Строя воздушные замки на камне (гет)

Северус проснулся посреди ночи. Раскалившаяся Метка посылала по руке волны боли. Рядом спала Лили, свернулась калачиком, положив голову ему на грудь.

На мгновение его охватил страх — того рода, от которого становится пусто внутри; весь в холодной испарине, Северус лежал и не двигался. Темный Лорд все знает. Но потом ментальные щиты встали на место, отсекая и испуг, и панику, и на всякий случай даже недавние воспоминания — о том, как Лили показала, какие прикосновения ей нравятся, а потом вскрикнула и уткнулась ему в плечо, шепча его имя...

Нет, Темный Лорд ничего не знает. Ему неоткуда узнать до встречи со мной. Совершенно неоткуда.

Но ответить на вызов в любом случае придется, и немедленно. Не явиться слишком опасно — это только возбудит подозрения, и к нему домой нагрянут Пожиратели, а Темный Лорд так тщательно перетряхнет его мысли, что не спасет никакая окклюменция.

Он выбрался из кровати — подсунул Лили под голову подушку и накрыл одеялом. Магией призвал свои вещи, торопливо оделся, не зажигая света. В руке пульсировала боль, и над Меткой то и дело поднимались струйки дыма, который пах горящей кровью — точь-в-точь как Темный Лорд.

Потом Северус поцеловал Лили в лоб и наложил на комнату темные защитные чары, отдав для этого несколько свежих воспоминаний. Их было жаль, но так, пожалуй, даже лучше: меньше риска, когда Темный Лорд начнет их просматривать. А он обязательно начнет — как, впрочем, и всегда.

Накинув теплый плащ, Северус аппарировал к Темному Лорду. И с глухим стуком приземлился на стылый мраморный пол в бальном зале полуразрушенного Дэнкворт-мэнора. На стенах копошились тени — в камине жарко пылал огонь, но на всю комнату света не хватало. Боль в руке почти прошла, из резкой сделалась тупой и ноющей. Темный Лорд стоял перед окном — явно витражным, хоть ночной сумрак и не позволял различить размытые краски.

— Северус, — он говорил все таким же тихим и холодным голосом и все так же растягивал шипящие. — Надеюсь, я не помешал никаким твоим планам.

— Что вы, милорд, — Северус закрылся щитами — сдвинул их так плотно, как только мог, вкладывая в это все свои силы. Мысли тут же стали тусклыми и размытыми, словно краски на том витраже.

— Меня никогда не волновали праздники, — сказал Темный Лорд. — Многие мои дети сейчас очень заняты — им приходится поддерживать свое реноме, — он отвернулся от окна и направился в другой конец комнаты — в сторону Северуса, который стоял, заложив руки за спину, спрятав память о Лили за надежными щитами. — А что ты думаешь о праздниках, Северус?

— Мне никогда не нравилось Рождество.

Темный Лорд остановился и раздвинул губы в улыбке, обнажающей нижнюю кромку его заостренных белых зубов.

— Так, значит, мой сегодняшний вызов не причинил тебе неудобства?

— Нет, милорд.

— Это хорошо, Северус. Очень хорошо, — он двинулся дальше через бальный зал, полный подрагивающих теней; потом остановился перед Северусом и взглянул на него.

В мысли прокрался холодок, но не нашел там ничего, кроме тьмы и безоговорочного послушания.

— Присаживайся, — предложил Темный Лорд. — Вот сюда, к огню — ты весь дрожишь.

В бальном зале действительно было зябко — камин не мог прогреть такую большую комнату. Но охвативший Северуса озноб был вызван вовсе не этим.

Еще раз уплотнив щиты, он опустился в кресло. Его собеседник остался стоять — казалось, что пламя камина просвечивает сквозь его кожу.

— Ты же окончил Хогвартс, верно? — спросил Темный Лорд. Разумеется, ответ был ему известен — Северус знал это, но все равно кивнул.

— Как и я, — он снова улыбнулся — на этот раз широко, показывая зубы целиком. — Много лет назад.

Северус знал и это тоже.

— Ты оставался когда-нибудь в школе на Рождество, Северус? Когда все твои сокурсники разъезжались по домам — к своим семьям и подаркам, к своим... — он сделал неопределенный жест, — к своим елкам, рождественским песням и пирогам?

— Каждый год, — ответил Северус.

Темный Лорд склонил голову в знак понимания.

— Похоже, у нас довольно много общего, верно?

