Серое на черном (гет)

Утро в Харренхолле выдалось на удивление ясным, и, хотя ночная прохлада еще заставляла ежиться и пускала по коже неугомонные мурашки, в воздухе уже ощущалось обещание теплого дня. Тяжелые серые облака расползлись по углам, предоставив солнцу беспрепятственно путешествовать по нежно-синему небосводу. Возможно, столь долгожданная весна действительно вернулась в Семь Королевств и обещала забрать с собой дожди и промозглый холод. Дневное светило, золотое, как лев на знаменах Ланнистеров, величественно поднялось над горизонтом, будто добрый король, и Джейме представлял, как в ласковых лучах будет сиять его панцирь, ослепляя зрителей на трибунах.

Юный Ланнистер бросил взгляд на девственно-чистый песок ристалища, ожидающий начала первых поединков. Вчера слуги лорда Уэнта трудились с самого утра, чтобы ровно уложить его, и пока его еще не взрыхлили копыта боевых скакунов, а падающие с коней рыцари в тяжелых доспехах еще не оставили на нем глубоких вмятин. Джейме улыбался, думая о том, как он сам выедет туда под оглушительный рев толпы на своем гордом соловом скакуне. Никто кроме самого Джейме, его сестры, и еще нескольких человек не знали пока, что доспехи на нем будут сверкать не багряно-золотыми цветами дома Ланнистеров, а белым цветом рыцаря Королевской Гвардии.

Еще только направляясь в Харренхолл, Джейме не мог о таком и мечтать. Он выезжал из Утеса Кастерли взволнованным и растерянным: в глубине души Джейме жаждал скорой встречи с сестрой, но и никак не мог перестать обижаться на нее. За прошедшие месяцы Джейме несколько раз порывался написать ей, но всегда передумывал, лелея свою уязвленную юношескую гордость. Раз Серсея предпочла угрюмого принца ему, человеку, который готов был ради нее на любые лишения, то Джейме возжелал найти сестре замену, устав от роли ее вечной комнатной собачки. Однако сколько бы Джейме не водился с юными дочерьми знаменосцев отца, сердце его, будто бы назло своему хозяину оставалось неизменно. Он страдал, злился и проклинал все на свете, однако ничего не мог с собой поделать.

И вот теперь он неминуемо снова ее увидит. Всю дорогу Джейме думал, как повести себя с сестрой, как упрятать подальше свою глупую горячность и напустить на себя холодно-скучающий вид, который всегда так хорошо удавался Серсее. Отец, отправившийся с наследником в Харренхолл, был зол и угрюм и почти не разговаривал с сыном. Встреча с дочерью его, казалось бы, тоже не радовала, хотя другого от лорда Тайвина и не следовало ожидать. Однажды Джейме слышал, как, задумавшись, отец в сердцах бросил в пустоту: «Глупая, дурная девчонка!», но не решился ничего спросить, да лорд Тайвин и не рассказал бы, только отругал бы сына за то, что сует нос не в свои дела. Преодолевая милю за милей по бегущей сквозь долины и холмы Речной дороге, Джейме пожалел, что Тириона ожидаемо оставили дома. Младший брат хотя бы повеселил его, но Тириона с ними не было, и спутниками Джейме оставались угрюмый отец, глуповатый оруженосец, небо с низко нависшими над землей серыми облаками, да собственные невеселые мысли.

Они прибыли в Харренхолл рано, как и многие другие знатные лорды, стремившиеся повыгоднее расположить свой шатер, да поскорее узнать о последних слухах. Ничего из этого не интересовало юного Ланнистера, поэтому все время до прибытия королевской семьи он скучал, ожидая скорейшего начала празднеств и поединков. Ему удалось поболтать с некоторыми своими знакомцами, посмотреть представления бродячих артистов и погулять в кабаке, но все это не занимало Джейме. Он чувствовал себя так, словно проглотил огромный тяжелый валун, и никакие развлечения не дарили ему облегчения.

Когда объявили о прибытии королевской семьи, валун будто бы потяжелел на несколько фунтов. К тому же, Джейме отправили встречать королевскую процессию в одиночестве: лорд Тайвин, затаивший на Эйериса глубокую обиду с самого времени своей отставки, не явился, предпочитая оставаться в своих комнатах. Едва завидев Серсею издалека, Джейме по ее поджатым губам понял, что сестра чем-то основательно недовольна. Она прошла от него достаточно далеко, под руку со своим царственным супругом, на ней было ярко-алое платье, которым она, по всей видимости, пыталась угодить сразу и Таргариенам и Ланнистерам. Джейме боялся, что сестра его сильно переменилась за то время, что они не виделись. В выражении ее лица и правда появилось что-то жесткое, даже жестокое, но все же ему показалось, что это была вся та же Серсея, которая много месяцев назад покинула Утес Кастерли, чтобы стать принцессой Семи Королевств.

— Сир Джейме?

Юный Ланнистер обернулся и увидел, что окликает его не кто иной, как сир Эртур Дейн — тот самый человек, что посвятил Джейме в рыцари за отвагу, проявленную при поимке Братства Королевского Леса.

— Сир Эртур, — Джейме низко поклонился, благоговея перед прославленным рыцарем.

— Я рад видеть вас здесь, — улыбнулся Дейн. — Участвуете?

