кукурузник

Махару ухватила его обеими руками за локоть и с непомерным облегчением приотпустила "вожжи" заклятия. Они опустились на плиты двора быстро, но достаточно осторожно, чтобы ничего не повредить.

— Благочестивая Андрасте... — прошептал Эйдан, невольно оглядываясь на своих людей, но те давно сосредоточенно возились у ворот и потому ничего не видели. — Кажется, я понимаю, почему магов запирают в Кругах.

Махару хрипло дышала, пытаясь восстановить силы, и потому не стала отвечать. Терон же, отойдя от нее на пару шагов, принялся нарочито внимательно перепроверять свое снаряжение, но свет факела заблестел в каплях пота у него на лбу.

— Ты не ранен? — наконец поинтересовалась она.

Странная тактика штурма Хоу вызвана именно оригинальной ситуацией из игры: пока Кусланд бегает по карте, отбиваясь от кучек врагов и натыкаясь на трупы (в том числе рыцарей, а тех ведь убить не так просто), Гилмор сотоварищи успевает забаррикадироваться от явно превосходящих сил, причем, исходя из его слов, он не знает о других выходах, а как тогда войско Хоу вообще проникло внутрь?

В общем, ситуацию можно расценить как то, что силы Хоу разделились на две части, из которых одна штурмовала Хайевер, а вторая подстраховывала. От этого пляшет и действие в главе. Впрочем, если что-то в планировке замка и/или самом течении боя что-то противоречит логике, то прошу на это сразу указывать.

Махару ушла с ужина довольно скоро, и никто ее не задерживал; впрочем, она подозревала, что хозяева испытали непомерное облегчение, когда она покинула зал.

Ее безумно раздражала необходимость этого маскарада. Прятать свою вполне нормальную данмерскую внешность за образом результата ужасной болезни-проклятия было… обидно и странно, мягко говоря.

Она осознавала прекрасно, что не является великой красавицей, но ведь и уродиной-то при этом не была! Так почему, обрушься Дом Забот на их головы, ее заставляют стыдиться себя самой?!

Махару с грохотом захлопнула дверь отведенной ей комнаты. Пусть весь замок слышит, что к Стражам сейчас лучше не соваться.

Она легла на широкую кровать и закрыла глаза. Плевать. Завтра они уедут, и скоро можно будет порыться в библиотеке, чтобы узнать побольше об этом мире и его магии. Потом они устроят порождениям тьмы грандиозную бойню — губы сами собой изогнулись в усмешке — и можно будет начать искать путь домой.

Махару ненавидела себя за эту глупость. Почему, ну почему она сунулась в это проклятое зеркало, почему не разбила, не ушла? Ну позудело бы любопытство внутри, ну вернулась бы домой и позабыла все это.

Исцелиться, отомстить принесшим столько зла тварям — и домой, домой, домой…

Какой-то резкий звук вырвал ее из неспокойных иллюзий, заставив открыть глаза и напряженно уставиться в царившую в комнате темноту.

Рука нашарила на столике кинжал, предусмотрительно там положенный; сжав в кулаке прохладную рукоять и оттого проснувшись окончательно, Махару вскочила и принялась быстро одеваться. Пусть большинство вещей осталось на конюшне, но в замок она прибыла в кожаном доспехе и оружие тоже взяла с собой — даже лук. Особенно лук.

Все еще лишенный энергии лук Ауриэля лежал в кладовой при конюшне вместе с основными вещами, замотанный в бумагу с огненной печатью, которая обожгла бы руки любому вору, вздумавшему его коснуться. Махару не так уж часто им пользовалась — оружие бога нужно было обращать против нежити и самых могущественных врагов. Обычно она предпочитала — или даже любила — стрелять из другого лука, черного с серебром, прошедшего испытание нескольких десятилетий и не подводившего ни разу. Оставить его было все равно что бросить верного друга.

Полный колчан стрел тоже находился под рукой, и Махару, подхватив его за плотный ремень, хмуро вспомнила, что так и не сходила на местное стрельбище, хотя и намеревалась… впрочем, надо еще убедиться, что сейчас не будет повода отточить свои навыки.

Она шепнула себе под нос заклинание «Ночного глаза», бесшумно выскользнув в коридор. Вне комнат не было никаких ковров, лишь голый камень, и передвигаться нужно следовало очень тихо.

Махару прищуренно вгляделась в открывшийся глазам синий полумрак. Никого. Впрочем…

Снаружи, приглушенные стенами, донеслись глухие шаги, затем тихо зашуршала по полу входная дверь — хорошо смазанные петли даже не скрипнули. В помещение вошло несколько человек, все в легких доспехах, некоторые держали ладони на рукоятях мечей. Переглянувшись друг с другом, они замерли и, казалось, начали вслушиваться в ночное безмолвие.

Стрела впилась в горло солдату, стоявшему у стены, тот невнятно захрипел и тяжело привалился к каменной кладке.

Кусланды не держали стражу в личных покоях, это Махару усвоила четко.

Его товарищи оглянулись, явно ничего не поняв из-за густой темноты, кто-то подошел, протянув руку и попытавшись потормошить мертвеца за плечо… Шедшие впереди двое рухнули на колени со стрелами в шеях, и шум от упавших тел привлек внимание всего отряда. Клинки немедленно покинули ножны, но Махару давно научилась стрелять быстрее, чем противник успел бы взмахнуть оружием.

Троица нападавших, явно сообразительнее прочих, метнулась к стенам, надеясь избежать обстрела. Они вполне успешно скрылись бы в темноте от обычного лучника, но «Ночной глаз» превращал тьму в сумерки, а большего Махару и не требовалось.

Она опустила лук и выдохнула. Что происходит? Что это за вторженцы, и откуда они вообще взялись?

Дверь загрохотала от ударов ее кулаков.

— Сэра Эйдан! Сэра Эйдан!

Из комнаты донеслись приглушенные ругательства и собачий лай. Дверь приоткрылась. Младший Кусланд высунул в проем голову, вид у него был заспанный и злой:
— Мафератова кровь, чего надо?

— У вас есть здесь доспехи? — без предисловий спросила Махару. Юноша вздрогнул, наконец узнав ее, и кивнул. — Отлично, надевайте их и вооружайтесь. Сюда проник целый отряд солдат.

Даже сквозь бледное свечение «Ночного глаза» было видно, как от лица Эйдана отлила кровь.

— Будите Ориану и остальных! Я сейчас! — Он скрылся в комнате, оттуда донесся сбивчивый приказ: — Кадо, ищи! Ищи маму!

Пес выскочил в коридор и помчался к одной из комнат, заливаясь лаем. Махару кивнула и молча бросилась в другую сторону, только распахнув заодно двери в комнаты товарищей и убедившись, что там действительно пусто.

«Босмерские проныры, чтоб вас!»

Следующая дверь должна была вести в покои старшего из братьев.

— Сэра Ориана! — забарабанила она в дверь. — Одевайтесь, срочно!

Несколько мгновений из комнаты не доносилось ни звука, затем раздался приглушенный возглас «Орен!», и дерево заскрипело. Дверь оттолкнул обеими руками смешной сонный мальчишка.

— Одевайся, — бросила Махару, входя в комнату. — Где твоя мама?

— Вон она, — указал мальчик. — Вы Серый Страж, да? Вы пришли нас защищать вместо папы?

— Да, — слегка раздраженно ответила Махару. — Поторапливайтесь! — крикнула она затем в уже угасшую для глаз темноту. — Нужно спешить!

— Да, — прозвучал позади рваный выдох. Под визг ребенка «Дядя!» Махару обернулась и увидела потрепанного Эйдана. Свеча в его руке бросала отблески на темные брызги крови на доспехе и лице.

— Хоу предал нас! — разгоряченно выкрикнул он. — Растоптал дружбу с отцом, словно это совсем ничего не значит! Его солдатня сейчас попыталась убить меня и матушку, подлые ублюдки. — Серые глаза пылали гневом. — Я лично закую ядовитого гада в цепи, клянусь костром Андрасте!

Наспех одетая, взъерошенная Ориана смотрела на деверя со страхом, крепко вцепившись в плечо сына.

— Вы в порядке! — с явным облегчением воскликнула тэйрна, влетая в покои в кожаной кирасе, с удивительно мощным для ее сложения луком в руке. — Я так боялась за вас, Создатель, очень боялась! — Она стиснула в объятиях Орена. — Ох, Ориана, как хорошо, что ты рано уложила его спать! Если бы он вдруг вышел в коридор… — она осеклась, не желая думать о худшем. — Неважно, сейчас надо найти Брайса, он ведь так и не ложился и в момент атаки мог быть где угодно!

— Ну, в жилых и гостевых комнатах его явно нет, — пожала плечами Махару. Элеонора кивнула, признавая ее правоту.

— Вероятно, он мог остаться в главном чертоге, он предпочитает решать дела там. — Женщина вздрогнула. — Вместе с Хоу… Создатель упаси!

— Пошли, не будем терять времени, — Эйдан развернулся с обнаженным мечом в руке; от юноши исходила мрачная аура. — Отцу нужна помощь. Но тебя, матушка, я прошу остаться с Орианой.

— Я должна быть рядом с мужем! — нахмурилась тэйрна.

— Лучше проводите Ориану и Орена до прохода, пока я буду убивать предателей вместо Фергюса, — не оглядываясь, посоветовал ей сын. — Кадо останется с вами.

Пес заскулил, но послушно сел у ног тэйрны.

— Я не кисейная барышня, чтобы бегать от битвы! — возмутилась Элеонора.

— Он прав, — вклинилась в спор Махару, чтоб больше не терять драгоценное время. — Помогите своей семье, а я пойду с ним.

Эйдан все-таки оглянулся и расплылся в улыбке:
— Спасибо, Страж. Я ценю это.

Она кивнула и молча пошла следом.

Терон умудрился взобраться на крышу.

Сейчас он вообще не понимал, как его угораздило, с чего в голову вообще пришла такая мысль... но, подумав, Терон понял, что нет особой разницы между постройками шемов и разлапистыми деревьями Бресилиана (а еще крутыми оврагами, пещерами, навалами камней по берегам ручьев и прочим, прочим, прочим, где мальчишки клана Сабре чудом умудрялись не ломать ноги).

А он днем увидел, как ловко лазают по стенам шемские дети, как они с хохотом съезжают вниз по крышам — и не удержался, даром что был вполовину их старше.

Теперь Терон восседал в стороне от входа в главный чертог, подтянув к себе колени и обхватив их одной рукой, а другой придерживая рядом лук, с которым не хотел больше расставаться ни на мгновение. Денерима ему уже хватило за глаза и за уши.

Хвала Творцам, в этом... Хайевере к Стражам относились с огромным уважением, чуть ли не с трепетом, поэтому на мрачного вооруженного эльфа в татуировках только поглазели немного, а потом махнули рукой, и он быстро воспользовался полученной свободой действий; на крыши шемы и вовсе почти не смотрели, так что о нем быстро забыли, что устраивало Терона больше всего.

Долиец отчаянно скучал по родным лесам, и его взгляд все время скользил из стороны в сторону, выискивая хоть какие-то деревья. Внутри укреплений зелени было чудовищно мало, поэтому оставалось смотреть через крепостную стену на отдаленно темневшие верхушки небольшой рощицы, которую все равно было невозможно толком разглядеть.

Как шемы не задыхаются в этих серо-черных тисках?..

Небо начало стремительно наливаться тьмой, и внизу забегали фигурки, разносящие факелы по всем углам. Вскоре большинство закоулков Хайевера мягко зазолотилось огнями, а по крышам пополз ночной холод.

Терон, впрочем, не стремился слезать. В животе, правда, предательски заурчало, но изучающие взгляды шемов мгновенно испортили бы аппетит. Да и вряд ли бы местная знать стала терпеть эльфа за своим столом.

Он сморгнул с век легкую сонную усталость и снова уставился на горизонт. Последние темно-алые пятна отгоревшего заката уже исчезли в черной ночи, но где-то вдали почти призрачно замерцала россыпь светляков.

Каких еще, к Фен`Харелу, светляков?!

Терон сощурился, слегка наклонился вперед, по привычке готовясь припасть к следу и прочесть движение зверя — только вот в этот раз животных здесь не было и близко.

До слуха донесся какой-то приглушенный гул.

Огоньки приближались неторопливо, по скорости особо не совпадая ни с одним движением известного ему создания... шум же все нарастал, постепенно распадаясь на лязг железа, ржание лошадей, пение и отрывистые, командные крики.

Это была человеческая армия.

Терон даже немного привстал, ошарашенно глядя на открывшееся зрелище. Огоньки оказались факелами, а ползли они так медленно потому, что солдаты шли неспешным шагом. Значит, вот о чем говорили утром знатные шемы!

Сколько же их здесь? Наверное, хватит клана на два-три... Вроде шемы своих воинов измеряют сотнями. В кланах боеспособных эльфов все же будет поменьше — значит, тут клана четыре. Зачем тогда Дункану вообще понадобилась поддержка долийцев?

Заодно это объясняет, почему Элвенан так и не оправился после своего падения. Их народ просто не может размножаться с такой же скоростью, а шемлены давят, давят, давят числом...

Кто-то удивленно охнул.

Послышалось несколько ударов чего-то тяжелого по камню.

— Преда... — кто-то захлебнулся криком.

— Закрыть ворота! — вдруг заорал кто-то отчаянно прямо под ним, и створки дверей главного чертога начали медленно сдвигаться.

Солдаты вбежали в круг света, отбрасываемый настенными факелами, и в их руках заблестели клинки. У нескольких человек впереди, впрочем, оружие казалось черным.

От крови.

Терон ошарашенно уставился на них, не в силах осознать, что происходит. С кем сражались шемы? Зачем? Кто-то проник в крепость? Разбойники, что ли? Но как они попали за стены? Ведь еще пару минут назад все было в порядке, а значит, проблемы начались уже здесь, внутри...

Ответом на его безмолвные вопросы была шагнувшая вперед короткая шеренга лучников; мечники же семенами на ветру рассыпались в стороны.

— Стреляй!

Створки находились на полпути к закрытию, и стрелы тенями взрезали свет у входа. Зазвучали стоны и хрипы, движение дверей замедлилось.

— К оружию! — загулял эхом крик где-то за спиной. Обернувшись, Терон уперся носом в крышу и запрокинул голову, пытаясь непонятно что разглядеть во тьме.

"А, там же тоже есть солдаты. Стража", — понял он. Затем уставился вниз, на ринувшихся вовнутрь чертога шемов, взбудораженно кричащих и размахивающих оружием.

Почему они начали резню? Это же подкрепление, которое должно было прийти на помощь в борьбе с Мором! Или их обманули?..

Долийцы с трудом понимали сущность предательства: знали, что это такое, но представить себе просто не смели. Слишком мало осталось кланов, слишком мало в них жило сородичей, чтобы втыкать другому нож в спину — так бы они просто перебили сами себя. Да и много ли надо нищим странникам делить? Аравели, галл, пищу? Хранитель решал споры между членами клана, и никто не оставался обделенным, ни взрослый мужчина-глава семьи, ни младенец-сирота, каким когда-то был сам Терон.

В чертоге, судя по звукам, закипел нешуточный бой, но на площадке перед входом все еще оставалось слишком много людей. Он, спустившись, даже стрелу на тетиву наложить не успеет. Стрелять с крыши — идея безумная, если только он не захочет атаковать шемов собственным бренным телом и парой кусков черепицы...

Или нет?

Эйдан едва ли не бежал, и на такой скорости с обнаженным мечом в руке он напоминал живой таран. Махару отставала от него на несколько шагов, пристально разглядывая разбегавшиеся от факела тени. Лук был намертво стиснут в пальцах, готовый выплюнуть смерть прямо в лицо первому же дураку, решившему напасть на них.

Впрочем, обстоятельства немного осложнялись.

— Помедленней, сэра! — не выдержала она, когда юноша торопливо скрылся за очередным поворотом. — Если там окажется отряд головорезов, то вас убьют прежде, чем я всажу хоть кому-нибудь стрелу в глаз!

— Нет у меня времени на осторожность! — огрызнулся тот. — Мой отец в опасности, мои люди умирают! Я должен им помочь!

— Умерев от удара ножом и не дойдя до них ста шагов, вы им определенно ничем не поможете! — рявкнула Махару, выскакивая следом. Улица, хвала предкам, была пуста.

Самонадеянный глупец! Ему вообще знакомо понятие "осмотрительность"?! Да она через неделю после ухода из племени бы просто сдохла позорно в первых же руинах, если б бросалась туда сломя голову!

— С мечниками я справлюсь! — сердито бросил Эйдан, не сбавляя шага. — А против лучников нам ничто не поможет!

— Поможет! — Махару пронеслась мимо него и загородила проход, расставив ноги и широко раскинув руки. Один из рогов лука обвинительно уперся юноше в грудь. — Но только если вы не будете лезть в пасть медведю, а начнете думать, сэра упрямец!

— Хватит, Страж! — рыкнул Эйдан. — Я принял твою помощь, но не потерплю такого нахальства! Я могу и передумать!

— И что? Отошлешь меня? Я не из твоей прислуги! — она в запале перешла на "ты", перестав сдерживаться, и, кажется, Кусланда это отрезвило — он смотрел на нее с прищуром, но уже холодно и сосредоточенно, а не разгневанно. — Я могу помочь. Действительно могу. Даже против отряда арбалетчиков. Но для этого мне нужно их хотя бы увидеть — до того, как ты на них выскочишь и тебя утыкают, как ежа!

Юноша еще несколько мгновений пристально смотрел на нее, почти изучающе. Немного помолчал, но затем наконец кивнул.

Дальше они шли уже наравне. Впрочем, затишье продлилось недолго: среди стен загуляло шумное эхо серьезной битвы.

Отряд гвардейцев с щитами Кусландов теснил ко входу в главный чертог солдат Хоу. Возглавлял его молодой рыцарь, свет факела кроваво искрился в темно-рыжих волосах.

— Сэр Гилмор! — вскрикнул Эйдан, бросившись к нему.

— Да Дом Забот тебе на голову, — простонала Махару, выхватывая стрелу из колчана. Легко наложить, стремительно натянуть... развернувшийся на крик Эйдана солдат получил стрелу в лицо и рухнул.

— Дурак, дурак, трижды дурак! — рыкнула она себе под нос, подстрелив еще одного, попытавшегося напасть на юношу со спины. — Совсем рассудок потерял!

Впрочем, с мечом он обращаться умел, это точно, а левая рука делала Эйдана смертоносным вдвойне. На правую, скрытую щитом, сыпались удары, но, кажется, боли или усталости он не ощущал — по крайней мере, пока.

Эйдан умудрился прорваться к своим: Махару расслышала радостные крики, и затем гвардейцы будто утроили натиск. Часть отряда Хоу скрылась в чертоге, а ее стрельба переставала быть эффективной.

Она вернула лук за плечи, задумчиво провела кончиками пальцев по рукоятям у бедер.

Меч и кинжал — хорошее сочетание, опасное... бесполезное, если творить магию с рук. Нет, хороший маг может скрыться в собственной силе, как в лучших доспехах, окутав себя плащом; неумелый, но сильный просто испустит мощнейший взрыв всем своим телом. Ей не подходил ни тот вариант, ни другой.

Сейчас были важны аккуратность и точность. Все-таки убивать союзников в битве считалось среди боевых магов Легиона дурным тоном.

Махару стремительно влетела в главный чертог, быстрым взглядом оценив обстановку. В ладонях ее искрились молнии.

Солдаты Кусландов теснили врагов к входным дверям, стоявшим открытыми нараспашку, свет факелов проливался за порог на сколько-то футов, но дальше царил один лишь чернильный мрак.

"Неужели их так мало? Казалось ведь, что здесь орудует целая армия... А там никого."

Коротко и отрывисто прогудел рожок. Махару быстро нашарила взглядом в суматохе боя злосчастного трубача, и ее рука хлестнула воздух атакующей змеей.

С пальцев сорвалась гибкая сверкающая смерть, солдат упал, на нагруднике его рассыпались быстро затухающие искры.

Никому, впрочем, не было до этого дела. Предатели торопливо перегруппировывались, вяло огрызаясь на атаки защитников, отползали к спасительному выходу.

— Выпнем ублюдков к демонам! — заорал рыжий рыцарь — как его, Гилмор? — За тэйрна, за Хайевер!

— За Хайевер! — взревел рядом с ним Эйдан, а следом и воспрянувшие духом гвардейцы.

Свет факелов озарил бледные лица солдат Хоу, пытавшихся развернуться в боевой порядок снаружи чертога... один из них вскрикнул и упал с торчащей в горле длинной стрелой.

Еще один.

Еще.

— Откуда стреляют?! — панически закричал кто-то. Среди остатков отряда не было лучников, и ответить на угрозу им было нечем. Со стороны Кусландов же зазвучали радостные вопли.

Враги заметались, слепые и беспомощные перед смертельной опасностью, пытались закрываться щитами, но бесполезно — закованных в латы рыцарей среди них не было, а всем остальным гениальный стрелок немедленно бил точно в ноги, а то и колени.

Длинные темноперые стрелы сыпались с неба копьями разгневанных богов, и Махару подозревала, что уже видела их в каком-то колчане.

— На крыше! Этот урод на крыше! Закрылись и внутрь!

— Да сейчас, — прошипела она себе под нос. — Размечтались.

— Гото-о-овсь! — рявкнул Гилмор.

Из где-то пятидесяти вражеских вояк на ногах стояла едва ли половина. На стороне Кусландов же бой были готовы продолжать человек сорок. Их шансы были высоки — но почему бы собственной рукой не поправить чаши весов?

Всего несколько крупинок песка Времени...

— TiiD Klo Ul!

Она рванулась вперед, на ходу творя заклятие левитации. Секунды поползли мимо густыми каплями меда, текущего из кувшина, и Махару была уверена, что со стороны кажется тенью, едва уловимой глазом. Над головами солдат посыпались лиловые искры, и затем она спрыгнула на камни пустого пространства между двумя отрядами.

Пламя послушно запылало в ладонях, свилось тугими клубками и хлынуло вперед всепожирающим валом. Люди начали медленно раскрывать рты, глухо-глухо, будто глубоко под водой, раздались крики, раздробленные на отдельные звуки.

Она опустила руки и выдохнула: под правой ключицей отчетливо сильно и болезненно бился пульс. Слишком много энергии, неудивительно, что начинает проявляться боль.

Побыстрее бы разделаться с этими предателями!

Огонь медленно разворачивал яркие крылья, и она краем глаза уловила нечто темное — по небу медленно скользила стрела.

Махару оглянулась, проследив взглядом направление выстрела, и уставилась на огромную мрачную фигуру на крыше чертога, длинную, больше семи футов в высоту, снизу массивную и будто шипастую, а сверху тонкую и... ветвистую?

Магия Крика лопнула тонким ледком на поверхности воды, и время хлынуло привычным стремительным потоком. Пламя тут же разлило яркий свет, и фигура превратилась в бледного лучника на большой гранитной статуе; его стрела свистнула рядом падающим копьем и впилась в горло солдата Хоу.

Смутная догадка мелькнула на краю сознания, но она была не настолько важна, чтоб отвлекаться от битвы.

— Магия! — заорали за спиной. — Здесь маги!

Горящие люди падали ничком, с воем пытались сбить с себя огонь, катались по каменным плитам и кричали, кричали, кричали... Махару смотрела бесстрастно, привычно, лишь слегка сощурившись, чтоб не упустить возможную опасность. Боевой маг не жалеет тех, кого убивает — без исключений.
.....
Она ведь до этого мига не осознавала, какая внутри нее бушевала ненависть к такой невообразимой, отвратительной подлости — удару в спину исподтишка, во тьме, тому, кого Рендон Хоу еще утром звал другом. Драконы были ужасны в своей мощи и жажде уничтожения Joor, но они возвещали о своем приходе издалека, громогласным рыком и хлопаньем крыльев, закрывавших солнце... Драконы были ужасны, но смертные были гораздо хуже.

После Крика все еще было трудно дышать, но она собрала в кулак всю свою волю и выдохнула:

— Fus Ro Dah!

Это было как в первый раз — как в тот ясный осенний день, когда молодой стражник с горящим взглядом отступил от голого драконьего черепа и попросил: "Попробуй Крикнуть!". Он был похож на ребенка, получившего коробку с подарком, даже израненный и измученный, а у нее кровь из длинной царапины на лбу заливала глаза и не было совершенно никаких сил стоять на ногах. Она хотела выплюнуть что-то едкое, но вместо того процедила слово, которого раньше не знала.

Криком это точно нельзя было назвать; так, может, чуть громче выдоха, чуть громче такого сильного западного ветра, летевшего со стороны опускавшегося солнца. Она не пыталась кричать, да и не видела в этом смысла.

Но и тогда, и сейчас это все равно был Thu`um.

Изломанные куклы тел отлетели прочь, и Махару оглянулась на своих союзников. Но, судя по их взглядам, помощь оказалась нежелательной.

— Малефикар! — Гилмор был белее мела, сам он сильно вцепился в свой меч. Рядом Эйдан таращился во все глаза, на лице его читались противоречивые чувства. Остальные воины смотрели с суеверным страхом. Повисла тяжелая тишина.

— Гилмор, надо закрыть ворота, — наконец удивительно спокойно произнес Эйдан. — Страж, спасибо за помощь. Такому учат в Круге?

— Погодите! — донесся вопль, и Махару вспомнила про позабытого лучника. — Помогите спуститься!

"Знакомый голос. Соратничек, что ли?"

Она поковыляла на подгибающихся ногах поближе к стене и задрала голову. Сотворить "Ночной глаз" без слов, да еще и с резко нахлынувшей усталостью было сложновато, но все-таки в итоге ей удалось разглядеть Терона верхом на каменной собаке.

Это было настолько непривычно и забавно, что Махару закашлялась от беззвучного смеха.

— Чего смешного? — окрысился тот. — У меня и на твою рожу стрела найдется!

Махару согнулась пополам от хохота, и пусть она не издала ни звука, Терон по ее трясущимся плечам понял, что она там явно не рану зажимала.

— Слушай, плоскоухая, прекращай! — рявкнул он. — Лучше подсвети, чтобы я мог нормально спуститься!

Она часто закивала, все еще не переставая смеяться. Кто-то из солдат Кусландов прыснул, затем еще один, и еще.

— Э-э-эргх. — Голос все еще не восстановился, да что за происки даэдра! Терону надо бы помочь, пока эти не начали ржать, как стадо жеребцов, иначе с парня станется пустить им кровь. Но зато хорошо, что он отвлек их от ее магии и немного снизил напряжение, иначе ситуация бы неприятно осложнилась.

— Вы слышали господина, закрываем ворота! — скомандовал Гилмор. — Каждое мгновение на счету, живо, живо!

Каллиан сразу же ускользнула от глаз других Стражей, направившись на кухню.

Ей не особо хотелось проводить время с будущими товарищами по ордену. Дункан наверняка пойдет решать очень-важные-дела, диковатый Терон будет прятаться от людских глаз, Давет, скорее всего, все-таки попытается обчистить карманы какого-нибудь простодушного шема, Махару же… Создатель знает, что она будет делать — эта женщина еще более странная, чем татуированный долиец.

Каллиан хотела пообщаться с такими же, как она, хоть как-то напомнить себе об оставленном доме. Интересно, хорошо ли Кусланды обращаются со своими слугами?

Девушка замедлила шаг у большой дубовой двери: из-за тяжелой створки доносились приглушенные вопли: кто-то чихвостил там прислугу. У Каллиан все сжалось внутри в комок. Да… напоминает. Но вовсе не тем способом, на который она надеялась.

Чтобы войти, пришлось налечь плечом на темное дерево.

Хмурая пожилая шемка громко отчитывала пару эльфов, нервно вжавшихся в стену у, судя по всему, кладовки.

— Почему вы его туда пустили? — негодовала она. — Теперь эта негодная псина погрызет нам все припасы!

— Н-но это же ма-мабари, — запинаясь, произнес один слуга, молодой парень с растрепанными каштановыми волосами, весь в муке.

