Подобная Сильмариллу (гет)

Я дописала книгу о своей жизни еще до того, как из Гавани отправился один из последних кораблей, и началась Четвертая Эпоха — Эпоха уже без Эльдар в Средиземье. Мне было тяжело провожать своих лучших друзей, хотя я и знала, что мы вскоре увидимся. Пусть Митрандир будет выглядеть иначе, пусть Фродо состарится, это все равно будут они. Я очень надеялась, что хоббит доживет до моего приезда. Наверное, груз на душе Галадриэль уменьшится, ведь теперь ей можно не беспокоиться о судьбе Средиземья, и она больше будет похожа на ту девчонку, с которой мы когда-то бегали по всему Валинору. Наверное, боль Элронда из-за выбора жизненного пути Арвен смягчится, когда он увидит давно потерянную жену. Я надеялась, что раны Келебриан затянулись. Что она еще жива. Мои друзья отплыли, и в тот день слез у меня было не меньше, чем у Сэма, Мерри и Пиппина, а у них увидеть своего друга не было даже шанса.

После отплытия корабля я, вместе с хоббитами, вернулась к себе домой. Не желая оказаться в центре большой и дружной хоббичьей семьи, я уехала из Бэг-Энда почти сразу после того, как Сэм и Рози поженились и переехали к Фродо. Я не слишком хотела заражать их своим унынием, поселилась в западной части Шира, где вместе с норами можно было встретить и дома, как для больших. Один из этих милых домиков и стал моим, и я собиралась там жить одна, но лишь до тех пор, пока ни закончу с последним делом и не покину Средиземье. Я очень давно не жила одна, совсем отвыкла от этого. Но теперь мне стало намного легче — магия возвращалась, хотя и совсем понемногу. Я снова чувствовала себя сильной, хотя и понимала, что прежняя мощь может ко мне никогда не вернуться. Как и в прежние времена, я старалась упражняться как можно чаще, но так, чтобы меня никто не видел. Одинокая эльфийка в хоббичьей стране — и так явление довольно необычное. Вскоре король Элессар издаст указ, запрещающий большим, то есть людям, вступать на территорию Шира, но я все же была из Эльдар, и хоббиты меня уважали и любили. Я могла оставаться на их земле столько, сколько захочу.

Первое, что я сделала, зайдя домой после проводов, так это села за свой рабочий стол и взяла книгу, лежащую в верхнем ящике. Первый экземпляр моей работы я оставила себе. Это была та самая синяя бархатная тетрадь, которую мне дал Фродо со словами, что я должна написать это для Леголаса, для себя. Я пролистала исписанные страницы, поднесла книгу к лицу и вдохнула запах, погладила бархатный корешок. Писать ее было невероятно тяжело. Решать, что нужно написать, а о чем следует умолчать (последняя встреча с Сауроном — даже для этой книги слишком личная, да и не поверила я в его лживые раскаяния, так зачем об этом писать?) Иногда мое чувства стыда так громко вопило, что мне хотелось убежать, а не писать то, что было необходимо. Я боялась, что меня сочтут чудовищем, но писала правду, только правду. Первая причина ярости Трандуила явно будет то, что я не желала уезжать из Хитлума, хотя мне и предстояла свадьба с ним. А то, что случилось с Маэглином, моя последняя встреча с Лютиэн... Это были серьезные тревоги, измотавшие меня, но иногда все складывалось намного прозаичнее — какое слово нужно использовать, как составить предложение? Да, это было ерундой, но иногда вводило меня в долгий ступор. Когда книга была закончена, я ощутила громадное облегчение, но предстояло ее переписывание, и не один раз. У Фродо была своя работа, а других хоббитов я привлекать не хотела не только потому, что среди них было не так много грамотных, но и потому, что мои темные тайны были не нужны этому маленькому милому народцу, у которого после Сарумана теперь была своя боль. Я переписала свою книгу несколько раз, борясь с искушением изменить в лежащем перед глазами оригинале каждое слово. Это было очень непросто — после многих часов труда моя кисть даже не хотела распрямляться, а рука чуть ли не теряла чувствительность! Первый экземпляр я оставила себе. Второй — отправила Леголасу, написав, что жду встречи с ним. Третью книгу я отослала Трандуилу, рассудив, что дальность и тяжесть поездки не стоят удовольствия швырнуть тетрадь в лицо своего несправедливого мужа. Две последние достались Элронду и Галадриэли — она должна была это видеть, он мог меня простить.

