Послевоенные будни в Малфой-мэноре (гет)

Нарцисса регулярно писала Люциусу толстые письма, полные любви и сплетен, а он отвечал раз в неделю четким аккуратным почерком, каждый раз три страницы, ни больше ни меньше. Он неизменно подписывался «с любовью…», но в остальном его послания были сухими, носящими только информационный характер. Иногда он прикладывал к письму красивые фотографии, где был он, немного загорелый, на фоне какого-нибудь архитектурного сооружения. Порой Люциус мог неделями не отвечать на письма по разнообразным причинам: то он плохо себя чувствовал, то был слишком занят, — но Нарцисса всё равно с нетерпением ждала послания. Каждый раз, когда Малфой игнорировал её письма, она со странным усердием писала ещё, надеясь, что тот ответит. Сама того не осознавая, соглашалась с любым его утверждением, внутренне боясь ему наскучить. Она была вне себя от счастья, когда спустя неделю Люциус написал ей письмо в шесть страниц. Ей казалось, что это исключительно её заслуга.

Нарциссе было жаль, что из-за свадьбы Беллы они никуда не поедут летом. Все деньги уходили на глобальное торжество. Мама хотела, чтобы все увидели и оценили размах, отец с недовольным видом выделял средства и терпел капризы жены. Очевидно, эта свадьба больше нужна была маме и родителям жениха, чем молодоженам. Когда дело дошло до пошива платья, Белла решила принять участие в подготовке.

«Лучше бы она продолжала молчать», — думала Нарцисса, когда она с Андромедой стояли в углу ателье мадам Малкин и наблюдали за ссорой матери и дочери. Белла хотела современное платье с декольте и тонкую мантию, мама же настаивала на «вечной классике, которая всегда актуальна». Нарциссе тоже больше нравились закрытые платья, ей казалось, что они выглядят роскошнее и аристократичнее, к тому же свадьба не тот случай, когда можно носить декольте.

— А ты с кем будешь танцевать на свадьбе? — спросила Нарцисса Андромеду, пока мама с Беллой спорили насчет легких перчаток.

— Не люблю танцевать, сама же знаешь. Видимо, придется следить за родителями, чтобы ничего не натворили.

— На тебя Ивэн посматривает. И его родители от тебя в восторге, — поделилась Нарцисса.

Всё то время, пока Ивэн был в гостях, он постоянно уделял знаки внимания Андромеде. Он был таким красивым, таким романтичным и обаятельным, что Нарцисса удивлялась, как сестра могла оставаться равнодушной. Ивэн даже к Белле нашел подход. Он легко влился в компанию, и теперь Белла с братьями Лестрейнджами постоянно звали его погулять.

— Только я от него не в восторге.

— Почему? Он перспективный жених.

— У него перспективные родители, а он из себя ничего не представляет. Он только и делает, что каждый день допоздна опустошает бары с Лестрейнджами и нашей сестрой. Он даже ухаживать не умеет, сыпет клишированными фразами и думает, что я куплюсь на это.

Нарцисса не совсем понимала, о чем говорила Андромеда, комплименты Розье ей казались вполне искренними, но спорить не стала. Она считала, что Андромеда слишком горда и высокомерна, она рискует остаться одна. Розье не так плох, поэтому можно было и принять ухаживания джентльмена.

Через неделю Люциус сообщил день приезда. Нарцисса не помнила себя от счастья. Она хотела поехать встретить его, но Малфой был категорически против и отговорил её, сославшись на усталость. Он пригласил её в мэнор на следующий день. В письме он написал, что миссис Малфой, столкнувшись с типичной женской проблемой «мне нечего надеть», пошла по магазинам, а мистер Малфой весь день будет у Ноттов, поэтому поместье в их распоряжении. Обычно в журналах писали, что, когда парень приглашает девушку домой, это намек на последующую интимную близость. Но Нарцисса считала это откровенной глупостью: она была уверена, что воспитанный в консервативной чистокровной семье Люциус никогда так с ней не поступит. Он прекрасно осведомлен о брачном ритуале и не посмеет лишить её невинности до брака. Сам Люциус ей когда-то говорил, что они будут горько сожалеть, если поддадутся страстям до заключения брака, ведь традиции и ритуалы превыше всего. Нарцисса гордилась его принципами.

Когда Нарцисса по камину переместилась в поместье, Люциус её встретил и с присущим ему тактом осведомился о её настроении и здоровье её родителей. Сначала они гуляли по парку мэнора, наслаждались закатом и говорили обо всем, что приходило в голову. Потом Люциус отдал приказ эльфам, и те стали подавать десерты с вином. Мама запрещала Нарциссе пить алкоголь, но ей так не хотелось отказывать Люциусу, тем более мама все равно не узнает. Они сидели в комнате Люциуса и слушали пластинки. Нарцисса обожала сидеть, прижавшись к нему, — его рука обнимает её за талию, её щека прижата к его щеке, — а уж если она могла его поцеловать, это было поистине райским блаженством. Нарцисса никогда не считала себя тактильной, но с появлением Люциуса в своей жизни стала ощущать острую потребность прикосновений. Ей до безумия нравилось обнимать Люциуса, прижиматься к нему, целоваться с ним. Она обожала гладить его по лицу, по спине. Ей никогда не надоедало восхищаться его красотой. Было сладостно чувствовать, что рука Люциуса чуть крепче сжимает ей талию, видеть нежность в его глазах.

— Только потом не жалуйся, что я тщеславен, как павлин, — шутил он, когда Нарцисса нежно провела рукой по светлым платиновым волосам.

— А ты тогда не жалуйся, что я избалована, — ответила она, когда он надел на её руку браслет от сглазов, привезенный из Италии.

