Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

...Такси отвозит их в маленький, не самого презентабельного вида отель. Номер тоже небольшой и очень просто обставленный не самого нового вида мебелью: в нем почему-то всего одна — зато двуспальная — кровать, очень узкий шкаф, пара стульев, стол и низенький комод с телевизором. Зато есть ванная комната с душем, а в окно, закрытое не слишком свежими шторами, слышен шум океана.

Мальсибер валится на кровать — поперек — и несколько секунд так лежит, раскинув руки и гладя широко раскрытыми глазами в явно нуждающийся в побелке потолок. Потом поднимает голову, смотрит на стоящего посреди комнаты Снейпа, пытающегося отыскать телевизионный пульт, вскакивает и кидается к нему на шею.

— Северус, — горячо... если шепотом можно кричать — то именно это сейчас он и делает, — мы выбрались! Я свободен! Свободен! — расцеловав того, Ойген, наконец, выпускает ошеломленного Снейпа и, провернувшись пару раз на месте вокруг себя, снова падает на кровать, потом вскакивает и говорит возбужденно: — Что там шумит? Море?

— Океан, — машинально поправляет Северус. — Давай спать?

— Какой «спать»?!— восклицает тот. — Мы только что в самолете спали! Северус, там океан! Идем! — он вновь вскакивает. — Идем хотя бы посмотрим!

— Ночь, — устало говорит Снейп. — Мы почти сутки были в дороге. Ты измучил меня невероятно. Я никуда не пойду.

— Да брось! — Ойген смеется. — Оставь эти дурацкие манеры там же, где ты оставил свои учительство со шпионством. Пойдем, просто пройдемся немного. И, кстати, съедим что-нибудь. Ну я же все равно пойду, — улыбается он. — Ты не можешь отпустить меня одного!

— Почему? — искренне удивляется Снейп. — Я уже перестал быть твоей мамой, — ехидно замечает Северус, — ты большой мальчик и можешь делать все, что тебе заблагорассудится.

— Потому что если со мной тут что-то случится — ты же себя никогда не простишь! — веселится Мальсибер.

— Запросто, — хмыкает он.

— Да никогда! — мягко возражает Ойген. — Ну пойдем, пожалуйста. Я все равно сейчас не усну: я слишком счастлив и голоден. Пошли?

— Ты вообще меня слушаешь? — безнадежно спрашивает Снейп — и получает вполне предсказуемый ответ:

— Нет! Идем! — он берет его под локоть и тянет к двери — и тот, вздыхая и ругаясь себе под нос, идет. Потому что Мальсибер прав, и если с ним и вправду что-то случится, Северус действительно будет чувствовать себя виноватым.

Берег оказывается совсем недалеко и представляет из себя бесконечный, кажется, пляж, покрытый светлым, прохладным сейчас песком. Ночь ясная — луна, звезды... Мальсибер восхищенно замирает и шепчет:

— Какое дивное место... пойдем?

— Куда? — устало спрашивает Снейп, демонстративно садясь на песок.

— В океан, конечно! — он стягивает с себя рубашку.

— Здесь не принято купаться голым, — сообщает ему Северус, но тот только отмахивается:

— Ночь же! Темно, ничего не видно. Идем! — он с силой дергает его за руку, потом наклоняется и начинает расстегивать на нем рубашку.

— Ну ты совсем обалдел?! — возмущается тот, понимая, что это бессмысленно: когда Мальсибер в таком настроении, ему проще или уступить — или уж поругаться всерьез, но ругаться сейчас не хочется. — Ну все, ладно, — он вздыхает и тоже раздевается. На самом деле, идея окунуться в океан ему, скорее, нравится.

Вода оказывается неожиданно теплой — куда теплее, чем они ожидали. Вход пологий и мелкий — они идут достаточно долго, прежде чем становится достаточно глубоко, чтобы окунуться. Вернее, собственно идет Снейп — Мальсибер бежит, поднимая фонтаны брызг и периодически окатывая его ими.