Мои надежды оправдались. Когда мы встретились с Элрондом на пути в Серые Гавани, он улыбнулся, как только увидел меня. Мы поговорили.

— Я ошибался, — сказал мой друг. — Я судил тебя, узнав слишком мало, плохо разобравшись в этом деле. Сильмариэн, я поражен тем, что ты написала.

— Написать это было очень тяжело, — опустив голову, ответила я.

— Я понимаю. Это... эта история произвела на меня огромное впечатление. Мне сложно представить, насколько тебе пришлось тяжело тогда... в Ангбанде...

— Теперь я даже не представляю, что смогло бы развязать весь этот узел, кроме моей гибели, — невесело усмехнулась я, и Элронд не нашел, что ответить. В своей книге я описала все, но именно Первой Эпохе уделялось основное внимание, ведь именно эта часть моей жизни была всех интересней и насыщенней (и именно про нее хотели узнать все). Я писала и про все дальнейшее... но Первая Эпоха... О, Первая Эпоха! Одновременно прекрасная и ужасная пора! Но про Чертоги Мандоса я не писала абсолютно ничего, кроме того, что побывала там. Это было не мое право.

— Я забираю твою книгу с собой в Валинор, — сказал мой друг, — но она должна остаться и в Средиземье, где все это произошло. Галадриэль оставила свой экземпляр Сэмуайзу, как поступил со своим произведением и Хранитель Кольца.

— Меня пугает название его книги, — усмехнулась я. — "Властелин Колец". Когда я спросила, почему он дал ей название в честь Саурона, Фродо сказал, что не мог придумать ничего более подходящего*.

— История названа в честь того, кто ее начал, — кивнул Элронд.

— Тогда мне стоило назвать свою также, — слабо улыбнулась я. — Без него я просидела бы всю свою жизнь в Валиноре. Это было бы ужасно. Сейчас я устала, но какова был раньше моя тяга к приключениям...

Мы примирились с Элрондом, долго поговорили, и каждый из нас выразил надежду, что вскоре мы встретимся на более счастливой земле. Галадриэль и Митрандир попрощались со мной не менее тепло. А Кирдан Корабел, с которым мы не слишком часто беседовали в последние тысячелетия, уже почти отстранился от этого мира, и мои дела его не волновали. Я была рада, что Бильбо еще жив, и с радостью обняла и поцеловала старика, который узнал меня далеко не сразу. Но я знала, что больше всего буду тосковать по Фродо. С ним мне было расставаться тяжелее всего, ведь я не знала, увидимся ли мы вновь. Молча стоя рядом с тремя хоббитами на причале и всматриваясь вдаль в туманное море, я глотала слезы, потому что хотела уехать вместе с ними, с Владыками Эльдар. Но пока не могла.

* * *

Трандуил отреагировал на мое послание весьма странно — прислал в Шир все мои вещи. Не знаю, кто и как их доставил, они просто ждали меня на крыльце одним прекрасным утром. Вещей было немало, и большую часть пришлось раздарить или выбросить, иначе места в доме не осталось бы даже для хозяйки. Пара эльфийских безделушек, довольно дорогих, нашли место в Ширском музее. Никакого письма к моим вещам не прилагалось. Я усмехнулась. Может быть, Трандуил и прочитал мою книгу, но вряд ли он из нее что-нибудь вынес.

