Серое на черном (гет)

В подземельях, где его содержали, воздух был такой затхлый, что, казалось, он вдыхал саму грязь. Когда Уотт только попал сюда, его несколько раз вывернуло наизнанку от стоявшего здесь запаха грязных человеческих тел и испражнений, однако скоро он свыкся и с этой вонью, и с едой, которая по виду больше была похожа на месиво, что хлюпает под ногами, а по вкусу на содержимое ночного горшка. Такую гадость Уотт не ел даже у себя в Блошином Конце, но когда желудок сводит от голода, съесть можно что угодно.

Со временем жизнь Уотта в заключении наладилась и даже приобрела некое приятное постоянство, он завел себе нескольких друзей из таких же томившихся здесь мелких воришек. В этой темнице кто-то ожидал наказания, кто-то только суда, но обо всех них, пожалуй, и вовсе забыли. Старожилы томились тут по нескольку лет, не надеясь на какую-то справедливость, и некоторые особенно азартные заключенные делали ставки на то, кто выйдет отсюда первым. Денег ни у кого, конечно же, не было, поэтому игра шла исключительно на интерес.

— Хорошо бы приехал вербовщик из Ночного Дозора, — затянул свою любимую песню Эрис — певец откуда-то из Речных Земель. Его обвиняли в насилии над благородной дамой, но он клялся, что все было исключительно по любви. Носил он все тот же бархатный дублет, в котором его схватили, только из темно-лилового, он превратился в грязно-серый.

— Давно уже дозорные не захаживали сюда, — проворчал беззубый старик Миккен. Никто не помнил, когда он попал в темницу, даже он сам, а его преступление оставалось для всех тайной и поводом для бесконечных сплетен и толков.

— Ну а что помешает им сделать это сейчас? — возразил Эрис, который никак не мог выпустить из рук эту спасительную идею.

Миккен с присвистом хмыкнул. Отсутствующие передние зубы делали все издаваемые им звуки похожими на свист.

— И как по мне, — продолжил он. — Так мне не охота морозить свою задницу на Стене.

— Уж всяко лучше, чем торчать здесь, — осклабился Эрис.

Миккен уже поднял руку, готовясь ответить что-то Эрису, но за решеткой вдруг послышались чьи-то тяжелые чеканные шаги. Все мгновенно замерли, будто по команде, и затихли в ожидании. Шаги принадлежали двум золотым плащам, которые синхронно протопали по каменной кишке, бегущей между камер с узниками. Они остановились рядом со стражником и о чем-то тихо заговорили с ним. Уотт почувствовал, как по его позвоночнику побежали липкие холодные мурашки.

Стражник махнул рукой и открыл решетку. Золотые плащи вошли внутрь: то были два бородача с совершенно отсутствующим выражением на лице. Будто бы мозги из голов им давно вычистили, и теперь ими управлял какой-нибудь маг, Уотт и о таком слыхивал. Солдаты осмотрелись, и один из них стал показывать на некоторых узников пальцем, а второй выводил их прочь из камеры. Выбрали Эриса, одного насильника, просидевшего в этой камере уже с пяток лет, еще одного вора. Последним был выбран Уотт, а старик Миккен только знай, что дул в дырку меж оставшихся зубов.

— За мной, — скомандовал один из золотых плащей, и Уотт нехотя поплелся вслед за остальными. Живот у него сейчас скручивало вовсе не от голода.

— Я хочу надеть черное, — заголосил Эрис. — Пожалуйста.

Один из золотых плащей посмотрел на него, словно на умалишенного и так сильно ударил его под дых, что Эрис захлебнулся собственными словами. Больше он голоса не подавал.

Воздух на улицах Королевской Гавани трудно было назвать свежим, а ветер прохладным, но после душной темницы это был что морской бриз, ласкающий кожу. Однако Уотт предпочел бы остаться внизу и вкушать все те же привычные запахи. Здесь сильнее всего пахло опасностью, и Уотт ясно это чуял, а как увидел перед собой башни Красного Замка, то и вовсе уверился в своих подозрениях. Спутники его молчали, но взгляд у них был не менее испуганный, Эрис готов был вот-вот заплакать.

За воровство отрубают руку, подумал Уотт. Без руки я уж как-нибудь протяну. Лучше б они, конечно, левую оттяпали.

— Куда мы их тащим, а? — вдруг спросил один из конвоиров.

— А то ты не знаешь, дубина, — фыркнул другой. — Ясно же.

— Так на той неделе же… — начал объяснять «дубина».

— Кого ж это волнует? — пожал плечами его напарник. — Тюрьмы все переполнены, дровишек нашему королю еще надолго хватит, — он кивнул в сторону преступников и издал смешок, похожий на поросячье хрюканье.

— Но они же… — попробовал возразить «дубина». — Они же еще совсем дети, — он кивнул в сторону Эриса и Уотта. — Давай отпустим их, скажем, мол, сбежали.

— Да ты, братец, совсем ума лишился, — шикнул на него второй солдат. — Если они убегут, то королевский костер мы с тобой топить будет, а мне пожить еще ух как охота. Говорят, королю для его любовных дел обязательно кого-нибудь надо спалить, а то член у него по-другому не работает, слыхал?

«Дубина» удивленно замотал головой, а Уотт почувствовал, как от страха каменеет его тело. Их ведут на костер, на костер Безумного короля Эйериса. Об этих почти что сакральных для короля сожжениях знала вся Королевская Гавань, да и все Семь Королевств, и сомнений оставаться не могло.

За воровство отрубают руку, повторил про себя Уотт, будто бы молясь.

До Красного Замка они добрались уж слишком скоро, их провели через ворота, они миновали несколько строений, и оказались во дворе, где посередине были установлены четыре высоких шеста. Уотт дернулся было, но тут же сообразил, что бежать ему некуда, кругом его окружала городская стража.

За воровство отрубают руку, все также уверенно произнес Уотт.

Не успел он додумать эту мысль, как его схватили и потащили к шесту. Мужчина, который делал это, старался не смотреть Уотту в глаза, он механически примотал мальчишку веревками, словно бы проделывал это каждый день. Уотт весь съежился, зажмурился, но так стало еще страшнее, и он открыл глаза. Чуть поодаль, на помосте, он разглядел четыре фигуры, солнце хорошо освещало их, поэтому наблюдать за ними было легко.

Два рыцаря в белых плащах стояли по краям, у одного рука лежала на рукояти меча, будто бы он прямо сейчас был готов вытащить его и вступить в бой, другой же нервно теребил застежку плаща. Посередине Уотт увидел старика с длинными серебряными волосами и бородой, судя по тому, что мог разобрать Уотт, старик весело, по-детски улыбался, словно предвкушал интересную игру. Похоже, этот ребенок был из тех, кто любил в детстве отрывать головы куклам. Не трудно было догадаться, что это был самолично король Эйерис. Рядом с ним стоял низенький, хрупкий мужчина в коричневой накидке и шапочке, он все время что-то нашептывал королю, а Эйерис довольно посмеивался.

За воровство отрубают руку, бесцельно повторил Уотт.

На соседние шесты так же привязали его товарищей, лица у них сделались затравленными.

— Позвольте мне надеть черное, — прокричал Эрис срывающимся голосом, переходящим в хрип.

На этот раз его не тронули, никто даже не взглянул на него. Все они уже были все равно, что мертвецы.

Уотт задергался, но веревки привязывали его к шесту крепко. Он пожалел, что даже не попытался толком сбежать. Теперь уже было поздно: король, во что бы то ни стало, должен был получить свое представление. Откуда-то из глубины двора вышел юноша, одетый в такую же коричневую накидку и шапочку, что и человек на помосте. Уотт попытался поймать его взгляд, но юноша отвел глаза, как и все остальные. Никто словно бы не хотел замечать того, что творилось кругом, делая вид, что все так и должно быть.

Одно мгновение, и вокруг Уотта вспыхнул зеленый огонь. Сквозь его треск было слышно, как Эйерис радостно хлопает в ладоши. Огонь был скор на расправу, и пламеня быстро обхватило тело Уотта в свои объятия, облизывая его своими жгучими языками. Боль рвала мальчишку на части, а в нос бил запах собственного горящего мяса. Не сдерживаясь, Уотт закричал изо всех сил и его звонкий, не сломавшийся еще голос, сливался с другими, такими же отчаянными, превращаясь в безумный хор агонии и смерти.

За воровство отрубают руку, успел подумать Уотт перед тем, как темнота навсегда поглотила его.

Луч утреннего солнца золотил ее мягкие шелковые локоны, ласкал нежную розовую кожу и играл в зеленых глазах, словно те в действительности были сделаны из настоящих изумрудов. Проведя гребнем, по своим роскошным волосам, Серсея Ланнистер улыбнулась своему отражению в зеркале. Сегодня она была воистину прекрасна, прекраснее, чем всегда, а виной тому были добрые вести, которые принес ей отец, когда она едва пробудилась ото сна. По правде сказать, ей и сейчас иногда казалось, что вести эти были частью ее сна, и единственным доказательством их реальности было письмо, лежащее сейчас в горнице Тайвина Ланнистера.

— Сегодня из Королевской Гавани прилетел ворон, — сообщил лорд Тайвин прямо с порога дочериной комнаты. Кажется, впервые за очень долгое время Серсея видела, как улыбается ее отец. В последний раз он был таким довольным еще при жизни леди Джоанны — его ныне покойной жены.

— Он принес важные новости? — осведомилась Серсея, сев в постели. Сердце ее забилось быстрее, и она вся обратилась в слух, не смея надеяться.

— Помнишь, я однажды пообещал тебе, что ты выйдешь замуж за принца? — вместо ответа спросил лорд Тайвин.

— Да, — Серсея затрепетало в радостном предвкушении, все еще не веря, что ее давняя мечта вот-вот станет реальностью.

Ей было известно, что еще на том самом грандиозном турнире, организованном лордом Тайвином в Ланниспорте по случаю рождения принца Визериса, королю была предложена ее рука для наследного принца Рейегара. Однако тогда король не дал однозначного ответа, сославшись на то, что Серсея — еще ребенок, и все может перемениться. Девушка не знала, какими именно словами высказал свою мысль король, но это, по всей вероятности было нечто крайне неприятное, потому что отец ходил кислым еще несколько дней. Лорд Тайвин чувствовал себя униженным, но виду не подавал, ради достижения такой цели он готов был и поступиться гордостью. Гордиться он будет позже, когда добьется своего, об этом он не раз говорил дочери.

Отказа, однако, получено не было. Серсея до сих пор жалела о том, что принц Рейегар проиграл в последнем поединке сиру Эртуру Дейну, иначе он непременно возложил бы венок Королевы любви и красоты к ее ногам. Уж если не из-за нее самой, потому что она тогда была действительно еще слишком мала, а из уважения к ее отцу.

— Что ж, — лорд Тайвин присел на край дочериной кровати. — Нет ничего, чего не может добиться Тайвин Ланнистер, если того пожелает. Ты станешь принцессой, а в будущем и королевой Семи Королевств! Мои внуки будут сидеть на Железном Троне, — в его голосе слышались нотки долгожданного триумфа.

Серсее хотелось визжать от счастья, но, как воспитанная леди, она ласково улыбнулась и расцеловала отца в обе щеки.

— Оденься, приведи себя в порядок, — лорд Тайвин кивнул на замаячившую в дверях служанку. — И после завтрака будь любезна пожаловать в мою горницу. Твое отрочество завершилось сегодня, запомни это. Встав с этой постели, ты превратишься из девушки в женщину. Теперь и на тебя ложится определенная ответственность. Больше никаких глупостей, тебе понятно?

— Да папа, — кивнула Серсея, продолжая все так же улыбаться. Когда это она делала глупости? Хотелось задать ему этот вопрос, но Серсея не решилась. Недовольство кольнуло ее, и она поджала свои алые губки: вновь лорд-отец не оценил ее живой и находчивый ум. Ничего, у него еще будут поводы по-настоящему гордиться ей, когда она станет принцессой, а потом и королевой.

— И смотри, никому не разболтай наши новости, пока о твоей свадьбе с принцем не будет объявлено официально, — наставительно бросил лорд Тайвин и быстро вышел, стуча тяжелыми сапогами, словно солдат.

Элейна, ее служанка, помогла Серсее одеться, но волосы девушка предпочла расчесывать сама, слишком уж она дорожила своими золотыми локонами, и вид оставшихся на гребне волос всегда печалил ее. Прическу она, однако, доверила Элейне, прислужница умела сооружать на Серсеиной головке настоящие чудеса, которые самой девушке были не под силу. Пока Элейна колдовала с ее волосами, Серсея закрыла глаза и перенеслась в свое недалекое и такое прекрасное будущее.

Вот они с принцем рука об руку стоят на ступенях Великой септы Бейелора, и Рейегар нежно улыбается ей, а его индиговые глаза лучатся от счастья. Им рукоплещет ликующая толпа, люди выкрикивают ее имя, а она стоит и наслаждается их любовью, впитывая ее в себя, наполняясь ей. Во всем мире нет чувства приятнее. А потом Серсея родит наследника. Несомненно, это будет мальчик, только представить его она толком не смогла, потому что не решила до конца, на кого он должен быть похож, на нее или на Рейегара, ведь они оба так прекрасны. Пожалуй, пусть лучше наследник престола пойдет в отца, а ее внешность унаследуют дочери.

Этот мальчик, у которого еще не было имени, и родители которого едва ли разговаривали пару раз за всю свою жизнь, в будущем сядет на Железный Трон, и он должен быть настоящим красавцем. Но сначала там окажется его отец, а подле него Серсея — его верная сподвижница. Вечерами, нежась в постели, они будут обсуждать государственные дела и вершить судьбы народа. Лишь бы Эйерис — этот противный сумасшедший старик — поскорее отправился в седьмое пекло. Может быть, и ей удастся сесть на трон, ведь несколько лет назад мейега предсказала ей, что она умрет на Железном Троне, а теперь предсказание начало сбываться.

— С чего это ты так счастлива, сестренка?

Серсея с сожалением открыла глаза, вернувшись из Красного замка назад в Утес Кастерли, и поймала себя на том, что счастливо улыбается. Глядя в зеркало, она встретилась с такими же как у нее изумрудными глазами брата Джейме.

— Что ты здесь делаешь? — недовольно спросила Серсея.

— Ты опаздываешь к завтраку, — надулся Джейме. — Мы с Тирионом ждем тебя и умираем с голода.

— Я бы обрадовалась, если бы это чудовище, которое мы называем братом, поскорее бы умерло, — фыркнула Серсея, и, повернувшись к Элейне, добавила: — Ты можешь идти.

Элейна покорно присела и покинула свою хозяйку, пожалуй, чересчур поспешно. Все они немного симпатизировали Тириону и жалели его: несчастный мальчик, и угораздило его родиться карликом! Но никто не жалел ее, которую этот уродец лишил матери, и которая все еще была вынуждена каждый раз краснеть от стыда, когда Тирион появлялся при посторонних. Принц Рейегар уж точно больше никогда не увидит проклятого карлика, она позаботится об этом.

— Не говори так, — строго сказал Джейме. — Он наша кровь.

— Не тебе указывать, что мне говорить, а что нет, — воскликнула Серсея. Скоро я стану королевой, и ты будешь мне подчиняться, как и другие подданные.

— Почему ты такая злая? — Джейме подошел к ней ближе и обнял за талию. — Я пришел разделить с тобой твою радость, ты так и не сказала мне, что так воодушевило тебя.

— И не скажу, — Серсея попыталась высвободиться, но он держал ее крепко. Ей нравились сильные руки Джейме, его мужской запах, его горячее дыхание, которое она сейчас ощущала на своей шее, но Джейме не был ее мечтой. Ее мечтой был принц Рейегар Таргариен, которому ее брат даже и в оруженосцы не годится.

— Да что с тобой? — Джейме попытался поймать ее губы, но она увернулась.

— Пусти, — строго сказала она.

Опешив, Джейме разжал руки. Его зеленые глаза сейчас напоминали дикий огонь, и Серсее было его немножечко жаль. Совсем чуть-чуть. С высоты своей удачи она даже могла пожертвовать несколько капель счастья для своего брата, который останется здесь, в Утесе Кастерли, женится на дурочке Лизе Талли, которая будет рожать новых Ланнистеров, пока Серсея будет править страной бок о бок с Рейегаром.

— Идем завтракать, — весело произнесла она, словно и не замечая неудовольствия Джейме.

За завтраком даже присутствие Тириона раздражало ее меньше обычного, хотя он и нес всяческую чушь. Этот уродец не терпел молчания и все время пытался заполнить его своей глупой болтовней. Сегодня же Серсея, погруженная в свои мечты, пропускала его россказни и плоские шутки мимо ушей. Ей так хотелось рассказать о своем счастье подругам, ибо пока об этом не стало известно всем, радость ее была неполной. Серсея уже представляла их раскрытые от зависти рты.

Она закончила трапезу и поднялась из-за стола, остановив Тириона на середине слова.

— Я вас оставлю, — хихикнула Серсея. — Благодарю за компанию.

В горницу отца она поднималась, порхая по лестнице, однако, вид лорда Тайвина стер блаженную улыбку с ее лица. Отец посмотрел на нее строго, словно и не было того прекрасного пробуждения сегодня утром. Лорд Тайвин кивнул на деревянное кресло перед собой и вернулся к письму, которое писал, когда Серсея вошла. Она села, и ей пришлось еще немного подождать, когда отец закончит. Такое было привычным делом, Тайвин Ланнистер никогда не прерывал свои дела даже ради детей.

Наконец, лорд Тайвин запечатал письмо и отложил перо в сторону.

— Ты понимаешь, что для нашей семьи значит та новость, что я тебе сегодня сообщил? — строго спросил он, глядя прямо в глаза дочери. Взгляд его был тяжелым, каменным, и Серсея даже на мгновение опустила глаза, эту дуэль взглядов с отцом она никогда не выигрывала.

— Да, отец, — послушно ответила Серсея.

— Мне слишком дорого стоила эта помолвка, слишком долго я пресмыкался, обхаживая Эйериса, поэтому, я надеюсь, ты не сделаешь ничего такого, чтобы у короля появился повод разорвать ее, — лорд Тайвин нахмурился.

— За кого вы меня принимаете, отец? — обиженно произнесла Серсея.

— За ту, кем ты и являешься, — бросил лорд Тайвин. — За глупую девчонку. Будь мила с принцем, выполняй все его желания, очаруй его, хоть это ты хорошо умеешь. От короля держись подальше, если сможешь. И, главное, не води дружбы с другими мужчинами, и упасите тебя Семеро от того, чтобы ты решила завести любовника. А если все-таки решишь, будь уверена, что об этом никто не узнает. Это мужчины могут позволить себе шлюх, а ты должна оставаться верной наследному принцу, иначе твоих детей могут лишить прав на Железный Трон. Поумерь свое тщеславие, будь скромна. Гордиться собой будешь в одиночестве, перед зеркалом. Даже мне пришлось изрядно унизиться перед Эйерисом, чтобы заполучить для тебя принца.

— Конечно, отец, я сделаю все, как вы сказали, — Серсея изобразила невинность, это у нее получалось очень хорошо. Зачем ей любовники, если у нее будет принц Рейегар? Она даже Джейме отвергла ради него.

— Я буду приглядывать за тобой. Надеюсь, ты не подведешь свою семью и оправдаешь все мои ожидания. Через неделю мы отбываем в Королевскую Гавань.

— А Джейме?

— Джейме останется здесь, — лорд Тайвин говорил это так, словно все было очевидно. — У него свое предназначение, никак не связанное с твоим.

В этой пьесе Тайвин Ланнистер для всех распределил и прописал роли. Что ж, Серсее досталась одна из главных, и ей следовало радоваться, однако разлука с братом ее немного опечалила, она бы хотела, чтобы Джейме всегда оставался подле нее, как верный пес. Но ради свадьбы с принцем придется идти на меленькие уступки. Как только она станет королевой, она немедленно призовет Джейме к своему двору, и тогда уж будет видно, кого он послушает, любимую сестрицу, или отца, который с самого детства готовил для сына скучную жизнь лорда Утеса Кастерли.

— Ты хорошо усвоила то, что я тебе сказал? — спросил лорд Тайвин, поднимаясь со своего места и возвышаясь над дочерью как скала, на которой стоял их фамильный замок.

— Да, — Серсея улыбнулась. — Вы можете рассчитывать на меня.

— Хорошо, — по глазам лорда-отца было видно, что он не очень-то ей поверил. — Ты свободна.

Серсея хлопнула дверью отцовской горницы чуть сильнее, чем следовало бы. Ничего, пусть отец считает ее дурочкой, она еще себя покажет, в конце концов, королевой станет она, а не лорд Тайвин.

Следующие дни были посвящены сборам, Серсея жалела, что у нее недостаточно времени, чтобы сшить себе новые платья, но когда она поговорила об этом с отцом, он лишь укоризненно взглянул на нее. Серсея знала, что он считает такие вещи глупыми и чрезмерными, но ей очень хотелось произвести впечатление на принца. В последний раз он видел ее еще ребенком, теперь же он должен был разглядеть в ней ту женщину, что сделает его по-настоящему счастливым.

Джейме на нее дулся с того самого дня, когда она не дала ему себя поцеловать. Однажды, перешагнув свою гордость, она пошла к нему мириться, но он снова полез к ней под юбки. Пришлось, несмотря на запрет отца, рассказать ему правду.

— Чтобы ты знал, — заявила Серсея брату наставительным тоном. — Сейчас я нарушаю приказ нашего лорда-отца. Мне никому нельзя говорить об этом до официального объявления, но скоро я стану невестой, а потом и женой Рейегара Тарганиена, — произнося это, она не могла удержаться от торжествующей улыбки.

На лице ее глупенького брата отобразилось удивление, а потом разочарование, которое он не смог своевременно скрыть.

— Ты не рад, что я стану королевой? — удивилась Серсея.

— Ты всегда хотела этого, — уныло произнес Джейме, пытаясь выдавить из себе некое подобие улыбки. Во что бы ни искривились его губы, это больше походило на гримасу. — Что ж, поздравляю, твоя мечта вот-вот сбудется.

— Глупенький Джейме, — она ласково взъерошила его золотистые волосы. Серсея знала, что брату это нравилось. — А ты, что думал? Что мы с тобой сбежим в Эссос и будем жить там впроголодь?

По его поникшим изумрудным глазам было видно, что он и замышлял нечто похожее. Какой же он дурак! Бедный Джейме, без нее он, пожалуй, совсем пропадет.

— Мы могли бы… — прошептал он и взглянул на нее взором полным невысказанной мольбы. Это, конечно же, не могло не польстить ей. Серсее было приятно знать, что он будет страдать по ней, даже когда она окажется далеко отсюда, замужем за другим мужчиной.

— Когда старый король умрет, — пообещала Серсея, перебив его, — я призову тебя в Королевскую Гавань. Рейегар найдет тебе место при дворе, а наш лорд-отец не посмеет отказать своей королеве.

— Потом видно будет, — бросил Джейме обиженным голосом. Теперь он даже и не пытался изображать веселость. — Желаю счастья!

Он резко встал и вышел прочь, не оборачиваясь на сестру. Ничего, пусть перебесится, а потом сам прибежит к ней и будет ластиться, точно комнатная собачка. Неужели, он действительно думал, что она могла бы убежать с ним? Какая чушь! Бедный Джейме очень наивен, почти как юная девушка. И, тем не менее, отец ценит его, а Серсею считают обычной дурочкой. Как же отец ошибается, однако время скоро все расставит на свои места.

Больше Серсея о брате не думала, ее занимали более приятные заботы. Сборы отнимали большую часть ее времени, в свободные же часы она позволяла себе прогулки. Иногда она забиралась на замковую стену, обращенную к морю, и смотрела, как волны лижут белые скалы. Иногда вода мягко касалась камня, словно бы лаская его, иногда ударяла кулаком, а когда и вовсе норовила наскочить со всей своей силы. Но скала стояла, стояла уже сотни лет, и будет стоять еще столько же. И она, Серсея, она такая же, как эта скала, ее нельзя взять ни мягкой лестью, ни грубыми ударами. Она выстоит и переживет всех, она получит все, чего бы ей ни захотелось, как получила сейчас Принца Дракона.

В назначенный день они с отцом стояли у роскошной повозки, которая отвезет их в Королевскую Гавань. Серсея сияла, провожать их вышла вся домашняя челядь во главе с Тирионом и Джейме. Лорд Тайвин в свойственной ему манере дал старшему сыну последние наставления, а Серсея нежно чмокнула его в щеку. Джейме сделал вид, что тоже целует ее, но его губы так и не коснулись ее кожи. Все еще дуется, несчастный дурачок. Так уж и быть, она простит ему это. Тирион от отца и сестры удостоился лишь сухих кивков головы, но его, кажется, это не особенно расстроило. Большего он и не ожидал. Возможно, он даже и рад, что они уезжают.

Повозка тронулась, покатив Серсею в ее новую, прекрасную жизнь. Отец уставился в окно, взгляд у него был напряженный, опять он о чем-то думал вместо того, чтобы расслабиться и наслаждаться приятной поездкой, как это делала его дочь. За спиной у них оставался величественный и неприступный Утес Кастерли, однако в задней спинке повозки не было окна, и даже если бы Серсея и хотела обернуться, она не смогла бы увидеть свой дом. Однако она не испытывала такого желания, фамильное гнездо Ланнистеров оставалось для нее в прошлом, страницу которого она закрыла и не хотела перечитывать ее вновь. Теперь ее ждет нечто более великолепное: Королевская Гавань и все Семь Королевств.

Тошнота подступает к горлу, хочется подбежать к окну, распахнуть его настежь, высунуться и вдохнуть, наконец, свежего воздуха, но служба требует неподвижно стоять на месте будто бы ты один из дорогих стульев, что были когда-то изготовлены лучшими ремесленниками Квохора, а теперь украшают собой зал заседаний Малого совета.

Эртур бросил взгляд на замершего в нескольких шагах от него сира Ливена Мартелла. Правая рука у того, как всегда, покоилась на рукояти меча, потому что сир Ливен готов был в любой момент броситься на защиту своего короля. В настоящем положении это было бы весьма нетрудно, ибо в присутствии короля носить с собой оружие имели право лишь Белые плащи — члены Королевской гвардии, личной стражи монарха. То же должен был бы сделать и Эртур, только он боялся, что вместо врага короны Рассвет — его фамильный меч — может проткнуть самого Безумного Эйериса. Мысли эти предательские и слишком опасные, но Эртур не мог просто так избавиться от них. Благодарение Семерым, чужие мысли в Красном Замке слушать еще пока никто не научился.

Королевские гвардейцы стояли слишком близко к королю, и Эртур никак не мог отделаться от смрада, исходившего от немытого королевского тела. Он смешивался с запахом духов, доносившемся от Вариса — мастера над шептунами — и превращался в мерзкую тошнотворную смесь, которая в последнее время всегда сопровождала заседания совета, когда их баловал своим вниманием Эйерис. Король угрюмо молчал, обводя взглядом темных, тяжелых глаз собравшихся перед ним членов Малого Совета. Присутствовали все, кроме десницы короля — лорда Тайвина Ланнистера, который в данный момент пребывал у себя дома в Утесе Кастерли.

— Что молчите? — рявкнул вдруг король, капельки слюны вылетели из его рта и, сверкнув на солнце, приземлились на отполированную поверхность стола.

Эртур должен был уже давно привыкнуть к столь внезапной смене настроений у Эйериса, но он все равно вздрогнул и едва заметно выдохнул. Такие вспышки ярости легко могли закончиться для кого-то потерей места при дворе, а того хуже и потерей жизни.

— Ваше величество, — елейно начал Варис, будто бы и не замечая гнева короля. — Никому из нас не было дано слово. Мы ждем ваших указаний.

— Вы настоящие тупицы, — недовольно фыркнул Эйерис. — Ну, Варис, что поют тебе твои пташки? — рот короля искривился в насмешке.

— Не все спокойно, ваше величество, — Варис удрученно покачал головой.

Глядя на этого припудренного и надушенного евнуха, Эртур думал, что не зря Варис странствовал с труппой актеров по Вольным городам. Он очень многому от них научился, и даже Эртуру Дейну было трудно отличить искренность от притворства, однако что-то подсказывало рыцарю, что все, сказанное или сделанное Варисом есть игра в той или иной степени.

— Что это значит? — потребовал объяснений Эйерис.

— В Дорне недовольства бродят, словно дорнийское красное, ваше величество, — продолжал Варис. — Принцесса недовольна, что ей не удалось заполучить для своей дочери Элии наследника престола.

— Еще не известно, кому здесь повезло, — вставил Люцерис Веларион — мастер над короблями.

Эртур напрягся: всем было известно, что Веларион не любил Рейегара, считая его излишне слабохарактерным, но оскорблять наследного принца при всех было уже слишком. Король, однако, и вовсе не обратил внимания на столь нелестное высказывание в адрес своего старшего сына и наследника.

— Дорну следует поумерить аппетиты, — добавил Веларион.

— Простите, лорд Люцерис, — мягко возразил Варис. — Но дорнийская принцесса так не считает. А в условиях следующей моей новости, любое недовольство в одном из королевств может быть опасным.

— Хватит ломать комедию, Варис, — закричал Эйерис, в голосе короля визгливыми нотками прорезался страх маленького мальчика, оставленного в одиночестве в каком-нибудь страшном месте.

— Простите, ваше величество, — евнух тут же смиренно склонил голову. — Мои пташки напели мне, что Хранитель Севера затевает союзы с двумя великими домами.

— Рикард Старк? — удивился Эйерис, заерзав в кресле. — Я думал, старый волк уже давно превратился в льдину, так давно я не слышал о нем, — король засмеялся сухим скрипучим смехом, обнажая полусгнившие зубы.

— Это была моя ошибка, ваше величество, — повинился Варис. — Я совсем не обращал свой взор на Север, и опасность пришла именно оттуда. Рикард Старк заключил помолвку своего старшего сына и наследника Брандона с дочкой Хостера Талли и планирует предложить руку своей единственной дочери Роберту Баратеону. Смею напомнить, ваше величество, что лорд Рикард так же имеет поддержку Долины, и союз всех этих домов может…

— Хватит, хватит, — замахал руками Эйерис. — Измена! Отправьте солдат на Север, схватите Старка и притащите его сюда! Я лично разделаюсь с ним!

— Позвольте, ваше величество, — заговорил, доселе молчавший, лорд-командующий Королевской Гвардией сир Герольд Хайтауэр. — Но прямая угроза хранителю Севера может обозлить его людей. Северяне — очень верные люди и пойдут за своим лордом, а учитывая поддержку со стороны Талли, Баратеонов и Арренов и недовольство Дорна короной…

— Ваши речи, сир Герольд, пахнут изменой, также как делишки старого волка — Эйерис подозрительно прищурил глаза. Эртур напрягся, все это не могло кончиться хорошо. — Старк — предатель, и его место на костре!

— У нас нет доказательств, ваше величество, — стоял на своем лорд-командующий. — Мы не можем так поступать, не обладая полным превосходством. Вы согласны со мной, лорд Люцерис?

— Пожалуй, в ваших словах есть зерно разума, — покивал Веларион. Мастер над кораблями был до последней своей косточки предан королю, поэтому его мнение весило больше, чем у Герольда Хайтауэра, известного своей симпатией к принцу Рейегару. — Что скажут остальные? Стонтон?

— Я согласен с вами, — мастер над законами слегка наклонил голову. Он тоже был лоялен королю, но без поддержки Велариона говорить бы не решился.

— А вы, Челстед? — продолжал расспросы Веларион. Эртур понял, что тот прикрывает свою спину. Если Эйерис вдруг взбесится, мастер над кораблями не хотел оставаться один на один против Безумного короля.

— Я? — мастер над монетой нервно пригладил жиденькие волосы, он явно не хотел отвечать. — Не знаю, трудно ответить сразу на такой вопрос. Мы не можем рисковать, держа на свободе изменника…

— Это ясно и без ваших глупых рассуждений, — завизжал король, и присутствующие, немедленно умолкнув, все разом посмотрели на него.

Бедняга Челстед побледнел, казалось, он вот-вот лишится чувств, как впечатлительная барышня, остальные сидели, поджав губы, и только Варис выглядел слишком уж спокойным.

— Доставить изменников сюда! — продолжал бесноваться Эйерис. — И вы еще смеете возражать мне? Вы все такие же изменники! Я и до вас доберусь! Я знаю, вы только и ждете, когда я умру, и на трон сядет мой дурак сын, которым вы будете вертеть по своему желанию!

Члены совета молчали, в такие минуты, когда рассудок Безумного короля мутился окончательно, пытаться вразумить его было бесполезно. Оставалось лишь тихо отсиживаться и ждать, когда внимание его переключиться на что-то другое. Если же какой-нибудь глупец так и продолжил бы гнуть свою линию, он мог бы легко закончить свои дни на костре.

Эйерис умолк так же быстро, как и взорвался. Его темные глаза, похожие на глубокие пещерные провалы, уставились в одну точку, словно он забыл, где находится, или же разум его и вовсе оказался в другом месте. Так продолжалось несколько минут, и замершие в страхе лорды снова начали едва заметно шевелиться. Первым нарушить молчание решился Варис:

— Ваше величество, — королевский титул евнух всегда произносил почти что с придыханием, так, что ни у кого не должно было возникнуть сомнений в том, что мастер над шептунами не верен королю, — есть другое предложение, более хитрое. Нам надо действовать хитро, так же как заговорщики, перехитрить их.

Король встрепенулся:

— И как же ты собираешься их перехитрить? — потребовал он.

— Во-первых, надо решить вопрос с Дорном. Наверняка, если наши подозрения верны, изменники уже послали туда своих людей, — Варис выдержал паузу.

— Почему вы не сделали этого первым? — возмутился король. Он снова начинал раздражаться, и Эртур боялся, как бы весь этот разговор, несмотря на осторожность Вариса не закончился бы роковым решением арестовать Рикарда Старка. Касательно же его последствий, Эртур был абсолютно согласен с евнухом: против трона могли взбунтоваться сразу четыре великих дома, да еще и Дорн в придачу.

— У меня не было таких распоряжений, ваше величество, — покорно произнес Варис. — Однако для начала нам нужно предложить Дорну нечто существенное…

— Мы можем предложить им обручить принца Визериса со старшей дочерью Дорана — Арианной, — поспешил вставить Веларион. Похоже, ему не хотелось в случае успеха отдавать все лавры Варису и, поняв логичность его предложения, мастер над кораблями решил рискнуть.

— Дорнийцы хотели наследного принца, а получат всего лишь второго в очереди, — подал голос Стонтон.

— Больше нам нечего им предложить, — возразил Веларион. — Вы согласны, ваше величество?

— Да, — отрезал король. — Вы, лорд Люцерис, поедете к Дорнийской принцессе. И не задерживайтесь с этим, отправляйтесь сразу же после свадьбы принца.

— Слушаюсь, ваше величество, — Веларион почтенно склонил голову. — Позвольте мне на обратном пути ненадолго остановиться в Морском Рубеже, я давно не бывал дома.

— Хорошо, — безучастно бросил король. — А что Старки, Варис? — Эйерис, прищурившись, посмотрел на евнуха.

— У Старков мы можем взять заложников, — произнеся это, Варис на мгновение умолк, наблюдая за произведенным впечатлением. — Конечно, мы не будем, называть их так. Леди Лианна может стать фрейлиной королевы, да и лорду Брандону можно найти место при дворе.

— А Талли? Аррены? Баратеоны? — зло спросил Эйерис. — Вы их всех ко двору потащите, чтобы они устроили мятеж прямо здесь?

— Нет, их мы пока не тронем, — пояснил Варис. — Рикард не будет ничего затевать, пока его сын и дочь находятся в опасности, а если другие дома и надумают что-то предпринимать, это внесет смуту в их лагерь. К тому же, это поможет отсрочить браки обоих Старков.

— Хитро, — вырвалось у Стонтона.

У Эйериса на лице появилась кривая ухмылка, он издал звук, похожий на поросячье хрюканье, а потом засмеялся. Его смех напоминал смех ребенка, увидевшего, как кто-нибудь упал в лужу. Однако глядя в безумные глаза Эйериса, становилось ясно, что человек этот давно повредился рассудком, и оттого его смех казался остальным пугающим. Эртур оставался невозмутимым, но остальные лорды вежливо заулыбались под стать королю.

— Хорошо, Варис, — сказал король, просмеявшись. — Сегодня вы порадовали меня. Что принц? Уже вернулся со своих развалин?

— Принц Рейегар вчера возвратился из Летнего замка, — доложил сир Герольд.

Эйерис повернул голову и посмотрел прямо на Эртура, выражение его глаз показалось гвардейцу подозрительным, будто бы Эйерис затеял какую-то проказу, которая должна хорошенько повеселить его. Конечно же, король знал, что Дейн — лучший друг его сына, но это никак не объясняло столь странный взгляд.

— Хорошо, — все еще не отрывая взгляда от Эртура, Эйерис злобно усмехнулся. Усмешка искривила рот короля, делая его лицо одинаково безумным и зловещим. Эртур поймал себя на мысли, что с удовольствием шагнул бы прямо из зала заседаний на поле брани. Он бы предпочел сейчас снова сразиться с Улыбающимся Рыцарем, чем смотреть в лицо короля.

— Достаточно, — Эйерис, наконец, отвернулся и, кряхтя, поднялся со стула.

Не удостоив никого даже кивком головы, король покинул зал заседаний. Эртур и Ливен Мартелл, как им и было положено, следовали за ним. Эртур краем глаза глянул на своего товарища, но лицо того ничего не выражало, оставаясь непроницаемым, настроения этого человека никогда нельзя было угадать, а задавать вопросы Дейн не решился. Им двоим предстоял еще целый день в обществе Эйериса Безумного.

Только к вечеру, когда уже совсем стемнело, Эртур очутился в Башне Белого Меча. Утомленный, он открыл дверь в свою каморку, что располагалась на втором этаже по соседству с комнатами других гвардейцев, да так и замер на пороге, ибо прямиком за его столом восседал никто иной, как Варис.

— Добрый вечер, сир Эртур, — евнух улыбнулся, казалось, удивление Эртура позабавило его. — Вы уж простите, что я не поднимаюсь, но что-то я уже достаточно находился за этот день.

— Добрый вечер, лорд Варис, — Эртур, наконец, вступил в свою каморку, пальцы его сжали рукоять Рассвета. — Пожалуй, я даже не буду спрашивать, как вы сюда попали.

— Спросить вы можете, — голос у Вариса был такой же мягкий, как и он сам. — Но я, боюсь, откажу вам в ответе. Кому нужен мастер над шептунами, секреты которого известны всем подряд? Да и стоит ли легендарному Мечу Зари опасаться скромного евнуха?

— Ваша правда, — согласился, усмехнувшись, Эртур. При этом он подумал, что опасаться Вариса следует кому угодно, от простого горожанина до самого короля. — Чем могу служить вам?

— Не мне, сир Эртур, не мне, — загадочно произнес Варис.

— Интересно, а кому же? — удивился Дейн, однако евнух ничего ему не ответил. Выражение лица его вдруг из услужливо-лебезящего сделалось серьезным.

— Как поживает принц? — вдруг спросил Варис, и Эртур не смог отделаться от ощущения, что в голосе мастера над шептунами прозвучала угроза.

— Думаю, неплохо, — Эртур опустился на соседний с Варисом стул. Он уже успел снять доспехи, и теперь на нем оставалась лишь легкая сорочка и бриджи. — Если вы чего-то хотите от принца, то вам лучше самому просить его об этом.

— Мне ничего не нужно от его высочества, — покачал головой Варис. — Только лишь его более заинтересованное участие в государственных делах.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Эртур.

— Король с каждым днем все глубже погружается в пучину, которая его уже никогда не отпустит, — маленькие глазки Вариса смотрели прямо на Дейна. — И если принц не будет стараться хотя бы немного повлиять на отца, его место займут другие советники, гораздо менее честные.

— Зачем вы говорите все это мне? — спросил Эртур.

— Вы друг его высочества, — пояснил Варис. — Уверен, вы хотите ему добра. Если ничего не делать, то скоро мы окажемся на пороге гражданской войны. Королем недовольны, это недовольство растет, а его величество не делает ничего, чтобы умиротворить лордов, только, наоборот, распаляет их все больше. Сегодня мне удалось отговорить его от глупости, но кто знает, получится ли у меня еще раз. Рикард Старк может не отдать детей, он может закрыть глаза на их присутствие в столице, возможностей много, и все они не несут ничего хорошего Таргариенам. Принц Рейегар же, наоборот, любим народом, а все что нам сейчас нужно — это популярный в народе король, который может сплотить страну.

— То, что вы говорите, Варис, — зашептал Эртур, — это…

— Тише, — евнух прижал палец к губам. — Вы здравомыслящий человек, сир Эртур. Поэтому я пришел сегодня к вам. А теперь позвольте пожелать вам доброй ночи.

— Доброй ночи, — произнес Эртур, когда дверь за Варисом уже закрылась. Сам он сегодня точно не сможет спать спокойно.

Дейн злился на Вариса за этот странный разговор, но в тоже время не мог не признать, что евнух был во многом, если не во всем прав. Эртур много думал об этом, о короле, о тех, кто окружал его и о принце, который обучался боевому искусству в перерывах между чтением книг и игрой на арфе лишь потому, что прочитал о некоем пророчестве. Рейегар действительно больше времени проводил в богатой библиотеке Красного замка, нежели где-либо еще, он был слишком отстранен и слишком замкнут.

Эртур не знал, что именно в Рейегаре притягивало людей, что притягивало к принцу его самого? Возможно, это была преданность тем, кого Рейегар называл своими друзьями, или справедливость, беднякам льстила его простота и сердечность, с которой он разговаривал с ними. Женщины были падки на его красоту и песни, что он пел своим голосом, «таким же серебряным, как его длинные мягкие волосы». Дейн не раз слышал, как его сестра, леди Эшара, сидя с подругами, превозносила Рейегара Таргариена и даже в шутку предлагала брату уступить ей место в Королевской Гвардии.

Рейегар был человеком добрым и справедливым, но хватит ли этого, чтобы он стал таким же хорошим королем? Ибо то, что предлагал Варис… Эртур даже в мыслях побоялся произнести это слово, тем более уж заговорить на эту тему с принцем. Дейн был достаточно уверен в своем друге, чтобы знать, что Рейегар не выдаст рыцаря своему отцу, но подобное предположение может глубоко ранить и без того склонного к меланхолии принца.

Стоит ли вообще обсуждать это с Рейегаром? Дейн все никак не мог решиться. Проклятый евнух, как всегда он старался сделать грязную работу чужими руками, и теперь это оказались руки самого Эртура. Варис взвалил на него слишком сложную задачу, Дейн был воином, чертовски хорошим воином, защитником королевской семьи. Он храбро сражался, в этом он был лучшим, за что и занимал заслуженное место в рядах Королевской Гвардии. Государственные же дела были ему совершенно не по плечу, и Дейн жалел, что позволил Варису втянуть себя в эту паутину. Но переиграть евнуха Дейн бы ни за что не смог, разве что разрубить его надвое. Не зря Варис получил при дворе прозвище Паук.

Подобные думы преследовали Эртура в последующие несколько дней, он не переставал думать об этом, ежедневно сопровождая короля, и сам пугался собственных мыслей. Иногда, при взгляде на Эйериса Дейну казалось, что тот все знает и сейчас кликнет своего вечного спутника Россарта, чтобы тот разжег для предателя хорошенький костер.

Когда его место подле королевской персоны занял сир Харлан Грандисон, Эртур отправился в конюшни. Был вечер, и у Дейна оставалось немного времени, чтобы размяться на спине верного жеребца, к тому же хотелось проветрить голову. Вот бы ветер совсем очистил ее от той пыли, что осела там после встречи с Варисом.

Ища мальчишку-конюшего, чтобы тот оседлал ему лошадь, Эртур вместо него наткнулся на принца Рейегара. Наследник престола был одет специально для верховой езды, он ожидал, пока ему оседлают лошадь и о чем-то беседовал со своим оруженосцем — Ричардом Лонмаутом. Завидев Эртура, принц улыбнулся: уголки его губ лишь чуть-чуть поднялись вверх, но Рейегара редко можно было видеть улыбающимся по-другому.

— Здравствуй, Эртур, — произнес Рейегар.

— Мой принц, — Эртур склонил голову.

— Прошу, оставь эти формальности, — покачал головой Рейегар. — Здесь нет никого постороннего, поэтому мы можем немного побыть самими собой. Что выгнало тебя на улицу?

— Захотелось размяться, — ухмыльнулся Эртур. — Моя служба, как тебе известно, не подразумевает повышенной подвижности.

— Со своей стороны я питаю надежду, — на лицо Рейегара снова легла призрачная улыбка, — что твоя служба так и останется столь же скучной.

— Я буду молить об этом Семерых, — с притворной покорностью ответил Дейн. — А что заставило тебя покинуть твое заточение?

— Дивный вечер, — Рейегар с восхищением посмотрел на небо. — Такие необычные, яркие краски, и воздух необычайно свеж. В замке мне часто становится душно. Раз уж мы встретились, составишь мне компанию?

Эртур конечно же согласился. Они еще немного постояли, пока конюший готовил лошадь Эртура, а потом Рейегар отпустил Лонмаута, который судя по его скучающему виду, мечтал отправиться ко сну, и Дейн с принцем выехали из ворот и поскакали в сторону леса.

Хорошенько погоняв коней галопом и изрядно вспотев, друзья перешли на шаг. Эртур все хотел завести разговор о том, что теперь занимало его, но никак не мог решить, как подступиться к этой теме. Принц же молчал, он смотрел вокруг, словно впитывал окружающую его красоту, в его глазах отражался полыхающий на западе закат.

— В королевстве не все спокойно, — наконец, выдал Эртур.

Рейегар встрепенулся, будто бы пробудился ото сна.

— О чем ты? — озабоченно спросил он.

В ответ Эртур пересказал принцу то, что произошло на Малом Совете.

— Бедный Визерис, — вздохнул принц, услышав о намерении короля обручить младшего сына с Арианной Мартелл, — я думал, что хотя бы ему дозволят жениться исходя из его собственных симпатий, его жена не станет королевой, и он ничего не должен нашему государству.

— Не мне рассказывать тебе, как это бывает, — пожал плечами Эртур.

— Да, — согласился Рейегар. — Ты, безусловно, прав.

— Мне больше хотелось бы услышать, что ты думаешь о Старках, — осторожно начал Эртур.

— Я рад, что отца удержали от принятия неверного решения, — с чувством произнес Рейегар.

— Он мало кого слушает, — покачал головой Эртур. — Я сам видел, каких трудов это стоило. К тому же, большая часть его окружения — либо трусы, либо люди, действующие в собственных интересах. Россарт все больше влияет на твоего отца, и, помяни мое слово, мы еще увидим пироманта в Малом Совете. Королю же сейчас нужно совершенно иное влияние.

— Ты имеешь в виду меня? — прямо спросил Рейегар.

Эртур взглянул на друга, пытаясь понять, сердится тот или нет, однако лицо принца по-прежнему оставалось спокойным, словно гладкая поверхность озера.

— Да, — наконец, выдавил Дейн. — Ты все равно рано или поздно займешь его место.

— Если бы отец хотел моего совета, — Рейегар говорил мягко, но голос его отдавал металлическими нотками, — он бы попросил его. Боюсь, ты переоцениваешь мое влияние Эртур.

— Ты же сам понимаешь, что этому надо положить конец, — отчаявшись, выпалил Дейн.

— Эртур, — прошептал Рейегар, и лицо его исказилось. — Я не могу убить своего отца.

Эртур ничего не ответил. Этот разговор явно нельзя было причислить к списку его побед. Дейн поглядел на маячивший впереди силуэт Красного Замка. Солнце уже почти утонуло за горизонтом, однако его последние лучи заливали небо и бросали ярко-алые отсветы на замковые башни. Во всей этой картине было какое-то пугающее величие, заставляющее даже легендарного Меча Зари чувствовать себя ничтожным и незащищенным.

— Осталось ждать недолго, — неожиданно сказал Рейегар. — Скоро все изменится. Все, что происходит сейчас неважно, это пройдет рано или поздно. Но грядет долгая зима, и мы должны быть к ней готовы.

Дейн ничего не ответил своему другу. Он был воином, человеком приземленным, и не верил в снарков, грамкинов и прочую чушь, которой пугают детей, он бы и в драконов не поверил, если бы лично не видел их черепа в тронном зале. Рейегар же, сколько Эртур его знал, был укутан плащом из мистики, магии и древних пророчеств, одно из которых не давало принцу покоя уже давно. Эртур считал все это глупостями, но держал свое мнение при себе, ибо однажды они с Рейегаром сильно поссорились из-за этого. Принц знал об отношении Эртура и терпел его, а Эртур знал о не проходящей увлеченности принца и молчал.

Они пришпорили коней и быстро домчались обратно, разговаривая о всякой ерунде и стараясь позабыть об Эйерисе, заговорах и пророчествах. Однако реальность с головой накрыла их, когда Эртур и Рейегар въехали в ворота. В Красном замке снова жгли костры, и внос ударял тошнотворный запах горящей плоти. Эртур взглянул на Рейегара, в глазах принца смешались боль и смятение.

На оконных стеклах полыхали зеленые блики, играя друг с другом в причудливую, никому не известную игру. Отсюда, из просторной и уютной библиотеки Красного замка, эта игра казалась маняще-веселой и яркой, но стоило подняться и выглянуть во двор, как можно было увидеть лишь новые костры, зажженные Безумным королем. Игра велась на выживание, и победить в ней еще никому не удавалось.

Принц Рейегар Таргариен не хотел подниматься. Ему достаточно было увидеть ставшие давно привычными зеленые отсветы, чтобы тут же понять, что происходит. На костры же он глядеть не желал, ибо успел за последнее время насмотреться достаточно. Рейегар читал увесистый том — очередное скучное сочинение скучного мейстера, однако принц с годами выучился выискивать крупицы полезных сведений и в таких, казалось бы, бесполезных книгах, поэтому даже от них мог получать определенное удовольствие. Однако теперь, когда зеленные блики снова играли на стекле, Рейегар больше не мог сосредоточиться. Собственные печальные мысли вытесняли из головы слова, что были выведены на пергаменте рукой мейстера.

Когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монету, и весь мир с замиранием смотрит, какой стороной она ляжет. Эти слова известной вестеросской поговорки были выжжены у Рейегара в сознании, словно рабское клеймо, и он никак не мог освободиться от них, как бы сильно он этого порой не желал.

Рейегар любил огонь, как и многие другие Таргариены до него, как и его отец. Принцу нравилось тепло, которое дарило пламя, он любил наблюдать, как оно трепетало, усмиренное очагом и не имеющее возможности вырваться наружу. Рейегар мог часами смотреть за танцем огненных языков, но, в отличие от отца, принц никогда не хотел выпустить пламя на волю и разрушить все кругом. Он не любил кровь и смерть, не любил драки, хотя и смог стать хорошим рыцарем.

Рейегар никак не мог понять, почему девиз их дома «Пламя и кровь» всегда означал в людском сознании лишь разрушение и смерть. Ведь пламя — это страсть и любовь, это тепло и уют, а кровь — это жизнь, кровь отцов и матерей течет в их детях, а потом и в детях их детей, и так столетиями. Так в нем самом есть частица самого Эйегона Завоевателя, как и частица Эйериса Безумного.

Принц помнил своего отца еще до того, как тот начал постепенно скатываться в безумие. Тогда отец был приветливее, он часто разговаривал с сыном, пытался чему-то научить его, с гордостью рассказывал маленькому Рейегару славную историю их рода. Одним из самых первых воспоминаний принца было то, как он сидит на коленях у отца, а тот показывает ему какую-то книгу с множеством картинок. Наверняка, это была книга о драконах. Уже тогда у Эйериса проявлялись некоторые странности, но на них не обращали особого внимания. Он был приветлив, весел и щедр, довольно умен, любил затевать великие прожекты, которые никогда не доводил до конца. Наверное, если бы даже половина задумок Эйериса была воплощена в жизнь, то они жили бы сейчас в идеальном государстве.

Но потом этих странностей становилось все больше, королю было все труднее сконцентрировать на чем-то свое внимание, его настроения менялись так часто, что их, словно погоду, невозможно было предсказать, а вспышки гнева налетали, словно внезапный шторм, крушащий все на своем пути. Но и тогда никто не забеспокоился, и жизнь в Семи Королевствах шла своим чередом вплоть до мятежа Дарклинов из Сумеречного Дола.

Рейегару в то время уже исполнилось восемнадцать лет, и он вместе с Тайвином Ланнистером участвовал в осаде с целью освободить Эйериса, по своей собственной глупости угодившего в заложники к Дарклинам. Именно лорд Тайвин был первым, кто сказал в лицо самому Рейегару, что он будет лучшим королем, чем его собственный отец. Это случилось как раз в дни осады, на одном из военных советов, и слова десницы короля ошарашили Рейегара. Вернувшись в свой шатер, принц всю ночь не мог заснуть. Его отец мог погибнуть, и тогда бы Рейегар оказался на Железном Троне. Принц на протяжении всей своей сознательной жизни знал, что ему предстоит править, но это всегда казалось ему чем-то далеким. Теперь же эта возможность стояла перед ним вплотную и смотрела ему в глаза. Но готов ли он, справится ли? Тогда эти мысли посетили голову принца тоже впервые.

Плен у Дарклинов окончательно повредил рассудок короля, и с того момента он уже никогда не был прежним, им овладела мнительность и паранойя, Эйерис видел врагов во всех, кто окружал его, даже в собственном сыне. Рейегар не мог сказать, когда именно отец сошел с ума, когда что-то в его голове сдвинулось настолько, что пути назад уже не было. Случилось ли это еще до Сумеречного Дола, а плен лишь ускорил окончательное разрушение его личности, или именно Дарклинам удалось устроить тот самый сдвиг? Рейегар часто размышлял об этом и искал тревожные признаки у себя.

Как только принцу стало окончательно ясно, что его отец безумен, Рейегара начал преследовать тайный страх сойти с ума. Он часто сравнивал себя с отцом и размышлял о том, настигнет ли его самого когда-нибудь такое же безумие. Многие после Тайвина Ланнистера повторяли, что Рейегар станет достойным правителем, а сам принц боялся оказаться таким же, как его отец. Он боялся не оправдать ожиданий, разрушить королевство и, самое страшное, причинить боль родным. Рейегар видел все ужасы, что творились с попустительства Эйериса, но не решался предпринять что-то по-настоящему весомое, опасаясь сделать только хуже.

Принц уронил голову на руки и зажмурился, костры во дворе уже успели погаснуть, а перед глазами все еще скакали зеленые отсветы, не дававшие Рейегару покоя. Он тихо вздохнул, выпрямился, открыл глаза и уставился в книгу. Последний разговор с Эртуром Дейном вновь усилил в нем прежние страхи, но Рейегар решительно отринул ненужные мысли в сторону. Он должен был сосредоточиться, должен читать, искать и найти, он должен не стать таким, как Эйерис.

Старица дай мне мудрости, взмолился он. Дай мне сил все сделать правильно. Воин избавь меня от страха и предай решимости. Мать, пошли мне свое милосердие.

— Мой принц, — сзади раздался голос королевского гвардейца Освелла Уэнта.

— Освелл? — Рейегар оторвал голову от книги, кивком головы приветствуя рыцаря, однако сил на улыбку у него не хватило.

— Мне велено сопроводить вас в тронный зал, — сообщил сир Освелл. — Прибыл лорд Тайвин с дочерью, и ваш отец…

— Не нужно объяснений, — Рейегар поднялся. — Мне подобает должным образом встретить мою невесту, конечно. Посмотрим, что представляет собой эта львица, — добавил он уже более расслабленным и даже немного шутливым тоном. Надевать маски, когда того требовали обстоятельства, он умел довольно неплохо.

— Боитесь оцарапаться о коготки? — ухмыльнулся Уэнт. В узком кругу Рейегар был с сиром Освеллом на короткой ноге. Многих раздражал специфический юмор гвардейца, но принц находил его привлекательным, ибо шутки Освелла зачастую помогали разрядить гнетущую обстановку и отвлечься. Более того, Рейегар знал, что сир Освелл, несмотря ни на что, всегда остается верным слугой и надежным защитником.

— Дракону не стоит бояться льва, — парировал Рейегар. Хотя, если речь идет о Тайвине Ланнистере, то здесь и дракон может улепетывать, поджав хвост, подумал он про себя, но не стал дальше озвучивать эту мысль. В стенах Красного замка она была слишком опасна.

— В конце концов, вы всегда можете просто-напросто сжечь ее, — засмеялся Освелл, но, взглянув на лицо принца тут же осекся. Рейегару подобная шутка не понравилась, слишком уж по больному она била. Кем бы ни оказалась Серсея Ланнистер, он никогда не уподобится своему отцу.

— Как чувствует себя король? — спросил вдруг Рейегар. При дворе Эйериса такой вопрос уже не имел никакого отношения к физическому состоянию короля, а лишь ставил своей целью узнать настроение безумца.

— Вполне сносно, ваше высочество, — заверил сир Освелл. — Улыбается с самого утра.

Это и нравилось Рейегару меньше всего. Улыбка в случае Эйриса утратила значение довольства и благодушия, она появлялась на лице Безумного короля всякий раз, когда его посещала некая, гениальная, на его взгляд, идея. Такие идеи никогда не заканчивались хорошо для окружающих, и Рейегар беспокоился, как бы его отец не додумался до очередной сумасшедшей выходки, от которой никто не в силах будет его удержать, и принц в том числе.

Эйериса окружали честолюбивые трусы, но и сам Рейегар был нисколько не лучше их. В нем не было честолюбия, ему не нужен был трон. Он воспринимал отведенную ему жизнью долю, как долг, который ему надлежало с покорностью выполнить. Когда Рейегар считал себя обещанным принцем из пророчеств, что всегда так увлекали его, этот долг не так тяготил наследника престола, ведь у всего этого была высшая цель, ради которой любые жертвы были бы оправданы. Однако, решив, в конце концов, что принц он самый обычный, а никакой не спаситель, Рейегар вновь согнулся под грузом долга.

Он не хотел править, не хотел вести за собой армии. Несмотря на то, что он однажды уже ошибся, Рейегар уверился в том, что обещанным принцем будет его сын. Тогда все изменится, все пройдет, этот ребенок сплотит вокруг себя Семь Королевств и поможет пережить долгую зиму, а сам Рейегар всегда будет подле него, станет ему не только отцом, но другом и наставником. Вот какова его роль, отведенная ему то ли Богами, то ли кем-то еще. И раз уж Рейегару вскоре предстояло жениться, значит, появление обещанного принца уже не за горами.

— Ваше высочество, — сир Освелл тронул его за рукав. — Вы побледнели. Что, так волнуетесь?

— Нет, — покачал головой Рейегар, вымучивая слабую улыбку. — Это мой долг, не так ли? Мне незачем волноваться, мне следует лишь покорно его принять.

Сир Освелл пожал плечами. Наверняка, отнес это высказывание к очередным странностям принца, на которые многие закрывали глаза. Уэнт открыл перед Рейегаром дверь в тронный зал, и принц прошагал вперед. Огромный зал был пуст за исключением восседавшего на Железном Троне Эйериса, охранявших его гвардейцев, и двух фигур, стоявших у подножья, по-видимому, то были лорд Тайвин и его дочь.

Мерный стук шагов Рейегара отражался от стен и заполнял собой пространство. Эйерис мог провести эту встречу в каком-либо другом месте, но ему хотелось подчеркнуть свою важность и ничтожность остальных. Вот, он восседает на троне, а они, его подданные маячат далеко внизу, разбросаны по полу, словно детские куклы. Можно играть с ними, женить друг на друге, оторвать руки, ноги или голову, а затем выбросить за ненадобностью.

Рейегар не торопился, ступая медленно и плавно. Он знал, что со стороны выглядит достаточно величественно и грациозно, хотя внутри и не чувствовал себя таким. Что ж, для Эйериса, этого, пожалуй, было вполне достаточно. Остановившись, перед Железным Троном, Рейегар низко поклонился отцу. Его взгляд скользнул по лицу короля, Освелл был прав: Эйерис улыбался, улыбался прямо своему сыну, но в этой кривой черной улыбке не было и следа отцовской любви.

Принц отвернулся и коротким кивком поприветствовал Ланнистеров.

— Смотри, Тайвин, вот и мой сын, — прокаркал Эйерис, потирая руки. — Уверен, что все еще хочешь отдать этому непутевому отпрыску свою дочь?

— Это огромная честь для меня, ваше величество, — Рейегар заметил, что на лицо Десницы хлынула непрошеная краска, окрасив его кожу в цвет гнева. — Мой принц, я счастлив снова видеть вас.

— Взаимно, милорд, — заверил его Рейегар. — Леди Серсея, я также очень рад.

Он взял руку девушки и едва коснулся губами костяшек ее пальцев. Серсея Ланнистер смотрела на него взглядом полным неподдельного восхищения, но Рейегар не находил в этом ничего лестного для себя. В этом взгляде не было ничего незнакомого принцу, многие девушки при дворе смотрели так на молодого и красивого наследника. Вот если ему удастся сохранить в ней этот восторг лет через пять, тогда он будет воистину польщен.

— Ты, наверняка не помнишь леди Серсею, — вставил Эйерис.

— Отчего же, — поспешил возразить Рейегар, успев заметить, как сильно лорд Тайвин сжал зубы. — Мы встречались на турнире в Ланниспорте. Вы, правда, были еще малы тогда, — обратился он к девушке.

Эйерис фыркнул, но лицо лорда Тайвина смягчилось.

— Зато теперь подросла, — хохотнул Эйерис. — Большая девочка. Тебе говорили, что ты похожа на свою мать? Джоанна в твоем возрасте тоже была красавицей, я даже завидую тебе, Рейегар.

— Я… — леди Серсея выглядела потерянной. Король, по всей видимости, напугал ее. Она посмотрела на отца в поисках поддержки, но лорд Тайвин лишь сильнее покраснел. Лицо его будто бы надулось и готово было вот-вот лопнуть. Рейегар замер, не зная, что сказать или сделать.

— Да, ваше величество, — наконец, выдавил принц. — Я думаю, мне очень повезло. Леди Серсея очень красива.

Серсея заулыбалась и опустила глаза долу, а Тайвин, хотя и продолжал зло стискивать зубы, кажется, поборол приступ гнева. Рейегару хотелось громко выдохнуть, но он не решился.

— Раз уж никто не передумал, — ухмыльнулся Эйерис. — То в скором времени мы объявим о вашей помолвке в присутствии всего двора. Свободны! — рявкнул он и тут же, казалось бы, забыл об их существовании.

Рейегар, сделав знак Тайвину, удалился первым. Десница, тяжело ступая, шел за ним. Когда двери тронного зала закрылись за ними, у принца вырвался вздох облегчения. Остававшийся снаружи Освелл широко улыбнулся. Если бы не присутствие Ланнистеров, он наверняка бы выдал что-нибудь этакое, но сейчас предпочел промолчать.

— Леди Серсея, вы не откажетесь прогуляться со мной в саду? — галантно предложил принц.

Девушка расплылась в улыбке, казалось, она готова была из кожи вон выпрыгнуть от радости.

— Сир Освелл, проводите леди Серсею, — распорядился Рейегар. — Я всего лишь переговорю с вашим отцом и догоню вас.

— Вы хорошо добрались? — спросил принц, когда леди Серсея и Освелл ушли.

— Долгая дорога никогда не доставляла мне особого удовольствия, — бросил лорд Тайвин. — В этом свете наше путешествие можно считать вполне сносным. Я благодарен вам, ваше высочество, — произнес Ланнистер уже куда более серьезным тоном.

— За что? — полюбопытствовал Рейегар.

— Думаю, вы сами это понимаете, — темно-зеленые глаза Тайвина заглянули в его собственные. Рейегару стоило определенного труда, чтобы выдержать этот взгляд, но он не сдался.

— Тогда вы должны принять мои извинения, милорд, — ответил принц.

— Вам не за что извиняться, — покачал головой лорд Тайвин. — Вы ведете себя мудро.

— Увы, — вздохнул Рейегар. — Я делаю все, что в моих силах.

— Вы все делаете правильно, мой принц, — сказал лорд Тайвин, понизив голос. — Я, кажется, уже когда-то говорил вам об этом. Надеюсь, со временем, вы сможете сделать гораздо больше. А теперь позвольте откланяться, меня слишком долго не было в столице, и теперь мне следует разобраться с делами.

Отпустив лорда Тайвина кивком головы, Рейегар медленно двинулся в сторону сада. Если он правильно все понял, то теперь и старый лев предлагал ему устранить Эйериса и занять трон. Удивительно, что подобное предложение было высказано лордом Тайвином и Эртуром Дейном с разницей всего лишь в пару недель. Мог ли за этим стоять один и тот же человек? Если у лорда Тайвина в данном случае была определенная личная цель, то Эртур, принц был уверен в этом, думал исключительно об общем благе.

Как эти люди могут быть настолько уверены в нем, когда он сам совершенно в себе не уверен?

Выйдя во двор, Рейегар сразу же заприметил леди Серсею. Она ожидала его, оживленно болтая о чем-то с сиром Освеллом, и пока совсем не замечала принца. Рейегар воспользовался этим моментом, чтобы лучше рассмотреть ее. В тронном зале он сказал правду: Серсея была красива. Ее юная цветущая красота радовала глаз точно так же, как борское золотое услаждало язык. Однако душа принца оставалась нетронутой, он любил красоту, но другую, столь редкую, что найти ее в Королевской гавани было практически невозможно. Рейегару всегда казалось, что он полюбит девушку, похожую на пылающий закат или легкий утренний бриз, Серсея же была только прекрасным украшением, пусть и выполненным, безусловно, искусным мастером. Рейегар лишь тешил себя надеждой, что со временем его мнение о невесте изменится.

— Миледи, — он шагнул к ней.

— Мой принц, — снова эта восторженная улыбка. — Вы напугали меня. Я вас не заметила.

— Простите, — повинился Рейегар. — Подобного у меня и в мыслях не было. Спешу вас заверить, что пока рядом с вами сир Освелл, вам ничего не угрожает. Идемте? — он предложил Серсее руку, и девушка с удовольствием приняла ее. Освелл шел за ними на почтительном расстоянии.

Первые несколько минут они молчали, Рейегар пытался придумать тему для разговора, а Серсея вертела головой, рассматривая королевские сады. Принца, как человека замкнутого, такие разговоры, не имеющие какой-либо ценности, всегда тяготили, но в этом случае, как и во многих других, он оставался верен своему долгу и выполнял то, что от него требовалось.

— Как вам нравится Королевская Гавань? — спросил Рейегар, стыдясь того, что в науке ведения светских бесед он так никогда и не преуспел.

— О, — глаза леди Серсеи загорелись, будто бы она и вовсе не посчитала его вопрос глупым или банальным. — Я еще почти не видела города, но я очень хочу побывать в самых интересных местах, и уверена, что мне здесь понравиться!

— Да, — рассеяно кивнул Рейегар. — Я тоже так думаю.

Бедняжка явно еще не до конца представляла себе, что такое столичный город, забитый до отказа богатыми и бедными, коренными и приезжими, изрезанный широкими улицами, маленькими улочками и темными переулками, где дома стоят буквально друг на друге, город, в котором аромат цветущих рощ и садов смешался с вонью Блошиного Конца. Рейегар не любил этот город, его душили все эти бесконечные люди, растаптывали их дома, но его место было здесь, и он принимал это также покорно, как и все остальное.

— Разве может столица не очаровывать? — мечтательно спросила леди Серсея.

— Конечно, — сдержанно согласился Рейегар. — Этот город довольно… притягателен. Но я предпочитаю природу: лес, полный тайн, поле, тянущееся на много миль кругом, величественные горы, — он и сам не заметил, каким восторгом наполнился его голос. — Это все существовало до нас, и продолжит жить, когда нас уже не будет.

— Я тоже люблю природу, — вставила леди Серсея, и, только услышав ее, Рейегар вспомнил о ее присутствии. — Но мне не хотелось бы думать о том времени, когда мы умрем, ведь лучше наслаждаться моментом, пока мы еще молоды и полны сил, — она взглянула на Рейегара и ее глаза заискрились лукавством. И пусть ее все называют львицей, сейчас она больше напоминала хитрую лису.

Принц сделал вид, что ничего не заметил, он кивнул, будто бы подтверждая этим жестом ее мысль. Она совсем не заметила его порыва, она соглашалась с ним лишь для того, чтобы понравиться ему, но Рейегар не смел винить ее за это. Какая бы девушка на ее месте повела бы себя по-другому?

Ему следует проводить с ней больше времени, чтобы лучше узнать ее. Ему следует постараться не прятаться за стенами библиотеки и позволить ей узнать себя. Вероятно, у них все же найдется что-то общее, и тогда ему с ней станет легче, как и ей с ним, ибо изображать из себя того, кем ты на самом деле не являешься, чтобы произвести впечатление на скучного принца, наверняка, крайне удручает. Но это будет потом, сейчас он был утомлен утренним спектаклем, встречей с отцом и с леди Серсеей.

— Вы, должно быть, устали, — предположил Рейегар. — Мне, право, совестно отвлекать вас.

— Нет-нет, — возразила леди Серсея, крепче вцепляясь в его руку. — Я ничуточки не устала.

— Позвольте мне проводить вас, — принц вяло улыбнулся.

Леди Серсея попыталась было что-то возразить, но Рейегар уже развернулся и повел ее в сторону Девичьего Склепа, где располагались ее покои.

Серый утренний свет пробивался в комнату сквозь узкую щель в плотных шторах, оставляя на узорчатом полу тонкую полосу. Королева проснулась, но все еще продолжала лежать в постели, медленно оглядывая свою спальню. Голова ее отяжелела, будто череп заполнило водой, что плескалась и билась о его стенки, тело болело и не слушалось, Рейле не хотелось совершать ни одного лишнего движения, но она знала, что скоро должна подняться и приступить к своим обязанностям. Иногда ей казалось, что лучше бы она уродилась безродной горничной или судомойкой, чем королевой Семи Королевств.

Этой ночью ей снова снился кошмар, как бывало каждый раз после посещений ее мужа. Эти жуткие сны, преследовавшие ее уже несколько лет, хоть и различались, но при этом были отчаянно схожи между собой. В этих снах ее непрестанно били, пинали, кусали и унижали. Иногда это были грубые солдаты, иногда стая собак, но всегда за этим со своего трона наблюдал король и смеялся своим детским смехом. Рейла звала на помощь, но никто не протягивал ей руки, и она просыпалась от собственного отчаянного крика.

Они с Эйерисом никогда не питали друг к другу трепетных чувств, но в первые годы брака их отношения можно было назвать сносными. Муж пытался быть с Рейлой нежным, вместе с ней оплакивал ее выкидыши и умерших в младенчестве детей. Однако со временем он все больше и больше стал походить на зверя, а его ночные визиты превратились для Рейлы в нескончаемую пытку. Когда в годовалом возрасте умер ее малыш Эйегон, Эйерис гневно заявил, что боги не допускают бастардов к трону. Обвинение в неверности для Рейлы всегда послушно исполнявшей свой долг было едва ли не хуже любого насилия.

Рейла услышала слабый стук, а потом дверь и вовсе отворилась, и в комнату прошествовали септа Молиса и септа Вения. Королева про себя называла их своим конвоем. Септ приставил к ней Эйерис еще несколько лет назад, чтобы следить за ее верностью. За эти годы им так и не удалось ни в чем уличить Рейлу, но они все равно оставались ее вечными спутницами. Покидать Твердыню Мейегора королева могла лишь в сопровождении одной из септ.

Септа Вения раздернула шторы, а септа Молиса подошла к кровати королевы и тихо произнесла:

— Вставайте, ваше величество, сегодня большой день.

Рейла кивнула и принялась подниматься. В комнату набежали служанки, одна накрывала королеве завтрак, вторая готовила ванну. Всем этим руководили септы. Рейла уже давно перестала удивляться тому, что у ярмарочной торговки в этом городе больше прав, чем у законной королевы.

День сегодня действительно был знаменательный, сегодня должна была состояться свадьба ее сына и Серсеи Ланнистер. Король, который не покидал пределов Красного Замка со времен возвращения из плена в Сумеречном Доле, не сделал исключения и для столь важного события, однако Рейлу отпустил, конечно же, только в сопровождении ее «стражи».

Когда Рейла, позавтракав, погрузилась в горячую ванну, септы оставили ее, переместившись в будуар, что примыкал к покоям королевы. Войти в спальню, минуя будуар, было нельзя, поэтому ее предполагаемый любовник мог лезть только через окно. Подумав об этом, Рейла горько усмехнулась. После стольких лет жизни с Эйерисом, она бы предпочла и вовсе не знать мужчин.

Сейчас, при дневном свете, она могла хорошо рассмотреть следы вчерашнего посещения Эйериса: синяки, царапины, следы зубов. Рейла закрывала глаза и до сих пор чувствовала боль во всем теле. Ей все еще мерещился гнилостный запах мужниного дыхания, и иногда она невольно вздрагивала от страха, опасаясь, что Эйерис незаметно вошел в ее комнату. Она прекрасно знала, что ее крики слышали и септы, спавшие через стенку, и королевские гвардейцы, несущие караул у дверей, но никто из них никогда не пытался помочь ей. Единственным, на что она могла рассчитывать, были извиняющиеся взгляды, которыми иногда одаривал ее кто-нибудь из Королевской Гвардии. Она лишь понимающе кивала: они ничего не могли поделать.

Рейла и не заметила, как в ванной остыла вода. Нехотя королева выбралась из купальни и замоталась в полотенце. Комната вновь заполнилась служанками, они умастили тело королевы маслами, но красные и синие следы все равно продолжали цвести на бледной коже Рейлы, словно неведомая болезнь. Болезнь по имени Эйерис.

Придется снова надеть закрытое платье с воротом, чтобы никто ничего не заметил. Рейла уже и позабыла, что бывают и другие наряды, которые давно стали ей недоступны. Визерис был еще слишком мал, чтобы понимать подобные вещи, и страшные отметины на теле матери напугали бы его. Старший же ее сын, увидев подобное, глубоко бы опечалился, и она не хотела расстраивать Рейегара, у которого и так было достаточно забот. Он все равно ничего бы не смог сделать, и это причинило бы ему новую боль.

Один укус красовался на щеке. Рейла долго рассматривала его в тусклом зеркале, пока служанка расчесывала ее длинные серебряные волосы, когда-то мягкие и послушные, но с годами все больше превращающиеся в серебряную солому.

— Сделайте с этим что-нибудь, — обратилась она к прислужнице, дотрагиваясь до укуса маленькими тонкими пальцами.

— Конечно, моя королева, — поспешно закивала та.

Рейла знала, что тяготит своих служанок. При ней девушки всегда молчали, лишь отвечая на ее просьбы и спрашивая, не нужно ли ей чего, но иногда она слышала, как они весело щебетали между собой, тут же замолкая при ее появлении. Ей хотелось бы найти с ними общий язык, как это получалось у других знатных дам, но Рейла просто не находила в себе сил.

Вилма, старшая из служанок, колдовала со щекой королевы. Она аккуратно нанесла слой ароматной пудры, привезенной из далекого Тироша, а затем добавила немного румян.

— Спасибо, — Рейла слабо улыбнулась. Если прищурить глаза, то она выглядит почти что молодой, почти что цветущей. Жаль печаль из своих глаз ей уже не убрать никогда, но губы ее будут сегодня улыбаться. Ради сына королева была готова на многое.

— Мама! — дверь распахнулась, и в комнату ураганом влетел Визерис, но тут же замер, стоило его няньке шагнуть вслед за ним. Это была немолодая уже женщина с квадратным лицом и злыми глазами. Она всегда одевалась во все черное и происходила из семьи какого-то обедневшего лорда.

— Ваше высочество, — грозно сказала она, — разве принцу подобает так себя вести?

Пристыженный Визерис встал рядом с матерью и виновато опустил глаза.

— Полагаю, ребенку можно простить столь небольшую шалость, леди Филиция, — произнесла королева. — Иди сюда, сынок, обними же маму.

Принц радостно улыбнулся и тут же очутился в объятиях матери. Она крепко прижала его к себе и погладила по слегка растрепанным волосам.

— Простите, моя королева, — возразила леди Филиция, — но у принца есть определенный свод правил, установленный королем, который ребенок должен неукоснительно выполнять. Вы же не хотите разозлить его величество?

— Нет, не хочу, — обреченно вздохнула Рейла. Что толку в том, что ты королева, если тобой командуют септы и няньки? — Идем, сынок, нам пора.

Она поднялась со своего места и взяла Визериса за руку. Они спустились в замковый двор, где их ожидали слуги. Дул сильный, пронизывающий насквозь ветер, и тяжелые свинцовые тучи нависли над городом, обещая скорый дождь. Зимы на юге не могли похвастаться обилием снега, хотя он все же иногда и случался, но чаще его заменяли холодные ветры и затяжные ливни, превращавшие улицы города в целые реки.

Королева с принцем устроились в носилках, с ними, словно конвоиры, сидели леди Филиция и септа Вения, септа Молиса, которой не хватило места, ехала с другими дамами. Рейле хотелось поговорить со своим сыном, но она не желала делать этого при посторонних. Вместо этого королева лишь наблюдала, как Визерис осторожно выглядывает на улицу из-за занавесей, что скрывали их от жителей Королевской Гавани.

Ее милый, хороший мальчик, но и его Эйерис вознамерился отнять у нее. Вечно недовольный своим старшим сыном, король объявил ей, что именно ее бесхарактерность и вялость сделали Рейегара таким, и он не допустит, чтобы подобное случилось с Визерисом. Король приказал найти принцу подобающую воспитательницу, и скоро в Красном Замке появилась леди Филиция. С того дня королеве было разрешено лишь редко видеться и говорить с сыном. Рейегар, узнав об этом, страшно рассердился, но Рейла не позволила ему обратиться к отцу, она не хотела потерять обоих своих мальчиков.

Визерис ненадолго отвлекся от созерцания того, что происходило на улице, и посмотрел на мать.

— Там столько народу, матушка! — завороженно произнес он.

— Да, — улыбнулась Рейла. Многие жители столицы стекались теперь к Великой Септе Бейелора, чтобы посмотреть на свадьбу наследного принца и девицы Ланнистер. Королевская Гавань давно не видела событий такого масштаба и такой важности, поэтому все спешили своими глазами поглядеть на это чудо.

— И все они хотят увидеть Рейегара? — удивленно спросил Визерис.

— Конечно, сынок, — ответила Рейла. — Они все очень любят твоего брата.

— А меня они тоже будут также любить? — поинтересовался Визерис, он выглядел опечаленным от того, что народная любовь доставалась кому-то другому, пусть и его родному брату.

— Тебя нельзя не любить, Визерис, — королева потрепала мальчика по голове, за что заработала уничтожающий взгляд от леди Филиции.

Никто из них не успел ничего сказать, потому что носилки остановились. Сир Харлан Грандисон, сопровождавший их, галантно подал королеве руку, чтобы помочь ей выбраться. С обеих сторон их окружили Золотые Плащи, и под предводительством сира Харлана их небольшая компания последовала сквозь толпу к септе. Рейла видела, как люди толкались и тянули головы, желая разглядеть королеву и маленького принца. Это пугало ее. Хотя и создавалось впечатление, что все они пришли с добрыми намерениями, глаза у некоторых из них были страшными, от чего Рейла крепко сжимала ручку Визериса.

Маленького принца же это столпотворение нисколько не пугало, наоборот, он выглядел воодушевленным и даже с улыбкой кивал кое-кому. Для мальчика это было внове, почти всю свою короткую жизнь он провел за воротами Красного Замка, покидая его крайне редко. Он был окружен привычными ему людьми, которых он знал с рождения, и нахождение в центре внимания пробуждало в нем ранее неизведанные эмоции. Глядя на младшего сына, Рейла даже позавидовала тому, как он держится.

Подул резкий порыв ветра, с головы королевы сорвало шелковый платок, и на своей щеке она ощутила холодную влагу. Похоже, начинался дождь, но вместо дождевой капли в открытую ладонь Рейлы упала снежинка. Королева вздрогнула. Недобрая примета, подумала она. Да помилуют нас Семеро, и это окажется лишь глупым предрассудком старой женщины.

Когда они, наконец, оказались в септе, отделенные от гула толпы тяжелыми деревянными дверьми, королева выдохнула с облегчением. Ее взгляд упал на Рейегара, он стоял в стороне и о чем-то говорил с верховным септоном. Невеста с отцом еще не прибыли.

Как и всегда, наследный принц выглядел царственно, как того и требовал его статус. На нем красовался свадебный плащ дома Таргариенов, пошитый из черного бархата с величественным драконом, выполненным из кроваво-красных рубинов. Воротник плаща был подбит мехом сумеречного кота, который по легенде был убит в Лунных горах одним из королевских рыцарей во славу короля Джейехериса Миротворца, когда тот путешествовал по Семи Королевствам после своего восшествия на престол. Первым, кто надел этот плащ на плечи своей жены был сын Джейехериса Бейлон. С тех пор минуло уже больше двухсот лет, для царственных женихов и невест были изготовлены и другие плащи, но Рейегар вспомнил именно про этот. Принц приказал отыскать и подновить его, что стоило немалых трудов многочисленным мастерам. Рейла подумала, что так ее сын хочет показать свою связь именно с этим прославленным своими добрыми делами королем. Ее Рейегар обязательно должен стать таким же, он должен стать лучше.

Завидев мать, принц кивнул септону в знак извинения и подошел к ней. Выражение его глаз казалось потерянным, и это опечалило королеву.

— Я рад видеть тебя, матушка, — ласково произнес Рейегар. — И тебя, братец, — для Визериса у него всегда находилась улыбка, на которые ее старший сын был обычно скуп.

— Ты красивый, — пробормотал Визерис. Задрав голову, он смотрел на старшего брата.

— Смотри-ка, от ребенка ничего не скроешь, — засмеялась Рейла.

— Благодарю, — Рейегар потрепал брата по голове. — Что отец?

— Ты же знаешь, — вздохнула Рейла. — Он не покидает замка.

— Да, знаю, — лицо ее сына, казалось, стало печальнее, но он тут же взял себя в руки. Кто-то крикнул, что прибыла невеста, и он поспешил расстаться с матерью. — Мне пора, — Рейегар схватил ее руку и сжал ее, а потом тут же ушел.

Серсея Ланнистер в тот день была прекрасна. Она сверкала так же, как лев ее дома, золотом вышитый на свадебном плаще. Лорд Тайвин светился гордостью и не скрывал этого ни от кого. Сегодня он торжествовал над всеми. Десница, а по утверждению многих, де-факто правитель Семи Королевств, теперь же обещал стать дедушкой будущим королям и королевам. Рейла до сих пор не понимала, как Эйерис, чьи отношения с Тайвином в последние годы сильно ухудшились, решился на это. Однако королеве было наплевать на амбиции ее безумного мужа и на честолюбие лорда Тайвина, она хотела лишь, чтобы ее сын был счастлив. Если женщиной, которая сделает его счастливым, станет Серсея Ланнистер, королева была готова забыть обо всем остальном.

Жених и невеста стояли перед верховным септоном, возносившим молитвы богам. Серсея была восторженна, Рейегар сосредоточен. Когда настал их черед приносить свои обеты, голос Серсеи был звонок, однако, едва заметно дрожал, Рейегар же говорил тихо, будто бы не хотел, чтобы кто-то кроме септона и невесты слышал его. После семикратного благословения, жених и невеста обменялись плащами, и плащ короля Джейехериса опустился на плечи леди Серсеи, а Рейегар оказался облачен в сияющий плащ дома Ланнистеров.

— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем, — произнесла Серсея, и губы ее раскрылись в предвкушении.

— Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моей леди и женой, — вторил ей Рейегар. Королева все так же не слышала его слов, но они были известны всем, и представить их произнесенными мягким голосом Рейегара было не трудно.

Принц склонился к невесте и запечатлел на ее губах легкий поцелуй, оборвавшийся слишком уж быстро. Его взгляд, подаренный Серсее, был почти что нежным, но не любовным. Им нужно еще время, подумала Рейла. С друг другом они будут счастливее, чем я была с Эйерисом. Она не могла не испытывать сочувствия к сыну и его невесте, как и ко всем другим парам, чей союз был лишь прихотью их родителей, но в то же время она отчаянно завидовала Серсее Ланнистер, ибо ее сын был гораздо лучше его отца. Как бы ей хотелось, чтобы ей самой достался такой Таргариен, добрый и преданный, с глубоким чувством долга.

— Пред ликами богов и людей торжественно объявляю Рейегара из дома Таргариенов и Серсею из дома Ланнистеров мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто станет между ними, — провозгласил великий септон, вознеся над головой священный семигранный кристалл. Кристалл заискрился в его руках, знаменуя тем самым завершение церемонии.

В этот момент Рейла снова взглянула на Тайвина Ланнистера. Наверняка, во всех Семи Королевствах не было человека счастливее его. Королева лишь печально вздохнула, хотела бы и она испытывать такое счастье. Рядом с ней завозился Визерис, который с восхищением наблюдал за церемонией, не проронив ни слова, и Рейла отвлеклась на сына.

— Тебе понравилось, мой мальчик? — спросила королева.

— Да, — с придыханием воскликнул Визерис. — А моя свадьба тоже состоится здесь?

— Да, милый, — Рейла взяла его за руку и повела к выходу вслед за остальными гостями. Сир Харлан и ее «свита» следовали за ней. — Только это будет не скоро.

— Отец сказал, что я женюсь на принцессе Арианне из Дорна, — сообщил Визерис. — Она красивая?

— Я не знаю, сынок, — покачала головой королева. Ей не нравился этот план Эйериса, но, как и в случае с Рейегаром, ее мнение значило чуть меньше, чем ничего.

— А когда я ее увижу? — не унимался маленький принц.

— Думаю, когда ваши отцы заключат помолвку между вами, и принц Доран отпустит свою дочь в Королевскую Гавань, — Рейла слышала, что ее муж желал, чтобы Арианна достаточно времени проводила в столице.

Всю обратную дорогу до Красного Замка Визерис засыпал ее вопросами, на большинство из которых она не знала ответа. А когда отец договориться с принцем Дораном? А возьмут ли его, Визериса, в Дорн? А похожа ли Арианна на леди Серсею? Услышав на это, что дорнийки в основном черноволосы и темноглазы, и Арианна, скорее всего, не является исключением, Визерис расстроился. Конечно же, красавица Серсея впечатлила его, и теперь принц считал ее едва ли ни эталоном женской красоты. Рейла возразила ему, что негоже мужчине рассуждать о внешности девушки, даже ни разу не видев ее. На это Визерис снова стал спрашивать, когда же он ее увидит, и дальше по кругу.

Их путь проходил под восторженный гул толпы, выкрикивавшей имя принца Рейегара и его новой жены. Сердце матери не могло не радоваться тому, как в народе любили ее сына. Безусловно, свою роль играло сравнение наследного принца с его отцом, но Рейла была уверена, что ее сын способен стать одним из лучших правителей, что когда-либо знали Семь Королевств.

По прибытии во дворец, леди Филиция увела юного принца переодеваться, хотя он и желал немедленно пойти на пир. Рейла также освежилась и сменила платье, и только после этого направилась в Великий Чертог — огромный зал, который мог вместить больше тысячи гостей. Она поднялась на высокое место, где уже сидели Серсея и Рейегар. Справа от принца восседал король, а слева от новоиспеченной принцессы — лорд Тайвин. Ее место было рядом с Эйерсом, Рейле это было неприятно, но она ничего не могла поделать. Коротким кивком она поприветствовала мужа, заметив при этом, как Рейегар едва заметно улыбнулся ей. Такие легкие намеки на улыбку замечали у него только близкие люди.

Несмотря на то, что королева была окружена людьми, ей казалось, что на этом пиру она совершенно одна: с мужем королева не имела никакого желания говорить, сын ее беседовал с женой и лордом Тайвином, да он и был для Рейлы недосягаем, а со стоящим позади нее сиром Герольдом Хайтауэром она и вовсе побоялась бы заговорить в присутствии Эйериса. Рейла молчала и наблюдала за остальными, скоро привели Визериса, и свое внимание она снова посвятила ему. Одним Богам было известно, когда ей еще удастся провести с ним столько времени.

Сменяли друг друга блюда, певцы и различные фокусники из-за моря. Гости услышали пронзительную «Время моей любви», шуточную «Дай мне испить красы твоей», нежную «Ты будешь спать моя любовь», насладились причудливыми трюками от волшебников с востока, большинство из которых показывали огненные представления на радость королю. Рейегар два раза протанцевал с Серсеей, а потом появился подле матери.

— Матушка, вы не окажете мне честь? — он протянул королеве руку.

— С радостью, — она тут же расцвела и спустилась с помоста об руку с сыном.

— Вы сегодня очень красивы, — сказал Рейегар.

— Ты щадишь меня, сынок, — покачала головой Рейла. — Я уже старая женщина.

— Я не стал бы обманывать вас, — возразил принц.

— Как ты? — спросила Рейла, заглядывая в его печальные индиговые глаза, в которых не видела ничего, кроме усталости.

— Признаться, день сегодня был тяжелый, — честно сказал Рейегар. — Но с вами, матушка, я отдыхаю.

— Я бы очень хотела, чтобы ты был счастлив, Рейегар, — королева стиснула его плечо. — Счастлив больше, чем я.

— Боюсь, короли и принцы не могут на это рассчитывать, — вздохнул он. — Но я постараюсь, ради вас.

Танец закончился, и Рейегар повел Рейлу обратно. Музыканты вдруг заиграли «Рейнов из Кастамере», королева увидела, как заулыбалась Серсея, и как нахмурился король, Рейегар рядом с ней напрягся. На мгновение она решила, что король прикажет сжечь музыкантов прямо здесь, на пиру, однако он промолчал. Вместо этого Эйерис поднялся и, подойдя к лорду Тайвину, принялся что-то шептать ему на ухо. Лицо Десницы сначала становилось все бледнее, а потом резко залилось краской, будто бы вся кровь в его теле прилила к голове. Губы лорда Тайвина не шевелились, Эйерис хитро ухмыльнулся и возвратился на свое место чрезвычайно довольный собой.

Рейла кожей ощущала исходившее от короля довольство, когда снова оказалась рядом с ним. Казалось, к запаху старого неухоженного тела примешался запах торжества. Королева испугалась. Что могло настолько рассердить и поразить лорда Тайвина? Значит, не зря Эйерис позволил этот брак, по-видимому, он стал лишь частью некого плана Безумного короля. Судьбой ее сына играли, а она была даже не в силах заметить этого.

Королева взглянула на Рейегара, он переговаривался Тайвином Ланнистером, и лицо его выглядело обеспокоенным. Рейле отчаянно захотелось узнать, что случилось, но она ни за что бы не осмелилась спросить об этом у Эйериса, королева даже не решалась встать и подойти к сыну. Она больше не притрагивалась к еде или вину и судорожно сжимала край стола. Визерис дергал ее за подол, требуя внимания, но она лишь рассеянно отвечала ему.

Музыканты наконец-то закончили «Рейнов из Кастамере». Положив руку на плечо Тайвина, Рейегар поднялся. Один из слуг подал ему арфу, и принц спустился в середину зала, где до него были другие певцы. Гости, уже захмелевшие от выпитого вина, воодушевленно приветствовали его. Рейегар ничего не сказал, он лишь тронул струны своими длинными тонкими пальцами, и все пространство заполнила музыка. Кругом не было слышно ни единого звука, кроме льющейся по залу мелодии. Она тоненьким ручейком вытекала из под пальцев Рейегара и разливалась широкой полноводной рекой по всему Великому Чертогу. Вскоре к мелодии присоединился голос, удивительно чистый и глубокий, он заставлял слушать себя, не отрываясь, внимая каждому слову, каждой ноте.

Рейла узнала эту песню с первых аккордов. Рейегар пел о печальной истории любви Дженни из Старых Камней и Принца Стрекоз, и королева почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Эта грустная история всегда напоминала ей о ее собственной забытой любви, которой не суждено было случиться.

Когда принц закончил, гости снова разразились громом одобрения, на что Рейегар низко поклонился.

— Негоже наследному принцу раскланиваться перед будущими подданными, — проворчал Эйерис, когда сын вернулся, а Рейла тайком утирала слезы, опасаясь, что их заметит муж.

Рейегар ничего не ответил, он наградил отца долгим взглядом, а потом отвернулся. Рейла про себя молилась Матери, чтобы та оградила ее сына от гнева короля и не позволила принцу наделать глупостей. Рейегар, обычно отрешенный от мира и замкнутый в себе, мог легко воспламениться, когда дело касалось его лично, его близких или тех, кого он должен был защищать. Она хорошо помнила, как, услышав о том, что король забрал у нее Визериса, он метался по ее комнате, едва ли не изрыгая пламя, как настоящий дракон.

Танцы и все новые представления тем временем продолжались, но королева больше не смотрела на них. Взгляд ее был отрешен и задумчив. Рассеянно она попрощалась с Визерисом, которого, вопреки его желанию, леди Филиция увела спать, не позволив дождаться пирога. Пирог прибыл после еще нескольких песен и сценки, посвященной Эйегону Завоевателю. Таргариен, захвативший Вестерос, был настолько популярен, словно после него не было ни одного достойного упоминания короля. Наконец, угощение было съедено, вино выпито, и послышались первые аккорды песни «Снял король корону, королева — башмачок»: пришло время провожания.

— Сегодня львица всласть исцарапает дракона! — донеслось из зала.

— Как бы дракон не растерял свое пламя!

— Я слыхал, что драконы могут из мальчика превращаться в девочку!

Серсея краснела, но выражение ее лица было как никогда довольным. Рейегар был совершенно невозмутим, так что Рейла не смогла понять, о чем он сейчас думает. Поднялся шум, гости смеялись и улюлюкали, и скоро Рейегар и Серсея скрылись из зала, увлекаемые веселой толпой из захмелевших мужчин и женщин.

Как только стихли звуки голосов, Тайвин Ланнистер поднялся со своего места и немедленно удалился, словно он не мог дождаться конца празднества. Рейла тоже встала, от всех переживаний на нее вдруг навалилась смертельная усталость. Голову будто бы стянул обруч, ей хотелось поскорее добраться до своих покоев, распустить волосы и снять тяжелое платье. В углу зала ее дожидались септа Вения и септа Молиса.

Когда она спускалась с королевского помоста, Рейла почувствовала, как ее схватили за предплечье. Длинные ногти вцепились в ее плоть, а в нос ударил неприятный кислый запах, королева едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Только не сейчас, взмолилась она. Только не сейчас, пожалуйста. Со всем достоинством она обернулась, чтобы взглянуть в темные глаза короля.

— Доброй ночи, моя королева, — произнес Эйерис с притворной учтивостью. Рот его уродливо кривился, Рейла боялась, что он чувствует, как она дрожит.

Король больше ничего не сказал, он убрал от нее руку и засмеялся, оглашая своим смехом весь зал. Не помня себя от облегчения, Рейла поспешила спуститься вниз и в сопровождении септ покинула зал под аккомпанемент непрекращающегося безумного смеха.

После окончания свадебных торжеств Эртуру предстояло еще всю ночь дежурить у покоев новобрачных в паре с Барристаном Селми. Двери в Красном Замке были достаточно толстыми, но существовало множество маленьких трещин и отверстий, которые позволяли, на беду Эртура и на радость Вариса, получить представление о том, что происходит внутри. У королей не бывает секретов от своих слуг, даже если бы они того хотели, и некоторые правители, такие как Эйерис, научились воспринимать тех, кто служил ему, не более чем мебелью, предметами интерьера, которые могли по мановению руки оживать и исполнять приказы. Однако принц Рейегар так не умел, он всегда видел даже в самом низкородном поваренке человека, поэтому Эртур понимал, что завтра ему будет неловко в обществе принца. Такое уже бывало между ними, но позже всегда проходило, поэтому и принц, и его гвардеец привыкли, и старались не упоминать слишком уж щекотливых тем в своих разговорах.

Эртур посмотрел на сира Барристана, однако тот оставался невозмутим. Дейну хотелось поговорить с братом по гвардии об их общей незавидной участи. На долю Меча Зари выпала своя доля славы, побед и в турнирах, и на поле брани, но вот теперь он вынужден постоянно становиться свидетелем того, что не предназначено ни для чьих глаз и ушей. Попасть в Королевскую Гвардию было почетно, но Эртур особого почета в этой службе не видел. Сейчас его немного успокаивало лишь то, что происходящее за этой дверью, хотя и было актом скорее долга, нежели взаимной любви, совершалось по обоюдному согласию. Крики королевы Рейлы, которые ему часто приходилось слышать, стоило королю явиться к ней ночью, до сих пор звенели у него в ушах, пробуждая гнев и презрение по отношению к себе и к Богам, которые благословляют такие клятвы, как его собственная.

