Незначительная фигура (джен)

Наверное, мне есть чем гордиться. Вот, например, тюремная система. В старину узников нижнего яруса ждала абсолютно темная каменная комната, куча вонючей соломы да деревянная бадья для справления нужды, чтобы тюремщикам не отмывать пол.

Я же навел порядок. Поменяли бадьи, появились деревянные кровати, чтобы сберечь здоровье узников, солому на них стали часто менять. Отмыли стены и пол камер от грязи, наверное, впервые с постройки Красного замка. Напоследок я ввел дополнительные услуги. Богатые узники могли купить свечи и бесплатно получить «Семиконечную звезду». Я бы снабдил свечами и так, но уж больно они дорогие.

Только вот беда, на свои нововведения я опять смотрю не с той стороны.

После боя я очнулся в тюремной камере, один, в темноте.

Первая мысль — ослеп. Повредили глаза или удар пришелся в неудачную область головы. Страшная участь. Впрочем, болели у меня ребра, каждый вдох отдавался болью.

Но потом я понял — все еще хуже, чем кажется. Будь это госпиталь, здесь были бы крики других умирающих и запах крови. Будь это мои покои, здесь гораздо лучше бы пахло.

Через некоторое время дверь отворилась, и вошел незнакомый мейстер, осмотревший меня, сменивший повязку и давший маковое снадобье. Прежде чем ускользнуть в туман беспамятства, я успел подумать, что тюремщик в цветах городской стражи, а не Ланнистеров.

Чем-то мое пробуждение напоминало мне пробуждение Тириона после Черноводной. Тоже раненый после штурма, тоже всеми забытый… Теперь осталось дождаться женитьбы на дочери знатного лорда, уголовного дела и эмиграции.

Ко мне приходил мейстер, тюремщик заносил еду и воду и менял бадью на пустую. Не знаю, сколько прошло дней. Пробовал считать по приемам пищи, но сбился. Я все гадал, чем же закончился штурм, кто победил. Если враг — то почему я еще жив? Если мы… то когда Варис придет ко мне в гости? И успеет ли? И как идет осада?

Надо было изобрести гильотину. Уверен, и без уехавшего на Стену Илина Пейна полным-полно опытных специалистов, но при отсечении головы мечом случаются ошибки. Помнится, в одной книге был персонаж, которому отрубили голову почти с полсотни ударов. Впрочем, на что-что, а на смерть от меча можно не рассчитывать. Варис просто удавит в камере, как только решит, что нужда во мне отпала, а Ланнистеры… уж лучше бы это был Варис.

Тюремщики и мейстер молчали, они не реагировали даже на просьбу принести свечи.

Сидеть в одиночестве в темноте — ужасное испытание для разума, особенно для человека начала двадцать первого века. Мы привыкли к непрерывным потокам информации, к тому, что что-то происходит, и вынужденное безделье — сущая пытка. Иногда казалось, что я схожу с ума, и лишь надежда на лучшее и грандиозные планы, рождающиеся в голове, удерживали меня на краю.

Голова болела все меньше и меньше, скоро я уже свободно двигался по камере без головокружения и тошноты и начал готовить побег.

В очередной раз мейстер сменил повязки, осмотрел меня со всех сторон и ушел, но не успел я и двести раз спеть «Who wants to live forever» и «Show must go one», как тюремщики залязгали замками. Очевидно, ко мне пришла какая-то особо важная персона. Нет смысла лечить, а потом присылать убийцу.

Яркий свет ненадолго ослепил меня. Проморгавшись и привыкнув к свечам, я улыбнулся.

— Добрый день, лорд Варис!

— Пейте, лорд Слинт, — он самолично передал мне небольшой бурдюк.

— Благодарю, — я сделал крохотный глоток. Конечно, меня не собираются травить, но вот подпоить могут. Много ли надо на голодный желудок? Кормили меня последний раз еще до «Queen», «Машины времени» и революционных песен. — Бывало и лучше, лорд Варис, но сейчас даже подделка из Белой Гавани показалась бы арборским.

— Вы не удивлены моему визиту.

— Честно говоря, я ждал либо вас, либо сира Джейме.

