Венец принцессы Тьмы (джен)

А Ланге вскоре стало абсолютно не до Корины и вообще ни до чего постороннего. Проблемы Подземной страны набирали обороты, так что у принцессы просто голова кругом шла. Она стала нервная, часто срывала гнев на чём и на ком попало, и Маира с Эльгом старались не попадаться ей под горячую руку.

Окончательно Ланга рассвирепела , когда очередной корабль, перевозивший народ из крепости в крепость, сгорел прямо в пути. Выяснилось, что на нём плыли каббары — их женщины, инвалиды и маленькие дети. Корабль шёл далеко от берега, и спастись удалось лишь немногим — на борту было только две маленькие шлюпки, а вокруг моментально собралась стая хищников…

Ланга бушевала, как ураган.

— Выяснить, кто это сделал! — исступленно кричала она на Эльга и гвардейцев, а они вжимали головы в плечи. — Найти и привести ко мне!

— Может, это случайность? — заикнулся Эльг, и Ланга тут же обрушилась на него:

— Ты сам в это веришь? Ты думаешь, что в свете всего происходящего хоть что-то тут может быть случайностью? Кто был капитан корабля? Кто помощник? Кто в команде? Найти всех выживших! Допросить! Хотя бы как свидетелей. Поджигатель, если он плыл на корабле, конечно же, либо мёртв, либо среди спасшихся. Третьего не дано.

То, что это не случайность, и что злоумышленник жив (или их несколько), стало ясно через неделю, когда повторилось то же самое. Правда, на этот раз был не пассажирский корабль, а грузовой, но с командой каббаров. Команда спаслась почти вся. Но, как и в первый раз, среди спасшихся никого хоть мало-мальски подозрительного не нашли — и оставалось только думать, что поджигатель погиб. И всё-таки Лангу что-то настораживало… Может, сумел скрыться каким-нибудь загадочным способом? Может, у него лодка с собой была? Или плот? Или к какой-нибудь бочке себя привязал? А может, его какой-нибудь из летающих чудиков, специально надрессированный, выхватил из воды и унёс? Хотя это уже из области фантазии.

— Либо их целая шайка, — мрачно, отрывисто говорила принцесса. — Какие-нибудь фанатики…

— Если фанатики, то это люди, — сказал Эльг. — А если это люди, как они проникли на корабль с каббарами? Ведь не могли же они поджечь его издалека. И незаметно подплыть тоже не могли. Замаскировались? Но это не так легко, как кажется…

— Дело осложняется, — хмуро произнесла Ланга.

Через три дня она уже было подумала, что дело близко к развязке. Аларм и Дональд доложили, что поймали одного из поджигателей — тех, что орудовали на пристанях в крепостях. Он с клятвами сознался, что не главный, что их много, что они действуют в разных местах. Рыцари решили доставить его на остров Горн — на суд принцессы. Прилетели на звероконях большим отрядом — Аларм, Дональд, шесть гвардейцев. Пленника, связанного, привязали ещё и к седлу самого большого звероконя, и Аларм с Дональдом вдвоём его контролировали.

Когда они прилетели, Ланга первым делом выругала себя мысленно за сентиментальность. Понятно, что взволновалась перед встречей — вот, сейчас увидит одного из преступников и сможет дознаться от него многого интересного и важного. Да только к волнению по делу добавилось волнение по глупости: она же Дональда увидит после долгого времени! Уговаривала себя, что между ними больше никогда и ничего быть не может, но тут же сама себе противоречила — и в общем… разнервничалась, как нежная барышня.

И чтобы скрыть эту нервную дерготню, принялась придираться к мелочам и грубить по каждому поводу. Прибывшие ещё не слезли со звероконей, а она уже ругала командира отряда гвардии за то, что он не совсем правильно организовал движение в воздухе, из-за чего их могли бы подстрелить снизу враги — если бы они, разумеется, были. Командир не понимал, какая вожжа под хвост попала повелительнице, и главное — как же «правильно» было бы организовать движение, поэтому просто кивал и отмалчивался. Не выкипев до конца, Ланга переключилась на Аларма:

— Зачем вы вообще его сюда притащили? Кто вас просил? Или ты решил посвоевольничать? С какой стати ты решаешь, куда возить моих преступников? А если б он сбежал по дороге? Или вас укокошил? Тоже мне, конвоиры нашлись!

Аларм примирительно улыбнулся, словно каким-то образом раскусил причину Лангиного недовольства.

