Гарри Поттер и прошлое будущего (гет)

Гарри Поттер резко проснулся. Он не сразу понял, где или даже когда находится. Медленно открыв глаза, он различил нечёткие очертания кровати и комнаты, в которой не спал почти год, но которую весьма хорошо знал. Продолжая бороться со сном, он постепенно вспомнил события последних дней. Банк Гринготтс, в котором они украли чашу Пуффендуй из сейфа Беллатрисы и улетели оттуда на драконе, то, как в Хогсмиде их чуть не схватили, проход в Выручай-комнату, прибытие подкреплений, отчаянный поиск последнего крестража, битва, поход в Запретный лес, бросивший в него убивающее проклятие Волан-де-Морт, разговор с Дамблдором и последнее противостояние с Реддлом. Всё это накатило на него подобно волне. Волан-де-Морт был мёртв. Он наконец был свободен. Но потом он вспомнил множество мёртвых тел, которые видел. Лица Римуса, Тонкс, Фреда, Добби, Букли, Дамблдора и даже маленького Колина Криви всплыли перед его внутренним взором, и он ощутил нахлынувшую вину. Гарри вздохнул:

'И почему я жив, а столь многие мертвы?'

Погружённый в грустные мысли, Гарри не сразу расслышал тихий стук в дверь. Он понял, что этот звук его, скорее всего, и разбудил. Он не был уверен, что хочет сейчас с кем-либо разговаривать, но потом услышал тихий голос:

— Гарри, это я. Ты не спишь?

Голос этот подействовал словно солнце в хмурый день, пронзив мглу на душе Гарри. Мысль об обладательнице голоса, Гермионе Грейнджер, вызвала у него слабую улыбку.

— Не сплю, заходи, — откликнулся Гарри, потянувшись за очками.

Только откинув одеяло, он вспомнил, что прошлой ночью у него не было пижамы, и он не хотел просить о помощи домовых эльфов: они ведь тоже сражались. После душа он отправился спать, не надев ничего. Он быстро натянул одеяло повыше, когда в комнату вошла Гермиона. Та подошла к его кровати и села рядом.

— Привет, Гарри, — проговорила она, смотря на одного из двух своих лучших друзей. — Как ты себя чувствуешь?

— Счастливым, опечаленным, уставшим... даже не знаю, — искренне ответил Гарри. — Наверное, слишком много всего произошло, и слишком быстро.

— Да, понимаю, — кивнула она. — Сама не могу поверить, что всё наконец закончилось.

— Уже побывала внизу?

— Да, недавно, — ответила Гермиона. — Странно это было видеть. Люди хотят праздновать, но после стольких смертей это выглядит как-то неправильно.

— А Уизли ты видела? — спросил Гарри.

Гермиона кивнула:

— Они как раз собирались взять тел... отправиться обратно в 'Нору'.

Напоминание о смерти Фреда Уизли заставило Гарри сглотнуть подступивший к горлу комок. А также напомнило о другом их друге.

— Рон отправится с ними?

Гермиона снова кивнула:

— Как и Джинни. Хотя она собиралась подняться и попрощаться с тобой.

— Я и сам собирался с ней встретиться... просто пока ещё не готов, — проговорил Гарри, вспомнив, как прошёл мимо неё, идя на встречу с Волан-де-Мортом.

— Уверена, она всё поймёт, — ободряюще заметила Гермиона.

Тут Гарри вспомнил ещё кое-что из предыдущего вечера:

— А ты и Рон, значит?..

— Наверное... — неуверенно ответила Гермиона.

Покраснев и отвернувшись, она продолжила:

— Знаешь, этим утром он попросил меня стать его девушкой.

— И? — спросил Гарри. — Я же знаю, что ты ему нравишься.

— Я тоже знаю. Просто... просто... — начала Гермиона, покраснев ещё сильнее. — Мне правда не стоит тебя тревожить, — она встала с кровати. — Увидимся внизу?

Однако Гарри высунул из-под одеяла руку и схватил её за запястье.

— Гермиона, что случилось? Что тебя беспокоит? Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чём угодно, — сказал Гарри, взглянув подруге в глаза. — Мы прошли вместе через слишком многое.

— Не это... не сейчас. Это... личное, и касается... неважно. Давай поговорим о чём-нибудь другом.

— Гермиона, ну пожалуйста!

Девушка пару секунд колебалась, но потом села обратно на кровать:

— Тогда и ты мне сначала расскажи кое о чём личном. Ты собираешься снова сойтись с Джинни?

Мысли Гарри обратились к младшей Уизли. Он снова вспомнил свой одинокий поход в лес, то, как прошёл мимо неё в темноте, свои мысли о ней перед тем, как его поразило Убивающее проклятие, то, как она сражалась с Беллатрисой вместе с Гермионой и Полумной. Но теперь, утром, что-то ощущалось по-другому.

— Не знаю, — честно ответил он.

— Значит, сейчас она не твоя девушка? — уточнила Гермиона.

— Нет, наверное. Ну, технически говоря, — ответил Гарри, пытаясь понять, куда она клонит.

— Тогда я бы хотела, чтобы ты выполнил одну мою небольшую просьбу.

— Для тебя, Гермиона, я сделаю что угодно.

— С этим у тебя могут быть некоторые проблемы, так что я хочу, чтобы ты сначала пообещал это сделать. А потом я тебе расскажу, что именно.

Гарри знал, что Гермиона за последний год спасла ему жизнь больше раз, чем он мог сосчитать. То, что им удалось сбежать со свадьбы, из дома Батильды Бэгшот и дома Лавгудов, было её заслугой. И за последние семь лет они выстроили немалое доверие между собой. Поглядев на подругу, он кивнул.

— Нет, Гарри, я хочу, чтобы ты именно сказал, — настаивала Гермиона.

— Хорошо, Гермиона. Какова бы ни была твоя просьба, если в моих силах будет её

выполнить — я это сделаю, — согласился Гарри.

Девушка слегка улыбнулась, но выглядела по-прежнему неуверенно. Наконец она продолжила:

— Только пообещай, что не будешь смеяться.

— Ни за что, Гермиона. Я же не... — Гарри хотел сказать 'Рон', но сообразил, что оскорбление её парня может быть не лучшим выбором слов.

— Тогда ладно.

Она сделала глубокий вдох, и наконец продолжила:

— С нашего первого курса мне часто снился один сон. В нём я... понимаешь... кое с кем целуюсь, — на её щеках выступил румянец.

— Ну, Рон целовал тебя прошлой ночью, или даже скорее ты целовала его.

— Ш-ш-ш... дай мне закончить, об этом трудно рассказывать, — Гермиона покраснела ещё сильнее. — И да, я целовала Рона прошлой ночью, и это — часть проблемы.

Она замолчала на секунду, сделав ещё один глубокий вдох:

— Видишь ли, в моём сне этот поцелуй — волшебный. Знаешь, как в сказках: пара самозабвенно целуется, а вокруг них — золотой свет.

— Звучит... интересно, — неуверенно проговорил Гарри. — А я тут при чём?

Гермиона на мгновение перевела взгляд на алые занавески, а потом снова посмотрела Гарри в глаза:

— Когда вчера я целовала Рона, это не было волшебно. Это было никак: ни вспышки чувств, ни магии... ничего. Просто две прижавшиеся друг к другу пары губ, и, по правде говоря, у него изо рта воняло.

— Но опять же, причём тут я? — спросил Гарри; разговор зашёл на довольно неуютную для него тему.

— Мне... прошлой ночью снова приснился этот сон, — объяснила Гермиона. — Раньше я никогда не видела, кто именно меня целует, но в этот раз... я его увидела; увидела, кто это был.

