Загадай желание (Birthday wishes) (джен)

1 сентября, 1991 год

Локридж

Несмотря на выбор Софи и то обещание, данное самой себе, оставшиеся до первого сентября недели измучили её бессонницей и плохим самочувствием, которое было бы тревожащим, если бы она не знала абсолютно точно психологическую причину, лежавшую в основе этого состояния. Первого сентября Софи отказалась утром вылезать из кровати, натянула подушку на лицо, стараясь не думать о платформе 9 и ¾, Хогвартском экспрессе, блин, да даже о женщине с тележкой волшебных сладостей. Хотя она обещала себе отпустить, сердце всё ещё жаждало узнать, что происходит в том мире.

Сели ли уже Гарри и Рон в то купе, заложив фундамент долгой дружбы? А Гермиона? Уже ворвалась к ним в поисках Тревора, между делом замечая Рону — своему будущему мужу — что у него грязь на носу? И что с Драко? Он уже сцепился с ними? Будет ли он вообще доставать их? Да осталось ли хоть что-то таким, как она знала? Или всё неизменно?

Софи застонала и натянула подушку посильнее.

Второе сентября было немножко лучше — и то потому, что это был первый школьный день уже для самой Софи и мама воспротивилась прогулу. С суровостью, о которой Софи не подозревала ранее, Тилли приказала ей вылезти из кровати, умыла, одела, покормила её — и всё это вовремя, чтобы успеть посадить Софи в крошечный автобус, забиравший детей из Локриджа в среднюю школу в Сент Джон, южнее Мальборо.

Скуксившись, она села рядом с Эммой и, когда та спросила, что же привело её в такое отвратное настроение, Софи ответила мрачным "ничего". Но внутри она уже кипела при мысли о несправедливости того, что ей предстояли математика, сидение на скучных уроках биологии и необходимость потеть часами на уроках физкультуры, когда в то же самое время в Хогвартсе ученики махали палочками, варили зелья и, если им действительно хотелось поразмяться, могли бросать мячики, летая на мётлах.

А другая часть Софи, которую она не хотела признавать, сидя в переполненном и шумном автобусе, оплакивала потерю той жизни, которая никогда ей не достанется, и подаренную жизнь, которую она никогда не хотела по-настоящему. Она не замечала комка в горле, возникшего от этих размышлений, а также жжение во внезапно мокрых глазах. Софи была даже рада, когда автобус остановился напротив современного школьного здания.

23 мая, 1992 год

Локридж

Если быть полностью честной с самой собой, то следовало признать, что в ретроспективе её первый год в школе Сент Джон был не так уж и плох. Уроки были чуть более напряжными, чем в начальной школе, но по-прежнему оставляли Софи достаточно времени на развлечения, в то время как она всё равно числилась в лучших учениках класса. Её молодое тело, к счастью, находилось в той фазе, когда, независимо от количества упражнений на физкультуре, едва потеешь, делая это испытание немного менее раздражающим. Вероятно, наиболее важным было то, что учителя наконец-то медленно начинали относиться к ученикам как к настоящим людям. В самом деле, всё было не так уж и плохо.

Софи оказалась с Эммой в одном классе и чуть погодя обнаружила, что некоторые из одноклассников также не были отвратительными, и, в конце концов, даже подружилась с парой из них — с близнецами, жившими в деревне Мэнтон. Так же, как они с Эммой, Тесс и Бренда были без ума от фэнтези, и они подружились в первую же неделю, сойдясь на общей любви к "Властелину Колец". Было здорово, однажды поймала себя Софи на мысли за ланчем, проходить все треволнения школьной жизни внутри группы. В своей прежней жизни у Софи был лишь один друг — Джесси, и они частенько оказывались в невыгодном положении. Хотя она была далека от популярности и в этот раз, но обнаружила, что численность явно давала преимущество. И это было хорошо. На самом деле, это было восхитительное ощущение.

Поначалу это был лишь способ времяпровождения или заполнения дыры в сердце и в жизни, оставленной ускользнувшим волшебным миром. На Хэллоуин она почти что умоляла новых друзей пойти с ней разыгрывать соседей, просто для того, чтобы не застрять дома, думая о банкете, троллях и трёхголовых собаках. В рождественские каникулы Софи провела большую часть времени в домах друзей, а не в своём, чтобы избежать болезненных мыслей о том, что она увидела бы в зеркале Еиналеж.

Но чем дальше, тем больше общение с друзьями перерастало из необходимости во что-то, что даже нравилось Софи. И её мысли стали меньше направляться той жизнью, которая была ей недоступна, и всё больше той, которой она жила сейчас. И хотя было слишком рано чтобы понять, что это на самом деле значило, Софи знала, что чувствует себя более счастливой, чем раньше.

