Странная (гет)

Северус помог мне донести корзину до мостика, в то время как я несла гнездо, довольно увесистое, надо сказать. На мое предложение зайти в дом он отвел взгляд и ответил решительным отказом, сославшись на занятость. Его слова не стали для меня неожиданностью, я понимала, что идти в таком неприглядном виде в чужой дом он постесняется, и не стала настаивать.

— Спасибо, что проводил, и прости, что отвлекла тебя от твоих важных дел, — сказала на прощание. — Без тебя бы я точно не справилась. Здорово, что ты так вовремя вылез из того куста и помог мне.

— Да что ты привязалась к этому кусту, — беззлобно огрызнулся он, досадливо состроив недовольную мордаху.

— Просто заметила, что ты не первый день там сидишь, вот и подумала, что он тебе чем-то дорог, — простодушно ответила я.

— Да я за тобой следил, — неожиданно признался покрасневший от смущения мальчишка, — ты ведь приезжая, не знаешь ничего… А тут опасно, понятно? — зло добавил он, — в прошлом году здесь старика Уитшера порезали и Марка до смерти забили, когда местные банды за территорию дрались. Через пустырь даже местные ходить боятся, а ты приехала такая вся из себя, и карауль тебя теперь, — все больше распалялся пацан, возмущенно размахивая руками.

— Так это ты меня охранял, что ли? — запоздало осенило меня, — потому и следил, чтобы спасти?

— Ну, или закричать, или помощь позвать, — буркнул притихший мальчишка, отводя взгляд.

— Почему тогда ты меня раньше не предупредил? — удивилась я, — подошел бы и объяснил прямо, что к чему.

— Так бы ты меня прямо и послушала, — скептически усмехнулся тот. — Да и интересно было за тобой наблюдать, понятно… Ты первая волшебница, кроме мамы, которую я увидел, — откровенно добавил он, — а если бы меня послушала, то перестала бы сюда ходить, и я бы тебя никогда больше не увидел.

Странная логика мальчика меня удивила. Значит, потакая собственному интересу и эгоизму, предупредить девочку об опасности нельзя, зато потом можно ее караулить, чтобы с ней чего плохого не случилось.

— Значит, это правда, и ты теперь больше не придешь? — расстроенно спросил Северус, грустно понурив голову.

— Еще чего, — ответила я, — эта поляна слишком хороша, чтобы ее бросать, хотя в ближайшие две недели вряд ли удастся выбраться. Птенцов надо часто кормить. Так что завтра, часиков десять, приходи в гости. Отец на работе будет, а сестра с мамой в клуб уедут, вот мы с тобой их и покормим, заодно и поговорим о том, как ты меня вычислил.

Северус не очень сильно такой перспективе обрадовался, но в ответ что-то невнятно буркнул и вроде бы кивнул. На том и расстались.

Птенцы оказались нетребовательны к корму и с удовольствием ели все, от тонко порезанного мяса до вареных яиц, а потом в магазине для животных я стала покупать мучных червей, правда кормил ими птиц Северус, уж больно противно они выглядели.

В тот же день написала Глории, рассказала про нового друга и попросила помощи. К вечеру она прислала пять железных столбиков с непонятными символами, с инструкцией по применению и двумя браслетами, а утром почтой доставили специальную клетку для птиц. Она выглядела как пластиковая переноска для кошек со съемной крышкой, и в ней всегда было тепло.

Я решила не травмировать нежданно обретенного друга новыми приглашениями в гости. Он явно был из небогатой семьи, и его бы мучила неловкость от несоответствия обстановки моего дома и своего внешнего вида. Так что когда он пришел на следующее утро, я просто на пороге вручила ему большую корзину с припасами и сумку с железками, а сама взяла переноску, и мы направились к нашему дубу. Явное облегчение, читаемое на лице мальчика, сказало мне, что поступила правильно.

Столбики нужно было забить по всему периметру территории. Теперь это место стало не доступно никому, кроме нас с Северусом, даже животным и птицам. Все живое не замечало поляну и обходило стороной. Так же в защитном контуре всегда поддерживалась комфортная температура, как в Парке Аттракционов, а чары тишины гасили любые звуки и за пределы поляны они не выходили.

Переноску с птенцами мы решили не таскать туда-сюда, а оставлять на поляне, так было намного удобней. Северус, который был от нашего тайного места в полном восторге, вставал очень рано и первым делом мчался покормить птиц. А потом, ближе к десяти, шел встречать меня к мосту, брал из рук корзину и провожал в наше убежище, где мы и находились до самого вечера.

