Венец принцессы Тьмы (джен)

Ланга очень быстро поняла, что без Дональда она как без рук.

Не только потому, что он ей во многом помогал. Без Дональда у неё даже из собственных рук всё валилось. И настроение было хуже некуда. Она без причины злилась, по какой-то ерунде накричала на Маиру (та снесла с кротостью, прекрасно понимая, откуда у госпожи такое настроение), и даже чуть не пришибла какого-то каббара, который просто невовремя подвернулся ей по дороге и замешкался. Осознав, что становится слишком агрессивной в своём одиночестве, Ланга притормозила и задумалась.

С Дональдом она, конечно, погорячилась, но ведь и он должен понимать: она вовсе не потому не назначила его командиром гвардии, что хотела обидеть и унизить. Просто он не годится на эту должность. И вообще, это ради его же блага. Такого командира, как Дональд, здесь заклевали бы собственные подчинённые. Он был, конечно, хорош в Тёмном отряде — но, во-первых, кто там ему подчинялся? Из всех воином был только Эльг… А во-вторых, тогда его вела воля Пакира — она же давала ему и силы, и воинские умения. Это Аларм учился с детства и с хорошими наставниками, а Дональд пытался тренироваться самостоятельно лишь в то короткое время, которое прожил в Волшебной стране… Теперь же Дональду пришлось бы всё решать самому — а решать он не мог. Просто потому, что опыта не было.

А ещё Ланга поняла, что Дональд ей необходим. Как помощник — и как друг. Может быть, и правда как нечто большее, чем друг. И она даже готова была бы позвать его обратно. Но сначала решила посмотреть, чем он там занимается.

Волшебное зеркало, доставшееся в наследство от Пакира, не передавало звуки. Ланга могла только видеть, как Дональд гуляет вокруг Серого Замка в компании Корины. Как он ужинает с ней вдвоём… Было очевидно, что Дональд нашёл себе утешительницу.

Поначалу хотелось немедленно отправиться в Голубую страну и убить Корину. Ну или хотя бы сильно покалечить, чтобы надолго отбить охоту (и возможность) соблазнять чужих мужчин. Но Ланга заставила себя остановиться.

— Он сделал свой выбор, — горько признала она. — Не мне его заставлять. Хочет быть с ней — пусть будет. И раз так — мне он больше не нужен…

Но на самом деле он был ей нужен. Ещё как нужен.

Ланга упорно заставляла себя забыть о Дональде. Ну, был такой красивый юноша. И она вроде бы ему даже нравилась. Ну, ушёл он и предпочёл другую. Ланга не была собственницей, тем более — собственницей людей. Если кто-то не захотел быть с ней — она навязываться не будет. Зачем? У неё и без Дональда дел по горло.

Дел и в самом деле было по горло. Надо было полностью наладить в стране новый быт и порядок. Пересмотреть все законы (которых, как выяснилось, в стране по сути и не было). Выселить желающих рудокопов в Пещеру — а значит, обеспечить транспорт для уезжающих и условия для тех, кто пока не уехал. Договориться с Виллиной, чтобы некоторым рудокопам, изъвившим такое желание, позволили переселиться в верхний мир, в Жёлтую страну. Наладить взаимоотношения с правительством рудокопов в Пещере (сделать попытки, точнее). Наладить взаимоотношения с населением Южного моря (тоже сделать попытки) — а там население сложное, людей нет, только разумные животные и разные чудики. Позаботиться о занятости мирного населения. Продумать вопросы возможной торговли с Пещерой и с Верхним миром (на чём и споткнулись с Голубой страной). Наконец, самое сложное — внушить населяющим Подземную страну людям и каббарам «ребята, давайте жить дружно». Две расы вечно цапались между собой, а Ланге это совершенно было не нужно и даже неприятно.

В общем, на тоску по Дональду и времени-то не оставалось. Разве что на короткие мысли «Был бы тут Дональд, он бы мне помог». Ланга умела быстро вырывать привязанности из своего сердца. Подземная страна вообще не терпит сентиментальности. Это сейчас ещё полегче стало, погуманнее как-то, без Пакира.

Искать надёжных помощников пришлось из бывших рудокопов, через Эльга и Маиру. Этакая цепочка. Вот только эти помощники были совершенными неумёхами и ничего не понимали в государственных делах. С одним Маира вообще дала маху — он даже читать не умел. Ланга ругалась, но ругалась, в общем-то, без злости, дальше громких звуков дело не шло, а к звукам Маира уже привыкла и порой даже не обращала внимания, что госпожа повышает голос. Пока Ланга не переходит от слов к делам — можно не беспокоиться.

Так или иначе, чем терпеть таких «помощников», проще самой сделать. И Ланга вертелась как белка в колесе.

И всё же одиночество давало о себе знать. В те редкие минуты, когда Ланга могла позволить себе подумать немного о собственной жизни, а не о государстве, она начинала грустить. И может быть, даже плакала бы, если бы умела. Но она не умела, поэтому просто злилась. Или снова наблюдала за Дональдом по волшебному зеркалу.

Она видела, как он тренировался и в долине Марранов, с Магдаром и отрядами местных воинов, и в Изумрудном городе, и в такие моменты вздыхала «Ну хоть чем-то полезным занялся». А когда видела его с Кориной — бесилась и только что по зеркалу кулаками не била. «Ну убью я Корину, а что толку? — урезонивала она себя. — Он ведь не станет любить меня от того, что я её убью».

Да и вообще, Ланга честно признавалась себе: сколько бы она мысленно ни повторяла Корине «я тебя убью», однако поставь её напротив Корины и скажи «убивай!» — не смогла бы. Да, Ланга умела убивать. Но в бою, когда противник — не какой-то твой знакомый, конкретный человек, а абстрактная единица врага. Этакое безликое существо, о котором ты ничего не знаешь и никогда уже не узнаешь. В бою, когда стоит выбор — твоя жизнь или его. Вот если бы они с Кориной действительно сошлись однажды в серьёзном поединке, когда на кону стояла бы жизнь одной из них, а не просто внимание молодого человека, — тогда бы Ланга, возможно, смогла её убить. Но не по такому ерундовому поводу.

В конце концов, это Корина сделала Дональда здоровым и красивым. Так что неудивительно, что он ей благодарен и внимателен к ней.

Словом — что толку переживать? Надо смотреть вперёд. Но Дональд был для Ланги хорошим помощником. И нередко принцесса мечтала, как он бросает Корину и возвращается к ней. Она бы его простила. Ну, поругала бы, конечно, покричала бы, может быть, наказала бы как-нибудь, но простила бы. Может быть, не стала бы так же сильно к нему привязываться, как раньше, ограничилась бы исключительно деловыми отношениями. Но кто знает?

Всё равно Дональд возвращаться не спешил…

Много времени ушло на то, чтобы просто наладить мирный быт страны. Чтобы обеспечивать всё население — банально — едой. Некоторые артели рыбаков-людей не хотели работать под начальством каббаров, а артели каббаров — под начальством людей. Если даже выбирали начальников своей расы, то с трудом договаривались со следующим звеном сбыта и между собой. Где-то случилась стычка — две артели разных рас не поделили территорию. Тогда, к счастью, комендант крепости, к которой относились обе, разобрался сам, Ланге только отчёт прислал. Но ей пришлось ещё проверять — действительно ли он сделал то, о чём доложил в отчёте (поделил-таки территорию, а не пересажал всех в тюрьму, а то с него станется).

Приходилось требовать, чтобы охотники ходили на охоту, рыбаки выходили в море, а земледельцы работали на земле. С земледелием, правда, в Подземной стране было туго, ещё хуже, чем у рудокопов. Почвы были более каменистыми, порой голые скалы, и сложно было найти место, где разбить поле. Пресной воды было тоже не роскошно — не так, чтобы ещё и полив в садах налаживать, — зато влажность воздуха была большая, что способствовало, однако, скорее болезням растений, чем их благополучному росту. Кое-где всё же унылые сады росли. Для не унылых нужна была большая возня. А ещё — у рудокопов было чуть светлее. Во-первых, там были золотистые облачка, а в стране Ланги — лиловые, и золотистые давали больше света, благоприятного для растений. А во-вторых, в Подземелье был значительно выше свод пещеры, и светящиеся облака, соответственно, тоже стояли выше, чем у рудокопов.

Ланга планировала переманить в Подземелье Тамиза и вплотную занять его вопросом земледелия в стране — зря он, что ли, свои синие растения разводил. Но пока что это были только далеко идущие планы. Основной рацион местных жителей составляли морепродукты — не только живность, но и съедобные морские растения. И чтобы всё это добыть, требовалось мобилизовать людей. Или каббаров. В общем, народ. А народ периодически брыкался, потому что вдруг ему приходило в голову, что теперь можно попытаться установить свои порядки. И перераспределить все роли. А пока роли перераспределяли, оказывалось, что есть нечего, потому что на роль добытчиков пищи никто идти не хотел.

Впрочем, подобные смуты были эпизодически, не по всему Подземелью сразу, и в общем и целом народ как-то выжил. Потом дело наладилось. Конечно, не без вмешательства Ланги, а также комендантов крепостей, которых она строго проинструктировала.

Оказалось к тому же, что очень трудно вложить в местные головы мысль, что проблемы можно решать без насилия. При Пакире всё было быстро и просто. Что-то не так — берёшься за оружие, казнишь, сажаешь в тюрьмы, и сразу всё в порядке. Кто-то недоволен? Его проблемы. И его в тюрьму. И недовольные сразу затыкаются.

Изжить это сразу было, конечно, невозможно. Для начала хотя бы запретить применять оружие где попало и против кого попало, а казнить только за тяжкие преступления и по суду. Потом пришлось вырабатывать правила, какие преступления считать тяжкими, а какие нет.

И здесь начались проблемы в другой области — с идеей равноправия.

Ланга предполагала законодательно закрепить равноправие людей и каббаров — ну, раз уж на уровне морали это до многих не доходит. То каббары считают, что люди — презренные червяки, и ими можно помыкать, то люди считают, что каббары — мерзкие свиньи, и можно их бить. А ведь, по сути, люди и каббары — не просто две расы, а два разных биологических вида, хотя и легко скрещиваются. Не таким уж редким явлением были дети-полукровки — чаще всего рождённые от насилия, чаще всего человеком была мать. Каббары людей хоть и презирали, а человеческими женщинами не гнушались (история Маиры — яркий тому пример, к счастью, несостоявшийся). Кстати, одну из таких детей-полукровок, девочку Яргхежь, удочерила Веса. В общем, Ланга предполагала, что равноправие людей, каббаров и полукровок, да вообще всех разумных существ, надо узаконить. И если не получается достучаться через совесть, придётся достучаться силой: ау, ребята, не надо друг друга унижать, вы имеете равные права на существование и на все жизненные блага.

Но идею и впрямь было очень трудно донести.

— К вам делегация, — встревоженная Маира вбежала в комнату, едва постучавшись. — Ждут в вестибюле дворца.

Ланга как раз беседовала с Эльгом и на возгласе Маиры прервалась на полуслове:

— Кто? По какому вопросу?

Маира взглянула исподлобья.

— Люди, но… я не знаю, зачем. Они такие… шумные.

Маира предпочитала от шумных толп держаться подальше. И Ланга, и Эльг это только одобряли. Толпа, тем более шумная (а раз шумная, то, по нынешним временам, скорее всего вооружённая), способна на что угодно. В том числе и напасть без причины. И если Ланга могла отбиться магией, ещё и сама обратить в бегство любую толпу, а Эльг — улететь или принять бой, если это возможно, то Маира в одиночку не могла защититься никак. Поэтому, если Маира куда-нибудь и выходила надолго, то только с кем-то сильным. С самой Лангой или с Эльгом.

— Эльг, выйди, спроси, что им нужно, — кивнула Ланга.

Эльг вернулся через пять минут.

— Люди требуют разговора с вами, принцесса, — как-то невесело доложил он. — И, похоже, они чем-то недовольны. Гвардия их пока держит в вестибюле, но они, кажется, очень хотят пройти внутрь дворца.

Ланга усмехнулась. Когда-то, помнится, люди даже побаивались Чёрного дворца. Потом, во время переворота, восставшие рабы и воины-люди захватили часть дворца — и он стал для них менее страшным. Но всё же вглубь, в самый центр, рвались немногие. И правильно. Там были такие места, которые даже сама Ланга недолюбливала.

— Рвутся прямо всей толпой? — уточнила она. — Или можно убедить их, что я приму только руководителей? Сколько их там, кстати?

Эльг неопределённо качнул головой:

— Человек пятьдесят, не меньше. И кажется, рвутся все. Иначе чего б им таким количеством приходить?

— Распорядись, чтобы их провели в Большой Тронный зал, — коварно прищурилась Ланга. — Маира, помоги мне быстро переодеться.

Какие бы настроения ни были у толпы, чем бы ни были они недовольны, — они должны видеть перед собой сильную правительницу. Со всеми её атрибутами, в том числе слегка устрашающими — а как быть, если толпа иначе не понимает? Это Элли или Стелла могут покорить толпу одной лишь своей светлой улыбкой. Тут другой мир. Поэтому — платье принцессы, корона. Оружие на пояс. Осанка. Взгляд — не надменный (ни в коем случае), но уверенный. Люди не должны видеть правительницу-деспота, равно как и правительницу-мямлю. С чем бы они к ней ни пришли. Может, пришли на работу проситься. А может, предъявить ультиматум и начать государственный переворот. Всё может быть — но сильную правительницу показать надо в любом случае.

Хотя, что значит показать? Быть самой собой.

Не самый уютный и для Ланги, Большой Тронный зал Чёрного дворца людям особенно не нравился — если они в него попадали (и если удавалось покинуть). Нет, сам по себе не страшный, разве что мрачноватый, просто топазовое озеро у стены зала вошло в легенды всей Подземной страны. А Ланга ещё не успела его убрать или закрыть. Да и не спешила с этим.

Ланга вошла в зал, когда толпа уже стала проявлять некоторое нетерпение в ожидании правительницы. Принцесса быстро, но с достоинством прошествовала к трону, не глядя по сторонам; Эльг следовал чуть позади. Только у трона Ланга повернулась лицом к залу. Уверенная правительница. Не злая. Не добрая. Просто спокойная и сильная.

Ах да — не забыть ещё поставить вокруг себя защитный магический щит. Невидимый, но мощный. Вокруг себя и Эльга. Кто знает, какие сюрпризы прячет толпа в рукавах, сапогах и за пазухой. Хотя от них и так не требовали сдать оружие или ещё что-нибудь в этом роде (всё равно бессмысленно).

Ланга села на трон. Н-да, нечасто ей приходилось на нём сидеть — и до сих пор как-то неловко было. Просто ещё помнила, как однажды Пакир, когда она всего лишь вытирала здесь пыль, застал её на этом же троне. Она тогда присела на него случайно, в процессе работы, а Пакир заметил.

Вот чему она, пожалуй, поневоле научилась у Пакира — так это нагонять страх самыми простыми средствами. Словами, интонациями. Ну, может, слегка добавить магии. Так себе достижение, конечно. Хотя и, к сожалению, нужное для правителя столь неуравновешенной страны.

— Приветствую всех, — ровно проговорила Ланга. — Я вас слушаю.

Надо отдать толпе должное — она не стала кричать вся сразу, и вообще молчала, а вперёд выступил только один. Неприятный тип. В его лице было что-то садистское.

— Ваше высочество, — начал он, — мы к вам с претензиями.

Непонятно, чего в его тоне было больше всего. Нахальства? Презрения? Ненависти? В общем, явно пытался качать права. Хотя и немножко с опаской. Ланга даже усмехнулась мысленно. Видала она таких типов.

— Я слушаю, — повторила она по-прежнему очень спокойно. Я слушаю. Но не факт, что уважу ваши претензии.

— Недавно ваши воины остановили наших людей, когда мы вершили справедливость, — этот тип, похоже, почувствовал себя увереннее, а зря, между прочим. — Остановили, разогнали и прервали наш суд. И нам это не по нраву, госпожа принцесса.

— Что именно вы понимаете под справедливостью? — бесстрастно уточнила Ланга. На самом деле она в это время напряжённо пыталась припомнить, что бы такое могли сделать её гвардейцы, набранные Эльгом. Получалось, что сделать могли очень многое. Естественно, с её ведома, но в последние дни столько всего случалось… Причём Ланга все случаи рассматривала как рядовые. Ничего, с её точки зрения, из ряда вон выходящего не было. Но, видимо, с точки зрения этих людей — было. И неудивительно — с точки зрения Ланги «из ряда вон выходящим» было бы, наверное, разве что, если б весь остров Горн погрузился в пучину моря. Или свод Подземелья рухнул бы.

— Нам не дали убить того кабана, что измывался над нами все годы нашего рабства! — воскликнул главарь толпы. — Ваша гвардия угрожала нам оружием, если мы не разойдёмся! А потом этого мерзкого хряка взяли под охрану и увели от нас подальше, пригрозив нам, чтобы мы больше пальцем не смели тронуть никого из этих тварей! Это нечестно, ваше высочество.

— Мы терпели рабство, мы терпели все издевательства, которые творили над нами эти гнусные свиньи, а теперь нам ещё и их трогать нельзя? — поддержал главаря ещё один человек. Ещё двое или трое воскликнули «Вот именно!».

Ланга подняла руку — и все невольно умолкли.

Ну да, какой-то подобный прецедент вроде был. И ему действительно никто не придал особого значения. А видимо, зря.

— Эльг, твоя версия? — коротко и тихо уточнила Ланга у Эльга. Именно он, как-никак, начальник той самой гвардии, а значит, отвечает за все их поступки.

Гвардия, кстати, состояла только из людей.

— Так и было, — негромко подтвердил Эльг. — Толпа вела себя настолько жестоко, что их невозможно было разогнать иначе, чем угрозой оружия. И то они пытались сопротивляться. У нас двое раненых.

Ланга кивнула. Да, точно. Теперь она вспомнила этот случай яснее — он произошёл три дня назад. К счастью, у толпы было не так много оружия. А ещё счастье (хотя и закономерное), что гвардию Эльг всё-таки набирал из тех, кто с оружием обращается на уровне выше среднего. И сам их тренировал дополнительно.

— И что, тот каббар действительно был когда-то надсмотрщиком? — продолжала расспрашивать она. — Он действительно над людьми издевался?

— Был просто солдатом, — покачал головой Эльг.

— Мы требуем, чтобы уважались права людей! Наши права! — вскинул кулак в воздух главарь, и несколько человек его поддержали дружным «да!». — Над нами и так издевались долгие годы! Теперь мы имеем право мстить, как хотим! Вы, принцесса, сама — человек. За что вы-то защищаете этих свинорылых? Почему вы не на нашей стороне? Вы сами это терпели, а теперь не даёте ответить по справедливости?

Ланга снова резко подняла руку. Главарь даже сделал невольный шаг назад. Побоялся, что она сейчас магию применит?

— В Подземной стране действует и будет действовать впредь закон о равноправии людей, каббаров и полукровок, а также других разумных существ всех рас и видов, — ровным голосом произнесла Ланга. — По этому закону запрещено убийство кого бы то ни было, за исключением казни по суду, одобренной лично мною. Если вы хотите смерти этого каббара, вы должны предъявить суду веские причины для этого.

— Не надо нам вашего суда! — перебил главарь. — Дайте нам самим волю! И не надо нам вашего равноправия! Раньше его не было, да не в нашу пользу. А теперь мы восстановим справедливость!

— Эти твари над нами издевались, теперь и мы над ними покуражимся! — подхватило его ближайшее окружение.

— Мы ещё покажем, кто тут хозяин! Правда, ребята? — главарь обернулся к толпе, и толпа поддержала его дружным возгласом.

— Подобные высказывания могут быть приравнены к государственной измене, — холодно отчеканила Ланга. — И караются тюремным заключением.

— Э, нет! — язвительно протянул главарь. Кажется, он совсем обнаглел. — Из одной тюрьмы убежали, и из другой убежим. Ты нас не пугай. Ты нам дай справедливость восстановить! Думаешь, мы одни этого хотим? Всех в тюрьму не посадишь! Всю Подземную страну перевернём! Хватит с нас, довольно мы терпели этих тварей рядом с нами! Видеть их рожи невозможно! Правда, ребята?

Ребята снова одобрительно загудели — и мгновенно смолкли. Ланга резко встала — и вытянула руку, главарь даже сказать ничего не успел, а его уже опутала невидимая сеть — он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и даже рот открывал беззвучно. Толпа отхлынула с возгласом ужаса. У многих на лице отразился страх, с которым они явно не могли справиться. Страх перед магией был жив в народе ещё со времени Пакира и никуда не делся при Ланге. Хотя некоторые даже попытались выхватить оружие. Особенно в первых рядах. Видимо, самые смелые…

— Подобные высказывания являются государственной изменой, неуважением к правящему лицу и наказываются тюремным заключением, — повторила Ланга в толпу. — Есть желающие разделить судьбу товарища?

— Предательница! — крикнул кто-то из задних рядов. Ланга усмехнулась. — Предательница своего народа! — раздался крик с другой стороны. Ну да, очень удобно кричать из толпы, считая, что тебя не вычислят. А между тем, Ланга могла бы вычислить на раз. Просто не хотела утруждаться. Если каждого, кто крикнет ей про «предательство своего народа», она будет наказывать, то ей жизни не хватит. Очень ей нужно на этих идиотов силы и время тратить? Пока это пустые крики. И их она уже наслушалась давно — ещё с тех пор, когда была только помощницей Пакира.

— В Подземной стране будут существовать все разумные расы, — повысив голос, объявила Ланга. — И каббары, и люди, и полукровки, и иные разумные существа, все имеют равное право на жизнь. И никто не имеет права самовольно, без суда, эту жизнь отнимать. И только тогда страна сможет стать мирной и благополучной.

— Нам не нужна страна, где рядом с нами будут жить такие свиньи, — заявил, хмурясь, один из стоящих рядом с главарём.

— Свинство не на лице, — резко ответила Ланга. — Свинство — в делах.

Наступила тишина. Кто-то даже начал потихоньку убирать оружие. Только главарь по-прежнему пытался хватать ртом воздух и всё с большей ненавистью смотрел на Лангу. Дышать он мог, только говорить не мог, а видимо, очень хотелось.

— За убийство человеком каббара я буду карать так же, как и каббара за убийство человека, — Ланга обвела взглядом толпу. — И за убийство всякого другого разумного существа. Никакой расе и никакому виду не позволено причинять вред другому виду. Этот закон защищает вас так же, как и всех остальных. Но никакая раса или вид не является высшей или низшей. И никакая не будет подвергнута унижению.

— Каббары с нами и вели себя по-свински, — запоздало заявил всё тот же хмурый из первого ряда.

— Каббарам, так же как и людям, запрещено вести себя по-свински с любыми представителями других видов и рас, — немедленно ответила Ланга. — И если вам не хочется, чтобы насилие порождало насилие, советую остановиться первыми. Иначе — чем вы отличаетесь от тех, кто над вами издевался?

По лицам слушателей Ланга видела, что никого её слова не убедили. Хотя и припугнули слегка. Печально. Хотелось бы всё-таки достучаться через убеждения, а не через запугивание. Теперь они, прежде чем валить толпой с оружием на какого-нибудь невовремя подвернувшегося каббара, конечно, три раза подумают, а надо ли им это — но подумают не «ой, как-то нехорошо мы поступаем», а «ой, как бы нам самим не попало».

Но пусть хоть так…

— Если других вопросов нет, то я никого не задерживаю, — с еле заметной усмешкой кивнула Ланга толпе. — Никого, кроме вашего предводителя, — повысила она голос, потому что кое-кто уже хотел потянуть его за руку. Всё равно бы не получилось. — Но если вы хотите остаться с ним…

— Отпусти его, — набычился один из первого ряда.

— Оставайся или уходи, — железным тоном ответила Ланга. — Если через две минуты вы не покинете дворец, все, кто останутся, будут задержаны как преступники.

Люди поначалу никак не отреагировали. Ланга приподняла руку. Тогда дальние ряды как-то неуклюже поклонились и скоренько, бочком, начали выбираться из зала — одни при этом оглядывались с теми или иными эмоциями на лице, другие предпочитали этого не делать. Ближние ряды держались дольше, но в конце концов под тяжёлым взглядом Ланги тоже отступили. Главарь, разумеется, остался. В одиночестве. Никто из товарищей не пожелал разделить его участь…

Когда толпа ушла, Ланга шагнула к нему ближе.

— А теперь с тобой разберёмся, — спокойно, даже с лёгким вздохом, проговорила она. — Знаешь… Я не хочу быть злой принцессой. Но ты напросился сам. Я понимаю, у тебя все каббары — надсмотрщики, палачи и насильники. Ты ведь не разбираешься, что делал тот или иной каббар во время правления Пакира. Тебе это безразлично, ты готов вырезать их вид под корень. Правда?

Главарь не мог даже кивнуть — но в его взгляде читалось всё. И Ланга кивнула сама:

— Правда. И я в этом не вижу ничего удивительного. К сожалению. И я не думаю, что тюрьма тебя перевоспитает. Ты не изменишь своё мнение даже под пытками. А если и изменишь, то только из страха. Будешь бояться, но ничего не поймёшь.

Она прошлась в одну сторону, в другую. Снова взглянула на неподвижного человека.

— Агрессию не остановить, — устало проговорила она. — Но хотя бы для того, чтобы ты своей агрессией не заражал других, мне придётся тебя изолировать от общества. Эльг, зови стражу, — обратилась она к другу. — Этого — в темницу. На верхний уровень, не будем чрезмерно суровы. Пока что.

Щелчком пальцев она развеяла заклятие оцепенения, уже выходя из зала.

— Ведьма! — крикнул бунтарь вслед. — Пакиров выродок! Может, ты не человек на самом деле, а? Откуда Пакир тебя взял? Чем вскормил?

Дверь зала захлопнулась, и если он что-то кричал ещё — Ланга этого уже не услышала. Но обернулась и зло сказала в закрытые створки:

— Тебе лучше не знать, чем он меня вскормил.

Да если бы она действовала строго так, как «вскормил» её Пакир… Тогда вся эта толпа ушла бы отсюда сильно поредевшей.

У Ланги здорово испортилось настроение.

Что-то она сделала не так. Что-то важное. Позволила произойти таким беспорядкам. А с другой стороны, стоит ли корить себя за недостаточную строгость после того, как страна пережила правление Пакира? И теперь Ланга вытягивает её из той пропасти, куда её засунул бывший тёмный властелин.

Ну ничего. Ланга ж не зря училась на чужих ошибках? Будем надеяться, что не зря.

Хотя всё равно было паршиво.

Может, зря она проигнорировала вопли «предательница»? Надо было показать, что никто не смеет оскорблять принцессу безнаказанно. С другой стороны, выпады в свой собственный адрес она как-нибудь уж переживёт. Вот выпады против государственного строя — другое дело. Так что — Бездна с ними, с оскорблениями. Лишь бы слушались законов.

Впрочем, слушаться, они, кажется, не особо расположены…

Ланга едва успела переодеться из парадного платья в повседневное, коротко отвечая на осторожные вопросы Маиры, как явился Эльг — и лицо у него было мрачным.

— Принцесса…

— Выкладывай, что опять у нас не так, — перебила его Ланга. — Этот хам перебил гвардию и сбежал, не успев дойти до тюрьмы?

— Нет, до тюрьмы он благополучно дошёл и сидит в камере, — успокоил её Эльг. — Гвардия тоже жива, но… Там двое ребят хотят уволиться.

— Двое? А всего у нас их сколько?

— Двадцать, — напомнил Эльг. — Было. С этими двумя.

Ланга ненадолго задумалась, потом махнула рукой

— Ну и пусть увольняются к Пакировой бабушке. Новых наберём. В чём причина-то хотя бы?

Эльг неловко развёл руками.

— Как оказалось, они почти что разделяют настроения той толпы, что к вам сейчас явилась. И считают, что теперь людям позволено всё, а каббаров следует… ну не уничтожить, но, по крайней мере, низвести до положения рабов. Вроде как, раньше люди им прислуживали, теперь их очередь. И они заявили, что если их отправят сдерживать людей против каббаров, то они отказываются принципиально. Против своего народа не пойдут.

— Увольняй, — махнула рукой Ланга. Настроение падало всё ниже. — Мне такие смутьяны не нужны. И остальных опроси. Всех, кто считает так же, увольняй.

— Уволить нетрудно, — мрачно вздохнул Эльг. — Где-то надо новых брать. Таких, чтобы были вам верны и вас поддерживали, причём желательно искренне, а не из выгоды.

Ланга села у письменного стола, подпёрла руками голову.

— Слушай, мне тут в голову мысль пришла. В гвардии одни люди, так? И они считают, что, раз гвардия набрана из людей, то это даёт им какие-то привилегии как людям, а не как гвардейцам. А если набрать новичков из каббаров? И сделать смешанные отряды. Это может помочь идее равноправия? Как считаешь?

Эльг пожал плечами.

— Всё будет зависеть от личных взглядов конкретных людей и конкретных каббаров…

— Угу, — Ланга недовольно кивнула. — Но, в принципе, идея осуществима?

— Теоретически, — осторожно ответил Эльг. — Попробовать можно.

— Вот и попробуй. Пусть служат вместе и привыкают видеть друг в друге товарищей и соседей, а не врагов. Пакирова бездна! — кратко выругалась она и расхохоталась мрачно. — Я вводила закон о равноправии, чтобы каббары не унижали людей! А оказывается, надо ещё пояснять, что люди тоже не должны унижать каббаров! Я хотела людей защитить, а оказывается, кого-то ещё от них самих защищать надо. И что теперь мне с этим делать?

— Ну-у… — протянул Эльг. — Объяснить как-то людям?

— Кто им будет объяснять? — раздражённо взмахнула руками Ланга. — Ты? Ты не человек, тебя они слушать не станут в этом вопросе. Кстати, сам поосторожней будь теперь, а то ещё на тебя нападёт кто-нибудь…

— А то раньше на меня никто напасть не мог, — проворчал иронически Эльг, а Ланга продолжала:

— Маира? Её тоже никто не послушает. Скажут, что я ей внушила, или что она делает это из страха, или ещё какой-нибудь бред припишут…

— Да у меня и не получится, — вставила Маира. — Я убедительно говорить не умею…

— Это ты-то не умеешь? — хмыкнула Ланга.

— Не перед толпой же, — скромно потупилась Маира.

— Ну да. Пожалуй. И вообще, тебе опасно с такими сталкиваться… В общем, вы с Маирой не годитесь, — подытожила Ланга, снова обращаясь к Эльгу. — Остаюсь — я? Как меня слушают — ты сегодня сам видел. Я Пакиров выродок, ведьма и предательница, — без малейшего смущения перечислила она и добавила с усмешкой: — Знаешь, начинаю уже любить эти эпитеты. Они мне прямо как родные. Можно, конечно, рассчитывать на гвардию, когда люди своим примером покажут, что с каббарами можно сотрудничать и жить мирно. Но сильно сомневаюсь, что им это легко удастся, да их задача вообще в другом. Потом ещё пока друг к другу притрутся… Кого бы найти из людей, кто искренне верит в идею равноправия, и у кого язык подвешен? Хотя тут одной болтовни мало будет… Нужно что-то очень убедительное. И при этом не насилие и не постоянные репрессии. Одного я в тюрьму посадить могу. Но не сотню сразу. Пакировой наследницей меня хоть и зовут, но в этом я наследовать его методы не собираюсь.

— Жалко, Дональда нет, — очень тихонько пискнула Маира. Как будто надеялась, что Ланга не услышит. Ланга отреагировала спокойно:

— Маира, если ты думаешь, что, чем тише произносишь своё мнение, тем оно незначительнее, ты ошибаешься. Тем более, я всё равно слышу. И я согласна — то, что Дональда с нами нет, действительно жаль. Но у него своя жизнь, и вмешиваться или как-то влиять на него мы не имеем права. Это его выбор, и он его сделал, — всё это ей удалось произнести предельно бесстрастно, может, даже чуть-чуть доброжелательно, как будто Дональд был ей всего лишь случайным знакомым. Ланга встала из-за стола. — Но мне пришла мысль. Может быть, попросить Аларма? Пусть он ненадолго явится сюда и поговорит со своими соплеменниками. Думаю, они там наверху тоже заинтересованы в том, чтобы у нас тут как можно скорее установился порядок. Жаль, что Олдар уже уплыл в Пещеру Рудокопов, а он ведь тут имел немалый авторитет.

— Аларма, насколько помню, некоторые недолюбливали, — неуверенно возразил Эльг. — Его тоже считали немножко чужим. Но попробовать можно.

— По крайней мере, ему ничто не грозит, — уверенно заявила Ланга. — Убивать его никто не будет, а если и попытаются, пожалеют.

Она не испытывала никакой досады или неловкости из-за того, что придётся обращаться с просьбой к человеку постороннему. Быть сильным — не значит решать всё самому. Необязательно грузить себя ворохом проблем нарочно. Сильный тоже имеет право обратиться за помощью — к другому сильному. А по силе — не магической, конечно, и не физической, а скорее по силе духа, — Ланга считала Аларма и Элли себе равными. Просить — не значит унизиться. Просить — в данном случае значит довериться.

Ну правда. А вдруг получится?

— Хотя, пожалуй, я ещё подожду, — заявила Ланга. — Дня три. Если за эти дня три всё успокоится, то и помощь не понадобится.

— За три не успокоится, — покачал головой Эльг. — Вернее, может успокоиться временно, а потом снова…

— Ну хорошо, — поморщилась Ланга. — Неделю. Ну пусть даже две.

Однако за неделю и даже за две ничего не решилось. Стало только хуже.

Ланга оказалась права в своих печально-ироничных предположениях, что теперь придётся защищать каббаров от людей. Ротхо, тот главарь-смутьян, так и сидел в тюрьме — Ланга пообещала выпустить его не раньше, чем в стране наладится порядок, а он только ухмылялся, обещая, что он никогда не наладится. Ланга в ответ тоже ухмылялась.

Несмотря на все неприятности, она не сильно нервничала. Даже не знала, откуда в ней эта уверенность. Просто было стойкое ощущение, что всё это не такие уж большие проблемы. А какие ж тогда — большие? А большие, в принципе, уже закончились. Она выжила. Страна выжила. Пакира нет. Теперь начинаются средние проблемы. Смута после всего, что было, конечно, неизбежна, но и Ланга сложа руки не сидит, так что всё в порядке. В относительном.

Эльг справился с задачей набрать новичков в гвардию очень быстро — и результат оказался очень интересным. Вернее, интересно было наблюдать за взаимодействием двух видов в одной команде. Поначалу люди и каббары друг друга, понятное дело, сторонились. Мягко говоря. А по-честному — слегка шарахались. Но так как задания находились ежедневно и всегда внезапно, то уже к концу четвёртого дня появились положительные плоды такого сотрудничества. Впрочем, и минусы тоже.

Во-первых, оказалось очень удобно пресекать беспорядки среди каббаров отрядом людей, а среди людей — отрядом каббаров. Когда Ланга узнала об этом от Эльга, она даже рассердилась:

— Ты не понимаешь, что это только усиливает взаимную ненависть?

— Если бы я об этом думал, — ответил Эльг, — там случился бы пожар. Люди уже стояли с факелами перед казармой каббаров.

— А людей ты отправить не мог?!

— Так отряд был смешанный, — возразил Эльг. — Но перед людьми люди не отступили. А перед каббарами — да.

Ланга выругалась, не стесняясь в выражениях.

— Ладно, — сказала она, чуть успокоившись. — Но в следующий раз постарайся не прибегать к таким мерам. Иначе всё это так и будет продолжаться.

Подходящий случай не заставил себя долго ждать — на следующий день люди пытались напасть на склад, где хранились шкуры, добытые охотниками-каббарами. И снова был отправлен смешанный отряд. Который вернулся очень раздражённым и недовольным.

— В чём теперь дело? — сурово спросила Ланга, сама встретив подчинённых. — Ну, говорите честно, не стесняйтесь.

— Не очень приятно слышать, что я предатель, — буркнул один из гвардейцев-людей.

— Но самое интересное, что это же говорят и в наш адрес, — заявил один из гвардейцев-каббаров. — Теперь мы все тут предатели. Потому что связались с другой расой и работаем вместе.

Ланга покивала головой, хмурясь.

— И что же? — резковато спросила она. — Вам это как-то мешает работать?

Все воины переглянулись.

— Немного мешает, — угрюмо признал один, каббар.

— На нервы действует, — добавил другой, человек. Ланга фыркнула:

— Ах, на нервы! Вы гвардия или барышни с нервами? Вас предупреждали, что я не потерплю в своей команде личностей со всякими расовыми предрассудками. Предупреждали?

— Угу, — нестройно протянули все. — Ну да. Предупреждали.

— Я понимаю, как вам тяжело, — уже мягче произнесла Ланга. — Мне самой не легче. Слышали, какие слова в мой адрес говорят? — она чуть усмехнулась. — Ничего. Это всё можно перетерпеть. Но если кому-то действительно очень тяжело, он может уйти, — последнее она постаралась произнести совсем мягко. Чтобы не отпугивать. — Я пойму.

— Мы-то потерпим, но вот ради чего? — проворчал один из каббаров. Кивками его поддержали другие — и каббары, и люди.

— Понимаю, как глупо звучит обещание «ради светлого будущего», — иронично улыбнулась Ланга. — Я просто надеюсь, что, именно глядя на вас, люди и каббары поймут, что они не враги друг другу, а соседи. И могут сотрудничать, а не соперничать.

Один из каббаров как-то несмело приподнял руку:

— А спросить можно?

— Спрашивай, — кивнула Ланга.

— А может, вы тогда и это… жениться на людях разрешите?

От каббаров грянул дружный хохот. Ланга тоже не сдержала удивлённого смеха:

— А разве я это запрещала? А, да, вопросы о брачных союзах ещё законодательно не разработала. Не подумала об этом. А почему такой вопрос, собственно?

Каббар уткнулся в пол и ничего не ответил.

— Да девка ему одна нравится, — хмыкнул его товарищ. — Человеческая. С Ящеровой крепости.

Ланга кивнула. Набирая гвардию, Эльг постарался — ему пришлось, наверное, тысячу кандидатур опросить, прежде чем подобрал подходящих, а искал он их по всем крепостям и по всему архипелагу, а не только на острове Горн. Впрочем, нет, он бы так быстро тысячу не опросил… Скорее, заранее знал, кого где можно найти. Зато теперь в гвардии было аж тридцать шесть человек — людей и каббаров строго поровну. Сейчас перед Лангой стояли только восемь — по четверо тех и других.

— А девушке ты нравишься? — Ланга пристально посмотрела на каббара. Тот, едва подняв глаза, опустил голову ещё ниже.

— Нет.

— Тогда не женись, — жёстко постановила Ланга. — Жениться можно только по взаимному согласию. Все поняли? Касается всех разумных существ Подземной страны.

— А раньше можно было, — озадаченно протянул каббар. Ланга не сдержалась — ответила резче, чем собиралась:

— А не надо оглядываться на «раньше». Как «раньше» уже не будет, могли бы и сами сообразить. Иначе зачем мы взвалили на себя сейчас тысячу проблем?

Гвардейцы, вроде бы повеселевшие после немудрёного разговора о женитьбе, снова стали хмуриться, опуская глаза.

— Все свободны, — снова чуть смягчилась Ланга. — Отдыхайте. — Гвардия, конечно, должна быть наготове круглосуточно, но для того и набирать старались побольше, чтобы распределить по сменам. Три отряда по восемь человек… вернее, человек плюс каббаров, и ещё четверо запасных, которым, впрочем, тоже постоянно дело находилось.

Но это были пока что только разговорчики, цветочки. А буквально на следующий день случились и «ягодки», когда гонец с побережья чуть не свалился Ланге на голову во дворе.

— Срочное донесение! — крикнул он, едва спрыгнув с летающего звероконя. — Беспорядки в Гранитной крепости! Комендант просит немедленного вмешательства.

— Какого рода беспорядки? — Ланга моментально взяла себя в руки и уточняла деловито и почти бесстрастно, лишь слова произносила быстрее и отрывистее, чем обычно.

Гонец (человек — гонцами на летающих звероконях почти всегда были люди, желательно субтильные, чтобы весили немного) только неопределённо покрутил руками:

— Люди громят каббаров, каббары громят людей. Мирное население страдает. Сожгли две рыбацкие лодки. В одном из кораблей разбили дно. Пожары начались. Это то, что было три часа назад, когда я улетал.

— Ясно, — Ланга повернулась к Эльгу, который, конечно же, был рядом: — Слышал? Действуй.

Гранитная крепость, названная так по очевидной причине — мирное население там занималось в числе прочего добычей и обработкой гранита в стенах пещеры, — была наиболее близкой к острову Горн. Но гвардия (естественно, тоже обеспеченная звероконями) могла добраться туда минимум за три часа, а скорее за четыре, потому что не будет лететь с той же скоростью, что и гонец. Каббары тяжелее людей, к тому же все хорошо вооружены, а гонец маленький и лёгонький. Ланга ждать гвардию не стала — пока есть свободная минутка, можно навестить крепость самостоятельно.

Появилась она эффектно у главных ворот крепости — в белой холодной вспышке, рассыпавшейся тут же сиянием лиловых искр. Появилась, тут же поставила магическую защиту вокруг себя — чтоб не прилетела шальная стрела. Ну или не шальная — Ланга никогда не питала иллюзий на тему всеобщей любви к себе как мирного, так и военного населения Подземелья, ещё со времён Пакира. Защита, правда, тем неудобна, что забирает определённое количество сил, в том числе магических, и вообще Ланга ей не очень доверяла. От стрелы защитит, а в ближнем бою, на мечах, например, — уже нет.

Ворота выходили на пристань, и вот тут-то, судя по всему, и происходили основные «беспорядки». Уже не две, а четыре рыбацкие лодки чернели догоревшими остовами, а два корабля легли набок. Но никого живого тут не было. Хотя валялись пара трупов. Ланга мрачно нахмурилась: один человек, другой каббар. «Ну хотя бы всё по-честному», пришла в голову, возможно, не вполне уместная сейчас мысль.

Не задерживаясь, Ланга переместилась (с теми же спецэффектами) туда, где всегда кипела жизнь в любой крепости — на главную площадь. Как правило, в каждой крепости именно на площади происходили все важные события — здесь казнили и миловали, здесь объявляли новости, здесь же был скромный рынок для тех, кому было что менять или продавать. Рядом с площадью же находилось здание, где располагалась квартира коменданта, оружейный склад, тюрьма и прочее в том же роде.

Ланга рассчитала верно — сейчас на площади было столпотворение, хотя и непонятно, по какому поводу. Вооружённая стычка? Митинг? Суд — а кого над кем? Каббаров и людей примерно поровну. Причём люди строго на одной половине площади, каббары на другой. И вооружены все. Ага, значит, всё-таки стычка.

При появлении Ланги в центре площади толпа предсказуемо отхлынула в стороны с глухим возгласом «Принцесса!».

Ланга стояла, неторопливо осматриваясь, задерживаясь пристальным взглядом на лицах. То, что при её появлении боевые действия были приостановлены, она сочла хорошим знаком. Правда, могли бы, в принципе, и поклониться как-нибудь. А хотя нет, поклонились всё-таки. Не очень низко, но она этого и не требовала никогда. Знак уважения правителю — это одно, раболепство и угодничество — совсем другое, тем более если оно фальшивое (а бывает нефальшивое угодничество?.. Ну да сейчас не время об этом размышлять).

— Что здесь происходит? — властно спросила она наконец. — Разве на вашу крепость кто-то напал? Почему мирное население в отсутствие военной угрозы взяло в руки оружие?

Она посмотрела на людей, потом на каббаров и снова на людей. Возникло какое-то дикое впечатление, будто каббары тут напуганы больше. Обычно затравленными и отчаянными бывали люди. Впрочем, в свете последних событий этому, пожалуй, уже не стоило удивляться. Всё логично же.

Выдвинулся один — из рядов каббаров.

— Ваше высочество, — заговорил он, — мы больше не можем так жить. Людям и каббарам невозможно быть соседями. Сегодня в наши дома с утра вломились вооружённые люди. Всё, что принадлежало нам, разрушено, сожжено или сломано. Мы просим разделить наши народы. Пусть люди будут отдельным государством, а мы — отдельным.

Ланга чуть кивнула и посмотрела в сторону людей, где тоже выдвинулся один.

— Да мы ваш народ всё равно уничтожим! — крикнул он каббару. — Мерзкие свинорожие!

— Молчать! — резко оборвала его Ланга. Человек посмотрел на неё как будто с удивлением.

— Всем разойтись по домам, — жёстко приказала Ланга. — Сложить оружие. Здесь же, сейчас! Прекратить всякие беспорядки! Где комендант?

— Убили его уже, — сказал кто-то из рядов каббаров.

— Кто?! — рявкнула Ланга, поворачиваясь снова к людям. Комендант был каббаром. Одним из тех, кто к новым порядкам относился более-менее лояльно.

— А мы своих не сдаём, — заявили из человеческих рядов. — Мы за свой народ!

— Тогда и наказание будете получать все вместе! — не сдержавшись, крикнула Ланга. — Все за свой народ! Ну? Где зачинщик? Кто главарь?

— Ну я, — нагло улыбнулся один из вояк, глядя Ланге прямо в глаза. — И что? И нечего нас пугать. Пуганые уже. Что, высочество? Убивать нас пришли? Убивайте. Наказывайте. Мы всё равно правы.

— Правы — в чём?! — воскликнула Ланга. — В том, что не подчиняетесь законам?

— Мы сами себе закон! — насмешливо ответил человек.

— В том, что разводите смуту? В том, что мечтаете устроить геноцид? — не могла остановиться Ланга. — Все, кто сами себе закон, могут убираться из моей страны! — рявкнула она. — И жить по своим законам и своим правилам, где хотят и как хотят!

— Да что мы её слушаем! — раздался чей-то голос — опять из задних рядов. — Нам не нужна такая принцесса, которая унижает наши права!

Ланга не выдержала и расхохоталась.

— Я унижаю?! Может, вам вернуть те порядки, что были при Пакире? Снова рабами оказаться захотели?

Но её последние слова заглушил чей-то выкрик:

— Убить предательницу!

Ланга вскинула руку — нет, магическая защита никуда не делась. Да и стрелять в неё никто не спешил, и даже с мечом наперевес не мчался, вопреки призывам. И ничего удивительного. Чтобы убить правителя, нужно всё-таки быть в значительной степени безумным. Куда в большей, чем для того, чтобы просто убить кого угодно другого.

Убийства, совершённого собственными руками, можно стыдиться. Можно корить себя за него, можно стараться забыть. Можно сделать вид, что ничего не происходило. Можно принимать как тяжёлую необходимость. Но можно им и гордиться. И с точки зрения Ланги, гордиться совершённым убийством мог только безумец. Кого бы он ни убивал. Для неё это было чаще всего тяжёлой необходимостью — даже если жертву она сильно ненавидела. Предметом гордости — ни разу. Убийство — всегда какое-то пятно на душе. Даже если совершено под наплывом сильной ярости. Она могла ненавидеть жертву — но потом всегда ненавидела и себя.

Однако… Вот уже её и убить хотят. Не то чтоб и это было большой неожиданностью. Не зря ж она и Эльга с собой таскает, и защиту ставит. И вообще, её жизнь постоянно в опасности начиная с десятилетнего возраста. Да куда там с десятилетнего — с трёх лет. Лес Призраков не курорт.

Но всё-таки в последнее время желающих разделаться с выскочкой-принцессой стало что-то чересчур уж много.

Ланга чуть повернула голову — и с удивлением заметила боковым зрением, как за её спиной плотнее становятся ряды каббаров. И с ненавистью они смотрят на людей, а отнюдь не на неё. И хорошо, что так, а то она к ним всё-таки спиной стояла. Нехорошо это было, но по-другому нереально же, у неё ведь нет глаз на затылке. Вот не зря об этом так мечтал бывший медвежонок Том…

— Принцесса, я за вас, — спокойно проинформировал её тот самый каббар, который говорил и поначалу.

Однако немалая часть каббаров всё же отделилась от основной массы и поглядывала на Лангу с такой же ненавистью, как и на людей. Ага. То есть лагеря минимум три. Одни каббары за Лангу, против людей, другие против Ланги и против людей, третьи — люди, они «за свой народ» и против Ланги. Пакирова ж бездна! Вот парадокс — почему люди против правительницы-человека? А хотя, тоже невелика неожиданность — она издавна считалась «предательницей». Нечему уже удивляться.

— Я сказала — положить оружие, — сквозь зубы — но голос усилен магически, слышно должно быть всем — проговорила Ланга. Смотрела она, конечно, на людей. — Прекратить войну. Это бессмысленная война. Как вы не понимаете?

— Если нам не дали свободы — мы возьмём её силой! — ответил человек.

— Вы понимаете свободу как полный произвол? — не уступала Ланга. — Как свободу творить, что хочешь? Как свободу всё кругом рушить и всех убивать?

— Ну почему всех, — осклабился человек. — Только вот этих уродов.

— Можно подумать, вы им сильно симпатичны, — вырвалось у Ланги нечаянное. Язык побежал впереди мозга. Зато каббарам понравилось. Кто-то даже засмеялся одобрительно.

Ланга уверенно посмотрела на обе стороны. Сейчас главное — по-прежнему показывать сильную правительницу.

— Люди и каббары не враги друг другу, — сказала она, умом понимая, что дойдёт далеко не до всех — но сказать она тем не менее обязана. — Врагами вас сделал Пакир. Сделал нарочно. Он нарочно стравливал вас, чтобы вы друг другу не доверяли, чтобы враждовали. Он делал это, чтобы покорить вас по отдельности. Чтобы сделать вас злобными и бездушными тварями. Я вас хочу сделать товарищами и соседями. Равными!

— А мы не хотим! — крикнули из рядов людей.

— Не хотите — убирайтесь, — вскинула голову Ланга. — Я никого в своей стране не держу! Но если вы живёте в моей стране, извольте следовать тем законам, которые устанавливаю я!

— Не боитесь остаться без подданных? — хмыкнул каббар за спиной.

— Не боюсь, — дёрнула плечом Ланга, не оборачиваясь. — Просто предпочитаю качество, а не количество.

Она заметила, что и люди тоже постепенно разделяются на две неравные части. Одна, видимо, была готова присоединиться к «партии равенства». Другая, под предводительством того крикуна, продолжала нацеливать оружие против каббаров и Ланги. Про себя Ланга подумала, что сейчас может стать совсем весело. Потому что и каббары, и люди могут пойти и против «своих». А что? Скажет вот такой соседу: ты хочешь дружить с другой расой — значит, ты предатель, и надо тебя бить, а то и убить.

— Если вы не прекратите конфликт добровольно, мне придётся применить силу, — предупредила она громко. — И любой из вас может пострадать. Разойдитесь! — властно крикнула она. — Разойдитесь сейчас же — и вам же будет лучше.

Кое-кто действительно начал потихоньку уходить с площади — медленно, словно не хотел, чтобы его заметили. И каббары, и люди. Ланга стояла и ждала. Для пущей убедительности даже подняла руку — и на кончиках пальцев заплясали искры. Народ стал расходиться быстрее. И на Лангу посматривали с опаской. Ага, неизжитый страх перед магией… Ланга, внутренне мрачно усмехаясь, сделала искры более яркими.

Наконец, остались человек десять со стороны людей, и может быть, столько же каббаров. И тот крикун, и новый сторонник Ланги, и, видимо, ещё несколько самых отчаянных головушек.

— Мы не станем брататься со свиньями, — дерзко заявил крикун. Ланга чуть склонила голову.

— Знаешь, что я поняла за последнее время? — негромко сказала она так, будто беседовала не с непокорным подданным, а со старым, пусть и не самым приятным знакомым. — Свободу нельзя предоставлять всем. Некоторые просто не умеют…

И тут прилетела стрела. Откуда-то из-за угла дома. Прилетела — и предсказуемо отскочила от невидимого щита.

Реакция Ланги была мгновенной. Она моментально развернулась, с её пальцев сорвалась молния — и за углом раздался вопль. Крикун и его приближённые вскинули оружие — и отшатнулись, едва Ланга взглянула на них. Каббары тоже встрепенулись.

— По закону, следовало бы казнить всех, кто восстаёт против нынешнего порядка, — сообщила Ланга мрачно. — Да вот беда — мне совершенно не хочется этого делать. Так что живи. Тот стрелок тоже жив. Правда, лечить его всё же придётся. Но не тебе.

Теперь уже люди отшатнулись от своего предводителя — едва того опутала прозрачная сеть.

— Ведьма! — крикнул он, роняя оружие.

— Ведьма, — холодно согласилась Ланга. — Вы не захотели иметь разумную правительницу. Вам нужна такая, которая позволит грабить, убивать и насильничать. А ведь я могу это позволить. Да только готовьтесь к тому, что и вас будут грабить, убивать и насильничать над вами. Хотите? Не хотите — готовьтесь к диктатуре.

Её настроение падало всё ниже. А ведь если так и дальше пойдёт, действительно придётся вводить жёсткую диктатуру. Со всеми прелестями — то есть наказаниями, жестокими судами… Диктатуру и военное положение.

Ну а что? Она знала, на что шла. Знала, что ей достаётся не милая Голубая или Розовая страна, а суровая Подземная.

Она повернулась к каббару.

— Будешь исполнять мои приказы? — спокойно, как могла, спросила она.

— Да, ваше высочество, — чётко по-военному поклонился каббар.

Ланга кивнула на человека:

— Этого оставить здесь под охраной. Он не сбежит, но на всякий случай. Второго, кто стрелял, найдёте за углом, притащите сюда и посадите рядом. Найти выживших из тех, кто был в помощниках у коменданта или на других высоких должностях. Убитых на улицах, если есть, похоронить или отдать близким, пусть они похоронят. Зачинщиков, кто жив, искать и тащить ко мне. Я задержусь у вас на некоторое время.

С местными власть имущими Ланга принялась разгребать последствия. И уже думала, что всё в порядке — оставалось только дождаться отряда гвардии, который поставит окончательную точку: заберёт возмутителей спокойствия, успокоит тех, кто ещё задирается, и так далее.

Однако она даже предположить не могла, что ещё произойдёт.

А произошло то, что в снижающийся над крепостью отряд гвардии на летающих звероконях полетели стрелы. И из шестнадцати была убита половина. Трое людей и пятеро каббаров. Остальные успели улететь. Эльг вовремя отдал команду.

Стрелявших найти не удалось. Даже Ланга, со своей магией, ничего не могла сделать — в момент нападения она находилась в здании комендатуры и даже не видела, что кто-то стреляет. Узнала только через минуту — но было поздно.

Только что назначенный новый комендант (человек) застыл перед ней в испуге.

— Если бы я была Пакиром, — процедила Ланга, услышав новость непосредственно от него, — я бы всю эту крепость снесла в Чёрную Бездну!

Комендант, похоже, был бы рад сейчас слиться со стеной.

— Но я не Пакир, — мрачно признала Ланга. — Так что крепость пусть существует. Оружие изъять у каждого! Провести обыск в каждом доме! Пресекать немедленно все волнения! В том числе — силовыми методами! Гвардии гарнизона — патрулировать улицы! Не допускать сборищ!

— А… — заикнулся комендант. — Да, ваше высочество, — сглотнул он, увидев нехороший взгляд Ланги. — Я разберусь.

— И советую исполнять свои обязанности тщательно, — холодно посоветовала Ланга. — Если люди не могут унять людей, то вас будут унимать каббары. Хотите гражданской войны — она будет. Вы готовы ко всему, что она несёт? Или просто не знаете, что это такое?

Хлопнув дверью, она вышла от коменданта.

В тот вечер у Ланги впервые возникло желание опустить руки и ничего не делать.

Пусть всё катится в Бездну. Пусть люди и каббары убивают друг друга. Пусть разгромят все крепости. В конце концов, пусть это ослабленное внутренними склоками государство завоюет народ Южного моря. Кстати, неплохой вариант. Ланга всегда чувствовала к ним какую-то симпатию — вопреки сложившейся конфликтной обстановке. Впрочем, там ведь и обстановка сложилась искусственно…

И пусть кто-нибудь скажет, что быть правительницей так приятно. Ага. Может быть, это и приятно тем, у кого мирный народ. А ещё — тем, кто сам эгоист и видит в короне и титуле лишь роскошь или способ потешить гордыню — или то и другое. На этом моменте размышлений Ланга высокомерно усмехнулась. Интересно, как бы Корина повела себя, окажись она на месте Ланги? Она там строит интриги, пытаясь облапошить милых и наивных Жевунов, а вот справилась бы она здесь, с такими тяжёлыми проблемами, когда на кону — жизнь и благополучие десятков тысяч живых разумных существ? Которые этому благополучию почему-то упорно сопротивляются.

Пожалуй, мысли о Корине заставили Лангу немножко встряхнуться. Не давать же сопернице повод для очередного высокомерия?

А может, и правда привлечь народ Южного моря? В ответ им, конечно, придётся что-то пообещать, но это уже мелочи. Попросить помощи в войне… Ведь это уже и есть война. Война не между людьми и каббарами, однако, а между теми, кто хочет равноправия, и теми, кто его не хочет. Правда, народу Южного моря, скорее всего, совершенно наплевать на то, какие проблемы у соседей. Тем более таких соседей, которые ещё недавно пытались с ними же воевать. А вдруг им даже выгоднее, если люди и каббары друг друга поубивают? Тогда в распоряжении народа Южного моря будет больше пространства.

Ланга снова приуныла. Она ужасно устала. Не хотелось ни о чём думать. Даже зубы ломило от напряжения, да и голова начинала побаливать.

Всё-таки с такими проблемами Ланга ещё никогда в жизни не сталкивалась — даже когда была принцессой Тьмы и помощницей Пакира. В то время с неё был меньший спрос. Она, конечно, и тогда вела свои игры, путала и распутывала интриги, а уж сколько раз была под угрозой её собственная жизнь — не сосчитать. Но теперь всё было иначе. Теперь она могла бы легко спасти собственную жизнь — даже если ситуация в стране станет совсем отчаянной, достаточно просто всё бросить и переселиться наверх. К маме. Например. Или ещё куда-нибудь. Да куда угодно, в Волшебной стране места всем хватит. Можно даже Эльга с Маирой с собой прихватить. Но Ланга не могла так. Она взяла на себя ответственность за целую страну, за два народа сразу — и теперь не могла отступиться и пустить всё на самотёк.

Она знала, что будет нелегко. Просто не предполагала, что настолько.

Как просто быть злобной фурией. Всех распугал, по тюрьмам рассадил, устроил с десяток казней — и всё, тебя все боятся. Вот только, с точки зрения Ланги, это — отнюдь не черты сильного правителя. Это черты деспота, тирана, но не сильного правителя. Сильный — не значит жестокий. Сильный — это такой, под началом которого слабым живётся спокойно.

Но вот как выйти с достоинством из той ситуации, которая сейчас сложилась? И ещё интересно: кто же в этой ситуации виноват? Тяжёлое наследие Пакирова режима? Или всё-таки сама Ланга где-то просчиталась со своими новыми законами? Конечно, можно сказать, что неважно, кто виноват, важно, что делать дальше. Но Ланга считала, что, если разобраться в причинах, то и дальнейшее становится яснее.

А тут ещё этот шокирующий расстрел гвардии… Нет, они тоже должны были понимать, на что идут. Что служба в гвардии принцессы — не праздник и не отдых. Особенно сейчас. Это не почёт и слава, это труд и опасность, в том числе смертельная. И ведь попали-то стрелами и арбалетными болтами не столько в самих гвардейцев, сколько в звероконей — но на такой высоте, упав с которой, не выживешь. Восемь убитых. Ещё трое серьёзно ранены, хотя и держатся, и ещё пятерых — тоже слегка зацепило. То есть, не пострадавших не было вообще. Стреляли наверняка. Комендант пообещал, что разберётся. Сейчас главное — не допустить безнаказанности.

Не то чтобы Ланга чувствовала себя виноватой из-за того, что кто-то убил её гвардейцев. Она вообще очень редко испытывала это чувство — и потом, что ж теперь, не набирать гвардию? Не создавать стражу? Времена такие и ситуация такая… И вообще, мир у неё такой. Просто было очень неприятно. И пожалуй, чуть-чуть… страшновато? Нет, это нельзя назвать страхом… Ланга и сама не могла бы подобрать точного определения. Но восставший народ её сейчас очень сильно нервировал.

Почему-то, когда она унимала беспорядки сразу после войны, сразу после бегства Пакира, всё было иначе. Наверное, там были свои нюансы. Тогда было главное, во-первых, выжить, во-вторых, показать, что она действительно может держать власть. И на той стадии у неё это получилось: большинство бывших рабов-рудокопов, которые и подняли восстание, были заинтересованы вовсе не в том, чтобы унизить или тем паче уничтожить каббаров, а в том, чтобы стать свободными и вернуться на родину, в Пещеру. Ланга им предоставила для этого все возможности, а остальным позволила вернуться к мирной жизни — и её признали. А теперь следующий этап: ей необходимо доказать оставшимся, что она, во-первых, действительно правительница, во-вторых, что её действительно следует слушаться. В общем-то, правитель обязан доказывать свою власть регулярно. Постоянно и непрерывно. Потому что слишком уж много желающих сместить его и сделать всё по-своему. Это Ланга и раньше замечала, хотя немного в другой ситуации — там смещение грозило не правителю, потому что правителем был Пакир, а его фаворитам и приближённым. Зазеваешься — и вот уже ты в опале. И даже необязательно зазеваешься — может, просто кто-то оказался более ушлым и хитрым, чем ты. Так что, собственно, ничего новенького.

За исключением одного. На роль фаворитов Пакира могли претендовать многие, а курс страны от этого никак не менялся. А вот если сейчас у страны сменится правитель — всё пойдёт по-другому. Да и честно сказать, Ланга не знала никого, кто реально бы мог править Подземной страной. Править не абы как, по велению левой пятки, а разумно.

Итак, что теперь делать? Если народ начнёт расстреливать гвардию как птичек — это ничем хорошим не кончится. А если ещё и в Лангу будут регулярно стрелы лететь — тем более. Закручивать гайки? Прокатить волну арестов и казней? Стать действительно наследницей Пакира? Нет, этого совсем не хочется.

Пожалуй, в одиночку тут не разобраться. Хорошо, конечно, что у неё есть верная команда — Эльг и Маира. Они всегда поддержат, посоветуют, насколько могут… Но в том-то и проблема — могут они не очень много. Эльг хороший воин, он, без сомнения, неглуп, вникать в ситуацию умеет, смотреть на неё свежим взглядом тоже. Но он не политик. Маира тем более. Она хороший добрый человечек, отличная служанка-фрейлина-горничная-всё-в-одном-лице, быт организовывает прекрасно. А когда весь день кувырком, и ты являешься домой, а тут тебя ждёт горячая ванна, вкусный ужин и мягкая чистая постель — это прекрасно, даже на жизнь веселее смотришь немножко. Быт — вообще великая вещь, хотя по-настоящему оценит комфорт и его влияние на нервы и душу лишь тот, кому доводилось комфорта лишиться. В общем, Маира и Эльг — молодцы, каждый в своей сфере.

Но эти сферы — не то, что Ланге нужно сейчас.

Видимо, всё-таки придётся обратиться в Изумрудный город. А что? Ум хорошо, а несколько — лучше. Сначала в Изумрудный город, потом к Виллине заявиться и к Стелле. Ланга чуть улыбнулась. Хорошо всё-таки знать, что где-то есть пусть и не очень близкие, но какие-никакие друзья. Пожалуй, не зря у них там так ценится дружба и готовность прийти на помощь. Это ей тут всегда приходилось надеяться только на себя.

Советоваться с друзьями — не признак слабости. Да и вообще иметь друзей — не признак слабости. Ведь так? Ланга попыталась себя в этом убедить. Очень уж хотелось.

С утра она объявила Маире и Эльгу, чтобы полдня её не искали.

Запоздало Ланга подумала, что компанию Изумрудного города надо бы как-то предупредить о визите, но отмахнулась от этой здравой, вообще-то, мысли. Можно было хотя бы взглянуть через волшебное зеркало, все ли там на месте — не придётся ли ей ждать Аларма, Элли и Страшилу, не улетели ли они куда-нибудь на край страны. Надо было бы. Но Ланга решила просто появиться в парке дворца и разобраться на месте.

Зря она не послушалась своих здравых мыслей.

Оказавшись возле тренировочной площадки, она увидела, что здесь стоят два рыцаря: Аларм — и Дональд.

Влипла.

* * *

Дональд давно уже перестал появляться в Долине Марранов.

Ему вообще было плохо. День коронации Корины слишком изменил его жизнь. Да и его отношения с Кориной тоже — самым радикальным образом. Корина присвоила его себе окончательно. И не хотела отпускать от себя. И внушала ему, что ему это — благо. А он…

Никак не мог забыть Лангу.

И, оставаясь без Корины, места себе не находил. Корина как-то вселяла в него уверенность — но лишь пока была рядом. Без неё же — накатывало страшное уныние и непонимание: прав ли он в своём выборе?

Конечно, прав. Корина — идеальна. Она красива, умна, она талантливая волшебница. Её любят подданные, а Лангу — ненавидят. Корина такая чуткая и понимающая.

Правда, иногда и с ней становилось плохо. Тогда Дональду никого не хотелось видеть вовсе. Или хотелось видеть кого угодно, но не Корину.

Он готов был часами болтать с бестолковым Людушкой, спорить с Энни — но девочка предпочитала общаться с ним минимально и только по делу. Ей вообще хватало и развлечений, и забот. Он познакомился с Лили, которая задержалась в Голубой стране — но с ней общение вообще не заладилось, настолько разными оказались взгляды на мир. Пожалуй, из всей компании, которая всё ещё не расходилась из поместья Корины после коронации, Дональду было интереснее всего с Аргутом. Правда, в придачу к Аргуту шли Тамиз и Агнет.

В их компании Дональд с удивлением замечал перемены. Агнет всё так же капризничала и ныла по любому поводу, но, как заметил Дональд, это делалось уже очень наигранно и напоказ. Когда рядом был Аргут. Стоило только кузнецу исчезнуть из поля зрения бывшей фрейлины, она тут же менялась. Доброй и милой, конечно, не становилась, но хотя бы деловитой и самостоятельной. А потом появлялся Аргут, и снова начиналось:

— Мне холодно! Тут ветер! Аргут, где мой плащ?

Аргут протягивал Агнет плащ, лежавший за её спиной.

— Ты просто медведь, а не мужчина, — дула губки Агнет. И Аргут покорно набрасывал Агнет плащ на плечи, кое-как изображая галантного кавалера.

Друзьям он виновато объяснял:

— А что поделать? Девушка к жизни совершенно не приспособлена. Должен же кто-то ей помогать.

Бедный Аргут совершал ту же ошибку, что и Дональд: попал под чары внешности, героически терпя характер. Впрочем, кузнец и сам был не подарок. И было заметно, что периодически ругаться с Агнет ему даже нравилось. И ей тоже. В принципе, такое бывает. Даже из ссор могут сложиться крепкие отношения, когда хочется именно с этим человеком ссориться постоянно. А значит, он постоянно должен быть рядом. Только ссориться надо чуть-чуть, дозированно, чтобы он не вздумал однажды разозлиться окончательно и убежать навсегда. Агнет с Аргутом, в общем-то, так и делали.

— Но почему Агнет выбрала тебя? — недоумевал Дональд. — Не думаю, чтобы ты был идеалом её ухажёра. В Розовом дворце наверняка были кавалеры и поприятнее.

— Были, — вздохнул Аргут. — Но тут такое дело… Ланга уже как-то предложила забрать Агнет в Подземную страну. Ей там люди нужны, она бы её быстро перевоспитала, как надо… Но мне Агнет жалко. Тамиз бы и бровью не повёл, ему без разницы. Тем более Ланга и его приглашала, он ей там вообще по специальности нужен — синие растения растить, а Агнет — так… А я как подумаю — такая красивая девушка и вдруг — в Подземелье… Мало ли куда там Ланга её пристроит. Может, на кухню, посуду мыть. Агнет же так не может. В общем, заступился, уговорил…

— Да? — с сомнением спросил Дональд, глядя на Агнет, сидевшую поодаль и разговора не слышавшую. — И что, Агнет оценила твоё заступничество?

— Пока нет, — не смутился Аргут. — Но я верю, что когда-нибудь оценит.

— Ну-ну, — пробормотал Дональд.

Значит, Ланга бывает в Голубой стране. И ей нужны люди.

А его она, значит, звать не хочет. Списала со счетов. Ну и ладно! Обойдётся он без её подачек! У него теперь есть Корина. Если Ланга его позовёт, он, может быть, ещё и не пойдёт!

И в то же время — Дональд с тоской осознал это — хотелось бы, чтобы Ланга позвала. И может быть, он бы всё-таки пошёл за ней.

Но как же Корина?

Она ведь хочет, чтобы он был с ней. Каждый день спрашивает, любит ли он её. Она такая нежная. Такая страстная. Такая удивительная. И вообще, не может же он теперь её бросить… И вернуться к Ланге после всего, что было. Это будет очередным предательством, а предательств он уже совершал достаточно.

Хотя, с другой стороны, он же и Лангу предал… Наверное. Но ведь он ей ничего не должен? В любви не клялся? Жениться — не обещал? И между ними ничего не было… Ну, ничего такого. Что есть теперь у них с Кориной.

В конце концов, он свободный человек. Он сам выбирает, с кем ему быть. Ланга его сама выгнала. Зато Корине так нравится его присутствие…

Правда, Дональд иногда ловил себя на том, что ему жутко скучно. Дела он себе никакого не находил. Тренироваться тут было толком не с кем — ни Людушка, ни даже Аргут для Дональда были не соперники. Жевуны — тем более. Энни и Лили тоже однозначно исключались. А Мом, дух шотландского графа, был хорош только тем, что очень шустро ускользал из-под меча и был неуязвим: Дональд мог работать настоящим оружием, не опасаясь никого зарубить невзначай, и одновременно тренировал скорость и ловкость. Но с привидением он не мог учиться защищаться. И конечно, не мог учиться командовать. Под командованием, конечно, следует понимать умение принимать обдуманные решения и ответственность за подчинённых, а не стремление кричать, приказывать и ждать покорности.

И всё же тут было скучно. Если бы не одуряющая страсть в отношениях с Кориной, Дональд, пожалуй, давно бы отсюда сбежал. В Подземной стране такого не было. С Лангой было в самом деле интересно и без страстных ночей. Да там просто жизнь кипела.

А после одного случая Дональд и вовсе почувствовал отчаяние.

После коронации Корины прошло три недели. Давно разъехались Жевуны и гости из других стран, Корина всё обещала приступить к планировке города, но каждый день откладывала. То у неё настроения не было, то проспала, то Энни глаза мозолит. Каждый раз причины были не самые убедительные, но при этом очень веские в глазах самой Корины. Наконец, она заявила, что сначала совершит поездку по всем деревням Голубой страны, а там видно будет. Дональд и не спорил.

С Кориной вообще было трудно спорить в спальне. Своя комната у него, конечно, была, но он заходил туда разве что затем, чтобы переодеться. Или скрыться от всех, когда хотелось полного уединения. Хотя для уединения было проще сбежать в лес.

Не то чтобы Корина его так сильно удерживала. Просто с ней совсем не хотелось спорить. Очень уж она была убедительна…

— Ты самый лучший, — с нежностью сказала Корина, глядя на Дональда.

— В сравнении с кем? — не удержался он. — С Людушкой и привидением?

Корина расхохоталась, откинувшись на подушки.

— Ох, ну надо же было мне так ляпнуть! Надеюсь, ты не думаешь, что с Людушкой или с этим призраком я?.. — она не договорила, но было понятно.

Дональд так не думал. Оно вообще как-то случайно вырвалось.

— Ты мой единственный, — уверенно сказала Корина. И беззащитно похлопала ресницами: — Дональд, скажи, ты ведь честный человек?

— Да, — осторожно кивнул Дональд. Он не был в этом уверен. В его жизни всякое бывало. Правда, если Корина ждёт от него искренности, он ей, конечно, врать не станет. Расскажет всё, что она ни спросит.

Корина перекатилась на бок. Поближе к Дональду.

— Видишь ли… — с явным смущением произнесла она, — мне, конечно, неловко навязываться самой… Но ты же понимаешь, что мы с тобой зашли слишком далеко в наших отношениях?

— Д-да, — Дональд не понимал, к чему она клонит.

Корина, растянувшись на постели, смотрела на него, сидящего рядом, снизу вверх.

— Не бросишь меня? Никогда?

— Никогда, — сказал Дональд. В голосе было больше уверенности, чем в сердце.

— Так может, нам с тобой пожениться? — робко сказала Корина. — И чем скорее, тем лучше…

Дональд растерялся. Предложение было очень уж неожиданным.

— Я знаю, что иногда мужчины боятся брака, — торопливо заговорила Корина. — Я бы не торопила тебя. Мы могли бы и дальше оставаться в неофициальных отношениях, но… ты знаешь, я очень боюсь, что нас с тобой разлучат, — и она добавила в голос столько тоски, что Дональду стало неловко.

— Кто… разлучит? — глупо спросил он.

— Как кто? Охотников множество, — Корина села рядом с ним, положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. — Агнет каждый раз глядит на тебя, как хищница. Ланга может помешать нам просто из зависти. В Изумрудном городе только и мечтают о том, чтобы сделать меня несчастной. Пожалуйста, Дональд. Сделай мне такой подарок. Мы же всё равно вместе. А если мы официально поженимся, наши общие силы ещё больше возрастут! Дональд! Ну… я же знаю, что ты меня любишь. Пожалуйста, — и она потёрлась головой о его плечо, как кошка. Голос её трогательно дрогнул. — К тому же моя репутация на волоске. В Волшебной стране не приняты свободные отношения. Королева Голубой страны живёт с мужчиной, который ей не муж — это же настоящий скандал будет, если всё раскроется! Жевуны не захотят такую королеву, и что мне тогда делать? Дональд, пожалуйста! Я очень тебя прошу!

Дональд еле выпутался из её рук, которые, казалось, пытались приласкать его одновременно по всему телу. Приласкать, уговорить, убедить. Подчинить. А тут Корина принялась его ещё и целовать — исступлённо, жадно. Под таким напором оставалось только сдаться. Но Дональд… Не то чтобы устоял, просто растерялся. Он и соглашаться не хотел, и отказать Корине не было сил.

— Хо-хо-хорошо, — заикаясь, выговорил он. — Давай… давай обсудим это позже.

Корина удовлетворённо улыбнулась и снова состроила беспомощную влюблённую гримасу.

А наутро Дональд отпросился у неё в Изумрудный город. Ему казалось, что в Сером Замке он скоро задохнётся — хотя, конечно, Корине такого не сказал. Она с неохотой, но отпустила его. Как всегда, была мила и беспечна, заверила, что будет скучать, ждать, и напоследок в который раз подольстилась, напомнив, какой он смелый, умный, сильный и самостоятельный, самый надёжный из всех мужчин и единственный, кому она верит. Дональд кивал. Он был способен только на не очень искреннее (и в неискренности кажущееся смущённым) «я тебя люблю».

Идея жениться на Корине ему казалась просто пугающей.

Покинув Серый Замок, он почувствовал, что каждый день в течение последних трёх недель ждал и мечтал, что эти отношения как-то сами собой закончатся. То, что они не могли закончиться «сами собой», он словно не понимал. Только теперь понял.

Ему даже головой захотелось потрясти. Может, Корина и вовсе его каким-нибудь приворотным зельем опоила? Иначе почему он рядом с ней как одурманенный? Или всё должно было зайти настолько далеко, чтобы он смог понять, насколько ему с ней рядом тошно?

А в Изумрудном городе всё было так светло и свободно. Дональда приняли вполне дружелюбно — по крайней мере, Аларм. Остальные с ним почти и не пересекались. Аларм же искренне пригласил Дональда возобновить тренировки, а заодно и посмотреть на упражнения городской стражи, чему Дональд был очень рад. О Корине он старался не говорить. А Энни осталась в Голубой стране, и некому было его задевать.

Так Дональд провёл уже целые сутки, и только-только расслабился и успокоился, как в разгар очередной тренировки городской стражи на краю площадки внезапно появилась Ланга.

При появлении Ланги Дональду захотелось провалиться сквозь землю. Только что он с большим интересом слушал, как Аларм отдаёт команды — спокойным, уверенным тоном, подсказывал, поправлял ошибки, — и перенимал опыт, так сказать, а теперь не мог ни на чём сосредоточиться. Ланга здесь. Что она ему скажет? И что скажет он ей? Это что, нарочно так? Или случайно? Как она тут оказалась? Нет, понятно, как, — зачем?

Ланга же тоже впала в ступор — но ненадолго. Всё-таки она умела владеть собой. И по испуганным глазам Дональда поняла, что никакой подставы не было. Сама виновата — надо было всё-таки посмотреть, куда отправляешься.

— Привет, — сдержанно поздоровалась она в пространство. Дональд, хотя она к нему напрямую и не обращалась, робко пискнул «Здравствуй». Аларм отреагировал спокойнее — хотя и он поначалу вздрогнул, но тоже быстро пришёл в себя и взглянул на Лангу вполне доброжелательно:

— Привет. Что-то случилось?

— Я бы хотела поговорить с тобой, Элли и Страшилой, — негромко пояснила Ланга. Аларм кивнул:

— Подождёшь пять минут? Мы сейчас закончим.

Ланга тоже кивнула и отступила на шаг назад. Дональд подёргался и тоже отступил — к ней.

Ланга вся была напряжена. Вот так встреча… Ну, в конце концов, не могли же они с Дональдом вечно бегать друг от друга — рано или поздно всё равно бы встретились. Волшебная страна велика только для тех, кто не высовывается дальше деревенской околицы. Для правителей же, тем более для магов, она мала и тесна.

— Как твои дела, Дональд? — спросила Ланга сдержанно, чуть взглянув на него.

— Ну… ничего, — промямлил он. — А… твои?

— Отлично, — процедила Ланга, отворачиваясь. Первый диалог закончился благополучно. Никто никого не убил и даже не покалечил.

Дональд, может быть, и был настроен спросить ещё что-то столь же решительное и смелое, но к счастью, Аларм наконец отпустил стажёров и призывно кивнул гостям. Во дворец направились втроём — Дональду по пути, не отставать же специально.

— Так что у тебя стряслось? — спросил Аларм на ходу. Ланга буркнула:

— Долго рассказывать.

Присутствие Дональда её немного нервировало. Мысленно же внезапно захотелось рассмеяться. Вот, недавно Маира говорила, что хорошо бы Дональда позвать. Сейчас есть шанс это сделать. Только звать она не будет…

Она слишком горда.

Во дворце Аларм попросил ещё пять минут подождать и спешно ушёл. Дональд с Лангой остались одни в вестибюле возле тронного зала. Дональд не знал, что ему делать. Вроде он в разговоре участвовать не должен. Его никто не приглашал. Ланга в его сторону даже не смотрела. Но и уйти просто так — он стеснялся. Как-то невежливо было бы.

Да и не хотелось, если честно, уходить.

Он дёргался-дёргался, и Ланга первая нарушила молчание.

— Расскажи хоть, как живёшь, — с натянутой вежливостью произнесла она.

— Ну… вот, тренируюсь тут, — растерянно сказал Дональд. — А… а как там Эльг и Маира?

Ланга чуть усмехнулась.

— Лучше всех. Но свадьбу пока не сыграли.

— Почему? — робко уронил Дональд.

Ланга поморщилась. Да тому было много причин. Первая — отсутствие свободного времени. Вторая — вся та чехарда, что творилась сейчас у неё в стране. Третья — условие, которое она поставила Маире: найти новую служанку. Маира, конечно, честно искала (вернее, не одна она, а вдвоём с Эльгом), но безуспешно — у неё либо не получалось, либо те, кого она находила, Ланге не нравились.

— Некогда им сейчас, — коротко объяснила она для Дональда. Не вдаваться же в подробности.

— А… а-а, — только и выдавил Дональд и умолк.

Ланга помолчала немного, а потом заговорила — но обращаясь не к Дональду, а словно «в стену»:

— У нас многое изменилось. Сейчас в Подземной стране неспокойно. Что Маире, что Эльгу просто вздохнуть некогда. Я мечусь между островом Горн и крепостями на побережье, гвардию едва набрали, и она уже несёт потери. Толковых помощников найти — убиться проще. Нам просто не до праздников. Скучать некогда, отдыхать некогда. Не то, что здесь, правда?

В последнюю фразу Ланга не постеснялась вложить побольше яда в голосе. И злорадно заметила, как Дональд обиженно опустил голову.

— Впрочем, здесь, наверху, конечно, безопаснее и свободнее, — вновь не смогла сдержать насмешку она. — Ну, и времени на отдых и праздношатания полно.

Дональд опустил голову ещё ниже.

— А у нас там начали стрелять даже в меня, — беспощадно добавила Ланга. — Так что, пожалуй, и хорошо, что тебя там нет. Хотя бы за свою жизнь можешь не тревожиться.

— Я никогда и не тревожился, — не сдержавшись, огрызнулся Дональд.

— Стоит мне дать слабину, — с нарочитой беззаботностью продолжала Ланга, словно не заметив его реплики, — и всё Подземное государство может просто рухнуть. Не в прямом смысле, конечно. Сама по себе пещера Пакира и море останутся. Но вот как там будут жить — не знаю. Сейчас, пока я здесь, там могут устроить даже государственный переворот. Хотя надеюсь, что до этого не дойдёт. Бунтари слишком разобщены.

— А что за бунт? — с недоумением спросил Дональд. — Тебя не хотят видеть королевой?

— А тебе-то какая разница? — внезапно отрезала Ланга. — Хотят — не хотят, это всё только мои проблемы.

Дональд ссутулился и замолк. Но не уходил.

К счастью, тут вернулся Аларм, и с ним — Элли и Страшила.

— Рада видеть, — улыбнулась Элли Ланге — вроде искренне, и Ланга чуть расслабилась. Не так давно Элли с друзьями подозревали Лангу в том, что она превращалась в Энни и пыталась поссориться с Алармом. Но потом пришли к выводу, что это был кто-то другой. Кто именно — пока не разобрались.

— Что случилось? — проницательно спросил Страшила.

— Ну что могло у меня случиться? — усмехнулась Ланга. — Очередная кучка неприятностей. Всего лишь поцапались люди с каббарами, но рискну заявить, что это ставит под угрозу жизнь любого разумного существа в моём государстве. Вот я и подумала, что тебе, Элли, как Хранительнице, это будет интересно.

— Очень, — серьёзно кивнула Элли. — Может, пройдём в зал?

Ланга согласилась. Двери открылись, Элли и Страшила прошли первыми, Ланга за ними, а Аларм оглянулся и по-свойски спросил:

— Дональд, ты с нами?

Ланга дёрнулась. Но не стала возражать.

Пусть тоже послушает!

Дональд буквально заскочил в зал едва ли не вприпрыжку.

Ланга рассказывала долго. Не очень подробно, просто пыталась параллельно рассуждать о предпосылках и дальнейших возможных действиях. Друзья слушали, задавали уточняющие вопросы. А объяснить что-то порой было нелегко — то, что было естественным для Ланги, могло быть дикостью для Аларма с Элли…

Ланга поймала себя на новом, непривычном чувстве — ей постоянно казалось, что её сейчас осудят. И странное дело — она совершенно не переживала, если в Подземном мире её называли предательницей или ведьмой, ей вообще было неважно, как к ней там относятся. Да её вообще мало чьё мнение волновало. Но вот оценка Элли, Аларма, Страшилы для неё почему-то была очень важна. До болезненности. Она понимала, что они — не такие, как она. Но ведь у них и государство не такое, как у неё. И народ не такой. Ей почему-то было важно донести до себеседников эту, в общем-то, и без того очевидную дл них мысль, в результате она то и дело повторяла «я просто не могла по-другому, вы поймите», и «а что ещё мне было делать?», и даже «у меня ж там не так мирно и дружелюбно, как тут у вас, меня бы по-другому и не поняли».

— Ты это нам объясняешь или самой себе? — наконец не выдержала, улыбнулась Элли. — Да отлично мы понимаем, что ты не могла по-другому. Давай дальше.

Ланга даже с мысли сбилась. Ненадолго. Нет, она не собиралась оправдываться. И, если уж на то пошло, раскаиваться, тем более публично, во всех своих явно недобрых делах, тоже не собиралась. Просто не хотела, чтобы это встало стеной осуждения между нею и этой славной компанией. Не хотела, но очень удивилась, что действительно не встало.

— Не то чтоб я не знала, что мне делать дальше, — пояснила она под конец. Она, конечно, ещё недавно убеждала себя, что попросить помощи — не унижение, но теперь ей не хотелось, чтобы кто-то думал, будто она пришла именно за помощью и за советом. Как будто она глупая и не может сама справиться. — Кое-какие идеи есть. И я даже знаю, как их осуществить. Собственно, вот одна из них: не мог бы Аларм отправиться со мной и некоторое время пообщаться с местными?

Аларм и Элли переглянулись.

— Мог бы, — согласился Аларм. — Но ты уверена, что меня послушают?

— Вот и проверим, — пожала плечами Ланга.

— Стоп, — нахмурилась Элли. — А где гарантия, что для Аларма это безопасно?

— Я же не заставлю его в бой бросаться, — возразила Ланга.

— Твою гвардию расстреляли на подлёте, — напомнила Элли. — Вступить в бой они даже не успели.

— Что ты предлагаешь? — перебил её Аларм.

— Предлагаю подумать, — строго ответила она. — Должен быть другой вариант, чем отправлять тебя туда. А если отправлять, то со всеми мерами предосторожности. Чтобы ты в самую гущу не совался. Ты помнишь, что у нас с тобой свадьба через четыре месяца?

— Отлично помню, — улыбнулся Аларм.

— Вот, — Элли наставила на него палец. — Чтобы на свадьбе ты был обязательно.

— Хватит вам дурачиться, — прервала их Ланга. На самом деле, пожалуй, ей было немножко завидно. У неё-то свадьбы в ближайшее время не намечалось… И не в ближайшее, скорее всего, тоже. И вообще, может быть, никогда. — Лично я уверена, что Аларму ничего не грозит. В конце концов, он переживал и не такое.

— Ну, то, что я переживал, ещё не делает меня неуязвимым… — заметил Аларм. — Но да, я согласен полететь и помочь чем смогу. Может, Элли как Хранительнице тоже стоит там появиться?

Он посмотрел на подругу.

— Могу и появиться, — пожала плечами она. — Если это кому-то поможет. Но что-то мне кажется, что если они даже Лангу не слушают, то вмешательство какой-то феечки из Верхнего мира их тем более оставит равнодушными.

— Ты не какая-то феечка, ты Хранительница, — напомнил Аларм.

— Это для них неважно, — ответила Элли. — Им от этого ни холодно, ни жарко. Ты для них как раз чуть-чуть можешь быть авторитетом, хотя бы потому, что ты урождённый рудокоп. А уже потом — потому, что ты Белый Рыцарь. Хотя подозреваю, что в первую очередь они всё равно будут смотреть не на происхождение и не на титул, а на меч в твоих руках.

— И это печально, — сказала Ланга. — Получается, что заставить их слушаться можно только силой и через страх.

— А чего ты хотела? — искренне удивилась Элли. — Они так жили всегда. Никаких законов не знали, кроме права сильного. У них в принципе не было понятия о том, что в государстве могут быть какие-то законы, кроме этого. Они действительно были сами себе закон — в тех рамках, в каких Пакир им это позволял. А теперь ты ввела кучу новшеств и требуешь, чтобы все сразу им внезапно соответствовали. Естественно, они тебя не слушают.

— Иначе говоря, — вмешался молчавший долгое время Страшила, — они недовольны не новыми законами, а самим существованием законов вообще.

Ланга издала нервный смешок. Ага, вот и выяснилось, в чём её главная ошибка. Даже нелепо как-то получилось. Она думала, что превосходно знает Подземную страну, а провалилась на такой вот очевидной вещи. Элли и Страшила абсолютно правы. Почему ей это до сих пор не пришло в голову?.. Обидно даже.

— Ну спасибо, что открыли мне глаза, — буркнула она, пряча искренность за сарказмом.

— У нас в Америке когда-то воевали за равноправие, — неуверенно вставил Дональд и посмотрел на Элли. — И за отмену рабовладения. Ну, гражданская война. Одни штаты воевали против других, чтобы освободить рабов…

— Ну, на самом деле, одно рабовладение там причиной войны не было, — заметила Элли. — Главная причина была чисто экономическая, а рабы — это уже, так сказать, заодно. Или просто как громкий лозунг.

— Но ведь воевали же! — возмутился Дональд. — И освободили же…

— Войны развязываются из-за денег и власти, а все эти благородные объяснения — просто ради самооправдания, — отрезала Элли. — Как красивая ширма. В данном случае Север просто хотел скупать товары Юга по дешёвке — хлопок, в частности — а Югу было выгоднее продавать их в Европу по более выгодным ценам. Северу это не понравилось, тогда Юг отделился, и всё закрутилось. В составе Северных штатов были даже четыре рабовладельческих, между прочим, так что они вовсе не по признаку наличия рабов делились. А если ты считаешь, что там кто-то пробивал равноправие негров, то что ж тогда их ещё сто лет равноправными не признавали?

— Ну откуда я знаю, — огрызнулся Дональд. — Я тебе не историк. Я вообще в школе историю ненавидел…

— Ну и зря, — усмехнулась Элли. — А я вот как раз преподавала историю. И вообще считаю, что это одна из самых важных и полезных для человечества наук. Кстати, если тебе неизвестно — именно Юг развязал войну, мечтая добиться от Севера снижения цен и права самостоятельной торговли с Европой, и рабы там были вообще ни при чём. А Север потом ответил, приписав себе для оправданий такую благородную цель, как отмену рабства.

— Ты очень непатриотично говоришь, — обиженно заявил Дональд. — Ты что, осуждаешь Северные штаты? Разве твои предки не оттуда?

Элли изумлённо рассмеялась:

— А я и не знала, что для того, чтобы быть патриоткой, нужно упорно закрывать глаза на все недостатки своей страны! Нет, Дональд, я просто чуть-чуть более объективно смотрю на вещи. А мои предки вообще переселились в Америку уже после Гражданской.

— Я прощу прощения, но может быть, перейдём ближе к вопросам Волшебной страны, а не ваших штатов и вашей войны? — слегка язвительно вмешалась Ланга. Элли моргнула и посмотрела на неё.

— Извини, я увлеклась. Просто я считаю, что нам, как правящим особам, полезно учиться на исторических ошибках прошлого, — произнесла она уже мягче, чем только что говорила с Дональдом. — Чтобы своих не наделать.

— Так мы о равноправии говорим, а не о причинах войны, — сердито сказал Дональд.

— А я тебе и о равноправии скажу, — снова жёстко закивала Элли. — О равноправии много кричали, в первые годы после войны даже пытались его ввести, и получилось масса перекосов. А всё потому, что людям, которые не умели быть свободными, давали не только свободу как ответственность за самого себя, но и высокие должности, то есть ответственность за других.

— Но нельзя же было не давать свободу, — возмущённо заявил Дональд. — Не оставлять же людей в рабстве.

— Не оставлять, конечно, — пожала плечами Элли. — Просто подготовить их к свободной жизни и научить поступать так, чтобы они не наворотили дел. Ты «Унесённые ветром» читал?

— Фильм смотрел, — пробормотал Дональд.

— Ну, фильм… — поморщилась Элли. — Из исторического романа сделали обыкновенную мелодраму, хотя и на историческом фоне. Да и характеры персонажей показали не настолько ярко, как в книге… В общем, если говорить об историческом фоне — книга всё-таки полнее. Там довольно ярко показаны разные последствия такой вот необдуманной свободы, которую дали неожиданно всем подряд. — Все остальные смотрели на неё с явным непониманием, и Элли принялась объяснять: — Я к чему: сначала надо научить человека быть самостоятельным, иначе это всё равно что маленького ребёнка выпустить во взрослую жизнь. В случае с рудокопами получилось примерно то же самое — хотя многие из них, как я понимаю, были свободными раньше и умели своей свободой распоряжаться, но за годы рабства озлобились настолько, что практически забыли своё прошлое. Если бы после освобождения для них были бы какие-то, ну я не знаю, что-то вроде центров адаптации, реабилитации или что там ещё может быть… А тут им просто вседозволенность ударила в голову, и они решили, что можно всё. Натерпевшись за годы унижений, захотели теперь просто мстить.

— То есть, моя вторая ошибка — не надо было всех освобождать? — невесело хмыкнула Ланга. — Это я уже и сама поняла…

— Надо, — не согласилась Элли. — Освободить — надо. Что ты и сделала, вернее, они сами сделали, а ты подтвердила. И насколько я поняла, те, кто действительно был в рабстве, большей частью благополучно уплыли на родину, в Пещеру. Разве не так?

— Большей частью — да, — подтвердила Ланга. — Но немало людей и осталось. Не обращать же их в рабство снова.

— Конечно, нет, — ответила Элли. — Тем более что они, когда восставали, тебя не спрашивали — сами освободились. Да вообще теперь поздно рассуждать о том, что можно было бы сделать раньше, а что нельзя. Теперь важно, чтобы ты действительно уравняла в правах людей и каббаров. Но без перекосов. Знаешь, у нас в Большом мире есть такое историческое высказывание: раб мечтает не о свободе, а о своих рабах. Что, собственно, сейчас твои подданные и демонстрируют на практике — людям оказалось важнее всего не стать свободными самим, а именно унизить другую расу. Ты хорошо делаешь, что не позволяешь им этого, но важно так и держаться. Равноправие так равноправие. Свобода для всех — значит, свобода для всех.

Все посмотрели на Страшилу, который в этот момент стал потихоньку запихивать себе обратно в голову выпирающие иголки и булавки.

— Я вот думаю, — серьёзно начал он, и Элли едва сдержала смешок: то, что Страшила ДУМАЛ, было очевидно. — Если очень надо, чтобы люди и каббары жили вместе, у них должна быть для этого более веская причина, чем просто желание правителя. И они должны увидеть это сами. В чём преимущество этой совместной жизни? Почему это лучше, чем два отдельных государства? — он устремил пытливый взгляд на Лангу. — Военное преимущество? Не только. Военные времена уже прошли. Теперь нужно показать преимущества мирной совместной жизни. И пока они не видят преимуществ, а видят одни проблемы, почему не позволить жить людям отдельно, а каббарам отдельно? В разных крепостях. Не навсегда, конечно, только пока все успокоятся.

— Я тоже думала, что, может быть, стоит их разделить, хотя бы временно, — признала Ланга. — Но мне кажется, это скорее будет выглядеть как уступка их требованиям. А один раз уступишь — сядут на голову. И ещё, если они будут жить отдельно, это может только усилить вражду. Разделятся на два государства и будут между собой воевать уже по-настоящему, армиями. Как до недавнего времени мы воевали с Южным морем.

— Разделение тоже чревато нюансами, — снова вмешалась Элли. — Оно может действительно усилить вражду и спровоцировать дальнейшее неравноправие. То, что долгое время было у нас в Америке — были школы для чёрных и для белых, и даже места в транспорте для чёрных и для белых. И в итоге, когда первая чёрная девочка пошла в школу для белых, ей было очень тяжело. И это был не единственный подобный инцидент. А ведь прошло почти сто лет после той самой Гражданской войны, где ратовали за расовое равенство! И, возвращаясь к твоей проблеме — вот если постараться грамотно всё устроить, может быть, вражда и не усилится. Главное, показать им, что один народ не лучше другого, и что по-свински может поступить и человек, и каббар, и по-хорошему — тоже и тот, и другой. Не вешать ярлыки по расовому признаку. И тогда, если людей от каббаров отделять не потому, что те или другие недостойны находиться в обществе друг друга, а только затем, чтоб не дрались, то попытаться можно.

— Предлагаешь мне экспериментировать с собственным народом? — вопросительно подняла брови Ланга.

— В такой формулировке оно и впрямь звучит не очень приятно, — признала Элли. — Но надо действительно пробовать разные подходы, разные варианты. Одной теорией тут не обойдёшься, тем более что народ у тебя непредсказуемый, и мы не знаем, где когда чего рванёт. Нужно пробовать на практике и смотреть, что получается. Это, в конце концов, в их же интересах. Сейчас твоя задача — чтобы люди и каббары друг друга не поубивали. Значит, их надо развести по разным углам. Временно. Не объявлять это как норму жизни, а как временную меру. Пока они сами не согласятся делать шаги навстречу друг другу — с твоей помощью, конечно. Сделают шаги навстречу, увидят, что вместе жить лучше, чем раздельно. Увидят, что это нужно им самим.

— А пока развезти по разным крепостям, — задумалась Ланга. — Возможности, конечно, у меня для этого есть… Хотя не думаю, что народу это понравится.

— На добровольной основе, — тут же уточнил Страшила. — Первым делом, кстати, лучше э-ва-ку-и-ро-вать из всех буйных крепостей мирное население. Стариков, детей, женщин…

— Ты плохо знаешь наших детей и женщин, — фыркнула Ланга. — Каббарские дети уже лет с десяти — маленькие разбойники. Ну или маленькие солдаты. Но да, я поняла, что ты имеешь в виду.

— Вот, — кивнул Страшила. — Дальше — предложить три типа крепостей: с человеческим населением, с каббарским и смешанным, при условии мирного со-су-щес-тво-ва-ни-я. А если кто будет продолжать буянить — тех на военное положение. Возможно, даже под строгий контроль. Ты говорила, что рассматривала мысль обратиться к народу Южного моря. Может быть, они и вправду помогут?

— А им-то от этого что будет? — развела руками Ланга. — Я им вряд ли могу предложить что-то… Разве что больше территорий, но территории мне как раз отдавать не хочется.

— Неужели нельзя наладить торговлю? — удивился Аларм.

— А чем мне с ними торговать? — удивилась в ответ Ланга. — Они ничего не производят.

— Они — военную силу, а ты им — какие-то нужные для них товары, — предложил Страшила. Ланга помотала головой:

— И не нужно им ничего. Кроме территории, но о территории я уже сказала.

— А то Кит и так у острова Горн не плавает, — хмыкнул Аларм.

— Сейчас не плавает, — подняла палец Ланга. — Потому что сейчас мы в мире. Это раньше он и его сограждане постоянно к нам вламывались.

— Послушай, — удивлённо сказала Элли, — а мне всё равно непонятно, в чём проблема. Почему нельзя разрешить народу Южного моря заходить на ваши территории, если они всё равно на них заходили раньше? Они же вам никак не мешают. Тот же Кит. Он что, объест вас, что ли?

— А что ты предлагаешь? — снова удивилась Ланга.

— Предлагаю объединить территории, — пожала плечами Элли. — Все везде свободно ходят, летают и плавают. Разве что правитель у каждого народа по-прежнему свой. А в случае каких-то проблем два правителя договариваются между собой и выясняют, что где не так. По-моему, это было бы неплохо.

— Я, конечно, понимаю, что доброй Хранительнице только и делать бы, что всех объединять, — с сарказмом заявила Ланга, — но, Элли, это слишком наивно. Это невозможно!

— А ты попробуй, — с нарочито наивной улыбкой похлопала ресницами Элли. — А вдруг получится? Если хочешь, я даже сама с Китом поговорю. В конце концов, раз уж я Хранительница и сама предложила эту идею.

— Хорошо! — взмахнула руками Ланга. — С удовольствием уступаю тебе эти переговоры. Но в таком случае готовься к тому, что все проблемы, которые возникнут из-за этого твоего объединения, решать будешь тоже ты. Мне своих хватает.

— Договорились, — со смешком склонила голову Элли.

— Так что, летим все вместе в Подземную страну? — уточнил Аларм. — Страшила, ты как? Вдруг твой совет на месте понадобится.

— А я? — внезапно спросил Дональд. И все повернулись к нему.

— А тебе-то что? — сухо спросила Ланга. — Тебя оно всё никак не касается.

— Но я думал, я тоже могу помочь… — стушевался Дональд. — В конце концов, там проблемы, а мне тут делать особо нечего, — честно признался он.