— Тихо! — рявкнула шемка. — Во имя благой Андрасте, как эта тварь вообще попала на кухню?!

— Мы открыли двери, потому что стало душно, — отчеканила рыжая девушка, по виду немного старше своего товарища. Она неуловимо напоминала чем-то Шианни. — Вы и сами знаете, что по жаре здесь работать невозможно, госпожа.

— Час от часу не легче, — раздраженно пробормотала старуха, хлопнув себя по лбу. — Ладно, уберите тут беспорядок. — Развернувшись к выходу, она встретилась взглядом с Каллиан: — А ты где ходишь столько времени? Помоги им!

Молча кивнув, эльфийка присоединилась к сородичам, а экономка вышла наружу.

— Ты новенькая? — устало покосился на нее парень. — Ладно, вы мойте пол, а я разбросанные вещи подниму. — Он, крякнув, ухватил мешок за горловину и взвалил его себе на плечо.

Девушки оттирали пол молча. Каллиан поглядывала на соратницу с легким любопытством, но та не поднимала головы, сосредоточенно возя тряпкой.

— О, сэр Гилмор! — раздалось снаружи. — Сходите за мастером Эйданом, пусть он заберет свою зверюгу.

— Хорошо, я ему скажу, — пообещал мужской голос.

Каллиан тихо фыркнула себе под нос.

— И часто такое бывает? — спросила она.

— Да постоянно, — буркнул парень, уже покончивший с возвращением мешков на место. — Пес, может, и полезный, но только хозяину. Мабари же, — в его голосе мелькнула зависть. — Вот бы мне такого, но кто ж позволит?

— Цыц, — зашипела на него подруга. — Не хватало еще получить по шее за твои излияния! Нэн просто за ухо оттаскает, а с господами кто его знает.

— Они с вами плохо обращаются? — осторожно осведомилась Каллиан.

— Да нет, — отмахнулась девушка, — получше многих. Это ведь семья ажно целого тэйрна, у них и благородства-то поболее будет, чем у остальных. Мелкая же знать… — она скривилась. — Особенно рыцари… разные бывают. Сама знаешь.

Каллиан медленно кивнула — перед глазами против воли возникли лица членов Вогановой шайки.

— Да, — услышала она себя словно со стороны, — но они получают свое рано или поздно. Слышала, в Денериме эрлова сынка грохнули после того, как он свадьбу в эльфинаже сорвал?

Голова служанки дернулась так резко, что Каллиан вздрогнула.

— Воган… подох? — свистящим шепотом выдохнула девушка — точнее, молодая женщина, старше нее на несколько лет, по чьему лицу вдруг резко пролегли тени. — Серьезно?

— Ты оттуда разве? — изумилась знавшая у себя всех Табрис.

— Я восемь лет назад уехала, — усмешка эльфийки была горькой. — Да и жила там недолго, полгода всего. Приехала, чтобы выйти замуж за кузнеца… а через полгода моего Дарриана убили. Видишь ли, он сковал меч… который, конечно, слишком хорош для таких, как мы.

— Этот сукин сын был опять пьян. Он ударил Дарриана в челюсть, опрокинув его на пол, и объявил, что забирает клинок себе, а чтоб смыть оскорбление, которое нанес ему муж, «осквернив» оружие, возьмет еще и меня. Прежде чем я успела хоть что-то сообразить, Дарриан взлетел на ноги и схватил меч, но этот ублюдок его обезоружил! И проткнул живот! — Она начала срываться на крик, но потом вздохнула и уже спокойнее продолжила: — Муж закричал мне бежать. И я убежала. — Ее светло-серые глаза были пусты. — Валендриан меня спрятал подальше от глаз шемов. Стража не стала прочесывать эльфинаж, много чести — просто сказали Вогану, чтоб он успокоился и ограничился тем, что уже имеет. Тот уже обблевался к тому моменту, и потому на меня просто плюнули. Я сразу уехала сюда, в Хайевер. Так что ты не представляешь, как я рада это слышать, — закончила она резко. — Спасибо.

«К сожалению, представляю», — угрюмо подумала Каллиан.

Остальную уборку они провели в молчании. Когда кухня засверкала чистотой, на улице послышались лязгающие шаги людей в доспехах. Дерево скрипнуло.

— Нэн ушла? — кратко осведомился младший сын тэйрна, едва окинув их взглядом. Эльфы кивнули и уткнулись взглядами в пол.

Сапоги Кусланда и его рыцаря прогрохотали мимо них к двери в кладовую. Та скрежетнула по каменному полу, и кухня наполнилась оглушительным собачьим лаем.

— Кадо, тихо! — скомандовал хозяин, и мужчины вошли вовнутрь. Вскоре оттуда послышалась возня, что-то глухо звякнуло, а пес все ворчал, тявкал и на кого-то огрызался.

— Бр-р, — передернуло эльфа, косившегося на кладовку круглыми глазами, — не хотел бы я там быть.

— Вот и хватит мечтать о мабари, — одернула его подруга. — Иди дров наруби, скоро обед готовить.

Тот, обиженно фыркнув, ушел. Каллиан и безымянная эльфийка впились глазами в дверь.

— Дыхание Создателя, — поморщился Эйдан, выходя из кладовой; сапоги его были забрызганы кровью. — Где Нэн?

— Сейчас позову, — служанка, быстро сделав реверанс, скрылась на солнечной улице.

— Прошу прощения, мастер Эйдан, — быстро сориентировалась Каллиан, — что с вашей обувью?

— Кладовку наводнили огромные жирные крысы, — скривился тот. — Кадо учуял их и потому устроил весь этот бардак. Прошу прощения за него.

Каллиан опешила. Человек, знатный почти что как король, извинился перед ней? Перед слугой? Перед эльфом?!

От таких открытий голова шла кругом.

— Ну что, выгнал ты свою скотину? — скрипуче поинтересовалась Нэн, заходя в кухню.

— Он спас наши припасы, — слегка усмехнулся молодой человек. — У вас там крысы огромные завелись.

— Какая мерзость, — побледнела экономка.

— Прости Кадо, Нэн, — весело попросил Эйдан, а пес радостно гавкнул.

— Ну ладно, — растаяла старая женщина. — Наверное, от него есть польза.

Она бросила мабари говяжью косточку: тот сразу ее обнюхал, завилял обрубком хвоста и просяще заскулил.

— Крыс было много, госпожа Нэн, — засмеялся сэр Гилмор, наконец вышедший из кладовки; в руках его блестел протертый от крови меч.

— Хорошо, — подобрев, согласилась та. — Так и быть. — Мабари зачавкал пойманным в воздухе кусочком мяса. — И не говори, что старая Нэн ничего тебе не дает! — шутливо пожурила она пса.

Каллиан слегка усмехнулась и, взяв ведро, зашагала к двери.

Как ожидалось, боевой пес растерзал крыс (действительно огромных, не меньше обычной мелкой собаки!) на части, забрызгав все кровью.

— Да уж… — тихо протянула девушка, сильно сжимая тряпку в кулаке. — Твое счастье, мастер Эйдан, что ты извинился перед тем, как я сюда зашла…

Вечером Каллиан не пошла ужинать со Стражами, которых пригласил разделить трапезу тэйрн. Вместо этого она устроилась на той же кухне с уже знакомыми ей эльфами, носившими имена Велос и Лина.

На этот раз, правда, Каллиан заявилась в коже и с клинками, надеясь произвести впечатление на новых приятелей. Ей это удалось: сначала они охали и ахали, узнав, что она оказалась Серым Стражем, а потом их внимание перешло на клинки — Велос разглядывал оружие с завистью, а Лина, ощупав все, до чего смогла дотянуться, разулыбалась и пустилась в какие-то рассуждения о качестве материалов, процессе ковки и прочем, что она помнила из рассказов своего мужа. Правда, товарищ быстро вернул ее с небес на землю ("Да никто не понимает, что ты несешь!"), чтобы все-таки накрыть на стол.

Теперь они все втроем оживленно общались, засев у горящего очага с травяным чаем, четвертью круга сыра, куском ветчины и остатками огромного яблочного пирога для господ.

— И все-таки здесь хорошо, — прочавкала Каллиан. — В Денериме многие из наших за такую жизнь и в Тень бы подались.

— Это потому, что мастер Брайс — богатый тэйрн, — рассудительно заметила Лина. — Он знатен настолько, что не нуждается в самоутверждении за счет слабых, и достаточно обеспечен, чтобы давать нам что-то сверх необходимого. Но Хайевер — огромный замок, и работы тут невероятно много. Пока мы готовились к прибытию войск, успели сбиться с ног. Лично я чувствую себя ломовой лошадью, — она довольно зевнула и затем шумно отхлебнула из кружки.

— Хорошо хоть, что солдат принимают офицеры, и нам самим лезть туда не надо, — подхватил Велос, пальцем гоняя по тарелке крошку от пирога. — Эти вояки сильно поорать любят.

Каллиан сыто откинулась на спинку стула и теперь лениво поигрывала кинжалом, щурясь при взгляде на огонь. Казалось, что она дома, на посиделках с Сорисом и Шианни, и скоро заглянет отец, мягко напомнив, что стоило бы лечь спать. Руки и спина приятно ныли после привычной работы, на душе царили мир и спокойствие. Неудачная свадьба, смерть Нелароса, спешный отъезд, Мор, Стражи — все осталось где-то вдалеке, и это, побери ее демоны, было прекрасно.

Веки потяжелели, и оранжевое свечение перед глазами плавно угасло, сменившись уютной темнотой. Треск пламени и тихий разговор Велоса и Лины сливались в тихий, нисколечко не мешавший гул.

Она дернула ухом. Почему-то стало тихо и довольно прохладно.

Каллиан приоткрыла правый глаз. Рядом щекой на столе лежала спящая Лина. Велос с приоткрытым ртом посапывал на своем стуле, неловко попытавшись устроиться на нем боком. В очаге едва-едва светились угли.

С улицы приглушенно доносился какой-то лязг и собачий лай.

Кого посреди ночи носит-то, лениво задумалась Каллиан. Лязг тем временем послышался отчетливей; что-то ощутимо грохнуло.

Клинки Адайи Табрис сами легли в ладони.

— Только второго Вогана мне не хватало, — прошипела Каллиан, тихо поднимаясь на ноги. Сонно зашевелился Велос:

— Что такое? — неразборчиво промямлил он, медленно крутя головой. Затем замолк, пока не проснувшийся разум оценивал ситуацию, и резко выпрямился. — Каллиан? Что такое? Зачем мечи-то доставать?

— Буди Лину, — цыкнула на него она, приникая ухом к двери. — На улице какая-то дрянь происходит.

Она налегла на дверь, слегка приоткрыв ее, чтобы выглянуть наружу.

— Свет какой-то, — обескураженно пробормотала Каллиан, щурясь и пытаясь понять, что видит. Затем ее глаза резко расширились. — Твою ж Андрасте! Это пожар!

Хайевер горел. Рыжие отблески огня озаряли высокие черные стены бледным жутковатым светом, кое-где вились клубы дыма. Лязг металла эхом разносился по мощеным улочкам... как и крики.

— Мочи сукиных детей!

— Предатели!

— За тэйрна!

— Хоу! Хоу!

— Смерть Кусландам!

Каллиан похолодела.

— В кладовку, быстро, — почти беззвучно проговорила она; голос от потрясения был едва слышен. — В замке переворот. Кажется, горбоносый ударил нам в спину.

Протерев глаза, Лина подскочила к ней и уставилась на тот кошмар, что творился снаружи.

— Демонов Хоу! — взвизгнула она, ее серые глаза метали молнии. — Ублюдок гнилокровных шемов! — Она метнулась к столу и схватила мясницкий тесак. Велос безмолвно встал рядом, сжимая кочергу.

— Эй, вы куда собрались?! — рявкнула Каллиан, заступая им дорогу: кажется, слуги всерьез намеревались выскочить на улицу. — Вас же покрошат! В кладовку, быстро!

— Не указывай мне, Страж! — гаркнула Лина в ответ. — Я не намерена снова терять свой дом!

— Да там солдаты! Тебя просто убьют!

— Значит, хотя бы сдохну там, где хочу! — лицо вдовы горело бешенством. — Второй раз убегать не буду!

— Ты же не знаешь, что там, может, тэйрн уже берет верх, — терпеливо начала увещевать ее Каллиан. — Тогда все в порядке и вам не надо мешаться под ногами у своих, вы ведь не воины все равно.

— А ты, я смотрю, уже заделалась великим бойцом? — едко поинтересовалась та.

— Да, — с усмешкой Каллиан показала ей клинок, — потому я и оказалась среди Серых Стражей. — Затем она вдруг посерьезнела. — Если же вдруг Хоу, или кто там возглавил эту кодлу, захватит Хайевер, то Кусландам понадобятся помощники. А если вы попадете под горячую руку, то ничем им не поможете. А так эльфов трогать не будут, слуги захватчикам тоже нужны... да и на нас никогда не обращают внимания, — закончила она хмуро. — Вот пусть поплатятся за это.

Они вместе сдвинули дубовую дверь, и Лина с Велосом скользнули внутрь.

— А ты? — оглянулся встревоженно парень.

— Иду к собратьям по ордену, — Каллиан сосредоточенно проверяла ремешки на снаряжении. — Должок надо отдавать.

— Но...

— Я Страж и не могу больше прятаться. Под шлемом ушей не видно, а мертвым шемам будет все равно. — Пусть эта напускная уверенность оправдается... Андрасте, помоги.

Она выскочила наружу.

"Где сейчас могут быть Стражи? Думай, Табрис, думай!"

Пока ей везло, и на темных улочках между замковыми пристройками было безлюдно. Но в отдалении раздавались крики, проклятия и звон металла, поэтому Каллиан мрачно обнажила клинки.

Либо она сейчас докажет, что способна стать Серым Стражем и отличным воином, либо солдаты Хоу доведут до конца то, что случилось в Денериме.

Она глухо зарычала, сильно стискивая рукояти. Нет, нет, они больше никогда не застанут ее врасплох. Она будет начеку — и выпустит гнилую кровь каждому шему, который протянет к ней свои лапы.

Каллиан оскалилась, но в душе эта мысль ничем не отозвалась — только пустотой.

Свистяще выдохнув, миниатюрная эльфийка шагнула в тени и тут же растворилась среди них, совершенно невидимая.

Остаток ночи смазался у Каллиан в памяти: она помнила, как показывала дорогу в эльфинаж Махару, поддерживавшей совершенно шокированную Шианни, потом уже сама отвела сестру домой и разбудила отца. Тот, полусонный и непонимающий, растолкал в свою очередь Сориса и послал его за хагреном.

Серая исчезла из поля зрения как-то незаметно, и вспомнила Каллиан о ней, только когда та появилась со стороны ворот, неся в руках безжизненное тело Нелароса.

— Что с ним? — изумленно спросил отец, подбежав к ней и неуверенно протянув руку, чтобы коснуться зятя. Затем отдернул.

— Холодный... что произошло? — Каллиан с тоской посмотрела на его лицо, казалось, сразу постаревшее на пару десятков лет.

— Те дворянчики подкараулили их на обратном пути сюда, — тихо объяснила Махару. — Я, к сожалению, пришла слишком поздно и не успела помочь юноше.

— Это был Воган, — хрипло сказала Каллиан, отведя взгляд. — Я убила его.

— Девочка моя...

Она почувствовала, как ее знакомо обнимают теплые крепкие руки, и, не выдержав, уткнулась папе в грудь и зарыдала.

— Я не хотела этой свадьбы, так не хотела! Сама себе накаркала, дура бестолковая! Исполнилось желание, побери меня демоны, но почему именно так? Неларос не заслужил этого, не заслужи-и-ил... — ее плечи содрогались, из глаз обильно текли слезы, расползаясь темным пятном и пропитывая отцовскую рубашку. — Пап, он хотел меня защитить, еще на свадьбе хотел, но испугался. А сейчас — нет! Почему?! Он хоть был бы жив! Они его у-у-убили... ни за что...

— Тише, тише, — зашептал отец на ухо — как в далекие времена, когда она возвращалась с улицы с разбитой губой или саднящей коленкой. — Неларос хотел, чтобы с тобой было все в порядке.

— Да ничего не в порядке! — взвыла Каллиан. — Не хочу я такого порядка! Не заслуживаю я этого!

— Он был тебе лучшим мужем, чем многие другие могли бы стать за сорок лет, — тихо сказал папа — словно бы и не ей, а самому себе.

Слезы хлынули еще сильнее, и на миг она забыла обо всем произошедшем, затерявшись в эмоциях. Казалось даже, будто стало легче.

Невдалеке прозвучал приближающийся лязг доспехов: это со стороны входа в эльфинаж шел Дункан. Каллиан оторвалась от отца и взглянула на него, неловко попытавшись протереть рукавом заплаканные глаза.

— Кажется, у меня больше нет выхода, кроме как стать рекрутом. Ваше желание исполнилось.

— Мне очень жаль, что случилось то, что случилось, — негромко сказал Страж. — Попрощайся с родными и собери необходимые вещи, мы должны выдвигаться из города как можно быстрее.

Она кивнула, затем развернулась и торопливо исчезла в доме, в темноте чуть ли не спотыкаясь о доски; руки впервые в ее жизни едва заметно тряслись.

Ноющие мышцы понемногу прекращали болеть — магический резерв пусть и медленно, но восстанавливался. Телекинез, левитация и немного чар Иллюзии не вычерпали его до дна, и в Тамриэле она бы даже не обратила на это внимания, но здесь регенерация маны шла очень неторопливо... слишком неторопливо.

В одежде были запрятаны пять флакончиков-капсул — отличный рецепт, огненная соль и лунный сахар, помучиться пришлось знатно, но результат того стоил. Еще пара больших бутылей лежала в рюкзаке вместе с Белым Флаконом (Махару в очередной раз возблагодарила предков за предчувствие, заставившее ее положить артефакт вместе с зельями). Запас получался неплохой, но только в случае жесткой экономии — даже чудесная магия Куралмила не могла восстанавливать содержимое Флакона так часто, как хотелось бы.

Велкинды же, судя по имевшимся у нее обрывочным знаниям, тоже могли восстанавливать магию. Вопрос был только в том, насколько — полностью, частично (и если да, то в каком объеме), в зависимости от состояния камня?.. Махару не слишком хотелось это проверять. Не сейчас, когда даже небольшая нехватка энергии могла подставить под угрозу абсолютно все.

Было так странно ощущать сомнения в своих возможностях... Такого не случалось очень и очень давно.

Впрочем, в ее распоряжении было еще одно средство.

Она покосилась через плечо на одну из седельных сумок — там, торопливо замотанная в рубаху и заваленная сверху другой одеждой, лежала черная, дышащая необыкновенной силой маска драконьего жреца.

— Что ж, Накрин, пустим твою мощь в ход, — пробормотала драконорожденная себе под нос.

— Проснись, пожалуйста, проснись! — кто-то тряс Махару за плечо, при этом, судя по голосу, чуть не плача.

— Что, что? — сонно зашевелилась она, садясь — а затем уставилась в испуганное лицо Каллиан, у которой глаза уже подозрительно начали блестеть.

— Андрасте милостивая, я уже испугалась, что ты умерла! — всхлипнула девушка, вдруг сжимая ее в крепких объятиях.

— Да ты чего, — растерянно забормотала Махару, попытавшись выбраться из цепкой хватки. — Эй, успокойся, я жива, тебе это вообще с чего в голову взбрело?

— Да ты просто прям как труп по цвету была, бледная и серая, у меня прям все мысли из головы выветрились! — торопливо объяснила девушка, наконец отстранившись.

Уже поняв, что именно могло пойти не так, данмерка покосилась на свои руки. Так оно и было: иллюзия почему-то развеялась ночью, и цвет кожи вернулся к своему естественному состоянию (правда, без учета слабой бледности и черных вен из-за скверны).

— Ш-шармат, — ругнулась Махару, понимая, что маскировка летит всем драконам под хвост. — Ладно, могу понять твое беспокойство...

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Каллиан. — Ты заболела?

— Представь себе, мы оба болеем! — крикнул с той стороны костра Терон, стоявший, судя по луку в руках, на страже. — Проклятые древние артефакты очень вредны для здоровья!

— Слушай, долиец, я ценю твое чувство юмора, но заткнись пока что, а?! — проорала Каллиан в ответ, затем повернулась к ней. — Так что с тобо... а-а-а!!!

Девушка шарахнулась назад так резко, что рухнула с корточек прямо на спину — впрочем, она стремительно подлетела на ноги и отпрыгнула подальше.

Махару шумно втянула носом воздух, приблизительно представляя, что сейчас будет.

— Дыхание Создателя! У тебя глаза красные!

— От недосыпа, — буркнул Терон, обходя огонь и вставая рядом с ней. — И что?

— Да нет, полностью красные! — взвизгнула Каллиан, размахивая руками. — Это как вообще?!

Юноша присмотрелся и пожал плечами:
— Ну да. И что? Я привык уже.

Махару, выпутавшись из мешка, поднялась на ноги и отряхнулась.

— Если коротко, то это мой настоящий облик, я такой родилась и такой живу, и это было нормально. — Она сощурилась, глядя на нервную девушку, чтобы одновременно и смотреть глаза в глаза, и не пугать. — Но мне объяснили, что в городах за такое и убить могут, так что я просто наложила на себя иллюзию, чтобы не выделяться.

— П-понимаю, — выдавила Каллиан. Затем она вдруг взяла себя в руки, став куда более серьезной и сосредоточенной: — Ты же, значит, маг, да? А это случайно не значит, что ты одержима?..

— Если б я еще понимала, что это означает, — буркнула Махару, снова садясь на спальник и скрещивая ноги.

— Ну, я сама плохо понимаю, что это такое, — потерла та в затылке. — В общем...

— Слушайте, а вам не все равно? — прервал их Терон, закидывая лук на плечо и зевая. — В данный момент важно вовсе не это. Если не хотите завтра быть как снулые рыбы, то лучше ложитесь-ка спать. И у тебя, — он ткнул пальцем в Каллиан, — вообще-то скоро вахта. Я бы посоветовал урвать кусочек сна, пока возможно, потому что поблажек не будет.

Та хмуро на него посмотрела, но ничего не сказала и, пожав плечами, ушла спать. Махару посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на руки. Почему иллюзия развеялась? Оказалась нестойкой? Или энергия истощилась?

Впрочем, это могло подождать до утра. Поэтому она, зябко поежившись, влезла обратно в мешок и закрыла глаза, возвращаясь к прерванному сну.

Надо было вставать, чтоб побыстрее выкинуть из головы всю эту дрянь, свернуть лагерь (при этом умудриться как-то наложить иллюзию повторно, не теряя концентрации во всей суматохе сборов) и наконец добраться до следующей цели их путешествия — замка Хайевер.

Впрочем, добираться им пришлось не так уж и долго: уже через пару часов отряд приблизился к крупному, определенно процветающему городу. Владение, в котором они сейчас находились, называлось "тэйрниром", и насколько Махару поняла, это означало очень высокий статус его правителей. Немудрено, что им предназначались богатые обширные территории (судя по показанным Дунканом границам на карте, Хайевер оказался весьма протяженным).

Не доехав буквально ярдов пятьсот до въездных ворот, Дункан махнул им рукой в сторону, указывая на ответвление тракта, уходившее на север. Видимо, это и была дорога к замку.

Когда крепость появилась в поле зрения, Терон присвистнул. Каллиан и Давет, как жители Денерима, особо не впечатлились и проявлять чувства не стали.

Но во имя всех даэдра, замок был огромен, больше своего солитьюдского собрата, мощнее Драконьего предела. Наверное, высокие черно-серые стены могли бы потягаться в высоту с одним из кварталов Вивека... Махару слегка покачала головой, оценив размеры.

Да, семейство, владеющее этими землями, было воистину могущественным. Стражи же, в свою очередь, оказались весьма уважаемым орденом, раз Дункан всерьез рассчитывал на прием у тэйрна — а уж он-то явно не привык страдать иллюзиями.

На конюшне их встретили пусть и слегка ошарашенно, но расторопно и услужливо: приняли лошадей и предоставили сарай, в котором можно было оставить те пожитки, которые гости не хотели тащить в замок. Это было приятно.

— Мы сейчас доложим о вас тэйрну, — сообщил слуга и убежал. Буквально через четверть часа появился его товарищ, предложивший проводить почетных гостей в главный чертог.

Въездные ворота были распахнуты настежь, и было видно, что идет подготовка к военному походу: всюду мельтешили солдаты, собиравшиеся каждый в свою часть, офицеры громогласно наводили порядок, требовали держать строй, ругались с обозными, проверяя, все ли припасы на месте — в общем, стоял жуткий гвалт и лязг металла.

— Телеги должны быть готовы к полудню! Остальное доберем в Западных Холмах!

— Карл, двигай сюда, живо!

— Куда запропастилась эта вестовая?

— Где еще сотня колчанов стрел, я спрашиваю?!

— Все серьезно, как я погляжу, — несколько нервно сказал Давет, плетясь в конце маленькой делегации.

— Так и надо воспринимать Мор, — отозвался Дункан, и невольный рекрут поежился.

Если снаружи Хайевер выглядел одной цельной крепостью, то внутри он оказался множеством построек, соединенных узкими мощеными улочками, которые были зажаты между высоченных крепких стен. Умно, подумала Махару, задрав голову и слегка сощурившись от солнечного света в глаза. Если кто-то прорвется внутрь, то не сможет занять сразу весь замок, только одно строение, и прорыв дальше будет очень тяжелым, а уличные бои задержат это продвижение. Видно, что укрепления строили на славу.

Когда они приблизились к дубовым дверям главного чертога, командор обернулся и посмотрел на них:

— Надеюсь, вы понимаете, что пребывание здесь обязывает вас соблюдать приличия? Проявлять почтение не только к тэйрну и его семье, но и ко всем, с кем вы будете сталкиваться. Давет — никакого воровства. Терон, будь сдержан, и тебе не станут докучать, Махару — то же самое. Капюшоны лучше снимите, не думаю, что вы кого-то этим напугаете до смерти. Каллиан... ты, впрочем, все и так знаешь.

Створки распахнулись, из-за них стражник призывно махнул рукой, и отряд Стражей вошел внутрь.

— Для нас честь быть принятыми вами, тэйрн Кусланд.

Главный чертог величиной напоминал приблизительно зал Драконьего предела — но, к счастью, огонь здесь горел в большом камине, не позволяя дыму забивать глаза и нос.

Тэйрн оказался довольно приятным мужчиной с некоторой сединой в темных волосах, разодетым, правда, в непривычно яркую одежду: желтый камзол с какими-то красными узорами и темно-малиновые штаны. Впрочем, стоявший рядом с ним мужчина (с выдающимся крючковатым носом) тоже оделся весьма пестро, причем ткань была вся в полосках, пусть даже темно-фиолетовая и оттого менее яркая.

"Не дай предки угодить на какой-нибудь пир для толпы местной знати, мои глаза этого не выдержат."

Единственный, кто не вызывал желания зажмуриться от бессмысленной пестроты, был рослый темноволосый юноша, очень похожий на тэйрна. Он был коротко стрижен, гладко выбрит и предпочел надеть кожаную броню — скорее всего, чтобы подчеркнуть свой статус взрослого, имеющего право носить оружие. Из-за левого плеча торчала рукоять клинка, и весьма дорогого, судя по ее качеству. Мечник-левша... неплохо, весьма неплохо. Если боевая подготовка соответствует, то из него может выйти опасный воин.

— Ваша светлость, вы не упоминали, что сегодня здесь будут Серые Стражи, — слегка удивленно отозвался горбоносый; впрочем, Махару заметила, что он бросил на них нервный взгляд, быстро оценивая численность. Неужели настолько всерьез принимает слухи о боевом мастерстве Серых Стражей?

— Дункан прибыл только что, без предупреждения, — пожал плечами тэйрн, тоже наконец обратив внимание на рекрутов. — Это, я полагаю, новобранцы?

— Да, — кивнул командор.

— Видишь, идет набор, а вербовщиков куда только не заносит. Или тебя что-то смущает, Рендон?