Из раздумий Эртура вывел внезапный скрип двери, Дейн насторожился и схватился за меч. Однако в коридор выскользнул всего лишь Рейегар Таргариен. Он остановился между двумя обескураженными гвардейцами и осторожно прикрыл дверь жениной спальни, не произведя ни звука.

— Доброй ночи, — поздоровался Рейегар. Эртур удивленно посмотрел на принца, Дейну было одновременно смешно и неловко, хотя внешне он и старался оставаться серьезным.

— Мне проводить вас в ваши покои, мой принц? — озадаченно спросил Эртур.

— Да, пожалуйста, — кивнул Рейегар как-то рассеянно, он выглядел сейчас как кот, охотившийся на кухне за мясом и застигнутый врасплох. Эртур понимающе склонил голову, повинуясь своему принцу, а вот сир Барристан все еще недоумевал. Дейн был уверен, что потом Селми спишет все это на всем известную странность принца, ей обыкновенно объясняли все поступки Рейегара, которые не подчинялись привычной человеческой логике.

Принц еще раз пожелал сиру Барристану доброй ночи и удалился в темноту коридора, Эртур по пятам следовал за ним. Они старались ступать тихо, чтобы не привлечь ничье внимание, хотя ночной замок уже погрузился в крепкий сон. Только в Великом Чертоге еще догорал остаток праздника среди самых стойких гостей.

— Что так паршиво? — Эртур не выдержал и воспользовался своим положением друга, имеющего право задавать такие вопросы.

— Нет, — ответил принц. — Совсем нет. Ты, пожалуйста, не подумай ничего такого. Но я не смог надолго заснуть, проснулся и лежал, не смыкая глаз и глядя в потолок. Я чувствовал себя так странно и глупо, посмотрел на нее, она спала очень спокойно, ее влажные локоны прилипли к лицу. Мое сердце, оно продолжало биться так же ровно. Я протянул руку, но мне не хотелось даже к ней прикоснуться, убрать волосы со лба. Я чувствовал, что должен это сделать, что она — моя жена, но не стал. И вдруг мне стало так душно, грудь сдавило, как будто на меня положили тяжелый камень. Мне нужно было уйти, я не мог по-другому. Если бы я остался там, я бы задохнулся.

— Я понимаю, — конечно же, Эртур ничего не понимал. Точнее он знал, что не понимает и никогда не поймет, и Рейегар тоже это знал. Однако Эртур не осуждал принца, принимая все его, так называемые, странности и не осуждая их. Он не ставил под сомнение доводы Рейегара, не спорил и не смотрел с осуждением, Эртур всегда готов был поддержать принца во всем, и Рейегар был ему за это благодарен.

Думая о своей дружбе с принцем, Дейн удивлялся тому, как они вообще сошлись столь близко. Совершенно разные во всем, от цвета волос до жизненных убеждений, они удивительно легко нашли общий язык. Возможно, дело было в том, что приземленность Эртура удивительно дополняла мечтательность Рейегара, Дейн не позволял принцу улететь слишком далеко в мир магии и грез, удерживая его ближе к земле, а Рейегар не давал Эртуру превратиться в циничного вояку, показывая, что мир все еще полон ярких красок.

— Ты устал, Эртур? — спросил принц, когда они оказались у дверей его комнаты.

— Чертовски, — сознался Дейн. — Но мне все равно придется проторчать здесь до утра, чтобы никто не покусился на твою светлейшую жизнь.

— Тогда что ты думаешь по поводу более интересного времяпрепровождения? — Рейегар немного повеселел. — Однако если ты действительно утомлен, то я отпущу тебя и пойду один.

— Ты прекрасно знаешь, что не можешь пойти один, — покачал головой Эртур. По правде говоря, он бы с удовольствием воспользовался столь заманчивым предложением и отправился спать, но его долг требовал оставаться подле принца. — Я не позволю тебе пойти одному. Дай мне немного времени, я сниму доспехи и переоденусь, да и тебе следовало бы сменить платье, а то выглядишь, как диковинный зверь.

— Хорошо, — согласился Рейегар. — Встретимся на обычном месте.

Эртур рад был избавиться от тяжелых доспехов и надеть обычный неприметный костюм из темной шерсти, самой неудобной частью которого оказался теплый зимний плащ с большим капюшоном. Дейн был не столь приметен, как принц Рейегар с его узнаваемой валирийской внешностью, но все же следовало соблюдать осторожность и не привлекать лишнего внимания. Если король когда-нибудь узнает об их тайных вылазках, Эртура, скорее всего, немедленно сожгут и даже Рейегар не сможет его защитить.

Мягкие кожаные сапоги Дейна позволяли ему ступать бесшумно, и до места он добрался почти без приключений, только испугал некого захмелевшего гостя, когда пересекал один из замковых дворов. Тот, правда, был настолько пьян, что не признал королевского гвардейца, и все еще продолжал говорить с ним, когда Эртур уже далеко ушел. Больше никто из попадавшихся ему людей Дейном не интересовался, почти все были так же пьяны, а Золотые Плащи, несшие караул покачивались от усталости.

Когда Эртур прибыл, Рейегар уже ждал его. Он был одет во все черное, и сливался с окружающей темнотой. Лишь его бледное лицо и серебряные волосы делали его голову похожей на вышедшую из-за туч луну. Светлячком в его руках покачивался небольшой фонарь. Они обменялись взглядами, но никто из них не произнес ни слова, Рейегар накинул на голову капюшон, а затем, сделав несколько шагов и свернув в темный альков, толкнул плечом стену. Стена поддалась, обнаруживая в себе небольшую дверь, куда Рейегар и Эртур могли войти, лишь согнувшись в три погибели.

Принц поднял фонарь, и они очутились в узком каменном коридоре, который вскоре сменился ведущей вниз лестницей. Тут пахло сыростью и плесенью, из стен, словно холодный пот, выступала влага. Камень под ногами крошился из-за постоянной влажности, так что идти приходилось осторожно и не торопясь.

— Ты помнишь, как мы нашли этот ход? — спросил Эртур, стараясь не отставать от принца. Его голос в этих стенах звучал гулко, отражаясь от камня и эхом летая над их головами.

— Да, — ответил Рейегар. — Кажется, тогда я собрался немедленно лезть сюда, даже без фонаря.

— А я тебя отговаривал, — усмехнулся Эртур.

— Но, в конце концов, я все равно полез, — Дейн понадеялся, что принц сейчас улыбается. — И ты был рядом со мной.

— Конечно, был, — согласился Эртур. — Но сначала я убедил тебя хотя бы взять фонарь и переодеться.

— А потом я поскользнулся на мокром камне и упал, — продолжал Рейегар.

— Я тогда чуть от страха не умер, — признался Дейн. — Вот весело бы было мне, если б ты убился. Со всеми твоими выходками, я до сих пор чувствую, что Неведомый следует за мной по пятам.

Принц остановился. Он поднялся на несколько ступеней назад и встал рядом с Эртуром, смотря ему прямо в лицо. Рейегар поднял фонарь, и его свет отражался в индиговых глазах принца, эти глаза, столь темные и печальные, сейчас будто бы отражали весь мир, и Эртуру казалось, что он видел в них и себя, но, сколько не гляди, увидеть, что скрывается у них на глубине было невозможно.

Дейн подумал, что своими словами как-то обидел Рейегара и уже приготовился извиняться, но принц заговорил первым:

— Прости, — сказал он, положив руку рыцарю на плечо.

— За что? — удивился Эртур.

— За то, что рискуешь своей жизнью ради меня, — серьезно проговорил Рейегар. — Видят Боги, я недостоин этого, но я хочу, чтобы ты знал: я благодарен тебе.

— О чем ты? — отмахнулся Эртур. — Это мой долг.

— Я надеюсь, это больше, чем долг, — глаза Рейегара сверкнули. — Во всяком случае, не так, как с моим отцом.

Не дав Эртуру ответить, он развернулся и пошел дальше.

Какое-то время их сопровождал лишь стук собственных шагов, который гулкое эхо превращало в пугающий хор из звуков. Если бы кто-то захотел вдруг следовать за ними, его поступь легко бы потерялась в этой какофонии. Подумав об этом, Дейн обернулся, но вполне ожидаемо увидел лишь темноту, которая поглощала все, что оставалось позади него, словно какое-то диковинное чудовище. Ну вот, проворчал про себя Эртур, я, кажется, тоже начинаю верить во всякую чушь. Нет уж, лучше, пожалуй, опасаться обычных людей, а не чудовищ.

Молчание тяготило Дейна, позволяя неприятным мыслям завладеть им, и он посмотрел на Рейегара, который, по-видимому, получал от таких вылазок удовольствие.

— Ты знаешь, что твой отец сказал Тайвину? — спросил Эртур, желая продолжить разговор.

— Ты тоже это видел? — вместо ответа сказал Рейегар.

— Добрая половина гостей, которая еще не лежала лицом в тарелках, это видела, — усмехнулся Эртур. — Думаешь, «Рейнов из Кастамере» просто так заиграли? Это должен был быть триумф старого льва.

— Но мой отец не мог этого допустить, — со вздохом произнес принц. — Нет, я не знаю, что сказал своему Деснице король. Лорд Тайвин ничего не ответил на мои расспросы.

В голосе Рейегара Дейн уловил усталость. Эртур даже не мог себе представить, как тяжело было принцу существовать с таким отцом, который в любое мгновение мог выкинуть такое, что в лучшем случае опозорило бы корону, а в худшем погубило страну. Дейн вспомнил свою собственную семью, старшего брата Эдмара, младших сестричек Эшару и Аллирию. Свою мать он почти не помнил, остались лишь смутные воспоминания о женщине с длинными светлыми волосами. В детстве Эртур часто подхватывал какую-нибудь хворь, и мать сидела у его постели и читала ему сказки. А потом заболела она и с постели больше не встала. Отец пережил ее ненадолго. Через несколько лет он погиб где-то в Вольных городах, к тому времени дети его уже давно не видели.

Заботу о младших взял на себя Эдмар, которому тогда самому едва исполнилось тринадцать лет. Эртур остался сиротой, но он знал, что у него есть брат и сестры, которые всегда будут стоять за него. Так было и теперь, когда Эртур стал рыцарем Королевской Гвардии, семья его никуда не делась. Кто был у Рейегара Таргариена? Нуждающаяся в защите мать, которая скрывала от сына все свои беды, справедливо опасаясь за его жизнь, сумасшедший отец, видящий в каждом человеке изменника и малолетний брат, с которым принц почти не имел возможности общаться. Сейчас к этому добавилась еще и жена, но, глядя на Серсею, Эртур сомневался, что она станет тем, человеком, на кого Рейегар сможет опереться. Принц был один, все чего-то ожидали от него, но никто не пытался его поддержать, помочь молодому еще человеку не запутаться в том хаосе, куда постепенно скатывались Семь Королевств.

Эртур еще раз посмотрел на шагающего впереди принца. Никому не дано было понять, что за груз несет на себе этот человек, в том числе и самому Дейну, однако Эртур все равно поклялся себе, что всегда будет оставаться для Рейегара тем братом, которого у принца никогда не было.

Последняя ступенька у каменной лестницы была выше остальных. Эртур видел, как перед ним Рейегар легко спрыгнул на ровный пол, элегантно спружинив, однако сам Дейн вспомнил о кроющемся в темноте подвохе лишь тогда, когда нога его стала проваливаться в пустоту. Эртур выругался, с трудом удерживая равновесие. Рейегар невозмутимо смотрел на друга, но глаза его ухмылялись.

— Когда же ты, наконец, запомнишь? — спросил принц.

— Зато я выиграл больше турниров, — парировал Дейн.

— Придумай себе новые аргументы, — Рейегар похлопал его по плечу, — А то я скоро перестану принимать этот. Идем, мне не терпится выйти отсюда.

Эртур расхохотался и принялся вслух нахваливать себя, однако, немедленно умолк, когда каменный коридор выплюнул их прямиком в городской сад, и они очутились в затерянной среди деревьев беседке. Рейегар остановился и глубоко вдохнул. Здесь, в саду, воздух был свеж, пахло землей и подгнившими листьями, однако запахи эти казались приятными, было в них нечто умиротворяющее.

Принц постоял немного, вслушиваясь в тишину и наслаждаясь свежим воздухом, и лишь потом отправился дальше. Черные стволы деревьев обступали их и тянули к ним обнаженные, дрожащие на ветру ветви. Летом этот сад бывал переполнен от заката до рассвета, среди горящих на солнце мостовых и стен горожане искали отдохновения под сенью спасительной листвы, но сейчас все здесь было пусто и заброшено и легко хранило тайну принца и его верного друга.

По контрасту с уединением сада, улицы города были заполнены, даже несмотря на поздний час. Из таверн доносились развеселые песни, люди плясали на улицах. Какой-то пьянчужка прокричал «Снял король корону, королева — башмачок» прямо в лицо Эртуру, однако Рейегар как будто не замечал всего этого. Он шел, легко уворачиваясь от людей, и будто бы и не видел происходящего вокруг.

Наконец, они свернули в хорошо знакомое им заведение, однако, зашли не с главного входа, а с черного, что скрывался в узком темном дворе: Рейегар не хотел, чтобы его видели. Принц и Эртур оказались в маленькой тесной каморке, погруженной в полную темноту. Рейегар поднял фонарь, осматриваясь. У стены стояла длинная деревянная скамейка, на ней сидела девочка лет шести и болтала ногами. Увидев вошедших, она тут же весело заулыбалась.

— Здравствуй, Вилла, — мягко сказал Рейегар, он извлек из кармана несколько засахаренных апельсиновых долек и протянул девочке. Она с жадностью схватила их. — Где твой отец?

— Работает, — девочка пожала плечами. — Сегодня свадьба принца. Вот странность, свадьба-то у принца, а эля мы теперича продали столько будто, каждый, кто у нас был сегодня, непременно тоже женился. А принц пьет эль?

— Конечно, — заверил ее Рейегар. — Он же человек.

— Не знаю, — Вилла недоверчиво покачала головой. — Я его никогда не видела.

Эртур хотел рассмеяться, но не успел. Дверь в каморку отворилась, и внутрь хлынул яркий свет, идущий из большого зала, что мелькнул в проеме. Свет резанул по привыкшим к темноте глазам и Дейн на мгновение зажмурился. На пороге появился силуэт дородного бородатого мужчины, и дверь тут же захлопнулась. Перед глазами у Эртура забегали светлячки, и ему пришлось отчаянно моргать, чтобы снова восстановить нормальное зрение.

— Ох, надеюсь, Вилла, мы сегодня заработаем денег на свечи не только для гостей, но и для себя, — речь мужчины все время перемежалась тяжелыми вдохами и выдохами: Эртур знал, что того давно уже мучила одышка.

— Свечи у вас будут, — заговорил Дейн, обозначая свое присутствие.

— Милорд! — мужчина вздрогнул и взглянул на них, уловив, наконец, свет от фонаря. — Добрейшей вам ночи! Ваше…

— И тебе доброй ночи, Тихо, — перебил его Рейегар. Тихо Муллер уже несколько лет исправно хранил тайну наследного принца, но всякий раз забывал об этом в приступе преклонения перед Рейегаром.

— Сегодня я вас совсем не ждал, — Тихо покачал головой, но тут же испугался, что мог своими словами обидеть принца и тут же добавил: — Но мы всегда вам рады.

— Думаю, сегодня я смогу заработать тебе на свечи, — Рейегар оставил предыдущее высказывание без ответа. — Будь добр, принеси мне мою арфу.

Тихо засуетился, а Вилла радостно захлопала в ладоши.

— Вы будете петь? — спросила она.

— Да, Вилла, — Рейегар принял из рук Тихо инструмент, накинул на голову капюшон и направился в зал.

— Пойдем, — Эртур протянул Вилле руку, и она с готовностью вложила свою маленькую ладошку в его огромную мозолистую ладонь.

Вилла, хотя и была еще совсем девочкой, смотрела на Рейегара, как и другие, более взрослые и знатные дамы, с нескрываемым восторгом. Эртур, получив свой эль, сидел, откинувшись на неудобном деревянном стуле, и рассматривал окружающих. Он хорошо помнил тот день, когда они с принцем впервые оказались в этой таверне. Рейегар всегда любил петь для простого народа. Спрятав лицо под капюшоном, он мог делать это на людных городских улицах и площадях, в тенистых садах, только в богатых районах Рейегар никогда не появлялся, отчасти из-за того, что опасался быть узнанным, отчасти из-за нелюбви к тамошнему обществу. Принц всегда собирал вокруг себя множество народу и с удовольствием подсчитывал монеты, которые восторженные горожане швыряли ему. Вскоре в бедной части города он стал широко известен под именем Бард-в-Капюшоне или Неведомый Бард.

Выступая перед простыми людьми, Рейегар исполнял песни, которые сочинял сам, и лишь некоторые из них услаждали впоследствии слух придворных господ и дам. Когда Эртур спросил принца, почему он столь избирателен, Рейегар лишь пожал плечами и заметил, что народ, в силу своей близости к природной простоте, зачастую способен почувствовать гораздо больше, чем люди их круга, единственным интересом которых были лишь деньги и власть. Поразмышляв над этим, Дейн тогда подумал, что Рейегар станет хорошим королем, лишь бы спустился с небес на землю.

Однажды, когда они подсчитывали, заработанные принцем деньги, Рейегар услышал, как какой-то мужчина вслух мечтает о том, чтобы Бард-в-Капюшоне пел в его таверне и спас его от разорения. Рейегар отдал ему все заработанное и пообещал воплотить в жизнь его мечту. Этим несчастным хозяином и был Тихо Муллер, тогда он был значительно худее и грязнее, борода у него торчала клочками, а Вилла еще не умела ходить. Принц сдержал обещание, и спел в таверне Тихо, с тех пор он часто наведывался туда, а потом и вовсе избрал ее постоянным местом своих выступлений, даже спрятал там одну из своих арф.

Личность Рейегара долго оставалась в секрете, и лишь спустя время они с Эртуром решили, что безопасно будет довериться Тихо. Дейн до сих пор не мог сдержать улыбку, вспоминая лицо несчастного. Кажется, ему стоило больших трудов, чтобы не упасть в обморок, однако во всех Семи Королевствах не было теперь человека более преданного принцу Рейегару Таргариену, чем Тихо Муллер. Лицо Барда-в-Капюшоне видели лишь Тихо и его дочь, первый был немее рыбы, а вторая так и не поняла, кто перед ней: девочка никакого понятия не имела о том, что собой представляет валирийская внешность правящей династии.

Эртур попытался заговорить с Виллой, но она отмахнулась от него, не желая менять серебряный голос Барда-в-Капюшоне на болтовню Эртура. Дейн заприметил в углу парочку Золотых Плащей, отдыхавших от службы. Раньше они всегда заставляли его насторожиться и внимательно приглядывать за ними. Однако за все время Рейегара так никто и не узнал, из чего Дейн решил, что люди, которые могли слышать принца при дворе, либо не обладали достаточной музыкальностью, либо просто не могли поверить, что члена королевской семьи, а уж тем более наследного принца можно было встретить в таком месте.

Рейегара, как обычно, не хотели отпускать, но время уже шло к утру, и Эртур начал подавать принцу знаки, что им пора уходить, иначе во дворце их ничем необъяснимое отсутствие могут заметить. Рейегару, казалось, не хотелось заканчивать выступление, но он повел себя благоразумно. Когда они уже прощались с хозяином и его дочерью, Вилла вцепилась в ногу принца и не желала отпускать его.

— Я еще вернусь, — обещал он. — Я же всегда возвращаюсь, правда?

Вилла кивнула и выпустила, наконец, ногу Рейегара и подошла к отцу.

— Мы очень благодарны вам, — проговорил Тихо Муллер. Восхищения в его глазах было не меньше, чем у его дочери.

— Не стоит, — покачал головой принц. — Вы удивились тому, что я сегодня здесь, и заставили меня хорошенько задуматься. Я здесь, с вами, потому что так я чувствую себя свободным. Где еще ребенок вот также может схватить меня за ногу? Вы живете настоящей жизнью и вы искренни со мной. Я ценю это. А теперь нам действительно пора, до свидания.

Тихо глядел на Рейегара, не моргая, явно не такого объяснения ожидал он услышать.

— Мой вам совет, — прошептал Дейн хозяину таверны, — будете возвращаться в зал, сначала сделайте лицо попроще.

Он коротко кивнул удивленному Тихо, весело подмигнул Вилле и с этим вышел на улицу.

Путь обратно показался Эртуру длиннее, хотя шли они быстро и почти не разговаривали. Рейегар был будто бы в другом месте, он размышлял о чем-то, и на лице его снова появилось свойственное ему выражение осенней грусти и тоски по чему-то неведомому. Дейн не беспокоил друга, лишь молча шел рядом. К этому времени улицы наконец-то обезлюдели, пьянчуги и бездомные лежали на обочинах, напоминая Эртуру убитых на поле боя. Из еще тлевших окон, то тут, то там доносилось нескладное пение, а темные фигуры, покачиваясь на нестойких ногах, брели домой, однако сон уже сморил утомленный за день город.

Дейн чувствовал, как накопившаяся усталость валится на него, придавливая к земле. Он протер глаза и несколько раз моргнул, стараясь размять отяжелевшие веки. Сейчас ему больше всего хотелось упасть в свою постель в Башне Белого Меча, но сначала ему нужно было в сохранности доставить Рейегара в замок, а уж потом он сможет, наконец, отдохнуть.

Вернувшись в Красный Замок, они стали ступать тише и старались держаться в тени. Когда Эртур и принц пересекали двор, гвардеец, всегда бывший начеку, заприметил человека, быстро идущего им навстречу. Он толкнул Рейегара ближе к стене и прищурился, вглядываясь в загадочную фигуру.

— Это Тайвин Ланнистер! — произнес он удивленно. — Что он делает здесь в такой час?

Услышав это, принц, казалось, снова вернулся в реальность. Его взгляд сделался серьезным, и он непроизвольно нахмурился.

— Лорд Тайвин! — вдруг окликнул Рейегар, пока Эртур не решил его остановить.

Десница короля с опаской завертел головой, пытаясь глазами найти источник голоса. Когда он увидел идущего к нему принца, Тайвин Ланнистер заметно успокоился. Эртур предпочел не показываться и оставаться в тени.

— Мой принц, — Тайвин склонился перед Рейегаром. — Что вы здесь делаете, особенно сейчас? — в его голосе прозвучала едва заметная тревога, которую Десница пытался скрыть.

— Мне захотелось вдохнуть свежего воздуха, — отмахнулся принц. — Но вот вас я совсем не ожидал здесь увидеть. Что произошло? С вами все в порядке?

— Спросите у вашего отца, вы все еще сможете найти его в тронном зале, — ответил Тайвин, качая головой. В его голосе смешивались горечь и плохо сдерживаемая злоба. — Возможно, вам он объяснит это лучше, чем мне. Завтра я отбываю в Утес Кастерли.

— Я могу вам чем-то помочь? — озабоченно спросил Рейегар.

— Я сомневаюсь в этом, — бросил Тайвин. — Берегите мою дочь. Я буду ждать того часа, когда вы по праву сядете на Железный Трон. Поверьте опытному человеку, чем раньше это случиться, тем лучше будет для всех.

Десница зашагал дальше, его тяжелая поступь еще долго была слышна во дворе.

— Я иду к отцу, — твердо заявил Рейегар, вернувшись к Эртуру.

Дейн вопросительно посмотрел на принца. Рейегар кивнул, и Эртур молча двинулся за ним. Принц казался расстроенным и нервным. Поведение Тайвина Ланнистера, вероятно, обеспокоило его, и он захотел немедленно дознаться до правды. Эртур и сам чувствовал нечто похожее, сон, во всяком случае, у него как рукой сняло.

У дверей тронного зала их встретил сир Джонотор Дарри. Эртур полагал, что брат по гвардии не пропустит их, не доложив королю, однако Дарри лишь отошел в сторону, пропуская Рейегара и Эртура внутрь. Наверняка, Эйерис знал, что сын рано или поздно явиться и лично желал все рассказать ему. Одно это уже не предвещало ничего хорошего.

Факелы и свечи в тронном зале были потушены, фонарь у Рейегара уже догорел, и они шли сквозь темноту, словно ступали на глубине по морскому дну. Только, когда они преодолели больше половины пути, впереди начала вырисовываться громада Железного Трона, словно чудище, постепенно выползающее из мглы. Отовсюду своими пустыми глазницами на посетителей взирали черепа давно умерших драконов.

— Интересно, почему это ты не в постели с женой, Рейегар? — зал прорезал каркающий голос Эйериса. Силуэт короля был едва различим и, казалось, что это сам трон разговаривает с принцем. — Что Серсея плохо ублажала тебя? Тогда я, пожалуй, ошибся, сравнивая ее с матерью. Она и бусинки с платья Джоанны не стоит.

Рейегар сглотнул и облизал губы. Он ничего не ответил на оскорбления отца.

— Я пришел узнать, что произошло с лордом Тайвином, — спокойно произнес принц.

— С Тайвином? — король глупо хихикнул. — Я выгнал его с поста Десницы. Умно я поступил, а? Даже твой скудный умишко должен это оценить.

— Я вас не понимаю, отец.

Эртур заметил, как рука Рейегара едва заметно дергается. Дейн положил ладонь другу на плечо и крепко сжал.

— Конечно, не понимаешь, — Эйерис не видел, что творилось с сыном, и продолжал бахвалиться, — куда уж тебе. Вы, что думали, я отдам Тайвину всю полноту власти, позволю людям называть его настоящим правителем? Ну, уж нет. Я дал ему взобраться на гору. Он карабкался туда долго и трудно, кряхтя и стеная по пути, но на вершине я уже поджидал его. Ха-ха. Мне не составило труда толкнуть его вниз. Было забавно дать ему отставку прямо во время «Рейнов из Кастамере». Бедный Тайвин, он не посмеет выступить против меня, потому что у меня его дочь.

— Его дочь когда-нибудь станет королевой, — проговорил Рейегар.

— Может быть, станет, а может быть, и нет, — хмыкнул король, — всякое случается. К тому же, не стоит забывать и о Визерисе.

Сегодня снова шел снег, большие белые хлопья, похожие на легкий лебяжий пух, кружили в воздухе и плавно опускались на землю, увеличивая и без того глубокий снежный покров. Слуги во дворе были заняты только тем, что усиленно разгребали нападавшие сугробы, но то был пустой труд, ибо снежные холмы вырастали заново. Если снегопад не прекратится и ночью, то на следующее утро пройти по двору, не набрав снега в сапоги, будет невозможно.

Брандон Старк поплотнее закутался в теплый плащ. Холода стояли столь дикие, что и привыкшие к ним северяне стали мерзнуть. Зима эта длилась долго, летний урожай угрожающе подходил к концу, а никаких признаков новой весны пока еще не было заметно, даже редкие зимние оттепели перестали приходить на укрытый снегами и льдом Север.

Похожий на нахохлившегося ворона Брандон стоял под крышей крытого перехода и наблюдал, как на главном дворе тренировались на деревянных мечах его брат с сестрой. Шум, сопровождаемый криками и взаимными угрозами, стоял оглушительный. Снующие по двору слуги с улыбкой поглядывали на младших детей лорда Старка и качали головой. Где это видано, что вместе с братом деревянный меч доверяли еще и девчонке?

— Эй, Бран, — донеслось снизу. — Что мерзнешь? Иди к нам и как следует согрейся.

— Отстань, Бен, — крикнул Брандон младшему брату. — Я уже давно вырос из деревянных мечей, и оставлю их вам с сестрицей. У старших есть более важные дела.

Бенджен недовольно фыркнул, он всегда обижался, когда ему припоминали, что в стае молодых Старков он самый младший, но по-другому отделаться от него было нельзя. Брандон невольно ухмыльнулся, наблюдая, как брат принял боевую стойку и с силой сжал рукоять деревянного меча. Лицо у него было таким серьезным, словно он сражался в настоящей битве.

Брандон еще помнил те дни, когда сам был таким же. Хорошие были времена, веселые и беззаботные. Сейчас на поясе у него висел настоящий меч, а помимо ежедневных упражнений с оружием, он теперь должен был еще и исполнять обязанности наследника Винтерфелла, с подачи отца все больше вникая в управление замком. Времени на детские забавы у него совсем не оставалось.

Внизу снова застучали деревянные мечи. Бенджен, пыхтя, атаковал Лианну — их единственную сестру. Несмотря на то, что она была девицей, ей было позволено тренироваться с братом. Сначала, когда отец, впервые увидел, как она, переодевшись в мужское платье, явилась к мастеру над оружием сиру Родрику Касселю и потребовала обучать ее вместе с младшим братом, попробовал это запретить. Однако Лианна являлась на тренировочный двор каждый день и просто стояла в стороне, наблюдая, а потом ее поймали в богороще, где она довольно неуклюже дралась с невидимым противником. Тогда отец устроил ей выволочку, но сестра не прекратила своего «обучения». Первым сдался сир Родрик, а потом и отец махнул на это рукой.

— Ай, — заорал Бенджен, когда Лианне все же удалось подловить его и как следует стукнуть.

— Куда же тебе тягаться со мной, — издевательским тоном крикнул Брандон, спускаясь с высокой галереи, где наблюдал за поединком, — если тебе и девицу одолеть не под силу.

— Я не девица! — возмутилась Лианна. Ее лицо, еще недавно бывшее совсем еще детским, раскраснелось. Из полуоткрытого рта валил пар.

— А кто же ты, позволь спросить? — рассмеялся Брандон.

— Я рыцарь, — Лианна топнула ногой и с вызовом посмотрела на него.

— Женщин-рыцарей не бывает, — вмешался Бенджен, которому хотелось хоть как-то отплатить сестре за свой проигрыш.

— Бывают, — настаивала Лианна. — Взять хотя бы сестер Эйегона Завоевателя, уж они-то ни в чем не уступали своему брату.

— Так то было давно, — ухмыльнулся Брандон. — Да и эти Драконы странные, женятся на сестрах. Ты же не хочешь замуж за Неда? Или за Бена?

Брандон рассмеялся, услышав их дружное «Нет!», однако Лианна все не унималась.

— Ну а про леди с Медвежьего Острова ты что скажешь?

— Хм, — Брандон сделал вид, что задумался, — это всего лишь необходимость. Что-то я не вижу толпу пиратов, лезущих на стену Винтерфелла, чтобы похитить отважную леди… ай! — ему в плечо угодил крепко слепленный снежок, однако, застигнувший его врасплох снаряд не остановил Брандона. — Что-то я не припомню, — продолжал он, скатывая между пальцами собственный снежок и опасно надвигаясь на сестру, — чтобы леди Мормонт, кто-то называл сир Мейдж.

Брандон ухмыльнулся и со всей силы швырнул снежком в Лианну, однако сестра увернулась и, довольная этим, показала ему язык. Брандон атаковал еще пару раз, но безуспешно, Лианна оказывалась проворнее его.

— А мужа своего ты, что ли, мечом будешь ублажать? — захохотал Брандон.

От его слов Бенджен рассмеялся, вторя брату, а Лианна густо покраснела и принялась отчаянно лупить Брандона плоской стороной деревянного лезвия.

— А я вообще не выйду замуж, — приговаривала Лианна, глядя как брат давится смехом. Его толстый меховой плащ смягчал и без того не слишком сильные удары. — А если вы надумаете меня заставить, то я сбегу, так и знайте, и вы меня ни за что не поймаете!

Устав от всего этого, Брандон схватил сестру за руку и вырвал из ее рук деревянный меч. Лианна крутилась, пытаясь освободиться, и шипела на него, но Брандон оказался сильнее. Он уже не выпускал ее из своей хватки и, подставив подножку, повалил на землю и принялся со смехом запихивать снег ей за шиворот. Бенджен, наблюдавший за всем этим, не смог устоять на месте и с разбойничьим криком прыгнул на брата и сестру. Втроем они превратились в визжащую кучу-малу, больше напоминавшую стаю дерущихся собак, чем детей грандлорда.

— Что здесь происходит? — с перехода, где лишь недавно стоял Брандон донесся голос отца, строгий и холодный, как сам Север.

Все три молодых Старка немедленно подскочили и принялись отряхивать налипший снег. Белые хлопья были не только на одежде, но и в волосах, на бровях и бороде Брандона. Со стороны они, наверняка, напоминали сейчас белых ходоков, которыми их пугала старая Нэн.

— Да, вот, — протянул Брандон, — занимаюсь с молодежью…

— Вижу, — кивнул лорд Рикард Старк. — Лианна, септа Дженна ожидает тебя, немедленно иди в дом.

Сестра покорно повиновалась. Отцу она почти никогда не перечила, только если дело не касалось чего-нибудь действительно важного, только тогда Лианна становилась удивительно упертой, и сдвинуть ее с места было не проще, чем саму Стену.

— А ты, Брандон, следуй за мной.

Интересно, что его ждет? Наверняка, очередная выволочка, что ему уже негоже валяться в снегу с младшими, что скоро ему самому предстоит жениться и стать отцом, и пора бы уже научиться ответственности. Все эти слова Брандон знал почти наизусть.

Благодаря горячим прудам, воды которых были пущены сквозь стены Винтерфелла, в замке было тепло, даже когда за окном стояла лютая стужа, и волком завывал ветер. Нагретый воздух мягко огладил покрасневшие на морозе щеки Брандона, и он почувствовал, как тепло нежно ласкает кожу. Незаменимый на улице тяжелый зимний плащ теперь едва ли не душил его, и Брандон скинул его на руки проходящему слуге, ибо плащ теперь требовалось хорошенько почистить. Налипший на Брандона снег, который он так до конца и не отряхнул начал понемногу таять, оставляя мокрые следы на полу.

Кожа Брандона сейчас ощущала приятный жар, однако внутри него все будто бы промерзло, а жестокий северный мороз, казалось, забрался прямо в кости, превратив их в ледышки. Оказавшись, наконец, в горнице лорда Рикарда, Брандон остался стоять у двери. Лорд-отец недовольно взглянул на небольшую лужицу талого снега у сына под ногами и устало покачал головой.

— Сядь, — коротко сказал лорд Рикард, и Брандон послушно приземлился на стул. — Я не буду говорить с тобой о том, что ты устроил во дворе, ты и так знаешь, что я думаю об этом.

Брандон оторвал взгляд от своих мокрых сапог и с интересом взглянул на отца. Лорд Рикард поднял со стола лист пергамента и задумчиво пробормотал:

— Черные крылья, черные вести.

— Что случилось, отец? — взволнованно спросил Брандон. Он тут же пожалел о своей выходке во дворе. Отцу и без этого хватало забот, и старшему сыну следовало стать для лорда Рикарда опорой, а не разочарованием. Нед бы на его месте повел себя умнее, но Нед был далеко, в Орлином гнезде, да и наследником грандлорда Севера был он сам, а не бедняга Нед.

— Ворон прилетел из Королевской гавани, — лорд Рикард устало потер переносицу. — В конце стоит подпись лорда Саймонда Стонтона, но составлено оно от имени и с разрешения короля.

— Отчего Эйерис вдруг вспомнил про нас? — от удивления Брандон подался вперед. Давно король не обращал свой взор на Север, лапы дракона, казалось, и вовсе не проникали сюда, в край снегов и холода, и о Королевской Гавани северяне вспоминали лишь тогда, когда приходило время платить подати.

— Это мне не известно, — покачал головой лорд Рикард. — Возможно, мы сами перестали быть достаточно осторожными. Однако теперь это не важно, либо мы допустили ошибку, либо Эйерис не столь безумен, как о нем говорят. Что бы там ни было, того, что произошло, уже не изменишь.

— Вы пугаете меня, отец, — проговорил Брандон.

— Тебе действительно есть чего опасаться, — произнес лорд Рикард, и его глаза цвета стали внимательно уставились на сына, словно два острых меча. — Тебя и Лианну приглашают ко двору.

На мгновение Брандон испытал искреннее удивление, настолько неожиданной оказалась эта новость, но в сердце его тут же юркнула тревога. За одно мгновение он успел придумать сотню разных причин, и все они не нравились ему, а одна, самая очевидная, не нравилась больше всех.

— Что вы ответите, отец?

— Ты спрашиваешь так, как будто у меня есть выбор, — на губах лорда Рикарда мелькнула грустная усмешка. — Безусловно, это помешает некоторым нашим планам, но я не могу открыто отказать королю.

— Отчего же? — удивился Брандон. — Лорды Талли и Аррен поддержат вас, как и Роберт Баратеон, он послушает лорда Аррена, да и Нед — его лучший друг. Я думал, в этом деле между вами все уже давным-давно решено.

Лорд Рикард устало вздохнул, его пальцы снова устремились к переносице, будто бы он испытывал головную боль. Его густые темные брови, словно северным снегом припорошенные сединой, напряженно хмурились.

— Ты говоришь слишком открыто, Бран, — лорд Рикард все еще продолжал вертеть между своими мозолистыми пальцами королевское послание. — Здесь, у тебя дома, это дозволительно, но в Королевской Гавани не следует вести себя так даже с теми, кому ты доверяешь. Чужие уши остры и внимательны, никогда не знаешь, кому они служат и где прячутся. Возможно, это приглашение — лишь причуда Эйериса, но я мало в это верю. Он что-то подозревает, а это значит, кто-то донес ему.

— Вы говорите со мной так, будто я десятилетний ребенок, — Брандон недовольно сложил руки на груди.

— Нет, Бран, я не считаю тебя ребенком, я лишь прошу выслушать мой совет. Волчья кровь сильна в тебе, как и в твоей сестре, а королевский двор — не место для лютоволков. Лютоволк — сильный зверь, но хитрая змея всегда может ужалить его ночью, когда он спит. Ты должен быть очень осторожен в этом месте, где улыбаясь тебе в лицо, люди готовы вонзить в твою спину кинжал. Береги себя, Бран, и береги свою сестру, она еще так юна и может поступить опрометчиво. Я надеюсь, вы оба будете вести себя так, как подобает Старкам.

— Почему вы не позвали Лианну сейчас? Почему только меня? — спросил Брандон.

— Я поговорю с ней позже, — отмахнулся лорд Рикард.

— Вы не ответили на мой предыдущий вопрос, — напомнил Брандон.

— Что ж, изволь, — лорд-отец сказал это как-то нехотя, будто и вовсе не желал обсуждать с сыном столь скользкую тему. — Если считать лишь моих людей и людей названных тобой лордов, то войско наше не столь велико, как тебе представляется. Конечно, ты немедленно возразишь мне, что вместе со знаменосцами мы составим внушительную армию, однако, никакой уверенности в верности наших вассалов нет. У меня почти нет сомнений в преданности лордов Севера, но в других землях все обстоит не так. Грифонов Насест присягнул Баратеонам, но лорд Коннингтон — друг принца Рейегара и никогда не пойдет против Таргариенов, а земли его обширны и людей у него достаточно, чтобы усилить того, на чьей стороне он будет сражаться. При этом против нас выступит Дорн, ползут слухи, что Люцерис Веларион отправился туда, чтобы предложить принцу Дорану обручить его дочь и Визериса Таргариена. С кем будет Простор сказать трудно, но, думается мне, они поддержат короля. Более того, Эйерис получит в свое распоряжение войско Тайвина Ланнистера, а старый лев сам по себе — серьезная угроза.

— Я слышал, — возразил Брандон, — что после того, как Тайвина изгнали с поста Десницы, он затаил на короля обиду.

— Его дочь — жена наследного принца. Ради нее и ее будущих детей он переступит через свои обиды и поддержит короля, — не согласился лорд Рикард.

— Не короля, — проговорил Брандон. — Принца Рейегара.

— Принц Рейегар, — задумчиво произнес лорд Рикард, — мог бы стать еще одним сильным игроком, пожалуй, даже самым сильным. Мог бы, если бы захотел, его любят в народе, и он с легкостью мог бы вести за собой людей. У него много сторонников, но он ничего не предпринимает, чтобы объединить их вокруг себя, он совсем не участвует в политике, его занимают лишь книги, да грустные любовные песни. Своим поведением он напоминает короля Эйениса Первого, а ты, надеюсь, помнишь, чем закончилось его правление. Лорд Джон считает наследного принца слишком слабовольным, и я склонен с этим согласиться. Но оставим принца, я о другом хотел поговорить с тобой. Это письмо от короля я получил около двух недель назад. Я сразу же сообщил об этом лорду Аррену, и он насторожился не меньше меня.

Отец на мгновение умолк и потянулся к лежащим на столе бумагам, достал еще одно письмо и пробежал глазами, видимо, то самое, что получил от лорда Долины. Брандон внимательно следил за отцом, но больше ничего не спрашивал, ему не понравилось, что лорд Рикард ничего не рассказал ему, предпочитая улаживать такие дела единолично с лордом Арреном.

— Нас хотят поймать в ловушку, — продолжил отец. — Мы обязаны подчиниться. Однако мы можем использовать твою поездку в Королевскую Гавань в свою пользу. Я не хочу втягивать в это твою сестру, она еще вчера была ребенком. Но ты, Бран, ты должен учиться у них, должен стать таким, как они, лучше их, ты должен все внимательно слушать и подмечать.

— И передавать вам? — уточнил Брандон, хотя намерения отца и так были ясны.

— Да, — согласился лорд Рикард. — Ты все правильно понял.

— А если я не хочу? — вскинулся Брандон. Сейчас ему поручали такое дело, которое, он заранее знал, было ему не по силам.

— Ты должен, — холодно произнес лорд Рикард, и острые мечи его глаз отчаянно сверкнули. — У тебя есть долг перед твоей семьей.

— Отец, — голос Брандона прозвучал обреченно. — Ты должен понимать, что я чудовищно плох в этом.

— Я это знаю, — в тоне отца наступила слабая оттепель, и взор его сделался мягче. Казалось, он жалел сына, но в решении своем оставался непреклонным. — Однако у нас нет другого выбора, поэтому делать это придется тебе. На этом закончим, мы еще поговорим с тобой до вашего отъезда. Будь так добр, позови Лианну, а я пока начну писать ответ королю. Это сама по себе задача не из простых.

Брандон с тяжелым сердцем ушел искать сестру. Нашел он ее довольно быстро: Лианна вместе с Дейзи — дочерью замкового кастеляна — и септой Дженной сидела за вышивкой. Она уже успела сменить тренировочное одеяние на простое домашнее платье и привести в порядок волосы, ее серые глаза сосредоточенно смотрели на иглу. Лицо сестры свело от напряжения, и она буквально пыхтела от усердия, но работа ее, судя по недовольному выражению септы, оказывалась посредственной.

— Если так и будете с мечом наперевес бегать, — проворчала септа Дженна, — никогда не преуспеете в женских искусствах. Никак в толк не возьму, почему ваш лорд-отец это дозволяет? Пора бы вас замуж выдать, уж супруг-то вас научит себя вести.

Лианна пробормотала что-то себе под нос так, что, оглохшая к старости на одно ухо, септа ничего не могла слышать. Судя по тому, с каким остервенением сестра вонзила иголку в ткань, она сердилась.

— На тебя поглядеть, Лианна, — заговорил Брандон, — так ты невиннее самой Девы.

Сестра подняла голову и украдкой улыбнулась ему. Брандон в ответ подмигнул: он знал, как она ненавидела эти посиделки с септой и Дейзи, которых она считала скучнейшими дамами Семи Королевств.

— Отец зовет тебя, ступай к нему в горницу.

Брандон заметил, как улыбка на губах у Лианны мгновенно потухла.

— Батюшка серчает? — встревоженно спросила она.

— Нет, — покачал головой Брандон. — Но уж лучше бы он осерчал.

Лианна поднялась и неуверенно подошла к брату. Похоже, она ожидала, что он скажет что-то еще, но Брандон промолчал, лишь мимолетно погладил ее по плечу. Он проводил ее взглядом, пока Винтерфелльские коридоры не поглотили ее. Перед тем, как скрыться за поворотом, Лианна обернулась на Брандона. В ее взгляде застыл вопрос, но он лишь махнул ей рукой. Оставив септу Дженну и Дейзи в одиночестве, он покинул великий замок, пересек главный двор и направился к вороньей вышке.

Снег еще не прекратился и летел ему в лицо, заставляя постоянно щуриться. Холодный ли ветер или же здравые размышления остудили его, и Брандон более не испытывал того раздражения, которое обуяло его после разговора с отцом. Возможно, поездка в Королевскую Гавань пойдет ему на пользу. Быть может, она даже подарит ему немного свободы. Теперь свадьба его с Кейтилин Талли, которая роком нависала над Брандоном, будет отложена. Ему не придется становиться мужем и отцом столь скоро, не придется послушно исполнять роль наследника грандлорда Севера, а уж с ролью разведчика он как-нибудь справиться.

— Милорд? — голос мейстера Валиса раздался столь неожиданно, что Брандон вздрогнул. Они стояли на лестнице, ведущей на воронью вышку, где располагалось жилище мейстера, а также обитали замковые вороны.

— Вы уходите? — спросил Брандон.

— Да, — кивнул Валис. — Но если вам что-то нужно…

— Пергамент и перо, — перебил Брандон.

— Конечно, милорд, — мейстер поклонился.

Они поднялись в скромную каморку мейстера, где Брандон получил необходимые писчие принадлежности. Валис спокойно дождался, пока он напишет и запечатает свое послание, а потом, снова поклонившись, отправился к воронам.

Брандон вернулся на улицу и, не имея перед собой никакой цели, дошел до крытого перехода, откуда утром наблюдал за занятиями брата и сестры. Теперь же вокруг было темно, а на дворе стояла тишина, нарушаемая лишь жалобными завываниями ветра. Слуги, чистившие снег, отправились в свои каморки, и все пространство двора теперь покрывал ровный белый ковер. Снежные хлопья все продолжали и продолжали лететь, словно хотели укрыть своим холодным плащом весь мир.

Брандон думал о том, что, получив его послание, Барбри Рисвелл, наверняка расплачется, однако мысль об этом ничего не затронула в его душе. Он хотел бы испытывать хотя бы стыд, но и это чувство не посетило его. Он глубоко вдохнул и ощутил, как холодом обожгло нос.

— Я знала, что найду тебя здесь.

Брандон обернулся и встретился взглядом с сестрой, она стояла чуть позади, в темноте ее лицо казалось бледным, а игра теней придавала остроты ее чертам. Брандон в ответ лишь пожал плечами и промолчал. Лианна тоже ничего не сказала, а какое-то время стояла рядом с ним и так же бесцельно смотрела, как кружится в воздухе снег.

— Думала ли я, когда проснулась сегодня утром, что жизнь моя к вечеру так изменится? — вдруг проговорила она, в ее голосе звенела печаль.

— Не хочешь уезжать? — спросил Брандон.

— А ты разве хочешь? — удивилась Лианна.

— Не знаю, — сознался он.

— Мы будем там чужими, — возразила Лианна. — Лютоволки не живут на юге. Наше место здесь.

— Не думай об этом, — Брандон обнял сестру. — Ты знаешь, что все славные истории всегда начинаются с путешествия? Представь, что теперь мы отправляемся навстречу приключениям.

Женщина под ним стонала слишком громко, но лорд вовсе не опасался, что их услышат. Его леди-жена вот уже с месяц гостила у родителей, а слуги давно знали о существовании Беты и даже пересуды по поводу хозяйской любовницы успели прекратиться. Живым доказательством их связи уже три года служил общий ребенок, которого лорд пожелал поселить у себя в доме и воспитывать вместе с законным сыном. Жена была глубоко оскорблена, но смолчала, да он и не собирался спрашивать по этому поводу ее мнения.

Дешевая свеча, стоявшая у постели уже догорала и коптила, наполняя комнату сальным запахом. В ее тусклом свете простыни казались желтыми, а, возможно, их просто давно не стирали — Бета всегда была дурной хозяйкой. Лорд вгляделся в ее расплывшиеся от удовольствия черты, после родов она немного пополнела, и ее красота стала увядать, хотя даже и в лучшие свои годы она не была и в половину так красива, как та девушка, что однажды заставила лорда искать свою копию по всему Вестеросу и Эссосу. Оригинал не мог принадлежать ему, поэтому приходилось довольствоваться тем, что имелось.

Лорд до сих пор вспоминал ту, что навеки пленила его сердце и душу, вспоминал все то ничтожное количество раз, что имел счастье видеть ее: от первого знакомства до разорвавшего его на части прощания.

Несколько лет назад он по делам королевства отправился в Пентос. Путешествие тогда обещало быть скучным, море не послало ему шторма, а дела решались быстро и споро, и лорд полагал, что вскоре отбудет домой, с успехом выполнив все данные поручения. Все, кроме одного, однако задача эта была настолько нереальной, что на успех никто и не рассчитывал.

Богатый и влиятельный магистр Пентоса закатил в его честь знатный пир. Медово-золотое и кроваво-красное вино текло рекой, а от обилия экзотических яств у гостей лопались животы. Лорд и сам наслаждался всем этим изобилием, которого не бывало даже при королевском дворе, однако, увидев ее среди танцующих, лорд больше не думал ни о соблазнительных блюдах, ни о добром вине. Ее серебряно-золотые волосы блестели в свете свечей, а густо-фиолетовые глаза искрились весельем.

После этого лорд уже не мог сидеть на месте. Он подошел к ней и удивился тому, что его обуяло страшное смущение, а в лицо бросилась краска. Взор ее фиолетовых глаз остановился на нем, и лорд лишился дара речи, а ее усмешка, вызванная его смятением, глубоко ранила его. Наконец, сгорая от неловкости, он назвал себя и попросил подарить ему один танец. Вопреки его ожиданиям, девушка согласилась, заставив лорда пожалеть об этой просьбе, ведь танец с ней сейчас вселял в него ужас.

Лорд и без того не слыл изяществом, а теперь спотыкался и два раза едва не наступил девушке на ноги. В светской беседе он также не преуспел. Узнав, что зовут ее Дейла, и немного рассказав о себе, лорд не нашел других тем и думал лишь о том, как он, наверняка, нелепо выглядит в ее глазах. Девушка попыталась сама разговорить его, но он отвечал невпопад и односложно и оттого стыдился еще больше.

— Вы всегда такой молчаливый? — полюбопытствовала Дейла игривым тоном.

— Нет, — признался он, и краска ударила ему в лицо. — Только с вами.

— Хм, — она усмехнулась. — И чем же я заслужила такую немилость?

Лорд на мгновение поднял глаза, но тут же вновь опустил их, не выдержав ее слегка надменного и уверенного взгляда. Куда делась его собственная решительность, его спесь, которой всегда попрекали его? Сейчас он, взрослый уже человек, похож был на влюбленного юнца. Ни одна женщина, даже собственная жена не действовала на него так, и уж тем более не могла так помыкать им.

— Я боюсь произвести на вас дурное впечатление, — пролепетал лорд.

— Ах, бросьте, — Дейла заливисто рассмеялась. — Поверьте, это будет вам не под силу. Мое впечатление о вас уже сложилось.

— И какое же оно? — спросил лорд и снова решился поглядеть в ее фиолетовые омуты.

— Если бы оно было дурным, — Дейла хитро улыбнулась, — я бы не стала танцевать с вами, а большего я не скажу.

Именно сейчас, когда лорд немного осмелел, и беседа их потекла свободнее, танец закончился, и лорд должен был отвести девушку на место. Покидать нее ему не хотелось, и чтобы как-то оправдать свое нахождение рядом с ней ему пришлось говорить.

— С кем вы здесь? — спросил он.

— С матерью, — Дейла кивнула в сторону полной, старой уже женщины, что восседала за столом и налегала на предложенные яства. Волосы у нее были такие же серебряно-золотые, как и у дочери, а на раздувшемся лице оставалась еще печать былой красоты.

— Ваша матушка… — начал лорд. — Вы… позволите мне еще раз увидеть вас?

— Отчего же? — пожала плечами Дейла. — Это не возбраняется. Однако, чтобы вы не питали ложных надежд, я должна сказать вам, что помолвлена и вскорости выйду замуж. Мать говорит, мой жених будет полезен нам в нашем деле, и я не хотела бы разочаровать ее, — сказав это, Дейла подняла глаза и взглянула в сторону высокого стола, где восседал магистр в окружении других знатных мужчин. Наверняка, один из этих спесивых красавцев и предназначался ей в супруги.

Сердце лорда затрепыхалось, оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Она обещана другому, она никогда не будет принадлежать ему. Стоило ему только найти ее, так она уже оказалась для него потеряна. В груди у него закололо, и он почувствовал такую боль, словно ему пронзили грудь мечом. Дейла посмотрела на него снисходительно. Казалось, ей было жаль его, но его несчастная судьба нисколько ее не волновала.

Расставшись с ней в тот день, лорд решил больше не видеться с этой девушкой, которая всего за одну встречу стала для него неминуемым Роком. Однако боги рассудили по иному, и Дейла будто бы преследовала его чередой случайных, или подстроенных ей самой, встреч. Он даже имел честь быть представленным ее матери. Старой даме он, казалось, понравился. Она долго расспрашивала его о делах, о его владениях и положении в вестеросском обществе. На мгновение ему показалось, что она может передумать и отдать дочь ему, однако этого, конечно же, не произошло.

С каждой новой встречей он все больше привязывался к Дейле, будто бы она сплела вокруг него сеть невидимых чар, которые были призваны околдовать его и держать рядом с ней. В нем же боролось желание поскорее покинуть Пентос с предательской мыслью остаться здесь навсегда и стать верным псом своей возлюбленной.

Дейла даже пришла проводить его в порт. Пробиваясь в окружении своих слуг сквозь разномастную толпу, где смешались и портовые попрошайки в обносках и богатые господа в шелках, он увидел ее у самой пристани. Ее валирийские волосы были видны издалека, и хотя для Вольных городов валирийская внешность не была такой редкостью, как для Вестероса, он сразу же понял, что это Дейла. Вокруг нее будто бы была невидимая стена, охраны у Дейлы не было, но к ней все равно никто не приближался. Неподалеку ее мать о чем-то беседовала с капитаном корабля. На мгновение лорда поразила напрасная надежда, что они хотят уплыть вместе с ним, однако она немедленно растаяла, стоило Дейле заговорить.

— Я пришла проститься с вами, — она схватила его руку, и ее фиолетовые глаза многозначительно посмотрели на лорда.

— Что ж, — он не нашелся, что еще сказать. — Прощайте, миледи.

— Я буду вспоминать вас, — произнесла она печальным голосом.

— Я тоже вас не забуду, — он опустил глаза. Его рука все еще оставалась сжата ее пальцами. — Послушайте, он отколол от своего дорогого кафтана серебряную брошь в виде символа его дома и протянул ей. — Это будет напоминать вам обо мне, даже если вы решитесь вдруг забыть меня. Если когда-нибудь вы будете нуждаться в моей помощи, вам стоит только отправить мне послание, сколотое этой брошью, и я найду вас где угодно, хоть в Вестеросе, хоть в Эссосе, хоть в Закатных Землях.

— Благодарю вас, милорд, — пропела она, с радостью принимая его дар. — Надеюсь, вы не пожалеете о своем обещании, когда вам придет время выполнять его.

— Не пожалею, — твердо сказал лорд, — будьте уверены. Прощайте, миледи.

— Прощайте.

Взор Дейлы снова скользнул по нему, ее губы слегка дернулись в попытке улыбнуться, и она растворилась в пестрой толпе, больше ни разу не обернувшись. Лорд смотрел ей вслед, не отрывая взгляд, пока совсем не потерял ее из виду.

Воспоминание рассеялось, и глаза лорда вновь упали на лицо Беты. И с чего это он тогда решил, что она чем-то похожа на его Дейлу? Волосы у Беты были цвета нечищеного серебра, а глаза, хоть и фиолетовые, но с примесью какой-то серой грязи. Она сама говорила ему, что отец ее был бастардом Дейнов из Дорна, а те ничего общего не имели с валирийцами, хотя и обладали некоторыми их чертами.

Бета повернулась на бок и довольно замычала, и лорд прикрыл простыней ее рыхлое тело. Ему не хотелось больше смотреть на нее, возбуждение, вызванное ее умелыми ласками, давно прошло, и лорд чувствовал себя опустошенным и усталым. Он дождался, когда дыхание Беты станет ровным, встал с постели, оделся и вышел вон. Несмотря на только что полученное удовольствие, тело его ломило, будто бы от невыпущенного напряжения. Через пару дней ему следует отправиться в Королевскую Гавань, он устал от этого места, устал от Беты.

Жена, женщина тихая и неприметная, уже давно не интересовала лорда, и когда на свет появился его наследник, лорд почти не обращал на нее внимания. Он не брал ее с собой ни в какие поездки, она постоянно пребывала в замке, выезжая лишь к своим родичам пару раз в год. Теперь он так же не собирался дожидаться ее. Сын путешествовал с ней, но лорд едва ли вспоминал о своем наследнике, он едва знал этого мальчика, не более чем своего бастарда. Лорд ограничивался тем, что ежегодно преподносил обоим сыновьям дорогие подарки ко дню именин.

Схватив факел, лорд поднялся на замковую стену. Огонь, правда, тут же потух, уничтоженный резким порывом соленого ветра. Где-то внизу шумело море, оно ласкало берег, словно умелая любовница, и палицей смелого воина било о камни. Лорд чувствовал запах соли и холод мелких водяных брызг, оседавших у него на коже. Ночью вода казалась черной, словно разверзшаяся бездна, готовая поглотить весь мир. Лорд неотрывно смотрел на нее, пораженный ее величием и красотой, буйной и воинственной.

— Милорд, — тихо позвали его.

Лорд обернулся и увидел у самой стены своего стюарда. Мужчина опасался отойти оттуда, боясь, что у него закружится голова. Зловещее ночное море пугало его.

— Что ты хотел, Том? — спросил лорд, удивляясь, что понадобился кому-то в такой час.

— Простите, милорд, что беспокою вас столь поздно, но там внизу, у ворот, вас дожидается некий мужчина, — залепетал стюард.

— Прогони его, Том, — строго бросил лорд. — У меня нет времени на всякий сброд.

— Он знал, что вы так скажете, — на лице стюарда отразился испуг. — Он просил передать вам это.

Через мгновение в ладонь лорда легла серебряная брошь, которую он не видел уже пять лет, и думал, что никогда более не увидит. От времени серебро потемнело и перестало блестеть, но эту брошь он, казалось, узнал бы из сотни других таких же. Пальцы лорда крепко сжались вокруг броши и, не сказав Тому ни слова, он бросился вниз по лестнице, почти бегом пересек двор и вскоре оказался у ворот.

— Она сказала, что вы немедленно придете, и оказалась права, — проговорил, стоящий у ворот человек. Он кутался в темный плащ, а лицо его скрывал капюшон.

— Кто вы? — потребовал ответа лорд.

— Мое имя вам ничего не скажет, — спокойно произнес незнакомец. — Достаточно того, что я знаю ваше. Вы хотите увидеть ее?

— Ведите.

Как только они вышли за ворота и устремились к деревне, что лежала внизу, прижавшись к господскому замку, начался дождь. Сначала он был похож на морские брызги, что разлетались в стороны, стоило волне ударить о камень, а потом припустил вовсю. Пока они добрались до деревни, одежда на лорде насквозь промокла, а в сапогах хлюпала вода, однако он не замечал этого. От предвкушения скорой встречи с ней тело его горело неистовым огнем, и лорду казалось, что влага с его одежды вот-вот начнет испаряться.

Незнакомец отвел его к дому, что стоял на отшибе, будто бы остальные, сговорившись, выставили его вон. Раньше в этом доме жила старуха, которую суеверные крестьяне почитали колдуньей. Насколько было известно лорду, она действительно вела черные дела, но относились они не к магии, а к контрабанде, поэтому старухе соседская мнительность была на руку. Потом она умерла, а дом так и оставался пустым, ибо никто не решался к нему приблизиться.

Незнакомец открыл перед ним дверь, пропуская вперед, но лорд, в котором слишком поздно проснулась осторожность, вынудил его пройти первым. Внутри, на запыленном деревянном столе стояла оплывшая свеча, а рядом на грубо сколоченном деревянном стуле сидела женщина. Сердце лорда, и до того пребывавшего в волнении, отчаянно затрепетало. Женщина откинула с головы платок, и он утонул в фиолетовых глазах своей давней возлюбленной.

— Дейла, — прошептал он еле слышно. Лорд едва удержал себя от того, чтобы броситься к ней и заключить в объятия.

— Я знала, что ты сдержишь свое обещание, — произнесла она. — Поэтому, когда я была вынуждена бежать, я знала, что могу прийти к тебе.

— Бежать? — удивился он.

— Это долгая история, — произнесла Дейла, невидящим взглядом она смотрела в тускло сереющий квадрат окна. — Мой муж был убит нашими врагами, и мне пришлось покинуть Пентос навсегда. Лионель — мой верный слуга, — она кивнула в сторону незнакомца, — советовал мне затеряться в других Вольных Городах, или отправиться еще дальше. Но я решила, что мне пора вернуться в Вестерос.

— Я никогда не знал, что Вестерос — ваша родина, — лорд смотрел на нее с недоумением. Кто же она тогда такая?

— Родина моих предков, — проговорила Дейла величественно. — Но я всегда мечтала вернуться сюда. Все мое детство было наполнено историями о Вестеросе, что рассказывала мне мать, и мое детское воображение рисовало мне чудные картины всех этих прекрасных земель. Я долго ждала, и вот теперь мое время настало.

Лорд не понимал, о чем она ведет речь, но лицо ее было твердо и полно решимости. Он плохо слушал Дейлу, а был занят тем, что рассматривал каждую ее черточку. Черты ее за годы почти не изменились, разве что стали резче и тверже. Стоило лорду оказаться с ней в одной комнате, как он тут же снова попал под ее неведомые чары, готовый совершить все, что она попросит.

— Мама считала, что еще рано, — продолжала Дейла. — Но я думаю, сейчас — самое время, особенно, когда у меня есть вы.

— Вы сами знаете, — пробормотал лорд. — Я готов ради вас на все, но пока я не могу понять, о чем вы меня просите.

— Пока я еще ни о чем вас не попросила, — проговорила Дейла. Она отвернулась от окна и взглянула прямо лорду в глаза. — И прежде, чем я сделаю это, я должна предупредить вас, что затея моя опасна, очень опасна. Пойдете ли вы со мной?

— Я ваш, — он упал перед ней на колени. Лорд вытащил из ножен свой меч и положил перед ней, низко склонив голову. — Мое сердце и мой меч принадлежат только вам.

Она дотронулась до его щеки, и глаза ее увлажнились.

— Я знала, — величественно произнесла она. — Знала, что вы мой самый верный и преданный друг. Я могу рассказать вам все.

Лионель, все время внимательно наблюдавший за ними, хотел было возразить, но Дейла властным жестом остановила его. Когда она заговорила, лорд не мог поверить в то, что он слышит. Он мог бы догадаться, но всегда был столь ослеплен своими чувствами к ней, что просто не задумывался об этом. Теперь же все становилось ясно и просто, словно страница распахнутой книги. Лорд бросил быстрый взгляд на Лионеля: тот взирал на Дейлу с не меньшим благоговением, чем он сам.

— Я хочу, чтобы вы знали, милорд, — сказала она в завершении. — Все это я задумала не для себя. Дитя живет в моем чреве, и я уверена, что это сын. Я хочу сделать это для него, хочу, чтобы он получил то, что принадлежит ему, и было у него отобрано. Сомневаетесь ли вы в правдивости моих слов, мой друг?

— Нет, миледи, — он покачал головой.

— Тем не менее, я хочу показать вам, что говорю одну лишь правду. Принеси его, Лионель.

Лионель покорно удалился и через несколько мгновений вернулся с длинным тканевым свертком. Он осторожно положил его перед Дейлой и отошел в сторону. Женщина аккуратно развернула ткань, и взору лорда предстал бастардов клинок. Его темно-серая, почти черная матовая поверхность не отражала света, и, казалось, сливалась с самой ночью. Валирийская сталь всегда подернута дымом, ибо душа ее темна, вспомнил лорд расхожее выражение. Он протянул руку и нерешительно коснулся холодного меча, в нем ощущалась древняя сила.

— Осторожно, — предупредила Дейла. — Он необычайно остер.

— Это он? — только и спросил лорд, продолжая заворожено смотреть на клинок. Лорду не требовалось подтверждение, он и без того знал, что это за меч.

— Да, — завороженно прошептала Дейла. — Я подарю его своему сыну, и когда-нибудь он снова будет висеть на поясе короля.

В ее глазах отражалось небо Королевской Гавани, такое же серое и печальное. Тучи низко нависали над городом и к ночи, наверняка, извергнутся тяжелым, холодным дождем. Зимние дожди постоянно преследовали ее с тех пор, как она покинула родной Север, от голых деревьев и тяжелых туч даже днем было темно, словно в сумерки. Лианна скучала по снегу: искристый белый покров наполнял все кругом светом, здесь же была лишь черная земля, да серый камень, и даже величественный Красный Замок казался тусклым и погруженным в свои печальные думы.

Снег сменился дождем, когда Лианна, Брандон и их маленький эскорт выехали на Перешеек. Сначала он превратился в мокрую кашу, а потом и вовсе стал водой. Однажды Лианна так промокла под ледяными струями, что ей пришлось сменить седло на деревянную повозку, где ехали остальные женщины, а ее серебристо-буланая лошадка по кличке Синеглазка путешествовала теперь вместе с небольшим обозом.

В повозке септа Дженна читала Семиконечную звезду, а Дейзи тупо смотрела в крохотное окошко, служанка Лианны Лота, которую юная леди Старк взяла с собой, сидела, забившись в угол и молчала. Лианна слышала, что на юге детей заставляют читать Священное Писание, и порадовалась тому, что ее от этого защитили Старые Боги, и старая септа учила ее лишь женским премудростям. Бывало, Лианна удивлялась, что же на Севере делает септа, но если она и задавала вопросы, отец отмахивался от них. Септа Дженна просто однажды появилась в Винтерфелле, когда Лианна была еще совсем девочкой, да и осталась. Ее не гнали, а она преданно служила дому Старков, не оскорбляла Старых Богов и воспитывала единственную дочь Хранителя Севера.

Под началом мейстера Валиса Лианна вместе с братьями изучала грамоту, счет, историю и геральдику, однако, эти занятия закончились для нее гораздо раньше, и ей приходилось рукодельничать. Видимо, для септы Дженны наивысшим достоинством женщины была способность завалить мужа целой горой вышитых цветочками салфеток.

Рядом с трясущейся по кочкам повозкой скакал Брандон, голову его скрывал капюшон, по которому струилась льющаяся с неба вода. С ними ехал небольшой отряд винтерфелльских гвардейцев, а также оруженосец Брандона и прочие слуги, которые понадобятся им в столице. Как бы Лианна не противилась необходимости отправиться в Королевскую Гавань, она была рада, что там рядом с ней будут знакомые ей люди, на которых она всегда могла рассчитывать.

Сначала путешествие доставляло Лианне удовольствие, она с интересом беседовала с местными жителями, встречавшимися им на пути. Она взяла у Брандона карту и принялась изучать ее, постоянно отвлекая брата расспросами об их местонахождении. Когда небо прекращало ненадолго лить слезы, Лианна садилась на Синеглазку и объезжала живописные окрестности, а приставленный к ней Альбин Сноу — командир их небольшого отряда гвардейцев — не мог ее догнать. Альбин, как говорили, был бастардом одного из знаменосцев лорда Рикарда. Лорд Старк когда-то согласился взять его на воспитание, возможно, он и знал, кто были родители мальчика, но никогда не говорил об этом.

Когда Лианна впервые села на лошадь, Альбину, бывшему тогда уже почти что взрослым мальчишкой, поручили приглядывать за ней, так и вышло, что с тех пор он за ней и приглядывал, хотя Лианна и выучилась ездить гораздо лучше него.

Миновав Ров Кейлин, они оказались прямо посреди болот. Альбин предупредил Лианну, что съезжать с дороги опасно: тракт шел по специально построенной еще в царствование Джейехериса Первого насыпи, а с обеих сторон путников окружали коварные топи. Стоило лишь по случайности ступить в них, как неведомая рука хватала тебя за ногу и увлекала за собой в темный омут, откуда нет возврата. Брандон не спускал с Лианны глаз, да и сама она держалась дороги. Страшные рассказы Альбина напугали ее, хотя она в этом никому и не призналась.

Пейзаж кругом завораживал: огромные деревья, с темными, внушительными стволами, покрытыми зеленым мхом, выступали из сине-черной болотистой воды. Над болотами низко лежал туман, скрывая все, что бы там ни пряталось. Если подобраться близко к краю дороги, то можно было услышать тихие всплески и увидеть разбегающиеся по воде круги.

— Леди Лианна, немедленно идите сюда, — послышался голос септы Дженны.

Стояло раннее утро, небо только начинало светлеть, и Лианна, воспользовавшись тем, что все еще спали, отправилась в одиночестве полюбоваться болотами. Если не слишком близко подходить к ним, то они и вовсе не казались страшными, скорее таинственными, полными загадок, которые так и не терпелось разгадать.

— Иду, — откликнулась Лианна, и вовсе не собираясь возвращаться к шатру.

Через некоторое время к ней подошла Дейзи и дернула за широкий, отороченный мехом, рукав.

— Идемте, миледи, — она взглянула на Лианну почти умоляюще. — Вас ждут завтракать, и лорд Брандон очень сердится. Говорит, что нечего тут смотреть на змей да львоящеров. Вон какая змея вас укусит, так вы так тут и умрете.

Лианна расхохоталась.

— Смотри, какая красота, Дейзи, — она указала на раскинувшийся перед ними водный лес. — Смотри, какой туман! Густой, и белый, будто молоко! Это же настоящее волшебство, Дейзи! Наверняка там кто-то прячется, и не только ваши змеи и львоящеры. Как бы я хотела поглядеть, что там дальше!

Лианна повернула голову к Дейзи, но та продолжала угрюмо смотреть на нее. Девчонке определенно не было дела до волшебства.

— Что ж, — Лианна разочарованно вздохнула. — Идем, Дейзи, коли братец меня ожидает.

К шатру они шли, лавируя между множеством заполнивших дорогу людей. Королевский Тракт в этом месте был единственной дорогой, пролегающей сквозь бесконечные болота, поэтому путников здесь теснилось столько же, сколько народу собиралось на самой людной ярмарке в Белой Гавани, больше Лианна в своей жизни никогда не видела. Ночевали путешественники тоже на дороге, лорды и леди, коих было не слишком уж много, ставили шатры, торговцы спали в своих повозках, а странствующие рыцари и простой люд, бывало, ложились прямо на земле, укрывшись плащами. Сейчас, когда серое от облаков небо наполнило все вокруг светом, ознаменовав приход утра, весь этот разношерстный муравейник просыпался, наскоро завтракал и готовился отправиться в дальнейший путь.

— Вот и ты, — Брандон при виде сестры покачал головой, но темно-серые глаза его улыбались. — Септа Дженна страшно зла на тебя за то, что ты ее совсем не слушаешь.

— Прости, брат, — Лианна опустила голову, не скрывая при этом, вспыхнувшую на губах улыбку. — Я ходила посмотреть на лес.

Брандон вздохнул, но не стал ей выговаривать. Лианна знала, что выговоры его, по большей части, — лишь необходимость, которой требует его положение, и пока сестра не подвергала себя опасности, он многое ей позволял. Будь Брандон сам моложе и свободнее, отправился бы вместе с ней, не зря на Севере он звался Диким Волком.

— Я позвал тебя, — продолжил Брандон, — чтобы представить тебе нашего друга, который любезно зашел к нам, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Откуда-то из тени навстречу Лианне шагнул юноша. Он был мал и тонок, густые каштановые волосы шапкой лежали на голове, однако больше всего внимания привлекали его глаза: зеленые, даже в приглушенном освещении шатра сверкавшие ярче изумрудов. Цвет их был необычен, а взгляд еще необычнее, то были не глаза юноши, а глаза древнего старца.

— Это лорд Хоуленд Рид — знаменосец нашего отца, как ты знаешь, — показал на гостя Брандон. Казалось, брат не находил в лорде Риде ничего необычного. — Хоуленд, это моя сестра леди Лианна Старк.

Рид низко поклонился, а Лианна присела в изящном реверансе, после чего Брандон наконец-то разрешил всем сесть за стол.

— Что привело вас сюда, лорд Рид? — осведомилась Лианна.

— Как уже сказал ваш брат, миледи, — голос Рида звучал чуть хрипло и в то же время высоко, — я намеревался засвидетельствовать вам и вашему брату свое почтение.

— Но как вы узнали, что мы будем здесь именно сегодня? — удивилась Лианна.

Рид бросил немного взволнованный взгляд на Брандона и лишь тогда ответил:

— Две ночи назад вы явились мне во сне, — тихо произнес он. — Тогда я немедленно оставил Дозор в Сероводье и отправился сюда, чтобы застать вас.

— Вот так чудеса! — воскликнула Лианна. Она взглянула на брата: тот лишь снисходительно улыбался, однако молчал, похоже, рассказы о вещих снах лорда Перешейка не были ему в новинку. — Вы видите пророческие сны?

— Да, — кивнул Рид. Несмотря на ухмылку Брандона, которую он, несомненно, заметил, лицо Рида оставалось серьезным.

— Это, должно быть, необычайно интересно, — с восхищением произнесла Лианна. Она напрочь забыла о своем завтраке, и вареный горох на ее тарелке уже давно остыл. — Наверное, по сравнению с вашими, мои сны необычайно скучные!

— Мы называем такие сны зелеными, — продолжал рассказывать Рид. — Они не являются по первому зову, а приходят только тогда, когда Боги желают открыть нам нечто важное. Но и тогда Боги редко говорят прямо, облекая свое послание в загадку, полную символов, которые можно трактовать по-разному.

— Хотела бы и я видеть будущее, — со вздохом проговорила Лианна, — особенно теперь, когда я еду в само логово Дракона! Что-то ждет меня так далеко от родного дома?

— Вы едете навстречу своей судьбе, миледи, — тихо сказал Рид, — и даже если бы сейчас вы остались в Винтерфелле, она бы все равно настигла вас, что бы ни случилось.

— Вы и меня видели в своих снах? — Лианна замерла и почувствовала, как по телу пробежала едва заметная дрожь. Как бы она ни хотела узнать свое будущее, сейчас ей стало не по себе. Вдруг оно окажется не таким, каким она хотела бы его видеть, вдруг за поворотом дороги ее ожидает нечто страшное?

Рид долго не отвечал. Он будто бы погрузился в глубокие думы, а вместе с ним молчали и все остальные присутствующие в шатре. Дейзи взирала на лорда Перешейка с благоговейным ужасом, а Брандон перестал ухмыляться.

— Да, — наконец, выдавил Рид.

— И что же вы видели? — заворожено спросила Лианна. Раз уж он не желал говорить ей, значит, это точно было что-то плохое.

— Простите меня, миледи, — Рид склонил голову, — но я вам не скажу. Предсказания и пророчества опасны тем, что когда становятся нам известны, они порабощают наш разум и волю. Мы стремимся либо воплотить их, либо предотвратить, не понимая, что если пророчество верно, то оно сбудется, что бы мы ни предпринимали. Еще раз прошу вашего прощения, миледи, я и так сказал уже слишком много.

На несколько мгновений повисло напряженное, ватное молчание, слышны были лишь голоса снаружи, казавшиеся, теперь какими-то приглушенными, да шелест ветра в складках шатра. Сердце Лианны отчего-то стучало часто-часто, готовое выскочить из груди, она почувствовала, как вспотели ее ладошки. Лианне чудилось, будто бы она поймала за хвост диковинную южную птицу, на которую давно охотилась, но та легко вырвалась из ее хватки и улетела прочь, оставив Лианну с пустыми руками.

— Расскажи-ка нам лучше, Хоуленд, о новостях Дозора в Сероводье, — слишком уж наигранно заговорил Брандон. Этот разговор о судьбе и пророчествах, казалось, насторожил и его. Лианна поняла это по тому, как брат обеспокоенно поглядывал на нее.

Рид встрепенулся, будто пробудился от долгого сна, и заговорил о разных будничных делах: о долгой зиме, пустеющих амбарах и тяжелых временах для северян. Рассказал он и о своем намерении отправиться на Остров Ликов, чтобы своими глазами взглянуть на это таинственное место. Брандон, услышав об этом, лишь хмыкнул, качая головой.

Вместе с разговором ожил и шатер: Дейзи кротко заулыбалась, впустив внутрь холодный порыв ветра, вошли Лота, септа Дженна и Альбин Сноу. Лота стала убирать со стола, Альбин тут же включился в разговор мужчин, а септа принялась бранить Лианну. Лианна, однако, молчала и слушала лишь вполуха, воспринимая голоса вокруг, как шум быстрого ручья, что пускаются в путь по камням, когда весной начинает таять снег. Она взглянула на свой горох, который теперь, наверняка, уже невозможно было взять в рот, и отставила тарелку в сторону. Есть все равно не хотелось, да и утреннее веселье куда-то пропало, сменившись болезненным томлением по чему-то неведомому.

Время шло, и Старкам нужно было отправляться в путь. Рид раскланялся, и Лианна вышла вслед за ним, чтобы попрощаться. Брандон недовольно поглядел на нее, но она успокаивающе кивнула ему, лишь одними губами произнеся, что все хорошо.

— Прощайте, миледи, — пробормотал Рид. Лианне показалось, что теперь его глаза стали светлее и уже не были столь яркими.

— Прощайте, лорд Рид, — кивнула она. — Надеюсь, мы еще свидимся с вами.

— В этом вы можете быть уверены, — сказал лорд Перешейка. — Удачи вам, Лианна Старк.

— Спасибо, — Лианна улыбнулась. — И вам.

На мгновение она отвлеклась, а когда снова взглянула на то место, где стоял Рид, то он уже исчез среди других, суетившихся кругом, путников. Лианне показалось, что его каштановая макушка мелькнула у самой границы леса, но она не могла быть в этом уверена.

Когда они тронулись в путь, ветер стих, а небо, хотя и было покрыто мягким одеялом из светлых облаков, не посылало им дождя. Лианна приказала оседлать Синеглазку, решив сегодня ехать верхом. Альбин Сноу как верный стражник скакал подле нее, однако задумчивость Лианны его отпугивала, и он не заводил с ней разговора. Вскоре она вырвалась вперед, а Альбин предпочел держаться на почтительном расстоянии. Лианне хотелось, чтобы болота поскорее закончились, и она смогла бы отправиться в поля, пустить Синеглазку галопом и насладиться скачкой, но водяной лес все тянулся и тянулся по сторонам. Он больше не казался Лианне волшебным, скорее зловещим, хотя и не утратил манящего очарования. Путники рассеялись по дороге, оказавшись далеко позади или впереди Лианны, лишь Альбин Сноу маячил где-то сзади, и она долгое время ехала одна, пока ее не настиг Брандон.

— Как тебе нравится Хоуленд? — спросил он, пуская лошадь шагом.

— Он очень мил, — отстраненно ответила Лианна.

— Надеюсь, ты не придала большого значения его болтовне про все эти пророчества? — осведомился Брандон нарочито беззаботно. — Хоуленд — славный малый, однако любит говорить ерунду. Уверен, отец послал ему ворона с вестями о нас.

— Конечно, Брандон, — согласилась Лианна, хотя сама так не думала, — я похожа на ту, кто будет верить во все это?

Она знала, что брат внимательно смотрит на нее, но не повернула головы, испугавшись встретиться с ним взглядом. Брандон лишь вздохнул и развернул коня назад.

Лишь через несколько дней они миновали край болот и выехали к Зеленому зубцу. Из-за долгих дождей река разлилась и бурлила, неся свои воды на Восток, чтобы слиться со своими братьями, превратившись в единый поток, и достигнуть, наконец, Крабьего залива. Лианна пожалела, что оказалась в этих краях зимой, когда речные воды темны, а деревья стоят, обнажив свои черные стволы. Кругом не было, ни ягод, ни цветов, только трава, бывавшая то коричневой, то болотно-зеленой, то грязно-желтой. Не было тут и чардрев, Старые Боги Севера остались далеко позади, и Лианна чувствовала себя беззащитной, будто их маленький отряд остался один против всего остального мира.

Небо в Речных Землях казалось выше, чем на Севере, но его также заволокли тучи, лишь два дня солнце показывалось путникам, чтобы снова скрыться, оставив их в привычной промозглой серости. На ночлег они останавливались в небольших деревенских харчевнях и гостиницах, коих вдоль Королевского Тракта попадалось много. Хозяева были в основном люди приветливые и простые, и Лианна с удовольствием беседовала с ними, коротая время за ужином. Ей нравилось слушать их рассказы о минувших временах, которые удивительным образом напоминали Лианне сказки старой Нэн.

Новые впечатления развеяли овладевшую ей было грусть, и Лианна заметила, что Брандон, выглядевший до этого обеспокоенным, расслабился и перестал бросать на нее тревожные взгляды. Наверняка, он решил, что она попросту позабыла о словах лорда Рида, однако это было не так: Лианна спрятала их в тайник своей памяти, чтобы достать оттуда, когда это потребуется. Сейчас же она полностью отдалась познанию тех земель, которые проезжала. Возможно, когда-нибудь, через много лет ей удастся совершить путешествие по всему Вестеросу или даже отправиться в Эссос, однако пока это были лишь бесплодные мечты.

Хмурые дни тянулись долго, дорога бежала впереди, Лианна засыпала и просыпалась под шум речных вод. Уж они-то доберутся до своей цели быстрее, чем она. Но стоило Лианне только подумать об этом, как Альбин Сноу объявил:

— Безымянный брод всего через несколько миль, скоро будем переправляться через Трезубец.

— Почему за столько лет этому броду никто так и не придумал название? — полюбопытствовала Лианна.

— Почем я знаю? — пожал плечами он. — Это, наверное, не так просто.

— Может быть, ты его придумаешь? — крикнул сзади Брандон. — Брод леди Лианны. Что скажешь? Для этого тебе надо очаровать какого-нибудь певца, чтобы он…

— Прекрати, — Лианна подъехала к брату и стукнула его по плечу. — Хватит паясничать, Брандон!

Брат расхохотался, а Лианна покраснела. Она всегда почему-то смущалась, когда Брандон заводил такие разговоры, особенно в присутствии посторонних. Лианна лишь недавно вошла в тот возраст, когда юные леди начинают думать о женихах, и сами становятся объектами внимания молодых мужчин. Она вспомнила то время, когда несколько месяцев назад ее брат Нед привез в Винтерфелл своего друга Роберта Баратеона — молодого лорда Штормовых земель, с которым они вместе воспитывались у Джона Аррена в Орлином Гнезде. Она вспомнила то, как украдкой смотрел на нее лорд Баратеон, и снова залилась густой краской.

Воды Трезубца у Безымянного брода были спокойны, и Лианне показалось, что в них отражается небо. Она стояла и смотрела на них, вглядываясь в глубину, но не видела ничего, кроме проплывающих мимо облаков. Наконец, Брандон окликнул ее, и Лианна, пришпорив Синеглазку, устремилась за своими спутниками. Пути до Королевской Гавани оставалось совсем немного.

Вечером они расположились лагерем в том месте, где раньше стоял замок Белостенный, разобранный когда-то самим Бринденом Риверсом. Здесь на каждом клочке земли жила своя история и легенда, но по известности ничто не могло сравниться с величественным замком Харренхолл, и на следующий день Лианна объявила о своем желании посмотреть на него. Королевский Тракт проходил достаточно далеко от замка, но Лианна, взяв с собой Альбина Сноу, отправилась туда верхом, отвергнув все возражения Брандона.

— Обещаю, — улыбнулась она, — я вернусь засветло, будь покоен, братец.

— Это встреча с Ридом так повлияла на тебя? — фыркнул Брандон. — Уж не хочешь ли ты теперь отплыть на Остров Ликов вместе с ним?

— Не говори глупости, — отмахнулась Лианна. — Мы не будем подъезжать близко. Когда мне еще представится возможность взглянуть на этот замок, если я буду безвылазно сидеть в Королевской Гавани?

Брандон нехотя кивнул, и Лианна с Альбином, оставив его и прочих их спутников, двинулись вдоль берега озера Божье Око. Зеленые воды озера были тихи, они ласково плескались у берега, принося странное чувство покоя и защищенности. Лианне подумалось, что цвет здешних вод напоминает ей цвет глаз Хоуленда Рида. Вдалеке виднелся и тот самый загадочный Остров Ликов, манящий и пугающий одновременно.

— Брандон был в чем-то прав, — проговорила Лианна. — Хотела бы я отправиться туда, ведь там живут наши Старые Боги, тогда как здесь, на Юге, им уже давно нет места.

— Ну, уж нет, — Альбин дернул плечами будто бы от холода. — Мне ехать туда не охота, а одну я вас не отпущу.

— Я же не сейчас туда собираюсь, — рассмеялась Лианна.

— Ну, вот и правильно, — выдохнул Альбин. — Как по мне, так и вовсе нечего там делать. Вдруг там, правда, обитают зеленые люди.

— И разве тебе не было бы интересно взглянуть на них? — с вызовом спросила Лианна.

— Увольте, миледи, — фыркнул Альбин.

Большая птица, громко хлопая крыльями, внезапно вылетела из кроны ближайшего дерева. Альбин вскрикнул от испуга и принялся оглядываться по сторонам. Должно быть, птицу кто-то потревожил, а, возможно, они сами и спугнули ее своими разговорами, ведь редкие путники заезжают сюда. Лианна, у которой сердце тоже от неожиданности ушло в пятки, заливисто засмеялась.

— Это всего лишь птица, Альбин, — она положила руку ему на плечо. — Не стоит бояться. Здесь сами Боги защищают нас.

Альбин не ответил: впереди показались оплавленные огнем Балериона Ужасного башни Харренхолла. Казалось, что замок совсем близко, однако на самом деле до него оставалось еще около дня пути. Он был настолько огромен, что даже Винтерфелл по сравнению с ним казался всего лишь игрушечным. Лианна остановилась, рассматривая увечный замок, похожий на сильно обгоревшего, но все еще живого, человека. То же болезненное томление, что она ощутила в разговоре с Ридом, накрыло ее вновь, и она невольно сжала застежку плаща. Серебряный лютоволк вонзился ей в руку, но она словно не чувствовала этого.

— Не пойму, что тут такого, — громко пожаловался Альбин. — Поедемте, миледи. Вы обещали вашему брату вернуться засветло. Если мы опоздаем, шкуру-то он с меня спустит.

— Ты прав, поедем.

Лианна стиснула поводья и ударила Синеглазку по бокам, пуская ее рысью. Лианне вдруг захотелось уехать отсюда, захотелось, чтобы странное чувство это пропало, оставив ее, но оно будто бы вгрызлось в ее душу и не хотело отпускать, сколько бы Лианна не пыталась от него избавиться. Однако, вернувшись к брату, она притворилась довольной, а тот, кажется, ничего и не заподозрил. Всю ночь Лианна ворочалась на пропахших сыростью и холодом, подушках, пытаясь заснуть, однако сон пришел лишь под утро — черный и тяжелый — и свалил ее словно мертвую.

Остаток пути по Королевским Землям они преодолели довольно быстро и, наконец, въехали в Королевскую Гавань через Драконьи ворота. Каменные ящеры, ощерившись, взирали на них. Альбину, судя по его напряженному виду, они явно не нравились, Брандон едва удостоил их взглядом, а вот Лианна взирала на драконов с восхищением. Что бы там ни говорили, то были красивые и грациозные создания, Лианна жалела, что они вымерли задолго до ее рождения, и теперь она может увидеть лишь их черепа в тронном зале Красного Замка.

Она так увлеклась разглядыванием каменных чудищ, что не сразу заметила, как ее брат остановился, а когда заметила, то и сама замерла подле него, дернув поводья Синеглазки. Повернувшись, чтобы узнать причину их остановки, Лианна уперлась взглядом в высокого среброволосого юношу, что восседал на серебристо-вороном коне. То была лошадь редкой масти: шкура ее была черна как смола, в гриве же и хвосте искрилось чистое серебро. Позади юноши было еще несколько всадников, по всей видимости, его свита, а рядом с ним располагался рыцарь в белых одеждах — лицом полная его противоположность. Неужто знаменитый дорниец сир Эртур Дейн? Лианна попыталась разглядеть у него на поясе его фамильный меч Рассвет.

— Милорд, миледи, — юноша склонил голову. Он взглянул сначала на Брандона, а потом и на Лианну, и она едва выдержала взгляд его глубоких индиговых глаз. На лице у него застыло серьезное выражение, а уголки губ не дернулись вверх даже из учтивости. — Я — Рейегар Таргариен, принц Драконьего Камня. Позвольте мне поприветствовать вас в Королевской Гавани и сопроводить в замок.

— Это честь для нас, ваше высочество, — ответствовал Брандон. Лианна лишь склонила голову.

Принц и его люди развернули лошадей, и вся процессия двинулась дальше. Лианна не заметила, как это случилось, но вдруг Брандон оказался впереди и теперь ехал рядом с рыцарем в белых доспехах, а подле нее очутился сам кронпринц. Не поворачивая головы, она взглянула на него, но он смотрел прямо и, казалось, не обращал на нее никакого внимания. Рейегар Таргариен мог бы не называть себя, его невозможно было не узнать. Не зря он слыл первым красавцем Семи Королевств. Принц был тонок, но при этом изящен, его нельзя было назвать слабым, он не обладал грубой мужской силой, но судя по всему, был ловок и, наверняка, успешен в бою.

Увлекшись его разглядыванием, Лианна не заметила, как Рейегар Таргариен повернулся к ней, и их взгляды снова встретились. Лианна, понимая, что поймана за постыдным занятием, покраснела. Принц ничего не сказал, но вместо этого Лианна увидела, что он все-таки умеет улыбаться. Улыбка его была легкой, едва заметной, но при этом искренней, а сам принц, казалось, стал еще красивее. Лианне захотелось о чем-то поговорить с ним, но язык, казалось, прилип к небу и не желал слушаться. Не иначе принц владеет какой-то валирийской магией, раз уж болтушка Лианна вдруг слова вымолвить не может.

Во дворе Красного замка они с Брандоном были представлены королеве Рейле, чьей фрейлиной Лианне предстояло стать, и принцессе Серсее. Королева оказалась похожа на своего сына, такая же величественная, но при этом серьезная с вуалью печали на красивом лице. Принцесса же мило улыбалась, и Лианна убедилась в том, что ее не зря почитали красавицей. От Лианны не укрылось, что принцесса все время держит руки на слегка округлившемся животе. Проговорив с гостями ровно столько, сколько того требовали приличия, принцесса удалилась. Королева Рейла расспросила их о дороге, о делах дома, а потом отпустила отдыхать.

— Ну, вот мы и в Драконьем Логове, — прошептал Брандон ей на ухо, пока они следовали за слугами прочь из замкового двора в свои новые комнаты.

Напоследок Лианна обернулась. Рейегар Таргариен, стоявший подле матери, неотрывно смотрел ей вслед.

Эртур Дейн не жаловал те дни, когда долг принуждал его находиться подле короля. Ему гораздо больше нравилось время, что он проводил, охраняя принца Рейегара или королеву. Принцессу Серсею он почитал слишком надменной и не слишком рассудительной. Она, как и сам король, не отличала королевских гвардейцев и прочих слуг от мебели и редко когда удостаивала кого-либо из них словом. Принцесса так и не смогла заслужить у Дейна расположения, однако, своим мнением Эртур не делился даже с Рейегаром, надеясь, что материнство окажет на принцессу благотворное влияние. Следовало, однако, признать, что Серсея со всей своей спесью ни шла ни в какое сравнение с королем Эйерисом и его показательными казнями, вызывавшими у Дейна крайнее отвращение. Во всем этом Эртур усматривал подлую иронию, ведь он от всей души презирал того, кого поклялся защищать даже ценой собственной жизни.

Сейчас в тронном зале в сборе была вся королевская семья и двор: Эйерис вершил королевское правосудие и на этот раз желал продемонстрировать его всем, даже своей беременной невестке. Эртур самолично видел, как разозлился Рейегар, узнав об этом, однако сама принцесса вызвалась пойти, чем необычайно опечалила своего мужа. Дейн уже давно заметил, что Серсея, разобравшись, видимо, в придворной расстановке сил, пытается найти подход к королю. Пока ей это, правда, не слишком хорошо удавалось, потому что ненависть к ее отцу побеждала в Эйерисе былую любовь к ее матери, и если король и звал к себе принца с женой, то только для того, чтобы в очередной раз указать им их место. Рейегар, уставший от этого, хотел и вовсе покинуть столицу и отправиться на Драконий Камень. Серсея, однако, стискивала зубы, терпела и твердо заявляла, что останется в Королевской Гавани. Принц ничего не рассказывал своему другу, но слуги только и болтали о том, что Рейегар Таргариен со своей женой основательно поссорились, а судя по тому, что оба они до сих пор пребывали в столице, принц в итоге уступил просьбам принцессы Серсеи.

Сейчас принцесса восседала у подножия Железного Трона рядом со своим мужем, на ее лице запечатлелось снисходительно-благостное выражение, которое мог разделить, пожалуй, лишь сам Безумный Король. Рейегар был привычно серьезен, а королева Рейла казалась напуганной. В волнении она сжимала маленькую ручку принца Визериса, который, казалось, воспринимал происходящее, как очередную игру. Сам Эртур уже давно научился притворяться той мебелью, которой его предпочитал считать король. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, и Дейну думалось иногда, что с таким видом он похож на самого Неведомого.

Король громко хлопнул в ладоши, и в тронном зале воцарилась испуганная тишина. Лица придворных почти в унисон повернулись в сторону трона. Эртур был уверен, большинство этих людей радуются тому, что оказались лишь зрителями, а не участниками в страшном увеселении короля. Затрубил рог, и распахнулись тяжелые двери тронного зала.

— Да начнется королевский суд! — провозгласил герольд. — Да будет он справедливым, как велят Семеро!

Эртур усмехнулся про себя. О справедливости в Королевской Гавани уже давно позабыли, а Семеро, имена которых слишком уж часто поминали без всякого смысла, должно быть, тоже были подкуплены грешниками. Никакая кара небесная на них не рушилась, несмотря на то, что они так и продолжали беспробудно грешить.

— Смотри, принцесса! — вдруг закаркал король, прервав торжественную речь герольда. — Смотри и внемли тому, что увидишь. Ты носишь в себе наследника Семи Королевств, того, кто когда-то будет сидеть на этом железном стуле и вершить судьбы. Не повторяй ошибок моей жены, — Эйерис презрительно глянул на Рейлу, — ты должна вырастить его сильным, сильнее его слабака-отца, настоящим драконом, а не пугливой ящерицей! Ведь есть же в тебе что-то от твоей матери, кроме миловидного личика, а? Смотри же, как должен поступать истинный дракон! Ясно тебе?

— Да, ваше величество, — принцесса Серсея покорно склонила голову, а затем бросила на короля благоговейный взгляд. Король, однако, к этому времени уже отвернулся, и ее порыв оказался напрасным.

Эртур посмотрел на королеву Рейлу, которая лишь чудом сохраняла спокойствие, а потом перехватил взгляд Рейегара. В индиговых глазах принца пылал огонь, Эртур хотел подать ему какой-то знак, но не стал, опасаясь быть замеченным королем. Трус, такой же трус, как и все остальные, что втайне презирали короля, но не решались ничего сделать. Каждого из них что-то держало: будь то клятвы, родственные связи или обыкновенный страх за свою шкуру.

Повернувшись немного в сторону, Эртур увидел, как мастер над шептунами внимательно смотрит на него. Взгляд прищуренных глазок Вариса казался Дейну нечитаемым, на что тот лишь разочарованно покачал головой. Видно, он сожалел о неудаче Эртура с принцем Рейегаром и намекал на то, как все могло бы быть по-другому. С того давнего разговора прошло уже несколько месяцев, а Варис некоторое время отсутствовал при дворе и больше в каморке Дейна не появлялся, да и с Рейегаром Эртур более эту тему не поднимал, слишком болезненной она оказалась для принца.

Где провел Варис эти несколько недель, знал лишь он сам, да, вероятно, еще и король. Дела мастера над шептунами всегда были покрыты толстым слоем паутины. Возможно, он выпускал на волю новых пташек, а, возможно, занимался чем-то еще. Эртуру вспомнилось, как несколько лет назад король отправлял Люцериса Велариона в Вольные Города, когда оттуда пошли слухи о всплывших у безвестного торговца трех драконьих яйцах, похищенных когда-то Элиссой Фарман. Мастер над кораблями вернулся из той поездки ни с чем, однако король, скорее всего, не оставил надежды отыскать давно утраченные реликвии.

Тем временем, перед троном уже стоял первый обвиняемый. Эртур сразу же узнал его: сир Илин Пейн — вассал Тайвина Ланнистера, находившийся здесь в небольшой свите принцессы Серсеи.

— В чем обвиняется сей рыцарь? — спросил новый десница Оуэн Мерривезер — жалкий старик, который делал лишь то, что постоянно пировал и расточал похвалы королю Эйерису.

