Однажды двадцать лет спустя (джен)

В аврорат Гарри с Робардсом вернулись после обеда. Гарри открыл дверь в свой кабинет с некоторой опаской — но нет, на сей раз там никого больше не было. Вошёл, тщательно проверяя всё вокруг. Вроде бы всё было чисто… С сомнением поглядел на графин с водой, внимательно исследовал стул и стол…

— Я понимаю Моуди, — пробормотал он. — Вот так и начинается паранойя…

— Мистер Поттер? — заглянул к нему секретарь. — Вас тут искали… там детей привели.

— Каких ещё детей? — вздрогнул Гарри.

— Странных, — честно ответил тот. — Заводить?

— Ведите их в какой-нибудь кабинет побольше, — решил Гарри, — я сейчас приду.

Господи, какие ещё дети?

Вздохнув, он ещё раз осмотрел кабинет, наложил несколько дополнительных заклинаний, в том числе следящих, и вышел.

«Дети» оказались не совсем уж детьми: все они, судя по всему, были совершеннолетними, хоть и очень юными. Гарри стоял и рассматривал их, не зная, плакать ему или смеяться — и больше всего жалел, что не может просто высечь их всех розгами, да и отпустить.

Их было четверо: две девушки и двое юношей. Девушки были одеты… он бы сказал, мрачновато — а главное, явно пытались достичь сходства с одной из самых неприятных женщин, которую Гарри когда-либо встречал. Однако похожи они на неё были не больше, чем сам он ленивым воскресным утром на свою официальную фотографию.

Беллатрикс Лестрейндж. Тяжёлые тёмные волосы, тяжёлые и тоже тёмные веки… Странные тёмные платья. Внешне всё было очень похоже… но, к счастью, никакого внутреннего сходства не наблюдалось. Гарри вдруг подумал, а что сказал бы Родольфус Лестрейндж, если б увидел их — и решил, что вряд ли что-то хорошее.

Юноши были попроще: обычные чёрные мантии, чёрные же плащи с длинными характерными капюшонами… белые маски на поясе.

Очень своевременно. Гарри вдруг стало и смешно, и немного неловко. Отпустив сопровождающего аврора, он открыл папку, просматривая обвинение. Ничего особенного: пара разбитых витрин, содранные со стендов газеты… а вот здесь будет компенсация: перепуганная женщина выронила все покупки, те оказались испорчены…

Ну и что с ними делать? Что вообще с ними со всеми делать?!

— Добрый день, — вздохнул Гарри.

Те молча смотрели на него исподлобья. Да уж… у Беллатрикс даже вообразить такой настороженный и испуганный взгляд было невозможно.

— Вам присудят штраф и денежную компенсацию, плюс оплата расходов на восстановление испорченных витрин и стендов, — сказал он.

Те кивнули.

— Я дам вам совет, — сказал Гарри. — Если однажды встретите на улице кого-нибудь из… ваших образцов для подражания — бегите и как можно быстрее.

— Их отпустят? — спросила одна из девушек.

— Кого «их»? — не сообразил Гарри.

— Заключённых.

— На вашем месте я бы очень надеялся, что нет.

Он даже разозлиться толком не мог. Что же у них в головах такое? Как это вообще могло с ними случиться?

— Вашим родителям сообщат.

— Мы совершеннолетние! — возмутился один из юношей.

— Можете расплатиться прямо сейчас?

Те не ответили.

— Ну, вот поэтому и сообщат, — вздохнул Гарри. Не было у него сейчас времени с ними по-настоящему разговаривать. Совсем не было. — Пока посидите у нас тут.

— Не в Азкабане? — спросила вторая девушка… совсем не испуганно.

— А вам бы хотелось непременно туда?

Та сжала губы… и это явно был ответ «да». Как ни странно, Гарри уже не удивился. И вправду… кого может напугать Азкабан без дементоров? А пара дней без колдовства ещё никому вреда не причиняли… Что-то совсем не то они все сделали, если их дети рядятся в тех, с кем они воевали, и грустят, что не попадут на несколько дней в Азкабан…

Он вызвал сопровождающего, отправил задержанных по камерам и задумался, кому передать ведение дела. Обычно он брал подобные дела сам или отдавал Робардсу, но сейчас нужен был кто-то другой… подумав, он выбрал одного — поспокойнее — и отправил бумаги ему.