— Нет, — хохотнул горбоносый Рендон — впрочем, как-то неуверенно, — н-но гостя... гостей такого статуса полагается принимать по определенным правилам. Я... оказался в невыгодном положении.

Махару хмуро уставилась на него. Этот тип слишком нервничал из-за их присутствия. С чего бы это?

— Да, нам редко доводится видеть Серых Стражей своими глазами, — пожал плечами тэйрн. Затем он повернулся к юноше — вероятно, сыну: — Эйдан, тебе брат Олдос рассказывал о них, надеюсь?

— Да, — слегка улыбнулся тот. — Это орден великих воинов, одолевших порождения тьмы.

— К сожалению, не навсегда, — уточнил Дункан.

— Если бы не ваши предупреждения о том, что порождения возвращаются, половина страны была бы захвачена прежде, чем мы б успели среагировать, — покачал головой тэйрн, — так что ваша помощь все равно неоценима. Волчонок, — обратился он к Эйдану, — Дункан ищет рекрутов, а потом присоединится к нам на юге со своими собратьями-Стражами. Мне кажется, он положил глаз на сэра Гилмора.

— Простите мне мою смелость, но я думаю, что ваш сын тоже является прекрасным кандидатом, — вдруг вмешался Дункан. Махару ощутила, как у нее против воли брови поползли вверх. С чего бы дворянину желать отдать все, что у него есть, ради этой опасной и неблагодарной службы? Она вот до сих пор не видела ни единого преимущества в титуле Стража, во имя прозрения Азуры.

— Хотя это честь и почет, верно, но мы говорим о моем сыне! — довольно резко отозвался тэйрн. Махару переглянулась с Тероном: капюшон бросал тени на его лицо, но отблески огня горели в глазах, и выражение их было мрачным.

Они оба его могли понять — более чем.

— Ты же только что говорил, что Стражи являются настоящими героями, — подначил его Рендон.

— У меня не так много детей, чтобы я с радостью отправлял их всех в бой, — нахмурился тот, — а кроме этого Стражи отрекаются от прошлой жизни при вступлении в орден. Это ставит под угрозу не только жизнь Эйдана, но и само существование Кусландов как таковых. Если, конечно, вы не решите прибегнуть к Праву Призыва... — слегка настороженно добавил он, посмотрев на Дункана.

— Вам нечего бояться, — успокоил его командор. — Нам нужны люди, верно, но я не намерен пускать в ход принуждение.

Терон неприятно хмыкнул, и это привлекло внимание.

— Может, расскажешь немного о своих новобранцах? — поспешил перевести тему тэйрн. Махару краем глаза уловила, что Каллиан отступила за спину Давета, переминавшегося с ноги на ногу. Девушка явно больше не хотела привлекать внимание знати.

— Отчего бы и нет, господин Брайс. — Дункан оглянулся и чуть сощурился, увидев, что капюшоны так и не были сняты. — Махару, Терон, снимите капюшоны, пожалуйста. Они пострадали от скверны, — пояснил он, обернувшись к дворянам, — а это приводит к болезни, поэтому они выглядят не лучшим образом. Но это лучшее доказательство того, как опасен Мор, поэтому вы, надеюсь, поймете меня.

Переглянувшись, эльфы закатили глаза и все-таки открыли лица. Где-то сбоку охнули жадно прислушивавшиеся к разговору солдаты, Рендон вздрогнул, а Брайс Кусланд и его сын ощутимо напряглись.

— Порождения тьмы добрались до севера? — отрывисто поинтересовался тэйрн.

— Нет. Эти эльфы — долийцы, и они наткнулись в Бресилианском лесу на артефакт своего народа, который, к сожалению, был поражен скверной, попавшей им в кровь. Я их призвал, потому что излечить эту болезнь можно, лишь став Стражем, а их боевые навыки нужны ордену.

Эйдан с прищуром рассматривал Терона — вероятно, его взгляд приковывали татуировки, расписывавшие все лицо долийца и к тому же ярко выделявшиеся на болезненно-бледной коже.

— Хм... сочувствую, — Брайс потер в затылке, явно чувствуя себя неловко. — Что ж, надеюсь, здесь вы будете чувствовать себя хорошо. По крайней мере, — он посмотрел на сына, — я надеюсь, Волчонок, что ты позаботишься о Стражах, как положено Кусланду.

— Конечно! — бодро отозвался тот. — Под моим управлением в этом замке вы не будете знать нужды.

— Хорошо, — хмыкнул тэйрн. — Кстати, вот еще что: передай Фергюсу, чтобы он выдвигался к Остагару без меня. Я все-таки предпочту отправиться вместе с Рендоном.

— Если ты так решил... — неуверенно протянул Эйдан. Затем тряхнул головой: — Да, я передам. Брат наверху?

— Да, прощается с невесткой и внуком. — Брайс тепло улыбнулся. — Что до вас, Стражи, приглашаю разделить трапезу с нашей семьей, а пока вас разместят в гостевых покоях. Чувствуйте себя как дома.

Махару затесалась поближе к помосту, на котором жрица в длинной светло-золотистой с алым робе собиралась сочетать две пары: Каллиан со симпатичным крепко сложенным парнем (кузнец, наверное) и Сориса с явно смущенной эльфиечкой, впрочем, наряженной как на бал — в ярко-желтом платье, с пышно уложенными каштановыми волосами.

Несмотря на общую нищету, к этой свадьбе жители эльфинажа явно подошли со всей ответственностью.

Жрица громко заговорила, начав то ли читать молитву, то ли произносить речь, и мысли невольно поплыли: солнце светило вовсю, играя отсветами на досках, ярких тканях одежды будущих молодоженов, в том числе и на блестящих цветных бусинах, которыми было расшито платье Каллиан, а сверху нависало и слепило своей синевой небо, изредка взрываясь яркими пятнами облаков…

Впрочем, внимание быстро привлек отдаленный лязг сапог — и, судя по тому, как занервничали эльфы, это не было ни привычным, ни хорошим знаком.

Из-за угла в самом деле появился отряд солдат, причем все как один были латниками. Махару слегка нахмурилась — она прослужила в свое время десять лет в Легионе боевым магом и привыкла к присутствию рядом множества воинов в тяжелых доспехах, но вот без дара справиться с такой толпой будет сложно. Впрочем, у нее есть Голос, которым можно усилить тело, не подавая вида, что применялась хоть какая-то магия.

Применяй силу на себя, а сквозь себя на весь мир — основной принцип Изменения… любимой школы архимага. Этот же принцип прекрасно подходил и драконорожденной.

Махару мягко, но настойчиво принялась протискиваться сквозь толпу, которая как раз в испуге подалась в стороны перед главой отряда — рыжим молодым мужчиной, довольно привлекательным по людским меркам; впрочем, его лицо портили капризно-неприязненные складки у губ и холодный, жестокий взгляд мучителя.

— Милорд Воган! — воскликнула жрица с явным беспокойством.

— Прошу прощения за вторжение, Мать, но у нас праздник, и на нем гостям так не хватает женского внимания! — воскликнул тот с притворной радостью. — Поиски дам привели нас сюда. — Несколько богато разряженных юношей рядом с ним захохотали.

«Что это за с`вит? Местный королек, что ли?»

Махару бросила взгляд на помост — Сорис нервно напрягся, выступив перед своей невестой, Каллиан же стиснула кулаки и будто окаменела. Ее жених переводил взгляд с одного чужака на другого, явно не понимая пока, что происходит.

Воган тем временем поднялся на помост, держась самоуверенно и весьма развязно.

— Милорд, здесь свадьба! — воскликнула жрица, теперь уже негодующе. Смелая женщина, судя по тому, сколь безнаказанным чувствует себя этот ублюдок.

Пришлось менять направление, чтобы вернуться обратно к помосту, но на этот раз эльфы расступаться не спешили. Что за болезненное любопытство… или страх, заставивший их просто оцепенеть.

— Мать, вы можете разряжать своих питомцев и играть в чайные посиделки, но не притворяйтесь, что это настоящая свадьба, — ответил тот неожиданно жестко, от напускного благодушия не осталось и следа. — Мы забираем нескольких леди с собой, чтобы повеселиться. Хм, пожалуй, вот эта, в тесном платье, и… где сучка, что огрела меня бутылкой?

Он хмуро окинул взглядом площадь, но затем пристально всмотрелся в еще одну эльфийку, которую Махару сначала не заметила — она стояла позади Каллиан. Наверное, подружка невесты.

— Не смей ее трогать! — прорычала вдруг та же Каллиан, шагнув вперед и с яростью уставившись Вогану в лицо. Столпившиеся вокруг него дружки засмеялись. — Тебя сюда никто не звал, и уберешься ты отсюда один!

Силы духа ей не занимать, мысленно одобрила Махару, готовясь, впрочем, вот-вот вмешаться.

— О, какая темпераментная невеста, — промурлыкал Воган, опасно легким шагом приблизившись к девушке, — пожалуй, ты скрасишь нам праздник...

— Уходи, ублюдок ты незваный, — отчетливо повторила Каллиан. Ее голос был ледяным.

Толпа наконец вытолкнула Махару к помосту, уже готовую на него вскочить — но этот урод вдруг замахнулся рукой, и она поняла, что не успевает предотвратить...

...как вдруг Воган удивленно выругался, уставившись на свое запястье, зажатое в даже с виду железной хватке Терона.

Махару молча восхитилась ловкостью, с которой тот незамеченным влез на помост позади сгрудившихся в кучку виновников торжества, и заодно искренне поблагодарила за подаренные секунды драгоценного времени.

Под ногами сверкнули лиловые искры левитации, и она вспрыгнула на доски. Позади зашевелились, лязгая доспехами, солдаты, тихо зашептались вокруг эльфы, но вот сам Воган и его дружки не обратили на это внимания, отвлеченные появлением дерзкого наглеца.

— Ты кто такой?! — рявкнул Воган, попытавшись вырвать руку из цепких пальцев, но Терон мощно дернул ее назад, заставив более высокого и плотного человека пошатнуться. — Совсем страх потерял?!

— Еще слово, и я размажу твою гнилую кровь тебе по роже, — пообещал Терон спокойно.

— А ну отпусти его! — заорал один из дворянчиков. — А не то...

— Не то что? Выпорешь?! — с вызовом крикнул Терон, голос его разнесся по всей площади. — Я свободный эльф и плевал демоновой слюной на тебя и весь твой род!

Воган попытался ударить его свободной рукой, но вдруг пошатнулся. Терон и другие эльфы проворно отскочили в стороны, при этом долиец еще аккуратно направил буяна "за борт". Тот с воплем грохнулся с помоста.

— Что за?! — развернулись другие члены шайки, ожидая, что кто-то толкнул их главаря в спину. Махару помахала им открытой ладонью.

— Ветер нынче сильный, — протянула она, пошевелив пальцами и пакостно усмехнувшись. — Хрупкие что-то люди пошли, плюнь — падают.

Простенькая волна силы не требовала ни особого умения, ни подготовки — просто дурного большого резерва.

Впрочем, Махару была настороже и стояла слегка боком, чтоб краем глаза следить за стражей.

— Разума лишились, что ли?! — завопил Воганов прихвостень. — Это сын эрла, с вас три шкуры снимут!

— Вы слышали их обоих, — Махару мотнула головой в сторону эльфов; из ее голоса исчезли какие-либо намеки на веселье. Остались только холод и непререкаемая властность. — Убирайтесь. И свою падаль заберите.

— Нет уж, сначала возьмем свое! — гаркнул один из этих безрассудных рабов пепла, в слепой ярости бросившись к невестам и попытавшись ухватить Каллиан за руку. Впрочем, он поймал лишь пустоту: девушка шустро спрыгнула на площадные камни, подбежала к поднявшемуся на четвереньки Вогану и резко залепила ему сапогом в лицо. Тот взвыл и вновь свалился, сжимая обеими руками кровоточащий нос.

— Точно падаль, — поморщилась Махару. Затем вздохнула.

— SU!

Всего одного Слова хватило, чтобы она пронеслась по подмосткам как ветер, слету отвесив оставшимся с`витам по сочному удару в бесстыжие морды — в то же время Терон подскочил к горе-похитителю невест и хорошенько саданул его в живот, отправив затем вслед за Воганом.

— Спасибо, — усмехнулась ему снизу Каллиан и протянула руку, — помоги обратно влезть, пожалуйста. — Терон ухмыльнулся и подтянул девушку, позволяя ей взобраться на доски.

Махару затем взглянула на скулящих "раненых", презрительно скривилась и обернулась к стражникам. Часть явно разозлилась, часть наблюдала за происходящим со спокойным любопытством.

— Кто еще хочет поспорить? — хрипло проговорила Dovahkiin, чувствуя, как в горле тянет отзвук Thu`um. Отстраненно она отметила, как вздрогнули некоторые из смертных, и на мгновение пожелала сильнее всего на свете сбросить свою глупую, такую смешную иллюзию.

— Спасибо вам обоим, — возникла вдруг рядом Каллиан, переводя взгляд то на нее, то на лучащегося удовольствием Терона. — Этот шем мог натворить много бед, если б вы его не остановили. Из наших, — девушка нахмурилась, — никто бы не отважился выйти против сына эрла. Духу не хватит... мне тоже, к сожалению.

— Еще бы! — вдруг вмешалась какая-то женщина, до этого наблюдавшая за развернувшейся сценой со стороны. — Как только он очухается, то вернется с озверевшей толпой таких же шемов и спалит к демонам весь эльфинаж! А все из-за тебя и твоих малахольных родственничков!

— Эльва, заткнись! — рявкнула на нее Каллиан. — Воган сам не остановится никогда, и для поджога причины ему не нужны! Или ты мечтала, чтоб он тебя отымел?!

Та подавилась воздухом.

— Ах ты... мерзавка, — просипела она, а затем вдруг с воплями кинулась на обидчицу. — Тварь! Тварь-тварь-тварь! — С каждым словом ее визг становился все громче и громче, пока она пыталась расцарапать Каллиан лицо или выдрать волосы.

Девушка же вывернулась на удивление ловко, перехватив в воздухе руки Эльвы, которая будто ополоумела, затем сильно пнула ее ногой и, пока противница не сопротивлялась из-за боли, ухватила оба ее запястья одной ладонью — а освободившимся кулаком мощно засадила ей в лицо.

— Хватит, дура! — заорала Каллиан, когда Эльва отшатнулась, как-то бестолково уставилась на нее, закрыв лицо руками, а затем вдруг начала рыдать. — Не время для зависти или мести! Ты можешь винить меня в своих несчастьях, мне оно до навоза! Но прямо сейчас Воган угрожает всем нам, и эльфинаж должен быть сплоченным, как никогда! Ты хочешь, чтобы он пришел в третий раз? Хочешь? Хочешь, я спрашиваю?!

Та мелко задрожала и сквозь всхлипывания замотала головой.

— Вот видишь, — уже спокойнее продолжила Каллиан, подойдя ближе и даже положив женщине руку на плечо. — Теперь успокойся, и мы все обдумаем, что дальше делать.

***


Они собрались у дома старейшины: Валендриан на крыльце, рядом с ним невезучие молодожены и еще один пожилой эльф, отец Каллиан, остальные же обитатели эльфинажа рассредоточились вокруг, гомоня и обсуждая случившееся.

Только вернувшийся Дункан притащил с собой за шкирку какого-то парня с бегающими глазами, назвавшегося Даветом. Коротко объяснив, что это вор, которого он поймал на краже своего кошелька, а потом рекрутировал, Страж теперь внимательно слушал, что произошло за время его отсутствия.

— Никто ничего не заподозрил? — тихо спросил он у Махару, пока все вокруг встревоженно шумели.

Она покачала головой:
— Вряд ли. Это выглядело порывом сильного ветра. А даже если кто-то из них что-то заметил, то воспоминания мы из них выбили вместе с дурью.

— Это хорошо, — чуть облегченно выдохнул командор.

Тем временем Валендриан пытался успокоить сородичей:
— Опасности пока нет. Воган не дурак, чтобы в отсутствие отца уничтожать часть города, ведь с него все спросят, как только эрл вернется...

— Андрасте знает, когда эрл приедет! — крикнул кто-то. — Может, он и вовсе из-под Остагара не вернется!

Все вокруг зашикали на неосторожного болтуна:
— Думай, что говоришь, дурак!

— Не сглазь, тьфу на тебя!

— Вернемся к проблеме! — громко попросил Валендриан. — Под удар попадают прежде всего наши новобрачные. — Он с сожалением взглянул на юных молодоженов. — Воган и его прихвостни обратили основное внимание именно на них и предпочтут мстить лично, не забыв такого унижения. Поэтому я предлагаю им на время уехать из Денерима, пока пыл нашей знати не остынет.

Сорис растерянно раскрыл рот, затем, передумав, закрыл. Жена ободряюще тронула его за руку.

— У меня есть свое предложение, — звучно произнес Дункан. Все внимание тут же было приковано к нему. — Я хочу взять Каллиан в Серые Стражи.

— Нет! — хором воскликнули Махару и Терон, приковав к себе десятки взглядов.

— Она не готова к столкновению с порождениями! — горячо начала Махару, чувствуя, как под кожей зудит скверна. — Мор не будет ждать, пока она научится сражаться должным образом! И еще, Дункан, — она посмотрела Стражу прямо в глаза, — у девочки жизнь только началась. Она только вышла замуж, у нее есть семья... она здорова. Жизнь в ордене — не для нее, так ради всего святого, не отнимай у нее все, что есть, ради битв и смерти.

— Вот именно, — буркнул Терон. — Мы поражены скверной и нам нужно лекарство, но она-то не обречена. Оставь ее и дай жить долго и счастливо.

— Не обречена, — согласился Дункан, оборачиваясь затем к Каллиан, — но свободу выбора это не ограничивает. Скажи, — обратился он к девушке, — ты хочешь стать Серым Стражем?

Каллиан ощутимо замялась.

— Почему я? — спросила она неуверенно. — Я почти ничего о Стражах не знаю, я не воин, просто чуть-чуть умею драться...

— У тебя есть явные способности, которые будут полезны нашему ордену в эти трудные времена, — спокойно пояснил Дункан. — Ты рассудительна, быстра и ловка. Твои навыки бойца тоже обещают стать весьма высокими. Из тебя выйдет прекрасный разведчик, а у нас сейчас сильная нужда в них, когда орда наполняет Дикие земли с каждым днем.

Девушка нервно взлохматила рукой свои и без того растрепавшиеся волосы.

— ...Нет. Прошу прощения, но я не могу бросить своих близких перед угрозой, которую сама навлекла на них.

— Ты не виновата ни в чем! — воскликнул Сорис с неожиданным гневом. — Вся вина лежит только на этом мерзком шеме, и больше ни на ком! Не смей обвинять себя, слышишь, Каллиан?!

Толпа эльфов вокруг согласно загудела, послышались отдельные подбадривающие выкрики.

— А ты красноречив, кузен, — улыбнулась девушка. Затем она посмурнела и вновь повернулась к Дункану. — Моим близким и друзьям нужна моя помощь. Под Остагаром собралась целая армия, готовая спасать Ферелден от порождений тьмы... а кто защитит их, — она обвела площадь рукой, — от тех порождений, что ходят в богатых одеждах? Прости, Страж, но я не могу принять твое предложение.

— Что ж, пусть будет так, — проронил Дункан, ни капли не изменившись в лице. — Я не буду настаивать.

— И даже не станешь применять Право призыва? — сощурился Валендриан.

— Я успел поразмыслить и пришел к выводу, что так будет лучше, — кивнул Страж. Затем он обернулся к Терону и Махару, молчаливо ожидавшим чуть в стороне; их триумф выдавали разве что взгляды. Рекрут-вор неловко отирался рядом. — Идем, наши дела здесь закончены.

Они пошли по начавшим пустеть торговым рядам в сторону таверны.

— Демоны, ну почему?! — ругалась на ходу Шианни. — Почему пасечник смог задержаться, а вот всех мясников как ветром сдуло? Там покупать будет раза в три дороже! Мне банна, конечно, выдала денег с запасом, но она обещала, что остаток я могу забрать! И теперь мы грабим сами себя из-за чужой торопливости!

Приблизившись ко входу, она толкнула дверь и придержала ее, позволяя Каллиан и Неларосу зайти первыми.

— Давайте не будем высовываться, — попросил тот, поудобнее перехватывая кувшин. — Быстро купите, что вам там надо, и пошли. Уже темнеет.

Шианни кивнула и принялась протискиваться между многочисленными столами к стойке. На счастье, посетители не обращали на нее внимание, больше озабоченные своими тарелками и разговорами — Каллиан пристально оглядела зал, выискивая возможную угрозу.

Глаза задержались, однако, совсем не на людях. В стороне, где было побольше теней, одиноко сидела женщина, задумчивым взглядом изучая кружку перед собой. Болезненно бледная, с лохматой черной шевелюрой, она скорее отталкивала, чем привлекала — но Каллиан ее знала.

Одна из рекрутов Стража. Махару.

Казалось, никто не узнавал в ней эльфа — а ведь ни один более-менее богатый горожанин не потерпел бы такого соседа. Впрочем, и немудрено: острые уши были скрыты волосами, а черты лица и рост и вовсе были далеки от эльфийских стандартов. Скуластая, тонкогубая, высокая (футов шесть, не каждый человек может этим похвастаться, честно говоря, и Сорисова зависть была вполне понятна) — кровью элвен, можно сказать, и не пахнет.

Каллиан, задумавшись, и не заметила, что смотрит на странную чужачку слишком долго — та подняла голову и встретилась с ней взглядом.

Девушка вздрогнула и неловко улыбнулась в попытке приветствия. Та кивнула в ответ и равнодушно отвернулась.

Каллиан безмолвно перевела дух. Темные глаза Серой, безэмоциональные и холодные, приводили ее в замешательство, граничащее с опаской. Вблизи, к тому же, в них можно было разглядеть множество полопавшихся сосудов, придававших им красноватый цвет, но никак не очарование. Через весь зал, впрочем, этого не было видно.

Но Каллиан все равно была благодарна этой женщине и ее долийскому спутнику сверх всякой меры. Они вдвоем сделали то, чего не мог добиться целый мир — показали Вогану, где его место.

— Калли? — услышала она вдруг и, обернувшись, увидела Шианни, которая вручила Неларосу здоровенный сверток с мясом и теперь выжидательно смотрела на нее. — Сестренка, ты в каких облаках витаешь вообще? Пошли домой.

Повисла напряженная тишина. Каллиан стиснула зубы и попыталась успокоиться, считая шаги по брусчатке. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, нюня, сопли подотри... успокойся, трусиха, все хорошо, сейчас придем домой, ляжем спать, а завтра заживем по-старому...

Сбоку, из тени между двух домов вдруг выскочили несколько силуэтов. Загремел по камням разбившийся кувшин, взвизгнула Шианни.

— Твою мать! — вскрикнула Каллиан, шарахаясь, когда на ее локте вдруг сомкнулась чужая лапища — сильный, урод, навернка синяк оставит. Она рубанула ребром ладони по цепким пальцам и услышала злое шипение, но хватка не разжалась. Она попыталась лягнуть нападающего ногой, но тот только выругался и схватил ее за второй локоть. Сильно запахло вином.

— Держи девку! — скомандовал раздраженный голос; присмотревшись, Каллиан разглядела Вогана — он обхватил руками Шианни, не давая ей вырваться.

Неларос отчаянно пытался отбиться от третьего мужчины, но получил мощный удар в скулу и рухнул назад, еле успев подставить руку — а затем ему в лицо угодили сапогом... кажется, еще и с подковкой.

— Нет! — завопила Каллиан, в отчаянии глядя, как ее муж пытается подняться.

— Покончи с ним! — гаркнул Воган.

— Не-е-е-е-ет! — закричала она так, как не кричала никогда в жизни.

Меч рухнул ему на ключицу; Неларос взвыл от безумной боли (Андрасте, почему я чувствую, будто ударили меня?!), по одежде заструилась кровь, много-много темной крови — а затем меч опустился еще раз.

— Будьте вы прокляты! — это был не ее голос, это был рык какой-то твари, вой волчицы, вернувшейся в разоренное логово. В глазах зарябило, щекам стало горячо от струящихся слез. Она билась в чужой хватке слепо, яростно, поглощенная бесконечной черной ненавистью, изливая в крике всю свою боль: — Будьте прокляты, все вы, побери вас демоны, чтоб вы сдохли, и даже праху вашему покоя не было, чтоб на него собаки мочились, чтоб ничего, кроме гнили, не осталось, чтоб вас, чтоб ва-а-а-а-ас!

— Заткни дуру! — рявкнул Воган, затем резко толкнул Шианни в стену — та ударилась и всхлипнула, — и потянулся к пряжке штанов. — Я покажу вам, шлюхи, что значит унижать меня, подлые твари...

Каллиан боднула головой назад и ощутила боль в затылке; шем обдал ей волосы горячим дыханием, вскрикнув от боли, и разжал пальцы. Она сразу же лягнула его в самое дорогое и бросилась к сестре, загородив ее собой.

— Сделай хоть шаг, и тебе не жить!

— Да ладно, сучка, — усмехнулся тот, явно совсем ничего не соображая из-за алкоголя; слабый лунный свет упал на изуродованное лицо. Надо было повторить несколько раз, с ненавистью подумала Каллиан, расквасить самодовольную рожу так, чтоб он ни видеть, ни дышать не мог, и хлебал жидкую баланду ложечкой... ничего, сейчас повторим, и за Нелароса он молить будет, рыдать и на коленях ползать, и тысячи раз пожалеет, что родился на свет. Адайя Табрис будет гордиться своей дочерью.

Она стиснула кулаки. Меч у него, не меч, встали рядом дружки или что — неважно. Она — убьет.

— FUS!

Слева из темноты улицы донесся этот чудовищный клич, и три тела пролетели перед глазами Каллиан, будто сухие листья. Они глухо, мягко шлепнулись вдалеке — где-то через два дома, не меньше, — раскинулись тряпичными безвольными куклами.

За спиной съежилась Шианни, мелко задрожала, вцепилась в ладонь сестры, будто в последний якорь надежды. Каллиан же оцепенела, ожидая появления нежданного спасителя. А ведь он может оказаться худшей угрозой...

Тени схлынули с высокой фигуры, лунное серебро высветлило бледное лицо до почти призрачной белизны, но пропало в темных провалах глаз.

На скуластом лице была написана бесконечная ярость.

Махару пролетела мимо них порывом ветра, устремляясь к еле зашевелившимся, застонавшим телам.

— Опять вы!

Она выбросила вперед обе ладони, полыхнувшие рыжим, резко сжала пальцы, будто вцепившись в ворот одежды — и два Вогановых подручных хрустнули спинами о стены домов.

— Я же велела вам убираться!

Воган подлетел в воздух резко, внезапно, аж челюсть лязгнула, заболтался навозом в проруби — и попросту от ужаса заорал.

[/i]— Заткнись и слушай![/i] — рыкнула Махару; в поднятой ладони мерцали рыжие искры, как и те, что рассыпались по одежде ублюдка. Каллиан же, оправившись от шока, злорадно отметила, что с его штанин что-то капает. Чего и требовалось ожидать.

— Хочешь убить его? — вдруг обратилась к ней Махару абсолютно спокойно.

— Больше всего на свете, — свирепо проговорила Каллиан.

Та свободной рукой пошарила на поясе, вытащила нож и бросила ей:

— Давай. А я прослежу, чтоб он был трезв и все понимал.

Каллиан стиснула рукоять до боли в пальцах и зашагала к Вогану, которого неведомая сила (определенно магия, конечно, но какая разница?) любезно опустила пониже, чтоб он смотрел ей прямо в глаза.

— Постойте! — взвизгнул эрленыш, растеряв и гонор, и прыть, и остатки достоинства. — Мы можем договориться! Я все сделаю, только пощадите!

— Хорошо, — прошипела Каллиан, останавливаясь напротив и низко наклоняясь к его лицу. — Верни этот день к самому началу и не появляйся на моей свадьбе.