— И?

Гермиона прикусила нижнюю губу, явно пытаясь преодолеть какую-то внутреннюю преграду. Наконец она произнесла:

— Это был ты, Гарри.

Она подняла руку, останавливая его возражения:

— Я знаю, Гарри, это был сон. Но этот сон... он был таким реальным, что я думала... думала, что когда-нибудь это и вправду произойдёт.

— И?

— Я... я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Это и есть моя просьба, всё, о чём я прошу.

— Но...

— Мне это нужно, Гарри. Я не смогу быть с Роном, если этот сон продолжит болтаться в подсознании, — воскликнула Гермиона. — Поцелуй меня, и докажи, что этот сон — просто сон. Поцелуй меня один раз, как целовал Джинни. Обещаю, на нашу дружбу это не повлияет.

Гарри хотел было возразить, но заметил выражение глаз Гермионы. И он всё-таки дал ей обещание.

— Ты точно уверена?

— Пожалуйста, Гарри. Я... я бы не просила, если бы не нуждалась в ответе.

— Когда ты хочешь это сделать?

— Я... я думала, сейчас, — ответила Гермиона.

— Прямо сейчас? — недоверчиво уточнил Гарри.

— Это может быть наш единственный шанс. Когда спустимся, нас наверняка окружат поздравители и репортёры. Вряд ли мы скоро сможем опять побыть наедине. А мне ещё и Рону надо ответить на его предложение.

Некоторое время Гарри просто смотрел на свою подругу. Наконец он кивнул:

— Ладно, только сначала зубы почищу. Если уж я буду тебя целовать, не хочу, чтобы у меня изо рта воняло, — сказал он с лёгкой улыбкой.

— Спасибо, Гарри! — воскликнула Гермиона, заключая его в объятия.

Отстранившись, она снова посмотрела на своего друга:

— Прости, если тебе будет неловко это делать. Я знаю, что и близко не такая симпатичная, как Джинни или Чжоу, но... — она не закончила, потому что Гарри приложил ей палец к губам:

— Гермиона, ты определённо ничуть не менее красивая, чем Джинни. А в некоторых аспектах даже красивей.

Девушка покраснела:

— Спасибо, Гарри, но тебе не обязательно было это говорить. Я же знаю, что внешность у меня так себе.

Гарри улыбнулся:

— Это не просто слова, Гермиона. У меня, кажется, челюсть до сих пор малость разболтана после того, как я увидел тебя на Святочном балу, так сильно она отвисла, — это и вправду было единственным светлым пятнышком в остальном проблемного вечера. — Рону очень повезло, что у него есть ты.

— Спасибо, Гарри. Джинни с тобой тоже повезло, — улыбнулась Гермиона в ответ.

Её взгляд по-прежнему был прикован к его лицу. Тихий шёпот на задворках разума вопрошал: 'Он и вправду считает меня привлекательной?'

— Ну, давай с этим разберёмся. Сейчас сбегаю почищу зубы, а потом сразу вернусь.

— Ладно, Гарри, — отозвалась Гермиона, всё так же не отводя взгляда.

— Эм, Гермиона, у меня, видишь ли, прошлой ночью не было пижамы, и... — запнулся Гарри.

Гермиона всё еще была погружена в мысли о комплименте Гарри, и смысл слов до неё дошёл только через несколько секунд.

— О... так ты... — Гермиона посмотрела на голую грудь парня и сообразила, что под одеялом голое у него не только это.

— Ага, нагишом.

Она смотрела на него ещё несколько секунд. Её щёки стали пунцовыми , но наконец она опомнилась:

— Вот, держи, — она залезла в бисерную сумочку, которую носила с собой весь последний год, и вытащила комплект одежды. — А я на пару минут выйду.

Пятью минутами позже они снова сидели на кровати Гарри, лицом друг к другу.

— Ты точно уверена, что хочешь это сделать? — снова спросил Гарри, нервно вздохнув.

— Да, Гарри. Один поцелуй, и мы сможем вернуться к тому, чтобы быть лучшими друзьями. И спокойно жить дальше.

— Ладно, поехали.

Наклоняясь к Гермионе ближе, Гарри ясно различил её глаза. Он на мгновение заколебался, когда их губы разделял лишь дюйм, но затем решительно сократил расстояние.

Когда их губы соприкоснулись, в воздухе вокруг них родился чистый звук, чем-то напоминающий пение феникса. Глаза их были закрыты, но даже через веки они увидели окутавшее их яркое золотое сияние. Однако вскоре они уже замечали только друг друга. Поцелуй становился глубже, их губы раздвинулись, а языки сплелись. Мысли о последних днях и даже об их жизнях словно бы исчезли, остался лишь поцелуй. Ничто не ощущалось таким же прекрасным, как ощущение прикосновения губ другого.

Наконец поцелуй завершился, и они посмотрели друг другу в глаза. Какое-то время ничего кроме этого они не видели, но скоро осознали, что вокруг и нечего видеть. Они больше не были в башне Гриффиндора, а оказались в какой-то комнате с чистейше белыми стенами.

— Что произошло? — спросила Гермиона, всё ещё чувствуя лёгкий дурман от мощи полученного поцелуя.

Гарри огляделся по сторонам и перевёл взгляд обратно на Гермиону, которая почему-то оказалась совершенно голой.

—Эмм, Гермиона, ты не одета.

Смысл этих слов полностью дошёл до Гермионы, едва она опустила взгляд. Её рука немедленно взлетела, прикрыв груди, а вторая ладонь легла на интимную зону. Посмотрев на Гарри, она увидела то, что он чуть раньше не дал ей увидеть:

— Ты тоже, Гарри.

Гарри немедленно прикрыл руками свой пах, но, к несчастью, он слишком долго любовался Гермионой, и его тело закономерно отреагировало, сделав прикрытие непростым. Скрывая смущение, он отвернулся от Гермионы и начал разглядывать комнату. Она казалась ему смутно знакомой. Через секунду он сообразил:

— Очень похоже на место, где я прошлой ночью встретился с Дамблдором. По крайней мере, ощущается так же.

— Когда ты умер? То есть... — Гермиона запнулась, осознав, что сейчас Гарри должен был ощущать.

— Ага. Ощущения примерно те же.

— Так мы что, умерли? — спросила Гермиона. — Пережили Волан-де-Морта и умерли, поцеловавшись?

— Не знаю. Дамблдор говорил, что есть и другой шаг, путь, по которому ты отправишься, если мёртв...

Обдумывая события прошлой ночи, он вспомнил ещё кое-что. Он быстро подумал о том, что хотел бы оказаться одетым, и облегчённо вздохнул, когда рядом появилась кучка одежды.

— Подумай о том, что ты хочешь одеться, — посоветовал Гарри подруге, быстро натягивая штаны и рубашку.

— Что... оу, — удивилась Гермиона, когда рядом с ней появилась другая кучка одежды.

Когда она закончила одеваться, Гарри повернулся к ней, по прежнему держа руки сложенными на промежности.

— Итак, именно такого поцелуя ты хотела?

— Эмм... ага... это было очень... волшебно... — пробормотала она, вспоминая, как её тело отреагировало на поцелуй. Она всё ещё ощущала лёгкое покалывание в конечностях и нервных центрах. И знала, что этот поцелуй был именно таким, как во сне.

— НАКОНЕЦ-ТО! — неожиданно раздался новый голос, и перед ними появилась невысокая, хрупкая женщина. — Я уже и не надеялась это увидеть.

— Что наконец-то? — спросил Гарри, потянувшись за палочкой, которой с ним не было. — И кто вы? И где мы?