Новый друг мне очень понравился, и я с удовольствием с ним общалась. Он выгодно отличался своей зрелостью и серьезностью от всех детей, что мне раньше встречались, хотя говорят, что дети из неблагополучных семей взрослеют быстро и рано. Видимо, так оно и было на самом деле.

Северус был противоречивой, но при этом очень цельной натурой, хотя и с очень своеобразным собственным кодексом чести и понятием о гордости. Например, мне понадобилось много времени, чтобы объяснить ему, что та неуместная между друзьями гордость, что запрещает есть приготовленную мною для нас обоих еду, ничуть его не унижает, не нуждается в ответной услуге и не имеет ничего общего с чувством собственного достоинства и благотворительностью. Ему нередко приходилось объяснять элементарные для нормального человека вещи, правда, он был очень умен и без споров и упрямства соглашался со мной, если удавалось логически доказать свою правоту.

Он не привык, чтобы о нем заботились, хвалили, слушали и интересовались его мнением. В общем, в обычной жизни это был незаметный, одинокий и забитый ребенок, никому не нужный и заброшенный. Но как разительно он менялся, когда разговор заходил о магии. О ней он мог говорить часами. Его глаза горели восторгом, в мыслях он уже видел себя одним из великих магов столетия и не сомневался в том, что все так и будет. И эта мания величия его, как мага, странным образом контрастировала с комплексом неполноценности его, как человека, от условий и обстоятельств, в которых ему приходилось жить. Как это сосуществовало в одном человеке, я решительно не понимала, но мне было интересно посмотреть, что в итоге получится.

Когда мы стали более близки, и он стал мне доверять, то я неожиданно открыла в нем некоторые раздражающие и неприятные стороны.

Бывало, он приходил ко мне хмурый, злой и молчаливый, а иногда на его лице и руках виднелись синяки и царапины. Я не спрашивала его ни о чем, просто залечивала своей силой раны, и ждала, когда он сам мне все расскажет, но он упрямо молчал. Все решил случай.

Однажды, когда он провожал меня домой, нам навстречу попался высокий, пьяный мужчина, и, судя по тому, как Северус быстро спрятался в кустах, поняла, что они знакомы. Меня под чарами мужчина не заметил и прошел мимо, пошатываясь и изредка падая. Когда он скрылся за поворотом, появился мрачный Северус, на лице которого явственно читался стыд и унижение.

«Бог мой, да это его отец», — дошло до меня. Было очень неловко идти после этого с молчаливым другом, и сознавать его душевные терзания от того, что я стала невольным свидетелем его позора. Но облегчить его ношу я не могла.

На следующий день мы снова встретились, хотя я думала, что он не придет. Позже он сам начал разговор, когда неловкость между нами так и не прошла. Сгорая от стыда, путаясь в словах и сжимая кулаки от ярости, он рассказал о том, что его отец сильно пьет, а когда напьется, может и ударить. О том, как орет и унижает их с мамой. Выговорившись, обессиленно откинул голову на ствол дерева и затих. Это признание очень помогло нашему сближению, он стал полностью мне доверять, и всякого рода неловкость между нами исчезла.

После того, как тайн друг от друга не осталось, он больше не сдерживался и при каждой встрече откровенно повадился ругать своего родителя на чем свет стоит, заглядывая мне в глаза, ища поддержки и одобрения.

Сначала я молчала, ожидая, что когда он, наконец, выплеснет негатив, то успокоится и оставит эту тему в покое. Но он посчитал мое молчание за согласие и распалялся с каждым разом все больше. Быть вечной жилеткой для бесполезного нытья мне не хотелось. Я из тех людей, что предпочитают решать проблему сразу или принять ее как факт и игнорировать в дальнейшем, если нельзя исправить, а не бесконечно обсуждать, тем более, не признаю нытья в мужчинах.

— А давай ему поможем бросить пить, Сев, — неожиданно предложила я, — волшебники мы или кто. Тогда он изменится, и вам с мамой станет полегче. Дадим ему шанс на новую жизнь.

Северус пораженно на меня глянул, а когда отмер, то вылил на меня просто поток своей ненависти к отцу. Я даже не предполагала, что можно ТАК ненавидеть. Если подытожить, то он мечтал, чтобы этот алкаш умер мучительной смертью и как можно скорее, а не о том, чтобы дать ему новую жизнь.

— Как ты можешь его защищать, — ярился он, — и это после того, как я тебе все рассказал, доверился тебе.