Леголас же написал, что приедет, но пока не знает, когда. Ему нужно подумать обо всем, что он прочитал, разобраться в этом. Я знала, что сын часто ездит между Гондором и Лихолесьем (теперь оно называлось Лесом Зеленой Листвы или что-то вроде этого). Мне хотелось надеяться, что сын не принимает безоговорочно точку зрения отца.

Я не знала, соберется ли Леголас в Валинор. Думаю, тогда, в начале правления Арагорна, он сам точно этого не знал. Он и уехал-то очень поздно. Поэтому я ждала его здесь, в Шире, не надеясь, впрочем, на скорую встречу. Сын был добр и отходчив, но переварить столько грязи о своей матери... Я не могла представить каково это, моя мать была идеалом, а к отцу я никогда не питала теплых чувств. Но я понимала, что должна подождать.

Да, я ждала к себе Леголаса, очень надеялась на его приезд, но я вовсе не ожидала увидеть его отца. Мы не виделись всего лишь несколько лет, и я просто обомлела, когда однажды днем открыла дверь, думая, что принесли почту, или пришел кто-то из соседей, но увидела его, роскошного, как всегда. Каждый волосок на голове Трандуила лежал ровно, словно он не преодолел только что огромное расстояние, разделяющее лес и Шир. Сидя дома, я выглядела не в пример хуже. Ширские ребятишки, играющие неподалеку, смотрели на лесного короля, разинув рты.

— Привет, мелюзга! — я помахала им рукой. — Заходи в дом, — холодно бросила я мужу.

— Значит, ты теперь что-то вроде королевы их сердец? — приподнял бровь Трандуил, когда зашел в дом. — Живешь с хоббитами? Не ожидал такого.

— Я помогла им, а они помогли мне, — пожала я плечами. — И теперь полурослики разрешают жить мне на своей земле. Элронд и Галадриэль уехали. Скоро в Средиземье не останется места для эльфа.

— Останется мой лес.

Я фыркнула. В лес Трандуила, где я когда-то была королевой, я точно никогда не вернусь.

— У тебя тут светло и чисто, — оглядевшись и присев на стул, сказал Трандуил. — Все, как раньше.

Светлые комнаты, наполненные преимущественно теми же вещами, что были у меня в Лихолесье.

— Да, не совсем соответствует моей черной душе, — ответила я. — Зачем ты пришел, Трандуил? Кажется, в нашу последнюю встречу ты велел мне убираться как можно быстрее и чуть голову мне ни разбил какой-то дрянью. Ты прости, я понимаю, что ты имеешь право злиться, но сама я теперь злюсь на тебя не меньше, ведь после того, как я спасла Лихолесье, ты выставил меня прочь, слабую и больную, не дав и полностью объяснить все, что произошло. Ты слушал только себя и свою обиду, а ведь тогда меня мог убить любой разбойник из-за цепочки на шее.

Трандуил опустил голову. Он казался пристыженным, а меня подмывало сказать, что жаль, что Манвэ вряд ли расторгнет еще один мой брак. Какая же жалость, что из-за этого я не смогу взять под ручку Мелькора и пуститься с ним заново открывать мир и любовь! Сдерживаться было непросто.

— Я прочитал твою книгу, — сказал, наконец, мой муж.

— Язык достаточно изысканный для тебя?

— Сильмариэн! — Трандуил вскочил со стула, в его глазах мелькнула ярость. — Я пришел поговорить с тобой, проехал такой путь! Я хочу настоящего разговора, а не череды твоих упреков!

— Наших взаимных упреков, ты хотел сказать?

— Нет... — он замялся. — Да. Хотя я и постараюсь тебя не упрекать. Я прочитал все, и не один раз. Я должен был судить тебя не так строго. Ты пережила ужасные вещи, и, я думаю, что после всего этого ты могла бы стать гораздо хуже, чем сейчас. А ты сумела изменить свою жизнь, и не стала прислужницей Саурона. Это... очень достойно.

— Так ты меня прощаешь? — недоверчиво прищурилась я. Я понимала, что в его словах нет безоговорочного принятия, как было у Элронда. Но для Трандуила и это было очень неплохо.