— Наконец-то вы двое поцеловались, закрепив свою связь душ, — ответила женщина. — Я пыталась добиться от вас этого поцелуя почти семь лет, — она устало потёрла виски, словно отгоняя головную боль. — Семь долгих, долгих лет.

— Связь душ? Что это? — спросила Гермиона.

— Начнём с главного. Я Миранда, богиня любви, — представилась женщина.

— Богиня любви? Вы же шутите, да? Богиня любви — это Афродита, или Венера, или хотя бы Хатхор, — удивлённо проговорила Гермиона.

— Пф-ф-ф. Я люблю иногда шутить, но сейчас я совершенно серьёзна. Да, я богиня любви. А что до имени, думаете, я не знаю собственное имя? Я — Миранда. Хотите, чтобы произнесла по буквам? И что я могу поделать, если вашим поэтам оно не нравилось? Ой, мне в рифму к 'Миранда' в голову приходят только 'веранда' и 'гирлянда', так что назову-ка я её Венерой. Чёртовы тупые менестрели.

— А что до того, зачем вы здесь, — она повернулась к Гарри, — Ты был прав, что это место похоже на то, где ты встретил того старого козла, Дамблдора. Этот идиот последней ночью вообще не должен был тут быть. Ты должен был встретиться со своей матерью. Но этот лицемерный манипулятор посверкал глазками в сторону своего ангела-хранителя, и бах — ты встречаешься с ним. Теперь из-за него весь отдел ангелов-хранителей на ушах стоит.

— С моей матерью? — переспросил Гарри.

— Да, с Лили Эванс-Поттер, — ответила Миранда с раздражением в голосе. — А если говорить о том, где вы — это место что-то вроде вестибюля нашего плана реальности. Вы бы могли назвать его раем.

— Так мы всё-таки мертвы? — тихо спросила Гермиона.

— Нет, не мертвы. Но мы, боги, и те, кто умер, не можем вернуться в материальный мир. Взаимодействовать мы можем лишь в местах между двумя мирами, — пояснила Миранда. — Хотя мне, признаться, отчаянно хотелось прибить вас обоих последние лет пять. Вы хоть знаете, сколько раз в процессе наблюдения за вами мне пришлось отращивать волосы, которые я вырвала с корнями?

— Эм... нет, — нервно пробормотал Гарри. — А что мы не так сделали?

— Не поцеловались друг с другом, связав свои души, как должно было быть, ещё за несколько лет до нынешнего момента. Нет, серьёзно, каждый год, год за годом. Это было правда... раздражающе.

— О чём вы? — спросил Гарри. — И что это за связь душ такая?

— Я вновь и вновь подводила вас к этому поцелую. В ваш первый год... одиннадцать и двенадцать лет, конечно, рановато, но именно для связей душ нормально: вы бы росли, сродняясь с ней и друг с другом, — рассуждала Миранда. — Так, о чём это я? Ах да, в твой первый год, Гермиона, ты обняла его, — Миранда развела руки, копируя тот жест. — ВСЁ, что тебе нужно было сделать — произнести слова, что я тебе подсказывала. Помнишь? Дружба, храбрость, И ЛЮБОВЬ. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЗАКОНЧИЛА?! Тогда бы Гарри поцеловал тебя.

— Я... ну, подумала, что это его смутит, — пробормотала Гермиона, вспоминая так и не сорвавшееся с языка слово. — Он что, правда бы меня поцеловал?

Миранда что-то пробормотала себе под нос, прежде чем ответить:

— Да. Гарри никогда не говорили слов любви. По крайней мере, в сознательном возрасте. Его мать и отец говорили их довольно часто.

Она покачала головой, прежде чем снова строго взглянуть на Гермиону:

— Если бы ты произнесла это слово — ЛЮБОВЬ, — он бы тебя легонько поцеловал.

— О... я не знала.

Богиня любви закатила глаза:

— Они никогда не знают. Их хоть палкой с выгравированным на ней словом 'любовь' по голове колоти, они всё равно ничего не узнают, — пробормотала она.

Затем она повернулась обратно к Гарри и Гермионе:

— Потом был второй курс...

Гарри открыл рот, собираясь что-то сказать.

— Нет, целовать кого-то, когда он окаменел, не в счёт. Человек должен ЗНАТЬ, что его целуют.

Гермиона удивлённо посмотрела на Гарри:

— Ты поцеловал меня, когда я окаменела?

Гарри, покраснев, кивнул:

— Я... эм... в сказках рассказывалось, что если поцеловать прекрасную девушку, она очнётся от колдовского сна... и я подумал... может быть... — Гарри пожал плечами, покраснев ещё сильнее. — Знаю, это было глупо, но... я не должен был. Извини.

Гермиона улыбнулась:

— Не стоит. Жаль только, что я об этом не знала.

— И так вот, — продолжила Миранда, — месяцем позже, когда с тебя сняли окаменение, ты бросилась обнимать его, и я думала, что наконец увижу ваш поцелуй. Но фиг там!

— Но мы же были рядом с Роном и в Большом зале! — воскликнул Гарри.

— Ох, только не заводите разговор про рыжих. Вот просто не надо, — проговорила Миранда с яростью во взгляде.

— Это вы про Рона и Джинни? — спросил Гарри.

— Да, об этих двоих, но к ним я ещё вернусь через несколько минут. Так, где я остановилась? О, третий год, инцидент с метлой. Если бы этот рыжеволосый идиот не раздул из мухи слона, твоя злость на Гермиону быстро бы прошла. Ты бы понял, что она пошла к МакГонагалл, потому что волновалась за тебя. У меня был чудесный план вашего примирения, с вашим первым поцелуем в финале. Но чёрта с два, всё было порушено этим рыжеволосым ходячим желудком. Позже, когда вы спасали гиппогрифа и Сириуса, у вас было столько шансов. Я даже приготовила бутылку шампанского... но нет.

Она запустила пальцы в волосы, прежде чем продолжить:

— В итоге я выдрала у себя восемь пучков волос и разбила бутылку об пол, — она сурово взглянула на них. — А это было очень хорошее шампанское.

— Почему вы постоянно оскорбляете Рона? — спросил Гарри. — Он был хорошим другом.

— Правда? Хорошим другом? Он практически в одиночку — точнее, он, его сестра и белобородый манипулятор, — не дал тебе соединиться с твоим партнёром по душе и раскрыть свой полный потенциал. Но к ним я ещё вернусь, — сурово произнесла Миранда.

— Далее у нас четвёртый год, Турнир Трёх Волшебников. Я несколько часов пребывала в эйфории, когда этот 'друг', — голос Миранды сочился сарказмом, — тебя бросил. Наконец вы двое были вместе. Сколько часов вы тогда провели наедине? Но в этот раз я виню тебя, Гермиона. Ты слишком часто тащила Гарри в библиотеку. Если бы ты просто больше разговаривала с ним на разные темы, он бы перестал думать о Чжоу и переключился на тебя... АРГХ!

Миранда запустила пальцы в волосы, явно пытаясь успокоиться:

— Потом был Святочный бал. Я это даже комментировать не буду. Но готова поспорить, ты чувствуешь себя глупо из-за того, что не пригласил Гермиону, да, Гарри?

Гарри посмотрел на Гермиону и вспомнил, как прекрасно она выглядела той ночью.

— Да, ­— признал он.

Гермиона вскинула голову и удивлённо посмотрела на своего лучшего друга:

— Правда? Если бы подобный бал случился снова, ты бы меня пригласил?

— Без всяких сомнений, — кивнул Гарри.