...После они лежат на песке, глядя в небо, и очень долго молчат. Кстати, они вовсе не одиноки на пляже: тут и там встречаются большие и маленькие компании и парочки, однако никто никому не мешает — места хватает всем. Наконец Ойген говорит тихо:

— Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен.

— Ну почему, — помолчав, усмехается Снейп. — Моя фантазия не настолько бедна.

— Сомневаюсь, — он улыбается. — Я сам еще до конца это не осознал. Но даже не думай куда-нибудь от меня деться.

— Это у тебя благодарность так выражается? — улыбается краешком губ Северус.

— Нет, эгоизм, — смеется Мальсибер. — А с благодарностью я что-нибудь другое придумаю.

— Я под арестом? — усмехается Северус.

— Хуже, — улыбается Ойген. — Арест чаще всего заканчивается, а я — навсегда.

...Ночевать они возвращаются в номер, и оба почти мгновенно засыпают — а утром Мальсибер будит товарища, довольно бесцеремонно его расталкивая.

— Просыпайся и идём к океану, — радостно говорит Мальсибер, едва тот приоткрывает глаза. — Ты не представляешь, какой здесь дивный пляж — я был там с утра, ночью это совсем не то!

— Я не пойду к океану и вообще никуда, — возражает Снейп. — Я устал, я хочу просто полежать и подумать — я так много прошу? Мы почти сутки были в дороге! Мы даже не завтракали!

— Именно, — смеётся Мальсибер и достаёт что-то из рюкзака. — И пойти окунуться в море… вернее, в океан — лучшее, что можно сделать прямо с утра. Держи, — он протягивает ему какой-то небольшой пакет.

— Ты вообще меня слышал? — Снейп пытается быть серьёзным, но у него ничего не выходит: ему удивительно хорошо и спокойно, и разозлиться даже нарочно не получается. — Я. Никуда. Не. Пойду.

— Это плавки, — говорит Ойген. — Черные, между прочим! И шортами. Чтобы тебе не было поначалу так неловко.

— Какой ты заботливый, — он сдерживает улыбку и достаёт из пакета нечто. Разворачивает, смотрит, потом спрашивает: — Ты предлагаешь мне это надеть?

— Да. И поверх — обычные шорты. Здесь все так ходят. А потом пойти и поплавать.

— Я не буду плавать!

— Ты же отлично делаешь это, я видел!

— Я много чего отлично делаю. Котлы вот, к примеру, чищу просто прекрасно.

— Ну пойдём! — просит тот, и Северус узнаёт это выражение его лица: тут только или всерьёз ругаться — или плюнуть и согласиться, потому что иначе он не отстанет.

— Как жаль, что ты так поздно родился, — говорит Снейп.

— Почему поздно? — немедленно подхватывает Ойген. Ну разумеется, подобные разговоры — его конёк.

— Потому что тогда ты бы ещё в школе достал Тома Риддла, он бы тебя заавадил — и навечно сел в Азкабан. И все остальные бы жили себе спокойно.

— А меня тебе, значит, не жалко?

— В данный момент — ничуть, — вполне искренне говорит Северус.

— Раз так — надевай плавки — и пошли в море! — требует Мальсибер.

И Снейп сдаётся.

Дорога короткая… Народу на пляже немного: солнце встало совсем недавно, большинство людей ещё спят. Они идут по прохладному пока что песку — оба в странных то ли коротких штанах, то ли в длинных, почти по колено, шортах: белых у Мальсибера и голубых — у Снейпа — и босиком. Раздеваются, сложив на песок небрежно свернутую одежду, и медленно входят в воду. Она прохладная — но им, англичанам, кажется тёплой. Здесь мелко, и чтобы можно было плыть, не касаясь руками дна, идти им приходится довольно долго.