— Ланга, — мягко сказал он, — объект для ругани вот, — кивнул на пленника. — А мы, если можно, пойдём к Эльгу, доложим. — И прошипел на ухо Дональду: — Поздоровайся хотя бы!

— Здравствуй, Ланга, — «отмер» Дональд, который даже движения лишнего сделать опасался.

— Что уставился? — рявкнула на него Ланга. Дональд ошеломлённо открыл рот. Аларм фыркнул и потащил товарища за собой.

Ланга мрачно посмотрела им вслед.

— Проведите этого в тронный зал, — приказала она гвардейцам. — И охранять. Я приду через пять минут.

К допросу преступника Ланга подготовилась быстро. Взяла только оружие — мало ли. Он хотя и связан и под стражей, но всё же… Потом вспомнила, что Пакир нередко для достижения наилучшего результата прибегал к пыточным инструментам. Ланга пока что ими не пользовалась — но они стояли в специальном зале рядом с большим тронным, буквально через стенку, полностью готовые к работе… хотя, может, и не готовые. За инструментами всё-таки ухаживать надо — чистить там, смазывать, а при Ланге этим никто не занимался. Ей самой было неприятно туда даже заходить. Хотя она и заглядывала пару раз — просто так, подумать.

Правда, нюанс в том, что эти самые пыточные инструменты далеко не всегда давали нужный результат. Вернее, как раз нужный, но не правильный — а это не одно и то же. То есть, если Пакиру хотелось обвинить кого-либо в преступлении — жертву мучили до тех пор, пока она в нём не сознавалась. Тогда её либо убивали, либо бросали в темницу. Смотря какое преступление. Проблема в том, что далеко не всегда преступление было совершено на самом деле. Иногда Пакиру просто хотелось, чтобы оно было совершено именно этим вот человеком или каббаром — так сказать, был бы человек (каббар), а вина найдётся. А под пытками несчастный готов был взвалить на себя вину в чём угодно, лишь бы прекратилось это мучение. Не то чтобы Пакир действительно выдумывал, лишь бы кого-нибудь в чём угодно обвинить. Просто, как и многие жестокие тираны, был параноиком. И частенько ему казалось, что кто-то против него что-то замышляет. А раз замышляет, значит, должен сознаться. А раз должен, значит — пытать его, пока не сознается. Порой Ланга думала (замирая каждый раз от страха — вдруг Пакир услышит, и ей тоже достанется), что, если бы Пакир вздумал кого-нибудь обвинить в том, что тот летал на Луну — несчастный бы и в этом согласился признаться, при том, что даже не знал, что такое Луна. И никогда её не видел.

А вот если преступление действительно было, и серьёзное — злоумышленник мог и не сознаться. И вместо того осыпать мучителей бранью или угрозами, или просто орать, как резаный (хотя, почему «как»? Резаный и есть… Ну, в некоторых случаях). Или сознаваться в чём угодно, только не в правде. Странно порой ведут себя разумные существа.

И сейчас Ланга некоторое время думала — а может… А может, стоит прибегнуть? Сможет она лучший результат получить? Ей надо многое узнать… В душе шевельнулось — «а что бы сказали?..», и она тут же постаралась в себе это задавить. Как отрезать. Да, мама, Элли, Энни, их друзья и даже Дональд, Эльг, Маира — что они сказали бы, увидев, как Ланга хладнокровно обрекает человека на муки? Но если каждый раз терзаться подобными вопросами, никогда не приведёшь страну в порядок. Во всяком случае, не эту страну. Это там, наверху, они с всякими Жевунами и Мигунами могут одним строгим взглядом обойтись. Здесь всё не так. Ланга постаралась стать как можно более хладнокровной. Сейчас ей это нужно. Для принятия решения — и для последующего его осуществления.

Так что же, вести пленника в пыточную? Или ограничиться угрозами? Вроде «если не расскажешь — вот, полюбуйся, что тебя ждёт». И продемонстрировать всё имеющееся разнообразие — а уж разнообразие там отменное, Пакир был мастер выдумывать всяческие изощрённые штуковины и методы. И кстати, получал от этого откровенное удовольствие — даже не скрывал. И от изобретений, и от их применения. Ланга удовольствия никогда не испытывала и не собиралась. Но ей же не для удовольствия, ей для дела надо. Или обойдётся пока?

