Ворон (джен)

Герман медленно, очень медленно снял перчатки. Олливандер дрожащими руками закатал левый рукав его мантии и осторожно повернул руку, чтобы разглядеть получше. По морщинистым щекам старого артефактора бежали слёзы. Бесцветные глаза с немым отчаянием и благоговением жадно вглядывались в резьбу и плавные линии белоснежного протеза. Олливандер сокрушенно покачал головой отшатнулся на шаг и замер, крепко зажмурив глаза и не опуская согнутых в локтях рук.

— Её кровавый след прервался, — печально улыбнулся Герман, неловко касаясь плеча мастера, — Она больше не будет палочкой.

— Бузина и волос фестрала, — с болью в голосе выдохнул Олливандер и распахнул глаза, — вы — безумец, Поттер. Ещё ни один маг не решался на столь безрассудное деяние… ни один. Моя семья занимается изготовлением волшебных палочек уже очень, очень давно. О, да, мистер Поттер… дольше, чем кто-либо ещё на территории Магической Британии. И мы храним знания о всём, что касается Старшей Палочки. Видите ли вы тот цветок в графине, мистер Поттер?

— Да, — помедлив, ответил Гера, — да, он кровоточит ровно столько, сколько я здесь нахожусь. Что всё это значит?

— Наденьте перчатки, мистер Поттер. Наденьте, наденьте… ее не должны видеть, — озабоченно забормотал мастер, хмурясь и роясь в шкафу, — это долгая история… и старая… Да, старая. Однажды ненастной ночью в дом моего предка пришел молодой друид… его звали Квэрк Лонгботтом. Он оставил семье моего предка чудесный кровавый плавучий цветок. В те далёкие времена палочки не были предметом столь незаменимым, Гарри. Куда охотнее маги доверяли посохам и живой стихийной магии. Но о Старшей Палочке… ходили легенды. Друид поведал моему предку, что у палочки был уже Некто, первый, кого она выбрала. Истинный владелец. Друид считал, что этот Некто — истинный творец Бузинной Палочки. Истинный ее владелец… первый создатель палочек… нашедший способ обманывать смерть. Могущественный маг, величайший маг… гений. Но череда смертей и воскрешений исказила его. Могущество отравляет кровь, мистер Поттер. Однажды Древний уверовал в свою непогрешимость. И его наполнила тьма. Четверо были ему друзьями. Они делили с ним скорби и радости, пока… не познали его падение. Вардран Мракс. Квэрк Лонгботтом. Кутберт Уизли. Перегрин Лавгуд. Друид поведал моему предку, что четверо идут в последний бой на одного, чтобы сразить его. И запечатать навеки. Но оставалось нечто, способное вернуть Древнего. Есть несколько его артефактов… никто не знает их полного числа… Если некто добровольно вживит их себе взамен собственной плоти… безумец, решившийся на подобное, станет живыми вратами, которыми Древний войдёт в наш истерзанный мир. Воплотится из плоти безумца, ставшего ему живыми вратами, да, мистер Поттер, да. И один, и другой победят смерть. Но, какой ценой! И ради чего…

Олливандер наконец-то нашел то, что искал, умолк и вручил Герману потрепанный свиток. Герман аккуратно расправил пергамент. Карта. Какой-то остров в Северном море.

— Простите, сэр. Я не знал, — Герман поднял глаза и смятенно покачал головой.

— Люди умирали и рождались, — голос Олливандера звучал глухо и отстраненно, — а чудесный цветок продолжал цвести. Четверо победили и запечатали Древнего ценой собственной жизни. На том самом острове, что на карте, мистер Поттер. Маги… так страшились Древнего, что очень скоро забыли само его имя. Человек без имени быстро стирается из истории, мистер Поттер. Особенно, если он пал, а паства его рассеялась. О нём скоро забыли. Но Олливандеры помнили, что Древний жаждет вернуться. Мы ждали. И смотрели. Невянущий цветок Квэрка Лонгботтома должен был указать новые живые Врата. И цветок указал на вас. Мистер Поттер.

— Я сделаю всё, чтобы Древний не вернулся, сэр. Я действительно не знал, — Гера шумно втянул воздух и снял очки, — позвольте смутить вас ещё раз, сэр. Я догадываюсь, что поиск палочки для меня, будет тяжелым и долгим процессом. Я много читал о свойствах компонентов. Поэтому, позвольте угадать, какая из ваших палочек может выбрать меня.

