Строя воздушные замки на камне (гет)

Через три дня после Нового Года Дамблдор прислал патронус.

Он возник прямо в центре комнаты — яркий, резко очерченный феникс, окутанный белым сиянием. От неожиданности Лили выронила чашку, и та разлетелась вдребезги.

— Лили, — произнес патронус голосом Дамблдора — странно искаженным, будто доносящимся из микрофона. — Лили, вы должны срочно прибыть в штаб-квартиру Ордена.

— Зачем? — она занервничала, хоть и знала, что дело не в Севе — из-за него Альбус никогда не присылал к ней патронус.

— У Пожирателей смерти сейчас собрание в Ланкашире. Нужна ваша помощь — мы будем атаковать.

— Атаковать? Я? — Лили покачала головой. — Да я и драться-то не умею...

— Напротив, моя дорогая. Вы одна из немногих членов Ордена, кто владеет Сумрачными заклятьями. Кто вообще представляет, что это такое. А силами одних авроров атака такого масштаба невозможна.

— Атака такого масштаба... — слабым голосом повторила она.

Феникс махнул крылом — комнату заполнил свет, и в нем нарисовались силуэты: Гатри Брэнстоун, Тесси Кеддл, Тельма Олни... все трое — авроры, все трое — члены Ордена.

— Их нет вот уже два дня, — произнес патронус. — Это не просто штурм, это спасательная операция.

— Но я не умею сражаться, — возразила Лили.

— И все-таки это необходимо.

И с этими словами феникс исчез — растворился, оставив только россыпь искорок в воздухе.

Схватив со стола пачку, Лили вытряхнула оттуда сигарету и выкурила ее в несколько затяжек. Из головы никак не выходили те проклятья, о которых рассказывал Сев. Пожиратели пытали и убивали с их помощью. Господи, только бы они ничего не сделали с этими аврорами.

Когда окурок потух, после патронуса не осталось даже искорок, и Лили осознала, что ей пора.

Не видя смысла рядиться в мантию и остроконечную шляпу, она надела джинсы, старый растянутый свитер и удобные ботинки, которые нигде не натирали и не жали. Потом сунула в карман сигареты и волшебную палочку и аппарировала к штаб-квартире.

Дверь открыл мрачный Фрэнк Лонгботтом. Лили шагнула через порог — к ней повернулись добрых три дюжины лиц, на которых отчетливо читалось напряжение. Джеймс нахмурился, едва ее заметив. Как и Сириус.

— Ты? — воскликнул Сириус. — Что ты тут делаешь?

— То же, что и ты, — огрызнулась она. — Готовлюсь сражаться — меня позвал Дамблдор.

Он тяжело вздохнул — от раздражения Лили сжала пальцы в кулак. Но потом Ремус положил ему руку на плечо, зашептал что-то в ухо, и Сириус отвернулся в другую сторону, а вслед за ним и Джеймс.

— Я рад, что ты сегодня будешь с нами, — сказал Ремус. Лили кивнула; по правде говоря, ей было плевать, что думают Сириус и остальные. Пусть сколько угодно считают, что в драке от нее не будет толку. Потому что они правы — какой нахрен толк, если она не может отнять жизнь даже у дерева! По телу ядом расползался леденящий страх — тек по венам вместе с кровью, сковывал движения, заставляя замирать дыхание в груди, и больше всего на свете ей хотелось сейчас развернуться и выйти в эту дверь, а потом аппарировать куда-нибудь на край света.

Но она этого не сделала.

В комнату вошел старший аврор по имени Леопольд Крук и начал инструктаж. Им всем надо аппарировать в Дэнкворт-мэнор; там авроры будут искать своих товарищей, пока остальные сдерживают натиск Пожирателей. А потом, после спасательной операции, надо будет постараться захватить несколько пленников.

Судя по имеющимся данным, на этом собрании мог присутствовать и Тот-Кого-Нельзя-Называть.

Лили вся так и похолодела — сглотнула внезапную горечь и всей своей душой захотела вернуться в тот миг, когда они с Севом смеялись в снегу...

Сев.

Что, если он там?

Из горла сам по себе вырвался какой-то звук — то ли стон, то ли всхлип. Никто ничего не заметил.

"Он не будет участвовать в бою, — напомнила себе она. — Он так и сказал — что теперь занимается исследованиями и не должен сражаться..."

— Мы аппарируем попарно к воротам Дэнкворт-мэнора, — продолжал Крук. — Как только окажетесь внутри, постарайтесь обездвижить как можно больше противников. Мы хотим арестовать их, не убить.

Я смогу. Их не нужно убивать. У меня все получится...

— И куда же мы денем заключенных? — подал голос Сириус. — Азкабан-то больше не наш!