Северус промолчал. Темный Лорд поднял голову, и он снова ощутил в своих мыслях тот холодок — и выпалил, не задумываясь:

— Я никогда бы не осмелился предположить, что мои таланты могут сравниться с вашими, милорд!

Тот засмеялся, и холодок исчез.

— Вот этим ты мне и нравишься, Северус.

— Спасибо, милорд.

— Но, как это ни грустно, сегодня я вызвал тебя вовсе не для того, чтобы предаваться воспоминаниям о прошлом. Должен признаться, меня приятно удивили те результаты, которых ты добился в создании новых проклятий. Весьма впечатляюще.

— Спасибо, милорд, — его разум превратился в пустое зеркало, и когда Темный Лорд туда заглядывал, то видел в нем только свое отражение.

— И как мне ни жаль отрывать тебя от столь блестяще выполненной работы, тем не менее, у меня есть для тебя другое задание, которое подходит тебе не меньше.

— Да, милорд?

— Да. Ты даже сможешь вернуться в Хогвартс — не в качестве студента, разумеется, — Темный Лорд тоже опустился в кресло и наклонился поближе к Северусу, как если бы они были друзьями, а не слугой и господином. — Я когда-то хотел заняться этим сам, но Дамблдор, конечно же, мне помешал. Однако если это будешь ты... — он дотронулся до лица Северуса, пальцем провел по его подбородку. — Я хочу, чтобы ты стал преподавателем. В Хогвартсе.

— Что? — это вырвалось у него невольно — уж чего-чего, а такого он точно не ожидал. — В смысле, простите, милорд, это несколько для меня неожиданно...

Темный Лорд отмахнулся от его извинений, словно считал их не стоящими внимания.

— Речь не идет об обычном преподавании; ты станешь моими глазами и ушами в Хогвартсе. И в некотором смысле проводником моих идей — нам всегда будут требоваться новые сторонники.

— А какой предмет я должен выбрать? — спросил Северус и после паузы добавил: — Милорд.

— А какой бы ты хотел?

По правде говоря, он вообще не хотел учить, никого и никогда, независимо от предмета, поскольку придерживался мнения, что большинство людей идиоты, которые в принципе неспособны усвоить даже самые элементарные вещи. Но потом он вспомнил, как у Лили получились те темные чары и как она воскликнула: "Святые яйца!" — когда щит померк.

— Защита от Темных искусств представляется мне удачным решением, — осторожно заметил он. — Грань между Темными искусствами и защитой от них... весьма условна, милорд.

— Я рассуждал точно так же, — Темный Лорд улыбнулся. — Я и впрямь не ошибся, когда выбрал для этой задачи тебя.

Слышать похвалу было лестно, несмотря ни на что.

— Благодаря некоторым обстоятельствам мне стало известно, что в конце учебного года в Хогвартсе откроется вакансия на эту должность.

Северус подозревал — лучше не уточнять, что это за обстоятельства.

— И когда это случится? — вместо того спросил он. — Когда мне следует... наводить справки по поводу вакансии?

— Скоро. Я сообщу тебе, когда время настанет. До тех пор продолжай заниматься новыми проклятиями. Как же жаль, что приходится терять моего лучшего по ним специалиста.

Северус почтительно склонил голову.

— Можешь идти, — сказал Темный Лорд. — Пока я больше в тебе не нуждаюсь. И кроме того, сейчас Рождество.

— Мне никогда не нравился этот праздник, — повторил Северус.

— Да, ты уже говорил, — и после паузы он добавил: — А почему, кстати?

— У меня не было ни семьи, ни елки, ни праздничного пирога, милорд.

— А. Как и у меня.

Он поднялся с кресла и протянул Северусу руку, и как только тот тоже встал и к ней прикоснулся, между их ладонями проскочила искра, а потом Темный Лорд оказался у него в голове — холодный, как лед, как сама смерть.

Щиты устояли.

— Порой мне кажется, что ты мой единственный верный слуга, — заметил Темный Лорд.

— Моя преданность вам — это все для меня, милорд.

Тот снова улыбнулся, и его зубы блеснули в свете камина, и Северус ничего, совсем ничего не почувствовал.

* * *

Когда Северус вернулся в Паучий тупик, там снова шел снег. В лунном свете все вокруг отливало бледным серебром, и снежинки казались статическими помехами на экране. Он тихонько вошел в дом, шепча заглушающие заклинания и придерживая дверь, чтобы она не хлопнула от сквозняка.

— Сев?

