Раз сегодня все кидают длиннопосты, то и я тоже кину. А то написала новую серию чертей, а её никто не ругает.
#длиннопост #фанфик_в_блоги #стёб #алкоблоги #картинки
ПЬЯНКА

Однажды Дардарот решил устроить своему народу празднество и объявил Пьянку. Велено было подготовиться к мероприятию заранее и закупить продукты для закуски. По высочайшему указанию на всех площадях и улицах понаставили столы и лавки, а чтобы всё было чин чинарём — распределили по чертям, кто что покупает. Осторопу велели купить селёдку, Барладапу — хрустящие хлебцы, Ишбабинопу — солёные огурцы и т. д. Поручение выдали каждому чёрту. Списки составлял царский советник Змееглаз. После этого он окосел и не смог принять участие в пьянке.

#некромантикой_единой #фанфик_в_блоги #картинки
Я пролетела на конкурс из-за траблов с интернетом(((
Поэтому выкладываю миник сюда. Не зря же я старалась. Номинация "вампиры". Название так и не придумала.
***
Вампир почесал левую пятку, посмотрелся в зеркало — вроде ещё ничего, хотя вид и бледный — накинул чёрный плащ и вылетел в окно. Сегодня он собирался напиться свежей крови под завязку.
Но у погоды были другие планы. Едва он вылетел на улицу, как резкий порыв ветра пришмякнул его к крыше. Намокший от дождя плащ тут же прилип к ржавому железу, зацепился за гвоздь и порвался.
— Этот коверкот достался мне от прадедушки! — возопил вампир, но ещё раз попытался взлететь.
Идея была плохая. Именно в этот миг октябрьский грибной дождик внезапно перешёл в холодный ливень как из ведра, и вампир стал похож на мокрую курицу.
— Да провались оно всё, — слезливо прокряхтел он и ползком убрался по скату обратно в окно.

#камингаут #любовь #отпуск #алкоблоги
То, что было создано в блогах, достаточно известно, многим уже приелось и в дополнительной рекламе не нуждается, но после бокала австралийской крокодиловки (белого вина, купленного в супермаркете на просторах провинциального курорта) я испытываю сентиментальное желание похвастаться.
Итак, #фанфик_в_блоги , являющийся на самом деле ориджем и приобретший по просьбе страждущих свой личный тэг #текстовая_истерика , торжественно закончен, отбечен и опубликован целиком, за что огромное спасибо бете, редактору и просто отзывчивому и чуткому человеку Daylis Dervent !
Ссылка на текст — Вчера наступит Вечность , история завершена и продолжаться не планирует, но наше общение с главным героем не только возобновилось, но и вошло у меня в привычку, и я нахожу в этом отраду и утешение. Это ничего, что я выдумываю его заново, прокручивая в голове реплики, которые он мог бы сказать, будь он жив и рядом. Пока я помню о том, что это всего лишь буйство моей фантазии, я еще не сошла с ума и могу контролировать происходящее. Но я с нетерпением жду встречи, и мне стоит большого труда не мечтать о приближении этой даты.
Извините. Боюсь, на трезвую голову я бы не была столь откровенна и прямолинейна.

#гп #стёб #фанфик_в_блоги
Да, я опять. Анонс седьмой, предположительно последней главы)))
Хогвартс на дистанционке должен когда-нибудь слезть с дистанционки и вернуться к нормальной магической жизни!
***
Три головы — чёрная, светло-рыжая и тёмно-рыжая склонились над древней книгой знаний. Дело было в подземном архиве Магической Библиотеки, куда ушлая Гермиона устроилась на подработку переплётчицей. Чтобы протащить туда Гарри и Рона, она напоила их зельем мудрости, отчего они превратились в бородатых дедов. Гермиона сказала смотрителю, что это два колдуна, которым позарез нужно найти стодолларовую бумажку, которую они забыли в каком-то из фолиантов двести лет назад. Конечно, на этих лоботрясах зелье долго не продержалось, и через десять минут они снова стали пацанами, но цель была достигнута: все трое проникли в секретный архив.

— Заклинаний трындец много, — пожаловался Рон. — Не запомню.
— Записывай на бумажке, — посоветовала Гермиона. — Где твой блокнот?
— Забы-ыл…
— Гарри, дай ему листок из своего блокнота.
— Тоже забы-ыл…
— Я поняла, почему Снейп на вас наезжает. Когда-то я собиралась стать учительницей, но теперь передумала. С такими учениками недолго и в Азкабан угодить. Вот, держите, — Гермиона вынула из кармана (сумочку у неё отобрали на входе в библиотеку) три блокнота и протянула один Гарри, а два Рону.
— Почему мне два? — удивился рыжий.
— Потому что один ты всё равно потеряешь. Где спасибо?
— Спаси-ибо…

Она выдала им и карандаши. Четыре с половиной часа прилежные ученики выписывали в блокноты полезные сведения и заклинания по носам. Вдруг Гермиона вскочила, выдернула из Гарриного блокнота лист и крупными буквами записала там какую-то непонятную ерунду.
— Что это? — полюбопытствовал Рон.
— Неважно. Мелочь одна. Заклинание, позволяющее управлять перьями, ручками и карандашами. Для Амбридж пригодится.
— Ух ты! — обрадовался Гарри. — Апробируем?
— Оно неприличное, — замялась Гермиона.
— Да ладно, авось тут все свои, — подбодрил её Рон.
— Хорошо. — Она взмахнула палочкой и выкрикнула: — Глю… Ой, нет, ребята. Я лучше сразу на Амбридж применю. Через планшет с фейка. Блин, как я устала. Наверно, уже вечер. Вы всё переписали?

— Ага! — радостно ответил Гарри. — Кстати, насчёт планшетов. Я утром скачал программку, называется «сканер для документов». Хотел спросить, для чего она нужна?
— Сканер? — Гермиона склонилась над его планшетом, потыкала в кнопочки и побагровела. — Ты где раньше был, гений? С помощью этой проги мы могли всю эту мутотень за пять минут отсканировать!!! Почему ты сказал об этом только сейчас?
Рон гоготнул.
— Я не хотел тебя отвлекать. Думал, сначала дело сделаем, а потом уж программами заниматься.
— …
К счастью, в архив зашёл смотритель, которого насторожили детские голоса, и Гермиона не успела договорить.
— Так, господа древние колдуны, не пора ли вам на выход? А то как-то вы слишком резко помолодели.
— Господин смотритель библиотеки, они просто вспоминали молодость и случайно превратились, — пролепетала Гермиона, но тот не стал её и слушать.
— Ага, щас поверю. Это ж надо какое совпадение! Как же вы, господа колдуны, в молодости были похожи на Поттера и Уизли — уму непостижимо. Валите быстро все трое, пока я вас метлой не огрел. Мисс Грейнджер, вы уволены. И да, это самое. ОБЛИВИЭЙТ!

