Странная (гет)

С Северусом мы смогли поговорить о произошедшем и помириться еще не скоро. Глория, придя навестить меня следующим утром и расспросить о бале, досадливо скривилась и в тот же день увезла меня на неделю в Венецию, где под влиянием новых впечатлений я успокоилась и перестала смотреть на вещи так мрачно. А потом до конца июля гостила у Малфоев во Франции.

Очень напрягала собственная нервозность. По природе я обладала спокойным нравом и эти нервные приступы меня пугали. Но когда как следует подумала, то поняла, что такое состояние — просто проявление тревоги за судьбу Винсента, о которой мне было до сих пор ничего неизвестно.

Убегая из Англии, спасая свою жизнь, не думала, что моя симпатия это нечто большее, чем чувство приязни и благодарности. Но вдали от опасности я успокоилась и внезапно осознала, что мне не просто нравится этот парень… я люблю его и не раздумывая выйду за него замуж, если он вернется и сделает мне предложение.

В моем чувстве к нему не было слепой страсти, но уважение и желание провести рядом с ним свою жизнь, хотя и эмоциональное волнение от его близости тоже присутствовало. В отличие от Северуса, он понимал меня лучше меня самой, и я молилась, чтобы Господь вернул его живым и невредимым.

Северус, пока я гостила у Малфоев, часто писал, и именно в письмах мы объяснились друг с другом и помирились. Он снова извинялся, но что мне до его извинений, когда он все время повторял одни и те же ошибки, и итог всему всегда один.

Малфои приняли меня с радостью. Окружили заботой и вниманием, даже Нарцисса. Они опять вбили себе в голову, что должны мне за спасение Люциуса и порывались всучить в качестве компенсации какие-то жутко редкие артефакты-драгоценности. Я ожидаемо не взяла, отговорившись, что потом придумаю что-нибудь по душе. Похоже, в магическом мире все аристократы в долгах, как в шелках друг у друга. Лучше бы сказали, что в Англии происходит, но ничего вразумительного леди Кэролайн мне не сообщила. Эта семья жила обособленно, поддерживая легенду, и с внешним миром не общалась. Так что о Винсенте я так ничего и не узнала, а Глория явно знала что-то, но молчала, чем пугала меня еще больше.

Когда порт-ключ принес меня на порог собственного дома, то первым, кого там увидела, был Северус. Похоже, он ждал целый день, ведь я не сказала родителям точное время, когда прибуду, только дату. Увидев меня, он резко отлип от стены, на которую опирался, и бросился ко мне.

— Здравствуй, Сев, — приветливо улыбнулась я, — рада тебя видеть. Давай зайдем в дом, выпьем чаю.

— Нет, Лили, я ненадолго, — смутился парень, — просто хотел тебя повидать. Прекрасно выглядишь, загорела… Как там Малфои?

— Живут, здравствуют, — беспечно ответила, — что им будет. Но ты ведь пришел не о них поговорить. Раз не хочешь зайти в дом, давай тогда пройдем на задний двор, там нам никто не помешает, — предложила, увидев, что у окна собралась вся моя семья, и напряженно, с любопытством за нами наблюдает из-за шторы. Друг молча кивнул. Оставив сумку на крыльце, я обошла дом и села на качели.

— Лили, — заметно волнуясь, начал разговор Северус, — хочу еще раз извиниться. Я много думал над тем, что ты тогда мне сказала и понял, что ты была права… во всем права. А я… я просто идиот, который постоянно пользуется твоим великодушием и прощением. Но обещаю, что исправлюсь… Нам предстоит учиться вместе три года, и я докажу, что надежен и достоин твоего доверия… Может тогда ты примешь мое предложение, — робкой надеждой добавил он, испытующе глядя на меня.

Я поняла, что момент, который так долго оттягивала, в надежде, что его влечение ко мне исчезнет со временем, настал. Невыносимо было делать больно этому побитому жизнью мальчику, но тянуть дальше смысла не было, иначе будет только хуже для нас обоих.

— Северус, — мягко, но решительно ответила я, — ты мне очень дорог. Ты ближе для меня, чем моя семья, и я люблю тебя, но только как друга. И не испытываю к тебе того влечения, какое положено испытывать женщине к своему мужчине, мужу, любовнику…

Очень горжусь дружбой с тобой, восхищаюсь успехами, и, несмотря на нашу непохожесть, мы органично дополняем друг друга, словно половинки одного целого. Заботимся и прорастаем друг в друга и, безусловно, любим, но это не та любовь, которая требуется для брака.