— Здесь прекрасно! — счастливо говорит Мальсибер. — Чудесное место! Давай тут и останемся? Город большой, Мексика, если что, рядом… говорят, здесь почти круглый год тепло и солнце — а какой здесь пляж!

— Давай пока не будем ничего решать окончательно? Тебе нужно ещё поправиться… хотя у меня для тебя скверная новость.

— Не порти мне настроение! — смеётся Ойген, символически брызгаясь в его сторону — капли, впрочем, не долетают, а падают рядом. — Что, я всё же умру?

— Я уже говорил: все умирают. Но конкретно с тобой это случится, я полагаю, весьма нескоро — новость не в этом.

— Ну говори же уже! — требует он, когда Снейп замолкает, явно не собираясь продолжать.

— Ты просил не портить тебе настроение. Я не порчу.

— Я тебя утоплю, — обещает Мальсибер. — Говори немедленно!

— Я не могу полностью снять заклятье — слишком много времени прошло между тем, как оно попало в тебя и началом лечения. Я могу только сдерживать его — и дальше будет хорошая новость, потому что делать я это могу практически вечно.

— Ну так и что в этом тогда такого плохого? — пожимает плечами Ойген — и тут же спрашивает подозрительно: — А как именно сдерживать?

— Зельями. Ты привыкнешь, — обещает тот. — Я напишу тебе, как их варить — потрудись выучить наизусть, мало ли что.

— Ты собираешься меня бросить?

— Бросают жён и детей, — досадливо отвечает Снейп и уточняет: — Ты мне жена или сын?

Мальсибер хохочет и, резко стукнув ладонями по воде, окатывает того снопом брызг:

— Друзей тоже бросают!

— Так мы друзья? — с непередаваемой совершенно интонацией спрашивает Снейп.

— Я — да! — они, наконец, заходят достаточно далеко, чтобы можно было поплыть, и Мальсибер с наслаждением ныряет, проплывает под водой несколько метров, а вынырнув, переворачивается на спину и ложится на воду, позволяя телу свободно качаться на волнах. — Ты тоже очень похож.

— На что я похож? — Северус просто медленно плывёт рядом.

— На друга! — Ойген смеётся. — Или у тебя действует малфоевский кодекс?

— В каком смысле?

— Ну как же… все же знают, что Малфои не дружат, — насмешливо говорит Мальсибер. — И это порой до оторопи заметно… а ты теперь просто не имеешь права никуда от меня деться!

— Позволь узнать, почему?

— Потому что ты обещал меня вылечить — и не сделал!

— Я же сказал: окончательно это невозможно. Но я не вижу ничего сложного в том, чтобы вечером или утром пить…

— Не важно! — прерывает его Ойген. — Ты обещал — и не сделал. Поэтому должен быть тут, что непонятного?

— Желаешь иметь ручного зельевара? — почти что смеётся Северус.

— Конечно! — ничуть не стесняясь, признаётся тот. — А кто бы на моём месте не желал?

— Посмотрим, — уклончиво говорит Снейп — и Мальсибер, как ни странно, отвязывается.

Выйдя из воды, они неспешно бредут по песчаному берегу, греясь в лучах утреннего, пока что нежаркого солнца — почему-то они оба не голодны, и никому из них пока что не хочется уходить с почти что пустынного и чистого сейчас пляжа. Они разговаривают — о разном, перескакивая с темы на тему: например, о желаниях и об их силе.

— Люди, как правило, желают очень простых вещей: любви, власти, денег, — говорит Северус — Ойген слушает, с интересом глядя то на него — то себе под ноги. — Чаще всего именно их желания и определяют мотивы их действий…

— Давай с примерами, — говорит Ойген.

— Ну давай… назови мне чьё-нибудь имя. Любое.

— Я, — смеётся Мальсибер.

— Ты не подходишь, — возражает Снейп. — Ты — статья особая… о тебе после. Давай кого-то попроще… поприземлённее. И не Малфоя, пожалуйста.