***
Два мальчика и одна девочка сидели с планшетами в кафе, поедая гамбургеры и картошку фри. Они ничего не помнили.
— Почему-то я ужасно устала, — задумчиво сказала Гермиона. — А ведь ничего сегодня не делала. Вроде как.
У Рона загудел планшет, и он с набитым ртом стал отвечать урок, пытаясь установить планшет между бутылкой лимонада и контейнером с салатом.
— Мистер Уизли, прекратите чавкать! — пропищала из динамика училка, и Рон отключил звук.

— Странно, у меня такое же чувство, — поддержал Гермиону Гарри. — Кстати, что это за блокнот у меня в кармане? Тут какие-то заклинания… «Чтобы сделать искусственный нос, надо…»
— Точно! Мы же собирались пойти в библиотеку! И, судя по всему, сходили. Но кто-то стёр нам память.
— Скотина! — пробубнил Рон. — Это я не вам, миссис Спраут. Кстати, я лук принёс на урок, как вы велели! — он схватил с тарелки пучок зелени и помахал перед экраном.
— Скорее всего, это сделал кто-то из работников библиотеки, — наморщив лобик, продолжала Гермиона.
— Гад ползучий, — сказал Гарри. — Это я не вам, мистер Снейп! — и ткнул в экран палочкой: — Обливиэйт.

#гп #стёб #фанфик_в_блоги
Продолжение "Хогвартса на дистанционке".
***
Минерва МакГонагалл с каждым днём все более явственно убеждалась, что ученики распоясались. Они подсовывали ей вместо приготовленных практических работ какие-то скрины лохматого года, скачанные Мерлин знает с каких сайтов. Домашние задания выполняла только Гермиона. Все письменные работы выглядели подозрительно одинаково, и Минерва подозревала, что интернет пошёл детишкам не на пользу. У планшетов был лишь один плюс: в любой момент любого можно было отловить без всякой магии, где бы он ни тусовался. «Скорей бы этот старый пень отыграл Хогвартс обратно», — думала она, не особо надеясь на удачный исход.

Всё катилось к Мордреду.

Снейп постепенно привык к новому формату работы. Планшеты он больше не разбивал, а если детишек требовалось наказать — кидал им ссылку на язвительный сайт, состоящий из одной единственной страницы: «Если вас куда-то послали — то это тут и есть»…

Куда делся Хагрид, никто не понял. Отсутствие лесничего и животновода никак не отразилось на успеваемости студентов — она как была ниже плинтуса, так там и осталась. Гиппогрифы и пауки, никем не сдерживаемые, шатались по улицам МагБритании, и эльфам-уборщикам прибавилось работы.

Амбридж благополучно отремонтировала розовые туфли и всем подряд ставила двойки. Гермиона часами просиживала в библиотеке, и Рон с Гарри, оставленные без присмотра, ходили как неприкаянные. Луна сделала фейк и переписывалась с него с Невиллом. Когда он ей надоел, просто удалила фейк и сделала новый. И никто не узнал, чем она занимается.

***
Джинни скачала секретный мессенджер с открытым протоколом, и вся школа стала переписываться в нём. Если бы учителя знали, что обсуждают детишки в конфе, они бы попали в Мунго.

— Ребзя, мне Амбрюха опять пару влепила. Жаль, что через планшеты колдовство не действует.
— Чойта не действует? Ещё как действует. Просто заклинания надо сначала пропатчить.
— Тычо, правда? Помоги тупому, просвети ссылочкой.
— Держи: ххххххххх
— Не слушай его, он врёт. Если бы всё было так просто — учителя нас через планшеты шпарили бы круциатусом.
— Работает, просто они не знают. Смотрите все, учу. Ставишь заклинание на планшет. Потом открываешь, но не активируешь, а запускаешь кейген. Пропатчил — закрываешь кейген. Всё, можно пользоваться заклинанием. Надеюсь, никому не надо объяснять, что молчание — золото?

На несколько минут все участники конфы отвлеклись от переписки. В магическом Лондоне над каждым планшетом заиграла неслыханная доселе музыка — не музыка даже, а музычка. Такая лёгкая, весёленькая, но с налётом минора. Под эту музычку хотелось дурачиться, кувыркаться, ходить на ушах и строить рожи. Мелодий были сотни, но все они имели нечто общее, неуловимое, чарующее. Луна до того заслушалась, что забыла, какое заклинание патчит и для чего.

Внезапно на связь вышел Хагрид. Судя по жуткому вою за кадром, он находился в Запретном Лесу.
— Привет, ребятки! Начинаем урок колдозверологии..
— Вдрабаданус! — вырвалось у Луны от неожиданности. По инерции она направила в экран палочку. Она совсем не желала зла учителю! Она просто не сориентировалась.
Хагрида тут же развезло на ровном месте, он икнул и повалился спать в кусты.
— Работает! — завопили ученики, и в конфу полетели стикеры.
— Я не хотела… — пробормотала Луна, но никто её не услышал в общем гвалте. Ученики радовались, галдели и виртуально обнимались. В формате обучения наступила новая эпоха.

#гп #стёб #фанфик_в_блоги
Анонс будущей главы "Хогвартс на дистанционке". Краткое содержание предыдущей серии: Амбридж поставила Гермионе двойку, и трое друзей идут мстить - хотят подбросить училке в сумочку боггарта.
***
«Гермиона, не дури! С Амбридж связываться себе дороже, она ничего небоится, так что богартом её не возьмёш», — усиленно думал Рон, но Гермиона не умела читать мысли. Если бы умела, то исправила бы. Этот рыжий даже думал с ошибками.

Гарри стоял у стены и делал вид, что читает "ЕП", а сам наблюдал сквозь дырку, прорезанную в портрете Снейпа, как Гермиона подкрадывается к Амбридж, идущей в обувную будку, и вытаскивает из сумочки боггарта. Рон, стоящий у стены напротив и не делающий никакого вида, выразительно выпучил глаза. Гарри не менее выразительно показал ему кулак. Что они обсуждали во время этой немой сцены, не знал никто — ни они сами, ни автор этих строк.

Гермиона шла за Амбридж по пятам. От ярко-розового пятна рябило в глазах, и гриффиндорка-отличница-шатенка прищурила один глаз, чтобы не промахнуться. Несчастный боггарт, зажатый между её большим и указательным пальцами, трепыхался и жалобно пищал.
— Тихо, придурок, — процедила Гермиона.
— Не надо!!! — умоляла её перепуганная нечисть. — Только не к ней! Я её боюсь до посинения!
— Спокойно, спокойно. Ты — боггарт, это тебя должны бояться, — приговаривала Гермиона. — Ну! Соберись! Вспомни, как от тебя шарахались. Сосредоточься и повторяй про себя: «Я страшный! Меня все боятся!»