— Да, — пробормотал Джейме, и все его мечты о славной победе стали вдруг куда-то испаряться.

— В таком случае, желаю вам удачи, — произнес Меч Зари, похлопав Ланнистера по плечу, — вы достойный соперник.

— И вам удачи, сир Эртур, — ответствовал Джейме. — Мне вы сильно польстили, а вот вам уж точно нет равных.

Дейн покачал головой, подмигнул Джейме, словно знал что-то, и удалился, оставив последнего в одиночестве. Джейме еще немного послонялся во дворе, раздумывая, стоит ли идти к сестре сейчас или следует подождать. Интересно, может ли он просто так заявиться к ней, даже будучи ее родным братом, или ему придется отдельно просить аудиенции у принцессы Семи Королевств? Эта мысль одновременно позабавила и уязвила Джейме, и, так ничего и не решив, он отправился в покои, что были отведены ему лордом Уэнтом.

К его небывалому удивлению, Серсея сама пришла к нему некоторое время спустя. Едва услышав его не слишком-то довольное «Войдите!» на ее настойчивый стук, она отворила дверь и немедленно захватила собой небольшую тускло-отделанную спальню. Джейме разозлила ее бесцеремонность, и он затаился, будто лев, приготовившийся к прыжку.

— Я была у отца, — произнесла Серсея, усаживаясь в небольшое деревянное кресло со спинкой искусной резьбы.

Она заговорила с братом, даже не поздоровавшись, и вела себя так, словно не стояло между ними многих месяцев обиды и разлуки, словно бы они попрощались лишь вчера перед сном. Голос ее, однако, дрожал, а глаза покраснели, по всей видимости, от слез. Когда Джейме заметил это, сердце его смягчилось, и из охотящегося льва он снова стремительно превращался в верного сторожевого пса.

— Вы поссорились? — обеспокоенно спросил он, хорошо понимая, что именно представляет собой гнев лорда Тайвина.

— Нет, — фыркнула Серсея, промокнув глаза платком, — я с ним не ссорилась, это он поссорился со мной.

— Что случилось? — в желании утешить ее, Джейме подошел к Серсее и, опустившись на пол рядом с ее креслом, потянулся и взял ее руку, такую мягкую и бархатистую. За все время разлуки он не забыл, какова на ощупь кожа сестры: нежная, словно у новорожденного младенца.

— Ах, это все пустяки, — Серсея махнула рукой. — Долго рассказывать, да я и не хочу.

Раньше между ними секретов не было, с грустью вспомнил Джейме. Еще будучи детьми, они делились друг с другом всеми тайнами, пусть и по-детски глупыми, но казавшимися им тогда секретами государственной важности. Он поднял голову и обиженно глянул на сестру, его обдало ее любимым ароматом розовой воды, знакомым до приторности. Запах, наполнявший когда-то все комнаты Утеса Кастерли, где бывала сестра, еще раз напомнил Джейме о том, что перед ним все та же Серсея.

— Я так скучала по тебе, милый брат, — проворковала она, положив руку на золотую макушку Джейме. — В Королевской Гавани я совсем одна, мне совершенно не с кем поделиться своими горестями.

— А что же твой принц? — спросил Джейме, млея под ее лаской.

— Принц… — Серсея печально вздохнула. — Принцу, кажется, нет до меня никакого дела.

— Он завел себе любовницу? — удивился Джейме. То, о чем толковала сейчас его сестра, никак не вязалось в его голове с тем образом печального и благородного рыцаря, который, словно театральный костюм, носил принц Рейегар.

— Не знаю, — Серсея покачала головой. — Во всяком случае, я не смогла бы его в этом уличить, его не видели в компании других женщин, и из всех придворных дам он никому не оказывает знаков внимания. Иногда мне кажется, что женщины его вовсе не интересуют, ибо он живет в каком-то своем мире, где нет места мне.

— Мне жаль, — Джейме вздохнул, хотя на самом деле сердце его громко бухало в груди, радуясь тому, что отношения его сестры с принцем приняли именно такой оборот. Семейная идиллия Таргариенов заставила бы его истекать кровью от ревности.

— Не стоит, — Серсея улыбнулась слишком уж мягко, и в этой улыбке Джейме почудилась фальшь. — У меня есть прекрасная дочь, и я очень люблю ее. Я хотела бы, чтобы ты познакомился с ней. Я часто думала о тебе, Джейме, — порывисто произнесла она, — я желала, чтобы ты был рядом со мной, оставался моим защитником, моим рыцарем. Получив письмо отца, я так обрадовалась тому, что увижу тебя вновь. Ты и представить себе не можешь, сколь сильно я ждала нашей встречи.

Не сильнее, чем я, хотел сказать Джейме, но промолчал.

Тон Серсеи одновременно льстил и удивлял юного Ланнистера. Джейме хотел бы думать, что сестра и вправду поняла, что он любит ее больше, чем кто-либо другой даже может представить себе, но здравый смысл подсказывал, что Серсее что-то от него нужно, все же он слишком долго знал ее. Сестра никогда не бывала ласковой просто так, если она и отдавала что-то, то только в том случае, когда желала получить нечто взамен.

— Отец ни за что не отпустит меня в Королевскую Гавань, — покачал головой Джейме.