Крук смерил его ледяным взором.

— Я не вправе обсуждать это с тобой, Блэк. Достаточно сказать, что мы не собираемся отдавать арестованных Сам-Знаешь-Кому.

Я не позволю им забрать Сева. Его там не будет. А если и будет — я все равно им не дам. Ни за что. Только не это.

До локтя дотронулась чья-то рука. Ремус.

— Лили, — прошептал он, — может, аппарируем вместе?

Как во сне, она кивнула. От слез перед глазами все расплывалось... горе, страх, лихорадочное смятение — она и сама уже не знала, из-за чего плачет, и не могла отличить одно от другого...

— Помнишь ослепляющее заклятье? — спросил Ремус. — Цэкус тоталус? А обездвиживающее? Я знаю, у тебя все получится.

Лили вспомнила тот сосновый лес — деревья, у которых она не могла отнять жизнь. Вспомнила, как Сев сказал: "Лучшая защита от Темных искусств — это любовь". Как поцеловала его в Сочельник, под елочными гирляндами, которые разбрасывали по стенам рассеянный свет. Как Сев прикасался к ней, словно к величайшей драгоценности, как она просыпалась в его постели... он спал, и на его лицо падал серый утренний свет, ложился на его крючковатый нос и гладкие прямые волосы — они казались ей красивыми...

"Даже если меня убьют — я хотя бы успела сказать, что люблю его", — подумала она.

А потом под ногами оказались обледенелые стебли мертвой травы и замерзшее болото, и впереди просияли окна Дэнкворт-мэнора, засветились зеленым в лиловатых вечерних сумерках.

Лили даже не помнила, как аппарировала, но потом опустила взгляд — и обнаружила, что сжимает руку Ремуса. Должно быть, это сделал он.

— Все будет хорошо, — сказал Ремус.

Лили достала палочку.

Мимо тенями проскользнули другие орденцы — неслышно двигались по заиндевевшей траве под покровом сумрака и магии. В остальном на болоте было пусто и тихо, и даже ветер словно бы затаил дыхание.

А затем послышались крики.

Лили с Ремусом замерли. Крики доносились издалека, со стороны особняка; от них кровь стыла в жилах.

— Мужайся, Лили, — прошептал Ремус.

Да не хочу я мужаться...

Но она все равно пошла вперед. Сердце отчаянно колотилось; старый особняк приближался с каждым шагом, и вот она уже пробиралась по щербатым каменным дорожкам давно заброшенного сада.

Чей-то возглас, вспышка магии — тут же потухшая; Лили едва удержалась от того, чтобы броситься ничком на землю. Сад накрыло тишиной — глубокой, почти осязаемой, и авроры небольшой группой двинулись вперед сквозь вечерний сумрак. Рядом с дорожкой кто-то лежал — неподвижный, в одежде Пожирателя.

Только не Сев, пожалуйста, только не Сев... Ей едва хватило выдержки — хотелось подпихнуть ногой его маску, чтобы взглянуть ему в лицо. Просто так, на всякий случай.

— Нам сюда, — прошептал кто-то на ухо — не Ремус, с ним они где-то разминулись, и она оказалась в компании пары авроров и Кирстен Митчелл, девушки из Ордена на пару лет старше самой Лили. Ее лицо было собранным и решительным — ни следа испуга.

Я не хочу быть героиней — но и трусихой тоже не хочу.

Один из авроров подтолкнул ногой высокие резные двери, приотворяя створку. Снова послышались крики, заставившие всю четверку застыть на месте... теперь они звучали где-то близко, в зеленоватом сумраке комнат, накатывали один за другим, как океанские волны, и Лили отчаянно хотелось, чтобы они прекратились, чтобы никогда в жизни их больше не слышать...

Все стихло.

Это молчание словно пробиралось ей под кожу.

— Вперед, — Лили пихнули между лопаток, вынуждая шагнуть через порог; охранные чары искорками вспыхнули на коже, напоминая ей о тех, что стояли на входе у Сева.

Стены особняка негромко гудели.

Авроры веером рассыпались по большому холлу; Лили следовала за ними, как на привязи. Сердце гулко бухало в груди, палочка плясала в мокрой от пота руке — она так сильно сжимала пальцы, что они ныли от напряжения. Каждый шаг дрожью отдавался в коленках... через пару секунд она поняла: нет, это пол, он вибрирует под ногами, все здание ощутимо потряхивает...

В холл высыпали Пожиратели смерти.

Лили вскрикнула и машинально запустила в них заклятьем слепоты — не заметила даже, в кого именно, потому что тут же испугалась: там же Сев! За одной из этих ужасных светлых масок может оказаться Сев! Что, если она попадет в него, если вдруг его заденет? Нет, в них нельзя целиться, пока она не будет знать точно...