— О да, задним умом ты крепок. Только вот при взгляде вперёд резко оказываешься слепым, — хмыкнула Миранда. — Но ещё до Святочного бала был первый тур...

Она снова строго взглянула на Гермиону:

— Вот обязательно было после дракона притаскивать с собой рыжего идиота?

— Вообще-то это мой возможный парень, ­— обиженно заметила Гермиона.

— Серьёзно? Возможный парень? После этого поцелуя? Ты вообще меня не слушала? Ты и Гарри — партнёры по душам.

— Да что это значит? — раздражённо воскликнула Гермиона. — Вы продолжаете употреблять этот термин, но не объясняете его!

— Позже. Мне надо выговориться, — отмахнулась Миранда. — После первого тура, если бы этот рыжий 'друг' не припёрся с тобой, вы бы поцеловались. Но... — богиня всплеснула руками, — вместо этого я выдрала у себя ещё четыре пучка волос. Святочный бал я уже упомянула, но вот второй тур... Да как вообще Рон Уизли за пару месяцев превратился из завистливого идиота в самое для тебя дорогое? — Миранда мрачно посмотрела на Гарри. — Ты хоть понимаешь, что после этого половина студентов на трибунах задумалась, не гей ли ты часом?

— Эмм, нет.

— А они задумались. Не то чтобы это так уж плохо, но не такую любовь я для тебя предназначала.

Миранда вздохнула и покачала головой:

— А ведь был ещё третий тур и то, что после него. Гермиона, помнишь, как ты на станции поцеловала Гарри в щёку? Три дюйма от губ, три чёртовых дюйма в сторону, и было бы идеально. Я изо всех сил подталкивала Гарри повернуть в этот момент голову. Но помешало это его дурацкое благородство.

— Я просто пыталась показать ему, что он мне дорог.

— Но потом твоё мнение явно изменилось, поскольку ты позволила этому болвану-директору диктовать тебе, что ты будешь Гарри рассказывать, — проговорила Миранда с презрительными нотками в голосе. — Именно тогда, когда он больше всего нуждался в своих друзьях, когда своими глазами видел смерть человека, которая к тому же произошла частично из-за того, что он постарался проявить благородство... его друзья его не поддержали. Вы его практически игнорировали.

— Я... я... он, в смысле, директор сказал нам, что мы не должны ничего ему рассказывать.

Миранда покачала головой и повернулась к Гарри:

— Гарри, почему ты никогда как следует не пытался узнать, почему тебе приходилось возвращаться к Дурслям? Не задавался вопросом, с чего это директор школы командует тобой даже на каникулах? Как он мог бросить тебя в одиночестве после того, как ты стал свидетелем смерти Седрика, за гранью моего понимания. Чёртово 'общее благо'.

— Не знаю, — признался Гарри. — Я...я просто думал, что так и должно быть.

— Но ведь это всё ещё тебя злит, верно? — спросила Миранда.— Что тебя оставили в одиночестве и без информации?

— Да, — пробормотал Гарри, вспомнив лето после четвёртого курса.

— Но всё же, на ком логичней было срывать злость? На своих друзьях, или на том идиоте, что запрещал им писать тебе?

— На идио... в смысле, Дамблдоре, — виновато признал Гарри.

Он повернулся к Гермионе:

— Прости, пожалуйста. Мне не стоило тогда на тебя кричать.

— Да уж, не стоило, — пробурчала Миранда. — Всё складывалась так хорошо, и ты поцеловал бы Гермиону в тот же день, что прибыл на Гриммо, но нет, ты решил выплеснуть весь накопившийся гнев. Знаешь, сколько волос я тогда выдрала? Чертовски много.

Богиня любви посмотрела на Гермиону:

— Но ты действительно частично была виновата: ты должна была писать Гарри чаще. Ты могла даже придумать способы рассказать ему кое-что так, чтобы директор не прознал.

— Но... но Дамблдор сказал этого не делать, — слабо возразила Гермиона.

Миранда только вздохнула:

— И с этим мне приходилось разбираться, — пробормотала она. — Пятый год был суматошным, но если бы ты, Гермиона, видела выражение лица Гарри, когда Долохов поразил тебя своим проклятием, ты бы сразу поняла, как он тебя любит.

—Любит? Гарри? — растерянно спросила Гермиона, переводя взгляд на друга. — Но...

— Я забежала вперёд, — прервала её Миранда. — Но, пожалуй, я выговорилась. Время перейти к Уизли, ибо именно они были основной проблемой в остальное время.

— Да что с ними не так? — раздражённо спросил Гарри.

— Ну, скажем так, то, что вы оказались с ними, произошло не по причине любви, — усмехнулась Миранда.

— Что? Но... они же не?.. Вы имеете в виду... они опоили нас любовными зельями? — сбивчиво воскликнула Гермиона.

— О нет, они знали, что ты, Гермиона, сразу учуешь любовное зелье, — ответила богиня. — Но они подсунули вам кое-что похуже, что едва не стоило вам не только вашей связи душ. То, что едва не разрушило вашу дружбу.

— Нашу дружбу? — повторила Гермиона.

— Скажи, зачем ты ревновала к Лаванде Браун?

— Ну... мне нравился Рон. И... и...

— Тебе нравился парень, который всегда спорил с тобой о вещах, лежащих в основе твоих убеждений? Парень с привычкой звать тебя сумасшедшей, когда ты была с ним несогласна?

— Ну да. В смысле, он... по-своему неплох, — пробормотала Гермиона, силясь понять, что же такого нашла в Роне.

— Неплох в том, чтобы принижать дорогое тебе? — спросила Миранда. — В том, чтобы не давать тебе раскрыть свой потенциал, дабы не выглядеть на твоём фоне совсем уж неумело?

— Ну... — еле слышно проговорила Гермиона.

— А суть в том, что тебя опоили зельем ревности, завязанным на рыжего. Ты рассуждала так: у меня же должна быть причина ревновать к мисс Браун, верно? Так что сделала в общем-то логичный вывод, что тебе должен нравиться Рон Уизли. Неплохой план, да. Они использовали зелье некоторое время, а потом перестали, чтобы твой разум отдохнул и ты ничего не заподозрила. Конечно, придумал это не Рональд. Это была, — богиня посмотрела на Гарри, — твоя временная девушка.

— Джинни? Но зачем?

— Потому что она желала заполучить тебя, а вы с Гермионой были слишком уж близки для неё. И ты, конечно, тоже получил дозу зелья, завязанную на неё.

— ЧТО?!

— Помнишь того 'зверя', который будто ворочался у тебя в груди, когда ты видел Джинни с кем-то другим? — спросила Миранда. — Не думал же ты, что это была любовь? Любовь — это когда ты хочешь, чтобы другой человек был счастлив, чего бы это ни стоило тебе самому. Нет, ты чувствовал обычную ревность, ещё и искусственную к тому же.

— А что вы имели в виду, говоря, что это едва не разрушило нашу дружбу? — спросил Гарри.

— Книга, — тихо прошептала Гермиона. — Этот чёртов учебник Принца-полукровки.

— Ты завидовала, не так ли? — спросила Миранда. — Зависть и ревность часто идут рука об руку. Гарри начал показывать отличные результаты в зельеварении, а ты ему завидовала. И как это стыкуется с тем, что пять лет до этого ты побуждала его лучше учиться?

— Но... это ведь была не его заслуга, — неуверенно проговорила Гермиона, вспоминая события шестого курса.

—Теперь-то понимаешь? — усмехнулась Миранда. — Заметки в учебнике, которые лучше объясняют зелье? Неужели это стоит зависти? Их многие делают. Гарри же не покупал зелья в аптеке, выдавая их за свои?

