Загадай желание (Birthday wishes) (джен)

27 апреля, 1993 год

Локридж

Несмотря на пустоту в сердце Софи, оставленную смертью тёти Маргарет, и мысли о волшебном мире, долго преследовавшие её, Софи смирилась со своей жизнью. На самом деле, в те месяцы она расцвела и превратилась в ту молодую девушку, какой никогда не позволяла себе быть в прежней жизни. Она тусовалась с Эммой, Тесс и Брендой, проказничала в школе и иногда забивала на домашнюю работу, чтобы просто повеселиться. Где-то на этом пути она стала настоящей Софи Корнуэлл. Перевоплотилась в молодую девушку, чью жизнь переняла, и в подростка, которым до той поры лишь притворялась. Чуть более эмоционально зрелая, чем её одноклассники, она обнаружила, что наконец вписывается в их круг.

Софи давно перестала числиться в лучших учениках в классе, но это обстоятельство теперь нисколько не смущало её; Софи поняла, что по-настоящему её увлекало лишь искусство. Когда она рассказала об этом родителям, то ожидала, что они будут разочарованы, возможно, даже сильно огорчены. Вместо этого они просто обняли её и сказали, что будут ей гордиться независимо от выбранной карьеры. Это была такая разительная перемена по сравнению с прежней жизнью, когда Софи постоянно ощущала давление, чтобы быть лучшей во всём, или, по крайней мере, чувствовала, что ей нужно стараться превосходить других, так или иначе. И Софи с благодарностью приняла этот шанс на другую жизнь, наконец отпустив ту, прежнюю, полностью.

18 июня, 1994 год

Локридж

Две недели оставались до её четырнадцатого дня рождения, был воскресный вечер. Она провела весь день с Тесс и Брендой в торговом центре в Мальборо. Приближался также день рождения Эммы и девочки скинулись, чтобы купить подруге собственный фотоаппарат, о котором та нередко мечтательно упоминала, и пустой фотоальбом. Когда подарок был куплен, они отправились примерять странные шляпы, митенки и другие необычные аксессуары и делали фотки камерой, одолженной у мамы близняшек. Они решили проявить их и заполнить альбом, добавив к другим фотографиям, которые смогли наскрести.

Поэтому Софи прочёсывала коробки в комнате родителей с, казалось, сотнями фотографий, тех, о которых Тилли говорила, что обязательно вставит их в альбом, в надежде найти ту самую фотку первого дня рождения с Эммой, когда Тилли позвала её вниз.

Она медленно выпрямилась и почувствовала, как затекли колени от долгого сидения. Аккуратно опустив на пол пачку просматриваемых фотографий, Софи кинула взгляд на электронные отцовские часы, стоявшие рядом с кроватью. Половина девятого. Решив, что у неё ещё будет время, чтобы закончить с фотографиями, Софи спустилась вниз, оставив комнату в бардаке.

Её мама была на кухне и стояла рядом с плитой, на которой закипал чайник. Папа, что странно, сидел за столом.

По правде говоря, Софи нечасто видела отца в последнее время. Работы было много, а преступления казалось, совершались чаще, чем обычно, потому что юридическая фирма, на которую он работал, требовала брать дополнительные часы, чтобы справиться с наплывом дел, на что частенько сетовал Эндрю. В последнее время, он нередко оставался на ночь в Бате, в доме, доставшемся им после смерти тёти Маргарет. По его мнению, это было унылое местечко, но всё лучше, чем засыпать за рулём по дороге домой.

— Чаю? — спросила Тилли беззаботно, открывая один из висящих шкафчиков и, после кивка Софи, доставая оттуда три кружки. — Садись, любимая.

Софи не сразу сдвинулась с места. Она подозрительно поглядела на родителей, прежде чем подойти к одному из свободных стульев.

— Итак, в чём я провинилась? — постаралась пошутить Софи, но родители не смеялись.

Взглянув на них снова, она почувствовала, как внизу желудка нарастает пустота, и тревога закралась в её голос.

— Кто-то умер? Дедушка Корнуэлл? Я знала, что у него проблемы с почками, но не могла предположить, что…

— Никто не умер, Соф, — быстро перебила её Тилли, опуская на стол три дымящиеся чашки.

Но она так и осталась стоять, и когда Софи подняла голову, то увидела их с Эндрю обмен взглядами.

Нарушив затянувшуюся паузу, Эндрю вздохнул, потёр глаза, под которыми были синяки и которые в последние годы выглядели вечно уставшими.