В нее полетело проклятие — какая-то мерцающая рыжая вспышка, и Лили, не успев задуматься, взмахнула палочкой и воскликнула: "Мала тонаре!" Щит втянул в себя проклятье — с такой силой, что она попятилась; в комнате словно возник еще один сгусток тьмы — хотя Темной магии и без того было столько, что Лили не хватало воздуха от этой странной сосущей пустоты.

Еще одна атака, еще одно проклятие, на этот раз зеленое, метнувшееся в лицо змеиным броском; она сумела разглядеть врага и, отразив нападение, обездвижила его Сумрачным заклятьем — успела, пока он пытался наколдовать что-то в ответ. На пару томительных мгновений Лили даже показалось, что она опоздала, но потом он осел на пол, и его палочка укатилась куда-то в гущу схватки.

"Это был не Сев, — подумала Лили, бросаясь в другой конец холла и на бегу выстраивая вокруг себя щиты. — Сев не стал бы на меня нападать, никогда и ни за что. Он побоялся бы меня ранить".

Еще ни разу в жизни ей не было так страшно, как во время этого боя, но в Севе она не сомневалась. Не усомнилась даже на мгновение.

И снова атака, мощнее, чем прошлые, хотя Лили опять смогла ее отразить с помощью Мала тонаре. Пожиратель с шипением втянул в себя воздух — и, рассмеявшись, сказал:

— Ты, грязное ничтожество! Кем ты себя возомнила — думаешь, можешь воззвать к Тьме?

Лили не ответила — использовала этот момент, чтобы перевести дух, и запустила в противника темным заклятьем, которому ее научил Сев. Пожиратель повалился на пол, вопя от боли, и она пошла дальше, оставив его там лежать. В голове было пусто — никаких мыслей, один сплошной адреналин; Лили смутно помнила, что кто-то вроде бы ставил ей какую-то задачу, но теперь, когда инструктаж закончился и начался реальный бой, она знала только одно: что должна выжить. Чтобы снова увидеть Сева, и маму, и даже Петунью и ее противного мужа, и Ремуса с Альбусом, и могилу отца... И поэтому шла все дальше и дальше, и раз за разом повторяла одно и то же: очередной Пожиратель — поставить щит — сосредоточиться — ударить в ответ...

И это работало. Эта тактика работала, черт бы ее побрал.

Лили нырнула в узкий темный коридор — в сторону от основного сражения. Дышать было тяжело, воздуха не хватало — вся эта Темная магия вокруг подавляла, вытягивая тепло из тела. Перед глазами разворачивались сцены прошлого — как Сириус и Джеймс без конца доставали Сева, так его замучили, что он стал срываться на нее за попытки помочь... и как Петунья называла ее чудовищем и ненормальной, и о том, как умирал отец...

Она провалилась в отчаяние, как в дыру.

И, коснувшись палочкой груди, наколдовала Люмос.

Золотистое сияние осветило коридор, немного разогнав сумрак, и чувство обреченности ушло, но радость так и не появилась. Не было вообще ничего — одно безразличие, словно от Лили осталась одна пустая оболочка. Способная при этом ясно мыслить.

Из дальнего конца коридора доносился какой-то шепоток.

Держа палочку наготове, Лили двинулась туда, и шаги ее были легки и беззвучны.

Раздался крик.

Она вздрогнула, но на этот раз страх не приковал ее к месту. Спасательная операция, Альбус сказал, это спасательная операция... Вопль становился все громче и громче, но Лили все равно смогла разобрать сквозь него приглушенный смех.

Потом крики смолкли. А вот смех — нет.

— Хочешь, чтобы это прекратилось? — произнес голос, тихий и пробирающий до костей, как порыв ветра. — Боюсь, что не могу тебе помочь. Будь это в моих силах, я бы, конечно, что-нибудь сделал. Но сейчас от меня уже ничего не зависит.

И с этими словами он снова засмеялся, и кто-то рядом с ним застонал и всхлипнул.

— Пожалуйста, — это был второй голос, дрожащий, как струна, — пожалуйста... Просто убей меня...

— Но я тебя уже убил. Нужно только немного подождать.

Другие убивающие заклятья. Не такая милосердная смерть... их действие необратимо...

— Убей меня, — повторил второй голос. — Прошу тебя. Прошу.

— Ой, заткнись.

И снова — крики. И смех. Лили замутило, палочка в руке ходила ходуном.

Спасательная операция. Милосердие. Держись, Лили. Держись.

Она скользнула вперед, мягко и неслышно ступая по холодным половицам. Крики резко стихли, и все тот же негромкий голос заметил:

— Ну вот, так уже лучше.