Ланга смотрела на него, и в её душе боролись обида и ликование. Дональд правда хочет вернуться? Да сто лет он ей нужен! Сам сбежал — теперь всё, мосты сожжены! Скучно ему тут? Нечем заняться? Его проблемы! А с другой стороны… Он правда хочет вернуться? Он хочет ей помочь?

— А в самом деле, — Аларм сделал вид, что ничего необычного в предложении Дональда не было. — Пусть Дональд тоже полетит. Если ему хочется. Помощь нам не помешает, тем более что общий язык с местными ты, — он взглянул на Дональда, — вроде находить умеешь.

Дональд закивал.

— А как же Коринушка? — съязвила Ланга. Она начала закипать — сама не зная, на что злится. — Не будет скучать в одиночестве? В пустой постельке по ночам не замёрзнет?

Хотелось и задеть Дональда побольнее, и… ну, может быть, схватить его за шкирку и действительно забрать в Подземную страну. Тем более если он сам хочет. И никогда больше не отпускать к Корине. Хотя, если он захочет…

— При чём тут Корина? — огрызнулся Дональд. — Я сам решаю, где мне быть.

Аларм, Элли и Страшила переглянулись с лёгкими улыбками. Не то торжествующими, не то ироничными, но взгляды были, пожалуй, встревоженными.

— Ой-ой-ой, — с ещё большей язвительностью ответила Ланга. — Какие мы самостоятельные! Пока Коринушка не скомандовала «к ноге!». Или, может, к какой другой части тела?

— Ланга, — укоризненно сказала Элли.

— Что? — рявкнула Ланга. — Нет, если хочет, пусть летит! Только от меня пусть тогда держится подальше! А если ему что-то не нравится — скатертью дорожка обратно к Корине. Уже протоптанная!

— Мы поняли, — примирительно хмыкнул Аларм, вставая с кресла и как бы невзначай заслонив собой Дональда. Не иначе как затем, чтоб Ланга его не убила в порыве гнева. — Торжественно обещаем слушаться принцессу, не встревать в споры и вести себя, как примерные мальчики. В конце концов, у нас будет своих дел по горло, правда, Дональд? Полетим на окраины и будем разбираться с каббаро-людскими войнушками.

Элли нервно хихикнула.

Вообще, друзья давно заметили за Лангой одну особенность: она зачастую пыталась казаться хуже, чем была на самом деле, и никогда не стеснялась выражать свои негативные эмоции. А под резкостью и грубостью прятался очень ранимый человек. Так нередко бывает. Просто у человека срабатывает внутренний лозунг «лучшая защита — это нападение», и этому тезису он следует вольно или невольно. Даже если на него никто не нападает — а вдруг нападут? Ну а если уж приняли такую резкость — примут и пушистость. Своеобразное прощупывание границ дозволенного. Страх осуждения — и в то же время провокация. С таким человеком лучше общаться как можно спокойнее и мягче, тогда он поверит тебе и сам успокоится — рано или поздно. В случае Ланги, правда, скорее поздно, чем рано — очень уж въелись привычки в её поведение. Ещё бы — всю жизнь регулярно ожидать нападения из-за угла. А особенно в последнее время.

Но друзья научились принимать Лангу такой, какая она есть. Со всеми её эмоциональными заскоками и негативными выплесками. Они и не ждали, что она будет доброй, а уж тем более идеальной. В колючей и кусачей принцессе они видели девушку, которая тоже нуждается в человеческом тепле, в друзьях, и даже — в весёлой беззаботной компании. Ланга же это чувствовала и по-своему ценила. Тем более что умела ведь быть и нормальным человеком — искренним и неравнодушным.

— Так когда мы можем полететь? — вернул всех в мирное русло Страшила. — У кого когда свободное время?

— Да хоть через пять минут, я только предупрежу Фаину, — пожала плечами Элли. — А она уж передаст кому надо, что меня нет. В конце концов, у Ланги проблемы и в самом деле более срочные и важные, чем та министерская бюрократия, которой нас уже третий вечер грузит мэр города.

— Через пять минут так через пять минут, — сухо согласилась Ланга. И снова рявкнула в сторону Дональда: — И запомни, в Подземной стране командую я!

— Я понял, — обиженно буркнул он. Но глаза горели азартом.

В Подземную страну добирались через жерло Конической горы. Ланга снова обратилась в птицу, остальные были на летающих облачках. Едва приземлившись во дворе Чёрного дворца и приняв свой обычный облик, Ланга тут же высказалась с негодованием:

— Это что же, мне теперь всё время через владения Корины летать?

— А я вот подумал, — глубокомысленно заметил Страшила, глядя вверх, — не мог ли тот срыв торговли с Голубой страной тоже являться одним из по-боч-ных эф-фек-тов твоих беспорядков?

— Хм, — только и фыркнула Ланга. Подумала и добавила мрачно: — А вообще, мог, конечно. Недовольства-то наверняка зрели уже тогда… Хотя вот на кой им торговля сдалась?!..

Она снова была собой недовольна. Нет, понятно, что Энни со своими дуболомами тоже должны были контролировать. Но всё равно обидно, когда где-то что-то не успеваешь разглядеть и вовремя пресечь.

— Кстати, — встревожилась Элли, — может, эти же твои недовольства подстрекает тот самый, кто превращался в Энни в Изумрудном городе? Ему не удалось поссорить нас, так он решил за тебя взяться. Я не говорю, что недовольства не могли возникнуть сами, в конце концов, исторически это логично. Но кто-то может их раздувать, направлять…

У Ланги на лице появилось, пожалуй, настолько свирепое выражение, что Элли аж поспешила отвернуться.

— В таком случае, — заявила Ланга, — найду — убью, и рука моя не дрогнет. Что? — с сарказмом поинтересовалась она, глядя на Элли. — Не нравятся мои планы?

— Я о твоих планах ничего не сказала, — спокойно ответила Элли. — Мы ещё не знаем, кто это и почему он так делает. Если это всё действительно делает он. А вот то, что ты постоянно пытаешься подчёркивать, какая ты злая, мне и правда не нравится. На что ты напрашиваешься? Что мы тебя осудим или будем переубеждать? Я не понимаю.

Ланга смешалась и, буркнув «Да ладно тебе», пошла впереди всех во дворец.

Во дворце, на жилом этаже, к ним навстречу радостно кинулись Маира с Эльгом.

— Дональд! — воскликнула Маира, едва не бросаясь обниматься со старым знакомым — но всё-таки остановилась на приличном расстоянии. — Как мы те… вам рады! Вы теперь с нами останетесь? Больше никуда не уйдёте?

— Привет, Маира, — улыбнулся Дональд. — Посмотрим.

— Привет, — Эльг не стал вопить на весь коридор, но друга обнял, руку пожал и по плечу хлопнул. — С возвращением! Тебя тут не хватало.

— Спасибо, — смущённо хмыкнул Дональд.

— Вы помирились? — с горящими глазами громким шёпотом поинтересовалась Маира, едва не подпрыгивая. Дональд только скорчил рожицу и плечами пожал.

— Маира, тебе нечем заняться? — сурово осведомилась Ланга.

— Да, госпожа. То есть да, конечно, я иду, госпожа, — Маира с лукавой улыбкой сделала некое подобие реверанса. Скорее, пародию на него. Нарочную. — У меня много дел, госпожа. Я просто хотела поприветствовать наших гостей, госпожа!

— Не ёрничай, — прервала её кривляния Ланга. — Эльг, новости есть?

— Пока ничего, что требует срочного вмешательства, — Эльг знал, о чём докладывать прежде всего. — Хотя по донесениям, в двух местах ещё возникли трения между каббарами и людьми, но пока это мелкие стычки, и с ними справляются коменданты и местная стража.

— А Гранитная? — напомнила Ланга.

— Там пока тихо, — развёл руками Эльг. — Похоже, там все немного… запуганы.

— Заключённые? — коротко продолжала спрашивать Ланга. Вчера к Ротхо в тюрьме добавились ещё двое — главарь восставших в Гранитной и тот, что в Лангу так неудачно стрелял. Естественно, разместили их подальше друг от друга, чтобы ни в коем случае не могли переговариваться даже через стенку.

— Пока сидят, — ответил Эльг.

— А можно мне с ними поговорить? — внезапно с любопытством попросила Элли.

— Тебе делать нечего? — удивилась Ланга. — Да и что ты им такого скажешь? Сама же говорила, что для местных слова феечки сверху — пустой звук.

— Мне всё равно интересно, — настаивала Элли. Ланга махнула рукой:

— Ну как хочешь. Я бы на твоём месте время не тратила.

— Тогда я прямо сейчас? — вопросительно взглянула Элли на Лангу.

— Я с тобой, — вызвался Аларм.

— Нет, я сама, — покачала головой Элли. — Ланга, моя магия тут работает?

— А кто её блокировал, — фыркнула Ланга. — Хотя, всё равно проверь заранее. На подвальном этаже могут быть всякие сюрпризы. Пакир мог какие-то ограничители поставить, о каких я не знаю. Кстати, если заметишь что-то подобное, скажи мне.

— Я выделю охрану, — сказал Эльг, но Элли улыбнулась:

— Не надо. Только покажите, куда идти.

На подземный этаж Элли спускалась в напряжении.

Она тут когда-то тоже побывала. Когда Ланга обманом захватила её в плен. Воспоминания накатили, и стало не по себе. И почему Элли так легко простила Лангу после всего, что было? Потому, что Ланга выполняла не свою волю? Потому, что в итоге Ланга же её и отпустила? Или потому, что Ланга сейчас в принципе другой человек? Не злобная принцесса Тьмы…

Впрочем, справиться с давними страхами оказалось сравнительно несложно. Элли спускалась медленно, неторопливо ведя рукой по стене. Всего один этаж — а стена уже сырая, и в воздухе сырость, и вообще неуютно как-то. И освещение тут плохое — редкие факелы, похоже, газовые. Элли запустила свой магический светлячок.

— Сюда, госпожа фея, — указал стражник. Элли благодарно кивнула.

Она остановилась у решётки, заменявшей в камере дверь. Просто остановилась, прислонилась к стене и задумчиво стала смотреть на узника. Кажется, это он — Ротхо. Главарь той делегации.

Ротхо заметил Элли не сразу. До этого сидел, угрюмо уставившись в пол. А потом поднял голову и — увидел. Элли встретилась с ним глазами. Неприятный тип. И ведь уже не молод. Лет сорок пять, а то и больше.

— Здравствуйте, — ровно проговорила она.

— Здрас-сте, — презрительно пробормотал заключённый. — Что вам нужно? Вы кто?

Элли чуть улыбнулась.

— Я Элли, — просто представилась она.

— Элли, — повторил Ротхо. Похоже, имя ему было знакомо лишь отдалённо. — А! Фея, что ли?

— Вроде того, — признала Элли. — А вас как зовут? — Она, конечно, знала его имя, но надо ж как-то попытаться к себе расположить…

— Ротхо, — предсказуемо буркнул заключённый. — И что вам от меня надо, госпожа фея? Пришли уговаривать меня раскаяться?

— А вам есть в чём раскаиваться? — склонила голову набок Элли. Не удивлённо, не строго, не нравоучительно. Просто спросила.

— Я считаю, что не в чем! — решительно заявил Ротхо. Элли вздохнула:

— Тогда зачем вы спрашивали?

Ротхо пересел ближе. Элли чуть отстранилась от решётки, но совсем чуть-чуть. Магическую защиту на себя она, конечно же, установила заранее, хотя оружия у заключённого быть не должно. Но бросить в неё, допустим, заострённой металлической ложкой — мало ли, что ему придёт в голову… Или камнем…

— Вас принцесса Ланга прислала? — неприязненно спросил он.

— Нет, я сама пришла, — честно ответила Элли.

— И что вам тут надо?

Элли хмыкнула. Пожала плечами.

— Не знаю, — искренне призналась она. — Просто захотелось с вами поговорить.

— А я вам не диковинная зверушка, чтобы вас развлекать, — неприятно скривился Ротхо. Элли снова пожала плечами.

— А я и не развлекаюсь.

Она отвела взгляд от заключённого, стояла и думала. Не о чём-то конкретном — просто позволила мыслям течь, как им вздумается. Мысли же никуда течь особо не спешили.

— Я просто пытаюсь понять, — сказала Элли, пока Ротхо буравил её неприязненным взглядом через решётку. — Что заставляет одних людей убивать других. Просто так, потому что те им не нравятся. И я не понимаю.

— Я не убивал людей! — вскинулся Ротхо. — Я убивал этих уродов со свиными мордами!

Элли отреагировала спокойно. Помолчала. Потом продолжила:

— Знаете, я ведь не из Волшебной страны. Я из другого мира, за горами. У нас там нет такого многообразия видов разумных существ, как здесь, и даже животные не разговаривают. Но и у нас люди делят себя на расы, почему-то выделяют одну из всех и начинают думать, что эта раса достойнее, а другая нет, что одни имеют право убивать других. А если не убивать, то обращать в рабство и всячески унижать. Почему?

Она говорила, обращаясь словно не к Ротхо, а к стене. Спокойно, чуть печально.

— Это как раз нас обратили в рабство! — заявил Ротхо. — А мы хотим справедливости! И они не люди, они уроды!

Элли посмотрела на него долгим внимательным взглядом.

— По-вашему, если у разумного существа другая форма лица и ушей и другие пропорции тела, то оно уже заслуживает смерти? Просто потому, что не похоже на вас?

— Я так и знал, вы пришли, чтобы читать мне нравоучения! — фыркнул Ротхо. — А я не нуждаюсь в нравоучениях, ясно? Будь вы хоть трижды фея! Вы не представляете, каково нам тут пришлось! Когда эти уроды издевались над нами, как хотели, ежедневно, убивали нас, слали на непосильные работы, а мы всё терпели, и только одна была мечта — освободимся и отомстим! Кончится царство Пакира — и отомстим! И уничтожим этих тварей, чтобы никто больше не имел права над нами измываться! Там, наверху, небось такого нет!

— А хотите наверх?

Ротхо взглянул на Элли с явным изумлением.

— Чего я там забыл?

— Хотите наверх? — ещё раз предложила Элли. Она и сама не знала, как у неё вырвалось, но идея показалась удачной. — Посмотрите, как там мы живём. Какие у нас законы и нравы. Раз вам тут так не нравится. А что? Вон в Жёлтую страну бывшие рудокопы переселяются. Новую жизнь начинают.

— Не хочу я новую жизнь! — окрысился Ротхо. — Я хочу, чтобы эти уроды были уничтожены! Ясно вам, фея Элли? Вы же сами с ними воевали. Неужели вы хотите, чтобы они остались в живых? Да всех этих свинорожих уничтожить надо!

— Я воевала с Пакиром, а не с каббарами, — ответила Элли спокойно. — И не собираюсь никого уничтожать.

— Ну вы и дура, — сплюнул на пол Ротхо. Элли аж отшатнулась от такого хамства.

— Не боитесь, что Ланга вас казнит? — не выдержала, холодно спросила она.

— Ну и пусть казнит, — равнодушно ответил Ротхо. — Всех не переказнит. Одного казнит, ну другого, ну десять, а остальные сто рано или поздно казнят её саму. И поделом. Сама человек, а против людей идёт с этими свинорылыми заодно. Мразь, — он снова сплюнул. Элли отступила ещё на шаг. — А ты тоже хороша, — продолжал Ротхо, перейдя почему-то на неуважительное «ты». — Пришла тут, вся такая добренькая. Ну и что с того, что ты фея Элли? Мне от твоего фейства легче стало? Не стало. Раньше надо было приходить. И людей защищать, а не этих тварей. Вам там, наверху, не понять. Особенно тем, которые вообще из какого-то другого мира за горами. Вам бы наши проблемы!

— Все твои проблемы ты носишь внутри себя, — Элли тоже решила не церемониться и перешла на «ты». — И из одной проблемы создаёшь две. Освободился от рабства — жил бы да радовался. И тебе было бы хорошо, и в стране спокойно. Нет, тебе надо кого-то убивать. Интересно, ты сам до этого додумался или подсказал кто? — последнюю фразу Элли добавила не просто так: а вдруг и впрямь есть какой-то таинственный недоброжелатель, который подзуживает местных к восстаниям?

— Да у нас все отомстить за своё рабство хотят, и подсказывать не надо, — огрызнулся Ротхо.

— Насчёт «всех» ты не прав, — спокойно ответила Элли. — Я лично знаю тех, кто совсем не хотел мстить.

Например, отец Аларма. Но в подробности вдаваться не стала.

Кстати, Олдар ведь был одним из лидеров восстания. И получилось, что лидеры восстали себе, освободились и ушли. А на их место пришли вот эти горе-мстители. Интересно, почему так.

— Ну и дураки, — снова бросил Ротхо. — А я, пока не перебью этих тварей, не успокоюсь.

— Сам ведь себе портишь жизнь, — развела руками Элли.

— Это из-за темницы? — насмешливо уточнил Ротхо. — Я сижу за справедливость. А за справедливость можно и пострадать. Всё равно она восторжествует.

— Красивые слова, — грустно кивнула Элли. — Громкие. За тобой наверняка толпы шли? Толпе много не надо — пару лозунгов, наиболее приземлённых и понятных на примитивном уровне, и готово. Главное, чтоб лозунги были простыми и звонкими, в два-три слова…

— Ой, надоели вы мне со своими речами, — поморщился Ротхо. — Всё равно вам не понять.

— Да, — согласилась Элли. — Мне не понять. Я хочу, чтобы все жили в мире. Чтобы каждому народу было место в Волшебной стране — в том числе и в Подземной. Я не понимаю мстителей, которые считают, что местью улучшают свою жизнь. Вам же хуже от этого, вы озлобляетесь сами и озлобляете других. А могли бы жить счастливо. Мне этого действительно не понять. Неужели вам даже не приходило в голову, что можно поступать по-другому, не так, как вы?

— Вы бы это всё сказали вот тем тварям, которые над нами издевались до недавнего времени, — упрямо ответил Ротхо. — Мне-то зачем? Мне это говорить не надо. Зачем вы вообще пришли и рассуждаете тут? Думаете, мне это поможет? Или это вам самой зачем-то надо? А может быть, вас Ланга послала, чтоб меня казнить быстрее? Так пусть казнит. Но шуму только больше будет, пусть имеет в виду.

— Вы так хотите, чтобы вас казнили? — недоверчиво уточнила Элли.

— Конечно, не хочу, — фыркнул Ротхо. — Кому охота с жизнью расставаться? Просто если меня казнят, то на моё место ещё десятеро встанут. Всех не переказнят.

— Мне не понять, — повторила со вздохом Элли. — Как можно так упорствовать в желании кого-то убить. До такой степени, что согласиться умереть самому, лишь бы убили кого-то ещё. Да не просто кого-то, а целый народ.

— Но вы же воевали за свободу Волшебной страны? — заметил Ротхо. — Воевали до победного конца. Вот и мы воюем до конца.

— А разве сейчас вашу свободу кто-то ущемляет? — уточнила Элли.

— Конечно! — воскликнул Ротхо. — Нам не дают права расквитаться с нашими мучителями!

Элли вздохнула.

— О Господи. Да не об этом я…

— Ну тогда я не знаю, о чём вы, — сварливо ответил Ротхо. — Я брататься с этими свинорожими не собираюсь. И свою свободу понимаю как свободу от них всех. Настоящая свобода наступит, когда мы их всех перебьём.

— Понятно, — печально кивнула Элли. — А я, со своей стороны, не просто как девочка Элли, которая хочет всем мира, но и как фея и Хранительница Волшебной страны, считаю это недопустимым. И что делать будем?

— А вы за нашу жизнь не решайте, — заявил Ротхо. — Мы сами себе господа и вас не спросим, хоть вы фея, хоть вы Хранительница. Раньше надо было такие разговоры разговаривать. И не с нами, а с этими тварями. Им бы и внушали, как важно никого не убивать.

Элли снова печально вздохнула. Разговор ходил по кругу. При этом она действительно не могла оставить ситуацию просто так — но и не знала, как выйти из неё. Разрешить Ланге решать судьбу заключённых как она хочет? Или всё же взять дело в свои руки? А если взять — что делать? И вправду забирать всех преступников наверх? Это было бы неплохо — в Волшебной стране они бы в самом деле попали в совершенно другое общество, и может, со временем бы перевоспитались. А если даже не перевоспитались бы, то хотя бы не шли убивать каббаров — по той простой причине, что наверху их нет. И вместе с тем у Элли были определённые сомнения — верхний народ тоже каббаров не очень-то жалует. Не нашёл бы такой вот Ротхо и единомышленников среди верхних… Ещё начнёт подзуживать Мигунов и Жевунов на войну с Подземельем. Бей уродов-каббаров! Простой и понятный лозунг.

— Знаете, мне вас жалко, — вынужденно признала она. — Хотя и не по той причине, по которой вы думаете.

— Да нужна она мне, ваша жалость, — огрызнулся Ротхо. — Мне свобода нужна!

— Если вам дать свободу, вы начнёте отнимать её у других, — возразила Элли. — А я этого допустить не могу. Так что пусть вашу судьбу решает принцесса Ланга.

— Зачем же тогда вы приходили? — насмешливо взглянул на неё Ротхо.

— Думала, что могу что-то сделать, — невесело ответила Элли. — Но оказалось, мне тут делать нечего.

— И правда, — усмехнулся Ротхо.

Элли отвернулась и пошла к выходу. В нескольких шагах от камеры оглянулась и грустно сказала:

— До свидания. Всё-таки подумайте над тем, что я говорила.

Ротхо ответил презрительным взглядом.

Элли вернулась наверх и застала друзей, включая Лангу и Эльга, за разработкой дальнейшего плана действий. Вернее, они уже всё, похоже, обсудили.

— Значит, сейчас в Гранитную, а потом облетим всё побережье, — объявила Ланга. — Аларм, ты как, умеешь держаться на звероконях? Это почти как на драконе.

— Значит, сумею, — кивнул рыцарь и тут заметил вернувшуюся подругу. — Элли? Ты как?

Должно быть, выражение лица у Элли было не самым весёлым, хотя она этого не осознавала. Всё думала о своём. Пройдя через комнату, села на диванчик рядом с Лангой.

— Мне почему-то кажется, что злобный человек делает хуже сам себе именно своей злобностью, — проговорила Элли. — Злится и сам от этого мучается. И неважно, сидит он при этом в темнице или живёт в роскоши где-нибудь во дворце. Говорит о свободе, а сам не может быть свободен: он раб своей злости, агрессии, жестокости, раб своих мстительных замыслов. Злится, сам себя злобой изнуряет, но пересмотреть свои взгляды не хочет. Почему так?

Присутствующие переглянулись. Наконец, Ланга сказала со смешком:

— Ну ты задаёшь вопросы, Элли.

— А ответ у тебя есть? — искоса взглянула на неё Элли.

— Нет, — честно призналась Ланга. — Поэтому и вопросов таких себе не задаю. Хотя в одном ты права. Злость действительно мучает. Просто не все готовы себе в этом признаться, поэтому перекладывают вину на внешние причины. Что, душеспасительная беседа с заключённым не удалась?

— Не удалась, — вздохнула Элли. — И мне его немножко жаль. Хотя понимаю, что сам виноват. Что ты-то с ними будешь делать?

— Пока не решила, — мотнула головой Ланга. — Хотя следовало бы казнить. Но очень не хочется.

— Ну и правильно, — слабо улыбнулась Элли.

— Может, подержу в темнице, пока наверху всё успокоится, — продолжила Ланга. — А когда выпущу, он уже таких дел натворить не сможет, за ним просто никто не пойдёт. Возможен такой вариант, как думаешь?

— Я думаю, — подал голос Страшила, — вполне возможен. Но всё равно нужно быть бдительными.

— Так, — Ланга встала, — проблемы будем решать по мере поступления. А сейчас летим в крепости. Элли, Страшила, вы с нами?

— Мы лучше полетим в Южное море, — предложила Элли. — И побеседуем с Китом.

— Отлично, — одобрила Ланга.

Все стали выходить из комнаты. Аларм подошёл к Элли, взял за руку. Дональд попытался подойти поближе к Ланге, но она поспешно ушла вперёд. И как показалось многим, сделала это демонстративно. Но Дональд только огорчённо опустил голову и догонять её не стал.

Ланга снабдила Элли небольшой картой Подземного мира, включающей и Южное море. Сунула наскоро, а Элли и Страшила принялись её рассматривать уже в полёте, когда волшебное облачко далеко унеслось от острова Горн.

И чем дольше вертели карту, тем больше убеждались, что Ланга схватила, что первое под руку попалась — и признаться, не могли винить за это принцессу, которая и так была заморочена и государственными проблемами, и личными.

Начать с того, что у карты было явно что-то не то с направлением «север-юг». Элли привыкла (да и Страшила тоже), что север должен быть сверху, а юг, соответственно, снизу, и те карты, которые она видела у Ланги раньше, были составлены по этим правилам, традиционным и общепринятым как в Большом мире, так и здесь. Но на этой карте красивенький значок в углу указывал, что север справа, а юг слева — там, где на нормальных картах запад.

— Переверни, — решительно предложил Страшила, и Элли, следуя его совету, повернула карту против часовой стрелки. Страшила всмотрелся в карту и нахмурился: — Нет, так ещё хуже.

— Южное море ведь должно быть здесь, — с недоумением ткнула Элли в карту. — А оно даже не подписано. Хотя остров Кита подписан. Он ведь там?

— Ну да, — сосредоточенно кивнул Страшила. — Но что-то тут опять не так…

Теперь по карте выходило, что река, проходящая под Жёлтым дворцом, впадает в море с юго-востока и вытекает на северо-западе. Таким образом, само море оказывалось на северо-западе от Жёлтой страны — там, где, вообще-то, уже горы и Великая Пустыня. А Южное море, соответственно, на самом западном его краю…

— Какая-то тут… аль-тер-на-тив-ная география, — высказался Страшила.

— В общем, полетели просто на юг, — решила Элли, сворачивая карту. Страшила немедленно подставил свой карман, и Элли убрала карту туда. — А там уж не заблудимся.

— Замечательно, — согласился Страшила. — А как узнать, где тут юг?

Элли указала рукой:

— Ланга сказала — от Лестницы и строго прямо. Мы так и летим.

Где кончались владения Ланги и начиналось Южное море, Элли поняла сразу: хотя ещё не было никаких природных признаков, но на определённом расстоянии от облачка внезапно появились как будто бы сопровождающие. Враждебных намерений не проявляли, но следовали за облачком на одном и том же расстоянии — и не только следом, но и сверху, и снизу, и с боков… Страшила даже занервничал.

— Мы друзья! — крикнул он странным летающим существам. — Мы к вам с миром!

— Я думаю, они это и сами понимают, — сказала Элли. — Иначе бы давно напали на нас.

— Они нас выпустят обратно? — обеспокоенно спросил Страшила.

— Конечно, — Элли, в отличие от друга, была совершенно спокойна.

Её обуревало любопытство. В Южном море она ещё ни разу не была — и представляла себе его как некое продолжение царства Ланги, разве что без каббаров. Но оказалось, что отличий хватает. Главным, конечно, было освещение: чем дальше, тем отчётливей лиловые фосфоресцирующие облакоа под куполом пещеры сменялись золотистыми, как у Рудокопов. Из-за этого тут было светлее, чем у Ланги, и море казалось другого оттенка.

— А вот мне интересно, — принялся рассуждать Страшила, — что здесь причина, а что следствие? Пакир ли устроил своё царство именно под лиловыми облаками или облака стали лиловыми из-за Пакира? Например, из-за его магии.

— У Ланги спросить можно, — предложила Элли. — Или у Кита.

Внизу впереди показалось скопление островков, и Элли попросила облачко снизиться. Здесь было интересно. Никаких построек, по крайней мере, видимых человеческому глазу, не наблюдалось — зато имелась густая растительность, не деревья, скорее высокие кусты. Зелёные, хотя зелень эта и была бледной, почти жёлтой. По просьбе Элли облачко спустилось почти к самой воде. Сопровождающие существа, кстати, так никуда и не делись — но теперь держались в большем отдалении, и их стало явно меньше. Элли старалась не обращать на них особого внимания.

Страшила тем временем сказал, указывая на островок, мимо которого они пролетали:

— Наверное, здесь никто не бывает, — и ойкнул, когда буквально из ниоткуда, с пустого пространства прибрежной полосы гладких крупных камней внезапно поднялось в воздух очередное странное существо — сравнительно некрупное, если бы было земным животным — можно было бы сравнить с небольшой собакой. Без шерсти, с широкими крыльями. Похоже, оно мастерски мимикрировало под окружающую среду, потому что ещё секунду назад его не было заметно — пока на островке сидело.

Элли проводила чудика взглядом.

— На птеродактиля похож, — сказала она. — У нас в Большом мире уже вымерли…

Её внимание привлёк следующий островок — побольше прочих, и сильно из них выделяющийся. Он был весь в какой-то туманной дымке, поэтому дальше нескольких метров прибрежной полосы ничего нельзя было разглядеть. Берег тут был скалистый, высокий. Зато сразу же на скалах буйствовала самая настоящая яркая зелень — и яркие цветы всех расцветок и форм. Пока Элли удивлялась и думала, почему так, она увидела ещё более странное явление: в тумане словно из ничего вылепились фигуры, которые становились всё более узнаваемыми. Впрочем, не все.

— Там что, дети играют? — недоверчиво удивилась Элли, указывая Страшиле. — Ой… Там ты! — ошеломлённо протянула она.

— Ага, я с книгой какой-то, — глубокомысленно кивнул Страшила. — Это остров Миражей, Аларм же рассказывал. Всё правильно, ты видишь детей, а я — то, как набираюсь мудрости и знаний.

Теперь друг был совершенно спокоен, зато Элли взволновалась. Хотя и не испугалась — восхитилась скорее.

— Да там и Энни, и я, и Аларм! Давай подлетим поближе! Интересно, а спуститься на него можно? Вдруг ещё что-нибудь интересное увидим?

— Может, лучше сначала дождёмся Кита и спросим? — предложил Страшила. — Вдруг этот остров опасен?

— Это вряд ли, — усомнилась Элли. — Если бы он был опасен, он находился бы в другой части моря. Но всё же магию, которая от него исходит, я определить не могу.

— Он не показывает будущее, — продолжал рассуждать Страшила. — Он показывает наши мечты. Может, этот остров — живое существо? А если нет, то кто вообще его сделал таким?

— Ну уж явно не Пакир, — сказала Элли, заставляя всё же облачко спуститься ближе. Она пыталась разглядеть детей — но у неё это не получилось. Туманные фигуры, даже непонятно, мальчики или девочки. Бросив попытки рассмотреть детей, Элли переключила внимание на фигуру самой себя. Её копия выглядела счастливой, держа за руки Аларма с одной стороны и Энни с другой. Да там, похоже, у всех настроение хорошее… И вдруг фигуры взметнулись вверх и опали разноцветным густым туманом, а затем и вовсе рассеялись — все до единой. Островок снова стал пустым, а туман на нём — равномерным, без сгустков.

— Как интересно смотреть на себя со стороны, — проронила Элли, всё ещё под удивительным впечатлением от увиденного.

— Согласен, — кивнул Страшила. Улетать, однако, не спешили. Туман же тем временем подождал немного — и снова стал ткаться в какие-то фигуры. Нет, в одну большую фигуру. Не сразу Элли поняла, что он лепится в уменьшенную копию Изумрудного города.

— Это кому он показывает — тебе или мне? — поинтересовалась она у Страшилы. — И что это значит?

— Думаю, нам обоим, — хмыкнул друг. — Но что значит — не знаю. Хотя думаю, всё очевидно. И ты, и я хотим процветания Изумрудного города, мы оба любим его, разве нет?

Элли кивнула. А туманный Изумрудный город немного повисел в воздухе — и точно так же, как ранее человеческие фигуры, вдруг взмыл выше и затем растворился-рассеялся туманом.

— Ещё подождём? — предложила Элли.

— А как же переговоры с Китом? — напомнил Страшила. Впрочем, напомнил не настойчиво, и Элли поняла, что другу тоже любопытен этот загадочный остров.

— Ну ещё немножко, — сказала она. — Что он нам ещё покажет?

— Давай подлетим ближе, — попросил Страшила. Элли направила облачко вдоль острова — ей показалось, что невдалеке берег ниже. Так и было — пожалуй, там можно было даже спуститься с высокой кручи к самой воде. Как будто кто-то сделал для них удобную тропинку специально. Но едва Элли и Страшила приблизились, как тропинка тоже растаяла туманом.

— Да остров нас дразнит! — рассмеялась Элли. — Ну, или намекает таким образом, что хорошенького понемножку. Летим дальше?

— Летим, — согласился Страшила. Но Элли медлила отправлять облачко дальше, и он с любопытством учёного всматривался в берега.

И вдруг потерял равновесие. Элли вскрикнула, а Страшила уже перекувыркнулся «за борт» облачка, которое она даже не успела магически «нарастить», и мешком шлёпнулся на камни. К счастью, облачко находилось невысоко, и Страшила, можно сказать, не пострадал.

Элли торопливо опустила облачко вплотную к земле и вытянула друга наверх.

— Я, кашешша, в вожу лишшом шлёпнулша, — прошепелявил Страшила. И точно — черты его левой половины лица стремительно расплывались, теряя чёткость. От рта осталась половина, левый глаз растёкся по щеке.

Элли ничего не оставалось, как принять срочные меры. Магией она за пару секунд высушила его голову, потом встряхнула слегка, чтобы соломенный друг принял свою привычную форму. Но к сожалению, Элли не могла восстановить магией его лицо. Для этого нужны были обычные, немагические краски. Элли попыталась создать и краски, но получился только какой-то нелепый оранжевый восковой мелок.

— Что-то моя магия чудить начала, — пробормотала Элли. — Наверное, нюансы Подземелья…

Так или иначе, пришлось подрисовывать тем, что есть. Получилось, мягко говоря, не очень.

— Сп…сп… спас-сибо, — выговорил Страшила. Кажется, из-за неудачной подрисовки он начал заикаться.

— Вернёмся во дворец Ланги — там я тебя подправлю как следует, — пообещала ему Элли.

Но до возвращения было ещё далеко. Элли направила облачко дальше. Из-за внезапных дефектов речи Страшилы беседовать стало сложно: он то шепелявил, то принимался заикаться, то картавил, а то получалась полная «каша во рту». Или даже путал слоги и слова. Видимо, мозги ему тоже чуть-чуть повредило, а Элли высушить не смогла. Или что-нибудь там помялось… Да мало ли что.

— Иншерешно, а шождал ли наг’ож Южноо мог’я какую-нибужь ц-ц-ци — ви — зи… ли-за-ци-ю, — победил-таки сложное слово Страшила. — Какие-нибудь г… г… го-орода у них есть?

— Наверное, есть что-то похожее, — сказала Элли. — Послушай, друг мой, если тебе трудно, не разговаривай! Зачем же ты тратишь столько сил?

— Это ч-ч-чтобы т-т-тебе не было в-в-в…

Элли смотрела на него внимательно и с недоумением.

— В-в-ввесело, — закончил Страшила. Недоумение в глазах Элли возросло. — То бишь, скучно!

— Ах, Страшила, — печально вздохнула Элли. — Всё-таки жаль, что это произошло именно сейчас. Встретимся с Китом — мне будет трудно без твоих мудрых подсказок.

— Ты с…с…с…

Элли слегка хлопнула его по спине.

— Шправишша! — уверенно выговорил Страшила. Шепелявость у него то появлялась, то исчезала. — Да и нешего там говорить.

Элли даже ещё раз попыталась воплотить краски и кисточку, а потом — просто магией восстановить Страшиле рот, но у неё опять не получилось. Извинившись со вздохом перед Страшилой («Ничего с…с…смешного, то бишь, с…с…стг’ашного», ответил тот), она вместе с ним продолжила любоваться красотами и странностями окружающего необычного мира.

Море здесь было живее. Одна за другой прошли две стаи дельфинов — они высоко выпрыгивали из воды и крутились в воздухе, словно хотели получше разглядеть гостей. Страшила тоже хотел их рассмотреть, но Элли строго запретила ему приближаться к краям облачка: если бы он свалился здесь, то лишился бы лица окончательно, и хорошо ещё, если солома не даст окончательно утонуть. Один раз под облачком, глубоко внизу, проплыло какое-то более крупное существо, похожее на акулу-молот, а за ним ещё двое — они из воды уже не прыгали. С очередного ближайшего островка поднялась, окружила облачко и улетела прочь огромная стая птиц, похожих на чаек — они кричали, галдели, но по-своему, по-птичьи, без малейших признаков человеческой речи. Вдалеке в море ныряли с разлёту какие-то существа вроде того птеродактиля-хамелеона — цветом они были точь-в-точь светящиеся облачка под куполом, и Элли заметила их только потому, что смотрела сбоку, а не снизу, да ещё и застала момент, как они ныряют в тёмную воду, а выныривают с рыбой в клюве. С другой стороны облачка пролетела небольшая стайка ещё каких-то странных существ — не то длиннохвостые птицы, не то маленькие дракончики, с такого расстояния было не разглядеть.

— Здесь как будто безопаснее, — внезапно вырвалось у Элли — наконец она поняла свои ощущения. В Южном море было светлее не только зрительно, и атмосфера тут была другая не только в физическом смысле.

Страшила закивал, не доверяя больше своей речи.

А перед ними уже раскинулся новый, большой остров — и Элли с изумлением увидела на нём подобие человеческой постройки. Но какой постройки! Подлетая всё ближе, друзья рассматривали детали — и изумлялись вслух. «Как необычно!» — восклицала Элли. — «Не-ор… не-ор-ди-нар-но», — с уважением согласился Страшила.

Постройка была и впрямь необычная. Почти не было стен — крыша поддерживалась в основном колоннами. Строение скорее напоминало какую-то причудливую узорчатую беседку, только трёхэтажную и с башенкой, широкую, многокомнатную, но очень гармоничную. Здание стояло на высоком берегу прямо над бухтой, и когда облачко сделало крюк, то стало ясно — есть и нижние этажи, скорее подвальные, уходящие вглубь скалы пещеры, фасад которых идеально гармонировал с верхними, прозрачными, открытыми залами. Впрочем, нет, какие-то внутренние перегородки там всё-таки наверняка были, но рассмотреть их не удавалось. Нижние этажи спускались прямо к воде, и Элли почему-то обрела твёрдую уверенность, что своеобразное здание продолжается и под водой, и подводных этажей у него тоже хватает — таких же красивых и необычных, прорытых в скале. Было непонятно, как построены верхние, наземные. Выложены из камня или из дерева? Отлиты из металла? Или, допустим, из бетона? А потом покрашены… Хотя, вряд ли тут знают бетон. Но мало ли.

— Вылеле… вылеплены из глины, — подсказал Страшила.

Элли хотела было усомниться и заспорить, но передумала. Тут всякое возможно. Пожалуй, при ближайшем рассмотрении — или наоборот, издали? — постройка и вовсе напоминала что-то фарфоровое — верхними этажами, разумеется.

— Как ты думаешь, нам туда? — с сомнением спросила Элли у Страшилы. Он развёл руками.

Элли внезапно испытала нерешительность — какую-то детскую робость, когда серьёзное и важное дело очень хочется переложить на чьи-нибудь более уверенные и сильные плечи, хотя знаешь, что вообще-то и сам с ним справишься — но нервничаешь. Особенно если предстоит идти к кому-то очень важному и значительному. Вот так вот Хранительница Хранительницей, а всё-таки остаёшься обычной девочкой. Хорошо бы сейчас Аларм был рядом. К сожалению, он нужнее в другом месте. Он же всё-таки воин, а не дипломат — хотя при случае может быть кем угодно. Впрочем, сейчас для Элли важны были бы не столько его потенциальные дипломатические качества, сколько было бы просто как-то спокойнее. Он бы ей уверенности придавал… И вообще, он с Китом уже знаком. А Элли — нет.

Что само по себе непорядок. Хранительница должна знать свою страну и все народы, что в ней проживают.

«Хранительница из меня ещё та», — кисло подумала Элли.

Ну да, однако, с Торном в Невидимой Земле и то познакомилась, чего теперь-то стесняться и робеть. Из-за того, что Кит — не человек, а странное существо? Тоже мне, аргумент.

Тем временем Элли поняла, что зрителей стало больше. На всех этажах странного строения, на земле, в воздухе, и даже из воды выпрыгивали — а кто-то, наверное, наблюдал и из-под воды. Усилился и шум — многие перекликались между собой, и хотя это был явно разумный язык, а не обычные звуки животного мира — но этот язык Элли не понимала. Одно успокаивало: шум не был агрессивным. Оживлённым, бурным — скорее, в нём было любопытство и удивление. Большой ажиотаж. Но не агрессия.

А потом Элли увидела чуть в стороне от острова взметнувшийся фонтан воды — и услышала низкий негромкий голос в своей голове:

«Приветствую Хранительницу Волшебной страны».

Почему-то сейчас Элли стало трудно вести мысленную беседу. Возможно, Кит и не был сильным магом во всех отношениях, но в ментальной магии он её превосходил. Если при мысленном общении с Лангой, например, Элли чувствовала равенство магической силы, а с Энни — по понятным причинам превосходство (сестра — не маг), то с Китом сразу ощутила уязвимость своих мыслей. Маг такого уровня мог услышать в её голове всё, что ему захочется, если только она не приложит усилия это скрыть — как она сама при телепатических беседах с Энни или ещё кем-нибудь, не обладающим магией, иногда невзначай слышала отголоски каких-нибудь сторонних мыслей собеседника. Ланга, да ещё Стелла, умели закрываться и транслировать собеседнику только то, что считали нужным. С Виллиной Элли никогда мысленно не беседовала, считая это неуважительным — лучше уж прилететь и поговорить лицом к лицу. С Кориной тоже не приходилось пока — не было ни желания, ни необходимости. Причём Стелла сама телепатией не владела, то есть не могла сама беседовать с кем-то посторонним, помимо Элли, но откликалась «грамотно».

«Приветствую повелителя Южного моря», — несколько смущённо протранслировала Элли, когда немного разобралась со своими ощущениями. Страшила только головой вертел, глядя то на приближающуюся спину Кита (она явственно виднелась из воды), то на сосредоточенное лицо Элли.

Элли же с удивлением ощутила, как её буквально окутывают волны дружелюбия. Телепатия — это уже очень высокий уровень силы мага, но передавать другому эмоции, даже, скорее, внушать их, — это ещё более сильно. Элли так не умела.

Так что хорошо, что Кит — из магов Света. Иметь его врагом Элли бы не пожелала. А вот бывшим подданным Пакира можно даже посочувствовать — стоит только вообразить, как Кит мог внушать им страх на ментальном уровне…

Элли ощутила спокойствие, уверенность — и никакого смущения.

«Спускайтесь ниже, — услышала она дружелюбное. — Буду рад видеть вас на своём острове».

В Гранитной было всё настолько спокойно и тихо, что Ланга сходу заподозрила неладное. Вызвала к себе коменданта и принялась допрашивать, требуя отчёты. Комендант давал исчерпывающие, успокаивающие ответы. Да, обыски произведены, всё оружие, какое нашли, собрали в оружейный склад под охрану надёжных людей. Вон, хотите — пойдите сами и проверьте. Да, патрули ходят, хотя народ и без того запуган, из домов лишний раз даже не высовывается — только на работу и обратно. Всё спокойно в крепости со вчерашнего дня.

Ланга долго слушала. Аларм, Дональд и Эльг старались не вмешиваться.

— Хорошо, — заявила наконец принцесса, хмурясь. — Комендант, подготовьте срочную эвакуацию каббарского населения.

— Срочную? Сейчас? — удивился комендант.

— Я непонятно сказала? — рявкнула Ланга. — Это приказ!

— Слушаюсь, — втянул голову в плечи комендант. — Куда и как прикажете эвакуировать? У нас корабль только один остался.

— Значит, пойдут пешком! — отрубила Ланга. — В соседнюю крепость! Выполняйте!

— Да, вашсочство, — глотая звуки, выпалил комендант и рыскнул за дверь. Ланга обернулась к товарищам — и на лице её была нехорошая усмешка.

— Ждите меня здесь. А ты, Эльг, готовься слушать мои приказы, — сказала она и… растворилась в воздухе. Дверь открылась и закрылась снова. Дональд и Аларм заинтересованно взглянули на Эльга.

— Чего это она? — спросил Дональд.

— Она подозревает этого коменданта, — сообразил Аларм. — И хочет лично за ним проследить.

— А мне с ребятами стоит быть наготове, — кивнул Эльг. — Чтобы, если что, быстро среагировать. — Отряд гвардии ждал во дворе. Эльг выглянул в окно. Потом посмотрел на Дональда: — Думаю, тебе сегодня представится отличный повод проявить себя как воина. Ну, и показать, чему ты научился наверху.

Дональд серьёзно закивал. Он ощущал дикое волнение — и азарт. Наконец-то — дело! Это вам не нудная муштра Магдара и не приторная паутина соблазнов Корины. Пожалуй, он был бы не против, если бы прямо здесь и сейчас состоялась какая-нибудь мощная вооружённая стычка людей и каббаров. А в центре её была бы Ланга, а он бы встал рядом с ней и отражал бы все удары, которыми пытались бы достать её бунтовщики… И тогда бы она его простила! И оценила его умения.

Дональд встряхнул головой, поняв, что замечтался. Нет, в общем-то, всё это действительно может произойти. Но скорее всего, будет совершенно неромантично. Битвы вообще дело неромантичное, какими бы ни выглядели в книгах и кино.

Однако ждать пришлось долго. Аларм и Эльг вели себя спокойно — Эльг время от времени только посматривал в окно на своих гвардейцев, Аларм и вовсе сел на стул поудобнее и прикрыл глаза — не дремал, но о чём-то глубоко задумался. Дональду же не сиделось. Он то вскакивал и принимался ходить из угла в угол, то садился и начинал нервно теребить меч на поясе, проверяя в сотый раз, удобно ли он вынимается. Аларму в какой-то момент это надоело, и он сказал:

— Хватит суетиться, Дональд. Хороший воин умеет ждать и терпеть.

— Вот именно, — поддержал его Эльг. Дональд честно попробовал успокоиться, но через минуту снова нервно забегал из угла в угол.

— Я не могу так! — воскликнул он. — Что там сейчас происходит? Куда Ланга делась?

— Куда надо, — веско сказал Эльг. Дональд насупился, обидевшись.

Внезапно Эльг дёрнулся, потом замер — и вдруг бросился к окну.

— Вы — к воротам! Разберитесь там, — крикнул он друзьям — и сиганул вниз, расправляя крылья уже в полёте. Рискованный трюк — этаж всего лишь второй, Эльг мог и об землю навернуться, — однако, не долетев до каменной мостовой какие-то сантиметры, выровнялся и сходу начал кричать приказы своим подчинённым. Аларм и Дональд в окно предпочли не прыгать.

На улицах оказалось многолюдно… нет, правильнее будет сказать «многокаббарно», хотя и людей хватало. На эвакуацию это было похоже весьма отдалённо. Каббары вроде и двигались организованно в каком-то одном направлении, но и хаоса было достаточно. И вносили его в основном люди — которых вообще-то никто на улицы не звал. Они беспорядочно бегали в разных направлениях, собирались группами, образовывая заторы на улицах. Где-то уже завязалась драка между каббарами и людьми. Дональд хотел вмешаться, однако Аларм потащил его дальше:

— Это мелочи! — уверенно крикнул он. — Только время потеряем. Слушайся Лангу. Нам сказали — к воротам, значит, к воротам!

Толпа пропускала их неохотно, скорее из страха перед оружием, чем из уважения. Эльг с гвардейцами быстро исчезли в другом направлении, но Эльг ещё раз крикнул рыцарям «А вы — к воротам!», и указал рукой.

— Интересно, а он куда? — пропыхтел Дональд на бегу. Аларм только дёрнул головой.

Когда они выбежали к воротам (крепость была крошечным городком, так что времени на дорогу они потратили немного), то увидели там давку, переходящую в потасовку. И главная проблема выяснилась быстро — ворота были попросту закрыты. Кто-то не хотел их открывать, несмотря на все приказы принцессы, а кто-то напирал, аргументируя всё теми же приказами… И, кажется, тут снова грозилось возникнуть серьёзное сражение. Аларм не очень удивился, увидев в руках и людей, и каббаров оружие. Ну сказал комендант, что его изъяли, так мог и соврать. А мог изъять не всё, а так, чуть-чуть, для отчёта.

Толпу удалось обогнуть и пробраться к самым воротам почти без проблем — двух рыцарей пока даже не замечали.

— Открыть ворота! — сходу крикнул Аларм. — Это приказ!

— Чей? — заорал на него какой-то человек.

— Мой! — не стал церемониться Аларм, вынимая меч. — Ну?

— Я сам открою, — Дональд бросился к воротам. — А, чёрт! Как они открываются?

— Ключом? — предположил Аларм. — Где ключи?!

— У коменданта, — подсказал кто-то из толпы.

— Чёрт, — ещё раз высказался Дональд. — Что делать будем?

— Кто дежурный привратник? — крикнул Аларм. Тем временем толпа наконец обратила внимание на рыцарей — тем более что они очень уж выделялись из всех. Хотя бы своим оружием — а уж на оружие-то тут внимание обращали чуть ли не раньше, чем на лицо и одежду. По крайней мере, умели отличать качественное, «элитное» оружие от стандартного солдатского набора. Меч Торна не узнавали, но понимали, что это какой-то очень непростой меч — а значит, и его обладатель не абы кто. Неважен даже титул — важно, что это наверняка супер-воин. Лучше не провоцировать.

Дежурный привратник, однако, не спешил откликаться. А человек, который спрашивал у Аларма, чей такой приказ открыть ворота, уже постарался слиться с толпой.

Боковым зрением Аларм заметил у кое-кого луки и арбалеты. Опасно.

— Я Белый Рыцарь Волшебной страны, — громко представился он. — Я прошу вас немедленно сложить оружие и прекратить эту драку. Привратник, откройте ворота. Есть приказ принцессы Ланги выпустить из крепости всех каббаров.

По крайней мере, хоть какой-то эффект титул Белого Рыцаря произвёл. Драка если и не полностью прекратилась, то стала более вялой. А кое-кто действительно опустил оружие. По толпе пронёсся шорох «Белый Рыцарь! Он Пакира победил!», кто-то довольно громко заявил «Ну, теперь наша взяла!» и «Ура, с нами Белый Рыцарь!», хотя подобное и не нашло массовой поддержки. Потому что были и другие реплики «А, это он бывший рудокоп? Он же бросил свой народ!», и «это друзья Ланги, не верьте им!». К счастью, и эти высказывания были единичными.

В общем, при всём разнообразии мнений удалось добиться хоть чего-то: драка притормозила.

Кто-то из каббаров недовольно хрюкнул:

— Выпустить или выгнать?

— Откройте ворота! — повысил голос Аларм. На реплику каббара он предпочёл не отвечать. Сейчас не до этого.

— Слышь, рыцарь, — послышалось из толпы, — а ты с нами или с принцессой? Если с нами, так помог бы лучше этих свиней зарубить.

— Да-а-а! — послышались одобрительные крики. К счастью, их было немного.

— Началось, — пробормотал Дональд.

— Откройте ворота! — ещё громче приказал Аларм. — Все каббары обязаны покинуть эту крепость как можно скорее.

— На тот свет пускай покинут, — злобно проговорил кто-то ещё. Тут же раздалось возмущённое гудение и даже, пожалуй, рычание какое-то. Кто-то куда-то бросился, его оттащили другие.

— Это вообще наша крепость! — свирепо заявил какой-то каббар. — Мы здесь хозяева! А эти недомерки пускай помалкивают!

— Я не собираюсь с вами пререкаться! — отрезал Аларм. — Немедленно ищите ключи! Не верю, что они есть только у коменданта.

— Конечно, не только, — поддержал его Дональд.

— А если не откроем, то что? — провокационно крикнули из середины толпы. — Будете убивать всех?

— Кто это сказал? — громко спросил Аларм. — Выйди вперёд. Нечего трусливо прятаться за спинами.

Толпа чуть колыхнулась, и вперёд вышел человек — высокий, мощного телосложения, с каким-то оружием в руке, похожим на самодельный кинжал.

— Ну я, — он окинул Аларма взглядом. Аларм хмыкнул.

— Предлагаю поединок, — сказал он. — До первой крови. Если побеждаю я — вы открываете ворота. Если ты — мы уходим, и делайте, что хотите.

— Ты с ума сошёл? — прошипел Дональд ему на ухо. — Они же не будут честно драться. Выстрелят откуда-нибудь, и всё.

— Если бой будет нечестным, — громко продолжил Аларм, кивком показав Дональду, что принял его слова к сведению, — учтите, что у Верхнего мира есть мощная, умелая армия. И если Хранительница Элли узнает, что со мной что-то случилось из-за вашей подлости, то хуже будет только вам.

Аларм даже сам не знал, где граница его блефа и блеф ли это вообще. Просто очень не хотелось быть подстреленным из-за угла. Вот и предложил решение проблемы, какое первым в голову пришло. Скорее от отчаяния. Может, даже на грани глупости.

Верзила долго смотрел на него.

— Нет, я не согласен, — вдруг возразил он. — Это нечестно. Если ты Белый рыцарь, конечно, ты победишь.

— Хорошо, давай со мной, — предложил Дональд. Верзила окинул его взглядом.

— Нет, тоже не пойдёт. Не надо нам ваших поединков. Слишком уж оно, это… — он с неприязненным выражением лица покрутил рукой в воздухе. — Вычурно.

— Тогда выполняйте приказ, — жёстко ответил Аларм. — Будет не вычурно.

— Пакира ты победил, — грустно сказал кто-то. — А помочь победить его тварей не хочешь.

— Откройте ворота, — упрямо повторил Аларм. — И не надо будет ни с кем биться.

Он попросту не знал, что им отвечать так, чтобы не спровоцировать новые пререкания. Проповеди о равенстве людей и каббаров Ланга уже пыталась произносить, и успеха они не возымели. Да он и не самый лучший оратор. Доказывать этим людям, что он не собирается никого убивать — они тогда и его будут считать предателем (тем более, сложно внушать идеи всеобщего мира, когда сам стоишь с мечом в руке — а что поделать, тут понятия такие и народ такой…). Ему сейчас важно сохранить хотя бы крохи их уважения. А его уважают только за то, что он победил Пакира. Мощный аргумент, конечно. Но о нём моментально забудут, если Аларм поведёт себя как-то не так. А как вести себя «так» — он и сам не очень понимает.

— Да и пусть эти твари убираются на все четыре стороны, — раздался ещё один злобный голос. — Долго не проживут.

Аларм даже обрадовался.

— Может, принцесса наконец над нами смилостивилась, — послышалось ещё в рядах. Аларм решил уже не вникать. Главное, что откуда-то сбоку выскочил человек со связкой крупных ключей. Ещё через минуту ворота были открыты. Аларм и Дональд встали с двух сторон и бдительно следили, чтобы толчея опять не переросла в потасовку. Впрочем, люди уже и сами постепенно убирались подальше. Вслед каббарам кричали разные оскорбительные реплики.

— Просто уходите, — повторяли Аларм и Дональд так, чтобы их слышали только каббары. — Вас переселят в другую крепость. Это для вашей же безопасности. Не слушайте их. Просто уходите поскорее, пока им что-нибудь ещё гадкое в голову не пришло…

Некоторые каббары даже говорили им «спасибо». Другие косились с ненавистью, ворча под нос про «мерзких людишек» и про то, как было хорошо при Пакире. Однако, уходили все без споров. Никто не бунтовал. По крайней мере, здесь.

Через некоторое время, когда поток каббаров начал уже иссякать, явился Эльг.

— Комендант арестован, — сообщил он. — И кстати, очень вовремя. Он сам был связан с бунтовщиками, просто старался этого не показывать. Они планировали всеобщую каббарскую резню. Так что Ланга просто сыграла на опережение.

— Я не удивлён, — сдержанно сказал Аларм.

— Я тоже, — невесело кивнул Эльг. — Ланга теперь думает, кого назначать комендантом. За три дня вторая смена власти — это как-то слишком. Ну вы, как тут закончите, возвращайтесь в комендатуру. Я буду вас там ждать. Ланга в соседнюю крепость отправилась.

Дональд выглянул за ворота. В отдалении от крепости, так, что едва разглядеть, уже располагался временный лагерь. Каббары превратились в беженцев.

— Весело тут, — с иронией проговорил Дональд. — Вот не повезло местным.

Аларм устало кивнул.

— Интересно, дальше будет хуже или лучше, — сказал он. — Собственно, сегодня ещё ничего такого не произошло. Мы даже в бой не ввязывались. И хорошо, что не ввязывались…

— Почему хорошо? — поинтересовался Дональд.

— А кого бить? — коротко взглянул на него Аларм. — Получается, что бить пришлось бы всех. Потому что никто не прав. А я не хочу такого боя…

Вернувшись в комендатуру, они снова застали там Лангу — уже вернувшуюся из соседней крепости. Выглядела она уставшей и очень раздражённой. Эльга не было.

— Эльг сопровождает арестованного на остров Горн, — сказала Ланга. — А мы ночуем здесь. Завтра продолжим рейд по побережью. В соседнюю крепость тоже заявиться надо. Сколько ж проблем… — она утомлённо ссутулилась. — Аларм, спасибо, что помог.

— Был рад, — кивнул Аларм.

— По-моему, титул Белого рыцаря на них и вправду действует, — радостно заявил Дональд. Но Ланга на него даже не взглянула.

— Можем занять квартиру коменданта, — устало вздохнула она. — Я завтра пришлю сюда кого-нибудь новенького с острова Горн. Из местных назначать нет смысла.

В квартире коменданта оказалось всего две комнаты, поэтому в ней осталась Ланга и неполный отряд гвардии (ещё один гвардеец постоянно дежурил на площадке перед квартирами), а рыцари заняли соседнюю, тоже освободившуюся после сегодняшних происшествий. Дональд, правда, поначалу порывался сходить зачем-то к Ланге.

— Оставь ты её в покое, — посоветовал Аларм. — Сегодня и так день трудный.

— Я просто хочу с ней поговорить, — упрямо настаивал на своём Дональд.

Аларм махнул рукой и ушёл в комнату, которую выбрал для себя. Через пару минут Дональд проскочил мимо его двери к выходу. Аларму даже стало любопытно. Он стал заинтересованно прислушиваться. Через несколько секунд из соседней квартиры донёсся краткий и очень эмоциональный возглас Ланги, а вскоре Дональд, расстроенный, прошмыгнул обратно. Аларм высунул голову в коридорчик:

— Ну что?

— В своей милой манере добрая девушка Ланга сказала, чтоб я отстал, — с сарказмом развёл руками Дональд. И, понизив голос, добавил: — И молнией запустила. Хорошо, что в стену. Вот твоя Элли хоть раз себе такое позволяла?

Аларм только хмыкнул. Неизвестно, действительно ли Дональду нужен был ответ, но самому Аларму вопрос показался скорее риторическим.

На самом деле за ночь (условную, потому что в Подземелье не было световой смены времени суток) Ланга успела не только немного отдохнуть, но и телепортациями посетить ещё две крепости и заглянуть на остров Горн. Она и осталась-то в Гранитной только потому, что опасалась ещё каких-нибудь происшествий и предпочла быть ближе к месту возможных жарких событий.

Так что когда наступило условное утро, она уже была полна энергии, деловита и в меру сердита, отдавала новые приказы гвардейцам, параллельно выслушивая свежие доклады от местной стражи. Надо было сделать очень многое, а сами местные управляющие ни до чего додуматься не могли — впрочем, они раньше с таким и не сталкивались. Нужно было, во-первых, пресечь разгорающееся в крепости мародёрство, устроенное людьми по бывшим квартирам, домам и казармам каббаров. Во-вторых, подготовить всё для расселения будущих новых жителей-людей и обдумать их занятость. Впрочем, начинать надо было с того, что некому было командовать и некому было наводить порядок: стража здесь раньше состояла в основном из каббаров, а они теперь ушли, да ещё и комендант был арестован, и его помощники лишены должностей. Кому можно доверять, а кто снова будет мутить воду — неизвестно абсолютно. В общем, полный хаос, который надо было разгрести самым срочным образом. Эльг с острова Горн должен был прилететь сегодня к полудню и привезти с собой нескольких более-менее надёжных людей (ключевое слово — людей), но его ещё надо было дождаться, а хаос был уже сейчас и набирал обороты.

Ланга ругалась, злилась, нервничала, и голова у неё шла кругом от нахлынувших проблем. Увидев, что в дверь кабинета осторожно заглядывают Аларм и Дональд, она даже не нашла в себе сил обрадоваться возможной помощи — тем более вряд ли эти двое окажут помощь в данном случае. Аларм тут не знает никого, Дональд не лучше. К тому же на Дональда Ланга до сих пор немного злилась — да и не доверяла ему так уж сильно. Сейчас снова хвостом вильнёт и ускачет к Коринушке. Даже помощи его просить противно. Предатель!

Так что она им молча кивнула и продолжила спорить с местным стражником, который вроде как взял на себя функцию командира остатков здешнего отряда.

— Если ты думаешь, что с уходом каббаров вам теперь всё можно, то глубоко заблуждаешься! — полыхала она праведным гневом. — И если хоть слово пикнешь из разряда «против своих не пойду», отправишься вслед за бывшим комендантом! Под дворцом Пакира тюрьма большая! Места всем хватит! А в крепости должен быть порядок! И учти, если мне понадобится посадить всю крепость на военное положение — я это сделаю, и сюда придут независимые от вас войска! Не хотите по-хорошему — будет по-плохому!

— А я что могу сделать, если у меня мало людей? — оправдывался стражник. — Часть вообще ничего не хотят делать.

— Набирай новых! — отрубила Ланга. — Или этим должна заниматься я?

Наконец, разбор полётов был окончен. Ланга совсем не элегантно плюхнулась в кресло и потёрла руками лицо.

— Скорее бы Эльг прилетел, — проговорила она. — Ну почему я постоянно должна грозить им тюрьмой и казнями, почему они по-другому не понимают? А самое печальное знаете что? Если я буду только грозить, но не исполню ни разу, они решат, что это действительно пустые угрозы, и можно и дальше творить беспредел.

— Но в тюрьму ты их действительно отправляешь, — заметил Аларм.

— А потом не знаю, что с ними делать, — устало отозвалась Ланга. — А если так и дальше пойдёт, то рано или поздно в тюрьме всё-таки не хватит места. Пакир решал эту задачу просто — казнил засидевшихся…

— Слушай, Ланга, — нерешительно приблизился к ней Дональд, — ты ведь могла бы мне что-то поручать. Помнишь, я мог договариваться с рудокопами на острове Горн. У меня неплохо получалось. Они меня вполне слушались.

Ланга посмотрела на него долгим взглядом и неторопливо встала.

— Тебе поручать, говоришь, — обманчиво спокойно сказала она. Аларм заволновался.

— Эй, слушайте, давайте не будем… — попытался встрять он, но Ланга его перебила всё с тем же нарочитым спокойствием:

— Аларм, ты не мог бы выйти ненадолго?

— Не мог бы, — твёрдо сказал Аларм. — Вы тут друг друга поубиваете.

Ланга фыркнула.

— Да ладно! Обещаю, что мы будем вести исключительно мирную светскую беседу. Например, какая сегодня погода в Голубой стране? Солнечная? Или грозовая? — внезапно она резко вскинула руку — и в угол кабинета полетела молния. Оставила внушительное пятно копоти и, к счастью, погасла моментально. — Аларм, выйди! — рявкнула Ланга. Аларм решил не искушать судьбу. Понадеялся, что Дональда Ланга не искалечит и не убьёт — всё-таки живой он и впрямь принесёт больше пользы.

Дональд остался. Вжав голову в плечи, на Лангу он смотрел с опаской.

— А теперь поговорим, — резко обернулась к нему Ланга. — Тебе поручать, говоришь?

Её трясло от нервного напряжения — и выходило разрядкой в виде новых лиловых молний. Вторая полетела в противоположный угол — мимо уха Дональда.

Ну, не по Дональду же бить.

— И что я могу тебе поручить? — сорвалась на крик Ланга. — Да ещё чтоб оно ни в коем случае не задело твоё больное самолюбие?!

— Ланга, Ланга, — зачастил Дональд, выставив вперёд ладони в защитном жесте. — Пожалуйста, меня не убивай, а? Слушай, ну прости! Ну, я же вернулся… всё-таки, — последнюю фразу он добавил шёпотом, с резким вдохом уклоняясь от третьей молнии. Молния попала в кресло, оно отлетело к стене, но почему-то не загорелось. Хотя могло бы.

— «Ну прости»?! Это всё, что ты можешь сказать?!!

Ланга позволила себе окончательно отпустить пружину, которая сдерживала в её душе боль и гнев. Она так много хотела бы сейчас сказать — но даже не знала, с чего начать. Просто били фонтаном эмоции, внезапно прорвавшиеся между хаосом всех этих государственных проблем, которые она тут решала.

— Хочешь, я на колени перед тобой встану, — брякнул Дональд. Ланга отшатнулась брезгливо.

— Ах, на колени? Конечно, становись! — её начало пробивать на издевательства. — Ты же больше ни на что не способен! Ну почему ты такая тряпка, Дональд? Почему тебя любая может захомутать, и ты даже ножками дрыгать не будешь? Ты — и с Кориной! Я тебе верила!

Ланге хотелось что-нибудь разбить, швырнуть, кого-нибудь поколотить. Но проще всего было шарахнуть очередной молнией. Что Ланга и сделала от всей души — снова мимо Дональда, в окно. Дональд аж подпрыгнул. Хотя калечить его в планы Ланги не входило.

— Ты что, не знал, что она за дрянь? — исступлённо то кричала, то шептала Ланга. — Ты же предал меня! Я на тебя надеялась! Но тебе было дороже твоё больное самолюбие! О, конечно, Коринушка тебя пригрела! Во всех смыслах! И после всего того, что у вас с ней было, ты так спокойно снова являешься ко мне и говоришь «ну прости»?!

— Да я давно хотел вернуться, — попытался оправдаться Дональд, но Ланга только издевательски расхохоталась.

— Ах, хотел? Что ж не вернулся? Коринушка ошейник надела и на цепочку посадила? — внезапно она успокоилась. — Ты её любишь? — с горечью поинтересовалась почти нормальным тоном. Без крика, без отчаяния.

— Нет, — быстро ответил Дональд.

— Вот как, — слабо усмехнулась Ланга. — Что-то не верится. Судя по вашим страстным объятиям.

— А ты подглядывала! — возмутился Дональд.

Ланга снова взвилась, швырнув очередную молнию. Пожалуй, наиболее удобный способ снятия нервного напряжения — а что? Пошвырялась молниями, и на душе полегчало. Раз уж плакать не можешь…

— Уж извини, что случайно влезла в вашу интимную жизнь! — срывающимся фальцетом крикнула она. — Предатель! Почему ты всё время предаёшь, Дональд? Почему ты так неустойчив? Почему ты такой… такой… А, иди ты в Пакирову Бездну! — она резко отвернулась. Толкнула рукой стол. Стол с грохотом опрокинулся — Ланга приложила его ещё и магией, не обращая внимания на разлившиеся чернила и рассыпавшиеся бумаги. — Знаешь, — она снова вдруг заговорила нормальным голосом, — сейчас в Подземной стране трудно. Сам видишь. Поэтому, если хочешь, можешь вернуться наверх, а можешь оставаться здесь сколько угодно. Я тебя не неволю. Но если рассчитываешь, что я буду относиться к тебе по-старому — можешь даже не надеяться. Понятно?

— Ну… понятно, — осторожно проговорил Дональд.

— Так что, — усмехнулась Ланга, снова чуть поворачиваясь, — все твои мечты о том, что твоя особая дружба со мной даст тебе какие-то привилегии, пошли прахом. Никакой дружбы больше не будет, слышишь, Дональд? Ни-ка-кой! Вообще! Ты — воин, я — принцесса. Я, к счастью, умею извлекать уроки из жизни. Твоя привязанность и симпатия мне больше не нужна, — она говорила, а сама чувствовала, что будто обрубает в себе что-то хорошее. И это было болезненно. Но надо было терпеть. Никаких привязанностей ей и вправду в Подземелье не надо.

Дональд покорно опустил голову.

— Но тебе же нужна помощь, — заметил он. — А я могу быть полезен.

Ланга обошла последнее неупавшее кресло и опёрлась руками на его спинку.

— Полезен, — с горькой иронией вздохнула она. — Знаешь, Дональд, ты, конечно, неплохо понимаешь, как и чем можешь тут принести пользу. В конце концов, ты в Подземелье научился неплохо ориентироваться, и местные нравы примерно знаешь. И у меня будет одна просьба.

Дональд с готовностью кивнул.

— Постарайся сделать так, чтобы мы с тобой поменьше общались, — сделала последний удар топором по струнам своей души Ланга. Произнесла она это максимально спокойно, а так хотелось заплакать — если бы умела… — И поменьше виделись.

Дональд опустил голову.

— Ты очень на меня злишься?

— А что, не видно? — резко спросила Ланга. Дональд вздрогнул. — Да нет, знаешь, мне как-то безразлично, — тут же заявила Ланга максимально равнодушно. — У меня было так много дел, что о тебе я очень редко вспоминала.

— А-а… — только и выдал коротко Дональд и умолк.

Ланга ещё некоторое время смотрела на него. На неё накатило какое-то опустошение и безмерная усталость. А уставать сейчас было нельзя. Надо держать себя в рабочей форме. Надо быть сильной правительницей…

В дверь осторожно постучали.

— Аларм, заходи, — бросила Ланга равнодушно. Аларм осторожно заглянул в дверь.

— Вы тут ещё живы?

— Что нам сделается, — дёрнула плечом Ланга. — Значит, так. Дональд остаётся здесь и ждёт Эльга — наводите тут порядок. Аларм, если я могу рассчитывать на твою помощь — приглашаю тебя лететь со мной в соседнюю крепость. Мне пригодится под рукой рыцарь с веским титулом и хорошими боевыми навыками.

— Хорошо, — кивнул Аларм. Ланга неопределённо махнула рукой — то ли с Дональдом попрощалась, то ли Аларма позвала за собой, — и вышла. Аларм задержался.

— Ну что? — быстрым шёпотом спросил он у Дональда. — Нет, я и так всё слышал. Слишком уж громко было. Ты-то как?

— А что я, — буркнул Дональд. — Что я-то теперь могу сделать? Раз она меня даже видеть не хочет…

Аларм слегка хлопнул его по плечу.

— Просто не предавай её больше. Если, конечно, она тебе действительно дорога.

— Тебе-то хорошо, — снова проворчал Дональд. — У тебя Элли есть.

Аларм закатил глаза.

— Так я с Элли и не поступаю как… как… ну ты понял, — он так и не смог подобрать нужное слово. Чтобы и честно, и Дональд не оскорбился. — В общем, давай, набирайся ответственности.

— Слушай, Аларм, а тебе сколько лет? — почему-то спросил Дональд.

— Да мы с тобой вообще-то ровесники, — сказал Аларм.

— Тогда почему ты такой умный в отношении девушек, а я такой тупой? — с долей здравой самоиронии поинтересовался Дональд.

Аларм не сдержал смешка.

— Насчёт девушек не знаю, но я вообще в любых жизненных вопросах стараюсь быть честным и ответственным, — сказал он слегка сочувственно. Чтобы Дональд не обиделся. В конце концов, девушки тут и правда ни при чём, отношения — всего лишь часть жизни, к тому же не самая обязательная. А жизнь — это не количество лет.

В ближайшее время Дональду стало не до печали и страданий на тему «ах, я несчастный, Ланга меня видеть не хочет». Вскоре явился Эльг и добросовестно загрузил его делами.

— Раз уж ты считаешь, что имеешь тут какой-то авторитет, — заявил он, — то действуй. Бери воинов и наводи порядок. Кстати, начни с кабинета. Тут что, пожар был?

— Ага, пожар по имени Ланга, — проворчал Дональд уже после того, как Эльг куда-то умчался. Кабинет действительно пришлось убирать. Хотя бы мебель на место поставить. С этим Дональд справился и сам.

Ну, а дальше завертелось интересное и трудное. Впрочем, не без приятных моментов: выяснилось, что каким-то авторитетом Дональд у местных людей действительно пользовался. Не слишком высоким, но всё-таки. О нём слышали со времени восстания, знали, что он бился вместе с рудокопами, и кто-то даже краем уха поймал смутные слухи, что Дональд вроде бы когда-то выступал в поединке против Пакира. Это играло ему на руку, хотя и, может быть, в меньшей степени, чем Аларму его титул Белого Рыцаря. Кое-что и мешало — Дональда знали как приспешника Ланги, поэтому к некоторым его словам относились с явным недоверием.

Некоторые люди считали, что Ланга сделала благо, наконец-то прислушавшись к подданным и отделив людей от каббаров, а значит, да здравствует свобода. Другие считали, что этого недостаточно, что каббаров надо уничтожить, и вот только тогда да здравствует свобода. Находились и третьи, параноики. Эти уныло заявляли, что принцесса окончательно предала свой народ, что она за каббаров, что она сейчас позволит каббарам объединиться, потом натравит их на людей… и так далее. Согласно особо мрачным прогнозам, Ланга решила каким-то образом вообще уморить всех людей в своём государстве. Избавится от них, и будет тут царство каббаров. Зря, что ли, объявлена эта идея — переселять наверх всех желающих?

Одного такого проповедника Дональду пришлось силой стаскивать с импровизированной трибуны на площади.

— Люди! — надрывно вещал он с фанатичным блеском в глазах. — Не верьте принцессе! Наверху вас ждёт гибель! Не поддавайтесь обещаниям! Наверху вы ослепнете, верхние народы обратят вас в рабов, а через год вы умрёте от болезней и непосильной работы!

Дональд бесцеремонно сгрёб его за шиворот.

— Слушай сюда, — велел он. — Ещё раз начнёшь нести подобную чушь — я тебе все эти твои обещания реально обеспечу. У меня в Верхнем мире большие связи, я уговорю кого надо взять такого никчемного раба, как ты. Будешь изнывать в непосильных работах и завидовать тем, кто тебя не послушал, переселился по доброй воле и живёт припеваючи.

В этот момент Дональд пожалел, что он ни разу за время пребывания в Верхнем мире не навестил Жёлтую страну, где уже селились первые новички. Правда, там, кажется, пока всего две или три семьи… Том много успел рассказать после праздника коронации Корины, потом ещё Лили кое-что дополняла (хотя с Дональдом общалась не очень охотно), но рассказы Тома всегда надо было фильтровать, отсеивая фантазию и хвастовство. И вообще, лучше всё увидеть самому.

Отпроситься, что ли, у Ланги на денёк в Жёлтую страну? Да нет, пожалуй, тогда она его и вовсе убьёт. Несмотря на то, что из девушек там разве что некрасивая Лили (и что в ней только Том нашёл?.. Хотя, девочку жалко, конечно, Дональд-то не понаслышке знал, каково живётся с непривлекательной внешностью). Но для Корины нет границ…

— Но мы же и вправду ослепнем наверху, — сказал тем временем кто-то из слушателей.

— Ничего вы не ослепнете! — заявил Дональд, упрямо оттаскивая недавнего оратора. Оратор, кстати, даже не вопил, вырывался молча. Видимо, был в шоке от неожиданности. Как же так — он тут, понимаете ли, вдохновенно вещал, а его так беспардонно оборвали, ещё и грозятся чем-то. — Ваши соплеменники уже выходили когда-то на поверхность всем народом, и ничего, успешно жили. И вообще, там о вас заботиться будут. И о зрении в том числе. Тёмные очки и всё такое. Да вас там лечить будут! А вы говорите — болезни… Это у вас тут болезни. А там климат здоровый, свежий воздух, солнышко, витамины… Я сам из Верхнего мира. Кому вы верите, в конце концов — мне или тому, кто там никогда не был?

Брыкающегося оратора наконец удалось оттащить к краю площади.

— Чтоб я больше тебя не видел и не слышал, — сурово заявил ему Дональд и погрозил кулаком. Оратор смотрел на него с прежним фанатизмом, но угрозе, похоже, внял.

После полудня явились первые выселенные из соседней крепости. Старики, женщины и дети были отправлены оттуда по морю на корабле. Дональду вместе с новым комендантом, прибывшим с острова Горн, пришлось принять активное участие в их расселении. А едва справились с этими, подошли и мужчины — тут было ещё больше сумятицы и неразберихи, склок, ссор и скандалов. Мелочных, конечно, но всё равно неприятных. К счастью, хотя бы «стенка на стенку» уже не шли и массовых боёв не затевали. Дональд даже расслабился, перепоручив часть работы наспех созванным новым стражникам. Зато вспомнил, как Аларм тренировал стражу в Изумрудном городе, и приуныл. Ненадолго. Встряхнулся и снова отправился обходить улицы. Наткнулся на хама из этих самых новых стражников, который пытался занять лучший дом, выставив из него семью с двумя детьми.

— Ты думаешь, сильный — это тот, которому всё можно? — сурово спросил у него Дональд.

Стражник его явно не понял. Только воззрился с недоумением — а что, мол, тут такого. Что он сделал-то не так?

— Сильный — это тот, кто помогает слабым, — нравоучительно изрёк Дональд. — Если тебе так хочется занять этот дом, то прежде пойди и помоги этой семье получить жильё не хуже. Иди-иди, я проверю!

Стражник недовольно вздохнул, однако послушался. Кивнул отцу семейства и повёл его куда-то за собой с какими-то объяснениями. Дональд, глядя вслед, тоже вздохнул. То, что даже ему казалось избитыми истинами, здесь, похоже, доходило не до всех. Или ему случайно такой кадр попался?..

К вечеру он устал. Но на фоне усталости у него снова всплыли обиды, и стало скучно. Он ждал великих свершений, а вместо этого приходится ругаться по мелочам в одной отдельно взятой крепости. Много, успешно, азартно ругаться, но всё-таки по мелочам. Мрачно он пожаловался на это Эльгу. Друг спокойно ответил:

— Ты себя недооцениваешь. Думаешь, нам бы так легко удалось их утихомирить, если бы не твоё присутствие?

— Правда? — усомнился Дональд.

— Правда, — подтвердил Эльг. Похоже, что искренне. — Тебя слушают. Разговоры, что в верхний мир переселяют в рабство и на гибель, на самом деле не новы, просто сегодня на некоторое время стали громче. Но слушатели всё же поверили не тому болвану, а тебе. Мне гвардейцы докладывали.

Дональд кивнул. Это было приятно. Он как-то даже немного духом воспрянул.

— Так что мы всего за день крепость почти в порядок привели, — продолжал Эльг. — Хоть сейчас Ланге хвастайся. Но когда каббары ушли, тут вообще спокойнее стало.

— Думаешь, это надолго? — с сомнением спросил Дональд. — Они больше не будут бушевать?

— Может, и будут, — согласился Эльг. — Но уже не так сильно. Не друг друга же им убивать, в самом деле. Так что до завтрашнего утра тут пробудем — и вернёмся на остров Горн. А там как Ланга прикажет.

— Она сегодня ничего не говорила? — встрепенулся Дональд. — Никаких приказов не передавала?

— Где-то в середине дня поинтересовалась, как у нас дела, и всё, — пожал плечами Эльг. — Видимо, без нас справляется. Ну, да с ней же Аларм…

Дональд ощутил внутри зависть и — пожалуй, да — ревность. А потом — не то злорадство, не то досаду: вот Аларм ему читает лекции о том, как не надо бросать девушек, а сам, между прочим, сейчас не с Элли, а с Лангой. А ну как Ланга его чем-нибудь да завлечёт? И поделом ему — нечего хвастаться, какой он правильный.

Правда, если девушка и юноша что-то делают вдвоём, это ещё не значит, что между ними симпатия. Нельзя же между всеми подряд романы подразумевать, это уже чем-то нездоровым попахивает. Особенно когда оба не дают к тому ни малейшего повода. Да и Аларм в самом деле может оказаться таким правильным и верным Элли, что у Ланги даже нарочно не получится его привлечь. Если говорить честно, Дональд и не замечал, чтобы Ланга пыталась завлечь хоть Аларма, хоть кого-то ещё. Она не такая, и ей не до того…

И вообще! Он, Дональд, ещё не сдался! Рано или поздно он сам добьётся, чтобы Ланга его простила!

На миг ему даже захотелось какого-нибудь треугольника — пусть третьим будет не обязательно Аларм, пусть кто угодно, — из которого Ланга всё-таки выбрала бы его, Дональда. А тот, другой, остался бы ни с чем. Но потом он себя одёрнул. Во-первых, тут как бы самому остаться ни с чем. А во-вторых, какие-то странные мысли для того, кто только позавчера расстался с Кориной.

Кажется, правда, что это было вечность назад. Так что особых угрызений совести от такой быстрой смены настроения, и от того, как быстро забыл прежнюю любовь, Дональд не чувствовал.

Да и любил ли он Корину по-настоящему? Хотя бы тогда, в далёком прошлом -целых два дня назад? Чтобы понять, любишь ли кого-то, надо ещё выяснить, а что такое вообще есть истинная любовь. И чем она отличается от того слащавого чувства, которое так часто воспевают средства массовой информации Большого мира. Дональд же, внезапно задавшись таким сложным вопросом, понял, что ответа пока не знает. Понимает только, что чувства к Ланге и к Корине у него разные.

Думать о Корине стало как-то стыдно и гадко. Он вспомнил, как она настойчиво предлагала ему себя. Нет, Дональд не страдал высокой моралью, и связь до брака и без брака не осуждал. Тут дело было в другом. Каким бы ни было сложным его детство, некую рыцарскую романтику из книг и кино он в себе взрастил — почему потом и мечтал о воинских подвигах, и рыцарем себя называл с радостью, и вообще в Волшебной стране легко обжился. Но где рыцари, там и прекрасные дамы. Дама, на взгляд Дональда, могла иметь какой угодно характер: могла быть нежной и беспомощной барышней, этакой девой в беде, принцессой в башне, а могла — властной и решительной, гордой и независимой. Но однозначно в его представлении ни одна уважающая себя девушка не будет сама вешаться парню на шею, настаивая, чтобы он был именно с ней.

Пока он был с Кориной, то не замечал, как она назойлива в этом отношении. Она на него именно что вешалась, вплоть до того, что сама жениться на ней предложила (объяснив каким-то мнимым осуждением со стороны Жевунов — вот уж никогда Дональд не замечал, чтобы Жевунам вообще было до этого дело). Но сейчас, вдали от Корины, вспомнив Лангу и другую жизнь, Дональд понял: Корина просто умела очаровывать своим присутствием так, что буквально всё из головы вылетало. Играла на самых тёмных струнах души — и на самых низменных инстинктах. Но немножко переиграла, передавила — иначе б он не сбежал, — и тем самым вызывала ещё больше отторжения.

Вот Ланга — горда, величественна, самостоятельна и никогда не будет так назойливо приставать, как Корина. Завоевать такую девушку, как Ланга — прямо-таки честь для любого мужчины. А Корина — да её и завоёвывать не надо. И теперь, при всей своей гордыне и амбициях, она казалась Дональду лишённой всякого понятия о собственном достоинстве. Навязчивой. Липнущей. То, что ещё недавно Дональд мог бы назвать нежностью, открытостью и доверчивостью, теперь вспоминалось как бесстыдство. Веди она себя чуть скромнее, да не так форсируй события… И вообще не брала бы роль ведущего в их паре… Кто из них мужчина, в конце концов? Или от него как от мужчины Корине нужно было «только одно»? Тогда ещё противнее. Корина ведь даже не спрашивала о его желаниях — она навязывала ему свои, да так, что возможности выбора практически не оставалось. Во всём. Умела так спросить, что он не мог ей отказать. Манипулировала им, как куклой. И подавляла.

Нет, даже если бы она вела себя сдержаннее, Дональд вряд ли поставил бы её выше Ланги — но хотя бы мог сейчас уважать. Если бы она позволила ему хоть чуть-чуть быть собой. Может быть, он даже смог бы тогда уйти от неё раньше, и вообще их отношения не зашли бы так далеко… А теперь оставалось только чувство гадливости — и презрения. Не только к её поведению, но и к своему, к своей безвольности. И немножко — страха. Будто Корина была для него каким-то удушьем. На ум пришло странное сравнение с одеялом в летнюю жару — тяжёлым таким, пуховым одеялом, которым внезапно во сне обмотался с головой и не сразу понимаешь, как выпутаться.

Почему он только сейчас это увидел? А раньше был как в дурмане? Может, Корина и правда чем-то его опоила?

Так или иначе — он твёрдо решил отныне выкинуть её из головы.

* * *

На самом деле Корина никак не могла опоить Дональда никаким приворотным зельем — просто потому, что не сумела бы его изготовить. У Гингемы она прожила всего до двенадцати лет, и «мамочка» не начинала учить «доченьку» чему-то такому, любовному — вроде как мала ещё. Хотя Корина так не считала. Впрочем, и уроков никаких на эту тему не требовала. Потому что в принципе не страдала трудолюбием и усердием в учёбе.

В книгах Торна же Корина тоже ничего подобного никогда не искала — оно ей было не нужно. А теперь, когда могло бы очень пригодиться, уже и не помнила ничего. Что самое досадное — не смогла бы применить, даже если бы помнила: магия Торна капризна и хитра, ею нельзя действовать только через зубрёжку. В общем, куда ни кинь, везде плохо.

Известие, что Дональд вернулся в Подземную страну, передала ей, конечно же, Энни. Как-то буднично это произошло. Аргут убирал с площадки качели-карусели, Энни просила не убирать, потому что и с деревни народ до сих пор приходил кататься, и самой Энни тоже нравилось. Аргут был бы только рад не убирать, но Корина настояла — он расстроился и ушёл. А Энни осталась — не могла не доспорить.

— Я ведь буду строить здесь город! — заявила Корина. — Рано или поздно всё равно весь этот хлам придётся убрать. И лучше — пораньше!

— Так что же не строишь? — ответила Энни. — Только обещаешь. Уже все инженеры и мастера тут заскучали.

— Вот вернётся Дональд, мы поедем в путешествие по Голубой стране, а мастера тут останутся и будут делать всё, что нужно! — гордо ответила Корина.

— Ну, я не знаю, как скоро теперь Дональд вернётся, — хмыкнула Энни.

— А что такое? — Корина насторожилась.

— Так он же в Подземную страну улетел, — с невинной широкой улыбкой сообщила Энни, глядя ей прямо в лицо. — Аларм с Элли и Страшилой туда отправились Ланге помогать, ну и он с ними.

Корина даже задохнулась на мгновение. Как будто её окатили ведром ледяной воды.

— Ты врёшь! — крикнула она.

— Пфф, — фыркнула Энни. — Зачем бы мне врать?

— Нет, этого не может быть, — затрясла головой Корина. — Он не мог так! Он не мог меня бросить!

— Ну, может, ещё вернётся, — сказала Энни, хотя по её виду было ясно: она в это не только не верит, но и не желает этого.

Корине захотелось схватить её за плечи и хорошенько потрясти. Она сама не понимала, чего сейчас испытывает больше: гнева на Энни за её наглость или смертельного страха, что Дональд действительно не вернётся? Что он опять с Лангой. Как? Почему?!

Известие было настолько неожиданным, что не укладывалось в голове — и как себя сейчас вести, Корина сразу сообразить не могла от шока.

— Ты нарочно пытаешься меня разозлить, да? — недобро подступила она к Энни. — Ты всё врёшь! Дональд не полетит в Подземелье. Тебе не нравится, что я стала королевой Жевунов, и ты всячески пытаешься сбить меня с толку? Нагородить всякой чепухи, чтобы я испугалась и поверила? У тебя не выйдет!

Ей так хотелось верить себе, и верить, что слова Энни — действительно только завистливое враньё вздорной девчонки. Что угодно, лишь бы Энни не была права! Пожалуйста!

Энни с удивлением отступила.

— Слушай, ну хочешь, проверим? — она вынула из кармана подарок Элли — миниатюрное волшебное зеркальце. — Вот держи, попробуй загадать Дональда, и ты увидишь, вру я или нет!

Корина выхватила у неё зеркальце, как будто оно могло спасти ей жизнь.

— Покажи Дональда! — крикнула она в него, едва откинув крышечку.

Но зеркальце ничего не показало. Только подёрнулось беловатой дымкой. Корина затрясла его.

— Покажи Дональда! — закричала она так, словно громкость голоса могла что-то изменить.

— Да не ори ты, — сказала Энни. — Видишь? Зеркало его не показывает. Значит, он в Подземелье.

Корина с яростью размахнулась и швырнула зеркальце в угол. Энни охнула и кинулась за ним. Подхватила, раскрыла — с облегчением выдохнула, значит, не разбилось. Корина смотрела на Энни с ненавистью.

— Почему вы все пытаетесь строить мне козни? Вас что, так заедает, что я счастлива? Или только твоей сестрице с её чокнутым рыцарем можно устраивать свадьбы, а мне нельзя?

— Корина, э-э-э… мне кажется, ты сейчас говоришь что-то лишнее, — Энни попятилась к двери. — Успокойся, пожалуйста.

— Успокоиться? — заорала Корина. — Убирайся из моего замка! И из Голубой страны — убирайся! Со всеми своими дурацкими друзьями! Только посмейте ещё хоть раз мне помешать!

Ей хотелось чем-нибудь кинуть в Энни, но кинуть было нечем. Энни поспешно открыла входную дверь.

— Ой, да ради Бога, — пробормотала она, ускользая в щёлку и захлопывая створку двери за собой.

Корина упала на колени и зарыдала. Её даже не волновало, что из кухни может услышать Людушка.

Ей было больно, как никогда. И страшно. Дональд снова с Лангой? Как такое может быть? Как он мог бросить Корину? Он же обещал на ней жениться! Корина уже как-то успела забыть, что вообще-то она сама ему это предложила. И конечно, на самом деле никакое мнение Жевунов её не волновало — это так, для пущей убедительности было сказано. Жевуны, в конце концов, к ней в постель не заглядывали, и до какой там степени дошли её отношения с Дональдом, им было без разницы. Они, вероятно, и вовсе не интересовались их отношениями. Видели перед собой волшебницу, которая стала их королевой, а с кем она ночи проводит и проводит ли вообще… Людушка вон, тоже в Сером замке живёт, и уже давно, и что с того.

— А может, я зря переживаю, — зло прошептала Корина, поднимаясь. Слёзы быстро высохли. Конечно, зря! Дональд, видимо, полетел туда просто за компанию с Алармом — он же слабовольный, не мог отказать, если этот противный Белый Рыцарь предложил. А может быть, Ланга его силой заставила. Но не влюбится же он в эту седую ведьму. Уж точно не после Корины. Теперь-то ему есть с кем сравнить! Не может же он отказаться от такой великолепной девушки, как Корина, ради… Да ради кого бы то ни было!

— Он ещё ко мне вернётся, — злорадно сообщила Корина закрытой двери. — На коленях приползёт!

В дверь осторожно постучали, и, не дожидаясь ответа, снова просунула голову Энни.

— Раз уж ты перестала беситься, — слегка насмешливо сообщила она, — то мы с Лили летим в Розовую страну. Нас Стелла на праздник пригласила в свою Школу Искусств. Через три дня вернёмся, — в процессе этой речи она даже зашла в вестибюль Серого Замка и теперь смотрела с ожиданием.

Корина величественно вскинула голову.

— Ты слышала, что я сказала? Больше не смей являться в Голубую страну! Если мне будет нужна помощь, я тебя позову, — с издёвкой добавила она.

Энни вспыхнула.

— А ты не слишком ли много на себя берёшь? Это решать не тебе, а Жевунам. Они меня любят, и я их люблю, и не тебе решать, где мне быть!

— Это ты своей глупой подружке сентиментальности будешь разводить, — презрительно прервала её Корина, и тут же Энни перебила её в ответ, гневно шагнув навстречу:

— Не смей задевать моих друзей!

— Я знаю, что ты сестра Хранительницы, — продолжала свысока издеваться Корина. — Но ты наглая, вздорная девчонка. И ты мне надоела.

Очень уж хотелось наконец отыграться на Энни за всё. За все её обидные слова, за все её козни, за все те препятствия, что Энни ей устраивала…

— Ах вот как? Да я хоть сейчас уйду! — крикнула Энни. И дальше понесла какую-то чушь: — Но учти — я расскажу Элли и остальным, как ты себя ведёшь. Я про всё расскажу, и о том, о чём раньше молчала — тоже! Интересно, какого мнения о тебе будут все, когда узнают, как ты себя ведёшь не на публике?! Ты можешь строить какие угодно города, под какими угодно всецарственными названиями. Можешь сколько угодно морочить головы наивным людям. А на деле — самозванка ты всегда была, самозванкой и осталась!!! — выкрикнула Энни практически в лицо Корине и, моментально развернувшись, умчалась, хлопнув дверью.

Корина даже не успела сказать очередную злобную колкость в ответ. Только стояла, слегка ошарашенная. Даже дыхание сбилось на несколько секунд. Вроде как и добилась, чего хотела — но вот от этого «всё расскажу» стало как-то неуютно. Похоже, она перегнула палку.

Ещё и это «самозванка». В принципе, Корина не первый раз слышала такое определение в свой адрес. Самозваная «дочь Весы», самозваная королева Изумрудного города… Кажется, особенно это прозвание было популярно, когда Элли только вернулась в Волшебную страну. Потом быстро утихло — а сейчас эта идиотка-сестрица снова вспомнила.

Но не бежать же за девчонкой и не уговаривать? Ну расскажет. Ну нажалуется. Не отнимут же у Корины трон из-за этого? Не отнимут. Да и Жевуны за неё.

— Вот и замечательно, — проговорила она наконец, справившись с собой. — Значит, немедленно отправляемся в королевскую поездку по Голубой стране. Жевуны должны знать свою королеву! Я поеду в каждую деревню! И в каждой будет праздник в мою честь! А потом построю самый красивый город на свете!

А эти, в Изумрудном городе, пусть хоть подавятся. Она не даст себя сломать и запугать! Пусть они ей какие хотят козни строят, она всё равно добьётся своего! Короны же добилась? Добилась, хотя и пришлось соревноваться за неё с Энни. И добилась в честном соревновании! Да, честном: если эта девчонка так наивна, что не умеет хитрить и ловчить ради победы, то это её проблемы. Побеждает не просто сильнейший — побеждает тот, кто ради цели не пренебрегает никакими средствами. Корина победила честно — получила корону. Теперь она и Дональда получит! Получит! Во что бы то ни стало! Он к ней вернётся! Ведь только с ней, с Кориной, он узнал настоящее счастье, жизнь и любовь. Ведь так?

Он вернётся — и она сделает его королём. О чём ещё ему мечтать?

И когда-нибудь перед ними склонится даже Изумрудный город! Склонится! Да!

А всё-таки, как жаль, что она не знает никаких способов любовного приворота…

Если бы знала — как было бы просто. Да Дональд бы уже сейчас прибежал к ней на задних лапках. Почему она только отпустила его в Изумрудный город? И главное, как неудачно. А может, Ланга его нарочно там поджидала? Наверняка ведь только о том и думала, как бы Корине отомстить. А если она и в сговор с Изумрудным городом вступила? С той же противной Энни, например?

Выцарапать бы глаза этой ведьме.

Правда, Корина ещё не сошла с ума. Лезть в Подземелье за Дональдом — самоубийство, Ланга её тут же прикончит просто из ненависти. Так что будем ждать, когда Дональд сам прибежит.

Элли с Китом беседовали очень долго — так, что Страшила, заскучав, стал уже недовольно коситься то на подругу, то на могучего повелителя местных вод. Со Страшилой, к сожалению, Кит поговорить не мог. Вернее, сам Страшила не смог бы ему ответить. Элли с ним никогда не беседовала телепатией, и соломенный человек даже в нормальном состоянии не привык к такому способу общения — а теперь, когда у него что-то испортилось в голове, тем более не смог бы подстроиться. Вот и приходилось ему только сидеть на берегу, рядом с Элли, и осматриваться. Конечно, Элли могла бы хоть как-то включить его в беседу, пересказывая слова Кита, — но слишком увлеклась диалогом. Разговор с таким необыкновенным существом был для неё настолько внове, что она почти забыла, что прилетела не одна.

На просьбу помочь Ланге взамен на свободный пропуск в северные воды Кит согласился — похоже, даже с одобрением. Уточнил, что могут возникнуть проблемы, но это будут решать на месте, и уж никак не с Элли. Разговор этим, однако, не ограничился — у обеих сторон оказалась друг к другу масса полных любопытства вопросов.

Что удивило Элли — так это то, что Кит мало о ней знал. Она почему-то по наивности полагала, что ему известно всё обо всех. Кит в ответ только усмехнулся и сказал, что она переоценивает и его самого, и возможности магии. Не стоит даже великих магов считать всеведущими. Однако на многие вопросы Элли Кит отвечал уклончиво, а на какие-то и вовсе не отвечал. Биографию самого Кита Элли так и не узнала, хотя ей было очень интересно. Но она не слишком и расспрашивала — постеснялась.

По крайней мере, выяснилось, что разный цвет светящихся облачков — действительно из-за влияния магии, а не наоборот. Когда-то облачка по всему Подземелью были золотистыми. Лиловыми же они стали из-за Врат Тьмы. Кит высказал версию, что теперь, когда они закрыты, в Подземной стране снова может стать светлее. Постепенно.

Да, его народ жил тут очень долго — задолго до того, как сюда был заточён Пакир. Кит рассказал, что когда-то Южному народу, как теперь в просторечии назывались его подданные, принадлежало больше территорий — включая те, что выходят прямо под Ущелье Чёрных драконов. Но Пакир расширял свои владения, особенно ему важны были выходы на поверхность. Ущелье, правда, его не выпустило, хотя не могло удержать под землёй его тварей — но с ними уже боролись наверху Чёрные драконы. А Южный народ вырождался, его становилось всё меньше, об этом Кит говорил с грустью — и надеждой: может, теперь всё изменится? Элли, правда, не могла ему это пообещать. Повлиять на это она вряд ли могла.

Элли пыталась узнать, много ли магов среди Южного народа, и что они умеют, но Кит уклончиво ответил, что их становится всё меньше, да и сами они всё слабее. И перевёл разговор на другую тему.

Кит предложил гостям отдохнуть в его владениях, а с наступлением утра отправиться назад. Элли решила воспользоваться местным гостеприимством. Страшила в отдыхе не нуждался (скорее в ремонте), а ей было интересно не столько отдохнуть, сколько получше ознакомиться с местными особенностями жизни, насколько это вообще возможно.

Покои из двух смежных комнат и третьей, больше похожей на крытый балкон, им отвели на верхнем этаже того необычного дворца-беседки. Вблизи стало понятно, что внутренние стены там всё-таки имеются, но дверные проёмы и впрямь широки. Здесь вообще любили широкие и открытые пространства. Очень быстро Элли догадалась, почему так — у Кита было слишком много летающих подданных. Для них и были эти высокие потолки, двери без створок, окна без оконных рам и колонны вместо стен. Хотя при необходимости могли тут и окна закрыть, и двери блокировать так, что не пройдёшь, не проломишься — Элли заметила какие-то хитрые механизмы, похожие на выдвижные рамы и жалюзи, скрытые до поры до времени в потолках и проёмах. Лестниц тоже не было — но было сразу три небольших внутренних дворика, через которые местные жители и перелетали с одного этажа на другой.

Не было в комнатах (каждая размером с вестибюль Изумрудного дворца) и привычной для людей мебели. Были огромные округлые подушки, сшитые из неизвестного материала. Были ширмы. Были шторы — тоже из незнакомой, непонятной, тяжёлой, но красивой ткани. В одной из комнат в углу был даже бассейн с пресной водой. Хотя не похоже, чтобы тут где-то был водопровод.

— Это для питья, — предположила Элли, чуть улыбнувшись. — Наверняка местные жители пьют именно так. Не из чашек же и не из бутылок…

— А для умывания? — озадачился Страшила, который сам никогда не умывался — ему это было бы даже очень вредно.

— «Мадам, зачем вам ванная? У вас же есть море!», — со смехом процитировала Элли неожиданно вспомнившуюся книгу известного натуралиста Джеральда Даррелла*. — А и правда, почему бы в этом море не искупаться как-нибудь? Хотя, конечно, не сегодня. А вообще-то, во внутреннем дворе у них есть и бассейн.