— Мне предложили работу в головной компании в Бате.

— Это же здорово! — Софи снова задышала, облегчение от этих безобидных новостей накрыло её с головой. Она почти вскочила, чтобы подойти к отцу и обнять его, как снова заговорила мама. — Мы переезжаем, Софи.

* * *

Конечно, всё это было разумно и объяснимо. Отец и так работал сверхурочно, и, если бы ему пришлось ездить в Бат каждый день, то он возвращался бы домой только чтобы спать, и притом всего несколько часов. Ещё можно было бы жить в доме тёти, приезжая домой лишь на выходные.

Разумеется, было абсолютно ясно, что ни Эндрю, ни Тилли не радовала ни одна из таких перспектив, и сама Софи тоже понимала, что это было бы несправедливо по отношению к отцу. Но, понимая всё это своим логическим, зрелым рассудком, она не могла принять это своим иррациональным подростковым организмом. Сначала были крики, потом плач. В конце концов, около одиннадцати вечера, она позвонила Эмме и сквозь всхлипы рассказала всё лучшей подруге.

— Всё будет хорошо, — утешала Эмма, олицетворяя, как всегда, голос разума, — мы будем видеться по выходным. А ещё у меня, Тесс и Бренды появится повод, чтобы ездить в Бат.

— Но ты моя лучшая подруга!

— Мы и дальше будем лучшими подругами, один час езды ничего тут не изменит. Кроме того, мы всегда можем созвониться.

Софи промолчала, и Эмма продолжила:

— Подумай, как захватывающе будет жить в большом городе. Помнишь, мы фантазировали обо всех удивительных вещах, становящихся реальностью?

Софи шмыгала носом, легонько поддакивала в ответ, и её слёзы медленно начали высыхать.

— Ведь никакого волшебства никогда не произойдёт в таком маленьком городке, как наш. Зато в Бате возможно всё!

— Ну, если на это так посмотреть, — слабо улыбнулась Софи, — то я почти обязана поехать. Прожить те приключения за нас двоих.

— Вот именно! И ты обязана рассказать мне обо всём, что с тобой произойдёт, когда будешь там!

— Да, да!

4 августа, 1994 год

Локридж

После этого вечера всё завертелось. Отец согласился занять предлагаемую должность, прошёл день рождения Эммы, они начали упаковывать вещи, экзамены, минул собственный день рождения Софи, отец отсутствовал дома целую неделю из-за работы, их домик выставили на продажу, настал конец школьного года. К концу июля они почти закончили паковаться, и Эндрю взял неделю отпуска, чтобы подготовить дом в Бате к их приезду. Он и мама проводили там целые дни за уборкой, покраской и оформлением, давая Софи щедрый шанс провести последние деньки в компании подруг и Северуса, который был невероятно озадачен двигающимися по всему дому коробками, наводнившими всё пространство.

Подруги не обсуждали грядущий переезд вплоть до самого последнего дня. Все собрались в доме Софи, пили лимонад и ели чипсы, сидя на заднем дворе и наблюдая за тем, как Северус гоняет упавший листок.

— Не могу поверить в то, что ты реально уезжаешь. — вдруг сказала Тесс, нарушая тишину, а вместе с ней и иллюзию нормальности. — Ты не можешь просто переехать к нам?

— Или к Эмме. Теперь, когда её братья остаются в школе для детей со сложностями в учёбе, у них достаточно места для тебя. — добавила Бренда.

— И жить с Эммой в соседних комнатах, как сёстры? Ну нет! — отшутилась Софи, но шутка прозвучала слабо даже для неё.

По правде, будь у неё возможность остаться, она бы согласилась. Но, наверное, было уже поздно. Софи сглотнула, выдавливая улыбку и обнимая всех своих подруг вместе.

— Вы должны пообещать, что не забудете меня, как только я уеду.

Они долго просидели так, обнявшись, шепча обещания и просто стараясь задержать этот момент. Наконец, раздался гудок машины, приехавшей за Тесс и Брендой. После других долгих обнимашек и обещаний скоро увидеться они словно исчезли, пройдя через заднюю дверь дома.

Когда Софи снова опустилась под дерево, где они сидели, Эмма подтянула сумку и достала оттуда тяжёлый, обитый кожей объект, который она затем протянула Софи.

— Твой фотоальбом?

— Я хочу, чтобы он был у тебя.

— Но это был наш подарок тебе.

