Гарри Поттер и прошлое будущего (гет)

19 июня, раннее утро

Дамблдор сидел за своим столом и молча смотрел на двух подростков, сидящих перед ним. Это был его патентованный отеческий взгляд голубых глаз поверх очков, под которым ученики обычно были готовы признаться во всех грехах. Однако Гарри Поттер просто смотрел в ответ. Зелёные глаза вглядывались в голубые, и оба ждали хода оппонента.

Наконец Дамблдор потянулся и взял из стоявшей на столе стеклянной миски шербет-лимончик. На миске были чары, не давшие конфетам заветреться с апреля, когда ему срочно пришлось покинуть кабинет. Он предложил миску Гарри и Гермионе, но те лишь покачали головами. Альбус засунул лимонную конфету в рот и несколько секунд покатал её языком, прежде чем наконец заговорить:

— Я очень разочарован в тебе, Гарри. Забрать принадлежащую мне вещь и отдать её Министерству — крайне нехороший поступок.

— Я сделал то, что вы должны были сделать два года назад, сэр, — вызывающе ответил Гарри. — Мне показался крайне интересным тот факт, что в Министерстве не знали о вашем Омуте памяти.

— То, кто знает о моей личной собственности, — не ваше дело, мистер Поттер, — отчеканил Дамблдор.

— СИРИУС МОГ БЫ БЫТЬ СВОБОДЕН ЕЩЁ ДВА ГОДА НАЗАД! — выкрикнул Гарри, вскочив на ноги и вперив разозлённый взгляд в директора. — А год назад вы могли доказать, что я не врал по поводу Волан-де-Морта! ПОЧЕМУ ВЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛИ?! — гнев Гарри был вполне искренним. — Целый год надо мной потешались и издевались, — он повернул ладонь, чтобы продемонстрировать оставленный кровавым пером шрам.

— Я делал для тебя то, что мог, — ответил Дамблдор. — Просто есть некоторые обстоятельства, которых ты не понимаешь.

Гарри тяжело опустился обратно на стул:

— Так просветите меня. Расскажите, чего именно я не понимаю. Дайте мне понять, почему мой крёстный всё это время жил, опасаясь получить Поцелуй дементора. С помощью Омута памяти вы могли показать Министерству, Визенгамоту и прессе мои воспоминания, как это сделал я. И их было бы легко убедить.

Дамблдор откинулся на спинку кресла, не отрывая взгляда от лица Гарри и пытаясь сообразить, как лучше ответить на эти вопросы. Он знал, что Омут памяти был критически важен для его поисков крестражей Волан-де-Морта. Он был уверен, что уже напал на след на одного из них, но ему требовалось снова просмотреть воспоминания Боба Огдена, чтобы удостовериться. Наконец он решил дать свой любимый ответ:

— Гарри, ты должен просто довериться мне. Я знаю, как будет лучше. Как я уже говорил, ты не понимаешь некоторых обстоятельств, и я не вправе обсуждать их с тобой.

— Тогда нам больше не о чем разговаривать, директор, — ответил Гарри, вставая со стула. Он взял за руку Гермиону, которая тоже встала, и направился к двери. — Я поговорю с профессором МакГонагалл о том, чтобы забрать свои документы.

Едва они дошли до двери, послышался щелчок. Гарри повернул ручку, но дверь не открылась. Именно такого он и ожидал; Дамблдор не мог позволить Гарри покинуть его кабинет и связаться с Сириусом.

— Немедленно вернитесь и сядьте, — приказал Дамблдор. — Я — директор этой школы, и не потерплю, чтобы ученики со мной так разговаривали.

Гарри достал из кармана сквозное зеркало:

— Сириус Блэк.

В зеркале почти мгновенно появилось лицо его крёстного.

— Сириус, Дамблдор, кажется, запер нас в своём кабинете и не даёт нам уйти. Даже после того, как мы ясно обозначили, что планируем прекратить учёбу в Хогвартсе.

— Я сообщу Амелии и министру, — ответил Сириус, а потом повысил голос, чтобы его услышал и Дамблдор. — Альбус, не знаю, что ты творишь, но если ты хоть как-то навредишь моему крёстнику или Гермионе, я позабочусь, чтобы ты провёл долгое время в моей прежней камере в Азкабане. И да, стирание памяти я тоже буду считать вредом.

Гарри повернулся и взглянул в ошарашенное лицо Дамблдора.

— Сириус дал мне эту штуку ранее, — сказал он правду, прежде чем перейти ко лжи. — Будь это зеркало со мной прошлой ночью, всего произошедшего можно было бы избежать. Будем откровенны, директор: подобное вообще не должно было произойти.

Дамблдор снял свои очки-половинки и потёр глаза. Наконец он поднял взгляд и спросил:

— Сириус, что заставляет тебя думать, что я бы навредил этим детям или изменил им память?

Гарри решил, что самое время для ещё одного удара, чтобы окончательно выбить у директора почву из-под ног:

— Потому что вы сделали это с профессором МакГонагалл в тот день, когда оставили меня у дяди и тёти.

— Откуда... — начал Дамблдор, но потом опомнился. — Мистер Поттер, вы выдвигаете серьёзные обвинения, в основательности которых не можете быть уверены.

— Возможно, нам стоит пригласить её сюда и спросить, ЗАЧЕМ она в тот день наблюдала за домом родственников Гарри? — спросила Гермиона. — Мы уже обсуждали это с ней, и я уверена, что она рано или поздно захочет поговорить с вами.

— Видите ли, директор, судя по её словам, сразу после того, как Хагрид доставил меня в ту ночь, вы положили меня на крыльцо и ушли, — сказал Гарри. — И как же вы успели наложить основанную на крови защиту? И почему Хагриду понадобился целый день, чтобы долететь?

— Получается, что вы либо садист, либо всё-таки не оставили годовалого ребёнка на пороге в ноябрьскую ночь. Особенно ребёнка, который, по словам Сириуса, уже летал на игрушечной метле, — сказала Гермиона.