Внезапно Амбридж остановилась как вкопанная, и Гермиона замерла. Рон и Гарри присели, чтобы казаться незаметнее.
— Это с кем это вы воркуете, мисс Грейнджер? — спросила училка, разворачиваясь. Было в ней что-то от танка (автор имеет в виду не пятистишие).
— Я… э… — На секунду растерялась Гермиона, но тут же взяла себя в руки, точнее, боггарта, и запулила его в Амбридж.

Бедное привидение отчаянно завизжало и, затормозив в полёте, легло на обратный курс. Амбридж пожала плечами и спокойно вошла в будку сапожника — ей нужно было заменить супинаторы на розовых туфлях и приделать розовые бантики. Трое заговорщиков забежали за угол и мрачно переглянулись.
— Проиграно сражение, но не война, — с налётом пафоса произнесла Гермиона. — Мы найдём способ отомстить за мою двойку.
— Я тебя предупреждал, что боггартом её не возьмёшь, — сказал Рон.
— Ой, ребята, что это? — крикнул Гарри, показывая на вьющуюся вокруг них синенькую штучку, похожую на спичечный коробок с глазами.

— Возьмите меня обратно в сумочку! — пищало существо. — Аааааа!!!1!1!
— Это боггарт, — вздохнула Гермиона. — Он посинел от страха, и у него истерика. Что ж, придётся теперь носить его с собой, пока не придёт в себя — мы в ответе за тех, кого приручили. — С этими словами она открыла сумочку, и посиневший боггарт шмыгнул туда. Сумочка затряслась. — Потом я пересажу его в коробку, а пока пусть побудет тут.
— Можем скормить его моей сове, — на всякий случай предложил Гарри, но по возмущённому личику Гермионы понял, что ляпнул не то. — Это я пошутил. Шутка такая, типа. Ну, юмор, короче…

С каждой его репликой Гермиона смотрела всё более гневно. Рон заржал.
— А идите вы оба, — сказала Гермиона и ушла в библиотеку — искать, чем лечат впавших в истерику боггартов.

***
Скоро (когда у меня снова сломается интернет) допишу всё и выложу как положено:)

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика #недостающее_звено

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика #недостающее_звено
Ч.3

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика #недостающее_звено
Ч.2

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика #недостающее_звено
Итак, попытка довести до ума замысел.
Ничего возвышенного тут и близко нет, одни земные страсти, но уж как вышло.
Ч.1 (будет 3-4)

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

— Сейчас ты придешь в себя и больше не увидишь меня рядом, — предупредил Костя. — Санечка моя, любимая моя, я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем я снова обниму тебя. Но ты уж постарайся не очень горевать, ладно? А я обещаю сниться тебе, как и раньше, только ты не сможешь помнить этих снов, но каждый раз будешь чувствовать умиротворение, радость и покой.
— Так вот почему я просыпаюсь в отличном настроении! И каждое утро у меня — доброе...
— Так и должно быть.
— Давай сыграем в гляделки, — тихо попросила я.
— Конечно, если тебе так будет легче, Санечка моя. Ты хочешь видеть меня, пока не выйдешь из шока?
— Ага. Иди ко мне.
— Я здесь. Я всегда здесь. Не грусти.
... Когда я пришла в себя, то обнаружила, что сижу на скамье внутри крытой трамвайной остановки, буквально в двух шагах от места несостоявшейся аварии. Дождь уже не моросил, а лил вовсю, и я поняла, что придется подгадать момент, когда мне будет удобнее выйти из павильона, чтобы окончательно не испортить пальто. Наконец, я вздохнула и решилась на отчаянный шаг...
Вскоре я стояла у мамы на кухне и дожаривала блинчики. Как оказалось, отсутствовала я каких-то десять минут — бесценных десять минут, за которые успела пережить самое счастливое любовное свидание за всю мою жизнь. На мамины вопросы пополам с упреками я отвечала односложно, попутно перебирая в памяти трогательные и светлые мгновения нашего разговора с Костей.
Наконец, блинчики были готовы. Мы сели пить чай.
— Саша, у тебя такое выражение лица, как будто ты переживаешь бурный роман, — заметила мама. — Если это не доктор и не твой, так называемый, законный супруг, то кто же?
— Мама, я не играю ни в какие игры с посторонними мужчинами. И не потому, что у меня такая безукоризненная мораль. Просто я счастлива в браке. Все прочее мне неинтересно.
— Я не ставлю под сомнение твою порядочность, но твой брак мне кажется холодным и безжизненным. Более того, я не уверена, что ты получаешь то, что тебе требуется, в достаточном количестве... Я имею в виду вашу интимную жизнь. Как часто это происходит? Когда в последний раз ты ощущала сексуальное удовлетворение?
Я должна была или смутиться, или вскипеть, но вместо этого почему-то засмеялась.
— Мам, по-моему, это тебе нужен любовный роман. Хотя бы в виде литературного жанра. Скажи, ты не задумывалась о карьере писательницы?
— При чем здесь я? Саша, не увиливай от ответа! Если твой, с позволения сказать, муж тебя не удовлетворяет...
— Осмелюсь напомнить тебе, что мы с мужем не только расписаны, но и повенчаны, поэтому ты можешь смело называть его моим мужем, не требуя дополнительного позволения! — я выдала эту фразу, сама удивляясь своей наглости, но сейчас все происходящее представлялось таким театром абсурда, что меня разбирал смех.
— Саша, ты выглядишь подозрительно счастливой, — покачала головой мама. — Не вынуждай меня предполагать худшее.
— Мама, я умру от любопытства, если ты сейчас же не поделишься со мной: что именно ты подразумеваешь под "худшим"?
— Мне на минуту показалось, что в твоей жизни снова появился Константин, и ты не придумала ничего лучше, как спутаться с ним!.. Конечно, я не питаю особых восторгов насчет твоего нынешнего спутника жизни, но если ты променяешь его на этого несчастного жалкого проходимца, то так и знай: я его не приму! И тебя, когда ты явишься с узелком, на порог не пущу! А что касается этого растлителя, то он поступает подло, вырывая тебя из семьи — в никуда, в нищету и бесперспективность!..
— Костя умер, — ровным голосом проговорила я. — Полтора года назад. Не волнуйся, он больше никогда не причинит тебе беспокойства.
Мама застыла, хватая ртом воздух.
— Саша, но как? Отчего? Он же, вроде бы, не так уж стар — ему лет сорок пять сейчас было бы?
— Почти сорок девять... Было бы. Не выдержало сердце.
— Как грустно... — протянула мама. — Такой был славный человек, добрый, обаятельный... Жаль его. Может быть, помянем?
Мы помянули Костю. Мама вела себя вполне пристойно, и даже ни словом не возражала против более чем странного сочетания мартини с блинчиками. У меня голова шла кругом от маминых виражей, от этого дня, от всего. Я посидела у нее еще немного и пошла домой.
Дождь прекратился. Я медленно брела по пустынной улице старого тихого центра, и вдруг какая-то сила заставила меня посмотреть налево — туда, где стоял самый обычный дом с аркой и внутренним двориком, и где располагалась та самая угловая квартира на первом этаже. Странно, почему именно этот дом? Разве Костя бывал там в реальности?
Мне больше ни о чем не хотелось себя спрашивать. Не хотелось искать ответов. Не хотелось думать.
Я молча пошла своей дорогой... И внезапно наружу прорвались какие-то нелепые, совершенно детские слезы — я плакала не от боли или горя, а от... любви, что ли? Наверное. Даже скорее всего.
Я плакала, а на душе понемногу становилось легко и светло. Слезы были сладкими и слегка отдавали розовым вареньем.

