Венец принцессы Тьмы (джен)

Энни снова проводила в Голубой стране много времени. Нет, не ради Корины уж точно. И без неё было чем заняться. Просто раньше Корина из вредности запрещала Энни являться в «свою страну» (хотя Энни и чихать хотела на этот запрет), а теперь запретить никак не могла — и Энни этим пользовалась. Она снова поселилась в домике в Когиде, с удовольствием общалась с Жевунами, летала в гости к Фанду Ольму и даже навещала Аргута с Агнет, которые после переезда Тамиза в Подземную страну остались в Железном замке вообще вдвоём.

Аргут был вполне доволен жизнью. Он расширил кузницу и принимал заказы из всех окрестных деревень, причём заказы не на всякую ерунду типа лопат и гвоздей, а на серьёзные красивые изделия, претендующие на настоящие произведения искусства. Он выковывал изумительные изящнейшие подсвечники и огромные узорчатые ворота, мастерил резные жестяные наличники на окна и ремонтировал ювелирные изделия (разве что сам пока не изготовлял). К нему уже из дальних деревень приезжали. В кузнице Аргут мог пропадать целыми днями, а если хотелось общения и отдыха в компании — шёл в ближайшую деревню, где у него завелось много друзей. На жизнь он смотрел исключительно оптимистично: у него есть любимая работа, друзья, он уважаемый человек в обществе, что ещё надо? Ну разве что с Агнет ещё определиться…

Агнет же обжилась в Железном замке и чувствовала себя в нём почти полной хозяйкой. Правда, бывшей фрейлине и претендентке в королевы пришлось учиться таким неаристократическим занятиям, как выпечка хлеба, мытьё пола и посуды, стирка и другие бытовые дела, с которыми умеет справляться любая фермерша. Из всех этих дел более-менее Агнет соглашалась шить, и ещё больше — вышивать, это хоть как-то «благородно», но Аргута вполне устраивало появиться в деревне в рубашке с вышитым воротником и этак небрежно проронить «да вот, девушка постаралась». Вышивать у Агнет действительно получалось неплохо. Пожалуй, лучше, чем всё остальное. Ещё она внезапно освоила выпечку пирожных, которые Аргут порой тоже беззастенчиво уносил, чтобы угостить друзей. Агнет ворчала, но не запрещала. Её репутация в глазах местных жителей этим хоть как-то поднималась. Сама она друзей не имела, в деревню не ходила — «а о чём мне с ними говорить? Это же просто деревенщина! А я…», в общем, жила в замке практически затворницей и очень быстро оценила его преимущества.

Замок, красивый, изящный, необычный, позволял ей хоть немного почувствовать себя если не королевой, то хотя бы просто важной дамой. И что с того, что замок не её, а Аргута? Она этого как-то не осознавала: раз она тут живёт, значит, и замок — её. А учитывая, что Аргута постоянно не было дома, он даже ночевать мог в кузнице — тем более, Агнет чувствовала себя полноправной хозяйкой, которая может делать здесь, что хочет. И Аргут ей даже не препятствовал: единственное условие — ничего не ломать. Агнет и не ломала. Красивые вещи она ценила, а в замке их хватало. Здесь можно было бы устраивать даже балы, если бы в Голубой стране нашёлся хоть один их ценитель. Таким ценителем была Корина, но они с Агнет вряд ли бы согласились скооперироваться.

Но иногда Аргут всё-таки напоминал, что владелец замка — он. Тогда Агнет, обидевшись и порой даже поплакав, всерьёз задумывалась, как бы так сделать, чтобы управлять тут всем на законных основаниях. Нередко случались бытовые ситуации, когда Агнет ворчала на Аргута, что он тут пришёл и испачкал ей только что вымытые полы, или переставил вазу с цветами, которая должна стоять только здесь и ни метром левее, и вообще, пускай идёт в свою кузницу и там всё раскладывает как хочет, а тут должен быть порядок. И ей лучше знать, что такое порядок, она как-никак росла во дворце и причастна к высокой эстетике, которую ему, деревенскому кузнецу, не понять. Аргут не обижался. Просто мог беззаботно ответить «где хочу, там и раскладываю, ты-то чего раскомандовалась?», и вот тогда-то Агнет и уходила, надувшись.