На лице Сириуса мелькнуло выражение удивления, но быстро исчезло. Он не знал, откуда Гарри и Гермиона узнали о метле, которую он купил Гарри на первый день рождения, но понимал, что это знание из будущего.

Дамблдор вздохнул, поняв, что двое подростков каким-то образом начали вытаскивать на свет секреты, которые скопились у него за прошедшие годы. Он понимал, что не может позволить им двоим уйти, и не мог изменить им воспоминания, поскольку они теперь были под защитой Сириуса и Министерства. Искренняя радость, которую он испытал, увидев исчезновение Волан-де-Морта и услышав, как министр признал его существование, осталась только в воспоминаниях, потому что все тщательно срежиссированные им события на глазах переставали быть тайной. Всё это утро он испытывал один шок за другим. Он не мог понять, почему не мог предотвратить происходящее и добиться, чтобы к нему прислушались. Его секреты рассыпались на глазах, и он отстранённо подумал, что это похоже на домик из взрывных карт. Когда взрывалась одна карта, другие вскоре следовали её примеру.

— Очень хорошо, — наконец сказал он, снова вздохнув. — Сядьте, и мы сможем обсудить то, что я, по вашему мнению, от вас скрывал.

Гарри посмотрел на Гермиону, и они обменялись мысленным смешком. Вернувшись ко стульям перед столом директора, они сели и начали ждать.

— Пойми, Гарри, — начал Дамблдор, стараясь говорить отечески-убедительным тоном, — всё, что я делал, я делал ради тебя.

— Ради меня? — с горечью повторил Гарри. — И что же, по-вашему, вы делали ради меня?

— Судя по тому, что ты сумел отследить мою попытку ранее, вы с профессором Снеггом преодолели свои разногласия, и он смог научить тебя окклюменции?

Гарри насмешливо фыркнул:

— Снегг?

— Профессор Снегг, Гарри.

— Нет, сэр, поскольку Нюниус никогда больше не будет мне преподавать, и я не намереваюсь считать его имеющим какую-либо власть надо мной, я буду звать его Снеггом, Северусом или Нюниусом. Зависит от того, какой вариант ему больше понравится.

— Он всё ещё преподаватель Хогвартса, — в голосе Дамблдора послышалось раздражение. — И ты будешь относиться к нему с должным уважением.

— А мы уже сказали, что с радостью покинем Хогвартс, — парировала Гермиона.

— А что до окклюменции, — продолжил Гарри, — вы хоть раз наблюдали за его уроками, сэр? Видели, как он инструктирует учеников?

— Причём тут это, Гарри?

— А при том, что чаще всего он просто пишет на доске инструкцию и говорит нам ей следовать. А потом кружит по классу, отпуская ехидные замечания, если кто-то сработал неаккуратно, — пояснил Гарри. — Велит нам писать эссе, не обсуждая их темы в классе. И именно так он пытался научить меня окклюменции. Сначала оскорблял меня, а потом доставал палочку и начинал применять легилименцию. Практически никаких инструкций. Скажите, сэр, неужели и вас так учили?

— Нет, но я уверен, что у Северуса были свои причины, — ответил Дамблдор. — Полагаю, он просто считал, что это лучший метод быстрее всего тебя обучить.

— Или ему просто нравилось устраивать в моих мыслях хаос. Так или иначе, это неважно, — сказал Гарри. — Мы с Гермионой сумели обучиться окклюменции вместе. Спасибо вам, Миранда.

— Пожалуйста, — откликнулась богиня. — О, чуть не забыла: вы прекрасно сработали в Отделе тайн. Отдел Смерти мне прислал шесть бутылок амброзии. Похоже, Смерть решил* позабавиться с Пожирателями, которые пробежали через Завесу. Он показывал им отрывки того, как вы и ваши друзья их обвели вокруг пальца, при этом скромно умалчивая о том, что вы знали о будущем. Думается мне, скоро он устроит им падальный пир.

— Падальный? — переспросила Гермиона.

— Ну, они же Пожиратели смерти. Будут есть всякие мёртвые штуки, только не слишком приятные.

— Эм... а как они... у них же нет тел, или... вы вообще там что-нибудь едите?

— Это всё, конечно, воображаемо. Но, как и та одежда, которую вы вообразили себе в день нашей первой встречи, для них всё это вполне реально.

— Ну... эм... надеюсь, что Смерти весело, — осторожно сказал Гарри.

— О, определённо весело. Из-за названия их организации Пожиратели смерти ему особенно по душе. Думаю, он поиграется с ними век-другой, а потом отправит на Последний суд.

— Последний суд? А что будет там?

— В обычных условиях я не должна рассказывать, но Смерть сказал, что для вас я могу сделать исключение. Вы, похоже, ему нравитесь, — ответила Миранда. — Последний суд — это процесс, на котором судят твою душу. Есть три основных исхода; в первом твоя душа переходит в эту реальность, и ты можешь наслаждаться чудесной вечностью с дорогими тебе людьми. Во втором душа признаётся не совсем злой, но недостойной, и ей даётся ещё один шанс в виде перерождения. И наконец, душа может быть признана откровенно злой, и тогда её приговаривают к вечности страданий.

— О... эм... — пробормотал Гарри.

— Твоя душа вполне чиста, Гарри, — сказала Миранда. — Да, ты забрал жизни, но этим спас много других, невинных жизней. Ты — не злодей. А теперь возвращайся к разговору с длиннобородым идиотом.

— Очень хорошо, — сказал Дамблдор. — Оставим пока что тему Северуса. Хотя ты должен понять, что я полностью ему доверяю. И потом, ты явно обучился окклюменции в недостаточной степени, ведь Реддлу прошлым вечером удалось проникнуть в твой разум.