Вот и все.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Очнулась я в парке, сидя на знакомой скамейке под цветущим раскидистым кленом. По-прежнему моросил дождь, ветер шумел, играя с ветвями клена, и время от времени осыпал мои колени мелкими желто-зелеными цветами. Я сидела, запрокинув голову и подставив лицо дождевым каплям.
Неожиданно кто-то тронул меня за руку:
— Санечка моя!
Я не сразу повернула голову, боясь поверить в свое счастье, но едва увидев Костю, я заплакала от радости и обняла его.
— Костенька, ты правда здесь, со мной? Скажи, ты мне снишься или я уже умерла?
— Ни то, ни другое, родная. Ты сейчас в глубоком шоке, и это состояние продлится всего пару минут, но раз мне уже пришлось растянуть время, чтобы вытащить тебя с дороги, то я могу немного поговорить с тобой. Как ты, Санечка?
— Я скучала. Очень, очень сильно.
— Я тоже. Но ты можешь в любой момент позвать меня, и тогда я смогу видеть и слышать тебя. А ты прислушайся к своему сердцу — и в тот же миг почувствуешь мое присутствие. Но ты не бойся, это не самовнушение, не обман и не галлюцинации.
— А что же тогда?
— Душевная близость, — улыбнулся Костя. — Помнишь, какое это блаженство? И вот теперь, благодаря этому, я всегда буду рядом, когда ты только этого захочешь. Не стесняйся, зови меня по любому пустяку, можно даже совсем без повода — мне это будет только приятно.
— Костенька, а скажи...
— Был ли я счастлив?.. И да, и нет. Любовь, она, видишь ли, такая разная... Жить, изо дня в день заботясь о ком-то — это тоже она. И не принимать близко к сердцу чужие слова и глупости — это тоже любовь; ну, и, конечно, чувство юмора. Относись к этому проще. Ты только представь, как это смешно и нелепо — ругать нас, ругать меня, ругать себя за то, что мы любим друг друга. И посмейся над этим, как над забавным недоразумением.
— Костя, а мертвый город, где мы прятались с тобой, — это все-таки был ад или предбанник?
— Санечка, это было то место, где можно подумать, пострадать — а потом идти дальше. Или, как в твоем случае, вернуться назад. Остановка на пути. Последнее испытание перед решающим рывком. Но я не думаю, что ты когда-нибудь попадешь туда снова — для тебя, как и для меня, мосты уже сожжены. Остается только одно: жить, и ты живи, пожалуйста, живи долго — столько, сколько понадобится, а потом я возьму тебя за руку и отведу туда, куда захочешь. Куда ты хочешь?
— В поля, — пробормотала я. — И чтобы река неподалеку, и пригорок, и лес. И чтобы ночь была, настоящая, звездная, с туманом, стелющимися над полынью, и с цикадами...
— И с комарами? — Костя улыбнулся мне так ласково и понимающе, что у меня защемило сердце.
— И с комарами, — всхлипнула я.
— Ага, я так и думал, — тихо проговорил Костя. — Я как будто знал, что ты именно тогда в меня влюбилась. Но, конечно, не верил своему сердцу — а кто бы поверил на моем месте?.. Сашка, только ты не делай, как я, пожалуйста. Верь себе. И знай, что я тебя люблю больше всего на свете. А теперь... Помнишь, как мы играли с тобой в гляделки?
Я помнила. В прежние времена, когда мы успевали обсудить все, о чем было позволено было говорить, мы могли подолгу любоваться друг другом. А высшей формой наслаждения была игра в гляделки, когда, соприкоснувшись лбами и носами, мы неотрывно смотрели друг другу в глаза и не думали вообще ни о чем — нам просто было хорошо, мы ощущали родство душ, полное единение и блаженный покой. Никаких других физических контактов между нами не бывало — да и зачем, если даже этого нам было более чем достаточно?..