При всём минимализме обстановки, помещения нельзя было назвать некрасивыми и неизящными. Отсутствие мебели с лихвой компенсировали различные ниши, углубления в стенах, сложные фигуры колонн, а кое-где даже были необыкновенно интересные узоры — не то лепные, не то вырезанные. И роспись. Элли поразило, что потолок искусно имитировал обычное, «верхнее» небо — голубое, с белыми облаками. Нетрудно было понять, что местные жители через такие росписи выражали тоску по утраченному миру, куда вернуться уже не могут. Здесь было много пейзажей — зелёная трава, цветущие сады, закат солнца, поле с опушкой леса… Всё нарисовано удивительно реалистично и естественно, выписано так тонко, как будто художник рисовал не пейзаж на огромной стене, не общий вид, а задался целью тщательно изобразить каждую травинку и каждый лепесток самого мелкого полевого цветка. Картины покоряли с первого взгляда и долго не отпускали.

Интересно… Значит, мастера у них здесь замечательные. Несмотря на то, что людей нет. Им не нужна ткань для одежды, но они используют её для украшений и для предметов быта. А уж о рисовании и архитектуре и говорить нечего. Кстати, при ближайшем рассмотрении оказалось, что дворец всё-таки из камня — буквально вырезан из разных каменных пород. А может быть, он и вовсе прорезан из цельной скалы? Может, когда-то остров был выше, а дворец — сплошным каменным холмом? Не такая уж невероятная версия, пожалуй.

В комнате для Элли уже поставили угощение, которое тоже было не на привычной посуде. Впрочем, огромная плоская чаша (тоже очень тонко вырезанная из камня и очень тяжёлая) с красиво разложенной привлекательной, но незнакомой едой, неудобств не вызвала. Сама еда была похожа на овощи и фрукты верхнего мира. Элли предположила, что это какие-то растения со дна морского — вряд ли тут кто-то занимается земледелием. Здесь же, к удивлению и радости друзей, лежала маленькая коробочка с красками и две кисти разной толщины.

Элли немедленно занялась другом: снова высушила его магией и тщательно подрисовала лицо, а потом уже принялась за ужин. Пока она пробовала то одно, то другое (было непривычно, но вкусно), Страшила чуть ворчливо и наставительно рассуждал, что вот, хотела она от него мудрых советов, а в итоге поговорила с Китом вообще без его участия.

Элли под конец устыдилась совершенно.

— Ну прости, друг! — расстроенно воскликнула она. — Я же не предполагала, что ты свалишься в воду. Обещаю, что в следующий раз буду внимательнее следить за тобой и облачком.

— Мне вообще тут не место, — проворчал Страшила. — У меня от такой сырости всё скоро снова расплываться начнёт. И голова что-то всё равно тяжёлая… А тебе просто не хватает уверенности в себе!

— Ты думаешь? — спросила Элли машинально.

— Я знаю, — поднял палец Страшила. — Ты по-прежнему стесняешься того, что ты фея. Причём тогда, когда этого делать совершенно не нужно.

— А ты бы не смущался, встретив кого-то во много раз мудрее тебя? — ответила Элли. — Просто одно дело — быть феей перед обычными людьми, а другое — перед теми, кто обладает такой силой и опытом… Я не могу ставить себя с ними в один ряд, понимаешь? По сравнению с Китом я просто маленькая девочка. Не то чтоб меня это сильно беспокоило, — добавила она. — Просто как-то… действительно уверенности не хватает.

— Когда с Пакиром воевали, тебе почему-то её хватало, — сказал Страшила. — Хотя у него и сила, и опыт…

— Так то с Пакиром! Когда я с кем-то воюю, я просто обязана чувствовать уверенность. Иначе как смогу защищать друзей? И вообще всё, что мне дорого? — вскинула голову Элли.

Страшила не стал с ней спорить. Если уж вести этот разговор — то в верхнем мире. А тут скоро мозги от сырости раскиснут — недолго и глупость сболтнуть.

Попрощаться наутро с Китом не удалось — он уже куда-то уплыл. Из местных жителей с Элли никто не разговаривал — может, и хотели что-то сказать, но гости не понимали их языка. Догадывались о значении тех или иных фраз только по интонации и жестам, да по выражениям лиц (не скажешь же «морд», слишком умные эти создания). Провожали их, как и встречали вчера, целой толпой — расселись на крыше местного дворца и на берегу, и кричали, и гомонили, а кое-кто проводил почётным эскортом — и по воздуху, и внизу в воде. Правда, не очень далеко.

Прибыв в Чёрный дворец, Страшила и Элли из всех друзей застали там одну Маиру. Пожалев соломенного друга (Страшила снова начал отсыревать и путаться в словах), Элли немедленно отправила его на облачке наверх одного, а сама осталась в Подземелье ждать Лангу. Та явилась лишь поздним вечером, очень утомлённая, но в настроении, которое для тех, кто знал Лангу, можно было бы определить как «далеко не самое худшее».

— Вроде дела налаживаются, — с толикой мрачности и в то же время довольства объявила она. — Хотя возможно, я рано радуюсь.

За ужином в чисто девичьей компании (сама принцесса, Элли да с показательной скромностью примостившаяся на краю стола молчаливая Маира) Ланга вкратце рассказала, что удалось сделать со вчерашнего дня.

— Твой Аларм отлично на них действует, — мрачновато признала она. Имела в виду, конечно, бунтовщиков и недовольных. — Репутация у него очень уж выигрышная. Не то, что у меня. Победитель Пакира — и всё, его слушают. Наследница Пакира — всё, меня можно убивать.

Элли слушала с повышенным интересом.

— И где ты его сейчас оставила?

— Аларма? В Красной крепости. Завтра полетим в следующую, — Ланга даже зевнула от усталости. — Не волнуйся, с ним всё в порядке. Не ранен, бодр и здоров. Стоит ему только сказать, что он Белый Рыцарь, и ему уже готовы кланяться. Правда, только люди. Но каббары его тоже не тронут.

— Почему? — Элли требовалось доказательство такой уверенности.

— По той простой причине, что, если он победил их властелина, то он сильнее, — пожала плечами Ланга. — Подчиняйся сильному — это им понятно.

Элли по-прежнему не разделяла уверенности Ланги в том, что с Аларма тут будут пылинки сдувать.

— Даже жаль, что править Подземной страной должна я, а не он, — продолжала тем временем Ланга. — Чего только ни сделает хорошая репутация! А я, как ни бьюсь, что ни делаю — всё кому-нибудь да не так. Что бы я ни предлагала — обязательно найдутся недовольные не с одной, так с другой стороны. Очень сложно жить, когда ни в одно общество толком не вписываешься. Хотя я уже привыкла, и мне на свою репутацию давно откровенно наплевать.

— А улучшить ты её никак не можешь? — поинтересовалась Элли.

— Как? — фыркнула Ланга. — Я же не могу под всех подстраиваться. И знаешь, что обиднее всего? Почему я должна доказывать, что делаю что-то хорошее? Почему я должна искать у кого-то помощи и оправдываться перед этими идиотами хоть в чём-то? Это ведь они должны оправдываться передо мной! И подчиняться мне! Я ведь стараюсь для их же блага! Для общей пользы! Но нет. Когда в голове включается только один инстинкт — отомстить чужаку, отомстить тому, кто просто неприятен, причём порой даже без всякой причины, — все благие призывы бесполезны. Любая логика, любое объяснение. Найдут, и к чему придраться, и что поставить в вину. А ведь я для них такой же чужак. Причём и для людей, и для каббаров. А знаешь, как тяжело быть чужаком для всех?

Элли кивнула. Вопрос Ланги был скорее риторическим. Она не жаловалась, она просто выплёскивала эмоции.

— Если честно, я вообще терпеть не могу кому-либо уступать, — сказала Ланга. — Хотя вот сейчас вроде как и не очень уступаю, а всё равно противно.

— Угу, — снова покивала Элли. Пусть уж Ланга выговорится. Но Ланга внезапно умолкла, устало взявшись за чашку с травяным чаем. Травы тут, в Подземной стране, были большой редкостью. Может, это была даже не трава, а какое-нибудь морское растение — впрочем, маловероятно. Так или иначе, Элли ещё перед ужином заметила, что чай Ланга приготовила себе сама.

— В общем, с твоим Алармом мы сработались, — снова заговорила Ланга. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если он тут задержится на какое-то время.

— Не буду, — кивнула Элли. — Если только ему ничего не угрожает.

Ланга только отмахнулась. Тогда Элли решила спросить:

— А Дональд где?

— А Дональд — скотина, — неожиданно резко и грубо отозвалась Ланга. Элли даже поперхнулась. Ланга сверкнула глазами в её сторону: — А что? Ты чего-то от меня другого ждала? Думала, я сразу кинусь в его объятия? — И внезапно остыв, добавила спокойно: — Он в Гранитной пока остался, с Эльгом. Они там вроде неплохо справляются. У Дональда, конечно, нет такой блестящей репутации, как у твоего жениха, но хоть что-то…

Ланга чуть вздохнула, и в этом вздохе Элли послышались нотки тоски и отчаяния.

— Знаешь, что странно? — задумчиво продолжила принцесса. — Я в глубине души всё-таки мечтала: вот придёт Дональд, извинится передо мной… А теперь, когда он пришёл и даже попытался извиниться — я вдруг поняла, что мне не нужны его извинения. И вообще скорее противны. Что толку от слов. Я перестану на него злиться только в том случае, если увижу дела, а не слова. Злиться перестану, — повторила Ланга выразительно. — Но я ему уже сказала, чтобы прежней дружбы и доверия он не ждал. Как ты вообще можешь с ним общаться? Он же тебя когда-то тоже ради Корины предал. Ты погибнуть могла из-за него. Или ты просто всех прощаешь?

— Он предал — он тут же и спас, — пожала плечами Элли. — Наверное, потому и простила. Главное, он сам тут же осознал, что натворил. А это немало. Но в одном ты права — доверие ушло.

Ланга кивнула и заговорила деловито:

— Кстати, ты не сказала Киту, что мне помощь нужна только в работе с человеческим населением? Каббаров-то военной силой контролировать необязательно. К тому же если я над ними поставлю Южный народ, то это может скорее очередную войну спровоцировать. Вот ещё забота — объяснить каббарам, что на тех, Южных, теперь не надо нападать! У них же это веками отработалось на уровне рефлекса… Пакирова Бездна, одну проблему решаю — десять других появляются.

Элли решила промолчать, показав вежливый интерес.

— Но я справлюсь, — решительно объявила Ланга. — И пусть меня кто угодно ненавидит, но не признать меня они не смогут. Здесь моё царство, и я устанавливаю правила. А если кто-то не согласен, может идти на все четыре стороны.

— Угу, — решила поддакнуть Элли. А что ещё она могла сказать? Хотя, подумав, всё-таки добавила: — Надеюсь, ты действительно будешь устанавливать хорошие правила.

— Ну знаешь ли, — огрызнулась Ланга, — какие могу, такие и устанавливаю. Тут тебе не верхний мир.

Элли улыбнулась, опустив глаза. Отлично же видно, как Ланга старается. «Верхнего мира» не получится, но Ланга сама отчаянно хочет к нему свою буйную страну хоть немножечко приблизить.

— Кстати, — сказала Элли, — может, тебе действительно всех несогласных к нам наверх переселять? Пусть увидят другую жизнь. Вдруг что-то переосмыслят. Маловероятно, но шанс-то есть…

— Я подумаю над этим предложением, — согласилась Ланга. И встала с неохотой: — Всё, пора мне обратно в Красную. Не стоит там Аларма одного оставлять. Хоть и с гвардией, а всё-таки… Мало ли. Там же одни каббары сейчас.

— А кто обещал его безопасность? — строго напомнила Элли.

— Обещала, обещала. Поэтому и отправляюсь туда, — хмуро ответила Ланга. — Хотя, конечно, постоянно охранять твоего жениха не смогу, даже и не проси. Завтра вообще планирую их с Дональдом вдвоём куда-нибудь отправить. Вот получу с утра доклады, выясню, где у меня проблемы, и отправлю. — Она тяжело вздохнула. — Как же всё-таки неудобно, когда имеешь такую поганую репутацию. Принцесса Тьмы, наследница Пакира — значит, убийца, предательница… И прочее.

Элли внимательно посмотрела на принцессу.

— Слушай… А ты правда умеешь сама казнить?

— Пакир научил, — бесстрастно произнесла Ланга. Отчуждённо, ни тепло, ни холодно. И взгляд словно стал стеклянным. — И приговоры выносить научил. Топор, конечно, я сама не заносила и петлю сама не вязала. Но в Топазовое озеро отправить могу. Главное — ничего при этом не чувствовать.

— Даже злости? — не поверила Элли.

Ланга слабо усмехнулась, снова став собой.

— Не знаю, фея Элли. Пакир меня так и не смог научить всему, чему хотел. Но, полагаю, что по его замыслу — да, даже злости. Злость — тоже чувство. Оно помогает совершать подлости, но не помогает стать великим. Чтобы завоёвывать миры, не нужно злости, нужно бесчувствие. — Она усмехнулась чуть веселее. — И я думаю, что Пакиру и самому этого бесчувствия не хватило. На наше счастье. Ладно, фея, мне действительно пора.

Маира, о которой все забыли, тоже встала из-за стола.

— Когда вас ждать, госпожа? — почтительно спросила она. Ланга с досадой взглянула в потолок, поморщилась, задумываясь, а потом махнула рукой:

— А, не жди. Когда вернусь, тогда и вернусь. Не заморачивайся.

— Аларму привет от меня передавай, — еле успела вставить Элли, когда Ланга, не прощаясь, исчезла во вспышке лиловых искр. Принцесса, кажется, всё-таки кивнула.

Элли, вздохнув, посмотрела на Маиру.

— Ну что ж, пожалуй, мне тоже пора. До свиданья, Маира. Друзьям передай привет, если увидишь их раньше меня.

— Да, госпожа фея, — заулыбалась девушка. — До свидания.

И Элли тоже исчезла в зеленоватых искрах.

Маира, оставшись на месте, только развела руками.

— Чего ещё от них ждать? — громко спросила она в пространство. — Феи!

_________

* Дж. Даррелл, «Моя семья и другие звери».

Да, в Подземном царстве наступили бурные и неспокойные дни.

Вроде и немного было крепостей на побережье и поселений на островах, но едва устанавливался относительный порядок в одном месте, сразу надо было бросаться в другое. Не всегда, впрочем, беспорядки были вооружённые. Иногда просто всё разваливалось и ничего не делалось. В Змеиной, например, получилось именно так: всё начальство разом перестало заботиться о нуждах гарнизона и мирного населения. И хотя казалось, что быт крепости давно отлажен и привычен, на деле он сразу же расплылся и разъехался, как мягкое тесто без формы, стоило начальству перестать выполнять свои обязанности. На второй же день не вышла на стены стража, на третий стали недосчитываться продуктовых припасов, на четвёртый день их никто уже и считать не стал, а кое-кто просто тихонько из крепости разбегался. На пятый день население начало волноваться, на шестой кто-то наконец додумался послать гонца к Ланге, у которой уже голова кругом шла от подобных новостей со всех сторон. Ланга отправила туда Аларма с Дональдом и отряд гвардии им в помощь. В процессе разбирательств один из гвардейцев потерялся. Просто тихо и мирно потерялся.

Это стало неприятным сюрпризом. Случаев дезертирства в гвардии ещё не было. То, что это не гибель в результате какой-нибудь вооружённой стычки, стало ясно, когда сбежавшего нашли живым и невредимым.

— Зачем же ты пошёл служить в гвардию, если тебе там так не нравится? — сурово спрашивал Дональд.

— Я ж не думал, что там так, — объяснил дезертир. Виноватым он себя явно не чувствовал. Оказывается, он считал, что служба в гвардии будет чем-то сродни несению почётного караула — безопасно, красиво, пафосно и жалованье хорошее. А не носиться по крепостям, подвергая жизнь опасности и терпя постоянные лишения. Ну, вот и подвернулся удобный случай, ну, вот он и ушёл… Почему сбежал, а не уволился официально? Ну-у… Так как-то оно понадёжнее, во.

— Ничего, — хмуро сказал Аларм. — Найдём другого. Более храброго и честного, чем ты.

Воина отпустили, отобрав оружие, а на его место нашли в тот же день сразу двоих молодых ребят. Правда, причина, по которой они оба рвались в гвардию, была довольно примитивна: доказать какой-то девице, что они храбрецы.

— Уж лучше пусть перед девицами красуются, чем ищут в гвардии почёт и лёгкую жизнь, — вздохнул Дональд.

Самого его местные девицы тоже заметили. Как и в каждой крепости, впрочем. Незамужние дочери, сёстры, племянницы и прочие близкие и дальние родственницы комендантов, офицеров и даже солдат-людей очень уж старались попасться на глаза обоим рыцарям. Их, похоже, не смущала ни разница в социальном положении, ни то, что Аларм из Верхнего мира. О том, что он помолвлен с Элли, здесь, может быть, и вовсе не слышали. Да и про злоключения Дональда с Кориной и его же ранее дружбу, а затем ссору с Лангой — тоже. А может быть, просто не придавали этому значения.

Из Змеиной рыцари перебрались в Бурную, где, вопреки названию, всё пока шло более-менее спокойно. Ссоры между людьми и каббарами уже случались, но до кровопролития пока не дошло. Дональд с Алармом специально явились туда, чтобы подтвердить волю принцессы Ланги: людям и каббарам отныне предписано жить мирно. А заодно проверить, как местный комендант справляется со своими обязанностями. Пока кризиса нигде не случилось, можно себе позволить и такие мирные рейды. Именно тут приставание девушек к рыцарям достигло своего апогея, когда к Дональду за ужином в офицерской столовой подсела поближе очередная «седьмая вода на киселе» кого-то из местных воинов и весьма настойчиво поинтересовалась:

— Вам не скучно одному? Я могу составить вам приятную компанию!

Дональд даже отшатнулся — такой напор был в её взглядах и жестах.

— Нет, спасибо, — выпалил он и пересел подальше. Аларм хмыкнул. Девица, однако, не смутилась и снова подсела.

— Ну куда же вы, доблестный господин рыцарь? Я просто хотела вам услужить…

— Не надо! — нервно рявкнул Дональд. Девица обиделась и наконец-то ушла. Недалеко, только до двери. Встала там и продолжала бросать на рыцарей выразительные взгляды. Дональд тоже проводил её глазами. Аларм это заметил.

— Интересно, чего такие девушки добиваются, — сказал он. — Женить тебя на себе хотят? Или просто подольститься и что-нибудь выпросить?

— Вполне возможно и то и другое, — Дональд всё ещё дёргался. — Вот уж не думал, что меня тут ещё и девицы атаковать будут! А может, это вообще представительница древней профессии? Мне только этого не хватало!

— Какой профессии? — не понял Аларм.

— Продажная девица, — более внятно объяснил Дональд. Аларм всё равно не понял. — Ты что, не знаешь, чем такие девушки занимаются? — не поверил Дональд.

— А-а, — наконец дошло до Аларма, и он покраснел. — Ну, я о таких только читал. В книгах, где описывались старые и грубые нравы. Неужели тут такие есть?..

— Я тоже только читал, — буркнул Дональд. — И по телевизору слышал. Очень надеюсь, что лично познакомитья и не придётся…

На этом дело, однако, не кончилось, и ночью в комнату, где поселили обоих рыцарей, кто-то постучал. Дональд, который ещё не успел заснуть, открыл дверь. На пороге стояла та самая девица в весьма откровенной ночной рубашке, поверх которой была накинута шаль.

— Господин рыцарь, — промурлыкала она, — а я вам попить принесла.

У неё и в самом деле в руках был поднос, на котором стоял кувшин и две кружки.

— Оставь меня в покое! — не сдержался, крикнул Дональд, захлопывая дверь и запирая её на засов. Кажется, у девицы за дверью даже поднос из рук выпал. Аларм проснулся.

— Что случилось? А-а, опять она?

Дональд раздражённо плюхнулся на свою кровать.

— Дурдом! — только и высказался он. Помолчал и снова воскликнул эмоционально: — Попить она мне, видите ли, принесла!

— Интересно, что именно, — хмыкнул Аларм. — Наверняка не просто водичку…

— Ага, что-нибудь такое, после чего я через пять минут бы сам себя забыл… — буркнул Дональд. — Ты бы видел, в каком она наряде явилась! Вот что ей надо, а? И почему именно от меня? Почему они к тебе не пристают? Вряд ли от большого уважения. Хотя… кто знает, — с некоторой завистью закончил он. — Ты же Белый Рыцарь, победитель Пакира, а я так…

Аларм ничего ему на это не ответил, потому что отвечать было нечего. Сам Аларм считал, что уважение не такую уж большую роль играет. Просто он иначе себя ведёт. Дональд-то нет-нет да и проводит грустным взглядом какую-нибудь местную девушку, тоскуя о Ланге и с содроганием вспоминая Корину. Аларм же всегда спокоен и собран, ему ни терзаться не надо, ни тосковать. Пусть Элли сейчас в Изумрудном городе, а он здесь, но они всё равно как будто неразрывно связаны. Неразрывно и прочно. Дональду не повезло. Хотя, если говорить по справедливости, он сам тут во многом виноват…

Кстати, Элли пару раз навестила ребят. Неофициально, конечно. Просто вместе с очередным сменным отрядом гвардии прилетала. Первый визит стал новым испытанием для спокойствия Дональда, который прямо-таки обливался завистью, глядя, как Аларм срывается с места и с коротким вскриком «Элли!» мчится к девушке. Потом они долго стояли и обнимались, потом ушли на берег моря, где и прогуляли часа три… Некоторое время Дональду было их видно — он смотрел со стены крепости. Теперь, искушённый сладко-липкой Кориной, Дональд ещё больше страдал, глядя на товарища, который общался со своей любимой подругой и невестой просто, естественно, почти по-дружески, и она ему отвечала жизнерадостными улыбками, а не томными взглядами и загадочно-кокетливыми завлекающими жестами. Было в этом что-то такое — лёгкое, юное, чистое, светлое. Самим Дональдом утраченное, казалось, навсегда и бесповоротно. Аларм и Элли шли по берегу, что-то друг другу нетерпеливо рассказывая, взмахивая руками, а Дональд стоял-стоял, завидуя им вслед. Потом вздохнул и решил дальше не подглядывать. А то вконец обидно станет. Ну почему у него не так?

А когда Элли прилетела второй раз, он даже и подглядывать не стал. Те двое опять где-то три часа бродили, Аларм вернулся счастливый, прямо-таки сияющий, а Дональд всё это время уныло отрабатывал в одиночку какой-то боевой приём. Не столько ради тренировки, сколько ради того, чтобы чем-то себя занять и не впадать в печаль.

Из Бурной отправились в крепость с каким-то заковыристым каббарским названием, которое они даже выговорить не смогли с первого раза (узнали только перевод — «Крепкий кулак»). Население тут тоже преобладало каббарское — причём очень сильно преобладало. Аларм ожидал, что тут к Ланге проявят больше уважения и послушания — вроде как сейчас она о каббарах много радеет, не меньше, чем о людях. Но его ожидания не оправдались.

Здесь принцессу не любили настолько, что, не будь с Дональдом и Алармом отряда гвардии, наполовину состоявшего из каббаров, — неизвестно, пустили ли их бы в крепость вообще. Только гвардейцы-каббары смогли убедить местного коменданта, что, во-первых, оба рыцаря действительно те, за кого себя выдают, во-вторых, не имеют никакого злого умысла, в-третьих, не собираются ничего менять, только посмотрят, всё ли в порядке… Хотя в последнем никто не был уверен.

— Хочется поскорее отсюда слинять, — высказался Дональд, проходя по крепости. — Кажется, мы тут никому не нравимся. И люди тут какие-то зашуганные…

После инспекции крепости их с явной неохотой пригласили на ужин, но посадили за отдельный стол, как и гвардейцев-людей.

— Что-то мне эта еда не внушает аппетита, — брезгливо сморщился Дональд, глядя в не очень чистую миску, где в бульоне плавало нечто, отдалённо напоминавшее мясо. Посмотрел на стол каббаров. — Похоже, тут неравноправие во всей красе. Каббары забирают всё лучшее себе, а людям отдают то, что не жалко.

Он рванулся встать. Аларм удержал его:

— Чего ты хочешь?

— Объяснить им новые законы принцессы Ланги, — сказал Дональд довольно громко. — О том, что отныне люди и каббары должны иметь равные жизненные условия. Тем более, уж нас-то могли и получше встретить, как её посланников.

Аларм слегка растерялся. С одной стороны, товарищ прав. С другой — а если сейчас драка начнётся? Оно им нужно? Нет, с тем, что вколачивать новые законы придётся и кулаками, и мечами, и прочим оружием тоже, он смирился и согласился с самого начала — такое вот у Ланги государство, что поделать. И уж точно не боялся всевозможных драк. Просто в роли провокатора выступать совсем не хотелось.

Но пока он об этом размышлял, всё решили за него. Аларм и мигнуть не успел, а Дональд уже был у стола каббаров и гневно им что-то выговаривал. Комендант поднялся ему навстречу и, кажется, уже готов был объяснить хлипкому человеческому мальчишке, что почём, самым простым способом. Аларм вынужден был подойти к Дональду, выразительно придерживая меч рукой.

— Господа, — сдержанно обратился он ко всем присутствующим, — а стоит ли решать вопросы силой? На мой взгляд, можно договориться мирным способом. Вы хотите подчиняться принцессе Ланге или не хотите?

Едва он договорил, как его кто-то с силой двинул в плечо, так, что Аларм почти упал. Дональд упал рядом. Гвардия тут же повыхватывала оружие и завязала бой. Вставая и вынимая меч, Аларм расслышал чьи-то вопли о том, как тут никому не нужны дурацкие приказы принцессы, из-за которых в других крепостях Тьма знает что творится, а тут каббары как жили, так и будут жить, тут всегда был порядок, и не нужны никакие надзиратели от принцессы, и вообще убирайтесь отсюда… Дональд, на которого уже упал кто-то сверху, еле-еле выкарабкался и только успел встать, как обоих рыцарей вместе с гвардейцами окружили со всех сторон.

— Убирайтесь вон, — зарычал на них комендант. — Пока живы.

— Ну что? — спросил Дональд у Аларма. — Будем уносить ноги? Кажется, нам тут не рады.

Аларм пытался просчитать ситуацию. Получалось плохо, потому что последствия любых их действий были непредсказуемы.

— Хорошо, — сказал он наконец, придя к решению. — Мы уходим немедленно.

— Точно? — нервно шепнул ему Дональд. Аларм решительно кивнул.

— Уходим.

Уже за воротами крепости, глядя на мрачных гвардейцев, он объяснил:

— Зовём воинов Кита. Придётся вводить в крепости военное положение.

— Всё-таки гражданская война, — мрачно пробормотал Дональд. — Ладно, зовём.

— Да не такая уж это война, — поморщился Аларм. — Силе они уступят. Главное, чтобы восстание против Ланги не затеяли. А они, кажется, на грани этого. Поэтому ей самой лучше сюда не являться, а то ещё и на неё набросятся. Оно ей надо?

— Я уж думал, комендант нас прихлопнет, — поделился впечатлениями Дональд. Аларм снова мотнул головой:

— Тогда бы Ланга ему представляешь что устроила? Вот и он представляет. Хотя, похоже, не до конца…

Наладить сотрудничество с воинами Южного моря у Ланги получилось. Нельзя, впрочем, сказать, что она действительно нашла с Китом общий язык. Они договорились, да. Но сложностей хватало. Не критичных, но для Ланги нервных — насчёт Кита неизвестно, как он к этому относился. По крайней мере, воинов не отзывал и договор не нарушал. Сложно было объяснить населению, что Южный народ пришёл не воевать. Тем более, он действительно стал сдерживать конфликты силой, где это понадобилось. Естественно, его приняли за врагов, естественно, нашлись недовольные. В крепости, где сейчас оказались Аларм и Дональд, случилось даже маленькое сражение. К счастью, без потерь — хотя раненых оказалось многовато. А всё потому, что Южный народ получил строгий приказ — не убивать местное население без крайней необходимости, коей является разве что угроза собственной жизни. Но сдерживать же недовольных как-то надо, вот и приходилось активно кусаться, клеваться и царапаться…

Аларм и Дональд в этом сражении, конечно, тоже участвовали. Оно было коротким, длилось всего минут пять. Просто толпа каббаров набросилась на отряд «Южных», и тем пришлось показать свои зубы, когти, клювы и крепкие лапы. Первый ряд каббаров лишился оружия быстрее, чем смог его применить — воины Кита славились ловкостью в таких вот ближних рукопашных схватках. Дальний ряд попытался применить арбалеты. Часть была нацелена в Аларма и Дональда.

— Заденете нас — вашу крепость сравняют с землёй! — крикнул Аларм, выбивая из рук близстоящего каббара секиру. Поднял её над головой, одновременно пнув ещё кого-то, напавшего сбоку, и заявил Дональду: — Слушай, зря мы сюда ввязались, а? У них же и правда спокойно было.

— Ланга сказала — надо, значит, надо! — пропыхтел Дональд, выворачивая руки очередному каббару.

— Понятно, — кивнул Аларм. Увернулся от стрелы и крикнул: — Не в ваших интересах на нас нападать!

— А зачем вы сюда притащились? — прорычали ему в ответ.

— А затем, что вы тоже подданные принцессы Ланги и должны подчиняться её законам, — объяснил Аларм, чувствуя себя при этом как-то глупо. В конце концов, людей тут хотя и не жаловали, но и не изничтожали же. Да, с объективной точки зрения свободы и равноправия людям тут недостаточно. Но с субъективной, на фоне того, что было, уже большой прогресс. Никто ни над кем не издевается, никого не бьёт…

В этот момент битва, ставшая банальной дракой, наконец остановилась.

— В общем, так, — тяжело дыша, объявил Дональд. — Сюда надо людей переселить побольше. А часть каббаров отселить. Чтоб было поровну. Тогда более-менее наступит баланс, и это… Короче, местные поймут, что нечего тут свои порядки устанавливать.

Аларм неохотно кивнул. Может быть, и так. Может быть, и сработает. Если снова перекоса не будет. Тогда опять придётся расселять. И так уже по всей Подземной стране сплошное шатание — все переселяются то туда, то сюда.

Правда, шатание всё-таки шло на пользу — пока происходило это великое переселение народов, вооружённые конфликты несколько поутихли. А как воевать, если только-только осваиваешься на новом месте и понятия не имеешь, какие тут условия, кто с тобой рядом и какие у кого настроения? Когда Ланга это поняла, она стала вовсю этим пользоваться. Нет, не заставляла жителей постоянно скитаться из крепости в крепость непрерывно и не переселяла туда-сюда по три раза, а просто поручила комендантам составлять выборочные списки на переселение. Таким образом, разбивались отряды, группы, компании, рвались все связи, а на новом месте пока присмотришься, пока заведёшь единомышленников… Ланга выигрывала время. Тем более, если раньше её подданным достаточно было объединиться по расовому признаку — «люди — каббары» — то теперь и в этом делении было множество нюансов, потому что среди обеих рас были приверженцы различных взглядов. Подошёл ты, допустим, к соседу пошептаться о том, как бы раздавить этих вот нехороших, а откуда знаешь, разделит он твои идеи или побежит к страже на тебя доносить?

Единственное, что могло объединить всех — недовольство народа самой принцессой и её методами, потому что недовольных было большинство. Но и тут Ланга выигрывала в том, что мешала и путала всех. Она быстро уяснила, что в каждой отдельно взятой крепости свои настроения, и к каждой нужен индивидуальный подход. Где-то действительно надо расселить людей и каббаров, а где-то, наоборот, создать какой-то баланс разнорасового населения (а потом тех свести в одно место, а этих расселить, чтоб заскучать не успели). В любом случае часть агрессии и людей, и каббаров уходила друг против друга, а на Лангу уже не хватало. Да и потом, Ланга далеко, а представитель другой расы — вот он. Ну или где-то рядом. Даже в тех крепостях, где население сводилось к однообразию, настроения шатались по всем крайностям. Так, например, когда в Гранитной остались только люди, и в неё же были переселены люди из Красной, мысли там высказывались порой прямо противоположные. Одни считали, что принцесса поселила всех людей вместе для того, чтобы быстрее их уничтожить, другие — что принцесса хочет уничтожить каббаров, поэтому и отселила их куда-то подальше. Но те и другие сходились во мнении, что с каббарами придётся воевать, а значит, надо готовить оружие… А принцесса — ну что принцесса, принцесса далеко и одна, а каббары близко и их много, а значит, воевать-то всё равно будем с каббарами, а не с принцессой. А если даже и придётся воевать с принцессой, то как-нибудь потом, а сейчас всё-таки с каббарами. И пусть только попробуют сунуться.

Ланга однажды даже не выдержала и расхохоталась, когда Эльг с серьёзным видом рассказывал ей все эти вариации. Хотя куда чаще ей было не до смеха. Возникла новая проблема — то там, то здесь небольшие группки людей или каббаров (всегда монорасовые) совершали какие-нибудь диверсии — то подожгут корабль с продовольствием и шкурами, то разрушат склад или причал, то нападут на рыбаков, причём совершенно неважно, какой расы. Иногда было даже непонятно, к какой расе принадлежат сами разбойные отряды. Их временами ловила гвардия или даже стража ближайшей крепости, но на другом конце страны уже возникал новый отряд. Пойманных главарей всегда допрашивали — в особо сложных случаях лично Ланга.Она уже и сама склонялась к мысли, что именно такая вот шайка могла сорвать торговлю с Голубой страной. Но, сколько ни допытывалась — все рьяно отрицали участие в этом деле и даже утверждали, что понятия о нём не имели. Ланга даже магию пыталась применить — и убеждалась, что допрашиваемые не врут. Тем больше ей хотелось поймать виновника.

Она даже с Энни как-то раз поделилась этим желанием. Энни после ссоры с Кориной не стала долго огорчаться. Заявила «попсихует и перестанет» и с чистой совестью отправилась в гости в Розовую страну, потом в Жёлтую, потом в Изумрудный город, оставив Лили у Виллины. А теперь вот к Ланге заглянула узнать, как дела, и поддержать морально, если что.

Правда, куда дольше пришлось морально поддерживать Маиру, которая между собственными бытовыми хлопотами (стирка-готовка-уборка) вынуждена была ещё и контролировать работниц и работников в казармах гвардии — как-никак, там тоже приходилось стирать, готовить и убирать, не сами же гвардейцы будут это делать, им просто некогда чаще всего. Маира, впрочем, прекрасно со всеми делами справлялась. Просто очень обрадовалась гостье и как-то, слово за слово, высказала ей всё наболевшее. Наболевшим были в основном возмущения всем происходящим в Подземной стране.

— Я из-за всех этих беспокойств своего жениха целыми днями не вижу, — жаловалась Маира. — И вечно боюсь — вдруг ему крыло прострелят? Он же тогда летать не сможет, пока не зарастёт! А если его в море с воздуха собьют? В море у нас знаете какие хищники водятся?

— Ланга тоже вечно пропадает невесть где? — поинтересовалась Энни.

— А как же, — вздохнула Маира. — Нет, в последнее время всё-таки чаще во дворце бывает. А то да, тоже куда-нибудь исчезнет, и неизвестно, куда…

Принцесса явилась только под утро, когда Энни, не дождавшись её, давно ушла спать. Сама Ланга была, разумеется, в крайне плохом настроении, но, выспавшись, за завтраком вела себя уже вполне спокойно и в свою меру дружелюбно. Хотя и бросала порой резкости.

— Ты уж извини, — хмуро призналась она Энни, — меня просто допекли эти бандиты…

Энни хихикнула.

— Да ничего страшного. Я же понимаю.

Ланга криво поморщилась.

— Плохо, что эти случаи учащаются. От некоторых у меня впечатление, что за ними стоит кто-то один, кого я ещё не поймала. Они всё серьёзнее. Кто-то регулярно жжёт корабли в одном и том же районе. Шайка попадается, главарь сознаётся, но проходит день-два, и всё повторяется.

— Так может, это действительно разные шайки? — предположила Энни. — Просто повторяют друг за другом.

— Сильно сомневаюсь, — бросила Ланга. — Допрошенные чего-то не договаривают. Но я не пойму, чего. А тут ещё и тот случай с торговлей мне покоя не даёт…

— Какой? — не поняла Энни.

— Когда ты привела караван Жевунов без стражи, а их там разгромили, — не очень вежливым тоном напомнила Ланга. Энни сделала виноватое лицо. — Была бы стража нормальная, они бы хоть увидели, кто это сделал!

Энни скромно опустила глаза, а потом посмотрела на Лангу искоса:

— Вот бы сделать твоему зеркалу такую функцию, чтоб оно прошлые события показывало… Ну, или зеркалу Стеллы.

— Это невозможно, — отрезала Ланга.

— Жаль, — слегка вздохнула Энни. — Вообще, знаешь, если бы тогда Корина не вмешалась, я бы ещё раз попыталась торговлю наладить.

— Вечно эта дрянь везде лезет, — тут же отреагировала Ланга в своём эмоциональном стиле, и Энни невольно слегка пригнулась, вспомнив только сейчас, как Ланга ненавидит любое упоминание имени Корины — с тех пор, как вернулся Дональд. Впрочем, с другой стороны, Энни тоже Корину недолюбливает. Так что тут они с Лангой почти солидарны.

— А не может на Конической горе постоянно какая-нибудь шайка орудовать? — предположила Энни, чтобы всё-таки увести мысли Ланги от Корины. Ни к чему сейчас лишний раз ей раздражаться. — Ну или вблизи. Почему они напали именно тогда, когда мы пришли?

— Откуда ж я знаю, — буркнула Ланга. — Не, я проверяла. Нет там никого постоянного. Это действительно чистая случайность, что там кто-то оказался. Бездна! — внезапно рявкнула она. — Почему из-за каких-то идиотов-эгоистов две страны вынуждены отказаться от такого взаимовыгодного сотрудничества?

— Я ж и говорю, что не отказалась бы, если… — Энни не успела договорить. Ланга нехорошо сощурилась:

— Слу-ушай… А если это Корина?

— Да ты что, — удивилась Энни. — Ей-то это зачем?

Но Лангу словно осенило. Она даже в ладоши хлопнула со злым удовлетворением.

— Как раз на неё это больше всего и похоже! Именно что без всякой причины и выгоды. Взять и нагадить только для того, чтобы достать тебя и навредить мне!

— Ну-у, — неодобрительно покачала головой Энни, — я, конечно, к Корине никакой симпатии не питаю, как ты знаешь, но нельзя же её во всех бедах подозревать лишь потому, что она тебе и мне не нравится.

Ланга упрямо встряхнула головой.

— Вот только не надо меня в предвзятости обвинять! Смотри. Корина — единственная, кого мы знаем, кто категорически против этой торговли — и именно потому, заметь, что я ей просто не нравлюсь. Но то, что я ей не нравлюсь — это её проблемы. Лично мне на это наплевать, нравиться Корине — да не дай Свет. Так вот, я ей не нравлюсь, она отказывается вести с моей страной торговлю, а когда это делаешь ты, первая же попытка срывается. Корина обвиняет тебя в некомпетентности, сама же собой довольна со всех сторон — и мне в очередной раз сделала гадость, и тебя в глазах Жевунов опустила. Ну? Кого ещё подозревать?

Энни сидела, слегка растерянная. Соглашаться ей не хотелось, но и спорить тут было вроде бы не с чем.

Ланга стукнула ладонью по столу.

— Что-то у меня к Корине слишком много копится претензий, — злорадно объявила она. — И знаешь, что я сделаю?

— Что-то нехорошее, — печально проговорила Энни. — Слушай, ну не трогай ты её. Неужели тебе это так сильно надо?

— Надо, — твёрдо сказала Ланга. — Знаю, что тебе это не понравится, но я в самом деле не успокоюсь, пока не побью Корину хорошенько, да так, чтоб она надолго запомнила…

— И она тут же после этого бросится торговать с твоей страной, — с иронией перебила Энни.

— Ну не бросится, — отмахнулась Ланга. — Мне уже как-то наплевать. Буду торговать с Розовой, я уже об этом подумала. Не так уж много и теряю. Я Корину хотела побить ещё за Дональда. Но сейчас я устрою ей провокацию, — она хищно усмехнулась. — Не бойся, не сильную. Просто хочу вывести её из себя раньше, чем она выведет меня. Знаешь, как приятно дразнить противника? Он тогда злится, от злости слабеет и идёт к тебе в ручки тёпленьким…

— Мне такое твоё поведение не нравится, — бесхитростно объявила Энни. Ланга пожала плечами, но слегка поникла.

— Ну что поделать. А чего ты от меня ожидала? — буркнула она невесело. — Я такая, какая есть. Мстительная, злобненькая и злопамятная. Я принцесса Тьмы, Энни.

Наступило недолгое молчание. Ланга сидела, насупившись. Энни смотрела на неё.

— И как же ты собираешься устраивать Корине провокацию? — осторожно спросила она.

Ланга слегка оживилась.

— Посмотрим, где сейчас Корина? Сейчас я быстренько загляну в зеркало, оно в тронном зале…

Она исчезла и появилась через минуту — и на её лице была непонятная гримаса то ли злости, то ли радости.

— Прогуляемся в Сосенки? Вернее, в то, что от них осталось. Ты со мной?

— Я не буду никого провоцировать, — твёрдо заявила Энни и тут же вздохнула. — Но так уж и быть, составлю тебе компанию. Чтобы ты не натворила лишнего.

Потеряв Дональда и поругавшись на этот счёт с Энни, Корина, разумеется, впала в плохое настроение. Но ненадолго. Всё-таки были теперь для неё и плюсы — девчонка хотя бы на какое-то время перестанет ей мешать. При всей своей самоуверенности иллюзий Корина не строила и отлично понимала, что Энни так просто не уйдёт. Наверняка нажалуется сестричке и всем друзьям — и вот снова Корина плохая, а Энни невинно пострадавшая жертва.

— Как же невыгодно быть одиночкой, — бурчала Корина недовольно. — Как Энни или Элли тронь, так сразу все за них. И любой их идиотизм поддержат. А если со мной что-то случится, то всем наплевать. Вот Дональда у меня отняли, и все только рады! Никто за меня не заступился! Никто даже не посочувствовал!

Сочувствовал ей, правда, Людушка. В своём репертуаре, конечно. Усердно угощал своими кулинарными шедеврами и уговаривал не расстраиваться и не злиться, а кушать побольше и посытнее.

— Я же растолстею, — мрачно говорила Корина. — Буду толстая и некрасивая.

— Да твоей красоте упитанность только на пользу пойдёт! — радостно убеждал её Людушка. — Толстяком, поверь, быть намного приятнее. Худоба — она никогда здоровой не бывает. И вообще, кто тебе сказал, что толстые — некрасивые? Что хорошего, если человек тощ, как спичка? Там не то что ухватиться — смотреть не на что!

— Это ты прав, — хмыкала Корина, со злостью вспоминая в очередной раз Лангу. — Я бы эту тощую седую крысу… Сидела бы в своём Подземелье и не рыпалась… Вот зачем ей Дональд, скажи?

— А тебе зачем? — внезапно спросил Людушка. Корина озадаченно заморгала.

— Э-э… Ну, мне же нужен мужчина рядом с собой на троне! — наконец высокомерно объяснила она. Людушка выразительно почесал в затылке пятернёй.

— А что, без мужчины рядом на троне ты никак не справишься? На худой конец, на троне могу и я посидеть.

— Дурак! — в сердцах ответила Корина.

— Вот почему ты постоянно обзываешься? — обиделся бывший людоед. — И вовсе я не дурак. Я тоже, между прочим, королём был. Правда, мне это дело не очень понравилось. Любви от подданных мало, а корону каждый отнять норовит Да ещё и дела, оказывается, делать надо. Нет, я уж лучше буду кушать готовить. Мне это больше нравится. Вот я даже стишок об этом сочинил…

— Угомонись ты со своими стишками! — рявкнула Корина. — Поэт недоделанный! Лучше бы в честь меня что-нибудь сочинил! А то от тебя только про еду и слышишь.

— А зачем мне сочинять в честь тебя? — искренне удивился Людушка.

— Потому что все порядочные поэты сочиняют оды в честь своей королевы, — сварливо объяснила Корина. — Дабы объяснить подданным её величие, доброту и справедливость.

Людушка опять потянулся к затылку.

— А без оды подданные не поймут?

— Может, и поймут, — поморщилась Корина. — Но не сразу. А так ода им всё объяснит. Её будут везде цитировать, пересказывать, и все будут знать, какая замечательная королева им досталась.

Людушка подумал и покладисто кивнул:

— Ну ладно. Если ты так хочешь, то сочиню.

— И будешь читать во всех деревнях, куда мы поедем, — потребовала Корина.

— Да пожалуйста, — снова закивал Людушка. — Мне не трудно. Читать так читать. Во всех так во всех…

Корина действительно отправилась почти сразу после ссоры с Энни в большую поездку по стране. Поездка была затеяна не без шика. Серый Замок был украшен живыми цветами. В каждой деревне планировался праздник с фейерверком и концертом в честь королевы Корины. Корина даже ничуть не сомневалась, что подданным будет чем прославить свою новую королеву, поэтому концерты, естественно, предполагались в исполнении местных жителей — им же должно быть приятно порадовать свою повелительницу! Ну, и она внесёт свой вклад в эту радость. Подарит им там чего-нибудь… Какие-нибудь просьбы исполнит. Если, конечно, подданные будут себя правильно вести. То есть смотреть на неё с обожанием, восхищением, уважением и покорностью. Или даже так — сначала с покорностью, а потом уже с обожанием. И исполнять все её приказы беспрекословно — это вообще самое главное.

На время поездки Корина оставила в поместье всех прибывших мастеров, которых зазвала строить новый город.

— Я буду рада, если к моему возвращению будет полностью готов проект нашей замечательной столицы, — с ослепительной улыбкой прощалась она с инженерами и архитекторами. — Особо отличившиеся, самые старательные, получат награду. Все мои пожелания вы знаете.

Мастера переглянулись и вежливо поклонились. Корина оставила их, уехав с лёгким сердцем. Теперь важно показаться народу во всём блеске своей красоты и могущества.

В первой же деревне случился не самый приятный казус. Да, жители были очень рады видеть королеву, но вот насчёт концерта… А что, концерт нужен? Ну ладно… Можем сплясать… Спеть? А что петь? Есть, конечно, народные жевунские песни… Или вот ещё, новенькая, говорят, в Когиде поют, да что в Когиде — в самом Изумрудном городе. Про что? Ну как про что — про победу над Пакиром! Про Элли и Белого Рыцаря поют, вот! Про всех волшебниц поют!

— Про Элли они, значит, поют, — раздражённо рявкнула Корина, когда Людушка ей об этом доложил (именно на него, за отсутствием других вариантов, легла тяжёлая обязанность проверять, насколько жители готовы к празднику в честь своей королевы). — Значит, так! Пусть лучше вообще ничего не поют! Слышать не хочу никаких песен!

— А народные? — заикнулся Людушка.

— И народные не хочу! — отрубила Корина. — Народные жевунские я и сама знаю! Все одинаковые — одна «ой ты поле плодородное, ой ты полюшко любимое моё», вторая «ой ты садик мой высок да красив, ой ты садик да любимый ты мой», третья «ой ты лес», четвёртая «ой ты луг». На крайний случай «ой ты реченька серебряная, ой ты реченька любимая моя», — с сарказмом передразнила она. — А нет, есть ещё про родную деревню! И про родную страну! Тоже обязательный фольклорный репертуар! «Как страна-то наша всех на свете краше, много в ней лесов, полей, мне она всего милей»! Предлагаешь мне эту пресность слушать? Где там твоя ода, кстати?

— Ода? А… — Людушка повертелся туда-сюда, всплеснул руками, почесал в затылке. — Ну, вот, — он встал в позу и не очень уверенно, но вдохновенно и весьма толково продекламировал:

— О ты, прекрасная Корина,

Ты королева стала нам!

Тебя мы любим, уважаем

И почитаем здесь и там!

Ты на драконах разъезжаешь,

Ты нам сады восстановляешь,

Тобой гордится весь народ!

С тобой поля быстрее зреют,

В садах скорее фрукты спеют,

И куча праздников идёт!

Когда ты вдруг на трон вступила,

Так сразу радость Жевунам.

Тебя мы… Э… К тебе… Так, подожди… Тебя мы все благодарили,

За то, что ты… пришла… явилась к нам!

Тебя мы до небес прославим,

И памятник тебе поставим… м-м-м…

Пиры в твою устроим честь,

Мы всей страной повеселимся,

Все до отвала наедимся,

И-и-и… С тобой вкуснее будем есть!

— Достаточно, — схватилась за голову Корина, которая первый куплет слушала ещё более-менее с заинтересованностью.

— Владеешь магией чудесной, творишь волшебно чудеса*, — не сразу смог остановиться разошедшийся во вдохновении Людушка и наконец озадаченно взглянул на возмущённую Корину. — Тебе что, не понравилось?

— Ты про еду не мог не вспомнить? — всплеснула руками Корина. — И вообще, что это за корявости?

— Как смог, так и сочинил, — обиделся Людушка. — Тебе всё не нравится. Что ты такая нервная стала, Коринушка? Может, ты голодная?

— Уйди! — рявкнула Корина. И чуть успокоившись, добавила: — Иди и дорабатывай оду. В ней должно быть не меньше двадцати пяти куплетов!

— Сколько? — изумился Людушка. — Коринушка, да кто ж столько будет слушать? По мне, так и трёх больше чем достаточно.

— В Изумрудном городе мне написали двадцать четыре**, — самодовольно заявила Корина. — Поэты устроили конкурс, кто напишет оду длиннее. Три куплета сгодятся для детских песенок, но не для восхваления королевы.

— Знаешь что, — ещё сильнее надулся Людушка, — пиши свои оды сама. А с меня хватит. И не грозись, не выгонишь ты меня. Потому что если ты меня выгонишь, то останешься с Момом вдвоём. И кто тебе будет кушать готовить? Тебе со мной ссориться невыгодно.

— Ох как ты заговорил, — подняла брови Корина. Но Людушка уже ушёл, только что дверью не хлопнул. И Корине действительно оставалось только сорвать плохое настроение на Моме, который как раз явился в комнату и насмешливо объявил:

— Бу!

— Бу-у, — передразнила его Корина. Сил на что-то более умное не осталось.

А вечером ещё и фейерверк надо устроить! Да и вообще, ну как бы заставить народ праздновать, а? Что ж они все скучные такие? И главное — Корине до сих пор казалось, что её тут недостаточно любят. Подданные САМИ должны мечтать о том, чтобы прославить свою королеву. Сами должны сочинять в её честь стихи, песни, писать её портреты, воздвигать памятники, а тут… Людушка свою «оду» написал, да и с той сквозит где-то заученными чужими фразами, а вовсе не искренним восторгом. Впрочем, что с этого дуралея взять. Искренние восторги у него только к еде!

Путешествие по деревням было неспешным. Куда торопиться — трон уже никуда не убежит, подданные тоже на месте, а девчонка Энни изгнана с позором и возвращаться не спешит. То ли затаилась, то ли поняла наконец, что не ей с Кориной тягаться. Город строится, дела делаются, народ радуется, а задача Корины сейчас — быть эффектной. Пусть все видят, что она нисколько ни за что не переживает. Даже за Дональда. В конце концов, Дональд для Жевунов — фигура вообще малоизвестная, если не сказать — неизвестная. Кто-то видел его рядом с Кориной несколько раз, кто-то видел на коронации, а вот о том, что он — бывший Чёрный рыцарь, никто как-то и не в курсе особо. Наверное, потому, что его «подвиги» с Тёмным отрядом были не слишком публичными, а потом он и вовсе загремел в Подземную страну, до которой Жевунам мало дела… Так что, откуда Дональд взялся и куда делся — никто даже не интересовался. Ни у Корины, ни у Людушки.

В Когиде Корина сделала самую большую остановку за всё путешествие — и наняла себе наконец-то двух служанок. Девушек выбирала придирчиво — чтобы из хорошей семьи, чтобы внешне симпатичные, но при этом не красивее Корины (впрочем, Корина, не страдая скромностью, искренне считала себя непревзойдённой красавицей — ладно, может, Стелла её затмит, но лишь за счёт известности и популярности). Чтобы умели всё делать. Чтобы были послушными и скромными. Чтобы были хорошо воспитаны и более-менее — для своего круга — образованы. Ограничилась пока двумя — в таком деле, как выбор прислуги и придворных, качество не менее важно, чем количество (хотя в дальнейшем Корина, конечно же, планировала пышный двор с внушительным штатом прислуги).

Девушки, хотя и выказывали всяческое восхищение и почтение своей королеве, в Серый Замок входили с опаской и ходили по нему со страхом в глазах. Их пугал до дрожи Мом, обожавший выскакивать из-за угла с примитивным своим воплем «Бу!». Тилана чуть в обморок не падала. Мариса начинала истерически рыдать.

— Если вы так будете себя вести, я вас уволю! — гневно объявила Корина.

— Правда? — обе девушки посмотрели на Корину с такой надеждой на это самое увольнение, что она едва не застонала. И долго-долго читала им лекцию о том, как им повезло, что на них обратила внимание сама королева, какую им оказали высокую честь, как их выделили из народа, какое это счастье и почёт, и так далее. Людушка стоял у двери и время от времени, когда Корина кидала на него суровый взгляд, покорно поддакивал. Девушки кивали и внимали. Кажется, они прониклись, но не до конца. Потому что при виде Мома Тилана всё равно продолжала сползать по стеночке, а Мариса — реветь в три ручья. Три дня Корина пыталась девушек перевоспитать убеждениями, внушениями и даже наказаниями (заставила Людушку оставить обеих без сладкого), а потом махнула рукой. Привыкнут. Подумаешь, неженки.

Потом, конечно, можно и уволить без жалости. Но сейчас ей нужен хоть кто-то! Почему-то здесь, в Голубой стране, оказалось очень проблемно искать прислугу и придворных. Когда Корина явилась в Фиолетовый дворец, там было куда легче. Впрочем, тогда у неё и репутация была иная — вернее, вообще никакой не было, чистый лист. Зато она там сразу «купила» всех садами и фруктами, а тут… А тут она бы тоже купила! И к ней бы давно очередь стояла из желающих работать в её замке или будущем дворце! Наверняка эта девчонка Энни постаралась, подстрекательница… Небось настроила всех против Корины, вот и не идёт к ней никто.

О том, что Жевунам просто, может быть, и без королевы неплохо жилось, и без придворных должностей, Корина как-то не думала. Не может же быть такого, чтоб никто не стремился работать во дворце? Чтобы все эти людишки так привязаны к своим полям и огородам? Просто искать нужные кадры надо, и она их обязательно найдёт.

В районе бывшей деревни Сосенки Корина оказалась почти случайно. Серый Замок как-то сам туда забрёл, когда никто его не проконтролировал — не подумали, что такое случится.

— Ну и неплохо, — решила Корина, когда Людушка, послушав с утра птиц, доложил ей, где они оказались. — Насколько я знаю, это родина нашей дорогой крыски с седыми волосами. Очень даже хорошо, что мы сюда заехали. Посмотрю, во что можно превратить это пепелище. Лично я не намерена пускать тут всё на самотёк. Здесь обязательно надо убрать всякое напоминание о Сосенках, огородить Коническую гору и построить что-то приличное. Хотя бы новую деревню.

— Зачем? — поинтересовался Людушка.

— Как «зачем»? — пожала плечами Корина. И театрально пояснила: — Чтобы мои любимые подданные перестали бояться этого места. Добрая волшебница и королева Корина навечно уберёт из Голубой страны всё, что может напоминать о Пакире и его злом колдовстве. И все будут мне благодарны и счастливы.

Людушка покивал, обдумывая.

— А на самом деле? — уточнил он.

— А на самом деле я действительно намереваюсь это сделать, — огрызнулась Корина. — Неужели ты думаешь, что в моей стране будет хоть капля чужих владений? Я бы и Коническую гору с земли стёрла, да, к сожалению, не могу.

Людушка снова покивал.

— Ты бы это… С Лангой не ссорилась, — осторожно предложил он. — Не задевала бы её территории. Она всё-таки тебя сильнее.

— Она сильнее там, в Подземной стране, — снисходительно усмехнулась Корина. — А тут сильнее я, потому что её волшебство не действует при ярком солнце, а уж чем-чем, а погодой в Голубой стране я умею управлять в совершенстве.

— А ночью? — не отставал Людушка.

— Слушай, отстань, — сказала Корина, не заботясь о вежливости. На самом деле она не была уверена в том, что она сильнее Ланги даже при свете яркого солнца. Всё-таки колдовство Гингемы против всей мощи магии Пакира… Хотя, смотря чем бить.

Корина отправилась к двери замка.

— Пойду оценю обстановку, — объявила она.

— Может, я с тобой? — предложил Людушка.

— Я могу отдохнуть от твоего общества? — раздражённо ответила Корина. — Приготовь лучше что-нибудь приличное на обед. На завтрак бурда была какая-то.

Людушка даже закашлялся.

— Бурда! — воскликнул он. — Это овсяная-то каша с мёдом и малиной — бурда? Девочки вон за обе щёки уплетали и нахваливали! Тебе же раньше она нравилась!

— А теперь не нравится, — ответила Корина. — И хватит уже сладостями меня пичкать. От них у меня самочувствие портится! Чтобы с сегодняшнего дня — никакого мёда и малины! И сахара тоже! И вообще любого сладкого! Понятно?

Она вышла за дверь. Людушка стоял огорчённый посреди вестибюля.

— Ну, понятно, — пробурчал он. — Только не от сладкого у тебя самочувствие портится. А от твоей вечной вредности! Всё равно буду готовить, как хочу! А ты, если не хочешь, так и не ешь! — обиженно заявил он закрытой двери и поплёлся в кухню. — А если тебе моя стряпня не нравится, так найди себе другого повара, — вполголоса продолжил ворчать он. — А я вон, да хоть в Изумрудный город пойду! Или в Жёлтый дворец, там народ нужен, вот! И с этим милым мальчиком Томом мы так подружились. Вот кому всё нравилось, что я готовлю! Бывают же люди, которые ценят, а? А вот Корина — ей никак не угодишь! Вредина!

Подняв глаза к потолку, он начал сочинять печальные стишки о том, кто его ценит и кто не ценит.

Корина же, едва отойдя от Серого Замка, заметила, что над головой у неё пронеслась огромная серая птица. И вздрогнула. Но солнце светило ярко, на небе не было ни единого облачка, и она усилием воли заставила себя успокоиться.

— Если Ланга так хочет со мной помериться силами, — нервно усмехнулась она вслух, — я готова. В Голубой стране ей не будет принадлежать ни клочка. И за Дональда она мне тоже ещё ответит, в-ведьма…

Но плохо получалось обмануть ощущение, что она на чужой территории, и правила здесь чужие. И сила тоже чужая.

Бывший Лес Призраков и Сосенки до сих пор принадлежали их давней жительнице — Ланге.

____________

*Автор заглянул в «Оду на день восшествия на престол её величества Елисаветы Петровны» Ломоносова и в некоторых строчках отчасти даже спародировал её.

**В «Оде восшествия… Елисаветы» Ломоносова как раз 24 куплета.

В Верхний мир Энни и Ланга летели через жерло Конической горы — одна на волшебном коврике (привычном своём транспорте), другая в облике птицы. Времени это отнимало, разумеется, больше, чем телепортация, но если себя саму Ланга ещё могла протащить сквозь толщу земли, то с Энни бы не рискнула это проделывать. Девочка всё-таки неопытна в таких трюках, у неё ощущения абсолютно точно будут такими, будто её в лепёшку раскатали, скрутили и выжали. Была бы ещё хотя бы сама феей, а тут… Лучше пусть дорога будет дольше, но без риска.

Опустились у подножия горы. Ланга моментально обернулась снова человеком и замигала от яркого света.

— Наколдуй себе тёмные очки, — предложила Энни.

— Обойдусь, — отмахнулась Ланга. — Под деревьями легче будет. К тому же, чтоб ты знала, далеко не каждая магия позволяет создавать вещи из ничего. Вот сорвать цветок или веточку и превратить её в очки я ещё могу.

— А я думала, ты всё можешь, — недоверчиво протянула Энни. Ланга рассмеялась от такого искренне-наивного заявления.

— Энни, вот сразу видно, что ты сама не фея! Тебе сестра разве не рассказывала про принципы действия любой магии? Магия — это… Как бы попроще объяснить… В общем, там нужна и энергия, и материя. Всё равно что лепить из глины…

С Энни она чувствовала себя свободнее всего. С этой наивной доверчивой девочкой не надо было изображать ни сильную правительницу, ни могучую чародейку, ни независимую и самостоятельную, ни изворотливую интриганку, ни бесстрастную и хладнокровную глыбу… Можно было просто быть обычным человеком. И не ждать удара в спину. Пожалуй, похожее было ещё с Маирой. Но там она всё равно госпожа и начальница… Наверное, Энни чем-то напоминала Ланге беззаботное детство. И ту девочку, которой Ланга была когда-то сама.

Впрочем, не то чтобы совсем уж беззаботное. Детство в Лесу Призраков по определению не может быть лучезарным — и всё же, по сравнению с тем, что было потом… Н-да. А ведь в детстве у Ланги были и подружки, и игры, и песни с танцами, и свои маленькие праздники с подарками… Скромными, но всё же. Однажды мама устроила ей сюрприз — неизвестно откуда и как достала новую светло-голубую ткань (может, у кого-то из односельчан сохранился отрез?) и сшила чудесное новое платье тайком от дочери, а потом преподнесла ей его на день рождения.

А через неделю Лангу в этом самом платье в плен и забрали…

Ланга встряхнула головой, но воспоминания о детстве не желали уходить. Что и неудивительно. Шагая через молоденький, едва поднявшийся лесок, они с Энни вышли как раз туда, где когда-то стояла деревня. Теперь от неё почти ничего не осталось. Кое-где ямы на месте погребов. Обгорелые доски, осколки стекла, куски железа. Здесь ведь был пожар… А вон там колодец — неглубокий, и вода в нём всегда стояла высоко, но дети часто придумывали страшилки, что в нём прячется какой-нибудь призрак или чудище Пакира. Страшилки ни разу не оправдались, но взрослые всё равно были недовольны. От колодца осталась только яма, заполненная водой — бортики прогнили и рассыпались, цепь и рукоятка от во́рота валялись неподалёку.

Машинально Ланга пошла вперёд. Энни нерешительно остановилась, а затем последовала за ней, держась несколько поодаль.

— Здесь и была деревня? — тихо спросила она.

— Да, — коротко кивнула Ланга. — Именно здесь. А вон там стоял мой дом.

Она подошла к остаткам фундамента. С момента пожара в Сосенках, которые на самом деле умерли задолго до него (последней жительницей оставалась Веса…), прошло уже девять месяцев. Многое успело зарасти-затянуться травой, и мелкие полевые цветочки жизнерадостно подмигивали среди разваленных обгорелых брёвен. Ланга так же машинально потянулась и сорвала один.

— Ты сюда потом приходила? — тихонько спросила Энни, всё ещё держась на расстоянии.

— Нет, — безэмоционально (внешне) ответила Ланга.

Не приходила. Не могла. Не успевала. И вообще, пожалуй, было как-то даже…Страшновато. Ланга помнила Сосенки из своего детства — самого раннего детства. Когда деревня ушла за Бесконечную стену, Ланге ещё не было и трёх лет, но остались в памяти какие-то яркие картинки из жизни До Того. Солнце, светлые краски, смех, танцы на улице… Это были очень смутные воспоминания, но Ланга за них очень сильно цеплялась всю жизнь. Да и за следующие тоже — да, деревня оказалась за Бесконечной стеной, отрезанная от всего мира, но ещё были целы все дома, в каждом жила семья, ещё звучали разговоры, и даже смех и песни…

— А ты родилась уже здесь? — снова нерешительно спросила Энни, как будто угадав её мысли.

— Нет, раньше, ещё до того, — Ланга встала. — Знаешь, у меня такая смешная картинка в памяти осталась — мне года два или три, я сижу за столом, под деревом — деревянный стол у нас был, широкий такой, в саду, с широкой скамейкой рядом, — а мама делает бублики. У неё такие вкусные бублики получались, маленькие и румяные. Я даже не помню, жарила она их или пекла, или ещё что-то. Вообще не знаю, как бублики готовят. Только помню, что она мне давала с тестом играть. Я тоже научилась сворачивать его в колечки.

Ланга сама не знала, зачем так расписывает вслух эти сентиментальные, ничего не значащие подробности. Просто очень хотелось снова зацепиться за детское солнечное воспоминание. И тараторить что-нибудь, чтобы не задумываться. Что первое в голову пришло. А на что ещё она сейчас способна?

— Я много чего помню, — заговорила она, и речь её была торопливей, чем обычно. — Помню нашу улицу ещё до ухода за эту проклятую Стену. Помню путь, каким к речке ходили. Помню многих односельчан — у нас ведь не очень-то большая деревня была, все друг друга знали, даже дети…

Она снова замолчала.

— А… тебя одну в плен забрали? — опять робко спросила Энни. Ланга мотнула головой.

— Всех детей от… не знаю, какого возраста, наверное, лет с семи. Я не знаю, что с ними стало.

— Они умерли? — тихонько выдохнула Энни. Ланга деревянно пожала плечами.

— Думаю, сейчас уже да. Но не сразу, наверное. Я с ними больше не встречалась. И ничего о них не слышала. А у Пакира не спрашивала — он бы мне всё равно не ответил. Вернее, спросила один раз, и он сказал, что я их больше не увижу… Ему не нужно было, чтобы я переживала за других.

Говорить об этом было как-то… Странно. Как будто не о себе и своих друзьях. Отстранённо. Ланга подумала, что, наверное, при виде нынешних Сосенок — того, что от них осталось — она должна была плакать. Любой бы на её месте плакал. А она не умеет… Разучилась.

Вот даже рассказывает — и как будто одеревенело всё внутри. Ни печали, ни тоски, ни надрыва, ни отчаяния. Ничего. Глухо.

Наверное, это очень плохо. И страшно.

Или наоборот, нормально? В конце концов, всё это произошло так давно, что она уже с этим смирилась. Пережила…

А может, нормально ещё и потому, что это слишком страшно даже для того, чтобы плакать. Может, тут так и нужно — одеревенеть…

Но даже и говорить об этом с кем-то вот так для неё впервые. Не поэтому ли она ничего и не чувствует? Просто ещё не научилась. Всегда переживала всё одна. Привыкла к одиночным переживаниям. А теперь всё как-то… непривычно, непонятно…

Видимо, эмоции придут потом. Если придут…

Она чуть вдохнула и указала:

— А вон там было кладбище. Когда хоронили первого умершего, всем было очень страшно. И потом тоже… Чем дальше, тем сильнее… С каждым новым разом… Я была маленькая, но помню. У нас тогда за год слишком много человек умерло. И старики, и дети. Кто от чего. Кто от болезней, кто просто так. Потом как-то прижились, и страх поутих…

От кладбища сейчас тоже ничего не осталось. Только почти незаметные холмики. Последних умерших приходилось, конечно же, хоронить Весе. Ланга даже вздрогнула. Мама пережила всех… И видела, как все умирают. Как умирает вся деревня. Наверное, ей тоже было очень страшно… А может быть, и нет. Может быть, она воспринимала всё со смиренной обречённостью. Ланга не знала. Они об этом никогда не говорили — говорить с матерью Ланге вообще было трудно. Очень хотелось — но они стали слишком разными людьми. Ланга боялась, что мама её не поймёт. А значит, лучше не говорить…

— Воспоминания о детстве мне помогали выжить у Пакира, — сказала она. — Первые два года, пока сидела в темнице, я либо фантазировала, либо вспоминала. Отлично натренировала память, как ни странно. Это мне потом большую пользу принесло. Знаешь, воспоминания — как клубок. Потяни за кончик — и можешь очень много размотать. Даже если думаешь, что всё уже забыл.

На Энни она не оглядывалась, хотя знала, что девочка её слушает.

Сама же Ланга стала прислушиваться — не обычным слухом, а скорее магией — совсем к другому. Сентиментальность сентиментальностью, но она сюда пришла не только ради воспоминаний. Это может и подождать. К сожалению. Да, сколь ни растекайся в чувствах, а дело прежде всего.

Не отдаст она Корине Сосенки. Пусть та даже не мечтает. Это родина Ланги, это её дом. И она не позволит осквернить… И никому не позволит сюда влезть!

— Знаешь, Энни… Погуляй где-нибудь неподалёку, пожалуйста, — попросила Ланга, наверное, немного резковато. — Далеко только не уходи. Я тебя потом найду.

— Конечно, — торопливо ответила девочка. Ланга так и не оглянулась, но по шороху шагов в траве поняла, что Энни действительно ушла. И скривилась в горькой усмешке. Наивная девочка Энни подумала, что Ланга просто хочет остаться наедине со своими воспоминаниями? Глупости.

Может быть, когда-нибудь Ланга ещё будет долго сидеть здесь одна и грустить, невидящими глазами смотря в прошлое — на ту улыбчивую девочку в венке из синих цветов, какой была когда-то. Но сейчас она просто хотела разобраться с приближающейся Кориной один на один. Так спокойнее.

Меньше всего Корина ожидала, что серая птица вынырнет словно ниоткуда и врежется в неё на полном ходу, да так, что собьёт с ног. Корину отбросило на спину, аж звёзды в глазах замигали.

А Ланга уже стояла в своём привычном облике — человеческом — в нескольких шагах от Корины и смотрела… как-то спокойно. Очень собранно. Очень холодно.

— Здравствуй, Корина, — резко кивнула она.

— Ты что здесь забыла? — крикнула Корина, вскакивая на ноги. Спина болела. Но хотя бы травмы не было, разве что ушиб. Синяк будет.

— Могу тебя о том же спросить, — ледяным тоном проговорила Ланга, приближаясь на шаг. — Что ты здесь забыла? Кто вообще дал тебе право появляться здесь?

— Это территория моей страны! — воскликнула Корина. — А твоё место — в Подземном царстве.

— Это моя родина, — предельно спокойно объяснила Ланга. — И если ты не знала — эти земли издавна принадлежали именно Подземному царству. Здесь моя территория. И тебя я на неё не пущу. Впрочем, не спеши убегать, — насмешливо добавила она. — У меня к тебе есть интересный разговор.

— Ну давай поговорим, — презрительно бросила Корина, не сводя с Ланги настороженного взгляда. Принцесса приближалась неспешно, Корина же вынуждена была осторожно отступать — но не назад, а в сторону, так они и кружили под деревьями — на опушке леса. На ходу Корина лихорадочно принялась вспоминать все атакующие заклинания Гингемы. — О чём же? О том, что ты увела моего жениха и держишь его в плену, как рабовладелица? Интересно, ты хотя бы его мнения спросила на этот счёт? Или тебя вообще не волнуют чужие желания? Ты… А-а!

Корина в панике взвизгнула и едва успела уклониться и закрыться рукой. Заклинание задело только край локтя и рассеялось. Корина зашипела от боли — на ней было платье с коротким рукавом. На локте же остался след, как от сильного ожога.

— Ты что, бешеная? — крикнула Корина.

— Это тебе за Дональда, — сообщила Ланга. — Чтоб неповадно было перед мужчинами хвостом крутить!

В следующий момент уже ей пришлось выставлять магический щит от летящих в неё комьев земли, поднятых Кориной. Земли было столько, что хватило бы на могильный холмик. Комья осыпались с невидимого щита, и Ланга снова неумолимо сделала шаг к Корине.

— Из нас двоих Дональда в плену держала как раз ты, — сообщила она спокойно. — И из нас двоих именно ты уводишь чужих мужчин.

— Да к тебе никто по доброй воле не пойдёт! — запальчиво крикнула Корина. — Седая, тощая, злобная уродина, подземная крыса, вечно тянешь себе всё чужое!

— Слышала детскую поговорку — кто обзывается, сам так называется? — насмешливо подняла брови Ланга. — А мне вот Энни рассказала. Но я к тебе не только о Дональде поговорить пришла. Во-первых, чтоб я больше не видела тебя на территории Сосенок и всего бывшего Леса Призраков — это моя территория.

— Твоя территория — Подземелье! — снова крикнула Корина.

— Моя территория — везде, где я захочу, — угрожающе-спокойно сдвинула брови Ланга. — Потому что я тебя сильнее. Сосенки же — моя родина, и я не позволю тебе топтаться по ней своими грязными ногами. Во-вторых, мне вот стало интересно. Помнишь ли ты тот случай, когда у Энни не получилось наладить торговлю с моей страной? Это случайно не ты тогда вмешалась, перевернув все телеги с товарами?

— Нет, — резко бросила Корина, словно отлаялась. — Я не влезаю в чужую торговлю!

— А мне что-то не верится… — протянула Ланга. — Учти, я рано или поздно докопаюсь, кто это был.

— И что? — скривилась Корина. — Мало ли сколько ещё раз тебе сорвут торговлю! А если выяснится, что я этого точно не делала? Может, ты передо мной ещё и извинишься? — насмешливо уточнила она. Ланга слегка подняла руку — и Корина попятилась.

— Если мне ещё раз сорвут торговлю, — жёстко заявила Ланга, — то абсолютно все подозреваемые отправятся в подземные темницы Пакира. Там хватит места, чтобы усадить хоть всю Волшебную страну. И знаешь ли, полностью вне подозрений у меня слишком мало человек, и ты в их число не входишь. Что же до требований извиниться… — она иронично усмехнулась. — Такие требования предъявляют только слабые и неуверенные в себе люди, которые стремятся самоутвердиться за счёт унижения других. Ну, и ещё так любил делать Пакир. Я смотрю, ты от него многому научилась за то недолгое время, что провела под его покровительством. До сих пор не пойму, как это тебя угораздило. Он хотел уничтожить всю Волшебную страну — твою же страну! — а ты пошла к нему на поклон… Как можно быть такой предательницей, скажи?

— Не твоё дело, — бросила Корина. Она всё отступала в сторону — а Ланга всё наступала, неспешно, небрежно, даже будто бы не глядя на Корину. — Да и что теперь-то об этом говорить?

— А наболело потому что, — неожиданно просто сообщила Ланга. — Давно хотелось, знаешь ли, мне с тобой разобраться.

— И что ж ты раньше не разобралась? — язвительно поинтересовалась Корина.

— Повода не было, — приподняла брови Ланга.

— Повода? — рассмеялась Корина. — Ты же сама сюда явилась. Я сейчас тебя не трогала.

— Это ты сюда явилась, — поправила Ланга. — И желательно, чтобы больше не являлась. Понятно? Сунешься ещё раз — пожалеешь. Я сдерживаться не буду. Ты меня знаешь. Хотя, судя по твоему поведению — плохо знаешь. Даже, наверное, совсем не знаешь…

Она словно разминала руки — неспешно-небрежно, вовсе не демонстративно, а наоборот — будто невзначай сжимала и разжимала пальцы, растирала кончики, слегка крутила кистями… Корина держалась в напряжении. Непонятно, кто тут кого провоцирует? Ланга — Корину или Корина — Лангу? Обеим явно ещё есть что друг другу сказать… И чем это закончится — неизвестно.

— Да что тебя знать, — сказала наконец Корина. — Гниёшь в своём Подземелье, ну и продолжай гнить. Хочешь казаться добренькой, только рано или поздно всё равно тебя все возненавидят…

— И что? — неожиданно флегматично произнесла Ланга. Этот внезапный тон и соответствующее ему выражение лица сбило Корину с толку.

— Ну, если тебе всё равно, что тебя все возненавидят, то и хорошо! — брякнула она.

— Поверь, мне плевать, — равнодушно ответила Ланга. — А особенно мне плевать на твоё мнение. Неужели ты думаешь, что говоришь мне что-то новенькое?

Корина растерялась лишь на миг.

— И Дональд всё равно будет мой, — продолжила она с уже открытой издёвкой в голосе. Очень уж хотелось побольнее уколоть ненавистную соперницу. — Таким, как ты, ни любимых, ни семьи судьбой не положено. Ты же всё равно их угробишь. Что ты им можешь дать? Будешь держать в Подземелье, чтоб они даже солнца не видели? Жили среди каббаров и подземных чудовищ? В твоём ужасном, тёмном, закрытом мире! А я могла бы сделать Дональда королём всей Волшебной страны!

— О, хватит тут строить казуистику, — поморщилась Ланга. — Я давно знаю, как ты это умеешь делать. Будешь говорить, что хочешь всем добра, а я тут самая злая злодейка. Не надо! Не обманывай себя и других. Из нас двоих Дональда в плену держала как раз ты — своими обманами и соблазнами. Именно с тобой он не знал, как свежего воздуха глотнуть.

— Он обещал, что женится на мне! — воскликнула Корина.

— «Обещал», — усмехнулась Ланга. — Интересно, какими клещами ты из него вытянула такое обещание?

— Клещи и прочие орудия пыток — это по твоей части, — съязвила Корина. Она уже окончательно осмелела и придумывала, чем бы ещё в Лангу запустить. Но сначала раздразнить. Спровоцировать.

— Спасибо, что напомнила, — не осталась в долгу Ланга. — Буду знать, что делать, когда ты меня окончательно выведешь из терпения.

— А если у нас будет ребёнок? — быстро крикнула Корина.

Ланга внезапно взглянула ей прямо в лицо — и Корина по-настоящему испугалась. Взгляд был холодным-холодным, спокойным и острым, как режущая кромка тонкого стекла. Взгляд — как клинок.

И такой же голос.

— Молись, чтоб его не было, — проговорила Ланга. Корина отвела взгляд — в глаза Ланге сейчас лучше было не смотреть. Это были страшные глаза. — Иначе я его убью.

— Убьёшь невинного младенца? — натужно рассмеялась Корина. Хотелось рассмеяться, потому что было страшно.

— Невинный младенец? — прищурилась Ланга. — У тебя-то? Твой младенец будет таким же, как ты сама. Лживым, эгоистичным, жадным и развращённым.

— Ты настоящая воспитанница Пакира, — Корине показалось, что она задыхается. Нет, не от колдовства Ланги. Просто от нервного напряжения. Голос стал ломким и звонким. И вместе с тем она чувствовала — Ланга уже на взводе. А значит, стоит ждать атаки в любой момент. И надо быть готовой её отразить. И надо быть готовой ударить самой. Ударить так, чтобы — ну, изо всех сил. Чтобы победить. Правда, Корина не могла себе признаться, как далеко она готова зайти, чтобы победить Лангу. И что сделать-то? Убить? Ранить? Непонятно же.

Но, чтобы окончательно спровоцировать Лангу, надо ударить по самому больному.

А Корина знала, где у Ланги самое больное место.

— Всё время говоришь, что живёшь ради матери, — бросила она издевательски, — а сама-то что? Ни ты её не понимаешь, ни она тебя! Зато Пакировым методам следуешь в точности!

— Маму мою не трожь, — Ланга резко собралась, как хищник перед броском. Глаза сузились, лицо даже потемнело. И Корина решила закрепить успех:

— Только и делаешь, что смотришь на неё с благоговением…

— А тебе завидно? — громко перебила её Ланга. — Тебе-то не на кого смотреть с благоговением. Ты от своих родителей отреклась! Тебя твоё происхождение не устраивает…

— Да было бы чему завидовать, — рассмеялась Корина. — Тебя только пожалеть и посочувствовать можно. Как и твоей маме. Она же тебя знать не хочет, а ты только и бегаешь — мамочка, мамочка. Ей нет до тебя дела! У неё своя жизнь! Свои интересы и свои дела. Вышла замуж за того, кого ты ненавидишь, и кто раньше испортил ей жизнь, наивная мечтательница. Да ещё и вместе с ним править страной вздумала, как будто она хоть что-то в этом понимает. Да у неё ума на это не хва…

Ланга внезапно оказалась слишком близко, вплотную — Корина и ахнуть не успела. Она такого не ожидала: готовилась к магической атаке, но не к ближнему бою… И ничего сделать не успела из того, что могла бы — и собиралась. И снова испугалась — когда что-то блеснуло в руке Ланги. А сама Ланга уже держала Корину едва ли не за горло.

— Значит, так, — прошипела принцесса. — Запомни раз и навсегда, на всю твою никчёмную и пустую жизнь, которая может оказаться ещё и очень короткой. До сих пор до тебя, я вижу, не дошло. Кто скажет хоть слово плохое о моей маме — сильно об этом пожалеет. Ты же вообще недостойна о ней говорить. Я могу многое пропустить мимо ушей, и ко многому могу остаться равнодушной. Но за маму я буду бить каждого, кто отзовётся о ней непочтительно. И могу даже убить. Понятно?

— Я тебя не боюсь, — с ложной самоуверенностью заявила Корина. На самом деле на неё накатил дикий страх. — Ты же неадекватна!

— Если кто тут и неадекватный, — сообщила Ланга ей в ухо, — то это ты.

Дальнейшее произошло слишком быстро. Неподалёку раздался чей-то крик. Корина попыталась вывернуться из захвата Ланги, но та словно опутала её незримой паутиной. В отчаянии Корина применила первое, что в голову пришло — закрутила вокруг Ланги маленький, но сильный смерч. Но он захлестнул и Корину. Глаза запорошило, дышать стало невозможно, Корину сразу сбило с ног. Тут же она почувствовала острую боль в правом боку. И услышала в стороне отчаянное:

— Что вы делаете! Прекратите!

На Лангу и Корину обрушился водопад. Мини-смерч рассеялся. Корина, не выдержав боли, ставшей невыносимой, и зажимая руками широкую рану-ссадину на ребре, всхлипнула и упала на землю. Она проиграла. Она была слишком самоуверенной — и поэтому проиграла.

Неподалёку стояли Элли и Энни.

Энни отлично понимала, что Ланге хочется остаться наедине со своими воспоминаниями — и любой тут будет лишним. Поэтому без всяких сомнений ушла в лес, как только Ланга об этом попросила. Ещё и переживала — наверное, надо было не дожидаться просьбы. Самой сообразить!

Но вскоре её как молнией озарило — не ради того же они сюда явились! Энни даже страшно стало. Она остановилась в отчаянной нерешительности — что теперь? Ланга её отослала куда подальше — стоит ли поступать вопреки её просьбе? Интуиция вопила — да, стоит. Логика твердила — да нет же, когда Ланга пойдёт Корину бить, она обязательно позовёт Энни с собой, для того и летели сюда вместе. Энни дёргалась, не зная, что будет правильнее.

«Пойдём на компромисс», — решила она наконец. И пошла обратно, чтобы наблюдать за Лангой издали, оставаясь незамеченной.

Правда, оказалось, что Ланга уже не в самих Сосенках, а поодаль — и уже сцепилась с Кориной. И пока Энни добежала, пока мысленно дозвалась сестру, самое страшное уже произошло. Энни бежала и кричала, желая остановить двух волшебниц, но они её, похоже, не слышали — или не обращали внимания. Только когда рядом с сестрой появилась Элли и окатила сцепившихся ведьмочек водой — они словно очнулись.

Первое, что сделала Элли — обездвижила заклинанием Лангу, чтобы та не натворила чего-нибудь ещё.

— Из-за чего вы поругались? — Элли хотела спросить спокойно, но получилось едва ли не с надрывом в голосе. Казалось бы, стоило ожидать, что Ланга и Корина когда-нибудь подерутся, но Элли почему-то всячески гнала от себя такие мысли… А зря!

— Из-за Дональда, — словно выплюнула Корина, кривясь и кряхтя. Она скорчилась на земле, из-под пальцев на боку текла кровь. — Ненормальная! Сидела бы в своём Подземелье…

— Замолчи, — сказала Энни. Сама же опустилась наземь рядом с Кориной и нервно трясущимися руками пыталась оказать ей хотя бы первую медицинскую помощь. По крайней мере, посмотреть, что с раной — но Корина отмахивалась.

— Из-за Дональда?! — поразилась Элли. Она снова была шокирована. Дональд уже месяц как снова с Лангой! Что эти две девицы опять не поделили? У Элли чуть слёзы на глаза не навернулись — от отчаянного непонимания, как можно так по-дурацки ссориться. Парня не поделили, скажите, пожалуйста! Взрослого парня, который сам может выбрать, чего хочет. И с кем хочет быть.

— Вообще-то, не только, — подала голос Ланга, которая говорить всё же могла. Элли сурово сверкнула глазами в её сторону.

— Ты её чуть не убила!

— Они обе друг друга чуть не убили, — поправила Энни. И кивнула Корине: — Ты своим смерчем вам обеим жизнь спасла. Вас так закрутило, что Ланга просто промахнулась.

— Так и есть, — бесстрастно сообщила Ланга, которая на Корину не смотрела. — Но не беспокойся. В следующий раз промаха не будет.

Энни мрачно посмотрела на неё и тут же отвела глаза.

— Отойди, пожалуйста, — попросила её Элли. Энни отодвинулась, продолжая говорить — нервно и торопливо:

— Рана, к счастью, несерьёзная. Я, конечно, не медик, но вроде бы жизненно важные органы не задеты. По ребру чиркнуло, и всё. Женская драка — страшная вещь! А если эти женщины ещё и чародейки — ещё страшнее, — с лёгкой истеричностью Энни хихикнула. Она и так никогда не страдала молчаливостью, а от шока на неё и вовсе напала гиперболтливость, и хотелось говорить, говорить, говорить что угодно, что только на ум взбредёт.

Элли нахмурилась. Рану Корины она залечила лёгким движением пальцев, но вставать та не спешила — и правильно делала. Элли же выпрямилась и снова посмотрела на Лангу.

По лицу принцессы было непонятно, какие чувства или эмоции она испытывает. Холодное, равнодушное лицо. Страшное лицо. Пожалуй, да — досада на нём была, от того, что не получилось. Не получилось убить Корину.

Убить.

Вот так вот легко.

Из-за парня.

— Как можно ссориться из-за парня? — не сдержалась Элли. — Как можно драться? Как можно друг друга убивать, вы мне скажите?! — прорвало её на крик. — И после этого кто-то из вас ещё считает себя доброй волшебницей?!

— Она первая на меня напала, — наябедничала Корина.

— Интересно, почему! — не выдержала и Энни. — Не корчи из себя страдалицу!

— Я разве корчу? — обиделась Корина. — Я ей ничего плохого не сделала, и Дональду тоже…

— Ты же первая Дональда увела! — воскликнула Энни. — Когда ты уже поймёшь, что нельзя никого заставить тебя полюбить? Что нельзя обманывать, лицемерить, что нельзя толкать людей на предательство?

— Никого я не толкала! — возмутилась Корина. — Дональд мой, я его…

— Значит, так! — крикнула Элли, вскидывая руки. — Прекратите немедленно эти дикие выяснения отношений! Ещё раз узнаю о таком — Корина лишается трона и отправляется в Ущелье Драконов, а тебя, Ланга, я больше не буду поддерживать в твоих проблемах! Разгребай их самостоятельно! Если ты способна на такое, то и с Подземной страной как-нибудь разберёшься! А сейчас расходимся! Все!

— Корина на моей территории, — ледяным тоном заявила Ланга. — Пусть больше не суётся в Сосенки!

— Это территория Голубой страны! — огрызнулась Корина, вставая. Ланга дико сверкнула глазами, не имея возможности шевелиться.

— Элли, может, хватит меня держать?!

— Корина, убирайся отсюда, — гневно бросила Элли. — Энни, тебя это тоже касается. Немедленно лети в Изумрудный город. Ланга! Идём.

И, схватив за руку Лангу, она перенеслась вместе с нею в Подземный дворец.

Без обездвиживающего заклятия Ланга дёрнулась, вырываясь из неожиданно сильной хватки Элли. Кинжалом она внезапно задела её руку, и Элли вскрикнула. Обе отпрянули друг от друга. Они были у Ланги в комнате.

Элли обхватила раненую руку. Рана была несерьёзная — просто длинный поверхностный порез, но болезненный, и кровь текла сильно.

— Зачем? — закричала Элли на Лангу. — Зачем ты на неё напала? Что бы это изменило? Боже мой, Боже мой, — заговорила она в отчаянии, подняв руки к лицу, и зашагала по комнате из угла в угол. Ланга, опомнившись, стояла и смотрела в растерянности. Даже кинжал не убрала.

— Давай залечу, — хмуро предложила она.

— Не надо, — отказалась Элли. — Я сама. — И остановившись, снова закричала: — Я категорически запрещаю тебе нападать на Корину, слышишь? Мне не нужны смертоубийства в Волшебной стране! Боже мой, зачем? Почему? Господи… — она только с отчаянием сжимала раненую руку и не находила слов. И снова забегала туда-сюда. Поступок Ланги, в общем-то, был не так уж удивителен. Но Элли он всё равно потряс. Элли вообще в принципе всегда было непонятно, как можно драться просто так, из-за всякой ерунды. Ревность она тоже относила к ерунде. Биться за жизнь, за свободу, за свет и счастье всего мира, за друзей и родных, — это другое дело. И лишь в том случае, если враг начал первым, а ты только защищаешься. Да и как вообще можно нападать первой?

Ланга положила кинжал на стол.

— Давай залечу, — снова настойчиво предложила она. Ей тоже было не по себе.

— Я сама, — опять отказалась Элли, осознав, что кровь по руке всё ещё течёт. Но почему-то её это мало волновало. Хотелось плакать от бессилия. Ну почему Ланга, которую она считает своим другом, так себя ведёт?! — Ланга… Ну не трогай ты Корину. Да, она противная, скверная, вредная, да, она совершает плохие поступки, но ты-то… Ты же умная! Ты же можешь стать лучше её!

— Тебе что, Корину жалко? — огрызнулась Ланга. — Я её только чуть-чуть задела.

Она уже осознавала, что, если бы во вспышке ярости убила Корину — потом жалела бы об этом. Нет, не Корину — жалела бы, что сама совершила такой тёмный поступок. Ранить, чтобы Корина всё же выжила — другое дело. Потрепать её хорошенько не помешало бы. С точки зрения Ланги. Если ещё точнее — с точки зрения Ланги, когда она приходила в ярость. Человек в разном настроении может высказывать разные взгляды.

Но Ланга промахнулась и вместо того, чтобы попасть в живот, всего лишь мазнула по ребру. Из-за лёгкого торнадо Корины. Может, так оно и к лучшему.

— Мне же надо было тебя остановить… — печально отозвалась Элли. Она наконец зашептала заклинание, и от пореза на руке остался только белёсый шрам. Хотя рука была вся в крови. Вид неприятный, но Элли пока было не до того.

— А ты бы вникла сначала, что у нас произошло! — внезапно воскликнула Ланга. — Эта сволочь сначала сорвала мне торговлю, потом явилась на мою территорию, потом начала предъявлять претензии из-за Дональда, ещё и заявила, что хочет ребёнка! А у меня бесплодие! — внезапно она с яростью вскинула руку, словно собираясь ударить воздух кулаком. Молния полетела в стену, задев портьеру на окне. Портьера вспыхнула, задымилась. Ланга воздушной волной выбила окно, портьера вывалилась туда и упала куда-то вниз, продолжая гореть уже в полёте.

Элли наблюдала за всем этим с некоторой опаской.

— Я тоже хочу детей. Ты и на меня с кинжалом бросишься? — спросила она устало. Эмоции ушли, забрав большую часть сил.

— Ты другое дело… Ты же не от Дональда детей будешь рожать, — с тоской отозвалась Ланга и села в кресло. Нет, она и правда не хотела убивать Корину. Как-то само получилось. И хорошо, что она промахнулась…

— А ещё она посмела о моей маме говорить. Хотя не её грязным языком!.. — Ланга резко оглянулась. Портьера вспыхнула и вывалилась наружу на втором окне. Со звоном разбился графин с водой, стоящий на столике рядом.

— Всего этого недостаточно, чтобы идти и убивать, — тускло заговорила Элли. — Ты напала на Корину первая. Ты же, да? Не она же к тебе явилась, а ты к ней.

— Она явилась в Сосенки, — упрямо ответила Ланга.

— И что, надо её убивать за это?

— Слушай, ну хватит уже мне мораль читать, — мрачно буркнула Ланга. Но Элли это только снова раззадорило.

— Хватит? — вспыхнула она. — Я считала, что ты исправляешься. Что ты больше не принцесса Тьмы, что ты стремишься к Свету. Что всё Пакирово в тебе изживается. Что ты стараешься совершать меньше злых поступков. А ты что натворила? Ты готова просто так убить человека! Опять Дональда не поделили, видите ли, хотя он уже месяц как у тебя, и ты, между прочим, ведёшь себя с ним, как собака на сене — сам не гам и другому не дам! Сама же его не принимаешь! А мы с Алармом тебя ещё пожалели! Помощь тебе оказать решили! Потому что подумали, что Ланга теперь хорошая, или хочет стать хорошей, её надо в этом поддержать, и что она наш друг. Но у меня в друзьях нет и не будет убийц!

На протяжении этой речи лицо Ланги, и без того не игравшее красками, побелело ещё сильнее.

— Так и не надо со мной дружить! — звеняще воскликнула она. — Да, я принцесса Тьмы и способна убить! А ты чего-то другого от меня ожидала? И не надо мне помогать из жалости! Можешь и Аларма своего забрать, чтоб он тоже не помогал такой злой убийце, как я.

— В отличие от вас с Кориной, — резко ответила Элли, — я никого и никуда не «забираю». Хотя, конечно, обязательно расскажу ему обо всём, что произошло. И из-за территории драк с Кориной тоже устраивать не надо!

— Сосенки — моя родина! — Ланга вскочила. — А она явилась туда…

— Если вы с ней продолжите ругаться, — снова повысила голос Элли, — то я вам обеим запрещу там появляться!

— Ах да, ты же у нас всевластная и всемогущая Хранительница? — не сдержалась, съязвила Ланга. — А тебе не кажется, что ты вообще влезаешь не в своё дело?

— Отлично! — крикнула Элли. — Тогда я больше вообще ни в какие твои дела влезать не буду. Но если увижу беспорядок в Волшебной стране — буду иметь право пресечь это любыми методами. В том числе и запереть тебя в Подземной стране, как был заперт когда-то Пакир!

— Да у тебя силёнок не хватит! — насмешливо ответила Ланга.

— А вот тогда и посмотрим, хватит или нет, — не отступила Элли.

— Значит, Корину ты оправдываешь? — продолжала давить Ланга. — По-твоему, только я виновата в сегодняшнем? А ей — ничего?

— В чём виновата Корина — я буду разбираться с Кориной! — ответила Элли. — Я её не оправдываю, она тоже не ангел и не идеальна. Мне есть что ей предъявить. От Корины я ничего лучшего даже и не ожидала. Но от тебя!.. Я думала, ты умнее… и добрее. Ты меня очень разочаровала.

Ланга молчала.

Оглядевшись, Элли нашла на столе колокольчик, звякнула в него.

Из коридора примчалась Маира. Она с изумлением смотрела на свою хозяйку и на Хранительницу.

— Маира, успокой, пожалуйста, свою госпожу, — попросила Элли тусклым голосом. — И скажи мне, где Эльг. Мне надо навестить Аларма, а я одна туда не полечу.

Она почувствовала, что на сегодня с неё хватит впечатлений и чужих скандалов. Свои обязанности Хранительницы она уже, как смогла, выполнила. А по-человечески — просто противно и мерзко от всей этой драки Ланги с Кориной. Она много чего прощала обеим, особенно Ланге, но этого простить долго не сможет.

В своей жизни Элли не раз приходилось переживать предательство. Мелкое, незначительное или крупное, едва не стоившее ей жизни — разное приходилось. Поступок Ланги тоже казался ей предательством — и потерей друга, коим она уже успела Лангу счесть. Беда была в том, что Ланга предала вовсе не Элли в пользу кого-либо.

— Она предала саму себя, — прошептала Элли, летя на облачке над Подземным морем. — Всё то хорошее, что в ней было, одним ударом перечеркнула. Как так можно? Ради чего? Ради того, чтобы просто отомстить?

Элли было обидно. От Корины она ничего хорошего и не ожидала — именно поэтому и разговор дальнейший повела не с ней (ибо Корине вряд ли можно было бы что-то объяснить), а с Лангой. Но вот оказалось, что насчёт Ланги она понастроила иллюзий — и зря. Обидно было разочаровываться. Всё-таки плохо быть идеалисткой. Слишком часто думаешь о людях лучше, чем они есть, а потом тебя больно щёлкают по носу. Правда, бывают и исключения — когда идеалов не строишь. Вот и с Лангойнадо было не строить.

Как же обидно ошибаться в людях! Элли казалось, что она увидела в Ланге много хорошего — а на поверку всё это оказалось неправдой. В любой момент из неё может вырваться столько плохого… и думаешь даже: а было ли вообще хорошее, или только показалось?..

Аларма — а с ним и Дональда, конечно же — Элли нашла в Тёмной крепости, ближайшей к устью Подземной реки*. Мальчики развлекались: устроили мастер-класс по владению оружием для местного гарнизона каббаров. Полигоном послужил берег моря — неудобный, неровный, но ведь и войны не на паркете ведутся, верно? Так что все тренирующиеся то и дело спотыкались и падали, но относились к этому даже с позитивом и азартом.

Элли, признаться, совершенно не то ожидала увидеть. И издали поначалу ей, конечно же, показалось, что это куча каббаров нападает на двух рыцарей. Она даже в панике попросила гвардейцев на звероконях лететь быстрее и вмешаться в бой немедленно, а сама уже приготовила парочку подходящих заклинаний — и вовремя разглядела, что это не драка.

Её встретили с радостью, а она всё никак не могла унять волнение.

— Что вы тут устроили? — с изумлением спрашивала она, поворачиваясь то к Дональду, то к Аларму.

— А у тебя что случилось? Что с твоей рукой? — воскликнул Аларм с тревогой. Только сейчас Элли вспомнила, что руку ей нечаянно полоснула Ланга, и засохшие потёки она так и не убрала.

— Со мной всё хорошо, а у вас тут что? — нетерпеливо отмахнулась она. — Вы же вроде… На войне, нет?

Аларм усмехнулся.

— Сначала так и было. Нас тут встретили настороженно, но потом, слово за слово, мы решили направить энергию местных в более мирное русло…

— На самом деле, Аларм с ними поспорил, — заявил Дональд. И нерешительно добавил: — Ну, на самом деле, Аларм вызвал кого-то на поединок…

— Я никого не вызывал, он сам напросился, да ещё и стал смеяться, что я не смогу сражаться каббарским оружием, — возразил Аларм. — Тогда я сказал, что по кодексу дуэлей оружие выбирает вызванный, а не вызвавший — это раз, а два — что он меня недооценивает, поэтому я, так уж и быть, соглашусь сражаться его оружием, но поединок будет — до первого падения. То есть, кто упадёт хотя бы на одно колено, тот и проиграл. Даже не до крови.

— Я рада, — нервно сказала Элли.

— Как ты можешь догадаться, — продолжил Дональд, — Аларм выиграл, и тут такое началось!

— С нами захотели подраться все сразу, — хмыкнул Аларм.

— Но он предложил другую идею…

— «Вы неправильно нападаете, давайте я покажу, как надо!»

— И пошло веселье…

— Кое-какие их приёмчики мне даже понравились, — закончил Аларм. — Возьму на заметку… Теперь ты рассказывай, что у тебя случилось. — Элли тут же помрачнела, и Аларм это заметил: — Что-то серьёзное? — обеспокоенно заглянул он ей в лицо.

Дональд рядом вздохнул. Неподалёку переминались с ноги на ногу каббары.

— Ладно, вы тут болтайте, я пошёл. У меня там это… очередь…

И он отправился к местным солдатам, а Аларм хмыкнул ему вслед:

— Дональд больше учится у каббаров, чем они у него, но кое-что он всё-таки уже умеет… Пойдём куда-нибудь подальше. Рассказывай, — он внимательно посмотрел на подругу.

Они пошли по побережью, удаляясь от крепости. Элли долго медлила с рассказом, не зная, с чего начать. Эмоций и переживаний было слишком много.

Аларм сам начал разговор, настойчиво спросив:

— Так где ты поранилась?

