Бессмертные. Часть 2 (гет)

Зелёная вспышка, но звука упавшего тела не слышно. К горлу ненадолго подступает тошнота, которая мгновенно замещается облегчением: он будет жить. Она знает, что сейчас произойдёт, однако не успевает заметить момент собственной смерти, и искренне недоумевает, почему видит себя со стороны. От его слёз становится труднее дышать, но цепляться за эту плоскость становится намного легче, а ещё приходит удовлетворённое осознание: ему не всё равно.

Почему он не двигается? Вставай же! Действуй! Осторожно касается его щеки, не ощущая кожи и мокрых капель, жалеет о том, что он не видит её. Но, кажется, чувствует. Правильно, пусть возьмет флакон, он им больше не нужен.

Оставь же в покое этот цветок, возьми себя в руки, не теряй времени! Бутылёк распадается пополам, повинуясь её ярости и раздражению, а в воспоминаниях только его насмешливый голос: "Контролируйте эмоции, мисс Паркинсон!" Ну да, как же... Только после вас, профессор.

Холодная, липкая рука хватает прямо за то, что когда-то ощущалось её горлом, затягивая вниз, под землю. Странно. А почему не вверх? Ах, ну да. Она же только что человека убила. Ну как человека... Крысу, на самом деле. Но, судя по всему, для высших (или низших?) сил это не имело абсолютно никакого значения.

Умерла, значит? Она думала, что это будет хоть сколько-нибудь значимым событием, и сейчас была откровенно разочарована. Получается, что смерть — это просто уволакивание её за горло под землю? Похоже, у этого существа с липкой рукой совсем нет фантазии. А где же жара, огонь, котлы? Ей будет их не хватать...

Она всегда любила котлы, они напоминали ей о нём. И если его там, слава Мерлину, пока не будет, то она бы не отказалась хоть от чего-то, с ним связанного. Тут было темно, холодно и очень душно, хотя рука вроде отпустила. И невероятно скучно. Она будет здесь одна? Запахло страхом. Только не это! Она этого не выдержит. Это слишком жестокое наказание за ненависть к некоторым людям. Ну, даже если почти ко всем — всё равно слишком жестоко.

Она стала задыхаться и, возможно, даже закричала бы, но воздуха не было и так. И в тот момент, когда она уже готова была раскаяться во всём, чём угодно, в окружающей непроглядной тьме с тихим шорохом проступил неясный, слегка дрожащий силуэт.

— Ты? — с трудом выдохнула Пэнси, присмотревшись.

— Как видишь, — Хвост с досадой кивнул.

— Где мы? — нахмурилась она.

— А как ты думаешь? — с интересом спросил он, смерив её мутным взглядом водянистых глазок.

— В аду? — прозвучало её недоверчивое предположение.

— Ты так себя ощущаешь? — он грустно усмехнулся. — Значит, это твой ад. Забавно. Я ощущаю это раем. А что? Тихо и спокойно. И девушка красивая рядом. Хоть и убийца.

— Только подойди — убью повторно, — хмуро предупредила Пэнси.

— Не переживай, у меня никогда не хватало на подобное смелости, — он покачал головой. — Вот Кэрроу — другое дело. Ты ему нравилась.

— Причём тут Кэрроу? — недоуменно переспросила она, безуспешно пытаясь скрыть страх.

— Признаться, я думал, что для тебя ад — это находиться с ним, и что ты боишься его, — рассуждал Хвост, словно не слыша её. — А оказалось, что куда больше ты боишься себя.

— Себя? — эхом повторила Пэнси.

— Ну не меня же, — грустно улыбнулся Питер. — Просто иначе я не могу объяснить, почему в твоём, как ты выразилась, аду, ты оказалась со мной — человеком, которого ты убила, а не с ним.

— Может, потому, что мы с тобой умерли, а он нет? — ехидно предположила она.

— Почему же? — возразил он. — Амикуса тоже больше нет. Уже давно.