Гарри и Гермиона были готовы к такому вопросу, и Гарри ответил:

— Сэр, мы в последние дни часто засиживались допоздна, готовясь к СОВ, и после последнего экзамена вчера я был измотан. Я решил немного поспать после ужина, и не был готов к вторжению в разум. Но если бы кто-нибудь сказал мне, что Реддл может попытаться меня обмануть... — он посмотрел на директора взглядом, полным искренней злости, — я был бы более подготовлен. Надеюсь, что теперь, когда он поймёт, что заполучил фальшивое пророчество, он не будет больше мне докучать.

— Возможно, — согласился Дамблдор. — Но всё же дай мне знать, если у тебя будут другие видения.

— Зачем? — пожал плечами Гарри. — С какой стати я должен вам об этом говорить, когда вы сами держали меня в неведении? Вы ЗНАЛИ, что Волан-де-Морт пытался заманить меня в Министерство. Вы ЗНАЛИ, но единственной предпринятой вами мерой было то, что вы поручили единственному человеку, ненавидящему меня сильнее Волан-де-Морта, чему-то меня обучить. Так скажите мне, почему я должен вам что-то рассказывать? Когда закончите, можете объяснить, что именно вы для меня сделали.

— Гарри... — начал Дамблдор, но понял, что у него нет аргументов. Помолчав несколько секунд, он вздохнул. — Похоже, что у меня нет выбора... — пробормотал он. — Но прошу, хотя бы отключи это зеркало. Чем меньшее количество людей узнает то, что я тебе расскажу, тем лучше.

— Не уверен, что это хорошая идея, — прищурился Гарри. — Я сейчас, сами понимаете, не в настроении вам доверять.

— Я никогда не наврежу ни тебе, ни мисс Грейнджер, — твёрдо сказал Дамблдор.

Гарри обменялся с Гермионой взглядом, и затем посмотрел в зеркало:

— Свяжись с нами снова через несколько минут.

— Ты уверен? — спросил Сириус.

Увидев кивок Гарри, он прибавил более громким голосом:

— Помни, что я сказал, Альбус. Навредишь детям — отправишься в мою прежнюю камеру.

Лицо Сириуса исчезло из зеркала. Дамблдор откинулся на спинку кресла и, помолчав несколько секунд, начал:

— Чтобы начать объяснение, сначала придётся рассказать о некоторых событиях шестнадцатилетней давности. Тогда я встретился с кандидаткой на должность преподавателя прорицания в Хогвартсе. Я не был уверен, что этот предмет стоит оставить в программе, но соискательница была правнучкой крайне одарённой предсказательницы, и хотя бы поговорить с ней было простой вежливостью. Собеседование проходило в комнате над пабом 'Кабанья голова'.

— А почему именно там? — спросил Гарри. Ему было интересно, упомянет ли Дамблдор своего брата.

— Тогда была дождливая ночь, и вместо того, чтобы заставлять бедную женщину идти весь путь до замка, я устроил собеседование там же, где она снимала комнату, — пояснил Дамблдор. — И потом, я знаком с владельцем паба. Соискательница была довольно приятной женщиной, но скоро мне стало ясно, что у неё нет дара. Я вежливо объяснил, что она, на мой взгляд, не подходит для должности, и повернулся, чтобы уйти.

— При чём тут всё это, сэр? — спросил Гарри, прекрасно зная, что будет дальше.

— Если тебе не трудно, достань голубую сферу, которая у тебя с собой, и стукни по ней палочкой, — попросил Дамблдор. — Это лучше всего объяснит, что было дальше.

Гарри так и сделал, и над шариком пророчества возникла дымчатая, замотанная во множество шалей фигура Сибиллы Трелони.

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... — заговорила она тем же голосом и теми же словами, что накрепко въелись Гарри в память, — рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда, будет рождён на исходе седьмого месяца...

Когда проекция исчезла, Дамблдор поднял взгляд, ожидая увидеть в глазах Гарри страх, но увидел там лишь задумчивость. Первой повисшее молчание нарушила Гермиона:

— И из-за этого погибли Поттеры? Из-за этой ахинеи, изречённой сомнительной пророчицей? Вы отказали ей в должности, и она явно выдумала какую-то касающуюся Волан-де-Морта глупость, потому что знала, что вы боретесь с ним.

И Гарри, и Гермиона хотели, чтобы Дамблдор начал защищать пророчество, в надежде получить от него больше информации.

— О, я бы хотел, чтобы это было именно так, — вздохнул Дамблдор. — Но, к несчастью, пророчество вполне истинное.

— Если даже и так, а я в этом не уверена, почему вы считаете, что оно относится к Гарри?

— В то время, когда пророчество было произнесено, оно могло относиться к одному из двух детей. У обоих были родители, трижды бросившие вызов Волан-де-Морту, и оба родились в конце июля. Первым был Гарри, а вторым — Невилл Долгопупс.

— И как вы это узнали? Вы подсчитывали каждый раз, когда кто-либо бросал Волан-де-Морту вызов? — продолжала давить Гермиона. — Да и то, что родители обоих детей в прошлой войне состояли в вашем Ордене, выглядит подозрительно удобно. Конечно, про них вы знали, но не могли же вы следить за каждой семьёй в стране! А маглы? Вполне может оказаться, что родители какого-то маглорождённого трижды избегали атак Волан-де-Морта. Или даже родители какого-нибудь магла.

— Заверяю вас, пророчество касается именно Гарри, — ответил Дамблдор. — Доказательство — у него на лбу.

— Шрам? В пророчестве не сказано, что отметина должна быть телесной. Невилл был также отмечен последователями Волан-де-Морта, когда они запытали его родителей до безумия. У него на всю жизнь остались душевные шрамы.

— И тем не менее, именно лично Волан-де-Морт оставил Гарри отметину, как и говорилось в пророчестве, — возразил Дамблдор.

— Мне кажется, что вы надумываете, сэр, — покачала головой Гермиона.

— Минуту... — сказал Гарри. — Если Волан-де-Морт не знает пророчества, то почему он убил моих родителей?