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Буквально через несколько дней после импровизированного расследования я зашла в гости к матери. Обычно я старалась не бывать у нее дома, а, напротив, приглашать её к себе: если на чужой территории, в присутствии моего мужа, которого мама молча презирала и слегка побаивалась из-за его крайне невозмутимого, но справедливого характера, она хоть изредка, но держала себя в руках, то в своем доме ее не стесняли никакие правила. В этот раз отвертеться не удалось: вначале я сопровождала маму по разным бюрократическим инстанциям (она категорически отказывалась ходить одна во всякие чиновничьи учреждения, боялась всего этого, как огня, и в итоге я лет с двенадцати уверенно разбиралась вместо нее со всякими взрослыми бумажками, не внушавшими мне ни страха, ни симпатии — я просто и хладнокровно заполняла их, не боясь испортить бланк или навлечь на себя чей-то гнев).
На обратном пути мы зашли в магазин, и я поддалась на уговоры подняться к маме на чашку чая — во многом из-за того, что задумала порадовать маму блинчиками и была почти уверена, что по такому случаю буду вправе рассчитывать на снисхождение. Однако не тут-то было.
— Саша, ты по-прежнему принимаешь психотропные вещества?
— Нет, я уже давно окончила курс. Мои нервы в порядке, так что в повторении доктор не видит смысла.
— А чем тебя лечат сейчас?
— Последние полгода вообще ничем. И с доктором я вижусь редко. Обычно мы просто сидим в кафе и беседуем.
— А тебе не кажется, что он для тебя староват?
— Почему мне должно так казаться? Он отличный специалист, совершенно не жалуется на возраст и работает в свое удовольствие.
— Саша, не притворяйся, будто не понимаешь, о чем я говорю. Если ты решила завести с ним роман...
— Мама, что за вздор!
— Хамить я бы тебе не советовала. И потом, я вовсе не намерена тебя осуждать: как известно, любви все возрасты покорны, и я предполагаю, что у тебя срабатывает зов генома... Еврейские гены твоего отца требуют, чтобы ты выбирала себе соответствующих партнеров. И, кстати, ты с малолетства проявляла особый интерес к представителям этой национальности. Взять хотя бы это твое детское увлечение, Константина...
— Мама, не надо, пожалуйста.
— Как ты все-таки любишь затыкать мне рот!.. Но, Саша, я уже старая, и у меня больное сердце. Однажды ты можешь прийти и не застать меня ни дома, ни вообще в этом мире, и только тогда ты, наконец, сможешь вздохнуть с облегчением: больше не будет на свете старой грымзы, которая демонстрировала тебе разные точки зрения и, как правило, оказывалась права. Конечно, ты была настолько неискушенной, что даже Константин казался тебе интересным мужчиной. Правда, ты уже тогда могла оглядеться по сторонам и найти кандидата получше: может быть, немного помоложе и, прости за откровенность, несколько богаче и щедрее, чем этот...
— Не смей! — я схватилась за голову, чувствуя, как медленно начинает вскипать и распухать мой мозг. — Не трожь его память, ты никогда ничего не видела и не понимала!..
Я сорвала с себя фартук, выскочила в прихожую, схватила свое пальто и вылетела на улицу.
Накрапывал дождь. Я торопливо зашагала прочь от родного дома, пытаясь отдышаться — и сама не заметила, как очутилась одна посреди пешеходного перехода. Светофор горел зеленым. Только потом я посмотрела направо — и мои ноги будто приросли к асфальту: прямо на меня, не сбавляя скорости, неслась ярко-красная машина. Я хотела двинуться вперед или назад, но была совершенно не в силах сделать хоть шаг — просто стояла и смотрела на приближающуюся иномарку.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Я сидела, прикрыв глаза, а перед моим мысленным взором по-прежнему стояло Костино лицо, выражающее не то задумчивость, не то озадаченность, не то мудрость, приобретенную ценой большого разочарования. Сейчас я поняла, на кого он был похож: на режиссера, который долго и увлеченно снимал романтическую комедию, но после монтажа внезапно обнаружил, что у него получилось серьезное психологическое кино, достойное пальмовой ветви Каннского фестиваля. И теперь, сидя в ожидании показа, он не может осознать это, смириться и понять, что тот уровень патетики, который выдерживает снятая им лента, для него чрезмерен и непосилен.
Костя всю жизнь избегал пафоса, старался жить просто и быть простым. Никогда я не видела, чтобы он придавал своей личности и своим чувствам какое-то особое значение. Во время нашего с ним знакомства мне довелось увидеть, как он переживает личную драму, и это было совершено не похоже на страдания отвергнутого любовника — скорее, на увлекательное путешествие по разным историям и сюжетам, подростковый мультсериал на фэнтезийную тему, на сольный концерт барда-сказителя... Если это и воплощало идею, что страдания должны быть красивыми, то в очень, очень необычном преломлении.
Костя никогда не видел себя в драматическом амплуа главного героя, выполняющего особую миссию — он не скрывал, что предпочитает второстепенную роль спутника, помощника и надежного друга. Я вспомнила, как мы с ним едва не поссорились, выясняя, кому из нас предстоит защищать другого от Хель. Правда, очутившись в аду, он сделался не просто носителем, а даже изобретателем теории о перемещении из ада в рай. И ведь сработало! Конечно, ради достижения вечного блаженства ему пришлось сделаться мучеником, но никакие страдания не помешали ему в решающий момент схватить меня за плечо и объявить эвакуацию. Его доброта, верность и надежность были сильнее страха и смерти. Слишком земной, слишком материальный, он не походил ни на бесплотного духа, ни на воспоминание — хотя жители мертвого города и выглядели истощенными бледно-серыми немощными тенями, и мы с Костей не были исключением.
Первое время после пробуждения я особенно сильно смущалась при одном воспоминании, как когда-то в ранней юности я испытывала первое в жизни волнение, связанное с Костиным присутствием. Мне больше всего хотелось оставаться верной женой, даже в мыслях, поэтому я боялась даже думать о том, что будет со мной теперь, когда я снова стала женщиной из плоти и крови. Но, к счастью, с меня хватило воспоминаний о душевной близости — то чистое, что с тех пор пребывало между нами, соединяло нас не физическим влечением, а какой-то другой, райской формой любви. На Земле такое вряд ли возможно, разве только для праведников и святых... Но Костя теперь же и сам святой, разве нет?
Я снова открыла ноутбук и посмотрела на ту самую фотографию. Надо же, он в последние полгода только начал понимать что-то по-настоящему важное, и, несмотря на все свои добрые дела, смог по-настоящему раскрыться только в аду.
А может быть, он для того и попал туда? Помочь Марику, спасти меня, побороться за Егора и Илону, посрамить злодейку Хель...