И не раз у обоих уже возникали мысли: а в самом-то деле, они живут вдвоём, Аргут обеспечивает Агнет материально, защищает её, Агнет, в свою очередь, предоставляет ему бытовой уют (как может)… Они ж типичные муж и жена. Ну за некоторыми нюансами. Так может, пора узаконить отношения? Отношений, правда, особо не было, никогда Аргут к Агнет с романтикой не подкатывал, да и она ему глазки не строила. Так, засматривалась иногда оценивающе: не красавец, конечно, были у неё в Розовом дворце кавалеры получше… Зато, если она выйдет за него замуж, будет хозяйкой Железного замка на законных основаниях! И вообще, уверенность какую-то в жизни обретёт.

Со своей стороны, Аргут, пожалуй, больше жалел девушку, чем действительно к ней что-то романтическое испытывал. Хотя Агнет была красавицей, этого не отнять, и Аргут то и дело ловил себя на том, что глаз с неё не сводит. Даже если она в этот момент обижалась. Романтиком Аргут всё-таки не был, красиво ухаживать не умел, но верил, что надёжность и защиту девушке дать может, а это само по себе ценно — и в этом он был, в общем, прав.

И вот, когда Энни впервые явилась к нему в гости, она застала Аргута в печали. Он был в кузнице, но не работал, а, похоже, пытался как-то навести порядок, распихивая по местам инструменты и заготовки мелких изделий, но делал всё медленно и как будто рассеянно. С Энни он, впрочем, поздоровался вполне охотно, но чувствовалось, что его что-то расстроило.

— Что случилось? — поинтересовалась Энни.

— Да вот… — Аргут скинул с табурета кучу промасленных тряпок и предложил ей сесть. Сам сел на какой-то железный обрубок. — Предложил вчера Агнет выйти за меня замуж, — признался он.

— Ух ты! — восхитилась Энни. Новость её обрадовала. Она давно ждала, что когда-нибудь Аргут это сделает. Только вот сам Аргут был какой-то нерадостный. Неужели Агнет ему отказала? — И что же?

— Да ничего… — Аргут взял в руки недоделанную рамку для портрета. Поковырял её ногтём. Красивая рамка, изящная, наверное, для женского портрета, хотя кто знает. — Она, в общем, согласилась.

— Да? — Энни всё никак не могла понять: ей как, радость выражать, поздравлять или сочувствовать? — А чего ты грустный такой? — решила наконец спросить прямо.

— Да знаешь… Я ей говорю: так, мол, и так, Агнет, давай поженимся, ты мне нравишься, я тебя никогда не обижу и всё такое. А она знаешь что ответила? Хорошо, говорит, только честно скажу: я тебя не люблю, но я согласна, у тебя замок красивый, рано или поздно я из этой дыры сделаю что-то человеческое. И всё это так, знаешь… Свысока, снисходительно… Улыбнулась и ушла.

— М-да, — проговорила Энни, не зная, что ещё сказать.

— Я ж её правда люблю, — вздохнул Аргут. — Хоть она и вредная. У неё ж, кроме меня, сейчас никого нет. Я её вообще, понимаешь, люблю ни за что. А слышать в лицо, что она выходит замуж не за тебя, а за твой замок, как-то, знаешь… Обидно даже немного. Ещё и дырой назвала…

— Но ты ж всё равно на ней женишься, — осторожно уточнила Энни.

— Да женюсь, конечно. Куда ж я денусь.

— Ну, может, она когда-нибудь и оценит тебя как человека, а не как владельца замка, — постаралась утешить Аргута Энни. Тот покивал, продолжая ковырять рамку пальцем:

— Вот и я на это надеюсь. Короче, свадьба у нас нескоро ещё. Я для Агнет сам хочу украшения сделать в подарок. Она ж такое любит… Я уж постараюсь. Никогда ювелирным делом не занимался, но оно ж, по сути, то же кузнечное, только очень мелкое всё и работа кропотливая. Ну, а как только я украшения сделаю, так и поженимся.

— Думаешь, Агнет оценит твои старания? — с сомнением спросила Энни.

— Да мы уж договорились об этом. Она даже эскизы обещала нарисовать. А мне надо к Марранам за камушками съездить.

— Могу помочь, — вызвалась Энни. — Хочешь, я облачко у Элли попрошу?

— Да не, не надо. Я уж своими силами как-нибудь. Мне всякое это фейское волшебство непривычно, я человек простой, — усмехнулся Аргут. — Не люблю, знаешь, ваши летающие штучки.