— Отпустит, если король прикажет ему, — Серсея хитро улыбнулась, позабыв, казалось, о своих слезах. — Ты же знаешь, что после смерти сира Харлана Грандисона, одно место в Королевской Гвардии оказалось вакантным и остается таким до сих пор. Я убедила своего мужа, что это место должен занять ты. Как тебе такая идея?

— Королевская Гвардия? — изумился Джейме. Он и представить себе не мог, что в столь юном возрасте удостоится чести служить бок о бок с такими по-настоящему великими рыцарями, как Меч Зари и Белый Бык. Он будет учиться у них, сравняется с ними, станет лучше. Кроме того, он всегда сможет находиться подле Серсеи, и никто не посмеет запретить ему это. Джейме уже виделись великие подвиги, которые он совершает во славу белого братства, виделся поток безмятежных, счастливых дней, проведенных рядом с сестрой, однако помнил он и о том, что от многого придется отказаться. — Но я не знаю, — Джейме запнулся. — Что скажет отец? Мне придется принести клятвы…

— Разве это все не стоит того, чтобы мы были вместе? — перебила его Серсея. — Тебе никогда не нужен был Утес, братец. Ты всегда хотел стать рыцарем, и теперь ты можешь оказаться в числе лучших, ты можешь прославиться, а главное, ты будешь защищать меня. Что же касается других обетов, — сестра понизила голос до томного шепота, сделав ударение на слове «других», — то я не думаю, что кто-то их еще соблюдает. Уверена, все досточтимые сиры имеют любовниц.

Джейме молчал, опустив голову. Где-то на самом краю сознания в голову ему, словно птичка в окно, стучалась мысль, что сейчас он должен был принять решение, которое определит его дальнейшую судьбу, однако он гнал птичку прочь, не желая слышать ее предупреждающего стука. Он ни о чем не мечтал так сильно, как о славе рыцаря и возможности быть рядом с Серсеей.

— Я буду рад, — наконец, сказал он.

Серсея одобрительно улыбнулась. Ее выражение напомнило ему то, как смотрел на него старый мейстер, когда Джейме верно отвечал урок. В груди от этого закололо, но Джейме уже ничего не мог поделать ни с собой самим, ни с данным ответом.

— Я знала, что ты изберешь правильный путь, — тихо проговорила сестра и запечатлела на его лбу до неприличия невинный поцелуй.

Деревянные трибуны, выстроенные вокруг ристалища, заполнялись зрителями. Знатные семьи располагались в специально отведенных для них ложах, простой люд в ожидании толпился за забором, вытягивая головы, чтобы получше разглядеть богато разодетых господ. Крестьяне, торговцы и межевые рыцари толкались, пытаясь занять место поудобнее. Кое у кого из мужчин на плечах сидели дети, размахивали руками и радостно гоготали. Народ гудел, словно огромный рой пчел, из богатых же лож доносилось тихое мерное стрекотание. Лорды и леди еле слышно переговаривались друг с другом, бросая опасливые взоры в сторону все еще пустующей королевской ложи.

Джейме стоял в отдалении, в тени, где никто пока не замечал его. Отцу он сказал, будто ушел поздороваться со знакомыми, и лорд Тайвин так и оставался в неведении относительно того, что должно было случиться перед самым началом поединков. Утром за завтраком Джейме попытался было завести на эту тему разговор, но так перепугался, что лишь мямлил нечто бессвязное и разозлил лорда Тайвина еще пуще.

Хорош же из меня рыцарь, подумал Джейме, боюсь собственного отца пуще смерти.

Сначала Джейме и вправду корил себя и гневался на предательскую трусость, но потом решил, что так, пожалуй, будет лучше, ибо отец, наверняка, попытался бы помешать ему, а когда клятвы будут произнесены, даже лорд Тайвин уже не сможет ничего поделать, и Джейме станет, наконец, свободным.

— Пора, сир Джейме, — юный Ланнистер услышал позади голос Эртура Дейна, какой-то глухой и печальный.

Джейме кивнул и молча последовал за Мечом Зари, который повел его под навес, сооруженный под трибунами для того, чтобы рыцари могли отдохнуть между поединками, не возвращаясь в свои шатры, которые могли находиться достаточно далеко от ристалища. Оруженосец Ланнистера — мальчишка по имени Эрвин Бракс — помог ему облачиться в белоснежный панцирь. Сердце Джейме трепетало, гулко стуча о грудную клетку, он почувствовал, как холодный пот выступает на лбу и как дрожат его руки, не позволяя справиться с кожаными ремешками, что скрепляли доспехи.

Когда Джейме только заканчивал свое облачение, над ристалищем затрубили герольды, возвещая появление короля. Толпа зашумела, но эти звуки показались Ланнистеру какими-то приглушенными, будто бы в уши ему налили воды. Он вопросительно взглянул на Дейна.

— Не волнуйтесь, мой друг, — сир Эртур ободряюще улыбнулся. — Уж не знаю, что заставило вас сделать подобный выбор, но сейчас пути назад уже нет. Идите и наслаждайтесь этим мгновением. Вы готовы?

— Да, — кивнул Джейме. Кончики его пальцев похолодели, несмотря на то, что в тяжелом стальном панцире ему было невыносимо жарко. Джейме поднялся, подхватил под руку шлем и срывающимся от волнения голосом объявил: — Я готов.