— Хороший вопрос, — сказал Дамблдор, на чьём морщинистом лице появилось выражение печали. — Был один молодой человек, в то время бывший слугой Волан-де-Морта, который в тот вечер подслушал мой разговор с Сибиллой. Но мне — вернее, нам, — повезло: он услышал только первую часть пророчества, ту часть, в которой говорилось о том, что мальчик родится в июле, у людей, трижды бросавших вызов Волан-де-Морту. Том не подозревал, что охотиться за тобой может быть опасно для него...

— Вам ПОВЕЗЛО?! — вскричал Гарри. В прошлый раз он не обратил внимания на эти слова Дамблдора, но теперь, когда он знал всю историю, они были куда болезненнее. — Повезло, что у него появилась причина убить моих родителей?

— Гарри, я не имел этого в виду...

— Но именно это вы сказали, сэр, — заметила Гермиона. — Если бы этот подслушавший услышал полное пророчество, Волан-де-Морт никогда бы не напал на Поттеров. Возможно, он даже перестал бы нападать на большую часть людей, из страха привести пророчество в действие. Год рождения ребёнка в пророчестве не обозначен, так что до того, как Гарри, по вашим словам, был отмечен, ребёнком пророчества мог быть кто угодно.

— Мисс Грейнджер, вы вырываете слова из контекста и строите свои возражения на них. Уж вам-то стоит понимать, что это неразумно.

— Нет, сэр, потому что многое теперь обретает смысл, — сказала она. — Скажите, почему прошёл целый год, прежде чем Поттеры начали скрываться? Если я правильно помню случайно услышанные слова министра на третьем курсе, они были убиты всего через неделю после того, как скрылись под Фиделиусом. Получается, со времени пророчества прошло минимум полтора года.

— Они уже скрывались во время моего первого дня рождения, — напомнил Гарри своей жене. — Помнишь письмо моей мамы Сириусу?

— Они начали скрываться сразу после того, как я узнал, что Волан-де-Морт избрал своей целью именно их, — объяснил Дамблдор, в чьём голосе послышалось лёгкое раздражение. — И я не одобряю ваш намёк на то, что я якобы не предоставил им защиты. Джеймс и Лили Поттеры были не теми людьми, которые стали бы скрываться, когда шла война. Что касается вашего вопроса — на первых порах они переезжали с места на место. Несколько позднее я нашёл упоминание заклятия Доверия и предложил использовать его. Я предложил наложить его самому или стать Хранителем тайны, но Лили настояла, что сама будет накладывать заклинание. Она разучивала заклинание в течение месяца, и в итоге оно ей удалось. Они сказали мне, что Хранителем тайны будет Сириус, и вы уже знаете, чем это обернулось.

— Но разве Питер не должен был сказать вам, где был их дом, когда Фиделиус уже был наложен?

— Нет. Мне сообщили тем же методом, каким тебе, Гарри, сообщили об адресе дома на Гриммо — через записку, — ответил Дамблдор. — Записку мне передал Сириус, чтобы поддержать видимость того, что он был Хранителем.

Гарри хотел развить тему Снегга, так что задал следующий вопрос:

— Вы говорили, что моя мать отдала жизнь, чтобы спасти меня, верно?

— Да, — кивнул Дамблдор.

— Но почему она смогла так поступить? Волан-де-Морт убил моего отца, так с чего бы ему щадить мою мать?

Гарри был вынужден отдать старому волшебнику должное: тот не подавился шербет-лимончиком. Впрочем, возможно, что он уже закончил его рассасывать. Однако Гарри был уверен, что мелькнувшее на лице директора кислое выражение не имело отношения к магловской конфете.

— Я уверен, что у него была какая-то веская причина, — ответил Дамблдор.

— Он никогда не делился ей со Снеггом? — с нажимом спросил Гарри.

— Уверен, ты понимаешь, что полученная Северусом от Волан-де-Морта информация — не та тема, которую мы можем обсуждать, — ответил директор. — А теперь продолжим разговор о произошедшем.

— Изящно сменил тему, — прокомментировал Гарри Гермионе. — Да, сэр, конечно.

Дамблдор кивнул:

— Как я уже сказал, я услышал пророчество, а Волан-де-Морт узнал его первую часть. Когда я узнал, что Реддл стал охотиться за твоей семьёй, Поттеры стали скрываться и в итоге применили заклятие Доверия. Ты знаешь, что произошло той ночью...

— И что именно произошло после смерти моих родителей? — спросил Гарри. — Профессор МакГонагалл сказала, что Хагрид привёз меня на мотоцикле Сириуса, но получается, что это заняло целые сутки. Хотя, судя по её изменённым воспоминаниям, произошло что-то другое.

— И кстати, сэр, — добавила Гермиона, — как люди так быстро узнали о том, что Волан-де-Морт погиб, и что причиной его гибели стал Гарри? Гарри сразу переправили из дома его родителей к Дурслям. Как волшебный мир узнал про Гарри и его шрам?

Дамблдор поднял взгляд и несколько секунд молча смотрел в какую-то точку над головой Гарри. Наконец, словно приняв какое-то решение, он опустил взгляд и посмотрел на подростков:

— Я расскажу вам то, что вправду произошло той ночью, но прошу не пересказывать этого больше никому.

— Почему? — спросил Гарри. — Чтобы ваши фальсификации не разоблачили?

— Я делал то, что делал, ради всеобщего блага. Полагаю, ты понимаешь, что благо общества должно стоять выше блага отдельного человека?

— Но кто решает, что считать благом, сэр? — спросила Гермиона. — В истории было немало примеров людей, которые с радостью приносили других в жертву на благо общества, но сами жертвовать собой эти люди почему-то не желали.

— Существует информация, которая слишком опасна, чтобы её знали широкие массы, — возразил Дамблдор. — Но этот спор стоит отложить на потом. Вы хотели знать о той ночи, верно?

Дамблдор снова замолчал, словно подыскивая слова.

