Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

— Почему же ты раньше мне всего этого не рассказал?!

Гермиона с возмущением смотрела на призрак графа Сержа, сидя на столе в полутемном кабинете Тэо. Южнодакотский клабберт, повисший на прутьях большой клетки и с интересом наблюдавший за беседой, гортанно завизжал и ударил себя перепончатой ладошкой в грудь. Алая пустула на его лбу вспыхнула, словно лампочка маггловской рождественской гирлянды.

Гермиона скрестила руки.

— Вы двое запретили мне пять лет назад, — пожал плечами граф, кивая на молодую ведьму и стоящего чуть в стороне от нее Тэо. — Велели рассказать сразу только Темному Лорду, который прибудет за тобой, а ему, — граф снова указал на Тэо, — поведать, лишь когда он сам решит помогать тебе. Всё исполнено.

— Полдесятилетия я сходила с ума от ненависти, и Твое Сиятельство лишь теперь изволило рассказать мне о временной петле?! — возмутилась Гермиона.

— Более того, ты сама, вернувшись в прошлое, прикажешь ему сделать то же самое, — подавая голос, примирительно заметил Тэо. — Не стоит играть со временем, это чревато очень серьезными последствиями.

— Не прикажет, а попросит, — елейным тоном заметил граф.

— Нижайше извиняюсь.

— Значит, — Гермиона закурила очередную сигарету и внимательно посмотрела на графа Сержа, — после того, как ты отыскал для меня пещеру, и я ушла в нее, тогда, в России, вскорости из ниоткуда появились мы с Тэо?

— Трансгрессировали, — поправил граф. — Именно так. Сначала я этого не понял и несказанно удивился твоему появлению в обществе неизвестного мне волшебника. Впрочем, ты изменилась. И больше не была беременна. В тот момент я как раз раздумывал, понадобится ли тебе помощь — и тут возникли вы. Объяснили мне всё и просили моего содействия. Просили пойти в пещеру вслед за тобой тогдашней и помочь освободиться, а когда ты направишь свою палочку на обидчика и произнесешь смертельное проклятье, прочесть формулу Таднзáра-Аба-Азá. Разумеется, так, чтобы ты не услыхала ее.

— Замедление сущего? — удивилась Гермиона. — Что-то я не возьму в толк, как это может помочь.

— Смертельное проклятье, угодившее в человека, нейтрализовать уже невозможно, — профессорским тоном пояснил граф Серж. — Но если в нужный момент произнести формулу Таднзáра-Аба-Азá...

— Молекулы тела замедлятся, все процессы внутри станут проходить на много порядков медленнее, — досадливо перебила Гермиона. — И он умрет не сразу, но что же из того? Ведь что бы с ним не делали в это выигранное время, оно покажется его сознанию парой секунд.

— Ты целила своим проклятьем в сердце, ведьма, — хмыкнул граф, — и оно начало распространяться оттуда. Я наложил формулу Таднзáра-Аба-Азá на всё тело того колдуна, кроме мозга. Он продолжал осознавать и чувствовать каждый дюйм действительности, — по-мефистофельски развел руками граф.

— Сколько? — коротко спросила Гермиона, чувствуя, как начинает бешено стучать ее сердце.

— Сорок семь минут.

— Браво, граф! — отозвался Тэо с неприкрытым, но каким-то ироническим восхищением. — Вы настоящий мастер!

— Лестно это слышать, — не без сарказма кивнул ему призрак.

Гермиона смотрела на клабберта, обгладывающего скелеты маленьких ящериц на дне своей клетки. Сорок семь минут наедине с Драко Малфоем. Сорок семь минут мести.

Клабберт вскинулся и с ловкостью орангутанга взобрался по прутьям клетки к самому ее верху, вытянул длинную лягушачью лапку и на лету схватил большую муху, пролетавшую по комнате.

Сорок семь минут.

— Почему об этом никто не знает? — спросила Гермиона. — О том, что тело пострадало до того, как в него попало смертельное проклятье? Или Papá нарочно велел скрывать это от меня?

— Никто ничего не скрывал, — усмехнулся граф. — Я сам сказал тебе в то утро, что тело твоего обидчика разорвали голодные волки. На самом деле волк был один. Точнее, волчица.

— Волчица, — эхом повторила Гермиона, вновь устремляя взгляд на клабберта. Она вспомнила хруст суставов на своих зубах и то, как бился в предсмертных конвульсиях маленький лосенок. Но ведь незачем сразу убивать свою жертву?

— От такой улыбки оторопь берет, хоть я и мертв уже более трех сотен лет, — заметил граф. — Помню эту улыбку, — добавил он, обращаясь к Тэо. — Она поразила меня еще тогда, в Еловых Соснах. Всё гадал потом, до чего нужно довести почтенную леди Саузвильт, чтобы она стала так улыбаться. Миледи в прошлом тоже была волчицей, но загнанной, и в ее глазах сверкала ненависть загнанного зверя. А у той, что пришла из будущего, была вот эта улыбка и вот эти сверкающие глаза — безжалостного хищника, вышедшего на долгожданную охоту...

* * *

— Почему только через две недели?!

— Успокойся. Это облегчит перемещение. Семнадцатого декабря пройдет ровно пять с половиной лет после интересующего нас дня. К тому же... Проживи эти недели, Кадмина. Насладись этими неделями.

Тэо был прав. Осознание грядущей мести наполнило Гермиону непередаваемыми ощущениями всемогущества, счастья и свободы. Чувства переполняли ее и будто дарили крылья.

Она не избавилась от груза прошлого, но он словно стал легче. Может быть не навсегда, а лишь на этот короткий срок — но она будто стала от него свободна. И, окрыленная, чувствовала жажду жизни. Жить, не чтобы прожить, а чтобы жить. В эту минуту.

Люциус не узнавал своей супруги. Она одновременно и словно очнулась от долгого анабиоза, и вместе с тем потеряла некую связь с реальностью.

По ночам наследница Темного Лорда спала теперь с безмятежностью хищника.

По-настоящему страшная, какая-то плотоядная улыбка то и дело возникала на ее лице — будто кровь матери просыпалась в жилах и дурманила сознание ведьмы. В эти моменты она думала о Драко Малфое.

Впрочем, блаженной эгоисткой с загадочным блеском в глазах, помышляющей только о мести, наслаждениях и пороке Гермиона не стала даже в эти две недели. Наоборот, в ней ожила решимость — действовать так, как давно, по ее собственному мнению, следовало.

Вечером в понедельник, на следующий день после удивительного рассказа призрачного графа Сержа, Гермиона решительно направилась к лётному полигону во внутреннем дворе гимназии, где в прилегающих подсобных помещениях, как она знала, в последнее время подолгу засиживался и устроил свой новый импровизированный кабинет Фред Уизли.

Гермиона действительно нашла преподавателя полетов перебирающим школьные метлы у склада. Когда ведьма, чтобы привлечь внимание, громко постучала костяшками пальцев о деревянный подоконник, он как раз откладывал заметно покореженный «Чистомет» в небольшую кучу метел, нуждающихся в починке.

— Привет.

— Привет, — на лице обернувшегося Фреда мелькнула досада, — ты что тут делаешь? — весьма грубо осведомился он.

— Хочу с тобой поговорить.

— А ужин?

— Ужин подождет, — для пущей убедительности Гермиона основательно устроилась на широком подоконнике, — уделишь мне немного времени?

— Валяй, — мрачно кивнул Фред, вытирая тряпкой испачканные руки.

— М... — тут же замялась ведьма, не зная, как начать. — Возможно, мои слова тебя удивят... Знаешь, я волнуюсь о тебе в последнее время.

— Не много ли чести? — хмуро прищурился молодой человек.

— Фред, не злись. Я хочу помочь.

— Это, интересно, в чём же? — саркастично уточнил собеседник.

— Я знаю, что с тобой происходит.

— А со мной что-то происходит, Гермиона? — поднял брови Фред, откладывая тряпку.

— Да. — И она, набрав в грудь побольше воздуха, заговорила вдохновенно и быстро: — Думаю, тебе нужно отдохнуть. От всего этого. Стоит начать новую жизнь. Подальше отсюда.

— Вот как?

— Фред, то, что в силу некоторых причин, кажется тебе невозможным, — вполне реально. И я могу помочь. Могу поговорить с Papá и убедить его подыскать другого преподавателя взамен.

— Не нужно лезть не в свое дело, — скривился волшебник.

— Послушай, я серьезно. Я могу это устроить. И ты со временем всё забудешь.

— Забуду что?

— Фред, я кое-что узнала. И понимаю, что тебе невыносимо оставаться в гимназии. Послушай, есть непоправимые вещи, и они ужасны. Но нужно жить дальше!

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — перебил маг, нетерпеливо постукивая крупным серебряным перстнем о каменную стену, — и не собираюсь никуда уезжать.

— Только не нужно говорить, что тебе здесь нравится! — язвительно попросила Гермиона.

Его передернуло.

— А что, черт возьми, мне может нравиться здесь?! — почти выкрикнул рыжий колдун, и его лицо исказила секундная судорога.

— Ну вот, — с удовлетворением кивнула леди Малфой. — Но ты считаешь, что бросить всё невозможно, — продолжала она, — а это не так.

— Гермиона, не знаю, что ты там себе сочинила, — досадливо перебил волшебник, — но у меня есть долг и обязанности. Здесь.

— Их может выполнять кто-то другой.

— А я что должен, по-твоему, делать?

— Жить. Просто жить, Фред! Развязаться с прошлым.

— Уж слишком крепко повязаны, — хмуро усмехнулся сумрачный преподаватель. — Гермиона, давай договоримся, что ты не будешь лезть в мои дела, идет?

— Но я хочу помочь!

— У тебя странные методы.

— Фред, я же вижу, что ты не можешь жить нормально рядом с моим отцом!

— Ого! — вскинул брови ее собеседник. — Что за откровение снизошло на тебя?! Наконец-то! А неужто любой нормальный человек способен существовать спокойно рядом с ним, а, Гермиона?

— Вот видишь, ты даже не отрицаешь этого! — с жаром подхватила женщина. — Так давай я помогу тебе сбежать отсюда.

— Зачем мне бежать? — мрачно осведомился Фред. — Как будто Волдеморт от этого станет лучше.

— Он не станет лучше, даже оставайся ты рядом! А тебе здесь покоя не будет.

— Повторяю, Гермиона, — зло перебил колдун, — не лезь не в свое дело!

Он отвернулся, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую флягу, из которой тут же сделал внушительный глоток и поморщился.

— Это из-за нее? — тихо спросила Гермиона, глядя в сторону.

— Из-за кого? — не понял Фред.

— Из-за Габриэль? — осторожно произнесла ведьма. — Неужели из-за нее ты хочешь остаться тут, в этом замке, несмотря ни на что?

— Чего?! — выпучил глаза рыжий волшебник, а потом скривился. — Мне от всей души плевать на эту шлюху Волдеморта! Она мне противна!

Гермиона невольно поморщилась.

— Боюсь даже спрашивать... Если ты так называешь Габриэль... Что же ты в таком случае думал о Джинни? — не сдержалась она.

Фред болезненно дернул плечами и отвернулся, запихивая флягу огневиски в карман.

— Джинни поглотил Погребальный огонь, — досадливо сказал он. — И это, черт побери, был ее выбор! Она добровольно легла на похоронный стол, когда перешла на сторону Волдеморта. А сейчас и вовсе весь мир — один огромный похоронный стол, Гермиона! И в любой момент может взметнуться пламя. Но все послушно ждут. Я никогда не смогу понять этого! Ты сама столько лет прожила бок о бок с этим кошмаром! И ведь никогда не была дурой, Гермиона! — с жаром продолжал колдун. — Можно долго закрывать глаза, лгать самой себе. Но не вечно! Или ты не видишь, что Волдеморт — чудовище?!

— А кто НЕ чудовище, Фред? — перебила женщина. — Кто? Кто в этом мире НЕ чудовище? Приведи мне пример! Может быть, главный враг Темного Лорда, кумир и герой нашего детства, Дамблдор? Положивший сотню судеб на алтарь своего тщеславия?! Всю свою жизнь он играл людьми, как марионетками, чтобы было не скучно жить. Он — нет, не чудовище, Фред? Я вот недавно говорила с его портретом...

— ЧТО?!

— Портрет Дамблдора висит в кабинете Papá. И ему, видите ли, «очень занятно наблюдать за Томом». И за всем, что происходит. Шахматная партия. Сначала он позволил mon Pére воскреснуть, а потом снова начал с ним воевать. Чужими руками. Так кто НЕ чудовище? Если эталон добрых волшебников — просто старый скучающий манипулятор с богатой нездоровой фантазией?! В действиях Papá, по крайней мере, есть смысл. Пускай это и личное могущество и величие!

Посмотри! Papá переделал мир! А чего добился Дамблдор за всю свою жизнь?! Благодарности от сотен учеников? Куда там! Все они вырастали и старались максимально оградить его от какой-либо реальной власти! Многие десятки лет! Горстка самых верных сторонников примирилась с настоящей действительностью — потому что даже их умы он мог полностью контролировать, только будучи рядом. Смотри, они освободились и вняли гласу разума!

А игры Дамблдора с моим отцом в итоге привели только к созданию из неповинного, в сущности, ребенка безжалостного чудовища, которое убило твою сестру и один Мерлин ведает, что еще натворит в будущем! Я его видела — и вот он по-настоящему страшен.

— Гарри Поттер, по крайней мере, не предал того, ради чего жил и не забыл своего предназначения, всех клятв, которые давал, — жестко сказал Фред, — не предпочел смириться, как все, с ужасами происходящего.

— Многим ли хуже происходящее сейчас того, что происходило раньше? Ты взрослый человек! Оглянись на прошлое! Нельзя создать идеальный мир, где все счастливы. Это химера, утопия!

— Пока в этом мире правит Волдеморт — уж точно, — отрезал волшебник.

— Я понимаю, что mon Pére принес тебе и тем, кого ты любишь, много зла, и ты только поэтому так относишься к нему сейчас, но на самом деле... На самом деле любая власть будет такой: и жестокой, и страшной.

— Если большинство будет рассуждать так — да.

— А что же ты можешь предложить этому большинству взамен mon Pére?! — не сдавалась Гермиона. — Не нужно кривиться, Фред! И не говори мне про «кто угодно», пожалуйста! Назови конкретно. Анархия страшна сама по себе, но и она долго длиться не может — к власти придет сильнейший. А таковыми бывают только страшные люди. Если же поставить «у руля» что-то искусственное, то его либо уничтожат, либо этот человек будет просто марионеткой в руках Серых Кардиналов. Как когда-то Фадж. Сейчас, по крайней мере, понятно, кто правит бал. И никто не может сказать, что что-то сильно переменилось к худшему.

— Значит, тебя всё устраивает?

— Из двух зол выбираю то, которое известно, — отрезала Гермиона. — Любой переворот — новая война. Тебе не кажется, что магический мир устал от войн?

— Скажи, — с каким-то горьким презрением спросил Фред Уизли, — а когда в юности мы сражались вместе с Орденом Феникса против зла, где же была ты с праведными речами о том, что нужно сложить оружие, сломить волшебные палочки и, заковав себя в цепи, пойти сдаваться Волдеморту и его шакалам?! Что-то я ничего такого от тебя не слышал, Гермиона.

— Мы тогда не знали, как поведет себя mon Pére, — упрямо заявила женщина. — Мы ожидали террора, массовых убийств магглов и непокорных волшебников, травлю магглорожденных, страшные расправы. Темная Революция — лучшее, что могло случиться в сложившейся ситуации. Альтернатива ей — бесконечная и бессмысленная война.

— Или смерть Волдеморта.

— Подумай сам, ты сейчас — сейчас, когда он у власти! — можешь говорить подобное, и ничего с тобой не произойдет. Так ли страшен черт, как его малевали?

— А лишь слегка завуалированные расправы Беллатрисы Лестрейндж, или, как сейчас метко выдумали, Черной Вдовы? А беззакония, о которых говорят полушепотом? Шаг в сторону — расстрел. Это ничего страшного? Говорить, может, и можно — просто все только и делают, что разговаривают...

— Но, Фред, так было всегда. Более или менее скрыто, но всегда.

— У меня такое чувство, будто я разговариваю с заведенным болванчиком, — резко оборвал рыжий волшебник. — «Лучше-лучше-лучше», — передразнил он. — О чем мы говорим? Волдеморт властвует над миром! Или мы с тобой росли в разных измерениях...

— Но ведь ты пошел же к нему работать, — попробовала с другой стороны Гермиона. — Ты тут, так близко от него. Тебе не кажется, что это идет в разрез с твоей принципиальной позицией?

— Находясь тут, я могу следить за тем, что происходит в этой гимназии. Чему учат детей идиотов, которые их сюда послали.

— А если тут начнут учить разделывать магглов столовыми приборами, что же ты сделаешь? — раздраженно спросила наследница Темного Лорда. — Тебе не нравится, что все только говорят, но ты же делаешь то же самое! Ни себе, ни людям, Фред! Может, хватит играть в шпионов, если это всё равно бессмысленно? И пришло время пожить для себя?

— Я уже давно не живу для себя. У меня — ничего не осталось.

— Глупости... Фред, ну что тебе делать в гимназии? Ты же... Ты же не вознамерился спасти мир и геройски прикончить mon Pére, правда? — опасливо спросила она. Фред хмыкнул.

— Смешная Гермиона, а поверишь ли ты мне, когда я скажу: «конечно, нет!», скажу это его дочери, которая его защищает? Неважно. Если бы я мог — да, да, черт возьми! Я бы это сделал. Но я понимаю, что это глупо сейчас.

— Так ты ждешь подходящего момента, что ли?

— Понимай, как хочешь.

— Но ведь он никогда не наступит, — с нотками отчаяния простонала женщина. — Хорк... — и осеклась.

— Знаю, — буркнул Фред. И, поймав ее удивленный взгляд, быстро добавил, как будто оправдываясь: — Я вступил в Орден Феникса после того, как ты пропала. Я знаю о Хоркруксах Волдеморта.

— Тогда каких моментов, химерова кладка, ты поджидаешь тут, мрачнея день ото дня?!

— Это уже мое дело. Не лезь в него. Радуйся лучше, что твоему папочке ничего не грозит.

— Фред, ты раньше таким не был, — простонала Гермиона, сжимая руками голову.

— Некоторые события меняют, — отрезал колдун. — Ты, к слову, тоже раньше такой не была. Ступай, Гермиона, ты и так пропустила ужин за беседой с сумасшедшим.

— Благо, ты и это признаешь, — мрачно сказала женщина на прощание и скрылась во внутреннем дворике, не заметив, как Фред гадливо сплюнул на пол перед тем, как вернуться к своим метлам.

Преподавательница легилименции поспешила в свой кабинет — она уже должна была заставить Женевьев себя ждать. Но в коридоре гимназистки не оказалось — она пришла только через пятнадцать минут.

— Простите, пожалуйста, мадам Малфой. Я сильно задержалась — помогала завхозу мистеру Уизли разобраться со Зловонными чарами, которыми окутали гостиную Грин, Гвинбург и Фицуолтер. Их было не так-то просто снять.

— Ничего, мисс Пуанкари. Я сама сегодня припозднилась.

— Всё в порядке, мадам Малфой? — встревоженно спросила девушка, приглядевшись к своей преподавательнице. — Вы выглядите озабоченно.

— Всё хорошо. Просто возникли проблемы с добрыми намерениями. Не берите в голову. Давайте-ка лучше приступим к нашим занятиям...