— Я не знаю, я не знаю. Твоя ложь мне, твоему мужу и королю, была слишком ужасной. Я король, и мои руки в крови, как и у любого правителя, но Ангбанд... Я не знаю, Сильмариэн. Я знаю только то, что не могу простить себя за то, что никогда не переставал тебя любить и даже не догадывался о том, сколько лжи стоит за нашим браком.

— И... даже сейчас? — я напряглась.

— Нет. Не думаю. Я бы понял это, особенно теперь, когда снова вижу тебя. Столько лет прошло, и, кажется, сейчас я, наконец, от тебя свободен.

Слава Эру! Я начала бояться, что Трандуил приехал в Шир, чтобы снова попытаться меня вернуть, снова предложить быть его королевой. Видимо, это облегчение явно отразилось на моем лице, и мой муж горько усмехнулся.

— Я очень рада за тебя, — прошептала я. Глаза помимо моей воли наполнились слезами. — Честно. Ты заслужил от меня избавиться.

— А ты заслужила избавиться от Саурона, — самое неожиданное, что он мог сказать. Я заморгала. Я никому не рассказала о той ночи перед свадьбой Сэма и Рози. Но я много о ней и не думала.

— Это дело прошлое, — все же сказала я. — Я уже давно избавилась. Здесь не о чем говорить.

Мы помолчали, чувствуя взаимную неловкость. Но еще я чувствовала облегчение от того, что этот разговор состоялся, и теперь мы с Трандуилом можем спокойно разойтись по разным сторонам. Мы никогда не станем полностью чужими, но как хорошо, что теперь можно уменьшить эту боль...

— Как поживает Леголас? — спросила я, наконец.

— Очень хорошо, — Трандуил в первый раз за наш разговор улыбнулся. — У него грандиозные планы. Хочет заселить нашими эльфами Итилиэн, это неоскверненное место неподалеку от Мордора.

— Я знаю, где это, — кивнула я. — Он говорил тебе, что приедет ко мне?

— Он приедет, — кивнул Трандуил. — Жди, — он встал со своего места.

— Я не ожидала твоего приезда, — мягко сказала я. — Шир так далеко от твоих владений.

— У меня были дела неподалеку, — Трандуил пожал плечами. У него не было никаких дел. — Я ухожу.

— Так, значит, это все? — я поразилась. Думала, что разговор будет долгим, но ведь прошло всего несколько минут! — Это все, и теперь мы просто старые знакомые?

— Скорее, слишком старые знакомые. Но да, это все. Я не питаю к тебе ненависти, Сильмариэн, а может и питаю где-то в глубине души, но это дело нужно было уладить.

— Я согласна. Нам нужен был этот разговор, чтобы подвести итог нашему браку.

— Я с теплотой вспоминаю его первые века.

— Я тоже. Ты подарил мне немало счастья.

— Я хотел бы все это вернуть. Но только так, чтобы все полностью было как раньше, чтобы мы любили друг друга, чтобы я ничего этого не знал. Я так привык любить тебя, Сильмариэн, что теперь чувствую себя совсем непривычно. Даже когда счастье сменила боль, я чувствовал себя не так потерянно.

— Я разлюбила тебя чуть раньше, — склонила голову я. — Извини. Но в нашем браке было и немало радостей, хотя горести потом и пересилили их. Прости, что причинила тебе столько боли. Не ненавидь меня.

— Прости и ты меня, — Трандуил подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку. Я сделала то же самое. Наш брак закончился лучшим способом из всех возможных. Я сначала подумала, что мой муж пришел, чтобы еще раз плюнуть мне в лицо. Может, где-то в глубине его души и есть ненависть, но я ее в тот день не видела.

Я встречала еще Трандуила в Валиноре, мельком и ненадолго, но больше долго и откровенно с ним не разговаривала. Этот разрыв стал окончательным.

Теперь в Средиземье мне оставалось ждать только одного.