— В клевете, милорд десница, — ответствовал капитан золотых плащей.

— В какой клевете, сир? — продолжал расспросы десница.

Эртур заметил, что Эйерис нервно заерзал на троне. Наверное, ему казалось, что допрос, бывший лишь простой формальностью тянется слишком долго, а ему хотелось уже скорее вынести приговор. Безумный король обожал те моменты, когда он своей карающей дланью вершил судьбы людей, и знатных лордов и вшивых в бедняков. Судя по его лицу, он воображал, что сами Семеро вселялись в него, а он был лишь их оружием.

— Мои люди сами слышали, — капитан золотых плащей откашлялся, словно боялся произнести эти слова вслух, — как этот человек сказал, что по-настоящему страной правил Тайвин Ланнистер, а теперь, когда он отбыл на Утес Кастерли, то и править-то некому.

Взглянув в сторону Железного Трона, капитан побледнел, ожидая, что даже за пересказ этой крамолы, его немедленно пронзит меч. Эртур совсем не завидовал этому бедняге.

— Что… — начал было Мерривезер, но договорить не успел.

— Отрезать клеветнику язык! — завопил король. — Повесить на его поганую шею и отправить его лорду в качестве подарка! Да, Рейегар?

Эртур замер. Не зря Эйерис притащил сюда сегодня всю королевскую семью. Похоже, он не оставит в покое ни принца, ни принцессу.

— Я бы спросил самого обвиняемого, ваше величество, — спокойно произнес Рейегар, подняв глаза на отца. — Я полагаю, милорд десница и собирался это сделать. Если сир Илин будет все отрицать, то мы имеем его слово против слова одного из золотых плащей. Выносить приговор, основываясь только на этом было бы неверно. Слова могли быть неправильно истолкованы. В любом случае, сир Илин имеет право на испытание поединком.

Мерривезер, услышав, как принц упомянул его, побледнел и съежился, по лбу его заструился нервный пот, который десница постоянно вытирал кружевным надушенным платком. Было ясно, что он отнюдь не собирался настаивать на продолжении допроса.

Трусы, подумал Эртур. Жалкие трусы.

— А ты, что скажешь, принцесса? — строго спросил король.

— Я скажу, что Семью Королевствами правит Эйерис из дома Таргариенов, второй этого имени, король андалов, ройнаров и первых людей, властитель Семи Королевств и защитник государства, — тихо произнесла она, подняв голову и посмотрев прямо на короля. В ее ярко-зеленых глазах что-то опасно сверкнуло.

— Отрезать язык, — бросил Эйерис, скучающе махнув рукой, будто это дело и вовсе перестало его интересовать. Эртур успел заметить, что по бледной ладони короля бежит тонкий алый ручеек, значит, Эйерис снова порезался об острые лезвия мечей, из которых был когда-то выкован Железный трон. Многие говорили, что так трон отвергает недостойного правителя, а Мейегора Жестокого он даже убил. Эртур не верил в подобные россказни, но сейчас, глядя на сумасшедшего старика, являющегося полноправным королем Вестероса, даже он увидел в этих старых сказках некий смысл.

Приговор исполнить прямо на месте не могли, потому что в присутствии короля, никто не имел права держать при себе оружие за исключением белых плащей. Распространялся этот запрет и на палача, даже наследного принца перед тем, как пустить в Тронный зал, заставляли разоружиться. Сейчас же, Мерривезер лишь спросил у сира Илина, хочет ли тот сказать что-то напоследок, отчего Эйерис рассмеялся, а сир Илин лишь покачал головой. Стражники заломили ему руки за спину и увели прочь, однако уже у самых дверей он нашел в себе силы обернуться, и его черные, глубоко посаженные глаза смотрели прямо на принцессу Серсею.

Дальше подсудимые следовали один за другим: горожане, купцы, хозяева харчевен и лавок, рыцари и иноземные пираты. Эйерис судил скоро, не интересуясь подробностями. Он не любил споры и тяжбы и, Эртур давно обнаружил, всегда разрешал их в пользу того, кто больше ему льстил или был ладнее лицом и статью. Король не выказывал ничего необычного, и Эртур невольно стал наблюдать за принцессой. Заметив, как она в недовольстве морщит лоб, он подумал было, что в душе она осуждает происходящее, но вскоре понял: ее неодобрение вызвано другим. Ей неприятно было смотреть на бедняков, изорванные лохмотья пугали ее, а долетавший до нее запах заставлял утыкать нос в надушенный платок.

Эртур усмехнулся. Эйерис источал аромат не более приятный, однако ни одна дева при дворе не посмела бы нахмурить свой изящный носик. Никто бы никогда не признал, что немытое тело воняет одинаково дурно, принадлежит ли оно королю или оборванцу из Блошиного конца.

— В чем обвиняется этот мальчик? — в который раз произнес десница.

Перед троном стоял ребенок, грязный, с копной черных спутанных волос, напоминающий птичье гнездо. Но что поразило Эртура еще больше, так это отсутствовавшая у мальчика правая кисть.

— В воровстве, милорд, — отчеканил капитан городской стражи.

— У кого он украл? — важно спросил десница.

— У Вейнона Ламма, что держит хлебную лавку на улице Сестер.

Дейн задумался о том, что имени мальчика никто так и не спросил, судьба его была уже делом решенным.

— Поглядеть на него, — покачал головой Мерривезер. — Так он уже не в первый раз попадается. Ваше слово, ваше величество, какое наказание нам следует применить?

— Я спрошу у принцессы, — усмехнулся Эйерис. — Сегодня она уже проявила свое здравомыслие. Ну же, принцесса, чему ты научилась? Что нам с ним делать?

— За воровство положено отрубать руку, — ответила Серсея. Эртура поразило то, что страх перед Эйерисом в ее глазах исчез. Девчонка несказанно глупа, если она уже воображает себя доверенным советником короля, ведь Эйерис лишь насмехается над ней и над ее мужем. Сам Рейегар тоже смотрел на жену, и в его индиговом взгляде мешались гнев и обреченность.

— Ты права, девочка, — произнес Эйерис. — Но вот незадача, одной-то руки у него уже нет.

— В таком случае отрубите ему вторую, — твердо сказала принцесса, и ни один мускул не дрогнул у нее на лице. — Тогда он точно никогда ничего не возьмет.

Говорит ли она это из боязни возразить королю, или она хочет ему понравиться, показаться такой, какой Эйерис хотел бы ее видеть? Притворяется ли она или вправду так думает? А ведь рано или поздно принцесса превратится в королеву, и от нее будет зависеть гораздо больше, чем сейчас.

— Хорошо, — прокаркал король. — Очень хорошо. Но лучше всего — огонь. Он очистит от скверны и греховности, выжжет порок из любого человека. Человек, совершивший кражу один раз, карается отрубанием руки, но коли он идет на подобное преступление снова, значит, грех уже плотно укоренился и должен быть вычищен огнем!

Эйерис рассмеялся и, подавившись собственным смехом, зашелся в приступе кашля. Рейегар дернулся, но принцесса Серсея положила свою ладонь ему на плечо, свободную руку она в защитном жесте прижала к животу. Плечи принца слегка опустились, и он остался сидеть на своем месте.

Словно мышь из темного угла выскользнул пиромант Россарт — член Гильдии Алхимиков и любимый приближенный Эйериса. Он едва заметно улыбался и молчал. Россарт вообще мало говорил, лишь покорно поджигал людей на потеху короля. Человек это был непредсказуемый и опасный, как и то искусство, которым он занимался. Сколько ни пытался Эртур разгадать его, у Дейна так ничего и не вышло.

Мальчишка вор и опомниться не успел, как стражники подвесили его на некоем сооружении, с виду напоминающим дыбу. Это орудие, как и многие другие инструменты и машины для изощренных пыток и наказаний привезли в Королевскую Гавань из Тироша. Воистину, тамошние ремесленники были искусны во всем, и не гнушались любой работой.

Мальчик не кричал и не просил пощады. Он с ужасом смотрел на собравшихся, и этот детский испуганный взгляд обвинял их всех, толпившихся сейчас в тронном зале. Эртур ненадолго прикрыл глаза, а потом сделал так, как поступал обычно: устремил свой взор на придворных. Смотреть он не хотел, ему достаточно будет звуков и запаха, королевского смеха и молчания всех собравшихся.

Скрип дерева, шорох веревок, тяжелое дыхание. Треск огня. И вдруг, посреди всего этого, раздался женский вскрик. Эртур повернул голову на звук, но в толпе так и не смог понять, кто кричал. Он понадеялся, что этого не увидели и остальные, во всяком случае, король и его десница.

— Кто-то не согласен с решением короля? — опасно спросил Эйерис, но ответом ему было лишь покорное молчание.

Каким бы храбрым ни был человек, все равно, сгорая заживо, все рано или поздно начинают кричать. К этим крикам невозможно было привыкнуть, каждый раз они снова и снова разрывали голову, проникали внутрь и преследовали всех, кто становился их свидетелями. Десятки жертв королевского безумия являлись Эртуру ночью, обвиняя его в том, что он их не спас, и Дейн на коленях молил их о прощении. Он видел, как королева Рейла закрыла глаза и уши принцу Визерису, прижав его лицом к себе, видел, сжатые в нитку губы принца Рейегара, радостную улыбку короля и раскрытые в восхищении глаза принцессы Серсеи, в которых гулял на свободе дикий огонь.

Когда Эртур покидал тронный зал вслед за королем и свитой, его остановил принц Рейегар.

— Что ты думаешь по поводу доброго поединка? — спросил он.

Эртур поглядел на следовавшего рядом сира Герольда, на что тот лишь кивнул, отпуская Дейна с наследным принцем.

— Я в вашем распоряжении, мой принц, — развел руками Эртур.

— Тогда жди меня во дворе, — кивнул Рейегар. — Я только переоденусь.

Дейн, оставшись позади основной толпы, что сейчас бурной рекой вытекала из тронного зала, медленно двинулся в сторону выхода на западный двор, где обычно тренировались рыцари и оруженосцы. Принц, должно быть, был действительно сильно огорчен, раз сам предложил другу тренировку в неурочное для этого время. Иногда и этому глубоко меланхоличному человеку требовалось выпустить пар от полыхающего внутри огня, что ни говори, а Рейегар оставался драконом.

Река схлынула, и последние шаги стихли вдали. В галерее, ведущей на улицу, воцарилась тишина, нарушенная к удивлению Эртура чьим-то тихим разговором.

— Прости, — шептал женский голос. — Это случайно вышло, но я просто не смогла сдержаться. Это было так ужасно!

— Знаю, — отвечал мужской. — Но тебе следовало бы лучше следить за собой. Что если бы король заметил тебя? Думай об отце, о братьях! Что с ними станется, когда ты будешь гореть на костре Безумного короля?

— Да могут нам Старые Боги! — воскликнула девушка. — Он страшный человек, еще хуже, чем о нем говорят!

Эртур решил, что услышал уже достаточно и, возможно, не только он. Приблизившись к этой прятавшейся в алькове парочке, он обозначил свое присутствие вежливым покашливанием. Старки, а он немедленно узнал их по упоминанию Старых Богов, оба вздрогнули и уставились на него с вызовом. Следовало ожидать, что слуге Безумного короля они не доверяли, хотя он и помнил, что при первой встрече леди Лианна смотрела на него с благоговейным восторгом.

— Милорд, миледи, — Эртур поклонился.

— Сир Эртур, — в голосе лорда Брандона сквозило подозрение. Бедняга был слишком прост, как и его сестра. Все их чувства и намерения были написаны у них на лицах. Эртур прежде не встречал северян, ибо они редко показывались в столице или в южных королевствах. Своим характером они напоминали ему лед, которым столь богата их родина, — чистый и твердый, однако южное солнце окажется для него губительным, расплавив своими горячими лучами.

— Я слышал, о чем вы говорили, — прямо сказал Дейн. Он заметил, как на лице лорда Брандона задергалась жилка, и он схватил за руку, прижавшуюся к нему сестру. Благородный порыв, но абсолютно бессмысленный. Эртур вздохнул. В этот момент он подумал о своих собственных сестрах, и его наполнило сочувствие. — Вам не стоит беспокоиться, — он положил руку на плечо лорда Старка, — я вам не враг, поэтому, я надеюсь, вы позволите мне дать вам один совет. Молчите. Молчите, и старайтесь держаться подальше, да поглубже. Даже у стен, особенно рядом с тронным залом, есть уши.

Эртур заметил, что Брандон Старк смотрит уже не на него, а ему за спину, лицо его по-прежнему твердо, словно вытесано из камня, а тело напряжено так, как будто он и вправду волк, что в любой момент готов броситься на охотника, преследующего его стаю. Смелый человек, подумал Дейн. Но эта смелость рано или поздно погубит его, если он не научиться держать ее под контролем. Эртур обернулся, чтобы понять, что так привлекло внимание лорда Старка, и встретился лицом к лицу с принцем Рейегаром. Его серебряные волосы были убраны на затылке в конский хвост, он надел перчатки и облачился в жилет из черной грубой кожи, предназначенный для тренировок.

— Говорят, — начал принц, приветственно кивая Старкам, — что крысы в стенах этого замка слушают секреты его обитателей, а потом разносят их.

— Правда? — искренне удивилась леди Лианна.

— Я прочел об этом в книгах почтенных мейстеров, — отозвался принц.

— Крысы ли это или же кто-то, кто может ходить на двух ногах, я прошу вас быть осторожнее, — мягко произнес Эртур.

Брандон Старк продолжал смотреть на принца и его гвардейца с явным недоверием. Кажется, он никому в этом замке не доверял, кроме самого себя и тех, кого привез с собой с Севера. Леди Лианна же посмотрела на Эртура хотя и слегка настороженно, но все же с благодарностью, она скромно улыбнулась ему и принцу, и Дейн не мог не заметить, как ее глаза устремлялись к его правому плечу, откуда показывался серебряный эфес Рассвета.

— Благодарю вас, сир, — проговорила она, беря под руку своего брата, который, кажется, не вполне разделял ее чувства. — Мой принц.

Старки удалились, и Эртур повернулся к Рейегару.

— Мне жаль их, — покачал головой Дейн. — Здесь им трудно придется.

— Да, — задумчиво произнес принц, и Эртур заметил, что Рейегар не смотрит на него. — Леди Лианна нравится матушке. Королева говорит, она похожа на ветер, которого так не хватало, чтобы освежить ее затхлую горницу.

— Идем, — Дейн двинулся вперед, призывая принца следовать за собой. О Старках он предпочел больше не заговаривать. — Как ты чувствуешь себя, Рейегар? Ты выглядишь неважно, и мне совсем не хочется гонять тебя по тренировочному двору.

— Я прошу тебя, не щадить меня, мой друг, — принц положил руку на плечо Эртуру. — Этим ты только обидишь меня. Ты думаешь, я правильно сегодня поступил? — спросил Рейегар, в его голосе холодным зимним ветром сквозило беспокойство. Эртур знал, что принц все еще испытывал в себе сомнения.

— Да, — кивнул Дейн и взглянул на друга. — Я жалею, что не мог поступить также.

— Моя жена не согласилась бы с тобой, — Рейегар невесело усмехнулся, и губы его вместо улыбки сложились в гримасу, исказившую его красивое лицо.

Больше принц ничего не сказал, но Эртур и без этого все понял. Серсея, наверняка, обвиняла мужа в том, что Рейегар своими возражениями настраивает короля против них и их будущего ребенка. Принц, принеся свои обеты в Великой септе Бейелора, поклялся защищать свою жену, и она призывает его делать это так, как ей кажется правильным.

— Твоя жена ошибается, — возразил Эртур. Рейегар промолчал. На его чело легла тень тяжелых дум, которые, наверняка, одолевали его. Дейну очень хотелось расспросить принца о том, что твориться у него на душе, но рыцарь не решился, подозревая, что Рейегар все равно ничего не расскажет.

Они вышли во двор, и в глаза им ударил дневной свет, показавшийся Эртуру слишком ярким после полумрака замкового коридора. Эртур окликнул Виллана — своего оруженосца, приказав тому принести им с принцем тренировочные мечи. Покорно поклонившись, мальчик проворно побежал исполнять поручение.

— Мне снятся странные сны, Эртур, — вдруг сказал принц. Дейн, встревоженный этим неожиданным признанием, огляделся. Вокруг них никого не было, лишь на небольшом отдалении скрестили свои мечи сир Освелл Уэнт и мастер над оружием Красного Замка Виллем Дарри.

— Что это за сны? — спросил Эртур.

— Я брожу по темным каменным коридорам один и будто бы ищу что-то, — Рейегар шептал взволнованно, и Эртур заметил, как сверкали его глаза. — Я знаю, что это где-то рядом, но никак не могу найти его. По утрам я не могу даже вспомнить, что именно я ищу, как ни пытаюсь, только эти бесконечные коридоры.

— Может, это обычные кошмары? — предположил Дейн. — Ты устал, в последнее время на тебя много навалилось.

— Нет, — с жаром возразил Рейегар, — это не обычные сны. Они кажутся такими реальными и повторяются каждую ночь. Я уверен, они являются мне не просто так.

— И что же, ты думаешь, они означают? — спросил Эртур, оставив попытки убедить принца мыслить рационально.

— Я думаю, — тихий голос принца прозвучал почти торжественно. — Пророчество скоро исполнится, и я получу того, кого я столь долго ждал.

Солнце впервые за много дней порадовало своими лучами жителей Королевской Гавани. Красный камень главного столичного замка заиграл новыми красками, как и окружающий город. На серую столицу будто бы высыпали целый ворох дорогих тирошийских красок, и теперь она расцвела всеми цветами радуги. Солнце дарило бледной, искусанной холодными ветрами, коже приятное, ласкающее тепло, и даже воздух показался Лианне свежее. Неужто близилась весна?

На западном дворе по обыкновению тренировались рыцари королевской гвардии и другие из числа тех, кто жил при дворе. Звон клинков и выкрики мужчин складывались в веселую песню, что пришлась юной девице Старк по душе. Вдалеке Лианна заметила своего брата Брандона в паре с Альбином Сноу. Бастард был ловок и хитер, а брат ее слишком уж неистов, он рубил прямо, не скрывая своих намерений, и от этих ударов Альбин легко уворачивался. Самому же Сноу легко удавалось перехитрить Старка, и его меч часто оказывался у шеи Брандона. Глядя на это, Лианна лишь качала головой, в брате ее было много силы и ярости, но он совершенно не умел давать им направление, лишь бездумно обрушивал на врага.

Лианна жалела, что сама не может взять в руки меч, но это лишь в Винтерфелле могла она с легкостью появиться на тренировочном дворе и затеять поединок с Бендженом. Здесь же, где никому нельзя было доверять, она бы ни за что не стала так рисковать, сколь бы велико не было ее желание. Лианна довольствовалась лишь тем, что имела возможность проводить свое краткое свободное время, наблюдая за рыцарями, прославленными на все Семь Королевств. Еще дома, когда отец не допускал ее до тренировок вместе с братьями, она научилась внимательно смотреть и запоминать. Вот и теперь, отправляясь вечерами в богорощу, она не только молилась там, но и отрабатывала подсмотренные утром приемы, и зрителями ее были лишь Старые Боги. Бывало, она смеялась сама с собой, представляя выражения лиц доблестных рыцарей, если бы вдруг они увидели ее, раскрасневшуюся, с растрепанными волосами, размахивающую деревянным мечом.

К ее частому присутствию на тренировочном дворе, казалось, уже привыкли. Сир Барристан Селми — само благородство и честь — всегда кланялся и учтиво приветствовал ее. Сир Левин Мартелл хмурился, вероятно, считая, что порядочной девице здесь не место. Джонотор Дарри бросал на нее тяжелый взгляд, и едва удостаивал своим вниманием. Лорд командующий сир Герольд Хайтауэр смотрел на нее едва ли не по отечески и готов был ответить на любой ее вопрос, который рождало в ней любопытство. Старый сир Харлан Грандисон учтиво целовал ее ручку и улыбался, а сир Освелл Уэнт, лукаво подмигивая, осведомлялся, не влюбилась ли она в кого-нибудь из гвардейцев.

— Вы же знаете, леди Лианна, мы дали обет, — говорил он, напустив на лицо серьезность, — но любой из нас будет готов нарушить его ради такого прекрасного северного цветка, как вы.

Первое время Лианна, слыша такое, ужасалась и краснела, пока не поняла, что сир Освелл всего лишь шутит.

— Вы льстите мне, сир Освелл, — ответствовала она ему, — но я, кажется, еще не определилась, кому мне отдать свое сердце, когда передо мной стоит выбор среди самых доблестных рыцарей Семи Королевств. Если вы превзойдете в поединках всех своих братьев по гвардии, пожалуй, я выберу вас.

— Это весьма несправедливо, миледи, — возражал Уэнт с притворной обидой, — ведь среди нас есть сам сир Эртур Дейн, а превзойти его — это дело не простое, даже, я бы сказал, гиблое. Уж поверьте мне, ведь я видел его в настоящем бою.

Сир Эртур почти всегда появлялся во дворе с принцем Рейегаром Таргариеном. Вот и сегодня они пришли вместе, щурясь от непривычного солнца и поблескивая тренировочными мечами. Принц по своему обыкновению слегка склонил голову и мягко улыбнулся. Лианна не часто видела его за пределами тренировочного двора, но успела заметить, что Рейегар Таргариен скуп на улыбки, однако одна из них всегда доставалась ей в знак приветствия. Наверное, поэтому сир Эртур Дейн смотрел так странно, переводя взгляд с нее на принца. Обычно, он ничего не говорил, но сегодня прошептал что-то на ухо принцу. Оба они после этого взглянули на Лианну, принц снова улыбнулся и покачал головой.

Мечи их скрестились, и солнце заиграло на клинках, пускаясь в пляс вместе с Рейегаром Таргариеном и Эртуром Дейном. Лианна уже успела убедиться, что была права, когда приписала боевые успехи принца его проворству и ловкости. Он был довольно высок, но при этом гибок и изворотлив, он внимательно следил за противником, просчитывая каждое его движение. Их поединок с Дейном напоминал искусный танец, исполняемый лучшими танцорами. Схлестнись принц в настоящем бою с Брандоном, у ее брата не было бы шансов. Сир Эртур, однако, был самым трудным соперником, пожалуй, среди всех рыцарей Семи Королевств, и принцу редко удавалось одержать верх над Мечом Зари, а если Дейн и признавал себя побежденным, то, Лианна была уверена, лишь потому, что специально поддавался принцу.

Взгляд Лианны скользнул дальше, к тому месту, где на чурбанах сидели оруженосцы Рейегара Таргариена и Эртура Дейна. Первый от нечего делать рисовал носком сапога фигуры на песке, второй же был занят тем, что начищал сияющий на солнце Рассвет. Мальчишки мало занимали Лианну, ибо она во все глаза смотрела на легендарный белый меч. Она уже пару недель хотела попросить сира Эртура попробовать подержать его, но не решалась беспокоить гвардейца столь странной и, наверняка, глупой просьбой.

— Не правда ли он красив? — услышала Лианна голос позади себя.

Отчего-то испугавшись, она обернулась и увидела подле себя принцессу Серсею. Время принцессы уже должно было вот-вот подойти, однако, ее положение никак не портило ее красоты. Золотистые волосы по-прежнему напоминали шелк, глаза блестели изумрудами, а на щеках сиял здоровый румянец. По сравнению с принцессой, Лианна казалась самой себе не лучше одичалой, что живут далеко на Севере, за Стеной.

— Да, ваше высочество, очень красив, — согласилась Лианна, все еще не отводя глаз от Рассвета.

— Не зря его считают первым красавцем Семи Королевств, — с гордостью проговорила принцесса, и изумруды в ее глазах засверкали еще ярче.

— Прошу прощения, — Лианна смутилась, — я говорила о мече, о Рассвете. Я смотрела, как прекрасно он сияет на солнце, словно изготовлен не из металла, а из редкого драгоценного камня. Я никогда не видела столь прекрасного оружия.

— А я о принце Рейегаре, — рассмеялась принцесса Серсея, пропустив мимо ушей сбивчивые восхищения Лианны. — Я думаю, в отношении него, вы тоже согласитесь с моим утверждением.

— Да, — Лианна неуверенно кивнула и отвела глаза. Украдкой она взглянула на принца: от упражнения он раскраснелся, а непокорные волосы повыбивались из завязанного на макушке хвоста. Отчего-то Лианне стало вдруг неприятно отвечать на вопрос принцессы, хотя она и сама не понимала, что в этом может быть такого. — Безусловно, о нем не зря так говорят.

— Я молю Семерых о том, чтобы мой сын родился похожим на его отца, — принцесса Серсея положила руку на свой живот.

— Надеюсь, Боги услышат ваши мольбы, — вежливо произнесла Лианна. Было ли тому виной солнце, туго затянутый корсет или густой аромат розовой воды, что густым шлейфом тянулся за принцессой, но Лианне вдруг стало нестерпимо душно. — Прошу прощения, ваше высочество, — она присела в реверансе, — но меня ждет королева. Если вы позволите.

— До встречи, леди Лианна, — бросила принцесса, которая будто бы уже утратила интерес к маленькой северной фрейлине. Уходя, Лианна увидела, что принц Рейегар и сир Эртур опустили мечи, принцесса помахала мужу, и тот ответил ей лишь вежливым кивком. Даже тень улыбки не тронула его губ, и от этого у Лианны еще пуще перехватило дыхание.

Лианне хотелось броситься бежать, но она не могла себе этого позволить, не собрав любопытных и осуждающих взглядов. Ей следовало думать об отце, о чести и благополучии семьи, она не могла подвести родных по своей же глупости. Щеки Лианны раскраснелись то ли от жары, то ли от чего-то еще, наверняка, это пресловутая волчья кровь, о которой говорил, бывало, лорд Рикард Старк, кипела в ней. Лианна замедлила шаг и остановилась в тени, ее руки потянулись к стянувшей тело шнуровке, но расслабить ее сейчас не вышло бы. Она прижала ладонь к груди и сделала несколько глубоких вдохов: дышать стало немного легче. Пальцами Лианна коснулась своего лица: щеки все еще горели, не желая гаснуть.

Прежде чем отправиться к королеве Лианна решила заглянуть в свои покои в Девичьем Склепе, где попросила Лоту — свою служанку — немного ослабить платье и освежила лицо холодной водой. Ярко блеснув на солнце, ее поманило стоящее на столике у окна зеркало, но Лианна не захотела в него смотреть и в очередной раз видеть свое вытянутое бледное лицо со слишком острыми скулами и впалыми щеками. Она слышала, как о ней не раз говорили, что она прекрасна своей дикой красотой, однако сама же она теперь не находила в себе ничего красивого, да и ответить на вопрос, с чего бы вдруг ее так начала заботить собственная внешность, она бы не смогла.

Вздохнув и покусав губы, чтобы они казались ярче, Лианна поспешила в Твердыню Мейегора. Она не любила путь через разводной мост, нависавший над сухим рвом, дно которого было утыкано острыми пиками. Стоило ей посмотреть вниз, как у нее начинала кружиться голова, и Лианна боялась, что упадет на смертельные оконечники. Сегодня на той стороне моста ее приветствовал сир Джонотор Дарри. Как всегда, он ничего не сказал, и Лианна удостоилась лишь сухого кивка, однако сейчас это мало ее занимало. Она ответила сиру Джонотору не более дружеским приветствием и направилась к королеве.

Весь Красный Замок, а в особенности Твердыня Мейегора, где обитала королевская семья, казались Лианне местами мрачными, словно сам Рок, погубивший когда-то Валирию, грозовой тучей навис над ними. Король Эйерис правил Семью Королевствами словно злой волшебник из сказок, что она читала в детстве, королева Рейла, казалось, давно утратила весь вкус к жизни и поднималась по утрам лишь потому, что так привыкла. Поговаривали, что король с ней очень груб, но в разговорах с придворными дамами она предпочитала и вовсе не упоминать о муже даже мельком. Лицо ее светлело только, когда она говорила о своих сыновьях, но и то ненадолго, ведь запертая в Твердыне Мейегора, она почти их не видела.

Войдя в будуар королевы, Лианна поклонилась и присела в кресло, обитое мягким атласом. Две септы, восседавшие подле Рейлы словно две сторожевые башни, удостоили ее кислыми взглядами, остальные дамы улыбнулись, и Лианна тщетно пыталась понять, сколько улыбок было искренними. Она прикусила губу, стараясь держаться так, как в ее понимании, подобало дочери грандлорда, однако у нее все выходило как-то неумело.

Кое-кто из девушек занимал себя рукоделием, однако, Лианна, однажды уже исколов все пальцы и вызвав лишь снисходительную улыбку королевы, предпочитала больше не давать более умелым дамам предмета для насмешек. Она вообще по большей части молчала, опасаясь, что скажет нечто неуместное, и говорила только, когда к ней обращались напрямую. При дворе много болтали о ее волчьей крови, и многие дамы не сдерживались, желая себе на потеху пробудить ее буйный нрав.

— Мы как раз говорили о том, какой сегодня хороший день, леди Лианна, — улыбнулась королева. — Вы не находите?

— Да, зимой такие дни очень редки, — согласилась Лианна.

— Вероятно, на Севере их и вовсе не бывает, — заметила Джосс Росби, сидевшая к Рейле ближе всех.

— Отчего же? — мягко возразила Лианна. — И у нас в Винтерфелле случаются солнечные дни. Снег тогда искрит на солнце, будто это не замерзшая вода, а настоящие бриллианты.

— Здесь, в Королевских Землях, снег если и идет, то быстро превращается в жидкую грязь, — посетовала королева.

— И попробуй только тогда из дома выйти, — фыркнула Хелена Маллистер — девица из Речных Земель, — подол платья немедленно приобретет серую окантовку из грязи, — она хихикнула, находя свою шутку очень смешной.

— Что уж говорить, — пожаловалась сестра принцева оруженосца Алисса Лонмаут, следуя шутке, — женская одежда весьма неудобна.

— А вы, леди Лианна, что скажете? — спросила леди Хелена, изящно отхлебывая чай.

— Вы правы, — Лианна встрепенулась. Она и позабыла, что является здесь не только наблюдателем. — Если бы женщинам дозволено было облачаться в мужской костюм и брать в руки оружие, всем стало бы лучше.

Будуар огласил заливистый смех.

— Неужто слава Джонквиль Дарк не дает вам покоя? — проговорила леди Алисса сквозь душивший ее хохот. — Возможно, вам, ваше величество, стоит сделать леди Лианну вашим личным гвардейцем.

Щеки Лианны залились густым румянцем, и она чувствовала, как они полыхают диким огнем. Наверняка, и все остальные заметили ее смятение. Лианне захотелось немедленно подняться и уйти, ничего никому не объясняя.

— Не дело юной деве говорить такие вещи, — покачала головой одна из королевских септ. Ее окончательно прокисший взгляд испепелял Лианну яростным осуждением.

— Полноте, дамы, — возразила королева, мягко улыбаясь. — Леди Лианна изволила шутить, а вы не смогли понять доброй шутки, — она наклонила голову и внимательно посмотрела на Лианну, ожидая подтверждения.

— Да, — Лианна покорно закивала, — это была всего лишь шутка.

— А мы и не знали, что вы шутница, — заключила леди Джосс. — Как видите, ваша шутка нас впечатлила.

— Что ж, я весьма рада, — отозвалась Лианна, устремляя благодарный взгляд на королеву.

Разговор потянулся дальше, скучный и бесцельный, он бродил по кругу, словно мельничное колесо. Лианну ужасало то, что все дни сидевших здесь женщин состояли из подобных разговоров. Они ничего не решали, не узнавали ничего нового, кроме свежих сплетен и занимали себя лишь обсуждением нарядов, придворных слухов и своих знакомых. Лианна даже поймала себя на мысли, что с большим удовольствием выслушивала бы нотации септы Дженны и бессвязную болтовню Дейзи, но с ними она теперь виделась редко, занятая своими новыми обязанностями. Лианне казалось, что королеве все это доставляет так же мало удовольствия, но та отчего-то молчала, предоставляя колесу крутиться дальше.

Дамы после обеда разошлись, но Лианна по просьбе королевы Рейлы осталась, чтобы почитать ей, и освободилась только к вечеру. Вернувшись в Девичий Склеп, она повстречала там Брандона.

— Добрый вечер, братец, — помахала она ему, сладко зевнув.

— Здравствуй, Лиа, — Брандон, как и она, кажется, рад был видеть родное лицо. — Устала?

— Нет, — Лианна покачала головой. — Просто мне смертельно скучно. Я едва ли пару раз каталась на Синеглазке, упражняться с мечом мне не дозволено, а еще сегодня меня высмеяли за то, что я сказала, что женщинам было бы хорошо дозволить носить мужскую одежду и владеть оружием.

— Когда-нибудь ты навлечешь погибель на нашу голову, сестрица, — вздохнул Брандон и обнял ее за плечи. — Однако и я, признаться, готов броситься на пики, что стоят на дне рва у Твердыни Мейегора.

— Может быть, нам устроить небольшое приключение? — подмигнула Лианна.

— Ты о чем? — Брандон старался смотреть на нее строго, однако в его темно-серых глазах уже сверкали искры.

— Как насчет того, чтобы отправиться на охоту, Дикий Волк? — улыбнулась Лианна, уже заранее зная, что брат согласиться. — Оденемся простыми горожанами и поглядим на Королевскую Гавань изнутри. Ну, что скажешь?

— Улицы Королевской Гавани — не место для единственной дочери лорда Старка, — попытался возразить Брандон.

— Со мной же будет мой старший брат, — Лианна взяла его под руку, — мне нечего бояться. Можем и беднягу Альбина с нами прихватить. Уверена, и он скучает по нашей северной свободе.

— Ладно, — Брандон делал вид, что соглашается с большой неохотой, но Лианна прекрасно видела, что ему самому не терпится, наконец, развеяться.

Альбин Сноу, конечно же, согласился отправиться с ними, хотя эта идея и не пришлась ему по душе. Едва на столицу опустились первые синие сумерки, все трое, одетые в простую одежду без опознавательных знаков, вышли из бронзовых ворот Красного Замка, что располагаются под навесной башней. Стоило им ступить на мощенную булыжником городскую улицу, как Лианна радостно захлопала в ладоши, ничем не отличаясь от дочери какого-нибудь торговца.

Над крышами столичных домов догорал последними всполохами красный закат, словно огромный дракон вдруг ожил и извергнул на чернеющее небо свое волшебное пламя.

— Посмотрите, как чудесно, — воскликнула Лианна, любуясь этим прекрасным творением природы.

— Когда солнце совсем сядет, — озабоченно произнес Альбин Сноу, — порткулису на воротах опустят и не поднимут до самого рассвета.

— Тогда мы войдем через калитку, — уверенно сказала Лианна, — или дождемся восхода солнца. Перестань бояться, представь, что ты обычный горожанин, который отправляется после трудного дня выпить кружку доброго эля, — она хлопнула Альбина по плечу, но тот лишь промолчал.

Эта мнимая свобода, добытая обманом лишь на несколько часов, нравилась Лианне. Она хотела нырнуть в толпу и затеряться среди спешащих по своим делам горожан. Пусть людской поток подхватит ее, словно морская волна, и унесет куда-нибудь подальше от мрачных покоев Красного Замка. Однако это были лишь сладостные грезы наяву. Побег потребовал бы больших денег, а их у Лианны не было, и она понятия не имела, как могла бы их заработать, да и отца с братьями она никогда не подвергла бы такому позору.

Они отправились сначала к рыбному рынку, где торговцы почти задаром отдавали непроданный улов. В нос резко ударил горьковатый запах свежей рыбы, который Лианна хорошо помнила по такому же рыбацкому базару в Белой Гавани. Ей было интересно ходить среди лотков, делая вид, что она приглядывает себе ужин. От людей кругом пахло грубой холщовой одеждой, морем и солью, настоящей жизнью, где каждое мгновение имеет смысл и цель, где дни не тратятся на бесцельные разговоры об одном и том же.

Портовая ярмарка, где днем торговали всевозможными диковинками из-за моря, к этому времени уже свернула свою бойкую торговлю на ночь, и им осталось только поглазеть на темные силуэты стоящих в порту галлей, что напоминали гигантских кракенов. Корабельные огни служили чудищам глазами, а снасти — щупальцами.

— Ты никогда не хотел бы стать моряком, Альбин? — спросила Лианна.

— Нет уж, миледи, — покачал головой юноша. — Море я не люблю. Вот попадешь ненароком в шторм, так оно и твой корабль сломает и тебя самого сожрет. Твердая земля мне милее.

— Так и на земле тебе камень на голову упадет, — рассмеялась Лианна, — да и проделает в тебе дырку. А я так люблю смотреть на корабли.

— Помню в детстве, — заговорил вдруг Брандон, — когда отец повез нас в Белую Гавань, Лиа целый час глазела на корабли, пытая моряков вопросами о том, где они были и что видели. Никогда они еще не встречали такого благодарного слушателя для своих сказок о заморских чудесах. Нашу сестрицу насилу увели оттуда.

— И все-то ты помнишь, братец, — фыркнула Лианна.

— Конечно, — улыбнулся Брандон. — Ведь я торчал там с тобой, голодный, как стая волков. Сейчас ты можешь на такое и не надеяться, помниться, нам обещали кружку эля.

Альбин Сноу тоже захотел пропустить по кружечке, и они отправились искать харчевню. Солнце уже нырнуло за горизонт, и на город опустилась чернильная ночь, которая тут же зажгла кругом множество огней. Жизнь на улицах не прекращалась ни на мгновение, однако люди вокруг будто бы были другие. Закрылись торговые лавки, но зато распахнули свои двери питейные заведения и публичные дома, где честные горожане предпочитали отдыхать по вечерам.

Брандон увел Лианну подальше от той улицы, где были сосредоточены увеселительные заведения, но и выбрал тот квартал, в котором их бы при случае не узнали. Отвергнув несколько попавшихся им на пути харчевен, где посетители не внушали ему доверия, Брандон наконец-то остановился возле одной и уговорил остальных зайти туда.

— Принеси-ка нам две кружки эля, добрый хозяин, — кликнул он, усаживаясь за грубо сбитый деревянный стол, в поверхность которого навсегда въелись пятна от пролитых здесь когда-то напитков.

— Слушаюсь, господин, — поклонился хозяин — широкоплечий мужчина с густой черной бородой.

— Подожди-ка, хозяин, — остановила его Лианна. — Неси три кружки! — с улыбкой она оглядела своих спутников, но Брандон лишь махнул рукой, не желая спорить с сестрой.

Хозяин, поклонившись, ушел, а Лианна принялась оглядываться кругом. Было все в этой харчевне просто, но уютно: мебель дешевая, или и вовсе сделанная своими руками, но чистая, много свечей, делавших зал необычайно светлым. Народу было не так уж много, но все это были люди на вид доброжелательные и приличные.

Эль им принесла девочка, совсем еще ребенок. Однако, несмотря на свой юный возраст, девчушка умудрилась ловко дотащить три кружки и ни капли не пролить. Деловито расставив эль перед посетителями, она взобралась на стул за соседним столом и устроилась будто бы в ожидании чего-то. Лианну это несколько удивило, и, поймав ее любопытствующий взгляд, девочка сжалилась до объяснения:

— Сейчас сам Неведомый Бард будет петь, — важно сказала она. — Считайте, что вам очень повезло.

— Что это за Неведомый Бард такой? — вмешался Брандон прежде, чем Лианна успела его осадить.

— На то он и Неведомый, что никто не видел и не знает его имени, — девочка взглянула на Брандона так, словно тот и сам был глупым ребенком. — Его еще называют Бард-в-Капюшоне.

Брат хотел было еще что-то сказать, но тут в середине зала появился тот, кого девочка так ждала, и она утратила к глупым гостям всякий интерес. Меж столов действительно возник певец с арфой в руках, то был высокий, изящный мужчина в простом черном плаще и черном дублете, на голову его был накинут капюшон, скрывавший лицо, и Лианна ничего не смогла увидеть кроме выбритого подбородка.

Голоса вокруг внезапно стихли, и Лианна, повернув голову, поняла, что все с таким же восторгом и предвкушением, как и девчушка рядом с ними, смотрят на певца. Где-то в глубине мелькнула чья-то тень, но Лианна не успела разглядеть того, кому она принадлежала, а потом Лианна Старк и вовсе уже больше ничего не видела и не замечала. Пальцы Неведомого Барда нежно коснулись струн, и его чистый высокий голос наполнил собой зал и душу Лианны.

Голос певца напоминал глоток родниковой воды в жаркой дорнийской пустыне, и Лианна только сейчас осознала, сколь сильно она мучилась жаждой, а теперь никак не могла напиться. Песню, что он пел, она никогда прежде не слышала: то была история о юноше, который полюбил девушку, явившуюся ему во сне. Долгие годы искал он ее по всему свету, объездил весь Вестерос и Эссос, доплыл до самого Соториоса, ища ее, но никак не мог отыскать, и только уже будучи глубоким старцем встретил он на городской ярмарке старушку, что торговала морскими ракушками. Заглянув старушке в глаза, он тут же понял, что это была та самая девушка, с которой он встречался в своих снах. Счастье встречи и боль от упущенного времени заполнили его сердце, отчего оно лопнуло, и старик умер на месте, но на лице у него царила улыбка.

Когда певец закончил, и Лианна вновь начала ощущать свое тело, она вдруг осознала, что по щекам у нее зимним дождем текут горячие слезы. Песня и история в ней рассказанная так поразили и растрогали ее, что Лианна не смогла сдержаться.

— Смотри-ка, Альбин, — хмыкнул Брандон. — Моя сестрица от переизбытка романтических чувств пустила слезу.

— Ничего смешного, — напустилась на него Лианна, вытирая мокрые щеки кружевным платком.

— А по мне так очень забавно, — не согласился Брандон, — вам девицам лишь бы полить слезы над слащавой песенкой…

Договорить он не успел, потому что Лианна схватила свою кружку с элем и с совершенно бесстрастным выражением лица вылила ему на голову. Пока Брандон вспоминал все известные ему проклятия, а эль по темным волосам и бороде стекал ему за шиворот, Лианна обернулась, чтобы еще раз взглянуть на загадочного певца. Того, однако, уже не было, как не было рядом и девочки, что принесла им эль, и Лианне совсем не у кого было спросить, где и когда она может услышать Неведомого Барда вновь.

Боль была такая, что, казалось, тысячи мечей, из которых сплавлен был Железный Трон, разом вонзились в ее лоно. Она не могла уже более сдерживаться и кричала, нисколько не смущаясь этого, а старая морщинистая повитуха и Великий Мейстер Пицель все призывали ее тужиться да потерпеть еще немного. Это их «немного» длилось уже целые долгие часы, а новый принц Семи Королевств все никак не изволил появиться на свет. Им-то легко говорить, повитуха — наверняка, старая дева, иначе с чего бы ей заниматься столь неблагородным и неприятным делом, как помощь чужим детям в появлении на свет. Своих, видать, нет. А уж мужчинам и вовсе никогда не понять, что чувствует женщина, давая жизнь ребенку, они и от простой раны стонут и орут, что резаные поросята. Серсея была уверена, что никакая боль от самого страшного ранения не сравнится с родовыми муками. Окажись на ее месте сейчас какой-нибудь благородный сир, он бы и часа не протянул.

Во всяком случае, эти мучения она терпела не зря, ведь тот, кто сейчас разрывает ее на части, стремясь поскорее попасть в этот мир, рано или поздно сядет на Железный Трон. У тебя будет двое детей, раздались где-то вдалеке слова старой мейеги. Один настоящий, один ложный. Тогда Серсея не придала значения пророчеству старой колдуньи, предпочитая верить лишь в ту его часть, что приходилась по душе ей самой. Однако теперь, когда первое предсказание мейеги сбылось, Серсея начала все чаще вспоминать и о двух других. Она часто задумывалась, кем мог оказаться этот ложный ребенок? Неужто бастардом ее мужа, которого она была бы вынуждена по каким-то причинам признать и воспитывать, как собственного? Такого удара по своей гордости, она уж точно никогда не потерпит, на ее стороне отец и вся мощь дома Ланнистеров. Даже случись такое, Рейегар не посмеет притащить в дом своего выродка от другой женщины.

Новая волна боли, словно волна на скалистый утес, обрушилась на ее тело, и Серсея взвыла раненой львицей. Дверь ее спальни тихонько скрипнула и царивший в комнате полумрак прорезала полоска света, она росла, все ширясь, пока в покои принцессы не вошла королева Рейла, державшая в руке свечу.

— Передохните, — кивнула королева фрейлине Серсеи леди Севелле Морленд, которая дремала в кресле. Бедняжка и мужчину-то никогда не знала, а один вид тяжелых родов привел ее в ужас. Наверняка, теперь она никогда не захочет выходить замуж.

Леди Севелла радостно вскочила и побежала было вон, когда королева вновь обратилась к ней:

— Будьте так добры, найдите моего старшего сына и расскажите ему, как идут дела у его жены. Он уже несколько раз осведомлялся о ней.

— Да, ваше величество, — пискнула Севелла и была такова.

Трусиха, подумала Серсея. Изнеженная малолетняя дурочка. Думаешь, брак — только танцы и поцелуи? Не тут-то было…

Королева Рейла поставила свечу, взяла за спинку одно из стоявших в комнате плетеных кресел и пододвинула к кровати Серсеи. Принцесса почувствовала, как тонкая, холодная рука королевы коснулась ее собственной и слегка сжала ее.

— Терпи, девочка, — тихо произнесла Рейла, свободной рукой мягко поглаживая Серсею по мокрым от пота волосам. — Это больно, я знаю, но когда твой ребенок появится на свет, это будет самое большое счастье, что доступно лишь нам, женщинам.

Серсея тихо всхлипнула, из глаз брызнули непрошеные слезы, и жалость к самой себе вдруг захлестнула ее. Она почти не помнила собственной матери, убитой этим чудовищем, которое звалось ее младшим братом. Серсея втайне питала надежду, что королева, бывшая когда-то подругой леди Джоанны, заменит ей давно утраченную мать. Рейла, однако, всегда оставалась с ней холодно-вежливой и редко покидала свои покои, проводя время в обществе своих септ и фрейлин.

Теперь же королева проявляла к ней искреннюю теплоту, и Серсея уже не вспоминала о прежней ее холодности. Сейчас она как никогда нуждалась в матери и, забыв обо всем, тянулась к королеве, словно это сама леди Джоанна восстала из мертвых и навестила свою дочь, когда той было так плохо. Когда боль снова пронзила ее тело, Серсея с силой сжала руку Рейлы, но королева и виду не подала.

— Тише, дитя, тише, — прошептала Рейла. — Скоро все закончится, и ты увидишь своего малыша.

Королеве отчего-то хотелось верить, и Серсея решила, что ее мучениям и вправду скоро наступит конец. В отличие от повитухи и Пицеля, Рейла слишком хорошо представляла себе, какие муки женщина испытывает на родильном ложе. Королева была матерью шестерых детей, из которых выжили лишь двое. Вспомнив об этом, Серсея почувствовала, как страх ударил в ее сердце сильнее любой телесной боли. А что если ее сын родится мертвым или умрет во младенчестве? Мейега ничего не говорила об этом, но зачем тогда понадобится ложный ребенок? Серсея уже почти убедила себя, что это будет мужнин бастард, который вместо ее сына захочет занять Железный Трон.

От страха Серсея заметалась на постели, а глаза ее раскрылись в ужасе.

— Успокойтесь, ваше высочество, — проскрежетал Пицель. — Лежите смирно, иначе вы помешаете ребенку. Еще немного, — повторил он, словно какое-то заклинание.

Однако Серсею уже накрыл такой ужас, что она едва помнила себя, и лишь острая боль, разбивавшая ее изможденное тело, возвращала ее к реальности. На глаза ее опустился туман, сквозь который она видела лишь три расплывчатых пятна вместо лиц тех, кто находился у ее постели. Теплая рука Рейлы, согретая ее собственным жаром, по-прежнему держала Серсею за руку. Серсея не помнила ничего, кроме боли и крика. Затхлый воздух комнаты, пропитанный запахами пота и сухих трав, наполнился металлическим запахом крови. Откуда здесь кровь? подумала Серсея, не понимая, что она принадлежит ей самой.

Мечи, что пронзали ее лоно, будто бы загнали глубже, а потом резко вытащили. Острая боль ушла, осталась лишь ноющая ломота от нанесенной раны. В ушах гудело, словно в комнате жужжали тысячи мух, но сквозь этот шум Серсея отчетливо различила детский плач.

— Мой мальчик, — прошептала она. — Он жив…?

Никто ей не отвечал, и внезапно Серсея снова ощутила боль, пусть и более слабую, и тело ее напряглось. Пальцы стиснули уже и без того измятую и сбитую льняную простынь. Что же происходит с ней?

— Ваш ребенок жив, ваше высочество, не волнуйтесь так, — пробормотал Пицель. — Вам нужно еще потужиться. Осталось совсем чуть-чуть.

Что же этот старый дурак думает, что от этих его «еще немного» ей становиться лучше? Почему ей не дают ее сына? Почему она все еще испытывает боль? Напуганная, она посмотрела на королеву, но лицо Рейлы было спокойным, она мягко улыбалась.

— Все идет, как надо, Серсея, — и без того тихий голос королевы прозвучал глухо, будто бы где-то за стеной, — успокойся.

Рейла погладила принцессу по голове, и вскоре все действительно кончилось. Серсея чувствовала себя так, словно бы целую часть своей жизни отдала ребенку. Она тяжело дышала, но жаркий и душный воздух комнаты не давал ей облегчения.

— Мой сын, — прохрипела Серсея. Горло саднило от криков, и собственный голос едва ли слушался ее.

— У вас прекрасная дочь, — радостно провозгласила повитуха. — Маленькая принцесса.

Старуха подошла к кровати, держа на руках обмытого и спеленатого ребенка.

— Дочь? — Серсея шевелила губами, но не слышала звуков своего голоса. В беспокойстве она заерзала, вырвав свою руку из пальцев королевы все еще державших ее. У нее должен был быть мальчик, принц и наследник трона Семи Королевств. Где ее сын? Неужели они успели подменить его девчонкой и хотят обмануть ее. Предатели. Все они предатели, и повитуха, и Пицель, и даже королева ничего не сделала, чтобы защитить своего внука.

— Дайте ей сонного вина, — где-то наверху распорядилась Рейла неожиданно строгим голосом. Ребенок снова закричал. — От боли у нее помутился рассудок.

— Нет, — продолжала шептать Серсея. — Мой мальчик, мой мальчик… — она тянула руки вверх в надежде, что ей дадут ребенка. Серсея даже попыталась встать, но тело ее оказалось слишком слабым, и она едва смогла оторвать голову от пропитавшейся потом подушки.

Тяжелая рука королевы легла ей на плечо, призывая лежать смирно. Предатели поняли, что она догадалась о подмене, и теперь хотят усыпить ее, а, может, и вовсе — убить. Вот они дети — настоящий и ложный. Этого нельзя допустить, нельзя, нужно найти ее мальчика. Рот ее открывался в немом призыве, но с сухих губ срывались лишь глухие всхлипы. Никто не слышал ее мольбы, не хотел ей помочь, а королева Рейла так и продолжала ее удерживать, не давая подняться. Где-то на самом дне сознания пронеслась мысль о Джейме. Был бы он здесь, он ни за что не дал бы ее в обиду, ее защитник, ее рыцарь.

— Выпейте, ваше высочество, — проскрипел где-то у нее над ухом голос Пицеля.

Она почувствовала, как в губы ей упирается краешек глиняной чаши. Серсея отвернула голову, не желая пить сонного вина, часть напитка пролилась ей на лицо и кровавой каплей заструилась по щеке, а затем и по шее, уползая на подушку. Она хотела видеть своего сына.

— Выпей, дитя, — рука королевы мягко, по-матерински, погладила ее плечо. — Ты заснешь, а когда проснешься, тебе уже станет гораздо легче.

Рейла взяла в руки ее голову и осторожно развернула прямо. Серсея пыталась сопротивляться, но хватка Рейлы была на удивление крепкой. Пицель надавил на ее рот, и она почувствовала, как на язык ей потекла сладковатая жидкость. Чтобы не захлебнуться, Серсея вынуждена была проглотить все до последней капли. Ее отпустили, и Серсея почувствовала, как она проваливается куда-то в глубину подушки. Ребенок кричал все тише, и его плач смешался с разговорами присутствующих в ее покоях людей, а потом все это снова превратилось в назойливое жужжание мух. Их были сотни и тысячи, они жужжали, летая вокруг Серсеи, она хотела от них отмахнуться, но не могла и руки поднять. Ей показалось, что скрипнула дверь, и внутрь опять ворвался свет. Они уходят, оставляя ее одну. Ей надо встать, догнать их и потребовать вернуть ее мальчика. Если бы не эти мухи, что жужжат прямо у ее ушей. Серсея снова хотела подняться, но вместо этого ощутила, что падает, а потом все звуки исчезли.

Она открыла глаза, услышав чье-то тихое пение. В комнате стало свежее, в постели она обнаружила чистые простыни, а на своем теле новую сорочку. Окна по-прежнему закрывали шторы, так что определить время дня она не могла. На столике в углу горела свеча, у ее постели на топчане дремала Элейна, а на поскрипывающем плетеном кресле у очага сидел ее муж и укачивал их спящую дочку, что-то тихо ей напевая. В его счастливых глазах плясали отсветы свечного пламени, а на устах играла самая красивая улыбка, которую он когда-либо позволял Серсее видеть. В глубине души она все еще надеялась, что все это ей лишь привиделось, и у нее родился мальчик, но собственные мысли о подмене детей, посетившие ее искаженное болью сознание показались сейчас безумием. Зачем королеве лишать собственного сына его законного наследника? И почему в голову ей пришла подобная глупость?

Серсея бы все на свете отдала, чтобы Рейегар однажды посмотрел на нее так, как сейчас он смотрел на дочь. День свадьбы был самым счастливым днем в жизни Серсеи, а первая ночь с мужем была похожа на мечту, и стала подходящим завершением сказки о том, как благородная юная дева вышла замуж за прекрасного принца. Рейегар был с ней добр и ласков, но опьяненная своим восторгом, она не заметила его отстраненности: он будто бы и был с ней, а будто бы и находился где-то еще. Утром, когда она проснулась и захотела вновь нырнуть в его объятия, его уже не было, и сказка оказалась лишь сказкой, а впереди новоиспеченную принцессу ждала угрюмая реальность.

Серсея пыталась, как могла, завоевать внимание Рейегара. Она выслушивала его, когда он изволил делиться с ней своими рассуждениями, которые казались самой Серсее бредовыми, и поддакивала каждому его слову, она была мила, терпелива и нежна, однако в ответ получала все, что угодно, кроме расположения мужа. Рейегар относился к ней с уважением, он исполнял все ее просьбы и следил за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он по-прежнему являлся к Серсее по ночам, но почти перестал говорить с ней кроме, как о самых простых вещах. Принц пытался скрывать это за напускным добродушием, но от него так и несло долгом, и Серсее было от этого противно и больно. Что в ней было не так, если Рейегар не мог полюбить ее?

Пожив при дворе, она осознала, что принц находится в полной власти своего отца, а после того, как Эйерис выгнал с поста десницы лорда Тайвина, Серсея поняла, что все от поломойки до грандлорда зависят от непредсказуемой воли безумца на троне. Рейегар же, казалось, наблюдал за всем этим будто бы со стороны или наоборот злил отца абсолютно неуместными проявлениями благородства не менее безумного, чем поступки короля. Как бы ей ни было это противно, она за них двоих пресмыкалась перед Эйерисом, а вместо благодарности Рейегар решил отослать ее на Драконий Камень.

Этого Серсея вытерпеть не могла, ведь принц захотел просто-напросто избавиться от нее. Ехать она наотрез отказалась, а Рейегар, вопреки своему обыкновению, настаивал, убеждая ее, что так она и ребенок будут в безопасности. Тогда Серсея впервые услышала в его голосе металлические нотки, но не уступила. Стоит ей покинуть столицу, как Рейегар своими необдуманными поступками окончательно обозлит Эйериса, и тот не преминет передать корону, а вместе с ней и все мечты Серсеи, Визерису. В конце концов, она расплакалась и схватилась за живот, причитая, что он совсем не жалеет их бедное дитя, и Рейегару ничего другого не оставалось, как обнять ее и отказаться от всех попыток услать ее из Королевской Гавани.

Наверное, он и сам был рад, что она осталась, ведь Эйерис начал ценить и поощрять принцессу гораздо больше собственного сына. Серсея умело льстила, давала правильные ответы на его вопросы и не тревожила его паранойю. Она пребывала в твердой уверенности, что король вскоре будет доверять ей как самому верному своему соратнику, и трон теперь уж точно по праву достанется ее мужу и их ребенку. Принцесса поздравляла себя с победой: Рейегар еще потом ей спасибо скажет, сообразив, наконец, сколько она для него сделала, и, возможно, тогда он все же научится ценить ее.

Серсея еще с минуту понаблюдала за мужем и дочерью, а потом едва слышно кашлянула. Рейегар поднял глаза на нее, и улыбка новорожденным младенцем умерла на ее губах. Выражение его лица не изменилось, принц по-прежнему продолжал ласково улыбаться, но та искренняя нежность, которой лучились его индиговые глаза, исчезла. Маленькой девчонке удалось получить всю его любовь благодаря одному только факту ее появления на свет, Серсее же век не заслужить подобного взгляда, что бы она ни делала.

— Она чудесна, — восторженно прошептал Рейегар.

— Да, — Серсея не знала, что еще сказать. — Простите, мой принц, что не смогла подарить вам сына.

— Все еще впереди, — произнес принц с такой уверенностью, словно бы умел видеть будущее. — У дракона три головы.

Один ребенок настоящий, один ложный, снова заскрипела в голове принцессы мейега, как бы Серсея не старалась ее заткнуть. Нет, она не боится этой старухи, что давно мертва, и ничего от нее не осталось кроме костей, да и те, должно быть, уже обратились в прах. На родильном ложе Серсея много чего передумала, но разум ее был затуманен от боли и страха за ребенка. Не будет никаких ложных детей, никаких бастардов. Она не допустит этого. Серсея родит принцу столько наследников, сколько он пожелает.

— Ей надо придумать имя… — начала Серсея.

— Висенья, — улыбнулся Рейегар. — Ее зовут Висенья. Я как увидел ее, сразу это понял.

Серсея недовольно поджала губы и промолчала. Ее мнения даже не спросили. Что ж, таковы Таргариены. В тайне она мечтала назвать дочь Джоанной, в честь матери, хотя и отдавала себе отчет в том, что дочери придется дать одно из тех валирийских имен, что когда-то носили ее драконьи предки.

— Вам не нравится? — спросил Рейегар немного опечаленно.

— Отчего же, — холодно произнесла Серсея. — Королева Висенья была великой женщиной. Надеюсь, и наша дочь станет такой же.

— Она станет еще более великой, — сказал Рейегар, поднимаясь. Он осторожно поцеловал дочь в лоб и протянул ее матери. — Простите меня, я так на нее засмотрелся и совсем забыл, что вы тоже хотите поздороваться с ней.

Принимая младенца из рук мужа, Серсея почувствовала, что дрожит. Волна неизведанного доселе чувства захлестнула ее, когда она увидела личико маленькой Висеньи Таргариен. Серсея взглянула в глаза дочери, серовато-голубые, как у всех новорожденных, и если она и испытывала некие противоречивые чувства к этому ребенку, то все они немедленно испарились, вытесненные огромной волной любви, которой Серсее никогда не приходилось доселе испытывать.

— Вы правы, мой принц, — она подняла глаза на Рейегара, — она чудесна. Она — самая красивая девочка на свете.

Принц ничего не ответил, лишь, наклонившись, мягко поцеловал жену в макушку, и это был самый нежный поцелуй, что он когда-либо ей дарил.

— Нам придется представить Висенью королю и королеве, — заговорил Рейегар с явной неохотой. — Однако сначала вам нужно отдохнуть и восстановить силы. Я не буду мешать и зайду проведать вас позже.

Серсея понадеялась, что он снова поцелует ее, но он лишь бросил последний взгляд на дочь и вышел, оставив ее наедине с ребенком.

— Я никому не дам обидеть тебя, девочка, — прошептала Серсея, склонившись к дочери. — Если так суждено, то королевой станешь ты, и никто не посмеет помешать тебе.

Малышка, казалось, поняла слова матери и раскрыла свой беззубый ротик будто бы в улыбке. Висенья издала какой-то непонятный звук и потянула маленькую пухленькую ручку к Серсее, заставляя ту улыбаться в ответ. В этот день она была впервые по-настоящему счастлива.

Серсея провела в постели с неделю, оправляясь от родов. Мейстер Пицель почти все время крутился подле нее, наблюдая за ее здоровьем. Он каждый день расспрашивал Серсею о ее самочувствии, осматривал и пичкал какими-то травами да настойками, так что покои принцессы насквозь ими пропахли. Серсея прикрикнула было на него, заявляя, что чувствует себя хорошо, но Пицель настаивал, и сама королева поддержала его.

Королева Рейла часто навещала невестку и новорожденную внучку в сопровождении одной из своих септ. Она вновь стала той печальной и отстраненной женщиной, что и раньше, и Серсее теперь казалось, что Рейла во время родов, как и все остальное, лишь привиделась ей в бреду. Малышка Висенья, однако, всегда вызывала у своей царственной бабки счастливую улыбку, и она, бывало, подолгу сидела подле детской кроватки, любуясь девочкой.

Своими визитами обеих принцесс почтили все знатные придворные, явились даже Люцерис Веларион и Саймонд Стонтон. Их приход удивил Серсею, ведь нелюбовь этих лордов к ее мужу была всем хорошо известна, однако они оба были с ней крайне любезны, и Серсея решила, что дело заключается в расположении к ней самого короля. Значит, она встала на правильный путь. Она всегда была права, а Рейегар всегда ошибался, скоро он и сам это поймет. Эйерис при этом так и не удостоил ее своим посещением. Долгими днями Серсею развлекали ее фрейлины, леди Севелла была в восторге от Висеньи, словно и забыла, как испугалась ее появления на свет. Элейна была при Серсее постоянно, выполняя любую просьбу хозяйки, но больше всего Серсея ждала визитов мужа. Никогда за время, прошедшее со дня их свадьбы, не видела она Рейегара столь часто.

Принц обожал свою дочь. Он любил качать Висенью и о чем-то тихо с ней разговаривал, будто бы она понимала его, или пел ей свои печальные песни. Когда девочке нашли кормилицу — молодую женщину по имени Джейни, Серсея приказала, чтобы она все время находилась в ее покоях, лишь бы дочка осталась при ней, и она могла бы наслаждаться обществом своего мужа. Джейни ютилась вместе с Элейной на жестком топчане и лишь иногда убегала к своему маленькому сыну, оставленному на попечение его бабки. Серсее же до всего этого не было никакого дела, она думала лишь о том, что, быть может, полюбив свою дочь, Рейегар также полюбит и ее мать? А уж когда Серсея подарит ему наследника, он будет на седьмом небе от счастья.

Устав от бесконечного лежания в постели, Серсея, чувствуя себя уже несравнимо лучше, решила подняться. Стоило ей только сесть и свесить ноги с края кровати, как у нее закружилась голова, и очертания комнаты поплыли перед глазами, однако Серсея не спешила возвращаться обратно на опостылевшие уже подушки. Вскоре ей действительно стало немного легче, а потом головокружение и вовсе прошло.

В комнату с подносом вошла Элейна и едва не уронила на пол весь принцессин завтрак.

— Ваше высочество, — защебетала она, — Великий Мейстер запретил вам вставать. Ложитесь скорее обратно, а то он заругает меня.

— Ты моя служанка, Элейна, — строго сказала Серсея, — моя, а не Великого Мейстера, и выполнять ты будешь мои приказы. Поставь поднос на стол и дай мне руку.

Элейна опустила свои большие глаза и подчинилась. Из угла комнаты на них совиными глазами молча взирала Джейни, эта женщина вообще почти всегда молчала, и Серсея вначале даже думала, что она немая или у нее за что-то вырвали язык.

Элейна робко протянула госпоже руку и та, опершись на нее, поднялась. Голова снова закружилась, но на этот раз головокружение прошло еще быстрее. Серсея чувствовала небольшую слабость в руках и ногах, но в остальном тело слушалось ее исправно. Она вытянула вперед руку, рассматривая ее: запястье, казалось, стало тоньше, а кожа приобрела болезненный синеватый оттенок. Ничего страшного, совсем скоро она станет снова такой же цветущей и благоухающей, как сады весной. Серсея отпустила руку Элейны и направилась к дочери, что тихонько сопела в колыбели.

В дверь вежливо постучали, и служанка впустила в комнату Пицеля. Лицо Элейны сразу покраснело и приняло виноватое выражение. Она открыла было рот, но никакие слова из него так и не вылетели, остановленные строгим взглядом Серсеи. Принцесса наклонилась было, чтобы взять на руки дочь, но, увидев Пицеля, выпрямилась и недовольно взглянула на него.

— Я, мне помнится, рекомендовал вашему высочеству не покидать постели, — проскрипел Пицель, качая головой.

— Может быть, и рекомендовали, — возмущенно отвечала Серсея, — однако принцесса сама может решать, что ей делать. Я превосходно чувствую себя, и меня уже утомило это заключение в четырех стенах.

— Лягте, прошу вас, — Пицель указал на постель. — Мне нужно осмотреть вас.

Серсея нехотя согласилась, она снова ответила на все вопросы Великого Мейстера и стерпела не слишком-то приятный осмотр.

— Ну? — спросила она, когда Пицель, наконец, отошел от нее. — Что скажете? Что я здорова, как молодая львица?

— Ваше высочество, — Великий Мейстер нахмурился, — боюсь, то, что я сейчас скажу, вам не понравится.

Льющий на улице дождь отбивал свой собственный замысловатый ритм по окну замковой библиотеки, и пальцы принца Рейегара Таргариена невольно вторили ему, постукивая по толстому корешку очередной книги. Он появился в своей любимой библиотеке лишь недавно, проведя все утро у дочери, которая без боя выиграла борьбу за его внимание у книг.

Смотря на маленькую Висенью, Рейегар никак не мог поверить, что этот ребенок — часть его самого. Наверное, в этом, в возможности отдать частичку себя другому, совершенно новому человеку, и заключалась магия этого мира, которую Рейегар так и не мог до конца постичь. Принц часами наблюдал за малышкой, заглядывал в ее серовато-голубые младенческие глазки, гладил по коротким светлым волосикам, раздумывая, чего же окажется в них больше — золота или серебра? Рейегар качал Висенью, когда она начинала плакать, и пел ей песни, что сочинял лишь для нее. Серсея умилялась, но не могла скрыть в своем взгляде колкой ревности, а кормилица Джейни часто приговаривала, что ей почти не приходится ходить за ребенком. Принцесса Висенья была чудом, настоящим чудом, однако ее рождение сбило все предположения, что ранее выстраивал Рейегар.

Он думал, что у него родится мальчик — его Обещанный Принц. Когда Серсея сообщила ему радостную новость, он еще не был в этом достаточно уверен, но когда странные сны стали посещать его, Рейегар посчитал их подтверждением скорого появления Обещанного Принца. Эти сны, где он блуждал по незнакомым каменным коридорам в поисках чего-то, были такими живыми, что принц сразу же убедился в их необычности. Однажды ему даже показалось, что сквозь каменную толщу он слышит голос Эртура Дейна, и это еще больше насторожило Рейегара. Реальный Эртур, которому принц рассказал о своих снах, подверг выводы Рейегара сомнению, но на то он и Эртур, чтобы во всем сомневаться, и принц любил его за это не меньше. Сам же Рейегар, однако, считал, что сны эти означают только одно — магия пробуждается и исполнение пророчества близко. Все выходило ладно, и только малышка Висенья путала все карты. Если бы ему только удалось раздобыть «Знаки и Предзнаменования», что записала когда-то Дейенис Сновидица, возможно, там бы он нашел свои ответы, но книга эта считалась уже давно утерянной.

Переворачивая очередную страницу старого фолианта, Рейегар поднял столб пыли, ударивший ему в нос. Принц чихнул, и в ответ услышал испуганный женский вскрик, послышался шорох, словно с ветки вспорхнула потревоженная птица. Рейегар оторвался от чтения и поднял глаза, встретившись взглядом с побледневшей от страха Лианной Старк. Она, словно призрак, появилась из-за высокого стеллажа и теперь взирала на принца широко распахнутыми серыми глазами. В них он увидел укрытое облаками зимнее небо, ему самому захотелось стать птицей и улететь в эту недосягаемую высь.

— Простите, — кажется, они произнесли это одновременно, и оба опустили глаза. Леди Лианна покраснела, а у Рейегара отчего-то перехватило дыхание, и он почувствовал себя крайне неловко.

— Я не хотел вас пугать… — начал Рейегар.

— Я не хотела мешать вам, — вторила ему леди Лианна. Будто бы опомнившись, она присела в реверансе и, смущаясь, добавила: — Будьте здоровы, ваше высочество!

— Благодарю, миледи, — сообразив, что совсем позабыл о хороших манерах, позволяя себе сидеть в присутствии дамы, Рейегар, отложил книгу, поспешно вскочил и жестом указал леди Лианне на одно из соседних с ним кресел.

Она обозначила свое согласие легким кивком головы и села, расправляя на коленях подол простого темно-синего платья. Рейегар вернулся на свое место, не зная, что ему делать дальше, снова уткнуться в книгу или продолжить разговор. Сейчас он горько жалел о том, что светские беседы давались ему отчаянно плохо, как правило, он начинал их с обсуждения погоды, и если собеседник попадался столь же неумелый, то разговор обыкновенно затухал, не успев разгореться.

— Что привело вас сюда? — наконец, выдавил из себя Рейегар, видя, что девушка снова взялась поправлять свой подол. — Обычно я никого не встречаю здесь кроме Великого Мейстера и септ моей матушки.

— Я отвлекаю вас? — испуганно спросила леди Лианна. — Мне, наверное, следует уйти…

— Нет-нет, — поспешил заверить ее Рейегар, он протянул было руку, чтобы удержать ее, но счел этот жест неприличным и смутился. — Я неверно выразился, вы нисколько мне не мешаете. Мне было просто интересно…

— Хорошо, — леди Лианна застенчиво улыбнулась. — Я пришла сюда от скуки, — созналась она, отводя глаза и глядя на свои беспокойные руки, что никак не находили себе места. — Матушка ваша хворает, мой брат пропадает где-то, а дождь мешает мне сесть в седло.

— И вы решили испробовать добрую книгу? — спросил Рейегар, слегка склонив голову и внимательно смотря на девушку.

— Да, — леди Лианна на мгновение задумалась. — Вы не подумайте, что я какая-нибудь невежда, я люблю книги, — с жаром заверила его она, а потом застенчиво добавила: — Во всяком случае, больше, чем вышивку.

— Я вовсе не считаю вас невеждой, — Рейегар постарался сделать свой тон подбадривающим, но выходило это у него плохо. Стоило ему перехватить взгляд ее серых глаз, как она тут же смущалась, ее щеки становились похожи на красные бока зимних яблок, и она отворачивалась. — Я часто вижу вас на тренировочном дворе, вас привлекают боевые искусства?

И молодые рыцари, добавил он про себя. Вслух озвучить подобное решился бы разве что только Освелл Уэнт.

— Вы правы, — впервые он услышал в голосе леди Лианны подлинный интерес, — очень привлекают. А уж смотреть за лучшими из лучших — настоящее удовольствие! Вы, наверняка, уже слышали про сира Харлана, — небо в ее глазах вдруг потемнело, — это так печально.

— Слышал, конечно, — проговорил Рейегар, о таких вещах он должен был узнавать одним из первых. Сир Харлан Грандисон — один из семи рыцарей Королевской Гвардии несколько дней назад скончался во сне. — Достойная жизнь и легкая смерть.

— Теперь на его место найдут нового рыцаря? — полюбопытствовала леди Лианна.

— Да, но кто это будет, я вам сказать не могу, миледи, ибо и сам того не знаю. Отец… он не всегда делится со мной своими планами, — Рейегар было умолк, но быстро предпочел сменить тему: — Готов поспорить, вы сами, миледи, не отказались бы от места среди почетнейших рыцарей Королевской Гвардии.

Это высказывание планировалось как непосредственная шутка, но леди Лианна отчего-то растерялась, не зная, что ответить, и этим взволновала Рейегара. Все же, в куртуазных манерах он совершеннейшее ничтожество, даже с дамой толком не может поговорить, не обидев ее.

— Простите меня, — в который раз повторил принц, вкладывая всю свою искренность в эти слова, — я не знаю, чем так смутил вас, но поверьте, у меня совсем не было подобных намерений.

— Вы не могли знать, — улыбнулась леди Лианна, качая головой. Один темно-каштановый локон своевольно выбился из ее прически и упал ей на лоб, Рейегар взглядом зацепился за него, да так и не смог оторваться. Принц поймал себя на внезапной мысли, что ему хочется коснуться этого локона, заправить его за маленькое, изящное ушко. Леди Лианна продолжила говорить, приводя Рейегара в себя, и он тут же устыдился своих намерений. — Я, правда, этого хотела бы, но над таким моим желанием все только смеются.

— В этом нет ничего смешного, — горячо возразил принц, — вы очень смелая девушка.

— Пожалуй, вы один при дворе так думаете, — пожала плечами леди Лианна. — Позвольте узнать, что вы читаете?

Рейегар прикрыл книгу, показывая леди Лианне форзац.

— «Книга о потерянных книгах», — вслух прочла леди Лианна. — Никогда не слышала о такой.

— О ней мало кто слышал, — улыбнулся принц. — Она написала недавно.

— Вы ищете потерянные книги? — задумчиво спросила девушка. Рейегару показалось, что он вызвал в ней удивление.

— Можно и так сказать, — отвлеченно ответил Рейегар. Услышала бы она о его истинных мотивах, наверняка, сочла бы безумцем, подобным его отцу. Может, он и был сумасшедшим, а все во что он верил лишь плодом его больного воображения? Иногда принц задумывался об этом, и подобные мысли пугали его.

Леди Лианна промолчала, и между ними повисла неловкая тишина. Девушка не смотрела на принца, и он позволил себе неприкрыто рассматривать ее. Всякий раз, встречая Лианну Старк во дворце, он бросал на нее тайные взгляды, которые приходилось ото всех прятать, и которые очень некстати замечал Эртур Дейн. Теперь же Рейегар мог смотреть на нее столько, сколько ему вздумается, касаться взглядом ее тонкого вытянутого лица, густых каштановых волос, собранных в незамысловатую прическу, слегка вздернутого носа, маленького рта. Она странным образом завораживала его, заставляя его волноваться и по-юношески смущаться, но раз взглянув на нее, принц уже не в силах был оторвать взгляда.

— Вы не поможете мне выбрать что-нибудь почитать, чтобы скоротать время? — леди Лианна заговорила неожиданно, отчего Рейегар встрепенулся. Очнувшись, он обнаружил, что пальцы его с такой силой сжимают корешок книги, что костяшки их побелели.

— Конечно, — закивал он. — Изволите сказку о смелом рыцаре и его прекрасной даме?

— Это слишком скучно, — покачала головой леди Лианна. — Таких сказок я наслушалась сполна от септы, что воспитывала меня, кажется, даже служа Семерым, она не перестала в них верить.

— А вы, значит, не верите? — улыбнулся Рейегар.

— Нет, — отвечала девушка, — начитавшись такого, можно и вправду решить, что все это было на самом деле. Такие истории слишком сладкие, словно пирог с патокой, а я предпочитаю лимонные пирожные.

— Вам, миледи, не так просто угодить, — произнес Рейегар шутливым тоном. Он поднялся и направился к стеллажам. Лианна Старк последовала за ним, он обернулся к ней, боясь, что его попытки казаться веселым и непосредственным снова обидят ее. Лианна, однако, улыбалась. — Что скажете о «Девяти путешествиях»? Будучи ребенком, меня было не оторвать от этого труда.

— Я бы предпочла совершить их сама, ваше высочество, — проговорила девушка. Рейегар не понял сразу, смеется она или говорит серьезно и от этого смешался. Он вопросительно взглянул на леди Лианну, и искорки в ее глазах подсказали ему правильный ответ.

— В этом вам поможет ваше воображение, — принц стянул книгу с полки и стряхнул с нее пыль, которая вихрем взмыла в воздух и снегом осела на рукав его черного дублета. — Стоит лишь ненадолго закрыть глаза, — восторженно прошептал он, склоняясь ближе к леди Лианне, — как вы можете перенестись в джунгли Йи-Ти или проплыть по Нефритовому морю до самого Лэнга, тогда для вас не будет существовать ни времени, ни границ, ни опасностей, вы будете свободны и сможете обладать всем миром.

С грустью вспоминая, как, будучи мальчишкой, сам путешествовал по миру таким образом, Рейегар закрыл глаза, а когда вновь распахнул их, встретился с восторженно глядящими на него серыми омутами. Несколько мгновений они вот так смотрели друг на друга, а потом одновременно отвернулись.

— Что ж, — выдохнула леди Лианна столь тихо, что Рейегар едва расслышал ее, — я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом, ведь мне вряд ли удастся увидеть все эти чудеса своими глазами.

— Отчего же? — осведомился Рейегар.

— Оттого, — печально произнесла девушка, — что как примерная дочь, я должна буду выйти замуж за лорда, вышивать ему платочки и рожать наследников. Сомневаюсь, что он разделит мою любовь к странствиям.

— Вы не должны унывать, — подбодрил ее принц. — Возможно, вам повезет, и ваш муж будет достоин вас.

— И много вы встречали таких лордов, что выезжают дальше своих земель? — пожала плечами леди Лианна. — Но раз уж вы, ваше высочество, не хотите, чтобы я унывала, то я, пожалуй, постараюсь этого не делать.

— Вот и хорошо, — Рейегар протянул ей книгу. — Я никогда не был на Севере, миледи. Вы как-нибудь могли бы рассказать мне о нем, и так мы бы отправились туда вместе.

— Почту за честь, мой принц, — леди Лианна потянулась, чтобы взять «Девять путешествий» из его рук, и на самую маленькую долю мгновения пальцы их соприкоснулись. От Рейегара не укрылось, как краска бросилась в лицо девушке, а сам он почувствовал такой жар, словно бы оказался в иссушенной Дорнийской пустыне.

Это легкое прикосновение было столь стремительным, что принц не успел его толком ощутить. Рейегару захотелось взять ее маленькую ручку в свою, дотронуться до ее белой кожи. Интересно, какая она на ощупь: мягкая ли, как у здешних девиц или немного шершавая от северных морозов, что свирепствуют в том краю, откуда она родом? Он хотел чувствовать горячие ли у нее руки или холодные, как у его матери, на мгновение он представил, как рука ее нежно гладит его по волосам и хотел бы додумать эту мысль и дальше, но устыдился. Принц понимал, что мысли эти постыдны, однако не мог и не хотел с ними бороться. Никогда еще за всю его жизнь не посещали его чувства столь сильные и волнующие.

— Мой принц.

Рейегара будто бы разбудили от особо приятного сна, когда он увидел осуждающий взгляд своего друга Эртура Дейна.

— Простите меня, — произнес Эртур, однако, по тону его было ясно, что он вовсе не просит извинений, — но нам пора во двор. Дождь прекратился, и воздух сейчас как раз хорош для тренировки.

— Вы правы, сир Эртур, — нехотя выдавил из себя Рейегар, одним взглядом отправляя Эртура в Седьмое Пекло. — До свидания, миледи, — он поклонился Лианне, — то место, куда я отправляюсь, понравилось бы вам гораздо больше, чем эта пыльная библиотека. Клянусь Семерыми, я бы с удовольствием поменялся с вами. Я уповаю на то, что мы с вами скоро встретимся, и вы сдержите свое обещание.

— До свидания, ваше высочество, — леди Лианна ответила ему изящным реверансом. — На Севере не дают обещаний, которых не могут сдержать.

Рейегару пришлось уйти, хотя ему этого и не хотелось. Эртур в своем немом осуждении был прав, да принц и сам понимал, что женатому мужчине, а тем более наследнику престола, оставаться наедине с незамужней девицей неприлично. В присутствии леди Лианны, слушая ее, смотря на нее, Рейегар и вовсе позабыл обо всех условностях и правилах этикета. Он оправдывал себя тем, что столкнулись они с Лианной Старк случайно, и просто промолчать, не заговорив с ней, с его стороны было бы невежливо, однако самому себе он признавался, что это всего лишь оправдание для других. Принц давно хотел побеседовать с леди Лианной и теперь радовался тому, что желание его исполнилось.

Совесть твердила ему, что он поступал недостойно, чувство долга, что двигало им почти всю его сознательную жизнь, крепкими веревками больно впивалось ему в руки, и Рейегар впервые не хотел склоняться перед ним, не хотел слушаться, а силился разорвать стянувшие его путы, пусть это и стоило ему болезненных терзаний.

— Позвольте вопрос, мой принц, — заговорил сир Эртур, когда они, переодевшись, покидали Красный Замок.

— Мы же, кажется, давно условились, мой дорогой сир, что когда кругом никого нет, мы не будем использовать все эти ненужные формальности, — дружелюбно произнес Рейегар. — Что-то мне подсказывает, что я имел несчастье чем-то вызвать твое недовольство, и твой вопрос мне не понравится, однако ты волен задать его.

— Что за обещание дала вам Лианна Старк? — едва они спустились на песок тренировочного двора, сир Эртур остановился и со всей серьезностью посмотрел на принца своими темно-фиолетовыми, почти черными глазами.

— Тебе не о чем беспокоиться, Эртур, — Рейегар попытался придать своему тону непринужденность, — она всего лишь обещала рассказать мне о Севере. Ты же не станешь спорить, что это мне полезно.

— Не стану, — нехотя согласился Эртур, — но на вашем месте я был бы осторожнее.

— Благодарю за совет, друг мой.

Рейегар ожидал продолжения, но рыцарь смолчал, оставаясь верным своей деликатности, и принцу отчего-то стало стыдно. Какими бы ни были собственные желания и устремления Рейегара, камень долга при рождении придавил его. Попытайся принц сбросить с себя этот камень, пострадать могли те немногие, кого он любил.

— Что сегодня? — спросил Дейн, словно предыдущего разговора и вовсе не было. — Снова мечи, или, может быть, копья?

— Что ж, немного разнообразия не помешает, — вздохнул Рейегар. — Ричард, — крикнул он своему оруженосцу, — ты слышал? Принеси нам с сиром Эртуром копья.

Получив из рук юного Лонмаута оружие, принц и королевский гвардеец пустились в свой привычный танец. Воздух после дождя и вправду был свежий, легкий ветерок приятно холодил разгоряченное от упражнений тело. Дышалось до странности свободно, а по Красному Замку витал новый, дурманящий запах природного пробуждения. Неужто зиме, действительно, пришел конец, и скоро наступит долгожданная весна?

— Я заметил, ты теперь больше времени проводишь с женой, — заметил Эртур, ловко уворачиваясь от неожиданного выпада Рейегара. Дейн, кажется, вознамерился вызнать про отношения принца с Серсеей. Гвардеец был слишком очевиден, даже когда пытался якобы хитрить.

— Похоже, моя супруга не дает тебе покоя, — покачал головой Рейегар. Ему снова не удалось поймать Дейна, и азарт все сильнее подогревал принцеву драконью кровь. — С ней я почти не говорю. Если мы и обсуждаем что-то, то это касается дочери, — слова Рейегара звучали отрывисто, перемежаемые частым дыханием, блокировками и выпадами.

— Ты несчастлив? — прямо спросил Дейн.

— Мне… — Рейегар яростно бросился вперед, совсем позабыв о том, что такие удары не проходят с тем, кто зовется Мечом Зари, — трудно, — завершил он, отступая.

По лицу Эртура принц убедился, что одно это слово, произнесенное усталым, сбитым голосом, сказало Дейну больше, чем мог бы самый подробный рассказ. Эртур умолк и воткнул копье во влажный песок, давая им обоим возможность отдышаться. Рейегар видел, что друг сочувствует ему, и прекрасно знал, что бы Дейн мог сказать, но рыцарь молчал. Слова были ни к чему, они ничего не исправили бы, Рейегар всегда будет связан своим статусом наследного принца и будущего правителя, а Эртур будет тяготиться своей клятвой охранять короля, пусть даже и безумного.

— Принцесса поможет мне исполнить пророчество, — глухо произнес Рейегар. — С рождением Висеньи начало положено, должно быть еще двое. Если ради этого мне придется пожертвовать своим счастьем, то я готов это сделать.

Эртур покачал головой, да и только. Сколько бы Рейегар не пытался убедить гвардейца в своей правоте, тот лишь вот так же качал головой. Кажется, Дейн поверит, наконец, во все это только тогда, когда пророчество исполнится.

— Тебе не кажется, что твоя супруга слишком много времени проводит в обществе короля? — настороженно спросил Эртур.

— После родов она едва ли выходила из своей комнаты, — отозвался Рейегар, — а его величество пока еще не изъявлял желания взглянуть на внучку, — в голосе принца прозвучала обида на отца, но в его душе она странным образом смешивалась с облегчением. Вряд ли эта встреча будет приятной для кого-либо кроме короля, который не преминет снова унизить своего сына. Благо, Висенья еще слишком мала, чтобы осознавать происходящее, сам же Рейегар и вовсе предпочел бы не видеться с отцом. Если бы не Серсея, он бы давно увез семью на Драконий Камень и оставался бы там в относительной безопасности вдали от дворцовых интриг.

— А раньше? — не унимался Эртур. — Исходя из того, что мне удалось заметить, она искала его общества.

— Возможно, — вынужден был признать Рейегар.

— Признаться, меня это беспокоит, — Дейн говорил вежливо, но твердо. — Я думаю, тебе следует задуматься и принять какие-то меры.

— А что я могу сделать? — вскричал принц, но тут же осекся. — Мне остается только надеяться, что рождение дочери отвлечет ее от этих опасных игр.

— Ты, похоже, очарован своей дочерью больше, чем любой женщиной, — Эртур заговорил о другом, понимая, что неосторожно вступил на опасную территорию, и спеша вернуться назад. Он вновь поднял копье и сделал знак принцу, Рейегар кивнул, также принимая боевую стойку.

— Ты прав, — согласился принц, первым делая выпад. Это уже стало его обыкновением, Дейн никогда не начинал бой первым, лишь дразнил и злил противника. Рейегар пытался держаться, но всякий раз срывался, ибо Эртур, казалось, часами мог плясать вокруг него, не нанося ударов и попросту выводя принца из себя. — Мне кажется, я люблю ее больше всех на свете.

— Я вижу на твоем лице улыбку, — проговорил Дейн, уворачиваясь от удара принца и тут же нанося ответный. — Уж не знаю, кто ее вызвал, Висенья ли, или кто другой, но я рад, что ты не все время такой кислый, — последнюю фразу Эртур произносил уже, когда принц лежал на земле, а кончик копья белого рыцаря упирался ему в горло.

— Пожалуй, Эртур, — сказал Рейегар, поднимаясь, — я должен радоваться, что ты сражаешься на моей стороне.

На это Дейн лишь развел руками, но принц заметил, как сверкнули его глаза: все же тщеславие было не чуждо и сиру Эртуру. Встав на ноги, Рейегар отбросил копье и принялся отряхиваться: упав, он весь вывалялся в песке, и если от вареной кожи, из которой был сделан его жилет, песок отставал легко, то в шерстяные бриджи он, казалось, с каждым движением въедался только сильнее. Рейегар недовольно фыркнул, а Эртур рассмеялся.

— Ты получил приглашение на турнир в Харренхолле? — спросил гвардеец, с ухмылкой наблюдая, как принц пытается избавиться от песка.

— Да, — отозвался Рейегар. — А ты?

— Конечно, — Эртур сложил руки на груди. — Что это за турнир, на который не приглашают Меча Зари. Думаешь ехать?

— Только для того, чтобы спешить там тебя, — добродушно усмехнулся принц.

— Еще? — подмигнул Дейн, когда Рейегар закончил, наконец, отряхиваться, но принц покачал головой.

— Нет, Эртур, мне надо переодеться, ведь ты всего меня извалял в песке, — хмыкнул Рейегар. — А наследному принцу негоже появляться перед будущими подданными в таком виде.

— Вы сегодня диво, в каком хорошем расположении духа, ваше высочество, — улыбнулся Эртур. — Боюсь, обвинить в этом можно лишь некую северную леди.

— Оставим это, мой друг, — отмахнулся Рейегар, не желая вслух признавать правоту рыцаря, — не хочу портить столь прекрасное, по твоему мнению, настроение.

— Как скажешь, — сдался Дейн. — Ты знаешь, я во всем поддержу тебя, Рейегар. Только прошу, береги себя и не делай глупостей.

— Обещаю, — принц похлопал верного гвардейца по плечу и направился к Твердыне Мейегора.

Легкая, словно весеннее солнце, улыбка продолжала играть на его губах, но, приближаясь к подъемному мосту, Рейегар снова принял серьезный вид. Если его увидят слишком уж веселым, то точно начнут подозревать в безумии. Сир Ливен Мартелл, стоящий на посту в конце моста, отвесил принцу поклон.

— Как идут дела, сир Ливен? — осведомился Рейегар.

— Все хорошо, благодарю, — рыцарь ответил не сразу, явно удивляясь тому, что молчаливый обычно принц вдруг заговорил с ним.

Рейегар оставил сира Ливена недоумевать, а сам, преодолев небольшой внутренний двор, поспешил в свои покои. Ему хотелось поскорее стянуть с себя грязную и мокрую одежду, которая неприятно холодила кожу даже при самом легком ветерке.

Проходя мимо дверей в покои Серсеи, Рейегар услышал детский плач и насторожился. Висенья была спокойным и тихим ребенком, она редко беспокоила мать и кормилицу несмолкаемыми криками, призванными лишь привлечь к себе внимание взрослых. Неужто девочка заболела или случилось еще что-нибудь плохое? Принц почувствовал, как сердце в груди замерло, будто замороженное страхом.

Даже не постучав, он толкнул толстую деревянную дверь и вошел внутрь. Сначала комната показалась Рейегару совершенно пустой за исключением плачущей в колыбели дочери, но потом он разглядел спящую на небольшом топчане Джейни. Увиденное возмутило и разозлило принца. Как можно спать, когда бедный ребенок так надрывается? Джейни всегда производила впечатление доброй и расторопной девушки, и Рейегар был разочарован тем, что ошибся в ней. Он подошел к Висенье и взял девочку на руки, осторожно придерживая головку.

— Тшш, моя маленькая, — прошептал он, качая дочь и целуя ее в лоб. Личико девочки пошло красными пятнами, она продолжала кричать и маленькими ручками пыталась схватить отца за жилет. — Папа здесь, все хорошо. Перестань же плакать. Наверное, ты голодная, моя бедняжка.

Продолжая успокаивать Висенью, Рейегар потряс Джейни за плечо, однако девушка не проснулась, голова ее приняла странное положение, а одна рука, лежавшая на животе, сползла и с глухим звуком упала на топчан. Принц еще раз попробовал разбудить Джейни, хотя и успел понять, что это бесполезно. Кожа Джейни была холодной, а грудь не вздымалась от дыхания, она уже была во власти Неведомого.

Серсея сидела перед зеркалом, примеряя изумрудное ожерелье, что муж преподнес ей по случаю рождения дочери. Заключенные в золото зеленые камни отражали цвет ее глаз, однако кожа принцессы была слишком бледной от долгого нахождения в четырех стенах, она больше не была нежно-розовой, похожей на мягкий шелк, будто дочь забрала себе не только все внимание окружающих, но и красоту своей матери в придачу. Где-то сзади слышалось, как малышка сосала молоко кормилицы, довольно причмокивая.

Серсея издала досадливый вздох и, поджав губы, недовольно швырнула ожерелье на столик перед зеркалом. Причмокивание тем временем прекратилось, сменившись радостным угуканьем.

— Дайте мне ребенка, — раздраженно приказала Серсея кормилице.

Принцесса уставилась на свое отражение в тусклой поверхности зеркала, выискивая на лице следы былой цветущей красоты и раздумывая, как вернуть ее. Возможно, Пицель смог бы помочь ей, принести какие-нибудь мази или снадобья, которые снова бы сделали ее благоухающей и желанной. Наверняка, дамы при дворе часто просили его о подобном. За спиной Серсеи мелькнула тень, и принцесса приготовилась принять на руки дочь, однако у того, кто стоял теперь позади, ребенка не было. Заглянув в совиные глаза, что буквально вгрызались в нее, Серсея похолодела от ужаса, дыхание ее перехватило, и, издав испуганный возглас, она обернулась, все еще не веря, что ей это не мерещится. Однако Джейни все также продолжала глядеть на нее и молчать.

— Что ты здесь делаешь? — закричала Серсея, вскинув вверх руки и будто бы пытаясь закрыться. — Тебя не должно быть здесь!

Джейни по-прежнему не произнесла ни звука, своими грубыми мозолистыми пальцами она методично перебирала изумрудное ожерелье. Как оно успело попасть к ней, ведь Серсея только что сама положила ожерелье на столик?

— Уходи, — зашипела принцесса. — Убирайся отсюда вон! Немедленно!

Джейни, однако, не шевелилась, будто и вовсе не слышала принцессиных криков, и стояла, словно статуя. Серсея попыталась вскочить и броситься на нее, но вдруг осознала, что не может этого сделать. Принцесса с такой силой вцепилась в спинку стула, на котором сидела, что почувствовала боль в пальцах. Она рычала, будто дикая львица, схваченная балаганными артистами и посаженная в клетку, а Джейни щелкала у нее перед носом ожерельем, словно кнутом.

Не успела Серсея моргнуть, как Джейни уже оказалась совсем близко к ней, а ожерелье было обмотано вокруг тонкой принцессиной шеи. Камни больно впились в кожу, и Серсея истошно закричала. Не в силах пошевелиться, принцесса могла лишь с широко распахнутыми от ужаса глазами наблюдать в зеркале, как золото и изумруды все глубже входят в ее белую шею, как краснеет ее лицо, как лезут из орбит белки глаз, превращая ее в настоящее чудище.

— Настоящий и ложный, — вдруг заговорила Джейни хриплым голосом.

В волосах Джейни вдруг стали появляться седые пряди, и через пару мгновений ее темные локоны стали седыми и тонкими, а лицо ее избороздили морщины, поползшие по молодой коже, словно трещины по разбитому стеклу. Глаза Джейни потемнели и с хитрым прищуром уставились на Серсею. Джейни уже не было, а за спиной принцессы, все сильнее сжимая ожерелье вокруг ее горла, стояла Мэгги Лягушка.

— Настоящий и ложный, — прохрипела старуха и расхохоталась.

Охваченная ужасом, Серсея села в кровати и судорожно схватилась за шею, стараясь нащупать на ней следы от впивавшихся в нее камней, но кожа принцессы оставалась гладкой и нетронутой. Она резко втянула ртом воздух, словно бы пыталась проглотить его, и зашлась в приступе сильного кашля. Сердце принцессы сорвалось в карьер, и Серсее потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и начать дышать ровно, перестав хватать воздух, будто рыба, выброшенная из воды на берег.

Шторы в ее спальне были задернуты, и в комнате царил полумрак, однако темнота оставалась пустой, наполненной лишь тишиной спящей комнаты. Серсея встала, и тихо ступая по мягкому мирийскому ковру, осторожно осмотрелась. Тело под ночной сорочкой из легкого шелка дрожало, словно от холода, и Серсее все время казалось, что из любого темного угла вот-вот выскочит мейега и убьет ее. Изумрудное ожерелье тускло сверкнуло на столике у зеркала, где принцесса оставила его прошлым вечером, сняв после аудиенции у короля. Серсее захотелось схватить его и вышвырнуть в окно, словно ядовитую змею, однако она вовремя остановилась, подумав, что не сможет внятно объяснить его пропажу Рейегару.

К большому облегчению Серсеи она поняла, что находится в своих новых покоях, куда она, по настоянию Рейегара, переехала почти сразу после смерти Джейни. Сделав еще несколько шагов по ковру, принцесса тихонько приоткрыла дверь, что вела в детскую и осторожно заглянула туда. На двух узких кроватях спали Элейна и новая кормилица Висеньи. Сама малышка тихо посапывала в своей колыбели, даже не осознавая, сколько людей любили ее и души в ней не чаяли, готовые завалить девочку подарками и вниманием. Серсея наклонилась к дочери и сквозь темноту вгляделась в ее милые черты. Любовь снова заполнила сердце принцессы, как и всякий раз, когда она смотрела на свою дочь, но у любви этой был соленый привкус слез, и в сердце она отдавала болью сожалений.

Серсея жалела о том, что Висенья родилась девочкой, о том, что Рейегар лишь любил дочь, пренебрегая самой Серсеей, о том, что все крутились вокруг маленькой принцессы, забывая о ее матери, словно та была лишь сосудом для производства королевских наследников. Серсея вспомнила, как взбеленился Рейегар, найдя Висенью плачущей, совершенно одну в комнате с покойницей. Его волновало только то, что дочь его подверглась опасности, но он не сказал ничего подобного о жене.

