Периметр (гет)

Люди стояли ко мне спиной. Мужчины и женщины. Человек двадцать или тридцать — разглядеть в тесноте и полумраке предбанника было сложно. Они застыли неподвижно, и лишь пар от дыхания, принятый изначально за туман, говорил, что эти посиневшие от холода статуи — живые люди.

Свет фонаря, отразившийся от потолка и жёлтой двери затвора, не вывел их из ступора. Никакой реакции, ни единого движения.

Организм, к этому моменту уже переставший нервничать, снова отметился резким, до дрожи в руках, выбросом адреналина. Кровь ударила в лицо, на короткое мгновение стало жарко и душно. Я замер на месте, готовый рвануть вниз по лестнице.

С каждой секундой зрение, как в замедленной съемке, постепенно выхватывало из слабого светового пятна всё новые и новые детали.

Капля конденсата, падающая с низкого потолка маленьким сверкающим алмазом...

Татуировка в виде иероглифа у невысокой женщины с жировыми отложениями на бёдрах и спине...

Ровные, словно при построении, ряды босых ног на сером бетонном полу...

Разум отказывался верить в реальность происходящего. Странный бункер, которого, по сути, не должно быть, полузамерзшие люди без одежды... Кто они и чем именно занимались, я ведь так и не понял… Гермозатворы, освещение, вентиляция, местами не завершённый евроремонт…

Но было кое-что ещё. Элемент мозаики, упущенный при осмотре сооружения.

Назвать данное место лабораторией было сложно. Компьютеры, большие ТВ-панели на стенах — скорее исследовательский центр. Или офис IT-компании. Что характерно — ни одного системного блока или серверной стойки. Только тонкие клиенты без жёстких дисков. И ни одной бумажки. Ни на столах в лабораториях, ни в жилых блоках, куда я тоже успел заглянуть. Очень похоже на электронный документооборот. Либо архивы уже вывезли. Даже личных вещей абсолютный минимум — словно в келье у аскета.

Непонятным оставалось главное — чем тут занимались... И что стало причиной пугающего, до мурашек по коже, собрания возле выхода на поверхность...

Единственное, что пока радовало, так это отсутствие надписей и знаков, предупреждавших о радиационной, бактериологической и прочей опасности.

Некоторые из встретившихся на пути стальных дверей — усиленные дополнительными замками — открыть нажатием на ручку не получилось. Ответ вполне мог находиться там.

Прежде чем погас фонарь, оставив меня в полной темноте, я успел насчитать двадцать три неподвижных фигуры — восемь женщин и пятнадцать мужчин, которые не просто столпились возле выхода, а стояли — как мне показалось — по какой-то схеме.

Я беззвучно чертыхнулся и, с лёгким приступом паники, полез в карман за телефоном. Воображение уже рисовало посиневшие холодные руки, тянущиеся к шее... На мгновение заложило уши, и подкатил комок тошноты к горлу.

Не прекращая поиски, нащупал локтем стенку и медленно сдвинулся назад, под прикрытие лестничной шахты. Потратив ещё несколько секунд, снимая перчатки и снимая блокировку с экрана, добрался до фонарика и снова осветил помещение.

Сюрреалистическая компания никуда не делась. Рассеянный пучок холодного света, запустивший игру теней на стенах, резко прибавил желания сделать ноги как можно скорее...

Но запас везения, выданный на эту неделю, судя по всему, подошёл к концу, потому что на этом неприятности не закончились.

Число «17» в правом верхнем углу экрана смартфона плавно сменилось на «16», что стало полной неожиданностью. Перед спуском в тоннель индикатор показывал почти восемьдесят процентов, я это точно помню. А ведь с таким зарядом прежним путем мне уже не выбраться…

Идти к двери не хотелось. Ещё не факт, что у меня получится её разблокировать. Там ведь наверняка несколько таких дверей — защитных и герметических. Не хотелось протискиваться через толпу и прикасаться к неестественно бледной, неприятной на вид коже. Даже в перчатках. Хрен его знает, может, они заразные... И, что самое главное, не хотелось видеть их лица. Почему-то эта мысль пугала меня больше всего.