4 ноября, 1992 год

Локридж

Первый год в школе Сент Джон прошёл весьма незаметно. Как и в начальной школе, Софи закончила год со сплошными пятёрками, в остальном пытаясь не выделяться и вести себя тихо, ну, когда она не болтала с Эмми, Тесс и Брендой. Софи приносила домой отчётные листы, которые её родители рассматривали с гордостью. В то же время, хотя ничего особого не случалось, с Софи начали происходить небольшие изменения, которые заставляли её беспокоиться, несмотря на то, что она знала, что всё это произойдёт раньше или позже.

Действительно, хотя она уже один раз прошла через пубертатный период, она всё равно была взволнована, когда её тело начало меняться более положенных ему двух с половиной или около того сантиметров в год — и не только в длину. К концу лета и началу второго учебного года она вытянулась на пять сантиметров, у неё были первые месячные, и она стала носить лифчик с чашкой "а". К изменениям тела добавлялись, конечно, ещё и эмоциональные встряски, приходящие вместе с пубертатом.

Внезапно Софи обнаруживала, что её глубоко задевал ехидный комментарий одного из одноклассников, обычный вопрос от родителей или даже тот факт, что она "выросла" из любимого свитера — одновременно отлично понимая, как смешна она была. Примерно через месяц после начала учебного года Софи получила четвёрку по географии — с которой она не ладила и в прежней жизни — и она была безутешна ещё долго после.

Вместе с этими изменениями пришли и более положительные вещи. Во-первых, Софи открыла заново свою любовь к искусству. В прежней жизни она нечасто позволяла себе тратить время на рисование, вместо этого фокусируясь на получении хороших отметок, чтобы потом иметь возможность попасть в хороший университет и изучать что-то, чем она ненавидела бы заниматься всю остальную жизнь. Но это была "правильная" линия поведения.

А сейчас в её распоряжении оказалось больше времени, чем она знала способов его провести, даже с тремя подругами, и Софи радовалась возможности посидеть в своей комнате за тем или иным проектом, гоняя Северуса от непросохшей краски после случая, когда по всему полу разбежались фиолетовые отпечатки кошачьих лап.

А иногда Софи играла в шахматы с отцом, параллельно беседуя о том, что происходило в их жизни. Хотя постепенно это времяпровождение сходило на нет. Вместе со средней школой пришла и новая степень независимости, которую, к счастью, родители восприняли удивительно легко. Должность Эндрю, о которой Софи наконец узнала, была при большой фирме, загружала больше, чем раньше, и от него часто требовалось тратить час на езду в Бат, где находилось главное отделение компании. Дополнительные часы работы и забитые дороги приводили к тому, что он возвращался намного позже ужина, вымотанный и не в настроении для шахмат.

Но всё же Софи было не на что жаловаться. Изменения тела, хоть и неудобные, были небольшими и лишь частью нормальной жизни. С эмоциональными мучениями, принесёнными пубертатом, можно было справиться потому, что она могла точно распознать их. А четвёрка по географии после долгих размышлений оказывалась ожидаемым результатом, ведь Софи знала, что её оценки не были результатом ума, а того, что она всё это уже проходила, и, таким образом, лафа должна была когда-нибудь закончиться. И, хотя у неё уже не было такой тесной связи с родителями, как в детстве, Софи знала, что любима, несмотря ни на что. И это всё меняло.

12 февраля, 1993 год

Локридж

Всё изменилось в феврале второго школьного года. Была пятница, это Софи запомнила накрепко, потому что целый день нетерпеливо ожидала конца школьной недели. "Дракула" Брэма Стокера вышел в прокат британских кинотеатров две недели назад и они с Эммой, Брендой и Тесс купили билеты на вечерний сеанс в Бате. Всё было уже устроено. Мама Софи отвезёт их четвёрку в Бат и навестит тётю Маргарет, пока девочки будут в кино. Потом Тилли отвезёт их обратно в Локридж, где они устроят пижамную вечеринку в гостиной с морем газировки, чипсами и конфетами.

Всё сразу пошло не по плану, когда Софи вышла с последнего урока и увидела напротив школы ожидающий её оливкового цвета "Фоксхолл-Кавалье" — и женщину с наполовину седыми волосами, сидящую за рулём. Софи нахмурилась, ведь она сказала маме, что подруги вместе придут домой, и пожала плечами, сигнализируя друзьям о недоумении, прежде чем направиться к машине. Подойдя ближе, Софи заметила какие красные и опухшие глаза были у её мамы и как крепко та сжимала руль обеими руками.

— Дайте мне секундочку, — бросила она подругам, прежде чем бегом преодолеть оставшееся до машины расстояние. Когда Софи оказалась у открытого водительского окна, Тилли повернула к ней голову и печально улыбнулась дочери.

— Я боюсь, что ты не сможешь сегодня пойти в кино, любимая.