На самом деле, готов он не был, да и в его положении невозможно было бы оставаться по-настоящему спокойным. После приятной полутьмы навеса солнце резко ударило Джейме по глазам, и перед ним забегали яркие блики, так что в первые несколько мгновений он почти ничего не видел. Только немного проморгавшись, Джейме заметил величественную фигуру Герольда Хайтауэра, облаченного в точно такие же, как у Джейме доспехи и белый плащ. Второй плащ, предназначавшийся для Ланнистера, Белый Бык держал в руках.

— Позвольте мне еще раз пожелать вам удачи, — тихо произнес сир Эртур.

— Благодарю, — Джейме на мгновение замер на месте и посмотрел Дейну в лицо. — Сир Эртур, — голос Ланнистера дрогнул, — Вы не жалеете, что посвятили меня в рыцари?

— Нет, — Дейн покачал головой, — ни в коем случае.

Сир Эртур махнул рукой, показывая, что им больше не следует задерживаться, и отступил в сторону, скрываясь в тени, которую отбрасывали огромные трибуны. На ватных ногах Джейме подошел к сиру Герольду и встал к нему лицом. За спиной у Хайтауэра на легком весеннем ветру трепетали красно-черные знамена Таргариенов, и Джейме казалось, что трехглавый дракон вот-вот покинет шелковую ткань и устремится ввысь. Лицо Эйериса казалось непроницаемым, его советники одобрительно кивали, принц Визерис восторженно хлопал в ладоши, а Серсея улыбалась, смотря, казалось, прямо брату в глаза.

Однако стоило Джейме повернуть голову чуть в сторону, как он встретился с красным, горящим гневом лицом отца, напоминающим своим цветом полотнища ланнистерских знамен. Зеленые глаза лорда Тайвина походили сейчас дикий огонь, и Джейме понимал, что дальше его не ждет ничего хорошего. Возможно, сегодня он навсегда потеряет отца, однако обретет нечто большее.

— На колени, — торжественно произнес сир Герольд, и Джейме, чуть замешкавшись, повиновался. — Готов ли ты, Джейме из дома Ланнистеров принести обеты рыцаря Королевской Гвардии здесь и сейчас пред Богами, королем и людьми?

— Готов, — Джейме приходилось отвечать громко, так, чтобы слышали все, и он боялся, что голос его задрожит.

— Клянешься ли ты верно служить щитом для своего короля, доблестно защищать его и его семью, беспрекословно исполнять все его приказы, а если на то будет воля Богов, то и умереть за него? — слова вырывались изо рта сира Герольда и летели вверх, кружась и опутывая Джейме, он едва слышал то, что говорил лорд-командующий, но знал, что теперь для него возможен лишь один верный ответ.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, что навеки откажешься от всего наследия предков своих, не будешь наследовать ни брату своему, ни отцу, ни другим родичам, а имущество твое составит лишь то, что надобно для исполнения твоего долга?

Путы из слов сжались сильнее и сковали Джейме грудь, однако он продолжал отвечать так, как ждали от него сир Герольд и король Эйерис, как ждала от него сестра.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, что никогда не возьмешь себе ни жены, ни наложницы и никогда не станешь отцом ребенка?

Горло сдавило, оставив Джейме почти без воздуха. Он два раза глубоко вздохнул, неловко кашлянул и произнес:

— Клянусь.

— Встань же, сир Джейме из дома Ланнистеров, рыцарь Королевской Гвардии, мой брат по оружию!

Джейме поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не пошатнуться, и сир Герольд накинул ему на плечи белый плащ. Толпа заревела, приветствуя нового члена белого братства, и Джейме показалось, что имей этот рев настоящую силу, его бы сбило с ног. Радостный, он выпрямился и впервые в жизни позволил себе насладиться мигом собственного триумфа, купаясь в приветствиях толпы. Среди улыбающихся лиц только лицо лорда Тайвина оставалось искривленным гримасой едва сдерживаемой злобы.

Все, что произошло после, Джейме потом едва ли мог вспомнить. Вместе с остальными его новоиспеченными братьями он был приставлен к Эйерису. В королевской ложе находились все гвардейцы, за исключением лишь Эртура Дейна и Освелла Уэнта. Сир Эртур удалился к принцу Рейегару, который должен был сегодня выйти на ристалище, а сир Освелл выступал в роли защитника своей племянницы — королевы любви и красоты турнира, чей титул он должен был отстаивать вместе с четырьмя ее братьями.

Под звонкие трубы герольдов поединки начались. Четверку молодых Уэнтов быстро спешили, сир Освелл продержался дольше, но и он окончил первый турнирный день на песке, и вскоре вернулся в королевскую ложу. Глаза Джейме наблюдали за поединками, но толком не видели их, и если бы его попросили перечислить всех победителей первого дня, то он бы не смог, настолько он был занят собственными мыслями. После поражения Уэнтов Джейме запомнил только победу принца Рейегара над Джоном Ройсом. Серсея по-особому приветствовала ее, громко радуясь и выкрикивая имя своего супруга. Внутри у Джейме больно закололо, и он подумал, что, когда придет его время, он непременно вызовет на поединок Принца-Дракона. Рейегар Таргариен хорош, да сам Джейме уж никак не хуже, вот и выяснится, кто из них сильнее.