— Тогда хочешь, я сама тебе тогда камушки привезу? Ты скажи, какие надо.

Аргут подумал немного.

— Ну, давай. Только я сейчас сам пока не знаю. Через недельку загляни, а? Тогда и договоримся.

С Агнет Энни в тот раз только поздоровалась, а через недельку действительно снова навестила Аргута и получила от него точные инструкции и деньги на покупку драгоценных камней. Слетать в Долину Марранов на летающем коврике было нетрудно, так что Энни вернулась на следующий же день, по пути ещё и Стеллу навестив. Аргут был доволен — Энни привезла то, что надо.

— А это тебе от меня в подарок, — объявила она, вынимая из сумки красивые настольные часы. — Из Фиолетовой страны.

— Ух ты! Ну спасибо! — Аргут едва не обнял Энни в порыве благодарности, но смутился и отступил. Осторожно взял в руки часы и принялся любоваться. Подарку он явно был рад. Сам он был всё-таки кузнецом, а не механиком, так что с часовыми механизмами не дружил, поэтому вещь и впрямь была для него ценной — механические часы в Волшебной стране вообще были в почёте (большинство жителей обходились солнечными или песочными). Хотя, наверное, Аргут был бы рад любому подарку, напоминавшему ему о Фиолетовой стране. Всё-таки скучал по своей родине, пусть и не стремился туда вернуться.

— А это тоже тебе, — сказала Энни и вручила ему ещё один подарок, на который Аргут уже посмотрел с удивлением. И Энни хихикнула: ну ещё бы. Кулинарная книга из Розовой страны, толстая, как энциклопедия. Рецептов там — на все случаи жизни. — Отдашь Агнет, — пояснила она. — Пусть тебя кормит повкуснее.

Аргут расхохотался. Второй подарок он тоже оценил.

Со всеми этими заботами в Голубой стране Энни было не скучно. В Изумрудном городе всё-таки и без неё хорошо, а тут простор для деятельности.

Правда, не всё было так гладко и весело, как с Аргутом. Основной проблемой, конечно, оставалась Корина, и Энни не раз уже спрашивала себя, на кой она всё это на себя взвалила. Решила поиграть в благородство? Или впрямь становится расчётливой интриганкой? Неприятно от всего этого. Но отступать поздно, надо доводить дело до конца, и Энни продолжала навещать «пациентку» и читать ей лекции.

Уговорить Корину посетить врача или хотя бы акушерку для осмотра — пусть вообще не в Голубой стране! — так и не удалось, и в конце концов Энни отступила: «Ну дело твоё, тебе ж рожать, твой ребёнок». Вот насчёт плана действий, когда придёт время родов, они долго ругались, и тут уже, пусть и с неохотой, но уступила Корина. План был такой: Корина, под иллюзией какой-нибудь обычной фермерской девушки, переедет недели за две до предполагаемой даты прямо в дом опытной акушерки в Розовой или Зелёной стране (почему не в Голубой? А это уже Корина упёрлась, требуя дополнительной конспирации) и будет жить там под постоянным наблюдением. Да, ей придётся всё время поддерживать на себе иллюзию, но она ж и так это делает, так что ничего страшного. Конечно, проблемно, но лучше уж так, чем никак. Правда, во время непосредственно процесса родов иллюзию придётся тоже поддерживать — хватит ли у Корины сил на это? Корина мрачно заверяла, что постарается. В конце концов, это в её же интересах.

Таким образом, оставалось только найти акушерку, и с этим у Энни были некоторые проблемы. Банально — она не знала, как это сделать, чтобы не возникло вопросов. Люди любопытны. Конечно, она имеет право на всевозможные странности, ей как фее всё простят, и если она приведёт к кому-то в дом неизвестную девушку и попросит её приютить и помочь, никто не откажет. Но разве никто не спросит, почему Энни принимает в судьбе этой девушки такое участие? А с другой стороны, она и не обязана это участие особо демонстрировать. И вообще, она ж тут и так защитница всех несчастных и обездоленных, так почему бы и нет… Так что требовалась только решимость и относительно спокойное поведение. И Энни себя уговорила — а потом удивлялась, насколько легко всё прошло. Подходящая старушка нашлась в деревне Зелёной страны. Энни рассказала ей относительно душещипательную историю, как одной несчастной одинокой девушке требуется помощь… Просто требуется помощь, потому что она боится родов и доверилась Энни как фее, а Энни как фея вызвалась решить проблему. Да нет, девушка не из города, из деревни, и в город ехать тоже боится. В общем, старушка разохалась, покивала и на всё согласилась. Тем более небескорыстно же.