— На твоих родителях и на тебе, Гарри, были наложенные мной следящие чары, — наконец продолжил он. — Поскольку Фиделиус был нарушен добровольным разглашением тайны, я не узнал о происходящем, пока не стало слишком поздно. Первым сигналом бедствия стало то, что чары известили меня о смерти твоего отца. К несчастью, Фокс тогда всего неделю как пережил сгорание, и поскольку даже я не могу трансгрессировать из замка, мне пришлось делать порт-ключ в Годрикову впадину. Однако Волан-де-Морт предвидел это и наложил чары, мешающие действию порт-ключа. Выигранного таким образом времени ему хватило, чтобы убить твою мать, — Дамблдор снова замолчал на несколько секунд. — Получив сигнал о её смерти, я остановился, в любую секунду ожидая твоей смерти. Секунды превратились в минуту, но ты был всё ещё жив и по-прежнему в доме своих родителей. Я быстро вспомнил пророчество, после чего предпринял две вещи. Во-первых, я связался с профессором МакГонагалл и попросил её отправиться на Тисовую улицу. Я опасался, что Волан-де-Морт мог послать туда Пожирателей, чтобы отрезать твоим родителям возможный путь отхода.

— Они бы никогда туда не отправились, — сказал Гарри.

— Ты и я это знаем, но Волан-де-Морт мог не знать. Он презирал маглов, но знал, что твои мать и отец были знакомы с магловским миром и могли искать помощи у родственников Лили.

Гарри кивнул. Он мог понять такую логику, хотя это всё ещё не объясняло изменений памяти. Они с Гермионой ждали дальнейших объяснений.

— В итоге я отправился камином в дом одного моего друга, жившего в Годриковой впадине на той же улице, что твои родители, после чего направился в их дом.

— Это мог быть дом Батильды, — подметила Гермиона.

— Но я думал, что Хагрид... — начал Гарри, не ответив своей жене.

— Дай мне закончить, и, думаю, ты всё поймёшь, — прервал Дамблдор. — Как я сказал, я прибыл в Годрикову впадину и обнаружил твоих родителей мёртвыми, а тебя — плачущим и с открытой раной на лбу. Дом был частично разрушен...

Слушая описание разрушений, Гарри и Гермиона невольно вспомнили, как побывали в Годриковой впадине полтора года тому вперёд. Они видели, как сильно пострадал дом, даже при том, что часть разрушений скрыла разросшаяся трава. Гарри вспомнил скрытую статую его родителей и его самого, стоявшую в центре деревни, и ощутил, как у него в глазах предательски защипало.

Дамблдор заметил, как у Гарри навернулись на глаза слёзы, и остановил рассказ.

— Если хочешь, я могу опустить эту часть, — предложил он.

— Нет, — пробормотал Гарри, сморгнув слёзы. — Я хочу знать, что произошло.

— Очень хорошо, — ответил Дамблдор, после чего продолжил. — Я также обнаружил мантию Волан-де-Морта, лежавшую неподалёку от тебя и твоей матери, но ни следа его тела. Я начал понимать, что произошло. Кое-что пришлось додумывать, но, думаю, в итоге мои догадки о той ночи оказались верными.

— А разве полиция и пожарные не...

— Не забывай, что дом был под заклятием Доверия. Оно не спадает, когда умирает наложивший его волшебник. В соседних домах выбило несколько стёкол, но никто не мог увидеть дом твоих родителей.

— Точно, Фиделиус на Гриммо не спал, когда Дамблдор умер, — подумал Гарри. Гермиона послала ему мысленный кивок.

— Следующая часть была более сложной, — продолжал Дамблдор. — Я был уверен, что пророчество начало исполняться. И поскольку ты был отмечен, я понял, что судьба волшебного мира лежит на плечах младенца. На твоих плечах.

— Я всё ещё думаю, что вы пытаетесь подстроить события под пророчество, — заметила Гермиона.

— Мисс Грейнджер, мы можем обсуждать это весь день, но пока что позвольте мне закончить историю. Теперь, когда я вернулся в Хогвартс, мне нужно разобраться со многими делами.

— Хорошо, сэр.

— Итак, судьба волшебного мира лежала на твоих, Гарри, плечах. Только ты мог победить Волан-де-Морта. Я не знал, когда и как, но знал, что этот день настанет. И важнее всего в тот момент было обеспечить твою безопасность. Я послал сообщение Хагриду, попросив его прилететь в Годрикову впадину, а сам тем временем начал снимать с дома Фиделиус. Когда Хагрид прибыл, я попросил его доставить тебя в Хогвартс. Ему я мог доверять, как никому другому. Конечно, он заинтересовался произошедшим, и я пересказал ему свои выводы, но попросил ни с кем ими не делиться.

— А Сириус? — спросил Гарри. — Он ведь тоже там был?

— Да. Сириус появился как раз тогда, когда Хагрид собрался отбывать. Тогда у меня не было времени задержать его, но я не удивился, когда он предложил Хагриду свой мотоцикл. Я предположил, что на мотоцикле были следящие чары, и он намеревался с их помощью узнать, куда Хагрид тебя доставит.

— Но я думал... — начал Гарри.

— Просто позволь мне закончить. Ты хотел узнать правду, и я её тебе рассказываю, — прервал Дамблдор. — Хагрид забрал тебя в Хогвартс. В его хижину, если точнее. Как я потом узнал, на следующий день, пока ты спал, Хагрид решил отправиться в 'Кабанью голову', чтобы пропустить стаканчик-другой в память о твоих родителях. О произошедшем дальше ты можешь догадаться сам. После нескольких стаканов он начал вслух сокрушаться о произошедшем, и вскоре всем вокруг стало известно, что Гарри Поттер стал Мальчиком-Который-Выжил, а Волан-де-Морт исчез.

— Получается, это было из-за Хагрида?