Серсея тогда вошла в свою комнату в сопровождении Пицеля и сира Джонотора. Увидев там Рейегара с Висеньей на руках, она было опешила и испугалась, но тут же взяла себя в руки: не хватало еще, чтобы принц заподозрил неладное. Рейегар был необычайно бледен, его губы сжались в тонкую нитку, а индиговые глаза горели яростью.

— Что здесь случилось? — строго спросил он, обжигая взглядом всех троих. — Почему моя дочь так истошно плачет? Что произошло с Джейни? Почему дверь не заперта, и рядом нет никого из гвардейцев? Где вы были, сир Джонотор?

— Ее высочество желали сегодня подняться с постели, — стал подробно объясняться сир Джонотор, — и отправили меня искать ее служанку Элейну. Я обыскал всю Твердыню Мейегора, но девицы не нашел, мой принц, а потом сир Ливен сообщил мне, что она вышла в город.

Серсея переводила глаза с гвардейца на мужа, внимательно изучая реакцию последнего и стараясь не вмешиваться, пока ее не спросят. Дарри докладывал обстоятельно, но в его басовитом голосе ясно слышалось недовольство тем, что его, королевского гвардейца, услали отыскивать обычную прислугу. Серсея прекрасно знала, что отказаться выполнять распоряжение принцессы он не мог, но решила в дальнейшем все же попробовать его умаслить, дабы не нажить себе еще одного врага.

— Хорошо, — кивнул Рейегар, поджав губы: ответ сира Джонотора явно не понравился принцу. Дочь в его руках немного успокоилась, она засунула в рот отцовский палец и теперь посасывала его, перестав, наконец, так душераздирающе кричать. Рейегар, однако, не выпускал ребенка из рук, продолжая легонько качать ее. — А вы, ваше высочество? Где были вы?

Индиговые глаза Рейегара потемнели, став почти черными, в них плясали злые огоньки. Сейчас принцессе следует быть очень осторожной, чтобы не подбросить сухих дров в огонь его гнева.

— Сир Джонотор прав, — Серсея сделала несколько шагов по комнате, взяла со столика надушенный розовой водой платок и приложила его к носу. — Я хорошо себя чувствовала и решила подняться, однако Элейна куда-то запропастилась, и я попросила сира Джонотора отыскать ее. Я всего лишь хотела взять дочку на руки, — тут принцесса всхлипнула, и умело пущенная слеза скатилась по ее бледной щеке, — но Висенья заплакала и никак не могла успокоиться, — воскликнула Серсея, заламывая руки. — Я пыталась добудиться до Джейни, но не смогла, она никак не просыпалась! Мне стало очень страшно, мой принц. Я так сильно испугалась и совсем не знала, что мне делать и бросилась искать Великого Мейстера.

Она разрыдалась и, кинувшись к Рейегару, вцепилась в его руку и уткнулась лицом ему в грудь, заливая слезами грубую кожу его жилета. От него пахло потом и мокрым песком, в котором он был вымазан, но Серсея не отстранялась, только сильнее жалась к нему. Рейегар же продолжал стоять истуканом, не желая отпускать от себя дочь и не оставляя жене ни единой крохи ласки и сострадания.

— Полно, — он отодвинул Серсею от себя, — успокойтесь. Я понимаю, что вы были напуганы, тем не менее, вы поступили глупо и неосмотрительно. Однако оставим это. Сир Джонотор, будьте так добры, позовите сюда сира Герольда и узнайте, может ли прийти моя мать. Великий Мейстер, я полагаю, вам следует осмотреть тело несчастной девушки, но для начала дайте моей жене успокаивающий отвар. Моя принцесса, вы сможете внятно ответить на мой вопрос?

— Да, — Серсея кивнула, отпуская руку Рейегара из своей хватки.

— Вы замечали у Джейни признаки какой-либо болезни? Любой.

— Нет, — золотые локоны Серсеи качнулись в воздухе, — она была совершенно здорова.

— Хорошо, — Рейегар устало потер лоб. — Господа, я отдал вам приказы. Выполняйте.

О жене принц больше не вспоминал, и она присела на край своей постели, продолжая усердно промакивать глаза платком. Принц в это время укладывал Висенью в колыбель, и пока Рейегар на несколько мгновений отвернулся, Серсея позаботилась о том, чтобы метнуть в Пицеля предупреждающий взгляд, на что тот лишь покорно поклонился ей. Серсея была почти уверена, что Великий Мейстер останется верен ей и ее дому, но напомнить ему лишний раз об этом не мешало, ибо Пицель был уже стар и слишком пуглив. Стоило лишь как следует пригрозить ему, как он тут же намочил бы штаны.

Тем временем, в комнату вернулся Дарри с королевой Рейлой и ее септами, пришел сир Герольд, набежали служанки. Одна из них принесла принцессе горячий успокаивающий отвар, приготовленный по приказу Пицеля. Он сильно пах горькими чем-то горьким, и Серсея поморщилась. Она притворилась, что пьет, однако не сделала ни одного глотка: сейчас ее рассудок должен оставаться как никогда ясным, иначе она способна выболтать какую-нибудь глупость.

— Матушка, — принц поприветствовал королеву, целуя ей руку. — Утром я слышал, что вам нездоровится. Надеюсь, сейчас вы чувствуете себя лучше?

— Это пустяки, сынок. Я и позабыла о любой хвори, когда сир Джонотор сказал мне о случившемся. Да, помогут нам Семеро, Рейегар, — взволнованно произнесла Рейла, положив руку сыну на плечо. — Ты думаешь, кто-то сделал это… нарочно?

Серсея, до этого не обращавшая внимания на какофонию из разговоров, прислушалась получше, стараясь разобрать сказанное сквозь поднявшийся в комнате шум.

— Не знаю, матушка, — принц покачал головой, и Серсея уловила в его голосе тревогу. — Принцесса говорит, что девушка выглядела здоровой. С чего бы ей тогда умереть, как не от яда? И кто же в таком случае будет заинтересован в смерти ничем неприметной девушки? Отравив кормилицу, целились в мою дочь.

Нашу дочь, поправила про себя Серсея, злясь на мужа за то, что тот, пусть и неосознанно, присвоил Висенью себе, будто бы и позабыв, что у девочки есть мать, а у него самого жена. Она и подумать не могла, что Рейегар заподозрит в этом покушение на Висенью, ей казалось, смерть заурядной девчонки без роду и племени не привлечет к себе никакого внимания, но теперь принц, испугавшись за дочь, поднимет на уши весь Красный Замок.

— Кому могла понадобиться смерть ребенка? — воскликнула Рейла. Ее септы двумя серыми башнями стояли позади нее и в такт качали головами. Интересно, спят и справляют нужду они тоже вместе? зло думала Серсея.

— Кому угодно, — Рейегар сложил руки на груди. — Висенья — принцесса, и наследница Железного Трона, пока у меня не родится сын, а вы сами знаете, как при дворе неспокойно. Сейчас я в растерянности и не понимаю, что случилось, но мы должны все тщательно проверить. Матушка, прошу вас, заберите моих жену и дочь на некоторое время к себе, здесь им делать нечего. Висенье нужно как можно скорее найти новую кормилицу, вы сможете позаботиться об этом?

— Я не немощная старуха, Рейегар, — Рейла улыбнулась и мягко поцеловала сына в лоб. Вот бы и ее кто-нибудь так поцеловал и разрешил все ее трудности, подумалось Серсее, она еще столь юна, а уже сама вынуждена справляться со всеми препятствиями. — Я все сделаю так, как ты скажешь.

— Спасибо, — принц с благодарностью обнял мать.

Серсея не хотела никуда уходить, но ее мнения, конечно же, так и не спросили, и она вынуждена была провести весь день в обществе фрейлин королевы, ее служанок и одной из септ, Серсея не была точно уверена, какой именно, ибо не отличала старух друг от друга. Висеньей занималась прислуга. Когда малышка снова раскричалась, ей дали немного коровьего молока, чтобы утолить голод. Пицель, правда, сказал, что этим не следует злоупотреблять, но ребенка необходимо было кормить, а другого выхода просто не было. Королева же, оставив всех в своем будуаре, отправилась в сопровождении второй септы исполнять просьбы сына.

Фрейлины охали и приходили в ужас от истории с Джейни, не забывая при этом умело подольститься к принцессе. Одна Лианна Старк почти все время молчала, а услышав о произошедшем, побледнела и с сожалением в голосе произнесла:

— То, что вы говорите, немыслимо. Мне не хочется верить, что под этой крышей живет некто настолько подлый, способный убить невинную девушку и покушаться на грудного ребенка. Так жаль, что вам пришлось пережить столь страшные мгновения. Надеюсь, все в скорости разъяснится.

Под этой крышей живут люди и похуже, глупое дитя, подумала Серсея, удивляясь наивности этой северной девицы, однако выказанное сочувствие тронуло принцессу и она, воздержавшись от едкого замечания, произнесла:

— Благодарю, я тоже уповаю на это.

Опустив глаза, Серсея продолжила изображать несчастную испуганную жертву, в чем, по ее собственному мнению, она весьма преуспела. Лианна Старк не сказала больше ни слова, а остальные дамы не уставали щебетать, рассказывая маленькому обществу ужасные истории, большинство из которых казались Серсее выдуманными. Безмозглые курицы, зло произнесла она про себя. Вам бы только кудахтать. Что вы знаете о настоящем страхе? Старуха септа смотрела на все это с кислым лицом, будто бы лимонов объелась. Среди собравшихся септы королевы презирали всех, разве что Джосс Росби иногда удостаивалась довольных кивков с их стороны, ибо из огромного чана ее лести перепадало пару ложек и септам. Видать, девица надеялась, что служительницы Семерых доложат о ее стараниях королю.

Королева вернулась лишь к вечеру. Выглядела она усталой и будто бы постаревшей: под глазами залегли темные круги, которые Рейла не успела скрыть. Тирошийская пудра осыпалась с ее лица, обнажая некрасивое желтое пятно на щеке, похожее на сходящий синяк. Однако с собой она привела новую кормилицу. То была тучная некрасивая девица с вечно печальным лицом. Звали ее Кира. Ее собственный ребенок умер на второй день после рождения, и стоило ей взять на руки Висенью, как через мгновение Кира уже нежно ворковала над девочкой. Принцесса была столь мала, а уже влюбляла в себя каждого, кто только взглянул на нее. Когда она вырастет, у нее, наверняка, не будет отбоя от поклонников.

Рейла отпустила фрейлин, оставив только Лианну Старк, которая обычно читала королеве на ночь. Серсее стало неинтересно и она, попросив себе штоф вина, устроилась с ним у окна. Глядя затаившийся во мраке ночной город, она раздумывала о том, до чего удалось дознаться Рейегару, что выдали ему Элейна и Пицель. Серсея надеялась, что принц придет к ним вечером с рассказом, но он так и не явился, отчего ей не делалось спокойнее.

Влив в себя достаточно вина, Серсея отправилась спать в бывшую детскую, что примыкала к покоям королевы. Будучи ребенком, там жил Рейегар, а потом и принц Визерис. Визериса, однако, удалили от матери, и теперь его комната располагалась в другом месте, а в детскую поселили септ, чтобы они могли слышать все, что происходит через стену в королевской опочивальне. Сегодня же им выпало счастье следить не только за королевой, но и за принцессой. Серсея не говорила с ними и не могла смыть презрительное выражение со своего лица, в конце концов, пока она тоже в милости у короля, так что две злобные старухи ей не страшны.

Элейна пришла, чтобы помочь ей подготовиться ко сну, но Серсея не стала расспрашивать служанку при септах. Казалось, Элейна была этому рада, выглядела она осунувшейся и усталой, глаза ее бегали, не останавливаясь ни на чем, и встретиться взглядом с хозяйкой Элейна не решалась. Ничего, думала Серсея, она все сделает завтра, когда ее, наконец, оставят одну. Спать она, тем не менее, отправилась с тяжелым сердцем и долго ворочалась на жесткой неудобной постели и слушая дружный храп септ.

Наутро Серсею пригласили завтракать к королеве, и она была несказанно рада увидеть там еще и Рейегара. Принц вежливо отослал обеих септ, и они остались только втроем.

— Что тебе удалось узнать? — первым делом спросила Рейла, пока слуги расставляли перед ними еду. — Что говорит Пицель?

Серсея порадовалась тому, что королева первой задала этот вопрос. Принцесса положила себе на тарелку немного холодного мяса и сыра, но кусок не лез ей в горло, пока она не услышит рассказ Рейегара.

— Пицель утверждает, что это сердечная болезнь, — принц дождался, пока слуги удалятся, и только тогда заговорил, — но ему так и не удалось доказать мне, что девушка не была отравлена. Это мог быть Сладкий Сон или Слезы Лисса, или другой яд, о котором мы ничего не знаем. К тому же, мать Джейни говорит, что девушка никогда не жаловалась на здоровье. Однако, Висенья и сын кормилицы — Терри — оба веселы и здоровы, значит, даже если кто-то и покушался на принцессу, он потерпел в этом неудачу.

— Что вы намерены делать дальше? — спросила Серсея.

— Я бы хотел, чтобы вы с дочерью уехали на Драконий Камень, — произнес Рейегар спокойно, но очень твердо.

— Нет, — воскликнула Серсея, прикрывая руками глаза. Она уже хорошо знала, как вести себя с принцем, чтобы добиться желаемого, да еще и заставить его чувствовать себя виноватым. — Умоляю, не отсылайте меня! А что если нашу дочь и вправду пытались убить? Что если это был кто-то из приближенных или слуг, в чьей преданности мы и не думали усомниться? Когда мы с дочкой будем одни на Драконьем Камне, без вашей защиты, им проще простого будет вонзить нож нам в спину.

Серсея схватила принца за руку и судорожно сжала ее.

— Я вижу, мне никогда не переубедить вас, — вздохнул Рейегар. — Настаивать я не буду. В таком случае, охрану принцессы следует усилить. Висенья ни на мгновение не должна оставаться одна. Всю пищу, что получает кормилица, необходимо пробовать. Вы должны внимательно следить за этим.

— Да, мой принц, — поспешно закивала Серсея, все еще крепко держа его за руку.

Весь оставшийся день Серсеи был отвратительно похож на предыдущий. Время тянулось медленно, заполненное скукой и пустой болтовней глупых девиц. Сегодня Серсею навестили и ее собственные фрейлины, но и они никак не смогли развлечь ее.

— Если бы я увидела в своей опочивальне покойницу, — произнесла Севелла Морленд со смесью ужаса и восторга, — то умерла бы от разрыва сердца!

Серсея не сомневалась в этом. Все эти глупые девицы казались ей слишком юными и наивными, теперь они отдалились от нее на тысячи лиг, и им никогда более ее не догнать. Что они знали о настоящем страхе? Об ужасе, что сковывает все тело, когда ты остаешься одна против сотни врагов? Ничего. Они ничего не знали и, возможно, никогда не узнают. Выйдут замуж за лордов, нарожают им наследников и будут целыми днями рукодельничать да приглядывать за детьми и внуками до конца своих пустых жизней. Судьба же Серсеи будет наполнена борьбой за собственное выживание, за свое место при дворе, за будущее дочери. Ее борьба только начата, но она не отступиться, она будет стоять, как она и обещала себе, подобно скале на Утесе Кастерли, и никакие самые сильные волны не причинят ей никакого вреда.

Серсея слушала окружавший ее гомон вполуха, думая о своем, однако вечером, когда сам принц Рейегар явился за ней, она немедленно позабыла обо всех невзгодах. К ее удивлению, он предложил ей руку и лично проводил ее в новые покои, подготовленные для них с маленькой принцессой. Теперь в расположении Серсеи были целых три комнаты: ее собственная опочивальня, будуар, подобный тому, что был у королевы, где Серсея могла принимать посетителей, и детская, имевшая выход, как в спальню, так и в коридор.

— Я не хотел, чтобы вы оставались в том месте, где натерпелись столько ужаса, — мягко произнес Рейегар. Слегка склонив голову на бок, он внимательно смотрел на жену. Как же он был красив в это самое мгновение. Длинные волосы, словно бы состоящие из множества тонких серебряных нитей, спадали на плечи, в индиговых глазах плясало пламя множества горевших в коридоре свечей, а бледное лицо, казалось, было вырезано из мрамора лучшим мастером.

— Благодарю вас, мой принц, — прошептала Серсея, приоткрыв свои алые губки.

— Простите меня, — продолжил Рейегар, говорил он твердо, но очень тихо, — возможно, вчера я был неподобающе груб. Мне не стоило использовать по отношению к вам подобный тон.

— Ох, нет, — воскликнула Серсея, заглядывая в его бесконечно печальные и усталые глаза, — это вы должны простить меня. Я успела хорошенько подумать о своих действиях и убедилась, что действительно повела себя глупо и очень неосторожно.

— Что ж, — Рейегар высвободил свою руку, — я рад, что мы пришли к пониманию. Я оставлю вас, ваше высочество. Доброй ночи!

Однако Серсея не собиралась отпускать его так просто. Она привстала на цыпочки и обвила руками шею принца, наклоняя его к себе и жадно целуя в губы. Рейегар замер, не сразу ответив на ее порыв, поцелуй его был неловкий и, казалось бы, немного удивленный.

— Останьтесь, мой принц, — прошептала Серсея Рейегару на ухо, слегка касаясь его кожи.

— Вы уверены? — тихо спросил Рейегар.

— Как никогда, — больше Серсея не позволяла ему говорить, затаскивая его за собой в комнату. Поглощенная застежками его дублета, она предпочла и вовсе не заметить едва различимый вздох разочарования.

Когда принцесса открыла глаза, мужа рядом уже не было, да она и не могла припомнить проведенной с ним ночи, после которой ей бы удалось проснуться подле него. Когда-то в самом начале их брака, когда Рейегар еще многим делился с ней, он рассказал, что любит с восточной стены Твердыни Мейегора наблюдать за рассветом. Сейчас Серсея плохо помнила его слова, ибо тогда она приняла их лишь за глупое оправдание, он говорил что-то о причудливых красках, которые смешать может только сама природа, о воздухе, чистом, словно горный ручей, о ласковой тишине, что нарушается лишь пением птиц. Но разве может все это сравниться с возможностью проснуться в объятиях красивой женщины?

Серсея набросила изысканный шелковый халат и, усевшись перед зеркалом, принялась, следуя обыкновению, за расчесывание своих золотых локонов. Серебро принца и золото принцессы — воистину королевское сочетание. Увидев, как много волос осталось между зубьями гребня, Серсея поморщилась. Пицель уверял, что беременность и роды отняли у нее много сил, и скоро все вернется на свои места, но принцесса решила попросить Элейну раздобыть ей какую-нибудь мазь.

Словно бы услышав ее мысли, служанка, тихонько постучала в дверь и мышью шмыгнула в комнату. Тихо пожелав Серсее доброго утра, она принялась за принцессин туалет. Бедняжка Элейна в последние дни стала лишь тенью самой себя.

— Что говорят среди слуг? — холодно спросила Серсея. Возможно, она и хотела бы быть мягче, но нельзя было избавлять Элейну от того ужаса, который принцесса умело поселила в ее душонке. Только страх влечет за собой истинную верность, цену в золоте можно перекупить, цену в страхе — никогда.

— Говорят о вашей смелости, моя принцесса, — пискнула Элейна, — о гневе принца. Жалеют бедную Джейни.

— И больше ничего? — Серсея приправила вопрос ноткой угрозы. Она не думала, что Элейна врет, но показать можно было и обратное.

— Больше ничего, моя принцесса, — покорно произнесла Элейна. Руки ее дрогнули, слегка дернув прядь волос Серсеи. — Простите!

— Ты знаешь, что тебя ждет, если ты обманешь или предашь меня?

— Да, моя принцесса.

— Вот и хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы вместе с Джейни жалели еще и тебя.

Когда Элейна застегнула на ее шее изысканное изумрудное ожерелье, подаренное Рейегаром, принцесса счастливо улыбнулась своему отражению и отослала служанку прочь.

Когда с туалетом Серсеи было покончено, явился еще и Пицель. С этим стариканом было сложнее, чем с Элейной, ведь и у него самого власти было немало, однако хорошие угрозы действовали и на Великого Мейстера. Пицель важно протянул ей письмо от лорда-отца. Лорд Тайвин в своей сухой и безучастной манере сообщал, что они с Джейме прибудут на турнир в Харренхолле. Серсея, будто бы забыв о прежних обидах, обрадовалась скорой возможности увидеть своего брата. Только сейчас она поняла, насколько успела соскучиться по нему. Вот бы Джейме сам написал ей, его послание уж точно бы оказалось веселее и любопытнее, только вот уже много месяцев она не получала от брата ни единой строчки. Джейме не пытался связаться с ней с самого их прощания в Утесе Кастерли много месяцев назад.

Серсея вздохнула и продолжила читать. Закончив с формальностями, ее лорд-отец призывал дочь к осторожности и толковал о необходимости обсудить сложившиеся обстоятельства, когда все они встретятся в Харренхолле. Он требовал от Серсеи не предпринимать никаких действий, ибо, по его мнению, все они окажутся глупыми и сделают только хуже.

— Это вы сообщили обо всем отцу? — вскричала Серсея, чувствуя, как гневная краска приливает к ее щекам.

— Да, ваше высочество, — проскрежетал Пицель, — я обещал лорду Тайвину приглядывать за вами.

— Вы шпионили за мной? — Серсея готова была лопнуть от возмущения. Она была уверена, что ей удалось сделать Великого Мейстера своим человеком, но вместо этого она так и продолжала оставаться под колпаком лорда Тайвина.

— Я следил за тем, чтобы вы не наделали глупостей, — сухо отозвался Великий Мейстер, и в его голосе Серсее послышалась неприкрытая наглость.

— А то, что произошло позавчера? — удивилась Серсея.

— Произошло с позволения лорда Тайвина. Однако я боюсь, он будет огорчен, узнав о допущенных вами ошибках.

Серсея фыркнула. Этого следовало ожидать. Что бы она ни сделала, отец всегда будет считать ее глупой и следить за каждым его шагом, лорд Тайвин заставит ее поступать так, как он велит, не интересуясь мнением дочери, не веря в нее и ее блестящий ум и способности, которые она уже успела проявить при дворе.

Принцесса выгнала Пицеля и отправилась проведать дочь. Было непривычно расстаться с Висеньей, хотя и разделяла их теперь всего лишь стена. Однако Серсея должна была признать, что отсутствие ненужных людей в ее опочивальне, несомненно, было ей только на руку. Принцесса не удивилась, застав в детской Рейегара. Одет он был по парадному: в бархатный черный камзол с серебряными пуговицами, на каждой из которых был выгравирован трехглавый дракон правящего дома, и черную шелковую сорочку. Голову принца венчал тонкий серебряный обод, украшенный крупными рубинами. Оружия при нем, однако, не было, и это немного удивило Серсею. Рейегар сидел на самом краешке кресла, неестественно выпрямившись, и озабоченно наблюдал за тем, как Кира пеленала весело угукающую малышку.

— Доброе утро, — отрешенно произнес он, завидев жену.

— Мой принц? — Серсея устремила на мужа вопросительный взгляд.

— Его величество король изъявил желание познакомиться со своей внучкой, — устало вздохнул Рейегар.

Серсея ничего не ответила на это, а принц не счел нужным добавить что-то еще. Он поднялся, взял на руки дочь и, жестом велев Серсее следовать за ним, вышел вон. Едва приблизившись к мужу, Серсея почувствовала, сколь сильно он был напряжен. Губы его были недовольно поджаты, глаза прищурены, однако со стороны он выглядел как никогда царственно: изящный, тонкий и, казалось бы, несгибаемый.

Выйдя за дверь, они встретились с сиром Эртуром Дейном, что нес караул у покоев принцессы. Его белые доспехи были начищены, а плащ сверкал белизной на фоне красных стен и отделанного черным мрамором пола. Он поклонился Серсее, а потом о чем-то заговорил с Рейегаром. Принцесса не слышала их разговора, ибо принц с гвардейцем ушли немного вперед, оставив ее в одиночестве плестись за ними.

Серсея боялась, что в тронном зале их ожидает целый двор, однако к ее облегчению, там она обнаружила лишь короля с королевой и принцем Визерисом и нескольких приближенных, что входили в королевский Малый Совет, включая сира Герольда Хайтауэра, чьи белые доспехи поблескивали в слабом освещении тронного зала. Серсея хотела ускорить шаг, но Рейегар схватил ее за руку и покачал головой. Сам он ступал медленно и величественно, так, как подобает наследнику престола. Серсея испугалась, что это разозлит короля, однако подчинилась своему мужу.

— Явились? — громко, словно старый ворон, каркнул Эйерис, когда принцесса и принц с дочерью на руках замерли перед Железным Троном. Эртур Дейн отошел куда-то в сторону, затерявшись меж драконьих черепов.

— Доброго дня, ваше величество, — спокойно произнес Рейегар и поклонился отцу. Серсея, спохватившись, сделала реверанс.

— Что ж, мои дети пришли порадовать меня, — король хмыкнул. Серсея плохо видела лицо Эйериса, но ей показалось, что его исказила улыбка. — Так я в ответ поделюсь с ними своей радостью. Ваша королева понесла дитя, и скоро у Железного Трона появится еще один наследник.

— Я рад это слышать, — Рейегар обеспокоенно взглянул на мать, но та лишь слегка улыбнулась ему и склонила голову в ответ.

— Мои поздравления, — елейно произнесла Серсея, выдавливая улыбку.

— Я слышал, вы назвали свою дочь в честь старшей сестры Эйегона Завоевателя? — спросил король.

— Да, ваше величество, — отозвался Рейегар.

— Стоит только надеяться, что она не опозорит столь славное имя, — фыркнул Эйерис.

Серсея покорно молчала, боясь взглянуть на короля, краем глаза она видела, что взгляд принца устремлен в одну точку, словно бы он и не присутствует здесь.

— Вы не возьмете внучку на руки, ваше величество? — тихо спросила Рейла.

— Что? — выкрикнул Эйерис, будто бы не расслышал слов королевы. — От нее слишком сильно разит львами. Как только девчонку отлучат от груди, ты передашь ее леди Филиции, Рейегар. Она будет воспитываться вместе с Визерисом.

Все затихли, Серсея замерла на месте и вся сжалась внутри, опасаясь того, что сейчас последует. Она слышала, как тяжело дышал принц, видела, как он до крови прикусил губу, удерживая в себе опасные слова.

— Нет, — твердо произнес Рейегар, его металлический голос будто бы разбил повисшую в тронном зале тишину на тысячу осколков.

— Ты осмеливаешься перечить своему королю? — прошипел Эйерис.

— Да, — только и сказал Рейегар. Серсея была в ужасе от того, что только что сделал ее муж, она хотела возразить, что-то исправить, если нужно, упасть на колени перед королем и повиниться за глупость принца, но Рейегар больно сжал ее руку, не позволяя вымолвить и слова.

— Пока твоя дочь сосет грудь кормилицы, у тебя еще есть время одуматься, — недовольно проговорил Эйерис. — Однако сегодня ты очень разочаровал меня, Рейегар. Убирайся с глаз моих долой вместе со своим львиным отродьем!

Одними глазами Серсея умоляла мужа смолчать, и хотя бы здесь он оказался благоразумен. Еще есть время, она еще поговорит с ним, упросит его поступить, как велел король. Она лично пойдет к Эйерису и будет умолять простить ее мужа, чего бы ей это не стоило. Сама она готова была отдать Висенью леди Филиции или любой другой воспитательнице, лишь бы за девочкой сохранились права на Железный Трон.

Принц и принцесса уходили в полной тишине, провожаемые лишь звуком собственных шагов. Висенья за все это время так и не проснулась и тихонько сопела на руках у отца, не догадываясь, какие битвы уже велись вокруг нее.

— А знаешь, Рейегар, — донесся до них голос короля, — я ведь могу посадить на трон Визериса, от него всегда было больше толку, чем от тебя.

В ужасе Серсея обернулась. На нее смотрело счастливое личико довольного Визериса. Мальчик, безусловно, улыбался, радуясь тому, что получил долгожданную похвалу от отца, и не понимая при этом до конца, что на самом деле стоит за ней. В его улыбке не было злобы или наглого превосходства, но Серсея всей душой возненавидела ее. Нет, никому она не позволит занять место Висеньи на Железном Троне, ни Визерису, ни тому ребенку, которого королева носила во чреве. Ее дочь станет королевой, и ради этого Серсея была готова пойти на все.

Въехав во двор своего родового замка, лорд наконец-то смог как следует вздохнуть и перестать задыхаться от леденящего зимнего ветра, что дул прямо лорду в лицо, залезал в рот и нос, не позволяя нормально дышать. Зимой и ранней весной холодные ветры, несшиеся с бушующего штормами моря, особо сильно свирепствовали, однако высокие замковые стены защищали и от них, не позволяя бурям тревожить проживавшую там семью. Лорд ловко спрыгнул с лошади, ощутив новый прилив сил, несмотря на целый день, проведенный в дороге. Кинув поводья конюшонку, лорд быстрым шагом отправился в дом.

Как он и предполагал, свою жену лорд обнаружил в ее комнатах за рукоделием. В общем-то, ничего удивительного, казалось бы, она и вовсе никогда не покидала этих комнат и всегда безвылазно сидела там, да вышивала.

— Милорд, — она встала со своего места и приветствовала его удивленно и растерянно, — я не ожидала вашего столь скорого приезда.

— В прошлый раз я не застал вас здесь, — лорд подошел к ней ближе и сухо коснулся губами ее руки. Нужно было представить все так, чтобы она поверила, хотя жена лорда, по его собственному мнению, и не обладала достаточным умом, позволившим бы ей что-то заподозрить.

— Что ж, — она элегантно улыбнулась, довольная его лестью, пусть и слишком очевидной, — теперь вам это удалось.

Жена продолжала смотреть на лорда, ожидая, что он скажет еще что-то, но лорду сказать было нечего. Помявшись недолго, он решил все же не продолжать беседы и, поклонившись супруге, направился к выходу.

— Если вас вдруг это заинтересует, — бросила жена ему в спину, — то ваш сын, ваш законный сын, гуляет во дворе с нянькой.

— Благодарю, — лорд обернулся, замерев у самой двери. Жена смотрела на него со смесью вызова и злобы. На мгновение ему стало жаль ее, но он тут же отринул это чувство. Никто не обязывал его любить ее, находиться подле нее часами, восхищаться ее уродливой вышивкой и болтать о всяких глупостях. Он ни в чем ей не отказывал, за все годы ни разу не поднял на нее руку, а, главное, одарил ее ребенком. В остальном же с него было довольно. Родители уже выбрали ему жену, когда мейстер еще учил его читать, но они не могли выбирать, кого ему любить, даже ему самому это было не под силу, ведь на то была лишь воля Богов.

Лорд спустился во двор. Оба его сына вместе гонялись за собакой, весело гогоча и не обращая внимания на крики няньки. Лорд некоторое время наблюдал за детьми, раздумывая о том, будут ли мальчики столь же дружны, когда вырастут и узнают, что один из них станет лордом и унаследует отцовский замок, а другой не получит ничего. Пожалуй, он слишком избаловал своего бастарда. Когда ребенок подрастет, его следует отдать в оруженосцы к какому-нибудь достойному рыцарю. Проявив себя, мальчик сможет на что-то рассчитывать. Бета несколько раз намекала, чтобы он узаконил их сына, но лорд не собирался этого делать. Пусть скажет спасибо, что ее ребенок воспитывается вместе с законным наследником. Разве он не много ей дает? Любая другая любовница знатного лорда не могла бы рассчитывать на такое.

Лорд стоял в тени, стараясь, чтобы его не заметили, однако, удирающий от мальчишек пес, бросился как раз в его сторону и врезался в него. Мальчики не успели остановиться, поскользнувшись на оставшейся после недавнего дождя жидкой грязи, и вскоре перед лордом предстала куча-мала из хохочущих детей и визжащего пса.

— А ну, немедленно на ноги, — холодно произнес лорд.

Услышав голос отца, мальчики немедленно вскочили и вытянулись перед лордом, будто солдаты перед своим капитаном, и только пес продолжал весело повизгивать, не понимая, почему игра внезапно прекратилась.

— Здравствуйте, отец, — хором произнесли его сыновья. Старший захотел было обнять лорда, но тот отступил в сторону, не желая, чтобы его испачкали грязью, которая теперь покрывала одежду обоих детей.

— Хорошо же вы встречаете своего отца, — покачал головой лорд. — Все в грязи и ведете себя, будто деревенщина, не слушаете свою няню. Этому я учил вас?

— Нет, отец, — ответили они опять же хором. Лорд заметил, что бастард — еще совсем малыш — готов был вот-вот заплакать.

— Идите домой, переоденьтесь и подумайте о своем поведении, — отрезал лорд, отсылая сыновей. — Я поговорю с вами позже.

Не будь у него дома других дел, лорд бы и вовсе сюда не приехал, а остался бы в Королевской Гавани, а затем прямиком бы отправился с королем в Харренхолл. Вызывать любые, самые незначительные подозрения у Эйериса, который в любом мог увидеть предателя, было опасно, однако лорду было все равно. Безумный король сейчас был занят несуществующим заговором принца Рейегара, о котором сам лорд любезно сообщил ему. Он почти ничего не сказал прямо, лишь намекнул, но и этой маленькой искорки было достаточно, чтобы разгорелся пожар, и вот король, давно уже сидящий взаперти и не почтивший своим присутствием даже свадьбу наследника, отправляется на турнир в Харренхолл, чтобы не дать своему сыну сговориться с лордами за его спиной.

Двору было объявлено, что Эйерис устремился на турнир, чтобы отпраздновать помолвку принца Визериса и принцессы Арианны, которую должны были скрепить на приветственном пиру. Маленькую принцессу специально для этого везли из Дорна ее родичи. Однако приближенные уже шепчутся о том, что король едет в Харренхолл, дабы проследить за принцем Рейегаром и не позволить ему встретиться одновременно со всеми влиятельными лордами Семи Королевств. Лорд знал, что никакого заговора нет и в помине, а наследный принц, хотя и любим в народе, не имеет достаточного влияния и средств, чтобы совершить переворот. Король, однако, легко поверил в такую возможность, ибо ему очень хотелось найти в своем наследнике любой изъян.

Лорд перекинулся несколькими словами с кастеляном своего замка, расспрашивая того о повседневных делах, о количестве запасов и поведении прислуги, а затем, удовлетворившись ответами, поднялся к себе. Чтобы смыть с себя пот и дорожную пыль, он приказал наполнить ему ванну и с удовольствием погрузился в нее, отдаваясь согревающим ласкам горячей воды. Лорд закрыл глаза, представляя, как его разгоряченной раскрасневшейся кожи касаются нежные пальцы женщины, о которой он мечтал каждую ночь. Вот она мягко гладит его лицо, проводит по плечам и груди, щекоча его, заигрывая с ним и спускаясь все ниже, заставляя все его тело напрячься в ожидании. Лорд закусил губу и тяжко выдохнул, в действительности ощущая, как женские руки коснулись его мужского естества.

Он резко распахнул веки и посмотрел перед собой. Вместо чистых фиолетовых глаз его возлюбленной на него с похотью взирали те, в которых было намешано слишком много площадной грязи. Бета довольно улыбнулась.

— Почему ты не сказал мне, что приехал? — прошептала она ему в самое ухо. Ее руки продолжали умело касаться его.

— Потому что не хотел тебя видеть, — прошипел лорд. Он хотел бы оттолкнуть ее, но не мог, ибо его собственное тело уже было во власти жгучего ненасытного желания, требовавшего немедленного удовлетворения.

— Что-то не похоже, — ухмыльнулась Бета, но лорд не слышал ее.

Он вновь закрыл глаза, не желая смотреть на стареющее лицо Беты, ее самодовольную ухмылку. Он думал только о руках, ласкавших его плоть, и представлял другие руки, те, что были бы нежнее и тоньше. Когда наслаждение, наконец, накрыло его, он едва сдержался, чтобы не прокричать ее имя, но вместо этого издал лишь глубокий стон. Открыв глаза, он вновь взглянул на Бету, и ему сделалось противно и от нее и от самого себя.

— А теперь убирайся, — бросил он ей.

— Но… — ее полные порочные губы округлились в удивлении.

— Я сказал, вон! — крикнул лорд и стукнул рукой по воде с такой силой, что брызги полетели в разные стороны. Бета вздрогнула, ее лицо осунулось, делая две глубокие морщинки, спускавшиеся вдоль носа к губам, еще более заметными. Ее глаза враждебно сверкнули, она встала и удалилась, не говоря ни слова.

Лорд забыл о ней в тот же момент, когда со злостью хлопнула дверь. Пока он обедал зажаренным в меду каплуном и переодевался, за окном начало темнеть. Небо меняло свой цвет с темно-серого на темно-фиолетовый, похожий на цвет ее глаз, каким он бывал, когда она сердилась. Потом черноты становилось все больше, фиолетовый исчез совсем, и тьма стала непроглядной. Сердце лорда радостно затрепетало, предвкушая скорое счастье, когда он, наконец, достал из сундука свой темно-серый шерстяной плащ и, укрывшись им с ног до головы, тайно покинул замок.

Стоило лорду выйти из-под прикрытия толстых стен его родовой твердыни, как холодный злой ветер больно хлестнул его по лицу, словно давая пощечину. Лорд, однако, не обращал на это внимания, а лишь ниже склонил голову, да попытался лучше прикрыть фонарь, чтобы ветер ненароком не задул пламя, тусклым светом освещавшее ему путь. Лорд ступал осторожно, боясь поскользнуться на размытой дождями тропинке, хотя ему и хотелось бежать сломя голову. Рука, державшая фонарь окаменела, ветер забирался даже под теплый плащ, пронизывая тело насквозь, словно валирийский клинок.

Когда он стучал в дверь прячущегося в стороне домика, стук у него вышел слабым, однако услышали его быстро. Дверь отворил Лионель, он смерил лорда недовольным взглядом, ясно давая понять, что гостю он не рад, однако, посторонившись, пропустил нежеланного посетителя внутрь. Лорд не в первый раз подумал, что Лионель ревнует его к Дейле, и удручен тем, как лорд нарушил их уединение. На мгновение зависть к Лионелю кольнула лорда в самое сердце, ибо слуга имел счастье постоянно находиться подле Дейлы, видеть ее лицо, слышать ее звонкий голос, когда самому лорду удавалось навещать столь сильно любимую им женщину так редко. Однако, пораздумав, лорд решил, что он терпит эту разлуку ради нее же самой, его роль в восхождении ее сына на Железный Трон окажется сильно значимее, чем скромное участие какого-то слуги, а благодарность Дейлы уже не будет знать границ.

Маленькая комнатка с того времени, как лорд побывал здесь в первый и последний раз, стала гораздо милее и уютнее. Пламя в очаге весело плясало, бросая желто-красные отсветы на стены и потолок, квадратное окно закрывала цветастая занавеска, на деревянном столе вместо толстого слоя пыли теперь лежала кружевная скатерть, старые, грубо сколоченные стулья и вовсе исчезли и были заменены креслами.

В одном из них, стоявшим у самого очага, закутавшись в теплый платок, сидела Дейла. Руки ее поглаживали огромный живот, а полузакрытые глаза наблюдали за причудливыми танцами пламени. Лицо ее будто бы располнело, кожа поблескивала от выступавшего пота, но от этого она не показалась лорду менее прекрасной, чем прежде. Его взгляд скользнул к ее волосам, и он с удивлением обнаружил, что из серебряно-золотых они стали черными. Это опечалило лорда, хотя он и понимал, что, возможно, на такой шаг ее подвигла необходимость.

— Миледи, — пробормотал лорд, делая шаг по направлению к ней.

Дейла встрепенулась, будто бы его слова пробудили ее ото сна, она подняла взгляд на лорда и приветственно улыбнулась ему.

— Здравствуйте, друг мой, — Дейла протянула ему руку, и он пылко впился с нее губами. Лионель отошел куда-то в тень, однако продолжал оставаться в комнате. — Я не ожидала увидеть вас столь скоро.

— Обычно я не приезжаю домой так часто, — улыбнулся лорд, — но я не смог удержаться, ибо хотел повидать вас.

— Это очень любезно с вашей стороны, милорд, — улыбка Дейлы стала шире, жестом она указала ему на кресло. — Прошу садитесь, не стойте истуканом. Вина?

— Пожалуй, нет, — лорд покачал головой. Он был достаточно пьян лишь тем, что находился в ее обществе. Следуя ее приглашению, он подтащил кресло ближе к ней и устроился в нем. — Как вы устроились здесь? Я вижу, вы изменились, — он снова с сожалением поглядел на ее волосы.

— Как вы можете заметить, мне всего хватает, — Дейла обвела взглядом комнату, — дорогой Лионель помогает мне во всем, но я благодарю вас за заботу. А, это, — она коснулась своих черных локонов, — боюсь, моя внешность показалась бы здесь слишком броской, а мне не хотелось бы сидеть взаперти из страха привлечь излишнее внимание к своей персоне.

— Как бы я хотел, чтобы вы могли ходить по улицам без страха, с гордо поднятой головой, а ваши прекрасные волосы сверкали бы на солнце, — горячо проговорил лорд. — Я сделаю все, чтобы рано или поздно так и случилось.

— Да, — яростно закивала она, — мне бы тоже хотелось этого, я мечтаю об этом. Но ваша главная забота, мой верный друг, не я, а он!

Дейла взяла его руку в свои и положила себе на живот. Этот ее поступок настолько взволновал его, что он удивился, как сильно колотится его сердце. Лорд ничего не ощущал, кроме округлости живота Дейлы и теплоты ее рук, накрывших его собственную, однако это прикосновение окрыляло его и придавало ему сил. Он оторвал взгляд от их переплетенных пальцев и посмотрел в ее глаза, однако он не нашел в них ответной нежности, лишь решимость и веру.

— Я помню о своем обещании, миледи, — тихо произнес он.

— Вы привезли какие-нибудь вести из столицы? — спросила Дейла.

— Да, — взволнованно проговорил он, — да, я привез вам кое-какие важные вести.

— Что же вы молчите? — воскликнула она, выпуская его руку. — Говорите скорее.

Конечно, он сам не интересует ее, она хочет лишь знать, что происходит в Королевской Гавани, она хочет слушать не его восторги, а планы, которые он должен придумать. Лорд тяжело вздохнул. Что ж, он уважит ее, если она того желает, лишь бы ей это принесло радость.

— Один из моих слуг сумел подглядеть несколько строчек в письме, что писал Великий Мейстер Пицель, когда явился к нему за сонным вином для меня. Великий Мейстер быстро спрятал пергамент под другими бумагами, но мой Пейт оказался проворнее старика. Жаль его, хороший был парень, — лорд вздохнул. Пусть Дейла видит, на что он готов пойти ради нее.

— Вы… — она не договорила, но лорд понял ее вопрос.

— Он оступился и свернул себе шею, — холодно проговорил лорд. — Вы же знаете, миледи, только смерть может гарантировать молчание. Даже человек с вырванным языком способен проболтаться, если кто-то захочет этого.

Дейла вдруг схватила его за плечо, и лорд подумал, что содеянное им вызвало ужас в ее нежной душе, однако, проследив за ее взглядом, он понял, что она смотрит в направлении окна. Лорд тоже посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел за занавеской кроме квадрата черноты.

— Мне показалось, там мелькнула тень, — дрожащими губами пробормотала Дейла.

Лорд уже собрался встать со своего места, однако Лионель оказался проворнее и молниеносно исчез за дверью. Пока его не было, в комнате висело напряженное, испуганное молчание. Казалось, сейчас Лионель вернется и втолкнет перед собой пойманного королевского наушника. Сердце лорда тяжело бухало в груди, а руки его похолодели и покрылись липким потом. Неужели он привел с собой предателя? Судя по побледневшему лицу Дейлы, она сейчас думала о том же.

Лионель и вправду скоро вернулся, однако с ним никого не было.

— Пусто, миледи. Вам показалось, — проговорил он и исчез в тени.

Лорду было бы легче, если бы Лионель все же привел кого-нибудь, ибо теперь оставалась возможность, что он упустил врага, который продолжал прятаться в темноте и плести козни против них. Осознание этого продолжало грызть лорда и не давало ему успокоиться. Дейла, однако, вздохнула с облегчением, и лорд попробовал последовать ее примеру, хотя и продолжал изредка посматривать в сторону окна.

— Так что же было в этих строчках? — спросила Дейла, возвращаясь к прерванному разговору.

Чуть помедлив, лорд пересказал ей их содержание, смакуя производимое впечатление. Кажется, впервые она была искренне удивлена.

— Эта весть радует меня, — проговорила Дейла, — но я пока не понимаю, чем она может помочь в нашем деле. Разве только трон под Таргариенами еще сильнее зашатается.

— Я много думал об этом, миледи, — лорд едва сдержал улыбку, предвидя свой триумф в ее глазах. Быть может, теперь он заслужит чуть больше, например, поцелуй в щеку или даже легкое прикосновение к губам. То, что он придумал, не было достойно меньшего, — и у меня появились некоторые соображения.

Видя ее горящие жаждой глаза, он пересказал ей свои идеи. Он обдумывал их много раз еще в Королевской Гавани, а затем по пути домой, поэтому теперь раскладывать карты перед ней было для него проще простого. Закончив, он улыбнулся, ожидая ее восторгов, но Дейла напряженно молчала.

— Мне нравится то, что вы тут рассказали, друг мой, — наконец, заговорила она, — но успех вашего плана зависит от слишком многого. Более того, вы упустили один существенный момент. Мой сын вот-вот родится.

— Вы ошибаетесь, миледи, я ничего не упустил, — слегка обиженно произнес лорд и подробно изложил ей ответ на ее замечание, прибавив в конце: — Армии у нас нет, поддержку среди грандлордов искать тоже бессмысленно, ибо все они преследуют свои собственные цели. Чтобы никто ничего не заметил, нам придется ждать несколько лет? Готовы ли вы к этому?

— Да, — холодно кивнула Дейла, и лорд был готов поклясться, что холодное пламя заплясало в ее глазах, — мы и так слишком долго ждали, — в голосе Дейлы звенела сталь. — Детство, милорд, у меня, говорят, было счастливое, однако, закончилось оно столь рано, что я и не помню того счастья. Отец мой погиб, когда мне едва пошел третий год, и мать вернулась в дом своего брата, ибо идти ей больше было некуда. Дядя служил в отряде наемников, поэтому я едва ли могу вспомнить те редкие дни, когда он появлялся дома. Его возвращения, однако, всегда были поводом для большой радости, ибо он привозил с собой золото и разные подарки. Особенно он любил баловать меня, и мой сундук был заполнен красивыми платьями и украшениями. Мне стыдно признаваться в этом, но дядино лицо я едва ли помню. Казалось, мы с мамой нашли, наконец, свой уголок, и больше ничто и никто не потревожит нас, однако Боги задумали по-другому. Мой дядя был жестоко убит своим же кузеном, мне никогда не рассказывали, как именно это произошло, мать говорила лишь, что сцена была настолько ужасна, что и словами ее невозможно описать. Говорили, что кузен что-то не поделил с моим дядей, однако настоящей причиной их ссоры было то, что дядя украл у кузена наш фамильный меч, тот самый, что я показывала вам. Тайком дядя передал меч моей матери, а когда его убили, мама решила, что теперь кузен явится и за нами. Прихватив с собой лишь самое необходимое, драгоценности и деньги, мы пустились в бега, да так и не останавливались. Мы нигде не жили подолгу, перемещаясь с места на место, ни с кем не заводя знакомств и едва ли с кем-то разговаривая. Мы меняли свои имена так часто, что едва не забыли, как нас на самом деле зовут. Деньги наши быстро кончились, драгоценности пришлось распродать, но вырученных средств нам хватило ненадолго, и мы вынуждены были пойти работать. На пару мы с мамой стирали и чинили одежду знатных господ. О смерти маминого кузена мы узнали много позже того, как он пал, сраженный мечом славного рыцаря. Больше некому было являться к нам за мечом, и мы смогли, наконец, остановиться и оглядеться по сторонам. В то время мы оказались в Волантисе, какое-то время нам приходилось жить под открытым небом, но потом мы скопили немного денег на самую крохотную комнатку в самом грязном и темном уголке города. Тогда я думала, что Боги уже послали мне все возможные злоключения, но так было лишь до того, как я попала в руки работорговцев. Не буду передавать вам всего, друг мой, ибо это слишком долго, да и вспоминать об этом мне не хочется. Скажу только, что однажды я оказалась в доме подушек в Лиссе.

Это откровение так удивило лорда, что он едва ли смог скрыть свой ужас. Как жизнь была несправедлива к ней! Если бы только он нашел ее раньше, он бы женился на ней, и она принадлежала бы лишь ему одному, ни один другой мужчина не смел бы коснуться ее прекрасного тела.

— Вижу, вы удивлены, милорд, — Дейла печально покачала головой. — Хотя этого следовало ожидать. Один богатый пентошиец выкупил меня оттуда и сделал своей наложницей. Кажется, он любил меня. По моей просьбе он разыскал мою мать, а потом предложил мне стать его женой. Конечно же, я не могла отказать ему после всего того, что он сделал для меня. Хотя я и не питала к своему жениху пылких чувств, но мы с мамой полностью зависели от него и его денег. Он пообещал, что бросит Железный Трон к моим ногам, и наши дети станут королями. На воплощение этой мечты требовалось много времени, но он взялся за работу рьяно и веря в успех. Мама вскоре оставила нас, трудные годы подкосили ее, и под конец она много болела. А потом враги забрали у меня и моего дорогого мужа, об этом я вам уже рассказывала, — Дейла тяжело вздохнула. — За свою не столь долгую жизнь, я уже пережила столько, сколько со многими не случается и за столетие. Вы думаете, я не подожду несколько лет? Я готова ждать и дольше, жаль только, что я не смогу называться матерью моего мальчика.

— Другого выхода нет, — пожал плечами лорд.

— Да, я знаю, — твердо сказала Дейла. — Вы еще долго пробудете здесь? Ребенок скоро появится на свет, и вы могли бы первым познакомиться с ним.

— Я бы очень хотел этого, — искренне произнес лорд, — однако мне надлежит прибыть в Харренхолл к началу турнира. В нашем положении нельзя вызывать подозрения у короля.

— Вы правы, милорд, — кивнула Дейла. — Нам следует быть осторожными.

— Но вы можете прислать мне весточку, — с надеждой проговорил лорд. — Дайте мне пергамент.

Выскользнувший откуда-то из тени Лионель вышел из комнаты и через мгновение вернулся с чистым листом пергамента, пером и чернилами. Лорд написал несколько строк и протянул лист Дейле.

— Здесь три разных записки, — объяснил он. — Пошлите первую, если родится мальчик, вторую — если девочка и третью — если случится что-то плохое.

— Благодарю вас, — Дейла свернула лист и спрятала у себя на груди.

— Вы же знаете, служить вам — радость для меня, — лорд поднялся. — А теперь мне пора. Прощайте!

— Прощайте, мой друг, — Дейла снова протянула ему руку для поцелуя. Большего лорд удостоен не был.

— Пожелайте мне удачи, — попросил он.

— Пусть Боги будут на вашей стороне, — прошептала Дейла, — и лишь Неведомый держится подальше от вас да поближе к нашим врагам.

— Нед, а Эртур Дейн будет участвовать? — восхищенно спрашивал Бенджен, придерживая так и норовившего ускакать вперед коня.

— Да, — кивнул Эддард.

— А Принц Дракон? — не унимался его младший брат.

— Да, если верить тому, что я слышал, — пробормотал Нед.

— Как ты думаешь, сир Эртур покажет мне свой меч, если я его попрошу?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Нед, недовольно хмурясь. — Однако сдается мне, у рыцаря Королевской Гвардии есть дела поважнее, чем развлекать маленького несмышленого мальчишку.

— Наверное, Лиа и Бран уже успели с ним познакомиться, — продолжал болтать Бен. Младший Старк был настолько увлечен разговорами о предстоящем турнире и доблестных рыцарях, что даже забыл обидеться на то, что его назвали несмышленым мальчишкой. — Интересно, они уже там или мы приедем раньше?

Эддард оставил этот вопрос без ответа, но это никак не повлияло на словоохотливость Бенджена. Брат не замолкал с того момента, как Нед с Робертом Баратеоном и Джоном Арреном, спустившись по Высокой Дороге из Орлиного Гнезда, встретились у Трезубца с младшим Старком, который ехал с небольшим отрядом домашних гвардейцев по Королевскому Тракту из самого Винтерфелла. Стоило им обняться и поприветствовать друг друга, как Бенджен принялся засыпать старшего брата многочисленными вопросами и рассуждать о турнирных перспективах тех или иных рыцарей.

— Я поставлю золотого дракона на сира Эртура, — заявил Бен. — А ты, Нед?

— Я не азартен, — отмахнулся Эддард. — И тебе не советую увлекаться ставками, Бенджен.

— Отец разрешил мне, — возразил ему младший брат. — А ты Роберт, собираешься делать ставки?

— Разве что поставлю на самого себя, — гоготнул Роберт. — Уж в общей-то схватке я всех уделаю, можешь не сомневаться.

— Может быть, — согласился Бенджен. — Может быть, и я поставлю на тебя, Роб. Смотрите, — радостно воскликнул младший Старк, глядя перед собой, — вон там уже видны башни Харренхолла, мы почти приехали.

Бенджен, однако, ошибался, как и многие до него. Замок Харрена Черного был столь огромен, что видно его было издалека, однако, этим он и сбивал неопытных путешественников с толку, словно бы в нем была заключена какая-то древняя обманная магия. Завидя на небосклоне башни Харренхолла, путники думали, что ехать им до замка оставалось совсем немного, и как же бывали они разочарованы, достигнув черной твердыни лишь спустя почти два дня пути.

Молодых людей, однако, ничего не сдерживало, кони их были выносливы и свежи, и они достигли Харренхолла уже к следующему вечеру. Шатровый лагерь, расползшийся у подножья черной твердыни, показался Эддарду просто огромным, похожим на настоящий город. Никогда еще Неду не доводилось бывать на турнире, куда съехалось бы такое великое множество гостей. На открытом поле близ замка раскинулись шатры лордов и рыцарей разных цветов и размеров, рядом с каждым из них в ожидании трепетали яркие знамена. Были здесь и роза Тиреллов — лордов Простора, и башни Фреев из Речных Земель, золотой лев Ланнистеров гордо ревел на алом, точно кровь, поле, сияло, возвышаясь над остальными, солнце Мартеллов — принцев Дорна. Заметил Нед и гербы северян: рыкающего медведя Мормонтов, черные топоры Дастинов, водяного Мандерли, и еще множество других, гордо реющих на ветру.

Вблизи шатров с наступлением темноты загорались факелы, а сами палатки засветились, будто волшебные фонари. Гости попроще жгли костры, вокруг которых собирались погреться и приготовить ужин межевые рыцари. Казалось, все рыцари и лорды Семи Королевств Вестероса от Солнечного Копья до самой Стены явились, чтобы попытать счастья на этом турнире. Еще бы, ведь награда, ожидавшая победителей, была воистину щедрой, давно на турнирах не разыгрывалось такого богатства.

В калейдоскопе шатров и знамен Нед не заметил черно-красного знамени с трехглавым драконом. Король еще не прибыл, а значит, Брандона и Лианны тоже еще не было, ибо они должны были путешествовать в свите Таргариенов. Неду не терпелось увидеть брата с сестрой и расспросить их обо всем, но пока его окружали малознакомые или вовсе незнакомые ему люди: Бенджен, обозвав брата скучным, убежал смотреть представление кукольников, а Роберт отправился в Харрентон. По его словам, он намеревался попробовать здешнего эля, чтобы как следует отдохнуть с дороги, но Нед подозревал, что интерес друга лежит в местах совсем иного рода. Лорд Аррен же исчез, стоило им разбить шатер и обменяться несколькими приветствиями со знакомыми.

Раздумывая, куда бы ему себя деть, Нед решил было двинуться в сторону торговых палаток. Стоило, однако, ему развернуться, как он случайно задел чье-то плечо. Это неожиданное столкновение выбило Эддарда из равновесия, и он не сразу нашелся с извинениями, а когда разглядел толком, кого он толкнул, то во рту у него стало еще суше, а мысли из головы разлетелись в разные стороны, словно проворные мышата.

— Простите меня, миледи, — наконец, пробормотал Нед, чувствуя, как у него пылают уши, словно бы на них дыхнул своим пламенем дракон.

— Это вы меня простите, — весело ответила ему девушка, обнажая ряд ровных белых зубов. — Я совсем не замечаю, куда иду, — в ее улыбке Эддарду почудилось снисхождение.

Девушка продолжала улыбаться, рассматривая его и, словно бы ожидая чего-то. Ее густые темные волосы были собраны в замысловатую прическу, каких Нед раньше никогда не видывал. В темноте все в ней казалось ему черным: причудливое платье, сшитое на неизвестный Неду манер, кожа, выдававшая в ней южанку, и глаза, в которых отплясывали веселый танец озорные искорки.

— Что ж, будем считать, мы виноваты оба, — выдавил из себя Нед, со стыдом осознавая, что он слишком откровенно рассматривает ее.

Высокий и такой же черноволосый молодой человек, стоявший немного позади девушки, что-то шепнул ей на ухо, отчего она заливисто засмеялась. Наверняка, она смеется над его глупостью и неуклюжестью. Какой же он дурак, ему бы бежать отсюда, да поскорее! Однако ноги его вросли в землю, будто бы два могучих дерева. Только сейчас он заметил спутников девушки: помимо молодого человека, одетого также необычно и рассматривавшего Неда, словно какого-то диковинного зверя, с ней была еще одна юная леди, красивая, но все же уступавшая в этом своей подруге. Глаза ее показались Неду печальными, и к веселью своих спутников она не присоединилась.

— Как скажете, милорд, — хихикнула девушка с искорками в глазах. Продолжая улыбаться, она присела в реверансе и удалилась в сопровождении своих друзей.

Нед так и остался стоять посреди шатров, будто верстовой столб, глядя девушке вслед. Перед тем, как окончательно раствориться в темноте, словно таинственный призрак из сказок старой Нэн, она обернулась и еще раз насмешливо взглянула на Неда. Тот немедленно отвернулся, делая вид, что стоит он тут не просто так, а смотрит в сторону по какому-то очень важному делу. Девушка что-то весело шепнула своей подруге на ухо и была такова, оставив Эддарда в полной уверенности, что сейчас эта троица вволю потешается над ним.

Идти куда-то Неду расхотелось, надувшись на себя самого, он отправился в свой шатер и улегся спать, сон, однако, не спешил, а девушка с веселыми глазами все никак не шла из головы. Нед ворочался, невольно слушая заливистый смех, пьяные выкрики и веселые песни, что проникали сквозь тонкие стенки шатра. Через несколько часов пришел Бенджен, он нарочно громко сопел, топал ногами и ронял попавшиеся под руку предметы, чтобы разбудить брата. По всей видимости, Бен очень хотел что-то ему рассказать, но Нед притворился, что крепко спит, и так и не открыл глаза, как бы Бенджен не усердствовал. В конце концов, младший брат угомонился, и через несколько мгновений Нед услышал его ровное сопение.

Следующим утром прибыл Хостер Талли, собравшийся посетить турнир в самый последний момент. Нед подозревал, что основной причиной этого решения было желание напомнить Брандону о своей старшей дочери. По воле лорда Хостера и лорда Рикарда Брандон должен был жениться на Кейтилин Талли, однако, теперь свадьба откладывалась в связи с вызовом старшего Старка ко двору. Вероятно, лорд Хостер не без основания опасался, что хоровод искушенных столичных женщин мог вскружить ветреному Брандону голову, и решил не упускать возможности напомнить ему о своей милой послушной Кейтилин.

Присущие Эддарду вежливость и чувство долга вынудили его провести все утро в обществе лорда Хостера и его дочерей. Лорд Талли был рад Неду, однако его манеры и обращение говорили о том, что другого он и не ожидал. Нед же чувствовал себя неуютно под взглядами как тихой, часто смущающейся Кейтилин, так и чересчур резвой Лизы, которая ни на минуту не замолкала. Речи ее при этом нельзя было назвать слишком уж умными. Отобедав с семейством Талли, Нед сбежал, придумав себе некие неотложные дела.

Король явился лишь через день, перед самым началом турнира, как и подобает монаршим особам. Нед предпочел бы отсидеться в шатре, пока суматоха вокруг въезда короля не уляжется, но этикет требовал от него, как от сына Хранителя Севера и великого лорда Вестероса явиться во двор замка для встречи Эйериса Таргариена. Да и Бенджен бы ни за что не позволил старшему брату пропустить такое событие. На большом турнире младший Старк был впервые, ведь северяне рыцарских турниров не жалуют. Ему хотелось посмотреть поближе на южных лордов и леди, а главное, хоть одним глазком взглянуть на рыцарей Королевской Гвардии, о которых он столько говорил в последнее время.

Стражники со стены заметили приближение королевской процессии еще издалека, а герольды возвестили об этом замок и шатровый городок. Вливаясь в людскую реку, устремившуюся к стенам Харренхолла, Нед устало вздохнул. Он не любил толпы, чувствуя себя в ее сердце, словно утопающий, которого затянуло в особо опасный водоворот. Сейчас все они шли вместе: знатные лорды и леди, их знаменосцы, обнищавшие мелкие лордики и межевые рыцари, но только немногим из них достанется место в замковом дворе, где они смогут склонить голову в знак почтения его величеству. Остальным же придется ютиться по обочинам подъездной дороги, лезть на деревья или на стены, чтобы увидеть хотя бы серебряную макушку короля.

— Седьмое Пекло! — проревел прямо в ухо Неду Роберт. — Я бы лучше поспал еще добрых часа два, чем участвовать в этом.

Нед промолчал, лишь пожал плечами.

— И сдалось это мне? — продолжал Роберт, проталкиваясь вперед сквозь лавину людей. Нед предусмотрительно шел за Баратеоном по уже расчищенной тропе и тянул за собой вертящего головой по сторонам Бенджена. — Скажите, экая важность, кланяться сумасшедшему!

— Тише, — шикнул на него Нед, дернув за рукав дублета, выполненного в черно-желтых цветах дома Баратеонов. Речи, которые по глупости вел Роберт, были хотя и правдивы, но и опасны. Лорд Варис — специально приглашенный королем из Пентоса — не зря ел свой хлеб. Возможно, шпионы мастера над шептунами, прозванного в народе Пауком, были где-то здесь, в толпе, где легко можно скрыться и многое можно услышать.

Роберт, обернувшись, скорчил недовольную гримасу, однако замолчал. Миновав замковые ворота, оба наконец-то вздохнули с облегчением. Вскоре к ним присоединился Джон Аррен — задумчивый и молчаливый — и все они замерли в ожидании наряду с представителями других знатнейших семей Семи Королевств. В толпе Нед выискивал черноволосую девушку с искорками в глазах, но не находил ее. Вероятно, ее здесь и вовсе не было, или она находилась где-то далеко от них в компании своей грустной подруги и нагловатого спутника. Наверное, сейчас они с ним смеются над чем-то забавным.

Отгоняя от себя столь неприятные мысли, словно стаю назойливых мух, Нед глянул на хозяина турнира — лорда Уолтера Уэнта. Он стоял, неуклюже вытянувшись, подле своих четверых сыновей и совсем еще юной дочери. Легкий ветерок, сумевший проникнуть за стены Харренхолла, трепал его жиденькие волосы. Лорд Уэнт был неестественно бледен, и Нед подумал о том, что ни за что бы не хотел оказаться на его месте. Принимать у себя в доме Безумного короля — та еще радость.

Вдалеке послышался гул, будто бы лавина из смертоносных камней неслась с самой горной вершины, и теперь приближалась к ним. Гул все нарастал, и скоро в нем можно было различить приветственные крики собравшейся за стенами толпы. Наконец, процессия, возглавляемая двумя королевскими гвардейцами, въехала во двор. Один из них, по всей видимости, брат лорда Уэнта Освелл, спешился, подошел к хозяину Харренхолла и крепко обнял его. Второй белый рыцарь отдал поводья подлетевшему к нему конюху и отошел в сторону.

— Нед, — шепнул в восхищении Бенджен, наклоняясь вперед. — Это Эртур Дейн! Смотри, у него за плечом Рассвет!

Эддард ничего не ответил, только грозно глянул на младшего брата, чтобы молчал. Следом за гвардейцами въехали две повозки, сопровождаемые домашней стражей Таргариенов и еще четырьмя белыми рыцарями. Вместе с солдатами в конном строю ехал молодой человек, одетый в расшитый ярко-алыми нитями черный дублет. На плечах его лежал дорожный плащ с трехглавым драконом дома Таргариенов. Длинные серебряные волосы, собранные в косу, позволяли немедленно узнать в нем Принца Дракона. Конь принца — величественный боевой скакун редкой масти — обладал под стать своему хозяину иссиня-черной шкурой и серебряной гривой и хвостом.

Рейегар Таргариен легко спрыгнул с коня и направился ко второй повозке, в каждом его движении сквозило непринужденное изящество. Наклонившись, он открыл деревянную дверь и подал руку девушке в платье цвета дорнийского красного, ее золотые волосы светились, будто настоящий драгоценный металл. Серсея Ланнистер, теперь уже Таргариен, принцесса Семи Королевств, победительница в борьбе за руку Принца Дракона. Нед никогда не видел ее, но был о ней наслышан, и теперь своими глазами убеждался, что слухи о Серсее правдивы. Принц и принцесса оба были необычайно красивы, но лица их показались Неду слишком тусклыми. Рейегар был печален и задумчив, Серсея сердита, однако оба пытались выдавить из себя вежливые улыбки.

Пока Рейегар помогал своей жене, из первой повозки, что была побогаче украшена, вылез король Эйерис с малолетним принцем Визерисом. Вид у короля был богатый, но неопрятный, его темные глаза сверкали нездоровым блеском. Ветерок донес до Эддарда неприятный запах человека, чье тело днями не соприкасалось с водой, и Нед поморщился. Личико младшего принца казалось по-детски миловидным, однако на нем застыло настолько неприятное выражение самодовольства и триумфа, что умилиться этим ребенком было невозможно. Эйерис, таща младшего сына за собой, беспокойным шагом направился к лорду Уэнту, даже не взглянув на столпившуюся знать, принц с принцессой последовали за ним. Рейегар ступал медленно, приветственно кивая собравшимся лордам и леди.

— Рад приветствовать вас в Харренхолле, ваше величество, — проговорил Уэнт сдавленным от волнения голосом.

— Рады? — фыркнул Эйерис. — Отведите меня в мои покои. Эти дороги убьют меня.

— Это честь для меня, ваше величество, — было видно, что лорд Уэнт вот-вот лишится чувств. Он сделал знак своему старшему сыну, и тот ушел вместе с королем, принцем Визерисом, сиром Освеллом и несколькими слугами. — Мой принц, — Уэнт взглянул на наследника, больше не ожидая ничего хорошего.

— Лорд Уолтер, — любезно кивнул принц, — я благодарю вас за оказанное нам гостеприимство. Я рад быть вашим гостем и надеюсь, что наше пребывание не доставит вам слишком больших хлопот.

— Благодарю вас, — лорд Уэнт нерешительно улыбнулся, а Эддард подумал, что если Рейегар, по мнению Джона Аррена, и не обладает достаточным политическим чутьем, то в манерах, терпении и чувстве такта ему уж точно нельзя было отказать.

Члены королевской семьи исчезли в замке, отправившись отдыхать с дороги. За ними последовали гвардейцы, стража и слуги. Нед еще немного покрутил головой, все еще питая надежду увидеть девушку с искорками в глазах, но вместо темных веселых глаз встретился с серыми глазами своей сестры.

— Нед! — воскликнула она. — Смотри же, Бран! Это Нед! И Бен с ним!

Не прошло и мгновения, как на плечах Эддарда повисла Лианна. Нед тоже крепко обнял ее и поцеловал в щеку, а потом она радостно кинулась обнимать Бенджена. Брандон был более сдержан: он похлопал Неда по плечу и взлохматил темно-каштановую шевелюру младшего брата. Эддард подумал, что Королевская Гавань сделала Брандона более сдержанным, он больше не походил на юношу, играющего в лорда. Он выглядел лордом и казался настоящим наследником своего отца.

— Лиа, ты не представляешь, — тараторил Бен, — я только что видел Принца-Дракона! И Эртура Дейна! Лиа, а ты знакома с ним? Ты можешь попросить его показать мне Рассвет?

— Да, — хитро улыбнулась Лианна. — Я представлена сиру Эртуру, но я не думаю, что беспокоить столь благородного рыцаря всякими глупостями — удачная идея. Что я получу с того, что попрошу его показать тебе меч?

— Лиа! — возмутился Бенджен. — Не будь врединой!

Наблюдая за их перепалкой, Эддард мягко улыбался. Его сестра все еще оставалась взбалмошным ребенком, но в то же время становилась все больше похожа на женщину. В последний раз, когда он видел ее в Винтерфелле, то была девочка, нежный бутон, готовый вот-вот расцвести, сейчас же бутон распустился и взорам предстал прекрасный цветок. Нед был уверен, что Роберт будет еще более настойчив, говоря о возможной помолвке. Они уже несколько раз обсуждали это, но Нед пока так и не написал своему лорду-отцу, ожидая сам не зная чего.

— Леди Лианна! — Роберт оказался легок на помине.

Завидев его, Лианна присела в реверансе, и Нед заметил, как легкая краска коснулась ее щек под взглядом Баратеона. Он взял ее руку и легко тронул губами тыльную сторону ладони, не переставая при этом смотреть Лианне в глаза, отчего она еще сильнее смущалась и краснела.

— Рад вновь видеть вас, — Роберт нехотя выпустил ее руку только после того, как Лианна попыталась ее высвободить. Нед глянул на старшего брата. Бран тоже заметил все это, и, казалось, остался доволен.

— Взаимно, лорд Баратеон, — буркнула сестра и повернулась к Бенджену.

— Лиа, — продолжал тот, словно и не заметив Роберта, — ты должна все-все мне рассказать.

— Хорошо, Бен, — согласилась она, и, судя по тому, как она поджимала губы, присутствие Роберта стесняло ее. — Только сначала мне нужно отдохнуть с дороги, умыться и поесть, а потом мы можем отправиться на прогулку. Думаю, слуги уже успели разобрать наши вещи, а Лота первым делом должна была наполнить мне ванну. Вас поселили в замке? — спросила Лианна, обращаясь уже к Неду.

— Да, — подтвердил Эддард, — только мы обе ночи провели в шатре.

— Тогда я приду к вам в шатер, как только буду готова, — улыбнулась она и направилась в сторону черных замковых стен.

Брандон перекинулся парой ничем не значащих слов с братьями и последовал за сестрой. Хостер Талли был весьма расстроен этим, когда подошел к Неду справиться о его старшем брате. Выражение лорда Хостера все еще оставалось благожелательным, однако гневные молнии на мгновение озарили голубое небо его глаз, ведь Брандон Старк ни единым словом не обмолвился о его дочери. Эддард заверил лорда Хостера, что брат его был слишком утомлен дорогой, а сам положил себе обязательно поговорить на эту тему с Брандоном.

Лианна под руку со старшим братом явились к шатру Старков, когда солнце, возникшее в небе после того, как рассеялись белые утренние облака, достигло высшей точки в своем пути по небосклону. Бенджен немедленно увел Лианну смотреть представления скоморохов, которые в надежде заработать съехались в Харренхолл со всех Семи Королевств и даже из-за Узкого Моря. Брандон и Эддард отправились прогуляться по торговым рядам. Товарами никто не интересовался, но рынок был неплохим местом, чтобы поговорить.

— Тебе стоило бы отправиться к своей невесте, Бран, — заговорил Эддард сразу же, стоило Лианне и Бенджену уйти. — Ее отец недоволен.

— Если ты не прекратишь свои нотации, Нед, — фыркнул Брандон, — то я пойду с Робертом Баратеоном в кабак, а тебя предоставлю самому себе. Признаться, мне будет жаль так поступить, ибо я скучал по тебе, братец. Однако выслушивать твои занудства я не намерен.

— Хорошо, — сдался Нед, — я всего лишь пытался обратить на это твое внимание.

— Я навещу леди Кейтилин позже, если это тебя успокоит, — пошел на мировую Брандон. — Что нового в Долине?

— Ничего такого, о чем следовало бы рассказать, — пожал плечами Нед. — Роберт хочет просить руки Лианны и уговаривает меня написать отцу.

— Я ожидал, что это случится, — улыбнулся Брандон, качая головой, — стоит только вспомнить, как он смотрел на нее, когда гостил в Винтерфелле.

— Да, — согласился Нед. — Не могу поверить, что наша Лиа, этот неугомонный мальчишка в юбке, скоро станет настоящей невестой.

— Я тоже, — подхватил Брандон. — Однако согласись, Роберт Баратеон — хорошая партия, Лианна ни в чем не будет нуждаться, да и ты породнишься со своим лучшим другом. Когда ты намерен писать отцу?

— Скоро, — неопределенно ответил Нед. — Думаю, уже после турнира. Уверен, отец согласится, особенно сейчас... — сказав это, Эддард оглядел толпу, будто бы думал увидеть королевского соглядатая. — Однако ты же и сам понимаешь, свадьба невозможна, покуда вы с Лией находитесь в Королевской Гавани. Наш отец опечален… разлукой.

— Ты прав, — протянул Брандон, прекрасно понимая, что брат имел в виду. — А вот когда мы вернемся, никто не знает. Мы сидим в клетке, и я опасаюсь, что прутья ее скоро станут по-настоящему железными. Почему, ты думаешь, Лианне позволили поехать в Харренхолл? Она фрейлина королевы, а ее величество осталась в столице, и нашей сестрице следовало бы находиться при ней. Король, однако, решил иначе, — эти слова брат произнес шепотом, а потом уже громко добавил: — чем проявил несказанное благородство по отношению к Лианне, ведь она очень хотела побывать на турнире.

Удивившись внезапной подозрительности Брандона, Нед проследил за его взглядом, и был поражен, увидев девушку с искорками в глазах, которую помимо ее давешних товарищей сопровождали королевский гвардеец Эртур Дейн и маленькая темноволосая девчушка лет четырех или пяти.

— Ты знаешь, кто это? — спросил Эддард, стараясь не выдавать своей заинтересованности.

— Нет, но могу догадаться, — смерив брата хитрым взглядом, Брандон улыбнулся. — Как ты сам, вероятно, понял, это дорнийцы, и раз уж сам Меч Зари находится в их компании, то одна из дам, наверняка, его сестра — леди Эшара. Думаю, вон та веселушка в темно-фиолетовом платье. Оно хорошо подчеркивает фигуру, ты не находишь?

— Замолчи, — сквозь зубы протянул Нед. Он боялся, что Эшара Дейн сейчас посмотрит в их сторону и увидит, как его брат потешается над ним.

— Ну уж нет, — Брандон откровенно веселился. — Ты сам задал мне вопрос. Теперь же изволь послушать ответ на него. Девочка, скорее всего, Арианна Мартелл — невеста принца Визериса Таргариена, об их помолвке должен объявить на пиру сам король. А это все значит, что молодой человек со слишком уж наглым видом — ее дядя Оберин, а худосочная девица — ее тетка Элия. Говорят, она больна, и ее мать даже отказалась выдавать ее замуж, ибо мейстеры предостерегли ее, что принцесса не переживет родов. Надо сказать, для больной она как будто мила, но недостаточно, чтобы впечатлить меня.

— Откуда ты столько знаешь? — удивился Нед.

— Видишь ли, любезный братец, — усмехнулся Брандон, — я не зря провел эти несколько месяцев в Королевской Гавани. Так какая из двух дорнийских дам проникла в сердце нашего Неда?

Эддард побледнел, он открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле. Брандон довольно ухмыльнулся и, схватив Неда за локоть, бодро зашагал в сторону дорнийцев, таща брата за собой. Нед хотел бы повернуть назад и раствориться в толпе, но было уже поздно: дорнийцы их заметили.

— Сир Эртур, — радостно прогремел Брандон, словно они с Дейном были хорошими друзьями, — весьма рад вас видеть!

— Лорд Старк, — Эртур Дейн склонил голову в удивлении, но словами его не выразил.

— Позвольте представить вам моего брата Эддарда, — Брандон толкнул Неда вперед, и тот почувствовал, как уши снова предательски начинают пылать.

— Это честь для меня, сир Эртур, — промямлил Нед.

— Как и для меня, лорд Эддард, — Дейн подбадривающе кивнул и поименно назвал всех своих спутников, подтвердив таким образом все догадки Брандона. Нед с братом вежливо поклонились им всем, изъявляя радость от знакомства.

Встретившись с взглядом леди Эшары, Эддард едва сдержался, чтобы немедленно не устремить свой на носки сапог. Теперь, при свете дня, он смог увидеть, что глаза у нее нежно-фиалкового цвета, а кожа, как и у других дорнийцев, оливковая, Нед такой никогда не встречал. Леди Эшара любезно улыбнулась ему, склонившись в реверансе, а Нед от волнения смог выдавить лишь кривую улыбку, да тихое «Очень рад».

— Как вы находите турнир, моя принцесса, миледи? — спросил Брандон, и Эддард позавидовал той легкости, с которой его брат обращался к присутствующим дамам.

— Он, безусловно, поражает своей грандиозностью, — вежливо произнесла принцесса Элия.

— Однако я надеюсь, этот турнир запомнится и благодаря будущим поединкам, — добавила леди Эшара, — хотелось бы увидеть достойную и честную борьбу.

— Кого, позвольте полюбопытствовать, вы будете поддерживать? — продолжал разговор Брандон, а Нед мысленно корил себя за одолевшую его застенчивость. Он сам тоже мог бы задать такой простой, ни к чему не обязывающий вопрос, однако он лишь стоял рядом и угрюмо молчал, словно немой истукан.

— За своего брата, — ответили обе девушки почти одновременно. Они переглянулись, и принцесса Элия нежно улыбнулась, а леди Эшара залилась звонким смехом.

— А вы собираетесь участвовать? — спросила принцесса, обращаясь к Брандону.

— Конечно же, моя принцесса, — ухмыльнулся тот, — и так же, как и ваши милейшие спутники, намереваюсь выиграть.

— В таком случае, я пожелаю вам удачи, — сказала принцесса Элия, взглянув старшему Старку в глаза.

Брандон, кажется, хотел еще что-то сказать, но перехватил недовольный взгляд принца Оберина и, видно, предпочел оставить несказанное при себе. Повисла тишина, обычно знаменующая собой конец вежливой светской беседы, но тут молчание было нарушено Эшарой Дейн.

— А вы, лорд Эддард? — поинтересовалась она. — Вы будете сражаться?

Нед не сразу понял, что обращаются к нему. Уши его заполыхали еще пуще, и он был уверен, что леди Эшара это заметила.

— Я… — пробормотал он. — Я… нет. Не в этот раз, — Нед тут же пожалел, что решил не принимать участия. У него даже мелькнула мысль найти оружейника и купить у него доспехи, а затем раздобыть и хорошего боевого коня, но он быстро отринул эту идею, как чрезвычайно глупую.

— Жаль, — только и произнесла леди Эшара, заставив Эддарда терзаться догадками, сказала ли она это из одной только вежливости или ей было действительно жаль. На мгновение он представил себя победителем турнира, коронующим Эшару Дейн Королевой любви и красоты, однако вынужден был признаться самому себе, что такие бойцы, как ее брат Эртур, принц Рейегар Таргариен или белый рыцарь Барристан Селми ему пока не по зубам, и от этого Неду стало горько. В его голове возникло другое видение, в котором его в первом же поединке спешивает принц Оберин Мартелл и потешается над ним на пару с самой леди Эшарой.

— Что ж, милорды, — сир Эртур нарушил бурный поток мыслей Неда, — было очень приятно встретить вас, однако нам пора. Увидимся на пиру!

Старки раскланялись с дорнийцами и устремились обратно к своему шатру.

— Бедный братец, — ухмылялся Брандон. — Ты и без того не слишком болтлив, но леди Эшара, кажется, заставила тебя проглотить язык.

— Замолчи, — огрызнулся Нед.

— А ты, похоже, действительно очарован ей, — продолжал разглагольствовать старший брат. — Что ж, я тебя понимаю, она довольно красива, но дорнийская принцесса при ближайшем рассмотрении показалась мне красивее. Если бы не ее надутый брат, я бы познакомился с ней поближе. Я думаю пригласить ее на танец на приветственном пиру, и тебе советую поступить так же с леди Эшарой.

— Ты этого не сделаешь, Брандон, — возмутился Нед. — Ты помолвлен с Кейтилин Талли и должен танцевать с ней. Волочиться за Элией Мартелл глупо, ее брат убьет тебя, если ты хоть чем-то оскорбишь ее.

— Кажется, Нед, мы договорились, что ты не будешь читать мне нотации, — насупился Брандон. — С леди Кейтилин я уж так и быть потанцую, не волнуйся. Однако ты ничего не сказал по поводу леди Эшары.

— Да я даже подойти к ней не смогу! — вдруг вырвалось у Неда. — Она все время окружена целой толпой своих друзей.

— Хм, — Брандон довольно хмыкнул. — Я думаю, мы можем что-то с этим сделать…

Договорить он уже не успел, ибо братья добрались, наконец, до своего шатра. За плотной белой тканью слышались голоса, значит, Лианна с Бендженом уже вернулись. Войдя внутрь, Нед обнаружил, что их там ждут не только младшие брат с сестрой.

— Хоуленд! — удивленно воскликнул позади Неда Брандон.

В центре шатра на деревянном стуле действительно восседал знаменосец Старков Хоуленд Рид, лорд Сероводья. Стул ли был так высок, или Хоуленд так мал, но ноги его покачивались в воздухе, а вокруг него суетились Лианна и Бенджен. Сестра прикладывала к лицу Хоуленда мокрую тряпицу, а Бен размахивал руками и бурно восклицал, изображая кипучую деятельность. Присмотревшись, Нед заметил, что густые каштановые волосы Рида спутаны, губа разбита, а одежда вся вывалена в грязи.

— Я рад видеть вас, милорды, — спокойно произнес Хоуленд, будто бы ничего особенного не случилось. — Надеюсь, вы простите мне мое вторжение, но леди Лианна пригласила меня и я…

— Ах, оставьте это, лорд Рид, — всплеснула руками Лианна, — в доме Старков вы всегда можете рассчитывать на помощь и гостеприимство.

— Лианна права, Хоуленд, — улыбнулся Брандон, усаживаясь. — Судя по твоему виду, ты попал в знатную переделку. Никто не расскажет нам, что же случилось?

— Это все они, — воскликнула Лианна. — Мы пошли к скоморохам и увидели их…

— Троица глупых оруженосцев, — подхватил Бенджен, — они били его ногами.

— Мерзкие людишки, не знающие, что такое честь… Как можно напасть на того, кто слабее?

— Позор рыцарского звания! Надеюсь, Старые Боги их покарают.

— Замолчите! — Брандон вскинул руки. — Я ничего не понял, говорите же яснее.

— Я расскажу, — взял слово Хоуленд. — После того, как мы с вами, лорд Брандон, виделись в последний раз, я, как и собирался, отправился на Остров Ликов, что лежит не так далеко отсюда, среди зеленых вод озера Божье Око. Я провел там несколько месяцев и теперь возвращался назад. Моя лодка причалила к берегу близ Харренхолла, и я решил взглянуть на шатровый городок. Трое юношей, которые по возрасту, скорее всего, годятся лишь в оруженосцы, окликнули меня и принялись насмехаться, обзывая меня коротышкой и выкрикивая слова столь непотребные, что я не решусь повторить их в присутствии леди Лианны. Я ничего не стал отвечать и попытался уйти, но один из них сбил меня с ног, и все трое со смехом накинулись на меня. Они бы меня до смерти замучили, не появись леди Лианна и лорд Бенджен. Леди Лианна тут же признала меня…

— Лиа так ощетинилась, что твоя волчица, — перебил Рида Бенджен, которому не терпелось рассказать конец истории. — Она с криками накинулась на них, угрожая, что все расскажет старшему брату, а если они немедленно не уберутся восвояси, то она и королю донесет. Она, мол, фрейлина королевы, ее знают при дворе, и стоит ей сказать слово, как их всех вздернут на ближайшем дереве.

— Ты немного переоценила свое влияние на монаршую семью, Лиа, — усмехнулся Брандон.

— Однако эти трое проглотили мою ложь и ушли, — Лианна вскинула голову. — Клянусь Старыми Богами, я готова была перегрызть им глотки.

— Ты хорошо поступила, Лиа, — улыбнулся Нед. — Хоуленд, ты можешь рассчитывать на любую нашу помощь. Хочешь, мы дадим тебе доспехи и коня, ты сможешь отомстить за себя. Ты знаешь, чьи это были люди?

— Я запомнил их гербы и узнал бы их, — кивнул Рид. — Я благодарю вас за предложенную помощь, лорд Эддард, но, боюсь, воин из меня настолько никудышный, что я не только не смогу отомстить, но еще и больше опозорюсь. Я буду молиться Старым Богам в здешней богороще, надеюсь, они услышат меня и встанут на мою защиту, ведь они уже помогли мне сегодня, отправив ко мне леди Лианну.

— Боги услышат вас, — горячо воскликнула Лианна. — Я верю, они услышат! Иначе, зачем нужны такие Боги, что не могут ниспослать злодеям справедливое наказание?

— Как скажешь, Хоуленд, — пожал плечами Нед, — но знай, что мы всегда готовы помочь тебе. Ты пойдешь на сегодняшний пир?

— Милый лорд Рид, — воскликнула Лианна, — конечно же, вы должны пойти туда и как следует повеселиться!

— Как скажете, леди Лианна, — Хоуленд улыбнулся, — однако вы должны пообещать первый танец мне.

— Вот уж это я легко могу вам обещать! Признаться, я опасаюсь, что кроме вас и моих братьев меня и вовсе никто не пригласит, — засмеялась Лианна.

— С чего это ты взяла, что мы собираемся тебя приглашать? — ухмыльнулся Брандон.

— Только попробуйте не сделать, — Лианна легонько стукнула Брандона кулаком в плечо.

— Конечно, все мы будем танцевать с тобой, Лиа, — поддержал ее Нед. — Но я не думаю, что ты останешься без кавалеров.

— Я всегда знала, кто же из вас мой любимый брат, — Лиа демонстративно сверкнула глазами в сторону Брандона и крепко обняла Неда.

Прихватив с собой Бенджена и Хоуленда, которого она намеревалась проводить до Харренхолльской богорощи, Лианна удалилась в замок, чтобы готовиться к приветственному пиру, что должен был состояться вечером. Брандон тоже вскоре ушел, а Нед перед тем, как последовать их примеру, вышел на воздух. События сегодняшнего дня кружились у него перед глазами: приезд королевской семьи, смеющиеся глаза леди Эшары, его смелая сестра, вступившаяся за Рида. Если и оставшиеся дни будут столь же полны, у Неда, пожалуй, закружится голова.

Вздохнув, Эддард оглянулся и посмотрел на Харренхолл. Его оплавившиеся в драконьем огне стены чернели на фоне кроваво-красного заката.

Уже собираясь уходить, Лианна бросила последний взгляд в тусклое зеркало. Немного нервно она провела руками по темно-синему атласу платья, в очередной раз оправляя подол. Лианна покрутилась, осматривая себя, и блики от свечей заплясали на блестящей ткани. Платье, пошитое уже в Королевской Гавани, сидело, как влитое, подчеркивая точеный стан юной девицы Старк, однако Лианна, надев его, боялась лишний раз пошевелиться и чувствовала себя так, словно ее связали крепкими веревками. Лианна осторожно подняла вверх руку и коснулась волос, смоченных ароматной водой и уложенных в мудреную прическу, над которой Лоте пришлось изрядно потрудиться. Сооружение на ее голове было настолько непривычным, что Лианна только и могла думать о том, как бы оттуда не выбился непокорный локон.

— Какая же вы красавица, миледи, — Дейзи, стоявшая позади Лианны, всплеснула руками. — Остальные дамы по сравнению с вами настоящие замарашки.

— Скажешь тоже, — пожала плечами Лианна, думая отчего-то о принцессе Серсее. — Идем, Дейзи, нам пора.

В тускло освещенном коридоре уже переминались с ноги на ногу братья Старки в компании Хоуленда Рида и Роберта Баратеона. Брандон и Нед о чем-то беседовали в стороне приглушенными голосами, и Лианна не удержалась от того, чтобы немножко подслушать. Она приложила палец к губам и повернулась к Дейзи, приказывая той не шуметь, а сама подкралась поближе к братьям. Те были так увлечены своим спором, что даже не заметили ее.

— Я же ради тебя это делаю, — с усмешкой говорил Брандон. — Я отвлеку ее подругу, а ты пригласишь-таки на танец свою зазнобу. Ты ведь мечтаешь об этом!

— Не называй ее так, — зашикал на старшего брата Нед, краснея, как спелый помидор. — Ты… Тебе не понять…

— Куда уж мне, — развел руками Брандон и вздохнул, во вздохе его Лианна учуяла плохо скрываемый аромат сарказма. — Значит, уговорились.

Нед продолжал выглядеть все также смущенно и в то же время кипел от гнева, однако он лишь махнул рукой, не желая больше спорить со страшим братом.

Неужели Эддарду и вправду понравилась какая-то девушка? Подумав об этом, Лианна заулыбалась про себя: она была рада за брата, ведь в тени Брандона Эддард в подобных делах не сильно преуспевал. Пока он только решался подойти к заинтересовавшей ее девице, она уже танцевала с другим. Застенчивость брата смешила Лианну, однако в отличие от Брандона, она не собиралась смеяться над Недом. Представляя себя на его месте, Лианна подумала, что непременно сгорела бы от стыда.

Решив, что уже можно заявить о своем присутствии, Лианна громко кашлянула. Ее братья заметили ее и заулыбались, принимаясь нахваливать ее красоту, они выглядели слегка удивленными ее нарядом, и даже Брандон обошелся без привычной шутки. Лорд Рид неуклюже поцеловал ей руку, он переоделся в новую, чистую одежду, умылся и расчесал волосы, однако на его бледном лице все еще были заметны красные кровоподтеки. Роберт Баратеон ухмылялся и, склонив перед Лианной голову, проговорил:

— Это платье очень вам идет. Оно делает ваши глаза еще ярче, — Лианну обдал кислый запах винных паров, и она недовольно поморщилась. Лорд Баратеон этого, однако, не заметил.

— Благодарю, — пробормотала Лианна. Она опустила глаза, тяжелый взгляд его ярко голубых глаз грузом ложился на ее плечи, и Лианне казалось, будто бы она тащила на себе целый мешок с камнями.

Разбившись на небольшие группы, Старки и их друзья направились в Великий Чертог, где их ожидал приветственный пир. Желая избежать общества лорда Роберта, Лианна взяла под руку Хоуленда Рида. Баратеон, однако, на это никак не отреагировал, видно, даже не посчитал жителя болот за достойного соперника. Такое отношение отчего-то разозлило Лианну, она обиделась за лорда Рида и положила себе провести вечер подле него, заставив Штормового лорда как следует поволноваться. Благо, она о многом хотела расспросить лорда Рида, и часы, проведенные в его компании, обещали быть приятными. Помимо Хоуленда Рида и ее братьев, Лианна, среди всех собравшихся гостей, предпочитала общество только одного человека. Еще покидая Королевскую Гавань, она крепко выбранила саму себя за мысли о нем и приказала себе выкинуть его из головы. Однако исполнять это поручение у нее выходило весьма скверно, особенно, когда она каждый день ловила взглядом его серебряные волосы и черный дорожный плащ с огненным драконом.

Великий Чертог Харренхолла, носивший гордое название Зала Тысячи Очагов, хотя Лианна, проявив любопытство, и насчитала их только тридцать, был ярко освещен бессчетным множеством свечей и уже заполнен гостями. Столы, ломящиеся под тяжестью множества изысканных блюд, тянулись вдоль растущих вверх колонн и устремлялись в глубину огромного зала, к возвышению, где располагались король и принцы. Взгляд Лианны пробежался по ним, замирая чуть дольше на красивом царственном лице принца Рейегара, она хотела бы поймать его взгляд, но принц смотрел в другую сторону.

За спинами Таргариенов несли свою нескончаемую службу королевские гвардейцы сир Ливен и сир Джонотор, остальной четверке рыцарей, видно, было позволено насладиться пиром. По обе стороны от королевской семьи восседали члены Малого Совета с постными напряженными лицами, совершенно несоответствующими легкой атмосфере праздника. Только десница Оуэн Мерривезер о чем-то весело болтал, однако его подобострастная улыбка уже не могла обмануть Лианну. Побыв при дворе, она успела убедиться, что десница — человек мелочный и трусливый.

У самого входа они встретили Альбина Сноу, который, судя по его рассеянному взгляду, провел этот день в компании Роберта Баратеона в одном из харрентонских кабаков, однако вскоре им пришлось расстаться и с ним, и с Дейзи. Старкам — одному из великих домов Вестероса — было положено место ближе к королю, а простой бастард и дочь кастеляна сидели с теми, кто попроще. Лианна пообещала, что еще навестит их и удалилась вместе с братьями.

За столом она оказалась между Недом и лордом Ридом. Нед все время ерзал на стуле и нервно улыбался, и Лианна быстро оставила попытки вовлечь его в беседу, потому что, отвечая на ее вопросы, он вместо того, чтобы смотреть на нее, постоянно выискивал кого-то в толпе. Улыбнувшись про себя, она предоставила Эддарда его любовным терзаниям. Вместо этого она принялась непринужденно болтать с лордом Ридом, расспрашивая жителя болот о его путешествии, но не решаясь задать занимающий ее вопрос, покуда их окружало столько людей.

Принесли первую перемену блюд, разговоры и вовсе смолкли, сменившись старательным жеванием. Только бедняга Нед бесцельно ковырял в своей тарелке. Когда господа утолили свой первый голод, со своего места поднялся Оуэн Мерривезер и весьма многословно и витиевато объявил об открытии турнира от имени короля, он ожидаемо пожелал участникам удачи и призвал их биться смело и честно. Лианна удивилась, что сам король не произнес этих слов, а лишь сдержанно похлопал, когда десница закончил свою речь. Сухие хлопки Эйериса тут же утонули в реве толпы.

Когда восторженный шум стих, Эйерис все же встал. Он заговорил не сразу, сначала оглядел огромный, заполненный людьми зал, взглядом своих темных глаз. Со своего места Лианна не могла видеть их точного выражения, но ей показалось, валирийские глаза короля зло щурятся.

— Милорды, — наконец, закаркал Эйерис, когда в Великом Чертоге снова воцарилась тишина. — Сегодняшний праздник знаменует не только открытие турнира, но и призван отметить помолвку нашего возлюбленного сына принца Визериса с принцессой Арианной из дома Мартеллов, — раздались приветственные возгласы, но они были в разы тише тех, что мгновения назад радовались началу турнира. Эйерис бросил странный взгляд на своего наследника, а потом продолжил: — Королевская семья как никогда крепка, и впереди нас ждут еще долгие годы мира и процветания!

Повисла тишина, последние слова короля показались столь нелепыми, что люди не сразу поняли, как им следует повести себя. Самым расторопным оказался десница.

— Да здравствует король! — крикнул Мерривезер, призывая остальных следовать его примеру. Не многие сразу поддержали его, однако вскоре Великий Чертог наполнился эхом других голосов, повторявших слова десницы. Поднявшийся шум плохо походил на приветственный гул, что было ясно и самому Эйерису. Он снова сел и махнул музыкантам.

Заиграла музыка, и ко всеобщему умилению танцевать вышли принц Визерис со своей малолетней невестой. Принц счастливо и довольно улыбался. Спускаясь с королевского возвышения, он помахал окружавшей его толпе, словно настоящий король. У совсем маленькой принцессы Арианны были недовольно поджаты губы, но это не мешало ей смотреться на удивление мило. Дети протанцевали несколько не совсем изящных фигур, и вслед за ними потянулись остальные пары. Хоуленд Рид протянул Лианне руку:

— Я вынужден напомнить вам о вашем обещании, миледи, — улыбнулся он.

— Я с радостью исполню его, — Лианна поднялась и направилась вслед за Ридом.

Лианна сама была небольшого роста, и вместе с низеньким Хоулендом Ридом они смотрелись весьма недурно. К тому же танцором лорд Рид оказался вполне сносным, чего она от него и вовсе не ожидала.

— Признайтесь, где вы выучились танцевать? — весело спросила она, обходя положенный круг вокруг своего партнера.

— Я сын лорда, миледи, — покачал головой Рид. — Хоть на Севере и суровые нравы, этикет не чужд и нам. Уж вам ли это не знать?