— Как это? — Пэнси судорожно выдохнула.

— Вот так, — он безразлично пожал плечами. — Ты же знаешь, как это происходит. Между прочим, вы стоите друг друга.

— Кто? — она нервно прикусила губу и пронзила его злым взглядом. — Я и этот урод?

— Думаю, если бы ты считала его уродом, то не убила бы меня ради него, — невесело усмехнулся Хвост. — Я говорю о Снейпе.

— А он тут причём? — она уже совсем ничего не понимала. — Какое отношение имеет Северус к этой сволочи? Вообще, когда я видела его последний раз, он замечательно себя чувствовал, не считая нескольких царапин и укусов.

— Северус? — насмешливо переспросил он. — Уже зовёшь его по имени... Только дело здесь не в том, каким Кэрроу запомнила ты, а в том, кто видел его последним.

— И кто же? — спросила она, чувствуя, что боится услышать ответ.

— Ты пропадаешь, — меланхолично заметил Хвост. — Кажется, ты нужна кому-то.

Но Пэнси и сама уже это понимала, все отчётливее слыша громко и настойчиво зовущий её по имени родной голос. С трудом открыв глаза, она глубоко вдохнула и резко села на кровати, еле сдерживая рвущиеся из груди ругательства. Каждую ночь одно и то же. Когда же он перестанет ей сниться? Ну не чувствует она вины за убийство! Ни капельки. И если он ждёт ее раскаяния и извинений, то не дождётся.

Она ненавидела этого грызуна всей душой, хотя практически не была с ним знакома при жизни. Ей хватало и того, что после своей смерти он постоянно, вот уже третий месяц, с завидной регулярностью является ей во снах. И ещё больше она ненавидела своё понимание его правоты. Всё, что он говорил ей в этих жутких ночных видениях, было правдой от первого до последнего слова. Она действительно себя боялась.

Её нисколько не заботила смерть этого надоедливого субъекта, в которой она была повинна напрямую, и она не боялась его. Она не боялась даже Кэрроу, которого пока, к её большому облегчению, ей видеть во снах так и не довелось. Она действительно больше всего на свете боялась себя, считая своё безразличие к чужим жизням неправильным, диким, ненормальным, но желания меняться у неё не было.

Ощущение правоты этой крысы бесило и раздражало: ей не нравилось, когда кто-то так подробно анализировал её личность и обсуждал её характер и страхи, и Пэнси каждый раз, просыпаясь, убеждала себя в том, что это всего лишь сон, не имеющий ничего общего с действительностью и реальным положением вещей. И доказательством этому было утверждение Питера о том, что Кэрроу уже давно мёртв.

Почему мёртв-то? Он ведь не был старым... Хотя на той поляне, где она умерла, его не было. У кого можно было узнать правду, она не предполагала и, если честно, просто боялась её узнать. Слова Хвоста о том, "кто видел его последним", не покидали её мыслей, оставляя в душе нехороший, противный привкус.

— Пэнси, поднимайся, опоздаешь! — голос мамы раздался откуда-то снизу. Вероятно, на завтрак она уже опоздала.

Неохотно выскользнув из-под одеяла, она быстро влезла в рубашку и юбку, а затем, завернувшись в мантию и, как обычно, наглухо застегнув все пуговицы, почти бегом спустилась вниз, в столовую.

— Здравствуй, соня, — усмехнулась мама. — Смотрю, в этом году в школу ты собираешься с гораздо более меньшим рвением, чем в прошлом.

— А что там делать? — автоматически ответила ещё не совсем проснувшаяся Пэнси. — Его не будет...

— Кого не будет? — с интересом переспросил папа.

— Никого, — его дочь нервно спрятала усмешку в стакане с апельсиновым соком. — Никаких особенно значимых экзаменов, говорю, в этом году не будет. Абсолютно бесполезный курс. Могли бы отправить и на седьмой сразу.