— И ты даже не хочешь дать мне шанс, Лили, не подаришь надежду? — расстроенно спросил побледневший Северус, неверяще смотря на меня каким-то больным взглядом, от которого у меня сжалось сердце.

— Нет, Сев, — решительно ответила, мечтая оказаться на краю света и не произносить того, что была вынуждена сказать. — За этот месяц кое-что случилось, и я поняла, что люблю одного человека, — честно призналась я. — Он не знает о моих чувствах, и может мы больше никогда не встретимся, но мое сердце принадлежит ему одному. И пока знаю, что он жив, буду его ждать.

Северус придушенно рыкнул, еще больше побледнел и пошатнулся, после чего вскинул на меня полный ярости взгляд и сжал кулаки, словно хотел ударить.

— Тогда надеюсь, он сдохнет, — с холодным бешенством прошипел он. — Сдохнет и никогда не вернется к тебе, — исступленно выкрикнул парень и аппарировал, оставив меня расстроенной и с бешено стучащим сердцем.

На этот раз наша ссора длилась довольно долго, до конца августа. Ни один из нас не делал попыток примирения, и, честно говоря, думала, что так будет лучше всего для нас обоих. Да и Сев быстрее забудет меня и увидит, что мир велик и клином не сошелся на мне одной.

Мне его, конечно, очень не хватало, но я была не настолько эгоисткой, чтобы думать только о себе. И, признаться, меня пугала перспектива учиться с ним в одном университете. Хотя Северус поступил на фармацевтическое отделение, а я на медицинское, это давало нам шанс реже пересекаться. Но друг меня удивил. Он прислал письмо, в котором просил о встрече. Не смогла проигнорировать его просьбу и, пусть и нехотя, но пошла.

Мои опасения по поводу новой ссоры не оправдались. Парень сразу попросил у меня прощения за свою прошлую несдержанность, продиктованную неоправданными надеждами и неожиданными новостями. А потом попросил остаться друзьями.

— Ты мне все равно очень дорога, Лили, — признался он, — и я бы не хотел терять твою дружбу, пусть даже ты любишь другого.

Честно говоря, самой не хотелось терять друга, с которым мы столько пережили, потому с радостью приняла его предложение, хотя такое поведение было не в его характере. Видимо, он хотел мне доказать, что может быть взрослым и рассудительным, по крайней мере, я для себя так решила.

Остаток лета прошел просто замечательно, а потом мы уехали в Университет.

В университете большинство иногородних студентов предпочитали селиться в резидентских общежитиях, чтобы насладиться веселой студенческой жизнью, а не жить с родителями, добираясь каждый день порт-ключами. Мы с Севом не стали исключением, тем более, что условия были замечательные.

Комнаты были на двоих, а у тех студентов, кто получил министерские гранты, на одного. Таких уникумов, собравшихся со всей страны, было всегда десять на потоке. Нас поселили в общежитии на «Территории на Холме», как раз рядом с Медицинским центром.

Всем, и девушкам и парням, выделили отдельный этаж. Правда двери и окна были зачарованы так, что ни мы к мальчикам, ни они к нам проникнуть не могли, если бы у нас конечно возникло такое желание.

Длинный, просторный и светлый коридор заканчивался большим панорамным окном с низким, широким подоконником, на котором можно было уютно посидеть и почитать. А с модуля управления на стене наколдовать нужную погоду за окном и любой пейзаж, видимо, чтобы меньше скучать по дому. Мне лично нравилось создавать иллюзию грозы, и под раскаты грома с потоками дождя молотящего по стеклу, сидеть, укрывшись пледом, на мягком сидении с книгой и чашкой какао. Это успокаивало.

По левую руку коридора располагалось десять спален с пищеблоком посредине, а по правую душевые и зона отдыха — открытая ниша, как большая комната, заставленная пуфиками и диванчиками. Но ее главная ценность была в наличии зачарованной полки, связанной с библиотекой, и выдававшей любую книгу без всякой очереди, стоило только написать ее название на зачарованном пергаменте. Правда, выносить ее с территории зоны отдыха было нельзя.

Все в нашем общежитии имели отношение к медицине, но профили у нас у всех разные, потому и лекции были в разное время. Так что виделись мы с соседями только в столовой и после пяти вечера. Общались, устраивали вечеринки и чаепития, или шли в молодежные клубы, коих на территории было три. Ну, а если нашим парням удавалось достать пропуск в магическую часть штата, чтобы сводить нас по тамошним клубам, то у нашей компании был праздник.