— Ланга кинжалом задела, — выдохнула Элли.

Аларм даже остановился, округлив в изумлении глаза:

— Что? Как?

— Вот так, — грустно ответила Элли. — Мы с ней поссорились.

— И она напала на тебя? — резко вскинулся Аларм. Он словно готов был уже немедленно сорваться куда-то и напасть — на ту же Лангу или на кого бы то ни было. Элли поспешила его успокоить:

— Нет. Она напала на Корину. А я пыталась их остановить.

— А, — с облегчением выдохнул Аларм, явно успокоившись. — А чего они не поделили?

— Дональда! — в отчаянии всплеснула руками Элли. — Ты представляешь? Из-за Дональда они подрались! Энни это увидела и вовремя позвала меня. Иначе они бы друг друга поубивали! Причём Ланга сама явилась к Корине и напала на неё, она действительно хотела её убить, ты представляешь? Вот как мне после этого думать о Ланге? Я никак от неё такого не ожидала!

Аларм слушал, слегка нахмурившись.

— Ну почему, от Ланги это можно было ожидать, — сказал он. — Она же бывшая принцесса Тьмы.

— Вот именно! — воскликнула Элли. — Я раньше думала: ну нельзя же её судить по прошлому статусу. В конце концов, она нам столько помогала, даже пока была помощницей Пакира. Я в чём-то даже ею восхищалась — потому что, знаешь ли, быть во Тьме и тянуться к Свету — это сильно, это достойно уважения. А теперь я не знаю, что и думать. Сможет она вообще изжить в себе эту Тьму?

Они как раз дошли до каких-то крупных валунов у самой воды — и Аларм жестом предложил посидеть на них. Элли согласилась.

— Знаешь, я не удивлён, что она напала на Корину, — сказал Аларм, устроившись на камне напротив Элли. — У них ведь давняя вражда. Я удивлён даже, что она раньше не нападала, а могла бы, ещё когда Дональд был с Кориной. Правда, она его сама наверх отпустила…

— Ты её оправдываешь? — поразилась Элли. Аларм удивлённо посмотрел на подругу.

— Почему, нет. Но это же Ланга. Она — не мы, для неё это нормально. В конце концов, раньше же мы её как-то принимали. Хотя, если бы Дональд тебе глазки строил, я бы на него тоже напал, — хмыкнул он полушутя. Элли нервно хмыкнула в ответ. Аларм продолжил спокойно: — Правда, если бы ты сама выбрала не меня, а кого-то другого…

Элли закусила губу.

— Перестань. При чём тут я и ты? Мы сейчас не об этом.

— А я об этом, — не согласился Аларм. — Ты слишком много от Ланги хочешь, а неизвестно, что сама бы делала на её месте. Представь, Корина попыталась бы увести меня. Нет, я бы к ней не пошёл, но попробуй представить — что бы ты с ней сделала только за попытку? Если бы я не хотел, а она пыталась?

— Не знаю, — с досадой ответила Элли. На самом деле она честно призналась себе — если бы Корина настаивала, если бы вела себя с Алармом так, как с Дональдом — получила бы от Элли по полной программе. Убить бы, конечно, Элли её не убила. Она не умеет убивать. Только не сознательно. Тем более по такой причине. — Но я сейчас и не об этом, Аларм! Я о том, что Ланга… Я считала, что она перестаёт быть принцессой Тьмы!

— Ты просто не знаешь, что тут за мир, — сказал Аларм. — А мы по крепостям ходим — такого насмотрелись. Тут и ты бы стала принцессой Тьмы, не то что Ланга. Тут невозможно иначе. Мы вот этого террориста никак поймать не можем, который корабли регулярно поджигает — и как ты думаешь, когда поймаем, что с ним сделает Ланга?

Элли мрачно опустила глаза.

— Казнит?

— Именно, — кивнул Аларм. — И я её не буду за это осуждать. Здесь ведь как на войне, Элли. Как ни страшно, но приходится это делать. Иначе погибнут другие. Возможно, невинные.

— Да, но не за парня же воевать! — снова воскликнула Элли. — И вообще, с чего это ты её так защищаешь?

Аларм снисходительно улыбнулся.

— Стоп, ну ты-то не ревнуй. Просто я вплотную вижу этот мир, в котором она живёт и которым должна управлять. Лангу я не оправдываю, просто понимаю, почему она так делает — вопреки даже собственным стремлениям. А Корина, как ты знаешь, тоже не воплощённый Свет, она сама перед Лангой виновата. Так что если Ланга ей наконец-то вломила или пыталась вломить — это совершенно неудивительно, не надо было Корине так себя вести.

— Хотя бы Корину ты не оправдываешь, — вздохнула Элли.

— Мне тут ещё Дональд её периодически ругает, — усмехнулся Аларм. — Он на неё, оказывается, сильно обиделся.

— И я его в этом понимаю, — буркнула Элли. — А на Лангу он не обиделся?

— На Лангу тоже, — кивнул Аларм. — Она его так и не простила. Но думаю, он это заслужит.

Элли посмотрела на него.

— Ты с ним тут подружился?

— Нормальный парень, — пожал плечами Аларм. — Не без недостатков, конечно. Иногда склонен слишком обижаться по всякой ерунде.

Элли рассеянно кивнула. Встала и подошла к воде, достала носовой платок, хотела намочить, чтобы оттереть наконец руку. Вместо этого оступилась и чуть не упала в воду. Аларм вовремя оказался рядом, подхватил под локоть. Забрал платок, намочил сам и сам же начал осторожно убирать засохшую кровь с её локтя. Спокойно так. Это спокойствие и на Элли повлияло — она как-то сразу пришла в себя.

— Я не знаю, как мне теперь общаться с Лангой, после всего, что она натворила, — проговорила она. — Она была такая… Злая. И если она действительно такая, то, может быть, мы зря решили ей помогать? Справится сама, и пусть хоть всех тут казнит, меня это уже не касается. Раз уж это действительно её мир и тут по-другому нельзя…

— Ты же Хранительница, — напомнил Аларм, возвращая ей платок.

— Хранительница, — согласилась Элли. — И что с того? Я не могу помочь Ланге перестать быть злой. Это её выбор — быть такой. Она его ясно обозначила. А ещё сказала, чтобы я не лезла не в свои дела — вот я и не буду лезть. Она утверждает, что от неё иного и нельзя ожидать, что для неё это нормально — ну и замечательно, я умываю руки. Я не могу дружить с тем, кто может убить человека просто так. Неважно, кого, понимаешь? С Кориной мы тоже не ладим, но не убивать же её за это. А Ланга считает такой поступок нормальным. Так может, мы вообще не можем быть друзьями?

Аларм покивал, раздумывая. Сел обратно на камень. Элли устроилась рядом, глядя на море.

Мрачный мир. Серый мир. Давящий мир. В Большом мире Элли любила приезжать на каникулах к сестре во Флориду — вот где было настоящее море. Яркое, синее, искрящееся солнечными зайчиками. А здесь — как же тоскливо…

— Я бы с Лангой предпочёл не ссориться, — заговорил Аларм. — Не потому, что боюсь её мстительности и обиды. На нас она точно не нападёт, какая месть, у неё своих проблем выше крыши. Но если она сейчас сорвётся, то и вправду может стать злобной и тёмной волшебницей ничем не лучше Пакира. А сорвётся она или нет, зависит от нас. Мы, конечно, сами вовсе не воплощённый Свет, и тоже можем ошибаться. Но мы для многих — символы Света или стремления к Свету. И ты как Хранительница не вправе оттолкнуть человека, который тянется к Свету, но не всегда может удержаться.

— Извини, конечно, но я не только Хранительница, но и человек, — твёрдо сказала Элли. — И как человеку — мне Лангу простить сложно. Я всё понимаю, что ты говоришь… Может, мне надо это ещё переварить, но не сейчас.

— А может, ты просто не вникла в проблему? — Элли уже готова была возмутиться… и осеклась, а Аларм продолжал: — Тебе не кажется странным, что она явилась к Корине только сейчас, когда вопрос о Дональде давным-давно решён, и сам Дональд благополучно носится по крепостям, а вовсе не разрывается между двумя девицами? Наверняка произошло что-то ещё.

— Это надо у Энни спросить, что у них там произошло, — мрачно сказала Элли. — Это она с Лангой была, а я явилась, только когда она меня позвала.

Аларм даже глаза закатил.

— Вот уж никогда не думал, что ты тоже можешь решать проблемы на эмоциях, а не на здравом смысле! Я думал, одна Энни у нас такая.

Элли обиженно хлопнула глазами. Аларм улыбнулся:

— Да ладно тебе. Мы все не без срывов. Но всё-таки с Лангой лучше не ссориться.

— Так я уже поссорилась, — с досадой ответила Элли.

— Значит, найдём способ помириться, — успокоил её Аларм. — Или само со временем пройдёт…

Элли мрачно и резко вздохнула.

— Как же легко было, когда я была просто девочкой. Никто не говорил, что с этим дружить «надо», а с этим «не надо», — выразительно сказала она. Аларм покачал головой:

— Ты и сейчас просто девочка. Только ответственность на тебе чуть повыше. На нас на всех ответственность чуть повыше. Если мы оттолкнём Лангу — это отразится на всей Подземной стране, а то и на всей Волшебной. В конце концов, тебе Весу не жалко? Она так радуется, зная, что мы с её дочерью дружим.

Элли даже вздрогнула.

— Я не представляю, как Веса мирится с тем, что её дочь может убивать. Или она по-прежнему пребывает сама в иллюзиях, думая, что Ланга хорошая… Хотя, помнится, Ланга как-то на её глазах пригрозила Корине «я тебя убью», смотрелось это ужасно.

— Ну, выяснили же они как-то этот вопрос, Веса и в Подземную страну потом летала, — напомнил Аларм. — Так что всё у них нормально. Я не говорю, что Веса Ланге всё прощает. Но она прощает саму Лангу. Ты же сама понимаешь разницу.

— Да, простить человека, но не поступок, — неохотно кивнула Элли. — Но всё-таки человек складывается из поступков. И когда тех или иных поступков слишком много, прощать их уже не получается. Я же не могу оправдывать Тьму.

— Ну, знаешь ли, — строго сказал Аларм, — мы с тобой оба раньше считали, что неплохо поняли Лангу, и видели её в других ситуациях. Нет, я прекрасно понимаю твои чувства сейчас. Но надеюсь, ты не будешь на меня обижаться, если я всё-таки поступлю иначе? Я не оправдываю Тьму. Но Ланга — ещё не Тьма.

— Обижаться не буду, но как же ты поступишь? — сдержанно уточнила Элли. Вроде как Аларм был и прав, но Элли так и не могла с его правотой согласиться. Это ещё надо было обдумать. Может, и правда, эмоции поугаснут…

Аларм посмотрел на море.

— Мы с Дональдом очень хотим поймать этого поджигателя кораблей. И доставить его Ланге, естественно. Во-первых, я Дональда бросить сейчас не могу в таком деле, во-вторых, мне народ местный жалко, причём и людей, и каббаров. Им же тоже плохо. Тут такая муть творится, ты не представляешь. Ну и в-третьих, Ланге мы уже это пообещали, и отказываться от обещаний нехорошо.

— Ой, сколько раз Ланга отказывалась от своих обещаний, — поморщилась Элли.

— Вот и покажем ей хороший пример, — воодушевлённо улыбнулся Аларм. Элли только скептически покачала головой.

Беседа с Алармом её немного успокоила… Сняла нервозность, но отношение к Ланге поменять пока не получилось.

________

* У Сухинова — крепость Дарк

К тому, что «её все возненавидят», Ланга не просто давно уже привыкла — можно сказать, это была неотъемлемая часть её жизни. В её мире, в Подземной стране, все ненавидели всех. Ссоры, драки, склоки, вооружённые стычки и поединки (в которых, как правило, и не вспоминали о честности) — это же норма Подземного царства. Здесь постоянная игра на выживание, и ты либо охотник, либо добыча. Мирных и дружелюбных тут не держат — и даже не особо ценят, и чем выше твой статус — тем меньше ценят. Здесь куда ценнее другое: у более подлых и наглых — умение наиболее изощрённо и хитро нападать и раздирать противника в клочья, оружием или словом — неважно; ну а у тех, кто хоть каплю совести и порядочности сохранил — умение защититься и выстоять в любом нападении.

Так что Ланга даже посмеялась бы над такой «угрозой» от Корины, которую та ей выставила.

Если бы она тут же не реализовалась — от Элли. Для Ланги это было не то чтобы сильно неожиданно. Опасение, что «компания Изумрудного города» её не примет, осудит, всегда нависало над ней — всё же Ланга далеко не добрая и светлая. Но до сих пор они почему-то её прощали. Однако очевидно, что прощать бесконечно даже Элли не сможет.

— И правильно сделает, — процедила Ланга вслух.

Ведь глупо надеяться на постоянное прощение, когда ты всё равно идёшь прежней дорожкой.

В душе закипал мрак — как густые, вязкие чернила с едкими тёмными пара́ми, поднимающимися клубами и расплывающимися всё дальше. Что ж, Ланга честно пыталась прыгнуть выше головы. Честно пыталась подобреть. Но, видимо, ей не суждено себя перебороть. Её «внутренняя девочка» давно умерла в темнице Подземного дворца. Той девочки нет. Нет той, кого любила мама. Нет той, что смеялась с подружками. Есть принцесса Тьмы, которая легко впадает в ярость и умеет убивать.

— Ну и плевать, — глухо высказалась Ланга. — Принцесса Тьмы — так принцесса Тьмы. Значит, нечего и пытаться. Если кто-то считает, что я способна только на такое — что ж, значит, так и будет! — жертвой очередной секундной вспышки гнева пало кресло. Задымилось и повалилось набок. Ланга магией отшвырнула его в угол и села на пол, обхватив голову руками.

Мысли кружились хороводом, противореча друг другу. То думала — «если Элли считает меня такой, значит, я такой и буду», то понимала — «не в Элли и остальных дело, просто я сама хотела подняться выше, и обидно видеть, что мне это не удалось», то злобно иронизировала — «ну вот и хорошо, что так вышло, значит, и стараться не надо — мне же легче».

Легче — потому что не надо беспокоиться, как бы кому-то не сделать плохо. В том числе и о своей стране и народе можно не особо заботиться. Пакир же справлялся методом арестов и казней — вот и Ланга так будет. Сейчас это особенно актуально. Элли помогать отказалась, Аларм, конечно же, улетит с ней наверх. Дональд, Эльг, Маира… Ничего, потерпят. А если им что-то не понравится, тоже могут убираться — что, Ланга новых помощников себе не найдёт? Это сейчас трудно, потому что требования слишком высоки, но если она будет вести себя как тёмная, как настоящая наследница Пакира — её поймёт куда больше народу. Потому что это проще, а кому-то будет даже приятнее (было же когда-то почётно быть в первых помощниках Пакира).

На мысли о Дональде, правда, кольнуло сердце, но она заставила себя заледенеть. Хватит, в самом деле, играть в добренькую.

Ланге было больно и обидно, и хотелось делать всё назло. Правда, непонятно кому. Самой себе, что ли? Ведь её, в конце концов, насильно никто в «добренькие» не тянул, сама захотела. И с «верхними» подружиться тоже захотела сама… Правда, она всё ещё планировала устроить торговлю с кем-нибудь из них. Например, с Розовой страной. Неизвестно, что на это скажет Стелла. Тоже скажет, что с убийцей ей вообще никак не по пути, или согласится поддерживать официально-деловые отношения? В конце концов, Ланга же не воевать с ними собирается.

А если они пойдут войной на неё? «Дабы искоренить оплот Тьмы и Зла», например. Чтобы не было угрозы, даже слабой, даже потенциальной, для Волшебной страны… Ланга мрачно усмехнулась. Кто их знает. Теоретически — нет, не пойдут, насколько она успела понять Аларма и Элли. Но если кто-нибудь и пойдёт — у неё найдётся, чем ответить. Да, конечно, «верхние» сейчас куда лучше знают Подземную страну и её слабости, чем год назад, при Пакире. Но и Ланга лучше знает их. К тому же она будет только защищаться, а не нападать, а это куда лучше. Главная ошибка Пакира состояла в том, что он полез на чужую территорию.

Закопавшись в своих мрачных думах, Ланга даже не осознала, как автоматически вытащила листы бумаги и карандаш и, всё ещё сидя на полу, начала набрасывать возможные планы с учётом разных вариантов развития событий. Если торговля с Розовой страной, можно сделать так-то и так-то. Если война, можно сделать то-то и то-то. Если холодный нейтралитет, можно сделать это и это. Да ещё и учесть при всём при этом неразбериху в собственной стране, с которой тоже всё ещё надо что-то делать — кажется, даже пик пока не пройден, самое серьёзное только впереди. Маира, осторожно зайдя в комнату, обнаружила Лангу среди вороха бумажек.

— Ваше высочество… — робко проговорила она. — Ужин готов.

Ланга резко вскинула голову.

— Эльга позови, — только и приказала она.

За ужином она очень мрачно рассказывала о планах, которые успела обдумать. Эльг слушал, как ей казалось, с некоторым удивлением.

— Послушайте, принцесса, — наконец сказал он, — а почему вы делаете такие невесёлые выводы и строите такие тяжёлые планы только из-за того, что… э-э… Хранительница слегка выразила вам недовольство одним вашим поступком, совершенно не относящимся к политике?

Ланга сердито стрельнула взглядом в его сторону.

— Ты наш разговор слышал? Не слышал! Вот и не суди!

— Я не сужу, я пытаюсь разобраться, — вежливо возразил Эльг. — Мне кажется, вы порете горячку. Насколько я понял, это была не политическая ссора, а личная. Следовательно, вам нечего опасаться. А вы уже готовитесь к войне.

— «Верхние» больше не будут нам помогать, — с печальной усмешкой пояснила Ланга. — К войне я буду готовиться морально только на всякий случай. Но дружбы с ними у нас уже нет, Элли это сама сказала. Наш мир для них — мир Зла, а я — его олицетворение.

— Ну не такое уж вы и олицетворение, — скромно заметила Маира. — Вы просто строгая. Но справедливая.

— Значит, буду несправедливой! — рявкнула Ланга. Маира от этого окрика даже не вздрогнула. Даже упрямо скрестила руки на груди и посмотрела исподлобья с таким ярким несогласием и неодобрением, что Ланга сама недовольно отвернулась. Вот воспитала служанку на свою голову! Однако на душе почему-то потеплело и посветлело. Чуть-чуть, но всё же.

— На таком уровне, как мы, не бывает личных ссор, — постаралась объяснить Ланга свою точку зрения. — Любая может перерасти в политическую. И мне надо быть готовой к любым неожиданностям. Но чего я уж точно больше не буду — так это ломать голову, как бы поступить подобрее, лишь бы меня не осудили. Они всё равно меня осудят, что бы я ни сделала. Так есть ли смысл?

— Вы преувеличиваете, — едва ли не хором возмутились Маира и Эльг.

— Не передёргивайте, — добавил уже один Эльг. Ланга сурово вскинула руку:

— В любом случае, это неважно. Это не ваше дело, в конце концов! Эльг, всё, что от тебя требуется — исполнять приказы. А ты, Маира, тем более не смей читать мне мораль!

— Да я и не читаю, — обиделась Маира. Слишком смело обиделась. — Кстати, завтра очередное собеседование с кандидатками на роль служанок. Их там уже десять человек собралось, всё ожидают, когда вы соизволите обратить на них внимание. У меня большая просьба к вам с утра быть дома, — поджала губки Маира и, встав, принялась убирать со стола. Ланга опешила от её тона — пока не узнала в интонациях служанки знакомые, свои собственные. Её даже потянуло расхохотаться. Но она сдержалась.

* * *

В Серый Замок Корина вернулась, пошатываясь, но злая, как разъярённый дракон. Голова гудела, спину ломило, во рту был неприятный привкус. Людушка и Мом разохались едва ли не хором. Правда, Людушка при этом ещё и хлопотал, как наседка, в то время как призрак только издавал удивлённо-озадаченные «ого!» и «ух!». Тилана и Мариса чуть не расплакались, пока помогали ей переодеть порванное платье — их удержал только приказ Корины и её суровый взор.

— Едем скорее из этого проклятого места, — приказала Корина замку. Пожалуй, в Сосенки ей и правда лучше не соваться. Пока что. Маловероятно, что Элли и вся её компашка встанут на сторону Корины, если дело дойдёт до серьёзного конфликта между ней и Лангой. Скорее, как сегодня, распихают всех в разные стороны, и только.

На почве пережитого стресса у Корины внезапно разыгрался дикий аппетит, и кастрюлю котлет, которые Людушка наготовил на три дня, она умяла в один присест и даже без хлеба.

— У нас шоколадки нет? — спросила она, пока Людушка озадаченно моргал над опустевшей кастрюлей.

— Есть, — протянул Людушка. — Только ты же вроде сказала, чтоб сладкого не давать.

— Я передумала. Давай. И побольше!

Заев котлеты большущим куском шоколада, Корина двинулась к себе в комнату. Дойти, правда, не успела. В глазах потемнело, и она свалилась мешком прямо под ноги Марисе, открывшей в этот момент дверь.

— А-а-а-а! — завизжала Мариса. Потом рассмотрела свою королеву и завопила ещё громче, писклявее и, кажется, даже принялась рыдать: — Тила-а-а-ана-а-а! Её величество в о-о-обмороке-е-е-е!

Сквозь гул в голове Корина слышала, как две девушки бестолково суетятся вокруг — то пытаются в лицо побрызгать, то по щекам похлопать, то обмахивают чем-то, то под нос что-то суют. Хотя, кажется, всё это делал один Людушка, а девицы просто дружно ревели. Впрочем, их надоевший рёв в итоге и понудил её встать, а не Людушкины старания.

— Прекратите, — устало махнула она рукой на девиц. Они смолкли моментально, хотя всё ещё тёрли лица носовыми платками.

— Вы упали в о-о-обморок, — сообщила, всхлипнув, Мариса, как будто Корина сама не догадывалась.

— Я в курсе, — огрызнулась Корина, опираясь на стену. — Ничего особенного. Видимо, меня просто Ланга чем-то приложила. Пройдёт.

Повинуясь приказу Корины, Серый Замок пошагал прочь от Сосенок, к более обжитым местам, и уже к вечеру был у небольшой весёлой деревеньки. Выход к людям Корина решила отложить на утро. Сейчас она всё ещё чувствовала себя нехорошо. Людушку и девушек, впрочем, отпустила — пусть сходят «в народ», послушают местные сплетни да свои распустят.

Неудивительно, что к утру уже было известно о том, как королева Корина сражалась с подземной колдуньей Лангой — и победила, конечно же. Заслуга в этом была исключительно Людушкина, который не знал всех подробностей, но домыслил в «правильном» направлении. Дальше оно обрастало деталями уже без его участия. Поэтому, когда Корина с утра пораньше вышла на крылечко подышать свежим воздухом, то была приятно удивлена встречающей толпой и старостой с букетом цветов.

— Мы наслышаны о том, что вчера вам пришлось выдержать суровый поединок, в котором вы даже были ранены, — несколько пафосно начал староста после приветствий. — Мы очень рады…

Чему рады местные жители, Корина уже не услышала. Перед глазами снова потемнело, и стало так плохо, что она только усилием воли не согнулась пополам и не упала. Слышала испуганные возгласы и охи-ахи Людушки и Тиланы с Марисой. Потом Людушка прикрикнул на толпу «не видите, вашей королеве плохо!», подхватил Корину на руки и унёс в комнату.

— Неслабо тебя Ланга приложила, — расстроено проворчал он. — Если до сих пор аукается!

Корина только кивнула с досадой. Нехорошо, что она до сих пор не пришла в себя — хотя, вроде бы, вчера и поужинала как следует, и выспалась… Жаль также, что её слабость видел народ. Но с другой стороны, образ королевы, пострадавшей в жестоком поединке за благо и в защиту своего народа, весьма неплох. Она устроилась на подушках поудобнее.

— Ну и что там люди говорят? — спросила с интересом. Людушка воодушевлённо принялся пересказывать: люди все переживают за Корину, на которую напала злая колдунья из Подземного царства. Колдунья хотела напасть на всю Голубую страну, но Корина в одиночку её сдержала до самого прихода Хранительницы Элли и её сестры феи Энни. Элли отправила колдунью обратно в Подземный мир, а королева Корина была жестоко ранена, но выжила и уже готова защищать свою страну дальше.

Корина слушала, благосклонно прикрыв глаза.

— Ну и замечательно, — сказала она. Её всё ещё мучила слабость, но голос уже звучал бодро. — Мне всё нравится, кроме участия этих сестричек-феечек во всей истории. Нельзя ли как-то подкорректировать слухи, чтобы их там не было? Пусть Жевуны знают, что я одна отправила Лангу в Подземный мир.

— Нельзя, — озадачился Людушка. — Я вчера сам рассказал про Элли. Да и зачем тебе это, Коринушка?

— Ну как зачем? — поморщилась Корина. — Я хочу, чтобы эти Жевуны восхваляли только меня. А вовсе не Элли с её чокнутой сестричкой. Так что давай как-нибудь без них. И вообще, не мог сначала со мной посоветоваться, прежде чем слухи распускать? Вот что ты им наболтал? Сам теперь выкручивайся, как хочешь, но чтоб об Элли больше ни звука не было. Понятно?

Людушка пожал плечами.

— Понятно, — уныло подтвердил он. — Странная ты, Коринушка. А мы как, тут остаёмся или едем куда?

— Остаёмся, — усмехнулась Корина. — Я же лечусь от проклятия Ланги. А эти деревенские пусть обо мне позаботятся. Посмотрим, как народ любит свою королеву. Пусть мне красной смородины принесут для начала. А к вечеру объявим праздник прямо здесь. Вообще-то, думаю, стоит тут на недельку задержаться. Пусть слухи бегут впереди нас. Когда будешь дальше болтать, постарайся, чтобы рядом было побольше птиц. Эти сплетницы могут всё-таки иногда пользу принести.

К вечеру Корина выглядела совсем здоровой. Но наутро ей опять стало хуже. Людушка не знал, чем её накормить — вкус и даже запах любого блюда вызывал у Корины тошноту. А к вечеру снова всё прошло, и Корина даже рискнула выйти в деревню, чтобы устроить там в меру скромный праздник (во время которого предпочла сидеть в кресле). А на следующее утро — вновь ужасное самочувствие…

Так продолжалось всю неделю, и наконец Корина решила, что своё болезненное состояние пора скорее скрывать, чем подчёркивать. А то и самой уже неприятно. Раздражает даже. Чем это Ланга её приложила? Что за проклятие такое? Корина пыталась вылечить себя сама — но как лечить неизвестно от чего? Она даже не могла найти и понять причину — всё выглядело так, будто и не было никакого магического воздействия. Нечего нейтрализовывать… Видимо, какое-то очень мощное, эксклюзивное заклятие.

Ей стало страшно. Сколько это продлится и чем закончится? Неужели Ланга действительно захотела её убить — вот таким замедленным, отсроченным способом?

А если это так… Во-первых, надо продолжать свой путь по стране. Пусть Ланга видит, что Корина живёт по-прежнему, что проклятие, какое бы оно ни было, её ничуть не беспокоит — и может быть, вообще не задело. Во-вторых, надо активнее заниматься делами Голубой страны. Строить город, хотя бы. Съездить туда, посмотреть, как дело движется, и снова в деревни. Корина не покажет, что испугалась и поддалась.

По-хорошему, надо бы обратиться к кому-нибудь из более сильных волшебниц — вдруг они снимут это проклятие, которым Ланга её наградила. Должны бы снять, раз уж у Корины самой не получается. Та же Элли могла бы, да и Стелла с Виллиной. Но об этом не могло быть и речи. «Только представлю, как они на меня посмотрят, — думала Корина, — и разумеется, обвинят во всех грехах. Скажут, что сама виновата — будто это я на Лангу напала… Ещё и грозить снова начнут, корону захотят отобрать. Ха. Меня выбрал народ, а не Элли назначила. Так что она не имеет права вмешиваться».

Плохо быть слабой колдуньей. Только и силы, что заклинания Гингемы, заученные в детстве наизусть — и куда меньше, чем Гингема пыталась вложить ей в голову.

Знала бы, что так обернётся — сама бы чем-нибудь Лангу наградила таким, что той бы мало не показалось.

А Ланге вскоре стало абсолютно не до Корины и вообще ни до чего постороннего. Проблемы Подземной страны набирали обороты, так что у принцессы просто голова кругом шла. Она стала нервная, часто срывала гнев на чём и на ком попало, и Маира с Эльгом старались не попадаться ей под горячую руку.

Окончательно Ланга рассвирепела , когда очередной корабль, перевозивший народ из крепости в крепость, сгорел прямо в пути. Выяснилось, что на нём плыли каббары — их женщины, инвалиды и маленькие дети. Корабль шёл далеко от берега, и спастись удалось лишь немногим — на борту было только две маленькие шлюпки, а вокруг моментально собралась стая хищников…

Ланга бушевала, как ураган.

— Выяснить, кто это сделал! — исступленно кричала она на Эльга и гвардейцев, а они вжимали головы в плечи. — Найти и привести ко мне!

— Может, это случайность? — заикнулся Эльг, и Ланга тут же обрушилась на него:

— Ты сам в это веришь? Ты думаешь, что в свете всего происходящего хоть что-то тут может быть случайностью? Кто был капитан корабля? Кто помощник? Кто в команде? Найти всех выживших! Допросить! Хотя бы как свидетелей. Поджигатель, если он плыл на корабле, конечно же, либо мёртв, либо среди спасшихся. Третьего не дано.

То, что это не случайность, и что злоумышленник жив (или их несколько), стало ясно через неделю, когда повторилось то же самое. Правда, на этот раз был не пассажирский корабль, а грузовой, но с командой каббаров. Команда спаслась почти вся. Но, как и в первый раз, среди спасшихся никого хоть мало-мальски подозрительного не нашли — и оставалось только думать, что поджигатель погиб. И всё-таки Лангу что-то настораживало… Может, сумел скрыться каким-нибудь загадочным способом? Может, у него лодка с собой была? Или плот? Или к какой-нибудь бочке себя привязал? А может, его какой-нибудь из летающих чудиков, специально надрессированный, выхватил из воды и унёс? Хотя это уже из области фантазии.

— Либо их целая шайка, — мрачно, отрывисто говорила принцесса. — Какие-нибудь фанатики…

— Если фанатики, то это люди, — сказал Эльг. — А если это люди, как они проникли на корабль с каббарами? Ведь не могли же они поджечь его издалека. И незаметно подплыть тоже не могли. Замаскировались? Но это не так легко, как кажется…

— Дело осложняется, — хмуро произнесла Ланга.

Через три дня она уже было подумала, что дело близко к развязке. Аларм и Дональд доложили, что поймали одного из поджигателей — тех, что орудовали на пристанях в крепостях. Он с клятвами сознался, что не главный, что их много, что они действуют в разных местах. Рыцари решили доставить его на остров Горн — на суд принцессы. Прилетели на звероконях большим отрядом — Аларм, Дональд, шесть гвардейцев. Пленника, связанного, привязали ещё и к седлу самого большого звероконя, и Аларм с Дональдом вдвоём его контролировали.

Когда они прилетели, Ланга первым делом выругала себя мысленно за сентиментальность. Понятно, что взволновалась перед встречей — вот, сейчас увидит одного из преступников и сможет дознаться от него многого интересного и важного. Да только к волнению по делу добавилось волнение по глупости: она же Дональда увидит после долгого времени! Уговаривала себя, что между ними больше никогда и ничего быть не может, но тут же сама себе противоречила — и в общем… разнервничалась, как нежная барышня.

И чтобы скрыть эту нервную дерготню, принялась придираться к мелочам и грубить по каждому поводу. Прибывшие ещё не слезли со звероконей, а она уже ругала командира отряда гвардии за то, что он не совсем правильно организовал движение в воздухе, из-за чего их могли бы подстрелить снизу враги — если бы они, разумеется, были. Командир не понимал, какая вожжа под хвост попала повелительнице, и главное — как же «правильно» было бы организовать движение, поэтому просто кивал и отмалчивался. Не выкипев до конца, Ланга переключилась на Аларма:

— Зачем вы вообще его сюда притащили? Кто вас просил? Или ты решил посвоевольничать? С какой стати ты решаешь, куда возить моих преступников? А если б он сбежал по дороге? Или вас укокошил? Тоже мне, конвоиры нашлись!

Аларм примирительно улыбнулся, словно каким-то образом раскусил причину Лангиного недовольства.

— Ланга, — мягко сказал он, — объект для ругани вот, — кивнул на пленника. — А мы, если можно, пойдём к Эльгу, доложим. — И прошипел на ухо Дональду: — Поздоровайся хотя бы!

— Здравствуй, Ланга, — «отмер» Дональд, который даже движения лишнего сделать опасался.

— Что уставился? — рявкнула на него Ланга. Дональд ошеломлённо открыл рот. Аларм фыркнул и потащил товарища за собой.

Ланга мрачно посмотрела им вслед.

— Проведите этого в тронный зал, — приказала она гвардейцам. — И охранять. Я приду через пять минут.

К допросу преступника Ланга подготовилась быстро. Взяла только оружие — мало ли. Он хотя и связан и под стражей, но всё же… Потом вспомнила, что Пакир нередко для достижения наилучшего результата прибегал к пыточным инструментам. Ланга пока что ими не пользовалась — но они стояли в специальном зале рядом с большим тронным, буквально через стенку, полностью готовые к работе… хотя, может, и не готовые. За инструментами всё-таки ухаживать надо — чистить там, смазывать, а при Ланге этим никто не занимался. Ей самой было неприятно туда даже заходить. Хотя она и заглядывала пару раз — просто так, подумать.

Правда, нюанс в том, что эти самые пыточные инструменты далеко не всегда давали нужный результат. Вернее, как раз нужный, но не правильный — а это не одно и то же. То есть, если Пакиру хотелось обвинить кого-либо в преступлении — жертву мучили до тех пор, пока она в нём не сознавалась. Тогда её либо убивали, либо бросали в темницу. Смотря какое преступление. Проблема в том, что далеко не всегда преступление было совершено на самом деле. Иногда Пакиру просто хотелось, чтобы оно было совершено именно этим вот человеком или каббаром — так сказать, был бы человек (каббар), а вина найдётся. А под пытками несчастный готов был взвалить на себя вину в чём угодно, лишь бы прекратилось это мучение. Не то чтобы Пакир действительно выдумывал, лишь бы кого-нибудь в чём угодно обвинить. Просто, как и многие жестокие тираны, был параноиком. И частенько ему казалось, что кто-то против него что-то замышляет. А раз замышляет, значит, должен сознаться. А раз должен, значит — пытать его, пока не сознается. Порой Ланга думала (замирая каждый раз от страха — вдруг Пакир услышит, и ей тоже достанется), что, если бы Пакир вздумал кого-нибудь обвинить в том, что тот летал на Луну — несчастный бы и в этом согласился признаться, при том, что даже не знал, что такое Луна. И никогда её не видел.

А вот если преступление действительно было, и серьёзное — злоумышленник мог и не сознаться. И вместо того осыпать мучителей бранью или угрозами, или просто орать, как резаный (хотя, почему «как»? Резаный и есть… Ну, в некоторых случаях). Или сознаваться в чём угодно, только не в правде. Странно порой ведут себя разумные существа.

И сейчас Ланга некоторое время думала — а может… А может, стоит прибегнуть? Сможет она лучший результат получить? Ей надо многое узнать… В душе шевельнулось — «а что бы сказали?..», и она тут же постаралась в себе это задавить. Как отрезать. Да, мама, Элли, Энни, их друзья и даже Дональд, Эльг, Маира — что они сказали бы, увидев, как Ланга хладнокровно обрекает человека на муки? Но если каждый раз терзаться подобными вопросами, никогда не приведёшь страну в порядок. Во всяком случае, не эту страну. Это там, наверху, они с всякими Жевунами и Мигунами могут одним строгим взглядом обойтись. Здесь всё не так. Ланга постаралась стать как можно более хладнокровной. Сейчас ей это нужно. Для принятия решения — и для последующего его осуществления.

Так что же, вести пленника в пыточную? Или ограничиться угрозами? Вроде «если не расскажешь — вот, полюбуйся, что тебя ждёт». И продемонстрировать всё имеющееся разнообразие — а уж разнообразие там отменное, Пакир был мастер выдумывать всяческие изощрённые штуковины и методы. И кстати, получал от этого откровенное удовольствие — даже не скрывал. И от изобретений, и от их применения. Ланга удовольствия никогда не испытывала и не собиралась. Но ей же не для удовольствия, ей для дела надо. Или обойдётся пока?

«Обойдусь на первый раз, но если не расколется…» — приняла она решение. Всё-таки и правда нелегко было думать о возможных пытках для кого-то. Не своими руками отправлять… Лучше воздерживаться от подобных приёмов, насколько это возможно. Да, Ланга неоднократно присутствовала при пытках, и даже со временем научилась не закрывать глаза и не отворачиваться. Просто тогда не она была правительницей…

Она снова постаралась отключить эмоции. И все мысли, кроме тех, что по делу.

Тяжёл венец королевы Подземной страны. Тяжёл и мрачен.

Злорадство тем и отличается от чистой и светлой радости, что слишком кратковременное — но очень выжигающее. Светлая радость — окрыляющая, и надолго её хватает. Злорадство, когда наблюдаешь за чьим-то несчастьем — короткое, и его хочется повторять постоянно — иначе впадаешь в тоску, которая тем страшнее и тягучее, чем больше злодейств ты уже совершил.

Ланга чувствовала, что балансирует на краю этой пропасти.

Пленник ждал спокойно, не пытаясь ни бежать, ни выпутываться из верёвок. Ланге он даже поклонился слегка. Но заметно нервничал, хотя и старался этого не показывать.

Она прошла мимо него быстро, резко, развернулась, села на трон.

— Как тебя зовут и откуда ты, — даже не спросила, а просто приказала ответить она. Пленник пожал плечами.

— Это абсолютно неважно, ваше высочество, — равнодушно ответил он.

— Ты прав, — холодно хмыкнула Ланга. — Ты поджигал корабли?

— Те, что на пристани, — уточнил преступник. — Да, я.

— И твои товарищи?

— И мои товарищи, — подтвердил он.

— Их имена и местонахождение, — отрывисто повелела Ланга.

— Так я вам и сказал, — фамильярно усмехнулся пленник. Ланга чуть подалась вперёд.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если не расскажешь мне всё, что я потребую?

— А если расскажу? — уточнил преступник. Выглядел, кстати, вполне скромно. На бандита не слишком похож. Одежда тёмная, неприметная, практичная, не богатая, но и не лохмотья. Лицо не грязное, но и не холёное. Руки рабочего, но не раба. Скорее всего, какой-нибудь мастеровой.

— Тогда тебе будет смягчено наказание, — пообещала Ланга. — По крайней мере, в пыточную я тебя не поведу.

Её смущал не столько облик этого человека, сколько его явная нервозность. Нет, все преступники (и не преступники тоже) дёргаются на допросе, волнуются, переживают. Боятся. Паникуют. Ланга пожалела, что не умеет читать мысли. Мысленно переговариваться — это всё-таки другое. А прямая телепатия, когда человек тебе совершенно не желает раскрывать то, о чём он думает — это не так-то просто и далеко не всем даже самым сильным магам доступно. Ланга могла лишь приблизительно уловить его настроение. И в этом настроении она читала не только страх. Вернее, это был страх не только перед ней или перед возможным наказанием (пытками, тюрьмой, казнью). Это было… как будто человек нервничал перед каким-то делом.

— Ну хорошо, — согласился пленник. — Я вам кое-что расскажу. Могу я подойти ближе, ваше высочество?

— Подойди, не кричать же через ползала, — хмыкнула Ланга. Она всё ещё была настороже.

Пленник сделал несколько шагов к трону. Гвардейцы тоже придвинулись, держа дистанцию. Связанными руками пленник ослабил застёжку куртки у горла.

— Душно тут у вас, ваше высочество, — мирно сказал он. — Так вот. У нас есть, конечно, лидер. Наша идея — уничтожить этих тварей каббаров. Мы за неё сражаемся и за неё готовы умереть, зная, что наши друзья и наши потомки будут жить в свободном царстве. Ради этого мы готовы пойти на любые жертвы.

У него из рук выпало что-то маленькое и со звоном покатилось по полу прямо к трону. Ланга моментально вскочила.

— Извините, — смиренно улыбнулся пленник. — Это моё. Выпало вот нечаянно.

— Что это? — резко спросила Ланга.

— Безделица, — охотно объяснил пленник. — Там для приятного запаха чего-то. Жена подарила. Можете сами проверить.

Повинуясь взгляду Ланги, один из гвардейцев поднял продолговатую штучку, больше всего похожую на крошечный металлический флакончик. Ланга с недоумением бросила взгляд на него, не спеша брать в руки.

— Меня интересует имя того лидера, которому ты подчиняешься, — холодно проговорила она. — С твоей «безделицей» я разберусь позже.

Вещица ей чем-то не нравилась, но она не могла понять, чем. Может, самим своим существованием? Ну вот откуда такое у рабочего? Парфюмерия в Подземелье не особо в моде, и уж точно не у мужчин. Ланга перевела взгляд на пленника — и ей не понравилось его лицо и его глаза, внезапно забегавшие по углам, паникующие.

— Ваше высочество, отсюда что-то вытекает, — внезапно проговорил гвардеец, который держал «безделицу» в руках. Он опрокинул флакончик — несколько капель ударились об пол. На ароматическое масло это было не похоже — и вообще ничем не пахло… по крайней мере, если не успеть принюхаться. И у Ланги буквально завопила интуиция.

— Бросай! — крикнула она гвардейцу страшным голосом. И перевела взгляд на пленника — а тот уже что-то рванул с воротника. Ланга кинулась к нему — но он уже проглотил это «нечто» и улыбнулся ненормальной улыбкой.

— Вы наступили, ваше высочество, — он указал глазами вниз — и сам осел на пол. Ланга дёрнулась — она и в самом деле наступила в лужицу, натёкшую из упавшего флакончика.

— Всем выйти из зала, — бросила она быстрый приказ. — Немедленно!

Гвардейцы бегом выскочили за дверь. Ланга осталась наедине с пленником, у которого уже закатывались глаза.

— Значит, ты у нас герой-смертник, — проговорила она. И вцепилась ему в плечо: — Имя твоего лидера! Быстро!

Но взгляд уже остекленел. Ланга отступила подальше, торопливо разулась и испепелила ботинки молнией — даже следа не осталось. Вслед за ботинками уничтожила и флакончик, и лужу на полу, а потом укоротила ещё и подол платья чуть ли не до колена. Оставался гвардеец, бравший яд в руки. Ланга быстро вышла в коридор:

— Тирмо! Ты был в перчатках?

— Да, ваше высочество, — гвардеец протянул ей руки, на которых действительно были кожаные перчатки. Лёгким пассом Ланга заставила их спасть на пол и подожгла под недоумевающими взглядами всего отряда гвардии.

— Оружие трогал?

Оружие тоже было испепелено.

— Сапоги. На них могли попасть брызги. Разувайся.

Сапоги последовали за перчатками и оружием.

— Там был яд, — коротко объяснила Ланга шокированным гвардейцам. — В том флаконе. Предназначался явно для меня. Надеюсь, я уничтожила всё, что было.

Гвардейцы переглянулись.

— Преступник покончил с собой, — продолжала Ланга, предугадывая вопрос, который ей стеснялись задать. — То ли понял свой провал, то ли так и задумывалось в любом случае. Я ничего не узнала. Спасибо вам. Отдыхайте.

Она пошла к себе в комнату — сначала быстро, но едва завернула за угол коридора -едва ли ноги не подкосились. Сегодня покушались на её жизнь. Вроде не первый раз с ней такое. Но всё равно трясёт слегка.

— Значит, это было всё подстроено, — проговорила она вслух самой себе. — Он специально поддался, чтобы его схватили. Он специально принёс для меня яд. Если бы я его коснулась…

Она не сразу, но узнала этот яд — по запаху, едва различимому, который мог опознать только тот, кто был с ним знаком. Пакир однажды лично провёл для Ланги инструктаж по самым сложным, редким и вредным ядам, которые только добываются в Подземной стране — да и в Волшебной тоже. Этот яд был смертелен. Если бы только капля попала на её кожу, даже через платье или обувь — Ланга через час бы уже корчилась в муках, а через два часа умерла бы. Хорошо, что у неё обувь на плотной подошве… Ланга помрачнела. Бедняга Тирмо. Скорее всего, сквозь перчатки яд прошёл. Прозрачный и незаметный. А преступник предпочёл смерть быструю и — наверное — безболезненную.

Фанатики. Настоящие фанатики.

Ланга вернулась к гвардейцам, которые медленно шли в другую сторону, взволнованно и негромко переговариваясь между собой.

— Тирмо! — окликнула она. Все остановились. — Если почувствуешь себя плохо — немедленно обращайся ко мне.

Она не сможет ему помочь. Только облегчит предсмертные мучения. Всё-таки хоть что-то.

Ланге захотелось что-нибудь разбить. Дать выход гневу и отчаянию. Но не на глазах у гвардии же. Она снова ушла.

— Когда-нибудь я поймаю их лидера, — сурово сказала она себе. — И не обещаю ему лёгкую смерть.

Если, конечно, сама до этого доживёт.

За ужином Ланга сидела вся подавленная, кусок в горло не лез, ела скорее по давно укоренившейся привычке «дают — ешь, а то мало ли что потом будет». В беседы вступать отказалась, так что за столом царило тягостное молчание. Зато после ужина пригласила всех к себе в кабинет.

Дональд с Маирой скромно прилипли к стеночкам, Эльг и Аларм не поддались их настроению и спокойно уселись на небольшом диванчике. Ланга прошла к письменному столу и достала из ящика какой-то документ.

— Я тут после допроса подумала, — голос её был тусклый и невыразительный. — Раньше я как-то беспечно относилась к своей безопасности…

— Ничего себе беспечно, — пробормотал Эльг. Ланга прервала его, досадливо мотнув головой:

— Беспечно, — упрямо повторила она. — Я защищалась от оружия, от нападений «в лоб». Почему-то мне не пришло в голову, что устранить меня можно и по-другому.

— Тебе нужна ещё защита? — спокойно спросил Аларм.

— С защитой я справлюсь, — усмехнулась Ланга как-то болезненно. — Теперь, когда у меня глаза открылись, приму все меры. Меня другое беспокоит. Что будет со страной, если меня убьют?

Она это произнесла так неестественно спокойно, что у всех присутствующих лица вытянулись.

— Будет война между каббарами и людьми, — со страхом проговорила Маира.

— Изумрудный город постарается этого не допустить, — серьёзно пообещал ей Аларм. И Ланга кивнула:

— Я тоже на это надеюсь. Но главный вопрос — кому после меня править Подземной страной.

Все переглянулись.

— Мне кажется, ты слишком пессимистична, — сказал Аларм. — Зачем хоронить себя заранее?

— Затем, что предсказать ничего нельзя, — фыркнула Ланга уже своим привычным тоном. — Я могла быть мертва уже сейчас. Что бы тут началось? Вы бы все оказались втянуты в самую гущу войны. Впрочем, как раз у вас-то был бы шанс сбежать и благополучно обосноваться где-нибудь ещё. Особенно у Аларма — его вообще корона Изумрудного города ждёт не дождётся. Когда там ваша свадьба?

— Ещё почти три месяца, — сообщил Аларм. — Кстати, вы все приглашены.

— Спасибо. Если доживём, — хладнокровно сказала Ланга. «И если ещё Элли захочет меня в свой город впустить», добавила мысленно, но сейчас был не об этом разговор. — Но я хочу сказать… В общем, мне бы не хотелось, чтобы после моей случайной и неожиданной гибели тут начался хаос. И хочу сама выбрать, кому доверить трон. Это должен быть тот, кто сможет удержать оба народа от бойни и направить их в нужное русло. Кто-то сильный, авторитетный и с поддержкой сверху. Так вот, Аларм. Надеюсь, твоя невеста переживёт, если я назначу тебя своим возможным преемником? Не обидится?

Аларм шокировано откинулся на спинку дивана. У всех снова вытянулись лица. Особенно сильно заявление Ланги ударило по Дональду — он аж побелел весь.

— Не обидится, но… Почему? — с изумлением спросил Аларм.

— Ты единственный обладаешь всеми нужными качествами, — пожала плечами Ланга. — И рудокопы тебе небезразличны.

Аларм кивнул задумчиво.

— Это на всякий случай, — чуть мягче пояснила Ланга. — Так-то не слишком на трон Подземелья нацеливайся. Я ещё надеюсь жить долго и… — она запнулась, и Аларм хмыкнул, подсказывая:

— Счастливо.

— Насчёт этого не уверена, — резко отбила Ланга. — Но надеюсь, что плодотворно. А вот если что-то со мной случится… Очень надеюсь, что остальные тебе помогут, — она обвела взглядом Маиру, Эльга и постаралась не смотреть слишком долго на Дональда — настолько постаралась, что тут же от него отвернулась. Все закивали — Эльг решительно, Маира часто-часто с преданностью, Дональд — тяжело и медленно. Ланга продемонстрировала документ:

— Это, собственно, и есть завещание, в котором я об этом говорю. От вас желательно — поставить подписи. Я над ним немного поколдовала, так что теоретически его не удастся ни украсть, ни уничтожить. Сейчас подпишете, и я сделаю магическую копию и отдам тебе, Аларм, персонально.

— А может, лучше всем раздать по копии? — предложил Аларм. — Для надёжности.

— А смысл? — ответил Эльг. — Это ты улетишь в Изумрудный город, а мы-то всё равно здесь остаёмся.

Дональд дольше всех мялся над документом, но всё же подпись поставил — хотя лицо его было мрачным. Аларм, отходя от стола, подтолкнул его и шепнул:

— Потом обсудим.

— А-а, — досадливо дёрнул плечом Дональд — как будто с неприязнью. — Что уж тут обсуждать.

Ланга следила за ним пристальным взглядом, но, едва Дональд посмотрел на неё — тут же отвела глаза.

— Теперь по поводу бандитов, — свободнее заговорила она, когда Аларм получил магическую копию, сложил её и убрал во внутренний карман куртки. Документ получился почти невесомым и почти неосязаемым. — Конечно, жаль, что мы не сильно продвинулись. С другой стороны, теперь нам кое-что известно. Мы имеем дело с группировкой фанатиков, которые желают уничтожить каббаров — и меня заодно. Они умеют поджигать корабли, возможно, даже на расстоянии. Вопрос — как они это делают. Вопрос второй — где их ловить. И как. У вас есть соображения? — она устало потёрла лоб. — Признаться, меня бесит вся эта ситуация, а дельных идей уже никаких нет.

— У нас была мысль, — приподнял руку Аларм. Ланга кивнула ему, и он объяснил: — Это группа людей. Одного мы уже поймали, поймаем и второго. Но чтобы добраться до главаря, нужно втереться им в доверие. Мы с Дональдом притворяемся такими же фанатиками, как они, попадаем к ним и всё узнаём. А потом рассказываем тебе, и ты их берёшь всех сразу. Ну как?

Ланга скрестила руки на груди.

— Очень смешно, — произнесла она с сарказмом. — И кому же в голову пришла эта блистательная идея?

— По-твоему, у нас не получится? — огорчённо спросил Аларм. Ланга уже откровенно засмеялась:

— Аларм, извини, но шпион из тебя никакой, мы это уже видели. Ты в прошлый раз чудом не попался, и то лишь потому, что я постоянно тебе помогала. А теперь тебя ещё и знает в лицо весь народ. И тебя, и Дональда. На что ты рассчитываешь?

— А ты нам поможешь изменить внешность, — предложил Аларм. Ланга решительно мотнула головой:

— Не пойдёт. Но в целом в этой идее что-то есть. Можно действительно попробовать заслать кого-то в эту их подпольную организацию. Но не вас — это точно. Ещё идеи есть?

— А если у Энни серебряный обруч попросить? — тут же выдвинул ещё одну мысль Аларм. — И проследить за ними невидимками.

— Невидимость тебе и я могу обеспечить, — махнула рукой Ланга. И задумалась: — Можно и это попробовать. Но это ещё труднее, чем подсылать кого-то видимым шпионом. Невидимое нечто, если на него наткнутся или услышат, внушит больше опасений и сомнений… Бездна, — выругалась она, — всё это требует времени. А так хочется накрыть их всех уже сейчас. Ведь каждый день — это новые возможные жертвы.

— Сейчас они могут залечь на дно, — предположил Аларм. — Ведь одного из них мы схватили.

— Не хочу тебя огорчать, но схватили вы только потому, что он явно сам поддался, — возразила Ланга. — Это была провокация с целью всучить мне яд. Не самая умная, кстати. Но я могла попасться, потому что тоже вела себя не самым умным образом.

Гвардейцу Тирмо, кстати, повезло. Видимо, яд даже не попал ему на пальцы — или остался на самом верхнем слое качественных перчаток. Так или иначе, Ланга специально узнавала — до вечера гвардеец дожил спокойно, значит, будет жить и дальше. Если больше ничего не произойдёт.

Проклятье, противоядиями надо озаботиться. На все случаи жизни. Правда, приготовить их может только сама Ланга, а некоторые придётся добывать с большим трудом. У Пакира, правда, были где-то запасы. А может быть, и не было. Надо поискать.

— А если спровоцировать? — сыпал идеями Аларм. — Чтобы они как-то проявили себя? Можно ещё так: мы с Дональдом переодеваемся в каббаров и плаваем на разных кораблях туда-сюда, а ты за нами следишь. И как только с нами что-то случается, ты тут же, во-первых, нас спасаешь, во-вторых, ловишь злоумышленника на месте преступления. Ну как?

Ланга печально вздохнула.

— Мне всё нравится, кроме исполнителей, — с некоторой иронией признала она. — Но если серьёзно, вполне можно устроить ловлю на живца, взяв в качестве живца кого-нибудь из гвардейцев-каббаров. Добровольцев, конечно.

— А интересно… — внезапно подала робкий голос Маира, и все посмотрели на неё. Девушка явно смутилась, но продолжила: — Вот мне Дональд и Аларм рассказывали, что к ним в крепостях пытались приставать девушки. Я подумала — а может быть такое, что девушки могут узнать что-нибудь об этой организации преступников? Или женщины… Ведь эти преступники — они же мужчины, но у них могут быть жёны. Могут жёны что-нибудь знать? Или дочери, сёстры? Может быть, они расскажут? Ну и вообще. Девушек же мало кто воспринимает всерьёз. А они могут узнать и рассказать. Если их как-то правильно попросить.

Ланга одобрительно хлопнула в ладоши.

— Да ты умница, — кивнула она, и Маира скромно зарделась от похвалы. — Можно попробовать. К девушкам у нас действительно не принято относиться серьёзно — за редкими исключениями, поэтому может сработать. Аларм, потом расскажешь, что за девицы к вам приставали?

Аларм улыбнулся:

— Ничего особенного. Девицы как девицы. Мы их сразу прогоняли. Но если ты хочешь найти и завербовать именно тех, то не думаю, что от них будет толк, — посерьёзнел он. — Надо других искать.

— Да, но как? — заговорил Эльг. — Опять через вас?

— Хотя бы через нас, — согласился Аларм. — А Маира с этим не справится? Необязательно ей по крепостям летать, — поспешил объяснить он, пока кто-нибудь не возразил. — Вы же ищете служанок. Под предлогом отбора прислуги везите девушек сюда, а Маира как будто невзначай с ними побеседует.

— А что, я согласна, — обрадовалась Маира. — Если не надо никуда летать. Хотя вот на остров Рыбаков я могу и сама отправиться.

— Не сама, — мягко поправил Эльг.

— Конечно, с охраной, — согласилась с ним Маира. — Или с тобой.

Ланга хлопнула по столу ладонями и поднялась.

— Отлично. Значит, договорились. Эльг, подробный план всего, что мы обсудили, за тобой. Потом представишь мне, я проверю. Пока реализуем эти варианты, если не клюнет — будем искать другие. Только я вас умоляю, никаких переодеваний и шпионажей в вашем исполнении. Из вас шпионы — как из меня добрая фея, вроде притвориться можно, но тут же изо всех щелей так попрёт истинная сущность… — Ланга помрачнела, снова вспомнив ссору с Элли. — Все свободны, кроме Маиры.

На Дональда она снова постаралась не смотреть. Хотя пора уже что-то с собой делать. Если она относится к Дональду по-деловому, то и общаться надо так же, как с Эльгом, Алармом и гвардией, например. Спокойно, по делу и без лишних эмоций. А то она так усиленно демонстрирует, что он ей безразличен, что становится слишком очевидным обратное.

Дональд, Аларм и Эльг вышли в коридор. Дональд был хмур, мрачен, смотрел с раздражением. Едва отошли от покоев Ланги, как он заговорил:

— Вот мне интересно, Аларм. С чего это тебе такая честь — быть преемником Ланги?

Аларм приостановился и удивлённо взглянул на него.

— Во-первых, честь сомнительная, — спокойно сказал он. — Во-вторых, я к ней не стремился и не стремлюсь. В-третьих, давай всё-таки надеяться, что этого не случится.

— Я очень надеюсь, что этого не случится, — заявил Дональд. — Но почему Ланга выделяет тебя? Почему именно тебя? Что ты такого ей сделал?

Аларм рассмеялся и поднял руки:

— Так, стоп! Ты что, уже себе повод для ревности придумал?

— А если и так? — дерзко воскликнул Дональд.

— Тогда это очень глупо, — пожал плечами Аларм. Эльг попытался вмешаться:

— Только не надо ссориться. Дональд, Ланга доверилась Аларму просто потому, что он действительно объективно сочетает в себе все нужные качества для правителя. А вовсе не по какой-то личной симпатии. Ты же знаешь, она редко руководствуется личными чувствами. И это вполне справедливо. А если тебе что-то не нравится…

— Да-да, я знаю, — неприязненно оборвал его Дональд. — Если мне не нравится, я могу валить на все четыре стороны. А я не хочу валить! Но почему она меня в грош не ставит, а ему, — он кивнул на Аларма, — всё внимание? Я делаю для Подземной страны ничуть не меньше, чем он. И репутация у меня ничуть не хуже, чем у него. Меня тоже уважают, как и его. Все, и люди, и каббары. Кроме Ланги! Для неё я пустое место, а Аларм — потенциальный преемник на троне. Мне это неприятно!

— Что ты предлагаешь? — развёл руками Аларм. — Сам в её присутствии жмёшься и рта раскрыть не можешь, а потом недоволен, что она тебя не замечает.

Дональд не сразу нашёлся с ответом и возмущённо засопел.

— Да понятно, — сказал Эльг Аларму. — Увидел в тебе потенциального соперника. Как будто, если тебя здесь не будет, Ланга сразу его простит. Дональд, неужели тебе так важно внимание девушки? Или карьеризм взыграл? Уж не знаю, что хуже.

— Да при чём тут внимание девушки, — огрызнулся Дональд. — Мне просто хочется, чтобы меня уважали.

— Так добивайся этого делами, — предложил Аларм, и Дональд вскинулся:

— Какими? Что я делаю не так? Что я делаю меньше тебя? Или хуже тебя? Я что…

— Хорошо, — перебил Аларм. — Хочешь, я поговорю с Лангой и попрошу, чтобы она обращала на тебя больше внимания и выше оценивала твои заслуги?

— Может, вас пора по отдельности по крепостям посылать? — деловито предложил Эльг.

— Ага, и опять Ланга его заметит, а меня нет, — надулся Дональд. Аларм закатил глаза.

— Хорошо, я улечу в верхний мир, а вы тут сами барахтайтесь, как хотите. Ты этого хочешь? Разве не понимаешь, что я тут не ради того, чтобы Ланге в доверие втереться или обратить на себя её внимание? Тем более что я с ней вижусь ровно столько же, сколько и ты. И вообще, у меня невеста есть.

— Ага, удобно устроился, — ехидно сказал Дональд. — Там невеста, тут Ланга, и корона Изумрудного города тебе, и корона Подземной страны тоже тебе.

Оплеуха, прилетевшая Дональду, к удивлению обоих рыцарей, исходила от Эльга. На Дональда он смотрел сурово, а рыцари воззрились на него — оба с изумлением.

— Идиот, — припечатал Эльг. — Надеюсь, ты хотя бы сам не веришь в то, что ляпнул.

Дональд растерянно хлопал глазами.

— Я пошёл к Ланге, — решительно сказал Аларм. — Это так оставлять нельзя.

— Стой, — Эльг схватил Аларма за руку. — И что ты ей скажешь?

Аларм картинно развёл руками.

— Как и пообещал, попрошу её поменьше обращать на меня внимания, — с сарказмом сказал он. — Или вообще отпрошусь наверх. Объясню, что моё присутствие тут кое-кому мешает проявлять свои таланты во всей красе.

Эльг сочувственно кивнул.

— Хотя бы подожди до утра, — предложил он. — И ситуация переварится, и Ланга отдохнёт. Может, вы вообще передумаете ругаться. Этот вот ревнивец-обиженка возьмёт свои слова обратно, — выразительно взглянул он в сторону Дональда. Тот отвернулся.

Аларм согласно кивнул. Совет Эльга был весьма дельным.

Маира сказала, что Ланга отправилась в библиотеку . Однако, бродя между стеллажами в огромном зале, Аларм принцессу так и не нашёл, пока не позвал — и не услышал её приглушённый голос из дальнего угла:

— Аларм, ты? Меня ищешь? Иди сюда!

Не сразу сориентировавшись, Аларм нашёл наконец низенькую дверцу в углу. Дверца была открыта, а за ней — ещё одно помещение, с более низкими потолками, зато длиннее. Тоже всё в шкафах и столах — по большей части пустых. Ланга выглядывала из-за первого невысокого стеллажа.

— Заходи, — пригласила она. — Тут у нас лабораторный склад. Или что-то вроде этого. Что у вас вчера с Дональдом было? Драка? Или просто ссора?

Она вернулась к сосредоточенному просмотру содержимого шкафов — всё вынимала, что-то откладывала, что-то ставила на место, — но кивнула, показывая, что слушает. Аларм не удивился её осведомлённости. Наверняка Эльг сказал Маире, а Маира — Ланге.

— Он был недоволен тем, что ты именно мне предложила быть твоим преемником в Подземелье, — осторожно сообщил Аларм. Ланга вздохнула.

— Знаешь, я бы ему предложила, — сдержанно сказала она. — Если бы он не был таким тюхой. Был бы понастойчивее… Более активным и уверенным. Но я не строю иллюзий. Мне надо защитить свою страну. Дональд этого сделать не сможет. Ни один человек не может измениться так быстро.

— Я знаю, как подтолкнуть Дональда к саморазвитию, — искоса посмотрел Аларм. Ланга с любопытством взглянула на него.

— Да ты что? Ну давай, выкладывай.

— Я возвращаюсь наверх, он остаётся тут один, — коротко выложил Аларм. Ланга ударилась локтем об угол стола.

— И что мне прикажешь делать? Радоваться или огорчаться? — с негодованием спросила она. — Нет, ты, конечно, человек вольный и мне ничем не обязан. Но я надеялась, ты нам ещё поможешь. А Дональд со своими комплексами пускай сам разбирается, не маленький. Так что если ты из-за него, то это глупо. Или ты настолько с ним не сработался?

— Сработался. Просто… — Аларм замялся. Он не знал, как объяснить. Пожалуй, ему очень хотелось помочь друзьям обрести счастье, но как это сделать? Уговаривать Лангу помириться с Дональдом? Вряд ли ему это удастся… Не будет же он с ней вести разговоры по душам.

— Всё с вами понятно, — проворчала Ланга, пока Аларм так и не подобрал слова. — Доброму мальчику Аларму всех жалко. Даже нас с Дональдом. А ещё ты хочешь наверх, к своей невесте, и подальше от чужих проблем, — продолжила она спокойно. Аларм растерялся, не зная, то ли возражать, то ли нет. В чём-то Ланга была права. — Я понимаю. Прости, Аларм. Когда-нибудь это обязательно закончится.

— Я Белый Рыцарь, — пожал плечами он. — Я же должен наводить порядок в Волшебной стране. В том числе и в Подземной. — Хотя наверх его действительно уже тянуло. Но он решил этого не говорить.

Ланга закрыла очередной шкаф и села на стул. Устало опёрлась на стол. Потом и вовсе положила голову на руки.

— Подземная страна здорово выматывает одним своим существованием, — призналась она. — Здесь всё время боишься за свою жизнь. А страх — он больше всего тянет сил. Это ощущение меня никогда не покидало с тех пор, как я тут оказалась. Только усиливалось временами. Как вчера, например. Меня же не первый раз убить пытались. Здесь никогда не чувствуешь себя в безопасности, постоянно приходится быть настороже. Если я пытаюсь отдохнуть и расслабиться — всё равно никогда не получается до конца… А насчёт твоего бегства наверх, — принцесса снова сменила тон на деловой, — давай так. Поймайте мне этого террориста-поджигателя. И тогда я тебя отпущу. Элли тебя там уже заждалась, она, наверное, и так жутко недовольна, что ты тут остался.

— Мы с ней пришли к пониманию, — уклончиво сказал Аларм. Не будет же он пересказывать Ланге весь свой разговор с Элли.

— Надеюсь, она сцены ревности устраивать не будет, — немного грустно сказала Ланга. — Особенно когда узнает, что я тебя назначила своим преемником. А представь, что всё-таки придётся — как же вы тогда, жена в Изумрудном городе, муж в Подземном царстве? Так себе семейная жизнь, правда?

Аларм мотнул головой. Слова «муж» и «жена» по отношению к ним с Элли прозвучали как-то дико непривычно. И даже чем-то ему не понравились. Было в них что-то приземлённое, неблагородное. Как будто «захватанное» чужими руками. Оно не отражало того, что они на самом деле друг к другу чувствовали — эту искренность, связующую ниточку, сияющую радость и чистоту незамутнённого счастья. Вообще, Аларм предпочитал называть Элли «подругой», но с определённой интонацией, позволяющей догадаться, что там нечто куда большее, чем дружба. Можно и «невестой». Тоже что-то радостное и нежное — к тому же соответствует официальному статусу.

Ну а насчёт перспективы, нарисованной Лангой… Ланга была их другом (без «определённых интонаций»! Просто другом, в самом нейтральном понимании этого слова), и Аларму совершенно не хотелось, чтоб она умирала. По-человечески не хотелось. И было неприятно, когда она так вот нехорошо шутила. Или не шутила.

— Ты уж постарайся, чтобы не пришлось, — сказал он.

— Да вот собираю противоядия, — серьёзно ответила Ланга, вставая и снова открывая шкафы. — На все возможные случаи. Хотя предполагаю, что больше меня травить не станут. А если и станут, то чем-нибудь неопасным. Один раз они прокололись, второй раз придумают что-нибудь другое. А вот что — я не знаю. Но мне даже самой любопытно стало. Как жаль, что дара предвидения у меня нет.

— Можно Тома попросить, — хмыкнул Аларм. Ланга усмехнулась:

— Я представляю, чего он наговорит. Нет уж. Сама как-нибудь. Кстати, — нахмурилась она. — Вы бы с Дональдом там тоже поосторожнее. Вас как раз и травануть могут руками каких-нибудь девиц, и мало ли что ещё. Как моих сторонников. Внимательнее будьте. Тут тебе не Изумрудный город. А если что — тут же зовите меня. Я мысленный зов услышу.

Аларм кивнул. Ланга тем временем достала очередную склянку и улыбнулась, глядя на этикетку:

— Ух ты. Сама готовила двадцать лет назад. До сих пор не понадобилось. Надеюсь, и впредь не понадобится. Зато хорошо настоялось.

— Тоже противоядие?

Ланга кивнула.

— Ну не то чтобы противоядие… Яд, который этим нейтрализуется, вызывает всего лишь облысение. Полное и на всю жизнь. Неопасно, но неприятно. Хотя, кому как. Некоторым мужчинам же нравится быть лысыми. Правда, брови и ресницы оно тоже убирает… О, — оживилась она, достав ещё одну бутылочку. — А это тоже я готовила. Но это уже лекарство от ожогов. Почему-то тоже не использовала… А, да, я тогда несколько бутылок наготовила, видимо, это последняя осталась. Как образец. А это? — она вытащила очередную бутыль и помрачнела. — О-о, — протянула она. — Памятное зельице.

— Что это?

Ланга передала бутыль в руки Аларму. Бутыль была не круглая, а гранёная, прозрачная, толстая и тяжёлая, будто из хрусталя, а жидкость — густая и тёмно-алая, как кровь.

— Яд вечной молодости, — глухо усмехнулась Ланга. — Та ещё мерзость. Это тебе не цветочки Стеллы.

— Я думал, кровь, — с некоторым облегчением признался Аларм. Ланга пожала плечами.

— Не интересовалась его составляющими. Не я готовила. Может, там и кровь есть. Не хочешь глотнуть? — мрачно пошутила она. — Не знаю, правда, как на мужчин действует. У меня после него бесплодие. И седые волосы тоже, кстати. А первые три дня вообще думала, что умру. Но если тебе вдруг очень захочется вечной молодости — обращайся.

— Спасибо, — с лёгкой иронией ответил Аларм, возвращая бутыль. — Как-нибудь обойдусь.

— Женишься на вечно юной и будешь стареть? — серьёзно поинтересовалась Ланга. — По-моему, так себе перспектива.

— Мы обдумаем этот вопрос, — вежливо ответил Аларм. — Но как-нибудь сами.

Ланга встряхнула бутыль.

— Жаль, противоядия от него нет, — с отвращением произнесла она и поставила зелье на место. — Или хотя бы частичного нейтрализатора. С одной стороны — вроде и благо, а с другой… Может, мне просто хочется того, чего нет, а если бы было — я бы и не задумывалась? Так, — она захлопнула дверцы. — Всё, с откровениями покончено. Ты уж извини, что я тебе всё вываливаю. Как-то я расклеилась после вчерашнего.

— Я тебя понимаю, — вежливо улыбнулся Аларм. Ещё бы не расклеиться, когда тебя убить хотели. Аларм даже попытался вспомнить, что он чувствовал тогда, когда его первый раз хотели убить. Пожалуй, это было слишком давно. В детстве, когда пришлось бежать от короля Тогнара. Смертельно рискованный был побег… Счастье, что всё так хорошо кончилось — ему просто повезло, что он оказался у Виллины. Но, как ни странно, детские эмоции он помнит плохо — хотя мог бы, всё-таки не совсем уж был маленький, да и такое событие… Не забывается вроде бы — но отступило на второй план. Вот недавние, когда началась война с Пакиром… Землетрясение в Жёлтом дворце — вот что было по-настоящему первой смертельной опасностью в целой череде грозных приключений, грозящих гибелью. Ну, и как он тогда себя чувствовал? Хм… Пожалуй, что никак. Он об этом не думал. Он думал, как спасти Виллину, как оберегать Элли, как помогать друзьям, а об опасности не думал…

Вот что он хорошо помнит — поединок с Дональдом на берегу Красного озера. Но пожалуй, там не было смертельного страха… Или был, но скрылся адреналином? Или было — как часто бывает — просто неверие, что он может умереть?

Ланга прервала его воспоминания очередным деловито-глубокомысленным:

— Я вот думаю, как бы так устроить, чтобы и дело не страдало, и ничьё самолюбие не ущемить? Я про Дональда, если что. Как вам вдвоём ловить преступников?

— Поздравляю, ты начала думать о Дональде, — не удержался от лёгкой иронии Аларм. Забавно, что он сейчас тоже именно тот поединок вспомнил. — Первый шаг навстречу друг другу сделан.

— Да не хочу я делать никаких шагов навстречу, — тут же взъерошилась Ланга. — Просто нытьё его надоело, как его, такого талантливого, я, такая злая, не замечаю. Хотя на самом деле это вовсе не так.

— Просто ты на него обиделась, — понимающе закивал Аларм. Ланга сверкнула глазами. — У меня идея, — поднял руки Аларм. — Думаю, вас обоих устроит. Ты объявляешь, что простишь Дональда, если он поймает тебе преступника. По-моему, идеальный вариант. Дональд будет из кожи вон лезть, чтобы заслужить твоё прощение, а у тебя хороший повод перестать на него дуться.

— Я не дуюсь! — возмутилась Ланга. — Я не девчонка, чтобы дуться. А если он не поймает преступника?

— Тогда, когда кто-нибудь его всё-таки поймает, мы все дружно сделаем вид, что это сделал Дональд, — хмыкнул Аларм. Ланга фыркнула.

— Очень смешно. Но что-то в этом есть. Хорошо. Если Дональд поймает преступника, я его прощу. Дональда, в смысле, не преступника. Короче, где этот, который собирается из кожи вон лезть? Давай его сюда.

К тому времени, когда Аларм привёл в библиотеку Дональда, Ланга успела вызвать ещё и Эльга с Маирой, так что компания собралась в полном составе. Настроиться Ланга тоже успела и теперь наконец-то спокойно взглянула Дональду в лицо. Ещё и разговор с Алармом ей помог — не то чтобы понять Дональда, но взглянуть на него по-другому. Хотя бы — внимательнее.

На лице Дональда была смесь всех чувств и эмоций — настороженность, дерзость, обида, ожидание, тревожность, гордость, непримиримость и желание примирения одновременно… и виноватость, пожалуй, какая-то тоже была. И говорите после этого про женскую противоречивую логику. Как будто мужчины такими не бывают.

Вот же её угораздило. И почему ей именно Дональд так нужен? Неужели только за внешность? Нет, всё-таки не только за неё… В характере Дональда тоже было что-то, что её привлекало. Только ещё нераскрытое…

Ланга мысленно заставила себя встряхнуться, собраться и прийти в деловое настроение.

— Я тут подумала и вспомнила ещё одно хорошее средство, помогающее в розысках, — спокойно заговорила она. — Объявить награду. За то, что наведут на след, за то, что поймают кого-нибудь из организации, за то, что помогут предотвратить преступление, и так далее. За поимку главаря — самая высокая награда. Желательно, конечно, поймать его живым. Но можно и мёртвым, если будут неопровержимые доказательства, что это именно он.

— Какая награда? — поинтересовался Эльг.

— А вот тут подумать надо, — ответила Ланга. — За мелкую помощь можно обойтись чем-нибудь материальным. За поимку главаря я бы дала какую-нибудь высокую должность при себе, если поймавший того пожелает. Правда, опасаюсь, что ради должности полезет всякая шушера, ещё и обмануть захотят. Но попробовать можно.

— А должность какая? — снова уточнил Эльг. Ланга посмотрела на Дональда.

— А это будет зависеть уже от поймавшего, — выразительно сказала она. — Сам понимаешь, я же должна сначала посмотреть на личность, а потом уже что-то ему доверять. Должность будет зависеть от умений и от личных качеств.

— Разумно, — сказал Аларм.

— Я тоже думаю, что это правильно, — поддержала Маира. — А то вдруг это окажется девушка. Или женщина.

— Вот именно, — кивнула ей Ланга. — Так что вы подумайте все вчетвером, уточните детали, распишите, потом Маира мне принесёт. Теперь вот ещё что. Аларм, Дональд, это вам, — она вручила рыцарям по небольшому флакончику. — Это определитель пищевых ядов. Если есть хоть малейшее подозрение, что с едой что-нибудь не так — капаете, ждёте минуту и смотрите. Если посинело — даже не прикасайтесь. Сильно сложные яды не опознает, правда, но от всякой мелочи спасёт. Особо изощрённых, думаю, вам подмешивать и не будут, их добыть не так просто. Вообще, поосторожнее себя ведите. Яды могут быть не только в пище и воде.

— Спасибо, — проговорил Дональд. Мысленно Ланга вздохнула с ироничным облегчением — ну надо же, заговорил. — А ты думаешь, нас будут травить?

— Не исключаю такой возможности, — серьёзно ответила Ланга. — Всё же вы мои ближайшие сторонники. Эльг, тебе не даю, ты и так всегда при мне. Маира… ну, ты умница, сама всё понимаешь.

— У незнакомцев ничего не брать, руками никого не трогать, держать дистанцию, все продукты проверять, — перечислила Маира, словно ученица на уроке. Ланга кивнула. Дональд озадаченно переглянулся с Алармом.

— Нас это тоже касается?

— В идеале — да, но вам далеко до идеала, — с сожалением признала Ланга. — Вам поручается всё-таки очень ответственная миссия по поиску этой фанатичной организации, которая мечтает избавить мир от каббаров. Дональд, от тебя особенно жду подвигов, — не сдержалась она, хотя и произнесла это скорее с усмешкой, чем с симпатией. — И, конечно, во время этой миссии вам придётся рисковать. Поэтому шарахаться от всех подряд просто не получится. А ведь помимо отравления, вас ещё могут банально пырнуть ножом, столкнуть со стены, подстрелить, поджечь, обвалить на вас потолок, столкнуть в подвал, задушить…

— Спасибо, нам стало весело, — саркастично кивнул Аларм. — Знаешь, прямо жизнь милее стала. Но ведь до сих пор никто на нас не покушался. Разве что в открытом бою, а это совсем другое дело.

— Неправда, в гвардию стреляли, — возразил Эльг. — На их месте вполне могли оказаться вы. Или я. Или Ланга.

— В открытом бою действительно другое дело, — сказала Ланга. — А теперь могут начать работать и исподтишка. Раньше мы были слишком беспечны, и это чистое везение, что до сих пор пронесло и все живы. Так что теперь — осторожнее.

— Типа, бережёного Бог бережёт, — пробормотал Дональд. — Понятно.

— Ну что-то в этом роде, — согласилась Ланга, не очень поняв смысла поговорки, но решив не уточнять. Потом уточнит. Когда общение наладится. — Эльг, с гвардией тоже проведёшь инструктаж на тему личной безопасности каждого. И ещё: когда перемещаетесь из крепости в крепость — заранее маршрут никому не рассказывайте. А если обговариваете между собой, то проверяйте, чтобы вас не подслушали. Пусть нигде вас не ждут. — Она вздохнула и добавила: — Я понимаю, что, возможно, я просто перестраховщица. Но лучше перебдеть, чем недобдеть. Лучше переосторожничать, но сохранить жизнь, чем расслабиться и погибнуть. Вчерашний случай мне об этом напомнил.

— Мы всё поняли, — серьёзно кивнул Аларм. Посмотрел на Дональда, и тот тоже подтвердил:

— Да, конечно. Будем осторожны.

Ланга посмотрела на него — прямо в глаза, хотя и недолго. Отвернулась, кивнула Маире:

— К обеду жду ваши подробные планы. До обеда я на пристани.

— А как мне обед готовить, если я буду здесь? — поинтересовалась Маира. Но Ланга уже телепортировалась — только лиловые искры в воздухе медленно угасали.

— Какие проблемы, — сказал Эльг. — Возьмём всё, что нужно, и идём на кухню. Мы тебе поможем, а ты нам. Здорово, что Ланга начала тебя тоже к таким обсуждениям привлекать.

— Мне тоже нравится, — согласилась Маира. — Только вот и от прежних обязанностей меня не освободили. Скорее бы уже найти какую-нибудь новую служанку — но Ланге никто не нравится.

— А давай мы тоже поможем, — предложил Дональд. — Если встретим где-нибудь толковую девчонку, предложим ей переехать сюда.

— Я уже даже представляю, как это будет выглядеть, — фыркнул Аларм. — Вот, кстати, если кого и посылать вербовать девиц, так это Дональда.

— Замечательно, — деловито кивнул Эльг, собирая чистые листы сероватой бумаги — в Подземном мире её делали из спрессованных морских водорослей. — Мы всё это учтём.

На следующий день Аларм и Дональд снова улетели в крепости на побережье, а ещё через два дня Маира уже проводила собеседования с девушками — кандидатками на роль служанок. Было решено, что она сама отсеет тех, кто точно не годится, а Ланге представит самых лучших, из которых сама Ланга, может быть, кого-нибудь и выберет. А может быть, и нет.

Кандидатки были разными. Далеко не все внимательно слушали все те условия, которые выставляла Ланга для отбора — или просто их игнорировали по той или иной, порой необъяснимой причине. Маира уже не удивлялась, встречая и сорокалетних женщин, и вовсе старух, и замужних с детьми (причём некоторые прямо с детьми и приехали), и тех, кто прямо заявлял, что надеется на скорое замужество прямо здесь, во дворце.

— Да вы поймите, — втолковывала всем этим девушкам, женщинам и бабушкам Маира, — мы ведь вас не берём не потому, что вы нам не нравитесь. А потому, что вы же сами не справитесь с той работой, на которую вас берут.

— И почему это я не справлюсь? — спросила та самая девушка, которая надеялась на скорую свадьбу.

— Да потому, что работы масса, и совмещать это с поиском жениха ты точно не сможешь, — охотно просветила её Маира. — Что-то будет страдать, либо личная жизнь, либо работа. И если будет страдать работа, принцессе это не понравится.

— Но ты же смогла, — не уступала настойчивая девица.

— В том-то и дело, что я не могу, — возразила Маира. — Именно поэтому меня и переводят на другую работу — я же замуж собираюсь. Причём переводят благодаря тому, что я всё-таки жертвую личной жизнью, а не работой. А могли бы и просто уволить. Но принцесса, к счастью, ко мне милостива.

При всём таком разнообразии желающих стать служанками во дворце, в целом их оказалось не так уж и много — репутация принцессы Ланги сыграла свою роль, и вакансия скорее пугала, чем манила. Шли на такую должность не от большой любви к повелительнице — и не от хорошей жизни. Половина кандидаток всем своим видом отчаянно свидетельствовали, что им живётся ой как нелегко. Потенциальным трусихам Маира тоже отказывала.

— Как ты будешь прислуживать её высочеству, если ты её боишься? — внушала она очередной кандидатке. — От страха ещё разобьёшь что-нибудь или прольёшь. И в итоге тебя всё равно уволят. Лучше и не пробуй.

Впрочем, многим из тех, кому отказала, Маира тут же предлагала другую работу — благо во дворце её хватало. Даже самую дряхлую старушку пристроила на кухню гвардии одной из помощниц повара — чистить рыбу. Но всё же из шестнадцати человек Маира, скрепя сердце, согласилась предъявить Ланге лишь троих — самых молодых, шестнадцати-семнадцати лет. Да и то сомневалась, что принцессе хоть кто-нибудь из них понравится.

О дополнительной тайной цели таких собеседований — выясненить хоть чего-нибудь о преступной организации, которая поджигает корабли с каббарами — Маира тоже не забывала. Здесь ей пришлось отчаянно мудрить, чтобы намёками и издалека выспрашивать у женщин нужную информацию и при этом постараться не вызвать подозрений. Но по окончании собеседований (которые заняли целый день) Маира призналась себе: с одной стороны, она может быть собой довольна — расспросы удались. С другой — она так ничего и не узнала. Все эти женщины были далеки от происшествий — хотя поджогов уже боялись. Боялись, что сейчас поджигают каббаров, а потом и на людей перейдут. Маира, как могла, их успокаивала.

Но всё-таки день не без пользы прошёл.

Сегодня Ланга опять куда-то улетела, зато в Чёрный дворец снова заявилась Энни. Впервые с того памятного дня, когда Ланга сцепилась с Кориной, а затем поссорилась с Элли. Маира ей обрадовалась.

— О, госпожа Энни! Как я рада вас видеть! Как там фея Элли? Уже не очень сердится на мою госпожу?

— Не очень, — улыбнулась Энни. — Моя сестра вообще человек отходчивый. К тому же у неё, знаешь ли, своих дел хватает.

— Я рада, — разулыбалась Маира. — А то я беспокоилась. Очень уж они тогда… — она растерянно развела руками.

— Ну, для меня сейчас главное — чтобы Ланга на меня обиду не перенесла, — поёжилась Энни. Маира взмахнула руками:

— Ну что вы! Конечно, нет!

— Ну раз так, то и слава Богу. Значит, я не зря прилетела. Не переживай, всё будет хорошо. Как тут у вас дела?

Маира, как и в прошлый раз, принялась пересказывать ей все происшествия. Энни всё слушала с живейшим интересом, поужасалась попытке отравления Ланги, поздравила Маиру с тем, что её мнение теперь тоже учитывается в «военных советах», и с большим любопытством выслушала рассказ, как Маира выбирала служанок.

— Жалко мне их, — подвела итог Маира. — У многих такие печальные истории. А ведь завтра наверняка ещё приедут. Я бы всем постаралась помочь. Да не всем могу…

— Да у вас тут, куда ни кинь, везде печальные истории, — проронила Энни. — Можно подумать, у тебя история весёлая.

— Ну, мне пока что грех жаловаться, — отмахнулась Маира. — Принцесса меня всё-таки от смерти спасла. А может, и ещё от чего похуже. Сейчас я ни в чём не нуждаюсь, жених рядом. Меня и гвардия уважает, и все, кто прислугой идут наниматься. Я тут важная личность, — хихикнула она. — На мне большая ответственность. Приятно осознавать, что ты кому-то нужна.

В этот момент кухню наполнил звон невидимого колокольчика, и Маира подскочила:

— Вот! Госпожа вернулась, — и опрометью бросилась вон.

Энни едва её догнала уже у дверей в покои Ланги. И ахнула, увидев, как принцесса с лицом не просто бледным — белым! — сидит на полу, выдёргивая из руки стрелу. Хлынула кровь. Энни зажала рот обеими руками. Маира тоненько ахнула и тут же бросилась куда-то дальше в комнаты — видимо, знала, что делать.

— В тебя стреляли? — вскрикнула Энни, справившись с первым шоком.

— Нет, по головке погладили! — огрызнулась Ланга, кривясь от боли. Маира вернулась с бинтом, какой-то едко пахнущей мазью, ножницами и тряпками.

— Госпожа фея Энни, пожалуйста, принесите кувшин с водой, — жалобно попросила она. — У меня уже рук не хватает.

Энни метнулась в спальню Ланги и действительно нашла кувшин на подоконнике.

— Я еле долетела, — выдохнула Ланга, пока Маира, уже перетянув руку выше раны жгутом, вытирала обильно льющуюся кровь. — Твари! Они опять сожгли корабль. Хорошо, что я отдала приказ — оснащать все корабли большим количеством шлюпок. Идиоты! Это шлюпки здесь легко сделать, а на корабли где брать столько материалов, чтобы новые строить в таком количестве? Шлюпки из шкур зверей, а корабли-то из дерева, а дерева в Подземной стране мало! — голос её постоянно срывался, но ей, видимо, очень хотелось выговориться.

— Дай угадаю — ты летела, летела, увидела корабль и спустилась, и в тебя выстрелили, — предположила Энни. Ланга кивнула, пошатнувшись.

— Гады, — Энни тоже решила не стесняться в выражениях. Маира замазывала рану мазью, Ланга шипела. Но кровь почти перестала течь.

— Боже, как у тебя только сил хватило вот это выдержать, — Энни тронула стрелу ногой. — Она хотя бы не отравленная?

— Не думаю, — сипло ответила Ланга. — Вряд ли они рассчитывали меня встретить. Выстрелили тем, что было под рукой. Отравленную бы готовили заранее.

— И это уже второе покушение, — сурово сказала Маира. — А где Эльг?

— В крепостях, — Ланга поднялась, опираясь на её руку. — Прилетит позже. Энни, посиди здесь. Я скоро.

Энни кивнула. Присела на пол, рассмотрела стрелу — повторно поразилась, как Ланге удалось её просто выдернуть. Это же адская боль должна быть. А ещё она с ней летела — в облике птицы, понятно, но всё равно кошмар. И потеря крови должна быть огромной.

— Идиоты, — пробормотала Энни, повторяя определение Ланги. Хотя, та возмущалась в адрес поджигателей, а Энни — в адрес стрелков. — Такую правительницу, как Ланга, беречь нужно, а не стрелять в неё. Не ведают, что творят. Себе же хуже делают.

Трогать стрелу руками она не стала. Села на диванчик и принялась ждать. Ланга вышла через полчаса — всё ещё бледная, с забинтованной рукой, она явно держалась на какой-то чудовищной силе воли.

— Пошли в тронный зал, — устало бросила она. — Маира, захвати бумаги, возможно, придётся написать несколько приказов.

Маира кивнула и проворно собрала письменный прибор и папку с листами бумаги и пергамента. В тронный зал надо было спускаться на этаж ниже. Ланга, несмотря на болезненность, шагала по коридору так быстро, что Энни едва за неё поспевала — ей приходилось почти бежать. Зато по лестнице принцесса спускалась медленно, вцепившись здоровой рукой в плечо Маиры. Энни забрала у неё письменные принадлежности.

— Идём к зеркалу, — пояснила Ланга, кивая двум гвардейцам, появившимся словно ниоткуда. — Его, к сожалению, нельзя вынести из зала. Надеюсь, трусливых нет?

Энни не поняла, к кому относится вопрос. Но на всякий случай уточнила:

— А чего надо бояться?

— Тронного зала Пакира, чего же ещё, — сказала Ланга. — Страшное место. Многие в обморок падали.

— Постараюсь не падать, — серьёзно пообещала Энни. «В обморок я от страха не падаю, разве что взвизгнуть могу», — подумала она.

Однако зал её даже разочаровал. Ну, зал. Ну, мрачный. Ну, яркое топазовое озеро, о котором она была наслышана, чуть в стороне от трона. Но чудовища по углам зубами не клацали, призрак Пакира не ухмылялся с потолка, и Энни с недоумением пожала плечами. Покосилась на Маиру. Та тоже вела себя спокойно. Впрочем, она-то в этом зале уже наверняка бывала и привыкла. Энни же просто не могла сдержать любопытства, вертя головой. Это был далеко не первый её визит в Чёрный дворец, но почему-то в тронный зал она ещё ни разу не заглядывала — хотя что ей, в самом деле, мешало раньше это сделать?

Зал был высоким. Узкие вытянутые окна, как в каком-нибудь соборе. Потолок сводчатый. С потолка и из углов стен как будто чёрные сосульки-шипы. Колонны из чёрного мрамора, такие гладкие, что сами как зеркала. Атмосфера, конечно, гнетущая. Но Энни ожидала чего-то сравнимого с фильмами ужасов Большого мира, а тут — просто мрачноватый зал. И чего там кто-то в обморок падал? Или это она такая безрассудная, что не чувствует страха, когда надо? А надо ли?

Волшебное зеркало стояло рядом с троном. Ланга села на трон, морщась от боли в руке, Маире и Энни пришлось стоять, пока гвардейцы не принесли откуда-то два стула и небольшой столик. Зеркало, подчиняясь магии, подвинулось ближе, и Ланга положила здоровую руку на раму.

— Я не знаю, что делать, — призналась она. — Я не могу прекратить морское сообщение между островами и крепостями. Это нанесёт огромный вред всей нашей жизни. Я не могу заставить каббаров никуда не плавать. Но уже слишком много жертв, а гада так и не поймали. По моему приказу всех каббаров, садящихся на корабли, внимательно осматривают. Но то ли всё-таки невнимательно, то ли преступники-исполнители отлично маскируются, то ли они всё-таки научились поджигать корабли на расстоянии. И если последнее, то это либо магия, либо какая-нибудь химия.

— Магия-то откуда? — с недоверием покачала головой Маира. — У нас больше магов нет.

Зеркало, повинуясь тихим приказам Ланги, показывало разных людей и каббаров — Энни никого из них, разумеется, не знала, но видимо, Ланге их лица о чём-то говорили. Она всматривалась то в одного, то в другого. За кем-то наблюдала подолгу, за кем-то — не больше нескольких секунд.

— Энни, помнишь те случаи, когда кто-то превращался в тебя и обманывал Аларма? — проговорила она. — Может быть, это он же поджигает корабли.

— Вполне вероятно, — вздрогнула Энни. — Тогда у нас есть неучтённый злой маг.

Ланга слегка стукнула по раме.

— Жаль, что зеркало реагирует только на имена и названия, — с досадой сказала она. — Я не могу ему приказать «покажи мне мага». Не поймёт без имени.

— Не может из Южного народа кто-нибудь втайне быть против каббаров? — предположила Энни мрачно. — И проводить такие диверсии вопреки приказам Кита.

Ланга устало потёрла лицо одной рукой.

— Да всё может быть. Я уже и не знаю. Слишком много версий. И не знаю, что будет хуже — если это неизвестный тёмный маг или предатель из Южного народа.

— Это может быть неизвестный тёмный маг из Южного народа, — сказала Энни. — Надо Киту сказать. Может, он разберётся.

— Я уже попросила, чтобы его подданные проследили за кораблями, — ответила Ланга. — И при случае отгоняли от них местных хищников. И спасали утопающих. Теперь при каждом корабле эскорт из Южного народа. Но, Бездна, всё равно не помогает! — она гневно стукнула по подлокотнику трона. — А может быть, это, наоборот, пошло во вред. Что, если этот маг прячется среди них? Хотя, конечно, первый случай был ещё до всяких эскортов. Я не знаю. У меня сейчас вообще голова раскалывается, ничего не соображаю.

— Ты же много крови потеряла! — испугалась Энни. — Тебе бы сейчас отдохнуть. И лечиться.

— Стресс и нервотрёпка — лучшее лекарство, — саркастично усмехнулась Ланга. У Энни вытянулось лицо.

— Впервые в жизни такое слышу! — возмущённо заявила она. Ланга поморщилась и взмахнула руками.

— О моём самочувствии поговорим потом!

— Может, снова Эльга, Аларма и Дональда позвать? — предложила Маира. — Вместе что-нибудь придумаем.

— А ты можешь отличить, был корабль подожжён магией или обычным огнём? — спросила Энни у Ланги.

— Если застану его горящим. Сегодня застала. Но сделать ничего не успела, — Ланга ощупала повязку. — Ничего, уже послезавтра буду как новенькая.

Энни сочувственно посмотрела на неё.

— Тот пленник, который тебя чуть не отравил, он же делал это без магии, — вдруг пришло ей на ум. — А маг бы, наверное, в этом поучаствовал. И вообще, если это маг, почему он сам против тебя не выступит?

— Если всё это — происки мага, то он и выступает, — сказала Ланга. Теперь зеркало показывало разные крепости — одну за другой. Какие-то здания внутри них. Пристани и снова людей и каббаров. — Только так, что мы его поймать не можем. Но да, тот смертник магией не пользовался. И ничто на нём на магию не указывало. Но они могут это скрывать. Вообще, получается логично, — как-то мрачно оживилась она. — Предположим, во главе организации стоит маг, и он заинтересован в том, чтобы меня скинуть. Для этого он проворачивает операции, которые подрывают доверие ко мне в народе — хотя бы среди каббаров. Среди людей ко мне и так доверия нет. Скоро каббары восстанут против меня, а люди и так мною недовольны — и всё. Маг на троне. А я смертница.

— Ни в коем случае, — твёрдо сказала Энни. — Заберём тебя в верхний мир, и будешь жить… да где захочешь.

— Хороший выход на крайний случай, — неохотно усмехнулась Ланга.

— А мага мы вычислим и победим, — продолжила Энни. — Он не может скрываться бесконечно.

Ланга кивнула и снова устало потёрла лицо.

— Видимо, морское сообщение придётся всё-таки сократить. Значит, так, Маира, пиши. Временно отменить все каббарские рейсы, кроме тех, что перевозят товары первой необходимости. Максимальное число каббарских экипажей кораблей заменить на человеческие. Приказ действует до моего особого распоряжения.

— А если преступники будут охотиться за каббарами на суше? — предположила Энни. — Необязательно же корабли жечь. Можно устроить пожар в крепости с каббарами. Или ещё где-нибудь. Вообще, меня удивляет, что у вас до сих пор каббары ответных действий не предприняли.

— И хорошо, что не предприняли, — нервно вздохнула Ланга. — Это была бы уже полноценная война. А пока только преступные действия одной террористической группировки. Их прекратить легче. Мне так кажется.

— Я написала, — сообщила Маира. Ланга забрала у неё документ, перечитала, кивнула и, взяв перо, поставила подпись.

— Маира ещё и секретарь, — улыбнулась Энни.

— Маира у нас молодец, — серьёзно ответила Ланга. — Что бы я без неё делала.

— Я вот подумала, — сказала Энни. — Тот пленник, который пытался передать тебе яд — он же был смертник. Самоубийца. И он знал, на что идёт. У нас в Большом мире тоже бывают террористы-смертники — обвешаются взрывчаткой и идут в людное место, там подрывают себя и других. Может быть, на кораблях то же самое. Какой-нибудь фанатик поджигает корабль, понимая, что сгорит или утонет сам, но его цель — забрать как можно больше жертв.

— Да, вполне возможно, — согласилась Ланга. — За исключением одного нюанса: в организации только люди, а на корабли проходят только каббары.

— Н-да, — огорчилась Энни.

— А полукровки? — внезапно вполголоса предположила Маира. Ланга шумно выдохнула.

— Маира, ты гений. И как это мне самой не пришло в голову? Пакирова бездна, я же отлично знаю, что у нас полно полукровок!

— Которые могут быть очень даже обижены на каббаров, — вставила Маира, осмелев.

— Вот именно! — воскликнула Ланга. — А значит, их вполне можно завербовать в эту организацию. Они могут быть похожи как на людей, так и на каббаров… Но всё это надо ещё проверить. Проклятье, я как-то не озаботилась вопросом, что с полукровками надо вести себя осторожно, потому что они могут быть непредсказуемы. Я даже никогда не интересовалась, куда их коменданты определяют — в человеческую расу или в каббарскую. Оставляют с теми или с другими.

— Может, тут любой случай индивидуален? — подсказала Энни. — Или вообще по личному желанию каждого отдельно взятого полукровки.

Ланга кивнула. Положила руку на раму зеркала, и оно погасло.

— Маира, пиши. Приказ комендантам каждой крепости и каждому поселению на острове. Выявить полукровок и предоставить мне отчёт: сколько их там проживает, какого пола и возраста, род занятий каждого. Отчёты дать через два дня.

— Но у вас же всё население постоянно перемещается из крепости в крепость и на острова, — напомнила Маира, доставая чистый лист.

— Выявить тех, кто в данный момент находится в данной крепости. В ближайшие два дня я не буду устраивать переселений, — сказала Ланга. Маира бодро застрочила. Ланга усмехнулась: — Пусть думают, что принцесса серьёзно ранена и делами государства временно не занимается.

К ней вместе с хорошими идеями приходила и бодрость, и самочувствие улучшалось.

— Вот кстати, вы обещали, что будете тщательнее следить за своей безопасностью, — сердито напомнила Маира.

— Обещала, — согласилась Ланга. — Ну не получилось, что ж теперь. Я, конечно, должна была ожидать, что в меня могут стрелять. Но не рассчитывала, что выстрелят в птицу. А в облике птицы я не могу удерживать вокруг себя защиту. И никакого панциря надеть, по понятным причинам, тоже не могу. Обычно у меня корсет укреплённый, — пояснила она для Энни. — Носить тяжело и не очень удобно, но полезно для выживания.

— Что, прямо железки на себе таскаешь? — удивилась Энни.

— Там как бы мелкая чешуя. Тонкая, но я её ещё магически усилила. Хитрая вещица. Совсем незаметно, да? — довольно хмыкнула Ланга. — Вообще-то, в идеале, мне надо ещё голову и горло защищать. Но тогда будет совсем неудобно. Хотя для выходов в особо опасную обстановку у меня глухое платье с высоким воротником есть. Ну, и обязательно магический щит ставлю. Но он всё равно только от дальнего воздействия, в ближнем бою бесполезен.

— Для особо опасной обстановки у вас полный комплект боевых доспехов есть, — сказала Маира. — Я написала.

Ланга снова забрала документ, перечитала, кивнула и подписала. Потом провела рукой над листом, и возник второй такой же, уже написанный документ.

— Позови одного гвардейца, — попросила Ланга, делая третью копию. Маира вскочила, выглянула за дверь и вернулась уже со стражником — другой так и остался стоять снаружи.

— Передайте приказ готовиться гонцам на звероконях, — распорядилась Ланга. Гвардеец коротко поклонился и быстро ушёл.