С сестрой Джейме едва ли мог поговорить, за исключением пары дежурных фраз. Серсея и вовсе не смотрела на него, как и король, его приближенные и рыцари. Джейме чувствовал себя лишним, и будто бы в подтверждение этого его предпочитали не замечать. Кругом все о чем-то тихо переговаривались, но к Джейме никто не обращался, и вскоре он и вовсе перестал слушать чужие разговоры. Обратившись в себя, он то проигрывал в уме разговор с отцом, то возвращался к приятным мыслям о том, как спешивает принца Рейегара и становится победителем турнира. Венок королевы любви и красоты он бы, несомненно, вручил сестре, и только они вдвоем знали бы, что этот жест значил больше, чем простое соблюдение этикета.

С закатом завершились и турнирные состязания, и сир Герольд сообщил Джейме, что тот свободен до следующего утра. Эйерис притащил с собой в Харренхолл всю Королевскую Гвардию, и белых рыцарей теперь казалось слишком уж много. До отъезда в столицу Джейме позволили ночевать в его комнате в покоях Ланнистеров, а в Королевской Гавани он получит каморку в Башне Белого Меча. Сестра не изъявила желания говорить с ним, и Джейме поплелся к себе.

Рейегар Таргариен теперь будет участвовать только через день, размышлял Ланнистер по пути. Вот тогда и я тоже вступлю в турнир.

Он так живо представил себе лицо сестры, когда он спешит ее царственного супруга, что не заметил призраком возникшую перед ним фигуру лорда Тайвина. Джейме замер и даже сердце будто бы остановилось вместе с ним, а дыхание вдруг прервалось. Отец жестом приказал ему следовать за собой, и Джейме, не решаясь возразить, повиновался.

— Что это все значит? — устало спросил лорд Тайвин, опускаясь в темное тяжелое кресло.

— Я не понимаю, отец… — начал было Джейме.

— Прекрати, — перебил его лорд Тайвин. — Не строй из себя дурака, ты все прекрасно понимаешь. Чья это была идея, твоя или твоей глупой сестры?

— Моя, — твердо ответил Джейме. Он помнил, что Серсее уже за что-то досталось от лорда Тайвина, и не желал, чтобы гнев отца снова обрушился на нее.

— Врешь, — бросил лорд Тайвин. — Тебе бы одному не пришло такое в голову, да ты и не справился бы без ее помощи, верно я говорю?

Джейме смолчал, ибо возразить ему было нечего. Хотелось поскорее закончить этот разговор и уйти. Отца он будет видеть еще несколько дней, а потом пути их разойдутся, и Джейме сможет, наконец, спокойно вздохнуть.

— Молчишь, — протянул лорд Тайвин, — значит, я прав. Твоя сестра сейчас наверняка довольна собой. Как же она ловко выбила тебе, сопливому юнцу, место среди лучших рыцарей Семи Королевств! Да только вот она тут ни при чем. Не желай Эйерис унизить меня и мою семью, никогда бы он на это не согласился. Король бесконечно счастлив, что мне теперь наследует карлик, а мой старший сын становится его заложником. Ну же, что ты скажешь на это?

— Я… — Джейме открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Когда он рисовал себя прославленным белым рыцарем, ему и в голову не пришли те доводы, о которых говорил отец. Джейме почувствовал себя полнейшим глупцом, и ему стало стыдно.

— Не подумал, — продолжил за него отец. — Почему-то в нашей семье о будущем дома Ланнистеров пекусь только я. Я устраиваю Серсее самый выгодный брак во всем Вестеросе, а она останавливается в шаге от того, чтобы все разрушить. Я долго трудился, восстанавливая величие нашего дома, а ты должен был поддерживать меня в этом, но по твоей милости наследником Утеса становится твой уродец-брат!

— Ты можешь отдать Утес дяде Кивану или любому другому из своих братьев, — фыркнул Джейме. — Если Тирион тебе столь противен, кругом достаточно других Ланнистеров, свет не сошелся клином на мне одном.

— Дело не в том, кто унаследует Утес, — сухо ответил лорд Тайвин. — Дело в твоем полном нежелании видеть дальше собственного носа и глупых сиюминутных желаний. В твоем возрасте я был умнее. Придет время, и ты пожалеешь о содеянном, но уже ничего нельзя будет изменить. Иди к себе, Джейме, я не желаю больше тебя видеть.

Не очень-то мне и хотелось, подумал Джейме и, не оборачиваясь, удалился.

На следующий день он поднялся еще затемно, чтобы не пересекаться с отцом и долго гулял по округе, пока, наконец, не занял свое место в королевской ложе. Теперь рядом с Серсеей расположился принц Рейегар, который в этот день отдыхал от поединков, и Джейме не смог удержаться, чтобы не понаблюдать за ним.

Первое время принца засыпал вопросами Визерис, и Рейегар с увлечением отвечал на них, однако потом король позвал младшего сына к себе, и после этого принц Рейегар говорил мало, а на жену почти не смотрел. Он лишь пару раз осведомился, не жарко ли ей и не нужно ли ей воды, и больше совсем к ней не обращался. Иногда, будто бы ища кого-то, взор его путешествовал по соседним ложам, где располагались Старки, Талли и Мартеллы с Дейнами, а потом принц возвращался к наблюдению за поединками и смотрел на ристалище невидящим взглядом, подобным тому, с которым вчера стоял и сам Джейме. Однако к всеобщей неожиданности случилось такое, отчего даже принц Рейегар несколько оживился. Герольды затрубили, и распорядитель турнира объявил о появлении таинственного рыцаря. Кругом послышались шепотки, зрители повскакивали с мест, устремляя взгляды к тому концу ристалища, откуда должен был появиться сей загадочный рыцарь.