«Обойдусь на первый раз, но если не расколется…» — приняла она решение. Всё-таки и правда нелегко было думать о возможных пытках для кого-то. Не своими руками отправлять… Лучше воздерживаться от подобных приёмов, насколько это возможно. Да, Ланга неоднократно присутствовала при пытках, и даже со временем научилась не закрывать глаза и не отворачиваться. Просто тогда не она была правительницей…

Она снова постаралась отключить эмоции. И все мысли, кроме тех, что по делу.

Тяжёл венец королевы Подземной страны. Тяжёл и мрачен.

Злорадство тем и отличается от чистой и светлой радости, что слишком кратковременное — но очень выжигающее. Светлая радость — окрыляющая, и надолго её хватает. Злорадство, когда наблюдаешь за чьим-то несчастьем — короткое, и его хочется повторять постоянно — иначе впадаешь в тоску, которая тем страшнее и тягучее, чем больше злодейств ты уже совершил.

Ланга чувствовала, что балансирует на краю этой пропасти.

Пленник ждал спокойно, не пытаясь ни бежать, ни выпутываться из верёвок. Ланге он даже поклонился слегка. Но заметно нервничал, хотя и старался этого не показывать.

Она прошла мимо него быстро, резко, развернулась, села на трон.

— Как тебя зовут и откуда ты, — даже не спросила, а просто приказала ответить она. Пленник пожал плечами.

— Это абсолютно неважно, ваше высочество, — равнодушно ответил он.

— Ты прав, — холодно хмыкнула Ланга. — Ты поджигал корабли?

— Те, что на пристани, — уточнил преступник. — Да, я.

— И твои товарищи?

— И мои товарищи, — подтвердил он.

— Их имена и местонахождение, — отрывисто повелела Ланга.

— Так я вам и сказал, — фамильярно усмехнулся пленник. Ланга чуть подалась вперёд.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если не расскажешь мне всё, что я потребую?

— А если расскажу? — уточнил преступник. Выглядел, кстати, вполне скромно. На бандита не слишком похож. Одежда тёмная, неприметная, практичная, не богатая, но и не лохмотья. Лицо не грязное, но и не холёное. Руки рабочего, но не раба. Скорее всего, какой-нибудь мастеровой.

— Тогда тебе будет смягчено наказание, — пообещала Ланга. — По крайней мере, в пыточную я тебя не поведу.

Её смущал не столько облик этого человека, сколько его явная нервозность. Нет, все преступники (и не преступники тоже) дёргаются на допросе, волнуются, переживают. Боятся. Паникуют. Ланга пожалела, что не умеет читать мысли. Мысленно переговариваться — это всё-таки другое. А прямая телепатия, когда человек тебе совершенно не желает раскрывать то, о чём он думает — это не так-то просто и далеко не всем даже самым сильным магам доступно. Ланга могла лишь приблизительно уловить его настроение. И в этом настроении она читала не только страх. Вернее, это был страх не только перед ней или перед возможным наказанием (пытками, тюрьмой, казнью). Это было… как будто человек нервничал перед каким-то делом.

— Ну хорошо, — согласился пленник. — Я вам кое-что расскажу. Могу я подойти ближе, ваше высочество?

— Подойди, не кричать же через ползала, — хмыкнула Ланга. Она всё ещё была настороже.

Пленник сделал несколько шагов к трону. Гвардейцы тоже придвинулись, держа дистанцию. Связанными руками пленник ослабил застёжку куртки у горла.

— Душно тут у вас, ваше высочество, — мирно сказал он. — Так вот. У нас есть, конечно, лидер. Наша идея — уничтожить этих тварей каббаров. Мы за неё сражаемся и за неё готовы умереть, зная, что наши друзья и наши потомки будут жить в свободном царстве. Ради этого мы готовы пойти на любые жертвы.

У него из рук выпало что-то маленькое и со звоном покатилось по полу прямо к трону. Ланга моментально вскочила.

— Извините, — смиренно улыбнулся пленник. — Это моё. Выпало вот нечаянно.

— Что это? — резко спросила Ланга.

— Безделица, — охотно объяснил пленник. — Там для приятного запаха чего-то. Жена подарила. Можете сами проверить.

Повинуясь взгляду Ланги, один из гвардейцев поднял продолговатую штучку, больше всего похожую на крошечный металлический флакончик. Ланга с недоумением бросила взгляд на него, не спеша брать в руки.

— Меня интересует имя того лидера, которому ты подчиняешься, — холодно проговорила она. — С твоей «безделицей» я разберусь позже.