— Бренда, Тесс и я живём рядом. — последовал безыскусный и спокойный ответ Эммы, хотя Софи видела, как глаза подруги начинают увлажняться. — Это чтобы ты не забыла нас.

— Я никогда! — яростно произнесла Софи, и это было сказано искренне.

За эти годы Тесс и Бренда, а особенно Эмма, стали очень важны для неё. Они были настоящими друзьями, такими, о которых она всегда мечтала. Они всегда были рядом, как в маленьких вещах, так и тогда, когда их помощь действительно была нужна. В некотором роде эта дружба была чем-то большим для Софи потому, что укореняла её в этой жизни сильнее, чем родительская любовь. В конце концов, для родителей она так и осталась Софи, может, немного отличной от прежней, но всё ещё ей самой. Они любили её до того, как Софи попала в этот мир, и они любили её после. А вот её друзья, они выбрали её. Не прежнюю Софи Корнуэлл, но именно её. Они повстречались когда Софи была уже слишком взрослой, асоциальной и странной, но всё равно захотели дружить с ней.

* * *

Несколько часов спустя она всё ещё сидела под деревом; Северус перестал гонять листок и решил, что лучше вздремнуть на её вытянутых ногах. Эмма ушла вскоре после близняшек, слёзы стояли в глазах обеих, когда Софи махала рукой на прощание. Она бездумно гладила котёнка, лежащего на коленях, и желая, чтобы слёзы закатились назад, когда ей пришла в голову мысль, что осталось сделать одну последнюю вещь.

Но, несмотря на побуждение, церковный колокол успел прозвонить семь раз, прежде чем Софи наконец отклеилась от земли и потащилась к гаражу. Она пощупала карман своей фланелевой рубашки в голубую и чёрную клетку, чтобы удостовериться в наличии письма, написанного утром, а после настроилась на поездку, маршрут которой ей был слишком хорошо известен, несмотря на перерыв в несколько лет. Пока она ехала по сельской дороге, то вспоминала свои последние визиты туда. После смерти тёти Маргарет, когда ей было грустно и не понятно, что делать, и когда казалось, что весь знакомый мир внезапно стал чужим, она искала там кусочек утерянного дома. И до этого, после её одиннадцатого дня рождения, когда она тоже была печальна, ошеломлена и отрицала то, что уже знало сердце. Н-да, если вспомнить эти последние визиты в особняк, то приятными их не назовёшь. Настолько, что Софи даже сложно стало припомнить хорошие моменты.

"Но, конечно, они там были", — сказала она сама себе, шагая через лес.

Она вспомнила, как, только очутившись в этой новой жизни, встретила бледного, заносчивого мальчишку, от злости на которого закипала кровь, но который, одновременно, заинтересовал её так, как ничто другое до момента их встречи. Или как они делились булочками, сидя у озера и ведя шутливую перепалку о всех и вся. Или как жаловались друг другу на тупых детей, родителей и школу.

Вероятно, они не так уж много разделяли и у них не было большой общности. Возможно, их дружба основывалась на её усилиях и дорогие ей воспоминания складывались из событий, слегка позитивных при лучшем из раскладов. Глядя на озеро сейчас, она думала, что это, вероятно, было к лучшему, что их дружба распалась из-за отсутствия хогвартского письма. Но, основанная на чём-то или нет, её дружба с Драко была важной частью жизни здесь. И потому она чувствовала, что не может оставить всё как есть, без хотя бы некоторого прощания.

Софи положила письмо на то место, где они часто сидели вместе, стараясь не думать ни о чём. Но, возвращаясь к велосипеду, она всё равно думала о словах письма, которые дались ей с таким трудом.

Дорогой Драко,

это прощальное письмо.

Начиная писать это, я осознала, что у меня никогда не было возможности попрощаться с тобой. Мы были друзьями а потом, внезапно, уже нет. Думаю, это уже неважно сейчас.

Я пишу это письмо потому, что мне нравится думать, что между нами не осталось недоговорённости и мы заключили мир. Даже если ты никогда не прочтёшь это письмо, даже если тебе всё равно, знай, что я всегда считала тебя своим другом. И потому хотела сказать тебе сама. Отцу предложили работу в Бате, и мы переезжаем завтра.

Желаю тебе всей возможной удачи в твоей жизни.

Искренне,

Софи

П.С. Я хочу, чтобы ты знал, что мне жаль, правда. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что сможешь простить меня, то вот мой новый адрес на обратной стороне записки. Я всего лишь на расстоянии письма от тебя.