— Я... я... — начала Гермиона, но потом вздохнула и опустила голову. — Вы правы.

— Конечно, твоя зависть была лишь побочным эффектом зелий. Видишь ли, они, а точнее Джинни, сделала большую партию зелья ревности и разделила её на одинаковые дозы. Однако она не учла разницу в весе. Поэтому твои проявления были более резкими и эмоциональными, к тому же они порой накладывались на менструальный цикл, давая ещё более яркий эффект. При одной мысли об этой книге у тебя начинала бурлить кровь.

— Но... я... — растерянно пробормотала Гермиона, силясь понять, почему ничего этого не заметила.

— Эх, столько подводила к этому каламбуру, а никто из вас и смешка не издал. Бурление крови... менструация... — вздохнула Миранда. — А, неважно. Твоя, Гарри, девушка, и твой, Гермиона, будущий парень опоили вас зельем ревности, и когда они порвали с тогдашними партнёрами, вы, естественно, заинтересовались ими. Иначе зачем было ревновать?

— Но... Рон ведь всегда нам помогал, — настаивала Гермиона.

— Да? — ухмыльнулась Миранда. — Расскажешь об этих случаях?

— Несколько месяцев назад он спас мне жизнь, — резко вклинился Гарри. — Не дал мне утонуть в том пруду.

— Точно, — согласилась Миранда. — Ух ты, он прыгнул в пруд с ВОДОЙ и вытащил тебя, — богиня пару раз задумчиво топнула ногой. — Не слишком-то он рисковал своей жизнью. Вода, конечно, была холодной, но что ещё он сделал? Может, сразился с каким-нибудь монстром? Ах да, он срезал у тебя с шеи медальон. И за этот невероятный героизм, — слова Миранды сочились сарказмом, — вы немедленно его простили, хотя он провёл месяцы в тепле и сытости в доме своего брата, пока вы двое страдали от голода и холода.

— А случай с троллем? — спросила Гермиона.

— Для начала, его пришлось практически тащить тебе на помощь, — ответила Миранда. — И потом, будучи в туалете, он отходил от двери дальше чем на пять футов?

— Ну, вроде нет, но...

— Вот именно. Если бы тот тролль сделал хоть шаг в его направлении, он бы сбежал в мгновение ока.

— Когда мы шли за камнем, он пожертвовал собой в игре в шахматы, — припомнила ещё один случай Гермиона.

— Правда? Вспомни ту игру. Разве чёрные фигуры погибали? Их просто стаскивали с доски и складывали вдоль стены. Рон это знал, он всю жизнь играл в волшебные шахматы. Так что было ли это самопожертвование, или просто способ выбыть из вашего похода? Кто-нибудь из вас его проверил?

— Он был без сознания, когда я вернулась, — возразила Гермиона.

— Раны? Кровь? Может, хоть шишка на голове?

— Нет, — признала девушка, поразмыслив. — И мадам Помфри тоже ничего не нашла. Но... у меня ушло некоторое время, чтобы его разбудить.

— Расскажу тебе по секрету ­— он притворялся. Он боялся, что ты вернулась, чтобы убедить его идти за вами. Он 'проснулся' только после того, как ты упомянула, что идёшь за помощью.

— ЧТО?! — вскричала Гермиона. — Это могло стоить Гарри жизни!

— Да, могло. И ты бы лишилась своего партнёра по душе, а мир — Избранного.

Миранда посмотрела на Гарри:

— И раз уж мы говорим о первом курсе: ты помнишь, что Рон увидел в зеркале Еиналеж?

— Себя в роли старосты школы и капитана сборной по квиддичу, — ответил Гарри, припомнив ту ночь, когда они с Роном ходили к зеркалу.

— И многое ли за прошедшие годы он сделал для того, чтобы исполнить свои сокровенные желания? Полагаю, о квиддиче он разглагольствовал достаточно, но открыл ли он хоть одну лишнюю книгу? А став старостой, выполнял ли он свою работу достаточно прилежно, чтобы стать старостой школы?

— Ну, наверное нет.

— Однако он критиковал тех, кто старался стать лучше, ту же Гермиону, верно? Пытался выглядеть лучше, делая вид, что окружающие хуже него. К несчастью, это отразилось и на тебе, Гарри.

Гарри открыл рот, собираясь ответить, но понял, что возразить ему нечего.

— Ты знаешь, что ваша с ним дружба была подстроена? — спросила Миранда.

— О чём вы?

— Помнишь, как ты впервые встретил семью Уизли?

— На станции. Я не знал, как попасть на платформу, и миссис Уизли помогла мне, когда я её спросил.

— Но откуда ты узнал, что можешь её спросить?

— Я услышал, как она упоминает маглов, а Хагрид говорил, что это слово употребляют волшебники. Она говорила, что не помнит номер платформы, и Джинни сказала, что девять и три четверти.

Гермиона прижала ладонь к губам:

— Это и было подстроено, да?

— О чём ты?

— Гарри, тебе следовало хоть раз прочитать 'Историю Хогвартса'. Поезд ВСЕГДА отходит от платформы 9 3/4, на Кингс-Кросс нет других волшебных платформ.

— И?

— И почему же Молли Уизли, уже больше восьми лет отправляющая детей в Хогвартс, забыла номер платформы? Она там бывала минимум четыре раза в году. И сама ходила в Хогвартс семь лет. Разве она могла забыть номер платформы?

— Вряд ли, — признал Гарри. — Выходит, это действительно было подстроено...

— Именно, Гарри, — кивнула Миранда.

— И все эти годы он лишь притворялся другом?

— Нет, но старый манипулятор спланировал то, что вы двое будете друзьями, чтобы на тебя могла влиять та семья, на которую влиял он сам. Я не имею ничего против Молли Уизли, кроме её чрезмерной опеки, но это сейчас неважно. Я планировала, что ты впервые встретишься со своей партнёршей по душе в поезде. Она бы зашла в купе в поисках жабы, увидела тебя в одиночестве, завязала бы разговор, и вы подружились бы ещё до прибытия в Хогвартс. И ты был бы более склонен учиться в темпе Гермионы, а не Рона.

— Ладно, ладно, Рон на Гарри плохо влиял. Можете уже объяснить, что это за партнёров по душе вы постоянно поминаете? — слегка раздражённо спросила Гермиона.

— Конечно, дорогая, — ответила Миранда. — Но сначала вопрос: тебе понравился поцелуй? Было ли это похоже на то, что ты видела в своих снах?

— Вы знаете про мои сны?

— А кто, как ты думаешь, их тебе посылал? — улыбнулась богиня. — Я, разумеется, ещё с первой твоей встречи с Гарри. Каждый раз во сне был он, но твоё подсознание не давало тебе увидеть, кто именно тебя целует.

— Но прошлой ночью...

— Прошлой ночью ты была так сильно измотана испытанными опасностями, что твоё подсознание полностью раскрылось, и ты увидела сон так, как он должен был выглядеть. Так понравился ли тебе поцелуй?

Гермиона бросила взгляд на Гарри и покраснела:

— Ну... да, очень. Всё было так, как в тех снах.

— А почему вы не посылали подобных снов мне? — спросил Гарри.

— Из-за крестража в твоей голове, разумеется, — пояснила Миранда. — Весьма мерзкая магия. А мне только Волан-де-Морта, которому снится поцелуй с Гермионой, и не хватало. Хотя, — прибавила она с кривой улыбкой, — был шанс, что у него от такого голова взорвётся.

Гермиона заметно побледнела, явно представив себе поцелуй с Волан-де-Мортом.

