Однажды двадцать лет спустя (джен)

Вечер превратился в какую-то нервную бесконечность: нескончаемые интервью, срочно собранное — пока никто никуда не разошёлся — заседание Визенгамота, к которому тело убитого было окончательно идентифицировано, оказавшись и в самом деле трупом отца только что освобождённого Маркуса Эйвери, на котором, помимо всего прочего, заодно и освободили от ответственности за эту смерть её непосредственного виновника (после уже Гарри будет с удивлением вспоминать, как ему вообще пришло в голову сделать такое, и как так вышло, что никто не увидел в этом ничего странного), три беседы с министром, две — с экспертами, плюс ещё парочка совещаний… Где-то к полуночи он решил, что с него довольно, распрощался со всеми — и отправился камином домой.

Хотя надо было, конечно, зайти к Малфоям. Но сначала всё же домой…

Там никого не было. Вообще никого…

Ругнувшись на собственную глупость, он отправился в Нору — и вот там уже встретил всех.

Кроме Джорджа…

— Гарри! — Джинни подбежала к камину и обняла его. — Ну наконец-то! Мы так ждали тебя!

— Извини, — вздохнул он, тоже обнимая её и заглядывая через её плечо в комнату, где собралась вся остальная семья. — Какой-то совершенно безумный день… очень хочется бросить всё — и взять отпуск. Хотя бы на неделю.

— Больше всё равно не получится, — засмеялся Рон. — Скоро же официальные торжества по поводу двадцатилетия с тобой в главной роли.

— Пойду к Роули, отдам ему свою палочку — пусть меня заавадит, — простонал Гарри. — Какой-то бесконечный кошмар…

— А по-моему, ты всё здорово сделал, Гарри, — сказал Билл. — Ну кто же знал, что всё так обернётся…

— Хороший удар был, — вдруг рассмеялся Артур Уизли. — Всегда об этом мечтал! По-моему, ты сломал ему нос.

— Кровищи было! — подтвердил Рон.

Гарри только вздохнул.

— Да ну, брось! — правильно интерпретировал его вздох тот. — Тут любой бы поверил… ты же его не убил. Ничего, нос ему починят — а вообще ему полезно.

— Это совсем не смешно, — возразил Гарри устало — ругаться не хотелось, да и не чувствовал он себя вправе: сам-то чем так уж оказался лучше? Ничем, по сути… Рон хотя бы откровенен. — А где дети? — вспомнил вдруг он.

Повисла пауза, и Гарри с изумлением понял, что за весь вечер тут тоже, похоже, никто о них и не вспомнил.

— Ой! — сказала Джинни, заливаясь краской.

— Уй! — повторил за ней Рон, добавив: — Гермиона меня убьёт… я должен был забрать их после заседания…

— Отлично! — расхохотался Гарри. — Ладно… я за ними схожу. Один, — остановил он жену и Рона. — Пожалуйста. Мне надо извиниться.

— Гарри, уже за полночь, — сказала Молли. — Нельзя так поздно тревожить людей… а вы, — развернулась она к своим младшим детям, — я даже не знаю, как это назвать!

— Ничего, — решительно сказал Гарри. — Я уверен, что там ещё никто не спит… во всяком случае, Люциус не спит точно. — Он подошёл к камину — и со словами «Малфой-мэнор» бросил в него горсть летучего пороха, уверенный в том, что на той стороне путь будет открыт.

И оказался совершенно прав — во всём.

В Малфой-мэноре явно не спали. В холле слышалась музыка и оживлённые голоса, а встретивший его эльф обрадовался и буквально потащил его за собой в гостиную, только что не схватив его за край мантии.

Гарри остановился на пороге. Парадная гостиная Малфой-мэнора была ярко освещена, украшена цветами — и наполнена людьми. Гарри узнал всех четверых Малфоев, чернокожего целителя (вот уж кому было тут самое место, подумал Гарри — ему точно найдётся немало работы теперь) — и, конечно же, освобождённых. Незнакомыми остались широкоплечий сухой старик, разговаривающий с МакНейром — Гарри показалось, что он видел этого старика в зале суда где-то недалеко от Малфоев — и беседующий с целителем черноволосый мужчина, сидевший к Гарри спиной.