— Будь благоразумна! — заскулил Воган, вжав голову в плечи, будто пытаясь попятиться от жажды убийства в ее глазах. — Я не могу поворачивать время вспять!

— Очень плохо! — расхохоталась Каллиан, ощущая, как истерика захлестывает ее с головой. — Тогда в твоей жалкой жизни вообще нет смысла, и я с радостью отправлю тебя в бездну!

— Погоди!

— За моего мужа, ублюдок, — прошептала она, перерезая ему горло. — За все, что ты отнял сегодня...

Каллиан отвела глаза от трупа и взглянула на Махару. Та смотрела непроницаемо — только кивнула, принимая обратно оружие.

— Помоги подруге, — прошелестела она, уже без той невообразимой силы голоса, которую нельзя было перебить. — А дальше решим, что делать.

— После этого мне путь только в Серые Стражи, — вздохнула Каллиан, обнимая бледную от шока сестру. — Здесь я никого не могу спасти.

С тракта Денерим впечатлял. Толстые стены и мощные башни надвигались на путников неотвратимым валом, и выглядело это довольно мрачно.

Внутри, впрочем, это был не особо примечательный город. Махару не видела в нем уникальности, присущей сиродильским городам (и уж тем более — морровиндским, которыми она в свое время восхитилась сполна). Ну да улицы широкие, и ладно, она не жить сюда приехала. Если повезет, то и возвращаться не понадобится никогда.

Дункан еще перед въездными воротами заставил их спрятать оружие.

— Вы — эльфы, — твердо заявил он. — К сожалению, никто не будет разбираться, местные вы или приезжие, а жителям эльфинажа носить оружие запрещено. Чтобы наша миссия прошла гладко, советую вам не выделяться. И да, — темные глаза скользнули по лицу Махару, — никакой магии. Это подставляет тебя под еще большую угрозу. Не стоит создавать себе проблемы там, где их можно легко избежать.

За время дороги Дункан успел кратко ввести ее в курс дела. Не то что ее останавливала угроза храмовников (нейтрализующих, к тому же, только магию уроженцев этого мира – откуда им знать, что силу можно черпать изнутри, а не из внешнего плана этой их Тени? Хвала Магнусу за то, что он зародил магию и внутри смертных душ, а не только открыл ход свету Этериуса), но привлечение внимания грозило непредвиденными задержками, а ей это совсем не было нужно.

В незнакомом месте лучше не выделяться, чтобы научиться играть по здешним правилам.

Терон с луком расставаться не спешил.

— Его никогда не касались чужие руки! — прорычал он, стискивая пальцы на рукояти до побелевших костяшек.

— Чем быстрее справимся с делом, тем быстрее уйдем, и тем скорее ты получишь свой лук назад, — терпеливо объяснил Дункан. — Если ты станешь расхаживать с ним по городу, то спровоцируешь людей, и в итоге нам придется дольше тут оставаться. Время играет против тебя, Терон, пойми это.

Долиец нервно потер узор татуировки на щеке и неохотно отдал оружие. На лице его читался отчетливый гнев.

— Я уже хочу поскорее убраться отсюда, — прошипел он.

— Нужно только завербовать рекрута, это не займет много времени, — убедил его Страж.

Им оставалось только молча следовать за командором — но чем дальше Дункан уводил их вглубь города, тем сильнее Махару хотелось содрогнуться от отвращения.

Кажется, он намеревался искать рекрута в самых глубоких трущобах. Ветхие домишки, покосившиеся заборы... все, кроме одного — добрых десять футов в высоту, из плотно подогнанных досок, окружавших, насколько Махару могла разглядеть, какой-то большой квартал.

За этим забором все оказалось хуже стократ. Кособокие строения, похожие больше на амбары, чем жилые дома, с большущими щелями в стенах, часть которых была заткнута каким-то тряпьем; улочки узкие, становившиеся еще более тесными из-за разлитых луж, подозрительно темных и дурнопахнущих — скорее всего, помоев.

— Куда ты нас привел? — процедила она, стараясь казаться безразличной.

— Это эльфинаж, — бросил Дункан, сосредоточенно кого-то высматривая впереди.

Махару шумно втянула носом воздух. Дэйдра с ним, с отселением в отдельную часть города, но ни Квартал Серых в Виндхельме, ни районы чужеземцев в Балморе и Вивеке никогда не были столь... запущенными. Впрочем, там хотя бы были каменные дома — и маги.

Магия — воистину великий уравниватель.

Если щуплый данмер, отбиваясь от пары крепких нордов, запустит им в лица слабенькую молнию, а девчонка, вырываясь из хватки бандита, от чистого страха пустит по коже огонь или просто вольет магическую силу в мышцы — случайно, даже без тренировки, — то это волей-неволей за тысячи лет приучит к осторожности.

Но здесь маги с детских лет таились в башнях, забитые и беспомощные, а этим эльфам оставалось полагаться лишь на самих себя, безоружных и хлипких по сравнению с вооруженными стражниками-людьми.

Махару ощутила внутри дрожь. Ее начинало колотить от ярости.

У Терона на лице застыло величайшее отвращение.

— Творцы, благодарение вам, что я родился долийцем, — расслышала она его бормотание.

Страж тем временем вывел их на небольшую площадь, центр которой занимал дуб, украшенный тусклыми лентами, знатно поистрепавшимися от времени.

— Это что, попытка сделать Венадаль? — сплюнул Терон. — Плоскоухие забыли гораздо больше, чем мы опасались... — Затем он добавил тише: — Фен`Харел бы пожрал этих подлых шемов, что превращают наших родичей в свои игрушки!

Дункан жестом велел ему умолкнуть — навстречу им выступили местные жители.

Их было двое, бледный рыжий парень и светловолосая загорелая девушка. Оба низкие — Махару могла бы утыкаться им носом в макушки, — со слегка растопыренными типично-эльфийскими ушами, неуловимо похожие одинаковыми острыми лицами и плотно стиснутыми губами, выражавшими явное неудовольствие приходом чужаков. Впрочем, парень был весьма носат, чем и отличался от своей родственницы — а та почему-то выглядела растрепанной, невзирая на красивое, явно праздничное платье.

— Что вы здесь делаете? — сдержанно поинтересовалась девушка; впрочем, в светлых глазах читались явное раздражение и некоторая опаска. — Кажется, вы ошиблись дорогой.

— Нет, я пришел именно туда, куда хотел, — дружелюбно отозвался Дункан.

— Значит, не в то время пришли, — выпалил рыжий. — У нас идет свадьба, и неприятности никому не нужны.

— Не провоцируй их, болван, — прошипела девушка, почти не шевеля губами и только стрельнув в его сторону яростным взглядом. — Мы все перенервничали при подготовке торжества, к тому же нам уже успели помешать несколько подвыпивших людей, так что просим простить нас, — натянуто извинилась она; ее взгляд застыл на рукоятях мечей за спиной Стража. — Старейшина освободится ближе к вечеру. Он и выслушает ваше дело.

— Несомненно, — добродушно кивнул Дункан. На взгляд Махару, он был как-то необычно приветлив сверх своей строгой вежливости.

— Но пока что присутствие людей в эльфинаже будет вызывать очень сильное напряжение, уж простите за прямоту, — хмуро продолжила девушка. — Поэтому мы настоятельно просим вас уйти на время праздника.

"Она приняла за людей всех троих, что ли?"

Это было очень странно. Даже с наспех созданной в пути иллюзией, затемнявшей глаза с багровых до черных и выбелявшей кожу до болезненно-бледного, в Тамриэле Махару за человека не принял бы никто.

— А присутствие эльфов? — вдруг улыбнулся Дункан. Оглянувшись, он попросил: — Терон, сними капюшон, пожалуйста.

Долиец фыркнул и стянул капюшон с головы, которым скрывал свои татуировки от посторонних глаз. Махару же, подумав, заправила волосы за уши, ранее ими скрытые.

Девушка уставилась на Терона с оторопью.

— Э-это... — заикнулась она.

— Ничего себе рост! — брякнул тем временем парень, подскочив к Махару и окинув ее взглядом с ног до головы. — Повезло же! — воскликнул он с завистью.

— Сорис... — девушка прикрыла лицо ладонью.

— Ой, — дернулся тот. — Прошу прощения, я был груб.

"Слуги, — поняла Махару. — Они работают слугами и привыкли за все получать оплеухи."

Где же здесь Дункан надеялся найти рекрута?

— Откуда в городе взяться долийцу? — Девушка вновь обратила внимание на Терона. Тот скривился. — Никто, кроме них, лицо не украшает, точно долиец! Но в качестве спутника человека, в городе... Кто вы такие? — прямо спросила она.

— Не теряет самообладания и рассудительности, даже когда спорит с вооруженным незнакомцем, который к тому же не один. Просто подарок, не так ли, Валендриан? — проговорил Дункан, и только в этот момент Махару поняла, что к ним незаметно подошел худой и старый эльф. На его сморщенные щеки опускались две седых косички, бледные, будто выцветшие глаза казались бесконечно усталыми.

— В наше время умение держать меч в ножнах зачастую куда полезнее умения держать его в руке, — негромко отозвался тот. Молодые эльфы вздрогнули, пробормотав "Хагрен, доброго дня". — Привет тебе, старый друг. Давно не виделись, очень давно.

— П-простите... — снова забормотали провинившиеся двое.

— Ничего страшного, — хмыкнул Дункан, явно позабавленный случившимся.

— Позвольте представить вам Дункана, Командора ордена Серых Стражей Ферелдена, — улыбнулся Валендриан, затем цепко скользнув взглядом по лицам спутников его друга. — Это твои соратники, полагаю? Необычно... — затем он умолк, решив оставить свои соображения при себе.

— Пока они только рекруты, — поправил его тот. — Случилось худшее: начался Мор. Король Кайлан собирает войска под Остагаром, а наш орден вербует новых членов. Мы будем вместе сражаться с порождениями тьмы.

— Я слышал вести, — медленно кивнул старейшина. — Но ты выбрал не лучшее время. У нас свадьба... даже две.

— Я уже понял, — склонил голову Страж. — Приступайте к церемонии, мои заботы могут подождать.

— Отлично, — с облегчением выдохнул старик. — Тогда пусть Каллиан и Сорис примут тебя и твоих спутников как дорогих гостей, — он бросил быстрый взгляд на виновников торжества, — только ради Создателя, займите уже наконец свои места!

— Да, хагрен, — кивнула Каллиан, оглядывая Стража с гораздо большим интересом, чем прежде. И Махару поняла, почему — стоило старому эльфу удалиться, как девушка торопливо спросила:

— Прошу прощения, можно узнать, откуда вы знаете старейшину? Просто... — она замялась, — люди редко водят дружбу с эльфами.

— Можно, — улыбнулся Дункан. — Мы знаем друг друга уже лет двадцать, а познакомился я с ним, когда пытался призвать твою мать.

— Мою мать? Вы... хотели призвать ее в орден? — Каллиан явно опешила: она, склонив голову набок, с изумлением смотрела на него, приоткрыв рот. — Но зачем?

— Адайя была огненной женщиной, отчаянной и сильной. Из нее получился бы прекрасный Серый Страж. — Командор кивнул сам себе, будто соглашаясь со своими мыслями.

— А что же случилось?

— Да ничего, — пожал он плечами. — В ту пору не было ни Мора, ни нашествия порождений. Валендриан убедил меня, что ей лучше остаться дома, с семьей. Я уступил его желанию.

В этот момент Махару почувствовала искреннюю зависть. Каким же драгоценным даром являлся свободный выбор! Но, к сожалению, свободу воли она потеряла в тот момент, когда шагнула в проклятый портал.

Рядом Терон пустым взглядом вперился в землю. Его челюсти были стиснуты с такой силой, что, наверное, мышцы лица просто свело.

— Впрочем, вам нужно поторопиться на праздник. Не стоит опаздывать на собственную свадьбу, — усмехнувшись, напомнил Страж. Незадачливая невеста ойкнула и потащила за собой за руку Сориса прочь от нежданных гостей, куда-то за украшенный дуб.

— И кого ты хочешь взять в рекруты? — с сомнением спросила Махару.

— Я хочу завербовать Каллиан.

— Что? — воскликнули хором оба рекрута.

— Она же хрупкая и не подготовленная! — возмутилась Махару; весь ее немалый опыт прямо вопил против этого выбора. И искатель приключений, и охотник, и легионер внутри орали дурным голосом, требуя стукнуть Стража по голове, дабы ее прочистить. — Им здесь оружие носить нельзя, она даже азов не знает! Ты так либо убьешь неоправданно много времени на тренировки, либо просто отправишь ее на бессмысленный убой!

— Она не знает ничего о жизни за безопасными стенами! — горячо поддержал ее Терон, кипящий праведным негодованием. — И за столько лет под пятой шемов уже стала донельзя забитой и пугливой, а в бою это может стоить ей жизни!

Дункан терпеливо ждал, пока они закончат выговариваться, то сбивчиво соглашаясь друг с другом, то начиная наперебой выдвигать каждый свои несомненно важные аргументы.

— Я понимаю ваши опасения, — наконец сказал он, — и не намерен сразу бросать девочку в гущу сражений. Орден, несомненно, какое-то время сможет подождать, пока она не завершит свое обучение. Но основы у нее есть, и весьма неплохие, заложенные в свое время матерью. Еще Каллиан не только разумна, но и весьма бойка. Я собирал о ней информацию много раньше начала этого похода, так что знаю об этой девушке больше вас. Мое решение неизменно. Она ваш будущий товарищ по ордену, примите это.

Махару и Терон переглянулись. Во взглядах их читалась мрачная решимость.

"Мы отговорим ее любой ценой. Даэдров Страж не сломает еще одну жизнь, которая только-только начала входить в счастливое русло."

"Во имя Творцов, эта девчонка попадет к Стражам только через мой изъеденный скверной труп! Это не ее путь. Страж получил отказ один раз, получит и во второй."

Терон, туго затянув горловину походного мешка, выпрямился и пустым взглядом уставился в стену.

Вещи собраны. Теперь пора выходить.

Аравель был пуст, как и весь лагерь — члены клана собрались вместе на поляне для сходок, чтобы окончательно с ним попрощаться.

Он посмотрел на лежащий на крышке сундука полированный корень, несколькими умелыми действиями превращенный в голову галлы с рожками. Не так давно они с Тамленом обменялись подарками в честь подступавшего дня нанесения валласлина — и Терон, как избравший в покровители Джуна, решил проявить свое ремесленническое умение. Он всегда любил возиться с вещами, особенно с деревом.

Тамлена же всегда тянуло ко всему неведомому и таинственному, и Диртамен был его путеводной звездой на этом пути. Не все долийцы умеют писать, но он преодолел трудности и постиг это знание. Его даром была вырезанная на нескольких дощечках легенда о неразлучных близнецах-эванурисах. Теперь при взгляде на нее хотелось горько смеяться — сказитель как он есть… Жаль Пайвела, лишившегося любимого ученика.

Почему он не удержал друга, прекрасно зная о его лишенном осторожности неудержимом любопытстве? Почему поддался уговорам и не потащил в лагерь за шкирку, чтобы старшие разобрались в загадках руин и извлекли из них знание без опасности? Впрочем, что себя обманывать: Тамлена бы это не остановило. Он бы просто сбежал обратно на полдороге, ну, а Терон, конечно, вернулся бы за ним, чтобы этот любопытный нос кто-нибудь не оттяпал.

— Всего два дня, а мне тебя уже не хватает, соломенная голова, — сказал он тихо, все-таки взяв корень в руки. Ветвистые рога галлы красиво плелись между собой и слегка блестели в дневном свете.

Большой, будет только лишнее место занимать… стиснув зубы, Терон вернул его на место, спрятал лицо в ладони и хрипло проклял свое злосчастье. Запрокинул мешок на плечо и еще раз огляделся, пытаясь все впитать в себя: солнечный свет на досках, мерцающие пылинки в воздухе, запах струганой древесины и лечебных трав, тепло от лучей на коже. Отстраненно подметил исчезнувшие с привычных мест вещи, а затем рвано, будто выдергивая стрелу из раны, отступил и развернулся, выходя из больше не родного дома.

Бресилиан сегодня был необычно свежим и ярким, полным летней силы и света, он искрил сверкающей зеленью и дышал небесно-прохладным ветром. Хороший, счастливый день… был бы, не теряй он сегодня так много.

Он шел по затихшему лагерю, вслушиваясь в шелест ветвей и шорохи парусов, вцепившись в лямку мешка до боли в ладони, всматриваясь в каждую, самую незначительную деталь, слегка жмурясь от заливающего глаза солнца. С каждым шагом любовь наполняла долийца все сильнее, расцветая в груди какой-то нежной, щемящей болью. С каждым шагом он с усилием отпечатывал в душе все ускользающие бесценные секунды памяти, и на губах расползалась устало-счастливая улыбка: слишком много хорошего произошло среди этих аравелей, чтобы он сейчас чувствовал себя скверно.

Терон Махариэль уносил с собой самое ценное, что мог дать ему клан Сабре.

Махару съежилась на грубой лавке, обхватив себя руками, и хмуро наблюдала за столпившимися вокруг эльфами.

Поляна собраний находилась в углублении между небольшими пригорками, в нее ныряла натоптанная тропа, идущая из лагеря. Клан оказался на удивление немногочисленным, и все поместились без особых проблем.

Воздух будто загустел от тяжелой неловкой тишины, даже дети молчали, просто переводя глаза со старших на тропу и обратно. Кажется, такое событие случалось у них впервые — по крайней мере, впервые за очень долгое время.

Махару уже и не помнила, как сама когда-то покинула свое племя.

Нахмурившись, она подперла щеку рукой и уставилась на носки сапог, кое-где еще изъеденных пятнами скверны. Зажмурилась, попытавшись представить это столь далекое для нее теперь событие — а затем, вздохнув, покачала головой. В памяти отпечатались только серые потрескавшиеся холмы Молаг Амура и мертвое беззвучие, которые сопровождали ее еще долгие недели странствий.

Провожать ее всем лагерем точно не стали.

Она пристроила лицо в ладонях и не заметила, как задремала.

Казалось, вместо крови в венах течет песок, так сильно внутри все чесалось — но Махару не могла даже пошевелиться и попытаться унять зуд. Тело будто превратилось в мягкую глину без мышц и костей, и ей стало страшно: только не корпрус, нет, благие предки, только не корпрус!

Довакин попыталась заговорить, закричать, чтобы пробудить Голос, но издала только невнятный хрип. Ей что, все приснилось? Она не владеет Ту`умом и просто умирает в бреду под стенами какого-то из городов оседлых?

Но она же умела! Умела!

Кто-то принялся шептать: сначала издалека, потом ближе и все громче и громче. Сначала это был шелест, неприятный, но терпимый, но затем он становился все назойливее и грубее, резче и как-то... неестественней.

Песок добрался до сердца и доверху наполнил его. Махару, закашлявшись, принялась выплевывать черные крупинки; руки вдруг подчинились, и она заскребла ногтями по горлу, пытаясь избавиться от нестерпимого зуда, а еще вдохнуть чуть-чуть больше воздуха.

Затем вокруг взорвался рев дракона, и она проснулась.

— Махару! — тихо зашипел кто-то на ухо. Подняв голову, она уставилась в темные глаза Дункана: он, присев рядом на одно колено, железной хваткой держал ее за плечо. — Ты что, уснула?

— Я... не выспалась ночью, — вяло пробормотала она, слегка отстраняясь. — Снилась какая-то дрянь.

— Да, после скверны такое бывает, — кивнул Страж, садясь рядом. — Но лучше не пугай остальных, они и без того боятся. Пусть проводят собрата и сохранят ясность рассудка.

— Мне бы эту ясность... — буркнула Махару, но спорить не стала и лишь съежилась сильнее. Ее начинала бить дрожь.

Эльфы тихо зашептались, но затем быстро смолкли, и она смогла разглядеть Терона, спускавшегося по тропинке.

Он как-то неуверенно замер на месте, оглядываясь по сторонам, всматриваясь в лица, на которых читались такие же сомнение и неловкость. Кто-то просто глядел на него, кто-то порывался что-то сделать, но замирал, не завершая жеста, и потому лицо юноши застыло маской.

Махару вздрогнула и едва заметно помотала головой, не веря происходящему.

...хотя, впрочем, ей не стоило удивляться.

Терон тем временем успел обнять какую-то женщину, которая крепко стиснула его в ответ, а затем, сопровождая это сбивчивым шепотом, неловко вручила парню ожерелье из множества деревянных бусин. Тот покачал неверяще головой, затем вдруг улыбнулся и обнял ее еще раз.

Но затем он отступил и пошел дальше, и на щеках женщины Махару разглядела блестящие дорожки слез.

Терон тем временем осторожно обнял старую Хранительницу, и та, невесело улыбнувшись, каким-то непонятным жестом благословила его.

Махару с силой вцепилась пальцами в колени, снова вздрогнув от воспоминаний об Эшленде.

"А ведь сколько десятков лет я не видела тебя, матерь?.."

Перед глазами возник ясный взгляд мудрой женщины Манирай, легкими прикосновениями пальцев чертящей на лбу дочери символ путеводной звезды Азуры.

"Мне... очень жаль."

И Махару не знала, кому именно она сейчас хотела сказать эти слова.

Терон же тем временем замер напротив Мерриль, явно не зная, как поступить. Наконец он нервно стиснул ее плечи, открыл рот, закрыл — а затем плюнул на все и тоже обнял.

Через несколько секунд оторвался и деревянным голосом сказал:
— Что ж, прощайте. Дункан, пошли.

Страж кивнул и зашагал по тропинке, выходившей с другого конца поляны в лес. Махару торопливо поднялась и направилась за ним следом, не зная, рада ли она тому, что путешествие наконец началось, или скорее страшится этого.

— Ну, вопросы будут? — прямо поинтересовалась Махару, наконец разложив спальник и усевшись на него. — Вы оба постоянно буравите меня взглядами, хватит уже.

— Я лично буду спать, — буркнул Терон, быстро забираясь в свой мешок; в итоге в темноте были видны только его блестящие глаза.

— Да, мне есть о чем тебя спросить, — спокойно подтвердил Дункан, затолкнув палкой выскочивший из костра уголек обратно.

— Ну так начинай, — резко сказала она, обхватив колени руками; в багровых глазах сверкало отражение огня.

— Откуда ты оказалась в этих руинах? Насколько мне объяснили, об их существовании никто не знал.

— Я тоже не знала, — эльфийка нахмурилась, заправила прядь за острое ухо. Дункан терпеливо ожидал продолжения. — Нет, собиралась я спускаться действительно в руины... но совсем в другие, находящиеся очень далеко отсюда. — Она недовольно свела брови и поежилась. — Там оказался портал в виде зеркала, я сдуру решила войти в него и оказалась здесь, о чем успела пожалеть уже тысячу раз.

Страж кивнул, потерев бороду. Он за время жизни в ордене видел много людей и нелюдей, заразившихся скверной — редко кто из них не тосковал по прошлой жизни, отнятой столь резко и внезапно.

— Откуда же ты пришла?

Махару вскинула на него глаза и несколько неприятно усмехнулась.

— Откуда? Судя по твоей реакции, как и всех прочих... Скажи, Страж, встречал ли ты в этом мире таких, как я?

— Нет, — признал он ее правоту.

— Поверишь тогда, что за невидимой гранью существует другая жизнь? — Она теперь смотрела на него с нескрываемым любопытством; в своем мешке тихо заворочался Терон, явно прислушиваясь. — Другие миры?

— Возможно, — пожал плечами Дункан, не позволяя своему удивлению просочиться наружу. Другие миры... неужели есть что-то помимо Тени? Но, с другой стороны, Махару не похожа на одержимую — да, усталую и больную, но никак не одержимую. К тому же, тот странный язык, на котором она говорит без своего камня, не похож на заклятия магов и вопли демонов — те, как говорил Ирвинг, либо рычат и хрипят, либо говорят совершенно понятной жертве речью.

Кажется, Страж мог принять такое положение дел — по крайней мере, пока эта женщина представляла из себя достойного рекрута.

— Возможно, — повторил он. — Пока выстраивается логичная картина, так что рискну поверить тебе. Кем же ты была на своей родине?

Она сощурилась — и в танцующих отблесках костра внезапно стала казаться гораздо старше.

— У меня была долгая жизнь, — тихо сказала она, — и за это время я побывала кем только можно. Последние десять лет я возглавляла Коллегию магов и убивала драконов.

Дункан ощутил, что против воли вскинул брови. Может, скверна просто слишком глубоко отравила ее кровь, и несчастная просто бредит, прежде чем окончательно сойти с ума? Она может быть магом — в конце концов, Мерриль видела, как она зажигала огонь в ладони, — но только полный безумец мог заявлять, что его род занятий — драконоборство. Быть может, она умудрилась убить однажды какого-то слабого или раненого дракона, или даже убить высшую драконицу в составе крупного отряда, но теперь просто врет и хвастается?

Это было ему совсем не по нраву.

— Не веришь, — усмехнулась Махару, верно оценив выражение его лица. — Никто сразу не верит, впрочем. Все ждут, что драконорожденным будет здоровенный широкоплечий северянин: красавец, воин с секирой, светлые волосы, голубые глаза, широкая ухмыка, громкий голос, и прочая, и прочая... прошу извинить, вот она я, жилистая молчаливая данмерка. Так и живем.

Незнакомые слова резанули слух.

— Будет кем? — переспросил Дункан. — И как ты себя назвала?

— Драконорожденным, — буркнула она. — Наделенным кровью дракона, чтобы уметь их окончательно убивать, потому что иначе Пожиратель мира своей властью сможет их воскрешать до конца времен. Судя по всему, у вас тут драконы совсем другие, — Махару зевнула и зашевелилась, устраиваясь поудобнее. — Впрочем, это неважно. А назвала я себя данмеркой. Это название моего народа — а еще моричи и темные эльфы. Лучше моричи, но обычно это никого не волнует. — Едкое фырканье подтвердило ее слова.

— Хм. — Непонятно, что и думать. С одной стороны, хорошо было бы списать все на помутнение разума от скверны, но с другой — это было бы слишком просто. — Что же, пока достаточно. Ложись спать, первая стража моя.

— Спасибо. — Махару легко поднялась, чуть оттащила спальник от костра — она опять сидела непозволительно близко к пламени — и забралась внутрь.

Маленький лагерь погрузился в тишину.

Шаги из шелестящей травами темноты донеслись внезапно для его чуткого слуха. Дункан повернул голову, вглядываясь, и почти вздрогнул, когда отсветы огня сверкнули в багровых глазах.

Там, в лесу, казалось, что они темные, но это было обманом из-за пасмурного дня и бросавших на землю густые тени разлапистых деревьев Бресилиана. Теперь же костер ярко расцветил необычные радужки, приковывая взгляды к лицу пришелицы: он слышал, как примолкли сидящие рядом эльфы, которые только что звонко и быстро переговаривались о чем-то на своем наречии.

Танцующие тени заострили черты чужачки, заставляя ее выглядеть еще болезненней — впалые щеки в длинных царапинах, искусанные губы, растрепанные грязные волосы, в которых еще виднелась паутина… Она хоть крепка и вынослива, но далеко не здорова.

— Присаживайся, — пригласил ее к костру Дункан. Женщина молча подошла и уселась прямо на траву, скрестив ноги, невозможно близко к пламени, чудом не опалив колени. Пышущий в лицо жар ее, видимо, нисколько не смущал.

— Звали? — Голос у нее был хриплый, сонный.

— Да, я и Хранительница Маретари очень хотели поговорить с тобой. — Страж с любопытством смотрел на возможного рекрута. Та смотрела в никуда отрешенным взглядом. — Ее ты уже знаешь. Я Дункан, Страж-Командор Ферелдена. Как тебя зовут?

Эльфийка дернула острым ухом (несколько более крупным, чем у других долийцев) и наконец взглянула прямо на него.

— Махару. Из племени Эрабенимсун… если это имеет значение. — Она нахмурилась. — Не суть важно, просто Махару. Хочу спросить, пусть это и прозвучит странно, но какой сейчас год?