— А теперь о партнёрах по душам, или, как их иногда называют, соулмейтах. Я довольно часто могу видеть будущее, находя те случаи, где любовь может оказать большое влияние на важные события, — начала объяснять Миранда. — И в данном случае в потоке времени я увидела значимость Гарри.

— Пророчество?

— Да, дорогой, пророчество, его можно было отследить в потоке времени ещё за годы до того, как его изрекла Трелони. И так вот, в таких случаях я ищу человека, чья любовь идеально сочеталась бы с тем, кому нужна любовь. И как только я нахожу такого человека, а в данном случае это была ты, Гермиона, хотя тогда ты была ещё только мыслью своих родителей, а Гарри и этим не был, я магически связываю их судьбы настолько, насколько могу. Закрепление связи происходит, когда эти двое впервые целуются. И мне пришлось немало постараться, чтобы свести вас двоих.

— Зачем?

— Как я уже сказала, дело в пророчестве. Тебе нужна была поддержка и любовь.

— Но теперь-то уже поздно. Волан-де-Морт мёртв.

— И какой ценой? — мягко спросила Миранда.

Гарри вспомнил множество тел, что он видел в Большом зале.

— Ценой смерти множества хороших людей.

— Именно, Гарри, — вздохнула Миранда, чей тон в этот момент здорово напоминал одного старого директора.

— И если бы мы... м-м-м... поцеловались и закрепили эту связь душ раньше, это бы многое изменило? — осторожно спросил Гарри.

Богиня любви грустно улыбнулась:

— Да, Гарри, многое было бы по-другому. Как минимум, ты послушал бы Гермиону, когда она говорила тебе, что в Отделе Тайн ждёт ловушка. Ты показал бы ей подарок Сириуса, она бы посоветовала тебе его открыть, ты нашёл бы зеркало и смог с ним связаться.

Гарри перевёл взгляд на одну из белых стен комнаты и почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Перед глазами ярко встали последние секунды жизни крёстного, его страшное, медленное падение за Завесу. Чувство вины, с тех пор поселившееся в его сердце, снова всколыхнулось. Его крёстный оказался в Министерстве из-за него. Глубоко вздохнув, через несколько секунд он отвернулся от стены и встретил обеспокоенный взгляд Гермионы. В прошлом она не раз смотрела на него вот так... а он даже особо над этим не задумывался. Эта мысль заставила его повернуться к Миранде и задать очередной вопрос:

— Но если уж мне и Гермионе предначертано было быть вместе, и наша любовь была так хорошо совместима, почему я всегда видел её как свою сестру?

— Скажи, Гарри, что ты видел, сидя перед зеркалом Еиналеж? — спросила та с мягкой улыбкой.

— Мою семью.

— Потому что ты отчаянно желал иметь семью. Но что в одиннадцать лет для тебя это означало? Ты видел брак Вернона и Петуньи, и их отношения не походили на то, чего бы ты желал. Поэтому, встретив девушку, которую ты любишь, ты не назвал её той, на ком бы хотел жениться. Ты назвал её сестрой, потому что тебе было не с чем сравнивать, и для тебя это было выражение истинной любви.

— То есть соулмейт — истинная любовь человека? — уточнила Гермиона.

— Куда больше, дорогая, — ответила Миранда. — Это любовь столь глубокая, что связывает людей сердцами, разумами и душами. Если бы вы всё-таки женились на других, вы бы всегда ощущали себя, так сказать, незавершёнными.

Гермиона повернулась к Гарри:

— И как мы всё это объясним Рону и Джинни? Уизли и так сейчас в трауре из-за смерти Фреда.

— Да уж, слишком многие умерли, — тихо проговорил Гарри. — Знаешь, Гермиона, я бы мог провести с тобой всю жизнь и быть счастливым, но как я могу им быть, когда столь многие умерли из-за меня?

— Из-за тебя? Глупости! — с жаром воскликнула Гермиона. — Ты спас больше жизней, чем можешь вообразить. Ты был готов умереть, чтобы жили другие!

— И это подводит нас к последнему пункту разговора, — сказала Миранда. — Ты, Гарри, совершил самопожертвование во имя любви к другим, был готов умереть, чтобы они жили. И это даёт мне шанс тебе помочь.

— Что вы имеете в виду? Как вы можете мне помочь? — спросил Гарри, ощутив неожиданную вспышку надежды. — Вы... вы можете вернуть погибших? Фреда, Сириуса, Тонкс... всех прочих?

— В некотором роде — да. Но не так, как ты думаешь, — пояснила Миранда. — Я могу помочь вам вернуться во времени, прожить часть жизни заново. Согласны ли вы на это? Вам снова придётся сразиться с Волан-де-Мортом, но вы уже знаете его секреты. Вы сможете спасти много жизней, и даже вашу дружбу с Уизли.

— Насколько далеко? Мы сможем спасти Седрика и Сириуса? — уточнил Гарри.

— Сириуса, думаю, сможете, но не Седрика. События той ночи слишком растворились в ткани реальности,чтобы их можно было переиграть.

— А крестраж в моей голове?

— Могу или убрать его, или оставить. Но рекомендовала бы оставить.

— Что?! Зачем?! — возмутился Гарри.

— Можешь считать это защитой от Убивающего проклятия. Помни, тебя и Волан-де-Морта связывает твоя кровь. И пока Аваде будет что уничтожать, ты останешься жив. Но мне нужно, чтобы ты держал свои секреты о будущем, ну, в секрете. Так что я дам тебе окклюментивную защиту. Твой шрам не будет болеть, и ты сможешь блокировать попытки Волан-де-Морта прочесть твои мысли или завладеть твоим разумом.

Гарри перевёл взгляд на Гермиону, а потом снова на Миранду:

— Мы можем об этом поговорить?

— Конечно. Это важное решение. Спасая тех, кто тебе дорог, вполне можно потерять кого-то ещё.

Гарри повернулся к Гермионе:

— Что думаешь?

Гермиона посмотрела на него:

— Прежде чем я отвечу, я хочу поговорить о нас, Гарри. Пока мы здесь, и у нас есть время, и мы не приняли резко меняющих жизнь решений... я хочу обсудить кое-что. Правда ли мы любим друг друга? Есть ли у нас шанс на совместное будущее? Я ведь только несколько минут назад пришла к тебе, чтобы развеять свой сон, а потом собиралась пойти к Рону и согласиться на его предложение. Но теперь... полагаю, так уже не выйдет?

— А я собирался поговорить с Джинни... но допустим, что Миранда говорит правду. И если это так, нас вовлекли в эти отношения обманом. У нас есть причина ей не доверять?

— Нет, равно как и нет причины ей верить, — заметила Гермиона.

— Ну, если мы согласимся на её предложение, и она вправду сможет отправить нас в прошлое, это будет доказательством.

— Ну, если она действительно поместит нас в наши же тела в прошлом, особенно с сохранением воспоминаний... Но, Гарри, наш поцелуй был вполне настоящим, а значит и мои сны были непростые. Возможно, ты и вправду мой соулмейт.

— Тебя это расстраивает?

— Быть связанной душой с добрым, любящим других, симпатичным, хоть и упрямым до крайности мужчиной? Думаю, я вполне смогу это пережить. Особенно если ты будешь целовать меня так, как недавно, — улыбнулась Гермиона. — А что думаешь ты? Я ведь не Джинни или Чжоу. Я просто заучка, которая последние семь лет постоянно тебя поучала.