— Не Малфоя? Тогда Уизли, — немедленно отзывается Ойген. — Не знаю никого немалфоистее.

— Пусть Уизли,— соглашается Снейп. — Смотри: какое у них основное желание? Они все, так или иначе, хотят денег. И при этом…

— Ну что ты. Уизли вовсе не хотят никаких денег, — смеётся Мальсибер, перебивая. — Хотели бы — они бы давно у них были… ты просто не понимаешь, что такое желание!

— Ну расскажи мне, — кивает тот.

Они идут по кромке воды — тёплые волны бьются об их ступни, солнце высушивает белую еще кожу и волосы, и им обоим сейчас удивительно хорошо и даже благостно.

— Желание, Северус, — улыбаясь, говорит Ойген, — это когда я очень хотел тогда убраться из Хогвартса, а потом зашёл в эту хижину — а там ты полумёртвый, но всё же живой — и когда я решил, что желаю, чтобы ты присутствовал в моём будущем мире в натуральном виде, а не в качестве воспоминания, и потащил тебя за собой. И когда ты там в Париже, рискну предположить, тоже очень хотел, чтобы я жив остался — вот это желание. И когда та же Молли Уизли Беллу убила — в бою, между прочим, то есть, считай, на дуэли — вот это было оно. Так что не нужны им никакие деньги на самом деле, а всё, что им нужно, у них уже есть, — он улыбается, смотрит на Снейпа и спрашивает: — Ну а ты? Ты-то чем хочешь теперь заняться?

— А я не думал, — признаётся тот. — Сначала нужно работу найти…

— Зачем?

— Я не планирую карьеру карманника, — усмехается Снейп, — а фамильного сейфа у меня нет.

— Опять деньги… да забудь ты про них! — с досадливым смехом восклицает Мальсибер. — Я разве об этом тебя сейчас спрашивал? Деньги-деньги… у волшебника всегда будут деньги, если они ему понадобятся. Забудь.

— Так есть хочется, — улыбается Северус краешком губ. — И даже порой дважды за день.

— Да есть у нас деньги! — отмахивается Мальсибер. — Ты же талантливый человек, Северус! У тебя есть ум и талант — начни себе потихоньку делать тут новое имя! Я абсолютно не разбираюсь в том, что ты делаешь, но я же вижу, что тебе это нравится и интересно! Ну вот и займись… Бастет, да нам с тобой даже сорока нет! Мы ещё проживём лет сто, если не больше — ты понимаешь, что у тебя впереди целая длинная жизнь? В которой можно делать абсолютно всё, что захочется? Послушай, Северус, — начинает он увлечённо, — тебе нужно просто остановиться и подумать, чем ты хочешь заняться. Ты же талантливейший зельевар, маг, да просто учёный! Сделаешь себе имя — тебя же завалят заказами! И деньги появятся заодно, раз уж ты так зациклен на них. Просто на это нужно время — хотя бы несколько месяцев, может быть, год. Начни публиковаться под новым именем… не представляю, как это делается, но, наверное, я бы начал с чего-нибудь маленького, законченного — и интересного. И сделал бы себе такой образ кабинетного учёного, который сидел-сидел себе где-то дома… с тяжёлой семейной драмой, — смеётся Мальсибер и поясняет: — Драма отметает возможность любых неуместных вопросов, заранее дав все ответы… очень удобная штука. Вот, значит, сидел ты, писал в стол, работал — а теперь, наконец, драма закончилась, и ты решил выйти в люди: цену себе ты знаешь, но человек новый, готов, так сказать, войти в науку… через год ты будешь выбирать — что заказы, что журналы для публикаций!

— Хороший план, — кивает Снейп. — А есть что ты мне этот год прикажешь?