— Я, признаться, думала, что все эти южные замашки — дурное влияние септы Дженны и лорда Аррена, — засмеялась Лианна.

— Возможно, — пожал плечами болотный житель, — именно поэтому вы танцуете гораздо изящнее меня.

— Вы мне льстите, — улыбнулась Лианна, в своем платье она все еще чувствовала себя скованно, поэтому ее собственные движения казались ей грубоватыми, — но я все равно благодарю вас за комплимент. Я честно сознаюсь вам, что принять ваше приглашение на танец меня побудило еще и огромное желание расспросить вас о том, что вы видели на Острове Ликов. Боюсь, мои братья не поддержали бы подобной беседы.

— Я сожалею, миледи, — Рид казался действительно опечаленным, — но я не могу удовлетворить вашего любопытства. Я обещал, что сохраню все в тайне.

— Не буду таить, что вы и вправду расстроили меня, милорд, — проговорила Лианна, — и теперь мне ничего не остается, как терзаться любопытством. Однако в своем ответе вы и так случайно выдали кое-что. Раз уж вы дали кому-то обещание, значит вы действительно кого-то там встретили.

— Что ж, вы поймали меня, я и вправду прожил некоторое время с тамошними обитателями, — подтвердил Рид, перехватывая руку Лианны во время очередной фигуры.

— И что, снились вам там ваши сны?

— Снились, — Рид отчего-то погрустнел. — Каждую ночь.

— Что вы видели? — завороженно спросила Лианна.

— Многое, — тихо проговорил болотный житель, — и большую часть из этого я не могу растолковать. Я видел кровь на траве, кровь на ступенях, кровь на каменном полу и на песке. Я видел голову ребенка, разбитую о стену.

— Это так страшно, лорд Рид, — испуганно пробормотала Лианна, — но, быть может, ваши видения — всего лишь символы.

— Быть может, — кивнул Рид.

— А меня вы видели? — сердце Лианны затрепетало и она ощутила знакомое тягостное томление, когда задала этот вопрос.

— Видел, — коротко ответил лорд Сероводья.

— Но не расскажете? — Лианна почти шептала.

— Нет, — пожал плечами Рид, — я уже говорил вам, почему. Мои видения не должны иметь власти над вашей жизнью. Простите, что огорчил вас.

Только теперь Лианна заметила, что танец завершился. Хоуленд Рид поклонился и отвел ее обратно к братьям, и следующие танцы она протанцевала с ними. Лианна старалась улыбаться, но слова болотного жителя не давали ей покоя, и на сердце у нее стало тяжело. Кровь и смерть. Чья кровь прольется? Чье дитя так жестоко погибнет? Быть может, это лишь образы, которые что-то значат? Но что? Голова у Лианны кружилась, а грудь сдавливало от дурных предчувствий, однако она продолжала делать вид, что веселится.

Выполнив свой братский долг, Нед и Брандон сбежали от нее. Проследив за ними, она увидела, как Бран галантно приглашает на танец Элию Мартелл, а Эддард — Эшару Дейн, воспользовавшись тем, что та осталась без подруги. Наблюдая за братьями, Лианна не сразу заметила, как перед ней выросла внушительная фигура Роберта Баратеона.

— Вы не откажете мне? — спросил он, предлагая ей руку.

Лианне очень хотелось отказать: от Баратеона еще сильнее разило вином, его нос сально блестел от пота, делая его довольно красивое лицо неприятным. Идя в танце с Брандоном, Лианна слышала, как лорд Роберт спорил с Ричардом Лонмаутом о том, кто из них больше выпьет вина. При этом Баратеон ревел от смеха, а Лонмаут визгливым голосом кричал, что он победит в споре, а на утро без труда выиграет турнир лучников, ведь стрелок он заправский. Потом ему напомнили, что соревнование лучников в Харренхолле не проводится, и Лонмаут сильно огорчился.

Лианна лишь кивнула лорду Роберту, принимая его руку. Она не хотела огорчать Неда, всего один танец можно было и потерпеть. К тому же, грядущий танец предусматривал смену партнера, что немного облегчало дело, если конечно Лианне не достанется какой-нибудь скучный старикашка или лизоблюд вроде Мерривезера.

— Вы хорошо танцуете, — заметил Баратеон, едва они прошли несколько фигур.

— Благодарю, — кивнула Лианна, попутно задумавшись о том, не наступить ли ему на ногу, заставляя пожалеть о столь поспешных выводах.

— Я часто вспоминал вас со времени нашей встречи в Винтерфелле, — снова заговорил Баратеон после недолгого, однако весьма неловкого, молчания.

— Правда? — она его почти не вспоминала, но сказать об этом было бы слишком грубо.

— Совершенная, — Баратеон осклабился, приняв ее вопрос за поощрение.

— Боюсь, вы преувеличиваете, — покачала головой Лианна, едва сдерживая насмешку.

Баратеон смолчал, он все равно ничего не успел бы возразить ей: Лианна сделала поворот, меняясь со своей соседкой, ее рука покинула большую потную ладонь лорда Роберта и оказалась в теплой и мозолистой руке ее временного партнера. Еще не успев поднять глаза, она уже знала, что встретит этот индиговый взгляд, подернутый печальной поволокой. Его пальцы слегка сжали ее ладонь и он устало улыбнулся.

— Миледи, — прошептал принц Рейегар.

— Ваше высочество, — отозвалась она. Лианна чувствовала, как покрываются холодным потом ее ладошки, как пробегает по телу приятная дрожь. Она испытывала невероятный подъем, впервые она по-настоящему касалась Рейегара, пусть они всего лишь держались за руки. Зато Лианна знала теперь, что ладони у него шершавые от постоянных упражнений с мечом, что держит ее руку он крепко, но в то же время нежно, словно бы боится причинить ей неудобство.

— Позвольте заметить, что вы сегодня очень красивая, — проговорил принц, и у Лианны едва не закружилась голова.

— Спасибо, — пробормотала она. — Мне очень… очень приятно слышать это от вас.

Фигура танца требовала от нее вернуться к Роберту Баратеону, и когда принц Рейегар нехотя разжал руку, Лианна ощутила вокруг себя ледяную пустоту, из которой вдруг выскочило чудище. Липкая ладонь Баратеона снова схватила ее, и Лианне немедленно захотелось вырваться, броситься к принцу и умолять его поскорее забрать ее отсюда.

Остановись, глупая, сказала она себе. Нельзя об этом думать. Нельзя этого желать, ибо это невозможно. Остановись и спаси саму себя, да и его тоже.

Баратеон что-то говорил ей, но Лианна не слышала его, в это время она боролась со своими мыслями. Она запретила себе смотреть на принца, но, зная, что он рядом, все равно поворачивала голову в его сторону, наблюдая, как он ведет в танце свою слишком уж красивую жену. Один раз она поймала взгляд Рейегара Таргариена и в смущении отвернулась. Он тоже смотрит на нее, тоже не может сдержать себя! Или она просто все напридумывала, и на самом деле он совсем не чувствует того же, что и она, а то, что он сделал ей комплимент, так то была обычная вежливость. Глупышка Лианна! Есть ли на свете такой мейстер, что мог бы сказать, как унять этот трепет в душе, как укротить сердце и успокоить дыхание, как убрать краску с лица. Лианна снова посмотрела на принца Рейегара, но он больше не глядел в ее сторону.

В танцах наступил перерыв и гости вернулись за столы. Лианна наполнила свой кубок вином и осушила его едва ли ни за один раз.

— Осторожно, сестрица, — рассмеялся Брандон, — пить лучше начинать потихоньку.

— Здесь невообразимо душно, — объяснилась Лианна. — Я задыхаюсь.

Ей и вправду было жарко, но воздух в зале не был тому виной. Невольно она устремила свой взгляд в сторону королевского возвышения. Принц что-то втолковывал некому лорду с ярко-рыжей шевелюрой, рядом с ним сидела принцесса и недовольно смотрела перед собой. Ее соседом был мастер над кораблями с лицом одновременно взволнованным и угрюмым. Мальчик слуга подбежал к нему, что-то прошептал на ухо и мастер на кораблями, подскочив, немедленно ушел. На этом Лианна закончила изучать королевский помост, ибо увидела, как одни из слуг лорда Уэнта поднес принцу арфу. Принц кивнул и взялся за инструмент, а рыжеволосый лорд растаял в толпе.

Стоило Рейегару Таргариену коснуться серебряных струн, как сердце Лианны пустилось в пляс, увлекаемое волшебными звуками. Высокий голос принца разлетелся по Залу Тысячи Очагов, повествуя печальную историю двух влюбленных, заставляя гостей вместе с ним проживать ее, вместе с ним радоваться и плакать. То была сказка о принцессе и злом рыцаре. Злой рыцарь прогневался на одного короля и похитил его дочь, чтобы убить ее в отместку королю. Однако девушка была столь добра и прекрасна, что рыцарь всем сердцем полюбил ее, а принцесса смогла разглядеть, что не такой уж он и злой, каким кажется, и гнев его на ее отца справедлив. Так провели они в любви несколько времени, пока войско короля не пришло вызволять принцессу. Они убили рыцаря, а девушку вернули домой. Только принцесса больше ни разу не улыбнулась, и как бы король не пытался развеселить ее, она с каждым днем только чахла. Однажды утром, едва солнце взошло над королевским замком, принцесса умерла с именем любимого на устах. Лианна никогда раньше не слышала этой песни и подумала, что принц сам написал ее. Она с грустью задумалась о том, что же должно твориться в его душе, если даже во время праздника он предпочитает петь о горе.

Принц Рейегар ударил по струнам в последний раз и весь Великий Чертог Харренхолла взорвался восторженными криками. Только тогда Лианна вдруг поняла, что слышит этот голос не в первый раз. Ей вспомнилась прогулка по Королевской Гавани, таверна и девчушка, нахваливающая таинственного певца по имени Неведомый Бард. Лианна глянула на Брандона, но тот, кажется, ничего не понял, а она не стала ему ничего говорить.

Ее братья оказались правы, и она действительно не просидела ни одного танца, протанцевав с множеством кавалеров, среди которых оказались и гвардейцы Эртур Дейн и Освелл Уэнт, и бастард Альбин Сноу. Однако принц Рейегар больше не спускался к танцующим, он оставался на своем месте, изредка заговаривая с кем-то из своей свиты. Принцесса Серсея танцевала с юношей как две капли воды похожим на нее, видно, ее братом, а Брандон и Нед снова пригласили своих дорниек. Брандон танцевал и со своей невестой Кейтилин Талли, она смотрела на него восхищенными глазами, а он казался скучающим. Лианне отчего-то стало жаль леди Кейтилин, но ее брата было не переделать.

По завершении пира Лианна, сославшись на усталость, отправилась к себе. Лота приготовила ей ванну и помогла облачиться в шелковую ночную сорочку, которая приятно холодила кожу. Лианна залезла под одеяло, однако сон не шел, ибо девушка все еще была взволнована событиями ушедшего дня. Слова Хоуленда Рида не давали ей покоя, а на своей правой руке она все еще ощущала прикосновение принца Рейегара. Стоило ей смежить веки, как она видела перед собой кровь на траве, на ступенях, на камне, на песке, видела печальный индиговый взгляд, приковывающий к себе.

Достаточно проворочавшись, Лианна со вздохом поднялась. Она надела одно из своих простых шерстяных платьев, натянула дорожные башмаки и на цыпочках покинула спальню, устремляясь в богорощу, где надеялась найти хотя бы немного успокоения. После веселого пира спали все, включая замковую стражу, поэтому Лианна легко выскользнула на улицу через небольшую калитку. Ночной воздух был влажен и свеж, и она с наслаждением вдыхала его. На губах Лианны заиграла улыбка. Приподняв подол платья, чтобы уберечь его от грязи, она устремилась в сторону богорощи.

— Леди Лианна?

От испуга Лианна потеряла равновесие и едва не упала, но ловкие руки удержали ее.

— Кажется, я опять напугал вас, — принц Рейегар озабоченно покачал головой. — Это уже становится моей дурной привычкой. Простите меня.

Лианна ничего не ответила, она взирала на принца со смесью удивления и испуга. Принц тоже не отрывал от нее глаз, а его руки продолжали держать ее за плечи, хотя она уже никуда не падала.

— Не стоит извиняться, — наконец, пробормотала она. — Я просто… не ожидала никого встретить.

— Я тоже, — улыбнулся принц Рейегар, все же убирая руки. Лианне вдруг стало холодно, и она поежилась. — Что вы делаете на улице в такое время?

— Я шла в богорощу, — объяснила Лианна. — Мне не спалось, и я решила найти успокоение у Старых Богов. А что здесь делаете вы, ваше высочество?

Задав этот вопрос, Лианна встревожилась, что он оскорбится. Наследный принц не обязан отчитываться ей о том, куда и зачем он ходит, однако Рейегар Таргариен даже не нахмурился.

— Мне захотелось прогуляться, — просто ответил он. — Ночью здесь пусто и тихо, и никто не мешает мне наслаждаться природой. Она дает мне силы, а здесь, мне кажется, природа особенно волшебна: высокие густые леса, где деревья еще более величественные и древние, чем сам Харренхолл, Божье Око с его загадками и тайнами и, конечно же, Остров Ликов, про который я столько читал. Все это я могу по настоящему увидеть и услышать, лишь когда я один и вокруг меня не снует множество людей.

— Ох, простите меня, — пробормотала Лианна. — Кажется, у меня в дурную привычку вошло отвлекать вас.

— Вы не отвлекаете меня, — принц Рейегар склонил голову, рассматривая ее лицо. — Только не вы. Мне кажется, вы способны разделить эту красоту со мной. Вам нравится здесь?

— Да, — под его взглядом Лианна почувствовала, что заливается краской, — я ездила к Божьему Оку, когда мы еще держали путь в Королевскую Гавань из Винтерфелла. Это место показалось мне опасным, но в то же время завораживающим. Я жалею только, что посетила Речные Земли зимой, когда все здесь голо. Я бы хотела увидеть нарядившийся в листву лес и поля, укрытые цветами.

— Вы любите цветы? — спросил принц Рейегар.

— Да, очень люблю, — воскликнула Лианна.

— И какие же ваши самые любимые? — продолжал расспрашивать принц, словно бы собирался вручить ей букет.

— Здесь вы таких не найдете, — загадочно произнесла Лианна. — Это зимние розы.

— Я читал о них, — обрадовался принц Рейегар, — но никогда не видел. Они растут лишь в Винтерфелле, верно?

— Да, — кивнула Лианна. — У отца есть целая оранжерея. Продажа цветов неплохо дополняет доход лорда Старка.

— Как это мы с вами перешли от разговора о цветах к подсчету денег? — принц Рейегар рассмеялся. — Вы хорошо провели время на пиру?

— Да, — ответила Лианна, вспоминая, как ее рука лежала в его ладони. — А вы?

— Лучше, чем я ожидал, — неопределенно ответил принц. — Когда с рождения живешь при дворе перестаешь наслаждаться подобными увеселениями.

— Зато я узнала один ваш секрет, — хитро улыбнулась Лианна.

— Какой же? — Лианна заметила, что принц Рейегар занервничал.

— А тот, что вы обманываете ваших честных подданных, скрываясь под личиной Неведомого барда, — выпалила она.

— Откуда…? — принц был действительно удивлен. — Вы слышали меня в той таверне?

— Да, я забрела туда однажды с братом и капитаном нашей домашней стражи, — объяснила Лианна. — Вы довели меня до слез.

— Мне жаль, — вздохнул принц Рейегар.

— Не стоит жалеть, — она тихо рассмеялась. — Так я пыталась сказать вам, что мне очень понравились ваши песни и ваш голос и… — Лианна не договорила и в смущении опустила взгляд.

— Спасибо, — сдавленно пробормотал принц. — А ваш брат, он…?

— Он ничего не понял, — успокоила его Лианна. — И Альбин тоже.

— Хорошо, — выдохнул принц. — Я бы не хотел, чтобы это дошло до моего отца. Только сир Эртур знает мою тайну, а теперь и вы… Боюсь, мне придется вас убить, — добавил он ледяным тоном.

Лианна остолбенела от его слов, а Рейегар Таргариен весело рассмеялся. Лианна никогда не видела его смеющимся так заливисто и тоже начала улыбаться.

— Я пошутил, — сказал принц сквозь смех. — Видно, я настолько серьезен, что уже никто и не ждет от меня шутки.

— Я никому не выдам вашу тайну, ваше высочество — горячо заверила его Лианна. — Вы пожете положиться на мою преданность.

— Я верю вам, — улыбнулся принц Рейегар. — Позвольте проводить вас до богорощи, миледи, ибо сам я отправляюсь спать. Если хотите, я могу подождать вас и возвратить в замок в целости и сохранности.

— Нет, ваше высочество, — Лианна покачала головой, — в замок я возвращусь сама. Не хватало еще, чтобы нас увидели в компании друг друга.

— Вы правы, — согласился принц, печально вздыхая.

Он, как и обещал, проводил ее до богорощи и там они распрощались. Лианна с тяжелым сердцем устремилась к чардреву и долго молилась о том, чтобы Боги даровали ей душевное спокойствие, а ее семье и любимым мир. Возвращаясь домой, Лианна к своему удивлению встретила Бенджена. Выглядел он заспанным, растрепанным и недовольным, за ним шли двое старковских гвардейцев.

— Бен? — удивилась девушка. — Что ты здесь делаешь?

— Я за тобой, — сообщил Бенджен. — Я спал, никого не трогал, как вдруг меня разбудил слуга и сказал, что ему сказал другой слуга, а тому какой-то стражник… В общем, он сказал, что ты тут одна в богороще и тебя надо проводить в твои покои.

Принц Рейегар, подумала Лианна и заулыбалась.

— Что-то ты слишком веселая, сестра, — проворчал Бенджен, — а мне, между прочим, холодно. Идем скорее, кто знает, может, тут где-то бродят те трое, что напали на лорда Рида.

— По поводу лорда Рида, — начала Лианна, боязливо озираясь, — у меня появилась мысль. Если бы мы только знали этих троих…

— Я знаю, — перебил ее Бенджен. — Хоуленд их узнал на пиру и показал мне.

— Почему ты не рассказал? — возмутилась Лианна.

— А почему это я должен был тебе рассказывать, — не уступал ее младший брат. — Какая там у тебя мысль?

— Не скажу, — фыркнула Лианна.

— Ну, Лиа, — заныл Бенджен, — прекрати артачиться.

— Ладно, — смилостивилась Лианна, — только обещай, что поможешь мне.

— Хорошо, — согласился Бен.

— И не называй меня сумасшедшей.

Утро в Харренхолле выдалось на удивление ясным, и, хотя ночная прохлада еще заставляла ежиться и пускала по коже неугомонные мурашки, в воздухе уже ощущалось обещание теплого дня. Тяжелые серые облака расползлись по углам, предоставив солнцу беспрепятственно путешествовать по нежно-синему небосводу. Возможно, столь долгожданная весна действительно вернулась в Семь Королевств и обещала забрать с собой дожди и промозглый холод. Дневное светило, золотое, как лев на знаменах Ланнистеров, величественно поднялось над горизонтом, будто добрый король, и Джейме представлял, как в ласковых лучах будет сиять его панцирь, ослепляя зрителей на трибунах.

Юный Ланнистер бросил взгляд на девственно-чистый песок ристалища, ожидающий начала первых поединков. Вчера слуги лорда Уэнта трудились с самого утра, чтобы ровно уложить его, и пока его еще не взрыхлили копыта боевых скакунов, а падающие с коней рыцари в тяжелых доспехах еще не оставили на нем глубоких вмятин. Джейме улыбался, думая о том, как он сам выедет туда под оглушительный рев толпы на своем гордом соловом скакуне. Никто кроме самого Джейме, его сестры, и еще нескольких человек не знали пока, что доспехи на нем будут сверкать не багряно-золотыми цветами дома Ланнистеров, а белым цветом рыцаря Королевской Гвардии.

Еще только направляясь в Харренхолл, Джейме не мог о таком и мечтать. Он выезжал из Утеса Кастерли взволнованным и растерянным: в глубине души Джейме жаждал скорой встречи с сестрой, но и никак не мог перестать обижаться на нее. За прошедшие месяцы Джейме несколько раз порывался написать ей, но всегда передумывал, лелея свою уязвленную юношескую гордость. Раз Серсея предпочла угрюмого принца ему, человеку, который готов был ради нее на любые лишения, то Джейме возжелал найти сестре замену, устав от роли ее вечной комнатной собачки. Однако сколько бы Джейме не водился с юными дочерьми знаменосцев отца, сердце его, будто бы назло своему хозяину оставалось неизменно. Он страдал, злился и проклинал все на свете, однако ничего не мог с собой поделать.

И вот теперь он неминуемо снова ее увидит. Всю дорогу Джейме думал, как повести себя с сестрой, как упрятать подальше свою глупую горячность и напустить на себя холодно-скучающий вид, который всегда так хорошо удавался Серсее. Отец, отправившийся с наследником в Харренхолл, был зол и угрюм и почти не разговаривал с сыном. Встреча с дочерью его, казалось бы, тоже не радовала, хотя другого от лорда Тайвина и не следовало ожидать. Однажды Джейме слышал, как, задумавшись, отец в сердцах бросил в пустоту: «Глупая, дурная девчонка!», но не решился ничего спросить, да лорд Тайвин и не рассказал бы, только отругал бы сына за то, что сует нос не в свои дела. Преодолевая милю за милей по бегущей сквозь долины и холмы Речной дороге, Джейме пожалел, что Тириона ожидаемо оставили дома. Младший брат хотя бы повеселил его, но Тириона с ними не было, и спутниками Джейме оставались угрюмый отец, глуповатый оруженосец, небо с низко нависшими над землей серыми облаками, да собственные невеселые мысли.

Они прибыли в Харренхолл рано, как и многие другие знатные лорды, стремившиеся повыгоднее расположить свой шатер, да поскорее узнать о последних слухах. Ничего из этого не интересовало юного Ланнистера, поэтому все время до прибытия королевской семьи он скучал, ожидая скорейшего начала празднеств и поединков. Ему удалось поболтать с некоторыми своими знакомцами, посмотреть представления бродячих артистов и погулять в кабаке, но все это не занимало Джейме. Он чувствовал себя так, словно проглотил огромный тяжелый валун, и никакие развлечения не дарили ему облегчения.

Когда объявили о прибытии королевской семьи, валун будто бы потяжелел на несколько фунтов. К тому же, Джейме отправили встречать королевскую процессию в одиночестве: лорд Тайвин, затаивший на Эйериса глубокую обиду с самого времени своей отставки, не явился, предпочитая оставаться в своих комнатах. Едва завидев Серсею издалека, Джейме по ее поджатым губам понял, что сестра чем-то основательно недовольна. Она прошла от него достаточно далеко, под руку со своим царственным супругом, на ней было ярко-алое платье, которым она, по всей видимости, пыталась угодить сразу и Таргариенам и Ланнистерам. Джейме боялся, что сестра его сильно переменилась за то время, что они не виделись. В выражении ее лица и правда появилось что-то жесткое, даже жестокое, но все же ему показалось, что это была вся та же Серсея, которая много месяцев назад покинула Утес Кастерли, чтобы стать принцессой Семи Королевств.

— Сир Джейме?

Юный Ланнистер обернулся и увидел, что окликает его не кто иной, как сир Эртур Дейн — тот самый человек, что посвятил Джейме в рыцари за отвагу, проявленную при поимке Братства Королевского Леса.

— Сир Эртур, — Джейме низко поклонился, благоговея перед прославленным рыцарем.

— Я рад видеть вас здесь, — улыбнулся Дейн. — Участвуете?

— Да, — пробормотал Джейме, и все его мечты о славной победе стали вдруг куда-то испаряться.

— В таком случае, желаю вам удачи, — произнес Меч Зари, похлопав Ланнистера по плечу, — вы достойный соперник.

— И вам удачи, сир Эртур, — ответствовал Джейме. — Мне вы сильно польстили, а вот вам уж точно нет равных.

Дейн покачал головой, подмигнул Джейме, словно знал что-то, и удалился, оставив последнего в одиночестве. Джейме еще немного послонялся во дворе, раздумывая, стоит ли идти к сестре сейчас или следует подождать. Интересно, может ли он просто так заявиться к ней, даже будучи ее родным братом, или ему придется отдельно просить аудиенции у принцессы Семи Королевств? Эта мысль одновременно позабавила и уязвила Джейме, и, так ничего и не решив, он отправился в покои, что были отведены ему лордом Уэнтом.

К его небывалому удивлению, Серсея сама пришла к нему некоторое время спустя. Едва услышав его не слишком-то довольное «Войдите!» на ее настойчивый стук, она отворила дверь и немедленно захватила собой небольшую тускло-отделанную спальню. Джейме разозлила ее бесцеремонность, и он затаился, будто лев, приготовившийся к прыжку.

— Я была у отца, — произнесла Серсея, усаживаясь в небольшое деревянное кресло со спинкой искусной резьбы.

Она заговорила с братом, даже не поздоровавшись, и вела себя так, словно не стояло между ними многих месяцев обиды и разлуки, словно бы они попрощались лишь вчера перед сном. Голос ее, однако, дрожал, а глаза покраснели, по всей видимости, от слез. Когда Джейме заметил это, сердце его смягчилось, и из охотящегося льва он снова стремительно превращался в верного сторожевого пса.

— Вы поссорились? — обеспокоенно спросил он, хорошо понимая, что именно представляет собой гнев лорда Тайвина.

— Нет, — фыркнула Серсея, промокнув глаза платком, — я с ним не ссорилась, это он поссорился со мной.

— Что случилось? — в желании утешить ее, Джейме подошел к Серсее и, опустившись на пол рядом с ее креслом, потянулся и взял ее руку, такую мягкую и бархатистую. За все время разлуки он не забыл, какова на ощупь кожа сестры: нежная, словно у новорожденного младенца.

— Ах, это все пустяки, — Серсея махнула рукой. — Долго рассказывать, да я и не хочу.

Раньше между ними секретов не было, с грустью вспомнил Джейме. Еще будучи детьми, они делились друг с другом всеми тайнами, пусть и по-детски глупыми, но казавшимися им тогда секретами государственной важности. Он поднял голову и обиженно глянул на сестру, его обдало ее любимым ароматом розовой воды, знакомым до приторности. Запах, наполнявший когда-то все комнаты Утеса Кастерли, где бывала сестра, еще раз напомнил Джейме о том, что перед ним все та же Серсея.

— Я так скучала по тебе, милый брат, — проворковала она, положив руку на золотую макушку Джейме. — В Королевской Гавани я совсем одна, мне совершенно не с кем поделиться своими горестями.

— А что же твой принц? — спросил Джейме, млея под ее лаской.

— Принц… — Серсея печально вздохнула. — Принцу, кажется, нет до меня никакого дела.

— Он завел себе любовницу? — удивился Джейме. То, о чем толковала сейчас его сестра, никак не вязалось в его голове с тем образом печального и благородного рыцаря, который, словно театральный костюм, носил принц Рейегар.

— Не знаю, — Серсея покачала головой. — Во всяком случае, я не смогла бы его в этом уличить, его не видели в компании других женщин, и из всех придворных дам он никому не оказывает знаков внимания. Иногда мне кажется, что женщины его вовсе не интересуют, ибо он живет в каком-то своем мире, где нет места мне.

— Мне жаль, — Джейме вздохнул, хотя на самом деле сердце его громко бухало в груди, радуясь тому, что отношения его сестры с принцем приняли именно такой оборот. Семейная идиллия Таргариенов заставила бы его истекать кровью от ревности.

— Не стоит, — Серсея улыбнулась слишком уж мягко, и в этой улыбке Джейме почудилась фальшь. — У меня есть прекрасная дочь, и я очень люблю ее. Я хотела бы, чтобы ты познакомился с ней. Я часто думала о тебе, Джейме, — порывисто произнесла она, — я желала, чтобы ты был рядом со мной, оставался моим защитником, моим рыцарем. Получив письмо отца, я так обрадовалась тому, что увижу тебя вновь. Ты и представить себе не можешь, сколь сильно я ждала нашей встречи.

Не сильнее, чем я, хотел сказать Джейме, но промолчал.

Тон Серсеи одновременно льстил и удивлял юного Ланнистера. Джейме хотел бы думать, что сестра и вправду поняла, что он любит ее больше, чем кто-либо другой даже может представить себе, но здравый смысл подсказывал, что Серсее что-то от него нужно, все же он слишком долго знал ее. Сестра никогда не бывала ласковой просто так, если она и отдавала что-то, то только в том случае, когда желала получить нечто взамен.

— Отец ни за что не отпустит меня в Королевскую Гавань, — покачал головой Джейме.

— Отпустит, если король прикажет ему, — Серсея хитро улыбнулась, позабыв, казалось, о своих слезах. — Ты же знаешь, что после смерти сира Харлана Грандисона, одно место в Королевской Гвардии оказалось вакантным и остается таким до сих пор. Я убедила своего мужа, что это место должен занять ты. Как тебе такая идея?

— Королевская Гвардия? — изумился Джейме. Он и представить себе не мог, что в столь юном возрасте удостоится чести служить бок о бок с такими по-настоящему великими рыцарями, как Меч Зари и Белый Бык. Он будет учиться у них, сравняется с ними, станет лучше. Кроме того, он всегда сможет находиться подле Серсеи, и никто не посмеет запретить ему это. Джейме уже виделись великие подвиги, которые он совершает во славу белого братства, виделся поток безмятежных, счастливых дней, проведенных рядом с сестрой, однако помнил он и о том, что от многого придется отказаться. — Но я не знаю, — Джейме запнулся. — Что скажет отец? Мне придется принести клятвы…

— Разве это все не стоит того, чтобы мы были вместе? — перебила его Серсея. — Тебе никогда не нужен был Утес, братец. Ты всегда хотел стать рыцарем, и теперь ты можешь оказаться в числе лучших, ты можешь прославиться, а главное, ты будешь защищать меня. Что же касается других обетов, — сестра понизила голос до томного шепота, сделав ударение на слове «других», — то я не думаю, что кто-то их еще соблюдает. Уверена, все досточтимые сиры имеют любовниц.

Джейме молчал, опустив голову. Где-то на самом краю сознания в голову ему, словно птичка в окно, стучалась мысль, что сейчас он должен был принять решение, которое определит его дальнейшую судьбу, однако он гнал птичку прочь, не желая слышать ее предупреждающего стука. Он ни о чем не мечтал так сильно, как о славе рыцаря и возможности быть рядом с Серсеей.

— Я буду рад, — наконец, сказал он.

Серсея одобрительно улыбнулась. Ее выражение напомнило ему то, как смотрел на него старый мейстер, когда Джейме верно отвечал урок. В груди от этого закололо, но Джейме уже ничего не мог поделать ни с собой самим, ни с данным ответом.

— Я знала, что ты изберешь правильный путь, — тихо проговорила сестра и запечатлела на его лбу до неприличия невинный поцелуй.

Деревянные трибуны, выстроенные вокруг ристалища, заполнялись зрителями. Знатные семьи располагались в специально отведенных для них ложах, простой люд в ожидании толпился за забором, вытягивая головы, чтобы получше разглядеть богато разодетых господ. Крестьяне, торговцы и межевые рыцари толкались, пытаясь занять место поудобнее. Кое у кого из мужчин на плечах сидели дети, размахивали руками и радостно гоготали. Народ гудел, словно огромный рой пчел, из богатых же лож доносилось тихое мерное стрекотание. Лорды и леди еле слышно переговаривались друг с другом, бросая опасливые взоры в сторону все еще пустующей королевской ложи.

Джейме стоял в отдалении, в тени, где никто пока не замечал его. Отцу он сказал, будто ушел поздороваться со знакомыми, и лорд Тайвин так и оставался в неведении относительно того, что должно было случиться перед самым началом поединков. Утром за завтраком Джейме попытался было завести на эту тему разговор, но так перепугался, что лишь мямлил нечто бессвязное и разозлил лорда Тайвина еще пуще.

Хорош же из меня рыцарь, подумал Джейме, боюсь собственного отца пуще смерти.

Сначала Джейме и вправду корил себя и гневался на предательскую трусость, но потом решил, что так, пожалуй, будет лучше, ибо отец, наверняка, попытался бы помешать ему, а когда клятвы будут произнесены, даже лорд Тайвин уже не сможет ничего поделать, и Джейме станет, наконец, свободным.

— Пора, сир Джейме, — юный Ланнистер услышал позади голос Эртура Дейна, какой-то глухой и печальный.

Джейме кивнул и молча последовал за Мечом Зари, который повел его под навес, сооруженный под трибунами для того, чтобы рыцари могли отдохнуть между поединками, не возвращаясь в свои шатры, которые могли находиться достаточно далеко от ристалища. Оруженосец Ланнистера — мальчишка по имени Эрвин Бракс — помог ему облачиться в белоснежный панцирь. Сердце Джейме трепетало, гулко стуча о грудную клетку, он почувствовал, как холодный пот выступает на лбу и как дрожат его руки, не позволяя справиться с кожаными ремешками, что скрепляли доспехи.

Когда Джейме только заканчивал свое облачение, над ристалищем затрубили герольды, возвещая появление короля. Толпа зашумела, но эти звуки показались Ланнистеру какими-то приглушенными, будто бы в уши ему налили воды. Он вопросительно взглянул на Дейна.

— Не волнуйтесь, мой друг, — сир Эртур ободряюще улыбнулся. — Уж не знаю, что заставило вас сделать подобный выбор, но сейчас пути назад уже нет. Идите и наслаждайтесь этим мгновением. Вы готовы?

— Да, — кивнул Джейме. Кончики его пальцев похолодели, несмотря на то, что в тяжелом стальном панцире ему было невыносимо жарко. Джейме поднялся, подхватил под руку шлем и срывающимся от волнения голосом объявил: — Я готов.

На самом деле, готов он не был, да и в его положении невозможно было бы оставаться по-настоящему спокойным. После приятной полутьмы навеса солнце резко ударило Джейме по глазам, и перед ним забегали яркие блики, так что в первые несколько мгновений он почти ничего не видел. Только немного проморгавшись, Джейме заметил величественную фигуру Герольда Хайтауэра, облаченного в точно такие же, как у Джейме доспехи и белый плащ. Второй плащ, предназначавшийся для Ланнистера, Белый Бык держал в руках.

— Позвольте мне еще раз пожелать вам удачи, — тихо произнес сир Эртур.

— Благодарю, — Джейме на мгновение замер на месте и посмотрел Дейну в лицо. — Сир Эртур, — голос Ланнистера дрогнул, — Вы не жалеете, что посвятили меня в рыцари?

— Нет, — Дейн покачал головой, — ни в коем случае.

Сир Эртур махнул рукой, показывая, что им больше не следует задерживаться, и отступил в сторону, скрываясь в тени, которую отбрасывали огромные трибуны. На ватных ногах Джейме подошел к сиру Герольду и встал к нему лицом. За спиной у Хайтауэра на легком весеннем ветру трепетали красно-черные знамена Таргариенов, и Джейме казалось, что трехглавый дракон вот-вот покинет шелковую ткань и устремится ввысь. Лицо Эйериса казалось непроницаемым, его советники одобрительно кивали, принц Визерис восторженно хлопал в ладоши, а Серсея улыбалась, смотря, казалось, прямо брату в глаза.

Однако стоило Джейме повернуть голову чуть в сторону, как он встретился с красным, горящим гневом лицом отца, напоминающим своим цветом полотнища ланнистерских знамен. Зеленые глаза лорда Тайвина походили сейчас дикий огонь, и Джейме понимал, что дальше его не ждет ничего хорошего. Возможно, сегодня он навсегда потеряет отца, однако обретет нечто большее.

— На колени, — торжественно произнес сир Герольд, и Джейме, чуть замешкавшись, повиновался. — Готов ли ты, Джейме из дома Ланнистеров принести обеты рыцаря Королевской Гвардии здесь и сейчас пред Богами, королем и людьми?

— Готов, — Джейме приходилось отвечать громко, так, чтобы слышали все, и он боялся, что голос его задрожит.

— Клянешься ли ты верно служить щитом для своего короля, доблестно защищать его и его семью, беспрекословно исполнять все его приказы, а если на то будет воля Богов, то и умереть за него? — слова вырывались изо рта сира Герольда и летели вверх, кружась и опутывая Джейме, он едва слышал то, что говорил лорд-командующий, но знал, что теперь для него возможен лишь один верный ответ.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, что навеки откажешься от всего наследия предков своих, не будешь наследовать ни брату своему, ни отцу, ни другим родичам, а имущество твое составит лишь то, что надобно для исполнения твоего долга?

Путы из слов сжались сильнее и сковали Джейме грудь, однако он продолжал отвечать так, как ждали от него сир Герольд и король Эйерис, как ждала от него сестра.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, что никогда не возьмешь себе ни жены, ни наложницы и никогда не станешь отцом ребенка?

Горло сдавило, оставив Джейме почти без воздуха. Он два раза глубоко вздохнул, неловко кашлянул и произнес:

— Клянусь.

— Встань же, сир Джейме из дома Ланнистеров, рыцарь Королевской Гвардии, мой брат по оружию!

Джейме поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не пошатнуться, и сир Герольд накинул ему на плечи белый плащ. Толпа заревела, приветствуя нового члена белого братства, и Джейме показалось, что имей этот рев настоящую силу, его бы сбило с ног. Радостный, он выпрямился и впервые в жизни позволил себе насладиться мигом собственного триумфа, купаясь в приветствиях толпы. Среди улыбающихся лиц только лицо лорда Тайвина оставалось искривленным гримасой едва сдерживаемой злобы.

Все, что произошло после, Джейме потом едва ли мог вспомнить. Вместе с остальными его новоиспеченными братьями он был приставлен к Эйерису. В королевской ложе находились все гвардейцы, за исключением лишь Эртура Дейна и Освелла Уэнта. Сир Эртур удалился к принцу Рейегару, который должен был сегодня выйти на ристалище, а сир Освелл выступал в роли защитника своей племянницы — королевы любви и красоты турнира, чей титул он должен был отстаивать вместе с четырьмя ее братьями.

Под звонкие трубы герольдов поединки начались. Четверку молодых Уэнтов быстро спешили, сир Освелл продержался дольше, но и он окончил первый турнирный день на песке, и вскоре вернулся в королевскую ложу. Глаза Джейме наблюдали за поединками, но толком не видели их, и если бы его попросили перечислить всех победителей первого дня, то он бы не смог, настолько он был занят собственными мыслями. После поражения Уэнтов Джейме запомнил только победу принца Рейегара над Джоном Ройсом. Серсея по-особому приветствовала ее, громко радуясь и выкрикивая имя своего супруга. Внутри у Джейме больно закололо, и он подумал, что, когда придет его время, он непременно вызовет на поединок Принца-Дракона. Рейегар Таргариен хорош, да сам Джейме уж никак не хуже, вот и выяснится, кто из них сильнее.

С сестрой Джейме едва ли мог поговорить, за исключением пары дежурных фраз. Серсея и вовсе не смотрела на него, как и король, его приближенные и рыцари. Джейме чувствовал себя лишним, и будто бы в подтверждение этого его предпочитали не замечать. Кругом все о чем-то тихо переговаривались, но к Джейме никто не обращался, и вскоре он и вовсе перестал слушать чужие разговоры. Обратившись в себя, он то проигрывал в уме разговор с отцом, то возвращался к приятным мыслям о том, как спешивает принца Рейегара и становится победителем турнира. Венок королевы любви и красоты он бы, несомненно, вручил сестре, и только они вдвоем знали бы, что этот жест значил больше, чем простое соблюдение этикета.

С закатом завершились и турнирные состязания, и сир Герольд сообщил Джейме, что тот свободен до следующего утра. Эйерис притащил с собой в Харренхолл всю Королевскую Гвардию, и белых рыцарей теперь казалось слишком уж много. До отъезда в столицу Джейме позволили ночевать в его комнате в покоях Ланнистеров, а в Королевской Гавани он получит каморку в Башне Белого Меча. Сестра не изъявила желания говорить с ним, и Джейме поплелся к себе.

Рейегар Таргариен теперь будет участвовать только через день, размышлял Ланнистер по пути. Вот тогда и я тоже вступлю в турнир.

Он так живо представил себе лицо сестры, когда он спешит ее царственного супруга, что не заметил призраком возникшую перед ним фигуру лорда Тайвина. Джейме замер и даже сердце будто бы остановилось вместе с ним, а дыхание вдруг прервалось. Отец жестом приказал ему следовать за собой, и Джейме, не решаясь возразить, повиновался.

— Что это все значит? — устало спросил лорд Тайвин, опускаясь в темное тяжелое кресло.

— Я не понимаю, отец… — начал было Джейме.

— Прекрати, — перебил его лорд Тайвин. — Не строй из себя дурака, ты все прекрасно понимаешь. Чья это была идея, твоя или твоей глупой сестры?

— Моя, — твердо ответил Джейме. Он помнил, что Серсее уже за что-то досталось от лорда Тайвина, и не желал, чтобы гнев отца снова обрушился на нее.

— Врешь, — бросил лорд Тайвин. — Тебе бы одному не пришло такое в голову, да ты и не справился бы без ее помощи, верно я говорю?

Джейме смолчал, ибо возразить ему было нечего. Хотелось поскорее закончить этот разговор и уйти. Отца он будет видеть еще несколько дней, а потом пути их разойдутся, и Джейме сможет, наконец, спокойно вздохнуть.

— Молчишь, — протянул лорд Тайвин, — значит, я прав. Твоя сестра сейчас наверняка довольна собой. Как же она ловко выбила тебе, сопливому юнцу, место среди лучших рыцарей Семи Королевств! Да только вот она тут ни при чем. Не желай Эйерис унизить меня и мою семью, никогда бы он на это не согласился. Король бесконечно счастлив, что мне теперь наследует карлик, а мой старший сын становится его заложником. Ну же, что ты скажешь на это?

— Я… — Джейме открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Когда он рисовал себя прославленным белым рыцарем, ему и в голову не пришли те доводы, о которых говорил отец. Джейме почувствовал себя полнейшим глупцом, и ему стало стыдно.

— Не подумал, — продолжил за него отец. — Почему-то в нашей семье о будущем дома Ланнистеров пекусь только я. Я устраиваю Серсее самый выгодный брак во всем Вестеросе, а она останавливается в шаге от того, чтобы все разрушить. Я долго трудился, восстанавливая величие нашего дома, а ты должен был поддерживать меня в этом, но по твоей милости наследником Утеса становится твой уродец-брат!

— Ты можешь отдать Утес дяде Кивану или любому другому из своих братьев, — фыркнул Джейме. — Если Тирион тебе столь противен, кругом достаточно других Ланнистеров, свет не сошелся клином на мне одном.

— Дело не в том, кто унаследует Утес, — сухо ответил лорд Тайвин. — Дело в твоем полном нежелании видеть дальше собственного носа и глупых сиюминутных желаний. В твоем возрасте я был умнее. Придет время, и ты пожалеешь о содеянном, но уже ничего нельзя будет изменить. Иди к себе, Джейме, я не желаю больше тебя видеть.

Не очень-то мне и хотелось, подумал Джейме и, не оборачиваясь, удалился.

На следующий день он поднялся еще затемно, чтобы не пересекаться с отцом и долго гулял по округе, пока, наконец, не занял свое место в королевской ложе. Теперь рядом с Серсеей расположился принц Рейегар, который в этот день отдыхал от поединков, и Джейме не смог удержаться, чтобы не понаблюдать за ним.

Первое время принца засыпал вопросами Визерис, и Рейегар с увлечением отвечал на них, однако потом король позвал младшего сына к себе, и после этого принц Рейегар говорил мало, а на жену почти не смотрел. Он лишь пару раз осведомился, не жарко ли ей и не нужно ли ей воды, и больше совсем к ней не обращался. Иногда, будто бы ища кого-то, взор его путешествовал по соседним ложам, где располагались Старки, Талли и Мартеллы с Дейнами, а потом принц возвращался к наблюдению за поединками и смотрел на ристалище невидящим взглядом, подобным тому, с которым вчера стоял и сам Джейме. Однако к всеобщей неожиданности случилось такое, отчего даже принц Рейегар несколько оживился. Герольды затрубили, и распорядитель турнира объявил о появлении таинственного рыцаря. Кругом послышались шепотки, зрители повскакивали с мест, устремляя взгляды к тому концу ристалища, откуда должен был появиться сей загадочный рыцарь.

Вид рыцаря Джейме разочаровал: сам он был какой-то маленький и неказистый, в разномастных доспехах, которые нелепо смотрелись на нем. На щите у таинственного юноши было изображено чардрево с улыбающимся ликом, что показалось Джейме довольно необычным. Конь рыцаря тоже не походил на дорогого боевого скакуна: это был серый в яблоках конек, и если бы он был человеком, Джейме назвал бы его вид растерянным. Как бы конь не испугался и не опозорил своего смелого седока.

— Это что еще за пугало? — рассмеялась Серсея, пока рыцарь проезжал мимо щитов с гербами участников, выбирая себе соперника.

— Бедняга, — обеспокоенно покачал головой принц, — ему придется трудно, однако его смелость заслуживает уважения.

Принц Визерис, обрадовавшись, что, наконец, происходит нечто интересное, захлопал в ладоши.

Джейме про себя согласился с принцем Рейегаром, но предпочел промолчать. Теперь он пребывал не в том положении, чтобы высказывать свое мнение, о котором его не спросили.

— Рыцарь Смеющегося Дерева вызывает на поединок лорда Хэя! — провозгласил распорядитель турнира.

— Будет забавно, если парнишка победит, — хохотнул сир Освелл. — Вот уж Хэй опозорится! Неприятный он тип, позавчера на пиру залил мой камзол вином.

Джейме улыбнулся и глянул на короля. Эйерис не слушал болтовню гвардейца, а сидел, неестественно выпрямившись и подавшись вперед. Его руки с необычайно длинными ногтями сжимали обитые красным бархатом подлокотники кресла, а взгляд злых черных глаз был устремлен на ристалище, где съехались друг с другом Рыцарь Смеющегося Дерева и лорд Хэй. После первого заезда оба усидели на конях, а Джейме был вынужден забрать свои слова по поводу серого в яблоках назад: конь оказался, хоть и немного медленным, но все же проворным и надежным. Затем рыцари съезжались еще два раза, пока таинственный рыцарь к всеобщему удивлению не выбил лорда Хэя из седла. Распорядитель турнира громогласно объявил победителя и принялся говорить о доставшихся тому трофеях, но рыцарь с чардревом на гербе поднял руку, показывая, что желает что-то сказать. Распорядитель в недоумении пожал плечами, однако же умолк.

— Я не возьму трофеев, — голос таинственного рыцаря был звонким, почти девчачьим, видно, он был совсем еще юн, — они мне ни к чему. Я требую только, чтобы лорд Хэй научил своего оруженосца чести!

— Согласны ли вы, лорд Хэй, исполнить просьбу Рыцаря Смеющегося Дерева? — осведомился распорядитель.

— Согласен, сир, — лорд Хэй поклонился и покинул ристалище, отделавшись лишь собственной посрамленной честью.

Далее Рыцарь Смеющегося Дерева выбрал себе в соперники лордов Блаунта и Фрея и обоих победил, правда, не без труда. С Блаунтом они съезжались три раза, как и с Хэем, но Фрей под испуганные возгласы толпы едва не выбил таинственного рыцаря из седла в первом же заезде, а после еще пяти, уже сам лорд Фрей плюхнулся на песок. Толпа простолюдинов за забором радостно приветствовала победу Рыцаря Смеющегося Дерева, приняв его за защитника слабых и униженных. Что у лорда Блаунта, что у лорда Фрея рыцарь так же не забрал полагающихся ему по праву победителя доспехов и коней, и, как и в первый раз, он лишь потребовал у лордов научить их оруженосцев чести.

— Что ни говорите, а мне понравился этот парень, — улыбнулся сир Освелл. — Это я называю недооценкой противника! Кто бы мог сказать, что такой малыш сможет победить матерых рыцарей?

— Смелость и добрые намерения должны быть вознаграждены, — проговорил принц Рейегар. — Возможно, сами Боги пожелали ему победы.

— Пусть рыцарь Смеющегося Дерева подойдет сюда! — закричал король каркающим голосом, и все разговоры немедленно стихли, а глаза устремились на Эйериса. Он побледнел от охватившего его гнева и тяжело дышал, губы короля сложились в ухмылку похожую на оскал и обнажили черные гнилые зубы.

Повинуясь приказу, рыцарь подъехал ближе к королевской ложе и почтительно склонил голову.

— Назови свое имя, — потребовал Эйерис, чеканя каждое слово.

— Я Рыцарь Смеющегося Дерева, ваше величество, — смело отозвался юнец, и сердце Джейме сжалось в предвкушении готового вот-вот грянуть урагана. Ланнистер был наслышан о приступах безумия у короля, и сейчас все шло к тому, что все присутствующие станут свидетелями одного из них.

— Свое настоящее имя, — зло прокричал Эйерис.

— Простите, ваше величество, — рыцарь на поверку оказался не менее безумным, раз позволял себе отказывать королю, — однако я предпочел бы остаться неузнанным.

— Ах так?! — вскричал король. — Стащите немедленно с него шлем и приведите сюда, — приказал он своей домашней страже, — сейчас мальчишка узнает, какое наказание следует за неисполнение королевского приказа.

Рыцарь, едва услышав эти слова, быстро огляделся, оценивая свои возможности, пришпорил коня и, воспользовавшись возникшим ненадолго замешательством, ускакал прочь, поднимая вокруг себя клубы пыли. Толпа заревела, смешивая в едином гуле проклятия, возгласы поддержки и удивления, поднялся невообразимый шум, сквозь который уже невозможно было что-то разобрать.

— Догнать! — вопил Эйерис. — Немедленно догнать! Это Старки! Предатели! Я знал, что они предатели!

— Отец, — принц Рейегар поднялся со своего места, в то время как Джейме забился в самый угол королевской ложи, словно испуганный кот, — умоляю вас, не кричите, нас могут услышать. Почему вы решили, что это Старки? Вон же они сидят в своей ложе.

— Верно, — шипел Эйерис. — Посмотри, их только двое, а где же мальчишка? Самый младший, что всегда крутится подле старших? На гербе у этого рыцаря было чардрево, а кто, кроме Старков мог придумать такое?

— Отец, — твердо повторял принц тихим спокойным голосом, нервно глянув на ложу Старков, — это был всего лишь глупый мальчишка, пожелавший получить свою долю славы, я уверяю вас, он не замышлял ничего плохого.

— А почему это ты так защищаешь его, а? — фыркнул Эйерис. — Почем мне знать, может быть, ты тоже спелся со Старками? Иди и приведи этого дрянного рыцаря ко мне!

— Отец, — в голосе принца Рейегара прозвучало отчаяние, и Джейме сейчас искренне сочувствовал ему. Король уже погрузился в пучину собственного безумия, и сыну уже не под силу было вытащить Эйериса из этой трясины, тянувшей его все ниже и ниже. Его, казалось бы, верные советники все это время молчали, наблюдая за разговором короля и его наследника, словно за очередным поединком.

— Ты не понял моего приказа? — завизжал король, брызжа слюной. — Иди, иначе я прикажу посадить тебя под стражу.

Рейегар побелел, он коротко поклонился и пошел прочь из ложи, однако, заметив вдруг Джейме, остановился.

— Прошу, сир Джейме, уведите мою жену подальше от него, — прошептал принц, опасливо озираясь, словно загнанный зверь. — Неважно, куда, лишь бы подальше.

— Хорошо, ваше высочество, не беспокойтесь, — заверил его Джейме.

Рейегар Таргариен коротко и нервно кивнул, а затем быстро удалился. Король, позабыв уже о сыне, призывал оставшихся лордов и рыцарей отправиться в погоню за юным наглецом и обещал щедрую награду за его поимку. Джейме слышал, как в поднявшемся гвалте Роберт Баратеон и Ричард Лонмаут клялись дознаться, кто это был, и лично привести Рыцаря Смеющегося Дерева к королю. Поединки остановили, многие зрители повскакали с мест и устремились поскорее седлать коней, чтобы пуститься на поиски мальца, что так всех взволновал.

Джейме, не теряя времени, подошел к сестре и, схватив ее за руку, потащил прочь, однако покинуть королевскую ложу они не успели. Каркающий голос Эйериса полетел им в спину, заставив Джейме остановиться.

— Подойди ко мне, Ланнистер.

Эйерис говорил уже спокойнее, но от этого Джейме не стал бояться меньше. Не выпуская руку Серсеи, он приблизился к королю.

— Куда это ты собрался? — осведомился Эйерис.

— Его высочество… — Джейме задумался, стоит ли сейчас упоминать принца Рейегара, но ничего другого не шло ему в голову. Она будто бы внезапно опустела, а мысли разбежались из нее, как зрители бежали сейчас прочь с трибун. — Его высочество приказал мне проводить его жену в замок.

— Хорошо, — кивнул король. — На первый раз я прощу тебе твою недальновидность, но впредь запомни: ты исполняешь лишь мои приказы. Мои и только мои. Ясно?

— Да, ваше величество, — Джейме сглотнул.

— Выполни приказ принца, — холодно продолжил король, — затем можешь быть свободен. На рассвете седлай лошадь и отправляйся в Королевскую Гавань к королеве Рейле и принцессе Висенье.

Смысл этого приказа не сразу дошел до Джейме, и он продолжал стоять, глупо таращась на короля и сжимая в своей ладони похолодевшую руку сестры. Вместо него заговорил сир Герольд Хайтауэр, стоявший все это время рядом.

— Ваше величество, позвольте мне отправиться в столицу. Юный Ланнистер, наверняка, хотел бы проявить себя на турнире.

Надежда, вспыхнувшая было в душе Джейме, погасла так же быстро, как молния, стоило Ланнистеру увидеть искривленные губы короля.

— Здесь он славы не завоюет, — процедил Эйерис. — Он нужен мне в Красном Замке, а вы нужны мне здесь. Я приказываю, а вы повинуетесь. Убирайтесь все вон!

Джейме плохо помнил, как они покинули трибуны и как он отвел Серсею в ее покои. Она даже не пыталась утешить или подбодрить его. По всему видно, его успех на турнире ничего для нее не значил, она ждала, что принц Рейегар одержит победу и под рев толпы коронует ее венком королевы любви и красоты. В ее планах брату была лишь уготована роль верного пса, и он окончательно понял это только сейчас.

Джейме чувствовал себя раздавленным, убитым, уничтоженным. Не будет солнце сверкать на его новеньких белых доспехах, не будут поверженные соперники падать на песок, вместо этого он отправится в столицу охранять вечно печальную королеву и свою племянницу — маленькую принцессу, дитя Серсеи и Рейегара. Слава достанется другим, ему же остается лишь жалость к себе и скука.

Проведя остаток дня, запершись в своей комнате и сокрушаясь о своей несправедливой участи, Джейме только с наступлением темноты отправился на конюшню, дабы отдать распоряжения относительно того, чтобы его конь был к рассвету оседлан и сыт и готов везти хозяина в Королевскую Гавань. На конюшне еще горели огни, и слышалась праздная болтовня конюхов: не все рыцари и лорды еще вернулись с поисков таинственного рыцаря, а кое-кто и вовсе осел в кабаках и тавернах Харрентона.

Позади Джейме недовольно всхрапнула лошадь, Ланнистер резко обернулся, и во мраке сверкнула серебряная грива жеребца принца Рейегара.

— Сир Джейме? — принц спешился, беря коня под уздцы. На лице принца играла отрешенная, немного мечтательная улыбка, его индиговые глаза ярко блестели во тьме. — Что привело вас сюда в такое время?

— Ваше высочество, — Джейме поклонился. — Ваш отец приказал мне завтра утром отправиться в Королевскую Гавань, я пришел насчет своей лошади.

— Сожалею, — принц Рейегар говорил искренне, и Джейме стало стыдно за свое вчерашнее желание, во что бы то ни стало, спешить принца. Пусть уж лучше он выиграет турнир, а Серсея получит свой венок. Принц-Дракон достоин победы, а его супруга и так является самой красивой дамой на турнире, этого и объяснять никому не надо.

— А вы? — полюбопытствовал Джейме. — Нашли того рыцаря?

— Нет, — покачал головой принц Рейегар, и его лицо как-то странно изменилось. Казалось, он с трудом сдерживает улыбку. — Только его щит. Он переехал лесной ручей, и дальше след его затерялся.

— Король будет гневаться, — сообщил очевидное Джейме.

— Я уже давно привык к этому, — слишком уж спокойно ответил принц. — И вам советую привыкнуть. Доброй ночи, сир Джейме.

Попрощавшись с принцем Рейегаром, Джейме отыскал-таки конюха и сухо отдал нужные распоряжения. Он предпочел побыстрее покончить с этим и уйти: сочувственная мина мальчонки претила ему. Перед тем, как отправиться спать, Джейме решил все же навестить сестру. Элейна, ее служанка, сообщила ему, что ее высочество сегодня ночует в своем шатре, ибо в комнатах сделалось душно.

Джейме уже хотел было отказаться от этой затеи, но все же отправился в шатровый городок. Несмотря на позднее время, жизнь здесь, как и всегда била ключом: люди пили, обменивались сплетнями, плясали и веселились. Только ближе к монументальному королевскому шатру из черного шелка, нависавшему над остальным лагерем, словно гигантский паук, шум стихал до того, что можно было расслышать шелест ветра в траве. Сквозь темную ткань проникал яркий свет, и слышался недовольный голос короля. Видно, принц Рейегар явился к нему с неутешительным докладом.

Шатер принцессы был поменьше и сделан был из алой ткани, что украшала знамена Ланнистеров. Когда внутри зажигали свет, шатер напоминал домик волшебника из детских сказок. Эта мысль заставила Джейме улыбнуться, и он уже коснулся легкой материи, чтобы отодвинуть ее, но доносившиеся изнутри голоса остановили его. Он замер и прислушался.

— Я знаю, я знаю, — всхлипывала сестра. — Это не может быть ошибкой. Элейна сказала мне об этом сегодня днем.

— Почему вы так уверены, ваше высочество? — отвечал мужской голос. Он показался Джейме знакомым, но Ланнистер не смог вспомнить, где слышал его.

— Принца Рейегара ни с кем невозможно перепутать, — всхлипы усилились. — Он был там, у богорощи с другой женщиной.

— Вы знаете, с кем именно? — мужчина говорил спокойно.

— Нет-нет, — Серсея никак не могла унять рыдания. — Я знала, я знала…

— Мне известно о ваших затруднениях, ваше высочество, — голос мужчины прозвучал ласково, — и я могу вам помочь.

— Я вас не понимаю… — всхлипывания вдруг прекратились.

— Позвольте мне объяснить.

Джейме не стал слушать дальше, ему вдруг сделалось невообразимо тошно. Он отпустил ткань, которую до сих пор продолжал сжимать меж пальцами, и осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания отошел в сторону. В королевском шатре Эйерис продолжал распекать сына, из лагеря долетал веселый гул, но Джейме больше не было до этого дела. Впервые за весь день ему и вправду захотелось побыстрее уехать в Королевскую Гавань.

Едва Джейме направился в сторону замка, как на лоб ему упали первые капли начинающегося дождя.

Сердце Лианны трепетало и пело, словно весенняя птичка. Ее губы чуть раскрытые в ожидании удовольствия льнули к мягким и влажным губам Рейегара, не позволяя ему ни на мгновение прервать долгий волнующий поцелуй. Руки Лианны лежали на его жилистых, острых плечах и тянули его ближе к ней, а его ладони ласково гладили ее спину, заставляя все ее тело дрожать и прижиматься к принцу еще крепче.

— Леди Лианна, — голос Рейегара срывался, его горячее прерывистое дыхание приятно щекотало кожу, и Лианна почувствовала нечто призывно тягучее внизу живота. С ее приоткрытых губ сорвался стон.

— Леди Лианна, — кто-то громко крикнул ей в самое ухо. Лианна подскочила на постели, на что синяки на ее теле отозвались резкой болью. Перед лицом девушки маячила веснушчатая физиономия Лоты, обеспокоенно разглядывавшей свою хозяйку.

— Доброе утро, Лота, — проговорила Лианна, всеми силами пытаясь унять учащенное дыхание.

— Вы хорошо себя чувствуете, миледи? — спросила Лота. — Вы ворочались во сне и стонали, я испугалась, что вам снова дурно.

— Нет, все хорошо, — поспешно отмахнулась Лианна, почувствовав, как щеки ее наливаются густой краской, как спелые помидоры в теплицах Винтерфелла. — Не стоит беспокоиться.

— Лорд Брандон послал спросить, пойдете ли вы сегодня смотреть финальные поединки? — осведомилась Лота.

— Да, — Лианна закивала. — Да, мне уже лучше, и сегодня я встану. Приготовь, пожалуйста, ванну и принеси то синее атласное платье, что отец подарил мне перед отъездом в столицу. Я надену сегодня его.

Лота ушла исполнять поручения, а Лианна со вздохом откинулась на мягкие подушки. Она осторожно дотронулась до своих щек, которые все еще полыхали стыдливым огнем. Хотелось бы знать, заметила ли это Лота, а если заметила, то, что подумала? Во всем теле ощущалось приятное, но вместе с тем требовательное томление, ожидание чего-то, которое настоятельно жаждало выхода, но Лианна понятия не имела, что ей с этим делать. Мышцы ее были напряжены, а сердце продолжало гулко бухать в груди. Лианна порывисто вздохнула, шумно втягивая носом воздух. Ну, и приснится же такое… От одной мысли о своем сне девушка испытала невероятное смущение. Лианне подумалось, что, если ей снова придется смотреть в глаза принца Рейегара, она умрет от стыда.

Ей следовало прекратить думать о нем, ей не стоило его поощрять, смотреть на него, говорить с ним, таять под его взглядом. Однако и разум, и тело Лианны больше не подчинялись своей владелице, и теперь во снах ей являлись его поцелуи, которых она втайне желала больше всего на свете. Лучше бы Лианне уехать домой, в Винтерфелл, и больше никогда не видеть Рейегара. Образ принца преследовал бы ее некоторое время, но потом постепенно рассеялся бы, словно утренний туман, истерся бы из памяти, и Лианна снова смогла бы дышать свободно. Однако уехать она не могла, и не оставалось ничего другого, как страдать, мечтая о том, кого она никогда и ни за что не получит.

Горячая вода приятно ласкала покрывшуюся мурашками кожу и помогла немного расслабить деревянные мышцы. Синяки, покрывавшие пестрым узором все тело, раскрасились разными цветами: черным, синим, зеленым, желтым. Именно они вынудили девушку пролежать два дня в постели, сказываясь больной, ибо почти каждое движение причиняло ей неудобство и боль, и Лианна боялась, что это будет слишком заметно остальным и вызовет ненужные вопросы. Правду о якобы болезни Лианны знал только Бенджен, Лоте она сказала, что неудачно упала с лошади на прогулке, и запретила кому-то рассказывать об этом, а старшие братья списали ее нездоровье на женские недомогания.

Сначала вся затея с таинственным рыцарем казалась Лианне чем-то вроде очередного приключения, сродни ее ночным вылазкам в Королевскую Гавань из замка или тайным тренировкам с мечом в богороще. Бен потратил почти все выданные ему отцом деньги на доспехи, копье и лошадь для нее. Он сам хотел нарядиться рыцарем, но Лианна возразила ему, что раз уж это ее задумка, то и ей выезжать на ристалище. Младший брат подулся было, посетовал, что вся слава достанется девчонке, но любопытство вскоре одержало верх над обидой, и Бен снова был в деле.

Разномастные доспехи сидели неудобно: они сильно жали в груди, а в некоторых местах были наоборот слишком свободными, серый в яблоках конь не сразу захотел слушаться новую хозяйку, и сколько бы она не лупила его по бокам, продолжал своевольно стоять на месте, не желая и шагу ступить. Все эти трудности, однако, не смущали Лианну. Она верила, что справедливость на ее стороне, и Старые Боги помогут ей исполнить задуманное. Даже на щите она самолично нарисовала улыбающееся чардрево: пусть все знают, что Боги Севера с ней и защищают ее. Лианна и подумать тогда не могла, что это навлечет Безумного Короля на мысль о Старках.

С серым в яблоках она все же нашла общий язык благодаря наливному яблоку и сладкой морковке, и это снова уверило девицу Старк в собственной неуязвимости. По-настоящему Лианна испугалась, только когда под звуки труб и крики толпы выехала на ристалище и увидела перед собой лорда Хэя на мощном боевом коне.

Что же я делаю? подумала она тогда. Ему стоит тростинкой меня ткнуть, и я тут же полечу на песок.

В ушах гулко стучала кровь, и из-за тяжелого шлема на голове Лианне казалось, что ее будто бы опустили под воду. Ладошки под тяжелыми кольчужными перчатками вспотели, а на лбу выступила испарина, пока она пыталась вспомнить все, чему учил ее винтерфелльский мастер над оружием. Лианна чувствовала металлический запах доспешной стали и собственного пота, откуда-то снаружи доносился приглушенный рокот зрительской толпы. Лианне отчаянно захотелось, чтобы все это поскорее закончилось, лучше бы в первом заезде, однако этому ее желанию не суждено было исполниться.

Серый в яблоках несся во весь опор навстречу сопернику. Сквозь узкие прорези шлема Лианна внимательно следила за каждым движением лорда Хэя, отчаянно стараясь понять, куда он будет бить, и едва не забыла прицелиться сама. Перед самым ударом она, как много раз повторял сир Родрик Кассель, привстала на стременах, сгруппировалась и стремительно подалась вперед, вкладывая всю силу в удар. Древко ее копья затрещало, а копье лорда Хея лишь легко полоснуло ее по шлему, ибо она успела вовремя пригнуть голову.

После первой сшибки страх стал слабее, Лианна начала смотреть внимательнее и зорче, целиться точнее и бить сильнее, совершенствуя каждый раз свою тактику. Однако, даже одержав-таки первую, так необходимую ей победу, Лианна не смогла по-настоящему насладиться ей, ведь впереди ее ждало еще два поединка. Она боялась, что ее звонкий девчоночий голос кто-нибудь узнает, боялась, что поверженную, вывалянную в песке, ее за волосы притащат к ложе короля. Что скажет на это принц Рейегар? Осудит ли он ее или пожалеет?

Боги в тот день и вправду были, видно, на ее стороне. Тело ее страшно ныло, однако все противники ее оказались повержены. Лишь лорд Фрей едва не сбросил ее на песок, будь Лианна побольше, да потяжелее, она непременно упала бы, но ее тонкое, изящное сложение помогло ей удержаться и праздновать столь долгожданную победу. Торжествовать она, правда, начала раньше времени. Лианне и в голову не могло прийти, что на Рыцаря Смеющегося Дерева разгневается сам король Эйерис. Ничего особенного в появлении таинственных рыцарей на турнирах не было: они частенько возникали словно бы из ниоткуда и уходили в никуда, заставляя зрителей гадать, кем же они были на самом деле. Безумный король же во всем видел заговор, увидел он его и сейчас.

Лианна не помнила, где она нашла в себе силы для того, чтобы сбежать. Наверное, все тот же страх сделал ее глаза острее, позволив заметить брешь в рядах стражников, а Старые Боги добавили прыти ее коню. Стоило ей пришпорить серого в яблоках, как он тут же сорвался с места и поскакал точно туда, куда она его направляла. В ушах звенел рев толпы, в прорезях шлема мелькали черно-красные цвета домашней стражи Таргариенов и черно-желтые — стражников лорда Уэнта. Лианна не оборачивалась и не глядела по сторонам, лишь во весь опор неслась вперед. Один из черно-красных стражей, преградил было ей дорогу, но Лианна и не подумала притормозить, и он в ужасе отскочил в сторону, осыпая ее ругательствами.

Впереди уже маячило деревянное заграждение ристалища. Препятствие это было невысокое, а Лианна была хорошей наездницей, лишь бы конь верно послужил ей и в этот раз. Давай, мой милый, прошептала она, и серый в яблоках, услышав ее призыв, легко перемахнул через заграждение и устремился в окружавшие Харренхолл поля. Лишь достигнув лесной опушки, Лианна позволила себе натянуть поводья и перейти на шаг. Заехав поглубже в лес, она остановилась и спешилась, давая коню и самой себе передохнуть.

Первым делом Лианна стянула шлем и глубоко вдохнула свежий лесной воздух. Мокрые от пота волосы попадали на лоб, а нос заполнил приятный аромат хвои и влажной земли. Лианна привязала коня к дереву и принялась избавляться от доспехов и теплого подлатника, в котором ей было нестерпимо жарко. Без посторонней помощи выходило у нее это плохо, и она долго провозилась с многочисленными застежками и завязками. Закончив, наконец, и оставшись лишь в тунике и бриджах, Лианна затолкала части своего панциря в большую холщовую сумку, что была привязана к седлу, и снова взобралась на серого в яблоках. Нужно было спешить: в условленном месте ее должен был ждать Бен с Синеглазкой и чистым платьем.

Лианна ехала не слишком быстро, прислушиваясь к лесу и стараясь уловить любые странные звуки, однако в пути ее сопровождало лишь щебетание птиц, да шум ветра, и вскоре девушка уверилась, что действительно обманула своих преследователей. Уже подъезжая к нужному месту, она увидела сквозь частокол толстых древесных стволов мужскую фигуру в капюшоне, что в беспокойстве расхаживала из стороны в сторону. Лианна улыбнулась: значит, Бен уже здесь.

Каково же было ее удивление, когда из-под капюшона на нее глянули индиговые глаза Рейегара Таргариена.

Он сделал несколько шагов навстречу ей, а она со всей силы сжала поводья, готовая в любой момент сорваться в карьер. Что принц делает здесь? Как узнал об этом месте? Пришел ли он спасти ее или арестовать и доставить к королю?

— Леди Лианна? — нерешительно пробормотал он, видно, уловив ее внезапную враждебность.

— Где мой брат? — испуганно выпалила она.

— С ним все хорошо, — коротко ответил принц. — Вам не о чем беспокоиться. Вы можете слезть с лошади, и я все вам расскажу.

— Вы не арестуете меня? — настороженно спросила Лианна.

— Нет. Нет, что вы, — на лице принца сверкнула облегченная улыбка. — Отчего вам пришло это в голову?

— Король разгневался на меня, — объяснила Лианна, спрыгивая с лошади. — Я подумала, он послал вас за мной.

— Так и есть, — со вздохом ответил принц Рейегар, — отец отправил меня найти Рыцаря Смеющегося Дерева и привести к нему.

— Но вы не сделаете этого? — повторила Лианна, не веря тому, что слышит.

— Я же сказал, что нет, — голос принца звучал устало. — Вы совершили глупый, необдуманный поступок, леди Лианна. В результате ваших действий ваша семья подверглась опасности, а мне придется оправдываться перед отцом. Зачем вы сделали это? Вы хотели приключений? Славы? Чего вы искали?

Лианна не ответила. Горячие слезы обиды вопреки ее воле полились по щекам, и она принялась украдкой вытирать их, хотя было и без того ясно, что принц Рейегар все видит. Принц бранил ее так же, как бывало лорд Старк, и Лианна с ужасом сознавала, что Рейегар был во всем прав, кроме, разве что, мотивов ее поступка. Насколько же плохо он думает о ней?

— Вы ошибаетесь, — голос Лианны предательски задрожал, выдавая ее с головой, — я не хотела ни приключений, ни славы, я хотела только защитить честь своего друга и восстановить справедливость, — сказав это, она как на духу выложила принцу всю историю приключившуюся с Хоулендом Ридом.

Принц молчал и пронзительно глядел на Лианну. Губы его подрагивали, словно он хотел сказать что-то, но не находил слов, а руки он держал перед собой, плотно сжатыми в замок. Лианна опустила глаза, продолжая утирать слезы рукавами туники, но они текли быстрее, чем она успевала избавиться от них. Ей вдруг захотелось, чтобы принц обнял и утешил ее. Словно бы услышав ее мысли, Рейегар сделал шаг вперед, разжал руки, да так и замер, испугавшись, видно своего внезапного порыва. Лианна коротко всхлипнула и шагнула ему навстречу, но дальше не продвинулась, предлагая окончательно решать уже ему самому. Послышался тяжелый вздох, и руки Рейегара обхватили ее талию, а ее щека прижалась к мягкой ткани его дублета.

— Не плачьте, — прошептал он. — Пожалуйста, не плачьте. Я сказал глупость, я ничего не знал про лорда Рида. Вы поступили справедливо. Да, опрометчиво, но справедливо и смело.

Лианна подняла голову и посмотрела на принца. Его лицо было так близко, что стоило Лианне привстать на цыпочки, она могла бы коснуться его губами. Рейегар не спускал с нее глаз и мягко улыбался.

— Вы правда так думаете? — завороженно спросила Лианна.

— Правда, — улыбка принца стала еще шире. — Я думаю, что вы самая добрая и самая смелая девушка из тех, кого я знаю.

Какое-то время они не двигались, продолжая смотреть друг на друга. Лианна осторожно положила руки ему на плечи, и Рейегар не остановил ее, только плотнее прижал к себе. От него пахло лимоном и мятой, пыльным бархатом дублета, лесом и лошадью, Лианну так пьянил его запах, будто бы она выпила добрый штоф борского золотого. Она не хотела отпускать принца, ее пальцы с силой стискивали толстую ткань плаща на его плечах, однако Рейегар, будто бы опомнившись, выпустил ее из своих объятий и отошел в сторону. Оцепенение спало, и Лианна вдруг почувствовала себя очень неловко. Судя по выражению лица Рейегара, он ощущал то же самое. Принц на мгновение отвернулся, видно, приводя свои чувства в порядок, а потом снова взглянул на Лианну, лицо его уже приобрело серьезное, обеспокоенное выражение.

— Король назначил награду за вашу поимку, миледи, — тихо произнес принц. — Он подозревает, что Рыцарем Смеющегося Дерева является один из Старков, на эту мысль его навело чардрево на вашем щите. Однако, ему и в голову не могло прийти, что рыцарем может оказаться девица, поэтому обвинения короля обрушились на вашего младшего брата Бенджена, который, видно, спеша на встречу с вами очень не вовремя исчез из ложи Старков. Я нашел его в конюшнях, седлающим вашу кобылку, и велел вернуться назад, обещав сделать все за него. Мальчишка был очень расстроен, однако, я объяснил ему, что, если он немедленно не окажется в поле зрения короля, назад ему уже можно будет не возвращаться. Лошадь вашу следовало оставить на месте, чтобы не привлекать лишних глаз, однако вашу одежду я вам принес, — Рейегар протянул ей сверток, в который она этим утром самолично укладывала свое серое шерстяное платье. — Переоденьтесь, вы вся продрогли в этой тонкой тунике.

Лианна заметила, как взгляд принца неуверенно скользнул по ее фигуре, и щеки ее вновь запылали. Она неуверенно взяла сверток из его рук и направилась в сторону леса.

— Вам нет нужды уходить, — окликнул ее Рейегар. — Я отвернусь.

Лианна замялась в нерешительности, но затем, коротко кивнув, согласилась. Скидывая с себя тунику и бриджи и натягивая платье и великое множество нижних одежек, она все бросала взгляды на принца, но тот, верный своему слову, стоял к ней спиной и нервно переминался с ноги на ногу.

— Готово! — окликнула его Лианна.

— Хорошо, — Рейегар кивнул. — Теперь надо избавиться от коня и доспехов. Щит вы отдадите мне, и я отвезу его королю. А сейчас поедемте к ручью, нам придется пересечь его, и там отпустить вашего серого в яблоках. Если меня спросят, я скажу, что проследил за рыцарем до ручья, а дальше его след потерялся. Доспехи надо бы бросить в озеро. Вы согласны?

Лианна покорно согласилась, мысленно благодаря принца за то, что он для нее делает. Принц подошел к своей лошади, и только сейчас Лианна заметила, что это не тот серебристо-вороной скакун, на котором принц обычно ездил, а небольшая рыжая кобылка.

— А где же ваш красавец? — осведомилась она.

— Джельмио? — переспросил принц, однако увидев в ее глазах недоумение добавил: — Так его зовут, по-валирийски это означает ветер. Боюсь, он слишком заметен, поэтому сегодня я выбрал Осень, — Рейегар ласково потрепал рыжую кобылу по холке и подвел ее поближе к Лианне, позволяя девушке тоже погладить лошадь. — Она смирная, но очень выносливая. Однако, нам нужно торопиться, миледи. Поехали!

Сначала Рейегар отвез ее к небольшому лесному озерцу, где они выбросили в воду узел с доспехами и мужской одеждой Лианны, потом, проехав немного вдоль мелкого, но быстрого ручейка, остановились. Принц велел девушке садиться на Осень, а сам перевел серого в яблоках через ручей и выпустил его. Конь сначала недоуменно смотрел на принца, не понимая, что ему следует делать, и попытался было вернуться обратно. Тогда Рейегар завел его еще дальше и, стукнув ладонью по крупу, приказал скакать прочь. Серый в яблоках обиженно всхрапнул, но повиновался и вскоре скрылся среди деревьев.

Вернувшись, принц взобрался на лошадь позади Лианны и, ударив бока Осени, зарысил в сторону замка. Лианна сидела неестественно прямо, вцепившись что есть мочи в луку седла. Ее спину и грудь принца разделяло меньше дюйма, и она опасалась, что стоит ей преодолеть это расстояние, как она окончательно утонет в его объятиях и уже никогда не сможет выбраться из этой пучины. Рейегар был опасно, искушающе близко. Лианна ощущала его дыхание на своих волосах, а его левая рука, бросив поводья, осторожно придерживала ее за талию. Лианна говорила себе, что ей следует возмутиться, но ей не хотелось этого делать, даже через толстую ткань платья и нижних сорочек она ощущала тепло принцевой ладони. А что если одежды вовсе не будет, что, если Рейегар будет так касаться ее голой кожи своими нежными, слегка шершавыми пальцами? Лианна зажмурилась и затрясла головой, словно бы пыталась вытряхнуть столь непотребную мысль прочь. Хорошо, что принц не видит ее пылающего лица. Взгляни он сейчас на ее горящие щеки, наверняка посмеялся бы над ней.

Лианна прикрыла глаза, ощущая, что все глубже погружается в сладкую негу. Где-то далеко внутренний голос кричал, что не следует этого делать, но Лианна, кажется, уже давно перестала его слушать. Тихо вздохнув, она откинулась назад, прижимаясь спиной к груди принца. Его рука на талии девушки дрогнула и сжала ее еще крепче. Лианна услышала, как над самым ее ухом он резко втянул носом воздух, и осознала вдруг, что сама больше не может дышать ровно. Тело ее напряглось, словно ожидая чего-то, и Лианна еще сильнее стиснула луку седла.

— Приехали, — хрипло проговорил Рейегар, врываясь в клубок спутанных мыслей Лианны. От звука его голоса она вздрогнула и попыталась взять себя в руки.

Принц слез с лошади и помог спешиться и Лианне. Вокруг уже начало темнеть, и в сумерках ей было трудно хорошо разглядеть его лицо, да и он отчего-то больше не смотрел ей в глаза, а предпочитал возиться с подпругой или изучать носки собственных сапог. Лианна же была рада этому, потому что взгляд пронзительных индиговых глаз вверг бы ее в еще большую неловкость, скрыть которую она была бы уже не в силах.

— Вон те высокие деревья, — заговорил Рейегар, показывая куда-то в сторону, — богороща Харренхолла. Вам придется идти туда пешком, я не могу рисковать тем, чтобы нас видели, это может вызвать лишние подозрения у короля. Оставайтесь в богороще, и никуда не выходите. Как только это станет возможно, ваш брат заберет вас оттуда. Вы придумали, что скажете, если вдруг встретите кого-нибудь?

— Скажу, что от духоты у меня разболелась голова, и я отправилась подышать воздухом, а заодно и помолиться Старым Богам о завтрашней победе брата, — придумать столь маленькую ложь было не сложно.

— Хорошо, — одобрил принц. — Теперь я вынужден оставить вас, миледи.

Словно противореча своим словам, Рейегар продолжал стоять, опустив руки и сцепив пальцы между собой. Чего он ждал? Или хотел сказать еще что-то, но не решался?

— Ваше высочество, — Лианна сама обратилась к нему. Принц встрепенулся и, наконец, посмотрел на нее. — Мне никакими словами не выразить, как сильно я благодарна вам. Если бы не вы…

— Не думайте об этом, — перебил ее принц. — И не стоит благодарить меня. Я был рад помочь вам, леди Лианна, ибо ваша судьба мне не безразлична.

Рейегар продолжал глядеть на нее, словно ожидая какого-то ответа, но Лианна не представляла, что может сказать ему сейчас. Взгляд его пугал и одновременно притягивал, заставляя ее руки дрожать, а мысли путаться еще сильнее.

— Удачи вам на турнире, ваше высочество, — выпалила она самую большую глупость, которую могла бы придумать.

— Благодарю, — разочарованно произнес принц, однако почти в то же мгновение ласково улыбнулся и добавил: — Я теперь тоже знаю один ваш секрет, леди Лианна. Будем считать, что мы в расчете.

— Или же нам придется друг друга убить, — Лианна рассмеялась.

Взбираясь в седло, Рейегар подмигнул ей, одарил последней, сверкнувшей в темноте, словно молния, улыбкой и поскакал прочь. Щит с улыбающимся чардревом был привязан к его седлу. Лианна долго смотрела ему вслед, желая, чтобы он обернулся и еще раз взглянул на нее, но принц все время глядел перед собой, пока его фигура окончательно не растворилась в сумерках.

Остаток пути Лианна проделала без приключений. По дороге в богорощу она никого не встретила, и объясняться ей не пришлось. Уже поздно вечером, когда все улеглись спать, Бен и вправду явился за ней и рассказал, что король, кажется, поверил, будто Старки не имеют отношения к таинственному рыцарю, но за Рыцаря Смеющегося Дерева по-прежнему назначена награда, и им следует быть очень осторожными. Слова младшего брата немного успокоили Лианну, однако не смогли полностью унять ее страх. Теперь ей казалось, что стоит королю лишь увидеть ее, как он тут же догадается, что это она, и тогда ни ее саму, ни ее семью не ждет ничего хорошего.

Старые Боги, вы помогли мне однажды, так не бросайте же меня теперь, молилась Лианна, поднимаясь в свою ложу в последний день поединков. Украдкой она глянула на короля, но тот выглядел по-обычному хмурым и недовольным. Его брови были сдвинуты, темные глаза казались пустыми. Стоящий за спиной Эйериса Освелл Уэнт поймал взгляд Лианны и ободряюще улыбнулся ей. Девушка ответила ему благодарной улыбкой, на душе у нее действительно стало немного легче. Вот бы случилось что-нибудь более значимое, и король и вовсе бы позабыл о Рыцаре Смеющегося Дерева.

Поначалу Лианна чаще смотрела в королевскую ложу, нежели на ристалище, но вскоре поединки захватили ее, а когда на изрытое конскими копытами поле выехал принц Рейегар, облаченный в черные доспехи с выложенным рубинами трехглавым драконом, она и вовсе позабыла обо всем остальном, всей душой переживая за принца. Сегодня Рейегар восседал на своем красавце Джельмио, в чьей серебряной гриве играли лучи проглядывавшего сквозь облака солнца. Соперником принца был сам Меч Зари, и сердце Лианны забилось сильнее. Ей нравился Эртур Дейн, но ей хотелось, чтобы победу в этом поединке одержал Рейегар Таргариен. Пусть это и означало, что венок королевы любви и красоты ляжет на голову принцессы Серсеи, Лианне не было до этого дела. То была лишь видимость, лишь рябь на воде, которая ничего по-настоящему не значила.

Рейегар и Эртур что-то сказали друг другу, и оба рассмеялись, на мгновение Лианне показалось, что принц посмотрел на трибуны и поймал ее взгляд. Ей захотелось кивнуть ему, но она побоялась сделать это на глазах у своих братьев. Внешне Лианна старалась сохранять лицо бесстрастным, а вот ее младший брат горячо поддерживал Принца-Дракона. После первой сшибки, когда оба рыцаря остались в строю, Бен неистово выкрикивал имя кронпринца и хлопал в ладоши.

— Что сталось с тобой Бенджен? — шутливо осведомился Брандон. — Помнится, раньше твоим кумиром был сир Эртур Дейн.

— Я решил, что Принц-Дракон нравится мне больше, — пояснил Бен, однако от Лианны не укрылось, как забегали его глаза, ведь рассказать брату истинную причину смены своих предпочтений младший Старк не мог. — Он талантлив не только в военном деле, но и в искусствах, я думаю, к этому должны стремиться и другие рыцари.

— Хм, — задумчиво пожал плечами Брандон. — Нет ничего особенного в том, чтобы исполнять слащавые песенки. Я, пожалуй, поддержу сира Эртура. Если он победит, то вручит венок своей сестре, правда Нед? Смотрите-ка, они опять поломали копья.

Эддард ничего не ответил брату, лишь зло сжал челюсти и еще сильнее нахмурился.

— Ты говоришь так, — встряла Лианна, — потому что принц и тебя победил.

Со стыдом она вспомнила, что, услышав о поединке между Рейегаром и ее братом, обрадовалась победе принца и ничуть не пожалела об уязвленной гордости Брандона.

— Ну уж нет, — фыркнул старший Старк. — В этом вопросе я остаюсь беспристрастным. А ты сама-то кого поддерживаешь?

— Боюсь, этот вопрос уже утратил свою значимость, — покачала головой Лианна. — Принц спешил сира Эртура.

Не слушая недовольное мычание Брандона, Лианна радостно присоединилась к общему гвалту, который поднялся в честь победы принца. Пусть брат думает, что она делает это ему назло, так уж всяко будет лучше, чем если бы он вдруг узнал о настоящих чувствах Лианны. Тогда он, наверное, немедленно бы вызвал Принца-Дракона на поединок.

В следующей схватке победу одержал рыцарь Королевской Гвардии Барристан Селми, и теперь именно он должен был поспорить с Рейегаром Таргариеном за титул победителя Харренхолльского турнира. Лианна глаз не могла оторвать от ристалища, но ее неугомонные братья постоянно отвлекали ее своей глупой болтовней.

— Говорят, сир Барристан неравнодушен к Эшаре Дейн, — напоминание о собственном поражении сделало Брандона невыносимым. — Гляди, Нед, он как раз смотрит на ложу Дейнов.

Лианну не интересовали любовные дела сира Барристана, и она даже не повернула головы в его сторону. Принц Рейегар снова встретился с ней взглядами, и в этот раз она многозначительно прикрыла глаза, мысленно желая ему удачи. Принц улыбнулся будто бы в никуда и отъехал на начальную позицию. Рубины переливались на его груди, словно капли крови, застывшей и превращенной в камень.

— На твоем месте, Бран, — зашипел вышедший из себя Эддард, — я бы вместо того, чтобы обсуждать чужие предпочтения, лучше бы уделял внимание собственной невесте. Леди Кейтилин всюду ходит в обществе сестры, а ты прогуливаешься с Элией Мартелл…

— Я знал, что ты зануда, Нед, — Брандон издал притворный вздох отчаяния, — но это уже переходит всякие границы…

— Да замолчите же вы, наконец! — в гневе воскликнула Лианна после того, как очередная сшибка не выявила победителя, и демонстративно закрыла уши руками, не желая больше слушать братнину перепалку.

Напряжение росло, толпа гудела, Бен рядом с ней кричал так громко, что грозился сорвать голос, а Бран и Нед продолжали ссориться, будто бы вовсе забыв о поединке. Лианна от волнения настолько сильно подалась вперед, что почти перегнулась через деревянное ограждение ложи. Время будто бы потекло медленнее, Лианна видела, как играют мышцы несущихся друг на друга боевых скакунов, как рыцари, черный и ослепительно-белый, привстают на стременах, как готовятся ударить. Копье сира Барристана лишь скользнуло по черно-красному щиту принца, Рейегар же попал в цель. Белый рыцарь подался назад, пытаясь удержаться, но удар оказался слишком сильным, и Селми под оглушительный рев вывалился из седла и рухнул наземь, подняв фонтан из песка.

Рейегар ловко соскочил с коня и, избавившись от шлема, помог сопернику встать, пока герольды возвещали его успех, а распорядитель объявлял принца победителем турнира. Гвалт поднялся такой, какого Лианна в жизни не слышала. Из всех зрителей, что собрались в тот день в Харренхолле не хлопал своему сыну и наследнику лишь король Эйерис, остальные же ликовали, приветствуя победу любимого всеми Принца-Дракона.

Рейегар тем временем вернулся в седло, а распорядитель поднес ему на красной бархатной подушечке венок королевы любви и красоты и аккуратно водрузил его на наконечник принцева копья. Лианна подивилась тому, что венок был сделан из голубых зимних роз, которые она так любила. Принц Рейегар, судя по его растерянному выражению, тоже был удивлен выбором цветов. Он замер на месте и долго смотрел на венок, словно бы недоумевая. Наконец, лицо его просветлело, он поднял взгляд на зрителей и поехал в сторону продолжавших бесноваться трибун.

По пути к королевской ложе принц миновал Талли, Мартеллов и Дейнов, однако, и напротив своей жены Рейегар не остановился. Лицо принцессы Серсеи, до этого сиявшее улыбкой, в ужасе вытянулось, а шум толпы стал тише. Многие совсем перестали кричать и хлопать, в недоумении ожидая, что же принц сделает дальше. Брандон и Нед прекратили ссориться, а Бенджен сидел в удивлении открыв рот. Когда Рейегар подъехал к ложе Старков, Лианна похолодела. Вокруг воцарилась звенящая тишина, и девушка поняла, что все взгляды сейчас направлены только на нее и замершего перед ней принца. Лианне хотелось закричать, чтобы он не смел делать этого, но остановить Рейегара было уже не в ее силах. Одарив ее долгим взглядом печальных индиговых глаз, принц опустил венок из зимних роз ей на колени и провозгласил:

— Я, Рейегар из дома Таргариенов, принц Драконьего Камня, пользуясь своим правом победителя, нарекаю леди Лианну Старк королевой любви и красоты!

Огромное темно-фиолетовое облако, закрыв собой солнце, бросило тень на ристалище и трибуны, и в воздухе запахло грозой. Срывающийся голос принца был подхвачен задувшим вдруг ветром и вдребезги разбился о металлическую тишину.

Рейегар Таргариен уверенно лавировал между сооружениями шатрового городка и толпившимися там людьми, моросящий дождь летел ему в лицо вместе с любопытствующими взглядами. Принц, однако, не обращал внимания ни на то, ни на другое, он ступал уверенно и прямо, как и полагается наследнику престола, и только сжатые в кулаки руки выдавали то немалое напряжение, в котором он пребывал. Позади молча шел Эртур Дейн. С того момента, как Рейегар попросил белого рыцаря сопровождать его, Меч Зари не сказал ни слова, однако осуждающего взгляда темно-фиолетовых глаз принцу было вполне достаточно. Впрочем, он и так прекрасно понимал, что друг не одобрит подобного поведения. Со стороны поступок принца казался предосудительным, нарушающим все имеющиеся правила, и сейчас, когда весь груз содеянного обрушился на его плечи, Рейегар окончательно осознал это.

Только король Эйерис, спустившись к сыну в шатер, похлопал его по плечу и, рассмеявшись, сказал:

— Так унизить Тайвина, не смог бы даже я. Похоже, ты начинаешь набираться ума.

Рейегар боялся, что отец станет обвинять его в сговоре со Старками, но, похоже, ненависть Эйериса к Тайвину Ланнистеру была сильнее подозрительности и мнительности короля. Поговорив с отцом, принц испытал некоторое облегчение, но одновременно и гнев. Наследнику не хотелось, чтобы его поступок воспринимали так. Рейегар не имел намерений унижать ни своего тестя, ни свою жену, но он ни за что не смог бы этого объяснить, поэтому на слова отца принц лишь промолчал, поймав на себе недовольные взгляды сопровождавших Эйериса королевских гвардейцев.

— Эртур, — Рейегар на мгновение остановился и оглядел друга. Принц знал, что, если он сам ничего не спросит, рыцарь так и будет многозначительно молчать. — Ты смотришь на меня так, что вот-вот прожжешь две дырки в моем камзоле.

— Простите, ваше высочество, — голос Дейна резал остро, словно валирийская сталь, — не могу себя сдержать.

Эртур догнал принца, и теперь они шли рядом. Люди, которых миновали Рейегар и его рыцарь, смотрели на них со смесью подозрения и интереса, и принц слышал за своей спиной любопытные шепотки. Своим поступком он дал сплетникам пищу для разговоров на следующие несколько лет. Еще бы, не каждый день наследный принц вытворяет нечто подобное, да еще и на глазах едва ли не всего королевства.

— Я чувствую себя отвратительно, — тихо признался он Дейну.

— Меня это радует, мой принц, — отозвался Эртур, — это означает, что ваша совесть еще дышит и, кажется, имеет все шансы выжить.

— Эртур, прошу тебя, — вспыхнул Рейегар, — прекрати эту комедию. Ты не понимаешь всего, не можешь пока понять!

— Надеюсь, вы извините мне мое скудоумие, мой принц, — Дейн не сдавался, — но я вижу лишь то, что вы по своей прихоти опозорили вашу жену Серсею и девицу Старк, которую теперь все непременно сочтут вашей любовницей.

Принц бросил быстрый взгляд на Эртура и вздохнул: все предыдущие выволочки, которые устраивал ему Дейн, оказались лишь цветочками, ягодки пошли только теперь. Эртур был и вправду зол так сильно, будто бы Рейегар предал его доверие и дружбу. Эта внезапная мысль заставила принца устыдиться, он снова остановился и посмотрел другу в лицо.

— Прости меня, друг мой, — покачал головой Рейегар, — мне не следовало говорить с тобой в таком тоне. Это не достойно меня, а ты этого не заслуживаешь. Позволь мне объяснить. Не знаю, сможешь ли ты понять и принять то, что я скажу тебе, но мне больно видеть твой осуждающий взгляд, и перед тем, как мы отправимся к Старкам, я хотел бы, чтобы между нами все было ясно.

— Как скажете, — видно было, что Эртур соглашается нехотя, — я выслушаю вас, хотя бы ради нашей дружбы.

Они повернули назад и вернулись в шатер Рейегара. Стоявшие рядом шатры принцессы и короля уже пустовали, как и другие, принадлежавшие высокородным лордам: живущая в замке знать отправилась в свои покои готовиться к заключительному пиру, что должен был состояться вечером в Зале Тысячи Очагов. Только Ричард Лонмаут сидел на притащенном откуда-то чурбане и начищал принцевы доспехи.

— Иди в замок, Ричард, — мягко произнес Рейегар, — доспехами займешься потом, они мне не понадобятся в ближайшее время.

Лонмаут, видно, не ожидал снова увидеть принца так скоро, он вздрогнул всем телом, подскочил, едва не выронив бывший у него в руках нагрудник, и ошалело уставился на Рейегара, будто бы не знал, чего ожидать.

В лучшем случае они смотрят на меня, как на безумца, с грустью подумал принц, даже Ричард, мой верный оруженосец. Остальные же и вовсе порицают меня.

— Ну, что застыл? — Рейегар попробовал улыбнуться. — Беги, готовься к празднику.

Лонмаут нервно кивнул, положил нагрудник к другим частям доспеха, сложенным в кучу у входа в шатер, и, буркнув благодарность, исчез в направлении замка. Рейегар, устало вздохнув, нырнул в шатер и пригласил Эртура следовать за собой.

— От Ричарда я, честно говоря, не ожидал, — разочарованно проговорил принц.

— Вы всех нас сегодня удивили, ваше высочество, — хмуро отозвался Дейн.

— Эртур, — Рейегар положил руку другу на плечо, ожидая, что тот немедленно ее сбросит, но рыцарь не пошевелился, — прошу…

— Ладно, Рейегар, — Эртур разочарованно покачал головой, — говори, что ты там хотел поведать мне.

Принц на мгновение умолк и потер пальцами переносицу, прогоняя подступавшую головную боль. Он слишком хорошо знал Дейна, чтобы надеяться на то, что тот примет его объяснения всерьез, но, возможно, Эртур хотя бы попытается встать на его сторону.

— Лианна Старк мне предназначена, — наконец, проговорил принц.

Дейн молчал, честно стараясь выглядеть серьезным. Во всяком случае, он не начал немедленно возражать, что показалось Рейегару хорошим знаком. Подумать только, усмехнулся про себя принц, наследник Железного Трона оправдывается перед своим слугой. Узнай об этом отец, он бы немедленно приказал казнить меня.

— Удивительно, но я окончательно понял это только сегодня, — продолжил Рейегар, так и не получив какого-либо ответа от своего собеседника. — Знаю, ты посчитаешь это глупым. Недавно в одном разговоре леди Лианна призналась мне, что любит зимние розы, которые растут лишь на ее родине, в Винтерфелле. Тогда я не придал этому значения, но немедленно вспомнил об этом, когда увидел в руках распорядителя венок именно из этих цветов. Почему именно зимние розы, ведь они так дороги и так редки? Я не верю в то, что это лишь совпадение. Боги подали мне знак, которого я так долго ждал. Час настал!