Олливандер изумленно приподнял брови, с минуту пытливо вглядывался в лицо Германа и медленно кивнул.

— Это… необычно. Что ж, мистер Поттер, — мастер обвёл царственным жестом стеллажи и полки, — попробуйте.

— Остролист. Перо феникса, — сосредоточенно отозвался Герман.

Олливандер с минуту озадаченно взирал на Геру, спохватился, ушел куда-то вглубь лавки и вернулся с продолговатым футляром.

— А вы не­обыч­ный кли­ент, мис­тер Пот­тер, не так ли? Да. О, да, где-то здесь у ме­ня ле­жит то, что вам нуж­но… а кста­ти… дей­стви­тель­но, по­чему бы и нет? Ко­неч­но, со­чета­ние очень не­обыч­ное — ос­тро­лист и пе­ро фе­ник­са, один­надцать дюй­мов, очень гиб­кая прек­расная па­лоч­ка.

Герман, шмыгая носом, взял па­лоч­ку, ко­торую про­тяги­вал ему мис­тер Ол­ли­ван­дер. И вне­зап­но паль­цы его по­теп­ле­ли. Он под­нял па­лоч­ку над го­ловой, со свис­том прочертил вокруг себя круг, раз­ре­зая пыль­ный воз­дух, и из па­лоч­ки с утробным ревом вырвалось рыжее, ярое пламя. Оно одело фигуру Поттера как коконом и блики зап­ля­сали на сте­нах. Миг — и всё угасло, растаяло в пыльном полумраке.

— Бра­во! Да, это дей­стви­тель­но то, что на­до, это прос­то прек­расно. Так, так, так, очень лю­бопыт­но… чрез­вы­чай­но лю­бопыт­но…

Мис­тер Ол­ли­ван­дер уло­жил па­лоч­ку об­ратно в ко­роб­ку и на­чал упа­ковы­вать ее в ко­рич­не­вую бу­магу, про­дол­жая бор­мо­тать:

— Лю­бопыт­но… очень лю­бопыт­но…

— Простите мою назойливость, но что именно, — Геру никак не отпускало ощущение дежавю, но он предпочел играть дальше по нотам, — что имен­но ка­жет­ся вам лю­бопыт­ным?

Мис­тер Ол­ли­ван­дер ус­та­вил­ся на парня сво­ими выц­ветши­ми гла­зами и, пожевав губами, отозвался:

— Ви­дите ли, мис­тер Пот­тер, я пом­ню каж­дую па­лоч­ку, ко­торую про­дал. Все до еди­ной. Внут­ри ва­шей па­лоч­ки — пе­ро фе­ник­са, я вам уже ска­зал. Так вот, обыч­но фе­никс от­да­ет толь­ко од­но пе­ро из сво­его хвос­та, но в ва­шем слу­чае он от­дал два. По­это­му мне пред­став­ля­ет­ся весь­ма лю­бопыт­ным, что эта па­лоч­ка выб­ра­ла вас, по­тому что ее сес­тра, ко­торой дос­та­лось вто­рое пе­ро то­го фе­ник­са… Что ж, за­чем от вас скры­вать — ее сес­тра ос­та­вила на ва­шем лбу этот шрам.

Герман мрачно кивнул и рассеянно пригладил стянутые в хвост космы.

— Да, три­над­цать с по­лови­ной дюй­мов, тис. Стран­ная вещь — судь­ба. Я ведь вам го­ворил, что па­лоч­ка вы­бира­ет вол­шебни­ка, а не на­обо­рот? Так что, особенно учитывая все сопутствующие факторы, думаю, что мы дол­жны ждать от вас боль­ших свер­ше­ний, мис­тер Пот­тер. Тот-Чье-Имя-Нель­зя-На­зывать сот­во­рил мно­го ве­ликих дел — да, ужас­ных, но все же ве­ликих.

Герман выдавил кривую улыбку и по­ежил­ся. Он не был уве­рен, что ему нра­вит­ся мис­тер Ол­ли­ван­дер. Что-то в нем было… этакое. Гера зап­ла­тил за па­лоч­ку положенные семь зо­лотых гал­ле­онов, и мис­тер Ол­ли­ван­дер с пок­ло­нами про­водил его до две­ри.