— О, с сиром Джейме вы увидитесь очень нескоро, — произнес Варис и вздохнул. Потом, выдержав паузу и не дождавшись моего вопроса, продолжил: — Он отправился сопровождать фуражиров и попал в ловушку Робба Старка. Печальный конец столь выдающегося человека.

— Печальный, — я тоже вздохнул, стараясь подавить ликование. Королевская Гавань устояла! — Робб делает успехи.

— Необычайно талантливый юноша. Именно он спас город после вашей трагической гибели.

Несмотря на всю тяжесть ситуации, мне хотелось вскочить с кровати и плясать. Все было не зря, все усилия были не зря! Ланнистеры не вошли в город!

Падения Королевской Гавани я опасался больше всего. Не только из-за своей незавидной участи и не из-за неприязни к Ланнистерам, которой не было, просто потому, что я представлял, как поступят солдаты и лорды с городом, оказавшим им яростное сопротивление.

— Большие потери?

— У Ланнистеров больше. Тайвин скомандовал отступать.

Я улыбнулся. Все как я и рассчитывал. Враг отступил, город уцелел. Я правильно сделал, когда решил оборонять столицу, а не сдать её врагу. И решение бороться с Ланнистерами было верным.

— Удержались с большим трудом и благодаря вашему ранению.

— Как?

— Тайвин решил перехитрить нас. Нанес удар в районе Старых ворот и изобразил атаку у реки.

— Это я помню.

— Тайвин рассчитывал — вы убедитесь, что у реки лишь демонстрация, чтобы оттянуть силы, и перебросите все резервы к Старым воротам. Позже он нанес удар у реки, и там прорвался в город. Но вы были ранены, и никто не отдал приказ резервам уйти к Старым воротам, и они отбросили Ланнистеров за стену.

— А ведь я хотел…

Варис кивнул и развёл руками. Другой бы сказал, что на все воля богов, и что ни делается, то к лучшему, но лорд Варис редко упоминал высшие силы.

— Потом я доставил Робба Старка на командный пункт, и он разобрался что к чему.

— Спасибо за новости, милорд. И как погиб лорд Слинт?

— Дикий огонь — опасная вещь. Тело опознали с огромным трудом.

— А на самом деле?

— Камень. Вас спас доспех и то, что он ударил не напрямую, а отскочив от стены. Как ваши ребра?

— Спасибо, хорошо, — я дотронулся рукой до ребер. Боль в них уже давно прошла, но я до сих пор помню, как она терзала меня — и с ужасом вспоминаю смену повязок. — Что же будет с остальными?

— Знаете, лорд Слинт, я не жесток. Верховный септон некогда говорил мне, что тот, кто грешит, должен и отвечать за свои проступки перед людьми и богами. Каждый отвечает сам за себя, в одиночестве, не в силах заслониться ничем и никем. В играх лордов страдают невинные, но я, как и вы, против этого, — Варис вздохнул. — Король явит милосердие. Томмен подрастет и выберет между Верой, Цитаделью и Стеной. Живой мальчик, которого можно показать, выгоднее борьбы с самозванцами. Мирцелла пойдет в Молчаливые Сестры, или же, чтобы оскорбить дом Ланнистеров, её выдадут за какого-нибудь межевого рыцаря или наемника.

— Или за того, кто сядет в Утесе Кастерли.

— Не узаконенный бастард от кровосмесительной связи значит немногое, — Варис снова вздохнул, а потом улыбнулся. — В Вестеросе найдет свое место и кузнец, и шлюха, и даже девочка с мечом… благо ей один погибший лорд завещал небольшую сумму. Кто еще интересует вас?

— Ренли, Эдрик и Ширен.

— Ширен выдадут замуж, её дети унаследуют Штормовой предел. Род Баратеонов должен быть продолжен. Увы, к моему великому сожалению, лорд Тайвин заплатил Безликим Браавоса, и наш возлюбленный король и его единственный наследник погибли, — Варис развел руками, и на лице его появилась вселенская скорбь.

— Лорд Тайвин знает об этом? — в других обстоятельствах я бы промолчал, но сейчас мне было нечего терять.