— Скорее из-за меня. Думаю, ты и сам заметил, что Хагрид не очень хорошо умеет хранить секреты, — ответил Дамблдор. — Я не понял, что произошло, до следующего дня, когда я наложил нужные защитные чары и убедил твоих дядю и тётю взять тебя к себе. Хотя у них о том дне тоже остались другие воспоминания. Когда Хагрид понял, что наделал и какой опасности тебя подверг, он крайне расстроился. Он хотел даже покинуть Хогвартс. Я помог ему забыть об этом, и он помнит только то, как забрал тебя из дома родителей и отвёз на Тисовую улицу. Что до Минервы... после Хагрида я опасался ещё одной непреднамеренной утечки информации, и поэтому изменил воспоминания и ей. Она не помнит, как я разговаривал с твоими дядей и тётей, или то, как я накладывал защиту. Хотя в итоге мне пришлось рассказать ей про защиту, когда она начала беспокоиться о тебе.

— Ты ему веришь? — спросила Гермиона.

— Пожалуй. Это соотносится со всем, что нам известно. Теперь понятно, почему я стал таким известным, ну и всё прочее.

Дамблдор терпеливо подождал, пока двое подростков осмыслят услышанное, после чего продолжил.

— Признаю, оставляя тебя в том доме, я опасался, что впереди тебя ждут немало непростых лет, — в его голосе слышались виноватые нотки. — Но твоя безопасность для меня была важнее всего.

Гарри фыркнул:

— Безопасность от кого? Вы хоть знаете, какой была моя жизнь в том доме? Рассказывали ли вам Уизли о решётках на моём окне, о том, как мне приходилось просить моих друзей прислать мне еды? Знаете, каково это, когда тебя бьют сковородкой за то, что ты на десять секунд опоздал с завтраком? Знаете, что у меня даже осталось несколько шрамов?

У Дамблдора хватило такта, чтобы болезненно поморщиться перед ответом:

— Но ты жив.

Тут Гарри вспомнил о том, что Миранда говорила о каком-то соглашении между директором и Дурслями.

— Просто из интереса: как вы убедили Дурслей меня принять?

— Они крайне этого не хотели, но я указал, что сторонники Волан-де-Морта могут прийти к ним в поисках тебя, и им тоже будет лучше иметь кровную защиту. После того, как они согласились, мне пришлось убрать эту информацию из их памяти, и только...

— Сова, — сказал Гарри, вспомнив о сообщении Дамблдора летом перед пятым курсом. Он догадался, что оно было именно от директора, но тогда выглядело оно бессмысленным.

— Пардон? — переспросил Дамблдор.

— Сова с письмом. Это же вы послали его моей тёте? 'Не забывайте мой наказ, Петунья'.

— Да. Фраза была ключом, который должен был напомнить им о нашем соглашении и о том, почему тебе важно было оставаться там, — кивнул Дамблдор, а затем продолжил объяснение. — Когда я установил защиту и изменил воспоминания, мы с Хагридом и Минервой отбыли, но я немедленно вернулся, — Дамблдор посмотрел на Гермиону поверх очков. — На корзинку были наложены согревающие и слабые усыпляющие чары. Я ждал под дезиллюминационными чарами, пока Дурсли не забрали Гарри внутрь. Это удовлетворяет ваше подростковое любопытство?

Гермиона глубоко задумалась и невольно признала, что история выглядела правдоподобной. Но потом ей в голову пришла жутковатая мысль:

— Сэр, Дурсли... вы сказали, что изменили их воспоминания так, чтобы они не помнили вашего соглашения, а только то, что согласились принять Гарри?

— Да.

— А ведь может быть так, что отсюда и проистекает их ненависть к Гарри и магии. Они подсознательно знали, что Гарри — источник опасности, и связана эта опасность с магией.

— Это возможно, — признал Дамблдор. — Говоря откровенно, я не специалист в магловской психологии.

— Так выходит... — начал Гарри, но тут ощутил, как сквозное зеркало в его кармане нагрелось, и достал его. В зеркале появилось лицо Сириуса.

— Просто проверяю тебя, детёныш, — сказал он. — У вас там всё в порядке?

— Всё нормально. Ведём весьма информативную беседу, — ответил Гарри. — Свяжемся позднее, хорошо?

— Конечно, — кивнул Сириус, после чего исчез из зеркала.

Гарри снова взглянул на Дамблдора:

— Он просто приглядывает за мной, как и должен делать хороший опекун.

— Дурсли, наверное, не были особо хорошими опекунами, но именно благодаря крови твоей тёти ты всё ещё жив.

— И где была эта кровь, когда здесь, в Хогвартсе, я сталкивался с огромным трёхголовым псом, василиском и дементорами? — спросил Гарри. — Вы придумали план, который требовал от меня десять лет жить с крайне нелюбящими меня людьми, чтобы обеспечить мне защиту, но постоянно не замечаете опасностей, с которыми я сталкиваюсь у вас под носом. И у вас ещё хватало наглости каждый год снова отправлять меня в эту... тюрьму. В место, где Волан-де-Морт, возможно, и не мог меня достать, зато все остальные, похоже, могли.

— О чём ты?

— Домовик Люциуса Малфоя заявился прямиком ко мне в комнату, сэр, — выплюнул Гарри. — К счастью, Добби хотел мне помочь, но что, если бы Люциус отдал ему приказ мне навредить?

— Похоже... я проглядел такую возможность, — уступил Дамблдор.

— А дементоры год назад? Где была ваша хвалёная защита?

— Защитные чары защищают только Тисовую улицу, Гарри.

— ДИРЕКТОР, Я В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ КАЖДЫЙ ДЕНЬ ХОДИЛ В ШКОЛУ! — сорвался на крик Гарри. — И вообще старался оставаться от Тисовой улицы подальше, по причинам, которые вы, надеюсь, всё-таки осознали!

— Но никто не знал, где тебя найти, — настаивал Дамблдор.

— Полная чушь, сэр, — ответил Гарри. — Когда я впервые оказался в 'Дырявом котле', все вокруг меня узнали. Дедалус Дингл как-то поклонился мне в магазине, задолго до того, как я узнал, кто он такой. Очевидно, если бы кто-то вправду хотел меня найти, он бы этого добился.

— Похоже, сэр, в вашем плане был изъян, — сказала Гермиона, не удержавшись от соблазна использовать слова Дамблдора из прошлой временной линии.