* * *

В книжном магазине царили суета и сухой желтый полумрак. Реддл нашелся у полок с политической литературой. Том жадно читал, подле него на полу стояла накрытая тканью клетка, а на плече мага деловито чистил перья крупный черный ворон.

— Не бойтесь, Маша, я — Дубровский, — подкравшись сзади, замогильным голосом провещал Герман в самое ухо Тома.

— Ты не Дубровский, ты — товарищ Бендер, — обреченно отозвался Реддл, откинул ткань и всучил Гере клетку с белоснежной полярной совой, — это тебе. Не суй пальцы. Эта тварь кусается.

Ворон на плече Тома осуждающе воззрился на хмурую сову и возмущенно заорал. Вот так поворот. Белая. Полярная. Мечта детства. Красотка — Хедвиг с жвачечных наклеек и гнутых картонных фишек. Недосягаемая мечта с бананово-дынным запахом жвачки из киоска на остановке. Жвачка стоила рубль. В некоторых местах — семьдесят копеек. Жвачка с наклейкой. В далеком детстве Геры жвачки с вкладышами стоили стандартно — пятьдесят копеек… Господи, о чем я только думаю? Это же Букля!

— Том… она… мм… Том! — Герман, глупо улыбаясь, разглядывал живую мечту своего детства, — она прекрасна, Том. Спасибо.

— Тебе вчера исполнилось одиннадцать. Не стой столбом, Поттер. Нам ещё к мадам Малкин, — бросил Реддл, закрылся стопкой книг и ретировался к кассе.

Герман поднял клетку, тепло улыбнулся взъерошенной, оскорбленно щурящейся сове и шепнул:

— Не обращай внимания на моего братца-засранца. Он просто вздорный дурень. А ты у нас — красавица. Нет уж. Ни шавермой, ни судейским париком я тебя звать не стану. Я слишком давно мечтал о таком чуде. Ты очень похожа на кое-кого. Жил-был на свете один поэт и писатель, грамматик, богослов ирландского происхождения. Видный деятель Каролингского возрождения. И звали его Седулием*. А в его келье обитал белоснежный котяра. Старик назвал его Пангур Бан, Белый Валяльщик. И куда бы ни занесло старика — умница-кот всюду следовал за ним. Седулием мне не бывать — так будь же хоть ты моей верной Пангурбан…

— Поттер! — рявкнул Реддл на весь магазин, чем немедленно привлек внимание окружающих. Какие-то кумушки оживленно зашептались.

— Избранный? — ахнула какая-то толстая тетка с чучелом лисы вместо воротника.

— Неужели, тот самый Гарри Поттер? — надменно поинтересовался какой-то холеный тип, смутно напоминающий короля Трандуила.

— Нет, сэр. Я — Тони Поттерпай, сэр, — соврал Гера, похлопав ресницами, — мы с братом оба — Тони. Поэтому, я — Поттер, а он — Пай. Мой брат хочет стать министром и бороться за права волшебных меньшинств! А я его вовсю поддерживаю. Мы собираем газетные фотографии Дамблдора! Мой брат и я хотим создать фанклуб в его честь. Пай будет председателем, а я — его заместителем! У меня очень умный брат. Мы с братом — магглорожденные и в этом году едем в Хогвартс…

Интерес аристократа моментально куда-то улетучился, он окинул Геру коротким брезгливым взглядом и смешался с толпой.

Мрачный Реддл коротко похлопал Германа по плечу и поволок на улицу.

— Браво, меня давно так не унижали, Поттер, — глухо заметил Том, озираясь, — Люциус Малфой…

— Полно тебе, — фыркнул Герман, минуя витрины алхимической лавки, — на что тебе общество этого недоделанного Трандуила, если он на окружающих смотрит как на навоз скампа?

— Все-таки, ты — непроходимый болван, — пробормотал Реддл, — тебе следовало использовать свое имя и связанный с ним ажиотаж. Налаживать полезные связи, Поттер.

— Скажи честно, Том, этот твой полезный Люциус хоть иногда был тебе верен? Просто тебе? Не безносому Темному Лорду. А просто талантливому пареньку из маггловского приюта. Готов ли был следовать за тобой не из страха или жажды наживы? Как по мне, — такие союзники хуже явных врагов.