— Рейегар, — перебил его Дейн, — ты что же, подарил ей венок, потому что это ее любимые цветы?

— Подожди, — принц выставил руку вперед, словно защищаясь, — я не закончил. Есть еще одно, более важное. Знаешь ли ты, что такое Договор Льда и Пламени?

— Договор между Рейенирой Таргариен и Криганом Старком во время Танца Драконов? При чем здесь это? — Эртур недовольно вскинул брови.

— Да, — подтвердил Рейегар, — видно, занятия по истории все же не прошли для тебя даром. Если быть совсем уж точным, договор заключил сын Рейениры Джекейрис. В обмен на военную помощь лорду Кригану была предложена рука любой из принцесс дома Таргариенов, однако брак так и не был заключен, а договор не был исполнен. Время исполнить его сейчас.

— Ты сошел с ума, мой принц, — Дейн отчаянно затряс головой, — ты уже женат, ты не можешь жениться на Лианне Старк, это чистое безумие!

— Знаю, — обреченно произнес Рейегар. Эртур не сказал ничего такого, о чем принц сам ни подумал тысячу раз. — Однако, у меня нет иного пути. Лианна Старк нужна мне. Принц, обещанный в пророчествах, появится на свет после долгого лета, когда звезды на небесах прольют кровь. Он родится среди соли и дыма и пробудит драконов из камня, и будет у него своя песнь, Песнь Льда и Пламени!

Рейегар умолк, а Дейн смотрел на него словно на безумного проповедника, что встречались иногда на улицах Королевской Гавани и предрекали новую войну, очередное поветрие или и вовсе конец света.

— Песнь Льда и Пламени, — повторил Рейегар, — удивительно, что я раньше об этом не подумал. Я должен исполнить договор, и тогда пророчество обретет силу.

— Ты уверен во всем, что говоришь? — со вздохом спросил Эртур.

— Да, — твердо ответил Рейегар.

— Стоит ли напоминать тебе, — Дейн не выглядел убежденным ни на дюйм, — когда твоя жена была на сносях, ты рассказывал мне о своих пророческих снах и утверждал, что скоро появится Обещанный принц. Однако вместо него родилась принцесса Висенья.

— Я ошибался, — вынужден был признать Рейегар, — значение этих снов я до сих пор не могу разгадать, однако со времен отъезда из Красного замка они мне больше не снятся. Быть может, они намекали на то, что я должен был найти Лианну? Она была совсем рядом, а я ни о чем не догадывался.

— Однако раньше ты был так же уверен, — продолжал гнуть свое Эртур. — Почему ты не можешь ошибаться и сейчас?

— В этом случае я прав, Эртур, — Рейегар развел руками, — я не могу этого доказать, но я знаю это.

— Я вижу, мне не переубедить тебя, — Дейн растеряно покачал головой. — Что ты намереваешься делать дальше?

— Пока не знаю, — неопределенно ответил Рейегар. — Сейчас я попробую замять инцидент с венком, а по возвращении домой буду искать что-нибудь в книгах, они всегда помогали мне. Что же, друг мой, ты со мной?

— Да, Рейегар, похоже, мне никуда не деться от тебя, — Дейн немного повеселел, а затем, улыбаясь, добавил: — Хотя, признаться, ты меня разочаровал: я думал, ты по уши влюбился в девицу Старк и просто поддался чувствам. Это было бы очень похоже на тебя, а ты принялся рассказывать мне про договоры и пророчества…

Принц промолчал и смерил друга косым взглядом.

— Подожди-ка, — улыбка Эртура сделалась шире, — ты все-таки влюбился. Седьмое пекло, Рейегар! Как это получилось?

— Не знаю, — буркнул принц, — а как это обычно получается?

— Если бы я знал, что меня здесь ждет, — Дейн притворно схватился за голову, — то я бы лучше уехал за Узкое море и стал наемником. Клянусь Семерыми, ты сведешь меня в могилу, мой принц.

— Идем к Старкам, Эртур, — Рейегар внезапно сделался еще серьезнее и вышел из шатра, где ему вдруг стало невыносимо душно.

Этот разговор про могилу, пусть и шуточный, опечалил его. Принцу действительно следовало бы быть осмотрительней, обдумывать свои поступки и взвешивать каждый шаг. Наверное, он слишком долго был правильным, слишком долго оставался в стороне от собственной жизни и слепо подчинялся отцу, что теперь внутренний бунт так и рвался из него, и принц забывал о тех людях, которые зависели от него. Рейегар не имел права подвергать родных опасности, иначе он просто не сможет жить с таким камнем на душе. Рука принца дернулась вверх и расстегнула верхнюю пуговицу камзола, которая давила ему на шею словно петля. Рейегар вдохнул полной грудью и с силой сжал виски: головная боль все-таки настигла его. И угораздило же его родиться наследным принцем, более злой шутки Семеро не могли с ним сыграть.

От слуги Старков, который косился на Рейегара так, словно тот был площадным вором, а не наследником Железного Трона, они узнали, что господа уже вернулись в замок. Принцу ничего не оставалось, как нарочито вежливо поблагодарить слугу и отправиться искать северян там. Пришлось снова идти через толпу и ловить на себе недовольные и подозрительные взгляды. Кто-то сейчас же побежит к своим друзьям в кабак рассказывать, с каким видом Принц-Дракон прошествовал мимо, кто-то будет передавать сплетни в приглушенном свете замковых покоев, а кто-то немедленно отправится к мастеру над шептунами или самому королю.

У двери, что вела в отведенные Старкам комнаты, стоял капитан их стражи, которого Рейегар помнил по Королевской Гавани. Бастард. Кажется, его звали Альбин. Выражение лица бастарда показалось принцу нагловатым, однако Рейегар, чувствуя, что подобное отношение он вполне заслужил, постарался казаться дружелюбным. Сноу пообещал доложить и исчез за дверью. Кругом повисла тишина, и только тогда принц уловил голоса, приглушенные, но ясно различимые. Говорили на повышенных тонах.

— Что у тебя с этим драконьим выродком? Говори немедленно! — кричал Брандон Старк. — Ты его любовница?

— Нет, — со слезами отвечала Лианна, — нет. Как ты можешь помыслить такое?

— Брандон, довольно, уймись, — этого голоса Рейегар не узнал, но догадался, что принадлежал он Эддарду Старку.

Слезы и дрожащий голос Лианны заставили драконью кровь принца закипеть. Каким бы спокойным и мягким он ни был, Рейегар не мог переносить, когда страдали дорогие ему люди. Ему захотелось немедленно ворваться внутрь, оттолкнуть Брандона Старка и увезти Лианну подальше отсюда. Они могли бы на лошадях добраться до Девичьего Пруда, найти там себе место на каком-нибудь торговом корабле и, минуя Крабий залив, через Узкое море уплыть в Пентос или любой другой Вольный город, а там… К реальности принца вернула тяжелая рука Эртура, легшая на его плечо. Какие же глупости приходят в голову! Конечно же, он не может никуда бежать, иначе кто позаботится о его матери и о малышке Висенье?

— Это все из-за меня, — схватился за голову Рейегар, — что же я натворил?

На лице Дейна мелькнуло удовлетворенное выражение, однако, он не стал еще больше мучить принца заявлениями, что он-де всегда был прав. Голоса, тем временем, стихли. Видно, Сноу сообщил Старкам, что «драконий выродок» стоит за дверью. Через мгновение принца изволили, наконец-таки, пустить внутрь.

Рейегар, сохраняя приличествующую ему царственную осанку и внешнее холодное спокойствие, вошел, Эртур тенью остановился позади него. Брандон Старк стоял посреди комнаты и взирал на принца хищными глазами, чуть дальше расположился Эддард, который, казалось, в любой момент готов был удержать старшего брата от непоправимой глупости. Лианна с красными глазами и дорожками слез на щеках сидела в кресле, принц попытался поймать ее взгляд, но она резко отвернулась.

— Добрый день, — откашлялся Рейегар. Воздух кругом, казалось, был заполнен диким огнем и грозил вот-вот загореться и поглотить их всех.

Эддард Старк сделал шаг вперед и намеревался протянуть принцу руку в качестве приветствия, но старший брат остановил его.

— Явился, — прошипел Брандон, прожигая Рейегара взглядом.

— Я бы хотел вам напомнить, что вы разговариваете с наследным принцем Семи Королевств, лорд Брандон, — тихо произнес Эртур Дейн, а Эддард, побелевший от ужаса схватил брата за локоть, словно бы опасался, что тот бросится на принца.

— Не надо, Эртур, — мягко произнес Рейегар. Выдерживая взгляд старшего Старка, он пытался хотя бы краешком глаза следить за Лианной, которая все также неподвижно сидела в кресле и с ужасом наблюдала за происходящим. — Лорд Брандон имеет полное право гневаться на меня. Я пришел объясниться и попросить прощения.

— Ну же, — Брандон Старк вырвался из рук брата, — говорите, коли пришли.

— Я хотел бы заверить вас, что своим поступком я никаким образом не хотел оскорбить вашу сестру, ибо я испытываю к леди Лианне безграничное уважение. Наоборот, моим единственным желанием было вознаградить ее смелость и мужество, ибо я прослышал, как в день перед приветственным пиром она самолично прогнала обидчиков благородного лорда Хоуленда Рида. Мужество, проявленное ей, было гораздо больше, чем то, что выказывают рыцари на ристалище. Я посчитал несправедливым, что женское мужество редко бывает вознаграждено, и захотел разделить свою победу с леди Лианной. Уверяю вас, ничего большего за этим не стояло.

Рейегар едва слышно выдохнул. Кажется, звучал он достаточно уверенно. Лишь бы этого оказалось достаточно для Старков, ведь больше ему сказать было нечего. Тишина своей тяжестью давила на плечи, а Старки все молчали. Припустивший сильнее дождь барабанил по окнам, Лианна громко дышала, стараясь сдержать всхлипы, из коридора доносились шаги и смех замковых гостей, но ни Брандон, ни Эддард не произнесли ни слова. Рейегар не смог больше терпеть эту неопределенность и протянул Брандону Старку руку. Несколько мгновений его ладонь висела в воздухе, но потом старший Старк крепко ее пожал.

— Ладно, — сквозь зубы произнес он. — Будь по-вашему.

Рейегар был уверен, что услышал несколько облегченных вздохов.

— Надеюсь, вы также не держите на меня зла, леди Лианна, — тихо проговорил принц, позволяя себе, наконец, открыто посмотреть на нее.

— Нет, ваше высочество, — Лианна ответила ему пустым взглядом, будто бы и вовсе не желала его видеть. Рейегару так хотелось поговорить с ней хотя бы несколько минут, но это было невозможно. Он ясно понимал, что братья никогда не позволят ему сопровождать ее на пир. Это стало бы очередным оскорблением для всех участников событий, а принц не мог более допустить подобного.

— Благодарю, — Рейегар почтительно склонил голову, — А теперь, позвольте вас покинуть.

Так и не взглянув более на Лианну, принц вышел вон, почувствовав, что груз на его плечах стал немного легче. Он отправил Эртура переодеваться к пиру и сам тоже пошел к себе. Здравый смысл нашептывал принцу, что ему следовало бы объясниться женой, но Рейегар не имел ни малейшего желания видеть ее сейчас. Кроме того, он не знал, что сказать, ибо в голове у него имелось лишь то объяснение, что он предложил Старкам. Оно лило мягкий бальзам на раны, нанесенные их фамильной чести, но для гордости Серсеи оказалось бы смертельным.

При помощи слуги Рейегар нехотя облачился в свое парадное одеяние и водрузил на голову тонкий обод с рубинами — знак принадлежности принца к королевской семье. Бледное лицо принца в обрамлении собранных в аккуратную косу серебряных волос резко выделялось на фоне черного бархата камзола, и напоминало показавшуюся на ночном небе луну. Звездами сверкали серебряные пуговицы, тускло мерцали королевские рубины. Они тоже напомнили Рейегару звезды: красные звезды, проливающие кровь.

Он появится на свет после долгого лета, когда звезды на небесах прольют кровь… Принц до сих пор не знал, что означают эти слова, однако цеплялся за них, словно потерпевший кораблекрушение за плавающие на воде обломки некогда огромного корабля, он верил и искал несмотря ни на что, он рисковал своей и чужой жизнью и честью, и все из-за слов сказанных неизвестно кем столетия назад. Может быть, прав был Эртур, и Рейегару стоило забыть об этом всем, прекратить ждать и вернуться к насущным проблемам? Забыть Лианну Старк, выбросить ее из головы и снова попытаться наладить отношения со своей женой.

Глупости. Что бы там ни было, Лианну он уже не забудет. Стоит ему закрыть глаза, как он тут же видит перед собой ее тонкое вытянутое лицо и копну каштановых волос. Рейегар тянет к ней руку, желая прикоснуться, взять ее за руку, дотронуться до ее плеча, но его пальцы всегда хватают лишь воздух: прекрасное видение исчезает, оставляя принца в одиночестве. Верно пророчество или нет, Лианна Старк нужна ему, он не может отпустить ее, но равно он не может и обладать ей, и от осознания этого ему становится больно. С Серсеей он никогда не будет счастлив, как и она с ним, но она, в отличие от принца, не хочет этого понимать, а глупые человеческие законы не дают ему возможности освободиться. Всю свою жизнь Рейегару придется провести в клетке опостылевшего брака, глупых церемоний, интриг и лицемерия, откуда он снова и снова будет сбегать в мир своих грез, да так рано или поздно там и останется.

Нет, твердо сказал себе Рейегар, все те, кто погибли в Летнем Замке, погибли не зря. Я должен что-то сделать, да помогут мне Старые и Новые Боги! Мейстер Эйемон на моей стороне, он мне поможет докопаться до истины. Почему я должен жертвовать своим счастьем, зачем государству угрюмый, раздавленный король? Зачем моей дочери отец, который ничего не хочет и никуда не стремится? Что она поймет, посмотрев на брак ее родителей? Нет, я прав, и мне нельзя колебаться в моей уверенности. Я буду играть по их правилам, но в свою игру, и, клянусь всеми Богами Вестероса, я выиграю!

Гулко хлопнула дверь, и принц вышел в коридор, где у окна уже стояла его жена. Услышав громкие шаги Рейегара, она обернулась к нему, однако не сказала ни слова. Лицо ее было бледнее обычного, а глаза казались испуганными. Принц тоже промолчал, лишь предложил ей руку, которую она все так же беззвучно приняла. Рейегар не мог не испытать к ней жалости, а также некоторого стыда. В конце концов, принцесса не виновата, что он не любит ее. В том положении, в котором они оказались, кто-то обязательно будет страдать, возможно, все трое сразу.

Любопытные взгляды прилипли к ним тут же, стоило супругам войти в пиршественную залу. Принц глянул на Серсею: та сохраняла прямое и гордое выражение, оглядывая всех собравшихся с некоторой долей презрения. У Рейегара не хватило сил на улыбку, однако он попытался расслабить напряженные мышцы лица и смотреть приветливо и непринужденно. Проходя мимо уже заполнившихся столов, он вежливо приветствовал своих знакомых, чуть склоняя голову. Приблизившись к Старкам, он почувствовал, как сжались на его предплечье холодные пальцы супруги, да и сам он напрягся, боясь, что Брандон Старк забудет об их уговоре, однако же все трое братьев ответили на его поклон, только Лианна сделала вид, что не смотрит в его сторону.

Рейегар вздохнул: вопреки ее собственным словам, она злилась на него, ведь своим поступком он поставил под удар и ее. Что ж, пожалуй, он это заслужил. Осуждение Эртура, обиду Лианны, холодное молчание Серсеи и похвалу отца. Что сделано, то сделано, ущерб уже нанесен, теперь нужно думать о том, как все исправить.

Не успел принц сесть на свое место подле короля, как Эйерис громогласно потребовал музыки. Рейегару показалось, что отец уже успел выпить достаточно вина, а это было недобрым предзнаменованием. Музыканты, стремясь как можно быстрее исполнить королевское пожелание, грянули веселую мелодию, и кое-кто из гостей, повскакав с мест, пустились в пляс, вытаскивая за собой и других, менее решительных.

— Согласно традиции, — крикнул Эйерис прямо в ухо сыну, обрызгав его слюной и обдав кислым запахом вина и гнилых зубов, — победитель турнира должен танцевать с избранной им королевой любви и красоты!

Темные глаза короля победно сверкали и будто клыки ядовитой змеи впивались прямо в лорда Тайвина, что сидел вдалеке от королевского возвышения. Ланнистер был бледен, но сохранял лицо. Рядом с ним Рейегар заметил того самого вассала, которому отец несколько месяцев назад вырезал язык. Отрадно было знать, что Тайвин нашел для этого человека место.

— Ну же, сын, — хрипло засмеялся Эйерис, и принц едва сдержался, чтобы не поморщиться.

Рейегар поднялся и медленно, под аккомпанемент плохо скрываемых шепотков, которые казались громче музыки, стал спускаться. Конечно, ему не позволят просто так забыть этот поступок, не следовало и надеяться. Вот, что бывает, когда на одно мгновение забываешь о том, что ты наследный принц Семи Королевств, когда поддаешься чувствам, когда думаешь о чем-то более важном, чем интриги мелких лордов.

Принц подошел к Лианне и протянул ей руку, а она покорно приняла ее. По ее лицу, строгому и лишенному всякой краски, казалось, что она идет не на танец с принцем, а на плаху с палачом. Рейегар осторожно взял ее руку, но не почувствовал былого тепла, губы Лианны были поджаты, а взгляд устремлен куда-то в сторону. Проследив за ним, Рейегар увидел жену, танцующую с Люцерисом Веларионом. С губ принца сорвался тихий вздох.

— Леди Лианна, — взмолился он.

— Прошу вас, ваше высочество, — отозвалась она срывающимся голосом, — вы уже сказали и сделали достаточно, давайте закончим этот танец, а потом и…

Лианна не договорила и опустила глаза, Рейегару показалось, что сердце его ухнуло куда-то вниз, и на его месте образовалась пустота.

— Я был прав, — печально проговорил принц, — вы все еще сердитесь на меня…

— Нет, — перебила его Лианна, — я сержусь не на вас, а на себя. За то, что не отказалась, за то, что мне было приятно…

Она внезапно замолчала, поняв, видно, что сказала слишком много, однако принцу этого было достаточно. Он крепко сжал ее руку, не позволяя себе как-то по-другому выразить захватившие его чувства.

— Ваше высочество, — прошептала Лианна Старк, и Рейегар понял, что она едва сдерживает слезы, — пожалуйста, не надо. Оставьте меня в покое. Так… так нельзя, это… неправильно. Вы сами должны это понимать.

— Лианна, — еле слышно проговорил принц, впервые называя ее просто по имени.

Она подняла на него свои серые глаза, похожие на затянутое тучами небо. Они ярко блестели от невыплаканных слез и обреченно смотрели на принца. Лианна прикусила губу и отчаянно замотала головой. Рейегар хотел было рассказать ей все про пророчество, про Обещанного Принца, про Лед и Пламя, но понял, что не успеет, да и она, скорее всего не поймет его и сочтет либо глупцом, либо безумцем. А может быть, он действительно сходит с ума?

Танец слишком быстро закончился, и Рейегар был вынужден вернуться на свое место, а Лианна растворилась среди пестрой толпы, и больше он ее в этот вечер не видел. Понимая необходимость этого, принц два раза протанцевал с женой, оба раза они молчали, страдая от взаимного отчуждения. Больше Рейегар не вставал, не испытывая желания еще раз подвергать себя этой пытке, да и Серсея куда-то запропастилась. Его попросили было спеть, но принц вежливо отказался, сославшись на усталость. Рядом во всю глотку гоготал отец. Видно, королю Эйерису чужие унижения доставляли удовольствия не меньше, чем казни.

Рейегар просидел ровно столько, сколько от него требовал этикет, а затем незаметно для остальных отправился спать. Проходя мимо покоев жены, он заметил под дверью свет и все же решил объясниться. Тихо и настойчиво принц постучал. Ему открыла Элейна, которая, сделав неуклюжий реверанс, убежала.

— Что вам нужно? — Серсея возникла на пороге в светлом шелковом халате и с распущенными волосами. В руках она держала изящный гребень.

— Поговорить, — сухо произнес Рейегар.

— Не представляю, что вы можете мне сказать, — фыркнула Серсея, — тем не менее, входите.

Принц вошел и остался растерянно стоять посреди комнаты, не имея и малейшего представления, с чего начать. Серсея, продолжая сжимать гребень так, словно это был боевой кинжал, снова уселась перед зеркалом, повернувшись к Рейегару спиной, и теперь он мог видеть ее лицо лишь в отражении.

— Ну же, — зло произнесла она, принимаясь расчесывать свои золотые локоны. — Говорите или уходите отсюда. Я не позволю вам и дальше унижать меня…

— Принцесса, — прервал ее Рейегар, — давайте посмотри правде в глаза: мы с вами живем в браке, который был навязан нам нашими отцами, никто из нас не хотел этого, мы не любим друг друга…

— Говорите за себя, мой принц, — гребень с грохотом ударился об пол, и Серсея резко подскочила к принцу и встала напротив него: — это вам брак был навязан, вы его не хотели, вы не любите меня и даже не пытались полюбить!

— Я… — Рейегар опешил, он ожидал, что она согласится с ним. — Я пытался, клянусь Семерыми, я хотел, но это невозможно… сделать насильно…

— Я это уже давно поняла, — с грустью произнесла Серсея, ее резкая вспышка гнева угасла, и она вся как-то сникла. — Что же, вы пришли сюда сказать, что не любите меня? Может, вы хотите добиться от меня согласия на любовницу, так знайте, что я никогда не дам вам его. Я ваша жена, и хотите вы того или нет, вы поклялись хранить мне верность, уважать и защищать меня перед Богами и людьми, а я пока еще ничего не сделала, чтобы разочаровать вас.

— Вы правы, — обреченно согласился Рейегар, — я обещаю вам, ничего подобного больше не повториться, но я не обещаю, что когда-нибудь смогу полюбить вас.

— Почему? — спросила Серсея, и губы ее задрожали от едва сдерживаемых слез. — Почему, Рейегар? Чем я плоха? Неужели я настолько хуже этой вашей Лианны Старк, что вы за все время нашего брака даже ни разу не назвали меня по имени?

— Она не моя, — бросил принц грубее, чем ему на самом деле хотелось. — Вы не хуже, — Рейегару стало искренне жаль жену, но он не собирался лгать ей, — вы просто не она. Однако, как вы сказали, я остаюсь вашим мужем. Своих клятв я не нарушал, и я по-прежнему верен вам. Ни вы, ни наша дочь не в чем не нуждаетесь, и я всегда действовал в ваших лучших интересах, вы не можете этого отрицать.

— Вы пытались услать меня на Драконий Камень, — возразила Серсея.

— Для вашего же блага, — вздохнул Рейегар.

— Это вам так кажется, — она сложила руки на груди, — без меня ваш отец уже давно лишил бы вас права на трон!

Рейегар был необычайно удивлен этим заявлением и не сразу нашелся, что сказать. Как же глупо со стороны Серсеи было думать, что она имеет хоть какое-то влияние на короля. Глупо и опасно! На такого человека как Эйерис просто невозможно оказывать влияние, им невозможно манипулировать, ибо никто по-настоящему не знает, что твориться у него в голове.

— О Боги, принцесса, — воскликнул он, — мой отец безумен! Сегодня он благосклонен к вам, а завтра он прикажет сжечь вас. Я прошу вас, хотя бы ради нашей дочери, держитесь от него подальше.

Серсея ответила не сразу, некоторое время она молчала и внимательно рассматривала своего мужа.

— Скоро вам придется думать не только о дочери, мой принц, — по ее губам змейкой пробежала улыбка, — я вновь понесла ваше дитя, и я уверена, на этот раз я смогу подарить Семи Королевствам наследника.

От вчерашнего ливня трава была совсем мокрая, а земля под изящными кожаными сапожками хлюпала, словно топкое лесное болото, того и гляди утянет в трясину. Сейчас дождь прекратился, но вода будто бы продолжала все еще висеть в воздухе, заставляя волосы завиваться непослушными кудряшками и не позволяя нормально дышать. Эшара Дейн с сожалением оглядела насквозь промокший подол своего почти нового фиалкового платья и носки сапожек, которые, пропитавшись водой и грязью, из светло-коричневых превратились в почти что черные. В сухой дорнийской пустыне такая погода послужила бы благодатью, но здесь, в Речных Землях, привыкшая к солнцу девушка тосковала по его жарким лучам, а вечно затянутое серыми тучами небо нагоняло на нее тоску. Что ж, придется и к этому привыкать и надеяться, что весна, о которой все так много толковали в последнее время, все-таки действительно наступила.

— Леди Дейн!

Эшара обернулась и расплылась в улыбке, увидев спешащего к ней Эддарда. Его каштановые, как у всех Старков, волосы растрепал ветер, а из-под тяжелых сапог летели брызги. По всему было видно, что Эддард спешил. Бедняга запнулся о выступавший древесный корень, едва не упал и от собственной неуклюжести отчаянно покраснел. Его обыкновение столь быстро смущаться забавляло Эшару, но вместе с тем, его честность и искренность восхищали ее: в ее окружении такие качества встречались редко. Дорн и вправду был полон змей, и хотя они зачастую оказывались при ближайшем рассмотрении вполне нормальными людьми, добродушие и простота Эддарда Старка не могли не привлекать ее.

— Эддард, — Эшара с радостью протянула ему руку, которую он тут же прижал губам, — я, кажется, уже говорила тебе, чтобы ты оставил эти формальности, во всяком случае, когда мы одни.

— Прости, — Эддард застенчиво улыбнулся, исподлобья рассматривая ее, — я рад, что ты пришла.

Если Эддард Старк и старался сдерживать свои чувства, то, заглянув в его серые глаза, Эшара смогла увидеть весь тот восторг, что он испытывал при встрече с ней. Отчего-то преисполненный счастья взгляд Эддарда взволновал ее, и Эшаре показалось, как у нее самой перехватывает дыхание. Дунул резкий порыв ветра, и застывшие на черных ветках деревьев холодные капли дождем устремились вниз. От неожиданности Эшара вскрикнула и юркнула в спасительные объятия Эддарда, благодаря про себя ветер и облившую ее холодную воду. Если бы не эта маленькая случайность, Эддард бы ни за что не обнял ее, хотя, Эшара была уверена, и очень бы хотел этого.

— Как же я могла не прийти, — прошептала она, прижимаясь к его стеганому дублету, пока он кутал ее в теплый дорожный плащ. — Так не хочется уезжать.

— Мне тоже, — с грустью отозвался Эддард. — Ты будешь писать мне?

— Да, — Эшара улыбнулась, поднимая на него свои хитрые фиалковые глаза, — всех воронов Красного Замка не хватит, чтобы доставить мои письма.

— Будь осторожна, — объятия Эддарда стали крепче, и она почувствовала запах сырого меха, что служил оторочкой его плаща, — не нравится мне эта затея с поездкой в Королевскую Гавань, времена сейчас не слишком-то спокойные.

— Это ненадолго. Король пригласил Арианну погостить, а Элия не может оставить девочку одну, — со вздохом проговорила Эшара. Она бы и сама с удовольствием вернулась бы в Звездопад к брату Эдмару и сестре Аллирии, но Элия просила подругу сопровождать ее, а Эшара не смогла отказать.

— А ты не можешь оставить Элию? — выдохнул Эддард. Удивительно, как за их столь краткое знакомство он научился так хорошо понимать ее, что ей и говорить ничего не требовалось.

— Ты как всегда прав, — Эшара ненадолго задумалась, не опуская при этом глаз и продолжая созерцать обеспокоенное лицо своего северянина. — Она моя подруга, почти сестра, я знаю ее с детства. Иногда мне кажется, что Элия для меня даже ближе Аллирии.

— Почему с ней не поедет ее брат? — настаивал юный Старк. Его настороженность немного пугала Эшару. В конце концов, что может быть страшного в Королевской Гавани? Король, хотя и прозван безумцем, вряд ли решится навредить ей или Элии. Быть может, Эддард заранее ревнует ее к холеным придворным мужчинам? Так это совершеннейшая глупость, подобных скользких ужей Эшара встречала достаточно, и они никогда не вызывали в ней ничего, кроме желания посмеяться над ними.

— Оберин не может долго усидеть на одном месте, — отмахнулась Эшара. — Кажется, на этот раз он уезжает в Вольные города. К тому же, с его буйным нравом при королевском дворе делать нечего.

— Да, — протянул Эддард, — нельзя играть с огнем там, где самая маленькая искра может запалить огромный пожар, который с легкостью поглотит нас всех. Я и так не могу спать спокойно, зная, что Бран и Лиа там, а теперь еще и ты…

— Мы берем с собой гвардейцев, нас есть, кому защитить. А уж Эртур ни за что не даст меня в обиду, — Эшара погладила Эддарда по слегка шершавой от проступившей щетины щеке, — если тебе будет спокойнее, я могу приглядывать за твоими братом и сестрой.

— Если это для тебя не трудно, — снова смутился он.

— Почему же? — удивилась Эшара. — Я бы с радостью подружилась с обоими. Ты так любишь их, и мне бы хотелось узнать их получше.

Эддард растерянно пожал плечами, на лице его отразилось некоторое замешательство, а потом он все так же застенчиво добавил:

— Брандон и Элия… Из этого не выйдет ничего путного. Бран помолвлен с Кейтилин Талли и должен жениться на ней, иначе… иначе это будет позор для нашего дома. Я боюсь, он разобьет твоей подруге сердце.

— Я поговорю с ней, — пообещала Эшара в глубине души разделявшая чувства юного Старка, — сердце у нее и без того слишком хрупкое.

— Благодарю тебя, — Эддард снова стиснул ее тоненькую ручку и, поднеся к холодным, побледневшим губам, нежно поцеловал каждый пальчик.

— Не стоит, — покачала головой Эшара, ласково улыбаясь ему. Пылкость и одновременная застенчивость Эддарда вызывали в ней непритворное умиление. — А куда лежит твой путь? — спросила она после недолгого молчания, когда оба лишь крепко прижимались друг к другу, пытаясь сохранить то малое тепло, что ветер им оставил. — В Долину?

— Нет, — опроверг ее догадки Эддард, — я поеду в Винтерфелл. Мне о многом надо поговорить с отцом. Роберт Баратеон просит руки Лианны, и я не хотел бы доверять этот вопрос воронам.

— Мне показалось, — Эшара многозначительно кашлянула, — интересы твоей сестры лежат в другой области. Нельзя сказать, что лорд Баратеон хоть немного привлекает ее.

— Ее интересы… — протянул Эддард, тяжело вздохнув, — о них ей следует забыть да поскорее. Роберт — хороший человек, щедрый, добрый, и искренне влюблен в нее. Лианна станет леди Штормового Предела, и ни в чем не будет нуждаться.

— Мне твой друг показался слишком грубым, да и к бутылке он прикладывается непростительно часто, — честно признала Эшара, при ближайшем рассмотрении Роберт Баратеон не производил впечатления желанного мужа для юной девицы, — однако ты лучше его знаешь, чтобы судить.

— Оставим Роберта, — улыбнулся Эддард, закусывая губу и, по все видимости, не желая и дальше продолжать эту тему, — еще я буду просить у отца благословения… — он запнулся и отвел на мгновение взгляд, но потом вновь заглянул Эшаре в глаза, — если вы… если ты, конечно, не будешь против… и захочешь стать… моей женой…

Окончательно смутившись, молодой волк отвернулся и принялся изучать причудливый рисунок на коре большого дерева, под которым они стояли. Эшара подняла руку и, проведя большим пальцем вдоль линии его губ, поднялась на цыпочки и поцеловала его. Эддард явно не ожидал такого и опешил от сковавшего его удивления, однако, немного придя в себя, все же ответил на поцелуй, нежно и трепетно лаская губы возлюбленной.

— Ты что же, думал, я не соглашусь? — лукаво спросила Эшара, давая ему небольшую передышку.

— Да… — неуклюже буркнул Эддард. Выглядел он сейчас как мальчик, впервые попробовавший вино. — То есть, нет. Я не сомневался в тебе, но… Я всего лишь второй сын, у меня не будет ни замка, ни земель, я буду состоять при Брандоне…

— Обещаю, — Эшара приложила пальчик к его губам, не позволяя ему и дальше болтать эти глупости, — мы придумаем что-нибудь поинтереснее, чем торчать при особе твоего брата.

Эддард недоуменно взглянул на нее, но не стал ничего спрашивать, а вместо этого взял ее лицо в свои большие руки и поцеловал, на этот раз напористее и настойчивей, заявляя на Эшару свои права и называя ее своей. У этого поцелуй был соленый вкус невыплаканных слез, вкус горечи от скорого расставания и вкус надежды на будущую счастливую встречу.

— Прощай, Эшара, — с грустью произнес Эддард, когда ему все же пришлось прервать поцелуй, — я люблю тебя.

— До свидания, Эддард, — сердце у Эшары отчаянно закололо, и ей показалось, что если она сейчас же не уйдет, то точно расплачется, — я рада, что тогда на пиру ты все же решился и пригласил меня.

— Я тоже, — прошептал он, целуя ее в последний раз. — Больше всего на свете.

На обратном пути в замок Эшара поймала себя на мысли, что дождь и сырость уже не так сильно угнетают ее, как всего лишь некоторое время назад. Придет время, и мне придется жить в том месте, где даже летом бывает снег, подумала она и отчего-то улыбнулась этой мысли, воистину, эта мерзкая сырость не должна так сильно меня расстраивать.

Двор замка гудел, словно потревоженный пчелиный улей. Слуги, таскавшие вещи господ, недовольно фыркающие лошади, обеспокоенные суматохой, ряды гвардейцев, одетых в цвета своих лордов, — все это мешалось между собой и поглощало любого, у кого хватало смелости нырнуть в волнующееся людское море. С трудом Эшара пробилась к входу и направилась к себе, ей оставалось лишь переодеться, спуститься и сесть в скрипучую деревянную повозку, что должна была через несколько дней утомительного пути доставить ее в столицу.

В длинном коридоре, оживленном и суетливом будто бы улица Сестер в Королевской Гавани, она наткнулась на Брандона Старка, который незаметно выскользнул из покоев Элии. Эшара была уверена, что Брандон видел ее, однако предпочел сделать вид, что ничего не заметил, и прошел мимо, даже не повернув головы в ее сторону. Вслед за ним из-за двери высунулось лицо Элии, и Эшара встретилась с подругой взглядом. На немой упрек черные глаза принцессы Дорна ответили грозным вызовом, и Эшаре лишь оставалось обреченно вздохнуть: ее подруга совершала безумный поступок, однако никто не мог остановить ее. Видно, наступающая весна слишком уж горячила юные сердца, ибо в огне пробуждавшихся чувств разум сгорал без остатка.

Дорнийки путешествовали вместе, однако почти постоянное присутствие маленькой Арианны мешало Эшаре говорить о том, что действительно ее заботило, и вынуждало болтать о платьях, столичной погоде и том, что ждет их при дворе. Эшара, не сдержавшись, отпустила парочку прозрачных намеков, но Элия упорно продолжала беседовать о пустяках и делать вид, что ничего не замечает. На счастье Эшары, капитан гвардии Мартеллов предложил прокатить маленькую принцессу на коне, и Арианна, преисполненная счастья, убежала с ним.

— Ты можешь даже не пытаться, — улыбнулась Элия, стоило Арианне выскочить из повозки, своим замечанием предвосхищая все, что могла бы сказать ее подруга.

— Ты хотя бы послушай то, что я собиралась говорить, — Эшара взяла принцессу Дорна за руку.

— Я и так это знаю, — Элия закатила глаза. — Он помолвлен с другой, он слишком ветреный, он морочит тебе голову, и ты, бедняжка Элия, будешь страдать. Оберин вчера целый вечер увещевал меня, даже хотел отказаться от своего путешествия и ехать с нами, я насилу отговорила его. Пришлось пообещать, что я буду хорошей девочкой. Обманывать еще и тебя я не хочу, но в ответ я надеюсь, что ты не будешь пытаться мешать мне.

— Не могу, — Эшара покачала головой, — и не хочу потом вытирать твои слезы.

— Слез не будет, — отрезала Элия, — я уже со всем смирилась. В жены Брандону я не гожусь, наследнику Севера ни к чему больная жена, которая не сможет родить ему ребенка. Пусть женится на своей Кейтилин, но я хочу получить и свой кусочек счастья, который будет принадлежать лишь мне одной.

— Подумай о своем здоровье, — взмолилась Эшара. — Излишние волнения тебе ни к чему, в столице нам и без того будет хватать забот.

— Эшара, милая, — в темные загадочные глаза Элии снова прокралась грусть, — я больна, и вряд ли я доживу до седых волос. Нет, не возражай мне, я знаю, что говорю, однако пока Неведомый не постучался в мою дверь, я хочу жить так, как мне нравится. Я хочу любить, хочу радоваться новому дню, я хочу трепетать перед каждой новой встречей! Даже страдать лучше, чем покрываться пылью в Водных Садах, куда сослала меня мать. Пусть мое сердце разобьется, но не окаменеет! Если я поступлю так, как хотите вы с Оберином, я буду горько жалеть об этом.

— Мне страшно за тебя, — обеспокоенно произнесла Эшара.

— Не стоит, — мягко проговорила Элия, — боюсь, что бы ты ни делала, ты все равно переживешь меня, дорогая моя. Смирись с этим, ибо ты ничего не сможешь изменить.

Элия закрыла глаза и отвернулась, Эшара умолкла и уставилась в узкое оконце, такое маленькое, что почти ничего нельзя было разглядеть. Лишь низкое серое небо, черные стволы деревьев, темно-коричневую дорожную грязь и бурую, высохшую траву. Наверняка, Эддард видит перед собой то же самое, однако скоро родные северные снега примут его в свои объятия. Скорее бы он поговорил с лордом Рикардом, скорее бы написал ее старшему брату. Эшара была уверена, Эдмар не откажет, а если его и обуяют сомнения, то он, верно, будет советоваться с Эртуром, а уж Эртур его непременно уговорит. Осталось лишь подождать, немного подождать.

На ночь они остановились в небольшой придорожной гостинице. Королевская партия была столь велика, что места, конечно же, хватило не всем. В комнатах ночевал лишь сам король, а также многочисленные дамы, остальные же мужчины расположились на улице в шатрах. Бедная хозяйка, до смерти напуганная визитом самого короля и его свиты, старалась на славу, думая лишь о том, как бы угодить всем. В общем зале было и без того тепло натоплено, а после того, как туда набились гости, дышать стало и вовсе нечем. После обильного и сытного ужина Эшара захотела немного прогуляться с подругой и освежиться, но Элия куда-то запропастилась. Эртура тоже нигде не было видно, он наверняка оставался при ком-то из монарших особ, и Эшаре пришлось выйти одной.

Прохладный ночной воздух зло покусывал не привыкшую к холодам кожу, и Эшара поплотнее закуталась в привезенную из дома цветастую шаль, с грустью вспоминая о теплом плаще Эддарда, что еще утром ласково укутывал ее плечи. Вдалеке горели костры, разрывая своим ярким пламенем сгустившуюся темноту, однако здесь, у деревянных стен гостиницы никого не было. Лишь чуть вдалеке одиноко стояла невысокая фигура, укрытая меховым плащом. Во тьме она напоминала призрака из какой-нибудь детской страшилки, что с заходом солнца появлялся на месте своей гибели. На скрип веток под ногами Эшары фигура обернулась, и дорнийка признала Лианну Старк.

— Добрый вечер, леди Эшара, — голос девушки звучал гулко, но достаточно громко, чтобы Эшара услышала.

— Добрый вечер, — дорнийка широко улыбнулась и подошла к Лианне, стараясь принять как можно более беззаботный вид. — Хорошо здесь на воздухе, верно?

— Да, — Лианна отвечала отрешенно, будто все еще оставалась где-то в своих грезах. Эшаре стало жаль девушку, после истории с венком дорнийка лично слышала несколько раз, как Лианну Старк называли шлюхой принца Рейегара. Сама Эшара в таких разговорах не участвовала, но ее тоже занимал вопрос, была ли в этих слухах доля правды. Эддард, конечно же, все отрицал, но, возможно, он покрывал сестру, а, возможно, просто не знал всей правды. Быть может, брак с Баратеоном был лишь способом скрыть позор. Любая девица может увлечься, а красивый молодой принц манил женщин, словно смертоносный огонь глупых мотыльков. Эшара вспомнила, что сама была очарована им когда-то.

— Завидую вашему плащу, — продолжила Эшара, желая разговорить собеседницу.

— Ваша шаль гораздо красивее, — отозвалась Лианна, отвлеченно теребя серебряную застежку в виде лютоволка.

— Может быть, — Эшара пожала плечами, — но вот тепла от нее нет.

— На Севере меховые плащи необходимы, — на лице Лианны мелькнула тень улыбки, — иногда там бывает так холодно, что иней покрывает волосы и ресницы, и они становятся белыми. Однако я не видела ничего красивее морозного узора на окнах, искрящегося на солнце снега, укрытых белым одеялом лесов, где растут страждеревья, такие высокие, что не каждая птица долетит до верхушки.

— Вы любите свою родину, — заметила Эшара.

— Да, — разговор о доме немного оживил Лианну, — и вы тоже ее полюбите, когда… ох, простите.

— Полюблю, — с жаром заверила девушку Эшара, не видя нужды избегать очевидного, — не сомневаюсь в этом. А вот вам будет тяжело покидать ее навсегда.

— Навсегда? — удивилась Лианна, не понимая, о чем речь.

— Когда вы станете женой лорда Баратеона, вам придется уехать, — пояснила Эшара.

— Лорда Баратеона? — Лианна недоуменно нахмурилась, в серых глазах сверкнули молнии. — Откуда…?

— Эд… ваш брат лорд Старк сказал мне, — пробормотала Эшара, медленно осознавая очевидное: — Семеро! Вы не знали…

Эддард непременно будет злиться. Эшара никак не могла представить милого Эддарда злым или рассерженным, но теперь, благодаря ее неосторожной болтовне, ей придется лицезреть это воочию.

— Похоже, Нед не счел нужным говорить об этом мне, — печально вздохнула Лианна. Ее лицо снова потемнело, в глазах засквозила обреченность. Лианна отвернулась и уставилась на далекие огни, вовсе позабыв о своей собеседнице. Эшара поняла, что в мыслях Лианны Старк больше нет места ее несусветным глупостям и, подавив в себе эгоистичное желание просить девушку ничего не говорить брату, удалилась. Лианна даже не взглянула в ее сторону.

Воистину, ей следовало держать язык за зубами. Возможно, она все испортила, и Эддард теперь никогда не простит ее. Зачем ему такая жена, которая выбалтывает все планы мужа, едва слышит их? Нет, нужно все же попросить Лианну молчать об этом, будет, конечно, неудобно и неприлично, но мир с Эддардом стоит того.

— Эшара!

Девушка так глубоко задумалась, что едва удержалась от крика, когда выступивший из темноты Эртур схватил ее за локоть.

— Ах, это ты, братец! — выдохнула Эшара, не успев толком напугаться. — Нельзя же так неожиданно подкрадываться!

— Да, что с тобой, сестра? — обеспокоенно спросил Эртур. — Я не мог до тебя докричаться. Неужели ты не слышала?

— Ничего, — как можно беззаботнее отмахнулась Эшара, — я просто витала в облаках.

— Не удивительно, — Эртур хитро улыбнулся. — Спустись ненадолго на землю, у меня есть к тебе одна просьба.

— Говори, — природное любопытство Эшары встрепенулось и подняло голову. Судя по посуровевшему лицу Эртура дело было серьезное.

— При дворе я мало кому могу доверять, — начал брат, — и больше чем тебе, я не доверяю никому. Я знаю, что ты легко заводишь друзей среди женщин и легко очаровываешь мужчин. Хочу использовать твою столь полезную привлекательность, чтобы кое-что узнать.

— Что же? — Эшара почувствовала приближение чего-то необычайно увлекательного.

— Все очень серьезно, Эшара. Обещай, что ты не будешь ничего специально предпринимать, — настоял Эртур, — только если подвернется подходящий случай. Это может быть опасно, никто не должен догадаться, что ты пытаешься что-то выяснить.

— Хорошо, — Эшара покорно кивнула, — обещаю. Скажи же, в чем дело!

— Мне нужно понять, кто выбирал цветы для венка королевы любви и красоты на турнире, — прошептал Эртур, опасливо озираясь по сторонам. Поблизости, однако, никого не было.

— Но разве лорд Уэнт и распорядитель турнира не могли сказать тебе этого? — недоуменно спросила Эшара. Дело казалось ей наипростейшим.

— Никто из них ничего не знает, и это настораживает, — покачал головой Эртур. — Каждый показывает на другого, заставляя меня ходить по кругу.

— Ты думаешь…?

— Тшш, — Эртур приложил палец к губам. — Позволь пока не делиться с тобой своими догадками. Запомни одно: если кто-то и сделал это специально, он не перед чем не остановится. Обещай мне, что будешь осторожна.

— Обещаю, — снова повторила Эшара, чувствуя повисшую в воздухе тревогу. Похоже, в Семи Королевствах не все так спокойно, как может показаться со стороны.

— Да хранят тебя Семеро.

Брандон повертел в руке записку и швырнул ее в очаг, огонь хищно лизнул маленький клочок пергамента и тут же пожрал его, обратив в горстку черного пепла. Элия писала, что сегодня вечером будет ждать его у себя. Это известие немного обрадовало Брандона, и он устало улыбнулся в каштановую бороду. Наследник Севера и сам не знал, как так вышло, но встречи с дорнийской принцессой стали для него лучшими мгновениями дня, который без того был бы слишком тосклив.

Королевская Гавань по-прежнему предлагала множество разнообразных развлечений, но их привлекательность для Брандона Старка потускнела, хотя он, бывало, и выбирался пропустить по кружечке с Альбином Сноу. Друзей в столице Брандон так и не завел, а сестра больше не сопровождала его. После турнира Лианна сильно изменилась, став будто бы тенью прежней себя. Не проходило и дня, чтобы до него не доносились гадкие шепотки, похожие на змеиное шипение. Сплетники прекрасно понимали, что Брандон все слышит, но не брали на себя труд умолкнуть хотя бы на то время, что он находился рядом.

Лианна, безусловно, тоже слышала. Когда они только вернулись в столицу, Брандон часто замечал, что глаза сестры темнеют, словно небо перед грозой, и сверкают молниями, и боялся, как бы она не сделала глупости. Лианна, однако, молчала, поджав губы и гордо приподняв голову, только ее и без того бледное лицо становилось белее снега. Так было вначале, а потом его сестра и вовсе перестала обращать внимание на чьи-то слова, будто бы они, словно не попавшие в цель стрелы, пролетали мимо ее ушей.

Брандон полагал, что ему придется постоянно сторожить Лианну от принца, но сестра не искала его общества. Иногда Брандон подмечал долгие пронзительные взгляды принца Рейегара, направленные в ее сторону и оставленные сестрой без ответа. Со временем к Лианне вернулась часть ее былой живости, однако она больше не ходила понаблюдать за тренировками рыцарей, а при дворе появлялась только, когда того требовала необходимость. Почти все время Лианна проводила у королевы Рейлы и лишь иногда выезжала на конные прогулки в компании Альбина. Иногда Брандон замечал сестру в обществе Элии и Эшары Дейн, дорнийки приглашали Лианну прогуляться по саду Красного Замка или брали с собой, когда отправлялись на городскую ярмарку или к портному за новым платьем.

Со старшим братом она вела себя чересчур сдержанно, и Брандон не мог не чувствовать исходившую от нее холодность. Лианна, видно, так и не смогла окончательно простить ему ту выволочку, что брат устроил ей в Харренхолле. Брандон и сам понимал, что переборщил, назвав ее любовницей драконьего выродка, но что он еще мог подумать, когда Рейегар Таргариен, наплевав на все возможные приличия, вручил Лианне этот треклятый венок? Извинения принца немного остудили Брандона, однако он нисколько не поверил тому, что наследником престола двигало лишь уважение к храбрости его сестры. Правоту Брандона доказывали и долгие печальные взгляды принца в направлении Лианны и ее попытки избегать его, которые, вероятно, давались ей с большим трудом.

С большим нетерпением Брандон ждал новостей из Винтерфелла. Он почти не сомневался, что отец даст согласие на брак Лианны и Роберта Баратеона. Такой союз и без того был выгоден обоим домам, но сейчас становился для Старков жизненно необходимым. Кто знает, сможет ли Лианна продержаться или все же упадет в объятия Принца-Дракона, обрекая себя на позор и изгнание из приличного общества? Во избежание столь печальных последствий ее требовалось немедленно удалить от принца, чтобы она могла поскорее забыть о своем глупом наваждении. Оставалось только получить разрешение короля, а это представлялось едва ли не самой сложной задачей. Сколько бы Брандон не размышлял над ней, он никак не мог придумать, как добиться того, чтобы король отпустил Лианну. Зачем вообще держать ее здесь? Разве недостаточно им одного заложника? Или, быть может, Эйерис тут вовсе не причем, а это принц Рейегар не хочет отпускать ее, надеясь заполучить-таки ее расположение?

Гадкий змееныш, прошипел про себя Брандон, стискивая кулаки. Он поднялся с кресла, в котором он все утро просидел у очага, и смог остановиться только тогда, когда пальцы его сжали холодную ручку двери. Это было глупо: ссора с принцем в его собственном доме приведет лишь к самым печальным последствиям, и тогда Лианна и вовсе останется одна во власти свирепых драконов, готовых разорвать ее на части. Был бы здесь Нед, он бы что-нибудь сообразил. Младший брат и думать бы не стал о том, чтобы бросаться на наследника престола.

Брандон постарался успокоиться и взять себя в руки. С принцем Рейегаром все равно стоило поговорить, воззвать к его совести, говорят, она у него все же имелась. Только бы сдержаться. Ради отца, ради братьев и сестры, ради Элии. Последняя мысль удивила Брандона, давно ли он успел настолько сильно привязаться к своей дорнийке? Нет, пожалуй, это уж слишком. Он должен жениться на Кейтилин Талли, и нельзя ему связывать себя такими путами, чтобы разрезать которые ему потом придется сдирать с себя кожу.

Добиться встречи с принцем оказалось гораздо проще, чем Брандон предполагал. Рейегар Таргариен принял наследника Севера в своей горнице, отослав перед этим Освелла Уэнта, который вознамерился было присутствовать при встрече.

— Сир Освелл полагает, что вы вознамерились меня убить, — сухо пояснил принц.

По его спокойному, безразличному взгляду невозможно было догадаться, шутит он или говорит вполне серьезно. Брандон понятия не имел, как ответить на эту реплику, поэтому продолжал стоять у двери, до боли сжимая кулаки и холодно взирая на принца Рейегара из-под густых темных бровей. Может быть, сир Освелл и не так далек от истины, зло подумал он.

— Садитесь, лорд Старк, — принц указал на изящное кресло, обшитое черной парчой. Сам он расположился за большим деревянным столом, заваленным книгами. Рядом с принцем Рейегаром стояла наполовину сгоревшая свеча, а перед его глазами лежала раскрытая книга. Брандон из любопытства бросил взгляд на изящно выведенные буквы, но принц, будто бы уловив едва заметное движение гостя, немедленно захлопнул тяжелый фолиант, словно там прятался какой-то секрет. Пристально поглядев на Брандона, принц Рейегар продолжил: — Насчет сира Освелла я шутил, однако мои гвардейцы и вправду считают вас опасным из-за вашего бурного нрава. В первую очередь для себя самого.

— За меня можете не беспокоиться, ваше высочество, — буркнул Брандон с плохо скрываемой враждебностью.

— Что ж, я рад вашей уверенности, — принц был наоборот спокоен и нарочито вежлив, не замечая, казалось, грубости своего собеседника, — чем я могу быть вам полезен, лорд Старк?

— Я хотел бы поговорить с вами о моей сестре, — выпалил Брандон слишком уж поспешно.

От него не укрылось, как побледнел принц, как сжались его губы. Музыкальные пальцы принца Рейегара потянулись к отложенному в сторону перу и принялись нервно играть с ним. Брандон с настороженностью наблюдал за ним, к своему сожалению убеждаясь, что Рейегар Таргариен похож на кого угодно, но не на коварного соблазнителя.

— Что ж, — проговорил, наконец, принц, — говорите, я слушаю вас.

— Отпустите ее, — попросил Брандон, стараясь сохранять самообладание.

Принц Рейегар не ответил, он в удивлении склонил голову на бок и уставился на Брандона, словно бы не до конца понимая, о чем тот толкует.

— Позвольте ей уехать, ваше высочество — пояснил старший Старк.

— Это не в моей власти, милорд, — принц поставил руки перед собой и уронил на них голову, словно бы она внезапно отяжелела под тяжестью мыслей, что сейчас одолевали Рейегара Таргариена.

— Это правда? — слишком резко спросил Брандон. Он сверлил принца Рейегара глазами с видом капитана стражи, поймавшего воришку.

— Зачем мне обманывать вас, лорд Старк? — устало произнес принц. — Поверьте, я не меньше вашего желаю, чтобы леди Лианна была в безопасности, но не по моей воле вы были призваны в столицу, не по моей и покинете ее.

— Неужели вы не можете поговорить с отцом? — Брандон так и не решил, стоило ему верить Принцу-Дракону или нет. Неужто, наследник престола действительно не имеет при дворе никакой власти?

— От этого будет только хуже, — принц Рейегар покачал головой. — Вы сами прекрасно знаете, насколько мнителен мой отец, вы знаете, что он подозревает вашу семью в заговоре против короны. Его верные советники уже льют ему в уши, что этот злосчастный венок — не что иное, как знак. Знак того, что я заодно с вами. Вы сами должны понять, что стоит мне заявиться к отцу с озвученной вами просьбой, нас всех немедленно казнят.

Брандон опустил голову, отчего-то устыдившись своих подозрений относительно принца. Если бы Лианна не была замешана во всей этой истории, возможно, он бы даже пожалел Рейегара Таргариена. Будущему лорду Винтерфелла дано ничтожно мало свободы, а наследному принцу Семи Королевств и того меньше.

— Почему вы просили только за сестру? — неожиданно спросил принц Рейегар. — Не за себя?

— Королю все равно нужен пленник, — пожал плечами Брандон, — меня бы никто не отпустил просто так.

— Это единственная причина? — уточнил принц. — Мне показалось, что вы не очень-то хотите покидать столицу, хотя в Риверране вас ждет красавица-невеста…

— Вы осуждаете меня? — вскинулся Брандон. Уж не Рейегару Таргариену рассуждать о приличиях и морали после всего, что он устроил.

— Я вас понимаю, — возразил принц, — и надеюсь, что вы поймете меня.

— Я хотел бы, — признался Брандон, — однако задета честь моей сестры.

— Да, вы правы, — принц Рейегар как-то внезапно сник, — об этом я жалею больше всего на свете. Клянусь Старыми и Новыми Богами, я всей душой хотел бы это исправить.

— Исправить вы ничего уже не можете, — возразил Брандон, едва он вспоминал летящие ему в спину злые шепотки, как злость на виновника этих подлых слухов с новой силой закипала в нем, — но вы можете сделать все, чтобы и дальше не провоцировать слухи.

Наследник Севера ожидал услышать обещание, но ответом ему послужило молчание, тягучее и опасное. Лицо Рейегара Таргариена внезапно окаменело, и Брандон понял, что никакого обещания он не получит. Что ж, во всяком случае, теперь старший из Старков смог окончательно увериться в том, что принц был с ним честен, однако легче от этого не становилось. Принц-Дракон был сумасброден, его сестра своевольна, а сам Брандон ничего не мог поделать, чтобы помешать им свести с ума все Семь Королевств.

— Мне жаль, лорд Старк, — в голосе принца Рейегара прозвучали металлические нотки, — что я не смог помочь вам.

— Не стоит сожалеть, — бросил Брандон, — я думал…

— Я знаю, что вы думали, — перебил принц. — Вы ошибались. До свидания.

Принц Рейегар потянулся за книгой, показывая тем самым, что разговор на этом закончен. Брандон с тяжелым сердцем поднялся, взглянув последний раз на принца. Рейегар Таргариен понравился ему своей честностью и целеустремленностью, своей тягой к свободе и способностью глубоко чувствовать. Возможно, в некой другой жизни они могли бы стать друзьями, однако сейчас Брандон предпочел бы, чтобы Принц-Дракон вовсе не существовал или хотя бы никогда не повстречался на пути его сестры.

Уже у двери Брандон вдруг обернулся и вопреки своему обыкновению тихо произнес:

— Ваше высочество, в Харренхолле вы сказали, что уважаете мою сестру и восхищаетесь ей. Прошу вас, если Лианна и вправду дорога вам, не подвергайте ее жизнь опасности, а честь очередному позору.

Принц поднял голову и, прежде чем ответить, долго смотрел на Брандона.

— У вас есть мое слово, лорд Старк, — наконец, проговорил он.

Дверь тихо щелкнула позади него, и Брандон выдохнул. Ярость, что бушевала в нем, когда он пришел сюда, потухла, он чувствовал себя опустошенным и загнанным. Здесь, в логове драконов, он был лишь их пищей, которую они могли проглотить, когда хотели, и от этого Брандону хотелось выть на луну. Собственное бессилие угнетало его. Мало того, что наследник Севера так и не смог толком выполнить поручение отца, показав себя никудышным интриганом, так и Лианну оградить не может.

За окнами уже темнело, и слуги сновали по коридорам, зажигая свечи и факелы. Их пламя бросало пламя на стены и жар на лицо. Брандон, поежившись, поспешил покинуть твердыню Мейегора. Сейчас, когда день сменялся очередной тревожной ночью, старая крепость особенно сильно напоминала того, чье имя носила. Минуя откидной мост, Брандон глянув в черноту сухого рва, что отделял крепость, где жила королевская семья, от остального замка. В темноте ров напоминал тихую реку, и лишь свет нескольких горящих на мосту факелов поблескивал на остриях смертоносных пик, которыми было утыкано дно рва.

Преодолев небольшой двор и дворовую лестницу, больше похожую на лабиринт, Брандон, наконец, очутился в Девичьем склепе, где теперь в основном селились гости двора и фрейлины королевы и принцессы, но и это здание, как и многие другие в Красном Замке, имело свою печальную историю. Брандон миновал несколько коридоров и лестниц и, убедившись, что его никто не видит постучал в дверь Элии Мартелл.

— Это я, — шепнул он, услышав за деревянной преградой ее шаги.

Дверь тихонько скрипнула, и Брандон с трудом протиснулся внутрь.

— Я все время забываю о том, что ты не маленькая мышка, а большой серый волк, — проворковала Элия, обхватывая шею Брандона своими изящными тонкими руками.

Брандон заключил ее исхудавшее лицо в свои ладони и жадно поцеловал в губы.

— И очень голодный, — прорычал он ей в ухо, отчего Элия звонко засмеялась.

— Это определенно нужно исправить, — пропела она и хитро улыбнулась.

Руки Элии были мягкими, а губы нежными, от нее исходил пряный и одновременно сладкий аромат крыжовника, в котором Брандон немедленно утопал и забывал обо всем, что оставалось там, в большом мире, за порогом, минуя который Брандон будто бы попадал в свою мечту. Элия была маленькая и тонкая и казалась хрупкой, однако, ее характер был полной противоположностью ее внешности. Брандон помнил, как Нед в Харренхолле говорил, что темные глаза ее показались ему печальными, но Брандон не видел в них грусти. Стоило ему заглянуть в ее черные омуты, напоминавшие глубокие лесные озера, как они тут же начинали смеяться и лучиться такой нежностью, какой старший Старк никогда не видел. А если уж Элии что-то взбредало в голову, то она становилась невообразимо упертой, и Брандон знал, что за возможность видеть ее, говорить с ней, целовать ее он должен благодарить ее самостоятельность и несгибаемую волю.

— Та кажешься усталым, — прошептала она, зарываясь носом в его шею.

— Возможно, так и есть, — Брандон обнял ее. В его больших руках она казалась еще меньше и изящнее. Багряные отсветы очага играли на ее оливковой коже, отчего Элия выглядела менее болезненной.

— Ты ничего мне не расскажешь? — Дорнийская принцесса по-женски надула губки и погладила его плечо.

Брандон устало прикрыл глаза. Ему не хотелось впускать демонов, что поджидали его за дверью, в тот тихий мирок, что он делил только с Элией. Не хотел превращать прекрасный сон в пугающую явь. Все равно его скоро разбудят и отведут в септу, где он перед Богами поклянется любить и защищать Кейтилин Талли.

— Не хочу утомлять тебя, — отмахнулся Брандон.

— Это из-за сестры, верно? — настаивала Элия. В догадливости ей нельзя было отказать.

— Да, — тяжело выдохнул он, целуя ее в чернявую макушку.

— Ты напоминаешь мне моего брата, — Элия немного грустно улыбнулась. Брандон знал, что в глубине души она тоскует по Оберину Мартеллу. — Если бы он был здесь, то наверняка бы уже размышлял, каким именно ядом отправить тебя в седьмое пекло.

Брандон удивленно взглянул на нее, а Элия в ответ лишь невинно захлопала глазами. Тени, которые свечи отбрасывали на ее лицо, делали длинные ресницы дорнийки похожими на черных бабочек. Вот кого она напоминала Брандону: бабочку, легкую и хрупкую красавицу, жить которой было отпущено всего-то несколько дней. Летя к солнцу, она грозилась взмыть высоко, но на это потребовались бы все ее силы.

— Не пойму, серьезно ты или смеешься надо мной? — спросил Брандон, стараясь улыбнуться.

— И то, и другое, — Элия пожала узкими острыми плечами, — Оберин, безусловно, вознамерился бы убить тебя, но я бы его отговорила.

Брандон хмыкнул. Он понял, отчего Элия завела этот разговор, но ему не хотелось продолжать его. В Дорне нравы свободнее, а кровь горячее, дорнийскую принцессу никто не осудит за одного единственного любовника, никто не посчитает ее порочной, не закроет для нее двери своих домов. Элия вернется домой и будет продолжать жить, как ни в чем не бывало, а у северянки после такого падения путь разве что в молчаливые сестры. Север суров, как и его Старые Боги, они несут своим детям защиту, но не прощают греха.

Задумавшись, Брандон не сразу заметил, что Элия умолкла. Взгляд ее потух, и глаза ее, похожие на два черных агата, безучастно глядят в очаг. Наследник Севера знал, что она сердится на него за его молчание, но говорить он не хотел. Брандон обхватил рукой ее плечи, наклонился к ней и поцеловал. Волчья кровь кипела в нем, вырываясь наружу необузданной страстью, грозящей смять маленькую хрупкую бабочку. Элия, однако, каждый раз выдерживала его напор, заражаясь его неистовостью, плавя вековой лед, сжигая Брандона словно солнце, изображенное на ее гербе, и вновь возрождая его из пепла.

Если бы только мейстер Валис не подговорил лорда Рикарда женить старшего сына на девице Талли, если бы лорд Аррен не ухватился за эту мысль, как чрезвычайно мудрую, все еще можно было бы изменить. Но прошлого не воротишь, а содеянного не изменишь. Элия Мартелл навсегда останется для него лишь мечтой, к которой Боги позволили ему прикоснуться только кончиками пальцев. Его сестре не дозволено было и этой утешительной малости, и Лианне придется лишь грезить о том, чему случиться никогда не суждено.

Влияние ли Элии, жалость ли к принцу Рейегару, или собственные размышления последних нескольких дней привели Брандона к мысли, что ему все же следует наладить отношения с сестрой. Ей сейчас было наверняка не сладко, а он был для нее здесь единственным близким человеком, с кем она могла бы разделить свою печаль.

Он нашел Лианну однажды утром в конюшнях Красного Замка. Погода в тот день выдалась хотя и пасмурная, но сухая, и сестра, воспользовавшись возможностью, направлялась на верховую прогулку. Рядом с ней с ноги на ногу переминался верный Альбин Сноу, и они о чем-то тихо беседовали, ожидая, пока оседлают лошадей. Брандон немного понаблюдал за ними со стороны, а потом все-таки приблизился.

‒ Лиа, ‒ позвал он.

Лианна обернулась, тряхнув прядями каштановых волос. Появление брата наверняка стало для нее неожиданностью, но она ничем не выдала своего удивления.

‒ Здравствуй, Брандон, ‒ проговорила она, вложив в свои слова весь холод Севера.

Все еще сердится, понял Брандон. Его сестра была на удивление уперта, и если уж по-настоящему обижалась, то вернуть ее благосклонность было не просто.

‒ Послушай, Лиа, ‒ хмыкнул наследник Старков, ‒ смотри, даже погода потеплела. Возможно, и тебе следует.

Сказав это, Брандон немедленно пожалел, что в очередной раз не сдержал свой нрав: Лианна поджала губы и одарив брата таким взглядом, что бывал разве что у Иных из сказок старой Нэн, отвернулась. Будь они одни, Брандон готов был побиться об заклад, она бы ему как следует ответила.

‒ Ладно-ладно, ‒ старший Старк поднял вверх руки в защитном жесте, ‒ я пришел с миром.

‒ Что-то не похоже, ‒ фыркнула Лианна.

‒ Придется поверить мне на слово, ‒ Брандон попробовал улыбнуться, но не увидел ответной улыбки на лице сестры. ‒ Альбин, ты не обидишься, если я заменю тебя на прогулке с моей дорогой сестрицей? Лиа, ты позволишь?

‒ Если бы я захотела ехать кататься с тобой, непременно позвала бы, ‒ Лианна сложила руки на груди. ‒ Альбин, ты остаешься.

Брандон усмехнулся про себя. Уж пусть лучше сестра так горячится, чем смотрит на него красными от слез глазами с видом истерзанной охотниками волчицы.

‒ Пожалуйста, Лиа, ‒ отступил Брандон, справедливо решив, что сейчас лучше вежливо попросить.

Лианна некоторое время колебалась, но в конце концов утвердительно кивнула. Альбин, рассеянно пожав плечами, удалился, а Старки, оседлав коней, выехали из Красного Замка и направились к лесу. Лианна почти сразу послала Синеглазку в галоп и первое время Брандон только и делал, что гонялся за ней по окрестным полям. Наконец, сестра смилостивилась и пустила лошадь шагом, позволив ему ехать рядом с ней. Ее слегка курносый нос был вызывающе вздернут, и Брандон понял, что она не намерена помогать ему.

‒ Пора бы прекратить злиться, сестрица, ‒ полунасмешливо сказал он, надеясь настроить сестру на благостный тон.

‒ Неужто? ‒ Лианна подняла вверх бровь. ‒ Сначала ты обливаешь меня оскорблениями, обзываешь принцевой шлюхой, а потом вы с Недом, не удосужившись даже сказать мне, устраиваете мой брак с Робертом Баратеоном. Я всегда полагала, вы на моей стороне. Видно, я ошибалась.

‒ Откуда тебе известно про Роберта? ‒ настороженно спросил Брандон, немного опешив. ‒ Еще ничего не решено, отец не дал согласия.

‒ Не важно, ‒ бросила Лианна, ‒ я знаю и все. Отец, безусловно, согласится, но не это имеет значение. Вы могли бы поговорить сначала со мной, я человек, а не редкий цветок, который за дорого можно продать богатому южанину.

‒ Дело не в деньгах, Лиа, ‒ проговорил Брандон. ‒ Я не называл тебя шлюхой, но…

‒ Не называл прямо, но именно это имел ввиду, ‒ перебила Лианна.

‒ Извини, ‒ Брандон едва не подавился этим словом. Необходимость извиняться перед женщиной, которая по законам Богов и людей должна была подчиняться братьям и отцу, а в последствии и мужу, унижала его гордость. С сестрой, однако, по-другому было нельзя, и за это Брандон испытывал к ней скрытое уважение. ‒ Ты должна понимать, что мы действуем в твоих интересах. Думаешь, кто-то спрашивал меня, хочу ли я жениться на девице Талли? Амбиции отца и лорда Аррена оказались выше моих интересов, вот и все. Что же до тебя, то если бы не выходка твоего принца, то с твоим браком не было бы такой поспешности…

‒ Он не мой, ‒ тихо произнесла Лианна, и губы ее дрогнули, ‒ и я все понимаю, слишком хорошо понимаю. Но что же я могу поделать со своим сердцем? ‒ она умоляюще взглянула на брата, словно бы ожидала, что он даст ей какой-то рецепт.

‒ Преврати его в камень, Лиа, ‒ зло сказал Брандон, ‒ вот что я думаю. Я намереваюсь поступить со своим именно так, иного выбора ни мне, ни тебе не остается… Разве что сбежать за Узкое море. Мы могли бы поступить в какой-нибудь балаган и показывать фокусы.

‒ Это было бы лучше всего, ‒ мечтательно вздохнула Лианна, ‒ но мы не можем так поступить с отцом, верно?

‒ Верно, ‒ обреченно кивнул Брандон.

‒ Вы можете делать со мной, что хотите, но я не выйду замуж за лорда Баратеона. Я не хочу превращаться в камень, Бран, ‒ в голосе Лианны прозвучал страх, ‒ не хочу и не буду. Я живая, я дышу и чувствую, такой я и останусь. Ничто и никто не посмеют подчинять меня, если на то не будет моей воли.

Она дала Синеглазке шенкелей и понеслась в сторону леса, над верхушками вековых елей тяжелые облака рассеялись, открывая кусочек голубого неба и давая надежду на солнечный день.

Камни, которыми выкладывали витиеватые дорожки замкового сада, были мокрыми от утренней росы и оттого скользкими. Лианна ступала осторожно, боясь поскользнуться и растянуться на твердых камнях. Стояло раннее утро, небо над головой окрасилось в нежно-голубой цвет, а на востоке край его уже позолотило своими лучами поднимавшееся солнце. Лианна любила это время дня, потому что Красный Замок еще спал. Только ночная стража сонно несла караул, уже мечтая о жесткой солдатской койке, да слуги поднялись затемно и вовсю взялись за работу. Однако девушку не смущали изредка попадавшиеся ей на пути садовники или парочка засыпающих караульных. Они не мешали ей, да и вовсе не обращали на нее внимания, занятые своим делом.

Сейчас, когда деревья стояли голые, а во всем саду зеленели лишь несколько вечнозеленых карликовых елей и пихт, дел у садовников было немного, но вскоре, стоит весне вступить в свои права, работа в саду закипит с новой силой. Нужно будет посадить цветы, состричь сухие ветки с многочисленных кустов, привести в порядок аккуратные газоны. Лианна с нетерпением ждала того момента, когда на впавших в зимнюю спячку деревьях появятся первые почки и распустятся первые весенние цветы. Наверняка тогда здесь не будет столь уныло, и сад заиграет новыми красками, что сотрут теперешнюю серость.

Меж черными ветками дерева сплел себе паутину паучок. Капли росы застыли на ней, словно маленькие бриллианты, и Лианна невольно залюбовалась этой опасной красотой, созданной самой природой. Заглядевшись на блестящие капли и искусно сотканную паутину, которая отчего-то навела ее на мысли о ее собственной судьбе, Лианна все же неудачно наступила на пропитанный влагой мох, покрывающий старые камни, нога ее поехала, и Лианна непременно бы оказалась на земле, если бы чья-то рука не поддержала ее.

‒ Вам следует быть внимательнее, миледи, ‒ с ухмылкой проговорил ее спаситель, убеждаясь, что она твердо стоит на ногах.

‒ Сир Джейме, ‒ Лианна удивилась, увидев здесь Ланнистера. Он стоял чуть позади, и весьма довольный собой рассматривал ее своими изумрудными глазами, точь-в-точь такими же, как у его сестры.

‒ Доброе утро, миледи, ‒ сир Джейме учтиво поклонился.

Лианна вздрогнула, поняв, что слишком уж сосредоточенно смотрит на него, и, вероятно, поэтому кажется ему странной.

‒ Благодарю вас, сир, ‒ наконец проговорила она, ‒ вы спасли мое платье от грязи, а меня от нескольких синяков.

‒ Это не стоило большого труда, ‒ улыбнулся Ланнистер, ‒ мне даже не пришлось сворачивать с дороги, да и побыть наконец-таки рыцарем оказалось в радость.

Юный королевский гвардеец был как две капли воды похож на свою сестру. Те же золотые волосы, нежная розовая кожа со здоровым румянцем, ровный нос и волевой, но не грубый, подбородок. Казалось, он был даже слишком красив для того, чтобы по-настоящему драться, его лицо не заслуживало шрамов, разбитых бровей и рассеченных губ, которые обязательно грозят ему, если Джейме придется участвовать в настоящем сражении. Однако взгляд юного Ланнистера, хотя и был слишком самодовольным, не показывал того превосходства над всеми остальными, что было свойственно принцессе Серсее. Джейме искренне любовался собой, что не мешало ему беззлобно относиться к окружающим.

‒ Я думала, вы имеете прекрасную возможность быть рыцарем каждый день, ‒ возразила Лианна, ‒ о вашем месте мечтают многие достойные молодые люди.

‒ Я тоже мечтал о нем, ‒ сир Джейме ухмыльнулся, ‒ однако здесь мои дни кажутся мне еще скучнее, чем дома в Утесе. Сопровождать везде членов королевской семьи отнюдь не привлекательное занятие, уж поверьте.

‒ Могу представить, ‒ согласилась Лианна, ‒ хотя его величество не кажется мне таким уж скучным.

Сир Джейме прыснул и зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться. Сейчас он чем-то напомнил Лианне ее брата Бенджена, и она подивилась, как некто столь похожий на принцессу Серсею может одновременно так сильно отличаться от нее.

Все то время, что прошло с их возвращения из Харренхолла, Лианна старалась всеми силами избегать общества принцессы. Ей было одновременно неловко и страшно, ибо в те несколько раз, что Лианна Старк и Серсея Ланнистер все же встречались за обедом у королевы Рейлы, Лианне чудилось, что глаза принцессы изливают дикий огонь, готовый изжарить ненавистную ей северянку. Что же до сира Джейме, то он казался весьма приветливым, если это, конечно, не была очередная игра, и рыцарь не имел цели чего-то добиться от королевской фрейлины.

‒ Одним словом, ‒ продолжал Ланнистер, ‒ я представлял себе рыцарство немного по-иному. Однако признаюсь, что я не вижу себя ни в какой другой роли.

‒ Что же, вы совсем не хотите стать важным лордом, как ваш батюшка? ‒ насмешливо спросила Лианна.

‒ Брр… ‒ Джейме поморщился, ‒ это не для меня. Лорд из меня получится никудышный, ходить хвостом за его величеством у меня получается гораздо лучше.

‒ А я признаюсь вам, что я бы тоже уж лучше ходила хвостом за его величеством, чем стала леди какого-нибудь замка, ‒ Лианна улыбнулась.

Она умолчала о том, что ее братья уже решили, леди какого именно замка ей предстояло стать, а ворон наверняка уже летит из Винтерфелла в Штормовой Предел, неся Роберту Баратеону согласие ее отца. Лианна никогда не была в родовом замке штормовых лордов, но он отчего-то представлялся ей мрачным и холодным, похожим на темницу, где она должна была стать узницей.

Она видела себя бродящей по его темным коридорам, словно призрак, слышала тяжелые шаги лорда Роберта у своей спальни и вся сжималась в комок от страха, даже понимая, что это всего лишь ее игра ее слишком живого воображения. В конце она обычно бросалась с высокой скалы прямо в бушующие волны, и какой-нибудь певец слагал о ней печальную песнь. Часто этим певцом оказывался Рейегар Таргариен, который, бывало, вместо того чтобы балладой оплакать ее безвременную смерть, являлся в Штормовой Предел, побеждал лорда Роберта в поединке и увозил Лианну с собой. Стоило ей позволить себе подумать об этом, как Лианна тут же до боли прикусывала губу и сжимала кулаки так, что ногти вонзались в ладонь, однако сладостное видение все равно возвращалось и терзало ее сердце.

‒ Это потому, что не нашлось того лорда, в чьем замке вы хотели бы поселиться, ‒ справедливо заметил Джейме Ланнистер.

‒ Возможно, ‒ уклончиво ответила Лианна, опасаясь выдать себя. Хотя юный рыцарь ей положительно нравился, это все же был брат принцессы Серсеи, вдруг он пойдет и выложит ей все, что Лианна здесь наговорила. В Красном Замке никогда нельзя забывать об осторожности. ‒ Про вас, пожалуй, я могу сказать то же самое.

‒ Вы поймали меня, ‒ усмехнулся Джейме, однако в усмешке этой было слишком много горечи, ‒ представляете, отец хотел женить меня на Лизе Талли.

Лианна хотела бы ответить, что от такой невесты не грешно уйти в Ночной Дозор, не только в Королевскую Гвардию, но посчитала, что дурно отзываться о друзьях семьи неприлично, поэтому ответила довольно сдержанно:

‒ Думаю, Лиза не подошла бы вам.

‒ Вполне с вами согласен, ‒ кивнул сир Джейме. По его лицу, утратившему вдруг довольную мину, Лианна поняла, что дело тут не только в Лизе Талли, и сира Джейме настигли думы весьма неприятные, ‒ благодарю вас за беседу, миледи, но ночь у королевских покоев немного утомила меня, я пойду.

‒ Простите, что задержала вас, однако мне было приятно с вами поговорить, ‒ Лианна протянула ему руку.

‒ Мне тоже, ‒ сир Джейме запечатлел на тыльной стороне ее ладони сухой, ничего не значащий поцелуй и направился в сторону Башни Белого Меча.

Пока они разговаривали, теплое утреннее солнце успело подняться над горизонтом, и Красный Замок начал окончательно пробуждаться. Лианна поспешила покинуть сад и отправилась к себе, пока придворные дамы не заполонили пустые сейчас дорожки для совершения утреннего моциона. После своего возвращения с турнира Лианна предпочитала либо подальше уезжать из замка, либо прогуливаться в такое время, когда вокруг никого не было. Придворные дамы, до того едва ли замечавшие ее и смеявшиеся над ее мальчишескими манерами, теперь стремились поболтать с ней и привлечь ее каждая в свой кружок. Еще бы, предполагаемая любовница Принца-Дракона внезапно стала интересной, и всем захотелось узнать, что же она собой представляет.

Лианна же отвечала им истинным северным холодом, и вскоре они оставили ее в покое, беспокоя девицу Старк лишь своими гнусными сплетнями. Только Элия Мартелл и Эшара Дейн проявляли к ней истинное расположение, ни о чем не спрашивали и не осуждали. Лианна была рада, что Эшара станет ее сестрой и тайно восхищалась мужеством Элии, на которое у самой девушки не хватало духу. Лианна думала иногда, что лучше бы она действительно упала в объятия принца Рейегара, тогда бы она по крайней мере была хоть немного счастлива. Сейчас же она лишь переносила многие трудности, не имея при этом никакого утешения.

Ей было трудно избегать Рейегара в то время, когда каждая минута в его обществе причиняла ей боль столь сладостную, что девушка наслаждалась ей, словно искусно приготовленным вином, в которое был подмешан яд. Лианна мечтала заглянуть в его индиговые глаза, но стоило ему бросить на нее умоляющий, полный надежды взгляд, как она заставляла себя немедленно отвернуться. Лианна должна была оставаться холодной, и тогда, возможно, принц забудет о своем увлечении, однако, в глубине души она надеялась, что он лишь будет с каждой минутой желать ее еще сильнее.

Теперь, когда незнакомое Лианне доселе чувство полностью поглощало ее, заставляя барахтаться в нем, словно утопающий в море, девушке отчаянно требовалось хоть что-то за что она могла бы ухватиться. Она отчаянно нуждалась в хорошем совете, но просить его было не у кого. С Брандоном она говорить не могла, Лианна смущалась обсуждать с ним подобные вещи, да и брат бы только разозлился, а ей не хотелось нарываться на новую ссору. Дорнийки могли бы, пожалуй, лучше всех понять ее, но Лианна не была с ними настолько близка. Часто девушка вспоминала о матери, которую едва ли могла представить. За годы, прошедшие со дня смерти леди Лиарры, она превратилась в волшебную легенду, да Лианна и сама себе не могла сказать, память ли сохранила в голове образ матери, или же воображение, основанное на многочисленных рассказах отца. Жаль, что Лиарра Старк умерла так рано, ибо сейчас ее внезапно повзрослевшая дочь отчаянно нуждалась в ней.

От давно ушедшей матери мысли Лианны невольно устремлялись к королеве Рейле, которая неизменно оставалась добра к своей непутевой фрейлине. Однако девушка не представляла, как можно было бы заговорить о таком с самой королевой, к тому же Рейла весь день находилась под строгим оком своих септ, которые мало того, что внушали Лианне лишь отвращение и страх, так еще и шпионили на короля.

Темы Харренхолльского турнира королева и ее фрейлина коснулись лишь однажды. Это случилось почти сразу после возвращения Лианны в Королевскую Гавань. Ее величество, вопреки обыкновению, не оставила Лианну почитать ей, а отослала фрейлину восвояси. Девушке непременно пришло в голову, что королева Рейла тоже сердится и осуждает ее.

‒ Ваше величество, ‒ робко произнесла Лианна, немного задержавшись и дождавшись того, когда остальные уйдут, ‒ я чем-то вызвала ваше неудовольствие?

‒ Что вы, дитя! ‒ Рейла мягко улыбнулась и протянула девушке руку. ‒ Отчего такие мысли приходят в вашу юную головку?

‒ Из-за венка, ‒ коротко пояснила Лианна, склонив голову и опасаясь смотреть королеве в лицо.

‒ Вам не в чем обвинять себя, Лианна Старк, ‒ строго проговорила Рейла, ‒ сожалеть о содеянном должен мой сын, о чем я уже сказала ему, а никак не вы.

‒ Но ваше величество, ‒ хотела возразить Лианна, однако королева перебила ее:

‒ Забудьте об этом, дитя, ‒ взгляд у Рейлы был усталый и обреченный, ее маленькие тонкие руки были прижаты к начавшему округляться животу, ‒ люди посудачат и перестанут, а сейчас вам и вовсе не стоит обращать на это внимания, уж поверьте мне.

‒ Хорошо, ‒ закивала Лианна, ‒ простите, что отвлекла вас.

‒ Ничего страшного, ‒ тихо сказала королева, ‒ когда вас не было, я скучала по тем вечерам, когда вы читали мне, но сегодня я слишком устала и хотела бы лечь.

‒ Благодарю, ‒ Лианна присела в реверансе, ‒ доброй ночи.

Она бы и хотела забыть обо всем случившемся, как и посоветовала королева Рейла, но сил на это у нее не хватало. Лианна сожалела о произошедшем, но вместе с тем она не могла вытеснить из сердца безумную радость от того, что среди множества других более изысканных и красивых дам он выбрал именно ее и притом сделал это в присутствии всех знатных лордов и самого короля. Сказав принцу Рейегару, что ей было приятно, Лианна не солгала ни на дюйм. Такая радость казалась злой и порочной, и после тренировок с мечом в богороще Лианна долго молилась у чардрева, прося Старых Богов вырвать убийственную страсть из ее души, словно загноившуюся занозу.

Просил ли принц Рейегар Семерых о том же самом или он жаждал другого? Сожалел ли он о том, что сделал? Принц не искал с ней встречи, и Лианна хотела бы знать, было ли это потому, что она больше не интересовала его или же он уважал ее просьбу и решил оставить ее в покое. Эти мучительные вопросы разбивали Лианне сердце и часто не давали ей спать по ночам, словно ноющая зубная боль. Девушка строила совершенно разные предположения, убеждая себя, то в одном, то в другом, но она прекрасно понимала, что дать ей верный ответ может только сам принц Рейегар.

Лианна и сама не поняла, когда она вдруг решила все же поговорить с ним, не знала она и, что собирается сказать ему. В Красном Замке им невозможно было остаться наедине, слишком много чужих ушей и зорких глаз было кругом, а, увидев их друг с другом на людях, придворные станут судачить еще пуще. Лианна не представляла, как сообщить ему о своем желании, как назначить встречу. Передать записку? Но с кем, ведь не было того человека, которому девушка могла бы доверить такую задачу. Лианна мусолила эту мысль еще несколько дней, словно сладость из расплавленного на огне сахара, которой кухарка угощала ее в детстве, но так ни на что и не решилась. Бессильно металась она между тем, чтобы наконец что-то предпринять, и тем, чтобы так ничего и не сделать. В конце концов, устав от мучившего ее выбора, она обратилась к Богам ее семьи, раз уж рассчитывать на людской совет она не могла.

Положив свой деревянный меч на пожухлую траву столичной богорощи, Лианна осторожно дотронулась до белого ствола чардрева. Дунул неизвестно откуда взявшийся ветер, и красные листья зашелестели, будто бы хотели что-то нашептать. Лианна испугалась и отдернула было руку, но потом вновь коснулась твердой, шершавой коры, исполосованной трещинами, словно кожа древнего старца ‒ глубокими морщинами. Больше руки Лианна не отнимала, она нерешительно погладила чардрево и закрыла глаза.

Помогите мне, Старые Боги, думала девушка, обращаясь к величественному древу. Не оставляйте меня в одиночестве, ибо я блуждаю во тьме. Укажите мне путь, ибо я заплутала. Я знаю, я оказалась так далеко от Севера, что здесь кругом правят другие, а у вас недостаточно сил, но я молю вас, услышьте мой зов, дайте мне знак, как следует поступить, какой путь выбрать.

Вновь зашелестела листва, Лианна открыла глаза и, подняв голову, взглянула наверх, в толщу красных листьев, сквозь которые виднелось темное небо. Если Боги и отвечали ей, то девушка их не понимала. Вырезанный на стволе лик глядел печально и удрученно, не то, что улыбающееся чардрево с ее щита, что увез с собой принц Рейегар. Печаль на лике была беспросветной и глубокой, будто бы он горевал о всех бедах, что постигли эти земли в прошлом, и тех, что еще грядут в будущем. Лианне вспомнился ее маленький друг Хоуленд Рид. Будь он здесь, он помог бы ей, он истолковал бы слова Старых Богов.

На пути в Королевскую Гавань лорд Рид сказал, что она едет к своей судьбе. Быть может, ее судьба ‒ это Рейегар Таргариен? Жаль лорд Сероводья тогда так и не сказал Лианне, что он видел в своих снах. Он дал ей возможность искать дорогу самой, не желая отдавать ее в рабство туманного предсказания, однако вместо этого он превратил ее в рабу выбора, который она никак не могла сделать.

Вокруг уже совсем стемнело, и Лианна заторопилась обратно в Девичий Склеп. Недоставало еще, чтобы ее хватились, а то Брандон и так слишком внимательно следит за ней, опасаясь, что она тайно встречается с принцем. Лианне надо было пересечь оба замковых двора, однако оба они были уже почти пусты: на улице становилось сыро и холодно, и местные обитатели отправились поближе к своим очагам, что давали свет и долгожданное тепло. Лианна озиралась по сторонам, в тайне все еще ожидая какого-нибудь послания от Старых Богов, однако кругом было по-прежнему пусто и тихо.

Вернувшись к себе, Лианна не нашла никого, кроме септы Дженны и Дейзи, которые искали ее и сетовали на то, что она снова никого не предупредила и снова отправилась гулять одна. Альбин выскочил неизвестно откуда, одетый в плащ и готовый идти на поиски пропавшей девицы Старк. Брандона нигде не было, видно, он снова отправился к Элии Мартелл. Лианне даже почти не пришлось лгать, и она объяснила всем, что молилась в богороще и, не сказав больше ничего, ушла к себе. Раздевшись при помощи Лоты, она бросилась на постель и крепко уснула. В ту ночь никакие сновидения не посещали ее.

Дни тянулись, но озарения к Лианне так и не приходило. Сначала она в каждом обращенном к ней слове искала послание Богов, но потом становилась все менее и менее внимательной и в конце концов решила, что Боги ее предков оставили ее. То ли они и вправду не имели силы здесь, на юге, то ли предоставили ей самой выбирать свой путь. И она, устав терзаться неопределенностью, выбрала.

‒ Лианна Старк! ‒ насмешливый голос Освелла Уэнта остановил ее на пути в Твердыню Мейегора.

‒ Сир Освелл, сир Эртур, ‒ Лианна улыбнулась Уэнту и стоявшему рядом с ним Дейну. Сир Освелл ответил ей широкой простодушной улыбкой, а сир Эртур лишь сдержанно кивнул.

‒ Мы скучали по вам, ‒ Освелл Уэнт наклонил голову на бок и весело подмигнул Лианне, ‒ правда Эртур?

‒ Безусловно, ‒ Дейн не сразу нашелся, что ответить, и слова его прозвучали неуверенно.

‒ Благодарю вас, сиры, ‒ вежливо отозвалась Лианна.

‒ Жаль, что вы больше к нам не приходите, ‒ в голосе сира Освелла прозвучало искреннее сожаление, ‒ вас больше не интересуют рыцарские премудрости? Я все еще помню, чтобы удостоиться вашей благосклонности я обещал победить вот этого вот славного рыцаря, ‒ он кивнул на Дейна, ‒ и я по-прежнему усиленно тренируюсь. Ты должен опасаться меня, Эртур!

Дейн смолчал, хмуро глянув на сира Освелла. Неужели, Уэнт и вправду не понимает, почему она перестала появляться на тренировочном дворе? А если понимает, то зачем спрашивает?

‒ Я занята у королевы, ‒ уклончиво ответила Лианна, ‒ да и погода в последнее время установилась хорошая, и я предпочитаю тратить свободное время на прогулки.

‒ Что ж, это весьма похвально, ‒ кивнул сир Освелл. Кажется, он уловил настроение собеседницы и немного притих. ‒ Простите великодушно, если наговорил лишнего.

‒ Я всегда рада видеть вас, любезный сир Освелл и вас, сир Эртур, тоже, ‒ Лианна перевела взгляд на Дейна. Мелькнуло молнией воспоминание, и в голову ей вороном постучалась одна совершенно безумная мысль. Только бы скорее придумать, как выразить ее, пока не окончился разговор, а там уж будь, что будет.

‒ Благодарю, ‒ отозвался Дейн.

‒ Взаимно, ‒ заверил ее Уэнт, ‒ вы все же иногда заглядывайте к нам, когда… ‒ Он осекся и на мгновение умолк, но потом столь же радостным тоном продолжил: ‒ Не все же вам развлекать королеву, да гулять. Так вы, боюсь, заскучаете.

‒ О, ‒ Лианна воскликнула на ее собственный вкус чересчур фальшиво, ‒ у меня множество других занятий! Я читаю и пытаюсь изучать столицу, как могу. Например, сегодня я намереваюсь послушать одного певца, которого я уже раньше слышала в одной таверне в нескольких кварталах от торгового порта. Говорят, невозможно предугадать, когда он там появится, но я надеюсь, что мне повезет, ибо его песни запали мне в душу.

Лианна повернулась к Дейну и внимательно посмотрела ему в лицо, однако в темно-фиолетовых глазах сира Эртура она не прочла ничего кроме обычной вежливости, с которой он всегда говорил с ней. Только сир Эртур знает мою тайну, сказал ей тогда в Харренхолльском дворе принц Рейегар. Но понял ли ее Эртур Дейн, а если понял, то передаст ли ее слова своему царственному другу? Освелл Уэнт многозначительно кашлянул, переводя удивленный взгляд с Лианны на своего брата-рыцаря. Девушка встрепенулась и отвернулась от Дейна, который все продолжал молчать.

‒ Простите, добрые сиры, ‒ Лианна вымучила улыбку, ‒ ее величество ожидает меня, а мне не хотелось бы опаздывать к королеве.

‒ Надеюсь, мы скоро снова увидимся с вами, миледи, ‒ Освелл Уэнт отвесил ей галантный поклон. ‒ До свидания!

‒ Прощайте, ‒ произнес Эртур Дейн, так и оставив без ответа незаданный вопрос.

Несмотря на то, что сир Эртур ничего не обещал ей, Лианна все равно решилась отправиться в таверну. Сославшись на головную боль, она легла спать рано, даже не поужинав. Неприметное платье из серой шерсти и плащ она спрятала под кроватью. Лота принесла ей травяной чай, а потом, тихо призывая Старых Богов послать ее хозяйке здоровья, ушла восвояси. Лианна же еще некоторое время лежала смирно с широко открытыми глазами. Она не боялась уснуть, волнение с такой силой сковало ее тело, что о сне не было и речи.

Зачем она решилась на это? Что она будет говорить принцу? Слишком много вопросов, на которые Лианна ответить не могла. Пути назад, однако, уже не было. Если сир Эртур все же передал Рейегару ее просьбу, а она не явится, то принц подумает, что она посмеялась над ним. Лианна не могла даже и помыслить о том, чтобы подобным образом обидеть и унизить его. Собравшись с духом, она поднялась с постели и поспешно оделась. Волосы Лианна заплела в простую косу, чтобы не лезли в глаза.

Дверь, открываясь, предательски скрипнула, и Лианне показалось, что этот звук разнесся по всему Красному Замку. Девушка осторожно высунула голову в коридор, но он оставался по-прежнему пустым и тихим. Лианна прислушалась к тишине, пытаясь уловить любой опасный звук, однако кругом царило ночное безмолвие. Девушка с щелчком прикрыла дверь и поспешила к выходу. Собственные шаги казались ей непростительно громкими, и Лианна все время оглядывалась назад, проверяя не идет ли кто за ней, однако она по-прежнему была одна.

Лианна миновала длинный коридор и спустилась вниз по крутой лестнице. У выхода маячили два гвардейца Таргариенов, и Лианна, едва завидев их, отпрянула назад. Она схватилась за холодную каменную стену, переводя дыхание и судорожно размышляя как бы ей миновать их, не показывая своего лица. Лианна так и не успела ничего придумать, ибо чья-то рука зажала ей рот, а вторая, дернув за локоть, потащила куда-то в сторону. Девушка была застигнута врасплох и даже не успела вскрикнуть, но ее инстинкты не подвели, и она с остервенением вцепилась зубами в ладонь похитителя.

Послышалось тихое ругательство, и Лианну резко развернули.

‒ Принц не предупреждал, что доверенное мне задание столь опасно, ‒ из мрака на нее смотрели лукавые глаза Освелла Уэнта.

‒ Сир Освелл? ‒ воскликнула Лианна, восхищение и удивление смешались в ее голосе.

‒ Тише, ‒ Уэнт приложил палец к губам, призывая Лианну к осторожности. ‒ Вам незачем попадаться на глаза королевской страже.

‒ Я была уверена, вы ничего не знаете, ‒ прошептала она, облегченно вздыхая.

‒ А я ничего и не знал, ‒ сир Освелл обезоруживающе улыбнулся, ‒ но известный вам благородный Эртур Дейн отказался оставлять принца одного, а принц не мог допустить, чтобы вы в одиночестве бродили по улицам Королевской Гавани, вот им и пришлось посвятить меня в тайну. Идемте, миледи!

Конечно! Как же она не подумала об этом, Рейегар ни за что не допустил бы, чтобы она ходила по ночному городу одна. Лианна вспомнила, как еще в Харренхолле принц прислал за ней в богорощу Бенджена, и улыбнулась про себя.

Освелл Уэнт поднял с земли фонарь и быстро зашагал вперед, оглядываясь иногда на Лианну, дабы убедиться, что она не отстает. Они свернули в узкий каменный коридор, потом еще и еще один, пока не уперлись в маленькую деревянную дверцу, столь низкую, что сиру Освеллу пришлось согнуться в три погибели, а Лианне лишь слегка наклонить голову. Дверца вывела их в темный замковый двор.

‒ Набросьте капюшон, ‒ бросил Уэнт, сам делая то же самое.

Лианна молча повиновалась, едва поспевая за широкими шагами сира Освелла. Они пересекли двор, миновали арсенал и нырнули в длинный коридор. Без фонаря, что был в руках у Уэнта, ничего кругом невозможно было разглядеть, и Лианна задумалась над тем, как бы она выбралась из замка одна, и мысленно поблагодарила принца Рейегара за то, что отправил к ней своего рыцаря. Одна она бы пропала, попалась бы стражникам или заплутала бы среди темных молчаливых зданий, которые ночью превращались в настоящий лабиринт.

‒ Только бы не перепутать, ‒ пробормотал Уэнт, ‒ кажется, здесь.

Он скрылся в одном из темных альковов, послышался глубокий вдох и царапающий слух скрип давно несмазанных петель.

‒ Идите сюда, ‒ из алькова высунулась рука сира Освелла, державшая фонарь.

Лианна, осторожно ступая по холодному каменному полу, пошла на свет. Позади Уэнта вместо серой стены обнаружилась дверь, ведущая в, казалось бы, еще большую темноту. В нос Лианне ударил сырой запах плесени и старости. В Винтерфелле так пахло в замковой крипте, если пробраться подальше, к статуям древних Королей Севера. Детьми они часто играли там, не страшась их суровых взглядов.