Остаток дня он провёл за столом: бумаги-бумаги… времени на подготовку было пугающе мало, а ведь его никто не освобождал и от текущих дел — Гарри только молился, чтобы ни сегодня, ни завтра не произошло бы никакого крупного преступления, аврорат не арестовал кого-то серьёзного и чтобы не случилось какого-нибудь большого скандала. С остальным он уж как-нибудь справится…

Фоном всего этого была мысль о том, что Луна осталась одна в Азкабане. Конечно, перед уходом Гарри строго-настрого проинструктировал охрану и еду с чаем в камеру приносить, и исполнять любые её распоряжения, и сов ему слать в любое время дня или ночи… надо было, наверное, потребовать, чтобы они просто вывели её оттуда с наступлением темноты и проводили до дома, но эта мысль пришла ему в голову только теперь.

В конце концов вечером он аппарировал к её дому и постучал, очень надеясь увидеть её на пороге — и ни капли в это не веря. Так и вышло: открыл ему Рольф и очень удивился, увидев Гарри на пороге.

— А Луны нет… она, вроде бы, должна быть сейчас с вами в Азкабане? — спросил он удивлённо и немного встревоженно.

— Я надеялся, что она уже вернулась, — вздохнул Гарри. — Вижу, что нет. Извините, что потревожил.

— Вы оставили её там одну?

— Там безопасно, — виновато ответил Гарри.

— Я не сомневаюсь, — серьёзно ответил Рольф. — И всё же…

— Я слетаю за ней, — решил Гарри. Конечно, никаких лишних пяти… а то и шести часов у него не было — но он сам виноват. Не стоило оставлять её там. Нельзя было.

— Пойти с вами? — предложил Рольф.

— Вам нельзя, — возразил Гарри. — Я справлюсь.

Вот так он и оказался поздним вечером в Азкабане — второй раз за один день. Он ужасно устал — а впереди было ещё возвращение домой и короткий ночной сон… если он, конечно, придёт. Гарри подумал о каком-нибудь хитром зелье, которое поможет ему обойтись вовсе без сна, или ограничить его парой часов — такие же наверняка есть. Спросить, что ли, Малфоя… Гермиона наверняка не скажет, сам он такого не знает, искать специалистов в министерстве можно, но кто их разберёт, кому и что они сообщат — не хватает ещё, чтобы подобное в газеты попало. По всему выходил Малфой…

«Зато мне не то, что не до еды и питья — даже и не до сна», — подумал Гарри — и немедленно пожалел об этом, потому что тут же понял, что давно и очень сильно хочет пить. И есть. И спать. Обругав себя за подобные неуместные мысли, он почти бегом спустился по лестнице и вошёл в камеру Рабастана Лестрейнджа.

Там было светло — но не от банального Люмоса, а от необыкновенного мерцающего серебристого тумана, плавающего под потолком и заливающего камеру ровным спокойным светом. Он отражался в нарисованном на стене море, создавая на тёмной сейчас воде вторую дорожку — первая была от взошедшей на нарисованном небе луны… У самой стены теперь на волнах покачивалась пустая лодка с вёслами и свёрнутым парусом — казалось, что в неё можно сесть, ступив прямо из комнаты…

Луна собрала свои светлые локоны в узел и заколола их палочкой, но несколько непослушных прядей падали ей на лицо. Расслабленная и счастливая, она сидела вместе с Рабастаном у этюдника и что-то негромко ему говорила: тот слушал очень внимательно и рисовал — Гарри не видел, что именно, поскольку этюдник был повёрнут к нему своей оборотной частью.

— Луна… Рабастан, доброй ночи, — сказал Гарри, закрывая за собой дверь. — Луна, я за тобой. Уже совсем ночь, тебя домашние потеряли!

— Мы не закончили, Гарри, — возразила она. — Скажи Рольфу, я буду завтра… пусть не волнуется и успокоит папу.

— Луна! — Гарри вздохнул. — Я специально прилетел за тобой, — он потянулся отодвинуть этюдник, чтобы подойти к ней и увести, если понадобиться силой, но Луна вскрикнула очень испуганно: — Гарри, не трогай!

— Я аккуратно, — пообещал он. Она даже вскочила:

— Не трогай, пожалуйста! — повторила она непривычно строго. — Асти не любит этого… не обижай его, Гарри.

«Асти»?