— Гарри! — Люциус увидел его первым. Вскочил, просияв — судя по всему, нос ему уже вправили и, наверное, всё-таки обошлось без сотрясения — и пошёл навстречу. Остальные тоже обернулись — и вдруг зааплодировали. — Как замечательно, что вы пришли! — Малфой-старший подошёл и, не останавливаясь, обнял Гарри и крепко прижал к себе. — Я никогда не смогу выразить, насколько я вам благодарен! — громко сказал он — и прошептал: — Я до конца не верил, что всё получится. После того первого голосования я… спасибо. Спасибо вам.

— Простите меня, — Гарри слегка отстранился и с болью заглянул в его сияющие и невероятно счастливые сейчас глаза. — Я… я решил, что вы меня предали. Что вы лгали… всё это время.

— Да бросьте, — отмахнулся тот. — Гарри, я уже говорил вам: симпатия и близость — совершенно разные вещи… настоящее доверие строится на второй, а совсем не на первой. Вам пока вообще не с чего доверять мне. Всё хорошо! Вы всё сделали правильно. Ну, пойдёмте же! — Он потащил было Гарри к остальным, потом остановился и, обернувшись, коротко бросил через плечо: — Мы сейчас, — и вывел его за дверь. — Ну что такое? — спросил Люциус, закрывая её. — Гарри, у вас такой вид, будто случилось что-то ужасное… что опять стряслось?

— Ничего… если не считать, что я сегодня сам предал вас, — негромко ответил он.

Малфой застонал.

— Гарри… я очень люблю вас — но ненавижу в вас это вот гриффиндорство. Право, всё что угодно — но это же просто… ну невозможно. Вы же уже взрослый человек! Какое предательство?! Вы меня знаете от силы месяц! О чём вы вообще? Выкиньте это из головы! Я сам бы, увидев у него в руках Кори, позабыл бы вообще обо всём. Забудьте, — он снова обнял его. — Ну же?

— Ладно, — вздохнул Гарри, отвечая на это почти отцовское объятье. — Но я всё равно виноват. А вообще я зашёл за детьми — вы простите, что никто из нас…

— Дети давным-давно спят! Вы хотите их разбудить? Пожалейте Асторию — она еле их уложила! Пойдёмте, — он отпустил Гарри и взялся за ручку двери. — Пусть дети спят, мы утром приведём их… а сейчас дайте же, наконец, остальным тоже вас поблагодарить!

— Это нечестно! — запротестовал Гарри. — Это не только моя заслуга, но и Гермионы!

— А вы приводите её завтра сюда — всё равно пока что все они побудут у нас. А сейчас скажите — что с тем убитым? Это действительно Эйвери?

— Судя по всему, да, — кивнул Гарри. — Во всяком случае, так его опознали… и никакого оборотного зелья или заклятий на нём не нашли. Я думаю, дня через три-четыре можно будет уже забрать его для похорон… я сообщу мистеру Эйвери.

— Могу я вас попросить сообщить заодно и мне? Эйв сейчас… ему очень непросто. Я собираюсь помочь ему с этими похоронами.

— Я сообщу, конечно, — пообещал Гарри.

— Спасибо, — кивнул ему Люциус.

— Но я не понимаю… вы ведь говорили, что он сам — отец — не может убить сына, потому что иначе на весь их род ляжет проклятье… вы ошибались?

— Так вы же не оставили ему никакой другой возможности, — улыбнулся Малфой. — Раз Эйв вышел — уже не важно, когда и как его убивать: магии всё равно, нанять кого-то или сделать всё самолично. Зная обоих, я понимаю, почему он попытался сделать это вот так: Эйв умеет быть весьма осторожен… разве можно было так рисковать? Раз уж он решился-таки на сыноубийство — очень в его духе было сделать это эффектно и сразу. В конце концов, ну что проклятье… это будут уже проблемы наследника, — весело пояснил Люциус и сказал: — А теперь улыбнитесь и идите получить пять минут своего триумфа.