— Ты ничего не понимаешь в политике, щенок, — вспылил Том, — магический мир зиждется на аристократии…

— На загнивающих пеньках многовекового леса? — хмыкнул Герман, — на нашем чудо-острове и без Малфоев хватает достойных магических родов. И, заметь, отнюдь не загнивающих. Кстати, я кое-что узнал у Олливандера. Расскажу позже.

— Гарри! Том! — у витрины магазина одежды мадам Малкин Гера успел заметить Гермиону.

Она, смеясь, помахала рукой. Рядом с ней мялся и смешно смущался какой-то полноватый, чернявый мальчишка. Его бабушка, суровая дама с чучелом на шляпе, о чем-то оживленно беседовала с родителями Гермионы. Для похода на Косую Аллею мистер и миссис Грейнджер облачились в более привычную для магов одежду. Их неброские, простые мантии зеленовато-бежевых тонов выгодно выделялись на фоне дробно сияющего ядерно розового искристого кошмара, одетого на какую-то полнотелую мадам, замершую за их спинами розовым зефирным облаком.

Герман потащил Тома прямиком к стоящим у магазина.

— Здравствуйте, мистер и миссис Грейнджер, — весело поклонился Гера, — Гермиона…

— Ой, ребята! Невилл, это мои друзья. Знакомься, Том, Гарри.

— Невилл Лонгботтом, — застенчиво улыбнулся мальчик и пожал протянутые руки, — Гермиона сказала, вы оба Поттеры.

— Мы братья, — не мигая отозвался Том, пристально разглядывая мальчишку, — ты похож на деда, Невилл. Он был прекрасным зельеваром.

— Не так уж я и похож на него, — очень печально и горько прошептал мальчик, отводя глаза.

— Выше нос, дружище, — хохотнул Гарри, хлопая по плечу, — умения — дело наживное. Главное — напор. И несмолкающая жажда творить и вытворять.

— С этим у меня туго, — вздохнул мальчик, — вы, наверное, за школьными мантиями… а давайте ждать с нами. У мадам Малкин очередь, кто-то ночью попортил все заказы. Обычно чистокровные маги стараются шить у нее одежду заранее, чтобы не давиться в толчее. Ну, в день сразу после прихода писем тут не продохнуть. Ученики, родители. Толпа народа. И все носятся как осатанелые. Не все такое любят.

— Мы не против, — вежливо улыбнулся Том и склонил голову набок, препарируя мальчика немигающим взглядом.

Когда народ понемногу разошелся и подошла их очередь, с Германа благополучно сняли мерки и он отошел к окну, дожидаться Тома.

— Эй, ты, — лениво растягивая слова окликнул Геру некто.

Некто щуплый, блондинистый и ужасно самодовольный. Уменьшенная копия мистера Малфоя с ухмылкой Джоффри Баратеона.

Герман нехорошо прищурился, разглядывая знакомого незнакомца и вздохнул. Нет. Развивать события подобным образом он совершенно не хотел. Но мальчишка оказался типом весьма неприятным. Или, может, ты просто накручиваешь себя, Гера?

— Я к тебе обращаюсь, — блондин скептически разглядывал неброскую, старую мантию Германа и торчащие из-под нее стертые маггловские джинсы.

— А, ну да. Привет, — Гера поймал на себе короткий тревожный взгляд Реддла.

— При­вет! — пожал плечами маль­чик, — то­же в Хог­вартс?

— Угу, — отозвался Герман.

— Мой отец сей­час по­купа­ет мне учеб­ни­ки, а мать смот­рит вол­шебные па­лоч­ки, — со­об­щил маль­чик. Он го­ворил как-то очень ус­та­ло, спе­ци­аль­но рас­тя­гивая сло­ва, — а по­том по­тащу их пос­мотреть го­ноч­ные мет­лы. Не мо­гу по­нять, по­чему пер­во­кур­сни­кам нель­зя их иметь. Ду­маю, мне удас­тся убе­дить от­ца, что­бы он ку­пил мне та­кую… а по­том как-ни­будь тай­ком про­несу ее в шко­лу.

Гера закатил глаза и с трудом подавил в себе стойкое желание съязвить. Блондин начинал раздражать.

— А у те­бя есть своя собс­твен­ная мет­ла? — про­дол­жал тот.

— Нет. — Гера от­ри­цатель­но мотанул го­ловой, ответив кривой гримасой на заинтересованный взгляд Реддла.

— А в квид­дич иг­ра­ешь?