— Кхм, — Дункана это выбило из колеи, но он быстро спрятал свое удивление за маской спокойствия. — Тридцатый год века Дракона.

Чужа… Махару явно занервничала — она сразу выпрямилась и в целом подобралась, собираясь вскочить, будто готовая к нападению. Следующий вопрос озадачил его еще больше:

— То есть Прорыв случился недавно? Ну… — она сбилась, подыскивая слова, — насколько это возможно определить при сломанном времени.

Оглядевшись, странная чужачка увидела, что все сидящие вокруг костра смотрят на нее с непониманием и испугом. Мерриль и вовсе вцепилась в свой посох до побелевших костяшек пальцев.

— Боюсь, никто не понимает, о чем ты говоришь, — осторожно вмешался Дункан. — Век Дракона — девятый по хронологии этой эпохи, и был так назван Верховной Жрицей, и прорывов при этом не случалось никаких, насколько мне известно.

Махару покосилась на него, почему-то качая головой.

— Скажите, а у вас карта есть? Хоть какая-нибудь? — вдруг взмолилась она. И отчаяние в голосе удивило Стража не меньше цвета ее глаз и кожи.

— Да, — слегка озадаченно отозвался он, потянувшись за вещевым мешком. Через пару минут на колени пришелице легла большая карта Ферелдена и Вольных Марок. Та, посмотрев на нее, замерла, лихорадочно рыская взглядом по чернильным разметкам, а затем бессильно запрокинула голову, закрыв глаза.

— Спасибо. Заберите ее, — голос на этот раз был чуть громче шепота.

Они молчали какое-то время, и долийцы вокруг снова заговорили, пусть и негромко в этот раз.

— Спасибо, что вылечили меня, — вдруг сказала Махару, не меняя позы. — Хранительница… Маретари, верно?

— Верно, — отозвалась с той стороны костра седая эльфийка. — Но ты не совсем выздоровела, я только остановила заражение и исцелила лихорадку.

— В смысле? — в красных глазах читалось удивление… и толика страха. Дункан про себя пожалел несчастную: ей предстояло выслушать неприятные вести. Все-таки скверна — слишком жестокая кара за грехи смертных.

— Скверну из крови вывести невозможно. Рано или поздно она начнет корежить и извращать тело и разум, превращая тебя в порождение тьмы. Обычными средствами это не остановить.

— Что?

Махару смотрела на него как-то обреченно и пусто. Будто слушала глупую байку.

Впрочем, сложно спокойно и адекватно выслушать собственный смертный приговор.

— И что теперь мне делать?

Со стороны донеслось раздраженное фырканье: к костру размашисто приближался Терон.

— Что делать? — рыкнул он. — Что делать? Я скажу, что делать! Нужно отправиться с этим шемом, — негодующий тычок пальцем в сторону Дункана, — и присоединиться к его ордену бескорыстных истребителей порождений тьмы! Тогда, быть может, нам милостиво позволят не сдохнуть в мучениях, а протянуть еще пару лет, прежде чем загнуться с ржавым мечом такого же порождения тьмы в кишках! Довольна?

Махару вздрогнула, переведя взгляд на гневное лицо разгоряченного юноши. Дункан нахмурился.

Ему совсем не нравился пораженческий настрой юного долийца.

— Терон… — мягко и предостерегающе начал он.

— Что, Страж? — тот скрестил руки на груди. — Скажешь, это неправда? Мы будем жить долго и счастливо? Но что-то мне не верится!

— На это есть все шансы, — спокойно заявил Дункан, вглядываясь в хмурые темно-зеленые глаза, которые сверкнули яростью:

— Эти твари сожрали Тамлена, как нечего делать! Как лепешку с зеленью! А кости утащили, чтобы забавляться с ними, и я даже не могу отомстить за друга! Ты считаешь, что это нормально?! Они хуже зверей и отравляют все, к чему прикасаются! А сражаться с ними никто, конечно, не хочет, и для этого нужны мы, обреченные смертники! — Долиец почти срывался на крик, но Дункан слушал, давая ему выплеснуть злость и страх. — Плевал я демоновой ядовитой слюной на славу и почет вашего ордена, Страж, потому что они не могут изменить ничего! Это бессмысленно жестокая кара вашего безумного бога за все бесчисленные прегрешения, которые шемы все равно не прекратят творить, даже если будут на грани смерти!

Мерриль тихо охнула и торопливо направилась к сородичу, но тот остановил ее жестом:
— Первая, дай договорить, хуже уже все равно быть не может. — Он вновь хрипло фыркнул и замотал головой. — Плевать, в самом деле. Ты же знаешь, что не сможешь ее никак утешить, Страж, так ради справедливости Митал — не ври ей.

Затем Терон устало выдохнул и с какой-то беспомощной ухмылкой потер лоб.

— Прости, Страж. Я зол как Фен`Харел, потому что… а, dirthara-ma! Не хотел тебя оскорблять, но я все равно не понимаю, за что все это. Пойду лучше спать. Доброй всем ночи. — Он с напряженной улыбкой помахал рукой и ушел в темноту. Эльфы вокруг костра настороженно переглядывались, косясь на Дункана.

— Прошу простить его, — помолчав, извинилась за сородича Хранительница. — Он молод, упрям и расстроен.

— Я понимаю, — успокоил ее Страж. — Когда я стал рекрутом, то тоже был не слишком счастлив. Время залечит эти раны.

Он посмотрел на Махару: в расширенных темно-алых глазах отражался огонь.

— И как это все понимать? — тихо спросила она, поежившись и обхватив себя руками.

— Я пришел сюда в поисках новых членов для нашего ордена, — терпеливо объяснил Дункан. — Надвигается Мор, и без Серых Стражей волну порождений тьмы будет просто некому остановить.

Она молча смотрела на него, чуть-чуть приподняв брови, явно желая услышать остальное.

— Обычно я рекрутирую добровольцев, — уточнил Страж, — но ты и Терон заразились скверной от того зеркала в руинах и теперь медленно умираете. Хранительница Маретари своим искусством приостановила процесс, но это ненадолго, может, до осени, если вы продолжите сопротивляться с таким упорством, но становиться дальше все будет только хуже. Единственный способ остановить болезнь — стать Серым Стражем. Поэтому я предлагаю и ему, и тебе вступить в орден… но юноша, видимо, считает, что я пользуюсь безвыходностью положения.

— Да, в этом есть доля правды. Но мы отчаянно нуждаемся в новых членах, особенно тех, что похожи на вас — сильная воля, стойкость, боевые навыки… я еще не видел тебя в деле, но даже сейчас навскидку могу оценить, и оценка эта уже высока. Да, я не предлагаю спокойную и долгую жизнь, но со скверной в крови вы проживете и того меньше. И точно так же падет весь Тедас, если позволить Мору разлиться по земле.

— Как-как? — вдруг спросила Махару, нахмурившись.

— Что? — не понял собеседник.

— «И точно так же падет…» кто? — повторила она. — Я не смогла прочесть ни единого названия на карте.

— Тедас. Этот мир называется Тедас.

— И как называется страна?

— Ферелден.

Она спрятала лицо в ладонях. Потерла лоб пальцами.

— Полагаю, выбора у меня нет, — прозвучал ее голос глухо. — Принимайте… в добровольцы.

— Страж! — в голосе Маретари звучали незнакомые нервные нотки. Старая эльфийка спешила к его палатке, и на лице ее читалось волнение. Собиравшийся вытащить из пепла запеченный картофель Дункан отдернул ладонь от костра и вопросительно уставился на Хранительницу.

— Что случилось?

— Эта чужачка пропала, и ее вещей в моем аравеле нет.

Он сразу подобрался и привстал:
— Я должен взглянуть на следы! Куда она ушла?

— Мерриль разбудила Терона, — Маретари поманила его за собой и торопливо зашагала к своему дому. Дункан следовал за ней. — Он хорошо читает следы даже ночью, и сейчас он говорит, что она пошла куда-то в сторону той пещеры!

Он выругался про себя, ускоряя ход. Если там вдруг окажутся еще порождения… ну нельзя же быть настолько безрассудной, чтобы сразу после отступившей лихорадки лезть в это гадючье логово.

— Давно не виделись, Страж, — мрачно поприветствовал его Терон, безмолвной тенью оказавшись рядом. Ловкий юноша, особенно если учитывать его недавнее состояние. — Опять туда же?

— Да, — хмуро кивнул Дункан, отправляясь вперед по неприятно знакомой тропе.

Долиец легко проскользнул мимо него, обгоняя, и пошел первым, выступая проводником. Будто бы Дункан не успел запомнить дорогу, пока тащил в лагерь на себе сначала его, а потом Махару.

Они пришли довольно быстро и теперь всматривались в пустую пасть подземелья, чутко прислушиваясь к звукам… которых, впрочем, не было: вокруг мертвых развалин царила лишь давящая, ничем не нарушаемая тишина.

— Пока жива, уже легче, — буркнул Терон, расчехляя лук и быстрыми движениями натягивая ослабленную тетиву. Оглядев готовое к бою оружие, он вытащил стрелу: — Пошли уже.

Шагнув под древние своды, они снова прислушались. Где-то тихо гудел ветер.

— Iru ohn adur, dash, — вздохнул кто-то. — Ju`it?

Дункан вздрогнул, у Терона рядом с тетивы чуть не сорвалась стрела — из-за угла, за который сворачивал коридор, на свет зажженного им факела вышла Махару.

Она выглядела все такой же осунувшейся, но теперь уже слабо улыбалась, вцепившись пальцами в толстую темную лямку висевшего за спиной огромного рюкзака — к которому, насколько он мог разглядеть, был прилажен лук.

Вот оно что. Естественно, эта искательница приключений не сунулась в заброшенные руины без ничего. После инцидента с зеркалом она просто не смогла унести свои вещи.

Но что это за язык? Он не похож ни на один известный ему, а уж Дункан слышал их по всему миру немало.

— Ku`ilm? — Махару явно обеспокоилась повисшей тишиной. — Duncan?

Услышав свое имя, Страж опомнился и ободряюще улыбнулся.

— Прости, я не понимаю, что это за язык. Может, перейдешь снова на ферелденский?

— Ku`ilm? — повторила она, но в этот раз пораженно, даже отступив назад на шаг. — Os muga bahr heria ohuhn!

— Пошли в лагерь, поздно уже, — Терон, усталый и раздраженный, уже вернул лук в налуч, поняв, что здесь больше никого нет. — Она уже рассудком окончательно тронулась, кажется.

— Нет, — мягко, но настойчиво оборвал его Дункан. — Здесь что-то иное. — Он протянул руку к явно занервничавшей женщине: — Махару!

Она, закусив губу, склонила голову набок и прищурилась.

— Пошли в лагерь, — он поманил ее ладонью. — Махару, идем. — Пришлось повторить все жестами, и бледная эльфийка кивнула.

Оставшийся путь они проделали в молчании. Махару плелась позади, наотрез отказавшись отдавать свою ношу, и о чем-то напряженно думала, судя по плотно сжатым губам. Дункан постоянно оглядывался на нее и, в свою очередь, тоже размышлял о причинах происходящих странностей. Нельзя ведь просто взять и забыть язык, на котором ты свободно разговаривал всего пару часов назад!

Как только они подошли к черте лагеря, Терон сразу скрылся в темноте, напоследок буркнув сухое «хороших снов». Его, усталого, злого и беспомощного, уже явно ничто не интересовало.

Командор сочел верным решением сопроводить оставшегося рекрута до самой двери в аравель — чисто на всякий случай. Впрочем, уже на подходе к дому-кораблю Махару заволновалась и вдруг побежала, едва обернувшись на Дункана.

Исчезнув внутри — до слуха донеслись приглушенные возгласы Хранительницы — она выскочила почти сразу же, победно потрясая каким-то продолговатым предметом: приглядевшись, Страж понял, что это чехол, висевший на ее поясе еще при обнаружении у пещеры.

Махару открыла его трясущимися пальцами, несколько раз промазав по застежке, и глаза Дункана ослепил бледно-голубой свет, из-за чего ему пришлось прикрыть их рукой.

— Что это такое?

— Хвала Азуре! — воскликнула облегченно эльфийка. Странно: при всех его скудных знаниях о долийцах Дункан был уверен, что такой богини у них нет. — Ты меня все-таки понимаешь! Я чуть с ума не сошла, пока мы шли обратно. Видимо, велкинд действительно является ключом к зеркалу… проклятье, эти айлейды действительно были монстрами в плане магии, если сумели такого добиться!

— Мне кажется, твое появление у тех руин таит в себе слишком много загадок, — остановил ее Страж. — У меня появились вопросы. Много вопросов.

Та пожала плечами:
— Поверь, у меня тоже. Думаю, нам стоит обменяться сведениями; только, умоляю, подальше от посторонних ушей. Ненавижу, когда на меня смотрят как на безумную.

— Завтра мы уже уезжаем, — задумчиво согласился Дункан. — Хорошо. Только не исчезай так резко.

Махару хрипло засмеялась:
— Поверь, внезапнее, чем я исчезла оттуда, откуда пришла, получится мало у кого.

В спину впились камушки, подошвы зашуршали по земле, взметая пыль. Волосы на затылке беспощадно дернуло в очередной раз, но она продолжила толкать свое тяжелое тело вверх.

Земля, земля, не камень — это уже выход из руин! Перед глазами, конечно, еще маячил тяжелый высокий свод, но на темных стенах уже плясал бледный свет. Она почти сделала это. Надо собрать все силы, а там и до неба недалеко.

Свежий воздух вливался в горло лучшим из напитков, растекался по жилам целебным эликсиром, наполнял силой. Она снова вдохнула, улыбаясь, и в очередной раз уперлась ногой в землю. Новые камушки скользнули за шиворот, царапая спину.

Ш-шу-у-урх.

С доспехом придется распрощаться — от этой странной черной мерзости, кажется, спасения нет даже дубленой коже.

Ш-шу-у-урх.

Скрести затылком по земле неприятно: кажется, половину волос уже выдрало. Но ведь голову даже приподнять невыносимо сложно — смешно, могучая дова беспомощна, как новорожденная.

Ш-шу-у-урх.

Каменный свод сдвинулся вниз. Колени подрагивали, но улыбка на губах расползалась все шире: до неба осталось совсем немного.

Ее не занимало уже ничего: ни собственное имя, ни то, что случилось в подземелье, ни даже боль в теле. Просто хотелось видеть облака и лежать, раскинув руки, представляя себя в полете — так и умереть не жалко.

Подошвы снова зашуршали по пыли, правая ладонь неуверенно уперлась в жесткую почву — и наконец-то поддалась, вложила силу, не дрогнула от чудовищной слабости. Это было так прекрасно, что в горле заклокотал хриплый смех.

Руки ведь все равно что крылья.

Свод сдвигался, сдвигался, и тонкая светлая полоса все ширилась, пока наконец не поглотила ее взгляд целиком. Небо было белым, холодным и северным — плечи дернулись против воли.

Так хотелось взлететь в свободную высь.

Боль утихла, отогнанная безмятежностью, и дова просто смотрела в недостижимую белизну пустыми глазами.

Терон шел стремительно, упругими шагами, на ходу перетягивая тетиву своего длинного лука — так и не скажешь, что два дня провалялся в бреду. Рядом, не спуская с него глаз, тихо постукивала посохом по земле Мерриль. Чуть впереди мягко, удивительно тихо для крупных шемов шагал Дункан с похожим на дремлющую змею арбалетом в руках.

— Era seranna-ma, — вдруг сказал он, и долиец в крайнем изумлении уставился в спину Стражу, пораженный услышанным. — Я не знаю, что ты надеешься там найти, потому что твоего друга там не было. Поэтому будь готов ко всему.

— Ты в самом деле друг клана, — невпопад брякнул он.

Дункан оглянулся, в бороде мелькнула легкая усмешка:
— Стражи предлагают дружбу всем, независимо от расы.

— Na boras`san, Teron, — бросила Мерриль, стиснув пальцы на древке посоха. — Прошу прощения, Страж, но мы уже, кажется, пришли к руинам.

Терон резко кивнул и натянул лук, тут же нахмурившись — руки едва заметно подрагивали. Он всегда отличался выносливостью и силой… что же сотворила с ним болезнь, доведя до такого состояния?

Собрав все силы, он упрочил хватку, нацелив стрелу в темный зев подземелья, шагнул вперед и запнулся. Там, где начинался спуск, лежало тело.

— Неужели?.. — ошеломленно спросила Мерриль, опуская посох.

Терон уже оббежал ее, суматошно склоняясь над лежащим эльфом — грязь и черная, уже подсохшая слизь покрывали его почти полностью, меняя до неузнаваемости, но острое ухо было видно отчетливо среди грязных спутанных волос.

— Стой, — велел Дункан, бережно, но настойчиво кладя руку разведчику на плечо. — Я должен осмотреть его.

Терон беспрекословно отодвинулся, чуть не натолкнувшись на безмолвно застывшую за спиной Мерриль.

Серый Страж проверил пульс несчастного, стянув с руки кожаный наруч, удивленно хмыкнул и потянулся к лицу, чтобы аккуратно оттянуть веко…

…и отшатнулся, когда оскверненное существо открыло темные глаза и оглушительно закричало, изогнувшись дугой. Оно попыталось ударить его правой рукой, но вздрогнуло и упало, а мужчина стальной хваткой прижал запястья к земле.

Терон с проклятьями отскочил в сторону, вскидывая лук, но Дункан предупреждающим окриком велел ему остановиться.

Голова безумного эльфа откинулась в сторону, глаза закрылись, а Первая клана опустила посох, на конце которого еще подрагивал зловещий огонек.

— Я его усыпила, — сипло пояснила она. — Но… это же не Тамлен? Верно?

Терон присмотрелся, опустив оружие, и в сердцах выругался. Под всеми слоями грязи все-таки скрывался совсем не его друг — одежда сильно отличалась, оружия не было (хотя оно могло отлететь в сторону во время взрыва), и, более того, это была женщина, если внимательно вглядеться в лицо, хоть плотная кожаная броня скрывала фигуру.

— Это женщина, — озвучил его мысли шем. — Из вашего народа. Госпожа Мерриль, скажи, кроме разведчиков в руины точно никто не ходил?

— Нет, — покачала головой девушка. — Конечно, это может быть кто-то из другого клана… но ведь смена кочевья еще не настала, сюда никто еще не мог выдвинуться, и тем более уже прийти. Может, из городских? Они иногда добираются до Бресилиана.

Терон с сомнением оглядел тело. Из плоскоухих ли? Те приходят нищие, как шемленские крестьяне, даже кожаной брони им ни в жизнь не достать.

— В любом случае, — Страж подхватил тело за плечи и под колени, поднялся, — она жива и еще держится. Нужно попробовать остановить заражение.

— Может, милосерднее убить? — Терон нервно стиснул пальцы на рукоятке лука. Этот безумный крик напоминал скорее вой Фен`Харела, чем голос живого существа.

Шем нахмурился.

— С тем же успехом можно было бы убить и тебя, Терон. Не думаю, что это хороший выбор.

Не найдя весомого аргумента в ответ, он примолк.

— Если она выживет, — Страж зашагал в чащу, — то орден получит еще одного рекрута. А они, видит Создатель, нужны нам, как никогда.

Терон тихо фыркнул, но затем покосился на свою руку — под кожей вены все еще наливались нездоровой чернотой.

— Это чудо, что она вообще жива, — Хранительница сразу засуетилась над их находкой. — Судя по всему, болезнь длится уже два дня, как это было у Терона, сейчас идут третьи сутки… у нее должно быть отменно крепкое здоровье, чтобы продержаться столько времени без лекарств и магии.

— Долийцы, я вижу, выносливее многих, — без улыбки отметил Дункан. — И это может очень сильно пригодиться нам в нынешнее нелегкое время.

Терон чуть не застонал вслух, удержавшись только в силу приличий и общей бессмысленности жалоб. Он, проклятье Волка, уже обречен, отступать некуда. Придется идти со Стражами, чтобы сохранить свою жизнь хотя бы еще на несколько лет — и отомстить за Тамлена всем тварям, порожденным сгубившей их обоих скверной. Даже не обоих, а троих, если считать чужачку.

Скорее демоны бы сожрали его живьем, чем он ушел с шемом по доброй воле.

Юноша хмуро посмотрел на искаженное, серое от боли лицо незнакомки. Ей определенно не понравится то, что она услышит по пробуждении.

С другой стороны, она может вообще не проснуться — и тогда глаза откроет все то же безумное нечто, извращенное черной грязью из когда-то мыслящего живого существа. Впрочем, Страж и Хранительница питают какие-то надежды… но если что, его рука будет тверда и нанесет удар последней милости.

Маретари влила в приоткрытый рот подопечной немного отвара, положила руку на лоб, нахмурилась:
— Очень горячий. Я бы сказала, безумно горячий. Она будто пылает огнем. Мерриль, вымочи тряпку в каванарисе и давай сюда.

Ученица кивнула и быстро направилась к небольшой бочке, от которой сильно пахло разрезаным стеблем эльфийского корня.

— Потом добавь в основу бальзама толченый хизерий и затем иди натри фоксит — две ложки, не больше. Бальзам должен будет стать густым, как каша, эти царапины надо замазать, они мне не нравятся совершенно.

— Одну минуту, Хранительница.

Пока Мерриль суетилась с лекарствами, Терон угрюмо поглядывал наружу сквозь щелки между досками аравеля. Подготовка к новому кочевью почти подошла к концу… скоро клан отправится в одну сторону, а он — совершенно в иную.

Проклятье!

Он яростно потер скулу. Под пальцами ощущались слабые шрамы, навсегда оставленные ритуалом нанесения валласлина: они въелись в кожу, будто оспины. Джун, я могу воевать, правда, но совсем не хочу; почему так все повернулось, боже? Делать бы луки, испытывать на зверях разные стрелы, отпугивать шемов ловушками, которые сам смастерил… Так почему ремеслом все равно должен стать бой?

Терон зло цыкнул сквозь зубы и зажмурился, пытаясь представить, что все это ему только снится. Тщетно. В нос сильно било травами, пришелица тихо постанывала между глотками, а дневной свет поблескивал на ярко-серебряных доспехах Дункана.

— Ku’ay, — вдруг просипела больная. — Ku’ay… e os… os errat… — она вдруг сильно потянула носом, будто всхрапнула, и снова провалилась в забытье.

Присутствующие изумленно переглянулись.

— Это не речь элвен, — едва шевеля губами, проговорила Хранительница. — Я не знаю языка, подобного этому.

— Тогда откуда она взялась? — резко бросил Терон. — Не из Тевинтера же.

— Тевинтерский звучит совсем не так, — прервал его Дункан, подходя ближе к кровати и вглядываясь в лицо женщины. — Это, конечно, звучит дико, но… — он сощурился. — Кажется, кожа у нее такого цвета вовсе не из-за скверны. Может, тут замешаны кунари.

— Чепуха, — воспротивилась Маретари. — Это неосуществимо чисто по природе.

— Да, пожалуй. — Страж нахмурился. — Ладно, когда очнется, спросим.

— А?

Взгляды присутствующих тут же приковались к чужачке, которая смотрела на них расширенными темными глазами, слегка повернув голову. Компресс уже начал сползать со лба.

— Спокойно! — сразу велела Хранительница, вернув больную в обратное положение и не очень аккуратно нахлобучив тряпку на место: руки ее едва заметно подрагивали. — Мерриль, бальзам!

— Да, — девушка сразу сунула плошку наставнице. В зеленых глазищах горело смятение.

— Где я? — тихо осведомилась странная эльфийка, нервно оглядывая аравель. — Где мои вещи?

— Здесь, — Маретари махнула рукой в сторону неряшливой горки грязной одежды и жесткого кожаного пояса у борта лесного корабля. — Ты в лагере долийских эльфов клана Сабре. Тебя нашли неподалеку в заброшенных руинах.

— Са-Сабре? — переспросила женщина, болезненно скривившись. — Это где?

— Лес Бресилиан, — терпеливо объяснила Хранительница. — Или ты забыла даже то, как добралась сюда?

— Нет, — хрипло сказала та, зажмурившись. — Камень и зеркало… помню. Вошла и…

— Зеркало?! — вскинулся Терон. Он двумя шагами пересек крохотную комнату и навис над постелью. — Это ты разбудила спящую в нем дрянь?!

В ладони уже без участия разума заблестел кинжал. Эта тварь виновна в гибели Тамлена! В его собственной медленной смерти!

Во всем!

— Стой! — запястье перехватили железные пальцы. Взгляд Дункана был темен, спокоен и пугающ. — Это зеркало — эпохи Арлатана и старой империи, она никак не может им управлять. Прекрати. То, что случилось — трагическая, но случайность. Здесь нет ничьей вины. Ничьей.

Терон задрожал и вырвал руку из жесткой хватки Стража. На лице его отчетливо проступило отчаяние.

Затем он отвернулся и вышел за порог, пропустив в аравель чуть холодного воздуха.

Остатки свежего ветра скользнули по губам, растаяв на них вкусом дома. Бресилиан, Сабре, Арла-что-то… куда ее занесла айлейдская магия? Не в Первую же Эру… хочется на это надеяться, по крайней мере.

— Я не… не знаю, что сделало это зеркало. — Тело ныло тупой тяжелой болью, царапины, в которые седая целительница втирала странный густой бальзам, шипели и чесались. — Как… зовется страна?

Маленькая женщина посмотрела на нее с удивлением.

— Э-э… Если ты просишь, то Ферелден.

— КАК?!

Она так сильно дернулась, что пальцы знахарки, соскользнув с ее щеки, оставили длинный след от мази через шею. Тряпка съехала и шлепнулась на доски.

Махару резко села, но перед глазами поплыло, голова загудела колоколом, и пришлось рухнуть обратно.

— Я не знаю такого!

Голос, к глухому неудовольствию драконорожденной, звенел истерикой.

— Где я, раскаленный меч Боэты?!

— Тихо, тихо. — На лоб успокаивающе легла ладонь. — Надо отдохнуть и набраться сил. После такой лихорадки не каждый выживает.

Сердце, однако, колотилось бешено, прогнав сонливость.

— Не трогай меня! — прошипела она, отпрянув от прикосновения. — Я хочу знать, что, побери меня дэйдра, тут происходит?!

— Замри и дай мне тебя долечить, — раздраженно отозвалась знахарка, переглянувшись с девчонкой, сжимавшей в ладонях плошку. — Ты не поможешь себе, если будешь паниковать и метаться, как подстреленная птица. Угомонись! — рявкнула она наконец, видя, что женщина, прижавшись к стенке, продолжает смотреть на нее диким взглядом и не шевелится. — Зараза блуждает в твоей крови уже два дня, и если я ее не остановлю прямо сейчас, то ты рискуешь не дожить до следующего месяца!

Та неохотно подчинилась и сползла обратно на постель. Обмотанное вокруг блестящего от пота тела тонкое одеяло растрепалось и сбилось, начиная сползать вниз.

— Дункан, выйди наружу, пожалуйста, — обратилась целительница к темнобородому мужчине в серебристой броне. — Я должна заняться лечением.

Тот коротко кивнул и вышел.

— Мерриль, мазь, — распорядилась она, и ученица послушно протянула плошку. Пожилая эльфийка зачерпнула пальцами немного средства, густого и пахнущего травами, зачем-то подставила под луч света и, удостоверившись, что лекарство подходит по всем параметрам, вновь завозилась над царапинами.

— Про какую заразу вы говорили? — хрипловато спросила Махару, едва поморщившись от пощипываний на ранках.

— Я сталкиваюсь с этим во второй раз, — та не поднимала головы, продолжая натирать кожу мазью, — Дункану лучше меня известна эта болезнь. Она называется «скверна». Это проклятие порождений тьмы, и он, как Серый Страж, знает о ней очень много.

— И что это все значит? — Голова гудела, слова падали на нее ударами молота.

— Я остановлю заражение, а потом Страж все объяснит. Ты не одна заболела, Терон тоже пострадал. Но его я начала лечить еще два дня назад, а ты продержалась столько времени… поражаюсь твоей выносливости. Впрочем, у тебя болезнь и отступает гораздо быстрее, лихорадка уже почти спала. К завтрашнему дню и царапины подживать начнут.