— А может, в птицу стреляли, не зная, что это ты? — предположила Энни. — Ну мало ли, с их точки зрения — летит какое-то хищное существо…

— Ты сама в это веришь? — Ланга устало зажмурилась. Энни мотнула головой. — Возможно, в другой обстановке я бы так и решила, — пояснила Ланга. — Но не сейчас. И вот даже не знаю, что разумнее — отказаться от полётов, пока не поймаем террористов, или сделать вид, что я ничего не испугалась, и продолжать делать своё дело.

— А ты можешь стать птицей-невидимкой?

— Не могу, — покачала головой Ланга. — Что-то одно — либо птицей, либо невидимкой.

Энни решительно вздохнула.

— А если я тебе свой обруч дам? — Она серьёзно взглянула на Лангу. — На время. Только, пожалуйста, не потеряй. Его необязательно на голову надевать. Можно на руку или на шею.

Ланга задумчиво покивала.

— Это бы мне очень помогло. Если ты мне доверишь свою ценнейшую вещь, то буду тебе весьма благодарна, — она чуть улыбнулась, но взгляд остался серьёзным. — Давай договоримся — одолжишь на месяц. Потом я тебе его в любом случае верну — даже если не продвинемся в деле.

— Договорились, — согласилась Энни, стягивая с руки серебряный браслетик.

Энни осталась в Чёрном дворце на неопределённое время, заявив, что ей трудно оставаться в стороне от таких бурных событий, да и вдруг её помощь понадобится. Правда, Ланга буркнула «а о твоей безопасности кто заботиться будет?», но возражать не стала — возможно, просто уже не хватило сил. А Маира была рада компании. После случая с ранением Ланги Маира и Энни вообще проболтали едва ли не до полуночи, когда уставшая принцесса уже давно спала.

— Я вообще чего прилетела-то, — сказала Энни. — Я тут поговорила с Весой — с мамой Ланги — и случайно выяснила, что у Ланги скоро день рождения.

Маира всплеснула руками:

— Да вы что? Ой, как здорово! А то я за все два года так и не узнала.

— Серьёзно? — удивилась Энни. — Хотя да. С Лангиной-то жизнью не до того, чтоб праздновать дни рождения. Но я думаю, хоть как-то отметить можно. И обязательно Весу пригласить. Вернее, она сама мечтает сюда прилететь. Давно мечтает, а тут такой повод. По нашему календарю, в смысле, к которому я привыкла, это четвёртое ноября, так что у нас есть три недели. Не знаю, как тут у вас числа считаются.

— Сосчитаем, — воодушевлённо сказала Маира. — А как вы предлагаете отметить? Праздник-то вряд ли получится, госпожа всегда очень занята.

— Да и я с трудом себе представляю бал в Чёрном дворце, — хмыкнула Энни. — Но хотя бы торт ты испечь сможешь? Или давай я испеку, в верхнем мире нужные ингредиенты достать проще. О, а ещё лучше — Весу попросить. Представляешь, как Ланге будет приятно? Да и Весе тоже!

— Ой-й, — Маира мечтательно зажмурилась. — И правда!

— Это же их праздник! — воодушевлённо продолжала Энни. — Матери и дочери. Ты только подумай, как они будут радоваться, что через столько лет снова могут праздновать вместе. Ланга, конечно, эмоции сдерживать умеет, но уверена, что она будет счастлива.

— Я тоже уверена! — воскликнула Маира. — И тоже постараюсь что-нибудь придумать для праздника.

— Только ей не говори, — подмигнула Энни. — Сделаем ей сюрприз. Хотя, если она спросит, или вдруг сама захочет устроить праздник, то, конечно, сознайся, что мы тоже участвуем. И ещё надо Эльгу сказать, и Аларму с Дональдом.

— Обязательно! — закивала Маира. — Ой, как я рада! У нас здесь никогда не бывает праздников. А вот мы на острове Рыбаков иногда отмечали. По мере возможностей, конечно. А как в Изумрудном городе отмечают праздники?

— О-о, там широко, с размахом, — засмеялась Энни. — Танцы, музыка, пир, фейерверк. Думаю, тебе обязательно надо у нас побывать. Да вот скоро свадьба у моей сестры, с Алармом. Хочешь прийти? Мы много гостей приглашаем. И тебе будем очень рады. Мы, собственно, всю вашу компанию ждём во главе с Лангой, так что тебе тут будет даже скучно одной остаться. Вдруг остальные задержатся у нас на несколько дней.

— Ой, я не знаю, — растерялась Маира. — Я никогда не была в верхнем мире. Говорят, там очень яркое солнце, можно ослепнуть с непривычки.

— Ну, эту-то проблему найдём, как решить, — успокоила её Энни. — У нас от Рудокопов будет целая делегация — отец Аларма и ещё какие-то важные люди. Да и вот Эльг твой умеет же как-то себе зрение изменять.

— Да, у него меч волшебный, — вздохнула Маира. — Но я ещё ни разу не пробовала.

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз, — пожала плечами Энни. — Зато представь, что ты увидишь! Небо, солнце! Увидишь, какие деревья у нас растут! Вообще, Эльгу надо сказать, чтобы отвёз тебя как-нибудь в гости в Верхний мир и показал тебе всё. А то ты единственная из всей вашей компании, кто ещё ни разу его даже не видел.

— Да, — кивнула Маира. — Я верю, что верхний мир прекрасен. Госпожа Ланга иногда о нём говорит. Но я… я, наверное, там испугаюсь. Я не представляю, как это — небо. Пустота над головой. Что такое солнце, звёзды, луна. Я боюсь всего этого, — она опустила голову. — Подземелье, может быть, и не самое лучшее место для жизни. Но тут, наверное, когда-нибудь станет уютнее. Здесь есть стены и потолок, и это понятнее, чем какое-то небо, которое неизвестно, где кончается. Знаете, госпожа Энни, — она чуть улыбнулась, — у нас есть поверье — то есть не то чтобы поверье, все понимают, что это больше сказка или миф, но так хочется в это верить, — что души умерших из Подземного мира летят в Верхний мир. Там красиво и необычно, но нам это непонятно и оттого страшно. У нас много сказок придумывают про Верхний мир. Что там все дружат с животными, что там никто никого не съест. И про Изумрудный город — что там на воротах огромные изумруды и звонкие колокола, и на башнях тоже, в городе большой сад, везде деревья, зелёная трава и цветы, и животные, каких у нас не бывает, с людьми дружат… И про природу рассказывают — про яркое солнце в голубом небе, и что днём там очень светло, а ночью темно, но есть какие-то звёзды и луна — я даже не знаю, что это такое. Это всё больше на сказки похоже. Или на легенды. Песни об этом есть. Было же время, когда народ Рудокопов немного пожил на поверхности, а потом ушёл обратно. Вот и рассказы с тех пор… Все дети их любят слушать, но когда мы вырастаем — понимаем, что наш мир совсем другой. И живём в нём, — бесхитростно закончила Маира. — Живём, как умеем. Здесь, может быть, всё совсем не так, как у вас.

— Ну, ты нам уж совсем рай расписала, — усмехнулась Энни. — Ангелочков с крыльями не хватает. Но да, у вас тут всё совсем иначе. Но жить-то можно. И вообще, Ланга старается, чтобы стало лучше.

— Надеюсь, что станет когда-нибудь, — серьёзно ответила Маира. — Пока что радоваться особо нечему. Печально, что люди — ну, и каббары тоже — сами не понимают, что творят. Сами себе делают хуже своими драками, войнами, склоками, выяснениями, кто чего достоин и кто недостоин. В итоге все только больше страдают.

— Зато, когда всё это закончится, все недовольные друг друга перебьют, а останутся только нормальные, — Энни на какой-то чёрный юмор потянуло, и она скривилась. — Ладно, шучу. Да всё у вас хорошо будет. Главное, чтобы с вашей компанией и с Лангой всё было хорошо.

Новые указы Ланги дошли до крепостей на побережье и островных посёлков к утру, а к вечеру она уже получала свежие доклады — и официальные (через комендантов и их посыльных), и неофициальные (рассказы Эльга, гвардии и сведения от Аларма и Дональда). Как и следовало ожидать, принцессе популярности такие меры не добавили, поводы для недовольства множились и росли, как грибы, и это заставляло Лангу болезненно хмуриться и мрачнеть всё больше и больше.

При этом и люди, и каббары могли высказывать совершенно разные мнения — создавалось впечатление, что каждый отдельно взятый подданный принцессы Ланги нашёл свой, индивидуальный повод для недовольства.

Кому-то не нравилось, что Ланга «слишком заботится об этих тупорылых, всех бы их пожечь давно пора, а она с ними нянькается». Люди, которыми стали заменять каббарские экипажи кораблей, ворчали — «чего это мы опять за каббаров должны работать, эти свиньи будут прохлаждаться, а нас на корабли, а если нас подожгут, как их?». Кому не повезло задержаться рядом с каббарами в одном поселении или крепости, возмущались «ну и сколько нам тут их терпеть, пока их не увезут куда-нибудь?».

У каббаров недовольства было ещё больше. Как ни старалась Ланга объяснить, что это делается для их же блага, народ, как водится, понял по-своему и возмутился. Кому-то тоже не понравилось, что теперь придётся застрять рядом с людьми, другие кричали, что принцесса нарочно отменила все каббарские рейсы и хочет теперь уничтожить каббаров на местах, третьи негодовали, почему до сих пор не изловили поджигателей, а вместо этого решили рейсы отменить, как будто это чем-то поможет. И вообще, почему все ограничения только для каббаров. Кое-кто из них ещё не простил Ланге гибель кораблей — особенно те, у которых погибли близкие. Каббары, хоть и свирепы и грубы, но привязанность им не чужда. И хотя Ланга была не виновата в тех катастрофах, всю ответственность за них возложили на неё — правительница же, не уберегла, не защитила, и вообще позволила этим людишкам распоясаться…

Так что теперь правлением Ланги были недовольны практически все. Каждый по-своему.

Апофеозом стало решение коменданта одной из крепостей, где скопилось много каббаров и людей рядом, быстренько избавиться от всех каббаров. Вопреки указу Ланги, он просто посадил всех на корабли, какие у него были, и отправил абы куда — лишь бы подальше, и пусть сами себе новую крепость ищут. Вернее, попытался посадить и отправить. Потому что половина отплыла более-менее спокойно, хотя и в негодовании — но другая начала бунтовать, угрожать коменданту и гарнизону крепости оружием и заявила, что никуда не поплывёт. Об указе Ланги большинство каббаров тогда ещё не знали, но как только стало известно, что комендант-человек его ослушался, это окончательно спровоцировало их агрессию против него и его приближённых, тоже людей. Началась жестокая драка, перешедшая в настоящее кровавое сражение. Многие были уже жестоко ранены, и по одному убитому с каждой стороны, когда в крепость явились Дональд, Аларм и смешанный отряд гвардии.

— Прекратить! — попытался криком прервать сражение Аларм, и оба рыцаря уже готовы были вступить в бой, чтобы, если не получится воззвать к разуму — воздействовать силой. Но на них не особо обратили внимание. Кто-то выпустил в их сторону одинокую шальную стрелу, но она никому вреда не причинила. Аларм и Дональд стали расталкивать сражающихся. Их толкали в ответ. Как только Дональд оказался перед каким-то каббаром, тот изо всей силы вмазал ему кулаком в плечо — хотел в лицо, но Дональд еле-еле успел увернуться. Но на ногах не удержался и упал. Аларм мгновенно оказался перед тем же каббаром.

— Ещё раз ударишь друга принцессы Ланги — на тот свет отправишься! — рявкнул он, сверкнув перед глазами каббара мечом. Драка притихла.

— Расходитесь, — негромко объявил Аларм. — Иначе все зачинщики отправятся в тюрьму острова Горн.

— А если не разойдёмся? — внезапно раздался голос. — Ну отправят нас в тюрьму. Ну умрём. А если продолжим драться, то, может быть, и выживем. Вперёд! — вдруг заорал он.

— Назад! — тут же заорал Аларм. Переорать у него, вроде бы, получилось. По крайней мере, никто никуда не двинулся. Видимо, растерялись…

Внезапно раздался вопль Дональда. Аларм резко крутанулся на месте и увидел, что Дональда схватили и крепко держат сразу четверо, а он пытается от них отбиться, но это ему не очень удаётся. Перед Алармом же вырос какой-то ухмыляющийся коротышка — непонятно, каббар или человек. Если человек, то очень уродливый и грязный. Если каббар, то слишком уж мелкий.

— Принцесса не откажется обменять своих друзей на исполнение наших требований? — его рот был щербатым, на губах ещё не запеклась кровь, и похоже, зуб ему выбили только что. Аларм снова крутанулся — и едва успел увернуться от таких же «хватальщиков». Резко присел — руки сомкнулись над его головой. Он сбил с ног того коротышку, ударил кого-то по лицу, и может быть, только возобновление массовой драки помогло ему, за счёт всеобщей неразберихи, пробиться к Дональду, которого уже куда-то волокли, хотя он отчаянно упирался. Аларм даже его меч, выроненный, успел подобрать. Та же массовая драка, где непонятно, кто против кого, все дают друг другу беспорядочные тумаки, помогла и отбить Дональда из захвата. Продолжать попытки навести порядок, или тут уже ничем не поможешь — надо удирать, пока сами целы? Только гвардию не забыть. Аларм решил выбрать среднее — подождать, а потом снова вмешаться. Он вытянул Дональда из толпы.

— Чёрт бы их побрал, — ругался Дональд. — Я чуть в заложниках не оказался! Кстати, спасибо, — он пожал руку Аларму. Аларм кивнул в ответ:

— Не за что. Думаю, это я им ещё услугу оказал, — его пробило на нервную усмешку. — Представь, что сделала бы Ланга, узнав, что тебя кто-то схватил? Да она бы от них мокрого места не оставила бы. А так…

— Чёрт, — Дональд никак не мог успокоиться. Дальнейшие его слова и выражения были явно позаимствованы уже в Подземном царстве, причём не в самых высоких слоях общества. Аларм осуждающе покачал головой:

— Думаешь, Ланга одобрит, что ты ругаешься, как каббарская солдатня?

— Она и сама иногда ругается, — проворчал Дональд.

— Вот ты и удерживай её от этого, а не подражай, — вывернул всё Аларм. Дональд дико уставился на него, а потом махнул рукой.

Со второй попытки остановить драку удалось. Аларм подобрался к тому, кто громче всех кричал и размахивал мечом, больше похожим на длинный, скривившийся от старости ножик, и вырубил его одним ударом. Боец без сознания свалился на землю, и уже через пять секунд все стояли смирненько и с недоумением, пусть и враждебным, посматривали друг на друга.

— А теперь жду объяснений, — произнёс Аларм приказным тоном.

Ему рассказали, хотя и не сразу правильно и толково, что тут произошло и с чего всё началось. Аларм выразительно взглянул на Дональда. Тот понял и быстро стал командовать:

— Каббары уходят по суше в соседнюю крепость. Комендант отправляется на остров к принцессе Ланге сам, и сам докладывает честно и подробно обо всём, что произошло…

— Ваша милость, — несмело перебил кто-то из людей, — а он уже сбежал.

— Кто?

— Да комендант же.

— Как сбежал?

— Да так сбежал, — пожал плечами человек. — Нет его нигде.

— Что, совсем нигде?

Под руководством Аларма и Дональда обыскали всю крепость, но комендант, а с ним и ещё несколько человек, исчезли бесследно. Как и зверокони гвардии, прибывшей с рыцарями. Аларм на это только сдержанно фыркнул:

— Ну, сам себе враг. Ланга его в два счёта найдёт. А пришёл бы сам с повинной — отделался бы выговором, лишением должности…

— И парой месяцев в тюрьме, не больше, — поддакнул Дональд. — Хотя, может быть, и больше. Это уже как у Ланги настроение было бы. А теперь даже не знаю, что она может ему устроить.

— Казнит? — предположил Аларм.

— Может и казнить, если злая будет, — нервно сказал Дональд. — Всё-таки из-за него тут вся эта заваруха, да двое убитых, да два десятка раненых… Или больше… И я чуть в плен не попал, — его передёрнуло. — Ещё смотря как те, кто всё-таки уплыл, доплывут…

К счастью, уже наутро выяснилось, что уплывшие добрались благополучно до той же соседней крепости, куда их собратья ушли пешком. Но там картина была ещё безрадостней. Аларм и Дональд, уже без гвардии (она осталась ждать новых звероконей с острова Горн), слетали туда и вынуждены были вернуться с подступов — их чуть не обстреляли, а когда они всё же снизились, им недвусмысленно дали понять, что в этой крепости людей категорически видеть не хотят. Даже рыцарей, друзей принцессы Ланги.

— Принцесса нам не друг, — мрачно заявил каббар-стражник. — Мы сами по себе. Мы убедились, что за нас теперь никто. Значит, мы будем сами за себя.

— Боюсь, это начало войны, — озабоченно говорил Дональд, когда возвращались. — Совсем бы этого не хотелось…

— Печальнее всего, что это происходит просто от глобального непонимания, — ответил Аларм. — Ведь на самом деле-то принцесса, наоборот, пытается им помочь.

— Они просто считают её виноватой в том, что натворил этот идиот-комендант, — сердито заявил Дональд. — А он действовал вопреки её приказу. Скорее бы этого поджигателя поймать.

— Ланга сказала, что надо искать полукровок, — сказал Аларм. — И я, кажется, одного видел. Только не уловил, куда он потом делся. Коротышка, щербатый такой.

— Попробуем найти, — оживился Дональд. — Может, и правда наведёт на след. Хотя не все же полукровки в этой организации.

— Только самые озлобленные, — согласился Аларм.

Щербатого коротышку не нашли — вероятно, ушёл с каббарами. Тем временем в крепость прилетел новый отряд гвардии со свежими новостями. Началась операция по внедрению шпионов от принцессы в каббарские компании — чтобы было проще следить за несчастными случаями. Коменданта-беглеца Ланга выловила в тот же вечер и отправила в тюрьму, предварительно высказав ему всё, что она о нём думает.

— А ещё вам привет от госпожи Энни, — неловко закончил гвардеец. Аларм помрачнел:

— О нет, только её тут не хватало. Что я Элли скажу, если с её сестрой что-то случится?

— Всё так плохо? — посочувствовал Дональд.

— Ну не всё, — вздохнул Аларм, продолжая хмуриться. — Ланга за ней, надеюсь, присмотрит. Я всё думаю про того мага, который превращался в неё в Изумрудном городе. Может, она решила его спровоцировать как-нибудь? Мало ли. Знать бы ещё, что там Элли делает…

— А ты с ней не общаешься? — удивился Дональд. Аларм покачал головой.

— Из Верхнего мира в Подземелье мысленное общение не построишь. Элли и Ланга друг с другом беседовать могут, потому что Ланга тоже волшебница, а мы с Элли никак… — он погрустнел. Дональд в который раз завистливо вздохнул. Вот как бывает — у Аларма девушка хоть и далеко, зато они друг друга любят, несмотря ни на что… А у самого Дональда любимая девушка практически рядом, а наладить общение он с ней никак не может.

После той небольшой размолвки во дворце у Ланги, когда принцесса внезапно назначила преемником Аларма, рыцари некоторое время держались друг с другом напряжённо, а потом оно как-то ушло — и снова общались как прежде. Способствовала этому обстановка, в которой, если будешь ругаться с боевым товарищем, долго не протянешь. А после вчерашних событий Дональд и вовсе забыл о том, как на Аларма обижался. А вот завидовать ему не прекратил. Хотя и не вредная была эта зависть, не злобная.

К тому же сам Дональд внезапно почувствовал себя увереннее, когда ему показалось, что Ланга надеется именно на него в поимке преступников. Немножко возгордился, конечно, не без этого, но главное — стал как-то поактивнее. Окрыляло и возможное примирение с Лангой — если он совершит подвиг, она его заметит и простит! И будет относиться к нему лучше. А там и до симпатии недалеко — дружеской и… не только. Ради такой девушки стоит совершать подвиги!

Аларм, когда Дональд начинал вдохновенно вещать что-нибудь на эту тему (ну не мог сдержаться), только хмыкал и кивал, не спеша отрезвлять товарища. Пусть думает, что девушку можно «завоевать» подвигами. На самом деле тут всё зависит от очень, очень многих факторов. И подвиги нужны не всякой девушке, а в данном случае они и вовсе больше самому Дональду нужны. Чтобы как-то самоутвердиться в собственных глазах, а уже потом в Лангиных. А для Ланги подвиги Дональда — скорее предлог, чтобы его простить. Она из-за него и так переживает, это же заметно. Впрочем, и она понимает, что подвиги Дональду нужны, чтобы немножко повзрослеть психологически. А то, извините, с Кориной кувыркался, а взрослым-то человека всё-таки делает совсем другое. Ланга это понимала, Аларм это понимал, а Дональд пока не очень. Ничего, придёт со временем.

Сейчас он стал более инициативным, более активным, сильнее вникал в происходящее, хотя вроде и раньше не отлынивал. Аларм был за него рад. И за себя немножко тоже: чем больше Дональд будет активничать, тем скорее они тут всё разгребут, и тем скорее Аларм вернётся в Изумрудный город. А то уже соскучился и по Элли, и по друзьям, и по Верхнему миру. И даже спокойная жизнь внезапно оказалась милее опасных боевых приключений. Ещё и свадьба впереди. Волнительно. Но по-хорошему волнительно.

Пока на побережье мальчики ломали копья, во дворце девочки ломали головы. Маира принимала очередную партию кандидаток в служанки, Энни скромно сидела в уголке, стараясь не мешать, но внимательно слушала. А потом вместе обсуждали результаты и гадали — чем ещё можно помочь Ланге?

Маира усиленно, хотя и осторожно, старалась расспросить девушек (а также женщин и старушек, которые упорно не хотели слышать про условие «не старше двадцати двух лет») на предмет подозрений кого-нибудь из их окружения в организации покушений на каббаров. Девушки (женщины и старушки) охотно болтали и вываливали кучу информации о своём окружении и обо всём, что видели — только не то, что нужно было. А ведь они были сейчас как раз из той крепости, откуда не так давно отошёл последний сгоревший в море корабль каббаров. Расспрашивала Маира их и о полукровках, но от них девушки (женщины и старушки) предпочитали принципиально держаться подальше. Разве что одна рассказала, что видела отплытие корабля. И всё. Стояла далеко и, конечно, никак не могла видеть, кто там в числе пассажиров. Потому что от каббаров все эти женщины (а также старушки и особенно девушки) тоже старались держаться подальше, а в последнее время — особенно.

Одна такая даже высказала:

— А мы-то думали, что во дворце принцессы каббаров не будет! Она же человек!

— Да нет же, — попыталась объяснить Маира, — принцесса хочет, чтобы всем народам в её государстве жилось хорошо. Поэтому у неё и во дворце есть и люди, и каббары. Или вы думаете, что каббары все плохие?

— Я их боюсь, — заплакала девушка. — Они страшные! И сильные! И на любую девушку могут наброситься, она даже на помощь позвать не успеет…

— От этого принцесса вас спасёт, — твёрдо сказала Маира. И, видя недоверие, уточнила: — Меня же спасла. И между прочим, не от кого-нибудь, а от маршала Хорала. Слышали когда-нибудь о таком?

Слова Маиры произвели впечатление. Но недостаточное.

И снова пришлось оставить из двенадцати кандидаток только трёх, самых приемлемых. Причём одну из них — ту самую, что боялась каббаров — Маира даже решила взять себе помощницей на кухне, вернее, попросить об этом Лангу, если та всё же не выберет служанку себе. Вряд ли она откажет. У Маиры в последнее время дела растут горой, ничего не успевает. Ей даже Энни взялась помогать.

Ланга приняла кандидаток вечером, уставшая от новых неутешительных донесений. Настроение у неё было мрачным донельзя. На девушек она едва взглянула — и тут же всмотрелась внимательнее, переводя взгляд с одной на другую и задержав его на той, о которой сейчас и попросила её Маира.

— Принимай любую из тех двоих, но только не эту, — отрывисто приказала принцесса.

— Но почему, госпожа? — удивилась Маира.

Ланга смотрела на девушку, словно пытаясь что-то в ней найти. А та вдруг упала на колени:

— Ваше высочество… Мне некуда больше идти. Ваш дворец — моя последняя надежда на защиту. Я очень боюсь…

— Встань, — резко перебила её Ланга. — Терпеть не могу таких сцен! Хорошо. На испытательный срок, но не ко мне — к Маире. Как тебя зовут?

— Эттир, ваше высочество, — девушка, сияя от счастья и утирая слёзы, поднялась с колен.

— Девушки свободны, Маира, Энни, останьтесь, — махнула рукой Ланга. Девушки суетливо покланялись и выскочили за дверь. Ланга мрачно смотрела им вслед.

— Эта Эттир мне чем-то не нравится, — тут же заявила она Маире. — Но именно поэтому надо к ней присмотреться. Веди себя осторожно.

— Мне не оставлять её одну? — понятливо уточнила Маира. Ланга мотнула головой.

— Необязательно. Просто будь осторожнее. И ты, Энни.

У Ланги настроение с каждым днём ухудшалось сильнее и сильнее. Она никак не могла понять, совершила ли она ошибку, запретив морские поездки каббарам, или поступила правильно. С одной стороны, террорист их там уничтожал, с другой — теперь у них новая причина для недовольства. Уже начались волнения среди каббаров — и Ланге доносили, что на их сходках звучат и лозунги против неё, против её правления… Сначала она, дескать, не смогла защитить их от людей. Теперь вот ещё какие-то козни строит. Интересно, как, по их мнению, Ланга могла их защитить? Если только совсем разделить два народа. Половину Подземной страны отдать каббарам — и пускай там строят своё государство. Это, конечно, совсем не то, чего она хотела изначально. Но может, это и есть выход из положения? Да, не самый лучший. Но наименее кровавый — в нынешних-то условиях. Пусть выбирают себе правителя, пусть живут на своей территории… Вот только вопрос: а какая территория — их?

А может, предложить им переговорить? Пусть выберут из своей среды каких-нибудь уважаемых предводителей… Ага, и сразу новый вопрос: по какому принципу они их выберут? По принципу силы или всё-таки по уму? Второе как-то маловероятно… Ведь на самом деле, у каббаров сроду никто никого не выбирал. Кто сильнее, тот или захватывал высокие должности сам, или их назначали «сверху», в том числе от самого Пакира. Нет, так не пойдёт. Бездна. Как же хочется махнуть на всё рукой и сбежать наверх. К маме!

Правда, они с мамой действительно такие разные…

Вопрос ещё такой — допустим, она позволит каббарам жить своим государством на отдельной территории. Но успокоятся ли люди? Или начнётся война? Кстати, она может начаться уже за территории. А когда вопросы решаются силой, то… Остров Горн Ланга, конечно, никому не отдаст, и здесь-то уж точно будут только её порядки, один остров она контролировать сможет. И здесь могут жить каббары бок о бок с людьми, подчиняясь её воле.

«А что я, в самом деле? — подумала Ланга. — Если каббары не хотят жить с людьми, а люди не хотят жить с каббарами, зачем я их заставляю?». На душе стало ещё мрачнее. Получается, она всё это время совершала ошибку за ошибкой, потому что изначально пошла не в ту сторону. Надо было разделить два народа, а она пыталась сделать прямо противоположное. Хотя и из лучших побуждений.

Хорошо, выселит она их куда-нибудь. Отделит им территории, и пускай живут. Но как к этому отнесутся сами каббары? Не заявят ли, что она их в очередной раз унизила, и не восстанут ли против Ланги? А ведь поначалу согласились с её властью… Хотя, вероятность восстания в любом случае велика. По сути, что бы сейчас Ланга ни сделала — всё равно могут восстать.

Вот это загнала она себя в угол…

И не договоришься. Ни с людьми, ни с каббарами.

Ланга даже не легла спать — всё чиркала карандашом по бумаге, пытаясь расписать возможные варианты и выбрать лучший. И не могла выбрать, потому что везде всё было плохо. И чем дальше, тем всё казалось хуже.

Она задремала под утро прямо за письменным столом — и проснулась от девчоночьего вопля за стеной. Визжала Энни, которую Маира поселила в ближайшей гостевой комнате. Впрочем, визг быстро прекратился. Но Ланга уже вскочила, выбежала в коридор и увидела, что дверь в комнату Энни распахнута, а гвардейцы держат Эттир, пока Энни неуклюже поднимается с пола.

— Она пыталась подсыпать что-то мне в кувшин с водой! — воскликнула Энни при виде Ланги, указывая на служанку. — Я её засекла, а она пыталась убежать, тогда я её догнала и… в общем, мы немножко подрались.

— Ваше высочество, меня не так поняли! — жалобно заскулила Эттир. — Я ничего плохого не хотела!

— Всё мы так поняли! — возмутилась Энни. Ланга взяла кувшин с водой и понюхала. Провела над кувшином рукой и снова заглянула.

— Что ж ты в гостевую комнату пришла? — ледяным тоном обратилась она к Эттир. — Или ты просто решила с неё начать, а потом отправиться ко мне?

— Ваше высочество…

— Не усугубляй враньём своё положение, — оборвала её Ланга. — Твои покровители, однако, глупо повторяются. Дважды яд — не самый умный ход. Почему бы не зарезать спящего кинжалом? Или не ударить по голове в тёмном коридоре? А-а, понимаю. Просто кинжал тебе доверить побоялись — ты же с ним обращаться не умеешь. А яд в питьё — наиболее подходящая пакость от рук служанки. В темницу её, — приказала она стражникам. — На верхний уровень. Пищу и воду дайте сразу. Да и подыщите какую-нибудь камеру почище. Всё-таки девушка, — усмехнулась принцесса.

— Ваше высочество, я ни в чём не виновата! — закричала Эттир, но стражники уже тащили её под руки по коридору. Ланга прикрыла глаза.

— Не ожидала я, что так быстро.

— Ты что, её сразу подозревала? — уточнила Энни. Ланга неопределённо качнула головой.

— Не то чтобы… Просто мне казалось, что с ней что-то не так. Взгляд бегающий, руки нервные. Ну и вообще… Я не умею залезать в чужие мысли, но настроение могу почувствовать. Надеюсь, что эта хоть не самоубьётся.

Происшествие с Эттир произвело тягостное впечатление на всех. Днём Ланга допросила её. Поначалу Эттир всё горячо отрицала, рыдая и заламывая руки. Пока Энни, присутствующая на допросе, не пообещала, что позовёт сестру, которая может залезть в чужие мысли без разрешения. Причём даже не блефовала — Элли ведь действительно умела это, только никогда не делала, слишком уж опасная магия (к тому же Элли считала, что это нечестно). Ланга же, в свою очередь, пообещала, что, чем меньше Эттир будет врать, тем больше ей смягчится наказание. Девушка думала целых пятнадцать минут и резко сменила линию поведения, пообещав рассказать всё. И рассказала много — возможно, действительно всё, что знала.

Вот только это было не совсем то, чего хотелось бы Ланге, и её настроение ещё ухудшилось. К организации, поджигающей каббаров, Эттир и те, кто её послал, отношения не имели — по крайней мере, так утверждала сама несостоявшаяся служанка. Более того, она очень удивилась, когда её об этом спросили.

— А нам говорили, что вы сами корабли поджигаете… — промямлила она и вся сжалась, увидев, как потрясённо и возмущённо перекосилось Лангино лицо.

— Я поджигаю?! — Ланга от неожиданности не сразу совладала с собой, и это прозвучало слишком несдержанно. — Да вы что там, совсем с ума посходили?

— Ну… говорят, это для того, чтобы показать всем, какая вы, — промямлила Эттир, которой, кажется, очень хотелось бы в эту секунду провалиться сквозь землю. — Всех напугать… Ну и вообще… Привлечь внимание или как-то так…

Энни в сторонке с размаху закрыла лицо ладонью.

— И какой только идиот до этого додумался, — сквозь зубы процедила Ланга, уже немного успокоившись. — Хотя этого, конечно, следовало ожидать. Натворили дел, повесили на меня, а сами невинные овечки. Очень удобно! И кто это говорит?

— А я не знаю, — торопливо замотала головой Эттир. — Это только слухи…

— Понятно, — с холодной яростью кивнула Ланга. — Анонимные слухи с недоказуемым авторством. Что ж… Продолжай.

Дальше Эттир созналась, что она не одна такая, и что много девушек, желающих стать служанками принцессы, завербованы именно её наставниками. Просто до сих пор никому не везло. А вот Эттир повезло, её взяли, хотя и не на должность личной служанки — но хотя бы во дворец.

— И что же ты, глупая, не отравила еду, раз тебя взяли помогать на кухне? — устало спросила Ланга. — Тебе же так проще было.

— Я не знала, кому пойдёт эта еда, — опустила голову Эттир. — Мне сказали, что надо устранить только… ну, самых главных. Я бы и госпожу Маиру не трогала. Она всё-таки тоже человек.

— А я, по-вашему, монстр? — ещё более устало свесила голову Ланга. Эттир подняла глаза и снова опустила. — А, ну да. Я же сама тут всех запугиваю… А к фее Энни ты чего полезла? И как мимо стражи прошла? Там же гвардейцы дежурили в коридоре. Так ведь, Энни? — обратилась она к девочке, и Энни с недоумением кивнула.

— Гвардейцы пропустили меня, как служанку, — опустила ещё ниже голову Эттир. — А я… а мне… было страшно. Я подумала, что сначала… В общем, пошла к ней, потому что… Если бы пошла к вам, меня бы сразу убили, а она… Я испугалась и пошла к кому попало, — и внезапно она начала плакать — искренне, отчаянно, пытаясь сдерживаться, но слёзы так и катились из глаз, и Эттир их размазывала по щекам рукавами, шмыгая носом.

— Дурёха, — вынесла вердикт Ланга. — Просто дурёха, сунувшаяся не в своё дело. Хотя те, кто тебя послали, тоже идиоты. Я бы тебя даже отпустила, потому что ты — всего лишь глупая девчонка и не соображаешь ничего, а только делаешь то, что тебе сказали. Но пока отпустить не могу. Хотя и сажать в темницу не буду.

Эттир подняла недоверчивые глаза, полные слёз.

— Будешь помогать на кухне, — вынесла приговор Ланга. — Только не как наёмная работница, а как пленница. Никаких снисхождений не жди. И работы у тебя будет много. С раннего утра и до позднего вечера.

Эттир некоторое время помолчала, похоже, не веря, что так легко отделалась.

— Спасибо, — наконец вымолвила она дрожащими губами.

— Тебе будет позволено ходить только на кухню, во внутренний двор по лестнице для слуг и в свою комнату, — продолжала Ланга. — Если тебя поймают в другом месте дворца — отправишься в темницу. И не факт, что тюремное заключение покажется тебе приятнее тяжёлой работы. И никаких встреч с посторонними. Ты меня поняла?

— Да, ваше высочество, — прошептала Эттир. — Спасибо, что вы меня… не казнили.

— Очень надо, — поморщилась Ланга. — Я тебя не пожалела, Эттир. Просто ты слишком мелка, чтобы выносить тебе смертные приговоры. Они, знаешь ли, для шишек покрупнее. Ты так и не назвала имени своего начальника. Вот ему грозит именно такой приговор — за покушение на правящую особу, за государственную измену, за распространение ложных слухов и за подрыв государственного порядка. Ну что? Сдашь своих наставников? — Ланга грустно усмехнулась. — Мне даже интересно, как ты сейчас поступишь…

Эттир молчала, насупившись.

— Что тебя ждало бы в случае проигрыша? — внезапно поинтересовалась Ланга. — Ну допустим, ты не смогла меня отравить, но вернулась к своим благополучно. Что бы тебе сказали?

— Ничего, — пробормотала Эттир. — Просто послали бы кого-нибудь другого.

— А в случае выигрыша?

— Я не знаю, — растерялась Эттир.

— А я знаю. Началась бы такая заваруха, что тебя бы просто затоптали, — жёстко объяснила Ланга. — Если я погибну, в стране моментально начнётся хаос. Многие примутся бороться за власть. Многие возмечтают сесть на трон, но немногие на нём удержатся. Началась бы страшная, беспорядочная война. Тебя, глупышку, там бы никто и не заметил. Да, ты бы меня отравила. Но тебе бы приказали об этом забыть, и все твои «достижения», — она усмехнулась, — твой наставник присвоил бы себе. В лучшем случае. В худшем, об этом просто все забыли бы в делёжке власти. А в самом худшем — тебя бы вообще убрали. Специально. Чтобы ты никого больше отравить не смогла. А теперь давай рассудим дальше. Представь, что кто-нибудь другой из твоих сообщников меня всё-таки убьёт. Твой наставник прибывает во дворец, освобождает тебя… Он скажет тебе спасибо, как ты думаешь?

— Нет, — пробормотала Эттир. Ланга только развела руками. Эттир сосредоточенно смотрела перед собой. — Мы звали его Мастер Олис, — наконец едва слышно выдохнула она.

— Спасибо, Эттир, — Ланга легко встала. — Маира, стража, забирайте её. Распоряжения вы слышали.

Но, едва Эттир вывели из зала, Ланга села обратно на трон и устало спрятала лицо в ладони.

— Пока они совершают глупости, по неопытности и неподготовленности, — приглушённо проговорила она. — Но рано или поздно они тоже научатся на своих ошибках. Важно, чтобы я научилась быстрее. Нет, но это же надо? Додуматься, что я сама поджигаю корабли!

— Ага, — не удержалась Энни и с сарказмом добавила: — И сама себя высекла… — она явно тоже была возмущена.

— Что? — не поняла Ланга.

— Да это я из зарубежной классики*. Типичная отмазка трусов и подлецов, — Энни вся кипела. — Особенно удобно, если это и вправду слухи с недоказуемым авторством. Что ты с этим будешь делать?

— А что я могу сделать? — раздражённо пожала плечами Ланга. — Я, знаешь ли, уже смирилась с тем, что на меня за глаза всевозможные грехи вешают. Одним бредом больше, одним меньше. Но если кто-то ещё выскажет мне это в лицо… Не выношу таких идиотских обвинений. Девчонка просто глупа, повторяет то, что ей сказали. Но кто-то раздувает это нарочно. И если увижу хоть кого-нибудь, кто раздувает — не прощу.

— Казнишь? — недоверчиво уточнила Энни.

— Прокляну, — Ланга сузила глаза — то ли в гневе, то ли в ироничной усмешке. — Казнить всех дураков — много чести. Вот если ещё в чём-нибудь конкретном провинятся — казню. Они не понимают, что творят. Я даже не думала, что злоба и тупость могут овладеть кем-то до такой степени. Хотя должна была думать. Потому что у нас такая страна…

Человека по прозвищу Мастер Олис она нашла по волшебному зеркалу и тут же отдала страже новые распоряжения. Через пятнадцать минут от Чёрного дворца отправился отряд гвардии.

Но это только капля в море. К тому же Ланге было досадно, что они с Энни и Маирой — сами три девушки — недооценили противника и решили, что женщин тут не будут использовать во всяких антиправительственных играх. Оказалось, ещё как используют. И значит, к новым служанкам теперь тоже надо относиться внимательнее. Не Эттир же перевоспитывать — но кого тогда выбирать? Ланга внезапно забеспокоилась за Маиру. А вдруг какие-нибудь особо воинственно настроенные кандидатки навредят ей? На всякий случай велела отныне проводить собеседования только в присутствии двух гвардейцев.

Вот ещё забота. Туда гвардию, сюда гвардию — а это же живые люди (и каббары), не железные, их количество ограничено, и уже им приходится работать без выходных — только что ночью и отдыхают, да и то не всегда. Надо бы набрать ещё, создать новые отряды — а как, если теперь каждый человек (и каббар) на подозрении, да и к Ланге идти не всякий захочет? Тем не менее, Ланга с неохотой передала Эльгу такой приказ. Вдруг кого найдёт. Хотя он и так старается.

___________

* «Она сама себя высекла» — цитата из комедии Н.В.Гоголя «Ревизор». Комедия существует в переводе на английский язык, так что Энни вполне могла быть с ней знакома.

На Лангу напала депрессия.

Было ощущение, что мир разваливается, а она, как ни пытается его склеить и удержать — не может этого сделать. Просто потому, что не в состоянии человек удержать в ладонях разваливающуюся гору. Его погребёт под обломками. И у Ланги нарастало чувство, что гора уже начала её погребать. Проснувшись на следующее утро , она не нашла в себе сил встать. Просто лежала и смотрела сквозь полураспустившиеся волосы, упавшие на лицо, смотрела в никуда, ничего не видя. Потом всё-таки села. Маира, зайдя в комнату, так и нашла свою госпожу, сжавшуюся в комочек у стены, обнявшую колени и неподвижно смотрящую куда-то в угол.

— Ваше высочество, с вами всё хорошо? — испугалась Маира.

Ланга деревянно улыбнулась одними краешками губ.

— Я так устала… И знаю, что уставать нельзя. А всё равно устала…

Маира торопливо осматривалась, соображая.

— Я принесу вам завтрак сюда, — решила наконец она и ушла. Ланга вздохнула. Завтрак. Аппетита не было, хотя поесть всё же надо. Привычка.

Делами заниматься тоже не тянуло. Хотя и надо. Ланге ужасно хотелось опустить руки и ни к чему больше не прикасаться. Она не справится. Она взвалила на себя слишком тяжёлое бремя. Подземная страна её не приняла. Ланга не нравится никому из здешних жителей. А когда пытается повернуть всё к лучшему, то получается только хуже. То, что сейчас здесь происходит, войной назвать ещё нельзя — но и миром тоже, и эта ненадёжная «недовойна» висит на волоске, грозя ежеминутно сорваться в войну настоящую. Ланга должна что-то сделать, чтобы этого не допустить, чтобы постепенно вытягивать ситуацию к стабильности и благополучию — но она не знала, что именно можно сделать, и поэтому делать вообще ничего не хотелось…

К возвращению Маиры она, однако, даже успела кое-как напялить платье, и верная служанка помогла его застегнуть и расправила рукава и юбку.

— Госпожа, как вас причесать?

— Потом, — отмахнулась Ланга. Завтракала она скорее машинально, не чувствуя вкуса и не понимая, что ест. Что-то съела, что-то оставила. Маира смотрела на неё с беспокойством.

— Ваше высочество, я считаю, вам надо сегодня хорошенько отдохнуть, — твёрдо заявила она, забирая поднос с тарелками. — И не заниматься никакими делами. Если что, мы с госпожой феей Энни решим все вопросы.

Ланга от неожиданности даже засмеялась.

— Че-его-о?

— О, вы ожили, — обрадовалась Маира. — А то я уже волноваться начала. Госпожа, чем я могу вам помочь?

В это время в комнату через открытую дверь заглянула Энни и выдала неожиданно восхищённое:

— Ой, Ланга, какая ты красивая!

Ланга подняла голову, как в тумане.

— А?

— Тебе так распущенные волосы идут! — пояснила Энни. — А ну-ка, встань!

Ланга машинально встала.

— Вот это да, — выдохнула Энни. — Я как-то и не думала, что они у тебя такие длинные! Ты их так туго в косы заплетаешь, что половина красоты теряется. Слу-ушай! Как здорово! Только расчесать надо. Ты у нас прямо Рапунцель.

— Кто? — непонимающе проронила Ланга.

— Персонаж сказки одной. Девушка сидела в башне, а коса свисала до земли. Принц поднялся по косе и спас её, — пояснила Энни.

— От кого? — Ланга спрашивала всё ещё машинально.

— А, от злой колдуньи. Вот бы у меня такие косы были! Но к сожалению, у меня не растут, — Энни подёргала себя за недлинные волосы чуть-чуть ниже плеч. — Знаешь, я всегда завидовала девчонкам с длинными волосами.

— Ну, знаешь ли, волосы — это ещё не счастье, — Ланга чуть опомнилась и нахмурилась. — Так, а ты почему ещё здесь? — резко спросила она своим привычным тоном. — Я разве не сказала тебе вчера улетать наверх?

— Нет, — похлопала глазами Энни. — А зачем мне наверх?

— Хочешь, чтобы тебя тут и дальше травили заодно со мной? — рявкнула Ланга. Только что была апатия и туман в голове, и вот снова вернулись негативные эмоции — и с ними силы. Или наоборот, сначала силы, потом эмоции. — Значит, так. Сегодня же убирайся в Изумрудный город. Не хватало мне ещё за тебя нести ответственность. И Аларма с собой забери! А то Элли меня вообще убьёт, если с вами что-нибудь случится. Додумались! Развлечение устроили — по моей стране шататься! — вдруг разбушевалась она. — И чем быстрее улетите — тем лучше!

— Да что такое? — обиделась Энни. Ланга не дала ей договорить:

— Что такое? Тебя вчера эта идиотка чуть не траванула насмерть, а ты спрашиваешь — что такое! Вас же тут всех могут убить только за то, что вы рядом со мной, неужели не понимаешь? Со мной вообще опасно общаться! И опасно быть со мной на одной стороне, — она раздражённо всплеснула руками и села снова на кровать. — И я не хочу, чтобы из-за меня подвергались опасности те, кому это совершенно необязательно. Поэтому я требую, чтобы ты и Аларм как можно скорее отсюда улетели.

Энни шмыгнула носом.

— Мы не предатели и не эгоисты, — обиженно заметила она.

— Я приказываю, — сурово свела брови Ланга.

— А ты не имеешь права мне приказывать, — скрестила руки на груди Энни. — Где хочу, там и буду находиться.

— Ты мне создаёшь неудобства, — заявила Ланга без особой вежливости. — Мне приходится ещё и о твоей безопасности думать, а у меня и без тебя голова болит.

Энни шмыгнула носом снова.

— Ну ладно… Раз так… Хотя я тебя ни о чём не просила, — и уже развернулась, чтобы уйти. Маира шагнула к ней и приобняла за плечи.

— Ваше высочество, — укоризненно обратилась она к своей повелительнице, — но ведь госпожа фея Энни нам так хорошо помогает. А вы её обижаете. Причём совершенно зря, никаких неудобств госпожа фея Энни вам не доставляет. Вы просто нарочно хотите её обидеть, потому что она иначе отсюда не сбежит.

Ланга изумлённо уставилась на свою служанку.

— Ты смотри на неё! Как заговорила!

Маира невозмутимо вздёрнула нос и стала смотреть в потолок. Ланга взялась руками за голову. Иногда ей казалось, что служанка понимает слишком много. Хотя, наверное, не одна она. Конечно, приятно, когда есть друзья, которые помогают самоотверженно, и от Энни в самом деле есть польза — пусть она и не воин, как Аларм, и волшебной силы у неё нет, но даёт порой неплохие советы, с ней можно многое обсудить, да и просто с ней веселее. Ланге, конечно же, на самом деле не хотелось, чтобы Энни улетала. Так что Маира права. Да, Ланга хотела задеть Энни. Чтобы та улетела — и была в безопасности. Ну, и Аларм заодно. Ланга бы и Дональда отправила куда подальше. И Маиру. И Эльга, скорее всего, тоже. Лишь бы их не казнили вместе с ней какие-нибудь озверевшие толпы этих идиотов, которые ничего не понимают, а лезут судить, кому властвовать. Ещё и на неё же вешают свои преступления…

К сожалению, тогда ей только и останется, что сложить лапки и умереть.

Ланга встряхнулась.

— Так, расслабились, покричали и хватит, — деловито сказала она. — Маира, зови Эльга, что там у нас сегодня новенького. Энни… А, делай, что хочешь. Нет, не что хочешь. Идём, я тебя посажу за волшебное зеркало, будешь следить за крепостями. Просто называй их все по очереди — список названий дать? Маира принесёт. Ну, и если где-то что-то нехорошее увидишь — моментально зови меня. Я с тобой гвардейца оставлю, чтоб тебе не страшно было в зале Пакира одной сидеть.

— Да мне и так не страшно, — ответила Энни уже на бегу, едва поспевая за Лангой.

— Если где-то просто дерутся, — продолжала пояснять Ланга, — то пускай дерутся. Вот если увидишь какой-нибудь масштабный пожар, или кого-нибудь казнят или пытают, или ещё что-то из ряда вон выходящее, тогда мне сообщай. Ясно? А то будешь по каждому пустяку меня дёргать.

— Я постараюсь отличить, что в твоём понимании пустяк, а что из ряда вон выходящее, — хмыкнула Энни.

— Ну, и список имён комендантов Маира напишет, будешь и их называть. За ними тоже смотреть надо. Ну, и за нашими рыцарями, конечно же. В общем, ты девочка умная, сориентируешься. И надеюсь, тебя не надо предупреждать, чтобы в топазовое озеро ты не совалась? И никуда из зала не уходи. И трон лучше не трогай.

— Буду сидеть как мышка, — пообещала Энни.

Ланга усадила Энни на простой стул перед волшебным зеркалом, сама «включила картинку», убедилась, что у Энни всё получается, и ушла, оставив с ней одного гвардейца. Стражник застыл у двери, время от времени переминаясь с ноги на ногу. Энни, впрочем, почти не обращала на него внимания. Ну, стоит человек и стоит, работа у него такая.

Смотреть на подземный мир в магическое зеркало ей было интересно, так что она с удовольствием совмещала приятное с полезным. Правда, в крепостях было неспокойно, хотя ни драк, ни чего-то «из ряда вон выходящего» она не замечала. Просто суета и беготня, лица напряжённые. Энни так и не привыкла к виду каббаров — хотя и понимала, что по внешности их судить не стоит, в конце концов, человеческие стандарты красоты тоже субъективны, но всё равно каббары её отталкивали чисто эстетически, внешностью. Наверное, когда-нибудь она к ним привыкнет, но не сейчас.

Перед зеркалом Энни просидела часа четыре — уже и сидеть устала, а всё равно не могла оторваться от наблюдений. Пусть Ланга и запретила морской транспорт для каббаров, но для людей-то запрета не было — и Энни наблюдала, как по серому морю то там, то здесь скользят вёсельные кораблики и лодки разных размеров. Парусов тут не было ни у кого. Энни смотрела на пристани — там рыбаки и мастера ремонтировали свои суда и судёнышки, сортировали улов, чинили рыболовные снасти. Зеркало не передавало звуки, и Энни никак не могла узнать, о чём идёт оживлённый — или же не очень — разговор в той или иной группке людей (или каббаров). Могла только видеть выражения лиц и жесты и догадываться об интонациях.

«Как будто я смотрю немое кино без субтитров», — подумалось ей. Это было даже забавно, и Энни внимательнее стала всматриваться в лица, пытаясь если и не понять, то хотя бы представить себе, о чём там говорят. «Как жаль, что я не умею читать по губам», — пришла ещё одна мысль. Тем более что, в отличие от актёров немого кино, здесь персонажи ничуть не заботились о том, чтобы их понял далёкий неизвестный им зритель. А ещё нельзя было поставить видеокассету на паузу или перемотать назад, чтобы пересмотреть эпизод. «Что же касается цвета, — увлеклась Энни, — то чем-то это похоже на старинные раскрашенные плёнки — когда снимали чёрно-белое кино и колоризировали вручную каждый кадр. Тогда фильмы были ещё очень коротенькие, минут по пять. И вот вроде было и чёрно-белое, и в то же время цветное, но цвета не совсем натуральные — вот так же и здесь. Подземелье слишком серо, но порой встречаются такие яркие пятна, которые здесь как будто краска на чёрно-белом кадре».

Её внимание надолго привлекла группка рыбаков, пять человек, которые вытаскивали лодку из воды на помост и при этом, кажется, отчаянно друг с другом ругались. Время от времени кто-нибудь из пятерых бросал лодку и что-то с перекошенным лицом кричал остальным. Остальные огрызались. Наконец лодку вытащили, вёсла из неё вынули и ушли в ворота крепости, продолжая ругаться. Энни хихикнула — это со стороны, да без звука, выглядело действительно забавно. А странно всё-таки. Вроде Ланга так беспокоится о том, как бы война не началась — а тут такие мирные картины. Или это всегда так? Война войной, а жить-то как-то всё равно надо, и быт вести, и о пище, в конце концов, заботиться.

Увидела Энни и какой-то митинг на площади. Человечек, сутулый, приземистый, вещал что-то с невысокого постамента, а толпа его слушала. И хотя оратор явно не вещал ничего весёлого и хорошего — на лицах слушателей прямо-таки расцветала безадресная злость, — но выглядел он уж очень нелепо, и Энни снова невольно улыбнулась. Он размахивал руками, тряс головой, потрясал кулаками и притопывал ногами, чуть ли не всем телом танцевал — и без звука это выглядело как-то скорее комично, чем устрашающе. А в первом ряду слушателей стоял ребёнок лет трёх и сосредоточенно сосал палец — никто не обращал на него внимания, как будто малыш оказался тут совершенно случайно. А Энни снова улыбнулась, хотя и с беспокойством. Если сейчас вся эта толпа куда-нибудь ринется, наэлектризованная речами и лозунгами — ребёнка просто затопчут.

К счастью, этого не случилось. Минут через пять оратор слез с трибуны и ушёл, провожаемый десятком слушателей, а остальные разошлись более-менее спокойно. Хотя некоторые скорее разбежались. Один из них особенно привлёк внимание Энни — убегал прямо-таки крадучись, по стеночкам, воровато оглядываясь. Она проследила за ним. Но он встретился с какой-то новой группой людей и стал с ними так долго разговаривать, что Энни надоело на них смотреть.

Она перевела зеркало на Аларма и Дональда. Рыцари беседовали с каким-то человеком, видимо, комендантом очередной крепости. Разговор был хотя и не вполне безмятежным (Дональд, кажется, усиленно хотел что-то коменданту доказать, тот мотал головой, а Аларм хмурился в сторонке), но не пугающим. Энни оставила зеркало показывать их беседу и встала, потянувшись. Надо бы хоть поразмяться, что ли, а то всё тело затекло и болит от непривычно долгого сидения в одной позе. Ланга там про неё, случайно, не забыла? Ну, Маира вспомнит, если что…

Внезапно Энни непроизвольно вскрикнула, увидев, что у дверей стоит не стражник-человек, а каббар — высокий, широкоплечий, довольно устрашающего вида, с оружием. От вскрика Энни он, впрочем, сам вздрогнул и завертел головой. Потом удивлённо посмотрел на Энни, которая подавила в себе желание спрятаться за зеркало.

— Госпожа, что вас напугало? — поинтересовался он довольно почтительно. Голос у него был типично каббарский — низкий, хриплый, даже «прихрюкивающий».

— Вы! — со страхом объявила Энни. — Где гвардеец, который тут был?

— Я его сменил, — удивлённо ответил каббар. — Я тоже состою в гвардии её высочества принцессы Ланги. И сменил своего напарника на дежурстве.

— А-а, — недоверчиво протянула Энни и отлипла от зеркала, в раму которого всё-таки вцепилась непроизвольно. — Ну если вы тоже гвардеец… А почему вы сменили, а не кто-нибудь из людей?

— Если вас не устраивает моё присутствие, я могу позвать кого-нибудь из людей, — очень вежливо отозвался гвардеец, но Энни поняла, что он обиделся. Или даже рассердился.

— Нет-нет, оставайтесь, — торопливо проговорила она. — Я… я просто спросила.

— Это произошло не нарочно, госпожа, — склонил голову гвардеец-каббар. — Просто никому не пришло в голову, что вы можете… обеспокоиться. Пора было сменить товарища, вот я и сменил.

— А-а, — снова протянула Энни. И издала смущённый смешок: — Вы уж меня извините. Я… ну, я просто из Верхнего мира и не очень привыкла к присутствию каббаров рядом со мной. Поэтому я… я… слегка испугалась.

— Я понимаю, — снова чуть поклонился каббар. — Прошу извинить. Если у вас есть какие-нибудь пожелания на будущее о вашей охране, вы можете их высказать, мы постараемся их учесть.

— Что, прямо вам высказывать? Я думала, Эльгу или Ланге, — удивилась Энни.

— Господин Эльг и её высочество иногда бывают слишком заняты делами, и в таких случаях мы распределяем дежурства самостоятельно, — ответил каббар. — Вернее, распределяет командир отряда. Я могу передать ему всё, что захотите.

Кажется, он снова обиделся. Хотя и не показал. Профессиональная наработка или личное качество?..

— Понятно, — кивнула Энни. — Да нет, у меня никаких пожеланий нет.

Она задумчиво прошлась по залу, хотя разминаться уже не очень-то и хотелось. К топазовому озеру подошла, но не близко — на расстояние не менее пяти шагов.

— Госпожа, прошу вас, будьте осторожны, — вполголоса окликнул её каббар. Энни кивнула:

— Да, я знаю.

Почему-то при взгляде на эти камешки у неё никаких эмоций не возникало. Ну, камешки и камешки. Да, она знала, что это смертельное озеро, но почему-то сейчас об этом не думалось. Все мысли ушли в другую сторону. Энни вернулась к зеркалу, посмотрела на очередную крепость (по совету Ланги она заставляла зеркало сменять картинку примерно каждые пять — десять минут, а то и меньше, и каждую крепость сегодня видела уже по два раза). Но настроение любоваться местными видами и народами пропало. Энни искоса посматривала на каббара, который снова стоял неподвижно и как будто бы расслабленно смотрел мимо неё.

— Странно, — наконец вырвалось у Энни. — Почему во дворце у Ланги могут жить бок о бок люди и каббары, а в остальном государстве — никак? Вы тут между собой мирно сотрудничаете, а они там воюют.

Каббар некоторое время глядел на Энни молча, а она смотрела на него, ожидая, что он скажет и скажет ли вообще. Наконец он уточнил:

— Вам действительно интересно моё мнение, госпожа?

— Ну да, — обрадовалась Энни. — Может, вы, как каббар, что-нибудь подскажете? Вот почему так происходит и как можно эту проблему решить?

— Почему вы спрашиваете об этом у меня? — всё ещё недоверчиво смотрел каббар. Энни развела руками:

— Ну вы же каббар! И вы можете сотрудничать с людьми. И помогаете принцессе, вместо того, чтобы идти против неё войной. Вот почему, по-вашему, другие каббары так не могут? Почему люди так не могут, я понимаю. А вот каббары почему? Вот вы можете, а другие не могут — почему?

Каббар словно никак не понимал, чего Энни от него надо. Он озадаченно переступил с ноги на ногу. Даже почесал нос — ну да, нос был, конечно, похож на свиное рыльце.

— Да сложно тут понять, — наконец выговорил он. — Я, если бы не был гвардейцем, тоже, может быть, людей бы недолюбливал. Да я их и недолюбливаю. Тех, которые там, на побережье или ещё где. А те, которые тут — они нормальные. Они меня не обижают, я их не обижаю. Они со мной вместе работают, я с ними вместе работаю. Может быть, если бы мне было нечего больше делать, я бы тоже с кем-нибудь воевал. А так у меня есть работа. И если я не буду её выполнять, а буду с людьми ссориться, меня уволят, а то ещё и накажут — а мне оно зачем? К тому же я вижу, что её высочество действительно хочет сделать жизнь для всех равной. Но пока я сюда не попал, я этого не видел.

— То есть, по-вашему, это всё из-за непонимания, что действительно делает Ланга? — уточнила Энни. — В принципе, вы в чём-то правы… Но вот как сделать, чтобы они увидели? Хуже всего то, что они же и не хотят видеть. По их мнению, Ланга в любом случае виновата, что бы она ни делала. И ведь не скажешь даже, что им заняться больше нечем. У них куча дел, но почему-то им больше всего нравится Лангу ругать. Вот что такого бы сделать Ланге, чтобы ей поверили?

Каббар, похоже, ещё больше удивился.

— Я могу обсуждать поведение своих соплеменников и поведение людей, но обсуждать поведение её высочества я не имею права, — твёрдо заявил он. Энни взмахнула рукой:

— Да мы разве обсуждаем её поведение? Я просто думаю, чем ей помочь. И может быть, вы, как каббар, можете что-нибудь посоветовать на эту тему? Ну вот с каббарской точки зрения, чего бы такого Ланге сделать, чтобы хоть ваши перестали драться? Люди, похоже, не перестанут, слишком озверели. В этой войнушке мне каббары даже больше уважения внушают, — сказала Энни и поняла, что сказала искренне. Хотя до сих пор об этом не задумывалась. Но ведь и в самом деле — каббары более послушны приказам принцессы, чем люди. Наверное, они просто привыкли слушаться приказов, а людям «свобода» в голову ударила, вот они и распоясались. Да ещё и решили, что принцесса им враг и предательница.

Правда, сейчас уже и каббары расползаются…

— Вам больше уважения внушают каббары? — с недоверчивым удивлением переспросил стражник.

— Ну есть что-то такое. А что? — в свою очередь, удивилась Энни. — Видите ли, я не расистка. И предпочитаю судить всех только по их личным душевным качествам. Просто иногда несколько человек, много человек — ну, или других разумных существ, — тут же поправилась она, — превращаются в массу, и чем больше масса, тем она более обезличена. Тогда её судят по массовым поступкам, а не по индивидуальным качествам отдельных личностей. Но сейчас именно люди в Подземной стране показывают себя очень плохо — мстят, воюют, придумывают всякую ерунду. Вон и корабли каббарские подрывать начали. То есть поджигать. Я считаю, что это плохо. А каббары такого пока не делают, поэтому я считаю, что они в данной ситуации — не в историческом ракурсе в целом, не в войне с Пакиром, а именно сейчас — показали себя пока что чуточку лучше. В массе своей. Вам не очень понятно, что я говорю, да? — смутилась и растерялась она, различив на каббарском лице озадаченное выражение.

— Мне всё понятно, — заверил он. — Просто мне это не вполне привычно слышать. Наверное, хорошо было бы, если бы таких мнений, как ваше, было побольше.

— Ну, я надеюсь, Ланга тоже его разделяет, — сказала Энни. Каббар покачал головой. — А вы так не думаете? — уточнила она. Каббар осторожно пожал плечами.

— Не моё дело думать о поведении её высочества, — повторил он упрямо.

Энни даже подскочила. Подошла поближе.

— Ну а всё-таки? Мне вообще кажется, что Ланге очень полезно было бы мнение какого-нибудь здравомыслящего каббара! — заявила она, пожалуй, слишком эмоционально. Возможно, сама Ланга бы посчитала чушью то, что Энни тут чего-то пытается добиться от каббара. В конце концов, она её ни о чём таком не просила. А если бы ей было надо — наверняка сама бы давно выспросила обо всём. Может быть, Энни и правда лезет не в своё дело. Но интересно же… Она ведь не собирается навязывать Ланге чужое мнение. А вот ей лично это самое мнение интересно.

— Ну, я был бы рад, если бы её высочество тоже судила, невзирая на расу, — очень осторожно ответил каббар. Энни нетерпеливо кивала. Каббар понизил голос: — Если честно, этот последний случай с девушкой, которую она простила…

— С Эттир? — уточнила Энни. — Которая пыталась нас отравить? А потом выдала своих начальников?

— Да. Её высочество простила девушку и взяла её во дворец. Это немного настораживает, потому что она обещала равноправие для людей и каббаров, но в итоге оказывается, что к своей расе она всё же слишком снисходительна, — каббар выговорил это и пугливо оглянулся на дверь. Энни взмахнула рукой:

— Да нет же. Вы не так поняли. Она пощадила девушку, потому что та была просто глупой. А вот её начальника она посадила в темницу, и скорее всего, казнит, — Энни внезапно помрачнела. А ведь и в самом деле казнит. Господи, ну зачем нужны все эти казни? А ведь не Ланга начала эту войну. Почему разумные существа не хотят жить мирно?

— Обязательно казню, — внезапно раздался рядом холодный голос Ланги. — Вот только поджигателя кораблей поймаю — и казню сразу всех. Публично и показательно. Благодарю за интересную мысль, Хьярис. Впрочем, она не нова.

Стражник испуганно склонился в поклоне. Ланга чуть улыбнулась.

— Вообще-то я и сама предпочитаю судить непредвзято, — сказала она. — Но очень рада, что кто-то ещё поддерживает столь здравую идею. Пойдём, Энни.

Три дня Ланги не было во дворце — она летала в крепости и пыталась договориться с каббарами — по крайней мере, объяснить им, насколько она непредвзята. И вообще, она не против каббаров, в её подземной тюрьме сейчас людей намного больше сидит. Что, кстати, соответствовало истине. Вообще-то тюрьма была почти пуста, а вскоре Ланга собиралась опустошить её ещё больше — правда, таким невесёлым способом, как показательная казнь самых отъявленных пакостников. С другой стороны, перед этим некоторых пакостников надо было ещё поймать.

Те каббары, которые из гвардейцев превратились в шпионов и «подсадных уток», тоже неплохо работали на репутацию Ланги, потихоньку вкладывая в головы сородичей мысль, что принцесса справедлива и беспристрастна. В конце концов, не так уж давно каббары сами согласились с тем, что Ланга будет королевой Подземной страны — чего ж теперь, разочаровались, что ли? Да, разочаровались, пожалуй: ведь они ожидали, что Ланга продолжит курс Пакира. А она повернула в свою сторону. Но с другой стороны, она не хочет ничего плохого, всего лишь процветания страны. А чем меньше внутри страны раздоров, тем она сильнее против внешних соперников. Таковых, правда, на горизонте не просматировалось (хотя вот союзничество с Южным народом тоже нравилось далеко не всем), но это был самый простой и понятный аргумент. И вообще, разве в мире жить не лучше, чем во вражде?

Проблема была в том, что все эти тезисы надо было проповедовать как бы между делом, ненавязчиво и ненастойчиво. А значит, это дело надолго. Ещё это надо было делать искренне, то есть верить в это самим. Здесь тоже оказалось не всё гладко. Собирая отчёты от «подсадных каббаров», Ланга как-то вечером не досчиталась двух. Начала выяснять, в чём дело, и выяснила, что эти двое передумали и решили, что им и без гвардии хорошо. И вообще они вовсе и не считают Лангу такой хорошей и мудрой правительницей.

— Ну и ладно, — мрачно решила Ланга. — Всё равно на их место у меня уже есть пятеро новых.

Это было правдой. Ланга обратила пристальное внимание на Хьяриса — того гвардейца-каббара, который беседовал с Энни. Он оказался вполне толковым, и, подумав, Ланга поручила ему завербовать желающих в гвардию из тех каббаров, что после отмены морского сообщения застряли на острове Горн. Желающие нашлись, хотя Ланга им и не доверяла — умом явно не блещут, но типичные такие служаки, и силы не занимать. Главное, что приказы исполнять будут, и кого надо в драке раскидают. В гвардии вообще большая часть таких, так что нечего жаловаться.

Маира тем временем провела ещё одно собеседование с кандидатками на должность служанок и отказала всем — не столько по объективным причинам, сколько из-за подтачивающего опасения: как бы не оказалось очередной шпионки. Эттир, к слову, «в плену» вполне прижилась и вела себя смирно, безропотно исполняя всё, что ей скажут. Правда, пробовать ту еду, к какой она прикасалась, опасались все — но Маира нашла выход из положения: поручила Эттир готовить для заключённых. Большинство их были людьми — среди них и бывший наставник самой Эттир, который отправил её на такую нелепую миссию, — так что теоретически у девушки не должно было бы возникнуть желания им навредить, раз уж она такая сторонница своих соплеменников. А если и навредит, то сильно жалеть об этом никто не будет. Заключённых было не много, но и не мало, кормили их не сытно, но и не совсем уж ущербно, так что работы Эттир хватало, к тому же ещё она мыла всю посуду — тоже занятие, в котором трудно что-либо натворить.

Энни облюбовала место у волшебного зеркала и просиживала за ним часами — конечно, рядом всё равно обязательно присутствовал какой-нибудь стражник, но больше таких бесед, как с Хьярисом, не случалось. Стражник стоял, Энни смотрела в зеркало, ловя в него то различные виды крепостей, то каббаров, то людей, то Аларма с Дональдом, то даже саму Лангу, с кем-либо беседующую с суровым выражением лица. Однажды увидела и горящие лодки у причала. Но в них никого не было. Вечером Энни пересказала этот случай Ланге, и принцесса устало махнула рукой:

— Ну, это ещё не криминал. Лодки деревянные были или из шкур?

— Кажется, и те и другие, — припомнила Энни.

— Если деревянные, то жаль, — нахмурилась Ланга.

— Да ладно, тебе Мигуны сколько хочешь леса на кораблестроение продадут, — сказала Энни. Ланга непонятно скривилась.

— Да не очень удобно мне с Мигунами торговать… Постоянного выхода в Фиолетовую страну из Подземной нет. Был временный, ты сама знаешь — у Красного озера. Но сейчас он снова перекрыт.

— А почему ты обратно не откроешь? — удивилась Энни.

— Ну-у… — протянула Ланга неуверенно. — Просто всё равно для нас это слишком далеко в туннелях. Неудобно.

— А как же туда Пакир выбирался? — настаивала Энни. — Если это так неудобно. Да ещё и со всей армией. Даже с кораблями.

— На упрямстве, — усмехнулась Ланга. — А корабли нёс водный поток, которого сейчас нет. Он был искусственно вызван. Подземное море едва доходит до середины Зелёной страны, дальше только туннели. Хотя иногда они с водой. Реки подземные и всё такое. Вытекающих рек из моря мало, вода в основном уходит через придонные каналы, а впадающих речушек и протоков полно.

— Вот ты бы и воспользовалась одним из них, чтобы наладить торговлю с Мигунами, — продолжала уговаривать Энни.

— Я подумаю, — сказала Ланга. — Потом. Не сейчас.

Энни понимающе кивнула. Во-первых, у Ланги действительно сейчас куча дел, о торговле с Мигунами думать некогда. А во-вторых, у Энни было подозрение, что Ланга просто стесняется общаться с Фиолетовой страной. Там её мама, которую она боготворит, но перед которой и робеет, и Дровосек, которого она раньше ненавидела, а теперь сама не знает, как к нему относиться. А Ланга, пусть и кажется иногда такой «Снежной королевой», но очень чувствительный на самом деле человек. К некоторым вещам.

На четвёртый день стало ясно, что старания Ланги договориться с каббарами успехом всё же не везде увенчались. Пока она вела диалог с одной из крепостей, на острове Горн собралась большая компания каббаров и выкинула фортель: самовольно захватила два корабля и уплыла в другую крепость на побережье. Доплыть-то благополучно им удалось, но они не знали, что та крепость буквально пару дней назад сменила состав населения — Ланга ведь не прекратила то и дело перемещать народы туда-сюда, — и вместо сородичей каббаров встретили люди, которые оказались им откровенно не рады. В корабли стали стрелять, в том числе из катапульт. В одном пробили брешь, но на воде он ещё кое-как держался. Каббары отвели корабли в море и принялись дрейфовать там. Энни видела сражение у побережья по зеркалу Ланги, и когда поняла, что происходит — в панике помчалась искать принцессу, но не нашла — во дворце её не было. Энни догадалась обратиться к Маире, но дозваться до Ланги даже её служанке удалось далеко не сразу. Когда принцесса явилась — очень хмурая и недовольная, — то первым делом проследовала к зеркалу, которое показало корабли уже далеко в море.

— Вот неплохая же нация каббары, — мрачно вздохнула принцесса. — Хорошие вояки, исполнительные, сильные. Но если возомнят, что могут кому-то не подчиниться — пиши пропало. У них две крайности — либо исполняют приказы так, что лбы разбивают, либо вообще не слушают, что ты им говоришь.

— Что ты с ними будешь делать? — спросила Энни.

— С этими? А ничего. Пусть до утра покачаются на волнах. Авось одумаются. И я тоже подумаю — куда их теперь определить.

Наутро она исчезла из дворца буквально на полчаса и вернулась довольная.

— Кое-кто на собственном опыте убедился, что приказы полезнее слушать, чем игнорировать, — объяснила она с усмешкой. — В следующий раз не будут бросаться куда попало, а сначала спросят, куда можно. И можно ли!

Пожалуй, у неё впервые за много дней было такое хорошее настроение. Наконец-то она чего-то стала добиваться. И каббары вроде поняли, что принцесса им не желает зла… Хотя бы некоторые, хотя бы начали понимать.

Но вечером радость её как рукой сняло. Они втроём с Маирой и Энни сидели в кабинете Ланги, вместе обсуждали происходящее, думали над дальнейшими планами — и вдруг на глазах у подружек принцесса внезапно замерла, зажмурившись, прислушиваясь к чему-то, а потом внезапно с паникой на лице испарилась. Энни аж вздрогнула.

— Госпожа куда-то телепортировалась, — со знанием дела объяснила Маира. — Видимо, где-то срочно нужно её личное присутствие. Подождём. Жаль, она не сказала нам ничего.

— Наверное, что-то серьёзное, — занервничала Энни. — Как жаль, что мы без Ланги не включим зеркало!

Увы, но магия местного всевидящего зеркала подчинялась только Ланге, и подружкам пришлось не меньше часа изнывать в тревожном ожидании. Ланга вернулась с посеревшим лицом, но сама невредимая.

— Дональд упал со звероконя, — глухим голосом объяснила она. — Они сунулись в каббарскую крепость, а их там не приняли и начали стрелять. Попали в звероконя, и Дональд упал с высоты… Жить будет.

Она утомлённо упала в кресло. Маира и Энни взволнованно переглянулись.

— Пора прекращать всё это, — объявила Ланга, уронив лицо на руки. — Мальчики своё дело сделали — очень мне помогли. Дальше я рисковать ими обоими не имею права. И не хочу. Поэтому завтра, Энни, вы с Алармом можете вернуться наверх. Дональда я перевезу сюда, пока он не поправится, а потом… Может, тоже наверх отправлю. Если он захочет. Там безопаснее.

— Там Корина, — не удержалась от напоминания Энни.

— Да кто угодно, лишь бы он был живой, — мрачно огрызнулась Ланга. — Из лап Корины его вырвать ещё можно. А вот с того света — нет.

— Но ведь ты воскрешала Аларма и Дровосека! — воскликнула Энни.

— Кто тебе сказал такую чушь? Я вывела их из комы, в которую их ввела тёмная магия Пакира. Ничего сверхъестественного, — ответила Ланга сердито. — И уж тем более неудивительно, что больше никто этого сделать не мог. Магия-то Пакирова, и разрушить её мог только тот, кто ею же владеет. Конечно, если бы Аларм пробыл в таком состоянии подольше, он бы и правда умер. Тем более если бы ещё там Стелла не вмешалась… кстати, любопытно, откуда она этому научилась? А Дровосеку так бы и вовсе ничего не сделалось. Ладно, всё, я спать. И вам советую. Энни, завтра — в верхний мир! Ты поняла меня?

— Я поняла, — терпеливо кивнула Энни, про себя подумав, что уже через недельку вернётся сюда вместе с Весой, которая очень хочет к Ланге в гости. И повод есть — день рождения на носу.

Однако рано утром планы резко поменялись. К Энни ворвалась встревоженная Маира:

— Госпожа фея, скорее! Принцесса приказала запереться в её покоях и не выходить, — Маира торопливо и суетливо помогла Энни встать, не дала даже полностью одеться — кое-как помогла набросить платье, туфли подхватила с пола — и потащила её за руку, девочка ничего не соображала.

— Что случилось?

— Там что-то страшное, — взволнованно объяснила Маира, уже запирая за ними дверь в комнаты Ланги. В кабинете на диванчике сидела испуганная Эттир — её присутствие Энни несколько удивило. — Я не знаю. Госпожа просто приказала мне и ничего не объяснила. Она не хочет, чтобы мы сейчас ходили по дворцу. Здесь безопаснее всего. На этих покоях столько защитных заклинаний… — Маира торопливо закрывала ставни, при этом подходя к окнам только сбоку, по стеночке. В комнате стало совсем темно, но Маира достала откуда-то два небольших «рудокопских шарика».

— Это впервые? — решилась спросить Энни. Она наконец смогла до конца одеться и обуться. — Вы первый раз так баррикадируетесь?

— Да, — озабоченно кивнула Маира. — Впрочем, во время первого восстания — когда наверху у вас шла битва с Пакиром, а здесь восстали рабы — госпожа тоже не велела мне выходить. Тогда, правда, мы жили в других покоях, потеснее. Те были меньше защищены. Меня смущает вот что: где наша стража?

— А и в самом деле, где? — переспросила Энни. — Я что-то их не заметила… Обычно двое стоят в коридоре.

Маира кивнула.

— Подождём, — сказала она. — Принцесса сказала — никого не впускать, кроме Эльга. И то, прежде нужно убедиться, что это он…

— А где Эльг?

— Ушёл с принцессой, — тихо сказала Маира. — Я волнуюсь. Госпожа Энни, вам помочь причесаться?

— Дай расчёску, я сама…

Время тянулось медленно. Разговаривать пока больше не хотелось — и Энни чутко прислушивалась, пытаясь хотя бы догадаться, что могло произойти. Очередное восстание — напрашивалась мысль. Но почему тогда ничего не слышно? Наверное, если бы ко дворцу явились вооружённые толпы, неважно, какой расы, то подняли бы крик, лязгали бы оружием… Катапульты бы применили какие-нибудь. Мало ли. Пороха здесь вроде бы ещё не знают — вернее, в «верхнем мире» знают, но применяют только в фейерверках, как древние китайцы. Так что взрывов быть не должно. Но вдруг… Пожар какой-нибудь бы устроили или ещё чего… Тут всё так непредсказуемо.

Разумеется, Энни ни на миг не захотелось поскорее наверх, в безопасный Изумрудный город. Ещё чего! Здесь так интересно, здесь, можно сказать, история вершится, а она будет где-то отсиживаться? Ну нетушки. Ланга её плохо знает. Энни, конечно, не воин и не рыцарь, но зато она смелая. И польза от неё действительно есть. Пусть небольшая, но есть же. Мало ли где пригодится…

Маира некоторое время сидела с настороженным лицом — а потом встала, ушла в свою комнатку и вернулась, неся в руках коробку с нитками и иголками и какое-то шитьё.

— Надо же чем-то себя занять, почему бы не рукоделием, — пояснила она и принялась дошивать платье. Скромное — видимо, для себя. Энни подсела поближе и тоже принялась помогать — в самом деле, не сидеть же, не нервничать попусту. Эттир скукожилась на диванчике и, кажется, дремала. Но рукоделие тоже не задалось — и Маира, и Энни больше вздрагивали от малейшего шума за окнами и напряжённо переглядывались, чем шили.

Внезапно дверь распахнулась — подружки даже испугались, вскочили, но это оказалась Ланга. А за ней — Эльг, Аларм и бледный, прихрамывающий, с рукой на перевязи, Дональд. В коридоре остались гвардейцы. Ланга кивнула девушкам и одним движением руки заставила открыться оконные ставни.

— Что случилось? — спросила Энни взволнованно. Ланга повернула голову.

— Бой в гвардейских казармах. Ночью.

— Кто нападал? — испугалась Энни. Но Ланга не ответила, ушла в свою спальню, а объяснение дал Эльг:

— В казармах произошла стычка между гвардейцами-людьми и гвардейцами-каббарами. Среди каббаров оказался предатель — или даже несколько, которые вознамерились перебить всех людей в наших отрядах.

— Какой ужас! — ахнула Маира, подняв руки к лицу.

— К счастью, всех людей в гвардии им убить не удалось, потому что часть отрядов была на дежурствах, а кто-то и вовсе на побережье, — продолжал Эльг. Он был мрачнее тучи. Так как он всегда брал на себя ответственность за набор в гвардию, то и виноватым сейчас считал тоже, разумеется, себя — проглядел изменника. — Несколько каббаров тоже погибли. Не все понимали, на чьей стороне им следует сражаться — то ли примкнуть к сородичам, то ли защищать от такого подлого вероломства товарищей по отряду, невзирая на их расу. Таких колеблющихся тоже убивали. В итоге уничтожены два отряда полностью и ещё один частично.

— Последний набор в гвардию был с руки этого Хьяриса, — сказала Ланга, появляясь снова в кабинете. Она тоже была мрачна и сурова, черты лица заострились, как будто она сильно похудела со вчерашнего вечера.

— Хьярис не виноват, — возразил Эльг. — Он сейчас был в числе защитников людей и сам ранен.

— Он виноват в том, что именно из-за него в гвардию приняли кого попало, — отрезала Ланга. — И за невнимательность получит своё наказание.

— Да, но это ты ему поручила такое дело, которое было для него абсолютно новым, — внезапно заметила Энни. Ланга резко скрестила руки на груди и отвернулась, недовольная. Глубоко вздохнула.

Эльг покосился на неё и продолжал:

— Плохо то, что мы даже не можем понять — зачинщик бежал или убит. Всё произошло, когда два отряда отдыхали, до того, как третий явился с дежурства. Собственно, третий-то и застал конец всего этого хаоса…

— Но к счастью, тут явились мы и окончательно хаос прекратили, — вступил в разговор Аларм. — Дональд и вовсе геройствовал, хотя еле-еле долетел и на ногах с трудом держался, — он кивнул в сторону товарища. Дональд же в ответ кивнуть не смог — с полузакрытыми глазами он привалился к спинке дивана и тяжело дышал. Ланга бросила на него взгляд и скомандовала:

— Маира, посели мальчиков. К Дональду я сейчас приду. Аларм, далеко не уходи.

Аларм и Эльг помогли Дональду подняться и вывели в коридор, за взволнованной Маирой. Эттир тоже пошла следом. Ланга села за стол и в изнеможении опустила голову на руки. Энни с опаской посмотрела на неё.

— Слушай… А там магии не было? Ну, не мог это быть тот маг, которого мы пока не нашли? Может, это он всё устроил?

Ланга задумалась, а затем мотнула головой, не отрывая её от сложенных рук.

— Я бы почувствовала, если бы убийства совершались магией. Да и увидела бы. Нет, на теле обычные раны от оружия. Троих убили за дверями казармы — скорее всего, выманили. Потом уже начался бой внутри. Девятнадцать жертв, Энни! Девятнадцать! — простонала она, подняв лицо. — И трое жестоко ранены. Там изначально не один орудовал. Хотя, если они отдыхали и не ждали нападения… За что и поплатились — воин должен быть готов всегда… С другой стороны, они же были среди товарищей…

Она снова уронила голову на руки, едва не стукнувшись лбом о стол.

— Это кошмар какой-то. У нас всегда был страшный мир. И знаешь… Я думала, что страшнее, чем при Пакире, уже не будет. Злобный тёмный маг, каждого десятого легко казнит, каждого двадцатого запытает, полстраны на каторгу сошлёт, и вообще весь мир уничтожить готов. Оказалось, это не самое страшное. Для меня — не самое. Тогда я боялась только за свою жизнь. За свою и мамину. А теперь во мне отзываются все эти смерти. Все! Понимаешь? Каждая глупая, ненужная смерть! — выкрикнула она с ноткой истеричности, вскинув голову и ударив ладонями по столу. Энни заозиралась в поисках графина с водой. Но он стоял на столе, и Ланга уже сама резкими движениями наполнила себе стакан и залпом выпила. — Глупая и ненужная, — повторила она. — Потому что всех бы их не было, если бы все эти люди и каббары не стремились доказать, что одна раса достойнее другой, а жили бы нормально!

Она поставила стакан на стол с такой силой, что чуть не разбила.

— И вот вроде я понимаю, что не так уж сильно я в этом виновата. Да, я, вероятно, наделала кучу ошибок, пытаясь привести в порядок эту кошмарную страну, вытащить из хаоса и разрухи, из всеобщей вражды… Привести её в порядок, привести к миру, благоденствию и процветанию. Но Бездна, как я одна могу переделать их всех?! Это ужасно, Энни. Ужасно быть правителем такого страшного мира. И что же теперь? Что же самое ужасное? А самое ужасное, что эти смерти я могу остановить только другими смертями! — неожиданно громко крикнула она и швырнула стакан в стену. Он разлетелся на осколки. — Я должна проводить казни, сажать в тюрьму, направлять гвардию и вводить войска, и держать всё железной рукой, чтобы никто и пикнуть против моих приказов не смел! Внушать всем только страх! И почему же? Потому, что мне это нравится? Так нет же! А потому, что они по-другому просто не понимают! Я вынуждена действовать так, как совершенно НЕ ХОЧУ! Потому что только так я могу заставить всех их слушаться меня! Иначе они погрузят страну в такой хаос, какой Пакиру и не снился. И свою, и соседнюю, и всюду, куда дотянутся. Потому что где гарантия, что они вообще остановятся хоть когда-нибудь?

Ланга выдохлась. Энни растерянно смотрела на принцессу, не зная, чем ей помочь и как успокоить. Впрочем, Ланга обладала счастливым умением быстро менять настроение — и в лучшую сторону в том числе. В частности, мгновенно успокаиваться.

— Прости, что я тут раскричалась, — сказала она почти нормальным голосом — негромко и глуховато. — Наболело.

— Да ладно, я понимаю, — торопливо проговорила Энни. Ланга кивнула. Нехотя поднялась.

— Сегодня, похоже, твоё возвращение наверх придётся отложить. Я пока не могу обеспечить безопасный путь тебе и Аларму, так что лучше вам пересидеть в моём дворце. Пойду опять в казармы, надо закончить с этим делом. Может, удастся выяснить личность преступника. Либо он убит, тогда мы его опознаем, либо сбежал, тогда мы его найдём, — заключила она и вышла.

Перед тем, как отправиться в казармы, Ланга зашла к Дональду. Он уже лежал на кровати, но при виде Ланги попытался сесть.

— Лежи, — сурово остановила его Ланга. Вокруг замерли Маира, Эттир и Аларм, который помогал Маире пристроить рядом с кроватью оружие Дональда. Ланга окинула всю компанию холодным взглядом и снова обратилась к Дональду: — Перевернись.

Дональд покорно перевернулся на живот. Ланга села рядом на кровать и, помедлив, нажала ему на больное плечо, послав разряд магии. Дональд сдавленно охнул.

— Извини, лечить по-другому не умею, — резковато сказала Ланга. Тёмная магия, даже целительская, никогда не тянет силы из мага. А целительская тёмная магия — и вовсе использует силы самого пациента. После неё и в обморок упасть можно. Зато восстановление потом идёт быстро. С каменным лицом Ланга провела рукой по спине Дональда. Бездна, сейчас ещё кто-нибудь из присутствующих, а то и сам Дональд подумает, что она к нему нежности какие-нибудь проявляет! Вот чего они все уставились? Ланга мрачно сверкнула глазами исподлобья и подвинулась, чтобы было удобнее лечить ногу. Прикосновение к бедру и колену было выполнено недрогнувшими руками и с ещё более каменным лицом. Снова плечи. Нет, пожалуй, вряд ли при всём желании хоть какое-то из этих жёстких, уверенных, бесстрастных прикосновений можно принять за нежности.

Тем более что после тёмной магии Дональд только и мог, что закатить глаза и судорожно хватать воздух. Ланга поднялась.

— Завтра уже будешь стоять на ногах, — пообещала она сдержанно. — Если сегодня больше никуда не встрянешь. Вот какой крылатый демон вас принёс именно в самый неудобный момент? — раздражённо обратилась она к Аларму. Тот опустил голову, но ответил спокойно:

— Во-первых, мы не могли знать, что тут происходит. Во-вторых, мы всё-таки оказались полезны, разве нет?

— Полезны, полезны, — буркнула Ланга. Рыцари явились и впрямь не в самый лучший момент — когда в казармах царил хаос, уже валялись трупы на полу, и она с Эльгом не могла понять, кто тут против кого и кто зачинщик. Ланга пыталась их обездвижить, но едва успела сконцентрироваться — её чуть с ног не сбили. Эльг, кажется, не стал разбираться и просто зарубил того, кто это сделал — вот тут-то и явились рыцари с сопровождавшими их гвардейцами. И только тогда удалось навести порядок — даже Дональд не стоял в сторонке, тоже меч схватил, хотя применить его и не пришлось — Аларм и вновь прибывший отряд уже всех скрутили. Зато в тюрьму задержанных вместе вели.

Ланга пристально посмотрела на Маиру, потом на сжавшуюся Эттир, стоящую за её спиной. Резко шагнула к девушке и схватила за руку.

— Останешься при нём сиделкой, — мотнула она головой в сторону Дональда. — Если узнаю, что ты хоть на столько ему навредила, — она сложила два пальца в щепоть и поднесла к лицу пленницы, — твоя смерть будет ужасной. Понятно?

— Да, ваше высочество, — пролепетала Эттир. Ланга отпустила её.

— Маира, выдашь ей всё необходимое. Аларм, идём, ты мне поможешь. Где Эльг?

— Сказал, что идёт в казармы, — подала голос Маира.

— Прекрасно. Маира… Лишний раз по дворцу не бегай, — голос Ланги стал мягче. — И Энни тоже пусть не бегает. А то мало ли что.

Энни просидела в покоях Ланги весь день в одиночестве. Заняться там было нечем — не лезть же в Маирино рукоделие без спросу, и уж тем более в Лангины документы, в которых Энни всё равно ничего бы не поняла. Так что от скуки складывала бумажные «самолётики» и запускала летать по комнате или пыталась рисовать. Когда-то у неё это неплохо получалось — вот и вспоминала навыки.

Иногда заглядывала Маира (принесла обед и тут же убежала), иногда Энни сама выглядывала в коридор и спрашивала у стоящего там стражника, всё ли в порядке и не случилось ли чего-нибудь — и получала всякий раз «Всё спокойно, госпожа». Этим приходилось и довольствоваться.

Ланга вернулась вечером — на ней лица не было. Прошла в свою спальню, следом пробежала Маира. Энни скромно сидела на диванчике — на неё даже не обратили внимания. Через полчаса Маира вышла, оставив дверь открытой, и Энни осторожно заглянула.

Ланга лежала на кровати поверх покрывала, в платье, раскинув руки и глядя в потолок. Но видимо, заметила гостью краем глаза, так как сказала:

— Заходи.

Энни осторожно зашла и села на стул у двери.

— Как твои дела? — спросила негромко. Ланга неопределённо мотнула головой и снова уставилась в потолок.

— Я выжата, — сказала она надломленным голосом. Энни вздрогнула. Ей стало ужасно жалко принцессу. Но как ей помочь — она не знала.

— А того преступника, который напал на гвардейцев, поймали?

— Да, разумеется, — равнодушно сказала Ланга. — Сейчас сидит в темнице. Ждёт общего суда, который я когда-нибудь всем устрою.

— А, — несмело произнесла Энни. — Ну… Ну, наверное, и хорошо, — не совсем уверенно сказала она. Ей сложно было понять, что тут «хорошо», а что не очень. Но для Ланги это, скорее всего, неплохо. — А остальные?

— Часть тоже в тюрьме. Часть восстановлены в гвардии. Те, кто сражались за меня.

— Ну… — снова протянула Энни. — Это ж неплохо, — получилось скорее вопросительно. Ланга дёрнула головой.

— Да, неплохо. Могло быть хуже, — голос у неё был совсем бесцветный. — Только это меня и поддерживает. Что есть ещё хоть кто-то, кто на моей стороне. Но всё равно… Кругом безумие. Как будто всё Подземелье тонет, а я не могу его удержать… — голос у неё снова сломался. Энни пересела поближе.

— Ну, не расстраивайся, — постаралась сказать она как можно более утешающим и бодрым тоном. — Всё у тебя получится.

Ланга со слабой улыбкой прикрыла глаза.

— Спасибо.

Вернулась Маира, принеся ужин на троих.

— Господин Дональд весь день спал, сейчас тоже поужинал немного и снова спит, — доложила она. — На самочувствие не жалуется, по-моему, он идёт на поправку. Эттир ведёт себя прилично и послушно, делает всё, что ей говорят. В остальном тоже всё спокойно.

Ланга кивнула, садясь. Маира придвинула небольшой столик, расставила на нём тарелки. Ужинали молча. Ланга ела с отсутствующим видом, как-то механически — словно по привычке. Маира выразительно кивнула Энни — мол, не переживай, с госпожой такое бывает, не повод для волнений. Сама Энни ела медленно — для неё еда Подземелья была слишком уж непривычной. Хотя в Большом мире ей и приходилось есть и мясо, и морскую рыбу, но тут всё имело очень уж специфический вкус.

Покончив с ужином, Ланга снова забралась на постель с ногами и, скомкавшись, обняла коленки.

«Вот бы сейчас её Дональд увидел, — неожиданно подумала Энни. — Сразу бы понял, как надо девушек защищать. Жаль, что он сам болен». Ланга выглядела сейчас нетипично для себя, какой-то беззащитной и маленькой. Глаза, и без того большие на худом бледном лице, сейчас были просто огромными, а две полураспустившиеся серебристо-пепельные косы спускались по бокам, создавая очень трогательный образ. И босые ноги из-под подола простого длинного платья.

«А ещё ей очень нужна мама, — подумала Энни. — Вот такую девочку обнять, утешить и погладить по головке. И не скажешь, что она кого-то казнит». Сама она «погладить Лангу по головке» никогда бы в жизни не решилась. Ланга терпеть не может ничего подобного ни от кого. Пожалуй, только от мамы бы и приняла — потому что это мама.

Странно, что Ланга вообще не скрывает сейчас свою слабость, пусть и временную. Либо она настолько доверяет Энни (с Маирой-то и так понятно), либо просто уже настолько обессилена, что не думает, как «держать лицо». А может быть, и то и другое.

— Я вот думаю, — заговорила Ланга негромко, — откуда всё-таки в разумных существах столько злобы и Тьмы… Когда-то некоторые считали, что это Пакир внушает всякие тёмные мысли. И толкает на злые поступки. Не могу сказать, что это неправда — Пакир действительно о-очень хорошо умел влиять на сознание, — она слабо усмехнулась. — Хотя и не так, как думают иногда. Он не внушал мысли напрямую. Он перевоспитывал. Медленно и верно. Внушал, уговаривал, перекраивал всё твоё мировоззрение. Он отлично это умел… Иногда, конечно, и внушал — хуже всех пришлось Дональду. Вот уж кто испытал влияние Пакира на себе в наибольшей мере. Но всё равно, Пакир больше ценил именно перевоспитание, а не марионеточное подчинение. Но вот Пакира нет. И я не думаю, чтобы он перевоспитывал прямо всех людей и каббаров в Подземелье. Но тем не менее, они стали злобными, дикими, агрессивными. Их никто никуда не толкает. Они сами. Сколько же в обычном, мелком разумном существе может прятаться этой Тьмы? — Ланга покачала головой. — Я была помощницей Пакира. Но даже я не ожидала, что с таким столкнусь…

— А мне вот ещё интересно, — заговорила Энни, когда Ланга умолкла. — Все те, кто убивает, нападает, поджигает и все остальные гадости творит, — они же осознают, что делают зло, или нет? И что хуже — когда осознаёшь, что делаешь зло, или когда думаешь, что это благо?

— Хуже всего не то и не другое, — сказала Ланга. Она сменила позу и больше не выглядела растерянной девочкой, стала серьёзной и деловитой, как обычно. — Хуже всего — когда такие понятия, как добро и зло, вообще исключены из сознания. Знаешь, почему Пакир так ценил Корину? Даже ставил мне её в пример. Потому что она никогда не руководствовалась этими понятиями, не делала их объективными — для неё они были лишь средством для достижения личных целей. И для него это было очень удобно. Беспринципных ему было подчинять проще всего. Даже осознанное злодейство — не то. От осознанного злодейства можно оттолкнуться и шагнуть к осознанному добру. От беспринципности к нему не шагнёшь — для этого надо сначала выбраться из трясины, хоть какие-то объективные понятия заиметь и хоть какие-то принципы выстроить, помимо эгоизма и личной выгоды. Помнишь, ты меня о чёрно-белом мире спрашивала? Вот это к тому же. Самое страшное — когда человек или другое разумное существо начинает отрицать добро и зло. Говорить, что мир в оттенках серого или какой-нибудь разноцветный. Как будто, кроме добра и зла, существуют ещё какие-то стороны, — Ланга села поудобнее, облокотившись на колено. — Чёрное зло, белое добро, а помимо этого — что-то ещё красненькое, синенькое, зелёненькое.

Энни хихикнула, но слушала внимательно. Ланга тоже чуть улыбнулась.

— Вот видишь, тебе это смешно. А Пакир мечтал, чтобы все так мыслили. Потому что это удобно. Для него. И он внушал, что для того, кто так мыслит, это тоже удобно. И это действительно было удобно — всегда можно себя оправдать. Я вроде как не тёмное и не светлое дело сделал, а что-то разноцветное.

Энни снова хихикнула, хотя и невесело.

— Во многих наших религиях — ну, в Большом мире — считается, что плохие мысли тоже внушают разные нехорошие… Но не реальные маги, а ду́хи какие-нибудь. Черти, дьяволы.

— Судя по тому, что у нас творится — люди отлично справляются сами, — иронично ответила Ланга. — У нас тут в духов не особо верят, но от этого не легче. Вот как ты думаешь, в этой войне людей и каббаров — кто прав, а кто виноват? Кто добрый и кто злой?

Энни не думала долго.

— По-моему, все неправы.

Ланга кивнула.

— Вот именно. Любая война, где на одной стороне — Добро, а на другой — Зло, будет менее чудовищна, чем такая, где в принципе нет ни того, ни другого. Хотя изначально оно, конечно, было. Условно, разумеется. Условно хорошие, ни в чём не виноватые люди попали в плен к условно плохим, жестоким и злобным каббарам. Но вот, к сожалению, с тех пор всё так изменилось, что даже эти условности давно уже ничего не значат. Все перемешались и все стали одинаковы. А я? Можно ли меня назвать доброй? Нельзя, — опередила она Энни, которая уже раскрыла рот. — Потому что я вынуждена творить такие страшные вещи… Но я хотя бы не получаю от этого удовольствия, — опустила она голову. — По крайней мере, в основном — не получаю. Так что абсолютно злой себя тоже не назову — я иногда злая, но не постоянно. И творю я это всё не потому, что мне оно так нравится. А потому, что тут по-другому не получается. Я оказалась заложницей своего титула. И знаешь, что ещё плохо? Я не могу от него отказаться. Потому, что, если на троне Подземной страны не будет меня — на нём будет кто-то другой, обязательно будет. А каким он будет? Либо для него это будет ещё тяжелее, чем для меня, либо стране при нём будет ещё хуже, чем при мне. Я не могу позволить ни того, ни другого. Вытаскивать Подземную страну из того болота, в котором она упорно тонет — работа грязная и неблагодарная. Но кто-то же должен её выполнить. Выполню я. Если смогу. Не перекладывать же на других.

Энни смотрела на Лангу с уважением.

— Ты сильная, — сказала она. Вспомнилась давняя беседа с Виллиной — тоже о «грязной работе» и «перекладывании на других». Вот Ланга добровольно взвалила на себя самый тяжёлый труд — тяжелейшую ношу во всей Волшебной стране — и тянет, и не бросает. Хотя и просит помощи порой, но это нормально. Энни даже стало неловко — они там, наверху, в Изумрудном городе, жизни радуются, вместо того, чтобы Ланге в таком трудном деле помочь.

А с другой стороны, как тут поможешь? Не могут же они, в самом деле, внушить всему населению Подземной страны принципы добра и зла.

— Слушай, а давай Аларм попросит наверху тебе гвардию выделить из Марранов, — предложила она.

— Вот ещё не хватало мне верхнюю армию в свои разборки втягивать, — поморщилась Ланга. И, видя, что Энни готова возразить, настойчиво заявила: — И не вздумай! Спасибо за предложение, конечно, я буду иметь его в виду. Если станет совсем плохо, обращусь.

— Ну смотри, — кивнула Энни. — Думаю, это будет не так уж сложно.

— Ваших воинов надо будет ещё научить сражаться в местных условиях и летать на звероконях, — объяснила Ланга. — К тому же они у вас всё-таки слишком мирные. Вряд ли смогут сдержать натиск местных озверелых фанатиков, даже если их будет немного.

— Наши воины сражались против воинов Пакира, — слегка обиделась Энни. Ланга успокаивающе подняла руку:

— Да сражались, сражались. Но это было не то. Там ваши воины сражались за свою родину, а здесь за что? Там они точно знали: они — добро, потому что они защищают свою страну, а воины Пакира — зло, потому что они хотят страну уничтожить. А здесь всё куда сложнее.

— Получается, что чёрно-белый мир проще, чем такой вот, где всё запутано? — недоверчиво покрутила рукой в воздухе Энни. Ланга усмехнулась.