— Что? Почему? — Тилли медлила с ответом, и ощущение тяжести в желудке нарастало. — Что случилось, мам?

— Это тётя Маргарет. Это… она умерла, Софи.

* * *

Позже выяснилось, что мама была первой, кто узнал. Тилли позвонила, просто чтобы убедиться, что пожилая женщина не забыла о том, что она приедет навестить её позже днём. Хотя на звонок не ответили, Тилли не подумала ничего особого, так как тётя Маргарет часто делала покупки в это время. Когда Тилли набрала её снова, позже, и на звонок не ответили, она начала чувствовать лёгкое беспокойство. На всякий случай она позвонила молодой паре, жившей по соседству и иногда помогавшей пожилой даме с разными мелочами. И когда они пошли проверить, всё ли в порядке, то нашли тётю мёртвой в своей постели.

Самые первые отчёты полиции, так же как и последующие, говорили, что не было обнаружено ни следа болезни или повреждения. Просто возраст. Хорошо, что тётя умерла безболезненно.

Тёте Маргарет исполнились впечатляющие 98 лет всего несколькими месяцами ранее. И, если честно, это было намного дольше, чем кто-либо ожидал от старой ворчуньи. А если быть ещё более честной, то Софи даже и не надеялась на большее. У тёти не было своей семьи, и Тилли с Эндрю были единственными, кто регулярно навещал её. Во время визитов тётя часто бывала капризной, озлобленной и плохими манерами как бы показывала, что не сильно-то и нуждается в их визитах. Частенько Софи замечала, как её всегда спокойная мама делает глубокий вдох, скрежещет зубами и заставляет себя отхлебнуть чая каждый раз, когда пожилая женщина говорила что-то обидное.

И всё же, неким странным образом, Софи не хватало её. Не только потому, что тётя была единственным человеком, знавшим её секрет, но и потому что успела полюбить грубоватую и горькую честность старой женщины. Безусловно, тётя не была типичной милой и доброй бабулей, да она даже не напоминала бабушек из прошлой жизни Софи, которые были неплохими, но никогда не проявляли особой симпатии к самой Софи. Вероятно, тётю можно было назвать прямой противоположностью тем бабушкам, что делало её интерес к Софи ещё более особенным.

На похоронах во вторник, оказавшихся весьма жалким мероприятием из-за крайне малого количества присутствующих и ничтожно малого количества тех, кто реально хотел там находиться, Софи была почти единственной, кто плакал. Позже, во время поминок, она не хотела общаться с беззаботными родственниками, похоже, воспринявшими смерть тёти как повод собраться и обменяться семейными новостями, а не для того, чтобы действительно помянуть усопшую.

Той ночью, лёжа в постели, Софи обнаружила, что несмотря на жжение и усталость, её глаза прикованы к потолку и никак не хотят закрываться. И, несмотря на нежелание, она вновь думала о Хогвартсе. Шёл второй школьный год Гарри. Это значило: летающие машины и Гилдерой Локхарт. А также атакующие бладжеры, выпущенные на свободу пикси и василиск. Это означало "грязнокровок" и первые открытые атаки на магглорожденных. Это значило, что шёл второй год, как она была не там, где ей подсказывало сердце, хотя разум и пытался блокировать такие мысли.

* * *

В то воскресенье, пока родители были на службе, Софи достала свой велосипед — уже не тот отвратный розовый детский — и совершила десятиминутную поездку в лес. Всего пять минут понадобились ей, чтобы отыскать спрятанную тропку, и ещё двадцать ушли на то, чтобы добраться до особняка Малфоев. Там она остановилась, слегка задыхаясь и глядя на особняк, раскинувшийся по ту сторону озера. Софи уставилась на задние двери, которые, она помнила, вели в помещение с самыми красивыми цветами из когда-либо виденных. Она продолжала смотреть на окна, воображая комнаты, находившиеся за ними. Софи помнила этот дом, это место и дружбу, которая никогда не была беззаботной, но при этом придавала значение её жизни и тем делала её счастливой. Софи казалось, что тогдашняя жизнь была проще.

В то же время, хотя Софи стояла на том же месте, та старая жизнь более не существовала. Тот Драко, если она вообще когда-то знала его по-настоящему, безвозвратно исчез. Уехал в Хогвартс. И там он превратился в кое-кого другого — высокомерного гада с садистскими наклонностями — и стал играть роль негодяя в чьей-то жизненной истории. Даже если Драко был здесь когда-то, та жизнь закончилась. Испарилась в тот самый момент, когда он получил своё письмо из Хогвартса, а Софи — нет.

Софи уже не плакала, чувствуя, что в ней почти не осталось слёз для скорби по той, ушедшей жизни. Но дыра в её сердце открылась вновь и кровоточила; и прошло много месяцев, прежде чем Софи начала понемногу исцеляться.