А потом рядом распахнулась дверь.

Лили сама чуть не заорала, но вовремя отступила к стене и зажала рот ладонью. Из дверного проема хлынул свет, не давая разглядеть то смутное мерцание, которое излучало ее тело; через порог перешагнул какой-то человек в капюшоне и направился в другой конец коридора, прочь от Лили.

В оставленной им комнате кто-то застонал.

Глубокий вдох — и Лили нырнула вперед, держа наготове палочку. В лицо ударил свет, слишком яркий после темного коридора, и первые несколько мгновений она могла только моргать и щуриться. Затем зрение стало проясняться. Стены, завешенные странными движущимися гобеленами. Кровать со столбиками и балдахином. И распростертый на ней мужчина — его кожа отслаивалась чешуйками, на глазах обращаясь в пепел.

— Пожалуйста. Пожалуйста, — повторял он, и с каждым словом у него изо рта вылетало облачко серо-алой пыли. Лили ахнула — ее подташнивало.

Человек на кровати повернул голову — глаза его казались просто огромными... Лили не сразу поняла, почему: кожа вокруг них уже слезла и облетела с лица, обнажив белую кость... и ниже, на ключицах, было то же самое...

— Маггла? Ты красивая. Ты вся как будто светишься... — пробормотал он.

Лили сглотнула, пытаясь унять взбунтовавшийся желудок. Покачала головой:

— Нет, просто в мантию рядиться не хотелось, — ей показалось, что это прозвучало глупо. — Я из Ордена. Позвольте мне вам помочь.

— Ты не сможешь. Просто уходи... уходи, пока он не вернулся.

И тут он вскрикнул, и Лили едва не заорала вместе с ним: от его груди отделился лоскут кожи и взмыл к потолку. И кровь, и плоть под ним были совершенно сухими. Как пыль.

В глазах у Лили стояли слезы, хотя зелье Сева все еще действовало.

— Я могу вам помочь. Пожалуйста, — добавила она. — Я знаю... я знаю, как. Я умею.

Человек на кровати замолчал — были слышны только его жадные тяжелые вдохи. В воздухе висел пепел, забивался в нос и в горло, оседал на волосы и свитер.

— Невозможно. От этого нет лечения.

— Я знаю.

Тогда он снова взглянул на нее — и в жутковатых глазах его читалась мольба.

— Ты и правда это сделаешь?

Держись, Лили Эванс.

Она подняла палочку. Прицелилась ему прямо в сердце.

— Прошу тебя, — повторил он. — Прошу. Пока он не вернулся.

— Авада Кедавра, — сказала она.

Из палочки хлынул свет — полилась яркая, нежная зелень, и Лили почувствовала, как из лежащего перед ней человека вытекает жизнь, уходит, как океанский прибой, и все ее тело охватила мелкая дрожь. А потом зеленый свет погас, и глаза мертвого стали пустыми и потухшими.

Ошеломленная, она сделала шаг назад.

— На хрена ты это сделала?

Это был тот тихий голос, пробирающий до костей. Ее чуть не стошнило.

— Ты кто вообще такая? И фигли так вырядилась?

Лили резко развернулась, держа свою палочку наготове. На какое-то безумное мгновение ей почудилось, что это Тот-Кого-Нельзя-Называть, но под капюшоном неожиданно обнаружилось совершенно обычное лицо. Нормальный молодой парень с приятной внешностью, чем-то напоминающий Джеймса Поттера.

Он сощурился и спросил:

— Лили Эванс?

И тогда она его тоже узнала. Гриффиндорец, на четыре года ее старше, играл в квиддич... а вот имя как-то позабылось.

Да какое ей дело до его имени?..

— Ты будешь долго умирать, грязнокровка, — пообещал он.

Лили ответила Авадой. Без раздумий и колебаний — просто взмахнула палочкой и направила на него поток зеленого света, а потом он мешком повалился на пол и больше не шевелился.

Комната накренилась перед глазами, и на этот раз Лили все-таки вырвало. Она рухнула на колени — желудок скручивало спазмами, пока в нем ничего не осталось. Потом на четвереньках отползла в сторону. Села, привалилась к стене, подальше и от гобеленов, и от кровати, и от мертвых тел. Где-то снаружи продолжался бой. Оттуда доносились треск и грохот от заклятий и щитовых чар, слышались крики боли — то ли авроры, то ли Пожиратели смерти...

Она не знала, сколько просидела в этом бесчувственном ступоре, подаренном ей магией Сева. Казалось, что прошли часы. Или даже дни.

А затем комнату залило нестерпимое сияние патронуса, и его было слишком много, и Лили провалилась вниз, во тьму.