Он остановился. Лили вышла в прихожую — взъерошенная со сна, завернутая в стеганое одеяло. Ее глаза казались большими и темными, а босые ноги и обнаженные плечи в тусклом лунном свете отливали белым, как слоновая кость.

— Лили, тебе лучше вернуться в кровать. Здесь можно продрогнуть, и...

— Где ты был?

Северус взглянул на нее — лгать не хотелось. Ментальные щиты истончались, и воспоминания потекли сквозь них одно за другим: жар ее тела, холод, которым тянуло от камина в поместье Темного Лорда, липкий страх, когда Метка на руке начала припекать...

— Меня вызвали, — сказал он, разуваясь и снимая плащ. — Давай пойдем в спальню.

— Вызвали?

— Темный Лорд. Тебе ничего не грозит, — добавил он, заметив, как посерело ее лицо. — Он не знает, что ты тут. И не узнает.

Северус притянул ее к себе — она обхватила его за шею, заключая в свои объятия и кокон из одеяла, прильнула обнаженным телом прямо к его одежде.

— Чего он хотел?

Северус уткнулся носом ей в макушку, вдохнул ее запах — табачный дым и лаванда...

— Знаешь, по-моему, ему стало одиноко.

— И я должна в это поверить?

— Ну, сейчас же Рождество, — он усмехнулся в ее волосы. — И кроме того, до сих пор я тебе не лгал, и уж точно не собираюсь начинать это делать сейчас.

Он взял ее за руку и увлек за собой в спальню. Нырнув под одеяло, Лили следила за тем, как он раздевается, не зажигая света, и на мгновение Северусу стало неуютно — он и сам знал, что слишком тощий и бледный, хоть в ее пристальном взгляде и не было отвращения.

Когда он забрался в постель, Лили снова прильнула к нему.

— А еще он хочет, чтобы я устроился в Хогвартс преподавателем, — сказал Северус. Я не стану лгать. И недоговаривать.

Лили погладила его по голове.

— Он тоже хочет, чтобы ты на него шпионил.

— Собираешься рассказать об этом Дамблдору?

Повисла долгая пауза.

— Нет, — произнесла она наконец и поцеловала его в щеку. — Зачем? Альбус знает, что ты Пожиратель. Он никогда не возьмет тебя на работу.

Северус невольно улыбнулся.

— Ах, какая жалость. Наверное, стоило сообщить об этом Темному Лорду.

— А ты этого не сделал?

— Не говори ерунды.

Лили прижалась к нему теснее — поцеловала в шею, затем в ключицу. И проговорила:

— Я тебя люблю.

Эти слова задели какую-то струнку у него внутри. Как заклинание: каждое слово по отдельности ничего не значило, но вместе они порождали магию.

— И я тебя тоже, — прошептал Северус, все еще не веря, что ему позволено ей это сказать.

Она дотянулась до его руки — взяла, заставила положить поперек груди, и только тогда Северус сообразил, что у него там Метка; попытался отодвинуться, но Лили не дала.

— Я хочу посмотреть.

— Раньше она тебя не больно-то интересовала.

— Раньше мне было не до нее, — Лили его поцеловала. — Меня занимало... другое.

У Северуса вспыхнули щеки. Его рука лежала на одеяле — бледная, ясно различимая в полумраке комнаты; на предплечье чернела Метка: череп и змея, взбирающаяся от запястья к локтю.

— Она болит? — спросила Лили.

— Сейчас — нет.

Она взглянула на него вопросительно.

— Только когда он меня вызывает.

Лили погладила его бицепс, но на локтевом сгибе остановилась. Кожу покалывало, будто от тока; как же ему хотелось, чтобы она продолжала — спустилась ниже, провела пальцем по змее...

— Не надо, — сказал он.

— Почему нет?

Он переложил ее руку к себе на грудь.

— Она связывает меня с Темным Лордом. Точно я не знаю... мне кажется, если ты прикоснешься к ней, это может быть... опасно для тебя.

Лили ничего не ответила, но и не отстранилась, только сместила ладонь так, чтобы чувствовать стук его сердца. Положила голову ему на плечо — и вскоре уже спала, и ее дыхание сделалось размеренным и глубоким, и Северус прижимал ее к себе и размышлял о будущем — о том, каким станет мир, если Темный Лорд победит. А потом он задумался, можно ли как-нибудь сделать так, чтобы настоящее никогда не кончалось; уменьшить его и убрать под стекло — запрятать в какой-нибудь рождественский шар, стеклянную безделушку, в которой кружатся снежинки, как только снимешь ее с полки.