— Лишь на первый взгляд. Этого, кстати, и добивался Пакир: чтобы тот, кто об этом задумался, решил «да тут слишком просто!» и ушёл искать какие-нибудь сложности типа «разноцветного мира». Тут, дескать, всё примитивно и предельно понятно, а там всё неоднозначно и многогранно. А ведь на самом деле понимание, что в мире есть добро и зло, и никаких других «разноцветных» сил и граней — только начало пути. Дальше надо ещё расставить по местам все жизненные ценности, все вопросы и понятия — какое из них добро, а какое — зло. Задача на целую жизнь, — как-то просто сказала Ланга. — А разноцветный мир — он как раз в этом смысле предельно лёгок для восприятия. Всё разноцветное — значит, ни о чём думать не надо. Что непонятно — мазнул краской неоднозначности и пошёл дальше. Думать не надо, копать не надо, глубоко вникать не надо. Оно ж разноцветное, и не нужно его ни к добру, ни ко злу определять. А Пакиру того и надо было.

— А у нас в Большом мире есть книжка одна, — сказала Энни, — там один колдун тоже был сначала «Белым», а потом объявил, что он вроде как выше этого, и объявил себя «разноцветным». Правда, на деле это было предательство, потому что он перешёл на сторону врага, ну и там, в общем, всем плохо от этого было*. А «Белым» потом стал другой волшебник, нормальный.

— Интересная, наверное, книжка, — хмыкнула Ланга. — Как-нибудь потом расскажешь. Но кстати, да, «разноцветные» легче всего становятся предателями. Так вот… Знаешь, можно назвать зло добром, и внушить, что ты делаешь добро, в то время как на самом деле это — зло. Но куда проще, когда не надо ничего внушать. Просто — делай вот это, а как оно называется — да какая тебе разница. И вот человек тонет, тонет без почвы под ногами, без твёрдых жизненных ориентиров… И им всё проще и легче управлять. Не только Пакиру — кому угодно, кто может давить хоть немного сильнее. Парадокс в том, что такой вот запутавшийся человек при всей своей безвольности и слабости всё равно слушает злодеев больше, чем тех, кто пытается тянуть его к добру — ведь злодеев слушать и слушаться легче, работать над собой не надо. Главное, что такому человеку первым делом внушается — что взгляды по принципу «разноцветного мира» намного выше и умнее, чем «чёрно-белые», а «чёрно-белые» — это детские сказочки, где всё слишком просто. А на самом деле получается, когда человек отрицает и добро, и зло — это и есть последняя ступень его моральной деградации, — с грустной улыбкой закончила Ланга. — Это я говорю, как человек, который видел методы работы тёмного мага с сознанием людей.

— Он тебя тоже мечтал этому научить? Или перевоспитать? — осторожно спросила Энни. Ланга кивнула:

— И то и другое. Пакир мечтал, чтобы у него был достойный помощник — то есть как раз такой беспринципный, который и своим примером, и своими словами показывал бы всем, что надо жить без всяких объективных понятий добра и зла. Он очень хотел сделать такую помощницу из меня. Но у него не получилось. Именно потому, что я видела его методы изнутри… — Ланга криво усмехнулась. — Корина бы ему подошла больше. Но я слишком уж её возненавидела сразу. Ещё тогда, когда увидела в зеркале, как она превращается в подобие меня. Не слишком похоже получилось, но достаточно, чтобы обмануть маму, — у Ланги даже голос внезапно изменился — стал более низким и гневным, она хлопнула рукой по спинке кровати. — Именно за её бесконечные обманы я её ненавижу до сих пор. Я, воспитанница Пакира, и то не выросла такой лживой и бессовестной. Удержалась, спасибо всем высшим силам. Ну и как тут про внушение говорить? Самый гнусный гад — не тот, кто однозначный, принципиальный злодей. Самый гнусный — тот, кто отрицает все стороны, все принципы, все моральные установки. И прикрывает свою гнусность какой-нибудь паршивой «неоднозначностью» и «разноцветностью», которая лишь красиво звучит, но на самом деле — гниль.

Ланга, утомившись от монолога, устало откинулась на подушку.

— Не знаю, что буду делать завтра, — призналась она глухо. — Я начинаю бояться, что снова случится что-нибудь отвратительное. Раньше не боялась — понимала, что выдержу и преодолею. Теперь начинаю бояться. Знаю, что нельзя. Убивает ведь главным образом — страх. А потом уже всё остальное. Испугался — наполовину побеждён. А мне страшно.

Энни была настолько удивлена такой неожиданной откровенностью, что даже не знала, что сказать. На ум пришли слова песенки, и она неуверенно начала, глядя на Лангу:

— Если плохи дела, и мгла сегодня,

Говорю я «Держись!», и мир светлей… **

— Это что такое? — удивилась Ланга, приподнимая голову. Энни смутилась:

— А, мюзикл у нас в Большом мире есть один. Называется, как это ни забавно, «Энни». Я его очень любила, во-первых, потому, что там песенки милые, во-вторых, главную героиню зовут, как меня. Там рассказывается про девочку-сироту, которая верила, что её родители живы, и хотела их найти. Но у неё не получалось, и она пела эту песенку, чтобы себя поддержать.

Ланга хмыкнула. Энни решила, что можно продолжать:

— Ну, и дальше там:

Восход придёт к нам завтра,

Продержись, пожалуйста, до завтра —

Что нам день!

Ах, завтра, жду завтра,

Ну где же ты, завтра?

Всегда впереди на день. * * *

— Очень милая песенка, — усмехнулась Ланга снисходительно. — Только явно не для меня…

Но Энни показалось, что ей понравилось. Только Ланга, как всегда, решила это скрыть.

________

* Энни вспоминает Сарумана из книги «Властелин Колец» Дж.Толкиена.

** Перевод позаимствован из фильма-мюзикла "Энни" 2014 года. В оригинале:

When I’m stuck with a day that’s gray, and lonely,

I just stick out my chin, and grin, and say…

* * *

Тот же фильм. В оригинале:

The sun’ll come out

Tomorrow

So ya gotta hang on ‘til tomorrow

Come what may.

Tomorrow! Tomorrow!

I love ya Tomorrow!

You’re always a day away!

Корину очень скоро перестала радовать её поездка по деревням.

Сначала, конечно, было приятно выслушивать все эти наивные восторги и восхваления. Корина отработала схему: являлась в очередную деревню с утра, запускала «в народ» Людушку, которому давалась задача долго и подробно объяснять местным жителям, какая Корина хорошая правительница — на случай, если они сами не догадаются. Иногда вместе с ним Корина отпускала и девчонок-служанок — Тилану с Марисой. Вечером появлялась сама, пафосно и пышно, «снимая сливки» похвал и приветствий. Но Людушка вскоре заартачился.

— А почему это я должен тебя всё время хвалить? — возмутился он на очередное Коринино «иди пока, расскажи народу, кто к ним явился. Да смотри без глупостей. Как следует наговори обо мне чего-нибудь хорошего». — Иди сама себя хвали.

— Тебе что, трудно, что ли? — возмутилась Корина.

— Я считаю, это нечестно, — толстяк упрямо скрестил руки на груди, привалился к дверному косяку. — А может, я совсем не считаю нужным тебе эти самые… дифирамбы петь!

— Так, я не поняла! — удивилась Корина. — Ты против меня, что ли? Ты смотри, как заговорил! Ты сейчас договоришься у меня! Доквакаешься!

— Напугала, — поморщился Людушка. — Знаешь, каким я болваном себя чувствую, когда в очередной раз людям тебя расхваливаю?

— Раз чувствуешь — значит, и есть болван, — разозлилась Корина. — От тебя требуется так мало! А ты и с этим справиться не способен. Хвалить меня народу не хочешь? Это с чего вдруг?

— А мне надоело, — не смутился Людушка. — Надоело рассказывать одно и то же. Корина добрая, Корина всем добра желает, Корина обо всех позаботится, Корина то, Корина сё, Корина пятое-десятое… Может, мне вообще неинтересно о тебе говорить! Я, может, совсем на другие темы с народом поболтать хочу!

Корина опешила. Всегда Людушка был таким наивным балбесом, и тут вдруг характер проявляет. Ему, видите ли, о ней говорить не хочется! Да о чём же ему ещё говорить?

— Ну ты и неблагодарный, — высказала она. — Я тебе столько добра сделала! А ты даже об этом народу рассказать не хочешь?

— И сколько же ты мне добра сделала? — поинтересовался Людушка.

— Да ты посмотри, как ты живёшь! — воскликнула Корина. — Пригрет, при деле, культурно развиваешься, народ тебя уважать начал только благодаря мне! Кем бы ты был, если бы не я? Торчал бы в развалюхе своего папаши? И стишки бы с горя сочинял — про тараканов! Потому что больше у тебя бы и слушателей не было! Так что иди и — будь благодарным. Отрабатывай, отрабатывай давай! А то вылетишь из Серого Замка, и скажи спасибо, если при этом в болоте не заквакаешь!

— Я и так отрабатываю, — сказал Людушка. — Три раза в день тебе готовлю, все твои капризы исполняю. То ты сладкого не хочешь, то ты солёного не хочешь, то ты жирного не хочешь, то наоборот, хочешь всё и сразу. Я только приготовлю, а ты носом крутишь — тебе уже другое подавай. А то и вовсе заявляешь, что тебе от моей кулинарии, видите ли, «плохо». Ты бы своё здоровье проверила, Коринушка. Может, тебе от чего другого плохо? Может, тебе от твоего честолюбия плохо?

— Пошёл вон! — заорала Корина. — Учить меня ещё будет! Дылда неотёсанная! Весь жиром заплыл, дурак!

Людушка если и обиделся, то никак этого не показал. Только глянул на Корину как-то свысока, и ей это ещё больше не понравилось.

— Мне совсем уходить или как? — поинтересовался он вполне хладнокровно.

— Иди в деревню, — приказала Корина. — И не возвращайся, пока не сделаешь всё, что тебе велено!

Людушка ушёл, а она села и задумалась. Вот ещё напасть — людоед взбунтовался. В тихом омуте, как говорила мамочка Гингема, черти водятся… Такой был всегда послушный! И какая муха его укусила, спрашивается?

Он даже ту самую пресловутую «оду» не досочинил, как Корина его ни упрашивала. Всё у него «вдохновения не было». Как на всякие дурацкие стишки — так оно всегда у него есть! Хотя… Корина призадумалась — кажется, в последнее время Людушка не слишком-то стремился демонстрировать ей своё поэтическое искусство. Из вредности, что ли?

С Людушкой она более-менее помирилась. Вечером он вернулся, а она ему величественно кивнула: «Так уж и быть, ты прощён!». Людушка надулся и проскользнул в кухню. Корина же вышла в деревню, где её встретили, как и везде, мило, но ей почему-то стало нерадостно.

Нет, ну правда — почему Людушка не хочет её хвалить? Почему он не хочет о ней говорить? Это что же — если он и хвалит её перед народом, то неискренне? Но ведь это неправильно! Хвалить надо искренне. Она ещё объяснит этому бывшему людоеду, за что ею можно искренне восхищаться.

Объяснить, однако, не получилось. Людушка попросту не захотел её слушать. «Хочешь, чтобы я говорил с народом — буду говорить. Но так, как сам захочу. Выгонишь — уйду в Изумрудный город», — заявил он, и Корина даже вздрогнула от такой перспективы: отпустить Людушку в Изумрудный город? Ну не-е-ет! От неё никто не уйдёт! Это из Изумрудного города должны к ней прибегать, а она ещё будет думать — принять или нет. И вообще, если Людушка и впрямь попадёт в Изумрудный дворец — как же ему там голову задурят? Он глупый, а эти, Элли и компания, сразу начнут ему в уши напевать, какая Корина плохая. А он и поверит, болван. И начнёт вместе с ними против Корины выступать. А такого допустить нельзя. К тому же он о ней слишком много знает. Нет, его ни в коем случае нельзя выпускать из рук. Если он разболтает хоть что-то лишнее…

Итак, Людушка по-прежнему «ходил в народ» с агитацией, и даже нельзя сказать, что она стала менее качественной. То ли он и раньше не особо старался, то ли народ был настолько наивен, что ему даже одно слово скажи — он уже будет радоваться новой великой правительнице. Это и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что дураками управлять удобно. Плохо — потому что обидно, когда твои подданные — дураки. Правильно, что она запустила новую легенду о своём происхождении. С таким народом стыдно быть в родстве!

Корина поспрашивала служанок о разговорах в деревнях. Но от них толку было мало. У служанок королевы Корины местные жители, конечно же, много чего спрашивали. Но девчонки отвечали не совсем то, что Корине нужно, а подслушивать разговоры и вовсе не умели. Зато, например, могли рассказать, что Корина — суровая и они её боятся.

— Ну ты что, совсем глупая, что ли? — рассердилась Корина на Тилану. — Когда это я была сурова? Я что, тебя наказывала? В подвал запирала? Есть не давала? Била?

— Нет, ваше величество, — испуганно поклонилась девушка.

— Тебе оказали высокую честь, что взяли в замок, — снисходительно заявила Корина. — Вот это всем и рассказывай. Неужели сама не понимаешь? Я тебе сколько раз уже это говорила, а никак не втолкую.

— Простите, ваше величество, я, кажется, и вправду не понимала, — смиренно поклонилась Тилана ещё раз.

— То-то же, — покровительственно улыбнулась Корина. — Кстати, если кто-нибудь из местных жителей захочет у меня работать — зови ко мне.

К огорчению Корины, очереди из желающих работать у королевы не выстроилось. То ли Тилана оказалась всё-таки ещё глупее, чем Корина думала, то ли глупее оказались сами местные жители, причём в нескольких деревнях подряд — никто не понял, какую высокую честь предлагает новая королева.

«Видимо, придётся самой браться за дело, — подумала Корина. — Но не сейчас. Отложу до возвращения в поместье — и начну сама выбирать себе и слуг, и придворных. Сейчас штат у меня, конечно, убогий, но по крайней мере, с ним путешествовать несложно. А то таскай за собой целую толпу. Вот на месте уже можно будет пышность заводить».

Однако ей казалось, что не везде её приветствуют искренне и от всей души. Нет, жители выходили, устраивали праздники (или соглашались участвовать в том, что устраивала сама Корина), но… ну где, где эти восхищённые восторги? Где песни и стихи, посвящённые королеве? Хоть бы улицу назвали в её честь! Даже портрета не нарисовали. Деревенщина! Только и знают, что танцульки на околице! Дети — те получше её принимают. Восторгов у них уж точно больше — от всего, чего угодно: Серого Замка, фейерверка, Корининого платья или от привидения Мома. Но что толку с восторгов глупых детей?

Корина стала внимательнее смотреть на лица людей — и чем больше смотрела, тем больше ей казалось, что она не видит в них искренности, лишь вежливость. Она сама пыталась подслушать чужие разговоры.

Разговоры её, с одной стороны, успокаивали: Жевуны рассуждали о том, что — да, Корина не такая уж плохая правительница пока что, непосильной данью или работой народ не обложила, пауков-мышей-пиявок для себя не требует — не то что Гингема (а то вот кто-то боялся, что она её дочь!), — не злая, не страшная, никого не наказала до сих пор, наоборот, обещает всё хорошее. Так что, в общем-то, бояться нечего — и можно такую правительницу принять. По сравнению с Гингемой или тем, как правил Людушка — очень даже ничего. Даже праздники устраивает.

С другой же стороны — а почему её сравнивают с Гингемой и Людушкой?! Почему не скажут, что она правительница лучше, чем хотя бы старик Фанд Ольм? Или тем более — что она лучше, чем Элли или Энни? Нет, понятно, что ни Энни, ни Элли Жевунами никогда не правили, но предположить-то можно! Энни вон даже хотела. Почему про это никто не вспомнит? Корине бы согрело душу, услышь она «наша королева — лучше всех, лучше Элли, Энни, Страшилы, Фанда Ольма и вообще всех на свете», но увы! Жевуны до такого не додумались. Обидно! Она, как-никак, для них столько сделала, а в итоге они её даже королевой не выбрали, пока сама всё не подстроила.

И вот, осознав всё это, Корина почувствовала равнодушие к поездке.

Хотелось уже осесть на одном месте и заняться королевскими делами — набирать свиту и слуг, следить, как строят город. А то без неё же не построят — налепят что-нибудь несуразное. Хотя она и пригласила специалистов из Изумрудного города, но всё равно надо руководить самой. И вообще, хватит слоняться по деревенским дорогам. Что она, Голубую страну не видела, что ли? За тридцать лет тут ничего не изменилось.

Собственное состояние здоровья её тоже беспокоило всё больше — и тем тщательнее она старалась скрывать его от всех. Проницательный Людушка, которого она к тому же изводила своими пищевыми капризами, — тот вон догадался, что с ней что-то не то, но остальные, как надеялась Корина, этого замечать не должны были. Особенно девчонки-служанки. Ну и что, что они служанки? Именно перед ними правительница должна представать идеальной! А то потеряет всё их уважение. Ну как идеальной — конечно, она может поручить девчонкам причесать себя или помочь надеть и застегнуть-зашнуровать платье — но это должно восприниматься ими как знак особого расположения королевы. А показаться им нездоровой — ни в коем случае.

Корина до сих пор допускала, что её плохое самочувствие — воздействие магии Ланги, но верить в это всё-таки чем дальше, тем больше не хотелось. Конечно, это же нелогично — Ланга бы убила её сразу, а не отсроченно. Ладно, пусть не сразу, пусть не на глазах у Элли (она ж перед ней выслуживается!), но не настолько же отсроченно — уже больше трёх недель прошло! И Корина уговаривала себя принять другие версии. Может, просто путешествие так действует? И аппетит пляшет, и настроение, и самочувствие. Да её просто укачивает в этом дурацком замке! Найдя простую и ясную причину, Корина даже повеселела.

И в один прекрасный день она приказала Серому Замку разворачиваться к Когиде — и далее к поместью.

Людушка сосредоточенно резал лук. Резал и думал. В последнее время он нередко задумывался над тем, что с Кориной ему, возможно, не по пути. Она хочет быть королевой — да пожалуйста, но почему он должен быть у неё на побегушках? Да, сейчас он занимается любимым делом — готовит вкусную и разнообразную еду. Но может, было бы лучше и приятнее, если бы он готовил для тех, кто его больше ценит?

Энни приглашала его в Изумрудный дворец, но, по мнению Людушки, это всё равно было «не то». Там тоже придётся кому-то подчиняться — а душа жаждала свободы творчества. От той же Энни он слышал о таких заведениях, как кафе и рестораны. Говорят, вроде в Изумрудном городе есть.

— Вот уйду в Изумрудный город, открою свой ресторан, буду там главным поваром, — заявил он привидению Мому. Мом висел в воздухе над шкафом, как будто сидел на нём, и согласно ухал в ответ на Людушкины мечты вслух. — Назову его «Папаша-Людоед». Но готовить там буду, естественно, только вегетарианское! — Он недовольно повёл носом. — Никогда бы не подумал, — шёпотом сообщил он привидению, — что жительница Волшебной страны может мясо есть.

— У? — поинтересовался Мом.

— Я про Корину, — шепнул Людушка ещё тише, оглянувшись на дверь.

— А-а! — согласно закивал Мом. — Ага!

— Это всё её мамочки Гингемы влияние, — объяснил Людушка. — Гингема мясной пищей не брезговала, ну и Корину приучила.

— А — ы? — Мом ткнул призрачной рукой в Людушку.

— Я? — уточнил Людушка. Мом закивал:

— Ы! У! Ы? — он снова замахал руками. Людушка с интересом присмотрелся к его жестикуляции. Он уже научился неплохо угадывать, что Мом хочет сказать.

— Почему я для неё мясо готовлю? — снова уточнил он. Мом снова активно закивал. — Ну, — Людушка вздохнул, — сложная история. Она долгие годы только сама для себя готовила. Ей то волк мясо приносил, то дракон. А тут я один раз увидел — меня ж с кухни не выманишь и не выгонишь. Она и взяла с меня слово, что я никому не расскажу. А если расскажу — превратит в лягушку. Да только я тебе всё равно рассказываю, потому что ты и так всё видишь, только сказать сам никому не можешь.

— Ага, — грустно признался Мом. Людушка взмахнул ножом.

— Я бы и рад этого не делать. Самому мне даже запах мяса противен стал — спасибо Дональду! И это хорошо, потому что теперь, когда я фрукты и овощи ем, меня Жевуны уважают, а не боятся. Да вот только думаю — как же Коринушке придётся? Может, ей тоже надо отвыкать от этой привычки? А то ведь и для организма вредно мясом питаться, и готовить его сложно, и для репутации нехорошо, если узнает кто… Это я тут такой, что всё понимаю и всё стерпеть могу. А Жевуны-то, пожалуй, ещё и испугаются…

Раздался стук в дверь. Людушка охнул, поспешно накрывая сковородку и кастрюлю:

— Ну вот! Девочки пришли! Заходите, — разрешил он недовольно и встревоженно — как всегда, когда Тилана и Мариса являлись на кухню в такой неудачный момент.

Мариса моментально зажала нос.

— Тут плохо пахнет! — со слезами на глазах протянула она. Людушка сурово сдвинул брови:

— Так зачем же вы явились на полчаса раньше обеда?

— А чем пахнет? — поинтересовалась Тилана, доставая носовой платок и тоже закрывая себе нос. — Здесь что-то пропало, что ли?

— Пропало, пропало. Идите ещё погуляйте, — Людушка подтолкнул обеих девушек к двери. Но они уходить не желали.

— А что сегодня на обед? — Тилана увернулась от руки Людушки и, прежде чем он успел её остановить, открыла кастрюлю и сунула в неё нос. — Фу! — завопила она. — Какая гадость!

Её лицо аж позеленело, и она зажала обеими руками рот, выронив крышку.

— А тебя никто не просил туда лезть, — возмутился Людушка, поднимая крышку и закрывая кастрюлю. — Слышала поговорку, что любопытство — не порок, а большое — что?

— Свинство, — заявила Мариса, оставаясь у двери. Говорила она, по-прежнему зажимая нос, и поэтому получилось «сбидстбо». И в глазах слёзы всё ещё набухали.

— Вот именно. Будешь любопытничать — нос станет пятачком, как у каббаров из Подземелья. А теперь уходите и приходите не раньше, чем через полчаса, — снова строго нахмурился Людушка. Девушки выскочили за дверь, но не ушли, по-прежнему заглядывая в кухню.

— Людушка, а что там варится? — поинтересовалась Тилана.

— А тебе всё расскажи, — с иронией ответил Людушка. — Секретное зелье там варится! От любопытства! Три столовых ложки по утрам и вечерам. Хочешь?

— Не хочу! — Тилана поспешно отскочила от двери. — Если оно на вкус такое же гадкое, как и на запах… — она переглянулась с Марисой. Дверь в кухню наконец захлопнулась.

Людушка тяжело вздохнул. С девушками он ладил — они уже давно обращались друг к другу на «ты», служаночки таскали у него из кухни всякие вкусности, но вот беда — от них тоже надо было скрывать специфические вкусы Корины. А как это сделаешь, если обе такие любопытные? Хотя, пожалуй, не обе. Любопытной была Тилана, Мариса разве что «на подхвате». Тилану интересовало слишком многое из уклада жизни Серого Замка, что теоретически, по мнению Корины и самого Людушки, касаться её не должно было. Мариса же казалась Людушке более благоразумной — хотя и была склонна рыдать по поводу и без. Людушка, а с ним и Корина, считали, что многие Жевуны страдают плаксивостью и чувствительностью, но в Марисе это было сконцентрировано и увеличено во много раз.

Мом загадочно ухнул и просочился сквозь стену — умение, к которому он сравнительно редко прибегал. Людушка понял — полетит пугать девчонок. Развлечение себе нашёл, тоже мне.

А под вечер он сам подслушал — вернее, случайно услышал — их беседу:

— Вот то зелье, с таким жутким запахом — оно и правда от любопытства?

— Да нет, это Людушка пошутил…

— Но оно же для нас, как ты думаешь?

— Ох, надеюсь, что нет! К тому же его же Людушка варил, а не королева.

— Так он же тоже волшебник! Он же правил недавно нашей страной, и тогда все знали, что он волшебник. Он сам творил чудеса. Вот и теперь зелье варит.

— И зачем, по-твоему, он его варит?

— Ну мало ли… Слушай…

Дальше девчонки зашептались совсем неслышно. Людушка хмыкнул. Ну вот, уже и его чародеем сочли. Так-то удивляться нечему — репутация есть репутация… Может, это и неплохо? Лучше пусть считают его чародеем, варящим всякие вредные зелья, чем поймут, что Корина «этой гадостью» питается. Сам Людушка тоже запах считал довольно противным. А ведь раньше, когда он мясо сам ел, ему так не казалось. Наоборот, думал, что это вкусно.

Бедные девчонки! Они-то и вовсе впервые в жизни с таким столкнулись.

Серый Замок проезжал через Когиду солнечным утром. Корина стояла на крыльце, превозмогая очередной приступ головокружения и прочих симптомов «плохого самочувствия», и с вымученной улыбкой махала рукой всем, кто сбежался посмотреть. Раздавались приветственные крики. Но останавливаться здесь Корина не захотела.

— Я понимаю, что у вас тут семьи, — сказала она служанкам, — но вы можете пригласить их позднее в моё поместье, где будет город. Пусть ваши родители порадуются за вас, увидев, как вы там будете жить.

— Да, ваше величество, — поклонились обе девушки. Кажется, были слегка огорчены, но Корина на них уже не смотрела, рассеянно скользя взглядом по улицам, домам и людям. Люди махали руками, кланялись, улыбались, дети бежали за замком бегом — хотя и на почтительном расстоянии. Хотя, скорее из страха, а не из почтения. Корину это устраивало — пусть её немножко и побаиваются. Авось на голову не сядут.

Взгляд Корины задержался на фигуре одной женщины, сидящей на лавочке у забора. Женщина тоже приветственно махала рукой, положив вторую на неестественно большой живот. Внезапно Корину как громом поразило. Она застыла на месте — нельзя было игнорировать приветствия народа, — но кивала, улыбалась и махала руками чисто механически — а в душе рос страх. И паника.

Едва выехали за пределы Когиды, она бросилась к себе в комнату. Крепко заперла дверь на ключ и упала на кровать, обхватив голову. Потом заставила себя собраться. Сосредоточиться. Глубоко вздохнула, села ровно. Теперь надо просканировать свой организм магией — выявить всё, что может быть «не так». Корина просканировала дважды — чтоб наверняка. А потом третий раз, чтобы не осталось сомнений.

Почему ей не пришло это в голову раньше? Должно же было прийти. Она проверяла себя на болезни — но не на это!

Она ведь именно этим бравировала перед Лангой!

Сказала — «а если у нас будет ребёнок?». У неё — от Дональда.

Сказала же?

Получи.

Корина испытала ужас. Как бы ни была она умна, в определённых вопросах у неё всё-таки не было ни малейшего опыта. Пока она странствовала по Волшебной стране в образе одинокой сиротки, обыватели считали её ещё слишком юной девочкой, и женщинам-Жевуньям никогда не пришло бы в голову посвящать её в тонкости некоторых деликатных вопросов. Нянчить детей — да, тут кое-какой опыт был, а вот беременность… Она могла у других женщин замечать внешние проявления — да хотя бы большой живот, и плохое самочувствие тоже. Узнала, от чего бывают дети — когда стала казаться людям подростком, ей очередная приёмная семья кое-что объяснила из физиологии, тот минимум, что полагается знать девочкам подросткового возраста. Но не более того. А потом, когда Корина стала взрослой и захватила власть, вопросы, связанные с материнством и беременностью, её тем более не интересовали.

А зря.

Корина даже как-то совершенно выбросила в последнее время из головы мысль о возможном ребёнке от Дональда — Ланга и без того её чуть не убила. Если бы кинжал попал немного ниже и левее, не чиркнул по боку, а воткнулся в живот — не было бы не только ребёнка, но и, пожалуй, самой Корины. Да и вообще, после такого стресса разве ребёнок внутри не должен был погибнуть? Это ж ещё совсем крошечный зародыш… Будем считать, произошла чудесная случайность.

Чудесная? Или скорее ужасная?

— И что мне теперь делать? — прошептала Корина. — Ланга меня убьёт. Нет, Ланга не должна об этом узнать. Никто не должен об этом узнать. Ни за что!

Она вскочила и подошла к зеркалу. Пристально вгляделась в свою талию. Нет, ещё ничего не заметно.

Но рано или поздно станет. И что тогда?

В дверь постучали.

— Коринушка! — раздался бодрый голос Людушки. — Я…

— Убирайся! — крикнула Корина. — Не до тебя сейчас!

— Что случилось? — обеспокоился Людушка за дверью.

— Ничего! — рявкнула Корина. — Просто — отстань! И не трогайте меня никто! До вечера не трогайте! Не смейте вообще ко мне подходить! Понятно?

За дверью всё стихло. Корина повалилась на кровать и разрыдалась. Ей стало очень страшно.

Ланга попыталась уговорить Аларма, Дональда и Энни улететь в верхний мир — для безопасности. Но легко согласилась только Энни. Аларм — только после того, как сама Энни ему шепнула «через недельку вернёмся». Дональд же не согласился вообще.

— Не хочу я в верхний мир, — заявил он. — Там Корина.

Лангу эти слова будто окрылили, но она решила быть честной и выяснить всё до конца:

— Тебе жизнь потерять не страшнее, чем с Кориной встретиться?

— Мне тут интереснее, — упрямо ответил Дональд. — А там она ко мне пристанет… Не хочу. Хочу с тобой.

Ланга покраснела, смутилась и, как всегда при смущении, отреагировала резкостью:

— Больно ты мне нужен!

— Я же обещал тебе преступника поймать, между прочим, — напомнил Дональд, пока Ланга ещё не успела спешно убежать. Принцесса кивнула, якобы неохотно:

— Ладно. Оставайся.

На самом деле, ей было дико приятно, что Дональд выбрал её. Даже захотелось взять его за руку. Но она сдержалась.

Аларм и Энни улетели — до жерла Конической горы на звероконях, под охраной отряда из Южного моря, а выбравшись наверх, вызвали Элли и продолжили путь на облачках. Энни объяснила Аларму свой план насчёт дня рождения Ланги, и рыцарь, хотя и с некоторым скепсисом, но согласился вернуться через недельку, прихватив с собой Весу. Элли, которую тоже посвятили в эти замыслы, сначала возражала (вдруг два самых родных и близких человека снова влипнут в опасности?), но потом уступила — Энни умела уговаривать. И потом, если туда всё равно полетит Веса — хорошо, если она будет не одна. А что Аларм, что Энни — уже опытные в визитах в Подземный мир… Элли даже подумала, не навестить ли ей самой Лангу в её день рождения. Как-то не тянуло — Элли всё ещё не до конца простила ту вспышку Ланги, когда принцесса чуть не убила Корину, — но может, стоит попробовать?

Дональд остался в компании Эльга и Маиры, как всегда. Первые дня три Ланга его никуда не отпускала и сама никуда не улетала. Пока в Подземной стране не случалось ничего из ряда вон выходящего — ну так, обычные волнения, с которыми Ланга уже как-то и смирилась — пока они не приводили ни к чему серьёзному. Хотя, конечно, всё равно ничего хорошего в них не было, и Ланга хмурилась, размышляя, что бы предпринять.

Отношения с обоими народами у неё портились всё больше и больше. После боя в казармах набрать новых в гвардию оказалось нелегко — что людей, что каббаров. Тем более — учитывая условия, которые выставляла Ланга! Почему-то согласие мирно сотрудничать с другой расой оказалось самым серьёзным препятствием. Ланга даже подумывала, не воспользоваться ли в самом деле идеей Энни и не пригласить ли воинов из Верхнего мира. Но потом решила обратиться к Южному народу — тоже не хотелось, но не худший вариант. Теперь отряды гвардии были переформированы, и в каждом добавилось по два-три чудаковатых летающих существа из Южного моря. Они не говорили по-человечески, но понимали все приказы, и бойцами были хорошими, а главное — непредвзятыми, и уж от них точно не стоило ждать предательства — или хотя бы можно было надеяться, что не предадут, не взбрыкнут внезапно, преследуя какие-то свои интересы. Было, конечно, и неудобство — хотя скорее из-за непривычки, ведь что люди, что каббары никогда не работали в связке ни с кем из Южного народа. Наоборот, враждовали чаще. Так что у командиров теперь была головная боль — как сплотить такой разношерстный отряд и заставить всех работать слаженно: мало того, что люди с каббарами должны поладить, а тут ещё и Южный народ! Тут неделями тренироваться надо, но на притирку не было и трёх дней. Эльг давал кое-какие советы, но дальше каждому командиру приходилось действовать наугад, а самим гвардейцам — на свой страх и риск. Не все приняли такое пополнение рядов спокойно. Кое-кто остался недоволен. Кое-кто откровенно побаивался существ из Южного моря. Кое-кто просто не знал, как с ними вообще можно общаться, а тем более — вместе биться против одного врага.

На третий день Дональд посетил одну такую тренировку — короткую, потому что времени на тренировки у гвардии не хватало (отрядов мало, дел много).

— А в нашем мире в армии и полиции есть учёные собаки, — поделился он потом с Эльгом. — Специально натренированные. Неразумные, конечно, но очень большую пользу приносят. И люди с ними тоже успешно сотрудничают.

— Народ Южного моря — не животные, — сказал Эльг.

— Да знаю я. Просто если уж у нас собаки в отрядах есть, то почему тут с разумными существами столько проблем? Неужели так сложно понять, кто на что способен?

— Попробуй сам ими командовать, — с иронией предложил Эльг. — Если такой умный.

Дональд обиделся. Он и правда считал себя умным. И попробовал. Как ни странно, кое-что даже получилось. Но по окончании тренировки Дональду показалось, что у него всю голову вывинтили и выжали, заодно истрепав километр нервов. Эльг наблюдал насмешливо.

— Ну что, командир? Накомандовался?

— Ага, — пропыхтел Дональд. Тем не менее, ему и вправду понравилось. Он помнил, как тренировал стражу в Изумрудном городе Аларм, и пытался — нет, не применить те же методы, но всё же опираться на подсмотренный опыт товарища. Пусть у Дональда сейчас не было больших успехов, но это же только первый раз!

А ведь раньше Ланга считала, что он не способен командовать гвардией! Вот он потренируется хорошенько, заслужит авторитет и уважение, и научится! Мечты воодушевляли. Дональд был невероятно собой доволен. Хотя Эльг и посматривал снисходительно.

— Я считаю, зря Ланга раньше не ввела Южный народ в гвардию, — вдохновенно заявил Дональд, когда возвращались с тренировки. — С ними столько возможностей открывается! А то, что сложно сотрудничать в разнорасовом отряде — так это научиться можно. Подумаешь! Зато польза какая!

— Всему своё время, — сдержал его порывы Эльг. — Раньше Ланге и без Южного народа в гвардии забот хватало. Она пошла на это от безысходности. С Южным народом мы сотрудничаем, но они не подданные Ланги. Как только мы наберём нормальную гвардию, мы их отпустим.

— Даже жалко, — огорчился Дональд. — Но ничего. Мы же всё равно останемся сотрудниками? И можно будет создать отряды отдельно от гвардии. Чтобы туда все входили — и люди, и каббары, и эти летающие чудики, и может быть, даже водоплавающие. А что? Ты представь, как можно будет здорово наладить патрулирование моря, например. Одни с воздуха, другие с воды!

Эльг снисходительно кивал мечтам товарища. Тем не менее, энтузиазм Дональда он одобрял. Во-первых, занятие всё же достойное. Во-вторых, для страны полезно. Ну и в-третьих, такого парня больше хотелось уважать, чем того прежнего Дональда — вроде бы тоже неплохого (как-никак, Ланга его даже ценила за что-то), но инициативы и решительности ему явно недоставало. Зато самолюбия было хоть отбавляй… Не то чтоб сейчас его стало сильно меньше, но оно уже не такое больное. От такого Дональда, считал Эльг, будет побольше толку, чем от того, который петушился тут полгода назад, считая, что ему кто-то что-то должен только потому, что он в большой дружбе с принцессой. Если уж на то пошло, сейчас у него и шансов заслужить внимание и симпатию Ланги куда больше…

На четвёртый день Дональд явился к Ланге с утра, когда она как раз о чём-то рассуждала с Эльгом.

— Я всю ночь не спал… — начал Дональд с энтузиазмом, и Ланга не удержалась, съязвила:

— И с чего ж тебя бессонница замучила?

— А ты дослушай, — фыркнул Дональд, и Ланга опешила. Дональд в кои-то веки не смотрит на неё щенячьими глазами и не блеет что-то нечленораздельное от восхищения? Внезапно она почувствовала, что её уважение к Дональду резко возросло.

— Давай, я тебя слушаю, — серьёзно кивнула она. — Только коротко.

— Включишь мне магическое зеркало? На пару часиков. Очень нужно! И можно ещё мне посмотреть некоторые отчёты? Ну вот эти донесения о поджигателях кораблей.

Ланга встала.

— Можно. Пойдём, зеркало включу, отчёты Маира принесёт.

Пока шли до тронного зала, Ланга всё искоса посматривала на Дональда, а потом наконец решилась спросить насмешливо:

— Так и чего ты там всю ночь не спал?

— Думал, как поймать этих террористов, — воодушевлённо ответил Дональд. — Мне кажется, я смогу. Я ведь видел всяких разных гадиков там, в крепостях, и у меня есть кое-какие подозрения. Мне только сверить надо и немного проследить.

— Ну-ну, — хмыкнула Ланга. — Действуй.

Но Дональд не мог, чтобы ничего не подпортить.

— А что мне за это будет? — он смущённо-лукаво взглянул в лицо Ланге, и она тут же окрысилась:

— Ничего!

— Ты же должность обещала, — протянул Дональд, не смутившись. Ланга буркнула:

— Должность получишь. Если заслужишь. Но не более!

— Так я об этом и говорю, — с усмешкой закивал Дональд. — О должности. А ты подумала, я о чём?

— Хватит, а? — устало ответила Ланга. Они как раз дошли до зала, и дальше принцесса действовала молча. Даже не ответила Дональду на его «спасибо», когда включила зеркало — просто ушла.

Охранника в зале, как раньше для Энни, не поставила — во-первых, гвардия нужнее в других местах, во-вторых, Дональд «свой», а не гость из Верхнего мира, в-третьих, он мужчина и, если что, сможет сам себя защитить. Дональду, впрочем, это было безразлично. Он действительно всю ночь думал, как бы разыскать и схватить этого главаря поджигателей, и кажется, нашёл неплохой вариант. Который и принялся реализовывать.

Наблюдать за разными подозрительными типчиками через волшебное зеркало оказалось очень удобно. Впрочем, и очень муторно. Это только в кино события происходят быстро, и несколько дней можно уместить в полтора часа, показав только важные для сюжета события. А тут что? Во-первых, не знаешь, кто важен, во-вторых — когда сделает что-то важное. Сиди и смотри, как очередной подозрительный типчик ест или идёт по улице. Дональд даже заскучал, но ненадолго. Пусть не так быстро, как мечталось, но он справится! Если осматривать всех подозрительных подряд, рано или поздно на кого-нибудь наткнёшься. Правда, проблема оказалась ещё в том, что зеркало не могло показать человека, имени которого Дональд не знал. Некоторые имена удалось выудить из отчётов-донесений-доносов, что-то он помнил из случайно услышанного в крепостях. Но маловато. Да ещё и зеркало «немое», звуков не передаёт, а так — вдруг бы чьё-нибудь имя прозвучало в разговоре наблюдаемых…

Дональд пытался действовать и другими формулировками — называть не имя, а место. Например: казармы в такой-то крепости. Что там происходит? Никто не шепчется в углу? А на пристани? А в оружейном складе? Если Энни в своё время меняла картинки в произвольном порядке, не высматривая ничего конкретного, то Дональд почти точно знал, что ищет.

Он сидел перед зеркалом весь день — то ли из упрямства, то ли увлёкся, — но так и не увидел ничего подозрительного. Может, не уловил, а может быть, злоумышленники действительно немножко поутихли. Временно. Дональд отлично знал ситуацию на побережье, да и на островах тоже бывал, так что не обольщался — покой ещё пока только снится всем жителям Подземной страны, и ему в том числе.

Вернее, не то чтобы совсем не уловил… Ему в каждой крепости не нравились те или иные типы, и за каждым он пытался сейчас проследить. Но нельзя же увидеть всех сразу.

Вечером он спросил у Эльга:

— Сегодня что-нибудь интересное происходило? Ну что-нибудь такое, преступное.

— В Тёмной крепости пожар на складе одежды, в Пограничной и Змеиной опять забастовки рыбаков, — перечислил Эльг. Дональд кивнул — это он видел в зеркале. Но пожар там быстро потушили, поэтому он не стал тревогу поднимать. Про забастовку не знал, но догадаться можно было — из Змеиной сегодня не вышло ни одной лодки, он обратил внимание в зеркале… — Ну и так ещё по мелочи где-то драки. Ничего серьёзного.

Дональд снова кивнул. Да, это уже называется «ничего серьёзного». А «серьёзное» — это если б были массовые жертвы. Раньше было не так. Война ожесточает. На ней черствеют сердца.

— Может, позже получим ещё какие-нибудь донесения, — добавил Эльг. — А у тебя что?

— Под подозрением шайки сразу в шести крепостях, — вздохнул Дональд. — Кто их знает, может, всё это одна организация, может, каждая сама по себе. Во всех замечены полукровки. Собственно, по ним я и искал.

— Ты же понимаешь, что полукровки — скорее всего только исполнители, — уточнил Эльг. — А тот, кто ими руководит, может оказаться тоже полукровкой, а может — человеком.

Дональд закивал. Он понимал.

На следующий день он продолжил свои наблюдения. Увидел нехорошее: толпа каббаров вполне организованно передвигалась от одной крепости к другой — и всё бы ничего, ну очередное переселение, — но тут над ними появился отряд людей на звероконях и принялся обстреливать. К счастью, каббары шли в полном вооружении, тут же перестроились, подняли щиты, и жертв оказалось немного — никого не убило, хотя многих успело ранить. Некоторые каббары начали стрелять в ответ. Но никого не сбили, отряд людей быстро улетел.

— Чёрт возьми, — пробурчал Дональд. — Это война. Что же делать?

Он тоже ломал голову, как прекратить эти военные действия. Как убедить каббаров и людей жить мирно. И что предпринять, чтобы они хотя бы друг друга не поубивали. По сути, сейчас в Подземной стране как минимум три воюющие стороны: каббары, люди и принцесса Ланга. Нет, не так: сторонники превосходства каббаров, сторонники превосходства людей и принцесса Ланга, сторонник равенства людей и каббаров, а также всех прочих разумных существ.

— Может, когда мы поймаем этого главного террориста, или нескольких, если он не один, — рассудил Дональд, — всё поутихнет хотя бы. Иногда толпу надо просто лишить лидера.

Однако последние события показали, что не только среди людей прячутся какие-то злоумышленники. Среди каббаров их тоже, конечно же, хватает. А чего ещё стоило ожидать? Всё правильно. Если расы равны, то в обеих есть паршивые овцы.

А тут ещё и полукровки, которые… а может, они и вовсе могут играть на две стороны? Как же всё сложно. И как теперь из этого выкрутиться?

Продолжая наблюдения, Дональд отметил ещё несколько картинок: неприятного вида громила, тоже явно полукровка (но больше похожий на каббара, чем на человека), зарывал в пол в кузнице кучу оружия; в другой крепости закончился митинг каббаров, после которого все похватали оружие и — Дональд уже подумал, что сейчас побегут на кого-нибудь нападать, но пока не побежали — только тренироваться начали; в третьей какие-то люди тихонько совещались в подвале, а снаружи у низкого окна — было в этом даже что-то забавное — их подслушивала какая-то девчонка, распластавшись по земле, и лицо у неё при этом было совершенно обалдевшее. Вот она вскочила, схватилась за щёки и помчалась прочь. В следующий момент один высунулся из окна и что-то стал грозно кричать, размахивая рукой. Дональд хмыкнул и перевёл зеркало на другое — отметил, что несколько человек возятся возле большой лодки, аккуратно вынося из неё и складывая рядом на пристани какие-то металлические продолговатые ёмкости разных размеров. С десяток таких ёмкостей (закрытых, неизвестно, что в них было) погрузили на тележку и повезли. Причём двое везли, а ещё двое бегали вокруг и с ними эмоционально переругивались (жаль, что через зеркало не слышно). Потом те, что везли, вспылили в ответ, и роли поменялись. Довезли, впрочем, благополучно, сгрузили в одном из крайних домов крепости. Что бы могло быть в этих ёмкостях? Масло, может быть? Или ещё что-нибудь пищевое? А, какая разница…

Дональд почувствовал усталость. Ничего важного он так и не увидел. А если увидел, то не угадал. Может быть, более-менее интересен тот громила, который закапывал оружие. Громилу допросить, оружие выкопать. Остальное же… Дональд попытался ещё «полистать картинки», заставляя зеркало показывать то одно, то другое, но не нашёл вообще ничего интересного. Везде люди и каббары делали какую-то обыденную работу. Ну, иногда дрались. Что тоже уже стало обыденным.

«Завтра мне надо куда-нибудь полететь, — подумал Дональд. — Только вот куда?».

— Пожар и взрыв в Корабельной ? — переспросила Ланга. — Точно взрыв? Что там могло взорваться?

Эльг закивал.

— По крайней мере, у меня нет оснований не верить докладу, — сказал он. — Что до взрыва, то его причины не установлены. Точно известно, что он произошёл через некоторое время после начала пожара. И будто кто-то видел, как перед взрывом двое бросили в окно какой-то крупный предмет и тут же убежали, но вот это — не точно.

Ланга обхватила голову руками.

— Этого только не хватало. В Корабельной живут только люди. Они что, уже друг с другом поссорились?

— Тут же вроде не применяют порох в военных целях, нет? — осторожно уточнил Дональд. — Это такое взрывчатое вещество.

— Я знаю, что такое порох, — отозвалась Ланга. — И он — не единственное вещество, которое может взрываться. Но нет, до использования пороха в военных целях пока что никто не додумался. Хотя кто знает. Надо проверить. Ты вчера не наблюдал за Корабельной?

— Наблюдал, но ничего особенного не видел, — пожал плечами Дональд. — Припасы туда привезли какие-то, больше ничего интересного.

Ланга опустила голову. Корабельная крепость славилась своим судостроением — рядом были леса (для Подземной страны большая редкость), из которых иногда удавалось что-то построить. Дерево здесь имело огромную ценность. И вот надо же — загорелся цех. Да ещё и взрыв какой-то. Что там могло взорваться? Газ какой-нибудь вышел из-под земли и скопился? Такое бывает. Но тогда бы сначала был взрыв, а потом пожар.

— Если так и дальше пойдёт, мы останемся без кораблей, — мрачно сказала принцесса. — То их жгут на море, то их жгут на верфях и пристанях, а теперь уже жгут сами материалы.

— Можно будет попросить корабли в верхнем мире, — предложил Эльг. — Хотя бы те самые, на которых армия Изумрудного города спустилась однажды в Подземелье. Они, насколько я знаю, разборные, и их вполне можно спустить к нам.

— Посмотрим, — тяжело вздохнула Ланга. — Так что там у нас с Корабельной? Жертв много?

— Семь убитых, десять раненых.

— Проклятье, — Ланга опустила голову на стол. Даже стукнулась лбом. — Я даже не буду спрашивать, ищут ли поджигателей. И вообще, проверяют ли что-нибудь. Мне только одно непонятно. Почему люди начали бить людей?

— Может, между собой взглядами не сошлись, — сказал Дональд. Ланга выпрямилась и неохотно кивнула. — Давай я туда слетаю? — предложил Дональд. — Посмотрю, что и как.

Ланга смотрела на него каким-то странно долгим взглядом. Нет, ничего особенного в этом взгляде не было — ни малейшего проблеска хоть каких-то чувств. Ланга, впрочем, скрывать их умела так же хорошо, как и — при желании — показывать. Она умела быть как очень искренней, так и крайне скрытной. По настроению. Взгляд словно случайно остановился на Дональде, а сама она думала при этом непонятно о чём. Дональд только видел в её зрачках своё отражение. И постарался принять более уверенный вид.

— А давай, — внезапно согласилась Ланга, отведя наконец взгляд. — Только давай так: ты слетаешь и вернёшься. Если что — немедленно зови меня, — она произнесла это достаточно холодно, равнодушно и по-деловому, но Дональд обрадовался. Лёд сломан? Будем считать, что сломан. По крайней мере, Ланга с ним нормально разговаривает. Не кричит, не приказывает и не ругается. И разрешает, если что, звать её! Раньше, когда они вдвоём с Алармом летали по крепостям, она предпочитала поддерживать мысленное общение только с Алармом, а Дональда даже будто и не слышала. Может, тут тоже какие-нибудь магические заморочки? Ну там, не каждый имеет право звать принцессу мысленно, а только тот, кому она специально разрешила. Как антенна, которая настроена на определённые частоты, так и волшебница принимает вызовы только от определённых людей… Что ж, это неплохо в любом случае.

Прибыв в Корабельную, на место пожара (который давно уже был потушен), Дональд, разумеется, осмотрел всё место происшествия.

— А это что такое? — с недоумением ткнул он ногой продолговатый металлический предмет. Тот покатился с лязгом.

— А никто не знает, что это, — пояснил местный стражник. — Этого тут не было.

Но Дональд понял. Эта рваная металлическая ёмкость была очень похожа на взорвавшийся газовый баллон. Такие бывают в Большом мире. Правда, сам Дональд видел взрывы газовых баллонов только по телевизору, когда показывали всякие несчастные происшествия, но догадаться было нетрудно.

А ещё эта ёмкость была одной из тех, которые привезли сюда вчера на лодке и сгрузили в доме под самой стеной.

Дональд бросился в этот дом, велел его обыскать, включился в обыск сам, но там ничего уже не было. Чёрт! А ведь он даже не знает имён тех людей, которые тащили вчера эти газовые баллоны. Значит, везде был взрывоопасный газ? Откуда они только его взяли? Впрочем, мало ли, откуда. В Подземной стране это наверняка несложно. Почему-то, правда, понадобилось везти морем. Значит, месторождение не рядом. Так! А может, это газ с «Острова Смерти», как его тут называют? Может тот газ взрываться? А кто его знает. Надо у Ланги спросить. А может, это вовсе был не газ, а жидкость какая-нибудь. Дональд в этом ничего не понимал.

И надо найти оставшиеся баллоны! Даже если бы Ланга не просила его вернуться в тот же день, Дональд всё равно бы поспешил обратно во дворец — к волшебному зеркалу.

Найти баллоны удалось — их перепрятали в другой дом, и туда немедленно был отправлен отряд гвардии. Найти людей, которые их везли — не удалось, даже через зеркало. Просьб типа «покажи тех людей, которые вчера разгружали лодку у Корабельной крепости» оно не понимало — только имена, а имён-то Дональд и не знал, и выяснить их было невозможно.

Тогда он переключился на Остров Смерти, где, впрочем, ничего интересного не заметил. Приказал зеркалу показать все берега, но нигде не было ни приставших лодок, ни заготовленных ёмкостей, ни людей, которые могли бы что-нибудь делать. Остров вообще был пуст. С тех пор, как Пакир улетел, туда больше никого не ссылали.

Ланги не было во дворце, а когда она вернулась, Дональд пошёл к ней с этим вопросом — и она объяснила:

— На Острове Смерти не газ, а ядовитые испарения. Негорючие и не взрывоопасные. Хотя да, конечно, газами их тоже можно назвать. Но везли явно не оттуда. А откуда — я не знаю. Если это действительно газ, а не порох… Или не что-нибудь ещё. Мало ли взрывчатых веществ. Может, и жидкость. Нитроглицерин, например. Взрывается от удара, для него даже огонь необязателен… Хм… Тогда зачем пожар? — вслух рассуждала она. — Внимание отвлечь и нас запутать? Да и какой умник его получил в таком количестве? Кроме того, его рискованно перевозить… Кстати, что с теми оставшимися баллонами? Их вскрыли?

— Они оказались пусты, — доложил Эльг, который тоже опять был здесь. — И неизвестно, что в них было. Их не только опустошили, но и тщательно отмыли изнутри.

Ланга скривилась.

— Одно меня утешает, — сказала она, — это не магия. Есть шанс, что против меня — не маг. По крайней мере, до сих пор никаких явно магических следов он не оставил. С другой стороны, это ещё ни о чём не говорит. Превращался же кто-то в Энни в Изумрудном городе?

— Может, он в Подземной стране бессилен? — предположил Дональд. — Ну, его магия тут не действует. Хотя жить он может и здесь.

— Может быть, — задумчиво согласилась Ланга. — Но тем труднее его искать. Мага я бы почувствовала сразу…

Дональд снова отправился к зеркалу и пытался найти месторождение взрывоопасного газа, который кто-то неизвестный мог как-то запечатать в ёмкости и перевезти в другое место, чтобы там взрывать. Или какую-нибудь подпольную лабораторию, в которой могли получить взрывчатую смесь. Но не получилось. Зеркало опять ничего не понимало.

— Тупая ты вещь, — в сердцах объявил Дональд зеркалу. Оно никак не отреагировало.

Между тем, по приказу Ланги во всех крепостях были развешаны объявления, что за выдачу злоумышленников полагается награда от принцессы. И разумеется, сразу пошла куча доносов. В основном дурацких. Согласно им, в антигосударственных замыслах была виновна едва ли не большая часть населения.

— Вот странно, — эмоционально всплёскивала руками Ланга. — Меня боятся — и мне же и доносят, ожидая от меня награды!

Похоже было, что каждый был готов обвинить всех вокруг в каких-нибудь злых намерениях. И если раньше друг на друга доносили хотя бы иногда по реальным поводам («мой сосед украл у меня…» то или другое), то теперь едва ли не в каждом проступке ближнего своего подданные Ланги готовы были с радостью узреть государственную измену. Кухарка в казарме приготовила невкусный ужин для стражников? Неуважение к государственному строю! Сосед не вышел, чтобы со мной поздороваться? Может, заговор готовит? Рыбак косо взглянул и что-то буркнул неприветливо — не иначе как у него что-то нехорошее на уме. И если даже из таких мелочей умудрялись раздувать, то что уж говорить о чём-то большем (стража не вышла на обход, кожевенники отказались работать, в Дальней крепости опять не хватает пищевых припасов). Доносы шли как от людей, так и от каббаров. Различий между ними было немного. От крепостей со смешанным населением доносов было больше — там было очень удобно жаловаться на другую расу, если уж бить просто так не дают. Соответственно, и подозревать представителей другой расы в подрыве государственных устоев было очень легко.

— Ну вот что, — заявила Ланга. — Я всё это не разгребу.

Позвали отряд гвардии, пришла Маира и Эттир, и все вместе принялись перебирать доносы, большей частью полуграмотные, и выискивать, есть ли среди них хоть что-то сто́ящее. Ланга не разгребала — ей отдавали то, что хоть мало-мальски обращало на себя внимание.

— И это ведь ещё немалая часть населения просто-напросто не владеет грамотой, — сказала Ланга. — А то ведь ещё больше бы понаписали. Да и бумаги у нас немного. Поэтому, считайте, нам ещё повезло.

Дональд в этом не участвовал, так как опять с утра улетел в Корабельную — всё пытался найти тех, кто устроил взрыв. После долгих разбирательств и опросов соседних крепостей удалось установить, что такую же лодку пару дней назад видели в Тоннельной крепости неподалёку. Там Дональда встретили не очень дружелюбно — хотя крепость сейчас была смешанного населения, — и он в сопровождении двух гвардейцев из дворца Ланги осматривал окрестности сам: тут имелась парочка заброшенных шахт, но могли ли каким-нибудь загадочным и хитрым образом нацедить газ из них (если он там вообще был), и вообще бывал ли тут кто-то, осталось неясным. Так что Дональд вернулся пока без серьёзных результатов.

— Интересно, если газ выделяется из шахт, почему он не копится в Подземной стране? Или вон те испарения с Острова Смерти, — поделился он размышлениями. — Мы бы все тут давно могли взорваться или задохнуться. Вентиляция тут слабовата…

— Магия, — коротко пожала плечами Ланга. — Вот, кстати, ещё одна причина, почему Подземной страной лучше править чародею. Конечно, я не управляю этой магией сама, она, так сказать, разлита в воздухе. Так же как, например, наверху в Волшебной стране обладают речью животные и царит вечное лето. А тут очищается воздух. Хотя его трудно назвать свежим, но он, по крайней мере, безопасен для жизни. И только в некоторых местах концентрация вредных газов слишком высока. Магия не обязана сделать все уголки нашей страны безопасными, она просто даёт общий фон. И всё же, если ты чародей, ты лучше чувствуешь эту магию. Была бы я сильнее, могла бы даже вносить какие-то коррективы.

— А ты что, недостаточно сильна? — недоверчиво уточнил Дональд.

— Ну я же не Торн, — фыркнула Ланга. — Я не могу, например, дать речь местным животным. И никто из нынешних волшебниц не может. Даже Элли, хоть она и Хранительница. Потому что она Хранительница, а не какая-нибудь Создательница. Её задача — хранить магию Волшебной страны, не более того, новую Волшебную страну она не создаст, если её разрушат до основания. Стелла, кстати, тоже. Она поддерживает Розовую страну, но именно что поддерживает, а не создаёт с нуля. Это всё равно что заштопывать дыры в полотенце вместо того, чтобы ткать новое. А я себе ставлю задачу хранить Подземную страну. И если вносить коррективы, то не в магическое поле…

Неожиданно она прервалась на полуслове и взмахнула листком с очередным доносом:

— Ага, вот это уже интересно. В Красной крепости один умник сдал своих сторонников. Докладывает, что затевают погром, который состоится послезавтра. Правда, не пойму, кто кого идёт громить. Там тоже смешанное население. Пожалуй, объявлю-ка я там завтра очередные передвижения, пусть с Тоннельной половиной состава поменяются.

Утром следующего дня Дональд опять отправился в крепости. Ему показалось, что он напал на след. Правда, его за один только день успели сгонять в три разных места — «мы не знаем, но вот человек оттуда…», и «не, эти не местные, эти пришли из…», и он ужасно устал, потому что расстояние между крепостями было немаленьким. Устал и звероконь, который под конец пути тащился уже еле-еле.

— Э-э, через море я на тебе не полечу, пожалуй, — пробормотал Дональд. — Ты меня, чего доброго, ещё скинешь по дороге. Зато, кажется, мы кого-то скоро найдём, а? Если не главного заговорщика, то хотя бы кого-нибудь. Ланге понравится.

Он попытался дозваться Ланги. Она ответила не сразу.

«Ну чего тебе?»

«Кажется, у меня звероконь устал, — сообщил Дональд. — Так что я останусь до завтра в Скалистой».

«Другого взять не можешь? — спросила Ланга резковато. — Впрочем, как знаешь. Твоя безопасность, тебе решать. Гвардия хоть с тобой?»

«Да, двое». Раньше с Дональдом и Алармом отправлялся целый отряд. Но теперь рассеивать силы было нежелательно, и Дональд ограничивался двумя спутниками. Которые, между прочим, так же устали сегодня, как и он.

«Хорошо. Осторожней там». Ланга быстро ушла из его мыслей, а Дональд поймал себя на том, что глуповато улыбается. Хотя тон Ланги был не сказать чтоб ласковый, даже не очень дружелюбный — но это не главное! Она с ним разговаривает! И даже пожелала быть осторожным. А раньше бы, наверное, сказала что-нибудь вроде «если тебя убьют — мне никакого дела до тебя не будет».

Дональд напросился к местному коменданту Джоро Дрезаху. Комендант этот, уже знакомый Дональду по Бурной, откуда Ланга перевела его в Скалистую вместе с человеческой частью населения, был всегда исполнителен. Ланга никогда ещё на него не жаловалась — как и он на неё. Усердный, послушный служака, один из немногих комендантов, который не потерял своего поста с самого начала правления Ланги. В общем, проблем с отдыхом на ночь у Дональда не возникло. Комендант, правда, тут же передал все заботы о госте стражникам, а сам ушёл, но стража тут была тоже спокойная и послушная приказам. Дональда отвели в общую столовую, накормили, показали выделенную для него отдельную спальню (крошечную комнатку, но всё равно отдельную), гвардейцы разместились рядом. Мальчишку-подростка лет четырнадцати представили ему как слугу — и видимо, тот был страшно доволен и не сводил восхищённых глаз с оружия Дональда. Но руками не трогал.

— Спасибо, — сказал ему наконец Дональд, которому, по правде, не очень нравились такие взгляды на оружие. Ещё утащит. Кто их тут знает, искренне они восхищаются или со злыми умыслами. — Можешь быть свободен.

— Вам ещё чего-нибудь принести? — мальчишка почтительно заглянул в лицо.

— Нет. Я же сказал, можешь идти, — Дональд очень устал и мечтал только вытянуться на кровати. Мальчишка обернулся и внезапно прошептал:

— А хотите, я вам секрет открою?

— Какой ещё секрет?

— Только если вы мне пообещаете одну вещь.

— Давай свой секрет, а я подумаю, — проворчал Дональд.

— Не-е-ет, — протянул мальчишка. — Вот там нам глашатай указ читал — что награда положена. А Тес знает кое-что, она подслушивала. Только нам награду пополам. Или обоих наградить. А то секрет не скажу!

— Слушай, о чём ты говоришь? — замороченно покрутил головой Дональд. — Какая награда, кто подслушивал? Какой указ?

— Тесса подслушивала — это моя подружка, — серьёзно заявил мальчишка. — А указ — который посланец от принцессы читал. Что если найдём кого подозрительного, чтоб доносили.

— А-а, — насторожился Дональд. — Ну?

Мальчишка спрятал руки за спину.

— А награда будет?

— Будет, будет, — нетерпеливо закивал Дональд. — Давай говори.

— А какая награда? Я это, я во дворец хочу, чтоб там работать и жить хорошо, чтоб меня уважали. Могу и в гвардию сразу, я сильный. А Тес, ну Тесса, — она вообще-то боится, поэтому никому и не сказала, только мне по большому секрету. Если бы мы кому сказали, они бы потом нам только оплеух отвесили, а всю награду себе бы затребовали. А так я сразу вам сказал. Вы только пообещайте, что награда будет. Очень хорошо, что вы прилетели. Я могу Тес прямо сейчас сюда позвать. Хотите? Только награду нам двоим!

— Ну зови, — Дональд попытался собраться с силами. Он не верил, что этот мальчишка со своей подружкой знают что-то серьёзное. Но если кто-то хочет работать во дворце — почему бы и нет? Если это не очередная подстава, разумеется.

Мальчишка вернулся через час, когда Дональд, устав от ожидания, уже начал дремать.

— Вот, — он подтолкнул девчонку, и Дональд моментально узнал её: совсем недавно он видел её в зеркале. Забавная, но незначительная сценка, как девчонка подслушивала у подвального окна, а потом убежала. У неё было такое смешное лицо. — Это Тесса. Тес, а это господин До… Доно-дальд.

— Дональд, — поправил рыцарь. Девчонка неумело поклонилась. Она была как многие здешние девчонки-подростки, каких ему уже встречалось видеть — худая, в не слишком чистом платье. На лице тоже пятна какие-то — да не пятна, а разводы, как от сажи. Пожалуй, больше всего она напоминала Золушку из сказки Большого мира, только волосы не белокурые, а какого-то пыльно-каштанового цвета, и непонятно — то ли мудрёно заплетены, то ли просто спутаны. Ну, и сама по себе ребёнок. Вряд ли больше тринадцати. При Дональде она робела.

— В общем, ты вот ему говори про то, что ты тогда мне рассказала, — снова пихнул Тессу мальчишка. Та едва не упала, но выпрямилась и сказала неуверенной скороговоркой:

— А мне за то чего будет?

Дональд едва не рассмеялся.

— Возьмём тебя во дворец, будешь там работать, — пообещал он.

Девчонка недоверчиво посмотрела на него.

— Не-а, — заявила она. — Говорят, принцесса-то в чудовище превращается. Я её боюся.

Тут уж Дональд не смог сдержать смеха.

— Я тебя заверяю, что ни в какое чудовище принцесса Ланга превращаться не умеет, — заявил он. — А если ты расскажешь мне всё честно, то тебя наградим, чем захочешь.

Тесса немного помялась, переступая с ноги на ногу.

— Ну это самое… У меня дядька, а у дядьки приятель, он в казармах здеся служит, так вот они повадилися сидеть тама в подвальчике. А я тута на кухоньке работаю, помои выношу, и такое всякое. Ну вышла разочек и сажуся возле окошечка отдохнуть, чтоб не завидели и не заругали. А они тама болтают себе. Тихонько так болтают, а мне любопытно стало. Я наклонилася и слушаю. А они между собой странно так говорят, слова непонятные иногда…

— Ругательные, наверное, — невольно вставил Дональд. Тесса махнула рукой:

— Да не-е! Ругательные-то я все знаю! А это — не, это какие-то серьёзные слова были. Ну я, значится, на земле улеглася и слушаю внимательно. А они говорят — пойдём к Вэриху, он нам скажет, чего делать. Говорят ещё — вот Вэрих скажет чего-то, одобрит чего-то, не одобрит чего-то, Вэрих то, Вэрих сё… Ну я и уяснила, что этот Вэрих у них как начальник и они ему подчиняются. Я бы и не подумала ничего, ну Вэрих, я и Вэриха-то не знаю, в глаза не видела, только вот они начали потом говорить…

Тесса рассказывала долго, рассказала много лишнего, но к концу её рассказа Дональд уверился: это именно то, что ему нужно. Если этот Вэрих и не самая главная шишка заговора, то, по крайней мере, где-то рядом.

« Вэрих — это помощник коменданта Скалистой, — сказала Ланга, когда Дональд ей рассказал всё, что узнал от девчонки. — Впрочем, уже не помощник. Прямо сейчас он улепётывает в сторону Ящеровой. Почему ты не взял его сразу?» — а вот теперь она уже готова была разозлиться.

«Подумал, что за ночь он никуда не денется», — уныло признал Дональд.

«Балда». Даже в мысленных интонациях Ланги было что-то пугающее, и Дональд поспешил оправдаться:

«Но всё равно мы знаем, где его искать».

«Знаем. Я сейчас отправлю отряд. И ты давай, подключайся».

Ланга прервала связь. Дональд взъерошил себе волосы. Н-да, его просчёт. Но главное, что они уже близко к развязке. Теперь они знают кое-какие имена — Тесса обладала неплохим слухом и столь же неплохой памятью, — а зная имя, с волшебным зеркалом найти человека — раз плюнуть.

Впрочем, когда Дональд уже сел на звероконя и приготовился давать команду на взлёт, его снова позвала Ланга.

«Дональд, лети в Тёмную. Там какие-то гады таскают такие же ёмкости с взрывчаткой. Я только что увидела».

«Там же каббарское население».

«Полукровки, — коротко пояснила Ланга. — С подкреплением встретишься по дороге». Она снова «отключилась», а Дональд вздохнул. Тёмная крепость была далековато. Если там кто-то хочет прямо сейчас что-то взорвать, то у них масса времени — и взорвать, и скрыться, и замести следы.

И всё же он успел удивительно вовремя. Стражники-каббары, дежурившие на стенах крепости и у ворот, хотели было его задержать, но тут же отвлеклись на крики «пожар на главной площади!». Дональд даже не стал слезать со звероконя — так и перемахнул на нём через стену, и гвардейцы вслед за ним. На главной площади и правда разгорался пожар — в здании комендатуры. Огонь был пока сравнительно небольшим — всего в одном окне.

— Сейчас затушим, — услышал Дональд бодрый голос, и кто-то промчался в здание с большой канистрой. Так как все бегали и кричали, то он не заметил, вышли ли из комендатуры те же, что вошли. Но через пять минут все заахали, потому что огонь полыхнул ещё сильнее. Дональд принюхался. Они что, керосином пытались огонь залить? Или чем-то ещё подобным. Ага, тушить они хотели, как же!

— Господин, помогите донести, — Дональда подтолкнули. Он обернулся. Рядом стояли двое, в ком он моментально опознал полукровок — но очень похожих на каббаров. Один показательно держался за ушибленную ногу. Другой смотрел на Дональда заискивающе-подозрительным взглядом. Между ними стояла большая металлическая запечатанная ёмкость.

Дональд не стал долго думать. Просто схватил его за шиворот и заорал гвардейцам:

— Держите другого!

«Хромой» моментально исцелился и бросился прочь. Первый вывернулся из захвата Дональда и тоже кинулся бежать, распихивая собравшихся. Но споткнулся и упал. Схватили его уже каббары.

Лангу Дональд нашёл снова у волшебного зеркала в тронном зале. Она чему-то довольно улыбалась — впрочем, нет, скорее злорадно, а не просто довольно. Счастливая улыбка на лице Ланги была бы, пожалуй, нонсенсом. Дональд грустно подумал, что, наверное, этого никогда не случится. Ланга умеет улыбаться насмешливо, злорадно, иронично, с печалью, с кривой усмешкой и горечью, но никогда — просто счастливо.

Впрочем, в Большом мире у него была когда-то одноклассница, которая вообще не умела улыбаться. Вот не умела, и всё. Причём нельзя сказать, что она не умела быть весёлой. Просто вот как-то не могла улыбнуться ртом. Хотя умела выражать радость глазами. Сдержанно так.

А Ланга вот…

Дональд подошёл к ней.

— Кто это? — в зеркале отражалась небольшая группка людей. Среди них — парочка полукровок.

— Тот самый Вэрих, о котором ты докладывал, — ответила Ланга. Дональд удивился:

— Его ещё не схватили?

— Вэрих — не главная фигура, — объяснила Ланга. — Правая рука, но не главная. И сейчас я дала ему возможность привести нас к главной. Правда, не могу точно опредлить главного из тех, с кем он встретился и ещё встретится… Придётся тащить сюда всех, а разбираться уже на месте. Не скажу, что это идеальный путь, — она скривилась. — Но другого варианта не вижу. Подслушивать на расстоянии не умею.

— А если расспросить тех, кого я сегодня поймал? — предложил Дональд. — Ну, поджигателей. Они, конечно, только исполнители, но можно что-нибудь из них выпытать.

Ланга поморщилась ещё сильнее.

— Могут и не сказать. Не все, знаешь ли, покладисты на допросах. А выпытывать в прямом смысле — ну совсем не хочется. Впрочем, на крайний случай сойдёт и это. Всё, оставь меня. Я занята.

Дональд не обиделся.

— Я могу у зеркала посидеть, — предложил он. — А ты отдохнёшь. Или чем-то другим займёшься, если нужно…

— Нет, — жёстко ответила Ланга. И снизошла до объяснений: — Теперь лучше мне самой следить. Я могу узнать тех, кого ты не узнаешь.

Тессу и Бейро — тех подростков, благодаря которым уже почти поймали заговорщиков, — привезли во дворец одновременно с поджигателями из Тёмной. Эльг поначалу даже не понял ничего и едва не отправил в темницу и ребят (всем скопом прибыли, всем скопом и за решётку). Хорошо, что Дональд успел вмешаться. Тесса и так была напугана — она всё ещё верила, что Ланга превращается в чудовище.

Ребят отвели к Маире. Маира охнула, всплеснула руками и тут же принялась за дело: обоих надо было накормить, переодеть, подыскать комнаты и заставить вымыться как следует. Впрочем, за трапезой Бейро заявил, что немедленно готов стать гвардейцем, но Эльг над этим только посмеялся и сказал, что сначала надо подрасти.

— Мне семнадцать, — насупился Бейро. К Эльгу он, как и Тесса, отнёсся на удивление спокойно. Ну человек-ящер. Ну бывает. Мало ли, чего только в Подземной стране ни встретишь. Может, удивились оба поначалу, но не до паники — испугались, что их чуть в тюрьму не упекли, но не самого Эльга. — И вот-вот будет восемнадцать. Ой, нет, мне же недавно уже исполнилось восемнадцать. Так что можно сказать, мне уже почти девятнадцать.

Дональд хмыкнул. Мальчишка никоим образом не тянул на его сверстника. Даже плюс-минус год. Даже со скидкой на местный паршивый климат и не лучшие жизненные условия.

— А если совсем честно?

Бейро агрессивно надулся:

— Я честно! А кто сомневается, могу доказать! Вот хотите, подеритесь со мной!

— Ну давай, — Дональд легко согласился.

Мальчишка встал, взъерошенный, как петушок. Дональд расслабленно наблюдал за ним. Внезапно Бейро бросился на него, и Дональд не успел толком ничего понять, как больно ударился спиной об пол. Маира ахнула. Эльг хлопнул в ладоши:

— Эй, всё, хорош! Мы поняли. Берём. Только не в гвардию, а будешь у нас для особых поручений. Тоже солидная должность.

— Ладно, — кивнул Бейро, возвращаясь за стол.

С Тессой вышло примерно то же самое.

— Сколько тебе лет? — пристала к ней Маира.

— Семнадцать, — Тесса скромно взглянула на неё. Маира задумчиво закивала:

— Хорошо. А по правде? Ты не бойся, я никому не скажу, если это секрет.

— Пятнадцать, — у Тессы был вид, как у робкого, но хитренького мышонка. Маира улыбнулась:

— Ну, для пятнадцати ты всё-таки довольно молодо выглядишь.

У Маиры было куда лучшее, чем у Дональда, представление, как выглядят местные девочки и девушки в разном возрасте.

Тесса уже хотела что-то ещё сказать, но внезапно дверь столовой со стуком распахнулась, и быстрым, чётким шагом вошла Ланга.

— Эльг, Дональд! Берите два отряда гвардии. Жду вас в Змеиной! Маира! Передай мой приказ готовить помещения в тюрьме. Возможно, сегодня возьмём сразу многих. Потом иди к зеркалу — я оставила его работать, буду держать с тобой мысленную связь, и твоя задача — отвечать, где ты видишь того, о ком я тебя спрашиваю! Понятно?

— Да, госпожа, — кивнула Маира. Ланга посмотрела на Дональда, слегка развела руками и сказала почти равнодушно:

— Извини, отдыхать тебе пока некогда.

— Да я и не рассчитывал, — воодушевлённо кивнул Дональд. Эльг быстренько обнялся с Маирой, вскочил на подоконник и выпрыгнул-вылетел в окно — так было быстрее добраться до казарм гвардии, чем через дворцовые коридоры. Ланга кивнула Дональду и Маире и исчезла в россыпи лиловых искр.

Тесса и Бейро хором ахнули.

— Это принцесса? — осведомился Бейро. — Она…

— Страшная, — закончила Тесса испуганно. — Она нас в темницы не засадит?

— А можно я тоже полечу преступников ловить? — с энтузиазмом приподнялся Бейро.

— Нельзя, — ответил Дональд, уходя.

— Удачи, — пожелала ему вдогонку Маира. И обернулась к ребятам: — Значит, так. Доешьте — и марш в комнаты, какие я вам показала. По коридорам не шастать! Можно только друг к другу в гости сходить. Мне сейчас будет совершенно не до вас!

— А если будем шастать? — охнула Тесса. — Нас в тюрьму засадят?

— Глупая, — снисходительно пояснил Бейро. — Это для нашей безопасности. Ну, — подумав, добавил он, — и ещё, чтобы мы не сбежали.

Уже после того, как Маира убежала, он подтолкнул подружку:

— Тес, а тебе сколько лет на самом деле? Я как-то до сих пор не знаю…

— Так откуда же мне знать-то? — вздохнула девочка. — Мамка не говорила, когда я родилася. Так, вроде тринадцать, а может, и четырнадцать. Вроде того. Ну а то, что я сказала, что мне пятнадцать, так оно какая разница? Тебе ж вот разве восемнадцать по правде?

— А какая разница, — буркнул Бейро. — Главное, что я сильный. Сколько хочу, столько и будет лет!

Тесса хихикнула.

— И правда. Какая разница, семнадцать или тринадцать. Сколько хочем, столько и говорим!

Ланга в мыслях от души поблагодарила Энни за то, что та оставила ей серебряный обруч. Скрываться под артефактом куда менее напряжно, чем постоянно контролировать свою невидимость собственными силами и магией. Нужно только позаботиться, чтобы обруч не слетел. Но его ведь можно надеть как браслет…

Выследить Вэриха через зеркало — ерунда, но вот о чём и с кем он говорит? Для этого Ланга и переместилась к нему — невидимкой. Переместилась, встала неслышно в углу комнаты, послушала разговоры. Была неприятно удивлена — впрочем, удивление тут же рассеялось. В самом деле, а чего она хотела? В её ситуации лучше вообще ничему не удивляться.

«Маира, найди Джоро Дрезаха».

Маира ответила через несколько минут:

«Стоит на площади в какой-то крепости, что-то командует окружению. Не знаю, что за крепость».

Отлично. Вряд ли комендант Скалистой покинул бы свой пост без уважительной причины. Свалил всё на помощника, заставил того улететь, чтобы отвести подозрения… Да тут ещё пожар в Тёмной… Они хотели запутать Лангу и её друзей, но уже не смогли.

Так. Вэрих останется здесь. Ланга хотела было отправиться к местному гарнизону и договориться, чтобы его задержали, но потом передумала. Она успеет всё.

Следующий шаг — рискованный, конечно, но она постаралась всё рассчитать.

Телепортироваться на площадь Скалистой. Отлично, Джоро действительно тут. Машет руками, отдаёт какие-то приказы. Это Ланге уже не интересно. Она — невидимка. Теперь плавно переместиться прямо за его спину — и чтобы никого не толкнуть, не выдать себя ни звуком. А потом резко обхватить обеими руками и телепортироваться вместе с ним во дворец. Причём сразу в темницу.

Оставшиеся на площади стражники и случайные зеваки вскрикивают в ужасе.

Джоро, похоже, даже не понял, что произошло. Только был сильно напуган.

— Что… как… где я?! — кричал он, беспомощно оборачиваясь. Лязгнула решётка. — Ваше высочество? — Ланга проявилась наконец — но уже за дверью тюремной камеры. — Ваше высочество, что со мной произошло?!

— Вот и меня интересует — что с тобой произошло, — холодно сказала Ланга, не приближаясь слишком к решётке. — Как тебе пришло в голову поджигать корабли и взрывать крепости. Настолько сильная расовая ненависть?

— Это не я! — возмутился Джоро. — Ваше высочество, как вы могли меня заподозрить? Меня кто-то оговорил! Я же вам верно служил! Я же выполнял все ваши приказы!

— Угу. А за моей спиной отдавал другие, — насмешливо кивнула Ланга. — А я-то ещё думала — неужели за этим безобразием стоит кто-то, кто скромно прячется в рядах простого народа? Не сразу догадалась, что для руководства такими операциями нужна персона поважнее. Со средствами, связями и влиянием.

Бывший комендант Скалистой — самый услужливый и исполнительный — злобно смотрел на принцессу.

— Меня оклеветали, это не я, — уже менее уверенно повторил он.

— Никто на тебя не клеветал, — махнула рукой Ланга. — С моей магией мне не требуется никого расспрашивать. Достаточно просто подслушать нужных людей. Твоего помощника Вэриха мы сейчас тоже поймаем.

— Вот Вэриха и казните, — внезапно бурно возмутился Джоро. — Это вообще-то была его идея. Он ненавистник каббаров. А меня он просто заставил. И шантажировал каждый день! Я не мог ему противостоять, он грозился, что иначе убьёт меня…

Ланга поморщилась:

— Мне некогда слушать твои жалкие оправдания. Суд я вам ещё устрою. И тебе, и Вэриху, и всем вашим сообщникам.

Бывший комендант ещё долго кричал что-то и стучал в решётку, но Ланга его уже не слушала. Только отдала приказ дежурным, чтобы охраняли получше. Хотя случаев побега из темниц Пакира ещё ни разу не было. Там ведь куча сигнальных заклятий. Восстание — было, ещё Дональд в нём поучаствовал. Но тогда вообще царила та ещё неразбериха. А бегства не было.

Вэриха взяли, когда он пытался ускользнуть из Змеиной — взяли уже без вмешательства Ланги, одной лишь силой оружия. Дональд приложил все усилия и был чрезвычайно горд собой. За остальными пришлось побегать и полетать, но так или иначе, уже после полудня следующего дня в подземных темницах прибавилось народу, и Ланга мрачно думала, что завтра ей, похоже, предстоит очень неприятное дело. Вроде и чувствовала какое-то злорадное удовлетворение — наконец-то поймала злоумышленников! И в то же время… Да, надо завтра от них избавиться — ни к чему тянуть. Может, даже устроить показательную казнь на площади.

Впрочем, нет. Ланга не сможет своими руками их испепелить, и нет палача-профессионала, который отрубит им головы. Утопить в топазовом озере — казнь мучительная… Но пожалуй, это единственный вид казни, на который Ланга способна. В тронный зал не позовёшь много зрителей и не превратишь казнь в назидательное шоу «как страшно злить принцессу». Но может быть…

Может, и не надо назидательного шоу?

Ланге стало страшно. Но в то же время — выхода не было.

Она не может оставить их жить.

Они ведь не позволили жить другим. А значит, заслужили казнь. Они пошли против принцессы, против порядков, которые она пыталась установить, и Ланга их за это возненавидела. Они мешали ей. Они уничтожали других. Пожалуй, она могла бы убить их на месте — это куда проще, чем пырнуть Корину в личных склоках.

Просто для того, чтобы казнить, не нужна даже злость. Нужно равнодушие. А его-то как раз Ланге не хватало.

Облик сильной принцессы. Сильной, даже немного жестокой. Платье, причёска, корона — всё соответствует. Лёгкий кинжал на пояс. Ничего лишнего — но всё выверено. Принцесса должна внушать уважение — и страх. Сегодня — страх.

Кто-то постучал в дверь. Маира, бросив поправлять причёску госпожи, помчалась открывать. Раздалось её изумлённое восклицание, потом чьи-то весёлые голоса.

— Что там такое? — ледяным голосом окликнула Ланга. — Маира, быстрее. Подсудимые меня уже ждут, — с мрачной усмешкой добавила она. Пожалуй, её слегка потряхивало. Она присутствовала при многих казнях Пакира. И на его судах выносила приговоры. Но сегодня ей всё придётся делать самостоятельно — и только на ней ответственность.

Нет, она не будет казнить всех. Кому-то хватит многолетнего тюремного заключения. Правда, возни с заключёнными только больше. Их ещё кормить надо и в темнице убирать. А на каторгу послать — невозможно, потому что нет сейчас в Подземной стране каторги. Везде разлад, следить за осуждёнными на работах вообще никто не будет. Оставить разве что на работе в самом дворце — но тоже рискованно, да и заморочно.

Есть, конечно, выход — напоить Усыпительной водой, у Рудокопов позаимствовать. И послать наверх, как однажды Элли предлагала. Лангу даже передёрнуло от нервного напряжения. Скорее бы уже всё решить.

— Госпожа, — вернулась Маира с хитренькими сияющими глазками, — к вам гости! Угадайте кто!

— Никаких гостей, — сквозь зубы проговорила Ланга. — Размести и распорядись, чтобы охраняли. Меня не беспокоить. И по дворцу пускай не бегают!

— Вы даже не спросите, кто это? — улыбнулась Маира.

— Выполняй, что тебе сказано! — рявкнула Ланга. Она была на нервах. Маира это отлично понимала — госпожа, когда нервничает, всегда вот так рявкает. Так что не обиделась. Выполнять так выполнять. Гости никуда не денутся. А сейчас, пожалуй, и впрямь госпожу лучше не отвлекать.

Ланга глубоко вдохнула и выдохнула. Надо настроиться. Не распыляться. Не сбиваться. Не дёргаться.

Гвардия вдоль стен, несколько представителей народа Южного моря среди них. В центре — группа подсудимых. Здесь и Вэрих, и Джоро, и мастер Олис, и ещё человек пять. И трое каббаров — зачинщик, что устроил резню в гвардии, и его сообщники. И двое полукровок. Это — те, кто, по мнению Ланги, наиболее достоин смерти.

Пройти через зал. Развернуться у трона. Ни одного лишнего движения. Быть спокойной, не зажатой, но и не расхлябанной. Выдержанной. Всё рассчитано. За левым плечом — Эльг. За правым — Дональд. Оба с оружием. Магический щит на всех установлен ещё за дверью.

Взгляды в её сторону полны ненависти и страха. Угрюмые — никто не смотрит дерзко в глаза. Паникующие — «неужели это конец?». Один нервно теребит цепь от кандалов. Другой переступает с ноги на ногу. Третий что-то шепчет под нос, словно молитву. А может, проклятия в адрес принцессы? А может, это и есть тайный колдун? Нет, нигде не чувствуется ни капли магии, кроме той, что применяет сама Ланга. Четвёртый просто крупно дрожит. Пятый искусал губы в кровь. У шестого кровоподтёки на лбу, на голове, и сбиты руки и колени — он, словно сумасшедший, вчера несколько раз бился об стену, об решётку, но сейчас он тих, и взгляд осмысленный.

Отключить все эмоции. Вспомнить, как горел корабль. Вопли ужаса. Вспомнить стрелу, которую в неё пустили. Вспомнить — но без эмоций. С холодной головой. Ненависть — не поможет. Только равнодушие. С равнодушием она сможет казнить всех этих тварей — не заслуживающих названий разумных существ. С ненавистью — тоже сможет казнить, но потом будет такое опустошение на душе… Ненависть выжигает, с ней даже жить не хочется. А равнодушие… Равнодушие оно и есть равнодушие. Оно никакое. Оно не оставляет ничего — и пустоты тоже. Потому что оно и есть пустота.

Смотреть ли им в глаза? Ланга решила — можно смотреть. Потому что она сильнее. Она не должна поддаваться эмоциям. Только деловой расчёт. А они — они поддадутся эмоциям. Они уже поддались — этому удушающему страху, который может убить их быстрее топазового озера. Этот страх разлит в воздухе, Ланга чувствует его, он будто осязаемый. Отключив собственные эмоции, она может смотреть им в глаза. Тогда она не запомнит их взгляды, предсмертные взгляды, а они — они будут подавлены и морально уничтожены ещё больше.

Вот странно всё же. Творить преступления не боятся. А отвечать за них, расплачиваться — страх до небес. Они же шли ей наперекор и не боялись. Почему же теперь эта адская паника в их глазах, на их лицах? Потому что мышеловка уже захлопнулась? А раньше они думали, что у них есть шанс? Вот и не боялись… Впрочем, они и сейчас не столько боятся, сколько ненавидят Лангу. Страх — побочный эффект. Но подчиняет себе всё — когда они понимают, что Ланга может сейчас с ними сделать. Страх уже не перед Лангой, а перед смертью.

Они все с лёгкостью отправляют на смерть других — и не терзаются после этого. Но сами боятся смерти панически.

Парадоксально, что Ланга, наверное, идти на смерть боялась бы не так сильно. Да, пожалуй, не так. Она всё-таки ещё и немножко воин — и давно уже осознала, что её когда-нибудь могут убить. Нет, она не боится смерти. Она, идя на смерть, разве что жалела бы, что чего-то в жизни не сделала, не доделала, или боялась бы за маму, которая в таком случае осталась бы одна. Или бы… да мало ли какие эмоции она испытывала бы, но не страх. К счастью, пока что Ланге никто не предлагает идти на смерть. Хотя и никто не гарантирует ей безопасность… Ну да это уже давно понятно.

Сесть на трон. Почти на краешек. Спину прямо. Руки на подлокотники. В любой миг она может легко вскочить. Голову держать. Взгляд отрешённый. Голос холодный. Слова как льдинки. Дикция, интонация. Всё выверено. И ничего лишнего.

— Начинаем суд по делу о государственной измене, — она словно роняет слова, которые с приглушенным звоном рассыпаются по залу. — Подсудимый Джоро Дрезах, вы обвиняетесь в неоднократных террористических актах против наших подданных, неповиновении государственным законам, подрыве общественного порядка, а также в том, что своё служебное положение вы использовали во вред другим разумным существам. Вы предали свою правительницу и своих сограждан.

Ланга сделала спланированную паузу.

— М-меня заставили это сделать, — проговорил бывший комендант Скалистой крепости. — Вот он заставил. Вэрих, мой помощник. Он грозил меня убить.

— Дурак, — прошипел Вэрих. — Трус.

— Как комендант крепости, вы имели все полномочия доложить мне, вашей правительнице, об изменнических действиях вашего помощника, — тут же ответила Ланга. — Вы этого не сделали, предпочтя покрывать преступника и содействовать его делам. — Голос холодный, ровный, бесстрастный, и такие же холодные и бесстрастные глаза. Сидеть неподвижно, даже головой не качать. И не слишком быстро переводить взгляд с одного на другого. Как будто на троне сидит статуя. Это помогает сосредоточиться. Сдерживать эмоции. Держать себя в руках.

Это же — и пугает всех собравшихся. Даже гвардия смотрит на свою принцессу с почтительным страхом. А преступники — просто со страхом. И ненавистью.

Она для них вообще перестала казаться человеком. Просто глыба. Осколок, оставленный Пакиром.

— Вэрих Гротт, вы обвиняетесь в неоднократных террористических актах против наших подданных, неповиновении государственным законам, подрыве общественного порядка, а также в распространении вредных изменнических взглядов. Вы также предали свою правительницу и своих сограждан. Желаете ли вы что-нибудь сказать?

— Я делал то, что считал нужным, — процедил Вэрих. — И не я один считал это нужным. Всех вы казнить не сможете.

— Мне достаточно казнить лишь лидеров, — непроизвольно Ланга чуть прикрыла глаза. Сосредоточилась, коротко вдохнула и снова взглянула в зал. — Чтобы никто больше не считал, что может безнаказанно решать, кому в моём царстве жить, а кому умирать. Гварх Огрэн. Вы обвиняетесь в предательском убийстве соратников, измене и попытке нападения на свою правительницу.

Каббар с ненавистью хрюкнул.

— Наш народ не желает терпеть издевательства этих гадёнышей! И человека на троне нам тоже не надо! Подземная страна — для каббаров!

— Свиная морда, — огрызнулся Вэрих.

— Заткнись, червяк, — пожалуй, только тяжёлые цепи помешали каббару рвануться в драку. Ланга точным движением вскинула руку. Все замерли.

— Олис Ремм, — ровным голосом продолжила Ланга, словно ничего не случилось. — Вы обвиняетесь в измене и попытке убийства вашей правительницы, а также распространении вредных взглядов…

— Да что вы тут за представление устроили! — внезапно истерично закричал Олис. Многие аж вздрогнули от этого неожиданного крика — до тех пор этот человечек вёл себя смирно и тихо. — Обвиняете Тьма знает в чём! Где доказательства, что мы виноваты? Я вообще тут ни при чём! Может, вы сами все эти акты и измены устраивали, а на нас валите! — голос его повышался до визга, и столь же внезапно умолк — Ланга лишь сжала и разжала кулак, а Олис уже задыхался, едва не падая на пол. На него смотрели с ужасом и брезгливостью.

— Может, я ещё и сама себя убивала? — не сдержалась, с лёгкой иронией поинтересовалась Ланга. — Видимо, тоже ради интересного представления… Хватит. Я чародейка, и отлично чую вашу ложь. К тому же против вас есть свидетельства. — Она чуть сильнее сжала подлокотники, тут же заставила себя их отпустить. Надо держать спокойствие. Держать во что бы то ни стало. А есть ли смысл вообще вызывать каждого к ответу, перечислять обвинения? Может, просто отправить их цепочкой в топазовое озеро?

Она медлит не потому, что того требует какой-нибудь протокол или традиция суда. Какая традиция, какие протоколы — она сама сейчас устанавливает все правила. Она медлит не ради какой бы то ни было показушности. Она никому и ничего не демонстрирует — разве что гвардейцам.

Она медлит, потому что ей не по себе.

Пакирова Бездна, лучше б она с ними вступила в открытый бой. Сколько раз присутствовала на суде Пакира, сколько раз сама произносила приговоры… Но тогда был Пакир.

Тогда было — либо ты произносишь приговор, либо его произносят тебе. Либо Пакир смотрит на тебя и одобрительно кивает, либо ты становишься в цепочку приговорённых и шагом марш в топазовое озеро.

Теперь же…

И выхода нет.

Она не может их отпустить. Они — угроза не ей лично. Они — угроза её стране, её подданным. Она не сводит личные счёты — просто выполняет свой долг. Она не уничтожает для собственного удовольствия или из-за неуёмной паранойи, как Пакир. Она просто защищает свои народы от озверелых фанатиков.

Похоже, личные счёты сводить легче, чем выполнять государственный долг. Впрочем, нет. Они же и её могли убить? И могли, и собирались, а значит — они и её личные враги. Они ей противоречили, её приказы игнорировали, её идеи им не нравились, её они не слушались, мечтая устроить тут геноцид либо одной расы, либо другой. Значит, личные счёты между ними всё-таки есть…

Может, лучше отпустить эмоции? Лучше — их ненавидеть, чем держать равнодушие? Ну да, потом будет «отмашка маятника». Переживёт. А если продолжит сейчас держаться «ледяной глыбой», то, наверное, просто взорвётся изнутри. У неё не хватит сил.

Ланга не знала, как поступить.

Кажется, корона королевы Тьмы — слишком тяжела. Убийственно тяжела.

Маира недолго оставалась с гостями. Помогла разместиться, дружески извинилась и умчалась по своим делам. Только предупредила, чтобы не беспокоили пока что Лангу — «у неё сейчас трудное дело, её лучше не отвлекать, но она скоро закончит и обязательно уделит вам внимание». Никто и не спорил. Ещё предупредила, чтоб не бродили без охраны по дворцу — «хотя бы обратитесь к страже в коридоре, вам выделят сопровождение».

— Сопровождать я и сам могу кого угодно, — сказал Аларм, когда Маира ушла.

— Почему Ланга нас не встретила? — тихо спросила Веса. — У неё какие-то неприятности?

Веса слишком редко виделась с дочерью — даже теперь, когда никто никого не держал в плену. А тут ещё и такой день… Вообще-то Энни предполагала явиться в гости в Подземелье пораньше, заранее, дня за два, но Веса не могла оставить своих приёмных детей на столь долгое время. Вот и прибыли в самый день рождения Ланги. Зато с уже готовым тортом, а также корзиной фруктов и букетом полевых цветов (Маира сразу унесла их и поставила в воду в спальне Ланги).

— Просто что-то важное, — сказала Энни. — Жаль, Маира нам не успела рассказать. Может, погуляем по дворцу? Выходить-то нам не запретили.

— Дождёмся Лангу, — предложила Элли. На самом деле Элли не слишком горела желанием сюда лететь. К Ланге она всё ещё испытывала недоверие — с их последней встречи. Впрочем, понимала и то, что долго сердиться бессмысленно. В конце концов, ей лично Ланга ничего плохого не сделала, Волшебной стране тоже, ну а склоки с Кориной… Тут ничего не поделаешь. В общем, можно сказать, что Элли Лангу почти простила, хотя осадочек всё ещё оставался.

— Ну-у… — поморщилась Энни. — Можно, конечно, и подождать…

— А я бы взглянула на дворец, — робко улыбнулась Веса. — Я, конечно, здесь уже была, но всё равно мне интересно. Мне показалось, что с последнего раза тут стало как-то… светлее. Не так… пугающе.

Все закивали, согласные с таким впечатлением.

— И в самом деле, что сидеть, — подскочила Энни. — Ланге мы мешать не будем. Просто погуляем по коридорам. Охранник-защитник у нас свой, Элли к тому же чародейка — ведь твоя сила действует сейчас, да? Ну вот. Да и что с нами может случиться во дворце? Это же не крепости с бунтарями.

Элли по-прежнему скептически относилась к этой затее, но втроём её сумели переубедить, и слишком настаивать она не стала. Только заметила:

— Вообще-то, осматривать дом без хозяина как-то не очень вежливо.

— Это не дом, а дворец, — ответила Энни. — Ты же не обращаешь внимания на каждого, кто заходит в Изумрудный дворец? Даже если он шатается по всем коридорам и глазеет на всё подряд.

— Но в Изумрудный дворец не пускают всех подряд, — сказала Элли. Впрочем, она уже выходила вслед за остальными в коридор. — И не оставляют бродить в одиночестве. Только с сопровождением кого-то из постоянных слуг или придворных.

— Так мы же и не «все подряд», — уверенно заявила Энни. — Мы друзья Ланги, и мы с Алармом тут не раз бывали, даже многое здесь знаем. Да и ты тоже. Так что, думаю, Ланга не обидится.

— Насколько мне известно, — сказал Аларм, — Ланга не очень-то любит собственный дворец и не считает его прямо-таки домом. И здесь есть места, куда она не любит заходить.

— Вот именно, — закивала Энни. — У неё даже защитные заклятия наложены не на весь дворец, а только на её личные покои.

— Это как раз объяснимо, — сказала Элли. — Чтобы держать заклятия на всём дворце, потребовалось бы больше магической энергии. А на три-четыре комнаты её нужно совсем немного…

На жилом этаже не было ничего интересного, поэтому сразу спустились ниже. Прогулялись до библиотеки, заглянули в химическую лабораторию — благо дверь была не заперта. Впечатлились обилием всяческих зелий и веществ. Руками, конечно, ничего не трогали — хотя все были бы не прочь: Элли — полистать книги, Энни — пересмотреть все колбочки, Веса — просто прикоснуться ко всему, к чему прикасалась её дочь. Аларм был, пожалуй, самым нелюбопытным. Вернее, если и испытывал любопытство, то никак его не показывал.

На обратном пути от библиотеки (она была в конце коридора) свернули в анфиладу залов и вскоре попали, судя по всему, в большую парадную столовую, которой уже очень давно никто не пользовался — стулья перевёрнуты на столах, везде пыль. Неудивительно — Ланге было не до пиров, да и пировать не с кем. Впрочем, сомнительно, что и Пакир устраивал когда-нибудь пиры. Зачем ему это? Может быть, разве что каббары порой праздновали тут что-нибудь.

— Интересно, а есть во дворце какие-нибудь личные покои Пакира? — легкомысленно полюбопытствовала Энни. Все воззрились на неё.

— Тебе это действительно интересно? — осторожно спросила Элли. — Я бы на твоём месте держалась от них подальше.

— Я и не говорю, что рвану их смотреть, — ответила Энни. — Мне просто интересно, есть ли они. Ну не жил же Пакир в тронном зале. Ему же нужно было где-то спать и есть? Хотя, мы не знаем, нужно ли ему было вообще спать и есть…

— Господи, Энни, давай о чём-нибудь другом поговорим, — Элли даже передёрнуло. — Я, конечно, понимаю твой исследовательский интерес, но поверь мне, Пакир — не та личность, которая нуждается в таком внимании. Я вообще предпочитаю его лишний раз не вспоминать.

Особенно — попадая в его дворец. Память о личной встрече, когда Пакир изобразил серого человечка с душой монстра, никуда не делась. Но углубляться Элли в это не стала. И говорить вслух не стала. Чем меньше об этом говорить, тем быстрее забудется.

— Хорошо, — легко согласилась Энни. — Пойдёмте дальше.

Дальше был пустой зал, и ещё один, и ещё. Создавалось впечатление, что немалая часть Чёрного дворца просто заброшена. По крайней мере, на этом этаже. На самом нижнем вполне кипела жизнь — там, в «рабочей части» дворца, далеко от парадных дверей и вестибюля, была кухня для гвардии, казармы, склады и много других нужных помещений, — но туда друзья не пошли. Как и на подземные ярусы — туда тем более никого не тянуло, в тюремные-то камеры.

— А здесь что? — Энни первая сунулась в какую-то дверь. Хотя Аларм уже несколько раз делал ей замечания, что первым должен идти он — как воин. Иногда она его даже слушалась. Когда не увлекалась. — У-ййй! Гляньте.

— Боже, — не сдержавшись, содрогнулась Элли. — Это что, инструменты инквизиции?

Они, кажется, попали в пыточный зал, хотя не имели о нём понятия.

— Что это такое? — удивилась Веса. К счастью, вырвавшегося случайно высказывания Элли она не поняла, так как не знала, что такое «инквизиция».

— Эмм… наверное, это от Пакира осталось, — быстро ответила Элли. — Давайте пойдём дальше…

Но Энни уже вошла и начала обходить столики с инструментами и загадочные приспособления — с иголками, ножами и прочими палаческими принадлежностями. Отвращение и страх смешались у неё с любопытством.

— Ой, мамочки… Хм… А всё заржавевшее. И пыль, как будто тут год не убирали.