— Интересный вопрос, лорд Слинт, — мастер-над-шептунами очень внимательно посмотрел на меня. — Об этом я отправил послание Тиреллам, и скоро от них узнает весь Вестерос.

— Королем станет Джоффри?

— Вы никудышный актер, и вы знаете это, лорд Слинт, — взгляд Вариса, обычно мягкий, сейчас словно пронзал насквозь. — Назовите сами имя короля. Оно вам известно, не знаю откуда, но известно.

— Эйегон, потомок Эйегона Недостойного, — ответил я после долгой паузы. Что уж теперь… Скоро я расскажу все, что знаю и не знаю, и смысла держаться за такие тайны нет. Сейчас мне важно сотрудничать, чтобы как можно дальше оттянуть пытки.

— Какая верная и изящная формулировка, — Варис слегка улыбнулся. — Вы и вправду очень осведомлены.

— Не обо всем, — я демонстративно обвел рукой стены камеры. — Знаете, я до последнего думал, что вы дадите мне отбить штурм и уехать в свое имение.

— Где вы бы занялись образованием детей и изобретениями?

— Да. Но, как видите, неправильно просчитал ваши действия.

— Знаете… я думал об этом. Думал, что лучше — наблюдать за вами и смотреть, что вы делаете… Или же задать вопросы напрямую. Вашу судьбу решила эта монета, — Варис ловким жестом извлек из складок мантии монету и подбросил её.

В тусклом свете свечей я увидел, что на одной стороне изображен красный дракон на черном фоне, а на другой — черный на красном. Таргариены и Блэкфайеры. Две стороны одной монеты.

— Когда-то мне подарил её один старый друг… и меня восхитил её смысл.

— Интересно, на какую сторону вы меня поставили.

— О, я ставил совсем не вас, и выпал Черный дракон… — Варис подбросил монету, потом поймал, посмотрел и спрятал в складки мантии. Затем он присел на край кровати, в отдалении от меня, и спросил: — Знаете, зачем я пришел к вам, лорд Слинт?

— Прощупать почву. Снова познакомиться.

— Вот именно. У меня много вопросов, лорд Слинт. Вы получите писчие принадлежности и свет и ответите на них. Потом, когда поправитесь, ответите на вопросы в другой обстановке, — от этих слов, сказанных обыденным тоном, мне на мгновение стало дурно. Впрочем, я знал, что так может закончиться, сценарий «Варис решил меня расколоть» предусматривал именно это… как и многие другие сценарии.

— Я пока изучу ваши бумаги, лорд Слинт. Знаете, ваше приспособление с едкой жидкостью было остроумным, но мы вытащили весь пергамент из сундука без единой потерянной буквы. — Варис снова улыбнулся, а я постарался сохранить каменное выражение лица. Я не ошибся, Варис сумел открыть ловушку. — Потом… у вас много интересных идей, лорд Слинт, и ваша голова меня устраивает на вашем теле. Но остальные части тела мне без надобности, и их судьба зависит от вашей откровенности.

— Искреннее и щедрое предложение.

— Я не жесток, лорд Слинт, — произнес лицемер, вырывавший детям языки, устраивавший интриги и менявший династии. — Вы бы на моем месте действовали жестче, вы бы изводили человека неведением о судьбе его дела и близких. Вы не любите кровь, зато предпочитаете пытать разум.

— Знаете, я не собираюсь ничего скрывать, это просто бессмысленно, но вам будет трудно поверить в правду.

— Я видел многое в этой жизни, лорд Слинт. Вы же умный человек и сами допрашивали людей, и знаете, как это работает. Расспросить, получить рассказ. И снова и снова задавать вопросы, ловя нестыковки, не давая времени и возможности подумать и солгать... Посмотрим. Кстати, лорд Слинт, не ответите ли на один вопрос?

— Спрашивайте.

— Из Ночного Дозора прибыла галея... — Варис выдержал паузу, словно ожидая, что я продолжу. С чем же может быть галея? До вторжения Одичалых еще полным-полно времени, и о нем известил бы ворон, как и о убийстве Джона Сноу, до которого еще года два… Если только…

— С сиром Алистером Торне?

— Я его принял и показал, быть может, вы скажете, что у него с собой?