— Северус, — вздыхает Ойген, — ты не о том думаешь! Вот честное слово… ты понимаешь, что если ты подождёшь этот год… или, наверное, даже меньше — ты получишь в десятки… может, в сотни раз больше, чем если сейчас кинешься наниматься… куда? Снова учительствовать? Или в помощники аптекаря пойдёшь? Ладно, если это так важно — позволь мне стать твоим меценатом? Ты же в самом деле талантлив — должен же я хоть что-то полезное в жизни сделать? В конце концов, ты меня спас — я же вижу, я в жизни бы никогда сюда не добрался, меня бы давно уже схватили, и сидел бы я сейчас в Азкабане… ты полагаешь, это не стоит того?

— Меня знаешь, что удивляет? — задумчиво говорит Снейп. — Вот прежде я понимал: ты — богатый человек, из древней семьи, со старинным домом и эльфами… но сейчас ведь мы с тобою на равных: у тебя точно так же ни кната нет. Однако тебя это почему-то абсолютно не волнует… и я не верю, что тебе так понравилось быть карманником и разыскивать потерянные кошельки.

— Нет, конечно, — смеётся тот. — И здесь центы и доллары, привыкай. Но я на тебя совсем не похож… мы с тобой в этом смысле даже, пожалуй что, антиподы. Ты со школы работал — причём, как выяснилось, ещё и весьма, я бы сказал, разнообразно, — веселится Ойген. — А я после школы маялся дурью, потом отсидел не хочу даже вспоминать сколько лет в Азкабане, потом попал в какой-то театр абсурда и жути — в общем, я, по сути, ничем путным в жизни так и не занимался. Мне надоело! Я хочу, наконец, делом заняться! — он снова смеётся. — Мне не с чего останавливаться, я никогда никуда и не двигался! Сравнил, тоже… а вот тебе — в самый раз было бы. Позволь себе сделать, наконец, паузу — ну а мне давно уже пора начать двигаться!

— Ты предлагаешь мне пожить у тебя на содержании? — задумчиво уточняет Снейп.

— Я предлагаю тебе компаньонство! — почти в отчаянии смеётся Мальсибер. — В прошлом и позапрошлом веке — штука весьма популярная… сейчас про это почти забыли — а зря! Потому что, по-моему, это отличная вещь. Северус, — он резко оборачивается к нему, — я не хочу приходить в пустой дом! Я никогда в жизни не жил один, и меня это просто пугает! Потому что один я был только в мрачной камере Азкабана, и ассоциация эта меня совершенно не радует! У нас в доме всегда было полно народу… потом я сел, родители умерли, а когда я вышел — я дома почти что и не был, и даже тогда там всегда были эльфы! Тут завести эльфа я смогу очень нескоро — они даже на мой взгляд дорогие, да и толку от него не будет: он же чужой… а я надеюсь со временем добраться до собственных. А один я просто свихнусь… Не заставляй меня проходить через это! — говорит он почти умоляюще.

Снейп смотрит на него странно, потом качает головой и говорит почти удивлённо:

— Я так и не понимаю, как ты это делаешь. Никогда не понимал — и даже сейчас, когда ты только что опять проделал это у меня на глазах — я не понял.

— Что я опять сделал?! — страдальчески спрашивает Ойген, но в чёрных глазах плещет радостный, практически торжествующий смех.

— Перевернул всё с ног на голову. Но самое странное знаешь что, — говорит Северус очень задумчиво, — я должен был бы чувствовать возмущение, унижение или что-то подобное в ответ на твоё дикое предложение…

Он замолкает, искоса глядя на Ойгена, и тот тут же подыгрывает:

— … а ты?...

— … а я понимаю, что это — действительно самое разумное и правильное решение. Потому что если у меня будет несколько свободных месяцев — я в самом деле сделаю здесь себе имя. И даже смогу обойтись без твоих советов по этому поводу — хотя, признаю, нынешний был хорош.

— Так ты согласен? — совершенно счастливо спрашивает Мальсибер.

— Да, — пожимает плечами Северус — и улыбается уголком рта.