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

В такие моменты, в моменты сомнений, я готова была предположить, что, несмотря на все усилия и помощь специалиста, пережившего схожий опыт, я топчусь на месте, а все улучшения хоть и очевидны, но слишком незначительны, чтобы можно было надеяться, что я смогу вернуться к нормальной жизни. Приходилось учиться жить ненормально — как человек, с детства привыкший, что его считают не вполне адекватным, я должна была приспособиться и к новым странностям своей судьбы. Но для этого мне нужна была информация, много информации о Косте и о последней трети его земной жизни...
Я не была поклонницей или завсегдатаем социальных сетей. Нет, у меня были там своеобразные "клубы по интересам", я с удовольствием читала то, что касалось моей работы или хобби, но меня приводили в ужас вполне обыденные и достаточно распространенные истории о том, как ревнивые женщины выслеживают мужей, любовников, счастливых соперниц или потенциальных разлучниц. Когда-то давно я хотела добавить Костю в друзья просто затем, чтобы знать, что он жив, здоров и доволен жизнью; и хотя отказ меня огорчил, я и в мыслях не держала отслеживать происходящее на его странице, поэтому больше туда и не заглядывала, пока случайная виртуальная знакомая не написала пост, которому я вначале отказалась верить — а потом сидела на корточках, обхватив колени руками, и тихо выла без слез.
Сейчас же, когда я точно знала, что он, хотя и здоров, и доволен, но отнюдь не жив, я решилась восполнить упущенные годы и принялась читать стену, забитую всяким обычным человеческим вздором, просматривать уютные семейные фотографии и редкие одиночные портреты, фото с друзьями и разные открытки. Все это было больно, но логично: жизнь-то шла своим чередом, и не только моя. Я как-то с самого начала приняла на веру, что, сделав свой выбор и добившись цели, Костя был счастлив, поэтому очень не сразу заметила, что, кроме понятных внешних возрастных изменений, в моем друге происходили также и другие перемены.
Первые годы совместной жизни с той, другой женщиной, были годами довольства, и всем своим видом он выражал уверенность в сделанном выборе — и при этом он стал настолько непохож на самого себя, что ни знакомой мимики, ни родного взгляда я узнать бы не смогла. Далее, я с удивлением обнаружила, что официальный брак они зарегистрировали далеко не сразу (а ведь он сказал мне в тот вечер, буквально сразу же, что намерен жениться на своей новой знакомой, и его заявление прозвучало так, что я поняла: он сделает это при первой же возможности — поэтому-то я в один момент пала духом и отступилась от него). Свадебных фото было мало, но ни на одном снимке Костя уже не выглядел ни уверенным, ни счастливым — его лицо, хотя и по-прежнему выражало благополучие, но уже пополам со смущением, как будто совершал вынужденный шаг, в правильности которого у него были сомнения, и от этого чувствовал себя неуютно. Его улыбка выглядела нарочитой, а нелюбовь к свадебной мишуре в самом классическом и нелепом ее выражении читалась в неестественно скованной позе новоиспеченного жениха.
Обратив внимание на одну из самых поздних фотографий, сделанную за три-четыре месяца до его ухода, я поразилась: он словно бы стал прежним, пускай и ненадолго и не во всем. Благополучие и довольство исчезли, равно как и уверенность в незыблемой правильности выбора. Глаза смотрели в объектив так пристально, будто он стремился разглядеть что-то, что ожидает его впереди.
Ни на одном из этих снимков я не видела, чтобы Костины глаза сияли — исключение составляла одна групповая фотография, сделанная еще на моей памяти. Меня там не было, но я отчетливо помнила, как он показывал мне ее незадолго до знакомства с женой.
Мне стало страшно. Костя так хотел верить, что поступил правильно, что его жена и есть та самая, с которой у него получится прожить долго и счастливо...
Я закрыла ноутбук в совершенном смятении. Теперь мне и самой хотелось сохранить остатки надежды, что все увиденное на этих снимках — игра больного разума ревнивой поклонницы, а Костя жил хорошо, счастливо и никогда не смотрел тем самым печальным, больным взглядом человека, давным-давно собственноручно обрезавшего себе крылья. И уж тем более мне не хотелось обнаружить в роли тех самых крыльев — себя. Шестнадцатилетнюю девчонку с Аспергером, непониманием людей и страхом перед авторитарной матерью. Нет уж, лучше оставить все, как есть: нормальная жена, хорошая семья, ровное, спокойное течение жизни.
— Прости, пожалуйста, — пробормотала я, стыдясь этого подглядывания за частной жизнью друга. — Это не то, я не хотела... Прости.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Выплакав всю горечь от потери и изранив себе ум попытками воссоздать из обломков памяти единую, ясную, логичную картину, я ощутила что-то вроде душевного истощения и ненадолго впала в ступор. Однако новая весна, уже вступившая в свои права, заставила меня оглядеться по сторонам, и я мало-помалу поддалась естественной радости жизни. Мои дети больше не были требовательными и полновластными хозяевами моего времени и душевных сил — скорее, веселыми товарищами по играм и просто детьми; муж, который и прежде был для меня не только любимым мужчиной, но и другом, сделался еще ближе — не только благодаря всему пережитому нами за это время, но и потому, что я больше не боялась его осуждения и не чувствовала перед ним вины. Само собой, и новая работа понемногу перестала быть единственным средством отвлечься и забыться, а превратилась в нечто среднее между учебой и спортом — такой азарт и живой интерес я испытывала к своему делу. И в целом, я вела себя как раньше, и даже, пожалуй, еще лучше прежнего.
Но был в моей душе тайный уголок, который прежде слишком долго был закрыт для посещения; теперь же я часто наведывалась туда и приносила скромные дары — плоды размышлений, новые фрагменты воспоминаний, иные доказательства того, насколько важным для меня было прошлое и как я рада, что оно у меня все же было. Иногда мне казалось, что хозяин этого загадочного места присутствует там неотлучно, просто не отвечает и не показывается на глаза. Я почти безропотно принимала эти новые правила игры, когда я помню все (ну, или почти все) — и даже то, чему не было научного объяснения, но что прекрасно дополняло мою отреставрированную картину мира. Приступы отчаяния посещали меня все реже, и их продолжительность сокращалась — правда, они отнюдь не становились менее болезненными, но у меня все чаще получалось контролировать их. Такое случалось, когда я уставала ждать — но еще сильнее, чем это беспрестанное ожидание, меня волновал вопрос: а чего, собственно, я жду? Ведь не своей же смерти...
В глубине души я догадывалась, что живу надеждой на новую встречу, и что какая-то часть меня уверена, что эта встреча должна быть скорой. Но что должно произойти, чтобы это стало возможным? Галлюцинации я отвергала сразу — мне хватило предыдущего опыта, когда подлинность виденного мной оказалась подтверждена лишь благодаря счастливой случайности, когда судьба свела меня с Марком Давидовичем. Снов же я не видела уже около года — как раз с того самого времени, как вернулась из небытия. Да и не устроили бы меня никакие видения: это было бы слишком похоже на впадение в прелесть, а такого мне было и даром не надо.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Разумеется, разговор с доктором Зильбербергом не решил всех моих проблем, но, по крайней мере, существенно облегчил мне жизнь. Мой муж получил нечто вроде инструкций, как ему следует вести себя со мной, а я начала принимать успокоительные и антидепрессанты. Окончив курс, я позвонила Марку Давидовичу и он назначил мне встречу — на сей раз, не в кабинете, а в кафе, и вели мы самую обычную частную беседу, как и полагается товарищам если не по несчастью, то по уникальному опыту, который нам выпало пережить. Сказать, что в этот раз я поведала ему все, ничего не утаив, было бы огромным преувеличением — все-таки, некоторые мои приключения носили достаточно личный характер, — однако я рассказала и о встрече с Костей, и о страшной судьбе Егора, и о безумии Илоны, и о том, что успела сотворить с нами Хель.
Странное дело: я больше не испытывала навязчивого желания поделиться этим хоть с кем-то — а ведь первые месяцы после своего возвращения я то и дело ловила себя на странной тоске, похожей на ностальгию — нет, меня тянуло не в мертвый город, с его серой страшной пылью и одинаково безликими бетонными мешками домов, но я так страшно тосковала без Кости, что мне хотелось пережить все заново — и однажды я рассказала ближайшей подруге о своем странном приключении между жизнью и смертью. Больше того: я так увлеклась, что едва не проболталась о том, насколько важную роль в моей жизни играл Костя — но, к счастью, я успела вовремя остановиться. Подруга была удивлена, что изо всех возможных знакомых лиц мне повстречался "просто один хороший приятель" — ведь я успела похоронить отца, дядю и обеих бабушек. Почему, спросила она, в твоих видениях не было никого из них?.. И сейчас, рассказывая Марку Давидовичу, как мы скитались по многолюдной пустыне мертвых снов, я больше не ощущала, что живу одними лишь воспоминаниями. Мне удалось полностью восстановить теплые, уважительные и доверительные отношения с мужем. Я заново научилась проявлять любовь к близким , выражая ее в той форме, которая была им понятнее — день за днем я переводила свои чувства на их язык, и меня больше не угнетал живой мир, полный ярких красок и шумных звуков. Лишь изредка, заслышав сирену "скорой помощи", я ловила себя на непонимании: почему не успели спасти Костю? И почему успели — меня? И как же хочется точно знать, что на этот раз у него все хорошо, и место, куда он попал, — действительно рай!..
Иногда мне делалось страшно: я совершенно не умела делить свое сердце. Мне казалось, что, какой бы невинной ни была моя любовь к Косте, я из-за нее обманываю мужа, обкрадываю самых близких. Изредка у меня бывали плохие дни, когда внутри меня отчаянно рыдала шестнадцатилетняя девчонка, которую только что бросил близкий друг — я чувствовала себя отверженной, переживала ревность, ловила себя на внезапной антипатии к Костиной жене, и вообще, была готова всеми правдами и неправдами вытребовать себе свою порцию любви. Но, хотя вся боль, весь гнев, которые я когда-то не смогла перебороть, оживали во мне, как будто это случилось вчера, я понимала, что эта несчастная девчонка, которая, заливаясь слезами, хоронит себя заживо как женщину, — всего лишь эхо, тень прошедшей юности, утраченных иллюзий.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Выслушав все, что я сочла возможным ему сообщить, доктор Зильберберг слегка улыбнулся.
— Видите ли, Александра, то, что вы сейчас мне рассказали, еще не означает, что я как специалист могу быть вам полезен. Пока я не могу сказать ничего конкретного, однако, мне кажется, у вас не найдут ничего, кроме легкой формы аутизма. В вашем случае это и проблемой назвать нельзя — вы прекрасно скомпенсировали это сами. Что же касается ваших видений, то... Помните, в мультике было — "как учёный я в это не верю, а как кот я только мяукаю"? Так вот, я скажу вам это не как доктор, а как бывший пациент-коматозник: в нашем мозгу заложены такие тонны информации, что следует хорошенько подумать, прежде чем выставлять оценки своим снам, галлюцинациям или бреду. Я и сам повидал достаточно разного за те две недели, что пролежал в реанимации. Если хотите, могу поделиться. Хотите?
— Разумеется, Марк Давидович, — поспешно кивнула я. То, что седовласый мудрец в белом халате (кстати, халата-то на нем как раз и не было, а был светло-серый вязаный пуловер) разговаривает со мной, как человек с человеком, а не применяет методы "ветеринарной медицины", обращаясь с пациентом, как с безгласной скотиной, не имеющей права знать, что с ней творят и чем ей это угрожает, вселяло в меня надежду на понимание.
— Так вот, уважаемая Александра, мне снилось, что я попал в отвратительное гетто, где над людьми издевалась жестокая эсэсовка — типичная "белокурая бестия" из старого военного кино. Меня не тронули, потому что даже в этом аду нашелся праведник мира, который прятал меня у себя в квартире, а вот соседей наших избивали за малейшую провинность. Люди, жившие в этом городе, боялись выглядывать в окна, ходили по улицам с опущенными головами и затравленно озирались по сторонам. Единственной отрадой для этих несчастных был дождь, который время от времени лил, как из ведра. Жители города выбегали на улицу, танцевали и прыгали, ловя струи воды... А мне разрешалось подходить к окну и набирать воду в шляпу. Выйти наружу и танцевать вместе со всеми я не мог — друг, приютивший меня, не без оснований опасался доносов. Я встретил его, когда он, шатаясь, брел по улице, зверски избитый той самой эсэсовкой. У нее была какая-то особая электрическая плетка, следы выглядели страшно. Я помог ему добраться до квартиры, ну, и разговорились по дороге. Он сказал, что может спрятать меня... Так я и прожил две недели в этом странном сне.
— Простите, Марк Давидович, — сказала я, чувствуя, что мне стало тяжело дышать. — Простите, но... Хотите, я расскажу вам все в подробностях?
— Что именно расскажете?
— Как выглядел этот город, и этот дом, и угловая квартира на первом этаже — бетонный бункер с одним окном, а на полу лежал бордовый спальник? Эсэсовку звали Хель, а доносчик — это Егор, который жил раньше в гараже?
Доктор Зильберберг смотрел на меня пристально и с явным интересом, но молчал. У меня даже промелькнула мысль, что его рассказ был провокацией, затеянной с целью спровоцировать у меня припадок откровенности, и ничего такого он никогда не видел и не переживал — просто слышал от пациентов. Ведь бывают же популярные виды бреда — вон, алкоголикам в белой горячке черти являются!.. А я, дура, купилась!
— Александра, обращаю ваше внимание, что вы очень возбуждены, — мягко сказал он. — Не стоит принимать все это близко к сердцу. Подумайте о себе — вам ведь не нужны проблемы. Что ж, я пропишу вам два безобидных препарата — ничего тяжелого в побочных эффектах, но рецепт лучше не терять.
Я медленно опустилась обратно в кресло. И тут меня внезапно начал разбирать глупый, неуместный смех — он поднимался во мне снизу, от самых щиколоток, и заставлял трястись и вздрагивать всем телом. Припадок? Может быть. Но причина была более чем уважительной.
— Александра, вы можете объяснить мне, что сейчас происходит?
— Простите, Марк Давидович, — выдавила я, стараясь прекратить этот дурацкий смех. — Можно спросить: вы знаете этого человека? — и я, достав телефон, легко нашла там Костину страничку с фотографиями, выбрала ту, на которой Костя был как раз таким, каким я его помнила с юности, а потом протянула телефон доктору.
Марк Давидович смотрел на фотографию, и я поняла, что он узнал Костю.
— Этот человек действительно напоминает мне того самого друга. Но я не припомню, где бы я мог видеть его наяву.
— Это он и есть, — сказала я, понимая, что уже готова расплакаться. — Это Костя. Он говорил мне о вас, правда, называл не по имени-отчеству, а просто Мариком, и, видимо, он не знал, что вы психиатр —Костя утверждал, что тот парень, которому он помог скрываться, был профессиональным психологом. Вы помогли ему восстановить в памяти некоторые фрагменты его земной жизни. Когда он говорил о вас, я представляла себе чудаковатого хипстера, увлекающегося лыжным спортом.
— Не стану отрицать этого, — Марк Давидович слегка улыбнулся. — Я действительно ходил на лыжах до аварии. Но сейчас пришлось перейти на скандинавскую ходьбу... Эх, тоска!..
Я сидела, утирая слезы, и не знала, верить ли самой себе — и верит ли мне этот странный доктор.
— Да, вы правы: Костя действительно снился мне. Он очень добрый, смелый и мудрый человек. Я даже помню, как мы говорили с ним о некой девушке Саше. Но вы же понимаете, что все это только сон, и что нашу жизнь никто не проживет за нас, поэтому вы должны — нет, вы просто обязаны быть счастливой?..
Я кивнула. Это было нелегко — признать себя сумасшедшей, но я утешала себя мыслью, что доктор ничуть не нормальней меня.
— И я еще раз напоминаю вам: сам факт галлюцинаций, пережитых в состоянии комы, еще не является симптомом болезни. Но вам будет проще, если вы научитесь не принимать все так буквально. Всему свой срок. Если я правильно понимаю, вы хорошо знали этого человека?
— Да, он мой друг.
— А вы были для него не только другом. Что ж, радуйтесь: вам посчастливилось увидеть воочию промо-версию загробной жизни. Правда, имидж у этого местечка очень так себе, но если вы будете хорошо себя вести и не станете делать резких движений, а главное — отнесетесь к своему самочувствию как можно более серьезно, вас ожидает гораздо более приятная участь. Это я вам как бывший материалист говорю. В общем, держите рецепт — а остальное приложится. Если вы не возражаете, я поговорю с вашим мужем — но можете не волноваться: я не разглашаю никакой личной информации. До свидания.
— До свидания?..
— Разумеется. Но это необязательно будет повторная консультация — вполне возможно, мы ограничимся частной беседой. Я очень люблю неординарных людей — никогда не знаешь, чего от них ожидать...
И Марк Давидович подмигнул мне на прощание.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