Безмолвная зеленоглазая Мерриль тенью возникла рядом с ними, в руках у нее дымилась огромная деревянная кружка.

— Пей отвар, — скомандовала знахарка, не отрываясь от дела. Ученица прижала к губам Махару край кружки, и та, внезапно ощутив жестокую жажду, принялась глотать горьковатое зелье. — Эй, не так быстро, он же горячий! Обожжешься ведь!

«Ха, нашли чем пугать».

— И не хлюпай, разбрызгаешь! — ворчливо донеслось до нее, но эшлендерка самозабвенно пила и пила, наслаждаясь влагой на таких сухих губах, и на мгновение ей даже почудился вкус водянистого сока из стеблей вредозобника.

Быстро покончив с жидкостью, она со вздохом откинула голову обратно на подушку. На глаза навалилась теплая тяжесть, которой нельзя было сопротивляться, и вскоре женщина уже погрузилась в сон.

Когда Махару проснулась, снаружи было уже темно, и сквозь доски просачивалась только ночная темнота. Комната была пуста, и в ней не горели даже свечи.

Ей пришлось поднапрячься, чтоб зажечь на кончике пальца небольшой огонек, а потом еще и раздуть его сильнее, чтобы видеть хоть что-нибудь. Спустив ноги на приятно холодный пол, женщина близоруко всмотрелась во мрак, чтобы затем еле разглядеть под стеной очертания своих вещей, сваленных в кучу. Она встала, охнула и зашаталась, еле удержав равновесие и схватившись за виски нестерпимо кружащейся головы.

Наконец мир вернулся и встал на место. Махару задышала глубоко и мерно, впитывая в себя ощущения: прохлада на коже, шероховатость досок под ступнями, шелест деревьев снаружи и тихий смех вдалеке, еще, кажется, слабый-слабый запах хвои, который она с трудом могла поймать… наконец убедившись, что приступ прошел, женщина открыла глаза и поморгала, привыкая ко тьме, но затем, передумав, заново зажгла огонь, на этот раз раскрыв его на всю ладонь. Мягкий рыжий свет рассыпался по хижине, освещая обстановку — простая бедная лачуга, каких полно по всей Империи.

Она выругалась. Это не Империя. Пожилая целительница называла ей разные места, но ни одно не было знакомым… включая название страны, каким бы оно ни было, это Махару помнила точно. А уж она за свою жизнь в каких уголках Тамриэля только не побывала.

— Где я? — спросила ныне истинная чужачка полумрак вокруг. Ночь, ожидаемо, не ответила.

Она торопливо склонилась над своими вещами, но затем разочарованно отстранилась — всего лишь одежда и сапоги. Где доспех, хотелось бы спросить?

Нет, сумка с камнем тоже здесь.

Она протянула руку и быстро вытряхнула велкинд на пол. Тот тускло мерцал, разгоняя темноту голубоватым сиянием, и будто пульсировал в такт ее дыханию.

— Что с тобой? — устало и сердито спросила Махару, глядя на него в бессильной тоске.

Тот неожиданно полыхнул ярче, будто бы откликаясь на ее слова.

— Опять магия айлейдов? — сощурила она глаза. Тот вновь запереливался в такт речи. — Что за?..

— Очнулась? — Махару резко обернулась, вскидывая руки, и камень опять замелькал вспышками. — Что это у тебя в руках?

— Да если б я сама понимала, — честно призналась она в ответ, и камень засверкал ярче. — Велкинд не должен так реагировать… хотя Азура знает, как он на самом деле работает. Клятые айлейды!

Самоцвет, стоило словам утихнуть, сразу погас. Зеленоглазая ученица целительницы таращилась на нее, как на призрака или на мера, отрастившего внезапно вторую голову.

— Что? — тихо спросила Махару, зажмурившись от очередной вспышки.

— Я не поняла. Ни одного слова. — Юная эльфийка дернулась, нервно глянув на засиявший снова артефакт.

— Ладно, Дагон с ним, — тяжело вздохнув, она затолкала самоцвет в сумку, пока не убедилась, что свет не пробивается наружу, затем выпрямилась. — Чего ты хочешь?

— Эмм… — растерявшись, девчонка отвела взгляд и наткнулась на все еще горящее на ладони пламя. — Ты маг?

— Да. А что?

— Н-ничего. — Ме… как ее? Мерриль мотнула головой и продолжила: — Хранительница просила, чтобы ты вышла, потому что ей и Серому Стражу надо поговорить с тобой. Если ты не будешь спать сейчас, конечно, хотя ты и так не спишь. В общем, выходи. — Она чуть прищурилась, оглядывая Махару. — Только оденься сначала, пожалуйста.

— Да, — сухо согласилась та, чуть отводя ладонь, чтобы тело покрыли тени. — Спасибо за напоминание. Где моя броня?

— У нашего кузнеца. Она сильно пострадала. — Девушка толкнула дверь и выскользнула наружу. — Поспеши, пожалуйста.

Махару молча проводила ее взглядом.

— Куда мне, во имя всех огней Обливиона, уже спешить, — буркнула она, наклоняясь за рубашкой. — Будто бы что-то может уже стать хуже.

– Фаренгар! – окликнул мага ярл. – Я тут привел тебе кое-кого, кто может рассказать о драконах.
Лицо мага было наполовину скрыто капюшоном, и было сложно понять, к какой именно расе он принадлежит. Только надменный взгляд на вытянутом лице угадывался сразу. Увидев простую крестьянку, а только так можно было сейчас меня воспринять, он немного огорчился, но все же заговорил:
– Как твоё имя? – он скрестил руки на груди и принял весьма напыщенный вид.
– Я – Джулия Октавия, алхимик, – выпалила я, не подумав.
– Так значит, ты в какой-то степени маг, – он пару секунд размышлял.
– Пожалуй, я вас оставлю, – усмехнулся ярл, и эта его странная усмешка меня обеспокоила. – Думаю, вам здесь найдется, что обсудить.
– Благодарю вас, ярл! – слегка кивнул правителю Фаренгар, в то время как я застыла перед картой Скайрима, читая названия владений и столиц.
В самом центре располагался Вайтран, самые ближайшие города к нему – Фолкрит, обозначенный гербом с головой оленя, и Морфал, отмеченный узором из трёх переплетённых линий. Севернее и дальше столица Скайрима – Солитьюд со щитом с головой волка на гербе. Сразу всплыли в моей памяти страшные истории про королеву Потему, которые мне рассказывал дед. Вдоль побережья на запад тянулась надпись – Море Призраков. Оно омывало побережье Данстара, с рассветной звездой, похожей на крест, и Винтерхолда, на гербе которого была изображена корона с тремя зубьями. Виндхельм, обитель Ульфрика Буревестника, отмечала голова рычащего медведя. Он располагался на северо-западе провинции, а южнее находились владения Рифта, на гербе которого красовались два скрещенных клинка. На самом востоке Скайрима среди гор Предела лежал Маркарт, отмеченный изогнутыми бараньими рогами. По всем владениями находились также небольшие деревушки и чернели угольные отметки, оставленные, по всей видимости, самим Фаренгаром. Одну из них я узнала сразу – тот самый Ветреный Пик, о котором Хадвар по пути рассказывал страшилки.
– Вот это провинция! – с интересом дотронулась до синего флажка около Данстара, и он отвалился. – Ой, прошу прощения! – я сделала попытку воткнуть флажок обратно, но тот снова упал.
– Оставь себе, – махнул рукой Фаренгар. – Площадь Скайрима велика...
– А сколько здесь всего растёт! Могу себе представить! – восхищённо произнесла я, пытаясь незаметно положить флажок на угол стола мага.
– Ты из Сиродила, насколько я понимаю?
– Да, недавно неудачно переехала в Хелген.
– Расскажи мне всё о драконе! Какой он был? Цвет, размер, количество шипов на голове? Он двурогий, как Нуминекс? – Фаренгар так сыпал вопросами, что я едва успевала отвечать.
– Вроде двурогий... Я это плохо помню. Кто?
– Дракон Нуминекс, пленённый здесь давным-давно королём Олафом Одноглазым... Это его голова висит над троном ярла.
– Чья? – перепугалась я. – Олафа?
Фаренгар провел рукой по глазам и обречённо выдохнул.
Выдав магу всё, что знала и запомнила, поняла, что тоже хочу о многом его расспросить. Однако, он, подобно прочим магам, неохотно делился знаниями. В конце концов, он изрёк сакраментальную вещь, от которой я едва ли преждевременно не поседела:
– Мне нужно, чтобы ты сходила в Храм Ветреного Пика и достала оттуда драконью скрижаль, которая там лежит, а может и не лежит... Конечно, там может быть опасно.
– Фаренгар, – теперь настала моя очередь складывать руки на груди и пронзать его долгим тяжелым взглядом. – Кажется, ты смотришь на меня, а видишь короля Олафа Одноглазого, пленившего дракона Нуминекса, чья голова висит над троном. Я – алхимик, а не Соратник! Если нужно исследовать руины, найми лучше их... Я здесь только потому, что обещала жителям Ривервуда.
– Стало быть, не пойдешь? – переспросил маг, растерявшись. – Даже за награду?
– Смерть не стоит наград, уж извини, – я развела руки в стороны.
– Я продам тебе защитные чары, – предложил Фаренгар. – Со скидкой! Отдам Дубовую плоть за сто двадцать септимов!
– Не многовато? – кажется, это заклинание какой-то другой Школы магии. Иллюзии что ли?
– За сто, – вздохнул маг, и вытащил из-под стола книгу в кожаном коричневом переплете с изображением дерева.
«Изменение», – я с недоверием смотрела на книжку. Отдать почти все деньги за знания?
– По рукам, но я не полезу ни на какой Ветреный Пик! – я, скрепя сердце, потянулась к своим септимам. – Ты же понимаешь, что я там помру, да?
Фаренгар пораскинул мозгами, а я уверена, что они у него были, и отстал.
– Сделка отменяется, – недовольно буркнул он, сгребая со стола книгу заклинаний.
– Джулия Октавия? – окликнул меня советник. – Ваша награда здесь.
Я попрощалась с магом и его книгами, и поспешила к имперцу, бросив последний взгляд на карту Скайрима.
– Ярл высоко ценит вашу заслугу и премного благодарит… – монотонно забубнил учтивый Провентус. Я с открытой улыбкой приняла награду и побрела к выходу из Драконьего Предела, терзаемая одним единственным вопросом. Сколько мне дали денег?
Кошель увесистый, наверное, там около сотни. Что ж, на комнату в таверне точно хватит, но что если не снимать комнату, а наняться в помощницы на кухню?
Мечты о грядущих заработках меня радовали и согревали. Моё бытие меня уже не так удручало.

Следующие несколько недель Эдрин провел в тюрьме, вновь ощутив на себе все прелести бытия заключенного, обвиняемого по серьезной статье. Прямо как перед отправкой в Хелген в свое время…

Каждый день его будили ведром грязной воды в лицо, встряхивали — и тащили на очередной допрос, где подвешивали на веревке так, что он только на цыпочках мог стоять на полу, и избивали, попутно задавая один вопрос за другим на все том же незнакомом языке. Драконорожденный и рад был бы ответить на их вопросы, но случилось то, чего он, в общем-то, ожидал — он совершенно не понимал язык местных, а местные в той же степени не понимали его речь. Правда, пока еще только избивали, на более серьезные пытки солдатня пока не решалась, подчиняясь некому «dekretu». Затем его тащили обратно в тесную камеру, где кормили какой-то бурдой вроде пшеничной каши, приготовленной на воде, ругали, судя по неодобрительному тону и злобным рожам стражников, и оставляли так на несколько часов. И, что самое главное, почти никогда не оставляли без надзора — стражникам даже стол и два стула поставили прямо напротив его камеры.

В иное время Эдрин бы просто сбежал — благо, за столько дней он уже более-менее запомнил маршрут, по которому его водили на допросы и по которому потом уходил пыточных дел мастер, закончив работу, равно как и более-менее запомнил время прохода надзирателей. Но не сейчас. Нужно было еще немного восстановить магические силы, что давалось с большим трудом. Некоторые магические способности у него все еще оставались — пока еще совсем незначительные, но начинавшие, судя по ощущениям, крепнуть с каждым днем. Восстанавливались бы и быстрее, если бы не ежедневные допросы, после которых телу требовался отдых и регенерация, отбиравшая даже те жалкие крохи магии, что удавалось собрать. Тем не менее Эдрин постепенно готовился. Еще немного — и ему хватит сил, чтобы призвать заклинание пламени. Несколько секунд — и от стражников останутся только трупы с хрустящей корочкой вместо кожи. А дальше уже как повезет.

Несколько раз его таскали вместо пыточной в комнату, похожую на допросную, где какой-то жиртрест в дорогом кафтане задавал ему разные вопросы, периодически переходя, видимо, на другие языки, которых Эдрин все так же не понимал, но правила игры уловил и тоже начал пытаться подбирать другие языки, максимально упрощая обороты, чтобы собеседник понял хоть что-то, но тщетно — собеседник не понимал ни сиродильский, ни редгардский, ни каджитский языки, которые Эдрин знал хорошо. Здоровяк, которого остальные стражники называли Декстра или как-то так, тем не менее, попыток не оставлял, периодически притаскивал с собой на допрос разных людей — должно быть, переводчиков с других языков — но все так же тщетно. Разве что один язык, чрезвычайно грубый и полный рычащих звуков, чем-то напоминал жуткую помесь орочьего со всеобщим и еще каким-то незнакомым языком. По крайней мере, Эдрин понял слова «нордлинг», что, должно быть, должно было подразумевать под собой «норд», то есть — житель северной провинции, и «не черный», что звучало, судя по тону собеседника, в адрес самого Эдрина. Довакин попытался ответить на орочьем, на котором немного умел общаться — и, судя по всему, не прогадал.

От Дийкстры факт того, что пленник понял хоть что-то, не ускользнул. Он нахмурился и стал чаще приглашать людей для разговора на языке, который, как понял Эдрин, назывался «нильфгаардский», что бы это ни значило. Некоторое взаимопонимание и точка соприкосновения были налажены, а потому, догадываясь через пятое слово на десятое, они начали медленно общаться между собой, периодически помогая себе знаками и чем-то вроде примитивной пантомимы. Со стороны это выглядело, наверное, до ужаса смешно.

— Со ty, — Дийкстра ткнул пальцем в Эдрина, — делать когда тебя найти?

— Я, — Эдрин показал на себя пальцем, затем осмотрелся, пожал плечами и покрутил пальцем у виска. — Не знать. Нет памяти.

В таком духе допросы пошли несколько лучше, спокойнее и размеренней. Постепенно Эдрин начал понимать, что от него хотят и даже начал немного отвечать на том же нильфгаардском, ошибаясь и постоянно сбиваясь обратно на орочий. Дийкстра все еще не оставлял попыток подобрать и другие языки, на которых можно было бы поговорить несколько более успешно. Сначала он приволок какого-то длинноухого эльфа, который долго пытался разговорить довакина на по меньшей мере трех языках, затем был старого вида дедок, который сначала пытался говорить на других языках, а затем и вовсе попробовал язык жестов — тоже безрезультатно. Однажды для разговора Дийкстра даже приволок с собой какого-то смуглого дядьку в голубом кафтане, расшитом золотом и жемчугом, который начал тарахтеть на совершенно непонятном языке, лишь отдаленно, по общему лающему звучанию, похожему на говор редгардов.

В любом случае, главную мысль Эдрину удалось донести до здоровяка — он не шпион неких «черных» и вообще не помнит, как ему удалось оказаться на тех вонючих болотах, которые Дийкстра назвал «Веленская земля». Говорить правду — что он, вообще-то, глава драконьего культа, — Эдрин не стал. Постепенно он начинал понимать, что занесло его вовсе не в другое время, а совсем в другой мир, а потому лучше было не претендовать ни на какую власть и не называться высокими титулами, чтобы не получить по шапке еще и за попытку выпендриться. Вместо этого он пошел по самому простому и легкому пути — прикинулся, что потерял память. Не всю, но часть. А странные языки откуда — сам не помнит. Кажется, всю жизнь на них говорил.

Легенда была довольно проста, понятна и совершенно недоказуема — поди разгадай, чего человек на самом деле не помнит, а где — просто хитрит. Так что, играя на этом, Эдрин начал познавать окружение, прекрасно понимая, что придется потом все эти сведения проверять и перепроверять, ведь Дийкстра тоже мог играть на потерявшем память человеке и вешать ему на уши любую чушь.

Оказалось, что он, Эдрин, теперь пребывает в теле ведьмака — алхимически измененного человека, специально подготовленного и улучшенного для единственной задачи — убийства самых разных чудовищ, которых хватало по всему миру. И не просто ведьмак, а ведьмак из школы Кота, известной своей крайне дурной репутацией отступников, среди которых полно диверсантов, наемных убийц и прочих головорезов. Собственно, его за это и взяли — посчитали, что ведьмак школы Кота был послан некими «черными», чтобы натворить дел в лагере реданской армии, что стояла здесь, неподалеку от большого города под названием Оксенфурт.

Наконец, спустя почти месяц, Дийкстра велел стражникам отпустить ведьмака из клетки и вернуть его вещи, что солдатня сделала с большим неудовольствием.

— Пойдешь со мной, — сказал Дийкстра Эдрину по-нильфгаардски. — Сначала — в бани, а затем — на встречу. С тобой очень сильно хочет поговорить одна чародейка… Ты ей, почему-то, показался интересен.

— Не считать, что это — корошая идея, — кое-как ответил довакин.

— Тебя все равно никто не спрашивает, — покачал головой Дийкстра. — Учти, ведьмак, от этой встречи будет зависеть твоя жизнь. Будь так добр — веди себя нормально.

— Я стараться.

— Вот и хорошо. Все, пшел вперед, только без глупостей. Дернешься — и я тебе лично башку проломлю. Ты, вроде, не брешешь, как мне кажется, но помни — я все еще держу тебя за яйца.

Наверное, моя судьба была предрешена ещё с самого рождения: моя мать умерла при родах, и в этом винили меня. Отец постоянно упрекал в том, что я являюсь «самой большой ошибкой и тяжким грузом в семье». Он постоянно твердил, что я не должен был родиться; лучше бы умер я, а не мама. Даже родная сестра разделяла его мнение и не считалась с моим. Детство… Оно было тяжёлым. Не сказать, что в материальном плане мы в чём-то нуждались, но внутри было как-то тесно и пусто. Я был по жизни изгоем общества, а отец, который никогда не хотел меня принимать, пытался кинуть куда-нибудь подальше с родительских глаз. Всю жизнь пытался доказать себе и остальным, что я такой же человек, что из меня что-то получится, но… все были слепы. Меня считали изгоем… Хотя чего скрывать: да и сейчас так считают. Правда, я никогда не понимал свою жизнь, не анализировал её, не пытался найти компромисс и исправить ошибки до сегодняшнего дня, когда родился заново.

Я был отличником, звездой спорта, хотя… Это всё не моя жизнь. Она чужая, и к ней я никаким боком не отношусь сейчас. Впрочем, это неважно, ведь я всё время пытался доказать своему отцу то, что я на что-то способен и из меня выросла личность, но старик обычно лишь махал руками да тяжело вздыхал, пытаясь скрыть тем самым недовольство. Ведь его родной сын, будучи младенцем, убил любимую жену! Абсурд. И почему-то я дальше продолжал бороться за несуществующее звание. Окончил учёбу с дипломом – да, побеждал в спортивных секциях – было дело, стал успешным репортёром в дорогой газете – запросто. Но я был слепым, как и мой отец. Семейная черта, передающаяся по наследству, видимо. Хотя, скорее, это просто то самое желание доказать окружающим и самому себе, что ты чего-то стоишь. И в прошлой жизни я за это поплатился.

Я был глуп. Даже слишком. Жизнь только-только начала налаживаться, а я предпринял слишком роковую попытку сделать всё ещё лучше, но в конце концов загнал себя в бездну. Эта тёмная тюрьма, которая уничтожает тебя медленно, что даже хочется лишний раз глотнуть быстродействующего яда. Сначала тебя увольняют из-за оплошности, которая вроде не имеет никакого значения для тебя, а потом начинаешь осознавать, что из-за собственной лжи страдают все, и последствия будут ответными: лишаешься из-за нервов последнего здоровья, а потом и жилья… Всё. На этом жизнь останавливается, и начинаешь искать другой верный путь, все ещё ища виновных, но никогда не указывая на себя. И почему-то первым местом, которое хочется посетить после того, как на плечи свалился тяжёлый груз, становится церковь. Кто-то реально верит в Бога, кто-то считает, что это просто самовнушение, но… Почему-то я тогда верил в него и надеялся, что Господь всё-таки поможет мне открыть глаза. Но открыл он мне кое-что другое…

Молиться Богу не стыдно, но стыдно признавать собственную неправоту. И просишь его простить тебя за все грехи, но вместо этого Всевышний преподносит тебе подарок. До сих пор помню, как бил церковный колокол в дождливую полночь, как истошно кричал знакомый голос, пытаясь избавиться от заразы… А потом эта самая зараза – чёрная, как вороное крыло, – попадает на тебя. Оно живое и оказывается единственным другом, который понимает буквально с полуслова. Друг, который хочет идти с тобой до конца твоей жизни, но… оказывается предателем. Правда, сначала вам двоим предстоит пройти нелёгкий путь, чтобы понять, кем вы являетесь друг другу: использует ли тебя инопланетный симбиот, либо же он и вправду хочет найти человека, с которым будет делиться самым сокровенным. Но реальность и правда – немного разные понятия. Существо, в котором находишь второго себя, внезапно начинает поглощать тебя, превращая в бездушную марионетку. И симбиот использует тебя в своих гнусных целях, а потом вас разделяют: одного оставляя на запретной зоне, а другого отправляя в бесконечность.

А потом внезапно в твоей жизни наступает такой момент, что хочется просто в ней поставить жирную точку и просто поверить в то, что ты хочешь начать жизнь с чистого листа. Раньше, когда я был ребёнком, мне говорили, что тюрьма – это дом для отбросов общества, которые уже никогда не смогут встать на путь истинный. Но, когда я сам оказался в этой земной яме, то тоже поначалу считал, что здесь я окончательно свихнусь и потеряю в себе личность, ведь шизофрения после встречи с симбиотом уже начала активно захватывать мой мозг своими ветвистыми пальцами-галлюцинациями. Сидя в клетке, невольно начинаешь чувствовать себя слабаком, который даже прутья решётки не может сломать. Кажется что они сделаны из титана, гибрида вольфрама или хрома. Твоё «Я» подавляется в этом месте, а холодные каменные стены давят на сознание. И вновь начинаешь искать виноватых. Вновь начинаешь рыться в головной библиотеке, ища того, кто когда-то ударил ножом в спину, хотя это ты сделал сам. Круговорот бесконечности; цепь замыкается, и ток бегает по кругу. Но в какой-то момент всё разрушается, и появляется некий проблеск, который дарует новую надежду. И это был человек, который мог понимать тебя с полуслова, а потом пытался излечить тебя от собственных демонов и кошмаров.

Порой невозможно в лабиринте теней найти выход, но в каждом тоннеле есть яркий белый луч, который выводит тебя к финишу. Я почти дошёл до него, а потом свернул… Будто не хотел воспринимать реальность, как должную. И поэтому совершил, возможно, большую ошибку, но эта ошибка стала стартом моего нового начала. До сих пор помню, как мне пришлось вновь сотрудничать со старым другом, чтобы не потерять её… Девушку, которая за несколько месяцев стала смыслом моей жизни. Ту, которую я успел спасти. Тяжело вспоминать прошлое, но оно, увы, не может просто так исчезнуть. Но… Мне бы хотелось вернуться назад, чтобы предотвратить свои прошлые ошибки и не повторить их вновь. Но… Я даже не знаю, как вообще вернуться обратно домой. И вообще, возможно ли это?..

Помню, как я оказался на какой-то пустынной планете, откуда простирался вид на вселенную. Интересно, что я все ещё могу дышать, ходить, жить, говорить… Но вот человеческие потребности меня совершенно не мучали: не хотелось ни пить, ни есть, ни справить нужду… Хотелось только одного: выбраться из этой бесконечной пустыни Сахара. Интересно, что солнца или какого-то подобия его не было, но медный песок всё равно обжигал подошвы. Я здесь был один. Даже симбиота, с которым меня выкинуло из реальной Земли сюда, куда-то пропал. Я не знал, где я и что мне теперь делать. Но голос в голове говорил одно единственное слово слишком уверенно: «Идти». Вперёд? Это место может быть бесконечным. Оно станет моей могилой за прошлые грехи. Думаю, что так оно и будет. Но… Почему-то есть надежда на спасение. Совсем маленькая, но она есть. И я начинаю идти.

Песчинки зарываются между пальцами ног, неприятно покалывая кожу; ветер постоянно гонит назад, к старту, будто бы невидимые силы не хотят, чтобы я шёл вперёд. Но мне хочется… Я хочу преодолеть препятствия, чтобы в последний раз, возможно, доказать себе, что из меня что-то получится. Злополучные золотистые крошки под дуновением ветра попадали в глаза и рот, заставляя останавливаться. Каждый последующий шаг отдавался болью: песок обжигал стопу, и казалось, что ты стоишь на острых осколках стекла, которые помимо этого ещё и плавятся от прикосновений кожи. Больно, но приходится терпеть, иначе не сможешь выбраться из этой тюрьмы. Погибнешь. Хотя, возможно, такая судьба была предначертана мне с самого начала. Кто знает?..

И почему-то сейчас, в этом бездушном мире происходит переосмысление всего. За что судьба меня так? Почему я стал изгоем? Ведь у меня практически было всё, а из-за одной единственной глупости ничего не осталось. И всё же интересно, что сейчас происходит там, в том внешнем мире, который я покинул, будучи отправленным на эту планету. Я ведь в том мире считаюсь погибшим, как бы странно это не звучало. Фактически, пропал без вести, но явно какая-то сволочь подделает документы, и там будет чёрным по белому афишировано: «Смерть». И всё же, иногда мне становится интересно, а кого-то вообще волнует моя судьба? Отец, например, явно будет рад, как только узнает, что его отпрыск сгинул в каком-то там другом мире, и теперь его имя никогда не прозвучит в стенах родного дома. Сестра? А что, собственно, она? Ей всегда было плевать на меня, поэтому не сомневаюсь, что она даже не вспомнила обо мне. Но почему-то больнее всего думать о том, что чувствует сейчас человек, который стал за последние месяцы для тебя слишком родным. Эшли… Чёрт, никогда не думал, что сильно привяжусь к ней. Она… Она ведь психолог. Сейчас, находясь в этом месте, я почему-то начинаю противоречить самому себе: может быть, правду говорят, что «мир – театр, а люди в нем - актёры»… И девушки-психологи – те ещё актрисы мирового кино. Я могу и ошибаться, но сейчас столько голосов слышно в голове, а их невозможно заставить замолчать. Эшли… Это имя вечно сидит в мой голове. Доктор попыталась спасти меня, но я сам себя свёл в могилу, просто повинуясь звериному инстинкту – быть сильнее. Смертельный союз лопнул, оставив лишь швы и раны. Но именно из-за Эшли меня до сих пор тянет обратно домой. Хотя, я не сомневаюсь в том, что она уже давно замужем, и, возможно, уже родила ребёнка… Но мне хочется всё равно её увидеть, чтобы окончательно убедиться в том, что она счастлива. Хотя, навряд ли мы с ней уже встретимся – моя судьба выбрала за меня путь: сгинуть в этом мире.

И всё же, чем я заслужил всё это? Видимо, из-за собственной слепоты и мнения, что я могу всё. На самом деле из меня ничего толкового не вышло. Отец всё-таки был прав насчёт меня: из меня не получилась личность. Именно та личность, которую он бы хотел видеть. Но я не осуждаю его. Это теперь мне незачем. Однако, всё равно хотел бы получить его одобрение. Для меня это важно. И сейчас – особенно. Даже сам не знаю, почему. Но я его уже не получу – прекрасно понимаю это. И приходится с этим мириться.