Он засмеялся и, открыв дверь, слегка подтолкнул Гарри в спину.

Они вошли в комнату — и Гарри вновь встретили аплодисменты, не слишком громкие, но зато очень тёплые.

— Гарри! — Нарцисса подошла к нему и обняла тоже. — Побудьте с нами хотя бы несколько минут, прошу вас! Мы все так вас ждали…

— Я рад, что всё получилось, — сказал он смущённо. — И в этом не только моя заслуга…

— Гарри, позвольте всем нам сегодня благодарить вас, — попросила Нарцисса, принимая из рук подошедшего сына бокал шампанского и вручая его Гарри. Потом подняла свой и провозгласила: — За Гарри Поттера!

— За Гарри Поттера! — отозвались остальные, тоже поднимая свои бокалы.

Гарри отсалютовал им в ответ — и выпил свой.

До самого дна.

Он смотрел на них всех: на сидящих у самого камина братьев Лестрейнджей — оба были уже в мантиях, Родольфус в синей, а Рабастан в ярко-голубой, расшитой тонкими серебряными листьями, старший брат сидел в кресле, а младший — на ковре у его ног, обхватив руками его колени и положив на них голову; на Эйвери, расположившегося напротив них рядом с тем же камином, в тёмно-зелёной бархатной мантии и в мягких даже на вид белых перчатках — его ноги были укрыты кремовым покрывалом; на МакНейра в светло-коричневой мантии, стоящего за спинкой кресла Эйвери и разговаривающего с тем самым крепким стариком… Гарри подошёл к нему и, извинившись за то, что вмешивается в разговор, спросил:

— Могу я узнать у вас одну вещь?

— Разумеется, — кивнул тот.

— Где вы взяли кинжал?

— Люци сделал, — улыбнулся тот. — У него-то никто палочку не отобрал… махать ею он побоялся — кто его знает, что тот мог сделать, если б увидел — а вот меня он заподозрить не мог: известно же, что палочки нам ещё не вернули. А кто ж думает про кинжал?

— На днях вернут, — пообещал Гарри. — Я вам сам принесу. Подумать страшно, что было бы, если бы вы промахнулись.

Тот удивился:

— Там близко было. Я бы не промахнулся. У меня месяц был потренироваться…

— Месяц?

— Я, — тот смутился, — я вам, кажется, стены немного попортил. Простите… я как смогу колдовать — всё исправлю. Ну, или заплачу.

— Не думайте даже, — возразил Гарри, — но как именно? Я ничего не заметил, да и не важно… вы просто меня заинтересовали.

— Скучно же было… а к еде, наконец-то, полагался нож. Я и кидал его в стену… вспоминал, как это. В Азкабане-то ножей нет… а ложку кидать неудобно — не то. Просто всё очень удачно сложилось.

— Спасибо вам, — Гарри протянул ему руку, и тот с удовольствием её пожал. — Научите меня?

— Мы ведь уже договорились, — кивнул тот.

— Не хочу торопить вас — но напишите мне, когда будете готовы начать, — попросил Гарри. — Я очень жду ваших уроков.

— Да хоть завтра, — пожал тот плечами. — Я в плохой форме, конечно… но это не помешает — будем двигаться вперёд вместе.

— Ну, завтра, наверное, всё же слишком, — рассмеялся Гарри. — А вот в субботу… или в воскресенье — почему нет?

— Напишите мне… или просто приходите: я думаю, что пока буду здесь.

— Приду, — пообещал Гарри.

— Мистер Поттер! — окликнул его Эйвери. Гарри сделал шаг в его сторону и, чтобы не возвышаться над ним, придвинул себе стул и присел рядом. — Я вряд ли смогу сейчас выразить сколько-нибудь адекватно свою признательность, — сказал тот. — Но если вам когда-нибудь что-то понадобится — только скажите. Когда-то я неплохо знал языки… я надеюсь, что быстро восстановлюсь и сумею быть вам полезен.

— Спасибо вам, — искренне улыбнулся Гарри. — Я не забуду.

— Скажите, — помолчав немного, спросил Эйвери, — тот человек… он действительно мой отец?