Как я и предполагала, неврологическое обследование не выявило у меня серьезных патологий. Конечно, черепно-мозговая травма, которую я получила в результате аварии, отражалась на моем самочувствии и требовала постоянных наблюдений у специалистов, но ничего сверх обычного так и не нашли. Тем не менее, к просьбе моего мужа порекомендовать хорошего специалиста-психиатра мой лечащий врач отнесся с вниманием.
К стыду своему, я не проявляла никакого энтузиазма в поисках причины моего состояния, хотя и не возражала против обследования. Мне казалось, что все сомнения по поводу моего психического здоровья несут в себе оттенок претензии, как будто меня упрекали в неблагодарности за заботу и ставили мне вину изменившееся настроение и желание побыть наедине со своими мыслями. Правда, после первого самостоятельного разбора всего произошедшего я то и дело напоминала себе о своем сходстве с Илоной и ощущала справедливость такого упрека. Я старалась проявлять больше заботы к мужу и детям, думать только о ближних, но время от времени понимала, что сколько бы я ни отдала, этого всегда будет недостаточно. Чтобы что-то отдавать, необходимо было вначале это получить, да и мне самой тоже бы не помешало немного душевного тепла и отдохновения. Но, видимо, это все не для меня. Таким людям, как я, не следует гнаться за счастьем — достаточно с них и благополучия. Как ни странно, эта мысль помогла мне смириться с моим положением. Постепенно я начала замечать, как обиды мои уходят, а когда они полностью исчезли, подошел тот день, на который был назначен прием у психиатра.
Доктор Марк Давидович Зильберберг оказался вполне приятным дядечкой лет семидесяти, и, к счастью, он не начал с места в карьер выпытывать, на что я жалуюсь — на этот вопрос я, пожалуй, и сама не знала бы, что ответить. Он немного поспрашивал меня о моей работе, о семье, об увлечениях, и упомянул, что сам не так давно перенес автокатастрофу и даже побывал в коме. И тут я поняла: вот оно, начинается. С трудом собрав нервы в кулак, я попыталась рассказать о пережитом мною, не упоминая о Косте — мало ли, а вдруг в отношении психов понятие врачебной тайны не действует, и он потом перескажет все моему мужу. Нет, я не боялась, что он закатит мне сцену — к счастью, он совершенно не таков, однако я не могла представить, насколько равнодушным должен быть супруг, чтобы подобный рассказ мог его не задеть.
Разумеется, без Кости все вышло не то и не так. Без него ад оказался настоящим — хотя я и не углублялась в подробности, не описывала ни саму Хель, ни ее зверства. Жила одна в пустынном городе, изредка сбегая в черный мертвый лес — примерно к этому сводилась вся история. Еще я упомянула Илону и вкратце описала лесной пожар, прервавшийся грозой — а больше ничего сообщить я не рискнула, боясь, что это впишут в историю болезни.