А я всё продолжаю свой путь. Ноги сбиты в кровь, а температуру собственного тела я перестаю чувствовать. Здесь жарко, но мне по-прежнему не хочется пить. И, сделав очередной шаг, падаю на колени – сил идти уже просто нет. Чувствую, как по лбу скатываются капельки пота, а потом они попадают в рот. Противный вкус, но терпимый. Посмотрев наверх и прищурившись, начинаю вглядываться в небо, понимая, что всё-таки мне здесь не выжить. И воспринимаю эту правду, как должное. Даже улыбнулся. Но неожиданно вижу вдалеке некое свечение. Нет, это не солнце, а что-то другое: такое овальное, тонкое, похожее на вытянутый блин. И я подбегаю к этому странному явлению, которое с каждым шагом становилось только больше. И вот расстояние между нами сократилось – отделяли какие-то жалкие пара метров. Это был овальный коридор – портал, ведущий в неизвестное измерение. Спасение моё ли или же наказание? Не знаю я точного ответа. Но мне нужно его узнать; протягиваю руку вперёд, зажмуриваясь, так как страх все ещё преобладал; по локоть конечность оказывается в открытом портале, открываю глаза, жадно глотая воздух, будто бы полчаса пробыл под водой. Высунув руку, я смотрю на свою ладонь, не понимая, что сейчас произошло. Неужели меня и вправду ждёт спасение, или же это проход в ловушку – ещё худший мир, чем этот? Но никогда ничего не узнаешь, если это не опробуешь; и я решился войти туда. Воронка тут же поглотила меня, и я даже не заметил, как оказался по ту сторону реальности. Яркая вспышка ударила в глаза, а дальше… Дальше – один туман…

Пока я завис в своих размышлениях, разглядывая статую, данный персонаж усмотрел в моём лице заинтересованную личность и благодарного слушателя. В общем решил он присесть мне на уши.
— Я смотрю вас заинтересовал наш покровитель Талос! А знаете ли вы!.. — ну всё, погнал на всех порах вдохновения. Но я решил его чуть притормозить, а то от длинных проповедей у меня голова болеть начинает.
— Да, я заинтересовался. Но не столько личностью, воплощенной в данной статуе, а самой статуей. Красиво сделана, и гармонично. Словно живой. Откуда она здесь?
О, это выражение лица. Словно детское обиженное. Не по нраву ему что вот так прерывают заготовленную речь. Но справедливости ради, в руки взял он себя быстро и ответил вполне спокойным голосом.
— Этой статуе много лет. Создали её местные жители, когда Вайтран был небольшим поселением. С тех пор эта статуя всегда находилась на этом самом месте А вокруг неё постепенно разрастался город, то тех пор, пока не стал таким, каким ты его сейчас наблюдаешь. Раньше жители верили, что статуя защищает и даёт покровительство окрестностям. Сейчас вера в это немного упала, но многие наоборот лишь укрепились в ней. Ведь несмотря на войну, Вайтран остаётся не тронутым. Так же известна ещё одна статуя, она находится на вершине горы вблизи Виндхельма. Но скажи, разумный, неужели тебе совсем не интересен Талос? Неужто ты отвергаешь божественную сущность его?!
-Хм, ну как тебе сказать, жрец. Я не отвергаю то, что он явно не простой смертный, но сразу приравнивать его к божествам — это не ко мне. Как личность, он выдающийся, с этим не поспоришь. Что насчёт интереса к нему — скажи, неужели правда, будто все алтари даруют частичку благословения?
Священнослужитель ненадолго замолчал, словно призадумался. А я усмехался про себя интерпретацией жителей в части нейтралитета города. Они оказывается всё на Талоса валят, и наверняка лишь немногие понимают что реальная заслуга в этом приходится на ярла. Ведь как ни крути, Вайтран очень выгодно расположен географически.
Тем временем жрец очнулся
-Да, это действительно так сын Эльсвейра. В каждом алтаре присутствует частица бога, которому этот алтарь посвящён. И эта частица может ненадолго даровать тебе благословение. Алтари создают не люди, а сами боги. Если же так случится, что алтарь окажется заброшен и забыт, постепенно частица бога в нём умирает. Да, это занимает многие годы. Десятилетия, даже века. Но итоге божественность увядает и остаются лишь красивые поделки, которые не стоят ничего кроме самого материала.
Опа! А вот этого я не знал. Думал алтари как есть, так и остаются навечно работающими. А они оказывается выдыхаются. Интересно, с чем это связано?
-Как это — алтари создают боги? Они что, прям вот так раз — и сделали прямо тут, к примеру?
— Нет, нет, совсем нет сын мой — жрец тихо рассмеялся. — Боги даруют свою частицу заготовке, после чего она преобразуется и становится алтарём. Заготовку же делают жрецы. Иногда это занимает многие годы. Это одна из обязанностей священнослужителей.
-А почему так долго делать заготовку? Из-за какого то особого материала, который сложно обрабатывать?
-И да, и нет. Материал обрабатывать несложно. Сложно его найти. Мы, жрецы, чувствуем его. И когда приходит время для создания заготовки, приходится обходить чуть ли не весь Скайрим в поисках. Для других разумных, это почти всегда какой то камень, или булыжник, ничем не примечательный. Лишь маги иногда что то улавливают. Бывает они используют его как заготовки под примитивные артефакты или для частей стола зачарования. Но на этом и всё. И это радует, иначе бы поиски занимали куда больше времени и сил.
Хм… интересно аднака. Заинтриговал, жрец. Если маги чувствуют в нём что то, значит всё-таки этот материал обладает какими то магическими свойствами. А значит жречество, можно отнести к той же магии, пусть и слегка извращённой. А это уже отдельные перспективы. Ну что, уже не зря затеял разговор с талосопоклонником. А сейчас…
-Вы сумели заинтересовать меня, жрец…
-.Хеймскр
-…жрец Хеймскр (ох блин и имечко! Язык чуть не сломал что бы верно произнести и не обидеть человека. Хотя, мне ли говорить за имена?). Но я всю свою сознательную жизнь особо не сталкивался с проявлениями магии или божествами. Потому, если вы не будете против, я бы прикоснулся к алтарю. Вдруг я смогу что либо почувствовать?
Жрец аж просиял.
— Ты просишь прикоснуться к алтарю Талоса Могучего! Как я могу отказать тебе в этом? Даже будучи человеком, великий Талос заботился о нас. Ибо видел он в нас, в каждом из нас будущее Скайрима! И если каджит, сын горячих песков и сухих ветров желает припасть к источнику мудрости и почувствовать на себе любовь Талоса, то кто я такой что бы препятствовать этому?!
Боги, демоны и драконы… А, пардон! Боги, дреморы и драконы… Стоп, опять не то… Аэдра, даэдра и драконы! (во! Теперь верно) стоило лишь напомнить немного о вере, как человек, только что выглядевшим разумным, резко превратился в яростного фанатика. От которого очень резко захотелось отойти подальше.
-Эм… в общем, да. Потому позволь…
Хеймскр стоял прямо перед алтарём, словно защищая алтарь от всяких «нечестивцев». Сейчас же стоило мне начать движение, он словно дворецкий или швейцар элегантным движением отодвинулся в сторону и сделал жест, аля «прошу, проходите». Стараясь не коситься на жреца взглядом, я подошёл к алтарю. На вид он выглядел толи как перекрестье меча, то ли как двусторонняя секира, то ли как гибрид этих орудий сокращения численности ближнего своего. В общем, алтарь есть алтарь. Правда, материал неясный, от слова «вообще». То ли камень, то ли обсидиан, то ли железо, то ли эбонит… Ещё и цвет своеобразный — какой то серо-фиолетовый.
Тихонько вздохнув, кладу лапу на алтарь. Секунд пять ничего не происходит. Когда в голове проходит мысль «Ииии….что? Облом-с» и я уже собираюсь убрать лапу, от святилища начинает исходит тепло. Затем появляется легкий гул. С нарастающим удивлением начинаю ощущать какой то отзыв внутри себя. Золотистая вспышка с характерным *вспых* отключает сознание.

Для начала: кто отправляется в поход?


Мужчина. Одинокий путник — явление довольно нетривиальное. Путешественники (особенно это относится к пилигримам) сбивались в группы по несколько человек (вплоть до десятков) и двигались вместе к месту своего паломничества. Остальные зазывали с собой родственников или друзей, дворяне и монаршие особы путешествовали с большой свитой. Хотя вообще, и путешествовали-то не часто. Исключая посещение святых мест и дипломатические миссии, куда нормальному средневековому человеку, очень привязанному к родным местам, понадобится путешествовать?

Одинокий путник привлекает к себе внимание и вызывает подозрение — кто он такой? почему путешествует в одиночку? куда направляется? и так далее. Кроме того, одинокий путешественник, даже если это хорошо вооруженный мужчина, подвергает себя опасности. В одиночку пускались путешествовать личности довольно маргинальные — авантюристы, лица с сомнительным прошлым и/или настоящим, юродивые и отшельники.

Одиноко странствующий рыцарь — явление скорее из области легенд. У рыцаря, если он не оборванец, промышляющий грабежом (а это, к слову, не редкость), наверняка найдется немало ценностей, включая лошадь, доспехи и сапоги. А еще рыцарю надо спать. Поэтому путешествовали или компаниями, или хотя бы с оруженосцами и приближенными.

Девушка. У девушки может быть только одна уважительная причина для путешествия — ее везут к жениху. В любом перемещении за пределы своего населенного пункта особу женского пола в обязательном порядке сопровождают мужчины. Средневековье давало довольно четкий ответ на вопрос, бывает ли дружба между мужчиной и женщиной. Никаких «друзей детства» и товарищей у девушки быть не может. Ее сопровождают либо ее кровные родственники (отец, брат, сын), либо муж, либо ближайшие родственники мужа. Все остальное — компрометирующая ситуация. А если девушка путешествует одна, значит, она любит секс. БАБАХ К девочкам старше 10-12 лет это тоже относится. БАБАХ ДВА РАЗА

Но в фэнтези у героев и героинь частенько появляются уважительные причины пускаться в неопределенно долгий путь в одиночку или в небольшой компании.

Макароны (по-флотски или нет), спагетти — привычные для россиян блюда, но одинокий автомеханик, после смены готовящий себе на холостяцкой кухне пасту карбонара? Ну… ладно. Но что-то нам подсказывает, что он отварит макароны, накидает сверху колбасы или сосисок, зальёт кетчупом или майонезом и употребит это, сидя перед телевизором, под бутылочку пива. Понятно, что если вместо соусов посыпать сверху тёртый сыр, получится почти что паста карбонара, но автомеханик (в отличие от автора) об этом может и не подозревать. Хотя если автор поиронизирует: паста карбонара а-ля рюсс, неповторимый вкус — то может и посмешить читателя.

А иногда герои через еду рассказывают не о себе, не об авторе, а о штампах и клише. Скажем, существует стопятьсот пунктов в меню, которыми персонаж мог бы позавтракать. Только кофе без ничего. Разогретые остатки вчерашнего ужина. Холодные остатки вчерашнего десерта. Творог или йогурт. На скорую руку нарезанный салат. Серьёзная еда типа «быстренько пожарить картошку на сале». Манная каша. Каша, но ни в коем случае не манная (вы знали, что по новым данным в манке не содержится полезных веществ? Ну вот, теперь знаете — и можете наградить одного из своих героев манкофобией). Пресловутые булочки из пекарни. Тосты. Гренки, потому что у героя нет тостера и вообще дело происходит в СССР. Хлопья, потому что дело происходит не в СССР. Или первое, что спросонья попадётся под руку в холодильнике.

При всём этом богатстве в фанфиках всего два стереотипных завтрака. Сначала объявим обладателя второго места в этом соревновании завтрачных клише: «На кухне бабушка хлопотала у плиты, гремела сковородками. Пахло пирогами». Это цитата из «Справочника литературных штампов» Олега Швеца. Бабушка попала в список клише вот так вот целиком вместе со сковородками, потому что она где только не погрохотала ими: в любом тексте, где наличествует бабушка, у автора есть соблазн начать утро с этих звуков и запахов. Впрочем, часто она печёт на завтрак не пироги, а блины или оладушки, и сама тоже не бабушка, а бородатый дядька. И знаете что — даже про бабушку верится не всегда. Если она деревенская, дореволюционной или советской закалки, тогда да, ей подходит привычка вставать в пять утра, чтобы поставить тесто. Но современные городские бабушки могут спать до одиннадцати и начинать утро с проверки давления, телепередачи, приёма лекарств или зарядки, а при необходимости накормить внуков завтраком — греть им покупные блинчики в микроволновке. Если же блины печёт не бабушка, а мужик после ночи любви, то вопросов ещё больше. Это очень времязатратная еда, и герою нужно встать с постели гораздо раньше своей половины, иначе он заставит его или её долго ждать завтрака, глотая слюнки. Это ещё и трудозатратная еда: герой не сможет отойти от плиты, пока не поджарит каждый блинчик с обеих сторон. Если герой делает это на чужой кухне, где очутился впервые, то стоит добавить ему времени на поиск муки, молока, сковородки, масла и той самой лопаточки для переворачивания. Несомненно, блины и оладушки попадают в фанфики и ориджи как знак большой любви бабушек к внукам. Но не подозрительно ли, что один партнёр любит другого как родная бабушка? Особенно если они познакомились накануне вечером, у читателя могут возникнуть сомнения в силе этой любви, выраженной в блинах. Короче, мы бы советовали авторам ради эксперимента нажарить на завтрак горку блинов, а потом уже вставлять подобный эпизод в текст.

Наверное, вы уже догадались, кто побеждает в соревновании клишированных завтраков с большим отрывом от блинов. Яичница и омлет! Практически синоним завтрака на фикбуке. Если блины, пироги и оладьи — это знак большой любви, то яичница и омлет — «просто завтрак», завтрак по умолчанию. Олигархи и студенты, русские и корейцы — все едят утром яичницу. Бутербродик хотели? А ничего не поделаешь, завтракайте яичницей, такое на фикбуке меню.

Многим персонажам еда словно падает с неба. Если они старшеклассники, которые живут в семье, то такое положение выглядит естественно: проголодался — пришёл на кухню или в комнату — поел. Кто готовил, из чего, сколько стоили продукты, как их раздобывали — герой не задумывается, ему это неважно.

Но точно так же зачастую ведут себя персонажи в обстоятельствах, отличных от старшей школы и жизни с родителями. Герой бродяжничает? Единственный выжил после апокалипсиса? Алгоритм остаётся прежним: проголодался — взял еду — поел. Откуда она там появилась? Герою неважно. А вот читателю это очень интересно.

Если героя не обслуживают родители (или прислуга — почему бы нет), то он должен или сам себе готовить, или покупать готовые завтраки-обеды-ужины, или постоянно питаться в ресторанах и кафе, ну или хотя бы побираться на паперти. Для всех этих пунктов, кроме паперти, автору нужно заложить герою денег в бюджет. А для милостыни (как, впрочем, и для готовки) — времени в сутках.

В итоге, когда Иланаро в очередной раз поразился, как это он не срывает голос, когда исторгает ту’ум, и, натренировавшись в Крике до звона в голове, отправился отдыхать и отпаивать себя теплым медом, к нему подошел Арнгейр.
– Что ж, юноша, – старец потер костлявые руки, – ты проявил себя прилежным учеником…
– Спасибо, – осторожно сказал Иланаро, школярским чутьем, которое у него успело развиться за пару месяцев членства в Коллегии, чуя, что от него что-то сейчас потребуется. На «юношу» он не обижался, хотя полагал, что старше норда по меньшей мере вдвое. Тот был несомненно одним из самых могущественных смертных Нирна, что вполне заменяло недостаток с точки зрения эльфа прожитых лет, и для человека был действительно очень стар.
– Но, тем не менее… существуют некоторые сомнения…
Иланаро ждал.
Арнгейр, не дождавшись от него логичного вопроса, пожевал губами и неохотно продолжил:
– Сомнения, являешься ли ты, хм-м…
Иланаро не задал и следующего резонного вопроса.
– В общем, чтобы мы объявили тебя Довакином, ты должен принести нам священную реликвию – Рог Юргена Ветрозовущего. В его гробнице…
– М-м… я бы рад, но боюсь, что это может помешать моим изысканиям, – как мог вежливо ответил Иланаро. Еще жизнь в Сиродииле научила его всячески избегать поручений, связанных с посещениями гробниц, пещер и руин.
К сожалению, Арнгейр тоже не первый год жил на свете и знал, что разумные индивиды в массе своей не рвутся совершать подвиги на ежедневной основе, поэтому научился разнообразным способам заставить кого-то сделать что-то.
– Увы, юноша, это непременное условие дальнейшего твоего пребывания в Высоком Хротгаре и возможности обучения в Ордене. Мне жаль, но…
– Позволите начистоту, мастер Арнгейр? Я не авантюрист и тем более не герой, я зачарователь-практик и начинающий ученый, и я и так едва не погиб, пытаясь найти в империи место, где можно спокойно изучать магию. То, что со мной случилось…
– Я очень хорошо понимаю тебя, юноша, – не смутился Седобородый, отметая его возражения энергичным жестом, – но увы, высшие силы сделали так, что ты родился драконом в теле смертного. И именно сейчас, когда исполняется последнее из пророчеств о Довакине, ты появился в Скайриме… боюсь, что твое нежелание попадать в передряги мало что значит.
Иланаро вздохнул.
– Со всем уважением, мастер Арнгейр, это не повод самому лезть на рожон. Судьба есть судьба, но по своему почину – даже по вашей просьбе – я не полезу ни в руины, ни в гробницы. Будет ужасно жаль, если это закроет мне двери вашей обители, но тогда я предпочту вернуться в Коллегию и продолжить изыскания там. Все лучше, чем рисковать своей жизнью в бессмысленных стычках с драуграми.
– Речь идет не только о тебе. Речь идет обо всем мире. Ты ведь знаешь, что такое ответственность, юноша?
– Речь идет обо всем мире, положим, то есть получается, что вы согласны им рискнуть, только бы не нарушить некие традиции вашего Ордена? – парировал Иланаро.
– Ты не понимаешь, – с ноткой угрозы сказал Седобородый.
– Не понимаю, – согласился Иланаро. – Не понимаю, почему бы вам просто не разрешить мне учиться у вас мастерству Языков дальше, тем более, если это важно для всего мира. Я прекрасно обходился без этого самого Рога последние две недели, и уверен, смогу и дальше постигать ту’ум без него. В крайнем случае, можно нанять какого-нибудь профессионала по разграблению местных руин. Или вы предпочтете, чтобы я героически погиб в той гробнице? Это поможет нашему миру?
– Пошел вон, – процедил старик. – Трус.
Иланаро вздохнул.
– Вы наслушались песен ваших бардов, норд, – сказал он, вставая. – «Герой он бесстрашный, он непобедим» и все такое. Я совершенно не обязан оправдывать ваши ожидания.
По лицу старика было видно, что он жалеет о сорвавшихся грубых словах – не потому, что ему совестно было оскорбить эльфа, но потому, что ему, высокомудрому и прочая, отказало хладнокровие.
– Ты просто еще не понял, что ты есть, – сухо сказал Аргейр. – Тебе кажется, это всего лишь новый вид магии, что-то занятное и редкое, что досталось тебе случайно и бесцельно. Но быть Довакином – это не навык, не природная способность и не повод для хвастовства. Это Путь. Когда ты поймешь… ты сам пойдешь за Рогом Юргена. Остается молиться, чтобы тогда уже не было слишком поздно.
– Что ж, это меня устраивает, – любезно улыбнулся альтмер. – Когда я почувствую себя легендарным нордским героем, я обязательно принесу вам Рог и совершу прочие – не менее, уверен, славные и осмысленные – подвиги. Но пока что…
– В тебе же четверть нашей крови, юноша! Истинной, яркой крови первых людей. Неужели она столь разбавлена эльфийской, что забыла о чести и силе? И способна лишь на ядовитые слова и самовлюбленное умствование?!
– Мастер Арнгейр, вам самому не неловко разговаривать столь… вычурно? Меня будто занесло в какой-то эпос… право слово, на дворе уже четвертая эра! Я… очень огорчен, что вы ставите передо мной выбор – глупо рискнуть своей шкурой или лишиться возможности учиться у мастеров своего дела. Но это ваше право, в чужой орден со своим уставом не суются. Давайте разойдемся как цивилизованные граждане империи.
– Твоя бабка в Совнгарде плачет от позора, слушая твои трусливые рассуждения! – Седобородый явно пропустил увещевания Иланаро мимо ушей.
– Боюсь, моя бабка не в Совнгарде. Судя по тому, что рассказывала мне мать, она была культисткой одного из Князей Даэдра. Так что, полагаю, она в Обливионе.
В глазах норда мелькнуло отвращение.
– Я вас разочаровал, да? Даже та четверть моей крови, которая вам так близка – и та порченная? А ведь я думал, что хотя бы среди мудрецов идеи Талмора о чистоте расы не находят сторонников. Я не выбирал себе ни бабку, ни родителей, ни эту… способность поглощать драконьи души. И оправдываться за все это не желаю.

На следующее же утро, когда Иланаро проснулся, Белранд неожиданно озаботился его внешним видом.
– Серебряных украшений у тебя нет, что ли? – спросил он, прищурившись.
– Украшений? Я не…
– Ну цацок магических.
– А в чем дело?
– Что значит, в чем? Забыл, у кого в гостях? Надевать золото на прием у Среброкровных – дурной тон. Или вызов. Оно тебе надо, их злить?
– О боги, я даже не думал, что… я не знаю… я не ношу просто украшений. Только артефакты. А с золотом мне как-то удобнее. Элементально оно ближе к стихии огня, ну и…
– Это все отлично, но дела не меняет. Ладно, у меня кое-что есть. Вот примерь-ка, – порывшись в своих вещах, Бедранд протянул Иланаро серебряный обруч с изумрудами. – Жаль, пальцы у тебя тонкие… мои кольца свалятся к скампам. Хотя, впрочем, попробуй вот это, оно мне маловато.
– Ты уверен? – Иланаро казалось это каким-то странным.
– Как в самом себе. Давай, меряй. Обруч на резерв актуальной энергии зачарован, а колечко, правда, на восстановление, но тебе же не драться сейчас…
Обруч подошел, а кольцо – нет, действительно, сваливалось даже с указательного пальца мага.
– Ладно, зато обруч прямо как на тебя делали, к глазам, – Белранд забрал обратно свое кольцо, – а колечко я могу сейчас сбегать купить… давай денег и свое какое-нибудь, чтобы по мерке…
– Да ладно, зачем? Обруча им не хватит? Я что, на смотрины приехал?
– Начальник, раз ты меня нанял, то о твоей шкуре эти пару дней забочусь я.
– Да я в жизни не поверю, что кому-то есть дело до того, какие на мне артефакты! И тем более, что это может как-то отразиться на моей безопасности.
– Слушай, это как с телохранителем. Поверь мне, есть дело почти всем. По сути Среброкровным, конечно, глубоко плевать, что у тебя за цацки. Но вот то, что на их прием ты заявишься в золоте, и все их гости увидят, что негласные правила нарушены, может привести к разным последствиям… а просто обруч не носят. И тем более серебро с золотом. Нужен комплект. Для мага лучше всего обруч и кольцо. Так следует по этикету.
....
– Прекрасная ночь, – раздался из-за спины смутно знакомый голос.
Иланаро обернулся.
С кубком в руках, с рассыпавшимися по плечам золотыми волосами, позади него стояла хозяйка приема, Бетрид Среброкровная. Она была нетрезва, но держалась прямо, а голос даже стал более резким, четким.
– Да, миледи.
Женщина улыбнулась. У нее были полные, чувственные губы.
– Моя вина, что высокий гость вынужден скучать в одиночестве. Как хозяйка этого дома я обязана исправить это, – она порывисто подошла ближе.
– Все прекрасно, госпожа Бетрид, уверяю.
– Вы очень любезны, – ее глаза цвета самого чистого маркартского серебра оказались совсем рядом. Иланаро понял, что ситуация складывается щекотливая. Как любой альтмер, он попадал в нее не в первый раз. Большинству людей и эльфов иных рас альтмеры, даже невзрачные по меркам своего народа, часто казались весьма привлекательными. И если альтмерессам было легко отказывать настойчивым кавалерам – это было ожидаемым и вызывало даже уважение, то мужчинам приходилось куда тяжелее – отказать женщине означало оскорбить ее, но и согласиться на связь без обязательств для большинства высших эльфов было немыслимым, едва ли не насилием над собой.
Иланаро обычно успешно увиливал от подобных ситуаций, так как не очень-то ценил светскую жизнь и мало с кем общался вот так, на вечеринках. В тех случаях, когда к нему все же проявляли интерес, он старался деликатно свести интимность происходящего к минимуму, и почти всегда дальше поцелуев и легких ласк дело не заходило. Если проявившая к нему интерес дама казалось ему достаточно разумной и ищущей скорее флирта, чем постели, он объяснял ситуацию честно – и обычно приводил женщин в своего рода восторг, что такие мужчины вообще бывают. Что таких мужчин на свете «полный Саммерсет» верили только те, кто часто общался с альтмерами, обычно его считали уникумом, что ему даже льстило…
– Немного зябко, да? – задумчиво проговорила Бетрид, не спеша отстраниться. Задумчиво посмотрела вдаль, позволяя Иланаро оценить ее точеный профиль в свете лун. По правилам игры полагалось предложить ей свою мантию, а то и объятия – норды славятся простотой взглядов. – Кровь и серебро… совсем не греют.
Дело существенно осложнялось тем, что женщина, проявившая к нему интерес, была женой – если без эвфемизмов – главы местной организованной преступности. Отказать ей или согласиться – разницы нет, в обоих случаях это означало рисковать проснуться утром в шахте Сидна, а то и очутиться в канале с ножом в груди… короче говоря, он опять влип. Сейчас очень бы пригодился дракон – было самое время напасть на Маркарт какой-нибудь твари побольше, и тогда Иланаро призвал бы долг Довакина, а там и дело бы замялось само собой. Но драконы явно не спешили помочь своему «собрату», или кто он им.
Иланаро судорожно размышлял, прикинуться ли ему идиотом, в упор не понимающим намеков, упасть ли с балкона или попытаться напоить Среброкровную так, чтобы той было уже не до него…

В фанфиках по Поттериане аристократы занимают особое место, ведь зачастую их суть можно передать одной краткой фразой — нацизм победил.

Казалось бы, что за бред, зачем кому-то фанфики, в которых дискриминируют какой-то слой населения и это подаётся в положительном ключе? Но авторы СильноГарри/НезависимыйГарри неумолимы, сиятельный Лорд Поттер-Блэк-Слизерин-Певерелл снизошел к простым грязнокровкам, чтобы навести здесь порядок и восстановить древние обычаи и традиции волшебного мира.

А начинается всё с малого, юный Гарри Поттер, ничего не подозревая, приходит в волшебный банк «Гринготтс», который так же является нотариальной конторой, агенством по недвижимости, брачным агенством и не редко — больницей.
Разумеется, гоблины сразу берут молодого наследника в оборот и пока гоблин Гнарл отвлекает Хагрида последними новостями о квиддиче, Крюкохват проводит для Гарри проверку крови. Тут наш наследник и выпадает в осадок, ведь как же, он узнаёт, что он не Гарри, а Гарольд Джеймс Поттер — наследник Поттер, Наследник Блэк, наследник Певерелл и ещё с десяток фамилий. Так же он узнаёт, что Дамбигад наложил на него ограничители магии для того, чтобы… быть злодеем видимо. Ведь для Дамбигада слишком сложно предположить, что можно с годовалого возраста воспитать сильного и породистого родовитого мага под свои капризы. Проще нацепить ограничители и не мучаться с подгузниками.

Крюкохват радостно объявляет Лорду Поттер-Блэк-Слизерин-Певерелл-Эвансу, что теперь он совершеннолетний волшебник, хотя по уму должен был попросить его назначить регента, который распоряжался бы всем до совершеннолетия СильноГарри. Но о чём это я, низводить и курощать грязнокровок кто-то должен ведь.