Вид рыцаря Джейме разочаровал: сам он был какой-то маленький и неказистый, в разномастных доспехах, которые нелепо смотрелись на нем. На щите у таинственного юноши было изображено чардрево с улыбающимся ликом, что показалось Джейме довольно необычным. Конь рыцаря тоже не походил на дорогого боевого скакуна: это был серый в яблоках конек, и если бы он был человеком, Джейме назвал бы его вид растерянным. Как бы конь не испугался и не опозорил своего смелого седока.

— Это что еще за пугало? — рассмеялась Серсея, пока рыцарь проезжал мимо щитов с гербами участников, выбирая себе соперника.

— Бедняга, — обеспокоенно покачал головой принц, — ему придется трудно, однако его смелость заслуживает уважения.

Принц Визерис, обрадовавшись, что, наконец, происходит нечто интересное, захлопал в ладоши.

Джейме про себя согласился с принцем Рейегаром, но предпочел промолчать. Теперь он пребывал не в том положении, чтобы высказывать свое мнение, о котором его не спросили.

— Рыцарь Смеющегося Дерева вызывает на поединок лорда Хэя! — провозгласил распорядитель турнира.

— Будет забавно, если парнишка победит, — хохотнул сир Освелл. — Вот уж Хэй опозорится! Неприятный он тип, позавчера на пиру залил мой камзол вином.

Джейме улыбнулся и глянул на короля. Эйерис не слушал болтовню гвардейца, а сидел, неестественно выпрямившись и подавшись вперед. Его руки с необычайно длинными ногтями сжимали обитые красным бархатом подлокотники кресла, а взгляд злых черных глаз был устремлен на ристалище, где съехались друг с другом Рыцарь Смеющегося Дерева и лорд Хэй. После первого заезда оба усидели на конях, а Джейме был вынужден забрать свои слова по поводу серого в яблоках назад: конь оказался, хоть и немного медленным, но все же проворным и надежным. Затем рыцари съезжались еще два раза, пока таинственный рыцарь к всеобщему удивлению не выбил лорда Хэя из седла. Распорядитель турнира громогласно объявил победителя и принялся говорить о доставшихся тому трофеях, но рыцарь с чардревом на гербе поднял руку, показывая, что желает что-то сказать. Распорядитель в недоумении пожал плечами, однако же умолк.

— Я не возьму трофеев, — голос таинственного рыцаря был звонким, почти девчачьим, видно, он был совсем еще юн, — они мне ни к чему. Я требую только, чтобы лорд Хэй научил своего оруженосца чести!

— Согласны ли вы, лорд Хэй, исполнить просьбу Рыцаря Смеющегося Дерева? — осведомился распорядитель.

— Согласен, сир, — лорд Хэй поклонился и покинул ристалище, отделавшись лишь собственной посрамленной честью.

Далее Рыцарь Смеющегося Дерева выбрал себе в соперники лордов Блаунта и Фрея и обоих победил, правда, не без труда. С Блаунтом они съезжались три раза, как и с Хэем, но Фрей под испуганные возгласы толпы едва не выбил таинственного рыцаря из седла в первом же заезде, а после еще пяти, уже сам лорд Фрей плюхнулся на песок. Толпа простолюдинов за забором радостно приветствовала победу Рыцаря Смеющегося Дерева, приняв его за защитника слабых и униженных. Что у лорда Блаунта, что у лорда Фрея рыцарь так же не забрал полагающихся ему по праву победителя доспехов и коней, и, как и в первый раз, он лишь потребовал у лордов научить их оруженосцев чести.

— Что ни говорите, а мне понравился этот парень, — улыбнулся сир Освелл. — Это я называю недооценкой противника! Кто бы мог сказать, что такой малыш сможет победить матерых рыцарей?

— Смелость и добрые намерения должны быть вознаграждены, — проговорил принц Рейегар. — Возможно, сами Боги пожелали ему победы.

— Пусть рыцарь Смеющегося Дерева подойдет сюда! — закричал король каркающим голосом, и все разговоры немедленно стихли, а глаза устремились на Эйериса. Он побледнел от охватившего его гнева и тяжело дышал, губы короля сложились в ухмылку похожую на оскал и обнажили черные гнилые зубы.

Повинуясь приказу, рыцарь подъехал ближе к королевской ложе и почтительно склонил голову.

— Назови свое имя, — потребовал Эйерис, чеканя каждое слово.

— Я Рыцарь Смеющегося Дерева, ваше величество, — смело отозвался юнец, и сердце Джейме сжалось в предвкушении готового вот-вот грянуть урагана. Ланнистер был наслышан о приступах безумия у короля, и сейчас все шло к тому, что все присутствующие станут свидетелями одного из них.

— Свое настоящее имя, — зло прокричал Эйерис.