— Ты права, на Джинни или Чжоу ты вовсе не похожа. Я это уже говорил, но с радостью повторю: ты, Гермиона Грейнджер, ничуть не менее красива, чем они, а может даже и более. И ты вовсе не ПРОСТО заучка. Разве просто заучка смогла бы спасти меня от Нагайны? Или от тех Пожирателей у Лавгудов? — криво усмехнулся Гарри. — А что до этой связи душ... думаю, быть связанным с самой умной из знакомых тебе ведьм не так уж плохо. Можешь только выполнить одну мою просьбу?

— Какую? А то я попросила тебя о довольно простой вещи, а теперь все наши жизни перевернулись вверх дном, — слегка улыбнулась Гермиона.

— И то верно. Но моя просьба даже проще. Я хочу с тобой потанцевать.

— Потанцевать? Ты хочешь потанцевать? Мы собираемся принять судьбоносное решение, а ты думаешь о танцах?

— Просто я сейчас вспоминаю тебя на Святочном балу, и... и как бы мне хотелось, чтобы мы были там вместе.

Гермиона взглянула в его изумрудно-зелёные глаза и поняла, что возражать ей не хочется:

— Но... я же сейчас не так одета. Без моего платья всё будет не совсе...

Она резко замолчала, когда её одежда превратилась в то платье, в которое она была одета той ночью. Одежда Гарри тоже изменилась, теперь он был одет в бутылочно-зелёную мантию. Даже без зеркала Гермиона знала, что и её причёска сменилась на ту, что она носила на Святочном балу. Она оглянулась на стоящую чуть поодаль Миранду.

— Мой мир, мои правила. Развлекайтесь.

Богиня взмахнула рукой, и заиграла музыка.

— Леди, позволите ли вы пригласить вас на танец? — спросил Гарри, дурашливо поклонившись.

— И где ты вообще выучил такие слова? — улыбнулась Гермиона.

Затем слегка кивнула:

— Конечно, любезный сэр.

Она почувствовала, как рука Гарри обхватывает её запястье, и удивилась тому, как ей приятно это ощущать. Они двигались не слишком быстро, скорее покачивались в такт музыке. Одна песня закончилась, началась другая, а они продолжали танцевать. В руках Гарри Гермиона ощущала себя поразительно спокойно и защищённо, так, как не чувствовала себя уже давно. Она встретилась с ним глазами, на секунду поразившись их глубине, и их губы снова прильнули друг к другу. Поцелуй становился всё глубже, и Гермиона потеряла всякое чувство времени и пространства. Осталось лишь ощущение совершенства и понимание того, что она без сомнения любит Гарри Поттера.

Гарри в то же время испытывал похожие чувства. Танцуя, он пробовал представить Джинни или Чжоу на месте Гермионы, но эти мысли исчезли так же быстро, как и появились. Он твёрдо знал, что они бы не смогли заменить женщину, с которой он был сейчас. Казалось, какая-то давно потерянная, забытая его часть вернулась на место, и он впервые в жизни ощутил себя целым.

Когда их второй поцелуй закончился, музыка умолкла, и Гарри обнаружил себя смотрящим в миндальные глаза Гермионы. Неловко улыбнувшись, он сжал её ладони:

— Я не знаю, как мы к такому пришли и к чему мы ещё придём, но теперь знаю, что люблю тебя. И хотя, похоже, лично богиня любви благословила наши отношения, я должен спросить: Гермиона Грейнджер, будешь ли ты моей девушкой?

Гермиона ощутила, как её глаза увлажнились от испытываемого счастья. Сначала она только кивнула в ответ, но потом опомнилась.

— Конечно, я буду твоей, — обвила она руками его шею. — Я люблю тебя, Гарри Поттер.

— И я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — прошептал Гарри, и их губы снова встретились в поцелуе.

Никто из них не заметил ухмылку на лице Миранды.

Оторвавшись от Гермионы, Гарри улыбнулся ей:

— Думаю, это отвечает на твой вопрос о нашем будущем.

— Да, определённо, — согласилась Гермиона, вытирая глаза. — Остаётся только вопрос, вернёмся ли мы в прошлое или к нашим обычным жизням.

— Я бы очень хотел получить шанс спасти Сириуса. Пусть даже для этого надо снова столкнуться с Волан-де-Мортом, — задумчиво проговорил Гарри. — Может, мы сумеем разобраться со всем этим до того, как он ударит по самому Хогвартсу. Сумеем спасти Буклю, Римуса, Тонкс, Добби, может быть, даже Дамблдора, — он сделал небольшую паузу. — Но чего хочешь ты?

— Вернуться и посмотреть, сможем ли мы изменить события, — искренне ответила Гермиона. — Но ты точно уверен, что хочешь снова схватиться с Волан-де-Мортом?

— Хочу? Не особо. Готов ли, чтобы спасти Сириуса, Тонкс и других?.. Да.

— И мы, выходит, вернёмся куда-то во время пятого курса? — глаза Гермионы загорелись. — Значит, я смогу переделать свои СОВ. Это 'выше ожидаемого' по Защите мне всегда покоя не давало.

— Многое меняется, но кое-что остаётся неизменным, — усмехнулся Гарри, легонько погладив Гермиону по щеке. — Да, любимая, СОВ переделать тоже будет можно.

— Как думаешь, Рон и Джинни правда подливали нам зелья? — спросила Гермиона.

— Имеет ли это значение, если на этот раз мы просто не дадим им подобного шанса? — ответил Гарри вопросом на вопрос.

— Наверное, нет. Будем придерживаться принципа 'доверяй, но проверяй'. Но если ты и вправду мой соулмейт, лучше бы Джинни ничего такого с тобой не пробовать.

— И Рону с тобой тоже.

Они синхронно повернулись к богине любви.

— Мы решили, что отправимся в прошлое и сделаем, что сможем, — объявил Гарри.

— Очень рада. Думаю, вы будете счастливее, если как минимум попытаетесь. Но прежде чем я отошлю вас в прошлое, мне надо обсудить с вами Дамблдора, — сказала Миранда.

— А что с ним?

— Я уже говорила: он манипулировал тобой. Практически всю твою жизнь, прошу заметить. Вспомни хоть Дурслей, — хрупкая богиня практически прорычала эту фамилию, — вот уж семейка с недостатком любви. Он отправил тебя к ним перед Хогвартсом, но зачем, по-твоему, продолжал это делать и после?

— Ну, это ведь было для моей защиты, разве нет?

— Тогда почему не оставить тебя в Хогвартсе? Том Реддл пару раз оставался там на лето. Так он сумел подставить Хагрида, помнишь?

— Возможно, он об этом не подумал? — предположил Гарри, пожав плечами.

— Ты правда в это веришь? — усмехнулась Миранда. — Нет, тебя определённо отправляли туда для защиты, но не такой, как ты думаешь.

— О чём вы? — спросил Гарри. — Я и вправду был там защищён, Пожиратели Смерти не смогли напасть, пока мы не покинули дом.

— Да, дом четыре по Тисовой улице был защищён. Так что да, и ты был под защитой... когда тебя держали запертым в спальне, — начала объяснять Миранда, — но более нигде. Если бы защита работала в других местах, как на тебя напали дементоры всего за пару кварталов оттуда? Или как ты постоянно попадал в неприятности в Хогвартсе? И, как ты сам отметил, Пожиратели напали сразу после отбытия, то есть были совсем рядом.

Гарри и Гермиона обменялись взглядами.

— Тогда зачем?