‒ Не бойтесь, миледи, ‒ сир Освелл протянул ей свободную руку.

Лианна нерешительно взяла ее и нырнула в ночь. Она верила принцу Рейегару и тем, кого он называл своими друзьями. Уэнт захлопнул дверь, отрезая их от внешнего мира, и Лианне стало не по себе. На влажных стенах дрожали желтые отблески фонарного пламени, а собственная тень казалась Лианне каким-то страшным демоном, сбежавшим из семи преисподних.

‒ Я полагал, что мне предстоит одолеть сира Эртура, ‒ заговорил Уэнт, и голос его, отражаясь от стен, звучал гулко, словно в колодце, ‒ но, похоже, у меня соперник посерьезнее.

‒ Сир Освелл, ‒ Лианна запнулась, не решаясь задавать ему волнующий ее вопрос, ‒ я знаю, вы обязаны выполнять приказы принца, у вас нет другого выбора, но скажите мне честно, без шуток, вы осуждаете его… и меня?

‒ Вы ошибаетесь, миледи, ‒ голос Уэнта прозвучал непривычно серьезно, ‒ я не подчиняюсь принцу, только королю. Все, что я делаю для Рейегара, я делаю исключительно ради него самого. А что до вашего вопроса, то я не в праве осуждать ни вас, ни его. Одним Богам известно, что делал бы я, окажись я на вашем месте.

Освелл Уэнт посмотрел на Лианну и ободряюще улыбнулся ей. Больше он ничего не говорил, и Лианна слышала лишь его чеканные шаги. Коридор закончился, сменившись лестницей, и девица Старк схватилась руками за стены, боясь упасть. Сир Освелл, заметив, что она отстает, пошел медленнее. Царящая кругом сырость впитывалась в одежду, платье и плащ отяжелели и почти перестали согревать. Лианна поежилась, почувствовав, что ее пальцы уже напоминают льдинки.

‒ Осталось недолго, ‒ бросил Уэнт, видя ее мучения.

Лестница, которая начала было казаться Лианне бесконечной и вправду скоро закончилась, напоследок едва не поймав девушку в ловушку отсутствующей последней ступенькой. Нога, ожидавшая опуститься на твердую поверхность, вместо этого проваливалась в темноту. Лианна бы непременно упала, если бы гвардеец вовремя не подхватил ее.

‒ Осторожно, леди Лианна, ‒ покачал головой сир Освелл, ‒ если вы расшибете свои прекрасные ручки, принц спустит с меня семь шкур. Вы же не хотите моей смерти?

Лианна рассмеялась тяжелым, взволнованным смехом. Уэнт непременно полагает, что ведет ее на романтическое свидание, однако сама Лианна не знала, что она скажет принцу Рейегару, что сделает. Уже скоро она увидит его, посмотрит в эти печальные индиговые глаза и забудет обо всем, об осторожности, о его отце, о своих братьях, о Винтерфелле, о браке с Робертом, и о том, что принц связан клятвой с другой. Сиру Освеллу все происходящее, видно, казалось приключением, Лианна же ощущала себя так, словно намеревалась совершить преступление. Она поступала низко и недостойно, но в то же время по-другому просто не могла, словно женщина, продающая свое тело, чтобы прокормиться.

‒ Что вы думаете о Джейме Ланнистере? ‒ спросила Лианна, чтобы немного отвлечься.

‒ Я видел его в бою, ‒ задумчиво начал сир Освелл, ‒ он и вправду хорош. Но больше ничего я вам сказать не могу, за то время, что он служит здесь, я не успел достаточно его узнать. Почему, позвольте спросить, вас занимает юный Ланнистер?

‒ Недавно я немного поговорила с ним, он показался мне приятным, ‒ пояснила Лианна.

‒ На вашем месте я был бы осторожнее, ‒ сир Эртур покачал головой, ‒ помните о том, кто его сестра.

Из темного и холодного коридора они выбрались в беседку, что пряталась в городском саду, миновали сад и, пройдя несколько кварталов, очутились у дверей той самой харчевни. Лианна почувствовала, как дрожит все ее тело, стоило сиру Освеллу открыть перед ней дверь. Девушка нерешительно ступила внутрь, гвардеец тенью следовал за ней. Рейегар пел, звуки его голоса, звучащего под аккомпанемент тягучей печальной мелодии, заполняли небольшой зал, и сердце у Лианны закололо. Ей показалось, что он пел о ней, о чувстве безысходности, что огромной каменной плитой придавливало ее, грозясь уничтожить, о том невиданном томлении, что она испытывала всякий раз, когда смотрела на него.

Лицо принца было скрыто капюшоном, и Лианна не могла видеть его глаз. Голос его казался холодным и потусторонним, будто бы то была не песнь, а пророчество о грядущем, что известно лишь ему одному. Немногочисленные посетители харчевни, в основном торговцы да ремесленники, перестали жевать и пить, внимая пению принца Рейегара и не подозревали ни на дюйм, кто перед ними. Лианна и сир Освелл отошли немного в сторону, скрываясь в темном углу и стараясь не привлекать к себе внимания. За одним из столов Лианна заметила сира Эртура, он делал вид, что неспешно потягивает эль, однако его темно-фиолетовые глаза цепко всматривались в лица окружавших его людей.

‒ Принцу повезло, что у него есть такие верные друзья, как вы и сир Эртур, ‒ прошептала Лианна.

‒ Пожалуй, ‒ Уэнт усмехнулся. ‒ Эртур уж точно носится с ним, как с писаной торбой, опекает Рейегара, как маленького ребенка. Королевские гвардейцы при надобности должны отдать жизнь за короля, но мы бы с радостью отдали ее за принца.

Рейегар тем временем кончил петь и скрылся где-то в глубине зала, за ним поднялся и Эртур Дейн, Освелл сделал Лианне знак, и они тоже двинулись в том направлении. Постепенно посетители начали оживать, послышалось чавканье, да прихлебывание, загудели разговоры. На рыцаря и девушку внимания никто не обращал, а Лианна уже и не слышала ничего, кроме бухающего в груди сердца.

Эртур Дейн стоял у узенькой неприметной двери, он поклонился Лианне и произнес:

‒ Проходите, он ждет вас.

Вот уж кто точно не одобряет, так это сир Эртур. Лианне стало от этого не по себе, ей очень хотелось понравиться Дейну, но, видно, в имеющихся обстоятельствах это было невозможно. Поблагодарив сира Эртура, она ступила внутрь и дрожащей рукой прикрыла за собой дверь.

Принц Рейегар стоял посреди комнаты и вид имел потерянный. Руки его были заняты тем, что крутили перстень на безымянном пальце. Когда он увидел Лианну, глаза его сверкнули, он приоткрыл рот, но ничего не сказал, только сжигал девушку своим пристальным взглядом. Лианна от смущения опустила глаза и будто бы приросла к пыльному деревянному полу. Волнение сдавило горло, мешая говорить, да и мысли все куда-то вдруг разбежались. Как же нелепо и смешно она сейчас выглядит. Что принц подумает о ней?

‒ Леди Лианна, ‒ голос Рейегара прозвучал неожиданно хрипло, будто он недавно оправился от болезни. Ничего общего с тем серебряным перезвоном, что она слушала лишь несколько мгновений назад. ‒ Если вы пришли сюда, чтобы посмеяться надо мной, то, право, не стоит…

‒ Нет, ‒ резко вскрикнула Лианна, вытянув вперед руки и хватая ими воздух.

‒ Тогда зачем вы захотели увидеться со мной? ‒ в вопросе принца слились отчаяние и мольба. ‒ Вы несколько раз дали мне понять, чтобы я более вам не докучал, и я…

Слова его оборвались, Рейегар закрыл руками лицо и замотал головой. Его порывистые жесты испугали Лианну, и она, попятившись немного назад, вжалась спиной в дверь. Что же такое она делает с ним? Лианна нерешительно подняла глаза и увидела, что принц уже стоит подле нее. Рейегар был так близко, что она слышала его частое прерывистое дыхание. Он схватил ее руки и прижал к своей груди, Лианна чувствовала, как под тканью дублета колотится его сердце.

‒ Лианна, ‒ прошептал он, ‒ я умоляю вас, скажите что-нибудь! Вас кто-нибудь обидел? Вам нужна помощь? Вам стоит только попросить, и я все сделаю для вас. Я так виноват перед вами, но ради вас я готов на все, на все, что угодно! Я люблю вас, Лианна!

Последние слова принца прозвучали с отчаянием обреченного на муки человека. Лианна тихо охнула, и, вырвав свои руки из его плена, обхватила его за шею. Руки Рейегара сомкнулись вокруг ее талии, и она упала в объятия принца, позабыв обо всем. Не было ничего, только эта маленькая темная комната, теплые ладони Рейегара, что легли ей на спину, запах лимона и мяты, что пьянил хмельнее дорнийского вина.

‒ Я пришла, ‒ пробормотала Лианна, поднимая голову с его груди и заглядывая в его испуганные глаза, ‒ потому что я хотела вас видеть. Я думала, что смогу выкинуть вас из головы, но у меня ничего не вышло. Мы с вами ужасные люди, мы оба поступаем плохо, но разве можно приказывать сердцу?

‒ Нет, Лианна, нельзя, ‒ губы Рейегара легко коснулись ее макушки, и по телу девушки пробежала стайка неугомонных мурашек, ‒ сердце все равно не подчинится. Вы правы, мы оба поступаем дурно, но что же нам еще делать?

‒ Я не знаю, ‒ Лианна затрясла головой, ‒ я полагала, вы сможете мне это сказать.

‒ Я тоже пока не знаю, ‒ принц вздохнул. ‒ Мне ясно одно: я не хочу отпускать вас. Вы позволите… позволите мне поцеловать вас?

Лианна ничего толком не ответила, только судорожно кивнула, прикусывая нижнюю губу. Рейегар прижал ее ближе к себе, и через мгновение Лианна почувствовала на своих губах его нежный мягкий поцелуй. Она вся дрожала, словно бы ее пронизывал промозглый ветер. Лианна совсем ничего не знала о поцелуях и ласках, что делят между собой мужчина и женщина. У нее не было матери или подруг, которые могли бы рассказать ей об этом, иногда он подслушивала непотребные рассказы Брандона, но от них ей становилось только противно. В ее снах все было так просто, а сейчас Лианна растерялась и не понимала, как ей следует отвечать Рейегару. От страха она плотно сжала губы, а тело ее будто бы окаменело.

‒ Лианна, ‒ Рейегар озабоченно хмурясь посмотрел на нее. ‒ Вам неприятно? Я вас обидел? Поверьте мне, я этого не хотел.

‒ Нет-нет, ‒ воскликнула она, ‒ я… я просто… не знаю, что надо делать.

От накрывшего ее стыда щеки у Лианны вспыхнули, и она отвернулась, боясь и глянуть на принца. Где-то над ее ухом раздался тихий смех, а шершавая ладонь Рейегара опустилась на ее щеку, заставляя повернуться к нему. Лианна повиновалась, все еще избегая смотреть на него.

‒ Вы можете доверять мне, ‒ прошептал принц, и его горячее дыхание обдало ее кожу. Лианна судорожно выдохнула, стараясь перестать бояться.

Рейегар поцеловал ее в лоб, глаза и нос и снова коснулся губ. На этот раз девушка неуверенно ответила ему, чуть приоткрыв губы и нерешительно повторяя за ним. Она опасалась, что ему не понравится, но принц, прекратил поцелуй, лишь когда им обоим потребовался воздух.

‒ Лианна Старк, ‒ Рейегар улыбался, и такой улыбки она никогда у него не видела, ‒ скажите же, что любите меня.

‒ Я люблю вас, принц Рейегар, ‒ зачарованно пролепетала Лианна, и он снова поцеловал ее.

За дверью было подозрительно тихо, и Эртур подумал, что сестра его снова куда-то ушла. Тем не менее, чтобы окончательно убедиться в ее отсутствии, он негромко, но достаточно настойчиво, постучал. Послышались неспешные, кажущиеся осторожными, шаги, щелкнул замок, и перед Дейном предстала Эшара. Вид у нее был какой-то не слишком уж довольный, даже расстроенный, и Эртур забеспокоился.

‒ Здравствуй, братишка, ‒ Эшара распахнула дверь, пропуская брата внутрь. Она старалась выглядеть привычно непринужденной, но Эртуру все равно казалось, что он заявился невовремя.

На небольшом столике, расположившимся у окна, лежала гора из изящных гребней из дерева и слоновой кости, шпилек, украшенных драгоценными камнями и искусной эмалью, а также различных дамских принадлежностей и флакончиков с ароматной водой и маслами, привезенными из Пентоса или Лисса. Поверх всего этого был брошен скомканный пергамент, полностью исписанный большими аккуратными буквами. Эшара быстро подошла к столику, схватила письмо и поспешно засунула его в один из небольших ящичков, после чего повернулась к брату.

‒ С тобой все хорошо? ‒ осторожно осведомился Эртур, озадаченный ее действиями.

Его сестра была не из тех, кто охотно делился своими трудностями с кем бы то ни было. Рыцарь помнил, как, еще будучи маленькой девочкой, она заразилась потницей от одной из служанок и, почувствовав себя плохо, никому об этом не сказала, стойко перенося страдания и ничем себя не выдавая. Братья узнали о ее болезни, лишь когда она лишилась чувств прямо за столом. Ее стойкость стоила им тогда конюха и нескольких слуг, благодарение богам, ни малышка Аллирия, ни они с братом тогда не подцепили эту заразу.

Эшара неуверенно кивнула, а затем пожала плечами. Пальцы ее беспокойно играли с одной из шпилек с крупным темным турмалином.

‒ Я бы не хотела говорить об этом, ‒ тихо произнесла она, ‒ но полагаю, это касается не только меня, поэтому я должна поделиться с тобой. Эддард написал мне. Его отец… не дает согласия на наш брак. Точнее не так, он говорит, что следует подождать еще год или два, прежде чем объявлять о помолвке, но эти слова для меня все равно, что отказ, хотя Эддард и продолжает надеяться на лучшее, ‒ Эшара устало прикрыла глаза и принялась массировать пальцами виски. ‒ Почему Эртур? Эддард свободен, я тоже, что может помешать нам быть вместе?

‒ Лорд Эддард может объяснить поведение своего отца? ‒ со вздохом спросил Эртур. Уж лучше бы эти Старки никогда не попадались на его пути. Все они казались ему людьми искренними и честными, но слишком уж много трудностей и забот несли с собой дети Хранителя Севера.

‒ Нет, ‒ Эшара покачала головой. Больше она ничего не добавила, а Эртур не счел нужным расспрашивать. Если захочет, сестра расскажет сама.

Решение Рикарда Старка, однако, и вправду казалось весьма странным и необъяснимым. Этот брак не задевал ничьей чести, Эшара и Эддард Старк оба принадлежали к древним и уважаемым домам и не были связаны обещаниями с кем-либо. Вражды между Звездопадом и Винтерфеллом также не наблюдалось, во всяком случае, Эртур ни о чем таком не слышал. Дейны, однако, были верны Таргариенам и присягнули Мартеллам, которые через брак принцессы Арианны и принца Визериса породнятся с королевской семьей и станут, таким образом, союзниками правящего дома. Это наводило на некоторые тревожные и неприятные мысли. Следовало рассказать об этом Рейегару, возможно, подобные новости слегка остудят его.

‒ Я о другом пришел поговорить, ‒ Эртур наконец позволил себе опуститься в кресло, ему было стыдно от того, что он не смог толком утешить ее, однако сестра сама не позволяла ему этого, ‒ тебе удалось хоть что-нибудь узнать о том, о чем я просил тебя?

‒ Почти ничего, ‒ отозвалась Эшара извиняющимся тоном, ‒ я правда хотела помочь тебе, но никто ничего не знает, хотя многие действительно были удивлены подобным выбором. Кто-то слышал, как лорд Уэнт сам говорил, что это будут лилии и незабудки из его оранжереи, ибо и так слишком много денег было потрачено на призы и прием гостей, чтобы тратиться еще и на цветы для венка.

‒ Когда он говорил это? ‒ уточнил Эртур.

‒ Кажется, еще до приезда королевской семьи, ‒ задумалась Эшара.

‒ Это все странно, ‒ Эртур устало потер переносицу. В своих попытках узнать правду он все время ходил по одному и тому бесконечному кругу, будто несчастный путник, заблудившийся в лесу и не имеющий более надежды выйти на тропу, которая привела бы его к людям.

‒ Ты бы попросил Освелла, ‒ осторожно проговорила Эшара. Она опустилась рядом с креслом Эртура и взяла брата за руку, ‒ судя по твоим рассказам, ему можно доверять, к тому же лорд Уэнт его брат.

‒ Неужели ты полагаешь, я сам до этого не додумался? ‒ Эртур улыбнулся сестре. ‒ Освеллу лорд Уэнт сообщил не больше, чем мне. Он говорит, что забота о цветах была поручена распорядителю турнира. Сам лорд Уолтер удивился не меньше нашего, увидев на подушке зимние розы и непременно заволновался за свой кошелек, ведь цена этих цветов прекрасно всем известна. Лорд Уэнт, как только улегся шум, немедленно поспешил к распорядителю, но тот лишь развел руками и сказал, что получил записку якобы от самого лорда Уэнта с указанием купить именно эти цветы. К записке прилагался кошель с золотыми драконами.

‒ И что же? ‒ удивилась Эшара. ‒ Лорду Уэнту не показалось это подозрительным?

‒ Показалось, ‒ кивнул Эртур, ‒ но он тут же подумал на принца.

‒ А ты уверен, что принц и вправду тут ни при чем? ‒ осведомилась Эшара.

‒ Уверен, ‒ твердо ответил Эртур, ‒ Рейегар бывает непредсказуем, но он не смог бы спланировать такое. А уж если нечто подобное и взбрело бы ему голову, он наверняка обратился бы за помощью ко мне.

Эртур не стал добавлять, что принц видит в этом венке послание Богов, указавших ему на Лианну Старк, как предназначенную ему пророчеством жену. Эшара, которая не знала Рейегара столь долго и хорошо, как Эртур, сочла бы принца сумасшедшим. Что ж, пожалуй, это и вправду было послание, только Боги никакого отношения к нему не имели.

‒ Как знаешь, ‒ Эшара рассеянно пожала плечами, поднялась и отошла к окну.

Фиалковые глаза сестры смотрели серьезно, искорки, что всегда плясали в них потухли, хотя Эшара и пыталась улыбаться. Видно, письмо Старка разочаровало ее больше, чем она хотела признать. Эртур встревожился, он чувствовал, что затевалась какая-то большая игра, в которой счастье Эшары становилось разменной монетой. Может, правду говорил Варис, сообщая королю о заговоре Севера? Но что тогда было известно о планах отца младшим Старкам?

Эддард, похоже, был или слишком наивен или и вовсе не осведомлен, раз осмелился просить отца дать благословение на брак с Эшарой. Дейн мог бы заподозрить Лианну, если бы сам не видел, какими глазами она смотрела на принца Рейегара. Сыграть такое было невозможно, и уж тем более на такое не была способна Лианна Старк, не умеющая, как и ее старший брат держать в узде свои слишком пылкие чувства. Брандон тоже не казался Эртуру способным на подковерные игры. Дейн много наблюдал за старшим из Старков в тренировочном бою, тот легко распалялся, был нетерпелив и всегда рубил с плеча, рассчитывая больше на свою силу и почти не следя за действиями соперника. Эртур был склонен думать, что Брандон Старк скорее бросится на короля с мечом, чем организует заговор.

И все же, Рикард Старк должен был попытаться извлечь выгоду из того положения, в котором оказались его старшие дети, возможно, даже без их ведома. Эртур нахмурился про себя: Эшара, сама того не ведая, находилась в опасности. То же можно было сказать и о Рейегаре, стоит кому-то из родичей Лианны прознать про их тайные встречи. Рыцарь уже устал втолковывать принцу, насколько это было опрометчиво и безрассудно, однако тот лишь отмахивался. Рейегар все оправдывал необходимостью исполнить это проклятое пророчество, которое принц вбил себе в голову еще в детстве. Однако Эртур заметил, что и о нем Рейегар упоминал теперь все реже, полностью увлеченный новообретенной влюбленностью, в которой принц купался, словно в ласковом теплом море, совершенно не замечая надвигающегося шторма. Да и сам Дейн вынужден был признать, что его сердце невольно начинало смягчаться при виде этих двоих безумцев, а иногда он и вовсе завидовал им, сожалея где-то в глубине души, что ему самому никогда не доводилось испытывать столь глубокие чувства. Разрушительная способность этой любви была равна ее внутренней силе, Рейегар и Лианна не понимали или не хотели понимать, что стоит им лишь немного ошибиться, и они могут превратиться в искру, что разожжет пожар во всех Семи Королевствах.

‒ Ты ответишь Эддарду Старку? ‒ спросил Эртур у сестры после того, как оба они некоторое время провели в задумчивости.

‒ Да, ‒ Эшара отозвалась не сразу, и тон ее был немного виноватым, ‒ ты считаешь, мне стоит порвать с ним?

‒ Какая разница, что считаю я, если ты все равно напишешь ему? ‒ усмехнулся Эртур.

‒ С чего ты взял, что я не последую твоему совету? ‒ глаза сестры лукаво сверкнули.

‒ Влюбленные не склонны слышать голос разума, Эшара, а ты влюблена, ‒ произнес Эртур снисходительно.

‒ Пожалуй, ты прав, ‒ согласилась Эшара, ‒ но знаешь, что? ‒ Она улыбнулась. ‒ Ты просто завидуешь.

Эртур стал возражать ей, но в ответ сестра лишь хихикала. Возможно, в ее словах была доля правды, но Дейн не стал развивать эту мысль дальше. Сейчас не время и не место. У него слишком много других забот, да и должен же среди этого безумия остаться хоть кто-то способный рассуждать здраво. Эртур поцеловал сестру в лоб и оставил ее, уверенный, что Эшара немедленно примется писать ответ своему северянину.

Спать в тот вечер Дейн предпочел отправиться рано, ведь назавтра ему предстоял целый день в обществе короля, а это всегда слишком изматывало. Погода установилась теплая, и Эртур даже не стал разжигать очага. В его каморке в Башне Белого Меча было привычно сыро, но небольшое двустворчатое окно выходило на юг, и солнце за день успевало прогреть воздух, который больше не был до дрожи холодным. Со дня на день Великий Мейстер Пицель ожидал из Цитадели белого ворона, возвещающего наступление долгожданной весны. Эта зима длилась два года, но уже порядком успела утомить дорнийца.

Эртур родился в месте жарком и сухом и за много лет так и не смог привыкнуть к сырому воздуху столицы, где летом было слишком душно, а зимой слишком промозгло. Он вспомнил свою первую зиму в Королевской Гавани, тогда ему только минуло четырнадцать, и он уже два года служил оруженосцем. Та зима длилась три года и вошла в историю Семи Королевств, как особенно суровая и беспощадная. Эртур хорошо помнил, как все время дрожал от холода, несмотря на шерстяные бриджи, стеганный дублет и меховой плащ, помнил, как другие оруженосцы судачили о том, что на Севере умирают от голода, потому что летом не успели запасти достаточно урожая. В ту зиму он стал рыцарем и получил из рук старшего брата Рассвет, в ту зиму Рейегар Таргариен назвался его другом.

Ночью над Черноводным заливом поднялся сильный ветер, и Эртур сквозь сон слышал вой, похожий на тот, что издает в лесу одинокий волк, отбившийся от стаи, и отчаянный скрип старой оконной рамы, готовой вот-вот поддаться ветру и распахнуться настежь. Щелкнула и заскрипела дверь, и Дейн подскочил на постели, думая, что ее открыло сквозняком, однако перед глазами королевского гвардейца предстало мягкое лицо Вариса, напоминающее идеально круглую голову сыра. Эртур подумал, что все это лишь является продолжением его тревожного сна, и принялся тереть тяжелые заспанные веки. В нос Дейну ударил слишком сладкий запах ароматической воды, и рыцарь понял, что мастер над шептунами вполне реален и действительно находится посреди ночи в его скромной каморке. Правая рука Эртура медленно потянулась к лежащему у постели Рассвету.

— Нет нужды, сир Эртур, — спокойно произнес Варис, — если бы я хотел умертвить вас, то использовал бы яд или перерезал бы вам горло, пока вы спите. В ином случае, боюсь, у меня бы не было никаких шансов, а я не самоубийца.

— Вы напугали меня, милорд, — недовольно сказал Эртур, усаживаясь на край кровати, — если вам хотелось поговорить со мной, мы могли бы это сделать в более подходящей обстановке.

— То, о чем я желаю с вами говорить, не стоит обсуждать там, где нас в любой момент могут подслушать. В этом замке есть не только мои пташки, но и чужие крысы. Ход, ведущий в вашу комнату и некоторые другие помещения Башни, известен только мне, в этом я могу быть уверен, и о нашем разговоре никто не узнает.

Эртур бросил взгляд на дверь и с удивлением отметил, что она по-прежнему заперта. Как же Паук вошел? Рыцарь принялся озираться по сторонам в поисках таинственного прохода. То, что мастер над шептунами вот уже второй раз с невообразимой легкостью проникает в его комнату, волновало и настораживало Эртура.

— Не стоит, мой друг, — улыбнулся Варис, — в такой темноте вы ничего не увидите, хотя можете попытать счастья при свете дня, все равно вы не пройдете дальше первой развилки.

— Что вы хотите? — раздраженно спросил Дейн.

— Поговорить о вашей сестре, — мастер над шептунами ухмыльнулся, — она чересчур любопытна.

Эртур затаил дыхание. Прищурившись, он глянул на Вариса, а рука сжала рукоять Рассвета. Пусть Паук только попробует угрожать его сестре, он снимет со склизкого евнуха голову, а что будет дальше решать лишь Богам. Ты теперь королевский гвардеец, Эртур, откуда-то из прошлого донеслись слова Герольда Хайтауэра, у тебя нет семьи, нет жены или возлюбленной, нет дома. Их заменяет тебе король, запомни это хорошенько, иначе тебе придется туго. Дейн знал, что, став белым рыцарем, отрекся от своей семьи, но все равно ничего не мог поделать. Умирать за Безумного короля он не хотел, а вот ради благополучия сестры готов был это сделать.

— Успокойтесь, сир Эртур, — Варис вытянул вперед руку с толстыми пальцами, похожими на гусениц, — я никоим образом не собираюсь вредить леди Эшаре. Наоборот, я пришел сюда, чтобы предупредить вас и ее. Наверняка она действует по вашей просьбе, ведь так?

Дейну ничего не оставалось, как покорно кивнуть и сжать от гнева зубы. Сам он оказался интриганом не лучше Брандона Старка, да еще и втянул во все это сестру.

— Если мне удалось заметить нездоровый интерес леди Эшары к известному венку из зимних роз, — продолжил мастер над шептунами, — то это без сомнения удалось и хозяевам замковых крыс. Вам не кажется, это не слишком-то поможет делу?

— Пожалуй, — нехотя согласился Эртур.

— Ваша беда, мой дорогой сир, — Паук наклонился слишком близко, и запах ароматической воды стал столь сильным, что Дейн невольно поморщился, — в том, что вы стучите лишь в одну дверь, а их целое множество. Вы сами знаете, что еще до прибытия королевской семьи в Харренхолл лорд Уэнт открыто говорил, будто собирается использовать для венка королевы любви и красоты цветы из своей оранжереи, и лишь некоторое время спустя распорядитель получает указание приобрести зимние розы. Таким образом, не трудно рассчитать, что от того момента, когда решение насчет венка принято, до заключительного дня поединков проходит от пяти до семи дней. Достаточно ли этого для того, чтобы привезти розы с Севера — единственного места, где они произрастают?

— Нет, — покачал головой Эртур. — Значит, кто-то замыслил это заранее… но…

— Подождите, сир Эртур, — остановил Дейна мастер над шептунами, — не обязательно. Много ли вы знаете о свойствах северных роз?

‒ Нет, ‒ вынужден был признать белый рыцарь.

‒ Зимние розы перевозят и хранят в плоских деревянных ящиках со льдом, ‒ продолжал Паук, ‒ поэтому летом достать такие цветы вдали от Севера практически невозможно. Сейчас, однако, зима, и некоторые цветочники хранят у себя небольшие запасы роз. Удивительно, но в холоде они сохраняются довольно долго и небольшую партию всегда можно успеть продать влюбленным богачам или чудакам. Продают обычно по одному цветку, потому что редко, кто бывает готов потратиться на большее. И даже один цветок приносит огромную прибыль, здесь же приобрели сразу несколько штук. Времени ехать за цветами далеко определенно не было, и выбор наверняка пал на одного из торговцев Харрентона. Распорядителю же передали записку и деньги якобы от лорда Уэнта, чтобы все выглядело чисто.

— Вы полагаете, распорядитель не сам нашел продавца? — полюбопытствовал Дейн.

— Нет, — покачал головой Варис, — я полагаю, его нашел тот, кто все это затеял.

— Значит, торговец может вывести нас… — начал Эртур, но Паук снова прервал его.

— Вы опять убегаете слишком далеко вперед, — сказал он, жеманно складывая руки на коленях, — тот, кто это замыслил, во-первых, очень богат, во-вторых, хорошо знает принца и, возможно, даже следит за ним. Этот человек точно бывает при дворе, вряд ли бы он лично явился к цветочнику. Тем не менее, с торговцем неплохо было бы потолковать.

‒ Вы знаете его имя? ‒ воскликнул белый рыцарь.

‒ Вы слишком дурно думаете обо мне, ‒ евнух поджал губы, изображая разочарование, ‒ конечно же я знаю его имя.

— И вы поговорите с ним? — прямо спросил Дейн.

— Нет, — отрезал Варис, — однако мои пташки уже кружат вокруг него. Они напели мне, что в день после приветственного пира, наш предприимчивый делец уже начал скупать зимние розы у своих товарищей-цветочников. Это и доказывает нам, что его предупредили заранее и сделали так, что распорядитель попадет именно к нему.

— Так, значит, вы не будете пытаться расспросить его? — еще раз уточнил Эртур.

— Я не буду, — подтвердил Варис, — это сделаете вы.

— Я? — Эртур немедленно захотел возразить, что он не может просто так уехать из столицы без согласия короля, оставив сестру и Рейегара, который в компании слишком уж беспечного сира Освелла способен совершить нечто непоправимое.

— Именно вы, — хитро улыбнулся мастер над шептунами, — однако вам вовсе не обязательно прямо сейчас прыгать на коня и нестись в Речные Земли. Поручение мы вам придумаем, не беспокойтесь.

— Хорошо, — согласился Эртур, все еще неуверенный, что следует доверять Варису, — зачем вы делаете это? — в очередной раз спросил рыцарь.

— Я даю шанс, — отозвался Паук, однако Дейн ничего не понял. — Что ж, до рассвета осталось немного, а вам нужно отдыхать. До свидания, сир Эртур.

Рыцарь ожидал, что евнух покинет комнату тем же путем, что и пришел, однако, тот попросил Эртура отпереть дверь и вышел самым обычным способом, наверняка, чтобы воспользоваться другим ходом, который также был ему известен. Дейн же со вздохом опустился в кровать, однако глаз в ту ночь он так и не сомкнул.

День в обществе короля оказался точно таким, как Эртур и ожидал. Он снова старался ничего не слышать и не замечать, однако замечал и слышал все: оскорбления, издевки, насмешки, приступы гнева и паранойи, ответом на которые были лишь льстивые речи или покорное молчание. Слава Семерым, суда сегодня не было, но был семейный обед, который Эйерис затеял, видно, для собственного развлечения. Из всех собравшихся за столом улыбались только маленький Визерис, который неизменно получал похвалы от отца, да принцесса Серсея, однако улыбка ее была слишком уж вымученной.

— Когда у меня родится третий сын, — громко закаркал Эйерис, обращаясь к младшему ребенку, — ты станешь для него примером, достойным подражания.

— Попытайся быть добрым к нему, мой мальчик, — улыбнулась Рейла, одной рукой она гладила свой живот, а второй потянулась к Визерису, но под гневным взглядом короля отдернула ее, — к нему и своему будущему племяннику.

— Не слушай свою мать, Визерис, — фыркнул Эйерис, — ты должен быть строгим, слабость для настоящего дракона недопустима. А львиному отродью, — он смерил темными прищуренными глазами Серсею, — не место подле моих детей. К тому же, я уверен, у моего старшего сына и его женушки родится очередная бесполезная девка.

— Об этом рано говорить, отец, — тихо произнес Рейегар. С лица принца отхлынула кровь, но он оставался сидеть неподвижно и глядел прямо в глаза королю.

Улыбка сползала с губ Серсеи, словно тающий воск. Она бросила непонятный взгляд на мужа, но тот больше ничего не сказал, лишь положил руку супруге не плечо, вероятно, призывая ее молчать. Серсея, однако, как и всегда, его не послушала.

— Я уверена, что подарю наследника вашему сыну, ваше величество, — горячо проговорила принцесса, перегибаясь через стол.

— Поглядим, — презрительно хмыкнул Эйерис, утративший интерес к этой теме. Серсея, сама того не понимая, явно утомляла его своей слишком явной лестью и постоянной навязчивостью. Король настолько сильно ненавидел ее отца, что не существовало на свете повода, который заставил бы Эйериса Таргариена хорошо относиться к дочери своего бывшего десницы. Эртуру подумалось, что король согласился на брак Рейегара с Серсеей только для того, чтобы оскорбить собственного сына.

Воцарилось неприятное молчание. Ели лишь принц Визерис и король, Рейегар сидел, вытянувшись подобно струне его арфы, и смотрел перед собой, Рейла возила по тарелке кусочки тушеных овощей, а Серсея отчаянно пилила баранину, которая никак не поддавалась принцессе.

— Через неделю я уезжаю в Летний Замок, — объявил вдруг Рейегар.

Эйерис лишь на мгновение оторвал глаза от тарелки и махнул рукой, частые поездки сына на руины сгоревшего в день его рождения замка занимали короля не более, чем чья-то дурная привычка. Серсея перестала пилить мясо и уставилась на мужа со смесью удивления и недовольства.

— Снова один? — спросила Рейла.

— Да, матушка, — кивнул принц.

— Прошу, Рейегар, возьми с собой хотя бы сира Эртура! — взмолилась королева. ‒ Меня пугает, что ты там совсем один.

— Молчала бы ты женщина, — прикрикнул на жену Эйерис, — хоть твой сын и бренчит на арфе, да развлекает баб своим писклявым голоском, все же он мужчина, а не юная пугливая девица.

— Матушка, — принц, будто бы не замечая слов отца, ласково улыбнулся матери, — я уже много раз бывал там один, и со мной ничего не стряслось.

— И каждый раз ты заставляешь меня волноваться, — королева позволила себе взять сына за руку, — пожалуйста, Рейегар, подари мне спокойный сон.

— Хорошо, — принц сдался, — отец, вы позволите мне взять с собой сира Эртура?

— Делай, что хочешь, — король поднялся и, больше ничего не сказав, вышел прочь. За ним последовал сир Герольд, а Эртур по знаку принца остался.

Рейегар, подождав несколько времени, тоже встал из-за стола, поклонился жене и матери, потрепал Визериса по серебряной макушке, вернув улыбку на лицо младшего брата.

— Сир Эртур, — обратился к рыцарю принц, — вы не против пойти со мной?

— Конечно, ваше высочество, — кивнул Эртур.

Они вышли, Рейегар шел быстро, чуть опережая Дейна. К удивлению Эртура, принц привел его в детскую. Кормилица, увидев Рейегара, вскочила и принялась кланяться в пол, Висенья же продолжала ползком исследовать пушистый мирийский ковер.

— Идите отдыхать, Кира, — улыбнулся принц, — я сам уложу дочку спать.

Кормилица, осыпав Рейегара благодарностями, поспешила удалиться, оставив двух мужчин наедине с ребенком. Принц со смехом подхватил Висенью на руки и принялся раскачивать и кружить ее, отчего малышка весело хохотала. Эртур наблюдал за другом с некоторым недоумением, не понимая, что здесь делает он сам.

‒ Эртур, ты смотришь на меня так, будто увидел снарка, ‒ принц рассмеялся, ‒ не бойся, я не заставлю тебя нянчиться с ребенком, мне просто подумалось, здесь меньше вероятности, что нас подслушают.

Дейн понимающе кивнул, продолжая с удивлением наблюдать за Рейегаром. Переступив порог детской, принц будто бы сбросил с плеч часть того груза, что тащил на себе, лицо его ожило, он корчил дочери смешные рожицы и что-то тихо нашептывал ей на ухо.

— Это чудо, друг мой, — Рейегар, сияя, взглянул на рыцаря. Принц сел в кресло, усадил на колени дочь, продолжая обнимать ее и дал девочке в руки деревянного дракончика, который тут же занял все ее внимание. — Мне жаль, что тебе…

— Не нужно, — прервал друга Дейн, не желая обсуждать тему, которую принц намеревался затронуть и стараясь перевести разговор в другое русло, — сожалею, что мне придется тебя сопровождать, знаю, ты этого не хотел бы.

— Ошибаешься, — покачал головой Рейегар, — я хотел, чтобы ты поехал. Матушка всегда уговаривает меня взять тебя с собой, я знал, что она будет настаивать и в этот раз. Зато отец теперь думает, что его дурачок-сын всего лишь поддался уговорам своей нервной матери. Мне надо поговорить с тобой кое-о-чем очень важном, я не могу обсуждать это здесь, а в Летнем Замке нас никто не услышит, кроме разве что призраков, да и такая поездка не вызовет подозрений.

— Опять твои пророчества? — спросил Эртур.

— Нет, — покачал головой принц, уворачиваясь от дракончика, которого Висенья водила перед его носом.

— Ты удивляешь меня, — задумчиво произнес рыцарь, — не думал, что ты на такое способен.

— Люди меняются, — отрешенно проговорил Рейегар, — я слишком долго оставался в стороне. Теперь это более невозможно. Мы поговорим в Летнем Замке, друг мой. Твои ценные советы и твой меч будут нужны мне как никогда.

Если бы ты еще слушал мои советы, подумал Эртур и ухмыльнулся себе под нос.

Дейн намеревался поведать другу о ночном разговоре с Варисом, но решил отложить это до Летнего Замка. Если Рейегар боится, что их могут подслушать, значит, у принца есть на то все основания. Вместо этого он поведал другу о письме Эддарда Старка Эшаре.

— Возможно, это не чьи-то козни и не безумие твоего отца, — говорил рыцарь, — возможно, Старки действительно что-то замышляют, и все эти браки…

— Возможно, — согласился Рейегар, — я тоже думал об этом.

— Леди Лианна, — предположил Эртур, — она…

— Она ничего не знает, — перебил принц.

— Ты спрашивал ее? — полюбопытствовал Дейн.

— Да, не прямо, конечно, но того, что она сказала, было достаточно, — Рейегар отвлекся и получил дракончиком по носу, что заставило его дочь снова рассмеяться. — Я полагаю, ее старший брат осведомлен об этом лучше.

— Согласен, я тоже так подумал, — кивнул Эртур, — что ты будешь делать с леди Лианной, если заговор действительно существует?

— О чем ты? — переспросил Рейегар.

— Вы окажетесь по разные стороны, — пояснил Эртур, — тебе придется выступить против ее семьи.

— Не придется, друг мой, — принц странным образом задумался, он огляделся по сторонам, будто бы убеждаясь, что кроме них здесь никого нет, и, наклонившись к самому уху Дейна, прошептал: — если заговор и вправду существует, то я не буду раскрывать его, я намерен к нему присоединиться.

‒ Здравствуй, моя девочка, ‒ едва слышно прошептал Рейегар, ласково прижимая к себе дочь.

Маленькая принцесса была очень теплая и нежная, мягкая, от нее сладко пахло молоком и уютом, которого принц не знал и не чувствовал прежде. Когда он брал Висенью на руки, ему становилось спокойно, и по его напряженному телу растекалось бархатное умиротворение, которым Рейегар мог в полной мере наслаждаться лишь в детской, кутаясь в него, словно в теплый меховой плащ.

В ответ на приветствие отца малышка улыбнулась, обнажив два маленьких нижних зубика, которыми она успела обзавестись в последний месяц. Как и все дети, у которых начинали прорезаться первые зубы, Висенья много капризничала, и Рейегар целые ночи проводил подле заходящегося плачем ребенка, меняясь с кормилицей, которая валилась с ног от усталости, как, впрочем, и он сам. Серсея же не могла оставаться в детской и часа и быстро сбегала, жалуясь на усталость и головную боль.

Рейегар ничем не упрекал ее, он вообще ничего не говорил, предпочитая просто молчать. Серсея чувствовала в этом немое обвинение и считала необходимым оправдаться, по многу раз повторяя, что в ее положении ей нужно хорошо спать, и она не может заботиться только об одном ребенке, не обращая внимания на нужды второго, пусть тот еще и не родился. Принцесса, по мнению ее супруга, слишком часто упоминала о своем положении, видно, желая вызвать у Рейегара чувство вины, однако достигала как раз-таки совершенно обратного. Ее бесконечные жалобы убивали последнее уважение к ней, что еще оставалось в нем. Тем не менее, принц продолжал заботиться о Серсее, следя за тем, чтобы жена ни в чем не нуждалась.

Однако супруги едва ли обменивались парой слов за весь день, а дочь вместо того, чтобы крепче связать их, еще больше отдаляла Рейегара и Серсею друг от друга. Глаза Висеньи из серовато-голубых, которые свойственны при рождении всем детям, превратились в изумрудные, такие же, как у матери, а в волосах сверкало серебро, унаследованное от отца. Взгляд ее уже стал совершенно осознанным, и Рейегар готов был поспорить, что в нем доставало лукавства и известной хитрецы. Принц надеялся, что дочку ждет большое будущее, и был готов все для этого сделать. Пусть Богами ему предназначена Лианна Старк, но Рейегар никогда не посмел бы каким-либо образом обойти своих детей.

Когда Серсея только рассказала мужу, что снова ожидает ребенка, это смутило его, ибо выкладки принца по поводу пророчества и его связи с Лианной Старк снова подвергались сомнению, но по некотором размышлении Рейегар решил, что Обещанному Принцу не обязательно становиться королем, ибо ему предначертана совсем иная роль. Если Серсея родит мальчика, он станет законным наследником и со временем получит Железный Трон. Значит, на то есть воля Богов, и негоже обычным смертным пусть и королевского рода вмешиваться в нее.

Обо всех своих сомнениях Рейегар еще из Харренхолла написал своему родичу Эймону Таргариену, что служил мейстером в Ночном Дозоре. Мейстер Эймон многое знал и многое видел, и принц часто советовался со стариком еще с тех пор, как впервые узнал о пророчестве. Мейстер давал ему ценные советы, направлял его струящиеся бурным потоком мысли и рекомендовал книги, которые Рейегару следовало бы прочесть. Однако Эймон никогда не разделял непоколебимой веры принца в то или иное убеждение, которые тот пылко и пространно излагал в длинных письмах, что вороны несли сквозь добрую половину государства на Стену. Старик подробно расписывал те или иные недочеты всех предположений Рейегара, и призывал его искать дальше. В этот же раз слова мейстера и вовсе показались принцу странными, хотя он и не мог отрицать их правдивости и простоты.

Я думаю, Рейегар, писал мейстер Эймон, тебе следует освободить свой разум, который сейчас слишком заполнен, словно котел с кипящим супом, содержимое которого, если не убавить огня, вот-вот хлынет наружу. Остановись, замри, отойди в сторону и постарайся рассмотреть картину издалека, со стороны, ибо сейчас ты погружен слишком глубоко. Уподобься дракону, который с высоты своего полета видит то, чего не замечает человек, глядящий лишь себе под ноги. Не спеши и не совершай опрометчивых поступков, помни сколь многое зависит от тебя одного. Если пророчество верно, оно все равно исполнится, неважно, будешь ли ты делать что-то для этого или нет.

Сны, о которых ты мне рассказал, заинтересовали и встревожили меня. Я склонен согласиться, что это не обычные картины, которые являются людям по ночам, а нечто большее, и ты унаследовал дар Дейнис и моего несчастного брата Дейрона. Прошу тебя, будь осторожен, не делай поспешных заключений, однако отнесись к этим снам со всей возможной серьезностью. Уверен ли ты, что эти каменные коридоры тебе не знакомы? Ты писал мне однажды, что уходишь из замка тайным ходом, похож ли он на то место, что ты видишь во сне? Я предполагаю, что тебе снится некое реальное место, в котором что-то спрятано или будет спрятано, постарайся отыскать его, хотя я и не могу подсказать тебе, каким образом это следует сделать.

Возможно, мейстер Эймон был прав, и Рейегару действительно следовало сделать перерыв в попытках подстроить свою жизнь под древнее пророчество, сделанное многие столетия, а сосредоточиться на делах более конкретных и земных. Например, на том, ради чего затевалась поездка с Эртуром в Летний Замок. Сейчас это казалось правильным решением, но Рейегару трудно было так просто отпустить мечту об Обещанном Принце. Именно этому пророчеству принц был обязан своим появлением на свет, и, оставив многолетние поиски, он бы согласился с тем, что многие члены его семьи страдали зря.

Сны также беспокоили Рейегара, а напряженные попытки разгадать их стоили ему головной боли. В Харренхолле они более не являлись принцу, но в Красном Замке появились вновь. Их возвращение лишь подтверждало версию мейстера Эймона о том, что Рейегару являются реальные места, находящиеся где-то поблизости от него. Только вот, кто бы мог рассказать принцу о множестве скрытых ото всех коридоров, что пронизывали замок вдоль и поперек, словно кротовые норы? Строители, казненные Мейегором, унесли эту тайну с собой в могилу, как и сам жестокий король, не пожелавший сохранить ее для потомков. Наибольшими познаниями в этой части, как судачили при дворе, обладал Варис, но он вряд ли станет делиться своими сведениями с принцем или попросту обманет его.

Задумавшись, Рейегар не заметил, что дочь уже давно упорно требует внимания, дергая его за подбородок. Принц засмеялся и принялся щекотать Висенью, которая тут же стала вторить заливистому смеху отца и лупить его по плечам маленькими ручонками.

‒ Ну, что ты хочешь, дочка? ‒ спросил Рейегар. ‒ Мне почитать тебе или спеть?

Висенья лишь продолжала смеяться и хватать цепкими пальчиками дорогую ткань его камзола, и принц никак не мог понять, каков был ее ответ.

‒ Ну же, решайся, ‒ подначивал Рейегар, продолжая смеяться.

Разглядывая улыбку дочери, принц с комом в горле подумал, что хотел бы разделить это счастье с Лианной. Он больше всего желал бы, чтобы Лианна полюбила его дочь, как свою собственную, ведь девочке так не хватало материнского тепла, а когда-нибудь Рейегар надеялся взять на руки их общего малыша. Принц знал, что мечтать об этом еще слишком рано, что достигнуть этого будет слишком сложно или и вовсе невозможно, но Рейегар не мог запретить себе желать и надеяться. Иногда он закрывал глаза и ему виделась Лианна в венке из зимних роз, окруженная детьми, она сидела на траве и смеялась, заплетая косички среброволосой девочке, а рядом с ней серьезный темноволосый мальчик играл с тем самым дракончиком, что был сейчас у Висеньи. Меж деревьев, на поляне, залитой солнцем, бегали другие дети, они звали его к себе и призывно махали руками, но стоило Рейегару сделать шаг им навстречу, как видение исчезало, оставляя принца в одиночестве.

‒ Вы бы уж спели что-нибудь повеселее, ваш`ство.

Услышав тихий, нерешительный голос кормилицы, Рейегар вздрогнул, вынудив Висенью удивленно уставиться на него. Принц поднял глаза и повернулся к женщине, она сидела в большом кресле в самом углу комнаты, ее полные руки стискивали пяльцы с вышивкой, а в глазах читался испуг.

‒ Повеселее? ‒ Рейегар в удивлении склонил голову, однако, боясь еще сильнее разволновать несчастную кормилицу, попытался неуверенно улыбнуться.

‒ Да, ‒ Кира нервно кивнула, ‒ песни у вас красивые, аж дух схватывает, токмо они мне ножом по самому сердцу. Сижу, значится, слушаю, да все своего мальчика поминаю.

‒ Захватывает, ‒ машинально поправил принц. ‒ Правильно говорить, дух захватывает.

Кормилица глянула на него исподлобья, но сказать еще что-то не решилась. Только сейчас Рейегар вспомнил, что собственный сын Киры умер, успев прожить едва ли два дня, и, когда королева Рейла привела ее, женщина все время плакала и забыла о своем горе только благодаря Висенье. От Киры мысли принца вернулись к ее предшественнице. Рейегар был уверен, что покойная девушка была кем-то отравлена, но так ничего толком и не узнал об этом пугающем происшествии, а после в Красном Замке все было спокойно, и это слегка усыпило принца. У бедняжки Джейни, кажется, оставался новорожденный ребенок. Тогда принц был слишком озабочен безопасностью собственной дочери, но сейчас почувствовал укол совести оттого, что и не подумал о судьбе несчастного мальчика.

‒ Как вы думаете, Кира, ‒ заговорил Рейегар, ‒ хватит вам сил заботиться еще об одном ребенке?

‒ Ну так-то ж, конечно, ‒ отозвалась женщина, не понимая, чего ожидать от странного принца, ‒ когда жена ваша разродится, принцесса уже подрастет…

‒ Нет, ‒ мягко прервал ее Рейегар, ‒ я не то имел в виду. Могли бы вы взять ребенка к себе?

‒ Вы что ж, хотите отдать мне будущего принца? ‒ ужаснулась Кира, прикрыв рукой открытый рот. Она немного осмелела и смотрела на Рейегара без страха, но с нескрываемым любопытством и некоторым недоумением.

‒ Что за глупости? Конечно же, нет, ‒ рассмеялся принц, ‒ у той девушки, что была здесь до вас, Джейни, у нее был сын…

‒ У той, что померла-то? ‒ воскликнула Кира.

‒ Да, ‒ кивнул Рейегар, ‒ мужа у нее не было, только стареющая мать… Рано или поздно мальчик окажется на улице, и я бы хотел, чтобы вы взяли его к себе.

‒ С радостью, ваш`ство, ‒ улыбнулась Кира, ‒ мы люди небогатые, но малыша прокормим. Вы верно сделали, что о нем вспомнили, ваш`ство.

‒ Верно, ‒ согласился принц, ‒ когда он подрастет, то будет заниматься с моей дочерью. Вернуть мать я ему не могу, но в моих силах хотя бы немного помочь ему.

‒ Да кто ж такое дозволит?! ‒ всплеснула руками кормилица, ужасаясь так, словно бы Рейегар заявил, что собирается убить короля. ‒ Ее высочество будут недовольны, а уж король… ‒ женщина не договорила и от страха закрыла руками лицо.

‒ Я сам решаю, кем и как будут воспитываться мои дети, Кира, ‒ твердо произнес Рейегар, не сумев полностью изгнать из своего тона гнев.

Слова кормилицы разозлили его, но в них скрывалась правда. Никто не считался с наследным принцем, с его мнением и с его желаниями, даже его жена, не говоря уж о короле, имела для слуг больший вес, чем он сам. Правду Рейегар сказал Эртуру, этому надо положить конец, обрести собственную силу, свою личную роль в скоморошьем представлении, что именуется королевским двором, иначе он никогда не сможет защитить тех, кого любит.

В ответ на его замечание Кира лишь поджала губы и коротко кивнула, ибо спорить с самим принцем ни за что не посмела бы.

‒ Благодарю вас, ‒ сухо проговорил Рейегар, ‒ я отдам распоряжения разыскать мальчика.

Принц поднялся, поцеловал дочь в лоб и, улыбнувшись ей на прощание, передал малышку немного испуганной кормилице. Висенья недовольно заворчала, не желая расставаться с отцом, но в мягких и любящих руках Киры, быстро успокоилась, и хмурое выражение на ее маленьком личике вновь сменилось улыбкой.

Под мрачным взглядом стоящего на своем посту Джонотора Дарри Рейегар покинул Твердыню Мейегора и быстрым шагом отправился в сторону арсенала. Принцу необходимо было спешить, ибо он и так уже достаточно задержался, и Лианна наверняка будет тревожиться, ожидая его. Всякий раз, когда появлялась такая возможность, они встречались в небольшом каменном зале, которым оканчивался тайный ход, ведущий из Красного Замка в городской парк. Рейегар исчезал в неприметной нише у арсенала, а Лианна, отправившись на прогулку в сад, скрывалась в неприметной беседке.

Влюбленные договаривались о таких встречах через верных принцу рыцарей сира Эртура и сира Освелла, используя различные условные знаки, ибо говорить прямо или обмениваться записками было бы слишком опрометчиво и опасно. Помимо королевских гвардейцев им пришлось доверить свою тайну еще и Альбину Сноу, чтобы Лианна могла спокойно выходить в город. Рейегару это не слишком-то нравилось, но он соглашался, что Лианна не может разгуливать по столице без сопровождения, а слишком частое ее нахождение в компании рыцарей Королевской Гвардии, которые были известными друзьями принца, неизбежно вызвало бы нежелательные подозрения и вопросы. К тому же, Лианна с жаром убеждала его, что Альбину можно доверять, и он верен ей гораздо больше, чем ее отцу или братьям.

По темной сырой лестнице Рейегар едва ли не бежал, благо она была знакома ему достаточно хорошо, и он полагался на свое чутье больше, чем на слабый свет фонаря, который освещал дорогу не больше, чем на пару шагов вперед. Принц боялся, что Лианна уйдет, не дождавшись его, и решил было, что опасения его подтвердились, когда он не сразу различил ее силуэт в темноте. Лианна выпорхнула к нему из дальнего угла, словно спугнутая ярким светом летучая мышь. Ее тонкие руки немедленно обхватили его шею, и принц поежился оттого, сколь холодны были ее пальцы.

‒ Это вы, ‒ пробормотала она, прижимаясь к нему всем телом и будто бы не веря, что это и вправду он, настоящий и живой.

‒ Конечно же, это я, Лианна, ‒ успокаивающе прошептал Рейегар, покрывая неистовыми поцелуями ее лицо, которое она с нетерпением подставляла ему, желая получить долгожданную ласку ‒ кто же еще?

‒ Не знаю, ‒ растерянно проговорила она, застенчиво пряча глаза под длинными черными ресницами, ‒ когда вы здесь, рядом со мной, я ничего не боюсь, но стоит мне остаться в одиночестве, как меня обуревает ужасный страх, что кто-то обнаружит меня или с вами случиться что-то плохое, а то вы и вовсе не захотите приходить.

‒ Не нужно бояться, ‒ принц крепче обнял ее, чувствуя болезненный укол вины за то, что заставил ее переживать неприятные минуты. ‒ Простите меня, мне следовало явиться вовремя.

‒ Надеюсь, ничего серьезного? ‒ встревоженно спросила Лианна.

‒ Нет, ‒ Рейегар покачал головой, ‒ я задержался у дочери.

Он немного отстранился, и осторожно взяв Лианну за маленький аккуратный подбородок, вновь поднял ее лицо к себе, чтобы лучше рассмотреть. Здесь, в темном каменном мешке, он мог видеть ее лишь при тусклом свете фонаря. Тени от дрожащего пламени делали ее черты неузнаваемыми, более острыми и жесткими, а бледную кожу ‒ желтоватой, причудливым танцем пламя плясало в глазах Лианны, что в темноте становились едва ли не черными и оттого еще более загадочными.

Лианна закусила губу и отвернулась, понуждая Рейегара убрать руку от ее лица. Принц вздохнул, он понимал, что бедняжка ревнует его к дочке, но сама стыдится этого.

‒ Лианна, ‒ прошептал Рейегар в самое ее ухо и голос его слегка дрожал, ‒ Лианна, не стоит. Я признаю, что виноват, но…

‒ Не говорите ничего, ‒ воскликнула она, положив руки ему на грудь и пытаясь оттолкнуть его, ‒ я понимаю, я знаю, но я… я просто… Я не могу сказать этого вам, оттого что мне… Нет, не могу! ‒ со злостью проговорила она, будто бы гневаясь на саму себя.

Она продолжала упираться ладошками в его грудь с настырностью ребенка, не желающего идти спать, однако Рейегар продолжал крепко удерживать ее, не собираясь разжимать объятий.

‒ Давайте не будем пока об этом, ‒ принц погладил ее мягкие каштановые волосы и намотал на палец выбившуюся из прически прядку. Удивительно, но волосы Лианны были такими же своевольными, как она сама и юркие пряди, не желая оставаться связанными, неизменно стремились на свободу.

‒ Хорошо, ‒ Лианна опустила руки и прижалась щекой к ткани принцева камзола.

Какое-то время Рейегар стоял недвижно, обнимая ее и наслаждаясь той неизведанной доселе радостью, что дарила ему ее близость. Он никогда не хотел бы отпускать Лианну, позволять ей уйти, оставив его в непроглядном одиночестве, он жаждал каждой частицей своего тела чувствовать ее тепло, тяжесть ее головы на плече, нежность ее маленьких рук. Принц шевельнулся, заставляя Лианну посмотреть на него и целуя ее без предупреждения. Рейегар слышал, как часто она дышит, ощущал, как дрожат ее руки, отчего только сильнее льнул к ее губам. Поцелуй смешивал с себе сладость долгожданной встречи, что служила для них глотком воды в дорнийской пустыне, и горечь постыдной тайны, грозившей им обоим позором и погибелью. Лианна отвечала ему неуверенно и неловко, однако с той же пылкостью, и в ее невинной робости пряталось столько нежности и страсти, и Рейегару казалось, что сердце вот-вот разобьется о грудную клетку, а ноги не удержат его, и он снова рухнет в глубокую пропасть, выбраться из которой уже невозможно.

‒ Я не хочу расставаться с вами, ‒ пробормотал принц, когда они стояли, тяжело дыша и соприкасаясь лбами.

‒ Я тоже, ваше высочество, ‒ голос Лианны прозвучал глухо и печально, ‒ но, вы же знаете, это когда-нибудь закончится, как бы нам обоим ни хотелось другого. Я не смогу быть вашей любовницей, это… это неправильно, и я прошу вас, не просите от меня этого, прошу вас, пощадите меня, иначе я могу не устоять…

‒ Лианна, я никогда не посмею оскорбить вас ни поступком, ни словом, ‒ поспешил заверить ее Рейегар, ‒ но, я обещаю вам, я найду возможность…

Лианна не дала ему договорить, приложив палец к его губам.

‒ Не обещайте мне того, что вам не под силу, принц Рейегар, ‒ проговорила она, едва заметно качая головой. ‒ Я и без того слишком много грежу о невозможном, а это опасно, опасно для нас обоих. Вы станете королем, а я отправлюсь в Штормовой предел, этого не изменить.

‒ Хорошо, ‒ с жаром проговорил Рейегар, ‒ я не буду ничего обещать вам, но знайте, я буду пытаться. Вы ‒ моя, Лианна, а я ‒ ваш, совсем ваш и не смогу принадлежать какой-нибудь другой женщине. Вы ‒ моя судьба, мы предназначены друг другу.

‒ Забавно, ‒ Лианна задумалась, будто бы припоминая что-то, ‒ когда я ехала в Королевскую Гавань, один мой друг сказал мне, что я еду навстречу своей судьбе. Ему являются пророческие сны, которые он именовал зелеными, он говорил, что видел в своих снах меня.

‒ Вот как, ‒ Рейегар был удивлен и взволнован ее рассказом, а еще больше тем, что она, казалось, верила в то, что говорила, ‒ хотел бы я потолковать с этим вашим другом.

‒ Вы, конечно, можете позвать его в Королевскую Гавань, ‒ Лианна мягко улыбнулась, ‒ да только он ничего вам не скажет. Лорд Рид считает, что нельзя человеку попадать в плен предсказания. Если пророчество верно, то оно непременно сбудется, а если ошибочно, то так и будет оставаться лишь пророчеством, сколько бы усилий мы не предпринимали. Он сказал еще, что я бы все равно встретила свою судьбу, даже если бы осталась в Винтерфелле.

‒ Лорд Рид? ‒ Переспросил Рейегар. ‒ Тот самый, ради которого вы решили заделаться рыцарем?

‒ Да, ‒ Лианна улыбнулась, и принц не смог сдержать ответной улыбки, вспоминая их приключения в лесах близ Харренхолла.

‒ Вы удивитесь, то же самое написал мне совсем недавно мой дядя, ‒ задумчиво протянул Рейегар, возвращаясь в мыслях к письму мейстера Эймона, что так сильно занимало его в последнее время.

‒ Ваш дядя? ‒ поинтересовалась Лианна, она недоуменно щурилась, видно, пытаясь припомнить ветвистое родословное древо Таргариенов.

‒ На самом деле, мейстер Эймон ‒ брат моего прадеда Эйгона Невероятного, но мне проще называть его дядей, ‒ пояснил Рейегар, ‒ он служит в Ночном Дозоре.

‒ Кажется, я слышала о нем, ‒ пробормотала Лианна, будто бы оправдываясь, ‒ да только позабыла.

‒ Лианна, ‒ Рейегар взял ее за руку и поднес к губам, целуя все еще холодные пальчики, ‒ вы не обязаны помнить всю мою родню, ‒ он улыбнулся, ‒ я думаю, ваш лорд Рид прав, вы бы все равно нашли свою судьбу, мы бы все равно встретились. Вы бы приехали в Харренхолл с братьями, или я бы отправился на Север, что-нибудь непременно случилось бы, что-нибудь, что свело нас вместе. Я верю в это, верю в то, что Боги, Старые и Новые, на нашей стороне.

Лианна задумчиво взглянула на принца, словно бы его слова не до конца вселили в нее уверенность.

‒ Мне хотелось бы обладать вашей убежденностью, но лорд Рид поведал мне еще кое-что из своих пророческих видений, ‒ медленно произнесла Лианна, и голос ее звучал встревоженно, ‒ он говорил о своих снах на Острове Ликов. Он видел кровь на траве, кровь на ступенях, кровь на каменном полу и на песке. Он видел голову ребенка, разбитую о стену. Я не могу забыть этих слов с того момента, как я их услышала, и холодный страх сковывает меня всякий раз, когда я их вспоминаю.

‒ Не бойтесь, родная моя, ‒ Рейегар снова обхватил руками ее плечи, не находя слов более убедительных. Его собственная решительность утекала сквозь пальцы. Те замки, что он настроил себе, оказалось, были сделаны из песка. Принц запутался, он больше ни в чем не был уверен, кроме того, что Лианна нужна ему, нужна потому, что он любит ее, хочет видеть рядом с собой каждый день, говорить с ней, обнимать ее при всех, не страшась и не прячась, касаться ее, растить детей, что подарит ему она. ‒ Я вас люблю.

‒ Я тоже люблю вас, ‒ обреченно отозвалась Лианна. В ее тоне сквозила безвыходность страдающего от смертельной болезни человека.

Сердце Рейегара сжалось оттого, что ему не под силу было ее утешить и утешиться самому.

‒ Сможете ли вы простить меня, Лианна? ‒ он нежно коснулся рукой ее щеки, будто бы вытирая невыплаканные слезы. ‒ За то, что из-за меня вы вынуждены так страдать.

‒ Не говорите глупостей, ‒ она накрыла его руку своей, ‒ разве вы тоже не страдаете? Никто из нас не виноват. Нет вашей вины в том, что отец женил вас на нелюбимой женщине, что вы полюбили меня, а я ответила вам взаимностью.

‒ Вы слишком добры ко мне, ‒ Рейегар печально улыбнулся. ‒ Я не заслужил вашей любви, но я благодарю за нее Богов Старых и Новых.

‒ Я не хочу более говорить об этом, ‒ воскликнула Лианна, отворачиваясь, ‒ достаточно нам знать, что мы обречены, но, раз уж Боги дали нам немного времени, так давайте порадуемся, ведь другие лишены и этих несчастных крох.

‒ Хорошо, любимая моя, ‒ Рейегар поцеловал ее, ‒ как пожелаете.

Лианна дрожала в его руках, но все плотнее льнула к нему, хватая его за плечи, будто бы желая оказаться к нему до невозможности близко. Рейегар тоже не хотел больше говорить, только касаться ее, целовать каждый дюйм ее юного строгого лица, выжженного в его памяти до конца дней. Столько времени он мог лишь грезить об этом, и вот теперь она здесь, рядом с ним, и он может взять ее за руку, перебирать ее тонкие пальчики, гладить слегка шершавые ладони, касаться губами ее лба, слегка вздернутого самоуверенного носика, пить нектар с ее губ, алых от долгих поцелуев и призывно приоткрытых для него одного.

‒ Где вы прячете свой меч, миледи? ‒ спросил Рейегар, шумно и глубоко дыша.

‒ О чем это вы, мой принц? ‒ Лианна лукаво улыбнулась. Принц рад был видеть ее такой, легкой и веселой, не обремененной думами слишком тяжкими для такой молодой девушки.

Рейегар нежно поцеловал ее ладошку и внимательно взглянул в невинные серые глаза.

‒ У вас мозоли на руках, Лианна, ‒ ухмыльнулся он, ‒ я не поверю, что вы натерли их пяльцами и иголкой.

Лианна слегка покраснела и закусила губу. Видно было, она хочет что-то рассказать ему, но не решается.

‒ Ну же, миледи, ‒ подбодрил принц, продолжая покрывать легкими поцелуями ее ладонь, которая теперь стала удивительно теплой. Когда губы принца скользнули к запястью, Лианна вздрогнула и шумно и прерывисто втянула воздух. Продолжая целовать ее шелковую мягкую кожу, Рейегар не отрывал пристального взгляда от ее лица. Серые глаза Лианны потемнели, будто бы надвигалась зимняя буря, лукавство исчезло из них, оставив место чему-то неизведанному, казалось, непонятному ей самой. Ее губы слегка приоткрылись, издав тихий полустон-полукрик, и она облокотилась о стену позади нее. ‒ Сознавайтесь, ‒ произнес Рейегар шутливо, давая ей передохнуть, ‒ я не ваш батюшка и не буду бранить вас, обещаю.

‒ Настоящего меча у меня нет, ‒ на щеки Лианны брызнула легкая краска, ‒ только деревянный. Я каждый день упражняюсь в богороще.

‒ Кто учит вас? ‒ удивленно спросил Рейегар, приподнимая бровь.

‒ Никто, ‒ созналась Лианна, ‒ раньше я подсматривала приемы во дворе, где тренировались рыцари, но теперь я лишь повторяю то, что уже знаю.

‒ Без партнера у вас мало, что получится, ‒ покачал головой Рейегар, ‒ пожалуй, когда мы вернемся из Летнего Замка, я попрошу сира Эртура помочь вам. Что скажете?

‒ Ваше высочество! ‒ лицо Лианны от радости вспыхнуло, она поднялась на цыпочки и легко коснулась губ Рейегара.

‒ И что же, эта вся благодарность, какую я заслужил? ‒ принц изобразил обиженный тон, и Лианна снова покраснела, что было заметно даже в тусклом свете фонаря. Она всегда заливалась краской, когда Рейегар заговаривал о чем-то таком, а сама и вовсе не могла упоминать в его присутствии о том, что благородные леди называли непристойным. Подобная застенчивость, однако, вовсе не мешала ей отвечать на его поцелуи и ласки и самой нерешительно исследовать его тело в меру того, что она сама себе дозволяла. ‒ Ну же, Лианна, ‒ прошептал Рейегар и склонился ближе к ней, чтобы получить свой поцелуй, на этот раз более долгий, но такой же робкий и растерянный.

‒ Я не могла и мечтать о таком, ‒ тихо проговорила Лианна, ‒ но согласится ли сир Эртур? Мне кажется, он не любит меня.

‒ Не думайте об этом, ‒ успокоил ее Рейегар, ‒ Эртур очень добр, и вы нравитесь ему, он лишь не совсем одобряет наш с вами выбор.

‒ Что ж, следует признать, он прав, ‒ вздохнула Лианна, ее лик снова омрачился, она нахмурилась, и тучи закрыли яркое солнце ее улыбки.

‒ Лианна, ‒ уверенно произнес Рейегар, ‒ вы не хотите, чтобы я давал пустые обещания, которые я не смогу сдержать, однако я клянусь вам, я сделаю все, что зависит от меня, чтобы найти для нас выход. Это будет непросто, возможно, даже опасно, возможно, у меня ничего не выйдет, но, Лианна, родная моя, я отдам на это все мои силы.

‒ Я верю, вам, принц Рейегар, ‒ она положила руку ему на плечо и отрывисто провела по нему, ‒ надеюсь, ваша поездка в Летний Замок продлиться недолго, потому что я буду с нетерпением ждать вашего возвращения.

‒ Кажется, это впервые, когда я уже хочу вернуться, еще не уехав, ‒ Рейегар ласково поцеловал ее, успокаивая словно маленького ребенка, расстроенного скорой разлукой с родителями. ‒ До свидания, Лианна.

‒ До свидания, ‒ отозвалась она, и в ее голосе принцу послышался звон замерших на ресницах слез.

Они разделили еще один поцелуй, долгий с горько-соленым привкусом скорой разлуки и неопределенности. Лианна первая оттолкнула Рейегара и, сжав напоследок его руку, исчезла в темноте. Принц постоял еще немного, будто бы смотря ей вслед, но ничего по-настоящему не видя, кроме окружавшей его черноты, которую тусклый свет фонаря не в силах был рассеять. Какое-то время он слышал гулкое эхо ее шагов, но вскоре исчезло и оно. Странно, но с уходом Лианны ему показалось, что вокруг стало будто бы темнее. Принц поднял фонарь, и тепло его пламени согрело руку Рейегара, он развернулся и зашагал прочь. На душе у него было тяжело.

Кровь на траве, кровь на ступенях, кровь на каменном полу и на песке. Голова ребенка, разбитая о стену. Эти слова не давали принцу покоя. Значит, грядут тяжелые времена, начнется ли война или тайный враг исполнит свой злой умысел. Рейегару оставалось только гадать, прольется ли его кровь и кровь тех, кого он любит.

‒ Сир Джейме, ‒ звонкий бодрый голос Освелла Уэнта заставил Джейме Ланнистера встрепенуться и оглядеться по сторонам. Он обнаружил, что все еще стоит у дверей королевской горницы, а взор его устремлен прямиком в выложенный черным мрамором пол, на котором, если приглядеться попадались светло-синие отблески. Джейме не мог припомнить, сколько уже времени он находится здесь, и что за это время произошло, однако, он был уверен, что не спал, ибо глаза его были открыты. Вероятно, он слишком глубоко задумался, но и последней внятной мысли ему вспомнить не удалось.

‒ Идемте, сир Джейме, ‒ продолжал сир Освелл, ‒ с вами хочет поговорить принц Рейегар.

‒ Но… ‒ хотел возразить Ланнистер, не понимая, как он может оставить свой пост у дверей короля, пусть и по приказу наследного принца.

‒ Вас заменит сир Эртур, ‒ пояснил Уэнт.

Меч Зари будто бы выплыл откуда-то из угла, хотя углов в этом длинном коридоре как раз не было.

‒ Ступайте, сир Джейме, ‒ Дейн похлопал рыцаря по плечу и, отодвинув Джейме в сторону, занял его место, ‒ не заставляйте его высочество ждать.

Юный Ланнистер рассеянно кивнул и пошел вслед за Освеллом Уэнтом, положив на рукоять меча правую руку. Его брат по гвардии хранил молчание, и Джейме оставалось только гадать, зачем он вдруг понадобился принцу. Раздумывать над этим ему пришлось недолго, Джейме даже не успел сочинить ни одного внятного предположения, как уже предстал пред светлые очи Рейегара Таргариена.

‒ Сир Освелл, сир Джейме, ‒ принц, казалось, был в добром расположении духа, и Джейме немного успокоился, убедившись, что его позвали сюда не отчитывать в какой-то провинности.

Рейегар Таргариен уселся на краешек заваленного книгами стола, а рыцари остались стоять. Помимо стола книги располагались на стоящих вдоль стен полках, были брошены на стульях и даже на полу обнаружилась небольшая стопка. Комната была пронизана пыльным запахом старых манускриптов, хорошо знакомым юному Ланнистеру по библиотеке в Утесе Кастерли, которую он посещал лишь по требованию мейстера, угрожавшего нажаловаться отцу. У Джейме мелькнула мысль о том, действительно ли принц читал все собранные в его горнице книги, и, если да, то, когда он успевал спать, есть и заниматься любыми другими делами.

‒ Благодарю, что вы пришли, ‒ улыбнулся принц Рейегар, ‒ мне нужно просить вас обоих об одолжении. Сначала вы, сир Джейме, ‒ принц взглянул в лицо рыцарю, и тот неуверенно переступил с ноги на ногу, отчего-то чувствуя себя неловко. ‒ Как вам известно, я в самое ближайшее время уезжаю, и я хотел бы, чтобы вы присмотрели за моей дочерью и супругой. Я понимаю, охрана королевской семьи и так входит в ваши обязанности, но я прошу вас об этом особо, ‒ голос принца зазвучал строго, и несмотря на всю внешнюю вежливость, в нем ясно слышался приказной тон.

‒ Конечно, ваше высочество, ‒ с жаром ответил Джейме, ‒ вы можете полностью рассчитывать на меня.

Кто еще лучше защитит Серсею, чем он, ее самый преданный рыцарь? Знал ли Рейегар Таргариен, что для юного Ланнистера принцесса значит гораздо больше, чем для своего супруга.

‒ Благодарю, ‒ принц Рейегар заговорил мягче, ‒ они не только моя семья, но и ваша тоже, поэтому я и решил обратиться с этой просьбой к вам. Надеюсь, вы не подведете меня, вы отвечаете за них головой.

‒ Я сделаю все от меня зависящее, ‒ заверил принца Джейме.

‒ Я ценю ваше рвение, ‒ кивнул принц Рейегар, ‒ надеюсь, однако, что в мое отсутствие все будет спокойно. Еще раз примите мою самую искреннюю благодарность, сир Джейме. Это все, вы можете идти.

Джейме поклонился и перед тем, как выйти, бросил любопытный взгляд на Освелла Уэнта. Интересно, какое поручение принц приберег для него, наверняка нечто секретное, что такому юнцу как Ланнистер доверять еще рано.

Сталь латных башмаков гулко стучала по полу, и под их ровный ритм Джейме задумался о том, в сколь забавной ситуации очутился. Принц, безусловно, и подозревать не мог, какие чувства королевский гвардеец испытывал к собственной сестре. Монополия на подобные отношения была исключительно у Таргариенов, которым пришлось долго отвоевывать подобное право, да и без драконов у них бы это вряд ли вышло. У Джейме же не было не только драконов, у него не было никакого права исключительности, которое позволило бы ему рассчитывать на то, чтобы его союз с Серсеей можно было бы признать. Да и Серсея, кажется, даже будь у нее возможность остаться с ним, предпочла бы брату принца, которому она вовсе не была нужна.

Странно, но Джейме не винил Рейегара Таргариена и не испытывал к нему дурных чувств. Принц обладал той, в ком нуждался Джейме, но не мог получить ту, кого жаждал сам. Все это казалось Ланнистеру несправедливым, но он ничего не в силах был изменить, поэтому предпочел свыкнуться со своей ролью комнатной собачки, которую отвела ему Серсея.

Джейме вышел на улицу и вдохнул влажный воздух, который, похоже, уже можно было назвать весенним. Сир Эртур отослал его отдыхать, а сам остался охранять короля. Джейме покорно принял столь щедрый подарок и, сменив тяжелые доспехи на легкий дублет и бриджи, решил провести несколько часов отдыха в одиночестве. Сначала он намеревался пойти к сестре, но быстро передумал. После возвращения из Харренхолла Серсея большую часть времени жаловалась ему на то, что муж не может ее полюбить, и безустанно повторяла, как сильно она ненавидит Лианну Старк. Джейме же хотелось встряхнуть сестру и закричать, что ей не нужен никакой принц, когда у нее есть преданный рыцарь. Однако, он этого не делал, а лишь молчал, потому что сказать ему было больше нечего.

Стоило ему вспомнить о Лианне Старк, как Джейме увидел ее быстрым шагом пересекающую двор по направлению из богорощи к Девичьему Склепу.

‒ Лианна Старк! ‒ окликнул он.

Девушка обернулась и с удивлением взглянула на него, однако испуганное выражение на ее лице быстро сменилось на добродушное, она мило улыбнулась и подошла к нему.

‒ Сир Джейме Ланнистер! ‒ провозгласила она. ‒ Вы все скучаете?

‒ Можно и так сказать, ‒ Джейме улыбнулся, ‒ именно поэтому я и решил обратить на себя ваше внимание.

‒ Хм, ‒ леди Лианна смешливо пожала плечами, ‒ мне весьма приятно, что вы не считаете меня скучной.

‒ Вы ‒ одна из немногих нескучных людей в этом тоскливом месте, ‒ честно сознался Джейме, сменив шутливый тон на серьезный. Лианна Старк тоже, кажется, посерьезнела, однако сохранила вполне благодушный вид.

‒ А вы, сир Джейме, один из немногих, с кем можно говорить о чем-то, кроме дворцовых сплетен, ‒ ответила ему леди Лианна, и Джейме изобразил самодовольную усмешку. ‒ Однако, не расстраивайте меня и не зазнавайтесь.

‒ Ну, это, знаете ли, у меня выходит посредственно, ‒ ухмыльнулся Джейме.

‒ Охотно верю вам, ‒ снисходительно улыбнулась Лианна Старк.

‒ Раз уж мне все равно нечего делать, и мы оба пришли к выводу, что мы с вами ‒ одни из немногих приятных собеседников в этом замке, то, может быть, вы прогуляетесь со мной по саду? ‒ предложил Джейме.

Леди Лианна внезапно нахмурилась и взглянула на Джейме с некоторым неодобрением.

‒ Надеюсь, вы не верите в то, что болтают обо мне при дворе? ‒ спросила она, сложив руки на груди. ‒ Потому что, если вы надеетесь чего-то добиться, то…

‒ Нет, миледи, ‒ прервал ее Джейме, ‒ я не слушаю придворных сплетен, и я не подослан моей сестрой, если вы это хотели узнать. Темные секреты есть у каждого, в том числе и у меня, а в ваши я лезть не собираюсь.

‒ Простите меня, ‒ Лианна Старк улыбнулась как-то слишком нервно и печально, ‒ я и вправду думала, что здесь может быть замешана ваша сестра. В последнее время я стала слишком подозрительной. Что ж, оставим наши темные тайны друг другу.

Если бы леди Лианна узнала его секрет, подумал Джейме, вероятно, она бы ужаснулась и уж точно больше не захотела бы мило беседовать с ним. Скорее всего от него отвернулись бы все, кого он мог называть чем-то близким к слову «друг», а Эртур Дейн всю оставшуюся жизнь жалел бы, что когда-то произвел Джейме Ланнистера, опозорившего честь семьи и Королевской Гвардии, в рыцари. Даже если Лианна Старк и вправду была любовницей принца Рейегара, ее позор ни за что не сравнился бы с его собственным.

‒ Я понимаю вас, ‒ согласился Джейме.

Леди Лианна в удивлении подняла бровь, с любопытством глянув на Ланнистера, а тот лишь пожал плечами и предложил ей свою руку, однако на этот жест Лианна Старк лишь покачала головой.

‒ Не обижайтесь, ‒ проговорила леди Лианна, ‒ но я не желаю, чтобы нашу беседу воспринимали как больше, чем просто дружескую.

‒ Так мы друзья? ‒ Джейме подмигнул ей.

‒ Друзья, ‒ согласилась Лианна Старк.

Они болтали обо всем: о детстве, о родителях, братьях и сестрах, о доме. Слушая леди Лианну, Джейме не мог не испытывать легкого чувства зависти, оба они рано лишились матери, но Старки со стороны казались крепко сбитой семьей, готовые разорвать глотки врагов друг за друга, как настоящие волки, а лорд Старк, судя по рассказам его дочери, был заботливым и справедливым родителем. О лорде Тайвине Джейме такого сказать не мог, и в который раз задумался о том, какими бы выросли они с Серсеей, если бы мать осталась жива или им бы достался другой отец. Непрошенная зависть кольнула Джейме и он, недовольно поморщившись, предпочел перевести тему.

Он заговорил об оружии, рассказал о том, что хотел бы владеть настоящим мечом из валирийской стали, но фамильный меч Ланнистеров исчез еще до завоевания Эйгона, когда король Томмен Ланнистер взял его с собой к руинам Валирии, да так и не вернулся. Дядя Герион все время болтал о том, чтобы отправиться на поиски меча, но Джейме считал это пустой и слишком опасной затеей. В конце концов, Таргариены утратили Черное Пламя и Темную Сестру совершенно глупым образом, но это не мешало им править Вестеросом. Лианна Старк посочувствовала Джейме и посетовала на то, что отец не давал ей подержать в руках легендарный Лед, объясняя это тем, что она не сможет его поднять.

Ланнистер мысленно согласился с лордом Старком, ибо леди Лианна при всей своей прыткости и мальчишеской верткости была мала ростом и слишком хрупка для того, чтобы поднять двуручный меч, пусть и сделан он был из легкой валирийской стали. Своими соображениями Джейме, однако, с собеседницей не поделился, опасаясь, что она может обидеться. Он поймал себя при этом на мысли, что впервые так долго беседует с девушкой, да еще и на такую тему. Джейме попытался вспомнить свои обычные разговоры с дамами, за исключением, конечно же, Серсеи, и пришел к выводу, что все они сочились комплиментами его красоте и мужеству, а девицы поглядывали на него, разинув рот и хлопая глазами. Он же лишь спешил поскорее отделаться от них, храня верность своей возлюбленной сестре. Пустое, бессмысленное занятие, как Джейме сейчас понимал.

Лианна Старк не будоражила его чувств, не привлекала его своей, как говорили, дикой красотой. Его тело оставалось абсолютно спокойным, но Джейме не хотел, чтобы она уходила и продолжал без умолку болтать. Наверное, такие отношения бывают у нормальных юношей с их сестрами, но Джейме подобное было неизвестно, хотя его чувства по отношению к леди Лианне напоминали ему то, что он испытывал к младшему брату Тириону, который своими выходками скрашивал последние несколько тусклых месяцев Джейме в Утесе Кастерли. Забавно, Серсея ненавидит их обоих, и Лианну Старк, и Тириона. В ней вообще было слишком много ненависти, и Джейме все никак не мог понять, откуда она взялась, ведь все, что с детства получала его сестра ‒ это любовь и обожание.

‒ Эй, благородный сир, ‒ леди Лианна весело потрясла его за плечо, ‒ о чем это вы задумались? Я спрашивала вас, насколько хорошо вы стреляете из лука.

‒ Я… эээ… ‒ Джейме замялся, ‒ вспоминал… Стреляю я, пожалуй, хуже, чем управляюсь с мечом.

‒ А я попадаю в самое сердце мишени восемь раз из десяти, ‒ гордо заявила Лианна Старк, ‒ несколько раз я даже умудрилась выбить десять из десяти. Я старалась много тренироваться, но своего лука у меня не было, приходилось выпрашивать у братьев, а они...

‒ Джейме.

Веселый голос леди Лианны дрогнул и, внезапно сорвавшись, словно путник в незамеченный им обрыв, стих. С соседней дорожки, сквозь черные линии голых веток, диким огнем полыхали глаза Серсеи. Джейме нервно сглотнул и перевел взгляд на Лианну Старк. Она была похожа на воина, готового принять бой: прямая, замершая, словно ледяная статуя, ее глаза кололи острой сталью, а побелевшие пальцы с силой сжимали подол платья.

‒ Джейме, ‒ повторила Серсея, голосом пустым и холодным, ‒ проводи меня в мои покои. Не забывай, что я не только твоя сестра, но и твоя принцесса, ‒ добавила она, когда ее брат не сдвинулся с места.

Джейме покраснел и недовольно поджал губы, слова Серсеи обидели и ранили его, ибо сестра наглядно подчеркнула его роль обычного слуги, ничем не лучше мальчика на побегушках. Он буркнул какие-то извинения, но Лианна Старк, казалось, не обратила на них никакого внимания. Она продолжала смотреть на Серсею, словно между ними велся какой-то невидимый для остальных поединок. Вопреки правилам приличия, никто из них не произнес приветствия, не поклонился, они просто испепеляли друг друга взглядами, и никто не желал первой опустить глаза.

Джейме раздвинул тонкие колючие ветки и шагнул к Серсее, беря ее за руку.

‒ Идем, ‒ тихо произнес он, все еще чувствуя унижение от пренебрежительных слов сестры.

Ланнистер легко подтолкнул ее, заставляя двигаться дальше, но она поддалась не сразу, все продолжая смотреть на Лианну Старк, будто бы могла одним взглядом уничтожить ее. Брату Серсея больше ничего не сказала, но он чувствовал, что сдерживают ее только взгляды окружавших ее придворных, которые тут же будут прикованы к ней, стоит ей сейчас вспылить. Стоявший у ворот Твердыни Мейегора Ливен Мартелл не удостоился от Серсеи даже приветствия, и только Джейме вежливо склонил голову, стараясь скрыть напряженность, которая шлейфом тянулась за его сестрой.

‒ Зайди, ‒ приказала Серсея, когда они оказались у дверей ее покоев. Джейме хотел взбунтоваться, но лишь молча подчинился.

Его сестра уселась на укрытую темно-красным парчовым покрывалом кровать, а сам Джейме остался стоять посреди комнаты. Он ожидал, что Серсея будет кричать, как бывало всегда, когда что-то бывало не по ее, но вместо этого она разразилась безудержным потоком слез.

‒ Ты знаешь, что я ненавижу ее? ‒ прошипела принцесса, отрывая дрожащие от гнева ладони от покрасневшего лица. ‒ Каждый раз, когда я ее вижу, мне хочется расцарапать ей лицо, выдавить эти глазищи, что так приворожили моего Рейегара. Я почти уверена, он делит с ней ложе, потому что мне он в этом отказывает. Конечно, он объясняет это тем, что не хочет навредить ребенку. Как благородно с его стороны.

Джейме в упор смотрел на Серсею, все продолжая стоять на месте. В нем необходимость присесть рядом, обнять, утешить ее боролась с желанием немедленно уйти. Его любовь к сестре требовала от него нежности и понимания, но ревность вынуждала его громко хлопнуть дверью. Несчастный вид Серсеи разрывал ему сердце, но ее слова о муже резали Джейме по живому. Зачем тебе Рейегар Таргариен, хотелось крикнуть ему, когда у тебя есть я, готовый ради тебя на все?

‒ А ты, Джейме? ‒ обратилась сестра к нему. ‒ Ты тоже возжелал эту тощую курицу? Когда-то ты утверждал, что любишь меня, а теперь я вижу тебя с ней. Неужели и ты переметнулся к легкой добыче, что раздвигает ноги перед любым, кто этого попросит?

Джейме скривился, ощутив во рту неприятный вкус горечи сестриных слов, ему стало противно. Сложив руки на груди, он сдвинулся с места и подошел вплотную к кровати, нависнув над Серсеей, словно огромная острая скала, о которую в шторм разбиваются корабли.

‒ Ты обвиняешь меня? ‒ зло спросил Джейме, стараясь сохранять ровный тон. ‒ Я готов был бросить все ради тебя и уехать с тобой, но ты предпочла укатить в Королевскую Гавань к своему сказочному принцу. Не моя вина в том, что принц оказался обычным человеком, не моя вина, что он не смог полюбить тебя. И даже после всего этого я поссорился с отцом, отказался от Утеса, отказался от самой возможности иметь семью только для того, чтобы быть рядом с тобой, защищать тебя, и вместо благодарности я получаю твое вечно недовольное лицо и слышу лишь одни обвинения.

‒ Никто не заставлял тебя надевать белый плащ, ‒ зло ощетинилась Серсея, ‒ это был твой выбор!

‒ Пожалуй, что так, ‒ Джейме чувствовал, что кровь стучит по вискам, словно бурное море, бьющееся о скалы, ‒ но кто просил меня об этом, не ты ли?

‒ Ты не ответил на мой вопрос про Лианну Старк, ‒ фыркнула Серсея. Он поймал ее в ловушку, а она не желала признавать его правоту.

‒ Изволь, ‒ бросил Джейме. ‒ Что с того, что я поговорил с ней? Ты не можешь простить Лианне Старк, что твой принц влюблен в нее, так чем же она виновата? Оставь все это, забудь, ‒ голос Ланнистера сделался тише, и он опустился на колени рядом с сестрой, ‒ мои чувства и желания не изменились, уедем, сбежим отсюда. Ты сможешь взять с собой Висенью, если захочешь, в Эссосе нас никто не будет искать…

‒ Что за чушь ты несешь, братец? ‒ закричала Серсея, больно толкая его в плечо. ‒ Я ношу наследника престола, и когда он родится, Рейегар откажется от своей шлюхи. Я знаю это, я уверена. Ему нужен сын, и когда я подарю мужу долгожданного мальчика, он сам приползет ко мне, он будет моим.

Глаза Серсеи торжествующе заблестели, и она зло улыбнулась, видно, представляя себе свой триумф. Весь ее вид внушил Джейме ужас, но вместе с тем он не мог отвести взгляда от ее холодной, безумной красоты, которая всегда пленяла его.

‒ Серсея, одумайся, ‒ взмолился он, ‒ ты сошла с ума. Здесь ты никогда не будешь счастлива, принц Рейегар не полюбит тебя, вы оба будете страдать, зачем тебе это нужно?

Торжество стекло с лица Серсеи, смываемое вновь хлынувшими слезами, губы ее задрожали и разжались, издав судорожный всхлип. Распаленный гневом и вновь вспыхнувшей страстью, Джейме накрыл ее губы своими, чувствуя на них соль ее горя и безысходности. Серсея уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть его, но Джейме крепко прижал ее к себе и более не прерывал поцелуя. Сестра еще немного сопротивлялась, но потом впилась в его губы с невиданной жадностью, будто бы утоляла мучившую ее жажду.

Она издала протяжный стон и прикусила его губу так сильно, что Джейме почувствовал на языке металлический привкус крови. Он вскрикнул и отпрянул в сторону, губы Серсеи расплылись в злобной улыбке, а по подбородку была размазана его кровь. Обозленный Джейме со всей силы сжал ее плечи и толкнул ее на постель. Он был уверен, что на ее мягкой молочной коже останутся синяки от его пальцев. Пусть так. Тяжело дыша, Джейме перехватил ее запястья, а свободной рукой полез ей под юбки, обрывая подвязки чулок и стаскивая тонкую шелковую ткань с ее стройных изящных ножек.

Серсея смотрела ему в глаза, продолжая все так же улыбаться, ее затянутая в корсет грудь часто вздымалась, и только теперь Джейме понял, что это всего лишь очередная игра его драгоценной сестры. Она жаждет его, хочет принадлежать ему не меньше, чем он ‒ обладать ей, но она не собиралась упрощать ему задачу и затеяла с ним игру, в которую кошка играет с загнанной ей мышью. Джейме фыркнул и, наклонившись, поцеловал ее шею, чувствуя, как напрягается ее тело, наливается желанием, словно спелый персик, что вот-вот упадет в его руки. Еще мгновение, и он сможет вонзить зубы в податливую мякоть, наслаждаясь сладким соком, пьянящим словно вино.

Джейме выпустил ее руки, и Серсея больше не стала его отталкивать. Не желая возиться с застежками, он рванул дорогое платье из блестящего золотого шелка, и со странным упоением наслаждался треском ткани.

‒ Не смей, ‒ огрызнулась Серсея.

‒ Молчи, ‒ бросил ей Джейме и вновь прильнул к ее губам, не позволяя ей больше ничего сказать. ‒ Ты ‒ моя, ‒ проговорил он, наконец-то оторвавшись от нее, и она не посмела возразить.

Платье превратилось в гору ненужного тряпья, но Серсея, кажется, уже забыла о нем. Ее пальцы, слегка подрагивая, колдовали с застежками дублета Джейме, которые были вскоре побеждены, и дублет, а за ним и тонкая хлопковая туника полетели вслед за платьем. Кожа Джейме горела, и даже прохладный воздух комнаты не мог остудить ее, ему хотелось рычать подобно льву, что скалил зубы со знамени его дома. С нетерпением он сорвал с Серсеи остатки ее одежды и окончательно завладел ее телом.

Его поцелуи оставляли отметины, его пальцы ‒ синяки, с каждым движением он будто бы повторял «Ты ‒ моя», желая изгнать из ее головы все мысли и воспоминания о ее муже, с каждым болезненным прикосновением он хотел стереть с ее тела все следы Рейегара Таргариена, словно бы Серсея никогда не знала этого мужчину. Джейме не боялся, что был слишком груб, Серсея, судя по ее разомлевшему лицу, определенно была довольна, она извивалась под ним и громко стонала от удовольствия, ее ногти глубоко вонзались в его спину, оставляя на этот раз ее собственное клеймо на его коже, и это нравилось ему.

‒ Я ‒ твой, ‒ прошептал Джейме на ухо Серсее.

‒ Мой, ‒ отозвалась она, едва дыша, и в этот момент тело ее сжалось, и слова утонули в вырвавшемся откуда-то изнутри крике. Через несколько мгновений волна блаженства подхватила и Джейме, и он с радостью утонул в ней.

Еще некоторое время в комнате было слышно лишь их сбившееся дыхание. Джейме чувствовал, как начинает холодеть его тело, как тихая, пульсирующая боль просыпается в глубоких царапинах на спине. Он прикрыл глаза и запустил пальцы в мокрую от пота шевелюру, осторожно массируя кожу на голове.

‒ Ты никогда не поймешь меня, Джейме, ‒ услышал он рядом тихий голос его сестры, скорее печальный, чем злой.

‒ О чем ты? ‒ удивился Ланнистер. Он продолжал лежать на спине, устремив взгляд в возвышавшийся над ним потолок.

‒ Я никогда не покину Королевскую Гавань, ‒ пояснила Серсея, ‒ я никогда не сделаю такой подарок Лианне Старк и Рейегару. Если он заставляет меня страдать, то пусть и сам страдает, возможно, это заставит его хоть что-то понять. Я не лишу дочь права на трон, не лишу ее статуса принцессы и всех почестей, которых она заслуживает. Иногда, когда я вижу рядом с ней Рейегара, я ненавижу эту чертовку, но, когда вечером я прихожу проведать ее перед сном, мое сердце разрывается от любви к ней. Я не сбегу с тобой Джейме, и не проси меня об этом. Быть моим верным гвардейцем ‒ это все, на что ты можешь рассчитывать.

Джейме молчал, так и не повернув головы в ее сторону. Каждое ее слово вытаскивало по одному кирпичику из башни его мечты, что он строил с тех пор, как понял, что любит свою сестру. Ее мечты были другими, и он жестоко обманулся, если позволил себе поверить в обратное. Что ему оставалось еще делать?

‒ Хорошо, ‒ пробормотал он едва слышно.

‒ Ты будешь моим рыцарем? ‒ спросила Серсея. ‒ Будешь защищать меня?

‒ Да, ‒ сказал он, ‒ разве я когда-то отказывался от этого?

По тому, как ее волосы, в точности такие же как у него самого, коснулись его плеча, Джейме понял, что Серсея покачала головой. Ее верный рыцарь, ее верный пес. Сегодня она бросила ему косточку пожирнее, но сути их отношений это не изменило. Он всегда будет плестись подле нее, чуть позади, а она будет отдавать команды и дергать за поводок. Быстро же лев превратился в собаку. Грудь Джейме сдавило от обиды, от желания все изменить и собственной беспомощности. Сестра своим упрямством обрекала стольких людей на страдания, а он потворствовал ей в этом. Жалкий трус. Жалкий или влюбленный? В его случае это, вероятно, суть одно и то же.

Джейме наконец-то повернул голову и долго рассматривал профиль Серсеи, четко выписанный на фоне мягкого света, что исходил от незашторенного окна. Эти ровные правильные черты он видел каждый день в зеркале. Насколько же они были похожи внешне и насколько разнились во всем остальном. Раньше Джейме думал, что лучше всех понимает сестру, но несколько недель в Королевской Гавани показали ему, что он сильно заблуждался. Кто была эта женщина, которую он так неистово любил? Теперь ответа на этот вопрос у Джейме не было.

‒ Он никогда не полюбит тебя, ‒ повторил Джейме.

‒ Возможно, ‒ проговорила его сестра. ‒ Но если я и не смогу получить его любовь, то я смогу рассчитывать на власть. Жена короля и мать наследника, я буду править Семью Королевствами наравне с мужем. Я знаю, я в этом уверена. Мне это нужно.

‒ А мне всегда была нужна только ты, ‒ проговорил Джейме, но ему показалось, что услышала его лишь пустота.

С того места, где стояла Рейла, виден был только небольшой кусочек узкой разъезженной дороги, что резво бежала на юг, пересекая Черноводную, и пряталась в Королевском лесу, петляя промеж высоких деревьев, оврагов и маленьких лесных ручейков. Лес чернел ветвями обнаженных деревьев, а темная вода реки поблескивала в синем свете последнего предрассветного часа, но королева даже не смотрела на них. Прищурив глаза, она устремила взгляд к грязно-желтой полоске, что прорезала расположившиеся по ее бокам поля пожухлой истоптанной травы.