#фанфик_в_блоги #текстовая_истерика

От этой мысли слезы моментально высохли. Почему-то мои недавние переживания показались мне если не надуманными и фальшивыми то, скорее всего, просто ошибочными. Стараясь "думать правильно", в погоне за объективной реальностью, я совершила привычную ошибку: списала со счетов себя, свое видение мира и свой опыт. Желая быть человеком здравомыслящим и рациональным, я усомнилась в истинности пережитого мной — только потому, что "так не бывает". Но разве в жизни не случается иногда то, чего "не бывает"? В конце концов, материалистическое отрицание бессмертной души, вечной жизни и посмертного воздаяния сейчас стало модным дополнять и уравновешивать сомнениями в существовании знакомого нам материального мира — мира живых.
А что же я? Разве я готова отречься от Костиной любви ради поддержания чужой, несвойственной мне картины мира? И кто тот человек, которого я так панически боюсь, что ради него готова убить в себе все живое, убить Костю — человека, своим личным примером доказавшего мне действенность концепции Тертуллиана: "Верую, ибо невозможно"?
Возвращение к жизни — процесс болезненный и долгий, как и рождение, и не суть важно, рождаешься ли ты или рождаешь. Мне почему-то казалось, что мне предоставят право голоса в этом вопросе — но пришлось принять свою жизнь как данность и смириться с необходимостью ее продолжения. С этим я спорить не могла, да даже и не пыталась. Но мне было тяжело без Кости, без его присутствия где-то рядом, неподалеку, на этой грешной Земле. Наверное, во мне прорезалась еще одна старая привычка, усвоенная с детства: всегда предполагать худшее. И я предположила...
А теперь я страшилась встречи с психиатром. Смешной страх, и тоже родом из детства, когда меня вечно называли то "своеобразной девочкой", прибавляя при этом протяженно-загадочное: "Ну, вы же понимаете...", а то и вовсе ненормальной, чокнутой, истеричкой. Истеричкой, кстати, меня называл только один человек — моя мама, и этим страшным обличительным, бичующим словом она дополняла и уравновешивала пространные и ничем не подтвержденные дифирамбы моей гениальности... Одним словом, попасться на предметное стекло человеку, который разбирается в этом вопросе, получить от него очередное клеймо или ярлык, но уже подтвержденный дипломом и профессиональным медицинским стажем, я очень не хотела.
Что ж, возможно, настало время подвергнуться досмотру моего внутреннего мира. Значит, я правильно решила, что надо там как следует прибраться — ведь скоро в него бесцеремонно вломится чужак...