Он был внимателен, ласков и нежен, но довольно скоро стал смотреть на неё, как на что-то привычное, само собой разумеющееся; по его манере, дружеской, но немного небрежной, можно было подумать, что они уже двадцать лет женаты и у них взрослый наследник. Однако с присущей ему добротой он снисходительно и даже благосклонно принимал все знаки её любви. Люциус относился к ней с нежностью и восхищением, ему было легко с ней, он доверял ей, но Нарцисса чувствовала, что она его любит больше, чем он её. Она утешала себя тем, что, когда они поженятся, он поймет, какую шикарную жену себе выбрал, и будет страстно её желать. А пока она призывала на помощь весь свой такт и проявляла максимальную сдержанность. Она знала, что не может позволить себе ему докучать. Знала, что не должна быть ему в тягость, что он никогда не должен чувствовать, будто обязан чем-то поступаться ради неё. Она старалась быть легкой и удобной девушкой.

Тем временем Люциус стал её нежно целовать, аккуратно подталкивая её к кровати. На несколько секунд она ощутила испуг, но Люциус тут же её успокоил:

— Ничего такого, мы немного пошалим, иначе я в Германии сойду с ума.

От его томного шепота Нарцисса млела. Малфой её гладил, целовал её шею, потихоньку расстёгивая блузку. Нарциссе было настолько хорошо, что она, забыв обо всём, стала стаскивать с Малфоя рубашку. Малфой довольно улыбнулся. Когда Нарцисса сняла с него рубашку, она начала гладить его по груди, по спине, наслаждаясь ароматом дорогого парфюма и бархатистой кожей.

— Люци, ну зачем? Ты и так прекрасен, — смеялась она, увидев, что на спину наложены косметические чары. Недолго думая, она подозвала свою палочку и сняла чары. Это заняло от силы пять секунд.

Лицо Малфоя мгновенно исказилось злостью, Нарцисса тут же от него отскочила, быстрыми и неуклюжими движениями застегивая блузку.

— Зачем ты это сделала? Кто тебя просил? — кричал он.

— Что это? Кто тебя так? — спросила Нарцисса, с ужасом на лице рассматривая синяки на спине Люциуса. Складывалось такое впечатление, что его несколько часов пытали розгами.

— Какая тебе разница? Какое право ты имела? Я с тебя ни разу косметические чары не снял! И не смотри на меня! — продолжал кричать Люциус, впопыхах застегивая рубашку под жалостливым взглядом Нарциссы.

Люциус ни разу не повышал на неё голос. Говорил с ней всегда вежливо и учтиво. Поэтому сейчас, слушая его крики, Нарцисса начала плакать. Она всегда с трудом переносила даже самые простые замечания родителей и глупые оскорбительные шутки кузенов. Она понимала, что Люциус не собирался её обижать, но не могла себя сдерживать.

— Мерлин, только не это! — взмолился Люциус, видя, как лицо Нарциссы краснеет от плача. — Цисса, прекрати. Ничего страшного, это случайность. Больше так не делай, хорошо?

Люциус пытался её успокоить, но от этого было только хуже.

— Слушай, это… нормально. Ты же не специально, ты не знала… В общем, забыли, хорошо?

— То есть ты… привык? — плач Нарциссы уже перешел в рыдания.

— Ничего такого! Мой отец темпераментный человек, и у него такие методы воспитания. Я вчера провинился, и вот… Слушай, прекрати реветь! Это я должен обижаться на твою бестактность и беспардонность, а я тебя ещё успокаиваю!

Малфой уже начинал злиться, и от этого Нарциссе становилось страшно. Весь паззл мгновенно рассыпался на кусочки: теперь Нарцисса поняла, что Малфои не те, на кого стоит равняться. Все роскошные приёмы, красивые фотографии с улыбающейся семьёй меркли на фоне открывшегося факта. Люциус не только не против избиений, но и оправдывает их. Это настолько поразило Нарциссу, что она подбежала к камину и переместилась на Косую аллею. Малфой не стал её останавливать.

Нарцисса не могла поверить, что Малфои — неблагополучная семья. И всё счастье, которое открыто выставлялось напоказ, было лишь фасадом. Увидев синяки Люциуса, Нарцисса вспомнила о Мелинде. А если она не больна, а просто уехала в Италию, чтобы быть подальше от супруга? Если он избивает единственного наследника, то о жене и говорить не стоит. А если Люциус и её с сыном будет избивать? Он ведь привык к этому и, более того, оправдывает Абраксаса. Нарцисса понимала, что старые порядки ещё могли сохраниться в некоторых семьях, но не думала, что Малфои из их числа. Даже Орион Блэк ни разу не тронул Сириуса, хотя тот мог доводить родителей до бешенства.

Нарцисса решила, что такой муж ей не нужен. Люциус красивый, богатый, но его родители её смущают. Малфой ей нравился, но не настолько, чтобы она могла пожертвовать своим физическим и душевным здоровьем.

Когда она вернулась домой, то увидела, что филин Малфоев доставил ей небольшую записку.

«Не смей распространяться об этом», — гласил пергамент.

Нарцисса решила, что на этом её отношения с невероятным и блистательным Люциусом Малфоем закончились. Видимо, Малфой был такого же мнения, раз прекратил с ней общение. Ни писем, ни встреч, ни разговоров по камину.

Когда сёстры стали подозревать что-то, она, мило улыбнувшись, сказала:

— Мы расстались. Я решила, что не хочу тратить три года своей жизни впустую и отказывать себе в удовольствии. Предложение он мне не сделал, но при этом уезжает в другую страну! И далеко не факт, что за эти три года он не найдет кого-то.

Белла тогда захохотала, заявив, что её младшая сестрёнка — «та ещё роковая штучка». Андромеда выглядела немного расстроенной, но Нарцисса только спустя три года поняла почему.