— Энни, мы идём, — сердито окликнул её Аларм, но тут и Веса проявила беспокойное любопытство, двинувшись вслед за Энни.

— Это инструменты Пакира? — допытывалась она, оглядываясь на Элли. — А для чего они нужны?

— Веса, пойдёмте дальше, — настаивала Элли, но Веса не успокаивалась:

— Только не надо меня отвлекать и уводить! — возмутилась она. — Я не трусиха и не упаду в обморок. Это что-то страшное, да? Только скажите честно. А к Ланге оно может иметь отношение?

Элли терпеливо вздохнула, мысленно поругивая и сестрёнку, которая оказалась не в меру любопытной, и себя за несдержанность. Надо было уйти сразу, чтобы Веса даже увидеть не успела, а они тут застряли, вот и выкручивайся теперь…

— Я уверена, что к Ланге это не имеет никакого отношения, — бодро и уверенно заявила Энни. — Сюда как минимум год никто даже не заходил. А Ланга стала править Подземной страной всего десять месяцев назад. Значит, ей всё вот это не нужно.

— А что ЭТО? — настаивала Веса.

— С помощью ЭТОГО Пакир наказывал своих подданных, — обтекаемо сформулировала Элли. Ей хотелось уйти. Во-первых, зрелище всех этих инструментов было… ну совсем не из приятных. Снова напоминало о той встрече с Пакиром — Элли невольно подумала, что ей ещё довольно-таки повезло тогда. Он даже не заикнулся о том, чтобы пытками добиваться её согласия сдаться и сдать Волшебную страну. Наверное, потому, что понимал — это для неё не самое страшное.

Во-вторых, очень не хотелось говорить на эту тему с Весой.

— А Ланга? — Веса переводила недоверчивый взгляд с одного хитрожуткого приспособления на другое — и требовала ясности. Кажется, она догадывалась о назначении этих инструментов — но не столько оно её волновало, сколько кое-что другое. — Она тоже наказывает ЭТИМ своих подданных?

— Нет, — твёрдо сказал Аларм. — Конечно, нет. Ланга не такой человек, чтобы кого-то… к кому-то это применять.

— И сколько мы тут были, я ни разу не видела, чтобы Ланга это делала, — уверенно добавила Энни. — Да я ж говорю — сюда, наверное, год никто не заглядывал!

— Тогда почему оно здесь стоит? — нервно поинтересовалась Веса.

— Ну-у, может, она просто забыла обо всём этом? — бодро предположила Энни. — Вот оно и стоит. Никто не выбросит никак.

Веса по стеночке начала обходить комнату, со страхом глядя на инструменты. Маленькие — на столах, и большие — вроде железного кресла с шипами, стоявшего отдельно, или приспособления с растяжками, под которым был закреплён железный столик… На столике была сажа… Веса зажала рот рукой и едва не споткнулась на ровном месте.

— Давайте уйдём отсюда, — с отвращением произнесла Элли.

— Давайте попробуем вон туда, — Энни указала на дверь в стене, противоположную той, через которую они вошли. Дверь была маленькая и неприметная. — Если там открыто, конечно.

— А вдруг там что-то ещё страшнее? — скептически предположила Элли. — Может, просто вернёмся?

— Я загляну первым, — сказал Аларм, берясь за ручку. Она повернулась с лёгким скрипом — и вдруг все услышали голос Ланги, чёткий, размеренный.

— Там тронный зал, — изумлённо прошептала Энни, оказавшись рядом с дверью. — Там что-то происходит!

— Дайте мне взглянуть, — попросила Веса.

— Не надо, — пыталась остановить всех Элли. — Мы ей помешаем.

— Мы тихонечко, — пообещала Энни по-прежнему шёпотом. Весу пропустили к самой щели. Энни, наклонившись, слушала тоже.

— Подслушивать нехорошо, — сердито сказала Элли.

— Мы же не мешаем, — прошипела Энни, ненадолго оглянувшись. — Да и ничего серьёзного мы не услышим. Ну разбирается она там с кем-то. Ой, гвардейцев полон зал… Собрание, что ли, какое-то?

— Тише, пожалуйста, — взмолилась Веса.

Аларм отошёл и взял Элли за руку. В его взгляде читалось «будем снисходительны». Элли неохотно кивнула. Ей было тревожно.

У Ланги было ощущение, что её кто-то сжал зубами и держит в пасти. Или скорее всего, она сама себя сжала зубами и держит. Как ни нелепо это звучит.

Надо держаться. Надо просто выполнить свой долг. Главное — не увлекаться… и не ненавидеть. Вот почему должно быть равнодушие! Пакир говорил как-то: ненависть тоже бывает сладка. Входишь во вкус и начинаешь искать, кого бы ещё возненавидеть. Надо только начать — и позволить себе увлечься. Ланга себе такого позволить не может. Не имеет права. С убийствами и казнями — так же: поначалу трудно, говорил Пакир, нужно преодолеть отвращение, ты тряпка или кто? Нежная сюсюкающая барышня, которой всех на свете жалко? Преодолей! Будь жёстче! А потом — увлечёшься и сама не заметишь, как чужие казни будут приносить тебе удовольствие. Ты будешь упиваться чужими смертями, будешь желать их ещё и ещё. Надо только начать.

А для Ланги сейчас главное — вовремя остановиться. Она действительно не сюсюкающая барышня, она не должна их жалеть — они ведь никого не пожалели. Но нельзя увлекаться! Вот зачем нужно равнодушие. Не только для того, чтобы не выгореть. Прежде всего, чтобы не получить этого тёмного удовольствия от чужой смерти. Удовольствия от ненависти. Пакир любил получать такое удовольствие. Она — не хочет.

Поэтому — нужно держать себя в этих острых, впивающихся чужих (или собственных?) клыках. Клыки сжимаются, как напоминание: не увлекайся. Держись середины. Не жалость. И не ненависть. Не отчаянное выгорание во мраке. И не тёмное удовольствие. Равнодушие. Дозированное, выверенное равнодушие. Просто — делай то, что должна.

— Джоро Дрезах, Вэрих Гротт, Олис Ремм, Гварх Огрэн, — проговорить бесстрастно, ровно, приглушённо-звенящий голос разносится по залу, а все замерли, едва дыша.

Этот страх, разлитый в воздухе, сгущённый, как туман, как будто ещё немного — и его можно будет потрогать на ощупь. Тишина давящая, только где-то у кого-то что-то скрипнуло — может быть, оружие звякнуло? Ланга и слышала этот звук, и не слышала. Она будто и не видела ничего — хотя смотрела в зал, отмечая выражение каждого лица. Видела, слышала — а разум действовал отдельно. Словно в запаянном стеклянном пузыре.

— За преступления против правительства, против государства и против народа я приговариваю вас к смертной казни. Приговор окончательный, привести в исполнение немедленно. Стража, подведите их к топазовому озеру.

Она как будто и собственные слова слышала со стороны. И не сдержалась, добавила:

— Олиса поставьте первым.

Потому что такие обвинения — брошенные прямо ей в лицо — она не прощает.

Гвардейцы же с готовностью подбежали к первой четвёрке осуждённых — больше топазовое озеро просто не могло утопить за один раз, — и повели их. Вэрих истошно завопил «Нет! Вы не можете! Я не хочу!» и начал вырываться, Джоро внезапно разразился такими изощрёнными проклятиями и ругательствами, каких Ланга в жизни не слышала. Олис послушно переступал ватными ногами, с остекленевшим взглядом. Каббар, Гварх, словно впал в ступор, его тащили, а он молчал, повиснув на руках двух стражников. Из которых один был человек, а другой каббар…

Ланга не повернула головы к топазовому озеру. Она и так знала, что там происходит. Шорох-постукивание камешков. Голоса скоро станут сдавленными, потом захлебнутся каменной крошкой и замолкнут. Кто-то будет пытаться выбраться — хотя это невозможно, если только Ланга сама не удержит их магией. Попасть в топазовое озеро — всё равно что попасть в трясину, только хуже, потому что из трясины выползти можно, схватившись за края, за какую-нибудь ветку, палку, лечь плашмя, а из озера — никак. Оно всё равно засосёт, затащит, засыплет.

Странный звук сбоку — словно тонкий вскрик, кажется, кто-то даже окликнул Лангу по имени. Настолько неожиданно, что Ланга не смогла удержаться — дёрнулась, резко развернулась, едва не подскочив.

Её словно окатили холодной водой и бросили в огонь одновременно. Приоткрытая дверь из «пыточной каморки», которую Пакир со всем присущим ему извращением устроил рядом с тронным залом, а не где-нибудь на тюремном этаже (впрочем, там тоже есть кое-что). В двери —

Мама.

Кажется, её пытается оттащить, что-то быстро выговаривая, Энни, а Аларм порывается закрыть дверь, но Веса стоит, широко раскрыв глаза, глядя на дочь, и держится за эту проклятую дверь…

«Мне это кажется», — промелькнула у Ланги мысль. Ей чудится, они не могли там оказаться, только не сейчас. Нет, этого не может быть. Веса не может там стоять, только не там, как она вообще там оказалась? Ланге просто почудилось.

Но она стояла, как в ступоре, и Веса стояла, и они смотрели друг на друга — а в это время по другую сторону от трона над головами, над вскинутыми руками казнённых смыкались в сыпучей воронке последние камешки.

— Ланга… — тоненько проговорила Веса, поднимая ладони к лицу. Сжала в кулаки, поднесла к раскрытому рту, словно хотела вцепиться зубами в собственные руки.

«Я сейчас умру», — обречённо подумала Ланга.

Лучше умереть, чем увидеть такое вот в маминых глазах.

Она ещё целую минуту стояла, как статуя, а вокруг озадаченно перешёптывались гвардейцы, — и наконец, очнулась от оцепенения.

— Суд окончен. Пленников в тюрьму, — голос едва не сорвался, стал совсем безжизненным. — Всем разойтись.

Гвардейцы забряцали оружием, застучали ногами, загремели цепи кандалов пленников, которые уже готовились к смерти и сейчас молча удивлялись, не понимая — помиловали их совсем или только на время. И всё же возвращаться в тюрьму было для них радостнее, чем шагать в топазовое озеро — и они беспрекословно дали себя увести, и вот наконец в зале остались лишь два дежурных гвардейца, да Эльг и Дональд ошеломлённо переглядывались, ошарашенно посматривали на Лангу и молчали, молчали, и спасибо им за это.

Веса так и стояла в дверях каморки.

Ланга почувствовала, что больше не может.

Рванув с места, она размашистыми шагами, почти бегом вышла из зала, оставив позади и гвардейцев, и Эльга с Дональдом. Выбежала через парадные двери в коридор — заметалась, потому что ужасное чувство терзало и уничтожало её, и непонятно, чего же хотелось сильнее: спрятаться в своей комнате и сжаться в комочек или умчаться над морем в облике птицы, а может, просто броситься откуда-нибудь вниз головой. Нет, на такое она, конечно, не имеет права. Поэтому — только к себе. Спрятаться, сжаться и…

А непонятно, что «и». Дальше-то что?

Она видела этот ужас в маминых глазах. Веса теперь будет считать её чудовищем. Воспитанницей Пакира. Ведьмой. Безжалостной и жестокой, которая отправляет преступников на пытки и казнь.

Веса не сможет её понять.

Да Ланга и сама себя не очень-то понимает.

Маира встретила её на пороге покоев удивлённо-испуганным возгласом:

— Госпожа, что случилось? Вам нехорошо?

— Уйди, — всё тем же безжизненным голосом бросила Ланга. И Маира, расширив глаза, отступила. Отступила, испугалась и — бросилась прочь.

Когда Ланга убежала из тронного зала, Веса вышла наконец в него из «пыточной каморки» — и снова остановилась, растерянная, шокированная. Она поворачивала голову — и не видела ни зала, ни трона, ни топазового озера. Аларм, Элли, Энни в смятении переглядывались, выйдя вслед за ней. Эльг и Дональд, оставшиеся в зале, вообще не знали, что сказать.

— Простите, Веса, — наконец нарушила молчание Элли. — Мы не знали, что… Что здесь такое.

— Я знала, что моя дочь — принцесса Тьмы, — прошептала Веса. — Я только почему-то не понимала, что ей приходится делать. А должна была понять… Должна была знать…

Она обхватила себя за плечи, потерянно и испуганно озираясь. Энни бросилась к ней, восклицая порывисто и с каким-то детским отчаянием:

— Ланга не всегда такая. Она вообще не такая. Она нормальная, добрая, хорошая! Просто эти люди — они убивали других. Это как на войне. Ланга просто спасала своих подданных, чтобы тут был мир и порядок.

Но Веса по-прежнему отрешённо качала головой.

— Я должна была догадаться, что так будет… Но не ожидала…

— Но вы же верите, что ваша дочь — хорошая! — горячо воскликнула Энни. Веса слабо улыбнулась со слезами на глазах:

— Энни, я верю… Но… мне страшно. Мы с Лангой слишком долго прожили порознь… И не всегда теперь понимаем друг друга… Мне… мне нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Почему-то я до этого никак не могла… Не понимала… Не видела… Хотя должна была увидеть…

— Вы боитесь Лангу? — серьёзно уточнил Аларм. Веса быстро замотала головой:

— Нет. Нет! Я… Пойми, Аларм… Когда ты видишь, что твой ребёнок… Что в нём такое вдруг… Не дай Свет тебе такое испытать — увидеть, что твоя дочь… Что она совершает нечто… — Веса мужественно пыталась не расплакаться, но слёзы всё равно катились по щекам, она их поспешно вытирала ладонями. — Когда ты видишь, что она поддаётся Тьме… Ты не веришь поначалу, что твой ребёнок на такое способен… Понимаешь, как это гибельно для неё же, и ничего не можешь сделать… Я боюсь за неё. Ты просто не понимаешь…

Аларм кивнул. Они с Элли стояли рядом, и он непроизвольно стиснул её руку.

— Короче, станете родителями — поймёте, — «ободрила» их Энни ироничным объяснением. И снова обратилась к Весе: — Послушайте, давайте пойдём к Ланге. Мне кажется, вам просто надо друг с другом поговорить.

Веса снова замотала головой:

— Она же убежала от нас… Наверное, она не хочет с нами разговаривать. Да и я… Энни, если честно, я боюсь снова увидеть её такой.

— Она не будет такой, — поспешила разуверить её Энни. — Она же убежала потому, что сама испугалась! Она боится, что вы её не примете. Вы должны с ней поговорить. А то она подумает, что вы её никогда не простите. Ну просто у меня в Большом мире трое детей было, а ещё внуки, я знаю, как для них это важно. Ланга сама переживает сейчас, поверьте. Она просто сама испугалась. Она как трудный подросток, вы же с ней этот период не прошли, а сейчас вот есть возможность. Нам сейчас самое главное — показать ей, что мы её не отталкиваем. Это всех касается, — она посмотрела на Аларма и Элли. — Так, Дональд, чего стоишь столбом, веди нас, а то мы опять заблудимся в этом вашем дворце.

Энни старалась громко и бодро болтать всю дорогу, придерживая Весу под локоть — та была бледна и растеряна. Уже у самых покоев Ланги они встретили Маиру.

— Вы к Ланге? — почти шёпотом спросила Маира. — Я бы не советовала сейчас к ней идти… Она и меня выгнала.

— Ну, нас-то не выгонит, — твёрдо сказала Энни. — Если что, я ответственность беру на себя.

Маира оглянулась на покои Ланги.

— Вы знаете… Мне кажется, она там плачет!

Ланга прошла к себе в спальню, заперла дверь магией. Потом упала на колени у кровати. Её колотило, бросало то в жар, то в холод. Мама не поймёт. Ланга сама себя не понимает. Она должна была их казнить — или не должна? Она сотворила непростительный ужас — или не сотворила? Теперь уже ничего не вернёшь, но что делать дальше? Надо как-то жить дальше, надо ли бороться с собой, или всё, она уже потеряна для Света и Добра? Дальше можно не барахтаться?

Видимо, и её топазовое озеро затащило в свою каменистую трясину. В переносном смысле, конечно. Но затащило. Возврата нет. Она вынуждена в нём тонуть. Перед глазами заискрили камешки — розоватые и желтоватые, противный цвет, водянистый, грязноватый. Ланга сморгнула. Она вынуждена тонуть в своём озере, потому что эту тяжёлую ношу не понесёт за неё никто. Она вынуждена стать тёмной королевой, безжалостно казнить преступников — светлые наверняка ищут другие методы… Впрочем, у них и мир другой. А она вынуждена отдавать приказы о немедленной казни и равнодушно смотреть, как в топазовое озеро толкают одного за другим живых разумных существ, слушать их крики и этот мерзкий шорох камешков. Она казнит других — и одновременно казнит что-то в самой себе, и рано или поздно казнит безвозвратно — уже не сможет вытащить из собственного «топазового озера» саму себя. Снова эти искорки, в глазах непривычное ощущение. Ланга сморгнула, чувствуя, что не может нормально дышать. Она задыхалась, а перед глазами всё плыло, хотя равновесия она не теряла и в обморок не падала.

Она не понимала, что с ней происходит. Тело оцепенело, она не могла двинуться и только удивлялась — вернее, словно одна её часть удивлялась, пока другая хотела умереть. Удивлялась — а что случилось, что с ней творится?

Наверное, сейчас она совсем не похожа на сильную принцессу. Конечно, не похожа. Скорее — на смертницу. И что-то горячее бежит по щеке. Может, это кровь? Она где-то поцарапалась? А с глазами что?

Ланга машинально подняла руку, словно не свою, коснулась щеки и отрешённо посмотрела на пальцы.

Прозрачная капля.

Ланга внезапно истерически рассмеялась. Не понимая, над кем или чем так издевательски смеётся — над собой? Или над всеми теми, кто был убеждён, что она не умеет плакать? Над теми, кто считал её чудовищем? А кто же она? Достаточно взглянуть в глаза Весы. И понять — да, Ланга действительно чудовище, от себя не убежишь, и от наследия Пакира — тоже.

— Что, думала когда-нибудь назвать себя принцессой Света? — не то выкрикнула, не то прошептала срывающимся голосом Ланга, обращаясь в никуда — и к самой себе. — Вот, получи! Не только друзья — даже родная мать тебя боится! Тебя — монстра! И правильно!

Ланга уронила голову на руки. Смех перешёл в рыдания. Негромкие. Но искренние и — настоящие.

Ланга плакала.

Давай останемся детьми,

Пускай любовь хранит наш дом,

Давай придумаем свой мир

И убежим туда вдвоём.

Твоя любовь, как первый снег,

Укроет наш волшебный сад.

Едва коснусь твоих волос

И прошепчу

о том, что

Время не властно,

Будет вечность гореть огнём.

Я знаю — всё не напрасно,

Пока мы будем с тобой вдвоём.

(к/ф «Ёлки»)

Глава 1. Уроки королевы

— Ваше величество, вы просили составить вам расписание...

— Да-да.

Элли шагала по коридору Изумрудного дворца, а первая фрейлина Фаина еле за ней поспевала, перелистывая блокнот на ходу.

— Значит, так, сегодня после завтрака в девять вы работаете с личной корреспонденцией на королевское имя — прошения и жалобы за последнюю неделю, затем в десять придёт профессор истории искусства нашей страны, в одиннадцать танцы — до часу, и в половине второго обед. После обеда в два часа лекция по этикету, в три ежедневная встреча с министрами для обсуждения текущих событий и вопросов, в четыре для вас лекция по истории; далее, в пять часов вечера вы просили освободить время для ваших индивидуальных занятий, и в половине седьмого у вас ужин. В семь вы обещали проверить работу по подготовке праздника — это не займёт много времени, а потом хотели встретиться в библиотеке с профессором литературы для отбора книг, которые сочтёте для себя полезными. В половине девятого у вас вечерняя прогулка, и с девяти вечера вы просите вас не беспокоить. Завтра ждёте меня к половине восьмого утра, завтрак подавать в половине девятого. Всё правильно?

— Благодарю, Фаина, — улыбнулась Элли. — Пока что меня всё устраивает.

— Также на этой неделе вам предстоит посетить репетицию праздничного концерта для согласования программы, весь четверг придётся освободить — прибудет делегация из Фиолетовой страны, а на пятницу у вас первый сеанс позирования художнику для вашего портрета, на это нужно как минимум два часа — и не скромничайте, ваше величество, королевский портрет — дело обязательное, хотите вы того или нет. Кроме того, вы просили освободить вам время для короткого визита в Розовую страну, как минимум полдня. И по-моему, это лучше всего сделать в среду после обеда.

— Отлично, — кивнула Элли.

— И что ещё вы просили? Полчаса в неделю на занятия каллиграфией? В пятницу после сеанса с художником — подойдёт?

— Пожалуй, да, — согласилась Элли. — Фаина, нескромный вопрос можно? — она смущённо улыбнулась.

— Ваше величество, вам всё можно, — строго сказала Фаина.

— У меня будет... Ну, что-то вроде выходного? — Элли неловко засмеялась. — Я всё понимаю, я сама себе задала столько занятий и дел, но всё же...

— Воскресенье частично можно освободить, перенеся на субботу встречу с комитетом по украшению города... Хотя нет, лучше на понедельник... Но ещё вы хотели поприсутствовать на концерте камерного оркестра, который по вашей специальной просьбе будет исполнять классические произведения самых известных композиторов Волшебной страны. К сожалению, это нельзя перенести. На него уже проданы билеты, и слушателям будет неудобно.

— Я понимаю, — согласилась Элли. — Что ж... А что в субботу? Может быть, можно освободить субботу, перенеся что-то на воскресенье?

Фаина вновь заглянула в блокнот.

— В субботу: лекция по истории науки нашей страны, встреча с модельером, который подберёт вам платья на праздничные дни...

Здесь Элли вздохнула: она бы с удовольствием создала платья магией и не утруждала бы никого, но Энни и Фаина её убедили, что в праздничной сутолоке ей может оказаться просто не до того, чтобы платья придумывать, поэтому лучше пусть за них возьмутся профессионалы — которые к тому же сами этого хотят. Фаина продолжала бубнить:

— ...опять же танцы, далее встреча с делегатами из сельской округи, а также собеседование с кандидатами на должность вашего личного преподавателя по современному устройству нашего общества; господин Страшила отобрал для вас десять анкет, скорее всего, потребуется не меньше часа...

— Да, за час я успею. Мне всё понятно, — снова вздохнула Элли. — Хорошо, значит, на этой неделе выходного не получится...

— Вы могли бы отказаться от каких-то уроков, — строго заметила Фаина. — Тогда бы у вас освободилось чуть больше времени.

— Ничего, — сказала Элли. — После праздников я сокращу танцы до одного раза в неделю, и тогда у меня уж точно время освободится. Хотя бы четыре часа в неделю.

Фаина всплеснула руками:

— Вы что! Вам обязательно надо больше двигаться. Вы и так, простите меня за дерзость, ваше величество, ведёте малоподвижный образ жизни. В основном сидите в кабинете или в зале совещаний. Даже прогулки у вас всего по полчаса.

— Зато два раза в день, — улыбнулась Элли. — И вообще, вы ошибаетесь. Не такой уж у меня неподвижный образ жизни. Я всё время куда-то летаю. А господин Финегар меня через раз по всяким музеям и картинным галереям водит.

Господин Финегар преподавал для королевы историю искусства Волшебной страны и каждый раз страшно волновался, что не показал ей что-то достойное внимания.

— И всё равно, вам надо больше двигаться, — неумолимо поджала губки Фаина. — Ваша сестра много путешествует, ваш жених постоянно в тренировках с гвардией в парке, а вы? Ваше величество, вести такой образ жизни вредно для здоровья. В вашем расписании обязательно надо предусмотреть более продолжительные прогулки и активное движение. Я об этом подумаю, — и она сделала такое суровое лицо, что Элли, взглянув, расхохоталась:

— Фаина! Ох, какая же вы заботливая! Фаина, дорогая, я, конечно, вам очень благодарна, но ведь это всё временно. Вы же сами понимаете… У меня обязательно появится больше времени на прогулки, как только мы разделаемся с этими праздниками, а я хоть немного научусь править страной.

— Вы и полгода назад так говорили.

— Ну не ворчите, — снова рассмеялась Элли, дружески коснувшись её руки. — Даю вам слово, что буду следить за своим здоровьем. В конце концов, у меня не каждый день настолько загружен. По-разному бывает.

— Уж лучше сократите лекции, — сказала Фаина. — Но не танцы. Вот ещё раз прошу прощения, я знаю, что вы не любите такие замечания — но прежняя королева Корина себя лекциями не мучила никогда, даже в начале своего правления.

— Да-да, предпочитала балы и танцы, — усмехнулась Элли. — А я считаю, что правительница — это не только праздники и фейерверки. И так как я из другого мира, то тем более должна сначала изучить свою новую страну. Так что приоритеты у нас с Кориной сильно разные. И вы об этом знаете.

— Знаю, — смиренно кивнула Фаина. — И поверьте, ваше величество, я очень уважаю ваши приоритеты. Я только волнуюсь, что вы себя перетруждаете.

— Не беспокойтесь, слишком не перетружу...

Элли хотела нажать на ручку двери, ведущей в малую столовую, но Фаина опередила её и нажала первой. Дверь открылась.

Аларм, Энни и Страшила уже сидели за столом. Страшила, естественно, ничего не ел, но каждое утро он читал для всех присутствующих свежие новости — городские и всей Волшебной страны, которые, как в старые времена, приносили лично ему птичьей эстафетой.

— Всем доброе утро, кого не видела, — улыбнулась Элли. Собственно, не видела она с утра Энни и Страшилу. С Алармом они гуляли вдвоём перед завтраком — и несмотря на всю загруженность её распорядка, пересекутся сегодня ещё не раз: Аларм вместе с подругой слушал лекции по истории искусства (иногда тоже посещал музеи, куда с воодушевлением их приглашал господин Финегар), составлял компанию на танцах (а куда ж ей тут без него!), а на всевозможных «государственных делах» присутствовал не только он, но и Страшила как первый советник королевы. Собственно, Аларм и Страшила сопровождали её почти везде, где только успевали сами. Пожалуй, только Энни выпадала из жёсткого расписания, присоединяясь к сестре от случая к случаю, по вдохновению, по мимолётному желанию, если вообще присутствовала в Изумрудном городе — что с её непоседливым образом жизни было не так уж часто. Это в последние пару недель она тут надолго «застряла»: у сестры, понимаешь ли, скоро жизненно важное событие — свадьба, и такое нельзя пускать на самотёк. К тому же свадьба должна была состояться на следующий же день после годовщины победы над Пакиром, которую тоже требовалось отметить на достойном уровне, так что Энни взяла на себя все заботы по устройству праздников.

— У меня идея, — сказал Аларм, как только Элли села. — Давайте Энни сама все праздники отпразднует, а мы в это время сбежим из города.

— Я те сбегу, — погрозила ему кулаком Энни. — А кто на моей сестре жениться будет?

— Так мы с ней вместе сбежим, — пояснил Аларм, слегка покраснев, как всегда, когда речь публично заходила о свадьбе и вообще о его чувствах к Элли. — А тебя тут оставим.

— Сбегайте, — тихонько хмыкнула Фаина, пристраиваясь на другой край стола. — Вам только на пользу пойдёт.

Элли рассмеялась.

— Сбежать — это хорошо, — изрёк Страшила с мудрым видом. — Но вот подданные, боюсь, такого не простят. Мы с вами слишком публичные персоны, друзья мои, и обязаны показываться народу и делать вид, что нам ужасно весело, хотим мы того или нет.

— Даже веселиться мне придётся по расписанию! — воскликнула Элли. — Ладно, так уж и быть. Но не сегодня. Страшила, рассказывай, что у нас новенького.

Страшила с важным видом приосанился и поправил бант на кафтане.

— Значит, так. Вчера вечером...

И пока он говорил, Элли наклонилась к Аларму и шепнула:

— А между тем, что касается «сбежать», у меня есть одна мысль... Потом поговорим об этом, ладно?

— Обязательно, — так же шёпотом ответил Аларм, улыбнувшись. Энни насмешливо покосилась на них и демонстративно повернулась к Страшиле.

Чем меньше времени оставалось до праздников, тем больше у Элли голова кругом шла. Хорошо, что Энни взяла на себя немалую долю хлопот, причём ей это, похоже, приносило удовольствие. Но в некоторых вопросах королева незаменима, а Элли ещё и старалась делать всё, чтобы ощутить себя по-настоящему королевой. И нет, не в угоду самолюбию. Королевская должность — прежде всего высочайшая ответственность. Плюс соответствие требуемому уровню знаний и поведения.

Сейчас Элли радовалась, что в Большом мире изучала историю — оттуда она могла почерпнуть много полезного для себя: как монархи прошлого правили, какие ошибки делали и какие полезные свершения, и что из этого вышло. Хотя, конечно, методы правления европейских монархов далеко не во всём могли быть применимы к реалиям Волшебной страны. В Европе для каждой страны большую роль играла внешняя политика, а тут её, можно сказать, что и не было. Если считать, что Элли — верховная властительница всей Волшебной страны (Хранительница, как-никак), то все соседи — за Великой пустыней. А если считать, что она королева только Зелёной страны, всё равно с ближайшими соседями отношения неформальные и домашние — ни войн, ни охраны границ… Династические браки? Конечно, можно считать таковым её скорую (всё приближающуюся!) свадьбу с Алармом — с одной стороны, он воспитанник правительницы соседней, Жёлтой страны, с другой — сын нынешнего члена правительства Рудокопов. Но их союз ни на что в раскладе политическом не повлияет, так что «династический» — скорее шутка. Получается, что для Элли внешней политикой может быть только общение с Лангой или с правительством рудокопов, но и в том и в другом случае это в меньшей степени политика и в большей — общение на вполне дружеском уровне. Ну пусть не всегда на дружеском — всё равно не на официальном.

Вот внутренняя политика — это интересно. Но почему-то из истории Большого мира куда чаще вспоминаются всякие войны, чем то, что правители делали для своих подданных.

Поэтому первым делом Элли постановила для себя изучить историю Волшебной страны, изучить внимательно и тщательно, настолько глубоко, насколько сможет. Профессор, которого подыскал Страшила, был безмерно счастлив: во-первых, в ученицах сама фея Элли, а во-вторых, ученицей оказалась чрезвычайно внимательной и усердной. Впрочем, тому же могли порадоваться все профессора, которых Элли утвердила для своих уроков. Пожалуй, только учителю танцев не повезло.

Вообще-то, учителей танцев было двое — Элли не могла отказать себе и другим в удовольствии вернуть своего старого друга Лана Пирота на должность, которую он получил, собственно, благодаря ей. Это ведь она после того, как ему вырезали дружелюбное лицо по окончании первой войны с Урфином Джюсом, назвала его учителем танцев. Очень уж ей тогда понравилось, как он пританцовывает. Лан Пирот так и преподавал танцы для детей в местной школе, пока Корина не завоевала город — тогда все дуболомы дружно ушли к Урфину Джюсу. Теперь же бывший генерал деревянной армии (проявивший, впрочем, генеральские качества в битвах недавней войны, где успели поучаствовать все дуболомы) снова учил танцам и местную ребятню, и саму королеву-фею.

А вторым учителем был обычный человек, придворный преподаватель танцев и изящных манер, господин Франн, учившийся когда-то в юности аж в Розовой стране, в Школе Искусств при дворце Стеллы. Сейчас ему было уже за пятьдесят лет, но он был стройным и подвижным, гибкости и изящества не растерял, и разумеется, мог станцевать что угодно не хуже молодых. И вот его-то Элли порой приводила в отчаяние.

Танцам она посвящала три урока в неделю, по два часа каждый. Первый час с нею занимался Лан Пирот. Этот браво отдавал команды — «ножку влево! Ручку вправо! Поклонитесь! Повернитесь! А теперь учимся садиться на шпагат, это очень просто» — и сам шлёпался на пол, одна нога вперёд, другая назад. На его шарнирах это действительно было просто. У Элли же не получалось категорически. Ещё хуже получалось выворачивать ноги на 180 градусов.

— Зачем мне всё это? — пожаловалась она Аларму после первого же урока. — Я же не балетом заниматься буду.

— Я тоже не занимаюсь балетом, — пожал плечами Аларм. — Но умею и то и другое, и ещё много чего. Для свободы движений. Воину это тоже нужно.

— Да, но я и не воин, — возразила Элли.

— Ну-у… — Аларм, казалось, задумался — какой аргумент привести, понятный для девушки? — А для красоты движений? Лёгкости, изящества…

Он выглядел при этом настолько неуверенно, что Элли даже рассмеялась:

— Хорошо. Убедил!

Хотя она по-прежнему не понимала, зачем ей вся эта гибкость, растяжка и всё остальное.

Когда кончалась муштра Лана Пирота, являлся господин Франн, и начинался второй час занятий. Тут уже к Элли обязательно присоединялся Аларм, и вдвоём они разучивали всевозможные местные бальные танцы. Алармом учитель был доволен, хотя поначалу и относился к нему со скепсисом: «все вояки — груда мышц, совершенно неизящные и не слышащие музыку, им только маршировать с грохотом». Аларм действительно не очень-то с музыкой дружил, и изящества ему, может, где-то не хватало, но в такт попадал, и двигался хорошо, так что заслужил одобрение:

— Есть над чем работать, конечно, но мне нравится, как вы относитесь к партнёрше! Легче, легче ступайте, юноша! Вот так, совершенно верно. Покружитесь. Кружите девушку! Хорошо!

Но Элли то и дело заставляла преподавателя хвататься за голову.

— Ваше величество, — восклицал он удручённо, — ну как можно быть такой деревянной?

— Лану Пироту, значит, можно быть деревянным танцором, а мне нет, — пыталась отшутиться Элли.

— К господину Лану Пироту у меня никаких претензий! Он двигается бодро! А вы — как будто вас иголками колют при каждом шаге. И где осанка? Где ваша осанка? Расправьте плечи! Да не выпячивайте живот! Вот погодите, заставлю я вас с книгой на голове танцевать!

— Спасибо, — сказала Элли с ложной вежливостью. — Мне короны достаточно.

Хотя сейчас она была без неё.

— Тем более! — обрадовался Франн. — А ну-ка, пусть вам принесут корону! Будете тренироваться с ней.

Элли вздохнула и сама материализовала корону у себя в руках. Среднюю такую, не самую тяжёлую. Нацепила на голову и сразу испустила тяжкий вздох:

— Но я же так не смогу!

— Надо! — неумолимо ответил преподаватель. — А как же вы собираетесь танцевать на балах, ваше величество? Как вы вообще раньше танцевали? Я понять не могу!

— Я вообще всегда считала, что у меня нормальная осанка, — сказала Элли.

— Нормальная, — подтвердил Аларм. — Но она обычная. А должна быть идеальная.

Иногда он не отказывал себе в удовольствии слегка подразнить подругу.

За месяц таких занятий Элли, конечно, достигла кое-каких успехов, но незначительных. Научилась не путать разные фигуры танцев, но осанка и изящество движений были по-прежнему камнем преткновения. Аларм только хмыкал. Он принимал Элли даже с сутулой спиной и корявыми движениями. Но был совсем не против, если подруга научится… А иногда это бывало даже весело.

— Расслабьтесь! — стучал по полу каблуком господин Франн. — Перестаньте так зажиматься! Да не повисайте вы тряпкой на партнёре! Расслабьтесь, но соберитесь!

— Я не понимаю! — вскипела Элли.

— Со временем поймёшь, — успокоил её Аларм. — Господин Франн, вы же учитываете, что ваши ученики с детства занимаются, а Элли — всего второй месяц?

— Я всё учитываю! — с отчаянием ответил преподаватель. — Но до большого бала удручающе мало времени! Или вы хотите, чтобы наша бывшая королева Корина бросала на вас презрительные взгляды?

— Пусть только попробует, — сказал Аларм спокойно. Кажется, даже улыбнулся слегка.

Но даже подобные угрозы помогали мало. Прогресс в изяществе и лёгкости движений если и был, то незначительный.

— Вот уж никогда не думала, что самым сложным в королевском деле будет держать осанку с короной на голове, — высказалась однажды Элли.

Намного больше ей нравились беседы с профессором местной литературы. Это были именно беседы, а не уроки. В назначенное время он приходил в библиотеку, Элли вкратце говорила с ним о прочитанном ранее — что в её вкусе, а что не очень, — он советовал её ещё несколько книг (для начала Элли осваивала местную классику) и уходил. Дальше же Элли выбирала сама: что читать, что не читать, а уж в разборе произведений и вовсе не нуждалась — просто читала. Иногда, впрочем, обсуждала прочитанное с Алармом или Страшилой. Со Страшилой можно было обсудить что угодно — он был увлечённым читателем и сам мог читать всё подряд, особенно по ночам, так как не спал. С Алармом было и сложнее, и интереснее. Его литературные вкусы были «специфически мальчишескими», как считала сама Элли, но, наверное, именно это её и привлекало. Он рассказывал ей о том, куда она сама и не совалась, считая это неинтересным и ненужным для себя — а в его пересказе оно начинало увлекать: Аларм умел пересказывать кратко, выделяя главное, которое становилось поэтому не скучными подробностями бесконечных битв и поединков, а захватывающим сюжетом. Пожалуй, сама бы Элли часть этих книг, которые Аларм ей пересказывал, даже в руки не взяла — не в её вкусе. А вот Аларма послушать — другое дело.

Ей вообще нравилось его слушать — он рассказывал об этом мире, в котором они жили, хотя и сам до недавнего времени несколько лет был затворником Жёлтого дворца. Вынужденным затворником, конечно — «спасибо» невидимым стенам Корины… И всё же Аларм знал о Волшебной стране намного больше, чем Элли. И рассказывать умел интересно — без лишних слов, но увлекательно. Элли, конечно, не исключала, что ей нравится его слушать просто потому, что это же Аларм… Фактор субъективности, в общем. И фактор влюблённости. Но всё равно считала, что ей повезло.

Всё-таки во время войны они как-то слишком быстро привязались друг к другу… Аларм вон вообще утверждал, что влюблён в Элли с первого взгляда. Элли для ответного чувства потребовалось немножко больше. Но всё же они тогда проводили друг с другом не очень много времени, и им было не до долгих бесед, не до того, чтобы узнавать какие-то тайные уголки души друг друга, притираться мировоззрением и характерами. Они просто вместе пережили несколько опасных приключений и внезапно поняли, что очень хотят быть вместе и дальше. А ведь этот порыв мог оказаться ошибочным, и, познакомившись поближе, они бы вдруг осознали, что слишком разные люди. К счастью, этого не случилось, и когда война закончилась, а Аларм с Элли смогли проводить друг с другом больше времени в спокойной обстановке, оказалось, что им вдвоём действительно интересно. Это касалось не только разговоров — ведь Аларм, насколько мог, помогал Элли и в делах государственных, где проявлял себя с очень хорошей стороны, при нём Элли было намного спокойнее. Хотя, справедливости ради, он в управлении страной понимал не сильно больше, чем она — но там ещё и Страшила выручал. Аларм просто старался во всё вникнуть и поддержать Элли. И она этому была очень рада.

Вместе с тем он оставался обычным парнем, с увлечениями, которые ей, как девушке, были и неинтересны и непонятны, а он мог рассказывать вдохновенно о какой-нибудь тренировке с городскими стражниками — и она его слушала, даже не пытаясь вникнуть в детали, потому что понимала — это, в принципе, нормально. Он же воин, он так воспитан. Он иногда спохватывался, что ей это, может быть, не нужно слушать, и извинялся. Наверняка и с её стороны бывают подобные косяки, думала Элли в такие моменты. У кого их нет. Было бы странно ожидать, что Аларм станет вести себя как барышня и вникать только в её интересы. Это естественно, когда у парня — мужские увлечения, а у девушки — женские, и при этом им не скучно друг с другом, потому что общие дела тоже находятся.

Но даже при том, что ей с Алармом было легко и интересно, приближение свадьбы заставляло Элли всё больше нервничать. Немногое изменится в их с Алармом отношениях, они уже очень хорошо друг друга знают, а всё равно… Почему?

Предсвадебный мандраж, как сказала однажды Энни. Её послушать, это тоже нормально…

А может быть, Элли на подсознательном уровне специально загружала себя делами и занятиями до отказа, чтобы нервничать было некогда.

Странно осознавать, что она живёт в Волшебной стране уже год. И странно, что всего лишь год. Ощущение, как будто уже очень давно…

Когда до праздников оставалось две недели, Аларм и Элли вырвались-таки из расписания и улетели из Изумрудного города на целый день.

О том, чтобы сбежать с собственной свадьбы где-то в начале бала, они уже договорились, но оставался вопрос — куда именно. И Элли как-то предложила — почему бы не найти какое-нибудь красивое место в горах? Где-то на берегу небольшого горного озера она могла бы создать магией небольшой домик на время — чтобы не напрягаться особо — и там они вполне могли бы провести дня три, а то и больше.

— Пока не надоест? — уточнил тогда Аларм с улыбкой.

— Да если бы, — вздохнула Элли. — Но боюсь, скорее так: пока Изумрудный город согласен терпеть отсутствие правительницы.

— Оставь тут Страшилу с Энни, и Изумрудный город месяц тебя не хватится, — сказал Аларм. — А то и год.

— Я подумаю над этой заманчивой идеей, — рассмеялась Элли. — Но знаешь, мне самой неловко будет где-то пропадать столько времени.

— А разве королева не имеет права на каникулы? — возразил Аларм. — Ты целый год для страны трудилась, не покладая рук и ног. И вообще ты Пакиру противостояла. Заслужила отдых.

— Ты тоже противостоял.

— Поэтому я тоже заслужил отдых, — усмехнулся Аларм. — Вместе с тобой.

— Уговорил, — Элли в шутку подняла руки в жесте «сдаюсь». — Но всё-таки не будем заранее себя настраивать на долгий отпуск. Посмотрим по обстоятельствам.

— Согласен.

Потом они некоторое время обсуждали, куда лететь и где выбирать место для отдыха. Никаких конкретных предложений ни у кого из них не было, по горам ни Аларм, ни Элли никогда не путешествовали (разве что с целью пересечь их по наиболее безопасному и краткому маршруту). А ведь хотелось найти место не только красивое, но и достаточно уединённое, чтобы не тревожили всякие драконы или гигантские орлы. Наконец, Элли взялась за волшебное всевидящее зеркало, и только с его помощью удалось разыскать то, что хотелось: уютное озерцо на полянке в труднодоступном месте, на юге Фиолетовой страны, ближе к границам Розовой. Аларм, который при поисках через зеркало, разумеется, присутствовал, одобрил пейзаж, и решили вылететь на место — осмотреть и устроить всё заранее.

— А воздвигнуть магией дом — это не очень трудно? — поинтересовался Аларм, когда ранним утром они уже вылетели на облачке из почти спящего (первые слуги отправились на работу да дуболомы стояли на страже) Изумрудного дворца.

— Никогда не воздвигала, — хмыкнула Элли. — Так что буду пробовать опытным путём. Но Виллина создала целый дворец. Думаю, не так уж это сложно. Правда, Виллина говорила, что это было дело не одного дня. Всё-таки энергию такая магия тоже забирает.

Аларм кивнул. Иногда он думал, что было бы любопытно самому побыть волшебником и попробовать, что это такое — творить магию. Если бы он попросил, Элли, безусловно, разрешила бы ему попробовать — поделилась ли своей силой или просто дала бы ему на время кольцо Торна, например. Но с другой стороны, представить себя магом было трудно. Пожалуй, Аларм бы сам себе не поверил, если бы внезапно начал творить чудеса. Его призвание в другом. Пусть кончились битвы, и сейчас не надо защищать страну и друзей с мечом в руке — и хорошо, что не надо. Пожалуй, профессия воина — самая нужная и ненужная одновременно. Хорошо, когда воины есть — для защиты, но лучше бы не было ни войн, ни воинов, и защита бы не требовалась. Так вот, битвы кончились — но зато перед ним сейчас столько новых возможностей… Да и помочь друзьям ещё во многом можно. В управлении страной, например. Не зря же он во всё так старательно вникает.

Вообще, Аларм сейчас думал, что ему вполне повезло отвоеваться в юности — и, как говорит Элли, дай Бог, чтобы больше такого не повторилось. Недавно он ещё жалел, что столько учился воинскому искусству, а теперь оно может оказаться совершенно бесполезным. Потом понял, что жалеть не стоит. Во-первых, оно ещё очень даже пригождается — вот хотя бы в Подземной стране недавно. Во-вторых, ну да, учился, и что? Он ещё так юн, и ещё многому может научиться в будущем, и хорошо, что это случилось сейчас, а не, скажем, в тридцать или сорок лет, когда уже не те и голова, и руки, и ноги.

Лететь пришлось долго. В полёте успели позавтракать — Элли взяла корзинку с припасами из дворца. Потом просто любовались видами внизу. Зелёная страна ненадолго сменилась на Розовую, потом — на Фиолетовую, но оценить это можно было разве что по цвету домиков в маленьких деревушках; горы становились всё ближе, а лес на земле — всё гуще, и деревушки со временем исчезли вовсе. Потом облачко поднялось выше, и Аларм с Элли долго высматривали то самое озеро на полянке, которое отсюда выглядело как-то иначе, чем через волшебное зеркало. Пришлось полетать взад-вперёд и попетлять между высокими скалами, которые где-то там, в небесах, были покрыты шапками льда и снега. Наконец, Аларм первым увидел то, что искали, и через минуту они уже приземлились.

— Красиво, — восхищённо сказала Элли, оглядываясь.

Здесь было не холодно, но вода в озере оказалась ледяной — что неудивительно, раз его питали ручьи с горных вершин. А в целом место и впрямь было чудесным. Ровный ковёр из цветущих трав, с одной стороны — отвесная скала вверх, у её подножия — то самое озеро и деревья с краю; с другой — крутой склон вниз, но там росли кусты и невысокие деревья, так что нечаянно сорваться с края не грозило. Впрочем, поляна была достаточно широкой, чтобы не тесниться. Рядом тоже высились горы, но относительно невысокие и на расстоянии, так что полянка, хотя и закрытая со всех сторон, не казалась стиснутой в массиве, а наоборот — просторной и солнечной. Здесь порхали бабочки, негромко гудели дикие пчёлы и шмели, стрекотали кузнечики, а внизу, в лесу, слышалось звонкое треньканье птиц.

Действительно, красиво.

Пока осматривали полянку, Элли на ходу набрала цветов, сплела венок и шутя надела его на голову Аларму:

— Тебе идёт!

Аларм тут же скинул его и водрузил на Элли:

— Нет уж, лучше ты носи.

— Дай от короны отдохнуть! — со смехом венок был возвращён на Аларма, и он, театрально вздохнув, согласился. В конце концов, сегодня-то можно и подурачиться.

Хотя дурачиться Аларм не очень-то умел. Энни порой говорила — в шутку или с иронией, или с печальной серьёзностью, что он потерял детство. И Аларм с ней соглашался иногда: в самом деле, если считать, что детство — это весёлые игры со сверстниками, беззаботность и беспечальность, то этого всего у него точно не было. Игры ещё в Пещере заменились тренировками с отцом, сверстников было там мало, а в Жёлтом дворце не было вовсе… Играть он не умел. Вернее, скажем так: он мог, конечно, в детстве воображать себя великим воином и махать мечом (воображаемым или даже настоящим) против воображаемого противника, или придумывать себе любые приключения в парке Жёлтого дворца. Но этого было явно мало — по сравнению с обычными детьми, скажем, в Изумрудном городе, — и оно как-то быстро кончилось. Аларм взрослел не по годам, ему слишком рано пришлось стать самостоятельным, самому нести ответственность за свою жизнь — и он к этому относился со всей серьёзностью. Это качество в нём нравилось Виллине, нравилось Рохану, нравилось оно и Элли, но сам Аларм иногда завидовал тем, кто умеет быть весёлым и беззаботным настолько, насколько никогда не умел он сам.

…Элли с сосредоточенным лицом стояла, вытянув руки вперёд, а Аларм, сидя неподалёку на траве, с интересом за ней наблюдал. Ему нравилось смотреть на Элли, когда она творила волшебство. Хотя чего уж там — ему всегда нравилось на неё смотреть. Просто в волшебстве ещё и самом по себе было нечто загадочное, таинственное. Вот как у неё так получалось? Как вообще у волшебниц так получается?

Через минуту под деревьями стоял невысокий симпатичный домик с низким крылечком, белыми стенами и черепичной крышей.

— Здорово, — оценил Аларм.

— Можно зайти внутрь, — предложила Элли.

В домике была всего одна комната — но ведь больше и не надо, правда? Два окна и дверь, у одной из стен — камин. Дощатые полы Элли тут же скрыла под скромным тёмно-зелёным ковром, перед камином возникли два плетёных кресла. Аларм заинтересованно посмотрел на подругу, а она вдруг неизвестно чего застеснялась и пробормотала:

— Остальное потом. Пойдём обратно.

Он только плечами пожал с улыбкой, но последовал за ней.

Они устроились у озера. Элли растянулась на траве и расслабленно смотрела в небо, щурясь на солнце, Аларм сидел рядом, задумчиво теребя венок. Такая простая и бесхитростная вещь, все девчонки их плетут… А интересно вообще, откуда у девочек такая тяга к цветочкам, ленточкам, бантикам и прочим украшательствам себя и всего вокруг? Нет, ладно, можно догадаться, почему — им всем хочется быть красивыми (ещё красивее!), и ради этого все средства хороши… Загадочные существа эти девочки…

Аларм потянул за какой-то стебелёк, и внезапно венок начал рассыпаться у него в руках.

— Ой, — огорчённо выдохнул Аларм. Элли приподнялась.

— Дай-ка…

— Я просто хотел понять, как это сделано, — смутился Аларм. Элли забрала венок и принялась переплетать заново — да так ловко и быстро, что он не сразу сумел разобрать её несложные движения рук.

— Элементарно. Вот так берёшь — и закручиваешь. Можно ещё косичкой, но проще так. Только не из всяких цветов получится, надо, чтобы стебли были длинными и гибкими. Но это ты и сам понимаешь. Энни ещё из ивовых веток плести умудряется или просто из травы. Вот, а потом, когда скрутил в венок, можно дальше продолжать, и чтобы закрепить… — Элли поддела очередной стебель под предыдущие. — Вот так. Ну, лентой или ниткой перевязать, конечно, проще, но если ничего нет, так тоже сойдёт.

— Спасибо, — Аларм снова принял венок из рук Элли. — Венки я в своей жизни не плёл, — задумчиво проговорил он. — Хотя я вообще много чего не делал в своей жизни того, что делают обычные люди.

— Например?

Аларм запрокинул голову, но не стал смотреть в небо, а закрыл глаза — для него свет солнца, даже если сидеть к нему спиной, был слишком ярким. Как и для любого рудокопа.

— Да я смотрю на жителей Изумрудного города… Особенно на детей и подростков. Знаешь, даже удивляюсь иногда. У них всё так просто и весело. В школу ходят, с ровесниками играют и бегают. А я с пяти лет не расстаюсь с оружием и всю жизнь прожил исключительно среди взрослых. Я не огорчаюсь, всё-таки у меня была уникальная в чём-то жизнь. Но кажется, я что-то в ней упустил.

— Наверстаешь, — легко махнула рукой Элли.

— Может быть, но детские игры для меня — уж точно несолидно, — улыбнулся Аларм. Элли усмехнулась:

— О, поверь, и это когда-нибудь наверстаешь. И я даже знаю, каким образом.

— Каким? — полюбопытствовал Аларм. Но Элли снова смутилась:

— Ну… Увидишь.

Аларм несколько растерянно пожал плечами. Он не понял. Что-то он не видел взрослых, играющих, как дети…

Ну разве что — родителей с детьми. Ой! Элли об этом? Аларм вообразил, как он играет с кем-то маленьким, и почувствовал, что краснеет. Мысли о детях его, безусловно, радовали, но смущали невозможно.

И если Элли тоже смущается… Улыбается, но смущается же…

Он поспешил спросить, сделав вид, что ничего не произошло:

— Ты, наверное, тоже сейчас навёрстываешь то, что упустила в юности? Всё-таки… Ты в Большом мире была взрослой.

— Я вообще старухой была, — хмыкнула Элли, явно расслабившись. — И да, действительно навёрстываю. В основном эмоциями. Как оказалось, в моей жизни тоже чего-то не хватало, при всём том, что она была достаточно интересной. Надеюсь, что мне удастся всё-таки и дальше так же навёрстывать.

— А чего тебе не хватало? — поинтересовался Аларм. Элли застенчиво улыбнулась:

— Наверное, семьи и детей. Вот и думаю — не зря мне вторая молодость дана вместе с тобой.

Аларм снова смутился. Он не раз пытался представить, какие у них с Элли были бы дети (безусловно, идеальные) — причём да, именно дети, а не один ребёнок. Правда, думать об этом было как-то… Нет, думать об этом было здорово, но… неловко! Пока что. По-хорошему так неловко, когда чего-то и хочешь, и не решаешься.

Но ему всё ещё было любопытно:

— А ты же вроде в Большом мире была замужем… Нет?

— Была, — вздохнула Элли. Поморщилась. — Но это было уже так… Нам было за сорок лет, я была, можно сказать, влюблена в свою работу, а Джим… Он знал, что я к нему отношусь как к другу. Хотя очень расстраивался порой из-за этого. А я что могла сделать? Я буквально жила своими учениками. Даже на каникулах думала только о них. На экскурсии с ними ездила постоянно, несколько раз даже в Европу — а это через океан… Впечатлений, кстати, каждый раз была масса, на всю жизнь. Невероятно интересно. И даже когда я на пенсию ушла, всё равно продолжала с кем-то заниматься, ездить, проекты делать какие-нибудь. Многие мои ученики продолжали меня навещать, уже будучи взрослыми. А потом Джим умер, — Элли помолчала. — И для меня это стало какой-то неожиданной потерей. Я вдруг осознала, что человек, который жил в соседней комнате и что-то каждый день делал на кухне, пока я с учениками обсуждала очередной их проект или копалась с ними в библиотеке в поисках нужного исторического трактата… В общем, он что-то значил в моей жизни. Был кем-то важным. Пусть чувств не было, но была дружба, привязанность, привычка, в конце концов. Мы никогда не ссорились… Прошёл год, а я так и не поняла, что же мне нужно. Энни меня звала к ним переехать, я отказывалась, но потом отправилась навестить домик в Канзасе — мы каждый год туда приезжали ненадолго, по очереди, — вот тогда-то меня эльфы и нашли. И я отправилась сюда. И всё прошлое как-то… Не забылось, нет. Но я-тогдашняя и я-сегодняшняя — как будто два разных человека. Вот я и в Волшебной стране уже больше года, и за это время многому научилась. Не в магии. Просто — в жизни.

Аларм слушал, не перебивая. Кивал. На какую-то секунду, правда, он испытал что-то похожее на ревность — но не обидную. Уже не обидную. Элли права: она-тогдашняя — совсем иной человек. А ему действительно любопытно, как она жила в том мире. Он понимал, что у неё там была длинная жизнь, и не стоило ожидать, что в этой длинной жизни она была абсолютно одинока (не считая сестры и родителей, разумеется), без друзей и привязанностей. И ему хотелось знать о её жизни всё, что только можно — но, разумеется, лишь в тех границах, в каких она сама пожелает рассказать. Элли не так часто раскрывалась в столь сложных и личных темах… Нет, скрытной она никогда не была, просто не так часто они заговаривали о чём-то таком. Именно поэтому её было так интересно слушать — и пытаться понять.

И понять ему, кажется, удавалось.

Так что, когда Элли умолкла, спросил снова:

— А что тебе мешало в юности замуж выйти?

— Ой, не знаю, — с улыбкой вздохнула Элли. — Хотя знаю, чего уж там. Сначала я всё время посвящала сестре. Потом учёбе. Потом опять-таки работе. Так что — как-то некогда было.

Она слегка рассмеялась, Аларм тоже улыбнулся и признался:

— Ну и хорошо. Меня это только радует.

— Да меня тоже, — Элли снова откинулась на траву. — Сейчас радует. В Большом мире я ближе к старости немного расстраивалась, что у меня всё так сложилось. У Энни была уже семья и дети, потом и внуки, а я смотрела на неё и немного завидовала. По-хорошему, конечно. Все они мне были очень дороги. Правда, Энни потеряла мужа ещё раньше, чем я. Тогда я ей очень сочувствовала. Да все переживали, и друзья и родственники. Но Энни до сих пор не верит, что он погиб. Мне кажется, она всё надеется его встретить когда-нибудь. Пусть даже это на грани фантастики, но мало ли… В Волшебной стране всё возможно.

— Он хорошим был? — поинтересовался Аларм.

— Конечно, хорошим, — слегка удивлённо ответила Элли. — Да ты наверняка о нём слышал. Это же Тим, они с детства дружили. И сюда вместе путешествовали.

— А, да, слышал, — кивнул Аларм. И добавил с улыбкой: — Даже странно поверить, что ты меня настолько старше.

— Я не особо-то чувствую, что я тебя старше, — фыркнула Элли. — Вот знаешь, в Большом мире твои ровесники — они на самом деле те ещё балбесы. И тебя с ними рядом не поставишь. Ты же умеешь по-взрослому мыслить и по-взрослому себя вести. Иногда говоришь сходу такие вещи, до которых я двадцать лет додуматься не могла. Так что дата рождения — это ещё не то, что характеризует человека как взрослого или не взрослого.

— У тебя знаний больше, — сказал Аларм. — И жизненного опыта.

Тем не менее он был польщён её словами. Хотя он и сам не часто вспоминал, что Элли его старше.

— А у тебя на многое свежий взгляд, в отличие от моего замыленного, — отозвалась Элли. — И моих замусоренных мозгов. Я же инфантильная горожанка века технического прогресса…

— Да ну, что ты… — попытался опровергнуть её Аларм, но Элли продолжала:

— Знаний, может быть, и много, но часть из них здесь и теперь не просто не нужны, а совершенно бесполезны. Мне в Волшебной стране пришлось многому учиться заново. Другие люди, другие правила жизни. Есть от чего растеряться. И ты как раз во многом мне помогаешь держаться уверенно, Так что неизвестно, кто из нас двоих в данном случае психологически старше — как бы странно это ни звучало.

Аларм смущённо улыбнулся и опустил голову.

— Ну, не буду спорить.

Спорить им с Элли, конечно, случалось, и Аларму это иногда даже нравилось. Бывают споры, ведущие к расколу, а бывают почему-то с обратным эффектом. Аларм считал, что у них с Элли если и бывают споры, то именно такие. А сейчас и спора-то не было. Просто Элли рассуждала… А Аларм слушал. И ему было интересно. Даже если он в чём-то с ней не соглашался — ему было просто интересно, как она мыслит и чувствует.

Элли же продолжала рассуждать:

— Вообще тут интересный эффект… Это мне ещё Энни говорила: когда видишь в зеркале себя как девочку, а не как взрослую, то действительно ощущаешь себя девочкой, и возраст становится какой-то совершенно абстрактной цифрой. Ты знаешь, сколько тебе лет, но даже своих ровесников воспринимаешь уже не как ровесников. И даже глядя на тех, кто объективно младше, как будто не осознаёшь, что они младше — вернее, частично не осознаёшь. В этом ощущении мы с Энни точно совпадаем. Я, например, знаю, что вот этой пожилой даме семьдесят пять лет, и думаю — ого, как много. То, что мне столько же, я как-то не соображаю. Или, глядя на какую-нибудь двадцатилетнюю девушку, поначалу думаю, что она меня старше, и только потом доходит, что старше-то на самом деле я. В таком состоянии как-то подсознательно начинаешь считать своими ровесниками не тех, кто реально твой ровесник, а тех, кто одинаково с тобой выглядит. Такой вот парадокс вечной юности.

— Интересно, — кивнул Аларм. — А знания, жизненный опыт, поведение? Всё это уходит на второй план?

— Угу, — отозвалась Элли. — Оно не исчезает, оно всегда проявляется, когда надо. Но, в конце концов, и ровесники могут обладать совершенно разными знаниями и по-разному себя вести. Иногда и совершенно взрослые люди тупят как маленькие. Независимо от того, на сколько лет они выглядят. Опять же, что такое взрослость поведения? Умение думать и ответственность… Мне кажется, люди иногда ошибочно принимают за детское поведение то, что на самом деле вовсе не обязательно чисто детская черта. Меня в Большом мире часто упрекали за любовь к сказкам — взрослая тётя, преподаватель истории, а такими детскими глупостями занимается. Одно время я этого даже стеснялась, а потом поняла, что все великие сказочники мира, в конце концов, тоже были взрослыми людьми. Так что сказки — вовсе не значит «детские глупости». Каждый сказочник немножко волшебник, — она улыбнулась.

— Поэтому ты и стала волшебницей, — кивнул Аларм. — Тебе легко было.

— Наверное, — согласилась Элли. — Просто, чтобы творить волшебство, надо ещё и твёрдо верить в то, что у тебя получится. Сосредоточенность и концентрация энергии тоже нужна, конечно, но главное — психологический настрой. Знаешь, у нас с Энни, когда она была маленькая, как-то казус был. Я не верила, что в Канзасе может действовать волшебство. А она верила, взяла свисток Рамины и вызвала мышей. Я даже не пробовала никогда… Мама была в ужасе, а Энни хоть бы что. Меня тогда рядом не было, правда, я в колледже училась. Мне потом рассказали.

— Весело у вас было, — признал Аларм. — Значит, в магии важна уверенность в себе.

— Да, — твёрдо кивнула Элли. Протянула руку и лёгким пассом сотворила широкий зонтик, накрывший тенью их обоих. Аларм восхищённо вздохнул. А Элли села, придвинула к себе корзинку с продуктами, которые они ещё не съели, и словно из ниоткуда достала два… чего?

Аларм с недоумением вертел в руке нечто на палочке, завёрнутое в фольгу и очень, очень холодное, пока Элли, хихикая, не объяснила, эту самую фольгу разворачивая:

— Это у нас в Большом мире такое мороженое делают. У вас такого нет.

— Понятно, — протянул Аларм, пробуя на вкус незнакомое лакомство. Интересно. Сверху шоколад, а внутри — что? Что-то белое. Похоже на молоко с сахаром, только твёрдое.

Вообще-то в Волшебной стране мороженое было — но только у Стеллы в Розовом дворце. Потому что только волшебница могла создать нужный холод в стране вечного лета. Элли, впрочем, эту практику успешно перенимала, так что на предстоящих празднествах планировался изысканный замороженный десерт. Но у неё он всё равно отличался от того, что делала Стелла.

— И возвращаясь к теме вечной юности… — серьёзно проговорила Элли, когда мороженое доели, — Я никогда тебя не спрашивала о том, хотел бы ты её для себя.

Аларм удивлённо посмотрел на неё.

— Но мне и не предлагали. Это слишком необычный дар, и Стелла никому не даёт его просто так. Вся Волшебная страна об этом знает.

— Энни и Том говорили, что уже просили об этом Стеллу для тебя, но что-то не добились результата, — Элли нахмурилась и, сидя, обняла коленки. — Я, признаться, не понимаю, почему.

— Не заслужил, — пожал плечами Аларм. И тоже задумался. Он раньше не заморачивался на тему вечной юности — ну есть она у Элли, а у него нет…

— Ты же Белый Рыцарь! — воскликнула Элли. — Что значит — не заслужил? Да и потом… Ну как ты себе представляешь — ты станешь старым, а я?

— А ты нет, — сказал Аларм. Это действительно выходило как-то… нехорошо. Аларм представил себе, как он будет дряхлым и беспомощным стариком, а Элли всё ещё будет такой, как сейчас — юной и красивой. Ну… Нет, смириться с этим он сможет, конечно. Надо — значит, надо. С другой же стороны… Ему будет грустно, наверное. Не потому, что он, старик, может ей разонравиться. А потому, что однажды он не сможет, если понадобится, защитить её с мечом в руках.

Кажется, с подобной проблемой столкнулись сейчас Том и Лили. Лили под заклятием (взрослеет, но очень медленно — на фоне обычных людей её жизнь уже непомерно долгая, а ведь она выглядит совсем юной), а Том — обычный человек. Даже интересно, почему всегда именно девушки зачарованы, а мужчинам приходится как-то изворачиваться. Хотя вот Ланга с Дональдом эту проблему вроде решили…

— Ага. И когда-нибудь ты умрёшь, а я останусь вдовой. Одинокой и безутешной на все свои оставшиеся вечные годы. Замечательно, — с сарказмом ответила Элли. — Нет уж, я так не согласна. Значит, сама буду просить Стеллу за тебя, — решительно заявила она. Аларм даже растерялся от такой уверенности. А Элли уже вскочила на ноги.

— Хочешь, прямо сейчас полетим в Розовую страну? — предложила она. — Конечно, Стелла нас не ждёт, но думаю, на внезапный визит не обидится.

— Нет, Элли, стой, — Аларм тоже встал и задержал её за руку. Она взглянула ему в лицо. Он глубоко вздохнул. Ему снова как-то стало неловко. Даже не потому, что вот так являться к Стелле и просить казалось эгоистичным — «дайте мне вечную юность», вот так «за красивые глаза». Всем же известно, что Стелла не раз, причём очень жёстко, отказывала подобным просителям. Вечной юности удостоились только Элли и Энни, потому что они нужны Волшебной стране. Да ещё Дин Гиор с Фарамантом и Львом на фиалках Тамиза своё старение отсрочили на неопределённое время. Но вряд ли Аларм имеет право на всё это.

Был здесь и ещё нюанс… Аларм вспомнил один разговор с Лангой.

— Слушай, — неуверенно начал он, — а ты… уверена, что у этой вечной юности нет никаких… ну как бы… побочных эффектов?

— Каких, например? — нахмурилась Элли. Аларм нервно дёрнул плечом, отводя глаза.

— Ну вот Ланга всё время же говорит, что она из-за этого детей иметь не может…

— Так у Ланги другое дело! — воскликнула Элли. — У неё юность от Пакира. Там другое воздействие. Хотя… — она резко ссутулилась. — Я не знаю. Я никогда у Стеллы не спрашивала…

Она села снова на траву и отвернулась. Аларм растерялся. Элли расстроилась? И что теперь делать?

Он попытался сесть с ней рядом и обнять. Элли не оттолкнула, но и на объятие не ответила — и Аларм увидел, что она действительно очень сильно расстроена. Хотя и не до слёз. И то хорошо…

— Может, тогда и вправду лучше мне отказаться от вечной юности, — с горьким ироническим смешком проговорила Элли. — Если действительно придётся выбирать, выбор что-то не в её пользу.

Аларм опустил голову. М-да. Как-то всё нехорошо получается…

Элли закрыла глаза и откинула голову Аларму на плечо. Вздохнула.

— А вдруг отказаться не получится? — осторожно уточнил Аларм.

— Этого я тоже не знаю…

Они помолчали. Аларм был огорчён. Действительно, выбор у Элли непростой… Да и у него. А если выбора нет, то совсем нерадостная перспектива — мало того, что ему стареть одному, так ещё и детям не порадуешься. Что уж говорить об Элли — если ей в Большом мире хотелось нормальную, полноценную семью с детьми, но даже здесь она её может не получить…

— Может, не всё так страшно, — Аларм постарался сказать это как можно решительнее. Что он тут панику развёл, в самом деле. Ещё и Элли огорчил… — Может быть, я зря всполошился, и у нас с тобой будут прекрасные дети. Мы же ещё не разобрались.

Он улыбнулся и легонько поцеловал её в щёку. Как-то неожиданно легко вот эта тема детей всплыла, а ведь буквально несколько минут назад дико смущался на таких мыслях. Элли с печальной улыбкой вздохнула снова:

— Я поговорю со Стеллой.

— Хорошо, — согласился Аларм. Слегка отстранился и заглянул Элли в лицо: — Только давай не сегодня?

— Почему? — разочарованно спросила Элли. — У нас как раз есть время.

— Именно поэтому. Мы рассчитывали провести этот день спокойно вдвоём, вот и проведём его так. А потом решим, когда лететь к Стелле, — твёрдо заявил Аларм.

Так получилось, что за оставшиеся две недели до праздников Элли со Стеллой так и не встретилась. Пару раз она отправлялась в Розовую страну — телепортацией, без Аларма, — но никак не могла застать волшебницу: то Стелла улетала куда-то на границы, то принимала зачёты в Школе Искусств, и Элли не стала её беспокоить — в конце концов, дело, хотя и волнующее, но не супер-спешное. Годик-другой можно подождать. А лучше — пристать к Стелле на самой свадебной церемонии.

Элли невольно улыбнулась своим мыслям. «Пристать» нехорошо звучало, но другого слова не нашлось.

Получается, думала Элли, Аларм в нашей тесной дружной компании пока единственный, кому «грозит» обычная жизнь. Страшила, Дровосек — они сами по себе вечны, только солому или детали вовремя меняй. Сама Элли с сестрой под заклятием Стеллы. Ланга получила вечную молодость от Пакира, и с Дональдом как-то поделилась. Веса — с ней непонятно что, но никто как будто не ждёт, что она состарится, ни Дровосек, ни Ланга, которая всё это устроила. Лили с Томом пока думают, но скорее Том всеми правдами и неправдами добудет себе замедленное старение, чем позволит Лили от него избавиться. Ну и Стелла — тут всё понятно. Даже Фарамант с Дином Гиором могут прожить столько, сколько захотят со своими фиалками.

В общем, вся компания у них такая! И только Аларм выбивается из ряда. Нехорошо. Неправильно.

Кстати, есть запасной вариант. Если Стелла не захочет, Элли пойдёт к Ланге. Та знает какой-то способ остановить старение, хотя и утверждает, что он болезненный. Но вдруг Аларм и на такое согласится? Решать, конечно, ему… Элли понимала, что Аларм не потому отказывается (пока что) от вечной юности, что действительно этого не хочет, а из скромности какой-то. Вот интересный он человек. Как лезть в битвы — так он вообще страха не ведает. А попросить что-то для себя — стесняется. Неплохое качество на самом деле, только когда оно в меру.

Ах да… Там же ещё вопрос о детях. Элли помрачнела при этой мысли. Мечты о том, какой она будет мамой, были такими манящими, но… что будет, если они не осуществятся? Можно, конечно, поступить, как та же Веса — взять приёмных. Но очень уж хочется своих, родных… Чтобы чувствовать связь с малышом с самого начала, когда он ещё внутри тебя… Радоваться каждому его движению, радоваться его рождению, каждому новому дню с ним… Прочувствовать всё. Наверное, она наивна и представляет себе материнство излишне идиллично, но что поделать! Мечты — они такие… Вечно к идиллии стремятся. В Большом мире Элли с годами смирилась со своей бездетностью, а сейчас, с вечной юностью, всё это снова всколыхнулось… И тем больше тревожила неизвестность: получится? Не получится? Элли старалась не зацикливаться на этой теме — есть множество других, не менее важных, — но совсем отстраниться не получалось. В конце концов, если она королева и фея, это ещё не значит, что материнство неважно.

Тем временем праздники надвигались с неумолимой скоростью, и уже не только дворец, но весь Изумрудный город стоял на ушах. Чествование памяти погибших планировалось не только в городе, но и на самих берегах Красного озера — на месте прошедшей битвы, и туда уже давно началось целое паломничество — в основном жителей Фиолетовой страны, конечно, но и из Зелёной туда шли, и из Долины Марранов. Там будет торжественная церемония с утра, а в Изумрудном городе — после полудня. Элли надо успеть и туда и туда. Периодически она пыталась написать заранее и заучить какую-нибудь торжественно-печальную речь, чтобы произнести её на бывшем поле битвы, но каждый раз бросала. Ну невозможно такое заучить! Да и глупо оно будет звучать — заученное. Такие речи должны идти от сердца, даже если она в самый ответственный момент будет путаться в словах.

Над обрывками такой недописанной речи её и застала однажды Энни, которая уже даже не удивилась, увидев сестру печальной и мрачной.

— Что случилось?

— Я думаю, — Элли подпёрла голову руками. — Думаю и не могу… Порой прямо в дрожь бросает… О тех воинах, которые погибли в битве… и я не знаю, как я буду о них говорить. Ведь на меня будут смотреть их близкие. Получается, что те воины умерли, а мы остались живы. И вроде я понимаю, что, по логике, не мы тут виноваты. Виноват Пакир, который развязал эту войну, который повёл на нас свою армию… Но почему-то чувствую себя виноватой. Потому что это я сказала людям — идите и бейтесь. Да, за свою свободу, за жизнь близких и друзей. Но ведь и я знала, что они могут не вернуться. И многие не вернулись…

Она действительно вздрогнула. Энни обняла сестру.

— А хочешь, я полечу на Красное озеро? Сама. И сама всё скажу.

— Нет… Там должна быть я. Ведь я Хранительница…

— Ну и что? Думаю, люди поймут. Я всё-таки тоже не последний человек в Волшебной стране, знаешь ли. И в той битве я тоже была. Мы можем со Стеллой вместе туда полететь. Она тоже найдёт, что сказать. Ведь это она остановила Пакира. Будет вполне достойно, Элли, соглашайся.

— Да мне от этого сильно легче не станет, — вздохнула Элли. — Я те же речи должна буду потом в Изумрудном городе произносить. И на меня будут смотреть друзья и родные не вернувшихся.

— Ну всё-таки не два раза говорить… Давай, соглашайся, — ещё раз подтолкнула Энни сестру. — Все поймут.

— А тебе очень этого хочется?

— Я не знаю, но мне просто кажется, что нам со Стеллой есть что сказать, — серьёзно ответила Энни. И Элли, подумав немного, кивнула:

— Ну хорошо. Давай так.

Она и в самом деле второй раз может не вытянуть — а в Изумрудном городе уже никуда не денешься, надо говорить, и ни за кого не спрячешься…

Страшила, узнав о предложении Энни, одобрил его и высказал свои размышления:

— Официальные речи всегда тяжелы. Я тоже думал — лучше бы просто собраться всем у озера и вспомнить пережитое между собой… Без всякого пафоса…

— Но правители всегда заложники этикета, — мрачно кивнула Элли. — Я понимаю.

— Энни вот умеет обходиться без этикета и в то же время соответствовать всему, чему должно, — хмыкнул Страшила. — Кое-чему нам бы у неё поучиться…

В последние дни перед праздниками Элли и вовсе как будто в какую-то прострацию впала. Желание было только одно — пережить эти торжества поскорее. Печальные и радостные — всё равно. Она всё делала машинально, и в какой-то момент поймала себя на том, что на вопросы отвечает невпопад, не вслушиваясь. Почему-то стало любопытно — это только у неё так или у Энни и Аларма тоже? Но похоже, только у неё — остальные вели себя осмысленно. Аларм так и вовсе бодро на пару с Дином Гиором проводил репетиции парада и последние тренировки гвардии — были задуманы показательные выступления фехтовальщиков, инициатива — всё от того же Дина Гиора, вспомнившего молодость. Он и сам в них хотел поучаствовать. Ну, а Энни была вся в организационных вопросах — где что спешно доделать, сколько пригласить поваров для праздничных пиров (ибо пировать не один день придётся!), сколько музыкальных коллективов, как украсить зал, где разместить гостей и нанятый на время обслуживающий персонал — что-то обсуждалось заранее, но как всегда, в последний момент потребовались уточнения.

Ночами же Элли снились кошмары — Пакир, Подземелье, город Теней, поле битвы, усеянное телами погибших — во сне это выглядело ещё ужаснее, чем было наяву. Ей снилось, что гибнут друзья, что всю страну затапливает Тьма, и она сама — Элли — не в силах сдержать всё это, задыхается, задыхается, как от удушливого газа, глядя прямо в глаза Пакиру, который торжествует… Элли просыпалась и боялась потом заснуть, не желая, чтобы эти кошмары приходили вновь. Бессонница сказывалась — днём Элли была всё более заторможенной, уставшей и нервной. Хотя и старалась своё поведение хоть как-то контролировать.

До праздника оставался один день — и Элли уже ничего не могла делать. От неё ничего и не требовали, к счастью — Энни и Фаина, спасибо им большое, твёрдо решили, что Элли надо отдохнуть, и никого к ней не пускали. Аларм был с ними солидарен и сам Элли не тревожил. Но ей от этого легче не стало. Она весь день просидела, тупо листая книги — обычные книги из городской библиотеки, — пытаясь отвлечься, потом просто сидела, пытаясь сосредоточиться, но ничего не вышло. И ей стало не по себе: если она сейчас вся невменяемая, что же будет завтра? Стыдно же: она пережила эту войну, противостояла Пакиру, а теперь, когда надо пережить всего лишь пару праздничных дней, её колотит и трясёт, как под током. Она даже перед Пакиром так не нервничала. Но наверное, подумала Элли, тогда в принципе всё было по-другому.

Тогда она просто твёрдо знала, что надо выстоять и победить. Всё было чётко и ясно: вот враг, и ты не имеешь права показывать перед ним свою слабость. Держись — во что бы то ни стало. Он тебя не щадит, и ты не особо-то щадишь его. В войне все средства хороши, победа любой ценой и так далее. Даже некогда о чём-то задумываться — ты просто бьёшь или просто стараешься выжить и уцелеть, принимая решения мгновенно и не слишком-то терзаясь выбором. В битве адреналин такой, что не чувствуешь ни боли, ни страха. Всё лишнее отключается.

Известны же случаи — ещё по истории Большого мира — как воины проходили всю войну с ранениями, а умирали потом дома. И не потому, что «еле доползли». Просто на войне всё отключалось, а потом всплывало…

Вот и у неё теперь так. И к тому же, по сравнению с битвами — всё и проще и сложнее одновременно. Уже не надо бояться за жизнь свою, близких, всей страны. Но ответственность за них всех никуда не делась. И парадокс в том, что перед врагом, на войне, эта ответственность была как-то легче. Тогда от Элли требовалось только одно: быть сильной чародейкой и победить Пакира каким угодно способом. Да, это было сложно. Но она оправдала эти ожидания. И на неё навалились новые: теперь она должна быть для своего народа лучшей королевой, для друзей — лучшей подругой, а для близких (Энни и Аларм) — самой любящей и заботливой сестрой и — вот-вот — супругой.

И оказалось, что быть лучшей для друзей сложнее, чем просто идти в бой. В бою всё просто: кто на твоей стороне, тот и хорош. А в быту столько нюансов…

Не исключено, конечно, что в первую очередь Элли сама к себе предъявляла завышенные требования, а окружающие её и так принимают такой, какая она есть. Возможно, она сама себя накрутила, всё это не нужно, всё и так хорошо. Возможно, она зря боится в чём-то ошибиться. Скорее всего, зря. Надо быть проще. Вот только Элли поняла, что у неё плохо получается «быть проще». Раньше умела, но разучилась. За этот год. Почему-то решила, что надо быть идеальной, но такое решение себя не оправдало… Возможно, в стремлении достичь этого идеала она где-то перегнула палку — а возможно, её вообще занесло немного не туда.

Что ж, и над этим будем работать, решила Элли под вечер. К ней как раз пришла Энни — отчиталась, что всё хорошо, всё готово, всё сделано. А Элли сидела с ногами на кровати, задумчиво глядя в окно.

— Год назад в это время уже битва началась, — проговорила она. — Даже не верится.

— Это да-а, — протянула Энни. — Жуть, что тогда было. Мы с Лили ещё и Тома по Лунной стране искали.

— Кстати, они уже прибыли? — слабо улыбнулась Элли. — Ну, Том с Лили.

— Нет, завтра прилетят на Красное озеро.

Элли кивнула. А Энни продолжала:

— К слову о Красном озере… Мне надо будет завтра пораньше вылететь туда. Ты мне облачко сделаешь? Я бы на коврике, но на облачке быстрее и удобнее.

— Конечно. Во сколько?

— Мне там надо быть в десять, значит, вылететь надо часов в семь.

— Хорошо…

— А может, сейчас сделаешь, и оно меня до утра дождётся? — с беспокойством Энни заглянула сестре в лицо. — Ты тогда выспишься нормально. На тебе лица нет. Ты отдыхала сегодня вообще?

— Отдыхала, кажется… Да, давай сейчас сделаю. Отправлю к тебе на балкон, — Элли поднялась.

Сёстры вышли на балкон Элли, где и были проделаны все необходимые манипуляции. Сгущались вечерние сумерки, и город оживлённо гудел, готовясь к завтрашним торжествам. В него, пожалуй, и правда половина Зелёной страны съехалась, и из соседних стран тоже немало. Важные гости прибудут завтра, тем более что часть из них сначала побывают на Красном озере.

Элли зябко повела плечами, хотя было не холодно — но она вдруг почувствовала озноб.

— Когда вспоминаю битву, вообще не понимаю, как мы её пережили, — заговорила она. — Это ведь было невозможно. И как мы с ума не сошли? Это же для человеческой психики невероятное испытание. Вообще, как вот всё это случилось, я не понимаю. Мне вспоминать об этом — жутко до невозможности, а тогда ведь страха не чувствовала. Как будто он отключился.

— Угу, — кивнула Энни. — У меня тоже так. Не только о битве, вообще о тех днях. Это было выше всех человеческих сил, но тогда воспринималось нормально так. Ну, битва. Подумаешь. А сейчас как вспомню, потом кошмары ночью снятся.

— Тебе тоже?

— И тебе?

Элли кивнула.

— Тогда надо меньше вспоминать, — заявила Энни. — Хотя, конечно, сейчас это нереально. Поневоле вспоминается.

Они помолчали. Потом Энни сказала:

— Ладно, я пойду. А то завтра ещё день такой… Спокойной ночи и отдыхай получше, — она обняла сестру, поцеловала в щёку и ушла.

Элли честно попыталась выполнить совет отдохнуть, легла спать пораньше, и заснула сразу — но снова начался кошмар. Снова снилось, как она стоит перед Пакиром в тронном зале Чёрного дворца, и он требует сдаться и сдать Волшебную страну, этот жуткий серенький человечек с глазами темнее мрака… Мрак расползается, и Элли в нём сейчас утонет…

— Я не отдам Волшебную страну, — она попыталась закричать, но вышло тихим шёпотом — потом осознала, что это сон, и попыталась проснуться. Ей показалось, что она это сделала — открыла глаза, но Пакир стоял возле её кровати… Нет, кровать была лежанкой в подземной темнице, и Элли была в кандалах… «Я не отдам Волшебную страну», повторила она, и снова попыталась проснуться, и теперь уже Корина смотрела из угла, довольно ухмыляясь… Она приблизилась, а у Элли ноги как будто увязли в глине…

— Не отдам! — крикнула Элли и теперь проснулась по-настоящему. Ей показалось, что от крика, хотя на самом деле это был лишь тихий стон. В комнате было душно и темно, и Элли не сразу поняла, что за шум — в окна лупили струи дождя, над Изумрудным городом гремела гроза. Вот сверкнула молния, высветив на мгновение все предметы в комнате, разбросав тени на стене, и Элли дёрнулась, вскрикнув, накрывшись одеялом с головой. Ей показалось, что тень на стене живая, хотя, конечно, это было не так. Но здравый смысл почему-то отключился.

Элли никогда не боялась грозы, но сейчас почему-то накатил страх. Наверное, ночь такая… Ровно год назад они все противостояли Пакиру — и как-то действительно жутко становилось сейчас, словно эта гроза — отголосок той битвы. Элли охватила дрожь, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Сжав ладони коленями, она скомкалась под одеялом, в ужасе зажмурившись.

Было дико неприятно ощущать себя слабой трусихой. Она столько пережила, а тут такая ерунда… «Нельзя так, — повторяла она про себя. — Я не испугалась Пакира. Всё это уже в прошлом. Это всего лишь гроза. Я волшебница и Хранительница. Смешно бояться грозы, я же не маленькая…»

Но, сколько бы она себе это ни твердила, страх не уходил. Даже не страх — какая-то немыслимая паника, отчаяние, сковывающее движения и путавшее мысли. Руки уже болели от напряжения, их начало сводить судорогой. Ночь — время для тёмного колдовства. А вдруг эта гроза — не просто гроза? Вдруг… вдруг что-то случилось снова? Тогда просто нельзя бояться! Тогда надо встать и… и… и что-то делать. Защищать город, друзей, страну, если это снова нападение злых сил. В конце концов, они же не уничтожили Пакира, а только изгнали. Стелла заставила его уйти. Вдруг он вернулся?

Почему-то эта мысль придала ей сил, и Элли вскочила, бросившись к окну. Её чувства и мысли будто раздвоились: одна половина продолжала дико паниковать едва ли не до слёз, а вторая — хладнокровно высчитывала, что надо сделать в случае реальной опасности. Ощущение, в общем-то, было знакомым — Элли нередко такое переживала на той войне. Она всегда считала себя смелой и нередко утверждала, что ничего не боится. Но если уж совсем честно — боялась, просто умела в себе побеждать этот страх, задавливать его. Или он задавливался сам — азартом и желанием победить, защитить друзей. Инстинктом выживания. Или чувством противоречия — меня бьют, а я не поддамся. Так бывает. Страх — это преувеличенный инстинкт самосохранения, но он может отключиться под воздействием других эмоций.

Очередная вспышка молнии на полнеба заставила отшатнуться от окна, раскат грома — присесть, зажимая уши, но тут же Элли снова приникла к стеклу. Грозы в Волшебной стране — нечастое явление, но они каждый раз пугающие, это Элли узнала ещё в детстве, когда их на пути из Изумрудного города в Розовую страну застигло наводнение на острове посреди Большой реки. Теперь снова некстати вспомнились те приключения, и конечно, в самом негативном свете — снова накатил страх, как тогда в детстве, только усиленный, потому что так иногда тоже бывает — в сам момент опасности не настолько её осознаёшь, а вот когда она уже прошла — наступает такой откат, что крыша едет. Впрочем, от этих страхов Элли тоже сумела отвлечься. Она Хранительница. Надо понять, не грозит ли опасность городу. Не магическая ли природа у этой непогоды.

В любом случае её, наверное, лучше бы убрать, эту грозовую тучу. А то все напугаются.

Элли распахнула окно. Её тут же обдало струями воды, она моментально продрогла, но упрямо смахнула мокрые волосы с лица и вскинула руку, пытаясь поймать магический импульс в грозе, если он есть.

«Хоть бы кто-нибудь пришёл, — возникла абсурдная мысль. Ну кто ночью будет бродить по дворцу? И уж точно никто не посмеет беспокоить свою королеву. — Пусть хоть кто-нибудь…». Можно было бы мысленно позвать Страшилу, который никогда не спал. Просто сейчас Элли очень захотелось, чтобы кто-нибудь стоял рядом и морально её поддерживал. Страшила — это хорошо. Надёжный друг. Но хотелось бы… нет, не Страшилу позвать, конечно…

Магической составляющей в грозе не обнаружилось, и Элли немного успокоилась. Пришлось переодеться — она промокла вся с ног до головы. Снова встав у окна, она принялась магией отгонять и рассеивать тучу. Пусть гремит где-нибудь над горами, если уж так надо. Жители Волшебной страны не слишком-то любят подобные устрашающие погодные явления. Элли представила, как сейчас может быть страшно каким-нибудь маленьким Мигунам или Жевунам, явившимся в город на праздник — вдруг они тоже ждут от грозы какого-нибудь зломагического подвоха? — и ей стало неловко за себя, что она поначалу так паниковала. Ну, обыкновенная гроза. Что такого. Нет, понятно, что наложилось на воспоминания, ощущения…

Гроза утихала, превращаясь в обыкновенный несильный дождик. Утром на улицах и площадях будут лужи, но главное — солнечно и тепло, а лужи быстро высохнут. Даже хорошо получится — город умылся к празднику… «Надеюсь, никакой праздничный реквизит или украшения не пострадали, а то людям обидно будет, они так старались», — подумала Элли. И тут раздался лёгкий стук в дверь.

Элли резко обернулась.

— Кто там?

— Элли, ты не спишь? — слегка удивлённый голос. Элли и сама удивилась. Аларм? Она, конечно, мечтала, чтобы он пришёл, но… не надеялась особо.

Лёгким пассом руки она заставила дверь открыться, а потом свечу — зажечься.

— Мне показалось, ты меня позвала, — Аларм переступил порог. Он с явным недоумением глядел на Элли, одетую, у открытого окна — впрочем, и сам был одет (только босиком) и даже с мечом в руках. Это Элли заставило улыбнуться — был готов её защищать? Подумал, что она в настоящей опасности?

— Я не звала, — помотала головой она. — Хотя, о тебе подумала. Спасибо, что пришёл. Я тут по-дурацки грозы испугалась… Никогда не боялась, а теперь вдруг. Извини, что побеспокоила…

— Ничего страшного, — серьёзно ответил Аларм. — Зато мы теперь знаем, что я тебя всегда услышу.

Элли нервозно хихикнула. Напряжение отпускало.

— Извини, — повторила она. И, закрыв окно, села на кровать. — Просто… Сначала воспоминания навалились, потом мне кошмар приснился, потом эта гроза… — она всё с той же нервозной улыбкой взмахнула руками. — Я ещё подумала — вдруг в ней что-то магическое, плохое. Испугалась поначалу, потом взяла себя в руки и пошла её прогонять.

— Понятно, — кивнул Аларм. Сел рядом и взял её руки в свои. Элли только сейчас осознала, что руки у неё ледяные, даже дрожат от холода. Замёрзла у окна под дождём.

— Что за воспоминания? — негромко спросил Аларм.

— Про то, что было год назад, — так же негромко призналась Элли. Ей очень захотелось выговориться — и она знала, что Аларм выслушает… — Знаешь, мне тогда было очень страшно, что ты погиб в Подземной стране. Теперь мне это снится иногда, и в снах оно ещё страшнее. Да мне вообще много неприятного снится. В детстве и юности часто снился то полёт на Убивающем домике, то обвал в Пещере — после которого мы с Фредом попали к Рудокопам… Там ещё был жуткий момент, когда нам пришлось на лодке очень тесный туннель преодолевать. Было очень страшно — вдруг застрянем. Или вдруг там бездна — на той стороне. Хотя почему-то в тот момент было не так страшно, как потом в снах. Как будто в опасность не верилось. А потом пришло вот это ощущение — когда ползёшь по узкому туннелю в темноту и не знаешь, что там будет.

— Мне тоже похожее снится, — Аларм чуть улыбнулся. — Когда я бежал от Тогнара, пришлось пролезать сквозь узкую щель в потолке пещеры. Хотя у меня выбора не было, к тому же я знал, куда лезу. Но всё равно боялся. Я же о Верхнем мире почти ничего не знал.

— Говорят ещё, что в подобных снах человек может вспоминать момент своего рождения, — хмыкнула Элли. — Когда ребёнок тоже лезет по узкому проходу и не знает, что его там ждёт.

Она вдруг почувствовала, что краснеет. Опять неловкая тема детей, ещё и так откровенно… Но вроде не стала углубляться.

— Интересно, — кивнул Аларм.

— Но сейчас мне чаще всё-таки снится последняя война, — торопливо продолжила Элли. — Пакир, Корина, Ланга, каббары, битвы, чья-то гибель… Даже тех, кто остался жив. Я каждый раз просыпаюсь и потом не могу уснуть до утра. Зажигаю все свечи и сижу с книгой Виллины. И не знаю, как от этого избавиться. Я уже и магией пыталась, и всем, чем угодно… и пыталась убедить себя, что всё это не страшно и уже давно прошло. Пытаюсь забыть об этом, но не получается. Видимо, такое забыть невозможно…

Аларм молча погладил её по волосам, потом обнял и привлёк к себе. Элли положила голову ему на плечо, а он сказал:

— Я тебя понимаю. Наверное, все те испытания вообще выше человеческой психики. Как мы их только выдержали…

— Ага… Мы и с Энни об этом говорили. Человек сам не знает, на что он способен, — слабо улыбнулась Элли и спросила: — А тебе что-нибудь снится после войны? Ну, такое…

Аларм ответил как будто нехотя:

— Иногда. — Помолчал и добавил: — Город Теней снится. Но оно только поначалу пугает. Потом я как-то перестраиваюсь. Не то чтобы совсем страха нет, но он скорее подстёгивает идти вперёд и всё преодолевать… Искать, что там дальше.

— Научи меня? — Элли искоса взглянула на него, не поднимая головы. Аларм улыбнулся:

— Научу, только это не сразу получится. Тут же нужна комплексная работа с настроем.

— А ты как научился?

— Ну-у, дорогая моя, — усмехнулся Аларм, — меня же учили быть воином. А воин — это ведь не только физическая подготовка, но и опять-таки психологический настрой. — Элли заинтересованно смотрела на него, мысленно желая — только говори, рассказывай что-нибудь, отвлеки меня от этих моих страхов… Неизвестно, услышал ли Аларм эти мысли, но продолжил: — Если я буду вечно чего-то бояться, то грош мне цена. Если я не сумею справиться со своими страхами и переживаниями, опять же я ни на что не годен, и ни в одну битву меня не возьмут. Потому что после первой битвы может последовать вторая. А если я после первой расклеюсь, то во вторую уже не смогу пойти — а пойти я должен. И так вот с детства внушается и воспитывается…

— Понятно, — со смешком протянула Элли. — То есть, из меня воина точно не получится.

— Я бы сказал, что тебе и не нужно, — задумался Аларм. — Но похоже, нужно. Только знаешь, всё равно это можно преодолеть. Как минимум, перекрыть новыми воспоминаниями. Не менее яркими, но более приятными. Я так думаю. Ну и, в конце концов, с тобой ведь я, — он улыбнулся. — Если что, зови меня.

Элли чуть отстранилась и кивнула.

— Спасибо тебе.

Аларм пожал плечами.

— Не за что. Ты сейчас что будешь делать?

— До утра ещё много времени… — проговорила Элли рассеянно, взглянув на часы на стене. Такие часы — небольшие и бесшумные — были редкостью, но мастера из Фиолетовой страны сделали их специально для Элли и однажды преподнесли, как сюрприз.

— Я могу ещё побыть с тобой, если хочешь, — нерешительно, даже комкая слова, предложил Аларм, и она встрепенулась:

— Да, конечно! Если тебе не трудно…

— Не трудно, — заверил её Аларм. — Ты можешь лечь спать, а я посижу с тобой, пока ты не уснёшь.

— А ты сам? — неуверенно проговорила Элли.

— Обо мне не беспокойся, — он легко отмахнулся. И у Элли почему-то аж сердце защемило, что едва ли не плакать захотелось — неизвестно, от чего. От благодарности, наверное. Она схватила Аларма за руку и шепнула, глядя ему в глаза:

— Оставайся со мной. До утра.

Аларм, казалось, был удивлён и молчал. Элли добавила:

— Пожалуйста. — И, так как он всё ещё ничего не говорил, встряхнула его руки: — Что тебя смущает? Мне просто страшно будет одной.

— Ну, если ты разрешаешь, — неуверенно проговорил Аларм. И Элли крепко обняла его, закрыв глаза.

Как будто душу отпустило…

На Красном озере было не так много народу, как Энни ожидала, и большинство просто бродили по окрестностям, водя экскурсии друг для друга. Немало было здесь участников той битвы — и они рассказывали своим близким, что пережили…

У обломков разрушенной статуи Торна Энни встретилась со Стеллой, Лили и Томом. Том был совершенно не соответствующе случаю весел и бодр, вертел головой и рассказывал ненужные подробности о том, как они тут добывали меч Торна. Причём свою роль в той ситуации, как всегда, преувеличивал. Лили рассеянно делала вид, что слушает. Стелла была серьёзна.

— О, Энни. Здравствуй. Ты вместо сестры?

— Да, мы так решили. Здравствуйте.

— А что здесь планируется? — поинтересовалась Лили. — Рассказ о битве?

— Мы ещё сами не знаем, — вздохнула Энни. — Будет зависеть от того, что от нас захочет услышать народ.

А народ постепенно стекался к обломкам статуи, как к трибунам, и с ожиданием глядел на высоких гостей, которые, словно на сцене, возвышалсь на этих обломках. Энни сжимала и разжимала кулаки — волнение всё-таки накатило. А потом просто села, глядя в землю. Она не услышала, а как будто ощутила кожей внезапно разлившуюся тишину над полем — словно её движение послужило сигналом, началом чего-то, хотя она такого не планировала. Но, кажется, надо что-то сказать… Все ждут, смотрят.

Она подняла голову и взглянула на друзей. Все они сейчас были в тёмных платьях — даже Стелла в тёмно-сером с бордовым, а Том с Лили — в серых с коричневым. Сама Энни тоже надела тёмно-зелёное со скромной чёрной отделкой, и волосы просто перевязала чёрной ленточкой — траур как-никак… Но внезапно сейчас ей показался жутко неуместным этот мрачный наряд. Тёмные платья — да ассоциации скорее с Тьмой Пакира, чем с победой Света!

— Госпожа Стелла, — тихо позвала она. Стелла склонилась к ней:

— Да?

— Вы можете сделать моё платье белым? — попросила Энни почти шёпотом. — Я не хочу быть в тёмном.

Стелла недоумённо моргнула — но затем кивнула, явно поняв причину такого желания. Собравшиеся люди ахнули, когда у Энни внезапно сменился цвет платья на чисто-белый — не все, конечно, кто-то и не заметил. А Энни, не вставая, заговорила, негромко, не думая о риторической выразительности — но Стелла позаботилась о том, чтобы усилить её голос магией, и девочку слышали все собравшиеся. Шорохи снова затихли, установилась тишина, в которой звучал только её голос:

— Я помню эту битву год назад. Здесь было страшно. Я волновалась за сестру, за друзей. Мы были там, на горе. А внизу билось войско. За Свет. За жизнь.

Энни помолчала, переводя дух.

— Я не знаю, что тут нужно говорить, — честно и открыто призналась она. — Здесь нужно просто чувствовать. Такие вещи познаются в тишине. Только в тишине можно всё вспомнить.

Она снова умолкла. Тишина действительно была. Звенящая тишина. Подходило всё больше людей, но все молчали. Никто не шаркал ногами, не шуршал, не шептался. Только птицы щебетали вдалеке, на деревьях.

— Есть такая вещь, как «вина выжившего», — снова заговорила Энни. Она просто позволила себе говорить всё, что сейчас думает — пусть это будет где-то неправильно, пусть она даже что-то ляпнет не то, зато искренне… — Нам, оставшимся в живых, бывает неловко, что мы выжили, а кто-то умер в этой войне. Умер, возможно, именно для того, чтобы мы выжили. Например, железный великан Дром. Он был моим другом с детства. Его сделал мой дядя и мастера Фиолетовой страны, чтобы победить злую великаншу Арахну*. Мы её победили. Потом Дром остался в Изумрудном городе, был большим другом Страшилы. Потом Корина превратила Дрома в малыша. Потом она же расколдовала его обратно — в Подземелье у Пакира, чтобы противостоять ему перед Вратами Тьмы. Пакир боялся железных людей. Дрома он не победил. Правда, и Дром не победил его. Он погиб, расплавился, но закрыл собою врата Тьмы. Благодаря ему Пакир не смог затопить Тьмой всю Волшебную страну. И не смог выпустить много чудовищ, чтобы сокрушить нашу армию. Но когда я вернулась в Волшебную страну — год с лишним назад, ещё до битвы, — я даже не успела с Дромом повидаться. Я узнала о нём только тогда, когда он уже погиб. Погиб для того, чтобы жила Волшебная страна. И мне страшно потому, что… знаете, о таком нельзя забывать. Нельзя забывать о таких жертвах и таких героях. Но иногда это так грызёт, что поневоле хочется никогда об этом не думать… Иначе можно сойти с ума. Если вспоминать все битвы и всех, кто ушёл. Все жертвы этих нескольких битв. Всё плохое, что там было.

Энни ещё немного помолчала, переводя дыхание.