Сама территория университета была огромная, и училось там нереальное количество молодежи всех национальностей. Мне посчастливилось познакомиться с парой русскоговорящих девчонок. В этом мире сама страна была закрыта для посещений, но эмигрантов, покинувших ее во время революции, хватало. Было здорово услышать русскую речь и рассказы о бывшей родине, особенно, о магической ее части, о которой в прошлой жизни я даже представления не имела.

Северус не переставал меня удивлять. Иногда мне казалось, что это совершенно другой человек, незнакомец. Он не кривился, не раздражался на вопросы и попытки окружающих завязать с ним знакомство. Наоборот, стал более раскованным и общительным, и пусть и не смеялся в голос, как другие, но ироничная усмешка очень ему шла. Особенно, она нравилась девушкам и вскоре у друга появились поклонницы и даже подружка.

Девушки восторженно шушукались о том, что у него мужественная внешность и притягательная природная харизма, которая усиливалась присутствием какой-то тайны, которая так и манила, чтобы ее разгадать. А ореол некой отстраненности и неприступности усиливали это впечатление, придавая другу загадочности и романтического флера. И это я уже не говорю о всеобщем восхищении его несомненными талантами.

Что касается меня, то я просто радовалась его успехам и популярности, хотя пассии Сева почему-то воспринимали в штыки и злобно сверлили глазами, когда тот подходил пообщаться. И это несмотря на то, что ясно дала всем понять, что не имею на него видов. Это очень отличалось от отношения ко мне одноклассниц в школе. Видимо, став старше и попав в новое окружение, девушки начинают борьбу друг с другом за внимание мужчин и место под солнцем. Детство закончилось, и начались взрослые игры.

В целом мне учеба нравилась. Давали два дня теории, три дня практики, субботу я посвящала докторской, а воскресенье проводила дома, с семьей. Северус, напротив, выходные и каникулы проводил в общежитии. Он поругался с отцом, и пусть потом они помирились, видеть его лишний раз друг не хотел.

Судьба Тобиаса претерпела значительные изменения. Он неожиданно женился. Мы все скинулись и подарили ему крутой автобусный тур по Америке. Автобусный маршрут охватывал почти все штаты и в каждом делал остановку на сутки, в течение которых, туристам проводили экскурсию по местным достопримечательностям.

В Техасе, в одном из баров, он встретил Джессику, веселую вдовушку средних лет. Конечно, дальнейшую поездку мужчина, соскучившийся по женскому вниманию, заменил бурным романом.

Мы и знать ничего не знали, пока два месяца спустя, он не приехал и не поставил нас перед фактом, что женится. Мои родители были рады за друга, как и я, но Северус ожидаемо порыва родителя не оценил, посчитал его предателем памяти матери. Правда, мне потом удалось его переубедить, видимо, последний аргумент подействовал.

— Северус, — сказала я, пытаясь до него достучаться, — твой отец маггл, а они не живут так долго как маги. Ты весь в науке, и учиться тебе еще немало. Если твой отец, не дай Бог, заболеет, то ты должен будешь за ним ухаживать — это твой прямой сыновний долг. Ты готов отказаться от престижной карьеры, чтобы держать отца за руку? Он совсем один и ему с каждым годом будет требоваться все больше внимания. А если он женится, то будет под присмотром, и за него можно будет не волноваться. Не лучше ли передать заботу о его жизни этой доброй женщине. Да ты ей еще спасибо сказать должен, если разобраться.

Северус, как человек прагматичный, моему совету внял, просчитал выгоду, с отцом помирился и даже мачеху поздравил, пусть не совсем искренне, но она все равно не поняла. А Тобиас так счастлив был из-за примирения с сыном, что воспринял все за чистую монету и в анализ не вдавался. Я, кстати, неожиданно стала подружкой невесты, — Тобиас просил, а отказать не смогла.

Джессика оказалась приятной, смешливой блондинкой. После скромной свадьбы молодые сразу отбыли на ранчо. Как же мы все, включая Тобиаса, удивились, когда позже узнали, что Джессика богата.