— Простите, ваше величество, — рыцарь на поверку оказался не менее безумным, раз позволял себе отказывать королю, — однако я предпочел бы остаться неузнанным.

— Ах так?! — вскричал король. — Стащите немедленно с него шлем и приведите сюда, — приказал он своей домашней страже, — сейчас мальчишка узнает, какое наказание следует за неисполнение королевского приказа.

Рыцарь, едва услышав эти слова, быстро огляделся, оценивая свои возможности, пришпорил коня и, воспользовавшись возникшим ненадолго замешательством, ускакал прочь, поднимая вокруг себя клубы пыли. Толпа заревела, смешивая в едином гуле проклятия, возгласы поддержки и удивления, поднялся невообразимый шум, сквозь который уже невозможно было что-то разобрать.

— Догнать! — вопил Эйерис. — Немедленно догнать! Это Старки! Предатели! Я знал, что они предатели!

— Отец, — принц Рейегар поднялся со своего места, в то время как Джейме забился в самый угол королевской ложи, словно испуганный кот, — умоляю вас, не кричите, нас могут услышать. Почему вы решили, что это Старки? Вон же они сидят в своей ложе.

— Верно, — шипел Эйерис. — Посмотри, их только двое, а где же мальчишка? Самый младший, что всегда крутится подле старших? На гербе у этого рыцаря было чардрево, а кто, кроме Старков мог придумать такое?

— Отец, — твердо повторял принц тихим спокойным голосом, нервно глянув на ложу Старков, — это был всего лишь глупый мальчишка, пожелавший получить свою долю славы, я уверяю вас, он не замышлял ничего плохого.

— А почему это ты так защищаешь его, а? — фыркнул Эйерис. — Почем мне знать, может быть, ты тоже спелся со Старками? Иди и приведи этого дрянного рыцаря ко мне!

— Отец, — в голосе принца Рейегара прозвучало отчаяние, и Джейме сейчас искренне сочувствовал ему. Король уже погрузился в пучину собственного безумия, и сыну уже не под силу было вытащить Эйериса из этой трясины, тянувшей его все ниже и ниже. Его, казалось бы, верные советники все это время молчали, наблюдая за разговором короля и его наследника, словно за очередным поединком.

— Ты не понял моего приказа? — завизжал король, брызжа слюной. — Иди, иначе я прикажу посадить тебя под стражу.

Рейегар побелел, он коротко поклонился и пошел прочь из ложи, однако, заметив вдруг Джейме, остановился.

— Прошу, сир Джейме, уведите мою жену подальше от него, — прошептал принц, опасливо озираясь, словно загнанный зверь. — Неважно, куда, лишь бы подальше.

— Хорошо, ваше высочество, не беспокойтесь, — заверил его Джейме.

Рейегар Таргариен коротко и нервно кивнул, а затем быстро удалился. Король, позабыв уже о сыне, призывал оставшихся лордов и рыцарей отправиться в погоню за юным наглецом и обещал щедрую награду за его поимку. Джейме слышал, как в поднявшемся гвалте Роберт Баратеон и Ричард Лонмаут клялись дознаться, кто это был, и лично привести Рыцаря Смеющегося Дерева к королю. Поединки остановили, многие зрители повскакали с мест и устремились поскорее седлать коней, чтобы пуститься на поиски мальца, что так всех взволновал.

Джейме, не теряя времени, подошел к сестре и, схватив ее за руку, потащил прочь, однако покинуть королевскую ложу они не успели. Каркающий голос Эйериса полетел им в спину, заставив Джейме остановиться.

— Подойди ко мне, Ланнистер.

Эйерис говорил уже спокойнее, но от этого Джейме не стал бояться меньше. Не выпуская руку Серсеи, он приблизился к королю.

— Куда это ты собрался? — осведомился Эйерис.

— Его высочество… — Джейме задумался, стоит ли сейчас упоминать принца Рейегара, но ничего другого не шло ему в голову. Она будто бы внезапно опустела, а мысли разбежались из нее, как зрители бежали сейчас прочь с трибун. — Его высочество приказал мне проводить его жену в замок.

— Хорошо, — кивнул король. — На первый раз я прощу тебе твою недальновидность, но впредь запомни: ты исполняешь лишь мои приказы. Мои и только мои. Ясно?

— Да, ваше величество, — Джейме сглотнул.

— Выполни приказ принца, — холодно продолжил король, — затем можешь быть свободен. На рассвете седлай лошадь и отправляйся в Королевскую Гавань к королеве Рейле и принцессе Висенье.

Смысл этого приказа не сразу дошел до Джейме, и он продолжал стоять, глупо таращась на короля и сжимая в своей ладони похолодевшую руку сестры. Вместо него заговорил сир Герольд Хайтауэр, стоявший все это время рядом.

— Ваше величество, позвольте мне отправиться в столицу. Юный Ланнистер, наверняка, хотел бы проявить себя на турнире.

Надежда, вспыхнувшая было в душе Джейме, погасла так же быстро, как молния, стоило Ланнистеру увидеть искривленные губы короля.

— Здесь он славы не завоюет, — процедил Эйерис. — Он нужен мне в Красном Замке, а вы нужны мне здесь. Я приказываю, а вы повинуетесь. Убирайтесь все вон!