— Ты зовёшь его Асти? — улыбнулся Гарри, посмотрев на сосредоточенно рисующего что-то Рабастана — ему показалось, что тот до сих пор его не заметил.

— Его так зовут, — кивнула она. — Прости, Гарри, мне очень жаль, что тебе пришлось снова лететь сюда… но вовсе не надо было — я сама бы вернулась… не трогай тут совсем ничего, пожалуйста, — попросила она.

— Я не трогаю, — вздохнул он. — Луна, пойдём со мной. Его же скоро отпустят — потом закончите.

— Гарри, нам нужно немного времени, самую малость, — попросила она. — Если хочешь, можешь пока поспать — мы скоро закончим…

Предложение было настолько диким, что, пожалуй, заслуживало согласия. Ну, а что… в конце концов, пикник у них тут уже был — почему бы ещё и не переночевать здесь? Тем более, что спать хотелось просто смертельно.

Он рассмеялся и сел на койку.

— Думаешь, это удобно? — спросил он у Луны шёпотом.

— Я не уверена, Гарри, — серьёзно отозвалась она. — Попробуй… но не знаю, уместишься ли ты целиком… как на папочкином диване в гостиной, но мне кажется, она намного ровней, и ты не провалишься в яму…

Гарри трансфигурировал себе собственную подушку и лёг, завернувшись в свой плащ. Как ни странно, койка действительно оказалась вполне ровной и довольно удобной — он отвернулся к стене, спасаясь от призрачного серебристого света, и уснул, едва смежив веки.

Проснулся он уже засветло и в первый момент не понял, где находится. Открыв глаза, он упёрся взглядом в кролика, который глядел на него со стены и жевал траву, забавно двигая носом. Кролик был белый почему-то с голубыми глазами — пару секунд они глядели друг на друга, потом кролик прыгнул куда-то в сторону, а Гарри, проснувшись окончательно, сел на кровати.

— Доброе утро, Гарри! — услышал он голос Луны.

— Здравствуйте, — радостно сказал ему Рабастан. — Вы с нами позавтракаете? Луна говорит, что вы её заберёте, — добавил он грустно.

— Я… заберу, да, — он схватился за часы и в ужасе посмотрел на циферблат. Почти шесть утра… ну, не так страшно. И всё равно было безумным расточительством проспать здесь целую ночь. — У нас нет времени завтракать, — сказал он, вскакивая.

— Это недолго, Гарри, — возразила с улыбкой Луна. — Мы уже всё приготовили… пожалуйста, садись с нами.

— Я не могу, — вздохнул он. — Не спрашивай. Но вы ешьте, я подожду. А что вы рисовали ночью? — спросил он, чтобы отвлечься как-то от запахов.

— Асти рисовал смысложорок, — безмятежно сказала Луна. — Посмотри, как красиво трепещут их крылья… а ещё мы катались на лодке, — добавила она.

— На лодке? — переспросил Гарри, разом забыв о любых смысложорках и других безумных зверях.

— Да, на лодке, — кивнула Луна, заботливо протягивая Рабастану согретый только что ею бутерброд. — Там так здорово, Гарри… я думаю, ты тоже можешь там покататься, пока мы едим… ты умеешь управлять лодкой?

— Я… не знаю. Я не… туда можно войти? — спросил он, подходя к стене.

— Конечно, — улыбнулся ему Рабастан. Он встал, отложив бутерброд, подошел и взял его за руку. — Я могу накинуть на корму верёвку, и вы просто будете дрейфовать… а потом мы вас вытащим, хотите?

— Хочу, — завороженно проговорил Гарри. — Только совсем недолго… четверть часа, не больше. Пожалуйста! — обернулся он к Луне. — У нас в самом деле совершенно нет времени!

— Конечно, Гарри, я обещаю…

— Пойдёмте! — Рабастан потянул его за руку. — Просто шагайте — не думайте, что здесь стена. Закройте глаза.

Гарри закрыл — и шагнул.