— С чего бы это? — миролюбиво улыбнулся мистер Паркинсон. — Мы все так учились, и никто до тебя на такой порядок не жаловался.

— А вот я жалуюсь, — Пэнси недовольно нахмурилась.

— Ты просто не выспалась, — сочувственно приобняла её мама. — Вот увидишь, встретишься в школе с ребятами и будет гораздо лучше.

— Возможно, — неуверенно произнесла та.

Не объяснять же, в самом деле, маме, что её отношения с однокурсниками распались окончательно и бесповоротно ещё в прошлом году, когда она едва не отправила половину из них на тот свет путём отравления, и что Драко, увлёкшись общением с Дафной, отвечал на её письма почти через одно, за что, разумеется, ещё получит. И уж точно она не смогла бы объяснить родителям самую главную причину своего нежелания ехать в этом году в Хогвартс: профессор Снейп уволился.

Она не знала, каким чудом ей удавалось всё это лето держать себя в руках и не написать ему ни строчки. Наверое, во всём был виноват страх. После того, как она три месяца назад позволила себе такую вольность в обращении с ним, чувствуя, что имеет право сделать себе подобный подарок по случаю своего воскрешения, девочка всё время об этом думала, опасаясь даже представить себе, как он это воспринял. Она уже не была уверена, что что-то для него значит и отчаянно надеялась, что хотя бы не спугнула его окончательно. Интересно, где он сейчас и чем занимается? Хочется ли ему тоже написать ей? Хотя бы из беспокойства... Он же ответственный.

Вот ей очень хотелось ему написать. Обо всём. О том, что сейчас она наслаждается каждым моментом, проведённым с мамой, о том, что очень старается простить отца, или хотя бы меньше на него срываться, и о том, что скучает по Драко и жутко его ревнует. А самое главное— о маленьком Алексе и о том, что она очень соскучилась...

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросил папа, заметив её необычную задумчивость.

— Да нормально, нормально, — Пэнси раздражённо закатила глаза, мысленно отругав себя за это. Опять сорвалась на папу, хотя обещала себе так не делать. Ну а чего он лезет со своей фальшивой заботой в каждую мысль?

— В таком случае, прощайся с Алексом, — поджав губы, сухо сказала мама. — Уже поздно, и вам с папой пора идти.

Не ответив, Пэнси поднялась наверх, в детскую. Алекс тихо сопел в кроватке и изредка сжимал ручкой одеялко. Она всегда мечтала о брате... Что ж, лучше поздно, чем никогда. На губах Пэнси заиграла нежная улыбка. Она будет очень скучать. И приезжать почаще на выходные. Осторожно сжав маленькую ручку и поцеловав брата в щёчку, тихо выскользнула из комнаты...

На вокзале они оказались за пятнадцать минут до отправления поезда, но на перроне ещё было людно. Быстро попрощавшись с отцом, Пэнси огляделась. Заметив в толпе светлую макушку Драко, она без раздумий направилась к нему. А этот предатель, не сводя глаз с Дафны, волок её чемодан. Нехорошо прищурившись, Пэнси с трудом его догнала и раздраженно пнула его багаж.

— Привет, — сходу повернувшись к ней, Драко улыбнулся. — Ты чего без настроения? Помочь нужно? Так я могу парней позвать, если надо.

— Ну не всем же быть такими раздражающе-весёлыми, — зло ответила она ему. — А со своими парнями сам общайся. Хотя ты, вроде, нашёл себе компанию поинтереснее.

— Пэнси, что случилось? — нахмурившись, тихо спросила Дафна. — Что-то не так?

— А с тобой я вообще не разговаривала, кукла фарфоровая! — презрительно бросила ей Пэнси. — Иди куда шла, ясно?

И с этими словами зеленоглазая Паркинсон резким движением заправила за ухо седую прядку и демонстративно потащила чемодан к дверям вагона, мимо нервно переглядывающейся парочки.

Evanescence/All That I'm Living For