— Я не признаю ненависти, Северус, — возразила в ответ на его гневную тираду. — Предпочитаю для себя понять человека, а потом помочь, если возможно. Или оставить в покое и больше его не замечать, позволяя жить, как он хочет, а не ненавидеть, — подытожила я. — Неизвестно, что бы со мной или с тобой было, окажись мы на его месте.

— Да как можно понять такого… — вскинулся друг, — он просто гад и сволочь, и я бы никогда таким не стал.

— На самом деле понять его несложно, если захотеть, — ответила, пожав плечами. — Просто представь, что тебе не пришло письмо из Хогвартса.

— Что? — отпрянул побледневший Северус, после чего молча и растерянно уставился на меня.

— Северус, — вздохнув, сказала я. — Вот ты живешь в ожидании письма из Хогвартса, представляешь, как туда поедешь, станешь великим магом и поможешь своей маме. Наверняка мечтаешь, что увезешь ее подальше отсюда, купишь ей дом и будешь заботиться о ней, чтобы она ни в чем не нуждалась. Ведь так? Эти мысли позволяют тебе терпеть жизнь вокруг, которая тебе не нравится, потому что ты уверен, что все изменится, стоит сове принести тебе заветное письмо.

А теперь представь, что письмо к тебе не пришло, что в Хогвартсе решили, что ты им не подходишь, или ты потерял свою магию и больше не особенный, не волшебник, а стал обычным магглом, как твой отец. Как думаешь, какая жизнь тебя ждет в таком случае?

Вместо Хогвартса ты окончишь местную школу, которую ненавидишь, общаясь с местными пацанами, которых не выносишь. Потом пойдешь на какие-нибудь курсы механиков, потому что на обучение в колледже нужны деньги, а заработать их в этом городишке негде. День за днем ты будешь ходить на нелюбимую работу, зная, что достоин лучшего, и думать, как все могло бы сложиться по-другому, если бы это письмо тебе все же пришло. А потом возвращаться в ненавистный тебе дом и со стыдом смотреть в глаза матери, которой ты хотел, но не смог помочь. И ты никогда не уедешь из этого города, из этого дома. Никогда, до самой смерти.

Надеюсь, теперь ты понимаешь, что чувствует твой отец. Ему некуда ехать. У него нет никаких перспектив. Он не может, как ты, надеяться, что ему скоро придет письмо, надо только немного подождать, и он уедет отсюда, станет великим и заработает кучу денег, чтобы вы ни в чем не нуждались. Ты думаешь, он всегда был таким, как сейчас, всегда мечтал о такой жизни? Каждый раз, когда он возвращается домой, и, видя вас с мамой, понимает, что вы тоже знаете правду о том, что он неудачник, который не смог сделать свою семью счастливой и обеспечить ее всем. Люди никогда не становятся пьяницами без причины, только от отчаяния, чтобы сбежать от реальности. Мне очень больно за тебя, что он так к вам с мамой относится, но я не могу его ненавидеть. Мне его жаль.

Не думаю, что ты сможешь понять все, что я тебе сейчас сказала, но если ты хоть немного задумаешься, то буду рада. Ты мне нравишься, Северус. Ты добрый, честный и смелый. Ты хороший друг, но мне неприятно и больно от твоей ненависти. Я не осуждаю тебя, это твое право и выбор, что чувствовать, но прошу, больше никогда при мне не говори плохо о твоем отце, в этом я не могу тебя поддержать. Прости.

Все это время Северус менялся в лице, изредка судорожно сжимал кулаки, а потом и вовсе застыл как столб, словно в глубоком шоке. Не стала ждать, когда его отпустит.

— Я иду домой, Сев, не провожай, сама дойду, — сказала ему, когда он было дернулся и попытался что-то сказать. — Встретимся завтра. Пока.

На следующий день Северус зашел за мной и выглядел вполне обычно, правда, немного взволновано, словно ему не терпелось открыть подарок на Рождество.

— Смотри, Лили, ты была права, — накинулся он на меня, едва мы успели присесть.

Он открыл какую-то толстую книгу и торопливо сунул мне. Это оказался обычный старый альбом для фотографий. На снимке, что он мне показал, была изображена молодая пара. Высокий улыбающийся мужчина, обнимающий за талию симпатичную, но очень хрупкую женщину.

— Вот, смотри, это Тобиас… ну, отец, то есть, — смущенно пояснил он. — Ты права, вот он какой был раньше. Думаешь, он может стать таким снова? — с поистине детской непосредственностью спросил Северус, вопросительно глядя на меня. — Ты знаешь, как это сделать? Ты уже делала такое раньше? — взволнованно засыпал меня вопросами.