— И всё-таки мы радуемся, — продолжила она, подняв голову и посмотрев на людей. Простые люди — Мигуны и Марраны в основном, немного жителей Зелёной страны. О, а вон там — группа Сказочного народа, какие-то гномы и тролли, приятно видеть их здесь… — Мы радуемся, — повторила Энни ещё бодрее, даже слегка улыбнулась, — потому что, как бы мы ни скорбели по тем, кто погиб, мы прежде всего им очень благодарны. Если бы это было возможно, мы бы, наверное… ну, просто обняли бы их сейчас и от всей души поблагодарили за то, что они для нас сделали, — Энни всплеснула руками. — Знаете, это как если бы близкий человек или друг куда-то уехал, но мы помним, что он был очень хорошим и нам с ним было весело. Да и он не хочет, чтобы мы грустили. Мы радуемся, потому что все мы, вместе, сделали так, что Волшебная страна осталась жива и даже почти невредима. — Энни поднялась на ноги. — Волшебная страна осталась светлой! — воскликнула она. — Светлой, счастливой, мирной! Мы можем благодарить за это всех. Каждый — себя. И всех своих друзей. Знаете, — она провела рукой по своему платью, — цветом траура традиционно считается тёмный. Но сегодня это неправильно. Не только потому, что сегодня мы празднуем годовщину победы над Тьмой. А главным образом потому, что нельзя поминать в тёмном тех, кто ушёл к Свету. Поэтому как бы мы ни грустили, должно быть место благодарности и радости. Сегодня — день Света! — она вскинула руку и непроизвольно отшатнулась в удивлении, когда толпа вскинула руки в ответ. И снова захотелось крикнуть, как тогда, сразу после битвы, и Энни не стала себя сдерживать: — Волшебная страна жива!

И тут толпа тоже вскрикнула — кто-то повторил слова Энни, кто-то просто закричал «Ура!», а кто-то, может быть, вообще что-то своё, этого уже было не разобрать, но Энни и не пыталась. Она просто ещё раз взмахнула руками и отошла от края импровизированной «трибуны» — огромного обломка огромной старинной статуи, — схватила за руки Лили и Тома, и они вскинули руки все вместе. Только сейчас Энни заметила, что друзья тоже успели сменить цвет нарядов на белый. И Стелла — тоже в белом. Здорово!

— Волшебная страна жива! — повторила Стелла, также вскинув руку. — И мы все сделаем так, чтобы Тьма никогда больше сюда не вернулась. А если вернётся… Мы будем искать способ её остановить. И найдём.

Толпа снова взревела радостно, хотя кто-то — и со слезами на глазах. Но это неудивительно…

Энни, Том и Лили спустились на землю с обломков статуи, и к ним начали подходить и говорить… Разное говорили, но всё — с благодарностью. И Энни чувствовала — да, у неё с этими людьми есть то, что их всех объединяет. И это важно. Если она действительно часть этого мира, где не родилась и не выросла, но в котором хочет остаться… Это важно — чувствовать единение и общность с теми, кто тут живёт. Это важно — чувствовать, что все они вместе любят этот мир и эту страну. Что все они готовы в нужный момент её защитить. Что уже и сделали…

В какой-то миг Энни оглянулась на обломки статуи — и замерла, поражённая. В тени, незаметно для большинства, стояла Ланга.

Последний раз они виделись два месяца назад.

Два месяца назад Ланга казнила четырёх зачинщиков и организаторов покушений и преступлений в Подземной стране. Ещё шестеро остались живы, и Ланга до сих пор не знала, как с ними поступить. Пока что они сидели в подземных камерах под Чёрным дворцом — поодиночке, подальше друг от друга, в этих тёмных и мерзких подземельях, откуда невозможно сбежать. Они остались живы не потому, что Ланга их простила.

Они остались живы потому, что Ланга испугалась.

Испугалась не их, конечно.

Испугалась самой себя и за себя. Это был не тот детский страх, когда забиваешься в угол и ждёшь защиты. Это был серьёзный глубокий страх — страх превратиться в монстра. В чудовище, которое легко распоряжается чужими жизнями. От этого никто не защитит — только ты сам способен победить своё внутреннее чудовище, которое, между прочим, так просто не сдастся. Оно слишком прочно и уверенно в тебе поселилось.

Страшнее всего, когда главный враг — ты сам.

Ланга считала, что, если бы не появилась вовремя мама — она бы действительно стала монстром. Который до конца жизни бы грыз сам себя. Или не грыз. Что ещё хуже. Привык бы быть монстром и только довольно урчал и облизывался бы при виде очередной свежей крови. Но Лангу такая участь страшила издавна.

И кажется, она смогла вовремя остановиться.

Тогда она — впервые за много лет — обнаружила, что ещё не разучилась плакать. Она плакала в одиночестве, плакала с горькой иронией над собой, с насмешкой и безысходностью, ей казалось — она казнит сама себя. Девочка плакала, не желая превращаться в монстра. Взрослая девушка плакала, не желая забывать то, как была девочкой. И не желая погибать во Тьме. Плакала от невозможности стать светлой.

Но, кажется, такая возможность ещё не потеряна навсегда.

Ланга не плакала на людях. Она плакала в своей комнате, запершись от всех, но… Почему-то все знали. Никто об этом не говорил. Но все вдруг резко стали относиться к ней иначе, мягче — и первой была мама, которая не отшатнулась и не сбежала от дочери-монстра — Лангу это страшило больше всего! — а обняла и сказала, что всё хорошо. И поздравила с днём рождения. День рождения? Это что, праздник такой? Ах да…

Все тогда сделали вид, будто всё нормально. А может быть, даже искренне так считали. Что всё хорошо, что всё действительно к лучшему. Про казнь, конечно, никто не забыл. Но Лангу… не то чтобы простили — там ведь сложно всё, казнь преступников — не убийство невинных, хотя по-своему страшна. Её просто поняли.

Лангу тогда до вечера колотила дрожь. Да что там до вечера — до следующего утра. Спасибо понимающей и верной Маире, которая, когда надо, была рядом со своей госпожой, а когда надо — тактично чувствовала, что надо её оставить одну. И остальные ориентировались на неё.

А потом всё как-то закончилось. И улетели в верхний мир — и мама с Элли, и Энни, и Аларм. С Лангой остался только Дональд, но и тот вскоре снова отправился на побережье, перебираясь из крепости в крепость. Казнь преступников ещё не была концом смуты, далеко не была, и люди с каббарами всё ещё не понимали и не могли выбрать, как им ужиться — вместе или по отдельности. Ланга и сама этого не понимала, присматривалась, обдумывала, перебирала варианты. После того, как прекратились эти преступления с поджогами кораблей и взрывами в крепостях, стало немного спокойнее, конечно. Но не сильно. Может быть, это было короткое затишье — но Ланга старалась выжать из этого затишья максимум для себя. Снова набрать гвардию, расширить её состав, утвердить договорённости с народом Южного моря. Да, пришлось кого-то держать в страхе — но вскоре обнаружилось, что и такой режим даёт положительные плоды, потому что, с одной стороны, кто-то недоволен «несвободой» (иначе говоря, запретом на разбой), но с другой — кто-то радуется безопасности. Кто-то даже постепенно свыкался с мыслью, что двум народам можно жить и работать рядом мирно. Теперь Ланга активно размышляла над тем, какие весомые плюсы могло бы дать вот такое мирное соседство. Пока ничего глобального не придумывалось, но она не унывала.

Главное — она всё-таки не монстр.

Хотя и умеет казнить. К сожалению.

Когда-то, много лет назад, девочка Ланга ещё не умела даже присутствовать на казнях, не то что убивать самой. Для неё это было слишком страшно. И когда она только училась убивать — Пакир однажды сказал неожиданную и потрясающую вещь:

— Да, это страшно. А что ты хотела? Но не беспокойся, это страшно только поначалу. Потом ты это в себе преодолеешь. Даже начнёшь получать удовольствие. И вот когда ты начнёшь получать от таких деяний удовольствие, — с какой-то непонятной усмешкой, не то ироничной, не то горькой, не то едкой, добавил он, — вот тогда-то это и станет страшным. Но… иди, Ланга! Учись…

Ланга так и не научилась. К счастью.

Хотя иногда это всё так всплывало в памяти…

… — Какая же ты жалкая, Ланга, — презрительно поморщился Пакир. — Даже ненавидеть не умеешь.

Ланга молчала. Молчать было рискованно — иногда Пакир ждал ответа и не терпел заминок, но сейчас она не знала, что сказать.

— Да, ненавидеть тоже надо учиться, — скучающе проговорил Пакир. — Ты же пока слишком мягкотелая. Учись ненавидеть, Ланга.

— Зачем? — Ланга не смогла удержаться от вопроса. Хотя за ним могло последовать наказание. Такие вопросы тоже были рискованны.

— Зачем? — повторил Пакир. Склонил голову набок. — Ненависть — очень сильное чувство. Порой сильнее, чем любовь. Ненависть толкает людей на такие поступки, на которые любовь толкнуть не способна. Можно возвыситься благодаря любви. Но благодаря ненависти можно покорить весь мир. Любовью этого не сделаешь. Ненависть освобождает от привязанностей и уз, тогда как любовь их только создаёт. Ненависть — это свобода. Так что… Давай. Учись ненавидеть всех, кто тебя окружает.

«Но я не хочу», — подумала Ланга и тут же испуганно задавила в себе эту мысль. Она тоже была рискованной. Если бы Пакир её услышал, он бы и за неё не погладил Лангу по головке…

— А почему — всех? — всё-таки спросила она.

— А почему бы и нет? — фыркнул Пакир. — Но это должна быть особая ненависть. Ты не должна концентрироваться на объекте ненависти. Просто излучай её. Неважно, на кого она будет направлена — на этого бедного каббара, который посмел тебе ножку подставить… или даже на меня! — он расхохотался. Ланга вздрогнула. Пакир же, посмотрев на неё, насмешливо добавил: — Да, Ланга! Меня ты уже ненавидишь, разве я не прав? Но это всё равно не та ненависть.

— А какая — та? — деревянно спросила Ланга.

— Та? — усмехнулся Пакир. — О-о, Ланга, ты задаёшь правильные вопросы! Меня ты ненавидишь — и правильно. Ненавидишь и боишься. И это тоже правильно. Но других… — Ланге даже показалось, что он плотоядно облизнулся, — других ты должна быть готова в своей ненависти убить. Вот так равнодушно взять — и… — Пакир с хрипом сделал движение, будто перекручивает кому-то шею. Ланга сглотнула. Главное — не отводить глаза… Это ведь наказуемо. А Пакир смотрел ей в лицо — внимательно так смотрел, и серьёзно говорил: — Впрочем, ты и меня можешь хотеть убить. Почему бы и нет. Я тебе разрешаю.

Ланга изумлённо заморгала.

— Разрешаю хотеть меня убить, — уточнил Пакир всё так же предельно серьёзно. — Потому что знаю — сделать ты этого всё равно никогда не сможешь.

— Потому что я недостаточно злая? — почти шёпотом спросила Ланга с безнадёжностью. Она ещё не решила для себя, сможет ли она когда-нибудь убить Пакира. Убивать, наверное, страшно. Она ещё не пыталась. Но ведь это Пакир… Он же страшный Тёмный Властелин. Источник бед её и мамы, и всех их соседей и друзей. Его убить, наверное, можно. Позволительно.

— Да нет, Ланга, не поэтому, — неожиданно задумчиво и беззлобно — как будто беседовал с ней, как с равной собеседницей, отозвался Пакир. — Не поэтому… Ты ещё не умеешь убивать — это факт. У вас там, наверху, даже животных убивать не принято, потому что они разумны. Один из лозунгов Света — «если не можешь давать жизнь, не спеши обрекать на смерть». Свет убивает с трудом, с трудом договаривается с совестью, устанавливая себе сложные моральные рамки — в каких случаях убивать можно, а в каких — нельзя. Иногда даже получается, что ни в каких нельзя. Тьма не такова. Но ты можешь прийти к Тьме — и научиться убивать без зазрения совести. Кого угодно и когда угодно. Но не меня. И не потому, что я бессмертен. Я не могу умереть от старости, меня сложно достать оружием, отравить ядом, сжечь, утопить, казнить, заморить голодом… Но я смертен. Я, Пакир, смертен. Но бессмертен Тёмный Властелин. Понимаешь, о чём я?

Ланга снова поморгала. Нет, не очень. Пакир не стал сердиться на её недотёпистость. Просто продолжил задумчиво рассказывать:

— Когда-то я вовсе не был Тёмным Властелином. Был обычный рыцарь, наивный мальчишка, который в своей самоуверенности в какой-то момент просто возомнил о себе слишком много. И я решил, что убью Тёмного Мага, с которым мы бились в то время. Убью его — и меня прославят. Я был силён, одарён магически, ловко владел оружием. Я победил. — Губы Пакира скривились в горькой усмешке. — Я его убил. Убил и всех его приспешников. И внезапно понял, что мне мало смертей. Мне нужно больше жертв. Я стал Тёмным магом. Тёмный маг стал мной. И вот так вот, Ланга, становятся Тёмными Властелинами.

Ланга затаила дыхание. Пакир никогда ничего подобного не говорил…

— Когда убиваешь, торжество победы застилает разум, — голос Пакира звучал негромко, завораживающе. — Когда убиваешь Тёмного мага — застилает втройне. И хочется больше, больше, больше. Ещё раз испытать это чувство. Ещё и ещё раз, и ещё тысячу, миллион раз. Упиваться каждой новой жертвой. А с каждым разом вкус чужой крови — нет, Ланга, не надо вздрагивать, не в буквальном смысле — вкус приедается, а в душе растёт пустота. И чтобы её заполнить, и чтобы снова насытиться, убиваешь снова. Хотя она незаполняема…

— Поэтому вы так много казните… — одними губами произнесла Ланга абсолютно беззвучно. Но Пакир понял. Почему-то не разозлился. Просто признал:

— Да, Ланга, именно поэтому. Мне нужны все эти смерти. Иначе я сойду с ума.

Ланга расширила глаза.

— Если я не получаю порцию очередных человеческих мук, — размеренно продолжил Пакир, чуть прикрыв глаза, — я испытываю сам адские муки голода. Не физического, нет. Но каждый чужой крик, стон, вопль, капля упавшей крови — как бальзам на мою исковерканную душу. Это — плата за власть, силу, всемогущество. За бесконечно долгую жизнь. — Он издал едкий смешок: — Своё тело я тоже исковеркал. Никогда не задумывалась, как я выгляжу на самом деле?

Задумывалась. Но получилось только головой дёрнуть.

— Я был прекрасным юношей. Принцем. Таким, как на картинках в девчоночьих сказках. А потом мне стало противно смотреть на себя — такого. Слишком велик был контраст. Слишком велика боль от того, каким я был и каким стал. И я предпочёл становиться каким угодно, но только не тем принцем. Желательно под стать своей душе. Чтобы не вспоминать. Хотя всё равно помню…

Он умолк. Ланга боялась шевельнуться. Пакир снова посмотрел на неё.

— Да, ты можешь выбрать этот путь. Возможно, он тебя даже не испугает. Ведь что такое чужие смерти и даже утрата собственного облика, если на кону — всемогущество и власть? Так что ты можешь убить Пакира. Но не Тёмного Властелина. Убьёшь меня — и станешь Тёмной Владычицей. И не вздрагивай. И не думай «а вдруг не стану». Станешь обязательно. Затянет. Сначала захочешь убить меня, потом — уничтожить моё царство… Это только в первый раз убивать страшно. Но ты всё равно научишься. И когда-нибудь тебя даже перестанет мучить совесть за очередную смерть из твоих рук.

«Я не хочу так», — в смятении подумала Ланга. Пакир эту её мысль уловил. Но ругать почему-то не стал, только покачал головой:

— Хочешь или не хочешь… Не имеет значения. Всё произойдёт помимо твоей воли.

— Разве я не могу управлять своей волей? — даже язык пересох.

— До поры до времени — можешь, — Пакир поднялся с трона. — Но рано или поздно воля Тьмы начнёт управлять тобой. А знаешь, в чём ещё отличие Тьмы от Света? В вопросе об убийствах, — он внимательно смотрел на Лангу, но ответа ждал не от неё — ответил сам: — Пока Свет щепетильно думает, что не в его праве лишать других жизни — мы не спрашиваем, вправе мы или нет. Мы просто присваиваем себе это право. И тем самым поднимаемся над всякими ничтожествами, потому что мы имеем право распоряжаться их жизнями, а они от этого отказываются. И именно поэтому, Ланга, — он усмехнулся с какой-то особой изощрённостью и надменностью, — существуют Тёмные Властелины, но никогда и нигде ты не встретишь Властелина Света. Они ничем не владеют. Тогда как мы, не спрашивая ни у кого, овладеваем сами всем, чем захотим. Усвой это, Ланга. Быть тёмным, конечно, тяжело. Но как пленительно… — он довольно прищурился. — И ты уже ступила на этот путь. И поверь мне — будут моменты, когда ты об этом пожалеешь. Но будут и моменты, когда ты этому возрадуешься. Это будет тёмная, густая радость, как кровь в чаше пирующего, которую он готов испить. Ты почувствуешь это, рано или поздно. Пока что ты не понимаешь.

Ланга помолчала. Она думала. Пакир направился к двери.

— А что чаще — радоваться или сожалеть? — наконец не удержалась она. Хотя вопрос получился неуверенным, скомканным, быстрым.

Пакир ответил только какой-то искажённой, словно от боли, усмешкой. И вышел…

Ланга так и не захотела проверять на собственной шкуре, чего в Тьме больше — этой тёмной радости или изгрызающего изнутри сожаления, которое можно заглушить только новыми тёмными поступками — на время.

Но, кажется, ей хватило других сравнений ещё на подступах к Тьме…

Уже потом она долго удивлялась, что не разучилась плакать — и сначала едва не разъярилась на Дональда, когда он брякнул «Ты плачешь — значит, ты снова становишься человеком», а потом, когда чуть успокоилась и разобралась — подумала, что в этой фразе (оказалось, кстати, что это всего лишь цитата откуда-то**) действительно есть что-то. И решила, что она всё-таки будет «человеком». Шансы ещё есть.

А тут и праздники Изумрудного города подоспели. Лангу не приглашали на праздник Победы — да она и сама не рвалась, прекрасно понимая, что ей, принцессе Тьмы (пусть и почти бывшей), там быть как-то даже неуместно. Народ не поймёт. Хотя отлично поймут Аларм, Элли и иже с ними, которые знают, что и Ланга руку приложила именно к поражению Пакира, сражаясь исподтишка против него, а не за него. Аларм с Элли без колебаний пригласили Лангу на свою свадьбу (впрочем, Ланга до сих пор не решила, стоит ли ей там появляться и надолго задерживаться), а вот на праздник Победы пригласить как-то постеснялись… Но она пришла на Красное озеро. Без приглашения. Почти незаметно. Она и не хотела громкого появления.

Она просто увидела всё это в магическом зеркале — и не удержалась. Очень захотелось туда, где они бродят по бывшему полю боя. И если удастся не слишком привлечь к себе внимание… Ланга отлично понимала, что оно будет скорее негативным. В ней ведь до сих пор простые жители Верхнего мира видят скорее Принцессу Тьмы, чем новую сторонницу Света. Хотя сторонницей Света она и сама себя пока не спешила называть. А кто же она? Стремящаяся к Свету… Наверное.

Можно было бы явиться инкогнито, под чужой личиной. Но Ланга и этого не стала делать. Просто тихонько появилась — и стояла, пока к ней не подошла Энни.

___________

* Для автора Тилли-Вилли из сказок А.Волкова и Дром в Волшебной стране — один персонаж. В свою очередь, Дром в Волшебной стране и тот железный великан, которого видел Аларм в далёком прошлом в Мире Облаков (С.Сухинов, «Рыцари Света и Тьмы») — персонажи разные.

** Цитата из книги Жюля Верна «Таинственный остров».

— Не ожидала, что ты придёшь, — с удивлённой улыбкой приветствовала её Энни. Ланга хмыкнула:

— Да я догадываюсь, что меня тут не ждали. Надеюсь, меня сейчас не побьют все эти бравые воины.

— Будешь рядом с нами — не побьют, — пообещала Энни. Подошли Том и Лили, поздоровались, и все вместе неторопливо двинулись к берегу озера. Народ теперь держался в стороне. Что они думали о Ланге, узнали ли её вообще — осталось неизвестным. Впрочем, кое-кто продолжал подходить с благодарностями к Стелле — и это тоже отвлекало внимание от Ланги.

— Тебе рассказать, что тут было год назад? — жизнерадостно предложил Том. — Меня, правда, тут не было… Но я про Лунную страну рассказать могу!

— Да нет, спасибо, — фыркнула Ланга. — Я уже всё знаю, что мне нужно.

— А что сейчас в Подземной стране происходит? — поинтересовалась Лили. — Там есть какие-нибудь мероприятия в честь годовщины без Пакира?

— Может, рудокопы что-нибудь празднуют? — подхватила Энни. Но Ланга покачала головой:

— Если и празднуют, то в Пещере. У нас сейчас не до праздников, мы ещё мирную жизнь никак не наладим. Да и для каббаров год без Пакира — не для всех радость. Некоторые ещё сожалеют, что он улетел. Считают, что при нём лучше было.

Энни взглянула в сторону Стеллы. Снова воскресла в памяти картинка — фея в простом белом платье стоит против Тьмы… И Тьма уходит. Как под лучами солнца…

Ланга смотрела туда же. Вспоминая те лекции Пакира — о том, что Тьма непобедима — она только сейчас задумывалась и начинала осознавать, в чём он был неправ при том, что говорил, в общем-то, правду. Вся его искажённая философия — а ведь эту искажённость Ланга чувствовала с юности, с самых первых его лекций, которые он давал как будто невзначай, как случайные размышления, пока она, ещё служанка, вытирала пыль в тронном зале — так вот, вся эта философия при всей своей якобы правильности и незыблемости имела под собой чудовищно неверное основание. Вот тезис: Тьма непобедима. Победив Тьму, станешь сам Тьмой. Но Стелла как-то смогла же? С другой стороны, она его и не уничтожала. Она просто заставила его уйти. Потому что он понял, что, если уничтожит весь Свет — ему больше нечего будет уничтожать, а это его гибель.

По крайней мере, так передавали друзья. Но Ланга и сама склонялась именно к таким выводам. Тьма зависима от Света. Смерть зависима от Жизни. Это Пакир тоже говорил, и не раз. Свет нужен Тьме, потому что ей надо что-то уничтожать, а создавать она не может. Свет — создаёт. Тьма — уничтожает…

«И мы поддерживаем в некоторых людях мысль о том, что Тьма тоже нужна Свету, — говорил Пакир. — И придумываем для этого тысячу причин — дабы внушить, что и Зло имеет право на существование. Если они не будут в это верить, то наше положение станет крайне шатко. А нам это невыгодно». Получается, что, как ни каламбурно это звучит, — и Смерть цеплялась за жизнь изо всех сил. Но на самом деле Свет прекрасно мог существовать без Тьмы, просто это оказывалось для Тьмы очень обидно и неприятно. И рискованно…

— Когда-то Пакир сказал мне, что, если я уничтожу его — сама стану Тёмной Владычицей, — негромко призналась Ланга, чтобы слышала только Энни. — Я это хорошо запомнила. И мне очень хотелось его уничтожить — но было страшно. Становиться Тьмой я не хотела.

— М-м? — Энни заинтересованно кивнула, показывая, чтобы Ланга продолжала. Та хмыкнула нервно:

— Тогда я понадеялась, что Пакира уничтожит кто-то другой. Я помогу, конечно. Но решающий удар будет не за мной. Не моими руками.

Энни нахмурилась, сморщив нос:

— И ты отправляла Дональда… и даже нам отдала серебряные башмачки, чтобы мы уничтожили Пакира.

— Угу, — задумчиво кивнула Ланга. — Пусть Властелина Тьмы уничтожит кто-то другой, но не я. Я многое под это подстраивала. Помогала вам — в том числе и с такой вот тайной мыслью. Помогала Аларму в Подземной стране. На Элли тоже очень рассчитывала… Теперь… Знаешь, я понимаю, насколько я была и права и не права одновременно.

— М-м? — подняла брови Энни. Поясни, мол.

— С одной стороны, мною двигало естественное и понятное желание не становиться злодейкой. Меня это действительно страшило до дрожи — я совершала много тёмных поступков, но до уровня Пакира скатиться очень боялась и не хотела, поэтому часто себя останавливала. Изворачивалась, но останавливала. С другой стороны… Какая-то путаная философия получается. Пусть кто угодно, но не я. Честно ли это было с моей стороны? Наверное, если я уж этого хотела — честнее было бы всё-таки мне убить Пакира, перетянуть Тьму на себя… А потом убить себя, — Ланга это сказала настолько буднично, что даже сама удивилась. — Главное — сделать это очень быстро. Одним взмахом клинка — его, другим тут же — себя. Чтобы не успеть впитать Тьму и не обрадоваться победе. А то слишком жить захочется. Жить и властвовать…

Энни, судя по её взгляду, была вообще в шоке.

— Но самоубийство же страшный грех! Эм… Ну, у нас так считается. В некоторых религиях Большого мира, — добавила она. Ланга скривила губы в подобии улыбки:

— Ну-у… Я об этом не задумывалась. Пакир и о самоубийстве любил порассуждать, конечно. И пока я не стала принцессой Тьмы, я несколько раз, кстати, размышляла о том, чтобы убить себя.

Энни расширила глаза.

— Почему? — спросила она как-то жалобно. Ланга пожала плечами:

— Жизнь была такая. Я видела вокруг себя так много страшного, что не хотела так жить. Мне казалось, что я этого не выдержу. Может быть, даже с ума сойду. Но лучше — как я думала — самоубиться, потому что, если я сойду с ума, меня всё равно убьют. Сумасшедшие там никому не нужны, возиться ещё с ними. А если я самоубьюсь, то это вроде как выход от всех проблем. Мучиться не надо. Я даже способы продумывала. И очень даже тщательные. И все средства у меня были, а каких под рукой не было — могла легко достать или сделать.

— И почему же не сделала? — тихо спросила Энни. Ланга снова скривила губы:

— Ну во-первых, я о маме думала… А во-вторых, мне помог как-то визит в лагерь рабов. Было мне там дело какое-то задано. И когда я увидела, как живут там, то я поняла, что мне самоубиваться — ну просто глупо как-то. Люди и не такое переживают. И даже остаются в своём уме, кстати. Всё переживают и побеждают. Я решила, что и я переживу. И обязательно смогу всё победить, что мне предназначено. Для этого всего-то нужно — сила духа… Ну и третье, что меня остановило — я видела, как Пакир торжествует над каждым, кто умер в его режиме. Я не хотела, чтобы моя смерть доставила ему удовольствие. А она бы доставила. Пусть и кратковременное. У него всегда было кратковременное. Потом он забывал обо всём и искал новую жертву. Он без этого не мог…

— Жуть, — вздрогнула Энни. Ланга кивнула, снова буднично и просто сказав:

— Да. Жуть. Тем страшнее, что к ней можно было почти привыкнуть. Почти.

— Ты, видимо, не привыкла, — проницательно заметила Энни. Ланга горько улыбнулась:

— Это нужен определённый склад души, наверное… Хотя не знаю. Я не пробовала привыкать.

Она помолчала и спросила — совсем по-другому, почти нерешительно:

— А где моя мама?

— В Изумрудном городе, — ответила Энни. — Полетишь с нами туда?

— Н-не знаю, — замялась Ланга. — Ещё нарушу вам что-нибудь. Вряд ли Изумрудный город будет рад меня видеть.

— Да ладно тебе, не комплексуй, — дружески подтолкнула её Энни. — Рано или поздно даже жителям Изумрудного города придётся понять, что ты для нас и для них не враг. Так что давай, летим с нами.

— Я бы предпочла это сделать как можно менее официально, — дёргано проговорила Ланга. — Одно дело, когда я являюсь в вашу тесную компанию, и мы где-то болтаем за закрытыми дверями, другое дело — если я на публике появлюсь. Как-то не хочется косые взгляды ловить.

— А кто говорил, что тебе безразлична репутация? — со смешком удивилась Энни. — Ты же вроде не обращаешь внимания — кто и что о тебе думает и говорит.

— В общем, да, — согласилась Ланга. — Меня не волнует репутация в глазах тех, с кем я и так в конфликте. Но с вашим миром я пока не воюю.

— Нет, а правда, когда ещё объяснять, что ты нам не враг, как не сейчас? — настаивала Энни. — По-моему, самый подходящий день. Специально на этом акцент делать не будем, разумеется, но как-то между делом это вполне можно показать. Том, Лили, — она окликнула друзей, — а вы как считаете?

Том и Лили давно отвлеклись, даже отошли от двух принцесс, так что пришлось объяснять им суть дела — но оба дружно проголосовали «за», согласившись с Энни без долгих раздумий. Стелла тоже одобрила.

— Ты ведь тоже немало сделала для победы над Пакиром, — мягко сказала она Ланге. — Так что заслуживаешь того, чтобы праздновать вместе с нами.

Ланга с кривой иронической усмешкой смотрела в пол. Ей сейчас очень хотелось как-нибудь съязвить или сказать грубость. Чтобы уверенность в себе поддержать. Да, таким вот дешёвым подростковым способом. А что? Ей можно, она бывшая принцесса Тьмы. А то снисходят тут к ней некоторые… Но — так и не собралась это сделать.

Вот почему-то, как казнить кого-нибудь — так это она умеет. А как друзья на праздник пригласили — так сразу неловкость какая-то. И почему так?

С непривычки, что ли?

К сожалению, единственное, о чём Энни, приглашая Лангу, не подумала — так это о том, что на празднике будет слишком много гостей, и столкновение между ними чревато конфликтами. Аргут приехал вместе с Агнет, Корина прибыла из Голубой страны верхом на Вараге — уж лучше бы Серым Замком пришагала, ей-богу, всё бы жители меньше перепугались. А то дракон, среди бела дня опустившийся прямо на центральную площадь, заставил всех с визгом разбежаться, и начало торжественного парада пришлось отложить на целых полчаса. Корина была дико довольна эффектом. Аларма же сдерживало только то, что с женщинами не сражаются — а то не исключено, что он бы её просто побил. Или, как минимум, по-рыцарски вызвал на дуэль. Элли, встретив Корину, холодно заявила:

— Если ты ещё раз позволишь себе испугать людей и испортить праздник, я буду вынуждена просить тебя удалиться.

— Не имеешь права, — усмехнулась Корина. — Я тоже участвовала в войне. И сражалась против Пакира. И абсолютно по заслугам могу и буду участвовать во всех ваших торжествах, потому что они напрямую касаются и меня тоже. Тем более я — королева Голубой страны!

— Любую прошлую заслугу можно перечеркнуть одной неуместной выходкой, — не отступила Элли. — А уж титул тем более не повод для вседозволенности, а наоборот, обязывает к ответственному поведению и к тому, чтобы думать о благе людей, а не о собственной эффектности. А теперь извини, мне надо встречать следующих гостей.

А следующими гостями как раз оказались спутники Энни, вернувшейся из Фиолетовой страны — Том с Лили, Стелла и Ланга. Корина отреагировала на появление Ланги не то чтобы непредсказуемо, но немного странно: вместо того, чтобы задираться или хотя бы демонстрировать показательное презрение, предпочла быстро скрыться в толпе. Как будто чего-то испугалась. Но чего? Элли и её близкие друзья, конечно, ещё не забыли тот конфликт между Лангой и Кориной, апофеозом которого стала стычка двух чародеек на пепелище Сосенок, так что неприязнь была ожидаема… Но неужели Корина действительно настолько Лангу бояться стала?

Ланге Элли пожала руку — почти с искренней приветливостью, но предупредила серьёзно:

— Надеюсь, ты ничего у нас не натворишь.

— Я и сама на это надеюсь, — Ланга в очередной раз скривилась в иронической усмешке. Аларм тоже ей приветливо кивнул:

— А Дональд где?

Ланга пожала плечами:

— Остался в Подземелье. Но завтра мы к вам прибудем всей компанией. Даже с Эльгом.

— А почему Эльг сегодня не с нами, кстати? — встрепенулась Энни. — Мы же его звали.

— Не смог, — суховато ответила Ланга. — Слишком много дел. А для него лететь сюда из Подземного мира — долго. Это я могу туда-обратно за минуту телепортироваться… Так что мальчики только завтра прибудут, чтобы надолго нашу буйную страну без присмотра не оставлять.

— Ну что ж, будем рады их увидеть, — улыбнулась Элли. — Всё, извините, мне пора…

— Идёмте все, — Энни потянула друзей за собой. Элли уже поднималась на небольшую сцену, установленную на площади. Аларм встал рядом с ней, здесь же были Страшила, Железный Дровосек и Веса, Смелый Лев, Виллина, Стелла, маршал Магдар… Энни, Тому и Лили место, разумеется, тоже нашлось. Ланга встала чуть позади них — в глаза не бросалась, но заметить её было можно. Корина всё-таки тоже явилась — но сторонилась, держась на другом краю сцены. Были тут и многие другие, менее знаменитые, но не менее почётные гости — хотя стояли чуть ниже, в стороне.

Элли заговорила:

— Дорогие друзья, я очень рада видеть вас всех…

Поначалу Энни никак не могла понять: сестра настолько взволнована или настолько строго следует этикету? Элли говорила слишком «заученно», при том, что вовсе не собиралась следовать какому-нибудь заранее написанному тексту. Её речь была слишком гладкой. Слишком «правильной». Так, наверное, и полагается королеве. Наверное, этого все и ожидали — ну, кроме самой Энни. Но может быть, это действительно от волнения. Уж кому, как не Энни, знать, когда сестра нервничает. Элли изо всех сил старалась сейчас «держать себя». Не дёргаться, не суетиться, не теребить руками платье, и так далее. С одной стороны — хорошо. С другой стороны — больше эмоций ей бы сейчас не повредило.

— Эта война против Тьмы многому нас научила. Она показала, что все мы любим Волшебную страну, и что, объединившись, мы всегда её сумеем защитить, как бы ни был силён враг. Показала, что дружба и единство сильнее злобы и властолюбия. Мы научились больше ценить то, что у нас есть — нашу страну, наших друзей, наших близких, наше счастье, свободу, свет солнца и чистое небо над головой. И несмотря на все трудности, все мы среди этой войны обрели и что-то новое. Мы узнали, что у нас намного больше друзей, чем мы думали раньше, и эти новые друзья готовы прийти нам на помощь в трудную минуту…

Элли говорила и дальше в том же духе, а Энни стояла и грустила, изо всех сил пытаясь сохранить правильное — то есть, заинтересованное и воодушевлённое речью Элли — выражение лица. Наконец, Элли закончила чем-то таким же правильным и протокольно-вдохновенным, толпа зааплодировала, закричала «ура» — ну а что, людям много не надо… Возможно, им как раз хотелось услышать такие вот «правильные» слова? Это ж только Энни такая, на искренности повёрнутая, даже если эта искренность неуместна. Ну и кроме того, Элли всё-таки нельзя упрекнуть в неискренности. Она действительно говорила от души, от сердца, просто… ну, не дала волю эмоциям. А Энни любила эмоции.

Возможно, у неё просто требования к сестре своеобразные.

После Элли вперёд вышла Стелла. И Энни встрепенулась с интересом, потому что Стелла заговорила по-другому. Она просто стала рассказывать — вовсе не гладко, с паузами, с перерывами, с запинками даже:

— Вот вы стоите сейчас и наверняка думаете, что волшебницы сражались с Пакиром и ничего не боялись. Но это не так. Мы тоже умеем и бояться, и переживать. Вы шли в бой внизу, против орды каббаров, чудовищ, против монстров Пакира… против всей той армии, что он вывел в свою поддержку. А мы точно так же шли в бой… С теми же чувствами, что и вы. Убьют — не убьют. Победим — не победим. И главный страх — что будет с Волшебной страной, если у нас что-то пойдёт не так. Если мы где-то уступим, потеряем, проиграем. Вот мне, в моей Розовой стране, постоянно приходилось бороться с ползущим из-под земли тёмным туманом, уничтожающим всё волшебство. Я не хотела такого для всей Волшебной страны. И мне тоже было страшно. Я верила, что у меня есть шанс остановить Тёмного мага, но это всего лишь шанс. Он мог, — Стелла нервно рассмеялась, взмахнув рукой, — разрубить меня сверху донизу одним ударом, переступить и пойти крушить всех дальше. Для меня, наверное, это было бы самым страшным — я очень боялась, что… что сейчас встану перед ним — и всё будет бесполезно. Понимаете, был страх сделать что-то отчаянное и бесполезное. То, что ничему не поможет, а только лишит моих друзей защиты, которую я могу хотя бы попытаться им дать. К счастью, этого не случилось. Мы все выжили, а Пакир бежал, и его армия разбита. И я… я верю и надеюсь, что он никогда не вернётся, а подземная армия никогда не пойдёт против Волшебной страны.

На этом моменте Энни оглянулась на Лангу — та была крайне серьёзна, и только зажмурилась на какое-то мгновение, соглашаясь со Стеллой, едва заметно кивая: да, она тоже не хотела такой войны…

— Элли правильно сказала, — продолжила Стелла. — Мы все узнали в этой войне что-то новое для себя и даже новое о себе. Мы поняли, какой же безграничной смелостью можем обладать. В Волшебной стране уже очень много лет войны — большая редкость. Здесь живут такие мирные и безобидные люди, но как только нависает опасность — они идут и бьют её. И снова живут, никого не трогают. Вот это — качество по-настоящему сильных людей — противостоять опасности, но никогда не нападать самим. И мне очень приятно, что наши жители не поддались страху. И все вместе мы смогли победить в этой войне. Сегодня — праздник смелости и мира. И я всем желаю, чтобы такой праздник длился вечно.

Она склонила голову и отступила. В толпе снова закричали «ура!» и зааплодировали. У кого-то на глазах стояли слёзы…

По окончании речей Энни пробралась к сестре:

— Ты, конечно, молодец, но где эмоции? — упрекнула она её. — Ты речь читала, как будто картонная. Что, сильно нервничаешь? — озабоченно спросила тут же.

— Не то чтобы… — а вот сейчас у Элли руки были беспокойными. Она только и делала, что тёрла пальцы. — Я сорваться боялась.

— Сорваться?..

— Да. И расплакаться на публике. Больше всего этого не люблю, ты же знаешь… — Элли вздохнула. Энни тоже. Ну да. Она знала. Теперь понятно. Элли решила задавить все эмоции, чтобы не сорвать торжественную речь. Как Энни и предполагала — нервы есть нервы, а Элли тоже человек. Она и на месте не могла стоять спокойно — дёргалась, переступала с ноги на ногу, даже вздрагивала. Хотя усиленно делала вид, что всё в порядке — но Энни понимала, что сестра с трудом держится.

— Могу чем-нибудь помочь? — осторожно поинтересовалась Энни. — Ты сейчас-то себя как чувствуешь?

— Уже нормально. Дальше всё хорошо пойдёт, — заверила её сестра. Но Энни не поверила. Элли явно было не по себе…

— Ты хоть ночью отдыхала или тоже нервничала? Тебе надо было усыпить себя магически!

Элли хихикнула — нездоровым смешком.

— Да нет. Я, к счастью, успешно выспалась и вообще прекрасно отдохнула. На удивление. Просто сейчас так… снова… Разволновалась немного. Извини. Но надеюсь, я ничего особо предосудительного не сделала?.. — Элли с беспокойством оглянулась по сторонам. — А вообще, я даже не знаю, какой день для меня волнительнее — сегодня или завтра.

— Сегодня ставим точку в прошлом, завтра открываем страницу будущего, — Энни почему-то потянуло на поэтичность, хотя говорила она серьёзно. Элли улыбнулась и кивнула.

— Пожалуй, так.

Без неприятных моментов всё-таки не обошлось.

Уже прошёл парад, заканчивался концерт, далее планировался перерыв и вечером — во дворце бал, в городе — ну, тоже танцы кто во что горазд, это уже жители сами решат, а музыкантов тут хватало…

Энни была крайне удивлена, увидев в числе гостей Агнет. Это ещё что такое? Агнет к победе не имеет никакого отношения! Она же предательница! Едва не угробила Стеллу и Элли, подчинялась воле Пакира… Потом ещё в Голубой стране чего-то делала. Вроде как хотела стать королевой, но не успела… Или как-то так.

— Простите, вы что тут делаете? — с не сдерживаемым гневом спросила Энни у неё. — Вас разве приглашали?

— Мне никто не запрещал, — вздёрнула носик Агнет. — Я здесь с Аргутом.

Энни повернулась к Аргуту.

— Аргут, я, конечно, прошу прощения, но ты зачем Агнет с собой привёз? — спросила она уже чуть сдержаннее. Хотя всё равно кипела.

— Она сама захотела, — оправдывался Аргут. — Я не мог ей отказать. А вы и не говорили, что не желаете её видеть. Не прогонять же её сейчас?

— Вот именно, — поджала губки Агнет. — Если вы считаете себя такими добрыми…

— Хорошо, — процедила Энни. — Оставайся. Под ответственность Аргута.

Агнет окинула её насмешливым взглядом.

— А белый, между прочим, к твоим волосам не идёт, — беззастенчиво сообщила она. Энни, которая действительно до сих пор оставалась в белом платье, воззрилась на неё, несколько обалдев от неожиданности заявления. А Агнет продолжала: — Я, конечно, понимаю, что не все обладают безупречным вкусом… Но в твоём возрасте нужно уже немного задумываться о женственности!

Неожиданно сбоку вынырнул Том.

— А в твоём возрасте, Агнет, нужно уже немножко уметь просто задумываться, — насмешливо сообщил он. — Хотя, конечно, не все обладают мозгами…

— Не смей хамить женщине! — возмутилась Агнет. Том покрутил головой:

— Насчёт женщин не знаю… Но вот пустоголовым куклам… Хотя, пожалуй, настоящие куклы на меня обидятся за такое сравнение. Они и то умнее бывают. Уж я-то знаю. Пойдём, Энни?

Энни взяла его под руку, и они отошли. Агнет проводила их высокомерно-недовольным взглядом.

— Сколько живу, — сказала Энни, — впервые слышу, чтобы белое не подходило к моим волосам. Обычно считается, что белый идёт всем.

Том удивлённо воззрился на неё.

— Тебя что, и впрямь это задело? Насколько я тебя знаю, ты не из тех, кто придаёт много значения внешности.

— Я не из тех. Просто она глупость сказала, а я за свою жизнь так и не разучилась удивляться глупостям, — хмыкнула Энни. — И вообще, меня коробит, когда кто-то считает, что женщины должны только внешностью мериться.

— Да, — согласился Том. — Конечно, это грустно. При таких родителях Агнет могла бы быть и поумнее…

— А ты что, с её родителями знаком? — рассеянно спросила Энни.

— Я? Нет, конечно, — озадачился Том. И снова взбодрился: — Я вот думаю: мы с Лили на следующий год обязательно что-нибудь сочиним к годовщине Победы, я спою, а она станцует. Или мы вместе споём. А? Как ты думаешь, Энни? Мы вообще-то и в этом году хотели. Но тыщу вариантов перебрали, и нам всё не нравилось. Вернее, мне-то нравилось, но Лили, ты ж её знаешь, она хочет, чтобы было всё самое-самое лучшее. И все песни забраковала. Она прямо расстроилась так из-за того, что ничего не сочинила. Но мы ещё постараемся!

— Хорошо, — невнимательно сказала Энни. Она снова наблюдала, как Корина бочком-бочком скрывается из поля зрения Ланги. И в этом было что-то странное. Ланга, конечно — мощь и сила, но Корина всё-таки слишком наглая и самоуверенная, она не будет так откровенно демонстрировать свою трусость, даже если действительно боится. Что же тут не так?

После концерта все высокие гости разошлись отдыхать — недолго, перед балом, — а Ланга уже думала, что пора и честь знать, хватит с неё, на балу здесь ей точно делать нечего… Балы — это не для неё. Она неприязненно поморщилась. Конечно, она видела, что тут Корина. И если не сцепилась с ней, то только ради того, чтобы никому не портить праздник. Хотя, если бы Корина первая стала нарываться, Ланга бы нашла, чем её поставить на место. Корина почему-то не стала, ну да и Бездна с ней.

И вдруг её окликнула Стелла:

— Ты не спешишь?

— Что? — Ланга насторожилась. Стелла подошла ближе и мягко улыбнулась:

— Прости. Я просто на Красном озере твой разговор с Энни слышала краем уха…

— И что? — напряглась Ланга.

— Могу я тебе кое-что сказать?

— Говорите, — Ланга была как натянутая струна. Не хватало сейчас ей только, чтобы Стелла ей лекции читала. Интересно, о чём. Если что, Ланга не собиралась терпеть всякие нравоучения на тему, как нехорошо быть Принцессой Тьмы, помощницей Пакира и всё такое прочее.

Такие лекции она и сама себе может почитать.

Две чародейки, тёмная и светлая, отошли в парковые аллеи. Народ здесь, конечно, был. Но предпочитал держаться на почтительном расстоянии. От Стеллы — почтительном. К Ланге наверняка это не относилось, её обходили скорее с опаской и настороженностью. Все, видимо, понимали, кто она, и не понимали, что она тут делает. Поэтому и предпочитали держаться подальше. Ланга чувствовала себя неприятно. Только что пальцем не тычут!..

— Ты рассказывала о том, что думала во время войны — «пусть Пакира уничтожит кто-то другой, но не я», — спокойно и дружелюбно заговорила Стелла. — А сейчас — призналась, что убила бы Пакира, а потом себя, лишь бы никто не стал Тёмным.

— Угу, — буркнула Ланга. — Вы просто не знаете…

— Не знаю — чего? — уточнила Стелла. — Не знаю такого закона? «Убивший Тьму становится Тьмой»? Я его знаю. К сожалению, — тихо добавила она. — Я… видела, как это происходит.

— Когда это? — исподлобья покосилась Ланга.

— Давно, — грустно улыбнулась Стелла.

— А, ну да. Вам же десять тысяч лет, — буркнула Ланга. Стелла слабо усмехнулась:

— В остальном, возможно, я действительно не очень хорошо ориентируюсь в законах Тьмы. Но я неплохо понимаю законы Света.

— И что? — Ланга продолжала хмуриться и неприветливо смотреть под ноги.

— Мне кажется — нет, я даже уверена, что, если бы ты встала на пути Пакира с мыслью — «убью его, лишь бы никто не стал тёмным», — Стелла говорила неторопливо, тщательно подбирая слова, — тогда даже ты бы тёмной не стала. Даже если бы не успела убить себя.

— С чего вы взяли? — Ланга произнесла это почти презрительно. Стелла, конечно, добрая душа, и возможно, хочет сейчас Лангу как-то подбодрить. Но это всё равно бесполезный разговор. Пакира уже нет — и, как высказалась однажды Энни, «снаряд два раза в одну воронку не падает». Смысл этого выражения Ланге потом объяснил Дональд — одна и та же неприятность не происходит дважды одинаково, всё равно что-то поменяется. Даже если сейчас рассуждать на тему противостояния Пакиру, даже если думать «а вдруг ещё раз придётся», всё уже будет по-другому. Хотя маловероятно, что Пакир снова на них нападёт — даже при том, что они его не уничтожили. Не такой уж он идиот, чтоб упорно долбиться в одну и ту же страну. Это уже глупо будет даже выглядеть.

— Понимаешь… Тут важны тонкие нюансы твоего настроя. Если бы ты боялась исключительно за себя — ты бы действительно стала Тёмной Владычицей. Но если бы ты шла на такой поступок ради других… — Стелла покачала головой. — Это бы могло тебя и спасти. Понимаешь? — повторила она. Кажется, ей самой было трудно объяснять.

Ланга мотнула головой.

— Красивая теория. Но Тьма беспощадна. Ей плевать, кто там ради кого на что идёт. Я своих подданных казнила, чтобы защитить других своих же подданных, и то чуть сама себя не сгрызла. А вы о возможном убийстве Пакира говорите. Что ж сами тогда не убили?

— Не смогла, — виновато улыбнулась Стелла. — Я… я не умею убивать. И… просто ты тоже не знаешь всех… нюансов. А я, прости, не буду рассказывать.

«Интересно, кто из нас сейчас больше гордится — она тем, что не умеет убивать, или я — тем, что всё-таки умею и ненавижу это?», — подумала Ланга, но вслух говорить пока не стала. Настроение снова стало каким-то мерзким, и захотелось то ли над собой поиронизировать, то ли над самой Стеллой — из вредности…

— Вы его просто пожалели, — сказала она. — Как всех всегда жалеете. Только зря. И меня зачем-то потащили сюда, лекции мне жалостливые читать о том, как я бы не стала Тёмной, если бы пожертвовала собой. А что толку? Всё уже в прошлом. И у меня уже масса новых проблем. Или светленькие любят всякие «если бы да кабы»?

Тут ей вдруг резко расхотелось цапаться со Стеллой. Пожалуй, только перед мамой и вот перед ней Ланге было неловко и — да, даже порой стыдно.

— Спасибо, конечно, за ваше мнение о моём несостоявшемся убийстве Пакира, — сказала она, скрывая неловкость за грустной усмешкой. — Но от него ведь действительно сейчас уже толку нет.

— Я просто поделилась размышлениями, — спокойно ответила Стелла. — Ну и ещё — просто хотела пояснить, что не всегда в мире действуют только законы Тьмы. Пакир, наверное, тебя учил только им, но есть и другие.

— Пакир говорил, что в мире одни законы, просто взгляды на них разные, — сказала Ланга. — Со стороны Света либо Тьмы. Просто в одном и том же нравственном законе один видит то, что хорошо для него, другой — то, что для него плохо.

— В таком случае, знания, преподаваемые тебе Пакиром, были явно несовершенны, — улыбнулась Стелла. — Очевидно, он кое о чём умолчал. И возможно, даже нарочно. Чтобы не дать тебе надежды и оставить для тебя только один путь — к Тьме.

— Может, и так, — опять буркнула Ланга, смотря под ноги. — Но в таком случае он тоже в чём-то просчитался.

— Абсолютно с тобой согласна, — кивнула Стелла с ободряющей улыбкой. — Иначе бы тебя сейчас не было здесь, в Изумрудном городе, на празднике вместе с Элли и остальными нашими друзьями.

— Я не считаю, что я такая уж хорошая, — резковато проговорила Ланга. — Я совершаю слишком много злобного. И я признаю это. Вряд ли я когда-то смогу стать добренькой и светленькой, как вы. У меня там не такая жизнь, чтобы к этому располагать. Да и вся моя жизнь была такая, что Тьма в ней неизбежна. Чего вы от меня хотите сейчас, я вообще не пойму. Хотите пожалеть? Не надо. Наставить на путь истинный? А то я без вас его не понимаю!

— Ну, Ланга, — хмыкнула Стелла, — с тобой сложно разговаривать. Извини, конечно, я не рассчитывала проявлять какую-то сентиментальную жалость — я понимаю, чего ты боишься и чего ты не хочешь. И наставлений тебе тоже давать не хотела. Просто я хотела порадоваться, что ты с нами, но теперь не понимаю — ты что, сама этому не рада?

Ланга пожала плечами и спросила — неожиданно на другую тему:

— А вас Агнет не бесит? Она тоже тут зачем-то.

— Почему ты спрашиваешь? — быстро спросила Стелла.

— Да так. Меня лично она бесит, — честно призналась Ланга. К Агнет она испытывала сплошное презрение. И как только такое пустоголовое создание могло мечтать о том, чтобы залезть на трон хоть какой-нибудь страны? Её ведь даже злодейкой назвать нельзя — только пустоголовой и до предела эгоистичной дурочкой, и больше ничего. — Как её только сюда пустили.

— Во-первых, меня никогда ничего не «бесит», — чуточку строго заметила Стелла. — А во-вторых, нет, не раздражает и не огорчает. Всё-таки в том, что с ней случилось, и моя вина тоже есть. И я даже рада, что её сюда пустили, вдруг это пойдёт ей на пользу… Но я бы всё-таки предпочла не обсуждать Агнет.

— Что, всё-таки неприятно? Ладно, тогда закрыли тему, — криво усмехнулась Ланга. — Вы извините, мне, пожалуй, пора в свою страну.

— Ты не останешься на бал? — удивилась Стелла. — Мне кажется, наши друзья были бы тебе рады.

— Пусть Корина на балах пляшет, — с мрачной едкостью в голосе ответила Ланга. — С Дровосеком под ручку…

— Что ж, решать тебе, — вздохнула Стелла. — Но неужели ты так с Дровосеком и не помирилась?

— Почти, — проворчала Ланга. — Только потому, что мама с ним счастлива. А так я бы его в жизни не простила.

— Хорошо, что у тебя есть мама, — улыбнулась Стелла. Ланга снова насупилась, уставилась в пол и телепортировалась в Подземную страну. Мало ли что случилось за несколько часов её отсутствия!

Конечно, хорошо, что у неё есть мама. Только вот другим даже не понять, что такое для Ланги мама! А раз не понять, то и молчали бы. И не лезли бы в душу!

Отрицание — гнев — торг — депрессия — принятие. Корина вряд ли знала эту формулу, но закон психологии для всех один.

Сначала — «Не может быть!». Этого не может быть так, у неё не может быть ребёнка! Как такое могло случиться? Потом гнев: Дональд идиот! Идиот, что из-за него у неё теперь ребёнок, идиот, что бросил её, уйдя опять к Ланге. Мысль, что Корина вообще-то сама его усердно соблазняла, ей сейчас как-то в голову не приходила. Не подумала она и о том, что Дональд, возможно, сам не понимал, что вообще с ним происходит, тем более — себя не контролировал, да и что он мог сделать против её напора? Она же так к нему липла… Ну, и о том, что его никто к Ланге на аркане не тянул, она тем более не задумывалась. Ланга, в её понимании, была виновата в первую очередь, дрянь паршивая, только и знает, что мужиков к себе в Подземелье заманивать, крыса тощая, седая, как старуха, только и горазда всех бить направо и налево! Впрочем, Корина быстренько заставляла себя оборвать такие мысли. А то вдруг Ланга её подслушает, и тогда — можно копать себе могилку, и привет, Мом, старший опытный товарищ! Научи меня завывать по ночам!

Впрочем, выть хотелось уже сейчас.

Затем пошли мысли — как сделать так, чтобы никто ничего не узнал? А может, можно сделать так, чтобы ребёнка и не было?

Естественно, Корина не знала, как этого добиться, но ей смутно вспоминалось, что это возможно. Но вот как? Наглотаться чего-нибудь? Пусть будет выкидыш. И Ланга никогда ничего не узнает, и Корине спокойнее. А если не будет выкидыша? И чего надо наглотаться? Или что сделать ещё? Как узнать, у кого, где? Пожалуй, Корина, до сих пор считавшая себя чрезвычайно умной, впервые столкнулась с собственным полным невежеством. А ещё до сих пор она представляла себя чрезвычайно расчётливой — и вот выяснилось, что чего-то она не рассчитала…

И время шло, а Корина медлила. Ей было страшно. Отчасти — она боялась, что навредит самой себе. Из своих давних странствий Корина помнила двух-трёх деревенских женщин, которым преждевременные роды едва не стоили жизни. И потом, где-то в глубине души даже хотелось своеобразно отомстить Ланге: ты, мол, грозилась-грозилась, а у меня всё равно ребёнок будет, а ты так и останешься бесплодной на всю жизнь. Но с другой стороны: допустим, она родит. Ланга об этом узнает. Убьёт и ребёнка, и Корину. А вероятней всего, убьёт её ещё раньше, как только узнает, что Корина беременна.

«А может, ты как-нибудь погибнешь сам», — подумала Корина со злостью, обращаясь к ещё не рождённому ребёнку.

Ей было страшно, и она чувствовала себя как никогда одинокой. Корина никогда не жаловалась на то, что у неё нет друзей и родственников — она к этому привыкла и даже считала своим большим и похвальным достоинством умение обходиться без тех и других. Разве что Нарк, с которым они когда-то были неразлучны… Но Нарка больше нет! Вараг отчасти может считаться другом, но ему не доверишься — Чёрные драконы слишком себе на уме, у них с точки зрения человека непредсказуемая логика, они судят о многих вещах иначе, чем люди. И неизвестно, осудит ли Вараг Корину или нет. В любом случае он не тот, с кем можно было бы поговорить по душам. Людушка? Не смешите. Он балбес, и единственная польза от него — хорошо готовит. Но ему нельзя доверить ничего! Он тут же всем разболтает! Хотя её пристрастие к мясной пище он до сих пор хранил в секрете… Нет, всё равно Корина ему не верила. Мом? Этот не разболтает. Потому как кроме мычания от него ничего не добьёшься. Но изливать душу привидению? Она ещё не сошла с ума. Ну, а о служанках и речи не было. Они же служанки. К тому же, если они кому-то расскажут… Будет катастрофа!

А излить душу порой очень хотелось. Впервые в жизни у неё большая проблема, с которой она не знает, как справиться — и помочь некому, и некому даже поддержать. Проклятье, она совершила в своей жизни столько рискованных авантюр! Она обманула Весу, сумев выдать себя за Лангу, она обвела вокруг пальца Дровосека, заколдовав его сердце, она отбила себе Изумрудный город, стравив двух неразлучных друзей, она пыталась уничтожить Элли, но, когда не получилось, с блеском выкрутилась из конфликта, заставив всех поверить, что произошло просто недоразумение (ха!). И наконец, ужом проскользнула в войне Света и Тьмы между двумя воюющими сторонами, сумев выжить и остаться свободной. И всё ей удавалось. Её неоднократно обвиняли во всяких нечестных делах, но она над этим только смеялась, презирая всех этих «честных и светленьких». А вот теперь… Что делать???

Вот такая, казалось бы, простая жизненная ситуация. Многие женщины через это проходят — и рожают себе спокойно детей. Ну не все, но многие. Почему же именно у неё, у Корины, всё так проблемно?

Корина впала в депрессию. Людушка огорчался, искренне пытаясь ей помочь, но не зная, как. Они прибыли в поместье Корины, где инженеры уже готовы были предоставить все расчёты для будущей постройки города, но Корина отказалась их принять. Она целыми днями сидела в своей комнате, и порой Людушка вздрагивал, когда, принося ей еду, видел, как она сидит, застыв и глядя в одну точку. Впрочем, на его опасливый вопрос «Ты не заболела?» Корина сразу начинала злиться. Поэтому он вскоре и спрашивать перестал. Только исправно готовил еду. Которую Корина вдруг начала поглощать с удвоенным аппетитом. Ей очень хотелось всё время что-нибудь грызть, жевать. Заедать стресс, в общем.

Со временем и самочувствие потихоньку наладилось (да и не без помощи магии), и Корина опомнилась: надо что-то делать. Раз уж она не избавилась от ребёнка, и сам он не спешил погибать… Почему жизнь такая живучая?.. Голова соображала плохо, поэтому далеко не сразу королева Голубой страны включилась в обсуждения инженеров, где, как и что строить. Впрочем, она больше слушала, чем говорила. Обсуждения были весьма вялыми, и единственное, на что у Корины хватало сил — задавать вопросы, вернее даже, заставлять инженеров спорить друг с другом, как лучше сделать то или другое. И вообще, пусть они сами решают, что лучше! На то они и инженеры-строители. А она на то и королева, чтобы давать им задания и следить за выполнением.

Однажды ей показалось, что у неё уже начинает чуточку выпирать живот, и это снова повергло её в панику. Корина всегда гордилась своей фигурой — очень женственной, с нужными формами в нужных местах, с тонкой талией, — а теперь что же, этому придёт конец?! Ладно, пусть не конец, но на долгое время придётся забыть о стройности! Да и это не самое страшное! Самое страшное — увидят! Догадаются!!! Корина опять разрыдалась.

На первое время можно было обойтись платьями с просторным кроем. В Розовой стране в моде платья, не утягивающие талию — там жаркий климат, и такие просторные фасоны очень удобны. Почему бы не позаимствовать моду? Королеве можно всё! И Корина начала появляться в платьях с завышенной линией талии или вовсе без неё. Жевуны не обращали внимания, инженеры со всех концов Волшебной страны — тем более, Людушка не разбирался в моде, служанкам слова не давали. И только Энни, заглянувшая как-то к Жевунам (уже забыла, что ли, что Корина запретила ей тут появляться? А впрочем, Корина и сама уже рукой махнула, ей только с Энни сейчас ругаться не хватало), бросила мимоходом:

— О, на античный стиль похоже.

— Чего? — нервно переспросила Корина. Энни оценивающе прищурилась, глядя на неё:

— Вот тебе бы вот сюда драпировку вот так, кудри повыше, лентой вот так обвязать — будешь на гречанку похожа!

— На кого?

Энни махнула рукой:

— Страна у нас в Большом мире есть такая, Греция называется… Что, решила в Голубой стране моду менять?

— Ну решила, и что? — фыркнула Корина. — Почему бы не внести в моду Голубой страны немного разнообразия?

Ей внезапно стало снова страшно — ещё чего доброго, девчонка догадается, почему она такое платье надела! Кто её, эту Энни, знает…

— А я что? Мне-то всё равно, — пожала плечами Энни. — Тебе нравится — ты носи.

И улетела. А Корина решила, что надо искать другой выход. Она видела беременных — со временем их фигуры не могли скрыть никакие просторные одежды. Что делать?

А ещё где-то она слышала, что все беременные делаются страшненькими. Даже лицом дурнеют…

«Я стану уродиной, — с ужасом думала Корина. — Все догадаются. Узнает кто-то один — узнает вся Волшебная страна, дойдёт до Ланги… И тогда всё. Ну за что мне это? Почему это происходит именно со мной? Почему какие-то тупицы так хотят иметь детей, а я не хочу, но мне почему-то досталось вот такое? Почему я должна это терпеть? И никто не поможет…».

Не сразу в голову пришла благая мысль. Иллюзия. Пусть это будет иллюзия самой себя — Корины-до-беременности, стройной красавицы с румянцем на щеках и блеском в глазах. Она наложит на себя иллюзию, и никто ничего не заподозрит. Да, ей это будет стоить уйму сил, это непростая и энергозатратная магия, а поддерживать её придётся постоянно, но… Это выход! Конечно, со временем она начнёт двигаться как корова, что не скроешь, но и с этим можно будет что-то придумать. Можно, в крайнем случае, просто реже показываться на людях. И никто не обязывает, в конце концов, королеву порхать, как бабочка. Она имеет полное право выступать степенно и величественно! Сколько там должна длиться эта дурацкая беременность? Девять месяцев? И сколько уже прошли? Четыре? Или три? Корина поняла, что не знает толком. Не может сообразить, откуда считать. Ну сколько бы ни было… Ничего, она как-нибудь перетерпит оставшееся время. Лишь бы оно побыстрее шло!

Придётся, кстати, и на платья накладывать иллюзию. А то ещё кто-нибудь что-нибудь заподозрит… Нет, пусть лучше все думают, что она по-прежнему утягивает тонкую талию!

И да, не класть руки на живот. У Корины уже почти сформировалась привычка ощупывать его со страхом, что он ещё вырос, и она поспешила от этой привычки себя отучить. А то окружающим будет казаться, что руки повисли в воздухе.

А в целом иллюзия ей удалась. Никто ничего не подозревал — ни служанки, ни Людушка. Только Мом однажды, выплыв из стены, увидел, как бледная, с нездоровым цветом лица Корина смотрит в зеркало на себя настоящую, без иллюзии, но Мом всё равно никому ничего не мог рассказать. Он только понимающе покивал призрачной головой, развёл руками и отправился дальше играть с Людушкой в пугалки.

А тут ещё праздники в Изумрудном городе подоспели — и Корину туда, естественно, пригласили, не могли не пригласить, хотя она догадывалась, что сделано это не от большой дружбы, а чисто из вежливости. Письменное приглашение было прислано с деревянным курьером, и разумеется, Корина ответила язвительно-любезным согласием, и начала думать, как сделать свой выход в «большой свет» безупречным. Праздников предстоит два, один за другим: годовщина победы над Пакиром и свадьба этих голубков, Аларма с Элли. Свадьба, Бездна её побери! Корина сама хотела себе свадьбу устроить! Ещё и раньше всех! Да вот только не с кем получилось! И всё из-за… из-за них всех. А теперь ей глядеть на эту слащавую парочку. Пожалуй, в этот момент Корина ощутила особую ненависть к Элли. Ну почему ей всё — и магическая мощь, и всенародная любовь, и корона Изумрудного города, и рыцарь, и свадьба, и… и… и всё ей! А Корине — ничего! Только нежеланный и неожиданный ребёнок, от которого она не нашла в себе смелости избавиться. Может, зря она согласилась на эту свадьбу пойти? Надо было гордо отказаться.

«И все бы они обрадовались, — мрачно подумала Корина. — Нет уж, я пойду».

Может, им вообще как-нибудь испортить эту свадьбу? Надо подумать. Конечно, их, всех друзей Элли и Аларма, там будет много, а Корина одна, и к тому же беременная, и ей надо будет поддерживать иллюзию себя-стройной-красавицы, на что уйдёт немало сил… Но вдруг повезёт? Её просто бесило конфетное счастье этой парочки. А как они друг на дружку смотрят обычно? На Корину даже Дональд так не смотрел! Да и она на него смотрела вовсе не так, как Элли на своего Аларма.

Сейчас Корина подумала, что не против была бы отбить у Элли её женишка. А что? Он силён, красив, титул имеет, и даже поумнее Дональда будет. Тот дурак, только что смазлив как картинка — Корина сама его таким сделала, на свой вкус. Аларм всё-таки не совсем то, что ей хотелось бы. Просто он сейчас лучший в Волшебной стране, так что почему бы и нет? Корина достойна всего лучшего! Но… Проклятая беременность! Что она, с выпирающим животом будет его соблазнять? Да и он непрошибаемый. Сколько раз она пыталась в его взгляде прочесть хоть какое-то восхищение — и каждый раз ей это не удавалось. Как будто она не красивая женщина, а, максимум, красивая ваза. Ну вот почему ему эта девчонка Элли нравится? Что в ней такого? Девчонка как девчонка! Ни лица, ни фигуры! Как подросток. Мужчины должны влюбляться в эффектных женщин, таких, как Корина. А не в замухрышек. Или его в Элли только титул привлекает? О, хотела бы Корина думать, что это так, но увы. Тут она даже сама себя не могла обмануть. Похоже, будь Элли не королевой и феей, а беспомощной фермершей — Аларм бы всё равно глаз с неё не сводил. Вот что за несправедливость? Почему же Корина, самая привлекательная женщина Волшебной страны (не считая Стеллы, но она другое дело, ею просто все привыкли восхищаться! И вообще у неё какая-то слишком правильная красота, без броскости и без страсти), вынуждена теперь прятаться от всех со своей нежеланной, противной беременностью, одна, без мужа, без поклонника, в то время как… А, да пошло оно всё в Пакирову Бездну!!!

Но праздник она им всё-таки испортит. Придумает, как. Землетрясение устроить? Ураган вызвать? Корина уже хотела было злорадно потереть руки, предвкушая тот переполох, который поднимется в Изумрудном городе, и как она будет, такая гордая и величественная, всех спасать. С Жевунами прокатило однажды, прокатит и здесь. Но… Она вовремя опомнилась. Там будут все волшебницы. И кто-нибудь обязательно заметит, что катастрофа — магического происхождения. Корина будет разоблачена и лишится всего, чего с таким трудом добилась. Снова станет изгоем, снова её будут презирать, снова она будет где-нибудь локти кусать в Ущелье Драконов… Нет, не пойдёт. Надо действовать иначе. Так, чтобы и подпортить, и к ней не придрались. Главное — сделать вид, что она ж паинька, она ничего плохого не хотела. Придётся действовать по мелочи, но это лучше, чем ничего…

Ради полёта в Изумрудный город Корина вызвала Варага. Людушка тоже был приглашён, и пытался было уговорить Корину поехать туда всем вместе в Сером Замке, но она воспротивилась:

— Ни за что! Тащиться туда всем замком я не намерена. Это слишком уж громоздко и абсолютно не эффектно.

— Ничего себе не эффектно, — удивился Людушка. — Целым замком ещё никто не приезжал! Девочек возьмём, Мом тоже порадуется. Чем плохо-то? И я при кухне останусь.

— Нет, нет и нет, — отрубила Корина. — Замок остаётся здесь. Девчонки тоже. Их никто не приглашал, и я не желаю их с собой тащить. В Изумрудном городе достаточно своих слуг.

— Да при чём тут слуги? — огорчился Людушка. — Просто девочкам тоже было бы весело на праздниках побывать.

— Им и в Голубой стране праздников достаточно. К тому же это будет и для них благом, — лицемерно улыбнулась Корина. — Они получат несколько дней выходных, пока я не вернусь. Все торжества в Изумрудном городе всегда были с размахом, и если Элли не пожадничает, то меньше недели я там не проведу. В общем-то, если хочешь, можешь остаться с ними. Тоже отдохнёшь.

— Э нет, я так не согласен, — твёрдо сказал Людушка. — Меня пригласили — я и поеду.

— Ну хочешь, полетим вместе на драконе, — с деланной небрежностью предложила Корина, заранее предугадывая реакцию. И реакция не замедлила:

— Да ты что! — с ужасом замахал руками Людушка. — Меня — на драконе? Я высоты боюсь! А если упаду? Нет уж, я лучше с обозом Жевунов поеду.

— Так это ты почти неделю будешь добираться, — сказала Корина.

— Ну и что? — заявил Людушка. — Или ты хочешь сказать, что меня не отпустишь? Так я имею право на законный отпуск.

Корина поняла, что переупрямить Людушку ей будет сложно. Он в целом был покладистым и послушным, но иногда внезапно упирался непредсказуемо, и его невозможно было переубедить. Ну ладно. В конце концов, она же собралась делать в Изумрудном городе мелкие пакости? Значит, надо перед этим сотворить доброе дело. Нельзя забывать собственные жизненные правила. Дать Людушке отпуск — время на то, чтобы он благополучно добрался до Изумрудного города с обозом Жевунов, ну и на праздники, и на обратный путь, — будет вполне добрым делом. То, что надо.

Вараг, когда она на него взгромоздилась (очень аккуратно, потому что двигаться было уже не только страшно, но и неудобно), неожиданно заметил:

— Ты стала немного тяжелее.

— И что, тебе трудно меня поднять? — мрачно поинтересовалась Корина.

— Нет, конечно же. Не трудно. Я просто информирую о своих ощущениях.

— Сильно тяжелее?

— Совсем чуть-чуть.

— Я просто отъелась на Людушкиных харчах, — постаралась оправдаться Корина, устраиваясь поудобнее. Вараг кивнул и взлетел. А Корина снова впала в лёгкую панику. Вараг заметил. Конечно, она немного набрала. И ведь правда, не столько за счёт беременности (рано ещё), сколько за счёт того, что «заедала стресс», а двигалась при этом мало. Стресс плюс еда — не лучшее сочетание и стройности не способствует. А дракон, который регулярно носит её на спине, весьма чувствителен и к такой разнице. Но вдруг и он что-нибудь заподозрит? Вараг уже не раз доказывал свою необыкновенную проницательность. Конечно, он не умел видеть сквозь иллюзии и не умел читать мысли, но он мог что-нибудь почувствовать… Запах какой-нибудь не тот… Её движения, ставшие неуклюжими… Корине снова стало страшно.

Всё, пожалуй, полёты тоже надо пока прекратить. И общение с Варагом свести к минимуму. До тех пор, пока она не родит. Скорее бы уже! Ну почему эти дети должны сидеть в животе целых девять месяцев? Почему не полгода хотя бы? Почему люди не размножаются яйцами, как птицы? Вон, кукушки вообще свои яйца другим птицам подкидывают. Пожалуй, это вообще было бы удобнее всего. Снесла яйцо, подсунула другим — и голова не болит. Корину снова захлестнула ненависть — к ребёнку, к Дональду и Ланге, к Аларму и Элли, ко всем людям и всему миру. Какое право кто-то имеет быть счастливым, когда ей так не везёт?!

А на празднике ей не повезло ещё больше.

Всё так хорошо начиналось — она эффектно явилась, распугав эту глупую толпу, собравшуюся восхищаться своей феечкой, — а потом… О нет. Проклятье! Как она не додумалась, что они и Лангу сюда пригласят?!.

Отступать было поздно. Сбежать с праздника — не выход, потому что все тогда будут знать, что Корина струсила перед этой седоволосой ведьмой. Но настроение было испорчено, пакостить больше не хотелось, и Корину снова обуял страх. Пожалуй, она впервые поняла выражение «липкий страх», хотя и не могла бы его объяснить словами — но это было именно оно. Как будто наступила обеими ногами во что-то липкое и не можешь освободиться, вытащить себя из этого состояния. Просто стало очень страшно.

Сейчас Корина должна тратить магическую энергию на поддержание иллюзии — и случись что, она не сможет противостоять Ланге на полную мощь. Да и концентрация разлетится в дым. И все увидят… И все узнают… И Ланга её убьёт! Корина не могла объяснить даже себе, почему она пребывает в таком твёрдом убеждении — что Ланга непременно должна её убить, узнав о ребёнке, — но не могла от него отделаться. В конце концов, Ланга уже грозилась — «молись, чтоб его не было»… Нет, она точно Корину убьёт!

А значит, надо держаться от неё подальше.

Корина поискала глазами Дональда, но не увидела его. Впрочем, она не могла бы сейчас сказать, радуется ли его отсутствию или огорчается. Если бы он был здесь — может, она сумела бы обратить на себя его внимание? Сообщить, что у них будет ребёнок. Заставить его вернуться к ней. Он обязан! Он ведь даже обещал жениться на ней! О, если бы Дональд был здесь! Она бы хоть сейчас потащила бы его под венец, уговорив кого угодно засвидетельствовать их союз для публики, а уж публики тут достаточно! О, как бы это было шикарно — сорвать свадьбу Аларма с Элли собственной свадьбой с Дональдом! Пусть даже не полностью сорвать — но уж перетянуть внимание на себя Корина бы точно смогла. Да вся Волшебная страна бы гудела тогда не об этих голубках, а о ней и Дональде!

А может быть, ничего бы и не вышло. Ведь тут Ланга. И Ланга бы не оставила от Корины мокрого места, сунься только она к Дональду…

Корина вздрогнула и решила, что всё к лучшему. Дональда здесь нет. Ланга не выпустила его из своего подземного плена. Ланга, кажется, даже не смотрит в её сторону… Ну и хорошо.

Притворимся тихой и незаметной. Надёжнее будет.

Вот так летела сюда, думая обернуть чужой праздник своим триумфом — а получилось вон чего. Вместо триумфа будешь теперь по углам прятаться… Даже просто так на празднике не повеселишься. Из-за одной только Ланги! Мерзкая, мерзкая девица! Вечно она Корине поперёк дороги вылезает!

Корина долго думала, идти ли ей на вечерний бал в Изумрудном дворце. Ей снова было нехорошо, голова кружилась. Мозги работали плохо. Пришлось снова укреплять самочувствие собственной магией — Корине казалось, что, ещё немного, и она просто перегорит, утратив на пределе сил всю свою магическую энергию. Но пойти всё-таки решила. Никто не должен подумать, что с ней что-то не так. Она никогда не пропускала балы, она всегда любила праздники, это в её стиле, и если она поведёт себя иначе — это будет выглядеть подозрительно. Да, кто-то может списать её запуганность на появление Ланги, но это всё же недостаточно весомый аргумент. К тому же — вдруг Ланги всё-таки на балу не будет? Ну правда — что она, танцевать попрётся? Она же танцует только с кинжалом, перерезая противнику горло. Куда ей изящные придворные пируэты…

Так что — надо идти.

С высоко поднятой головой. Чтобы никто ничего не заподозрил. И улыбаться! Улыбаться!

Волшебница Корина, королева Голубой страны! Все должны ею восхищаться. Только ею. Изящнее шаг. Непринуждённее кивнуть головой. Пусть она не бабочка — но пока что и не слон. И она должна выглядеть безупречной.

Чтобы никто ничего не заподозрил.

Бал был в разгаре.

Разряженные в пух и прах дамы и кавалеры. Виртуозы-музыканты, старающиеся извлечь из своих музыкальных инструментов максимум. Безукоризненная во всех отношениях прислуга. Лимонад и пирожные в соседнем зале, и там же — редчайшее для Волшебной страны лакомство: мороженое, самое разное — фруктовое, шоколадное, сливочное… В глазах рябит от красок: в Изумрудном дворце представители всех стран, и каждая делегация, естественно, в своих национальных цветах. Выделяются белые платья фей — Стеллы, Элли, Виллины, Энни (хотя она не обладает магией, но феей считается). И ведь то же самое повторится и завтра! Ну, разве что в белом будет одна Элли.

Сейчас Элли кружилась по залу в танце, естественно, неизменно в паре с Алармом, или с ним же под руку отходила к стене, где они непрерывно о чём-то говорили. И похоже, о серьёзном. Может быть, даже спорили или горячо что-то друг другу доказывали. Но к большому сожалению любопытных придворных и участливых друзей, никто из тех, кто оказывался рядом с титулованной парой, не мог разобрать ни слова: Элли позаботилась о магическом звукоизоляционном барьере. Для посторонних её разговор с Алармом звучал лишь невнятными отдельными словами в шуме толпы. Лишь изредка оба отвлекались от беседы и обращались к окружающим — как того требовала вежливость и роль хозяев праздника.

Ещё одной неразлучной парочкой были Том с Лили, между которыми тоже завязался серьёзный спор: девочка постоянно тащила друга в круг танцующих, а он её — в зал с угощениями, и они никак не могли друг другу уступить, разве что ненадолго. Том так и не научился хорошо танцевать, хотя, кажется, делал успехи.

Корина танцевала, но, к удивлению Энни, как-то мало. Может, ей не по душе кавалеры? Кто её знает. Ланги не было, и Корина перестала прятаться по углам — но всё же старалась держаться подальше от Тома с Лили. Что, впрочем, было объяснимо: Корина и Лили с давних пор не ладили, а Тома Корина опасалась за его склонность к спонтанным предсказаниям. Но всё равно странно, что она так мало танцует. Она же так любит балы… И кавалеров перед ней — не счесть, все те, кто так блистал на тех балах, которые устраивала ещё она сама во время своего правления Изумрудным городом. А она только обмахивается веером и расточает улыбки. Ну да Бог с ней, решила Энни. Лишь бы ничего не натворила.

Агнет тоже танцевала, отмахиваясь от Аргута и отдавая предпочтение местным придворным. Аргут огорчался, тем более что танцевать он практически не умел — так, только топтался неловко. Но следил за Агнет преданными глазами. И возможно, с долей ревности. Однако вскоре Энни стала замечать, что Агнет всё реже приглашают, и вообще вокруг неё как будто пустота образовывается. Да от неё же попросту шарахаются! Наконец, Агнет, вся в слезах, бросилась к Аргуту и с рыданием повисла на его плечах:

— Меня оскорбили! Вызови его на дуэль!

— Кого? — Аргут с непониманием отстранил Агнет от себя.

— Вон того Маррана! Грубиян настоящий! Знаешь, что он мне сказал?

— И что же?

— Он сказал, что я самозва-а-анка, — и Агнет разрыдалась в голос. — И что мне не место на пра-а-азднике… — И она снова повисла на Аргуте, а он растерялся, не зная, что делать. Энни была недалеко и сориентировалась быстро. Сначала подозвала лакея:

— Принесите, пожалуйста, воды для гостьи. — Потом подошла к Агнет: — Пожалуйста, успокойтесь. И перестаньте плакать, вы обращаете на себя всеобщее внимание. Если вам нужно привести себя в порядок, вас проводят…

— Не нужно! — взвизгнула Агнет, перебив Энни — та даже замолкла, озадаченная. — У меня всё прекрасно! Как они смеют оскорблять даму! Это их нужно попросить удалиться из зала! И вообще с праздника!

— Ну извините, а что он мог сказать? — развела руками Энни. — Вы же действительно были самозваной королевой Розовой страны…

— Ну и что? И что?! — напирала Агнет. — Ну была! И ничуть об этом не жалею! Вот так! И уж точно не тебе, девочка, делать мне такого рода замечания! Ты просто не понимаешь, что такое быть всего лишь второй фрейлиной!

— Кажется, мы действительно совершили ошибку, допустив вас на праздник, — холодно сказала Энни, усмехаясь про себя нелепости последнего замечания — «А ничего, что я вообще фермерша? Хотя ладно, она об этом, наверное, не знает…». — Вы портите весь вечер. Может, вы ещё Стелле в лицо скажете, что не жалеете о своём самозванстве? Она как раз идёт сюда!

— Идём отсюда, — Агнет вцепилась в Аргута и, расталкивая удивлённых гостей и придворных, убежала вместе с ним из зала. Энни осталось развести руками и закатить глаза. Стелла подошла к ней:

— Энни, дорогая, что случилось?

— Да Агнет кто-то из Марранов припомнил, что она самозванка, — мрачно проговорила Энни, глядя вслед сбежавшей парочке. — Простите, мы не планировали её приглашать.

— Ничего страшного, — ответила Стелла.

— Вас это не задевает?

— Меня и Ланга об этом спрашивала, — рассмеялась Стелла. — Нет, не задевает. Я бы хотела, чтобы Агнет когда-нибудь образумилась… Переосмыслила свою жизнь. И её бы простили, у неё появились бы настоящие друзья… Хотя вот Аргута, кажется, вполне можно назвать её другом, тебе не кажется?

— Кажется, — хихикнула Энни. — Мне кажется, что там даже нечто большее, чем дружба.

— Да ты что? — удивилась Стелла. — Ну, это меня только радует. Может, Аргут на неё как-то благоприятно повлияет…

— Кстати, — вспомнила Энни, — я вот хотела у вас спросить. А кто у Агнет родители?

— Почему ты спрашиваешь? — быстро переспросила Стелла, и Энни удивилась — а что такого? Вопрос как вопрос, ничего в нём такого нет…

— Да Том ляпнул сегодня, что с такими родителями Агнет могла бы быть и поумнее, Вот я и думаю — что там в родителях такого было?

— Том так сказал? — снова переспросила Стелла. И Энни опять удивилась:

— Ну да. А что такое?

— И он знает, кто они?

— Сказал, что не знает. Ну, видимо, на него опять «нашло», — Энни выразительно покрутила рукой в воздухе. — А что, он мог знать? — допытывалась она. Если Стелле были непонятны её вопросы, то Энни была непонятна реакция Стеллы. Хотя… Учитывая, что Агнет однажды чуть её не убила… Неудивительно, что всё, связанное со своей бывшей фрейлиной, Стелла воспринимает так непросто. И Энни поспешила сказать: — Вы извините, что я спрашиваю. Вам, наверное, неприятно об Агнет говорить…

— Да нет, всё нормально, — хмыкнула Стелла. — Просто мне интересны способности Тома, а Виллина про родителей Агнет вполне могла ему рассказать. Это были придворный поэт Розового дворца и одна из моих бывших фрейлин — никакого секрета, как видишь, нет. К сожалению, они уже умерли… Агнет слишком поздний ребёнок. А они были и в самом деле очень умными и хорошими людьми.

— Понятно, — закивала Энни. — Ну да… Тогда она и в самом деле могла бы быть поумнее.

— А что касается «неприятно говорить»… — добавила Стелла с печальной улыбкой, — то нет, Энни… Не неприятно. Иногда в человека вложил слишком много. И даже если он этого не может оценить, ты не в силах от него так просто отвернуться. Мне и в самом деле небезразлично, что теперь будет с Агнет. Хотя и больно наблюдать, какой путь она избрала — и боюсь, я тоже этому невольно поспособствовала… Но опять же… Может, когда-нибудь она образумится. Понять бы, что для этого нужно.

Энни опять закивала, соглашаясь.

Но позже, перематывая в памяти этот разговор со Стеллой, она не могла понять, что же в нём было не так. Как будто она упустила что-то важное.

А в это время в центре зала Аларм убеждал Элли:

— Пойди и поговори со Стеллой.

Элли мотала головой:

— Ну не сейчас же.

— А почему нет? Она всё равно не занята. Пойди и поговори. Я бы сам подошёл, но, — Аларм смутился, — боюсь, это будет неловко с моей стороны. Всё-таки скорее чисто женский вопрос, и мне в него влезать не следует, даже если дело касается тебя.

— Ты о чём? — моргнула Элли. Аларм ещё больше смутился, но постарался говорить твёрдо и не мямлить:

— Ты хотела узнать, как вечная юность влияет на возможность иметь детей.

— А… Ну и при чём тут «чисто женский»… — пробормотала Элли и твёрдо заявила: — Я не буду с ней сейчас об этом говорить.

— У нас завтра свадьба, Элли, почему бы не сейчас? — Аларм даже в танце остановился — впрочем, тут же продолжил. Элли упрямо пожала плечами:

— Ну не на балу же!

— Зато завтра будем оба спокойны. Тебя это волнует, почему бы не разобраться?

— Аларм, нет, — Элли сжала его руки, опустила голову. — Я не могу. Я и так переживаю.

— Из-за чего? — он удивился.

Она беспомощно пожала плечами:

— Да как-то… из-за всего! Давай как-нибудь потом.

— Хорошо, но это в последний раз «потом», — Аларм покружил её в положенной фигуре танца, музыка смолкла, и они отошли в сторону. Элли изобразила реверанс и хмыкнула:

— Интересно, что сказал бы господин Франн. Научилась я, по его мнению, танцевать достойно или нет?

— А ты спроси, — улыбнулся Аларм. — Он же где-то здесь.

— Не хочу! Он опять придерётся к моей осанке и скажет, что у меня локти не такие, — Элли не выдержала и нервно засмеялась, и Аларм засмеялся вместе с ней. И предложил:

— А хочешь, уйдём?

Элли оглянулась и вздохнула:

— Сегодня нельзя. Сегодня мы обязаны… Сегодня не мы командуем праздником, а праздник командует нами.

— Интересная формулировка, — оценил Аларм. — Очень точная.

— Вообще это было бы нехорошо, — грустно продолжила Элли. — Всё-таки годовщина битвы. Не просто праздник. Если мы уйдём, это будет неуважением… ко всему, что тогда было.

— Да, ты права, — согласился Аларм. — Я как-то не подумал.

— А о чём ты думаешь? — искоса взглянула на него Элли, и он пожал плечами:

— Да так… Что нас завтра ждёт, — он улыбнулся и признался: — Знаешь, до этого мне казалось, что я даже говорить об этом не захочу. Только думать молча, и чтобы никто не узнал, даже ты. Как-то уединюсь и буду сам с собой всё в голове по полочкам раскладывать, чтобы понять, чего я от жизни хочу. Думал, что в преддверии нашего праздника захочу побыть один. А теперь почему-то уединения совсем не хочется.

— А чего хочется? — полюбопытствовала Элли, и он развёл руками:

— Не знаю. Наверное, веселья какого-то. Вот как сейчас. — Он шутливо склонил голову: — Может, ещё один танец? Если ты не устала.

Элли рассмеялась и вложила свою руку в его:

— Давай.

Корине безумно хотелось танцевать, но страх, что кто-нибудь заметит, был ещё безумней. На самом деле, возможно, никто бы и внимания не обратил — кому оно интересно, всматриваться там во что-то, задумываться? Но Корине казалось, что все только и делают, что присматриваются к её фигуре (пусть и скрытой под качественной иллюзией), а за спиной — неужели шепчутся о ней? А о ком же ещё? Все сплетни — ведутся только о ней, все целый вечер только её и обсуждают, притом, конечно же, за глаза, за спиной, потихоньку, шепотком — говорят о ней, о Ланге, о Дональде. И может, правда — подозрительно, что она так мало танцует? Но тут куда ни кинь — и так, и так рискованно: вдруг в танце кто-нибудь до неё дотронется неподходящим образом и поймёт? Не так уж сильно у неё фигура изменилась, но вдруг?.. Да и не сможет она так бодро отплясывать сейчас — потом плохо станет. Улыбайся, Коринушка! Делай вид, что всё отлично!

И она выбирала только неторопливые танцы, где между партнёрами должно быть определённое расстояние. Никаких вальсов. Которые она так любит…

Мрачно отметила и то, что никто из друзей Элли не приглашал её. Только местные придворные. Ни Дровосек, ни Аларм к ней даже не подошли — ну как, конечно, они поздоровались, но на танцы её не звали. А ей хотелось бы.

Дровосек вообще всегда стеснялся больших балов — ещё когда она сама их устраивала. Постоянно опасался наступить партнёрше на ногу — даже если Корина, когда они танцевали вместе, заверяла, что он не сможет это сделать даже нарочно, ведь она волшебница и попросту не допустит такого. А теперь — гляди-ка, вывел в свет свою жену и вполне уверенно ведёт её в танце в самом центре зала, напротив Аларма с Элли… К Весе Корина испытывала некоторое презрение, но думать об этом опасалась — у Ланги это больное место, за мать она может здорово вломить. Вот ведь психованная… Веса танцевала неважненько, хотя и старательно — видно было, что это не светская львица, а скорее заботливая жена и мать. Вот как на мужа своего железного смотрит… Клуша, одним словом. Корина знала, что у Весы и Дровосека всё прибавляются приёмные дети. Вот охота же кому-то хоронить себя в семье. Нет уж, Корина так не поступит. Она будет блистать, она будет в центре внимания, она ещё не отказалась от мечты вернуться на трон Изумрудного города. Правда, всё ещё неясно, как это сделать…

Наконец народ потихоньку стал уставать, многие переместились в соседние залы, хотя на улице — где на площадке тоже играл оркестр — было ещё шумно и весело. Там собралась публика попроще: если в зал, во дворец, допускались только избранные (хотя и этих избранных набралось много), то в парке веселилась чуть ли не вся бывшая армия Зелёной страны, все рядовые солдаты со своими семьями, а уж на площадях Изумрудного города — и вовсе кто попало, и жители, и гости.

Объявили последний танец; придворные оживились вновь, пройдя торжественный круг (открывали его, естественно, первые лица Волшебной страны), после чего Элли снова вынуждена была сказать полагающиеся случаю слова — «благодарю всех, кто сегодня посетил наш праздник, и не будем забывать, в честь чего мы сегодня здесь собрались», что опять далось ей с некоторым трудом — она в очередной раз разволновалась. Зато потом, когда гости потихоньку стали обмениваться впечатлениями, волшебницы незаметно выскользнули на балкон и, никому ничего не говоря, запустили фейерверк. Из дворца все бросились кто в парк, кто на балконы, радостно галдя и вскрикивая, а Элли со Стеллой изощрялись в придумывании новых необычных фантастических огненных цветов, рассыпающихся искрами в тёмном небе…

Корину они с собой не позвали — сами справятся. Зато вместе с Элли вышел на балкон Аларм и стоял рядом всё время. Чуть позже выскочили ещё Энни и Страшила.

— А мне нравится создавать фейерверки! — крикнула Элли весело под грохот и шум толпы внизу. — Можно применить фантазию. В Большом мире таких не делают.

Энни шутливо подтолкнула её:

— Будешь сыпать розы или конфеты?

— Ещё чего! — фыркнула Элли. — Оставим это Корине на её праздники… — и она прищурилась с некоторым как будто озорством: — А что, если…

И она подняла руку, никто не успел её остановить, и Энни вскрикнула:

— Что ты делаешь?

— А что? Красиво, — сказала Элли. — Они не холодные.

С неба, медленно кружась, падали огромные белые искристые снежинки. Каждая была размером с пол-ладони. Внизу зрители замерли, кое-кто — даже с испугом (особенно гости из Розовой страны, вспомнившие пришествие зимы во время правления Агнет), а потом принялись с не менее восторженным визгом, чем до этого встречали фейерверк, ловить эти снежинки — но те таяли в их руках, и люди растерянно смотрели на ладони.

— Сделай, чтобы не таяли, — предложила Стелла. — Тогда они смогут унести их домой, как сувенир.

Элли кивнула, снова подняв руку. Хотя снежинки остались хрупкими и ломкими, но кому удавалось поймать её аккуратно — был доволен. Аларм подхватил одну и принялся рассматривать. Элли пояснила немного стеснительно:

— В Большом мире сейчас зима… Мне захотелось её вспомнить.

Аларм вертел в руках снежинку — она была очень лёгкой и почти прозрачной, правильной шестиугольной формы… Ему почему-то пришло в голову её лизнуть, и он удивлённо вскинул брови. Элли хихикнула:

— Ну да… Я подумала, пусть будут сахарными. Кто догадается, не пожалеет.

— Ха! — воскликнула Энни. — Ну конечно, кто в детстве не пытался куснуть снежок!

— Я снег только в горах видел, — сказал Аларм. — Издали.

— Ты много потерял, — заявила Энни. — Снег — это весело. Санки, лыжи. Снеговики всякие. В снежки можно играть.

— Для жителей Волшебной страны это невесело, — заметила Стелла. — Зима — это ещё и очень холодно. К тому же после того, что было в прошлом году в Розовой стране… Там уж точно было не до радости! — она зябко повела плечами.

— Ну да, — вздохнула Энни. — Но всё равно я думаю — можно же показать жителям Волшебной страны, что снега бояться не обязательно, что в зиме есть и что-то хорошее. Вот горнолыжный курорт в горах уж точно устроить можно. Для желающих. Было бы здорово. Кто хочет — поедет, поразвлекается. Кто не хочет — никого не заставляют.

— Боюсь, желающих будет немного, — улыбнулась Элли. — Но если хочешь, я могу попробовать. Только не в ближайшее время.

— Идёмте в зал, сейчас застолье начнётся, — предложила Энни. Стелла и Страшила покинули балкон вслед за ней, а Аларм с Элли задержались. Аларм всё вертел в руках снежинку.

— И как же переживают зиму в Большом мире?

— Привыкают, — сказала Элли. — Готовятся заранее. Там зима каждый год, никто не удивляется.

— И везде она бывает?

— Нет, не везде, — улыбнулась Элли. — Вот даже где Энни жила — во Флориде — снега и холодов почти никогда не бывает. Очень южный штат, зимой купаться в море можно.

— Интересно в Большом мире, — кивнул Аларм. — И зима там есть, и море.

Элли помолчала немного. Потом сказала:

— У меня иногда мелькает мысль — вдруг получится тебя туда пригласить на экскурсию… Но не знаю, насколько это осуществимо.

— Ого, — удивился Аларм. — Спасибо, конечно, за такую идею…

— Ну, это пока лишь идея, — вздохнула Элли.

— Всё равно. Мне хотелось бы посмотреть на мир, в котором ты жила.

Элли покачала головой.

— Я всё равно не знаю, как это сделать. Слишком много нюансов.

Аларм взял её за руку:

— Ну может быть, когда-нибудь, пусть даже через несколько лет… Идём, там друзья уже заждались.

После праздника Элли думала, что у неё будет бессонница; потом — что проспит до полудня (и хорошо, если не опоздает на собственную свадьбу, ха-ха); но в итоге крепко спала здоровым сном и проснулась вовремя — даже, пожалуй, можно было бы поспать и подольше. Проснулась, сначала некоторое время просто лежала, позволяя мыслям течь бессвязно и хаотично. Потом села, закуталась поуютнее в одеяло, прислонилась к спинке кровати и ещё так посидела задумчиво некоторое время, иногда бросая взгляд на часы. Фаина или Энни, кто-нибудь должен прийти к ней в восемь часов, чтобы помочь подготовиться к церемонии, которая начнётся аж в полдень. Но лучше быть готовой заранее. Тем более что королева должна выглядеть безупречно. И да, успеть обязательно позавтракать, а то ещё в обморок упадёт.

Ну а пока — есть время в одиночестве поразмышлять и собраться с духом.

Элли уже выходила замуж в Большом мире, и сейчас пыталась вспомнить, как она себя чувствовала на той церемонии, много лет назад (сейчас казалось — безумно давно). Это было летом, на каникулах, но Элли всё равно, кажется, думала больше не о свадьбе, а о проекте, который делала с кем-то из особо увлечённых учеников. Гостей было достаточно, но не слишком много — родственники с обеих сторон и несколько близких друзей. И какая-то такая «бытовая» та свадьба была. Как будто день мало чем отличался от других. Никакого волнения тогда Элли не ощущала. Но была рада видеть всех родных, которые с тех пор, как Энни с Тимом уехали во Флориду, довольно редко собирались все вместе. Элли вздохнула. Сейчас из родных будет только Энни. А вот мама с папой уже не порадуются…

Хотя, может, и порадуются. Элли никогда не была особо религиозной, но соглашалась, что близкие могут нас видеть и «с того света».

Интересно, Аларм бы им понравился? Наверное, понравился. И наверное, они с ним нашли бы о чём поговорить. Элли улыбнулась. Если вообразить, что они живы и до сих пор живут в своём домике в Канзасе… Они бы сели за стол, и папа с Алармом завели бы какую-нибудь серьёзную беседу — ну о чём говорят между собой потенциальные тесть с зятем? — а мама бы хлопотала с угощениями и шепталась на кухне с дочкой… Ну, и Энни хихикала бы где-нибудь в сторонке, куда ж без неё. Невольно вспомнилась фразочка из одной детской книжки, которую любила Энни: «когда мужчина ухаживает за девушкой, он должен соглашаться с её матерью в вопросах религии, а с отцом — в вопросах политики»*. Интересно, Аларм с папой пришли бы к соглашению по политическим вопросам? Элли невольно хихикнула. Кажется, папа не слишком увлекался политикой. Его больше интересовало фермерство. Но кое-какие взгляды на обстановку в стране и в мире он, безусловно, имел. Правда, поддержать разговор о том, что творится на политической арене Большого мира, Аларм был точно не смог. С религиозными взглядами было бы тоже своеобразно. Мама была крещена в католичестве, но потом говорила «от католичества у меня осталось только звание» — в церкви она бывала разве что раз в несколько лет. Элли и Энни тоже крестили в католической церкви, а вот венчались обе уже в протестантской (и никто, кстати, не переживал по этому поводу).

Хотя… Мама с Алармом, пожалуй, могли бы найти общий язык даже в вопросах религии. Не говоря уже обо всём остальном. Просто они вообще всегда радовались всем, кто был дорог Элли, и привечали всех её друзей (и в отношении друзей Энни было то же самое).

Идиллическая картинка с мирным семейным ужином в простом домике (в домике в Канзасе!) никак не уходила из воображения. Как это было бы замечательно… Элли даже представила, как она приводит Аларма в гости к родителям в первый раз: «Мама, папа, знакомьтесь, это Аларм»… И он вежливо здоровается, папа подаёт ему руку, мама улыбается… А потом тихонько говорит одобрительно, уведя Элли на кухню, пока мужчины ведут беседу: «хороший мальчик, приводи его к нам почаще».

Идиллия… Эх.

Такого не случилось и не случится. Но помечтать-то можно…

Мечты, к сожалению, прервал стук в дверь.

— Ваше величество, это я, Фаина. Вы позволите войти?

— Да-да, входите, — отозвалась Элли, распутывая одеяло и магическим пассом отпирая дверь. Фаина вошла, деловитая и сосредоточенная, как всегда. Она с раннего утра умудрялась выглядеть безупречно, и Элли иногда мысленно шутила, что Фаина спит стоя прямо в платье и с причёской.

— Ваша сестра уже в вестибюле, принимает новых гостей вместе с его превосходительством Страшилой, — доложила фрейлина, — чем занимается ваш жених, я, к сожалению, пока не знаю, но могу выяснить. Все гости, что прибыли вчера, в основном ещё отдыхают, кроме его величества Железного Дровосека, который присоединился к вашей сестре и господину Страшиле. Со вчерашнего вечера никаких инцидентов не происходило и жалоб ни от кого не поступало. Вам что-нибудь нужно, ваше величество? Ваше величество?

Элли осознала, что так и сидит с мечтательно-задумчивой улыбкой на лице.

— А? Спасибо, Фаина. М-м-м… Так, какой у меня сейчас порядок действий?

Фаина подошла к шкафу и распахнула дверцы. Элли уставилась туда полурассеянно, полузадумчиво.

Какая девушка не мечтает о прекрасном свадебном платье, как у принцессы? Элли «повезло» больше — у неё платье королевы…

Хотя она в целом была не так уж пристрастна к нарядам (иногда даже почти безразлична — её критериями куда чаще было не «красиво-некрасиво», а «подходит к случаю — не подходит»), но тут невозможно было остаться равнодушной. Платье было прекрасным. Сказочным. Белоснежное, с россыпью мельчайших изумрудов и тонкой золотой вышивкой по поясу и вырезу, какое-то летящее и трогательное, и вместе с тем несомненно элегантное и величественное — портные Изумрудного города создали настоящий шедевр, Элли так и не пришлось к нему руку магией прикладывать. Она только исправно ходила на примерки да высказала несколько пожеланий.

Фаина долго смотрела на Элли, а потом произнесла строго: