Незначительная фигура (джен)

Суд состоялся в тронном зале.

Станнис, суровый и величественный, сидел на Железном троне. Как и прежде, рядом стояла его семья. Теперь к ним добавилось пятеро судей — Эддард Старк, Ренли Баратеон, Великий мейстер и Верховный септон. Не знаю, кто посоветовал включить Питцеля и главу церкви, но он дал дельную рекомендацию. Лучше, если королеву осудят не просто лорды, а еще и Цитадель с Верой.

В последние дни я заботился о Серсее. Хорошая постель, служанка, помогающая одеваться и следить за волосами, ванна, вкусная еда и фрукты, даже прогулки на свежем воздухе. Я хотел, чтобы бывшая королева как можно лучше выглядела на суде. А еще мной двигала жалость. За время допросов во мне развилось что-то вроде «стокгольмского синдрома», только наоборот. Я чувствовал жалость к Джоффри, к Серсее… нечто подобное было даже по отношению к Бейлишу.

Я поговорил с Давосом, а он убедил короля — и вечером перед судом Серсее дали увидеться с детьми. Вначале я привел из другой камеры Джоффри, потом люди Старка доставили Мирцеллу и Томмена — их содержали не у меня, а в башне десницы в неплохих условиях.

Я не присутствовал на встрече Серсеи с детьми, но видел их слезы, когда они расставались.

Эти слезы по моей вине. Я сверг Серсею, я привел её сюда, а скоро и возведу на эшафот. Впрочем, лучше слезы Серсеи, чем её жертв. Она сама выбрала свой путь, когда зачала троих детей не от короля, когда решила бороться за власть вместо того, чтобы бежать, когда способствовала смерти мужа.

Я помнил о приказе Серсеи об истреблении детей Роберта — и это придавало мне сил и уверенности в своей правоте.

На суд собрался, казалось, весь Вестерос. Сотни знатных лордов и рыцарей толкались в зале, было и яблоку негде упасть. Все шумели, переговаривались и ждали, большинство веселилось. Они пришли смотреть не на торжество правосудия, а на интересное шоу.

Я ловил взгляды, полные презрения, обращенные ко мне. Видел, что люди опасаются и боятся короля. Удивительно, но между мной и Станнисом есть кое-что общее — нас обоих не любят в Королевской гавани.

Пробил колокол. Станнис отдал приказ, и в зал ввели Серсею.

Она шла, будто на свою коронацию, гордая, сильная и прекрасная. Этого у неё не отнять. Увы, Серсее катастрофически не хватало ума и доброго сердца. Я помню её главы в последних книгах — королева была ненамного адекватнее Эйриса Безумного, она тщательно искала врагов и находила их на ровном месте. Мнительная, жестокая, неумная, гордая, жадная до всего, особенно до власти, женщина…

Суд начался.

Мне выпала нелегкая роль обвинителя, Станнису понравилось, как я подготовил доказательства… единственное, что он поправил, чтобы я не забывал обращаться ко всем по титулу, даже к Серсее. Она все еще королева.

Я зачитал обвинения. Их ровно три. Организация убийства Роберта Баратеона, супружеская измена, отягощённая инцестом и рождением бастарда, выданного за законного сына, и последнее -покушение на жизнь Брандона Старка.

Начали с убийства короля.

Вызвали Ланселя. Он охотно дал показания, рассказал о том, как королева дала ему «любимое вино короля», и о том, что Роберт на охоте был пьянее, чем обычно — это подтвердили и Ренли, и Барристан. Я зачитал признания королевы.

Серсея не сопротивлялась, не пыталась бороться — она потратила все силы на другое. На ругань, на оскорбление Ланселя, обещала, что Тайвин убьет его младших братьев и отдаст солдатам его сестру и мать. Сомневаюсь, что Тайвин так поступил бы с семьей своего любимого брата.

Я выполнил свое обещание кузену королевы.

— Ваше величество, милорды, господин Великий мейстер, ваше святейшество, — я обратился к судьям. — Сегодня вы решаете судьбу не только бывшей королевы Серсеи, но и сира Ланселя Ланнистера. Его вина несомненна, он сам дал королю Роберту Баратеону вино, убившее его. Но сир Лансель не знал, что вино подменено. Он не желал нашему королю зла, он не мог и помыслить, что король погибнет.

— Если бы я знал, я бы скорее отрубил себе руку, чем подал проклятое вино! — выкрикнул Лансель с абсолютно искренним лицом. Он действительно говорил, что думал, я уже разобрался в нем.

— Он лишь выполнял свой долг оруженосца. Он подал королю не то вино — но я не вижу преступления. Сир Лансель не преступник, он такая же жертва безумства бывшей королевы Серсеи, как и король Роберт. Наш король мертв, а на чести сира Ланселя и на его совести теперь огромное пятно. Я прошу вас освободить сира Ланселя.

Серсея, конечно же, разразилась оскорблениями. Станнис встал с трона и призвал её к молчанию. Лансель впился взглядом в короля, губы его шептали молитву.

— Оттягивать решение нет нужды, — произнес Станнис. — Сир Лансель из дома Ланнистер, я, Станнис из дома Баратеон, именуемый первым, король андалов, ройнаров и Первых людей, лорд Семи Королевств, защитник государства, признаю тебя невиновным в убийстве моего брата короля Роберта. Ты готов принести клятву верности своему законному королю?

— Готов, ваше величество! — на лице Ланселя было написано абсолютное счастье.

— Подойди!

Ланнистер медленно и осторожно ступая приблизился к подножию трону, встал на колени и протянул руки вперед. Станнис спустился вниз, взял ладони Ланселя в свои руки, и они стали обмениваться клятвами.

Средневековье. Не только вассал присягает сюзерену, но и наоборот — сюзерен вассалу. Конечно, тут не европейское средневековье, тут свой, особенный тип феодализма, не имеющий земных аналогов, но общие черты есть… Причем не только европейские, например, межевые рыцари мне напоминали японских ронинов.

Я тем временем утихомиривал Серсею. Ей было важно лишь, что Ланселя простили — но не то, что это добрый знак, и, скорее всего, её сын останется в живых.

Решение Станниса радовало меня не только потому, что я искренне симпатизировал Ланселю. Король справедлив, и еще есть шанс на лучший сценарий для него и для нас. Но от него и от Мелисандры можно ждать всего.

Разбирательство об измене Серсеи вышло долгим. Зачитывались строки из родословной книги, Эддард Старк клялся, что слышал признание королевы. В суд привели Джоффри, Мирцеллу и Томмена, а также бастардов Роберта, как из Королевской гавани, так и недавно доставленных в столицу.

Мне было любопытно взглянуть на новых персонажей. Милый мальчик Эдрик, удивительно похожий на Роберта. Надеюсь, теперь никому не придется спасать его от костра. Младенец Барра — кем надо быть, чтобы поднять на неё руку? Джендри, еще один юный Роберт, только осторожно смотрящий по сторонам, будто ожидающий подвоха в любую секунду. Здесь ему не суждено познакомиться с Арьей Старк, девочка уже уплыла домой. Разбитная девица Колла, бросающая жгучие взгляды налево и направо, её еле-еле успели привезти из Каменной септы… Я не помнил ничего о ней из книг и удивился, узнав, что дочь короля проститутка. Но, похоже, этот образ жизни ей был по нраву, и она искала клиентов прямо здесь.

О Мие Стоун я тоже почти ничего не помнил. Вроде бы она работала перевозчицей в Орлином гнезде, её доставил в столицу самый быстроходный корабль Чаячьего города. Она оказалось высокой красивой голубоглазой девушкой, чью стройность подчеркивал мужской наряд. Взгляд смелый, но не наглый. Она весь суд стояла рядом с Джендри и глазела по сторонам или о чем-то шепталась с братом. Эх, будь я чуть моложе…

Все дети Роберта разные и при этом удивительно похожие на него, в отличие от золотоволосых детей Серсеи, в которых нет ни капли от Баратеонов. С Баррой и Коллой привели их матерей, обе были светловолосые. Матери Эдрика, Мии и Джендри увы, уже умерли.

— Сир Лансель, вы, как известно, очень похожи лицом и статью на вашего кузена Джейме. Я прошу вас подойти к вашим племянникам. Лорд Ренли, про вас говорят, что вы одно лицо с вашим покойным братом, и я прошу вас подойти к вашим племянникам.

Лансель и Ренли заняли указанные места, и я обратился к аудитории.

— Лорды, сиры, взгляните своими глазами. Даже слепец увидит, что бастарды короля Роберта по крови Баратеоны, а в детях Серсеи нет ни капли от Роберта, зато с избытком крови Ланнистеров!

Томмену все нипочем, он смотрел широко распахнутыми глазами по сторонам, ему все было любопытно и интересно. Мирцелла старше и понимала гораздо больше, она стояла рядом с младшим братом с крайне бледным личиком и держала его за руку. Джоффри в нескольких шагах от них, он угрюмо молчал и смотрел исподлобья, молчала и Серсея. Мне удалось донести до них мысль, что «законные дети Роберта Баратеона» лишние в игре престолов и умрут, а вот «бастарды Серсеи от собственного брата» имеют неплохие шансы остаться в живых.

Можно было просто ограничиться признанием королевы или даже клятвой Старка, что он слышал её признание. Но всегда можно сказать, что слова вытянуты силой или ложью. Поэтому пришлось показать и бастардов, и родословную книгу. На самом деле это зыбкие аргументы, их может разбить в пух и прах любой здравомыслящий человек, но у меня нет ничего лучшего. До открытия ДНК и появления тестов на отцовство еще не один век.

Демонстрация бастардов сильно подействовала на людей, чтобы утихомирить поднявшееся возмущение, пришлось прикрикнуть самому королю. Наконец, когда тишина установилась, Станнис спросил с вышины трона:

— Серсея, рожденная в доме Ланнистер, по браку Баратеон, признаете ли вы себя виновной в озвученных обвинениях?

— Признаю, — глухо сказала Серсея, смотря прямо на Станниса с каким-то вызовом. — Джоффри, Мирцелла и Томмен зачаты мною от брата Джейме.

Новая волна возмущения и гнева.

Я видел, что Серсее хочется многое прокричать этим людям. Видел, как у неё стиснуты кулаки и губы, как побелело её лицо. Я изучил её за время допросов. Она была на грани взрыва, но держалась из последних сил. Вызов во взгляде — это все, что она сейчас могла себя позволить. Серсея боялась за своих детей…

Разные вопросы и ответы, церемониальные формальности...

Дело Брана пролетело быстро и незаметно, мало кого оно здесь волновало. Что публике какой-то сын северного лорда, выброшенный в окно, когда есть дела поинтереснее для сплетен — измена королевы с собственным братом.

Наконец пришло время голосования судей. Станнис не стал разворачивать процесс на несколько дней, мы уложились всего в один.

Разумеется, Серсею признали виновной. Старк сказал просто и лаконично: «виновна», Ренли чуть подробнее, пояснив свое решение, а Великий мейстер и Верховный септон произнесли долгую нравоучительную речь, оба говорили о вредности кровосмешения — но каждый с точки зрения своей организации.

— Серсея, рожденная в доме Ланнистер, по браку Баратеон, ты признана виновной в кровосмешении и прелюбодеянии, в обмане короля, в убийстве своего мужа и короля Роберта Баратеона, в соучастии в покушении на жизнь Брандона из дома Старков, — слова Станниса были тяжелы, словно чугун, они падали в абсолютной тишине. — Я, Станнис из дома Баратеон, именуемый первым, король андалов, ройнаров и Первых людей, лорд Семи Королевств, защитник государства, приговариваю тебя к смерти.

Серсея вздрогнула, но она держалась, только лицо стало еще бледнее. Джоффри колотила дрожь. Томмен зажимал уши руками, а поверх его ладошек лежали руки плачущей Мирцеллы. Господи, за что это им? Бедные дети…

— Завтра тебя, как уличенную в прелюбодеянии, проведут голой по улицам. Тебе отсекут правую руку, как виновной в цареубийстве, а затем сожгут на костре вместе с твоими бастардами.

Мир покачнулся перед моими глазами.

Как же так…

Это же дети, маленькие дети…

Где твоя совесть, Станнис Баратеон? Где твоя честь? Благородство? Все затмило желание справедливости?

Такого не может быть! Станнис не мог так поступить! Не мог! Тут что-то не так!..

Серсея издала вопль, в которым не было ничего человеческого. Толпа покачнулась. Лорд Старк обернулся и что-то сказал королю, сказал и Ренли, и мейстер Питцель, и Верховный септон, и сир Барристан…

Толпа бушевала, Золотые плащи еле держали людей… К подножью трона вдруг пробилась Мия Стоун, тащившая за собой упирающегося Джендри, за ними шел Эдрик Шторм. Мия встала на колени, и её братья последовали за ней… Потом к ним присоединилась Ширен.

Я не слышал, что они говорили, в моих ушах все еще звучал вопль Серсеи. Джоффри что-то кричал, а Мирцелла прижимала к себе Томмена и плакала.

Что ж, оставалось только одно…

Вдруг в толпе я увидел лицо Мелисандры. Она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. А потом покачала головой.

Мы еще посмотрим, кто кого.