Глаза Дамблдора уже давно перестали загадочно мерцать. Он не привык к тому, что люди находили в его планах изъяны. Но, прежде чем он успел ответить, Гарри сменил тему:

— Почему вы не рассказали мне о пророчестве раньше? Помнится, в конце первого курса вы попросту уклонились от ответа на мой вопрос.

— Я планировал рассказать тебе, когда ты будешь готов, но в одиннадцать лет — это слишком рано.

Гермиона мысленно попросила Гарри показать ей разговор с Дамблдором в конце первого курса. Гарри прикрыл глаза и начал передавать воспоминания. Но, прежде чем он закончил, Гермиона вскинулась.

— Так это вы всё подстроили на том курсе, да? — воскликнула она. — Гарри рассказал мне о вашем разговоре, — быстро прибавила она, осознав, что именно сказала. — Я и не думала о том, что это могло значить...

— О чём вы, мисс Грейнджер? — спросил Дамблдор.

— Вы сказали, что Гарри неплохо справился, когда он упомянул Фламеля. И я осознала... вы ведь хотели, чтобы он отправился за камнем, верно? — спросила Гермиона. — Поэтому препятствия были такими, какими были, но... но... — разум девушки работал на полную мощность, складывая куски мозаики в целую картину, — вы думали, что с нами будет ещё и Невилл. Он был с нами в первый раз, когда мы встретились с Пушком, и вы ждали, что и за камнем мы пойдём вместе. И, конечно, готова поспорить, что если я спрошу Невилла, откуда он знал о том, что мы планировали в ту ночь туда вернуться, он не сможет вспомнить. Верно?

Лицо Дамблдора осталось спокойным, но он ничего не ответил.

— И именно поэтому вы, скорее всего, узнали, что в эту ночь он хотел нас остановить. И поэтому чувствовали себя обязанным наградить его хотя бы баллами, — продолжала Гермиона. — Но сработало всё не так, как вы планировали. Вместо того, чтобы пойти с нами, Невилл попытался нас остановить.

Заметив непонимающее выражение лица Гарри, Гермиона пояснила:

— Дьявольские силки. Невилл отлично разбирался в травологии даже на первом курсе. Это должно было быть препятствие для него. А летающие ключи и метла? Думаешь, профессор Флитвик стал бы делать препятствие, которое легко пройдёт ловец? Шахматы были рассчитаны на Рона, а загадка с зельями — на меня.

— А тролль?

— Он не мог изменить это, потому что это была ловушка Квиррелла, но вы с Роном уже победили одного, так что... Или он знал, что Квиррелл сам с ним разберётся.

— Зачем? — Гарри повернулся к Дамблдору.

Директор пожал плечами:

— Тебе нужно было обрести уверенность и научиться полагаться на своих друзей.

— Мы могли погибнуть!

— Ты правда думаешь, что я тогда улетел в Лондон на метле, Гарри? — спросил Дамблдор, затем переведший взгляд на Гермиону. — Пушок мог бы укусить вас, когда вы перестали играть на флейте, но ещё не прыгнули в люк. Я это предотвратил. Я находился в комнате под дезиллюминационными чарами и, если бы вы не появились, сам бы последовал за Квирреллом. Я видел, как вы преодолели дьявольские силки и дверь, для которой был нужен летающий ключ. Я очень обеспокоился, когда Рон решил сделать вас не самыми сильными фигурами.

— Что вы имеете в виду? — спросила Гермиона.

— Если бы он тщательно всё продумал, он бы сделал Гарри королём. Король в шахматах всегда остаётся на доске.

— Ну конечно, — осенило Гермиону. — А я могла бы быть ферзём, потому что ими редко жертвуют.

— Вам правда не должна была грозить никакая опасность, — объяснил Дамблдор.

— А зелья? — спросил Гарри. — Вдруг Гермиона ошиблась бы, и я выпил бы яд?

— У меня с собой было противоядие, — спокойно ответил Дамблдор.

Гарри некоторое время молча смотрел на директора, а затем произнёс лишь одно слово:

— Зачем?

Он помнил, какое отчаяние тогда ощущал, желая опередить Снегга в погоне за камнем.

Дамблдор ответил не сразу. Он потянулся за ещё одним шербет-лимончиком и сунул его в рот.

— Как я уже сказал, — наконец проговорил он, — я хотел, чтобы ты начал обретать уверенность в себе. Я знал, что...

— Нет, сэр, — резко оборвал его Гарри, осознав возможный настоящий ответ. — Вы всё ещё не были уверены в том, что в моей крови была защита моей матери. Вы сами сказали, что догадались, что произошло той ночью, но вам нужно было удостовериться. Вы знали, что Квиррелл одержим Волан-де-Мортом, и устроили нам столкновение в контролируемых условиях. Вы слишком сильно опирались на догадки и хотели понять, правильны эти догадки или нет. Я прав?

В этот раз Дамблдор вздохнул особенно тяжело. Этот разговор пошёл не так, как он хотел, и огромная часть его секретов выплыла наружу.

— Ты должен понять, Гарри... — снова начал он.

— Нет, это вы должны понять, сэр, — перебил его Гарри. — Я не буду больше терпеть ни вашего контроля, ни ваших манипуляций. Что ещё вы мне не сказали? Я вроде как чёртов герой волшебного мира, так что вы расскажете мне всё о Волан-де-Морте, особенно о том, как он остался в живых. Я вроде бы убил его, когда мне был год, но он выжил; я убил Квиррелла, но Волан-де-Морт опять выжил... каким образом, сэр?

Дамблдор пристально посмотрел на юношу, вперившего в него вызывающий взгляд:

— А если я откажусь? Ты планируешь сбежать во Францию?

— Если откажетесь, сэр, — проговорил Гарри, едва сдерживая злость, — я расскажу текст пророчества всему волшебному миру, скажу своим друзьям, чтобы они покинули страну, а потом пошлю Волан-де-Морту сову с письмом, где напишу, что оставлю его в покое, если он тоже оставит меня в покое. Тогда мы оба можем оказаться бессмертными, если только пророчество не ошибается... но вы уверены, что это не так.