Поверхность под правой ногой закачалась. Он переступил через что-то — видимо, борт — и едва не упал с непривычки. Открыв глаза, он обнаружил, что сидит в стоящей у обрывистого скалистого берега лодке. Над раскинувшимся под ним тёмно-голубым морем только что встало солнце… Гарри опустил руку в воду — та была совершенно настоящая, мокрая и прохладная. Подняв руку, он лизнул большой палец и ощутил на языке соль. Море и пахло как настоящее море… Подчиняясь внезапному порыву, Гарри быстро разделся — и прыгнул в эту прозрачную голубизну. Он плыл под водой, открыв глаза — сквозь неё сверху пробивались солнечные лучи, а вокруг сновали серебристые рыбки… Он вынырнул, вздохнул — и нырнул снова, потом ещё раз, и ещё…

Вдруг его резко выдернуло из воды — чьи-то руки подхватили его и потащили, и вот он уже вновь оказался в тюремной камере, на полу, совершенно сухой и… голый. Смутиться он не успел — кто-то накрыл его сверху его же мантией, и знакомый, но на сей раз встревоженный голос сказал:

— Простите меня, пожалуйста… я совсем забыл, нужно было вас предупредить, — Рабастан всё ещё держал его за плечи и очень тревожно вглядывался в глаза. — Я… я вообще забыл, что люди этого не понимают… простите меня, — повторил он.

— Всё в порядке, — немного недоумённо проговорил Гарри, — вам совсем не за что извиняться… всё хорошо. Это было… так… оно совсем настоящее! — потрясённо проговорил он. — Я никогда бы не отличил…

— Конечно, оно настоящее, — кивнул, улыбнувшись, всё ещё не до конца успокоившийся Рабастан. — Но оно… этот мир очень затягивает, — сказал он серьёзно. — Там очень хочется быть… и чем дальше — тем больше. К картинам нужно привыкать постепенно, иначе можно однажды остаться там навсегда…

— Я бы остался, — признался Гарри. — Там… так хорошо.

— Хорошо, — улыбнулся Рабастан. — Я ведь когда рисовал — очень туда хотел… это чувство осталось и вас поймало. Простите меня, пожалуйста. Мы с Луной были там вместе… она вообще другая, — он улыбнулся неожиданно нежно. — А вас надо было предупредить…

— Я не сержусь. Совсем, — Гарри накрыл его руку своей. — Это было… волшебно. По-настоящему. Спасибо вам за такое. А я… я долго там пробыл?

— Ты сказал «четверть часа», — отозвалась Луна. — Но Асти вернул тебя раньше… Ты так далеко уплыл, мы еле тебя поймали…

— Я нарисую вам море, если хотите, — сказал Рабастан. — Такое же… только ваше. И научу, как всегда возвращаться… Потом, дома. Хотите?

— Хочу, — с признательностью кивнул Гарри. — Но это вовсе не обязательно, — торопливо добавил он.

— Я буду рад, — сказал Рабастан. — А почему вы не можете завтракать?

А в самом деле — почему? Гарри только сейчас сообразил, что уже пятница, а значит, те самые сутки давно уже кончились — и тут же ощутил, насколько пересох его рот, да и весь он, кажется, высох. Правда, выданную ему схему он где-то забыл… но ведь времени уже прошло больше суток, наверное, можно просто…

— Дурак потому что, — он смущённо посмотрел на Луну и попросил: — Отвернись, пожалуйста.

Она отвернулась — как, впрочем, и Рабастан — и Гарри торопливо оделся. Из кармана мантии выпал какой-то листок — Луна подняла его и протянула ему. Это оказалась та самая схема — довольно простая. Начиналась она с разрешения выпить стакан воды — правда, всего один — что Гарри немедленно и сделал. И подумал, что никогда в жизни не пил ничего столь же вкусного.

— Гарри, ты болеешь? — спросила Луна.

— Я… нет, — он улыбнулся ей, с сожалением ставя стакан на стол. — Уже нет. Всё, пойдём, пожалуйста! — попросил он. — Уже пятница… и это ужасно.

— Вы не любите пятницы? — удивился Рабастан.

— Нет… я не люблю эту конкретную пятницу. Луна, идём же!

— Мы ещё обязательно встретимся! — вдохновлённо пообещала Луна Рабастану. Они обнялись, а когда объятье распалось, он протянул ей холст и стопку то ли бумаги, то ли картона.

— Возьми, пожалуйста, — попросил он.

— Спасибо, — она уменьшила их и положила в карман. — Мы очень скоро увидимся, Асти! Я покажу тебе дом и сливы… ты любишь сливы? Папа растит цепеллины — я испеку пирог… тебе у нас очень понравится!

— А тебе — у нас, — улыбнулся он и помахал ей рукой.