Но, наш сиятельный Лорд наконец вышел из банка, в котором ему и родословную проверили, и имущество переписали, и вылечили от зелий и ограничителей. Самое время направляться за покупками, ведь негоже четырежды Лорду ходить как грязнокровке, в магловской одежде. Накупив гору зелёного, под цвет глаз, шмотья, Независимому Гарри пора учить уму разуму грязнокровок и предателей крови.

Зачастую, в Хогвартсе кто-нибудь из Слизерина зацепит какую-нибудь Грейнджергада, которая бежала себе в библиотеку, читать и запоминать кучу информации, но при этом не анализируя (тм). Гермиона воинственно будет отстаивать своё мнение о том, что Тёмные Искусства — это плохо, ведь они предназначены для нанесения вреда. СильноГарри же в таких ситуациях лишь презрительно усмехается и просвещает недалёкую экс-подругу о том, что Магия на самом деле не делится на тёмную и светлую, главное лишь как её использовать, ведь ранить человека можно и обычными заклинаниями. Грейнджер в угоду гадства тупеет на глазах и не может спросить «раз ранить можно обычными, то зачем использовать тёмные?». Далее слизеринцы ещё немного насмехаются над Грейнджер, когда она не выдерживает и начинает высказывать что всё их аристократское чистоплюйство является лишь пережитком прошлого и для хорошего колдовства не нужно знать, как есть салат шестью вилками. СильноГарри, разумеется, оскорбленный до глубины души таким раскладом, называет Гермиону грязнокровкой, ведь как она посмела?! Он так-то учился у Дурслей в чулане салат шестью вилками есть.
Ещё авторы, чтобы не совсем уж откровенным нацизмом светить, разрешают некоторым грязнокровкам стать Обретёнными, с такими и чистокровным аристократам на зашкварно детишек заводить.

Но самое интересное начинается с этими самыми Обретёнными. Что им нужно сделать, чтобы сиятельные Лорды приняли их в своё общество? Создать новый Род? Почитать Магию и проводить ритуалы по праздникам Колеса Года? Может, хорошо учиться и показать, что они действительно хотят влиться в волшебный мир, стать его частью? Что же… всё вышеперечисленное они делать обязаны, а так же не рассчитывать на хоть какую-нибудь мало мальски значимую должность в Министерстве Магии. Никогда не перечить сиятельным Лордам да и вообще, должны знать своё место. Особо забавляют случаи, когда они еще должны клятву сиятельным Лордам давать вассал-сюзерен. О контактах с магловским миром вообще молчу, а у них там семьи между прочим.

Задаюсь вопросом, а гад ли на самом деле Дамбигад, который запрещал обычаи и традиции, чтобы магглорожденным было проще жить?

Наш современник Владимир Петрович Карпышев, любитель пива и военной истории, оказался наиболее подходящей кандидатурой на роль подопытного в эксперименте по переносу сознания в прошлое, в тело жившего много лет назад человека. Чтобы отследить результаты эксперимента, в качестве такого человека была выбрана заметная историческая фигура — капитан крейсера «Варяг» Руднев накануне знаменитого боя при Чемульпо. Владимир Петрович, обладая твёрдым характером и будучи вооружён точной информацией о ходе Русско-Японской войны и знаниями человека XXI-го века, пытается изменить ход истории и не допустить известные ему драматические события

Нештатное срабатывание секретной установки и учебно-боевой поход превращается в попадалово в 1904 год без права возврата, прямо в начало злосчастной для России Русско-Японскую войны, в ходе которой еще ничего не предрешено. Какое решение примут наши современники, оказавшиеся вершителями судеб этого мира, и в какую сторону на этот раз свернет история? Уничтожении эскадры адмирала Того и поражение нанесенное японскому императорскому флоту кажутся сущей мелочью по сравнению с теми планами, которые строят попаданцы из 21-го века. Они желают толкнуть мир по иному пути развития, в котором не было бы постиндустриального капитализма и засилья всяческих измов, а Россия избежала бы всех катастроф двадцатого века и на равных стала бы одной из двух сильнейших держав планеты.

Цусимское сражение принято считать величайшей трагедией российского флота за всю его историю. Оно поставило жирную точку в Русско-Японской войне 1904-1905гг. Действительно, примеров столь сокрушительных разгромов в военно-морской истории не так уж и много. Сейчас принято считать, что русская эскадра была обречена, и ни какие действия командующего были не способны предотвратить катастрофу. Многие уважаемые историки исследовали различные варианты развития этого сражения, и максимум чего удается добиться - это уменьшение потерь в кораблях. Но вырвать победу у японского флота даже сейчас кажется не мыслимым.Но что бы изменилось, если в тела трех участников Цусимского сражения, включая адмирала Рожественского, вселились наши современники? Ведь люди из XXI века имеют уникальные знания опережающие на сто лет свое время! Они вооружены опытом войн которых еще не было на 100 лет вперед. Они неподвластны стереотипам мышления начала ХХ века. Как бы тогда изменился ход знаменитой битвы ставшей именем нарицательным?Эта книга повествует о том, как несколько человек из нашей реальности попадают в тела видных российских государственных деятелей в 1905 году перед самой Цусимской битвой. Эти люди оставляют все что им дорого в прошлой реальности, и с увлечением начинают строить новый мир на рубеже веков. Они движимы лишь самыми светлыми чувствами, самим настоящим патриотизмом, и им чужда жажда собственной наживы, столь характерная для Российских высших кругов как в начале ХХ так и в начале XXI века.Этим людям предстоит пройти море испытаний. Им предстоит сделать Россию самой мощной державой в мире, и провести ее через несколько войн, включая первую мировую. Но это все еще впереди. Сейчас их ждет одно из самых важных сражений в российской истории начала ХХ века - битва двух исполинских флотов близ острова Цусима. Новая реальность покажет, есть ли шанс у людей свято любящих свою Родину изменить законы истории…

Небольшая группа из пяти разумных существ разместилась в небольшом приёмном зале, который сильно уступал предыдущему помещению по размерам и антуражу. Пропала всякая декоративность и утончённость в интерьере. Вернулся тёмный и лаконичный формат с ноткой мрачной и грозной атмосферы, который, впрочем, никого из присутствующих не беспокоил.
Трое офицеров, образовав небольшой круг, тихо переговаривались, обсуждая недавно произошедшие события. Впрочем, оставшиеся двое разумных тоже были при деле, гипнотизируя взглядом парящие артефакты неизвестного для простых офицеров происхождения.
Минуты тянулись очень медленно, будто часы, изводя военных от ожидания. И даже господа ситхи невольно отвлеклись от своих артефактов, обращая внимание на слишком долгое отсутствие последнего офицера и их Учителя.
— Слишком долго. Обычно Учитель справляется с указами и рекомендациями меньше, чем за 10 минут. А тут их нет целый час, — озвучила общее беспокойство Нейра, перекинул свои лекку за спину.
— К сожалению, у нас нет иного выхода, кроме того, чтобы ждать. Вряд ли нас пустят обратно из-за банального любопытства, — взял слово Вирс, с легким беспокойством поглядывая в окно с видом на очередную огромную высотку Корусанта.
— Это не отме… Фирмус! — не успел Роу высказать своё мнение, как дверь в зал плавно отъехала в сторону, пустив внутрь Пиетта. Живого, целого, не считая свежих протезов, и даже не сильно взволнованного. Лишь сильно задумчивое выражение лица выдавало в нем переживание и усталость от явно непростого разговора.
— Всех повторно приветствую, — сбросив с себя лёгкое оцепенение, офицер чуть улыбнулся краешком губ всем присутствующим, — и поздравляю с повышением. Предлагаю отметить. А потом я обсужу с вами новую задачу. Лорд Старкиллер и Леди Нейра, вас это тоже касается. Главнокомандующий направил вас в моё подчинение.
— Эй! А не жирно будет тебе нами помыкать, малыш?! — взбрыкнувшая было тви’лечка тут же успокоилась, стоило взять слово её напарнику.
— Вот как… что же, значит так. Приказ Учителя не подлежит оспариванию. И где предлагаете отмечать, коммодор?
— О… отмечать нужно там, где очень хорошо кормят, поют и можно соблюсти полную конфиденциальность. Ведь не каждый день галактика пополняется сразу двумя новыми лайн-адмиралами, генерал-лейтенантом и гранд адмиралом, — лёгкий намёк на улыбку превратился в радостное выражение лица, которое на Пиетте Роу видел от силу пару раз за всё время совместной службы.
— Кх… поздравляю! — Сайк первый совладал с шоком от поступившей новости.
— Я нас всех поздравляю. И офицеров, и господ-ситхов, — ситхи в ответ что-то довольно хмыкнули, пряча в своих подсумках недавно изучаемые артефакты, — Но вопрос остаётся в силе. Где нас не смогут подслушать простые обыватели и фиговые разведчики?
— Я на Корусанте знаю лишь одно заведение, которое точно пасёт наше СБИ. Мы там глупого неоперившегося джедая, который в юнлингах долго ходил, ловили. Ресторан «Сверхсветовая». — взял слово Старкиллер.
— Хм, — имплант на голове Пиетта в нескольких местах засветился чуть сильнее, а экран вместо глаза окрасился из светло-желтого в зеленый, — пойдет. Столик забронировал, СБИ предупредил, закуски заказал. Вперед, гуляем.

Кар стремительно приблизился к достаточно роскошной площади, на которой с комфортом расположились несколько зданий, явно культурно-досугового назначения. И в этот Корусантский вечер вся площадь была наполнена праздным народом, который гулял, общался, посещал кафе, рестораны и другие питейные заведения. Места для богачей. Не то, что кантины и небольшие бары на средних и нижних уровнях…
— Нам сюда, — указав рукой на знакомый экстерьер и вывеску, Старкиллер уверенно пошёл в сторону ресторана, образуя перед собой свободное пространство. Бизнесмены, клерки и чиновники послушно расступались в сторону, стоило им увидеть перед собой достаточно популярное в Голонете лицо первого ученика Дарта Вейдера. А наличие второй ученицы и нескольких офицеров Вооруженных сил сразу формировало круг отчуждения вокруг этой необычной компании.
— Доброй ночи. Добро пожаловать в ресторан Сверхсветовая, — миловидная человеческая девушка тут же подошла к клиентам.
— Доброй. Заказан столик на Фирмуса Пиетта.
— Да, все верно.
— Пройдемте! Вас ждут места в панорамном зале, — через минуту девушка довела имперцев до большого стеклянного балкона с не менее шикарным, чем у Императора, видом на ночной Корусант. Стол уже заранее был накрыт разными съестными закусками, в том числе и алкоголем. Оглядев стол «не спортсмена», Макс недовольно хмыкнул, но присел в одно из кресел.
— Приятного отдыха.
Присев, Пиетт с размаху налил себе небольшую стопку темного цвета настойки. Непривычный сослуживцам бодрый настрой смущал. Даже Старкиллер не знал, как прокомментировать недавно собранного офицера, который сейчас вел себя… невероятно жизнерадостно и расслабленно в сравнении со стандартным поведением.

— Отмечаем за мой счёт. Я, грешным делом, узнал, что я своё довольствие и премиальные не тратил. Пятьсот с лишним тысяч кредитов накопил. Поэтому ни в чем себе не отказывайте.
— Фирмус, все в порядке?
— Сначала тост, Роу. Потом остальное.
— И за что же тост, малыш? — вновь показала зубки ситх.
— За будущее Империи. За то, что живы, и за Третью Ось! Фух! — выпив залпом горькую настойку, Пиетт с трудом выдохнул и рухнул на спинку кресла.
— Третья Ось?
— Ах, да. Самое главное, — рука гранд-адмирала полезла во внутренний карман, чтобы вытащить оттуда небольшой футляр. Футляр со щелчком открылся, явив присутствующим шесть тонких наручных браслетов.
— Добро пожаловать в команду тех, кто будет отстаивать особые интересы Империи. Мы с вами Третья Ось.
— И все равно ничего непонятно, Фирмус.
— Сейчас, напьюсь. Сброшу нервы, подерусь с кем-нибудь, приведу себя в порядок и потом расскажу всё от начала до конца из того, что вам положено знать. А пока… кутим, господа ситхи и офицеры!

— Пик-фьють! — пиликание дроида подтвердил тот факт, что они прибыли. Черный маленький помощник исчез в техническом лазу, а Роу сосредоточился на своей цели.
Небольшие белоснежного цвета двери беззвучно отъехали в сторону, стоило Роу поднести свой кодовый цилиндр к терминалу допуска. Сделав шаг внутрь, лейтенант окунулся в мир пищащих диагностических приборов и запаха дезинфицирующего средства, вызывая у флотского не самые приятные воспоминания.
— О, Лейтенант Роу. Добрый вечер! Я ждал вас! Доктор Кан Ха к вашим услугам, — из-за стола вышел высокий камионианец светло-серой расцветки. Нетипичный представитель расы генетиков подошел поближе к чиссу, склонив голову в почтительном приветствии. Затворники с планеты Камино редко покидали свой родной дом, но Империя находила способы привлечь на свою сторону отменных специалистов по медицине, генетическому программированию и клонированию. Так что данный экзот был не первым камионианцем, которого за сегодняшний день встретил Роу. По пути в этот кабинет чисс видел, как минимум еще шестерых представителей затворнической планеты.
— Добрый день, доктор. Вот, прошу, необходимые документы и назначение, — протянув один из двух датападов, чисс дождался, когда высокий экзот изучит поступившую в его ведение информацию. Большие светло-голубые глаза бегло пробегали по сухим строчкам общегалактического языка.
— Хм, понятно. В принципе, это возможно… тем более пациента уже можно выписывать. Он показывает прекрасную адаптацию.
— Могу я его увидеть? — с трудом сдержав нетерпение, чуть подался вперед чисс, невольно желая получить положительный ответ.
— Да, конечно. Он в третьей индивидуальной палате, шестью уровнями выше. Номер 306-С. Вашего уровня допуска должно хватить и без моего разрешения. Только, прошу, не позволяйте пациенту покидать палату, пока он не пройдет последние тесты.
— Хорошо, — развернувшись на каблуках, офицер имперского флота поспешил на выход. И только перешагнув порог кабинета, лейтенант резко развернулся, застав не успевшего продолжить заниматься своими делами доктора врасплох, — Доктор, подскажите, у вас все получится?
— Ну, генетического материала более чем достаточно. Самое главное, чтобы пациент смог потом адаптироваться и в дальнейшем не было отторжения тканей. Так что шансы высоки, Лейтенант. Все операции мы сможем выполнить без проблем.
— Спасибо, — отдав честь камионианцу, лейтенант покинул кабинет. Чисс, сверившись с навигатором в датападе, устремился к лифту. Еще пару минут и он увидит своего командира. Того, кто спас их. И того, кого лично сам Роу смог спасти в ответ.
Нарочито медленно закрывающиеся створки лифта навеяли чиссу очень неприятные воспоминания. Воспоминания, от которых у него волосы становились дыбом, а всю синюю кожу стали покрывать миллиарды мурашек.

Он видел то, что осталось от коммодора. Он лично помогал медикам расчищать путь и не мешать укладывать на грави-носилки еле живое тело, которое жило не благодаря, а явно вопреки. Оторванная и повисшая рука, проколотый глаз, переломанные, словно у детской куклы, ноги. И кровь… очень много крови. Роу до сих пор не верит в то, что его командующий выжил. И только отчеты, приказы и данные медиков утверждали обратное.
Створки лифта также медленно отворились, впуская лейтенанта на совершенно пустой уровень. Только тишина, абсолютная стерильность и покой. Уровень будто покинула сама жизнь, хотя на самом деле это было не так. Около тридцати дверей на просторном овальном уровне указывали на то, что это были индивидуальные палаты для старшего командного состава. У каждой двери светилась табличка, указывающая данные своего пациента. И буквально третья дверь справа — та самая 306-С.
Медленно, словно перед прыжком с обрыва, чисс подошел поближе к двери и активировал внутренний вызов. И спустя несколько секунд динамик на терминале двери активировался, мигнув синим огоньком.
— Слушаю? — с легкой хрипотцой прозвучал очень знакомый голос. Такой же спокойный, полный безмятежности и уверенности в себе.
— Коммодор. Это я, Лейтенант Роу. Разрешите войти?
Мгновение тишины, тяжкий вздох.
— Конечно, Роу. Заходи.
Дверь мигнула зеленым огоньком, отъезжая в сторону и впуская чисса внутрь. Войдя в помещение, Роу восхитился внутренним убранством палаты, которая могла посоперничать по роскоши и удобству с лучшими отелями и курортами Империи. Лейтенант оказался в огромной гостиной, уставленной самой роскошной и абсолютно неприемлемой для повседневной службы мебелью. Роскошная кровать, не менее роскошный диван с завораживающим видом на ночной Корусант, где вдали виднелись башни Инквизитория и Империал-сити. И как раз на диване неподвижно сидела фигура в белых одеждах пациента, взирая на раскинувшуюся перед ним красоту.
Роу замер, не зная, что сказать. Красные глаза внимательно изучали своего вышестоящего командира и не могли поверить в то, что он жив.

У Титтʼроуʼнаршо, как и у любого чисса, живущего за пределами Доминации чиссов, имелись свои скелеты в шкафу. Да, об этом не принято говорить в имперском, а ранее в республиканском обществе, но чиссы и их государственная система были достаточно расистски настроены не только к иным расам и народам, но даже к своим согражданам, если они… не соответствовали ряду критериев.
Общество Чиссов издревле традиционно замкнуто: любое проникновение извне воспринимается ими как вторжение. По крайней мере, так было в эпоху Республики и даже Республики в до-руусанскую эпоху. Собственно, замкнутая система и породила таких, как Роу. Отщепенцев и изгнанников со своей родины по принципу чистоты крови и генетики. Сын высокопоставленного чисса, Праворожденного одного из девяти великих семей Доминации, капитана целого крейсера, не мог быть неудачником. Но он им стал сразу, как только его отец выбрал к себе в любовницы кого-то еще.
Роу не знал свою мать. Родившегося с единственным отклонением от распространенного внешнего вида, а именно — красным цветом глаз, отец пытался сокрыть грехи своей молодости, но… безуспешно. Все чиссы проходят генетическую экспертизу и Роу не был исключением. И подающий надежды младший офицер был прогнан с волчьим билетом прочь из своего родного государства.
А потом… потом молодой чисс видел многое. Пренебрежение миграционной службы, зависть будущих сослуживцев в одной из офицерских академий, грызня за лучшие и теплые места для прохождения службы. О, Роу мог сказать многое про загнившую за тысячелетие военную машину, которая даже за двадцать лет потрясений, войны и масштабной реформы так и не смогла сбросить со своих плеч тяжесть коррупционных скандалов, взяточничества и кумовства, несмотря на то что эти ранкоровские пещеры чистились безжалостно и с остервенением.
Лучом света оказалось назначение на Эскадру Смерти. В этой части огромного имперского флота были или исполнительные, или идейные. Других не брали. Самый простой штурмовик был именно штурмовиком, а не назначенным по блату маменькиным сынком. Пилот — отменным пилотом, а офицер — талантливым и способным офицером. И именно к последнему можно было отнести его командира, Пиетта.
Фирмус Пиетт был… очень тих. Это было первое впечатление чисса, когда он встретил своего начальника. Он и десяток его офицеров-сослуживцев, ответственных за разведывательную группировку эскадры, моментально согласились в одном. Их коммодор был тих, серьезен и ответственен. А еще, несомненно, талантлив и трудолюбив. Это очень трудно было понять поначалу, но Фирмус доказывал, что его не зря назначили коммодором. Феноменальная память, бешенная трудоспособность и уже озвученная ответственность позволяли добиваться отличных результатов.
А самопожертвование… Роу видел страх, когда Пиетт прогнал всех с мостика Палача. Он видел, как чуть дрожали и тряслись руки коммодора в страхе не успеть. В страхе не выжить. Глаза, лицо, мимика вселяли уверенность в офицерский штаб мостика Палача. Но руки… руки выдавали. И Роу очень хотел помочь, но физически не мог. Коды мог ввести только уполномоченный на то офицер, если он не умер. Активировать все протоколы — тоже он.
Была ли это жертва? Да, чисс считает, что это была жертва. И цена жертвы сейчас перед ним сидела на диване.
Почти что черного цвета имплант тянулся из плеча, полностью заменяя потерянную руку. Идеально выбритая голова была исполосована белыми полосами от операций. Огромный имплант БИУСа, которыми любят пользоваться инженеры и ученые для увеличения возможностей своего мозга, оплетал, словно толстый обруч, почти три четверти головы. Темно-серый стальной конструкт выглядел страшно и угрожающе. Ярко-желтый сенсор-имплант в БИУСе, заменяющий левый глаз внушал ужас и трепет. А правый глаз, который уцелел только лишь чудом, смотрел с тоской, грустью, завистью и потерей на живого и целого лейтенанта. Но буквально через секунду взгляд снова стал собранным, накрывая чисса чувством уверенности и собранности, будто и не было мгновения слабости во взгляде коммодора.
— Роу… я так рад, что ты выжил.

Чуть поправив выбившуюся из прически чёлку соломенного цвета, Люк Скайуокер в пятый раз перепроверил все системы кара в ожидании Лейтенанта Роу. Руки, набившие практику на сотнях часов тренажеров и лётных часах, на автомате вводили команды и нажимали нужные клавиши с тумблерами. А мозг, мозг в это время проецировал в сознании картинки космического боя. Его первого настоящего боя с противником. Первый опыт, принёсший как положительные эмоции от адреналинового ража, так и горечь утраты сослуживца, с которым они вместе обучались пилотированию Защитников.
Перед глазами пролетали кадры его опаснейшего маневра, когда Люк умудрился подставить противника под его вражеские торпеды, причём чуть не врезавшись в свой же крейсер. Но также перед глазами всплывали моменты на опознании тел, где он узнал единственную девушку-тогруту из их выпуска.
За один день Люк очень сильно повзрослел, вновь познав горечь утраты, только теперь в бою. В бою, где всё зависит лично от тебя. Пилот лично видел, как дышащий на ладан СИД-Перехватчик прикрыл собой Люка, чтобы парень смог сбить очередную атаку на Звезду Смерти.
Потеря тёти и дяди оставили неисправимый отпечаток на душе жителя Татуина, но первый конфликт, где он был каждую секунду в шаге от смерти, только сильнее закалили внутренний стержень юноши.
Отвлекшись на уведомление по комлинку о том, что для их кара зарезервирован ангар в Империал-Сити, как боковая дверь летающего транспорта открылась, явив пилоту уже ставшего за последнюю неделю знакомым Лейтенанта Роу и… ох ты ж Сила!
С трудом сдержав порыв отшатнуться от страха перед вторым офицером, Люк решил действовать на опережение. Лишь бы не смотреть на этот БИУС и страшные шрамы.
— Добрый вечер! Младший Лейтенант Скайуокер к вашим услугам. Командир третьего тактического звена Защитников! — чуть ли не отдав честь, Люк решил выпустить наружу весь свой подростковый позитивный максимализм. Пока Лейтенант Роу устраивался на переднем сидении рядом с блондином, сам коммодор аккуратно примостился назад.
— Ох… Скайуокер, — буквально на секунду целый правый глаз будто на секунду покрылся поволокой, но старший офицер тут же пришел в себя, — Коммодор Пиетт. Очень приятно, молодой человек. Так значит, вы временно наш личный пилот?
— Именно, Коммодор. Пока я носился по орбите Корусанта, сей боец меня выручал. Пилот от самой Силы и всех известных богов, — синекожий экзот отправлял информацию по комлинку в Центральный штаб Вооруженных сил, не забывая при этом проверять, все ли ремни на месте, — пристегнитесь, Коммодор. Может слегка укачивать.
— Вот как… Ну тогда, прокатите до Империал-Сити. Нас там ждут уже.
— Есть! Прокатим с ветерком! — в азартном предвкушении молодой пилот сразу разогрел двигатели для резкого форсажа.
— Держись, Фирмус! — радостно схватившись за поручень безопасности и пристегнувшись сразу на все ремни, Роу с улыбкой откинулся в пассажирском кресле.
— Да уж, — звуки застёжек и пиликание ремней безопасности уже потонули в рёве разогнанного двигателя, — сейчас, судя по всему, пойдет потеха.
— Потеха… хах, — радостно засмеявшись, младший лейтенант резко дернул за штурвал кара, отчего военная машина стремительно, нарушая все возможные правила дорожного движения, взмыла ввысь, — мне нравится, Коммодор! Сейчас пойдет потеха!

Что чувствует человек, который пережил встречу с самой старушкой с косой? Не пропал в безвременье, а выжил. И, судя по всему, выжил не благодаря, а вопреки. Вопреки здравому смыслу, логике и устройству мироздания. Не могу сказать. Статистика у меня в данном вопросе отсутствует напрочь. Не считая моего и в самом деле «волшебного» попадания в эту вселенную. Но вот мои чувства были в полном раздрае.
Мысли о бренности бытия, удаче и наличии в мире Силы очень часто преследовали меня, стоило заботливым рукам, щупальцам и манипуляторам врачей поместить меня в шикарнейшую палату с не менее потрясающим видом на футуристический Корусант. Именно что футуристический. Я не зря прокручивал именно это слово в голове, потому как иногда мне кажется, что я до сих пор не смогу привыкнуть к виду сотен миллионов зданий и каров, которые даже ночью светили миллиардами лампочек. К космосу привык, к военной службе привык. Даже к тому, что можно пересечь галактику практически от края до края меньше, чем за месяц, и то привык. А вот к такой картине не привык. Наверное, потому что она… мирная, иная. Не похожая на привычную мне картину. Не знаю…
И вот в голове за несколько дней покоя, реабилитационных обследований и процедур скопилось очень много мыслей. Хороших, плохих. Философских и депрессивных. Я разрывался между тем, чтобы завыть от жалости к себе и своему новому облику и желанием броситься проверять своих сослуживцев, которым могло повезти гораздо меньше, чем мне. Но я оказался принцессой, запертой в золотой клетке с кучей высокопрофессиональных врачей. Отрезанный от цивилизации, информации и общения. Только курирующий врач, психолог и парочка мед-дроидов. Вот и весь мой круг общения.
Но, в который уже раз, надо отдать современной медицине должное, на ноги меня поставили меньше, чем за неделю. Точнее за четыре дня. Очень быстро, я сам не ожидал таких сроков. Еще почти неделя прошла с момента помещения моей бренной тушки в эту прекрасную палату.
Что со мной делали? О, много чего. Приятного и не очень.
Сначала меня, как забавно это не звучало бы, калибровали. Калибровали протез, имплант, систему связи и коммуникации. Вокруг моей головы в возбужденном состоянии носилось два инженера, курирующий врач и три меддроида. Все они радостно приговаривали, что операция прошла замечательно. Что большая часть черепной коробки и мозга сохранились в идеальном состоянии, а имплант позволил не только сохранить, но и улучшить некоторые мыслительные функции. И я могу с ними согласиться. Моя эйдетическая память, которая меня никогда не подводила, стала будто быстрее. Вспоминать тот или иной момент жизни с посекундным фрагментом, перескакивать с вчерашнего воспоминания на ТТХ СИД-Истребителя во всех модификациях стало не просто легче, а очень легко. Будто переключаешь вкладки с нужной информацией, который твой мозг не просто усвоил, но и замечательно использует. Улучшилась скорость и реакция организма. Ну а протез, который был модификацией военного протеза для дроидов прорыва, мог с легкостью пробить какую-нибудь простую гражданскую дверь. И это не считая еще нескольких других примочек.
Ну а вишенкой на торте стал БИУС. Вещь, к которой я не смог за неделю привыкнуть. Ведь теперь вся информация, которая поступала ко мне через комлинк, системы внутренней связи или голонет теперь напрямую загружалась ко мне в мозг. Либо заархивированным пакетом с уведомлением, либо напрямую в мозг, словно видение. И последний вариант меня чуть до инфаркта не довёл во время тестов.