— Я сожалею, — кивнул Гарри. — Дня через три-четыре вы сможете забрать тело.

— Не стоит, — проговорил со странной улыбкой тот. — Он вовсе не стоит чьего-либо сожаления… а та девочка? Кто она?

— Какая-то маггловская девочка. Мы подчистили её память и вернули домой… не волнуйтесь. С ней всё хорошо.

— У Уолла не будет никаких проблем из-за этого? — обеспокоенно спросил Эйвери.

— Ну, — Гарри заулыбался, — если не считать преследований прессы, на которые, я боюсь, он теперь просто обречён, а то и толпы восторженных поклонников и поклонниц — я не предвижу никаких неприятностей. Напротив, я бы выразил ему благодарность — за спасение как минимум вашей жизни. У него всё будет просто отлично, я уверен.

— Хорошо, — Эйвери успокоено и тепло улыбнулся. — Это очень хорошо. Спасибо вам. За всё.

— Это моя работа, — рассмеялся Гарри. — Обращайтесь.

Он перевёл взгляд на Лестрейнджей — Рабастан заметил это и, заулыбавшись ему, легко встал и, подойдя, остановился напротив:

— Можно, я вас обниму? — спросил он.

— Можно, — кивнул Гарри, вставая ему навстречу. Кажется, его столько обнимали только на его день рождения и на Рождество.

— Спасибо, — проговорил тот, обвивая его шею руками и целуя в щёку, а потом утыкаясь лбом в его плечо. — Спасибо вам за Руди… за нас обоих. Спасибо.

— Я рад, что всё получилось, — ответил Гарри. — И рад, что вы вместе.

Это была правда… он действительно был очень рад видеть их на свободе — обоих. Сказал бы ему об этом кто-нибудь ещё месяца два назад…

— Я обещал вам море, — сказал Рабастан, всё не отпуская его. — Я напишу. Какое вы любите?

— Мне очень понравилось то… в камере, — признался он. — Можно мне такое же?

— Конечно, — улыбнулся тот. — Я сделаю… и научу вас всегда возвращаться оттуда. И приводить туда кого захотите. Я нарисую для вас всё, что вы захотите… всегда.

— Спасибо, — Гарри прижал его к себе. — Спасибо…

— Мистер Поттер, — услышал он голос Родольфуса. — Асти, поди ко мне, — позвал тот, и Рабастан тут же вернулся к нему и вновь сел у его ног, обняв их. — Мистер Поттер, — повторил старший брат. — Я не знаю, как и чем смогу отблагодарить вас — но я придумаю. Обещаю.

— Не стоит, — серьёзно ответил Гарри. — Мне приятна ваш благодарность… но вы ничего не должны мне, мистер Лестрейндж.

— Родольфус, — сказал тот. — Прошу вас. Я бы пожал вам руку, но с этим придётся подождать пару месяцев.

— Значит, подождём, — кивнул Гарри. — Ваш брат формально будет оставаться под нашим надзором — я сам стану его куратором, и не волнуйтесь, я не стану тревожить вас слишком часто.

— Мы всегда рады вам, — возразил старший Лестрейндж. — Только напишите. Простите — я не могу открыть дом для вас раз и навсегда.

— Напишу, — кивнул Гарри.

И пошёл к хозяевам дома — прощаться.

— Мне пора домой, — сказал он. — Завтра — будний день, и я подозреваю, что он будет длинным. Если вы не против, за детьми завтра зайдёт моя жена и, возможно, её брат.

— Разумеется, — кивнул Люциус, — делайте, как вам удобно. Я очень надеюсь, Гарри, что мы с вами теперь будем видеться часто. Возможно, не так часто, как в этот месяц, — он засмеялся, — но достаточно, чтобы не стосковаться. Вы обещаете?

— Куда же я теперь от вас денусь, — Гарри тоже рассмеялся. — С радостью обещаю.

Уходя, Гарри ещё раз оглянулся, посмотрел на них всех и подумал, что иногда делать людей счастливыми — это здорово.

Хотя бы просто ради разнообразия.