Вещица ей чем-то не нравилась, но она не могла понять, чем. Может, самим своим существованием? Ну вот откуда такое у рабочего? Парфюмерия в Подземелье не особо в моде, и уж точно не у мужчин. Ланга перевела взгляд на пленника — и ей не понравилось его лицо и его глаза, внезапно забегавшие по углам, паникующие.

— Ваше высочество, отсюда что-то вытекает, — внезапно проговорил гвардеец, который держал «безделицу» в руках. Он опрокинул флакончик — несколько капель ударились об пол. На ароматическое масло это было не похоже — и вообще ничем не пахло… по крайней мере, если не успеть принюхаться. И у Ланги буквально завопила интуиция.

— Бросай! — крикнула она гвардейцу страшным голосом. И перевела взгляд на пленника — а тот уже что-то рванул с воротника. Ланга кинулась к нему — но он уже проглотил это «нечто» и улыбнулся ненормальной улыбкой.

— Вы наступили, ваше высочество, — он указал глазами вниз — и сам осел на пол. Ланга дёрнулась — она и в самом деле наступила в лужицу, натёкшую из упавшего флакончика.

— Всем выйти из зала, — бросила она быстрый приказ. — Немедленно!

Гвардейцы бегом выскочили за дверь. Ланга осталась наедине с пленником, у которого уже закатывались глаза.

— Значит, ты у нас герой-смертник, — проговорила она. И вцепилась ему в плечо: — Имя твоего лидера! Быстро!

Но взгляд уже остекленел. Ланга отступила подальше, торопливо разулась и испепелила ботинки молнией — даже следа не осталось. Вслед за ботинками уничтожила и флакончик, и лужу на полу, а потом укоротила ещё и подол платья чуть ли не до колена. Оставался гвардеец, бравший яд в руки. Ланга быстро вышла в коридор:

— Тирмо! Ты был в перчатках?

— Да, ваше высочество, — гвардеец протянул ей руки, на которых действительно были кожаные перчатки. Лёгким пассом Ланга заставила их спасть на пол и подожгла под недоумевающими взглядами всего отряда гвардии.

— Оружие трогал?

Оружие тоже было испепелено.

— Сапоги. На них могли попасть брызги. Разувайся.

Сапоги последовали за перчатками и оружием.

— Там был яд, — коротко объяснила Ланга шокированным гвардейцам. — В том флаконе. Предназначался явно для меня. Надеюсь, я уничтожила всё, что было.

Гвардейцы переглянулись.

— Преступник покончил с собой, — продолжала Ланга, предугадывая вопрос, который ей стеснялись задать. — То ли понял свой провал, то ли так и задумывалось в любом случае. Я ничего не узнала. Спасибо вам. Отдыхайте.

Она пошла к себе в комнату — сначала быстро, но едва завернула за угол коридора -едва ли ноги не подкосились. Сегодня покушались на её жизнь. Вроде не первый раз с ней такое. Но всё равно трясёт слегка.

— Значит, это было всё подстроено, — проговорила она вслух самой себе. — Он специально поддался, чтобы его схватили. Он специально принёс для меня яд. Если бы я его коснулась…

Она не сразу, но узнала этот яд — по запаху, едва различимому, который мог опознать только тот, кто был с ним знаком. Пакир однажды лично провёл для Ланги инструктаж по самым сложным, редким и вредным ядам, которые только добываются в Подземной стране — да и в Волшебной тоже. Этот яд был смертелен. Если бы только капля попала на её кожу, даже через платье или обувь — Ланга через час бы уже корчилась в муках, а через два часа умерла бы. Хорошо, что у неё обувь на плотной подошве… Ланга помрачнела. Бедняга Тирмо. Скорее всего, сквозь перчатки яд прошёл. Прозрачный и незаметный. А преступник предпочёл смерть быструю и — наверное — безболезненную.

Фанатики. Настоящие фанатики.

Ланга вернулась к гвардейцам, которые медленно шли в другую сторону, взволнованно и негромко переговариваясь между собой.

— Тирмо! — окликнула она. Все остановились. — Если почувствуешь себя плохо — немедленно обращайся ко мне.

Она не сможет ему помочь. Только облегчит предсмертные мучения. Всё-таки хоть что-то.

Ланге захотелось что-нибудь разбить. Дать выход гневу и отчаянию. Но не на глазах у гвардии же. Она снова ушла.

— Когда-нибудь я поймаю их лидера, — сурово сказала она себе. — И не обещаю ему лёгкую смерть.

Если, конечно, сама до этого доживёт.