— Давай попробуем, — спокойно ответила я, — что мы теряем? Мой отец строит завод в вашем городе, и мне не составит труда его уговорить дать твоему отцу подходящую работу с хорошей зарплатой. Надо только, чтобы он бросил пить, вот и все, а в этом я тебе помогу.

До вечера мы строили планы и просчитывали варианты.

— Ты не думай, я его все равно ненавижу и никогда не прощу, — неожиданно выдал мне друг, когда провожал домой, — просто я о маме беспокоюсь… как она одна с ним останется, когда я в Хогвартс уеду.

К утру нужные травы были у меня, как и ступка, а Северус с энтузиазмом толок и растирал, словно всю жизнь этим занимался.

— Смешаешь с едой, — сказала я, подавая ему пакетик, — не бойся, это безвредно. Просто у него начнется приступ печеночной колики, рвота, может, небольшой жар. Его заберут в больницу. Пока будут снимать болевые симптомы, пока то да се, он протрезвеет и немного отойдет, а когда вернется, будешь ему в чай вот этот сбор заваривать, он его от алкогольной тяги вылечит.

Спустя неделю осунувшийся Тобиас вышел из больницы. С первой же бутылки пива его так прополоскало, как и с последующих, что месяц спустя он на алкоголь смотреть не мог. Характер, правда, по словам Сева, у него изменился, он все больше стал молчать и хмуриться. Но это вполне нормальное явление, если не затянется, конечно, но тут я помогу. Зато характер стал гораздо спокойней и кулаками уже не размахивал — он только пьяный буйный был, как Сев рассказывал.

Я поговорила с отцом. Он, конечно, удивился, но не отказал. Сказал, что если мужик стоящий, он без проблем его возьмет, мол, свои надежные люди всегда нужны.

Осталось дело за малым, но я не знала, как их познакомить, ведь если Сев пошел в отца, то тот тоже гордец, вдруг откажется от возможности, посчитав подачкой.

Дело решил случай, а, может, и провидение вмешалось.

Хоть я сливала излишки магии в накопители, у меня иногда случались срывы. Но не выбросы, а специфическая реакция тела на лишнюю магию: повышалась температура и появлялись симптомы лихорадки. В такие дни я просто пораньше ложилась спать и утром просыпалась совсем здоровой. Глория сказала, что все прошли через подобные неприятности, просто в магическом ядре иногда происходит резкое изменение, и оно не успевает подстраиваться под магию, но это неважно. Главное, со мной приключилась странность, которая меня сильно напугала, но пошла нам всем на пользу.

В один такой срыв я неожиданно проснулась ночью и решила спуститься вниз на кухню — водички попить. В темноте на лестнице мне под ноги внезапно кинулся кот, я напугалась, вскрикнула и… пропала.

Когда голова перестала кружиться, то увидела, что стою в пижаме и домашних тапочках прямо посреди улицы старого города рядом с круглосуточным магазинчиком. Я очень испугалась. На улице ночь, я одна в гетто, в одной пижаме и, как назло, скрывающий артефакт дома остался, его при кризах магии всегда снимают. Мне даже подумать не дали, каким образом сюда попала и как теперь выбираться. Вдали, в темноте, послышались пьяные голоса и громкий смех, и я чуть не умерла со страху. Мне пришла спасительная мысль забежать в магазин и попросить помощи. Не раздумывая бросилась к дверям и чуть не сбила выходящего из магазина мужчину, который, чертыхаясь, выронил и разбил какую-то банку. Когда, оценив потери, он поднял голову, видимо, собираясь заорать, я увидела, что это отец Сева.

— Мистер Снейп, мистер Снейп, — роняя слезы, запричитала я, намертво вцепившись в его рукав, — как я рада вас видеть… отведите меня, пожалуйста, домой.

Мужчина, очевидно, растерялся от неожиданности.

— Ты кто? — удивленно спросил он, — как ты сюда попала?

— Я Лили… мы с вашим сыном дружим. — Только не бросайте меня здесь одну, мне страшно. Я потерялась.

Мужик скептически хмыкнул, выгнув бровь, прямо как Сев, а потом накинул мне на плечи свою куртку, пахнувшую на меня кожей и табаком, и отвел домой. Он почти всю дорогу нес меня на руках, когда увидел, что я в тапочках.

Дома нас встретил взволнованный отец и зареванная мама, и я поняла, что у Снейпов теперь все хорошо будет, когда папа искренне и благодарно пожал моему спасителю руку.