Она в свое время приехала в большой город из какого-то захолустья с мечтой прославиться. К сожалению, красивых мордашек там и без нее было полно, и, помыкавшись, она устроилась работать в отель. Там-то ее и встретил хваткий, простоватый и престарелый миллионер. Красоток он в своей жизни повидал немало, а вот с таким характером столкнулся впервые. Так что после месяца осады цитадель пала, и счастливый ковбой увез к себе на ранчо молодую жену. Прожили они долго и счастливо, а со смертью в один день произошло затруднение, и три года назад мужчина умер от инсульта. Поскучав в одиночестве, Джессика решила, что пора начать жизнь заново, да и без хозяина на ранчо женщине одной делать нечего. Деловая и хваткая женщина в своей местности была довольно известна, поэтому, разогнав охотников за деньгами, она отправилась в путешествие по штатам, но так никого подходящего не встретила. Кто же знал, что судьба в лице высокого, не молодого, но импозантного красавца с пронзительным взглядом, поджидает ее прямо у порога в простом местном баре, куда Тобиас Снейп забрел промочить горло после экскурсии, а сама Джесс пришла решить вопрос с поставкой. Вот такая история. Сам Тобиас сначала возмущался, а потом успокоился, втянулся в хозяйские будни и даже хотел помочь сыну материально, но гордый сын помощь решительно отверг.

Ближе к Пасхе нам дали несколько дней каникул, и меня навестила Глория.

— Ну, вот и все, дорогая, — сказала она, — наконец, вся эпопея в Англии закончилась, и я могу выполнить свое обещание все тебе рассказать и забыть об этом. Правда, некоторые новости могут тебя шокировать и расстроить.

— Господи, Глория, — напугалась я, — кто-то погиб? Винсент?

— Нет, с ним все в порядке. Но в списках погибших есть некоторые, кто был тебе знаком.

— Слава Богу, — облегченно выдохнула я, готовая теперь выслушать любые вести, — постой, ты сказала «списки погибших», значит кто-то все же умер?

— Конечно, — возмущенно фыркнула женщина, подвигая мне пергамент на подпись, — там шли военные действия, так что нет ничего удивительного, что многие погибли.

— Через два года после того, как ты сбежала в Америку, Воландеморт открыто заявил о себе, и в стране начался террор. Сначала он носил точечный характер, но потом перешел в массовый. Люди боялись выйти из дома.

Дамблдор собрал Орден Феникса, чтобы хоть как-то защитить население, но толку от этого почти никакого. Орденцев было заметно меньше, и противостояли им аристократы, все, как один, опытные боевики, нацеленные убивать, а не договариваться.

— Этот Воландеморт, что с ним случилось, раз он так свихнулся? — спросила, невольно вспоминая того подавляющего силой мужчину, — я, конечно, помню, что тот принял род и был несколько неадекватен. Но тогда таким все же не был.

— Он создал седьмой крестраж, Лили, — ответила она, — а потом пришел в дом Лонгботтомов, чтобы убить наследника, и попал под семейное проклятие.

— Зачем ему убивать ребенка? — удивилась я, вспомнив Алису, с которой дружила. Та, вроде, собиралась замуж за Фрэнка Лонгботтома.

— Дамблдор озвучил пророчество о ребенке, который победит Воландеморта, и их сын идеально подходил на эту роль, поскольку они оба входили в Орден. Вот лорд туда и поперся, чтобы задушить угрозу на корню, -ответила она.

— И что случилось? — с любопытством спросила я, воспринимая сказанное словно не всерьез, а как фантастическую историю. Пророчества…орден…темный лорд.

— Что-что, — фыркнула Глория, — в доме была только бабушка мальчика, Августа, боевая тетка, надо сказать. Короче, как только лорд взломал защиту и вошел в дом, старушка активировала защиту рода, и лорда развоплотило. И, предвосхищая твой вопрос, никто не пострадал.

— Слава Богу, — обрадовалась я, — но ведь это еще не конец истории?

— Как раз таки это только начало, — ответила женщина. —

Лорда возродили верные соратники, после чего он полностью принял демонское наследие и заразил сумасшествием всех, у кого была метка. Собственно после этого и начался открытый террор. На вот, посмотри, — сказала она, протягивая мне несколько колдографий.

На них был изображен монстр, по-другому не скажешь. Человек-ящерица или змея, скелет обтянутый серой кожей, вместо носа и рта тонкие щели, словно разрезы от скальпеля хирурга. Короче, мрак.

— После возрождения он бросил Дамблдору вызов в магический круг и победил. А потом принялся за орденцев, которые, лишившись лидера, разбежались и забились в норы. Не буду утомлять тебя подробностями, расскажу только о тех, с кем ты была знакома.