Собственно, самая большая сложность была в том, чтобы придумать убедительное объяснение, почему незнакомая девушка приедет рожать в чужую деревню. Внебрачные дети в Волшебной стране были большой редкостью, но к ним относились вполне спокойно: всеобщему порицанию подвергались чаще всего их отцы, если личность отца была известна (а чаще всего была, в деревнях же все на виду). Потому что поиграться с девушкой и бросить её с ребёнком — выглядело в глазах местного общества крайне нехорошим поступком. Впрочем, всё зависело от того, кто именно — мужчина или девушка — был инициатором близости или же расставания. Девушек тоже могли осуждать за легкомыслие, но их вина, если уж таковая была, смягчалась всё-таки тем, что мужчине как-никак проще, не ему ж ребёнка носить и рожать. А если родила нежеланного ребёнка, то можно было отдать в семью его отца; если же мужчина противен, а ребёнок всё равно желанный — так и вся деревня на сторону девушки могла стать. Так или иначе, было сложно придумать ситуацию, в которой девушке потребовалось бы скрываться от общества и рожать где-то вдали и тайком от близких. Тут мог сыграть только вариант с несчастной испуганной сиротой, которой, кроме феи, не к кому обратиться.

— Хотя, собственно, ты и есть несчастная испуганная сирота, — с безжалостной усмешкой припечатала Энни, когда выкладывала это всё Корине.

— Я тебе это припомню, — мрачно пообещала Корина.

— Припоминай, — беззаботно отозвалась Энни. Корина даже зубами скрипнула.

Ещё Энни с поистине ангельским терпением впихивала в мозги будущей мамочки самые основные знания на тему, как вести себя женщине в последние месяцы до родов, непосредственно перед родами, во время родов, после родов, с новорожденным ребёнком…

— Мне это неинтересно! — кипятилась Корина, выслушивая подробности порой не самые возвышенные.

— Мне тоже было неинтересно, — хладнокровно отвечала Энни. — Пока сама не оказалась в первый раз на восьмом месяце! Тогда мне внезапно всё стало интересно! Слушай дальше!

Корина как-то спросила её:

— Вот скажи, как ты выдержала это целых три раза?

— «Это»? А, ты про беременность!

— С меня одного раза, кажется, достаточно, — буркнула Корина. Ей было невыносимо слово «беременность» и все, с ним связанные. Как будто если она не называла вещи своими именами, то и сами вещи каким-то образом становились другими или исчезали вовсе.

— Да не знаю, — сказала Энни. — Я как-то не задумывалась. Понимаешь, я просто очень хотела каждого ребёнка. Всё время с нетерпением ждала, когда же он родится, я смогу взять его на руки, приласкать, заботиться о нём… Ну и вообще было интересно. Внутри меня маленькое живое существо. Толкается, пихается, уже какие-то свои желания имеет. Для меня это было счастьем.

Корина посмотрела на неё как на ненормальную.

— И что? Ты три раза это всё терпела?

— Я не терпела, Корина! Я этому радовалась. Ты могла бы радоваться хотя бы тому, что у тебя будет ребёнок от Дональда.

— Я-то думала, что Дональд узнает о ребёнке и женится на мне! — Корина едва не заплакала от досады. Энни хмыкнула.

— Эх ты. Кто же привязывает к себе парня ребёнком? Чтоб ты знала — довольно часто парни бросают девушек именно тогда, когда девушки сообщают им о беременности. А если ты надеялась, что он узнает, зачем скрываешь тогда?

— Чтобы Ланга меня убила? — воскликнула Корина. Энни только плечами пожала. Логика, конечно, у Корины странная, но это ж Корина… И к тому же в её положении плохая работа мозга простительна. А Корина плюс положение — вообще убойная смесь для логики.

Что же касается Ланги — иногда Энни думала, что Ланга, может быть, и не ринулась бы никого убивать. В конце концов, кто из нас не может вспылить во время скандала и не наговорить всяких неприятных вещей, о которых потом сам пожалеет? Энни отлично знала, как Ланга переживает на тему «я монстр-убийца». И убивать ей на самом деле совсем не нравится. Но Корине об этом рассказывать не стала. Если страх перед Лангой — единственное, что её сдерживает, что ж — будем опираться только на этот страх. Жестоко, но справедливо. Если человек не руководствуется совестью, пусть руководствуется хотя бы страхом.