На мгновение накатило — грусть и злость на самого себя... Завтрак, разговор с женой на повышенных тонах; любимая кружка Юрки, которую я, вспылив, задел локтем и случайно разбил; забытый на зарядке внешний аккумулятор — powerbank...

Сам виноват. И утром, и потом, когда полез в темноту, не подготовившись...

Ладно... Допускаю, что переносные фонари-лампы на таком объекте где-то должны быть обязательно. Равно как и автономный источник энергии. А мобильники, которых я, кстати, нигде не видел, могут храниться в сейфе у тех, кто отвечал за безопасность и смотрел в камеры. Это как альтернативный вариант. В общем, нужны ключи от закрытых помещений и нужен свет.

Мозг лихорадочно просчитывал возможные варианты. Времени всё меньше и меньше...

Словно в подтверждение моих панических мыслей, число на экране снизилось ещё на одно значение.

Люди... Бросать их нельзя. Независимо от предмета активности в данном бункере и того состояния, в котором они находятся. Нет, я не собираюсь, как Моисей, организованно выводить народ отсюда. Но ситуация ведь реально стрёмная...

Исключить, что здесь не работали с биотехнологиями, я не могу. Отсутствие одежды, опять же... Что-то ведь вызвало ступор? Стоят, как впавшие в спячку зомби у Круза.

Нет, домой мне тоже нельзя… Пока не выясню, что произошло — хотя бы примерно. Не хочу становиться угрозой для собственной семьи... Как же поступить?

Перефразировав известное выражение Лаврова, я еле слышно ругнулся и начал спускаться по лестнице.

Ящик с фонарями обнаружился на первом по счёту этаже, в центральной части коридора. Причём, как потом оказалось, точно такие же ящики находились и на всех остальных уровнях. Как я ухитрился ранее не заметить пиктограмму с изображением лампы, висевшей под потолком, было непонятно. Относилась ли данная опция к стандартным для сооружений подобного типа, либо именно здесь так основательно подготовились к нештатным ситуациям, я не знал.

Лёгкое и простое решение проблемы немного воодушевило. Теперь, когда один фонарик в руке и ещё три в рюкзаке, можно было подумать о более внимательном изучении лаборатории. Обнаружение людей — по всей видимости, персонала — делало ситуацию более понятной и конкретизировало цели поиска.

Хотя насчёт того, что это был персонал, имелись сомнения. Почему без одежды — вот в чём вопрос. Очень хотелось верить, что это не «материал», над которым проводились исследования. Просто если так рассуждать, получалась очень нехорошая картина, которая фактически всё и объясняла. Некий эксперимент, который пошёл не так, как надо. После чего последовала эвакуация сотрудников и консервация объекта. Выбитые двери и решётка в тоннеле — причём выбитые изнутри — тоже что-то значили. Но смоделировать развитие ситуации, которое к этому привело, пока не получалось...

В помещении с фильтро-вентиляционной установкой на нижнем уровне, которое я проигнорировал во время первоначального осмотра, за приоткрытыми гермодверями обнаружилась уходящая в темноту потерна.

Несмотря на широкие трубы воздуховодов, в туннеле оставалось достаточно места для свободного передвижения одного человека. Недавно проложенный, судя по внешнему виду, светло-серый пластиковый короб на заплесневелой стене с потеками выглядел чуждо и сразу бросился в глаза. Такие обычно используются при прокладке кабельных коммуникаций.

Инстинктивно пригибая голову — потолок всё-таки здесь был значительно ниже, нежели в самом бункере — я перешагнул порог второй двери и двинулся вдоль короба.

Очередной предбанник, на этот раз с большим количеством дверей — открытых и закрытых — появился метров через двести.

Высокое просторное помещение, напоминавшее формой и размерами ангар, в котором я очутился после короткой потерны за раскрытым затвором, стало сюрпризом.

Офисные столы и стулья в свете фонаря казались игрушечными и, на фоне пары синих двадцатифутовых «морских» контейнеров, сразу уходили на второй план.

Потом, проследив лучом дорожку из толстых многожильных проводов на бетонном полу, я обнаружил ещё более неожиданный объект.

Сразу за контейнерами — возвышаясь внешним антенным модулем — стояла РЭБ «Красуха» на базе КамАЗа.