Дамблдор сидел как громом поражённый. На его лице был написан чистый шок.

— Сэр, — продолжил Гарри чуть мягче, — мне бы не хотелось так поступать. Это чудовище убило моих родителей, и я хочу его смерти. Я не хочу прожить всю оставшуюся жизнь, постоянно оглядываясь. Я просто хочу, чтобы вы поняли: я больше не потерплю ваших манипуляций. Я готов работать с вами, но готовы ли вы работать со мной? Если нет... тогда это исключительно ваша война, и я предпочту отойти в сторону.

Он помолчал несколько секунд, а затем вспомнил ещё кое-что, сказанное Дамблдором на четвёртом курсе:

— Сэр, в прошлом году после смерти Седрика вы сказали, что человек может делать то, что легко, или то, что правильно. Думаю, пора вам решить, как именно вы будете поступать.

Гарри встал со стула и взял Гермиону за руку. Взгляд Дамблдора упал на кольцо, украшавшее её левую руку.

— Так понимаю, кольцо на пальце мисс Грейнджер означает, что вы теперь пара? — спросил он.

— Да, сэр, — ответил Гарри. — Можно сказать, мы наконец поняли, что значим друг для друга.

— Это сделает её желанной целью для Реддла.

— Гермиона — маглорождённая, сэр, она уже была целью. Но раз уж вы об этом упомянули... полагаю, вы позаботитесь о том, чтобы на доме её родителей была хорошая магическая защита?

Дамблдор понял, что отказ уничтожит любой шанс заново выстроить отношения с юношей:

— Конечно. Я лично за этим прослежу. Мисс Грейнджер, вы пошлёте им сову, чтобы моё прибытие не стало для них неожиданностью?

— Да, сэр. Спасибо, сэр, — кивнула Гермиона.

— Полагаю, мне нужно будет также укрепить защиту 'Норы'?

Гарри пожал плечами:

— Уизли в основном мне нравятся, но Рону жутко не понравилось то, что мы с Гермионой стали парой. У нас случилась крупная ссора, и мириться с ним я не намерен. Хотя вы можете проверить, хороша ли защита Лавгудов и Долгопупсов.

Тут Гарри вспомнил ещё кое-что из слов Миранды:

— Сэр, а зачем вы подстроили нашу с миссис Уизли встречу на Кингс-Кросс перед первым курсом?

— Вы и это поняли? — вздохнул Дамблдор.

Гермиона пожала плечами:

— Когда Гарри об этом рассказал, всё стало вполне ясно. Миссис Уизли много лет отправляла детей в Хогвартс и вряд ли могла забыть номер платформы. Особенно учитывая то, что это единственная волшебная платформа на вокзале.

— Уизли были семьёй, которой я доверял и у которых был сын твоего возраста, — устало объяснил Дамблдор. — Мне подумалось, что ты мог захотеть подружиться с кем-нибудь, кто мог тебе рассказать о том, как устроен волшебный мир. И потом, я знаю, что миссис Уизли очень хорошо к тебе относится, почти как к ещё одному сыну.

— И я это ценю, сэр. Но ей стоит всё-таки помнить, что она не моя мать, — ответил Гарри, поворачиваясь к двери. На полпути к ней он обернулся. — Надеюсь, вы вскоре решите, готовы ли поделиться со мной информацией.

Дамблдор кивнул.

— Может, откроете уже дверь? Я хочу пойти и наконец поспать.

Щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

— Благодарю, сэр.

Гарри и Гермионе очень бы хотелось уснуть вместе, но они знали, что после того, как новости распространятся, их будут искать. Так что они разошлись по своим спальням, перед этим, на пути к башне Гриффиндора, обменявшись несколькими крепкими поцелуями.

Когда Гарри добрался до спальни, он заметил, что Невилл спит на своей кровати, даже забыв раздеться.

* * *

Волан-де-Морт опустил взгляд на сломленного, всхлипывающего от боли Люциуса Малфоя. Блондинистый Пожиратель лежал на полу, его конечности неконтролируемо дёргались. Из его рта текла кровь; он, очевидно, откусил себе язык. Тёмный Лорд не собирался доводить его до такого состояния, но во время наказания Малфоя вернулся Гойл, которого Реддл послал в Косой переулок. Гойл должен был схватить Олливандера, чтобы Волан-де-Морт мог наконец узнать, что происходило между его палочкой и палочкой Поттера. Когда Гойл сообщил, что магазин Олливандера был закрыт, а его самого никто не видел уже пару недель, Реддл вложил всю свою ярость в Круциатус, который применял к Малфою. Он не осознавал, что делает, пока его последователь не перестал кричать. Прозондировав разум Люциуса, Реддл убедился, что связное мышление там полностью отсутствует.

— Оставь его перед его домом, Гойл, — небрежно распорядился Реддл. — Пусть это будет уроком для остальных: я не потерплю провалов.

— Д-да, повелитель, — дрожащим голосом ответил Гойл.

Чуть позднее в тот же день Нарцисса Малфой обнаружила своего окровавленного, доведённого до сумасшествия мужа. Она настаивала, чтобы целители в Мунго приложили все усилия, предлагала им всё больше и больше галлеонов, но всё было без толку. В итоге она обнаружила себя сидящей рядом с кроватью своего мужа в отделении Януса Тики для магически помешанных больных.

— Хотите автограф? — спросил Златопуст Локонс со своей кровати, пока Нарцисса бессильно всхлипывала. — Я теперь умею писать прописными буквами!

Примечания:

Примечание переводчика:

* — в английском языке Смерть обычно имеет мужской пол. И нет, я оставил так не потому, что слишком зачитался 'Плоским миром'. Просто автор явно наметил любопытный пантеон божественных сущностей, и мне не хотелось бы оказаться в неловкой ситуации, если он решит добавить каких-то отношений между ними.