Была середина марта , когда Энни предложила Корине переехать всем Серым замком куда-нибудь подальше в лесную глушь.

— Извини, но даже с твоей иллюзией заметно, что ты слишком тяжело ходишь, — привела она крайне весомый для Корины аргумент. — Тебе придётся скрыться от людей.

— И что они подумают? — со страхом спросила Корина.

— Подумают, что ты опять поехала по деревням, — пожала плечами Энни. — Ничего необычного.

— Но я же не появлюсь в деревнях!

— Ну и что? Они же друг другу не отчитываются. Никто не будет знать, где ты на самом деле.

— А птицы?!

Энни задумалась. Вездесущие птицы, которые всё про всех знали, были действительно проблемой, о которой сама она всё время забывала: прожив год с лишним в Волшебной стране и регулярно общаясь с говорящими животными, всё так же регулярно упускала из виду, что они есть везде и везде могут сунуть свои любопытные носы и клювы.

— Придётся рискнуть, — наконец сказала она. — Или люди, или птицы.

Корина подумала. Есть шанс, что птицы хотя бы не поймут…

— Хорошо. Я согласна на переезд. А что скажет Людушка и девчонки?

— Девочкам дашь отпуск. Или вообще уволь их, они только рады будут, а ты потом новых найдёшь. А Людушку… — Энни снова призадумалась. — Беру Людушку на себя, — наконец сказала она. Корина насторожилась:

— И куда ты его отправишь?

— В Изумрудный город, куда ж ещё. Пусть постажируется на дворцовой кухне пару месяцев.

— Ну нет! — воспротивилась Корина. — Чтобы он всем всё обо мне разболтал?

— Во логика! — всплеснула руками Энни. — Сначала делать что-то нехорошее, а потом бояться разоблачения. Сначала дров наломать, а потом скрываться, отпираться и вопить «я не я и гадость не моя». Как будто тебя за руки и за ноги тащили и заставляли делать пакость. Вот тебе самой это нравится? Не проще ли жить так, чтобы было нечего скрывать? Тогда и нечего бояться будет!

— Тебе не понять, — огрызнулась Корина.

— Ну да, конечно. Я ж такая упрямая и тупая, никак понять не могу, как это хорошо — жить только для себя и плевать на окружающих, — едко ответила Энни. — Ладно, тогда сама придумай, что сказать Людушке. Только учти, его очень трудно обмануть. Он не такой наивный, как тебе кажется.

— Сама знаю, — буркнула Корина.

В итоге Людушке всё-таки было объявлено, что Элли приглашает его в Изумрудный город, а Корина не возражает. Людушка бурно обрадовался и сбежал из Серого замка буквально на следующий день. Девочек-служанок Корина действительно уволила, но, к счастью, хотя бы это обставила по-человечески: девочки получили щедрое жалование и подарки на прощанье, Корина нашла для них пафосные слова благодарности и похвалы, так что обижены они не были и вернулись домой довольные. Они действительно вздохнули с облегчением, уйдя со службы у Корины.

Таким образом, в Сером Замке остался только Мом, который и так всё знал, но никому ничего не мог рассказать — его бы никто не понял. Энни не раз подумывала о том, чтобы научить Мома тому же языку жестов, который используют Кустар с Пеняром, но так как она сама его не знала, то и учить Мома было некому. Впрочем, с ним и так было не скучно. К тому же дух шотландского графа мог и пользу принести. Энни уже объяснила ему, что, в случае чего, именно он должен лететь к ней за помощью — и Мом энергично кивал, показывая, что всё понял. А ещё он здорово отгонял от замка любопытных птиц, делая это так нарочито дурашливо, что ни у кого бы и подозрений не возникло, что он это неспроста. Привиденько балуется. Ничего необычного.

— Слушай, вот бы как-нибудь расколдовать Мома и превратить его снова в шотландского графа, — как-то пошутила Энни. — Вдруг он окажется молодым и красивым? И ты выйдешь за него замуж.

— Ещё чего! — возмутилась Корина. — Выйти замуж за бывшее привидение?

Энни расхохоталась, а Корина обиделась, сообразив, что зря приняла шутку всерьёз. И теперь девчонка над ней смеётся. Обидно!