— Нет, — Гера зевнул, — я больше как-то книги люблю.

— А я иг­раю. Отец го­ворит, что бу­дет прес­тупле­ни­ем, ес­ли ме­ня не возь­мут в сбор­ную фа­куль­те­та, и я те­бе ска­жу: я с ним сог­ла­сен. Ты уже зна­ешь, на ка­ком бу­дешь фа­куль­те­те?

— На том, на котором меня не ждут, — уклончиво отозвался Герман.

— Ну, во­об­ще-то ник­то за­ранее не зна­ет, это уже там ре­шат, но я знаю, что я бу­ду в Сли­зери­не, вся моя семья там бы­ла. А пред­ставь, ес­ли оп­ре­делят в Пуф­фендуй, тог­да я сра­зу уй­ду из шко­лы, а ты?

— На барсучьем факультете учились двое замечательных магов, — вежливо улыбнулся Герман, — легендарный Ньют Скамандер и отважный Аластор Грюм. Для меня было бы честью оказаться на их факультете.

— Грюм — больной параноик, — скривился блондинчик, — отец говорит, его пора запереть в Мунго.

Герман смерил собеседника долгим взглядом и улыбнулся. Очень плотоядно улыбнулся. Реддл в другом конце магазина вздрогнул и изумленно воззрился на Геру.

— Эй, смотри, какой-то идиот на нас пялится.

— Выражайся прилично, ты говоришь о моем брате, — холодно процедил Герман, и стекла его очков ослепительно блеснули.

— Где ваши ро­дите­ли? — не унимался докучливый подросток, — почему не с вами?

— Они мертвы, — холодно от­озвался Герман, лениво разглядывая Малфоя. А что эта безмозглая личинка аристократа — именно Драко Малфой, Герман не сомневался.

— О, мне очень жаль, — про­из­несла бледная аристократическая немочь, хо­тя по его го­лосу нель­зя бы­ло ска­зать, что он о чем-ли­бо со­жале­ет.

— Но они бы­ли из на­ших или нет?

— Смотря кто для тебя «наши», — хмыкнул Гера, — они не были ни Пожирателями Смерти, ни преступниками. Они и магами-то не были. Мы с братом — братья Винчестеры. Он — Дин. Я — Сэм. Магглорожденные мы.

Малфой скроил презрительно-надменную рожу:

— Ес­ли чес­тно, я не по­нимаю, по­чему в шко­лу при­нима­ют таких как ты и твой брат. Вы ведь дру­гие. Вы по-дру­гому рос­ли и ни­чего о нас не зна­ете. Пред­ставь, не­кото­рые вроде вас да­же ни­ког­да не слы­шали о Хог­вар­тсе до то­го дня, как по­лучи­ли пись­мо. Я ду­маю, что в Хог­вар­тсе дол­жны учить­ся толь­ко де­ти вол­шебни­ков.

— А я думаю, что достойнее начинать великую династию, чем быть ее последним, чахлым выкидышем, — звонкий голос Гермионы прозвучал над самым ухом Германа.

Гневная Гермиона и шокированно разглядывающий Малфоя Невилл. А вы вовремя, ребята. Том поравнялся с Германом, развязно сложил руку на плечо названного брата и смерил Драко презрительно-насмешливым взглядом.

— Какие-то проблемы? — губы Реддла дрогнули и зазмеились в хищной улыбке.

— Не, тебя жду стою, — простодушно улыбнулся Гера, — ребят, нам надо ещё в пару мест. Гермиона, Невилл, до скорого в поезде.

— Давай, — вздохнул мальчишка.

— Я найду вас, ребята, — кивнула Гермиона, улыбаясь.

Гера и Том покинули магазин. С лица Германа сползла широкая улыбка. С минуту парни шли молча.

— У меня плохие новости, Том, — тихо заметил бывший семинарист и поднял левую руку, — насчет этого.

Примечания:

* Седулий Скотт.

«Пангур Бан» — ирландское стихотворение, написанное примерно в IX веке на территории или вблизи аббатства Райхенау ирландским монахом о своём коте. «Пангур Бан» (Pangur Ban), «белый валяльщик» — кличка кота. Хотя автор неизвестен, его стиль похож на стиль Седулия Скотта, что вызывает предположение об его авторстве. В 8 четверостишиях автор сравнивает активность кота с его (автора) научной деятельностью.