— Прежде чем я расскажу, позволь задать тебе последний вопрос. Зачем было отсылать тебя туда после шестого курса? Почему не прямо к Уизли? И почему практически до твоего дня рождения? И одновременно с отъездом твоих родственников? — Миранда посмотрела прямо на Гарри. — А дело в том, что Альбус в рамках соглашения с Петуньей принёс клятву, что он будет защищать их в обмен на то, что они примут тебя. И год за годом он использовал тебя для её выполнения. Вот почему его портрет придумал этот идиотский план твоего спасения. Ему нужно было, чтобы Дурсли уехали одновременно с тобой. Даже в смерти он выполнял эту клятву.

— ЧТО?! — воскликнул Гарри. — Нет...

— Подумай, Гарри, — продолжила Миранда. — Во время войны Альбус всегда думал о так называемом 'общем благе'. И кто, по-твоему, ценнее для общего блага в битве с Волан-де-Мортом, Грозный Глаз Грюм или Дурсли? А ведь потери могли быть и больше. Джордж чуть не погиб, и Хагрид тоже.

— Я об этом не подумал, — пробормотал Гарри.

— Просто будь осторожен, когда вы вернётесь. Старайся смотреть на него объективно. Ты знаешь, что он питает слабость к силе, так что не давай её ему. Знание о будущем — немалая сила. Не дай ему узнать твои секреты, и, во имя всего святого, слушай свою партнёршу по душе. О, кстати, мне нужно одарить вас окклюменцией и ещё одним даром. Думаю, этот дар вам весьма необходим.

— И что же это за дар? — спросила Гермиона.

— Кое-что, что вам вначале не понравится, но поможет вам лучше друг друга понять.

Миранда взглянула двум соулмейтам прямо в глаза, и они ощутили приступ тошноты, когда их разумы неожиданно наполнило множество воспоминаний. Через несколько секунд, которые показались вечностью, наплыв закончился, и они очнулись.

— Вот так, — проговорила Миранда, в чьём голосе слышались самодовольные нотки. — Теперь у вас есть некоторые воспоминания о детстве друг друга.

— Что?! — воскликнул Гарри. — Как вы смогли это сделать?

Богиня пожала плечами:

— Довольно просто — использовала часть своих божественных сил, и готово. Но, как бы сказала тебе твоя душепартнёрша, тебя должно интересовать скорее то, ЗАЧЕМ я это сделала.

— Ну и зачем же?

— Как я и сказала, чтобы вы лучше понимали друг друга. Теперь ты, Гарри, узнаешь, почему Гермионе так трудно было не уважать авторитетных людей. Как и у тебя, у неё в школе не было друзей, и заботились о ней только учителя и родители. А ты, Гермиона, поймёшь, как плохо обходились с Гарри в детстве, и поймёшь, за что он не любит издевающихся учителей вроде Снегга. В школе он как-то попытался пожаловаться учителям, но те просто сообщили об этом Дурслям, которые его за это побили. Также именно поэтому он считает, что должен сам справляться со всеми проблемами.

Гарри и Гермиона обменялись взглядами и кивнули. Они обсудят это позже.

— А также новые воспоминания помогут вам управлять своей окклюменцией. Итак, готовы? На счёт три я отправлю вас, так что сделайте глубокий вдох! Один, два... Ах да, когда вернётесь, проверьте себя на Карте Мародёров. Результат может вас заинтересовать.

— Заче... — начал было Гарри, но тут:

— Три!

Белая комната исчезла, и следующие несколько минут Гарри и Гермиона испытывали нечто неописуемое. Мимо них, казалось, проносились цвета, звуки и даже запахи, вызывая натуральную перегрузку всех чувств. Неожиданно всё прекратилось, и они обнаружили себя в знакомом месте — сидящими рядом на диване в гостиной Гриффиндора. Всё вокруг свидетельствовало о недавней большой вечеринке: повсюду валялись бутылки из-под сливочного пива и различные праздничные принадлежности.

— Мы... вернулись во времени? — неуверенно спросила Гермиона.

Но посмотрев на Гарри, она поняла, что сомневаться нет причин. Он определённо выглядел на пару лет моложе.

— Думаю, да, — ответил Гарри, отметив то же самое в отношении Гермионы.

— Ну... выходит, она говорила правду... — задумчиво произнесла Гермиона. — Она и вправду божество.

— Похоже, что так, — согласился Гарри.

— Интересно, в каком мы времени?

Гарри скользнул взглядом по комнате и заметил кое-что знакомое. Он кивнул в сторону стола в глубине гостиной, на котором стоял Кубок Школы по квиддичу:

— Похоже, конец пятого курса. А это вот, — он толкнул ногой одну из бутылок, — следы вечеринки, которую тогда закатили.

— Значит, конец мая. Ты тогда не играл, но... точно, мы в тот день познакомились с Гроххом.

— Итак, — посмотрел Гарри на Гермиону, — с чего начнём?

— Ну, для начала нам стоит вспомнить, что мы не можем применять магию вне Хогвартса. Нам обоим снова нет семнадцати.

— Точно,— вздохнул Гарри. — Придётся ждать ещё больше года.

— Мне — только до сентября, — уточнила Гермиона.

— Повезло тебе, — буркнул Гарри.

— Хотелось бы знать, не изменил ли Гарри своё мнение. Вдруг утром он обо всём этом пожалеет?

— Вовсе не изменил, Гермиона, — заверил Гарри свою новую девушку. — И утром я об этом не пожалею.

— Гарри... но я не говорила этого вслух, — пробормотала Гермиона, запинаясь. — Только подумала...

Её глаза расширились, когда она осознала возможное объяснение.

— А это ты слышишь?

— Что? — воскликнул Гарри, ясно услышавший фразу, но видевший, что губы Гермионы не шевельнулись. — Я... да, слышал. Что происходит?

— Попробуй и ты что-нибудь чётко подумать, — нетерпеливо предложила девушка.

— Я люблю тебя, Гермиона.

Гермиона покраснела, но улыбнулась:

— Я тоже тебя люблю, Гарри, — ответила она с нежностью.

— И что эти мысленные разговоры значат? — спросил Гарри.

— Не знаю, но это явно связано с тем, что мы — соулмейты...

— Сердцами, разумами и душами вы связаны, — неожиданно раздался в их головах голос Миранды.

— И это вот — разум? — мысленно спросила Гермиона богиню.

— Да.

— Сердце — наша любовь?

— Да.

— А души?

— Уже проверили свою карту?

— Нет, но при чём тут она?

— Просто проверьте, дорогие мои.

— И что на карте может быть связано с нашими душами? — спросил Гарри.

— Не знаю, но давай всё же посмотрим, — откликнулась Гермиона.

Гарри поднялся по лестнице и тихо вошёл в спальню. Бросив короткий взгляд на кровать Рона, он подошёл к своему сундуку и вытащил из него Карту.

Спустившись обратно в гостиную, он развернул пергамент, коснулся его палочкой и произнёс прекрасно знакомую ему фразу:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

На Карте начали появляться точки, линии, и скоро перед ними оказалось изображение всей школы. Гарри и Гермиона посмотрели на схему гостиной Гриффиндора, где они обнаружили точку с именем 'Гарри Поттер', сидящую рядом с другой точкой, отмеченной как 'Гермиона Поттер'.

— Какого хрена?! — мысленно вскричала Гермиона.

— Следи за языком, любимая, — с мысленной улыбкой подумал Гарри.

— Тебе легко говорить, это ж не ты сидишь тут с фамилией, которая намекает, что я, что мы... женаты!

В их разумах раздался смех Миранды:

— Связаны душами, и да, для магического мира вы теперь женаты. Вы можете рассказывать об этом или нет, но это может быть заверено в отделе магических записей. Вам не нужно теперь бояться ни любовных зелий, ни зелий ревности. Проживите чудесную жизнь, а я пока пойду и открою наконец шампанское.