Джейме плохо помнил, как они покинули трибуны и как он отвел Серсею в ее покои. Она даже не пыталась утешить или подбодрить его. По всему видно, его успех на турнире ничего для нее не значил, она ждала, что принц Рейегар одержит победу и под рев толпы коронует ее венком королевы любви и красоты. В ее планах брату была лишь уготована роль верного пса, и он окончательно понял это только сейчас.

Джейме чувствовал себя раздавленным, убитым, уничтоженным. Не будет солнце сверкать на его новеньких белых доспехах, не будут поверженные соперники падать на песок, вместо этого он отправится в столицу охранять вечно печальную королеву и свою племянницу — маленькую принцессу, дитя Серсеи и Рейегара. Слава достанется другим, ему же остается лишь жалость к себе и скука.

Проведя остаток дня, запершись в своей комнате и сокрушаясь о своей несправедливой участи, Джейме только с наступлением темноты отправился на конюшню, дабы отдать распоряжения относительно того, чтобы его конь был к рассвету оседлан и сыт и готов везти хозяина в Королевскую Гавань. На конюшне еще горели огни, и слышалась праздная болтовня конюхов: не все рыцари и лорды еще вернулись с поисков таинственного рыцаря, а кое-кто и вовсе осел в кабаках и тавернах Харрентона.

Позади Джейме недовольно всхрапнула лошадь, Ланнистер резко обернулся, и во мраке сверкнула серебряная грива жеребца принца Рейегара.

— Сир Джейме? — принц спешился, беря коня под уздцы. На лице принца играла отрешенная, немного мечтательная улыбка, его индиговые глаза ярко блестели во тьме. — Что привело вас сюда в такое время?

— Ваше высочество, — Джейме поклонился. — Ваш отец приказал мне завтра утром отправиться в Королевскую Гавань, я пришел насчет своей лошади.

— Сожалею, — принц Рейегар говорил искренне, и Джейме стало стыдно за свое вчерашнее желание, во что бы то ни стало, спешить принца. Пусть уж лучше он выиграет турнир, а Серсея получит свой венок. Принц-Дракон достоин победы, а его супруга и так является самой красивой дамой на турнире, этого и объяснять никому не надо.

— А вы? — полюбопытствовал Джейме. — Нашли того рыцаря?

— Нет, — покачал головой принц Рейегар, и его лицо как-то странно изменилось. Казалось, он с трудом сдерживает улыбку. — Только его щит. Он переехал лесной ручей, и дальше след его затерялся.

— Король будет гневаться, — сообщил очевидное Джейме.

— Я уже давно привык к этому, — слишком уж спокойно ответил принц. — И вам советую привыкнуть. Доброй ночи, сир Джейме.

Попрощавшись с принцем Рейегаром, Джейме отыскал-таки конюха и сухо отдал нужные распоряжения. Он предпочел побыстрее покончить с этим и уйти: сочувственная мина мальчонки претила ему. Перед тем, как отправиться спать, Джейме решил все же навестить сестру. Элейна, ее служанка, сообщила ему, что ее высочество сегодня ночует в своем шатре, ибо в комнатах сделалось душно.

Джейме уже хотел было отказаться от этой затеи, но все же отправился в шатровый городок. Несмотря на позднее время, жизнь здесь, как и всегда била ключом: люди пили, обменивались сплетнями, плясали и веселились. Только ближе к монументальному королевскому шатру из черного шелка, нависавшему над остальным лагерем, словно гигантский паук, шум стихал до того, что можно было расслышать шелест ветра в траве. Сквозь темную ткань проникал яркий свет, и слышался недовольный голос короля. Видно, принц Рейегар явился к нему с неутешительным докладом.

Шатер принцессы был поменьше и сделан был из алой ткани, что украшала знамена Ланнистеров. Когда внутри зажигали свет, шатер напоминал домик волшебника из детских сказок. Эта мысль заставила Джейме улыбнуться, и он уже коснулся легкой материи, чтобы отодвинуть ее, но доносившиеся изнутри голоса остановили его. Он замер и прислушался.

— Я знаю, я знаю, — всхлипывала сестра. — Это не может быть ошибкой. Элейна сказала мне об этом сегодня днем.

— Почему вы так уверены, ваше высочество? — отвечал мужской голос. Он показался Джейме знакомым, но Ланнистер не смог вспомнить, где слышал его.

— Принца Рейегара ни с кем невозможно перепутать, — всхлипы усилились. — Он был там, у богорощи с другой женщиной.

— Вы знаете, с кем именно? — мужчина говорил спокойно.

— Нет-нет, — Серсея никак не могла унять рыдания. — Я знала, я знала…

— Мне известно о ваших затруднениях, ваше высочество, — голос мужчины прозвучал ласково, — и я могу вам помочь.

— Я вас не понимаю… — всхлипывания вдруг прекратились.

— Позвольте мне объяснить.

Джейме не стал слушать дальше, ему вдруг сделалось невообразимо тошно. Он отпустил ткань, которую до сих пор продолжал сжимать меж пальцами, и осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания отошел в сторону. В королевском шатре Эйерис продолжал распекать сына, из лагеря долетал веселый гул, но Джейме больше не было до этого дела. Впервые за весь день ему и вправду захотелось побыстрее уехать в Королевскую Гавань.

Едва Джейме направился в сторону замка, как на лоб ему упали первые капли начинающегося дождя.