— Шевелящаяся рука мертвеца в банке, — я вспомнил этот не самый известный эпизод, в сериале его, кажется, вовсе исключили. Конец первой книги — Джон Сноу спасает лорда-командующего от оживших мертвецов. С рукой на юг направили сира Торне, как знатного лорда, имеющего при дворе друзей… Только вот пока он добрался до Королевской Гавани, десницей стал Тирион, с которым Алистер Торне успел поругаться на Стене. Тирион в отместку не давал ему аудиенции, и когда дозорные прорвались к королю, рука уже сгнила. Все хороши, и сир Торне, у которого хватило ума завести врагов на ровном месте, и Тирион… Интересно, предъяви Торне Джоффри и Серсее руку мертвеца, это изменило бы хоть что-нибудь в войне Пяти королей?

Вряд ли. Скорее всего, лорды Вестероса увлеченно делили бы власть, пока Король ночи не сел бы на Железный Трон. Вот это бы ему не простили и объединились бы единым фронтом… Кроме Тиреллов, те бы для начала попытались выдать за него Маргери.

Я рассказал Варису об Иных и оживших мертвецах, все, что знал и предполагал. Он слушал внимательно — и про угрозу с севера, и про валирийскую сталь и драконье стекло, и мои идеи по обращению с одичалыми… И про драконов, огненных и ледяных, гипотезы, что строились на форуме.

— Значит, только магия спасет мир? — спросил Варис, когда я окончил рассказ. — Новая Рассветная Битва и победа надо льдом?

— Да. Скорее всего.

— Вы не думали, лорд Слинт, если огонь спасет нас от льда… То кто спасет нас от огня?

— Не думал.

— Что ж, подумайте. Магия — дикая и злая сила, и у нас среди неё нет друзей. Я принял решение вас изолировать не просто так, — Варис вздохнул. — Я не жесток. Еще не знаю, каким силам вы служите, но они есть зло.

— Я понимаю, лорд Варис.

— Магия должна уйти из мира, и она уйдет. Скоро вам принесут хорошую еду, свечи и пергамент. Будьте откровенны… И не трудитесь, не царапайте стену.

Я с огромным трудом удержал бесстрастное выражение лица. Варис улыбнулся, встал с кровати, взял в руки подсвечник, подошел к стене и осветил кладку. Я замер от ужаса.

Вокруг нескольких камней был свежий раствор. Как раз там, где…

Варис улыбнулся и покачал головой.

— Вы очень остроумно оборудовали тайник. Только я подумал — если вы в первый раз приготовили тайник для побега, то вы наверняка озаботились на случай, если снова окажетесь в тюрьме. Бадьи для нечистот, кровати, двери, стены… есть ли в этой тюрьме место, где вы не припасли инструменты и оружие?

Надежда рухнула.

Я не скрывал своих чувств, а, напротив, специально сидел и накручивал себя. Последняя надежда рухнула, это конец. Впереди пытки и смерть, конец всем надеждам, это конец…

— Разумеется, я проверил ваши одежды. Знаете, идея с ядом в воротнике мне понравилась… Вы не сбежите, лорд Слинт. Ни на свободу, ни к Неведомому. Скоро для вас соорудят более уютную и надежную камеру, — Варис встал и похлопал меня по плечу. — Я уйду, а вы подумайте над своей судьбой. Откровенность в ваших же интересах.

Варис ушел, оставив свечи. Дверь закрылась, и я расслабился.

Надежда рухнула. Но не последняя. Осталась еще одна — тонкая-тонкая ниточка, на которой подвешена моя судьба. Тонкая-тонкая ниточка. Идея, прочитанная у Мориса Дрюона и у Джорджа Мартина.

Варис и Иллирио не успокоятся, пока не вытрясут из меня все сведения, всю подноготную. Самое сложное — вынести пытки, когда они будут выбивать из меня «более правдоподобную» версию событий... Останется утешать себя тем, что у меня не худшая участь — Теону Грейджою повезло в свое время куда меньше.

Но есть шанс, маленький-маленький шанс, что скоро меня некому будет допрашивать. Утопающий цепляется за соломинку, но уж больно хрупка моя.