— Питер, входивший в орден, втайне принял метку и шпионил за соратниками в пользу лорда. Он заманил патрульную группу в ловушку и убил Блэка в спину, сильно ранив Поттера, не ожидавшего от друга такой подлости. В битве с подтянувшимися пожирателями погиб отец Поттера и Люпин. Мне очень жаль, Лили, я знаю, вы дружили, — добавила она, сочувственно погладив меня по руке.

«Господи, какой ужас, — думала я, мозг отказывался поверить таким страшным вестям. — Он все же сделал это… Питер… отомстил».

— Сам Петтигрю сейчас в Азкабане, — предвосхитила мой вопрос Глория. — Когда его поймали, он даже не сопротивлялся, просто смеялся как ненормальный. Экспертиза показала, что он в своем уме. Позже его казнили, применив поцелуй.

После акций устрашения в страну пришла инквизиция: Воландеморт уничтожил и пытал множество магглов, тем самым развязав церкви руки, когда пострадавших душ скопилось в нужном количестве, прописанном в договоре для вмешательства.

Узнав эти новости, с нами связался Корнелиус Фадж и сделал нам устроившее все стороны предложение, — к тому времени наши агенты уже давно находились в Англии, инкогнито, конечно. Он предложил услуги посредника между Советом и нами, и за это просил пост министра. Его кандидатура нас устроила, поэтому несговорчивый Гарольд Минчум канул в Лету, а его пост достался более лояльному кандидату, и он дал добро на любое вмешательство.

— Наша группа захватила лорда, и, сев за стол переговоров, все стороны пришли к согласию. Главы древних родов, имеющие метку, были казнены. Их наследники, те что приняли демонское наследие, по договору были казнены. Наследия запечатаны на пятьсот лет.

— И что, аристократы добровольно пошли на это? — удивилась я, — почему они не спрятались под защитой маноров?

— Ах, Лили, — снисходительно улыбнулась она, — ты просто не знаешь, что такое инквизиция на самом деле. Это очень страшно. У них в арсенале такие поисковые чары, что мышь не проскочит. А Божественный огонь, который много сильнее адского пламени и ищет жертву сам, пока не найдет, выжигая скверну, что даже пепла не оставляет. А Божественный молот. Он бьет в цель, не оставляя камня на камне, и я уже не говорю про Божественный глас, — поверь, ты не захочешь знать, что это такое. Аристократы сами вышли на казнь и позволили наложить печать на алтари, чтобы спасти наследников.

— Да, жуть, — передернулась я, — а Воландеморт, его убили?

— Нет. Демонологи вернули сущность обратно, а само тело лежит в магической коме в одной из лабораторий.

— А зачем он вам, — поинтересовалась у нее. — Конечно, я за гуманизм, но вдруг он очнется и снова войну устроит?

— Не бойся, Лили, — улыбнулась Глория, — от него только тело осталось, оболочка. С помощью нее мы через метки аристократами управляем, пока те еще чего не замутили. Когда последний меченый умрет, вот тогда останки лорда и упокоят. Хотя на него уже из отдела нежити облизываются, все же сам Неназываемый в нем обитал. Вот и вся история. Надеюсь, что ты снимешь, наконец, с меня клятву говорить тебе правду и открывать тайны.

— А что, так можно было сделать? — я искренне удивилась, — что же ты не сказала? Давно бы уже ее сняла, чтобы не выслушивать эти ужасы. Освобождаю тебя, Глория, от клятвы и считаю твои обязательства выполненными, — торжественно сказала я, после чего раздался тонкий звон, вспышка, и женщина вздохнула с облегчением.

— Ой, я же совсем забыла, — сказала она, шаря в своей безразмерной сумочке, — меня же просили конверт тебе передать.

Она, наконец, выудила небольшой, но пухлый конверт без надписей и всучила его мне. Торопливо его открыла, и на стол выпал листок и брошь.

«Я вернулся» — было написано на листке знакомым почерком.

— Он тебя ждет, — серьезно сказала Глория, пока я застыла в ступоре, — это порт-ключ к нему. Мне нужно тебе что-то рассказать, Лили, а завтра, на холодную голову, можешь его навестить. Он ждет.

Когда она повторила, что он ждет, меня отпустило, и я пришла в себя, после чего стремительно побежала наверх. В мгновение ока переодела домашнее платье и, захватив туфли, босиком кинулась вниз.

— Как ты могла? — вскинулась я, торопливо натягивая обувь, — ты же знала, как я переживаю.

— Постой, Лили, — перебила она меня, видя, что я бросилась к заветной брошке, — я тебе еще не рассказала что…

Окончание фразы я уже не услышала.