Рейла поднялась на одну из четырех башен Твердыни Мейегора еще затемно, желая хотя бы так проводить в путь своего сына. Покидать этот замок в замке, где проживала королевская семья, Рейле запрещал ее венценосный супруг, да и слишком уж волновать Рейегара перед долгой дорогой она не хотела. Королева знала, что сын не воспринимал всерьез ее страхи, однако всегда беспокоился, когда видел ее печальной, отчего Рейла приучилась играть при нем доброе расположение духа и нацеплять на лицо самую искреннюю улыбку. Все, что угодно, лишь бы Рейегар не поссорился из-за нее с отцом и не отравлял свою юную жизнь ее горестями, устранить которые он был не в силах.

Улыбалась она и вчера, когда сын зашел проститься с ней, и ей почти что не пришлось играть. Рейегар выставил сторожащих ее септ вон, и Рейла впервые за долгое время смогла насладиться скромным обедом в обществе своего первенца. Он был радостно взволнован, как ребенок, ожидающий подарка ко дню именин, но причинами такого своего настроения с матерью не поделился. Кротко улыбнувшись, он взял Рейлу за руку и тихо произнес:

‒ Мне больно видеть твои страдания, матушка, ‒ в голосе Рейегара решимость смешалась с горечью. Пожалуй, впервые он вдруг заговорил с ней об этом прямо, не стараясь скрыть истинный смысл за стеной из красивых слов, как это часто приходилось делать ей.

‒ Я не страдаю, сынок, ‒ королева ласково погладила юношу по щеке, одним взглядом показывая ему, чтобы он не смел продолжать. В этом доме, что давно уже служил Рейле самой страшной темницей, никогда нельзя высказываться столь открыто. Пусть сейчас в комнате не было никого, кроме них двоих, но королева знала, что во всем Красном Замке нельзя быть твердо уверенным в том, что ты и вправду один.

‒ Нет, матушка, ‒ принц заговорил тихо, почти шепотом, ‒ раньше я возможно ничего и не замечал или не хотел замечать, потому что так мне было легче, но теперь я все вижу слишком ясно. Прости меня за то, что молчал, это было недостойно. Я больше не могу оставаться в стороне.

‒ Рейегар, ‒ Рейла со всей силы сжала его руки, отчего он едва не вскрикнул, ‒ я не понимаю, о чем ты говоришь, за что ты просишь прощения? Что ты собираешься сделать? Умоляю тебя, не подвергай себя опасности, я не выдержу, если с тобой что-то случится.

По его лицу королева видела, что он что-то затеял, однако не мог или не хотел делиться этим с матерью. Безусловно, своим обещанием грядущих перемен сын хотел порадовать ее, но вместо этого лишь напугал, а она и без того отпускала его с тяжелым сердцем, как и всегда, когда он надолго уезжал от нее.

‒ Я буду осторожным, ради тебя, ‒ ласково улыбнулся принц, но его слова нисколько не успокоили королеву ‒ не волнуйся. Я надеюсь поспеть домой к тому времени, когда на свет появится мой маленький братик или сестричка.

Положив руку на живот матери, он обнял ее и нежно поцеловал в лоб. Рейле хотелось заплакать оттого, что она больше не может удержать сына при себе и оградить от грозивших ему опасностей, но королева сдержалась и лишь гладила своего мальчика по руке, прощаясь с ним. В последнее время она не узнавала в этом молодом человеке прежнего Рейегара, и это пугало ее. Чудаковатый мечтательный мальчик, любящий книги и одиночество, куда-то пропал, уступив место стремительно взрослеющему юноше, которому было отчаянно необходимо найти свое место при отцовском дворе.

Со светлой грустью вспомнила Рейла то время, когда Рейегар был маленьким ребенком, а его отец еще не лишился разума. Тогда королева могла без оглядки гулять, где ей хотелось, тогда она не познала горя от многочисленных выкидышей, что стали ее проклятьем, не испытала на себе жестокость мужа. Принц с самого детства был диковат и почти не играл со сверстниками, но Рейла была едва ли не единственной, чьему обществу мальчик всегда радовался. Они вместе исследовали сады Красного Замка, отправлялись в Королевский лес, совершали вылазки в город. Королева много читала своему сынишке. Когда она уставала и откладывала книгу, на лице принца появлялось выражение величайшего разочарования, но он не смел просить ее продолжить, опасаясь утомить ее. Вскоре Рейегар выучился читать сам и стал все чаще пропадать в библиотеке, а потом и на тренировочном дворе. Рейла больше не навязывалась ему, радуясь тем редким часам, что они проводили вместе. Она думала, что появятся новые дети, которые потребуют ее внимания и ласки, но все ее малыши умерли, а Визериса воспитывала другая женщина, чужая и холодная.

Рейла никак не могла объяснить себе, что же вызвало такие перемены в ее старшем сыне. Возможно, они назревали давно, но королеве показались неожиданными. Была ли то собственная семья, о которой Рейегар должен был заботиться, усугубляющаяся душевная болезнь отца или Лианна Старк, что так некстати появилась в Королевской Гавани?

Мысль о собственной фрейлине озадачила Рейлу. Королева отнюдь не была глуха к тому, что говорилось при дворе, пусть и появлялась там редко. Рейла не верила, что Рейегар мог коварно соблазнить невинную девушку, да еще к тому же дочь Хранителя Севера, но она никогда не спрашивала об этом у сына напрямую. Вероятно, боялась его ответа. Она знала, или хотела верить, что намерения Рейегара были чисты, однако пылкая юношеская любовь пьянила не хуже доброго вина и могла привести к самым страшным последствиям.

Перед тем, как отпустить сына, королева вновь взяла его руку и поднесла к своим истрескавшимся губам.

‒ Поклянись, что не натворишь глупостей и будешь помнить о своем долге, ‒ тихо и отчаянно проговорила она.

‒ Клянусь, ‒ твердо ответил Рейегар, ‒ я не сделаю ничего такого, что огорчит тебя.

На этом они распрощались, но легче королеве от сыновнего обещания не стало. Наоборот, недобрые предчувствия тяжким бременем легли ей на сердце.

Поежившись от утреннего холода, Рейла теплее закуталась в плотную шерстяную шаль и прижала руки к животу. На своем затылке она неизменно ощущала взгляд септы Вении, которая стояла в стороне, якобы не желая мешать королеве, однако эта немногословная стражница всякий раз мешала Рейле одним своим назойливым присутствием.

Тишина дрогнула и заколебалась, прорезаемая отдаленным гулом: это стучали копыта. Едва Рейла заслышала их, как на дорогу выскочили галопом четыре всадника. Впереди ехал Рейегар в черном дорожном плаще, капюшон слетел с его головы, и длинные серебряные волосы принца трепал ветер, за ним скакал Эртур Дейн, легко узнаваемый по знаменитому Рассвету у него за спиной. Позади принца с королевским гвардейцем следовали их оруженосцы, которых Рейла уже не могла различить с такой высоты. На востоке, над Черноводным заливом, всходило солнце. Его лучи было брызнули на лицо королевы, заставив ее сощуриться, но большая свинцовая туча, подгоняемая ветром, пожрала огромный огненный шар, и кругом сделалось так темно, будто утро и вовсе не наступало.

Дурной знак, успела подумать Рейла, когда дорога вдруг опустела, и о проехавших по ней всадниках говорили лишь следы копыт в дорожной грязи.

Королева еще немного постояла, но холодный ветер погнал ее прочь, и ей пришлось искать убежища в своих покоях. В будуаре уже весело потрескивал разожженный слугами очаг, но Рейла не почувствовала его тепло. Холод будто бы проник в самую сердцевину ее костей и сковал их, не желая отпускать.

‒ Септа Вения, ‒ обратилась королева к одной из своих тюремщиц, что с самой башни следовала за ней словно тень, ‒ не могли бы вы привести ко мне Визериса? Я хотела бы видеть своего сына.

‒ Это невозможно, ваше величество, ‒ строго произнесла септа, ‒ у принца до самого обеда занятия. Его величество очень внимательно следит за его режимом.

Рейла замолчала. В сказках в башню заточали красивых принцесс, коих спасали благородные рыцари. Она же была стареющей королевой, а ее рыцарь сгинул где-то на огромных просторах Вестероса. Что он делал сейчас? Жив ли он? Вспоминает ли о принцессе, чью ленту он когда-то повязывал на турнирное копье?

Королева села в ближайшее к очагу кресло, поворачиваясь спиной к септам, что устроились с вязанием у окна. Ее рука потянулась к круглому животу, осторожно поглаживая его. Рейла очень ждала этого малыша и каждый день возносила молитву Матери, чтобы та даровала ей здорового и крепкого ребенка. Только бы Эйерис не отобрал его у нее, как Визериса. Возможно, если это будет девочка, ее оставят матери, и Рейла взмолилась о том, чтобы у нее родилась дочь. Пусть тогда король злится, сколько хочет, зато ее не разлучат с младенцем, и она сможет получить хотя бы крупицы того счастья, которого многие годы была лишена.

Слишком долго предаваться размышлениям королева не могла себе позволить. Днем ее ожидал обед с фрейлинами и принцессой, и при одной мысли о нем Рейла начинала хмуриться. Нехотя поднявшись, королева попросила позвать Вилму ‒ свою старшую служанку, чтобы та помогла ей переодеться. В ожидании Рейла достала из шкафа старое платье из красного бархата, расшитое серебряными нитями. Оно было сшито, когда внучка Эйгона Невероятного готовилась подарить королю первого правнука. Складки на подоле умело прятали живот, делая его менее заметным, а вырез оголял плечи и подчеркивал грудь. Рейла уже давно не могла позволить себе носить такие платья, однако теперь ее положение спасало ее от жестокости Эйериса, и он терзал только ее душу, оставив тело в покое. За несколько месяцев синяки и следы укусов зажили, и кожа королевы вновь стала белой с болезненно-серым оттенком, будто бы присыпанная пеплом, в котором сгорели все надежды и чаяния Рейлы.

Когда королева протянула платье Вилме, та удивленно взглянула на свою хозяйку, но предпочла промолчать, а Рейла не сочла нужным объяснять что-либо. В конце концов, несмотря на все пережитые тяготы, она все еще оставалась красивой женщиной, тонкой и изящной. Растущий в ее чреве ребенок лишь мягко скруглил ее острые черты, но не сделал ее грузной. Лишь бывшие когда-то ее гордостью серебряные волосы, и без того уже давно сухие как солома, еще больше истончились, отдавая свой последний блеск новой маленькой жизни. Чтобы они казались по-прежнему пышными, Рейле приходилось укладывать истощенные локоны в сложную прическу со множеством шпилек и лент.

Вилма вытрясла из платья пыль, почистила и подшила, придавая ему свежий и нарядный вид, однако от него все равно пахло древностью, как от воспоминаний Рейлы, и запах этот никуда не желал уходить. Взглянув на себя в зеркало, королева лишь горько улыбнулась, увидев там лишь иссушенную тень прежней себя. Насыщенный красный цвет горел ярким пламенем на фоне белой кожи, оттеняя болезненную бледность, вид у Рейлы был величественный и со стороны, возможно, казался надменным, но фиолетовые глаза по-прежнему оставались печальны, хотя когда-то давно и в них прыгали озорные огоньки.

Королева вздохнула и вернулась в будуар, где за накрытым столом ее уже ждали несколько фрейлин и принцесса Серсея. Увидев Рейлу, все они немедленно повскакали с мест.

‒ Рада видеть вас, ваше величество, ‒ медовым голосом произнесла Серсея, и Рейле захотелось немедленно заглушить сладость ее тона чем-нибудь кислым.

Как бы ни хотела она видеть в жене Рейегара дочь, которой сама была лишена, королеве это не удавалось. Она не могла не замечать, как принцесса пытается подольститься к королю, и от этого ей становилось тошно, видела, что сын ее несчастлив с этой женщиной, сколько бы Рейла не молила Семерых об обратном. Неужели и Рейегара ждет такая же участь, как и ее саму? Рейла не уставала повторять своему первенцу, что он должен следовать своему долгу, но куда долг привел ее? К разбитым мечтам, горю и сожалениям. Королева обожала своих детей, но, если бы Боги дали ей возможность вернуться на двадцать три года назад, она бы, больше не раздумывая, согласилась бы на предложение ее славного рыцаря.

‒ Вы такая красивая, ваше величество, ‒ завороженно произнесла Лианна Старк, кланяясь королеве.

Хелена Маллистер, стоявшая позади леди Лианны, недовольно фыркнула, но, когда сама подошла к королеве, излилась потоком сладких комплиментов. Лианна Старк, побледнев, отошла в сторону. Дорнийки Элия Мартелл и Эшара Дейн скромно поклонились, а Джосс Росби, едва заметно оттолкнув одну из служанок, лично отодвинула королеве стул. Рейла пробормотала вежливую благодарность и села, думая про себя о том, что девушки зря тратят свои силы, ибо королева не имеет в этом замке никакой власти, и ее расположение ничего не сможет им дать.

Разговор за столом потек медленно и постоянно замирал на месте, поддерживать его было столь же трудно, как костер на сильном ветру, когда резкие порывы так и норовят задуть едва успевающее разгореться пламя. Фрейлины сплетничали, принцесса сидела, недовольно поджав губы, дорнийки пытались время от времени вставлять вежливые комментарии, а Лианна Старк безотрывно смотрела в свою тарелку, так и не притронувшись к еде.

‒ А это верно, что нравы в Дорне гораздо свободнее, чем в остальных королевствах? ‒ спросила, хихикая, Хелена Маллистер. Бедняжка никогда не отличалась умом или чувством такта. С грустью Рейла вспомнила те дни, когда ее фрейлинами были Дорнийская принцесса, мать Элии, и Джоанна Ланнистер, уж с ними-то всегда можно было поддержать интересный разговор.

Ни от кого не укрылось, как покраснела принцесса Элия, а Эшара Дейн, вскинув голову и устремив на глупо-безобидное лицо леди Маллистер огненный взгляд, проговорила:

‒ Не возьму в толк, что вы понимаете под свободными нравами. Пожалуй, мы действительно меньше скованы этикетом и всегда говорим то, что думаем. В столице правда для людей слишком тягостна, однако, следует признать, что мне порой бывает очень трудно сдержаться.

Хелена Маллистер вспыхнула, а королева была готова рассмеяться, но не позволила себе этого. Уголки ее губ лишь слегка взметнулись вверх, послав одобрительную улыбку Эшаре Дейн, однако ее строгий взгляд призвал дорнийку не заходить слишком далеко.

‒ Вы ошибаетесь, если думаете, что Дорн единственное королевство со свободными нравами, ‒ вдруг заговорила Серсея, когда Рейла успела было обрадоваться, что тема исчерпана, и разговор вот-вот вернется к обычному обсуждению нарядов и погоды, ‒ северяне, да будет вам известно, тоже не умеют должным образом сдерживать себя, ‒ принцесса сделала ударение на слове «сдерживать» и устремила свой взгляд на Лианну Старк.

Серсея и до того не скрывала ту ненависть и презрение, что испытывала по отношению к леди Лианне, но раньше дело ограничивалось лишь злыми взглядами, теперь же принцесса решила идти дальше. На губах ее заиграла довольная ухмылка, Лианна Старк же стала белее снега. Все звуки в комнате внезапно стихли, вилки с наколотыми кусочками пряного мяса замерли у ртов, а губы дам в удивлении раскрылись, ожидая дальнейшего развития событий. Все глаза, полные любопытства, бегали от Серсеи к Лианне Старк. Дамы будто бы были зрительницами рыцарского турнира, и сейчас должен был состояться решающий заезд.

‒ Я не совсем понимаю вас, ваше высочество, ‒ холодно проговорила леди Лианна, ‒ но я не нахожу ничего плохого в том, чтобы говорить правду в глаза или показывать свои искренние чувства. По моему мнению, лесть или показушничество несут в себе гораздо больше зла.

Серсея уже открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но Рейла, опасаясь того, что эта маленькая перебранка уже готова была выйти за границы дозволенного, перебила ее.

‒ Пока вы не заняли мое место, принцесса, ‒ тон королевы звучал благодушно и наставительно, однако она смотрела она сурово, ‒ я настоятельно советую вам лучше изучить, как вы выразились, нравы ваших подданых. Это будет весьма полезно.

Принцесса поджала губу и отвернулась, Рейла видела, как гневным пламенем загорелись ее щеки, и поняла, что это первая, но далеко не последняя вспышка, и что Серсея уже не может держать себя в руках. Едва слышно королева вздохнула, стараясь как можно скорее найти новую тему для общей беседы. Совершенно неожиданно ее выручила Элия Мартелл.

‒ И что же, в Королевской Гавани всегда так влажно? ‒ спросила дорнийская принцесса, ни к кому конкретно не обращаясь. ‒ Иногда мне кажется, что я дышу водой.

Послышались нерешительные осторожные ответы, и телега разговора, отчаянно скрипя, сдвинулась с места, однако обед все равно оказался испорченным, и вскоре, к облегчению королевы, дамы засобирались уходить. Многие из них, Рейла была уверена, с нетерпением ждали возможности поскорее обсудить произошедшее.

‒ Леди Лианна, ‒ позвала королева, ‒ вы не могли бы задержаться и почитать мне.

‒ Да, ваше величество, ‒ на лице у Лианны Старк отразился испуг. Серсея, услышав просьбу королевы, повернулась в их сторону и смерила свою соперницу торжествующим взглядом. Наверняка принцесса полагала, что зарвавшуюся фрейлину ждет выволочка.

‒ Оставьте нас, ‒ обратилась Рейла к септам. В конце концов, иногда ей следовало вспоминать о том, кто здесь отдает приказы. Женщины поклонились с притворной покорностью и вышли, королева не сомневалась, что скоро Эйерис уже будет знать все о ее самоуправстве.

‒ Простите меня, ваше величество, ‒ воскликнула Лианна Старк, хватаясь за голову, ‒ мне не следовало так говорить.

‒ Вы не сказали ничего предосудительного, дитя, ‒ королева мягко улыбнулась, ‒ и вам не за что просить прощения. Вы защищались, и это понятно, однако я советовала бы вам вести себя осторожнее, особенно когда вы имеете дело с принцессой.

‒ Да, ‒ леди Лианна кивнула, ‒ я постараюсь, но это…

‒ Это стало последней каплей, ведь верно? ‒ спросила Рейла.

По лицу Лианны Старк скользнуло изумление, она, видно, никак не ожидала, что королева решится затронуть эту тему.

‒ По вашему лицу вижу, что верно, ‒ продолжила Рейла, ‒ я хоть и мало бываю при дворе, знаю, о чем там судачат. Я надеюсь, вы простите мне мой следующий вопрос, но я не могу его не задать. В этих сплетнях есть доля правды?

Леди Лианна не отрывала взгляда от лица королевы и продолжала молчать.

‒ Не хотите говорить. Что ж, я понимаю вас. Я расскажу вам одну историю, дитя, что случилась больше двадцати лет назад. Жила была на свете принцесса, добрая, красивая и веселая, какими и бывают обычно юные принцессы. Она любила своих родителей и брата и жила жизнью легкой и беззаботной. Однажды на турнире она встретила рыцаря благородного и прекрасного и влюбилась в него, да так сильно, что даже позволила ему носить ее ленту. Обрадованный столь высокой честью и окрыленный чувствами, что сразили рыцаря так же, как и принцессу, он победил всех своих противников и вручил девушке венок королевы любви и красоты. Никто не углядел в этом ничего предосудительного, и только принцесса и рыцарь знали, что этот венок ‒ не только дань уважения особе королевской крови, а символ их взаимных чувств. Влюбленные продолжали встречаться, но их любви не суждено было продлиться долго. Ленный рыцарь ‒ не пара принцессе, к тому же отец принцессы, тогда еще наследный принц, услышал от лесной ведьмы предсказание, что среди его потомков родится принц, обещанный в пророчествах, уверовал в него и приказал двум своим детям пожениться. Узнав, что принцессу силой выдают замуж за родного брата, рыцарь предложил ей убежать с ним. Принцесса, однако, осталась верна семье и долгу и сказала рыцарю, что больше не любит его, а, вернувшись со встречи с ним, долго-долго плакала, пока слезы не иссякли в ее глазах.

‒ Что сталось с рыцарем? ‒ задумчиво спросила Лианна Старк.

‒ Он уехал к себе на родину, в Речные Земли, ‒ запинаясь проговорила Рейла. От подступающих слез вдруг защипало глаза. ‒ В столице он больше не появлялся, говорили, он отказался от участия в турнирах и сделался набожен. Принцесса же хранила верность своему супругу, а рыцаря она с тех пор никогда не видела, хотя и думает о нем каждый день.

‒ Это очень грустная сказка, ‒ в глазах леди Лианны тоже заблестели слезы.

‒ Это не сказка, дитя, ‒ королева тяжело вздохнула, ‒ принцесса ‒ это я. А теперь, прошу ответьте на мой вопрос. Только правду.

‒ Мы любим друг друга, ‒ слова Лианны Старк прозвучали, как вызов.

‒ Я чувствовала это, ‒ Рейла озабоченно покачала головой, ‒ скажите, мой сын…

‒ Он и пальцем ко мне не притронулся, ‒ перебила леди Лианна, ‒ это все лживые домыслы. Я бы никогда не пошла на это, и он поклялся, что не попросит ни о чем подобном.

‒ Это хорошо, ‒ королева почувствовала некоторое облегчение.

‒ Вы осуждаете меня? ‒ Лианна Старк посмотрела Рейле прямо в глаза. Сейчас она была как-никогда похожа на волчицу, готовую броситься на защиту своей стаи.

‒ Нет, ‒ королева покачала головой, ‒ как я могу? Мне остается только пожалеть вас, вы же сами должны понимать, что ваше счастье продлится недолго. Я надеялась, что мой сын окажется счастливее меня, но, видно, Боги не хотят этого.

‒ Это несправедливо, ‒ тихо проговорила леди Лианна, ‒ я часто думаю о том, насколько это нечестно, и мне хочется плакать. Его высочество, принц, он обещает что-нибудь придумать, и я верю ему, но в то же время говорю себе, что придумывать тут нечего, и уже ничего нельзя исправить. Однако же он внушает мне надежду, и я надеюсь несмотря ни на что, хотя и понимаю, что, когда и эта надежда разобьется вдребезги, мне будет очень больно.

‒ Ничего, дитя, ‒ Рейла подошла к Лианне Старк и обняла ее, ‒ я слышала, ваш отец уже нашел вам жениха. Вы выйдете замуж, у вас появятся дети, и вы найдете свое утешение в них. А если ваш будущий муж окажется человеком добрым, то вы, возможно, привяжетесь к нему.

‒ Мой предполагаемый жених падок до вина и женских юбок, ‒ зло проговорила леди Лианна, ‒ простите меня, ваше величество, но чем больше я смотрю на вас, на ваши потухшие глаза, на ваше затворничество, я понимаю, что не хочу так. Мои дети вырастут и перестанут нуждаться во мне, и я останусь наедине с приближающейся старостью и человеком, которого я не люблю или того хуже ‒ презираю. Возможно, отец дал мне в детстве слишком много свободы, и я разучилась покорно повиноваться, но уж такой я выросла и ничего не могу с собой поделать.

‒ Вы и мой сын, вы пугаете меня, ‒ взволнованно произнесла королева. ‒ Прошу, обещайте мне, что будете благоразумны.

Лианна Старк ничего не ответила, Рейла взяла ее за плечи и заставила посмотреть себе в глаза.

‒ Леди Лианна, ‒ проговорила она голосом едва ли не умоляющим, ‒ вы знаете, как дорог мне мой сын.

‒ Я не могу лгать вам, ‒ прошептала Лианна Старк, ‒ я не знаю, ничего не знаю. Я давно уже запуталась, я живу сегодняшним днем и не думаю о будущем, потому что я боюсь его. Может быть, вы скажете, как мне следует поступить.

Рейла хотела было сказать, что по возвращении Рейегара, Лианне следует прекратить встречи с ним, забыть его. Жизнь не сказка, и в ней можно найти другой смысл. Рейегар найдет его в служении государству, а Лианна в воспитании детей, которые у нее обязательно появятся. Но эти слова так и не слетели с губ королевы, заглушенные другими, доносившимися из прошлого. Кого она пыталась обмануть?

Уедемте со мной, моя принцесса. Я знаю, я не смогу дать вам многого, но, клянусь, со мной вы будете в сотни раз счастливее, чем здесь, в этом темном и страшном замке. Наша любовь была сказкой, так даруйте ей счастливый конец, скажите да, и мы немедленно ускачем отсюда!

На глазах выступили слезы, и Рейла отвернулась.

‒ Идите, дитя, ‒ проговорила она срывающимся голосом, ‒ идите.

Лианна Старк немного постояла в нерешительности, но не посмела ослушаться, и скоро королева услышала, как тихо щелкнула закрывающаяся дверь. Утомленная этим разговором, Рейла упала в кресло. Слезы безостановочно текли по щекам, а руки нежно гладили живот. Прости, что мама плачет, малыш, мысленно произнесла Рейла, и не печалься. Я так жду тебя, и буду счастлива, когда мы с тобой наконец-то встретимся.

Дверь резко хлопнула, и королева, подумав, что это возвращаются септы, поспешила вытереть слезы и прикрыть глаза, делая вид, что задремала. Однако быстрые шаркающие шаги не были похожи на походку септ или слуг, и Рейла почувствовала, как от накатившего ужаса напряглось все ее тело.

‒ Ты одна? ‒ прокаркал Эйерис над самым ее ухом. Рейла вздрогнула и резко выпрямилась в кресле, от исходившего от короля кислого зловония ее замутило.

‒ Да, ‒ она покорно склонила голову, ‒ с кем же мне еще быть? Фрейлины уже давно ушли.

‒ О чем ты говорила с Лианной Старк? ‒ шепотом спросил Эйерис, проводя длинным острым ногтем по ее щеке. Стоило ему еще чуть-чуть надавить, и на лице появится царапина.

Конечно же, септы уже донесли ему все.

‒ Она позволила себе неудачное замечание, и я сочла нужным обратить ее внимание на это, ‒ соврала королева.

‒ Не лги! ‒ взвизгнул король, и Рейла почувствовала, как ноготь проткнул тонкую кожу. По белой щеке поползла, оставляя за собой красный след, капелька крови. ‒ Для этого не нужно уединяться! Ты тоже плетешь заговоры? Хочешь избавиться от меня? Хочешь, я знаю, чтобы беспрепятственно водить в мой дом своих любовников.

‒ О чем ты? Я не понимаю, ‒ пролепетала Рейла, ее руки плотнее обхватили живот, желая защитить свое дитя от гнева его отца.

‒ О том, что ты также спуталась со Старками, как и твой старший сын, ‒ прошипел Эйерис прямо ей в лицо, брызгая на нее липкой слюной. ‒ Я знаю, что ты говорила наедине с Рейегаром, а потом с Лианной Старк. Думаешь, я настолько глуп, чтобы ничего не понять? Эти северяне специально подложили под него эту девку, я знаю, а он только и рад бы поскорее занять трон.

‒ Эйерис, ‒ взмолилась королева, ‒ прошу тебя…

‒ Не смей о чем-либо просить, ‒ отрезал король, скаля коричневые зубы, ‒ я не приказал казнить тебя за измену прямо сейчас лишь потому, что ты носишь моего сына. Я разберусь с тобой позже, когда ты разрешишься от бремени. Надеюсь, в отличие от Рейегара, этот ребенок ничего не унаследует от тебя!

‒ Эйерис, ‒ вскрикнула она, ‒ прекрати, никто не предавал тебя, нет никакого заговора…

‒ Пустые оправдания, ‒ бросил король.

‒ Что ты сделаешь с Рейегаром? ‒ закричала королева, вскакивая с кресла, однако Эйерис лишь усмехнулся, не удостоив ее ответом. Он резко развернулся и покинул будуар. Дверь хлопнула, и Рейла услышала, как в замке заскрежетал ключ. Она бросилась к двери, но та больше не была в ее власти. Королева дернула ручку только для того, чтобы еще раз убедиться в том, что ее покои теперь стали ее тюрьмой.

‒ Нет, ‒ закричала она, ‒ нет!

Дрожа от страха и негодования, Рейла бессильно опустилась на пол, привалившись спиной к двери. Ее глаза невидящим взглядом уставились в белый проем большого окна. Неожиданно о стекло ударилась пушистая снежинка, а потом еще и еще одна. Они тут же таяли и каплями стекали вниз, будто слезы. Наступившая весна оказалась лишь миражом.

В ночь перед отъездом Эртур почти не спал, ворочаясь на своей узкой жесткой постели в Башне Белого Меча. Он долго и безрезультатно пытался призвать желанный сон, но тот вознамерился явиться лишь под утро, и теперь заснуть прямо в седле Дейну не давала лишь слишком быстрая езда, затеянная Рейегаром. Едва они выехали за городские ворота, как принц дал своему жеребцу шенкелей и вихрем понесся вперед, призывая остальных догонять его. Эртур, не желая потом разыскивать увлекшегося скачкой Рейегара по полям, нехотя припустил следом. Холодный ветер обжигал лицо, и это немного взбодрило Дейна. Приподнявшись в седле, он сильнее ударил по бокам своего дорнийского скакуна и помчался быстрее, со свистом обгоняя Рейегара. Заметив это, принц с ухмылкой принял вызов, и не давал больше спуску своему красавцу Джельмио, который радовался возможности размять затекшие в деннике мышцы. Взбитая копытами дорожная грязь брызгала в разные стороны и летела всадникам на одежду и в лицо, однако разгоряченные азартом гонки, они не обращали на это внимания. До самого Королевского леса Рейегар и Эртур неслись рядом, не позволяя друг другу вырваться вперед, но, заметив приближение деревьев, перешли на рысь, а потом и на шаг, поджидая отставших оруженосцев.

‒ Хотя бы в чем-то я не уступаю тебе, ‒ довольно усмехнулся Рейегар, смахивая со лба растрепавшиеся пряди серебряных волос.

‒ Не знал, что вы настолько тщеславны, ваше высочество, ‒ криво улыбнулся Дейн.

‒ Вот уж в тщеславии меня еще не обвиняли, ‒ проговорил принц притворно-обиженным голосом, ‒ однако проигрывать поединки своему лучшему другу едва ли не каждый день определенно вредно для моей гордости.

‒ Я не знал, что это настолько вас задевает, ‒ подыграл другу Эртур, ‒ иначе чаще бы вам поддавался. В конце концов, вы можете утешиться тем, что проигрываете лучшему мечнику Вестероса, или тем, что книг вы уж точно прочитали больше, чем я.

Рейегар слабо улыбнулся и ободряюще похлопал Дейна по плечу.

‒ А вот и наши оруженосцы, ‒ воскликнул принц, ‒ мы только вас и ждем!

Он дернул поводья и первым устремился под черный купол леса. Голые ветви, переплетаясь высоко над головой, походили на огромный великий чертог какого-нибудь древнего разрушенного замка, построенного еще Детьми Леса, что обитали в этих местах тысячелетия назад. Копыта коня мягко ступали по ковру из мокрых от росы опавших листьев, пахло сыростью и гнилью. Несмотря на то, что зимой деревья сбросили свой покров, слабый утренний свет все равно с трудом пробивался сквозь густой лесной потолок, и внизу царила мягкая полутьма.

‒ Правда же, здесь волшебно? ‒ зачарованно проговорил Рейегар, восхищенно оглядываясь по сторонам. Принц смотрел вокруг взглядом ребенка, готового вот-вот затеять веселую игру.

‒ Да, ‒ кивнул Эртур, ‒ и опасно, ‒ добавил он, вспоминая, как вылавливал здесь Братство Королевского Леса.

‒ Ты прав, друг мой, ‒ Рейегар внезапно посерьезнел, ‒ иногда я слишком забываюсь. Хотя в столице сейчас опаснее, чем где бы то ни было.

‒ Я не об этом, ‒ начал было Дейн.

‒ Я понял, ‒ кивнул принц, ‒ но ты напомнил мне о том, зачем мы уехали из Королевской Гавани. Время мечтаний и печальных песен прошло, как бы ни грустно мне было с ним расставаться. Мне следовало больше слушать тебя, Эртур.

Дейн хотел бы порадоваться этому запоздалому признанию своей правоты, но отчего-то не смог. Рейегар сник и выглядел теперь печальнее обычного, и Дейну показалось, что что-то сломалось в принце, он вопреки собственным желаниям избавился от чего-то важного, такого, что раньше было для него определяющим.

‒ Ты что же, больше не веришь в свое пророчество? ‒ осторожно спросил Дейн.

— Верю, — покачал головой принц, он ненадолго замолчал, уставившись на маячившую впереди тропинку, а потом тихо продолжил: — ты же знаешь, что моих родителей поженили ради этого пророчества?

Эртур кивнул, он часто слышал эту историю при дворе, когда только приехал в Королевскую Гавань, да и после тоже. Болтали, что после свадьбы король Джейехерис, дед Рейегара, приказал запереть Эйериса и Рейлу в спальне до тех пор, пока они не осуществят свой брак. Дейн, однако, никогда не говорил на эту тему со своим другом.

— Неужели моя мать столько лет страдала зря? — воскликнул Рейегар, обращаясь даже не к Эртуру, а куда-то в пустоту, как будто она могла бы ему ответить. — Неужели смерть моего прадеда Эйгона и всех, кто погиб в Летнем Замке была напрасной? Иногда, когда я вновь приезжаю туда, они снятся мне. Эйгон Невероятный, сир Дункан Высокий, Дункан Малый и леди Дженни. Они смотрят на меня с надеждой, хотя должны бы смотреть с осуждением, потому что я ничего не сделал. Ничего, Эртур! С того самого дня, как я узнал о пророчестве, я не стал понимать его лучше. Я лишь бродил в темных лабиринтах предположений, ведомый только светочем собственной глупой надежды. Этому следует положить конец. Удивительно, но Лианна и мейстер Эймон сказали мне одну вещь… Если пророчество правдиво, то оно исполнится, что бы я не сделал. Я долго размышлял над этим, друг мой, и теперь полагаю, что так оно и есть. Мне следует заняться тем, что мне под силу, а не тягаться с божественной волей, ради королевства и тех, кого я люблю.

— Мне трудно представить, что привело тебя к подобным мыслям, ваше высочество, — улыбнулся Эртур, — но я рад.

Где-то вверху в переплетениях ветвей громко ухнула птица, и оба, принц и гвардеец, задрали головы, однако не увидели ничего, кроме раскачивающейся ветки, которую мог потревожить и ветер.

— Нам следует быть внимательнее, — озабоченно произнес принц.

— Когда же будет привал? — крикнул откуда-то сзади догнавший их Лонмаут.

— Солнце еще не успело высоко подняться, а ты уже требуешь привала, Ричард, -покачал головой Рейегар с притворным осуждением.

— Вы уж простите, ваше высочество, но у меня уже живот от голода скрутило, — повинился Лонмаут.

Принц достал из седельной сумки краюху хлеба и протянул Ричарду.

— Держи, — улыбнулся Рейегар, — набей свой живот, остановимся ненадолго после полудня.

Лонмаут сверкнул голодными глазами и вцепился зубами в хлеб с таким видом, будто обгладывал особенно сочную ножку каплуна. Лесная тропа перед ними расширилась и стала больше похожа на нормальную дорогу. Пользуясь этим, принц припустил рысью, и Эртуру показалось, что тому не терпится скорее убраться подальше от Королевской Гавани.

— Смотри по сторонам, Ричард, — бросил Дейн Лонмауту, оглянувшись перед тем, как устремиться вслед за принцем, — и ты тоже, Виллан.

Топот копыт заглушил остальные лесные звуки, загодя предупреждая местных обитателей о приближении чужаков. Оруженосцы весело болтали о чем-то своем, вероятно, обсуждая оставленных в столице девиц, Рейегар, казалось, наслаждался свободой в кругу доверенных, приятных ему, людей, и только Эртуру было беспокойно. Возможно, воспоминания о поисках Улыбчивого Рыцаря и изматывающем поединке с ним давали о себе знать, а, возможно, и спавшее в Красном Замке чутье пробудилось в минуту тревоги, однако Дейну хотелось поскорее покинуть лес и оказаться на хорошо просматривающейся со всех сторон равнине. Конь, почувствовав волнение всадника, недовольно фыркнул, и Эртур ласково потрепал его по шее.

— Тише, мальчик, — прошептал он, — тише, впереди еще долгий путь.

Бушевавший с самого утра ветер разогнал толстые грозовые тучи, которые на рассвете еще ползали по небу, и когда солнце добралось до своего зенита, путники, как и обещал Рейегар, остановились на ночлег. Они расположились на корнях раскидистого дуба, все четверо проголодались, но Лонмаут с таким восторгом накинулся на хлеб, солонину и вино, что Эртур не смог сдержать смеха.

— У тебя внутри, похоже, бездонная бочка, — проговорил Дейн, посмеиваясь.

— Ничего не могу с собой поделать, — отозвался Лонмаут и растерянно развел руками. Кусочки еды посыпались из его набитого рта.

Отдых продлился недолго, ибо Рейегар торопился скорее отправиться в дальнейший путь, и Эртур недоумевал про себя, чем могло быть вызвано подобное желание. С приближением вечера тучи вернулись, более низкие и темные, сделалось еще холоднее. К счастью, бушующий где-то в небесах ветер терялся меж толстых древесных стволов, но даже несмотря на это путники кутались в теплые дорожные плащи. Эртур почувствовал, как на щеку ему упало нечто ледяное, будто бы вставший из могилы покойник прикоснулся к коже рыцаря. Дейн взял поводья в левую руку, а с правой стянул перчатку и дотронулся до щеки. Пальцы нащупали что-то влажное и острое, похожее на раскрошенное стекло.

— Снег, — прошептал он про себя, глядя на тающую в теплых пальцах снежинку. — Ваше высочество, снег пошел, — прокричал Дейн ехавшему впереди Рейегару.

— Что ж, — проговорил тот, вздохнув, — кажется, Пицель зря ждал белого ворона.

Они выехали к окраине леса, когда над землей уже сгущалась тьма. Снег усилился и теперь шел сплошной стеной, однако таял, едва достигая земли. Эртур и его спутники промокли и замерзли, Виллан, уже не скрываясь, громко клацал зубами. Вдалеке виднелись огни небольшой деревушки, и Рейегар, недолго думая, решил заночевать там. Путники ехали на свет, едва разбирая дорогу впереди, и в конце концов лошадям пришлось перейти на шаг, чтобы, запнувшись о неудачно упавшую ветку или наступив в яму, не споткнуться и не упасть. Деревянный сруб, что был освещен ярче всего, как и предположил Эртур, оказался постоялым двором. Перед тем как зайти Рейегар вывернул наизнанку свой плащ с трехглавым драконом Таргариенов и спрятал длинные серебряные волосы под капюшон, явно стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Оруженосцы нехотя поплелись пристраивать лошадей, а принц отправил Дейна договариваться о ночлеге, сам же остался стоять в отдалении.

Свободных комнат в такой глуши было много и, плотно поужинав, все четверо отправились спать. Виллан и Ричард хотели выпить еще эля, но Рейегар запретил им это, приказав идти наверх.

— Мне не нужны оруженосцы, которые не могут стоять на ногах, — строго сказал принц.

Мальчишки выглядели недовольными, но Рейегару Таргариену никто не осмелился возражать.

— Ты чего-то опасаешься? — шепнул другу Эртур, пока они поднимались по лестнице.

— Нет, — задумчиво отозвался принц, — ничего особенного, но лучше оставаться начеку.

Засыпал Эртур под колыбельную из воя ветра в печной трубе и скрипа старых досок, однако предыдущая бессонная ночь и целый день пути настолько вымотали его, что на этот раз сон пришел быстро. На следующий день погода не улучшилась, хотя ветер немного стих, а снег прекратился еще ночью, но небо было беспросветно затянуто толстыми тучами, значит, на землю в любое мгновение мог обрушиться ворох белых хлопьев. Дорога, однако, не принесла никаких приключений, кроме холода. Одежда плохо высохла и неприятно холодила кожу, но это была та неприятность, с которой Дейн готов был справиться, тем более, по мере их продвижения на юг погода становилась все более терпимой. Хотелось бы Эртуру, не останавливаясь, пересечь Красные Горы и вдоль русла Быстроводной добраться до родного Звездопада, повидать Аллирию, которая наверняка, сильно выросла с того времени, как он видел ее в последний раз, поболтать с Эдмаром, прогуляться по окрестностям, где он бегал босоногим маленьким мальчиком. Однако сейчас это было невозможно, и Эртур предпочел отложить эти приятные, но приправленные легкой грустью мечты на потом.

Только к середине третьего дня пути впереди замаячили невысокие горы у подножья которых и лежал в руинах Летний Замок ‒ бывшая резиденция Таргариенов, уничтоженная пожаром. Путники добрались до места, лишь когда все еще укрытое одеялом из туч солнце скользнуло за горизонт. Едва они спешились, как Рейегар приказал поставить шатры, пока был еще хоть какой-то свет. Принц выглядел странно напряженным, хотя, Эртуру казалось, что в этом месте, которое так любил его друг, Рейегар станет более расслабленным и веселым. Когда вся работа была сделана, принц отправил оруженосцев за хворостом для костра, а сам, подстелив теплый плащ, уселся на большой плоский камень. Эртур, не зная, куда ему себя деть, продолжал неуверенно стоять рядом.

‒ Садись, друг мой, ‒ тихо проговорил Рейегар, хотя Дейн ожидал, что принц прогонит его.

Гвардеец устроился на соседнем камне, благо здесь их было предостаточно. С момента разрушения Летнего Замка прошло столько времени, что сейчас уже невозможно было сказать, были ли эти камни когда-либо его частью или являлись младшими детьми окружавших это место гор. Эртур подумал, что принц заговорит, однако Рейегар продолжал молчать, разглядывая подгнившую траву у себя под ногами.

‒ Ваше высочество, ‒ осторожно позвал Эртур, ‒ ты хотел говорить со мной?

‒ Да, ‒ кивнул Рейегар, и на какой-то момент Дейну показалось, что принц снова умолкнет, ‒ за последние недели я, кажется, прочел книг больше, чем за всю свою жизнь.

‒ Ты преувеличиваешь, ‒ Эртур было усмехнулся, но мгновенно спрятал улыбку, глянув на серьезное лицо Рейегара, ‒ ты что-то искал?

‒ Искал, ‒ подтвердил Рейегар, ‒ однако, едва ли что-то нашел. Как оказалось, до меня мало кто из Таргариенов пытался расторгнуть брак. Видно, все удовлетворялись любовницами.

‒ Мой принц! ‒ Эртур едва ли не вскочил, безумие, заключенное в словах принца, постепенно доходило до него, и Дейн холодел от ужаса. ‒ Ты сошел с ума? О чем ты говоришь?

‒ Несмотря на дурную наследственность, ‒ скривился Рейегар, ‒ мой разум пока пребывает в добром здравии. Я говорю о том, что хочу расторгнуть брак с Серсеей Ланнистер.

‒ А дети? ‒ спросил Эртур. Он знал, насколько сильно принц любил свою дочь.

‒ Дети останутся при своих правах, ‒ уверенно произнес Рейегар, ‒ иного я не допущу.

‒ Но… ‒ начал Дейн, раздумывая как же объяснить другу, что затеянное им никогда не сможет быть осуществлено, ‒ что ты собираешься делать?

‒ В семейных архивах сохранилось несколько прошений, которые принц Деймон Таргариен отправлял своему брату ‒ королю Визерису. Принц просил, а иногда даже требовал, позволения на расторжение брака с Реей Ройс, на которой его женили шестнадцати лет. Как известно, ему было отказано.

‒ Не пойму, как это поможет тебе? ‒ недоуменно заметил Эртур. ‒ Насколько я помню, в том браке не было детей, и у принца был веский повод требовать расторжения. Что же до Серсеи, она исправно рожает наследников трона.

‒ Ты прав, ‒ согласился Рейегар, ‒ однако, меня больше всего занимал вопрос о том, кто в таком случае принимает решение. Я не нашел об этом ни слова в законах Семи Королевств, которые, признаюсь, выглядят достаточно путано и зачастую противоречат один другому, поэтому мне приходится опираться только на историю Деймона, ибо других сведений у меня попросту нет. А, согласно этой истории, решение остается за королем, а не кем-либо другим.

‒ Ты же не думаешь, что твой отец… ‒ попытался возразить Эртур.

‒ Нет, ‒ покачал головой принц, ‒ для этого мне нужно сначала стать королем самому, а это возвращает нас к тому, о чем мы говорили незадолго до отъезда.

‒ Заговор? ‒ прошептал Дейн. Кругом не было никого кроме них двоих, но долгая жизнь при дворе короля Эйериса Таргариена научила Эртура бояться произносить подобные слова слишком уж громко.

‒ Да, ‒ выдохнул Рейегар все так же шепотом.

‒ Мой принц, Тайвин Ланнистер ‒ твой зять, ‒ быстро заговорил Эртур, ‒ он поддерживает тебя, у него большая армия и много золота…

‒ Я не могу обратиться за помощью к Тайвину Ланнистеру, ‒ резко перебил друга Рейегар, ‒ в случае победы, я буду ему обязан, и совесть не позволит мне в таком случае отказаться от его дочери.

‒ Послушай, ‒ настаивал Дейн, ‒ я понимаю, что Серсея сложный человек, я сам отношусь к ней с некоторым подозрением, но она все еще влюблена в тебя, это всем видно. Подумай и о ее чувствах тоже.

‒ Почему никто не хочет подумать о моих чувствах? ‒ вскричал Рейегар, и Эртур в страхе отшатнулся от него. Никогда он не видел принца столь взволнованным и злым. ‒ Всю свою жизнь я только и слышу, что я кому-то что-то должен, и, клянусь Семерыми, я всегда следовал долгу. Сейчас я хочу лишь немного счастья для себя, неужели я не заслужил этого, Эртур? Я не собираюсь отправлять Серсею в молчаливые сестры, я намерен дать ей полную свободу. Ее сын, если она родит мальчика, сядет на Железный Трон, не этого ли больше всего желают она и лорд Тайвин? Неужели это хуже, чем всю жизнь добиваться любви того, кто не способен полюбить ее?

‒ В чем-то ты прав, ‒ вынужден был согласиться Дейн. ‒ Что ты намереваешься предпринять?

‒ Для начала ты отправишься к лорду Старку в Винтерфелл с письмом от меня, ‒ начал, немного успокоившись, Рейегар, ‒ я не могу доверить это послание ворону, а из всех своих немногочисленных друзей доверяю тебе больше всех. Ты поедешь прямо отсюда, а я тем временем буду ждать твоего возвращения в Грифоньем Насесте. У отца не должно возникнуть сомнений насчет того, что я решил навестить друга. Земли Джона лежат недалеко отсюда, и я несколько раз посещал его, в этом нет ничего подозрительного.

‒ Хорошо, ‒ Эртур вздохнул, ‒ ты уверен, что лорд Старк не откажет тебе?

‒ Судя по всему, Хранитель Севера ‒ человек амбициозный, а я хочу сделать его дочь своей королевой. Он сможет убедить лордов Аррена и Талли поддержать меня, а мне, конечно же, придется пообещать им что-то взамен. Это единственная для меня возможность, Эртур. Ты, вероятно, хочешь сказать мне, что решение мое слишком уж скорое, и что я изыскиваю для себя возможность заключить брак с Лианной. В чем-то ты будешь прав, я действительно хочу сделать все, чтобы жениться на ней, но посмотри на это с другой стороны. Тайвин Ланнистер со всем своим войском и золотом не сможет противостоять всему королевству. А кто еще кроме него встанет на мою сторону? Мартеллы заинтересованы в том, чтобы на троне оказался Визерис, Тиреллы не станут жертвовать своим спокойствием, Грейджои сидят на своих островах, и им дела нет до интриг вокруг короны. Если же мне удастся заручиться поддержкой сразу трех Великих Домов, то за мной будет стоять серьезная сила. Что же до Баратеонов, думаю, кузен Роберт по понятным причинам слишком уж зол на меня и будет еще злее. Ну, что же ты думаешь?

‒ Ты верно говоришь, ‒ протянул Эртур, признавая, что в словах принца действительно был смысл. ‒ Скажи мне, ты и вправду так сильно любишь Лианну Старк, что готов ради нее противостоять столь многим?

‒ Я умереть готов ради нее, Эртур, ‒ печально проговорил Рейегар, ‒ когда я стану королем, имеющим достаточно поддержки, я смогу либо ввести особый закон, либо воспользоваться данной мне властью. Я намереваюсь заботиться о своих подданных, и вряд ли они откажут в счастье своему королю.

‒ Опасное дело ты затеваешь мой принц, ‒ Дейн озабоченно покачал головой, ‒ но твоего отца нельзя больше оставлять у власти, в этом ты прав. Я выполню все, о чем ты попросишь меня.

‒ Спасибо, друг мой, ‒ Рейегар натянуто улыбнулся и похлопал рыцаря по плечу.

‒ Однако, ‒ настороженно проговорил Эртур, ‒ тебе следует опасаться скрытых врагов, о которых ты, возможно, ничего не знаешь.

Отвечая на недоуменный взгляд принца, Дейн пересказал ему все то, что узнал от Вариса о венке из зимних роз.

‒ Неужели кто-то сделал это специально? ‒ воскликнул Рейегар. По его удивленному и разочарованному лицу было видно, он еще не до конца верил в то, что предзнаменование Богов превратилось в кем-то спланированную жестокую шутку.

‒ Мне жаль, но это так, ‒ подтвердил Эртур, ‒ кто бы ни был этот человек, он хорошо знает тебя. Каким-то образом он узнал о твоих чувствах к Лианне Старк. Возможно, за тобой следят.

‒ Боги посмеялись надо мной, ‒ горько усмехнулся Рейегар, ‒ что ж, в конце концов, я сделал правильный выбор. Забудем на время о пророчестве, возможно, я обращусь к нему снова, когда все это закончится.

Принц замолчал и отвернулся. Эртур всегда почитал веру Рейегара в пророчество об Обещанном Принце глупостью, но ему больно было смотреть, как все, во что верил его друг, вдруг рухнуло, погребя под собой потерянные в ложных изысканиях годы. Пусть сейчас принцу было тяжело, но, тем не менее, это было к лучшему. Когда Рейегар взойдет на трон, перед ним встанут вопросы гораздо более важные.

Вдалеке послышались веселые голоса Виллана и Ричарда, и вскоре перед глазами Эртура образовалась гора из старых обломанных веток.

‒ Сухих почти нет, ‒ посетовал Лонмаут, ‒ трудно будет разжечь. Проклятый снег!

Виллан стоял рядом, согласно кивая.

‒ Других все равно не будет, ‒ возразил Эртур, доставая огниво из седельной сумки.

Дейн отогнал оруженосцев и, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, принялся разжигать огонь. Это оказалось и вправду трудной задачей. Прошлогодние листья промокли и прогнили, а среди принесенного мальчишками хвороста и вправду почти не оказалось сухих веток. Пропитавшееся водой дерево отказывалось гореть, и огонь затухал, едва успев зажечься.

‒ Проклятье, ‒ пробурчал Эртур, ‒ похоже, согреться сегодня нам не удастся.

Услышав слова Эртура, Рейегар будто бы очнулся и поглядел на мучения друга. На несколько недолгих мгновений принц исчез в своем шатре и вернулся с несколькими листами пергамента и свечой. Рейегар поджег свечу, выстроил вокруг нее пирамиду из пергамента, и лишь только тот загорелся, принялся подбрасывать сверху ветки, выбирая те, что посуше. Медленно, но верно костер начинал разгораться к неописуемой радости остальных.

‒ Только особы королевской крови могут позволить себе жечь бумагу, ‒ усмехнулся Дейн, протягивая над огнем замерзшие руки, ‒ где ты этому научился?

‒ Один рыцарь показал мне этот способ, когда я служил оруженосцем, ‒ пояснил Рейегар, ‒ правда, вместо бумаги он использовал сухой мох и еловые ветви, что всегда можно найти у самой земли. Даже сильный дождь не добирается до них.

Обрадованные теплом, Ричард и Виллан присели ближе к огню. В походном котелке Эртур согрел красного вина, из седельных сумок достали солонину и сыр, которые теперь показались всем едва ли не вкуснее самого изысканного блюда. Оруженосцы жевали, принц, приняв вид скорее мечтательный, нежели печальный, молчал, и Дейн, не слишком-то любивший тишину, принялся рассказывать мальчишкам истории, часть из которых сочинил сам, но большинство было творением Освелла Уэнта. Мало что из этого было правдой, но Ричард и Виллан слушали, разинув от любопытства рты. Рейегар, знавший большинство из славных рассказов наизусть, тихо посмеивался.

‒ И вот, ‒ продолжал Эртур, придавая голосу таинственности, ‒ из тайного хода выползла тень, огромная и пугающая, а потом появился и хозяин этой тени ‒ человек высокий, словно башня. За его рост в Блошином Конце его и прозвали Башней, появился он весьма неожиданно…

‒ Тихо, ‒ шикнул вдруг Рейегар и резко вскочил со своего места.

Эртур и оруженосцы тут же последовали его примеру. Гвардеец нащупал рукоять Рассвета. Лонмаут метнулся к лошадям и отстегнул от седла лук: стрелял принцев оруженосец гораздо лучше, чем орудовал мечом. Все четверо замерли, вглядываясь в пустоту, и вскоре Эртур услышал то, что потревожило Рейегара: шорох отодвигаемых в сторону ветвей и хруст ломающихся под ногами веток. Из ближайшего подлеска к костру вышли семеро. Все они были облачены в вареную кожу со стальными нагрудниками, а на их головах красовались легкие шлемы. На длинных черных плащах испускали пламя драконы дома Таргариенов. Заметив это, Дейн не знал, стоило ли ему вздохнуть с облегчением или начать волноваться еще сильнее.

Пальцы сжались вокруг серебряной рукояти, руки готовы были в любой момент выдернуть меч из ножен и нанести удар по первому же противнику. Где-то сзади мелькнула тень: это за высоким валуном исчез с луком Лонмаут. Эртур посмотрел на Рейегара, лицо принца оставалось напряженным и ничего не выражающим, однако его правая рука тоже покоилась на эфесе меча.

‒ Именем короля Эйериса, второго этого имени, короля андалов, ройнаров и первых людей, властителя Семи Королевств и защитника государства, ‒ проговорил один из солдат, сняв шлем. Видно, он был здесь капитаном. ‒ Рейегар Таргариен, носящий титул принца Драконьего Камня, обвиняется в государственной измене.

Голос этого человека звучал глухо и ровно, без торжественности, что была свойственна королевским герольдам Красного Замка, несколько раз он запнулся, словно бы выучить даже столь короткую речь было для него сложностью.

‒ Что же вы замолчали? ‒ холодно спросил Рейегар. ‒ Продолжайте.

‒ Бросьте оружие, ваше высочество, ‒ Эртур ясно услышал, как дрогнул голос капитана. Он благоговеет перед принцем и явно боится его. Что ж, это им только на руку. ‒ Я должен сопроводить вас в столицу, где вы предстанете перед королевским судом. Сир Эртур, вы можете отойти в сторону. Король знает, что вы не имеете отношения к измене его сына.

Обращаясь к Дейну, капитан смотрел то на самого гвардейца, то на Виллана, видно, стараясь определить, кто из них и есть Меч Зари. Странно, человек Таргариенов и не знает, как выглядит сир Эртур Дейн, однако знает, что гвардеец здесь находится. Эртур повернулся к Рейегару и встретился с вопросительным взглядом индиговых глаз. Неужели принц думает, что Дейн вот так вот бросит его? Возможно, сейчас он навлечет на себя опалу и гнев короля, но Меч Зари обещал Рейегару быть с ним до конца и свое обещание сдержит. Эртур прикрыл глаза и покачал головой, принц невесело улыбнулся.

‒ Нет, ‒ резко произнес Рейегар, ‒ оружие я не брошу, вы можете только вынуть его из моих мертвых пальцев.

‒ Ваше высочество, ‒ видно, сопротивления капитан не ожидал, ‒ мы не хотим кровопролития.

‒ Тогда уходите, ‒ отрезал Рейегар.

На мгновение воцарилось молчание. Солдаты замерли в нерешительности, рука их предводителя дрогнула, и он приподнял шлем, чтобы снова надеть его на голову, однако так и не успел этого сделать. Эртуру хватило времени, чтобы принять решение и привести его в исполнение. Рассвет легко выскользнул из ножен, словно нож из мягкого масла, клинок просвистел в воздухе, рубанул по руке, державшей шлем, отсекая ее, и снес капитану голову. Из шеи хлынули фонтаны темной крови, безголовое тело еще несколько мгновений продержалось на ногах, а потом, забившись будто в судорогах, рухнуло наземь, заливая кровью траву. Шестеро на четверых. Уже лучше, а если они к тому же и все столь медлительны, то у принца и его спутников есть шансы на успех.

Дейн действовал столь быстро, что среди солдат возникло недолгое замешательство, и Эртур понадеялся было, что они побегут, однако они быстро пришли в себя и кинулись на защищавшихся. Кажется, теперь они поняли, кто же здесь Меч Зари, ибо Эртуру досталось трое солдат, Рейегару двое, а Виллану всего один, сидевшего в засаде Лонмаута никто не заметил. Больше Дейн не видел, что происходит с его друзьями, сосредоточившись на своих противниках. Каждого из них по отдельности Эртур мог бы легко одолеть, но втроем они мешали ему сосредоточиться, и Дейн только и делал, что уворачивался от ударов, стараясь не пустить никого из них себе за спину. Эртур надеялся, что вовлеченные в его любимый боевой танец они быстро вымотаются, и он сможет расправиться хотя бы с одним, а там уж станет легче. Свистели, выпускаемые Лонмаутом стрелы, сталь звенела в ушах, пот заливал Дейну глаза, или то был внезапно начавшийся дождь? Эртур уже не чувствовал разницы, мир его сократился до белого лезвия клинка и обступавшей его троицы. Хотя бы одного, повторял он про себя, а там уже будет проще.

Планы Эртура пошли прахом, когда откуда-то из-за частокола, что рыцарь сам соорудил вокруг себя, раздался громкий вскрик, немедленно стихший, будто обрубленный. Вопреки здравому смыслу Дейн оглянулся и едва не запнулся о распластавшееся на земле тело Виллана. Не думать об этом сейчас, приказал себе Эртур, не давая осознанию случившегося приникнуть в его мысли слишком глубоко. Кажется, он все равно медлил слишком долго, потому что в себя его привела лишь резкая боль. Горячая кровь заструилась по предплечью, Дейн с трудом замахнулся, но его противник оказался в этот раз проворнее. Если бы не стрела Лонмаута, угодившая тому прямо в незащищенный участок шеи, Эртур был бы, вероятно, уже мертв. Молодец, Ричард. Попал. Наконец-то.

Однако облегчение продолжалось недолго: тот солдат, что убил Виллана, теперь занял место своего павшего товарища и сражался с Дейном. От злости Эртур зарычал, боевая ярость накрыла его внезапно, и он сам не знал, что стало ее причиной, гибель ли Виллана или пульсирующая боль в предплечье. Он продолжал исполнять свой танец, что часто использовал на тренировках с Рейегаром, однако держать меч становилось все тяжелее. Дейн стиснул зубы, стараясь не думать ни о чем, кроме двух фигур перед ним. Красные отсветы костра блестели на их латах, придавая солдатам зловещий вид настоящих призраков Летнего Замка. Продолжая кружить, Эртур все искал момент для удара, стрелы Лонмаута свистели над головой, но цели больше не достигали.

Дейн сощурился, один из противников совершил необдуманный замах, и Эртур вонзил Рассвет ему подмышку. Два других солдата замешкались, как и сам Дейн некоторое время назад, но Эртур не воспользовался своим преимуществом: он искал глазами Рейегара. У принца оставался только один противник, однако, выглядел Рейегар плохо: волосы паклями падали на залитое кровью лицо, и принц постоянно поднимал левую руку, чтобы вытереть глаза, к тому же он заметно припадал на левую ногу и движения его сделались неуклюжими. Еще немного и противник одолеет его.

Эртуру не понадобилось много времени, чтобы решиться. Он попятился к Рейегару и втиснулся между ним и его противником, таща за собой и своих солдат. Теперь их оставалось трое на трое, но Рейегар едва держался на ногах. Дейн оттер принца в сторону, не обращая внимания на вялые протесты последнего.

‒ Ричард, ‒ крикнул Дейн, не отрывая взгляда от своих противников, ‒ увози принца!

‒ А как же вы? ‒ взволновано отозвался Лонмаут.

‒ Не спорь, а делай, что я говорю! ‒ разозлился Эртур.

Больше он ничего не видел, лишь сквозь звон стали донеслись слабые возражения Рейегара, ругань Ричарда и фырканье Джельмио. Помоги мне продержаться, Воин, взмолился Дейн, дай им уйти. Все тело ломило, руки сводило от усталости, а перед глазами начинали бегать мушки. Эртур снова воззвал к небу, и Воин будто бы услышал отчаянную мольбу своего заблудшего сына. Кружась по поляне, они оказались вблизи костра, и, извернувшись, Эртур столкнул туда одного из солдат, да так, что тот упал лицом прямо в огонь. Пламя полыхнуло в прорези для глаз, и душераздирающий вопль разнесся над руинами, не видевшими столько смертей со времен пожара в Летнем Замке.

Еще двое, думал Эртур, еще двое, и я смогу отдохнуть. Он пытался вслушиваться в доносившиеся сзади звуки, но так и не мог расслышать стука копыт. Почему же Лонмаут не уезжает?

Один из его противников тоже, кажется, с трудом продолжал поединок, а другой, сильный и высокий будто бы и не чувствовал усталости. Эртур постоянно перемещался, пытаясь выбрать наилучшее положение и ударить того, что поменьше, а затем сосредоточиться на оставшемся. Однако стоило ему занести меч, как случилось сразу несколько событий. Рассвет ударил и со всей силы вошел в шею низкорослого солдата, но в то же мгновение его товарищ вонзил свой меч в бок Дейна. Эртур взвыл от боли, застучали копыта лошади, а последний противник Эртура завизжал и, отпустив меч, схватился за голову и упал: у него из глаза торчала метко пущенная стрела. Вероятно, ее выпустил, убегая, Лонмаут.

Успели, подумал Эртур перед тем, как его поглотила тьма.

На ярмарке пахло жаренными каштанами, этот запах никак не отставал от Серсеи, преследуя ее, пока она шла меж цветастых палаток. Разномастные жонглеры, акробаты и кукольники, заморские диковинки сливались в радужный круговорот, но Серсея не обращала на них внимания, ее целью была одинокая черная палатка на самом краю ярмарки.

‒ Зачем мы идем туда? ‒ захныкала Мелара Хезерспун, тащившаяся позади.

Что здесь делает Мелара Хезерспун, ведь она умерла много лет назад? Откуда доносится ее испуганный голос, который Серсея пыталась так долго вытравить из своей головы? Опустив глаза, Серсея Ланнистер взглянула на свое платье из красного льна с замысловатой вышивкой. Она носила его в финальный день турнира, организованного ее отцом в Ланниспорте якобы для того, чтобы отметить рождение принца Визериса, а на самом же деле, чтобы предложить руку дочери принцу Рейегару. То платье уже давно вылиняло и истрепалось, кружева с него срезали, и сейчас его наверняка носила какая-нибудь служанка, счастливая только тем, что получила от хозяев такую щедрую подачку.

Так почему же это платье сейчас на ней, восставшее, словно мертвец из могилы? Откуда взялась Мелара? Ярмарка кругом не походит на те, что проводятся в Королевской Гавани, и Серсея вдруг поняла, что это сон, а она снова превратилась в одиннадцатилетнюю девчонку жаждущую поскорее узнать свое будущее.

‒ Если не хочешь, можешь не идти, ‒ фыркнула Серсея, оборачиваясь на Мелару.

Мелара скуксилась, но продолжала следовать за ней, ибо всегда ходила, прилепившись к Серсее, даже когда ей не нравилось то, куда направлялась подруга. Толстуха Джейн Фарман громко топала позади, ее огромные, как две столовые тарелки, глаза были полны страха. Одна лишь Серсея была уверена в том, что делает. С высокомерным видом она расталкивала толпящихся на ее пути людей, расчищая себе дорогу.

Искомая палатка стояла в отдалении, и вокруг нее не было ни единой души.

‒ Дурная это идея, ‒ снова запричитала Мелара, а Джейн согласно закивала.

‒ Я же сказала, ты можешь уйти, ‒ разозлилась Серсея и, не глядя больше на подруг, направилась к палатке.

Уж лучше бы они и вправду ушли подальше отсюда, да и ей самой не следовало заходить туда, однако во сне Серсея дрожала от предвкушения, а подруги, трясущиеся от страха, следовали за ней. Хозяйским жестом Серсея откинула полог палатки и нырнула в полутьму. Единственным источником света здесь была сальная свеча, стоявшая на накрытом пыльной бархатной тканью столике. Желтое пламя высвечивало профиль противной морщинистой старухи, что спала на узкой кушетке.

Серсея сделала несколько шагов по направлению к ней, чтобы разбудить, но тут глаза старухи резко открылись, и она села на кушетке, словно покойница, поднявшаяся из склепа. Джейн завизжала как резаная свинья и опрометью выскочила из палатки, а Мелара больно вцепилась Серсее в плечо, однако та, шикнув на подругу, быстро высвободилась.

‒ Говорят, вы можете предсказывать будущее, ‒ бодро начала Серсея, хотя ей самой сделалось не по себе.

‒ Кругом много чего говорят, ‒ проворчала старуха, вставая с кушетки и приближаясь к Серсее, ‒ не значит, что все это ‒ правда.

‒ Так вы можете предсказать мое будущее или нет? ‒ зло спросила девочка. Тогда она подумала, что эта бабка оказалась очередной бесполезной шарлатанкой.

‒ Ты не спрашивала меня об этом, ‒ ухмыляясь заметила старуха.

‒ Теперь спрашиваю, ‒ прошипела Серсея, недовольная тем, как предполагаемая ведьма с ней разговаривает.

‒ Скажи сначала, чем ты готова заплатить? ‒ спросила старуха.

‒ Вот этим, ‒ с торжествующим видом Серсея швырнула на столик кошель с золотом. Тот со звоном приземлился на истрепанный бархат, подняв вокруг себя облачко пыли.

‒ Мне не нужны эти побрякушки, ‒ покачала головой старуха, ‒ готова ли ты заплатить кровью?

‒ Не надо, Серс, ‒ запищала Мелара Хезерспун, ‒ с магией крови нельзя шутить.

‒ Готова, ‒ твердо произнесла Серсея и протянула руку.

Старуха действовала очень быстро, Серсея и заметить не успела, как тонкая игла вонзилась в ее палец. На белой коже выступила капелька крови алой, словно дорнийское вино. Мейега, а теперь Серсея уже не сомневалась, что старуха была ведьмой, схватила девочку за запястье сухой костлявой рукой и с мерзким причмокиванием слизала кровь. Серсея с отвращением скривилась, но стерпела.

‒ Ну, ‒ нетерпеливо произнесла она.

‒ Задавай вопросы, ‒ проскрипела старуха, ‒ но только три, не больше.

‒ Вы что, ничего не видели? ‒ возмутилась Серсея. Ей хотелось топнуть ногой и заставить ведьму делать все так, как она пожелает, как бывало с нерадивыми слугами в Утесе Кастерли. Уж дома никто бы не позволил себе так с ней разговаривать.

‒ Задавай вопросы, ‒ повторила мейега.

‒ Хорошо, ‒ Серсея всем своим видом показывала недовольство, ‒ я выйду замуж за принца?

‒ Да, выйдешь, ‒ кивнула старуха.

От радости Серсея хотела захлопать в ладоши. Кажется, больше ничего знать ей и не хотелось, однако мейега резко оборвала ее:

‒ Дальше, ‒ зло бросила ведьма. Она смотрела на Серсею так, словно бы знала о ее будущем нечто воистину ужасное.

‒ У нас будут дети? ‒ повиновалась девочка. Она не хотела этого признавать, но взгляд мейеги напугал ее.

‒ У вас будет двое детей, ‒ отозвалась старуха, ‒ настоящий и ложный.

‒ Что это значит? ‒ потребовала ответа Серсея, не понявшая этих слов.

‒ Дальше, ‒ повторила мейега. ‒ Последний вопрос.

‒ Как я умру? ‒ дрогнувшим от страха голосом спросила девочка.

‒ Твоя смерть здесь, в этом городе, ‒ прохрипела старуха, ‒ ты умрешь на Железном Троне на руках у того, кто любит тебя.

‒ Я не… ‒ попробовала возразить Серсея, но старуха уже не слушала ее.

‒ Твое время вышло, ‒ произнесла ведьма голосом таким холодным, словно северный ветер, и повернулась к Меларе Хезерспун.

Та протянула старухе дрожащую руку, но едва не отдернула ее, стоило ведьме поднести к ее пальцу иглу.

‒ Уходи, коли боишься, ‒ фыркнула мейега.

Мелара зажмурилась и замотала головой, позволив старухе выпить и ее кровь тоже.

‒ Твоя смерть еще ближе, ‒ пробормотала ведьма, не дав Меларе задать ни единого вопроса, ‒ она уже дышит тебе в спину.

Лицо старухи искривилось, и она зашлась сухим злобным смехом. Серсея помнила, что тогда она ринулась прочь из палатки, но сейчас ее ноги будто бы приросли к земляному полу, а мейега все еще продолжала смеяться прямо ей в лицо. Вдруг на месте старушечьего лица появилась веснушчатая мордашка Мелары Хезерспун, продолжавшая все так же сухо смеяться, а потом своими совиными глазами на Серсею уставилась кормилица Джейни, чье лицо сменилось прекрасным и печальным ликом Рейегара Таргариена.

‒ Помоги мне, Рейегар, ‒ прошептала Серсея.

Принц, казалось бы, только заметил ее. Его столь прелестные черты исказились злобной гримасой, и Серсея услышала все тот же сухой смех, исходивший изо рта принца, но ему не принадлежавший. Она громко закричала от ужаса и с содроганием проснулась в своей постели.

По щекам ручьями текли слезы, и Серсея принялась судорожно их вытирать, чтобы Элейна, которая должна была вскоре прийти, их не заметила. Отдышавшись, Серсея огляделась, убеждаясь, что комната совершенно пуста. На дворе уже стояло утро, свет пробивался сквозь щели, остававшиеся между плотными шторами. На мгновение Серсее показалось, что в комнате пахнет жаренными каштанами, отчего сердце ее отчаянно заколотилось, но это ощущение быстро прошло, и принцесса велела себе немедленно успокоиться.

Она поднялась с постели и накинула свой шелковый халат, который приятно охладил покрытую капельками пота кожу. Ее тело было все еще напряжено от испытанного во сне страха, и она тяжело опустилась на стул перед зеркалом. Серсея потянулась к гребню и увидела, как дрожат ее пальцы. Она отдернула руку и прижала ее к животу, качая словно ребенка. Серсее захотелось снова разрыдаться, но она запретила себе это делать: никто не должен знать о ее слабости. Слезы были ее оружием, а никак не способом признания собственного поражения.

Немного придя в себя, Серсея все же принялась расчесывать свои золотые локоны, однако первые мгновения руки ее еще слегка подрагивали, больно дергая волосы. Ровные повторяющиеся движения гребня расслабляли, однако мысли принцессы, как бы она ни хотела обратного, все равно возвращались к пророчеству ведьмы по прозвищу Мэгги Лягушка. Тем более, что предсказания старухи сбывались. Серсея и вправду вышла замуж за принца, родила ему дочь, и дала впутать себя в обман, который приведет к появлению того самого ложного ребенка, о котором говорила мейега, и только теперь принцесса убедилась, что старуха и вправду была таковой, а не обычной базарной пророчицей, что наводняют ярмарки и обещают самые точные предсказания будущего.

Почему сны о том дне и о той женщине так страшат меня? подумала Серсея. В ее словах нет ничего пугающего. Об обмане никто не узнает, и я умру на Железном Троне, на руках у того, кто любит меня, продолжала она, улыбаясь своему отражению в зеркале, значит, я стану настоящей королевой, и Рейегар наконец-то полюбит меня. Меня, а не Лианну Старк.

Что бы там ни было, она переиграет всех, ее обман только сильнее возвысит ее, а ненавистная девчонка Старк исчезнет, выйдя замуж за Роберта Баратеона, и править будет она, Серсея. Тогда-то, наконец, и отец признает ее заслуги и оценит ее ум по достоинству. Пока же она получала от лорда Тайвина лишь длинные письма, полные указаний, что ей подобает и не подобает делать. Узнав об обстоятельствах смерти Джейни, отец по прибытии в Харренхолл устроил ей выволочку, а, увидев в глазах дочери слезы, посоветовал прекратить эти фокусы, ибо они на него не действуют. Когда же Рейегар посмел прилюдно опозорить ее, бросив этот проклятый веник на колени Лианны Старк, она снова пошла к лорду Тайвину, надеясь, что хотя бы теперь он станет на ее защиту. Она жаждала решительных действий, но ее ждало лишь очередное разочарование.

‒ Мужчина вправе иметь любовниц, ‒ сухо произнес ее отец в ответ на продолжительные жалобы, ‒ это не должно тебя заботить. Твое дело следить за тем, чтобы его бастарды не угрожали твоим детям, в остальном же пусть развлекается, как хочет.

‒ Но он оскорбил меня, ‒ взвизгнула Серсея.

‒ Я не забуду этого, ‒ коротко бросил отец, ‒ однако тебе не стоит устраивать истерик из-за каждой юбки, за которой бегает твой муж.

‒ Но отец! ‒ Серсея готова была лопнуть от гнева.

‒ И не вздумай трогать Лианну Старк, ‒ пригрозил ей лорд Тайвин, ‒ ты уже показала, что ни на что не годишься. Больше я не доверю тебе хоть сколько-нибудь важное дело.

‒ Но никто же не узнал, ‒ справедливо заметила Серсея. Тайна смерти Джейни так и осталась тайной.

‒ Если бы узнали, ‒ отец оторвал глаза от бумаг, которые внимательно изучал до этого. Фамильные ланнистерские изумруды резали холодом, ‒ ты бы погубила дело, которому я отдал большую часть своей жизни. Рейегар только и ждет возможности избавиться от тебя. Признаться, я бы устроил несчастный случай, но принц для этого слишком благороден. Не компрометируй себя перед ним, не раздражай короля и не давай им повод подозревать тебя хоть в чем-нибудь. Надеюсь, хотя бы на это ты способна.

Больше лорд Тайвин ничего не сказал ей, а потом на нее посыпались его письма, полные пренебрежения ее умом и талантами. Серсея предпочла бы тут же отправить их в огонь, однако проклятый Пицель постоянно доносил на нее отцу, а лишиться помощи Великого Мейстера сейчас было для нее равносильно краху. Ничего, когда она станет королевой, все они получат по заслугам, даже лорд Тайвин, но сначала она заставит его признать, насколько сильно он ошибался. Серсея блаженно прикрыла глаза, представляя, как перед ней распахиваются двери тронного зала, и герольд своим зычным голосом возвещает ожидающим придворным ее появление.

Дверь тихо скрипнула, и уединение принцессы было нарушено Элейной. Девушка мышью скользнула внутрь, едва слышно пожелав принцессе доброго утра, и принялась за платье, которое Серсея намеревалась надеть. За несколько месяцев Элейна сильно изменилась, превратившись из ручной лисицы в серую мышь, которую спасла из мышеловки львица и сделала своей рабыней. Каждый день бедняжка думала, что львица вот-вот сожрет ее. Серсея издала притворный вздох. Зато Элейна молчит и будет молчать и дальше.

Закончив расчесывать волосы, Серсея поднялась и жестом подозвала девушку к себе. Элейна помогла принцессе надеть шелковую нижнюю сорочку, что приятно ласкала искушенную кожу Серсеи, а потом пристегнула небольшую накладку к животу. Эта штучка, изобретенная мейстером Пицелем, была сшита Элейной из холщовой ткани и набита пухом, швы были сделаны таким образом, что со временем накладку можно было расставлять, добавляя больше пуха и успешно изображая рост живота у женщины на сносях.

Серсея прижала руку к грубой ткани и сильно нажала, пальцы провалились лишь чуть-чуть. Хорошая работа, однако принцессе становилось тошно всякий раз, когда она прикасалась к этому кричащему доказательству собственной неполноценности. Когда Пицель только рассказал ей о том, что Висенья так и останется навсегда ее единственным ребенком, Серсея сначала не поверила ему просто потому, что посчитала это невозможным. Она была здорова и полна сил, конечно же, она подарит принцу еще множество детей. Глупость Пицеля, к несчастью, слышали Джейни и Элейна. За уверенность Серсеи в том, что слухи не пойдут по Красному Замку, бедняжке Джейни пришлось заплатить жизнью. Элейна же была запугана до такой степени, что теперь едва могла говорить даже со своей хозяйкой.

Тогда еще Рейегар не увлекся своей северной шлюхой и посещал Серсею по ночам, и принцесса прилагала все усилия, чтобы заставить его делать это чаще. Серсея хотела самой себе доказать, что все сказанное Великим Мейстером ‒ лишь вздор, однако время шло, а ничего не происходило, и в душу Серсеи начали закрадываться сомнения. В первый раз, когда она допустила мысль о том, что ее чрево и вправду мертво, она проснулась посреди ночи в холодном поту. В темных углах спальни Серсее мерещились убийцы, присланные Безумным Королем, который каким-то образом узнал ее тайну. Кому нужна бесплодная принцесса, не способная подарить миру очередного дракона? Серсея вбила себе в голову, что, если правда станет известна, ее непременно убьют. Как же она была напугана, когда узнала, что ее тайна вышла за пределы маленького кружка из преданного Ланнистерам Пицеля и молчаливой Элейны. Человек, огорошивший ее этим, пообещал никому не рассказывать и посочувствовал ей, но Серсея уже больше не верила чужому сочувствию, особенно в Красном Замке.

Какое-то время она еще продолжала надеяться, полагая, что стоит продолжать пытаться, но Рейегар перечеркнул все ее надежды, выбрав Королевой любви и красоты Лианну Старк. Ждать больше было нельзя, и Серсея согласилась на предложенный обман, который, если когда-нибудь раскроется, будет стоить ей головы.

Я буду королевой, повторила Серсея свою молитву, два предсказания уже сбылись, сбудется и третье.

‒ У тебя есть, что мне рассказать? ‒ холодно спросила принцесса у Элейны.

Служанка испуганно глянула на Серсею и рассеянно пожала плечами. Говорила она только в том случае, если ее прямо спрашивали.

‒ Хм, ‒ принцесса недовольно поджала губы, ‒ неужто на кухне или в людской не сплетничают?

‒ Это все пустое, ‒ попыталась отмахнуться Элейна, лицо ее выглядело напряженным. Можно было подумать, что служанка сосредоточена на своей работе.

‒ Осторожно! ‒ вскрикнула Серсея, когда девушка слишком сильно затянула шнуровку платья.

‒ Простите, ‒ пробормотала Элейна, и принцесса почувствовала, как у девчонки задрожали руки.

‒ Ты видела служанку королевы? ‒ полюбопытствовала Серсея. Эта тема занимала ее, ибо Рейла уже несколько дней не покидала своих покоев и никому не показывалась на глаза. Принцесса подозревала, что ее свекровь снова потеряла королевского ребенка, и это по каким-то причинам пытаются скрыть. Что ж, тем лучше. Между королевой и принцессой никогда не было слишком уж теплых отношений, однако, то, как Рейла открыто встала на сторону Лианны Старк, водрузило между ними стену толще, выше и ледянее той, что стоит на далеком Севере. Серсея надеялась, что ненавистная северянка получила хотя бы достойную выволочку, однако принцессу выводило из себя уже то, что ей самой королева позволила себе сделать замечание прилюдно, а Лианну Старк вызвала на уединенный разговор. При одном воспоминании об этом в самом сердце Серсеи начинала бурлить ненависть. Что ж, поделом королеве. Скоро и девчонка Старк получит по заслугам.

‒ Вилму? ‒ уточнила Элейна, однако Серсея не запоминала имен слуг и лишь развела руками.

‒ Почем я помню? ‒ фыркнула она. ‒ Я имею ввиду высокую кислую девицу.

‒ Это Вилма, ‒ повторила Элейна, ‒ да, я видела ее.

‒ Она что-нибудь рассказывала? ‒ Серсея начинала раздражаться из-за того, что ей постоянно приходилось задавать все новые вопросы.

‒ Нет, ‒ покачала головой Элейна, ‒ и она запретила нам болтать об этом. Кое-кто из прислуги говорит, что король опасается за здоровье ребенка и запретил королеве подниматься с постели.

Ничего интересного и в общем-то похоже на Эйериса с его постоянным поиском опасности там, где ее нет. Пусть уж лучше занимается собственной женой, и не обращает внимания на невестку. Стоило ему узнать о маленьком секрете Серсеи, как Ланнистерам конец. Принцесса предпочла бы сейчас и вовсе внять давнему совету своего супруга и отправиться на Драконий Камень подальше от Эйериса, но Пицель не смог бы сопровождать ее, а тамошний мейстер был бы для нее смертельно опасен.

‒ Что король? ‒ спросила Серсея притворно-безучастным тоном.

‒ О нем говорят мало, сами знаете, ‒ голос Элейны дрогнул, стал еще тише. Эйериса она боялась еще больше собственной хозяйки. ‒ Когда я шла сюда, он снова кричал на кого-то очень громко и обещал казнить. Этот человек, похоже, не выполнил важный королевский приказ.

‒ Все как обычно, ‒ Серсея фыркнула. В своем безумии Эйерис стал предсказуем.

Элейна не ответила, и в ее молчании принцесса углядела несогласие. Наверняка жалеет несчастную жертву. Серсее же было все равно, лишь бы король не трогал ее, а уж она предпринимала для этого все необходимое.

‒ О моем муже ничего не слышно? ‒ задала Серсея новый вопрос, пока служанка оправляла на ней платье, такое же алое, как и в ее сегодняшнем сне, однако выполненное из тонкой, но теплой шерсти. Вот уже с неделю в столице шел мокрый снег, оставлявший за собой лишь лужи и грязь.

‒ Нет, его высочество не присылал никаких вестей, ‒ пробормотала Элейна, хотя и знала прекрасно, что принцесса имеет ввиду слухи о своем муже и Лианне Старк. Замковая прислуга служила хорошим поставщиком сплетен подобного характера, хотя большинство из них и было слишком сильным преувеличением.

‒ Наверняка он пишет только своей леди Лианне, ‒ не удержалась Серсея, выплевывая имя северянки, словно обглоданную кость.

Элейна промолчала, и гневу Серсеи оставалось вариться внутри нее, распаляя ее все сильнее. Ее злость стекала словно кровь по лезвию меча и каплями собиралась на его кончике. Принцесса презирала столь многих, но стоило ей представить этот клинок, как она ясно видела, что его острие направленно в сердце Лианне Старк.

Возможно, она не уйдет сама, подумала Серсея, возможно, мне стоит избавиться от нее, не обращая внимания на слова отца. Быть может, ее голова должна стать той первой ступенькой, что приведет меня к трону.

‒ Ты свободна, ‒ бросила принцесса Элейне, и та исчезла так же тихо, как и вошла сюда.

После завтрака, проведенного в полном одиночестве, Серсея направилась в детскую. Стоило ей открыть дверь, как громкий плач зазвенел у нее в ушах, и принцесса испытала внезапный и резкий испуг, словно кинжал пронзивший ее живот.

‒ Что случилось? ‒ спросила она, голос ее прозвучал непривычно остро и высоко. ‒ Девочка здорова?

‒ Здорова, ваш’ство, ‒ улыбнулась кормилица. С Висеньей на руках она расхаживала по комнате, стараясь успокоить ребенка. ‒ Утречком заходил лорд мейстер и сказал, что это снова зубки.

Лорд мейстер, фыркнула Серсея про себя, что у этой дуры в голове? Однако принцесса испытала необычайное облегчение, уверившись, что ее дочь здорова. От бесконечных криков в висках начинало пульсировать, но Серсея подошла к Кире и попросила отдать ей Висенью. Кормилица приторно улыбнулась, передавая ребенка на руки матери.

Похоже, голос девочка унаследовала от отца, ее высокие ноты заставляли Серсею щуриться и недовольно кривиться. Она понимала, что ребенок, по всей вероятности, испытывает неудобство или даже боль, но никак не могла себя заставить долго терпеть этот непрекращающийся крик, который лишь изводил и злил ее, отчего Серсея часто покидала детскую с чувством невообразимой усталости и головной болью.

‒ Ну же, ‒ сказала она дочери, ‒ перестань плакать. Пожалуйста.

От ее слов, однако, Висенья заревела еще пуще. Ее зеленые глаза рассматривали лицо матери, а лобик недовольно хмурился. Девочка еще не могла говорить, но взгляд у нее был уже совсем взрослый, и то, как дочка смотрела на нее, отчего-то пугало Серсею.

‒ Когда Его Высочество бывал здесь, он всегда мог ее успокоить, ‒ вдруг проговорила кормилица, ‒ а теперь, когда он уехал, я не могу найти на маленькую принцессу управы.

Серсея бросила на Киру недовольный взгляд, и та, испугавшись, тут же умолкла. Конечно, дочка так смотрит на мать, потому что хочет видеть на ее месте своего милого отца. Настолько милого, что за спиной у законной супруги он завел себе шлюху. Но он ведь так любит дочь, нянчится с ней и поет ей свои песенки, это же так чудесно! Серсее вдруг самой захотелось закричать так, чтобы стекла в замковых окнах полопались. Не только королева предала ее, но даже собственный ребенок предпочитал ей отца. Рейегар и Висенья обожали друг друга, но никто из них и не думал полюбить Серсею.

Гнев вновь забурлил в ней, принцесса сунула ребенка напуганной кормилице и, стиснув зубы, выскочила прочь. Никто не любит ее, она никому не нужна. Она вспомнила о Джейме, к которому всегда обращалась за утешением, но перед глазами немедленно всплыла картина, как он мило беседует с Лианной Старк. Даже ее рыцарь предал ее, хотя и клялся защищать. Однако выбора у нее не оставалось, и Серсея отправилась искать брата, надеясь найти хоть каплю утешения в его объятиях.

Долго искать ей не пришлось, Джейме обнаружился у покоев короля. Он был один и выглядел усталым и серьезным. Коридор вокруг него был пустым. Теперь с отъездом Рейегара и затворничеством королевы в Твердыне Мейегора можно было встретить разве что королевских гвардейцев.

‒ Что случилось? ‒ обеспокоенно спросил он, оглядываясь на дверь.

‒ Мне плохо, Джейме, ‒ пробормотала Серсея, пуская слезу, которая на этот раз была более искренней, чем обычно, ‒ помоги мне.

‒ Я не могу, ‒ растерянно произнес Джейме, снова взволнованно косясь на королевскую дверь, ‒ я здесь один, и у меня приказ.

‒ Я так и знала, ‒ взвизгнула Серсея, ‒ ты хорош только тогда, когда рисуешь воздушные замки, а когда я прошу тебя о помощи, ты отказываешь мне! Трус!

‒ Серсея, умоляю, говори тише, ‒ забормотал Джейме. Брови его нахмурились, а лицо залилось краской. Все-таки ее слова задели его, хотя он и не хотел этого показывать, ‒ ты хочешь, чтобы король уничтожил меня? Уничтожил нас обоих? Тогда я уже не смогу помочь тебе!

Он схватил ее руки в свои, видимо, пытаясь успокоить, но Серсее этого не хотелось. Ее брат оказался не лучше ее мужа, не лучше ее дочери, он тоже отказался от нее.

‒ Пусти, ‒ фыркнула она, вырывая свои руки из его хватки, ‒ мне все ясно, больше в твоей помощи я не нуждаюсь!

Серсея побежала прочь, подобрав подол своего платья. Ее шаги эхом отдавались в пустом пространстве. Она надеялась, что Джейме пойдет за ней, но он остался стоять на месте. Проклятый слабак! Интересно, если бы Лианна Старк пришла к нему в слезах, он бы тоже прогнал ее? Эта мысль была неприятна, ненависть черной птицей трепыхалась в груди, сочилась из пор и изливалась непрошенными слезами.

Я буду королевой, думала Серсея, я сяду на Железный Трон. Однако эти мысли никак не останавливали слезы, что текли и текли по щекам, словно зимний дождь. Они все ответят за свое предательство, я никого не забуду, уж будьте уверены, я не позволю им пренебрегать мной, отворачиваться от меня, не любить меня!

‒ Ваше высочество!

Едва она оказалась у двери, ведущей в ее покои, как ее неожиданно окликнули. Серсея подняла глаза, чтобы встретиться с темно-лиловым взглядом Люцериса Велариона. Он смотрел на нее, слегка наклонив голову.

‒ Что произошло? ‒ участливо спросил он.

Губы Серсеи дрогнули. Раз уж Джейме не захотел ничего слушать, почему бы ей не открыться мастеру над кораблями? В конце концов, он еще ни разу не предал ее доверия, доказывая, что находится целиком и полностью на ее стороне. Однако вместо слов из горла Серсеи вырвались лишь судорожные всхлипы.

‒ Вы ужасно расстроены, ваше высочество, ‒ Веларион подошел ближе и аккуратно взял ее за локоть, ‒ пойдемте в комнату, слугам ни к чему наблюдать вас в таком состоянии.

Он толкнул ее внутрь и подвел к креслу, в которое принцесса немедленно упала. Веларион же взял со столика штоф вина и наполнил два кубка. Один мастер над кораблями поднес Серсее, которая вцепилась в него так, будто вместо вина он содержал в себе снадобье, способное избавить ее от всех неприятностей.

‒ Пейте, ‒ подбодрил ее Веларион, и Серсея сделала несколько больших глотков, ‒ вам полегчает, и вы расскажете мне, что же с вами произошло. Возможно, я снова смогу помочь вам.

‒ Возможно, ‒ пробормотала Серсея, отставив кубок в сторону и утирая слезы. Быть может, он действительно мог помочь ей в том, чего она сейчас желала больше всего на свете.

Принцессе снова почудился запах жаренных каштанов.

Сознание возвращалось к Рейегару постепенно, он будто бы полз под сводами темной пещеры, в конце которой должен был быть долгожданный выход на поверхность. Первыми проявились ощущения, и принц почувствовал налившееся тяжестью тело, мокрую травинку, что щекотала его большой палец, идущий от земли холод и тупую боль, местоположение которой он не мог пока определить. Ветер холодил его лицо, одежда на нем была влажной, пропитавшейся сыростью и кровью, сверху же от шеи до пальцев на ногах он был укрыт чем-то теплым, скорее всего, собственным плащом. Научившись ощущать, Рейегар начал слышать, до его ушей донесся шум ветра в древесных ветвях и шелест травы, где-то в стороне тихо всхрапывал Джельмио.

Принц чувствовал себя ребенком, который вот-вот должен был появиться на свет, ему приходилось отчаянно бороться с тем, чтобы вновь вернуться в реальность. Решив, что уже достаточно пришел в себя, Рейегар попробовал открыть глаза, но не смог этого сделать из-за засохшей крови. Принц попытался пошевелить пальцами рук, и они, хоть и затекли, но послушались его. Обрадованный успехом, Рейегар начал осторожно поднимать руку, и, согнув ее в локте, дотронулся до лица и принялся счищать с ресниц запекшуюся кровь. Суставы принца, казалось, скрипели словно ржавые дверные петли, да и сам он напоминал старый покосившийся дом. Стоило Рейегару начать шевелиться, как мышцы его жалобно заныли, а рука предательски задрожала. Ощущение тяжести в теле еще больше усилилось, и боль длинными медленными ударами запульсировала в левом бедре, защипало лицо. Пальцы принца принялись бережно ощупывать щеки и лоб, однако ничего не обнаруживали, кроме кровавой корки.

‒ Ваше высочество, ‒ раздался откуда-то из темноты голос Ричарда Лонмаута. Рейегару чудилось, что он слышит своего оруженосца сквозь толстую стену.

Принц облизал сухие потрескавшиеся губы и попытался заговорить, но вместо слов из горла вырвался сухой хрип, и Рейегар закашлялся, ощутив, что попытка разомкнуть губы вызвала во всем лице резкий приступ боли, которая, сильно укусив его, через мгновение отпустила. К его векам прикоснулась холодная мокрая ткань, и Рейегар попытался было отстранить ее, но кто-то схватил его руку, заставляя лежать смирно.

‒ Не шевелитесь, мой принц, ‒ пробормотал Лонмаут, и голос его отчего-то дрожал, ‒ сейчас я уберу с вашего лица оставшуюся кровь. Я пытался сделать это вчера, но в темноте ничего не было видно. Боги были милостивы к вам, глаза и рот не задеты.

О чем он говорит? Рейегар хотел бы расспросить его, но новая попытка раскрыть рот заставила левую щеку вновь взвыть от вонзившейся в нее боли. Принц скорчился и тут же почувствовал такую же резкую боль с правой стороны лба. Пришлось заставить себя расслабиться и перестать двигаться.

‒ Попробуйте открыть глаза, ‒ осторожно произнес Ричард.

На этот раз веки Рейегара после небольшого усилия вспорхнули вверх, но от хлынувшего в глаза яркого света ему пришлось сощуриться, и он вновь зашипел от боли, к которой приводила, казалось, любая попытка задействовать мышцы лица. Второй раз принц открывал глаза медленно, постепенно впуская в свой мир свет и цвет. Сначала он увидел лишь расплывчатую картинку, большую часть которой занимала голова Ричарда Лонмаута. Рейегар хотел усмехнуться, но вовремя вспомнил, что этого лучше не делать. Принц несколько раз моргнул, и вскоре Лонмаут перестал быть просто огромным пятном. Рейегар увидел его приоткрытый в ожидании рот и глаза, широко распахнутые от волнения. Лицо оруженосца было вымазано в грязи, но крови, кажется, нигде не было.

‒ Насколько я плох? ‒ прохрипел Рейегар, стараясь как можно меньше шевелить губами.

‒ У вас глубокая рана на левом бедре и ужасный порез через все лицо, ‒ жалостливо проговорил Лонмаут. ‒ Крови было столько, что залило всю вашу одежду.

‒ Паршиво, ‒ констатировал принц, стараясь не думать о том, что красавцем ему теперь уж точно не быть. Он вспомнил, как льющаяся со лба кровь застилала ему глаза и мешала драться, но не мог вспомнить, когда же получил этот порез. Главное, теперь не запустить ногу, чтобы не остаться ни на что неспособным хромым калекой, ‒ ты ранен?

‒ Нет, ‒ затряс густой шевелюрой Лонмаут.

Принц говорил очень тихо, и оруженосец едва ли не прикладывал ухо к его рту, чтобы расслышать произносимые им звуки.

‒ Хорошо, ‒ выдохнул Рейегар, ‒ где Виллан и сир Эртур?

Ричард виновато отвел глаза, и принц забеспокоился. Во время боя он почти не смотрел на своих друзей, ибо все его внимание доставалось его противникам. Рейегар помнил только, как Эртур, оттерев принца от сердца схватки, потребовал от Ричарда, чтобы тот немедленно увозил его, помнил, как пытался сопротивляться, дальнейшее же было полностью покрыто темнотой. Неужели Эртур не последовал за ними?

‒ Виллан погиб, ‒ проговорил Лонмаут, шумно сглотнув, ‒ а сир Эртур, он… он продолжал драться. Уезжая, я выстрелил в его противника и, кажется, попал, я думал, сир Эртур последует за нами, но он не последовал. Я очень долго ждал его.

‒ Почему ты не вернулся? ‒ воскликнул Рейегар слишком громко и резко, за что получил очередную волну боли.

‒ Я не мог оставить вас, ‒ пробормотал Ричард, ‒ я не знал, будет ли кто-то вас искать. Да и ваши раны требовали перевязки. Мне пришлось пожертвовать своей рубахой, лучшего все равно ничего не нашлось.

‒ Спасибо, Ричард, ‒ принц нащупал на ноге толстую неуклюжую повязку. ‒ Здесь поблизости есть вода?

‒ Да, ‒ закивал Лонмаут.

‒ Принеси мне, пожалуйста, пить, ‒ попросил Рейегар, проклиная свою беспомощность, ‒ а потом отправляйся назад. Ты должен узнать, что сталось с Эртуром. Если там что-то осталось из наших вещей, собери все, что сможешь увезти, особенно еду и вино.

Лонмаут убежал исполнять поручения, а принц, уставший от такой длинной речи, прикрыл глаза. Рану на лице неприятно саднило, прикоснувшись к ней, Рейегар почувствовал свежую кровь. Порез еще не успел толком затянуться, а он уже во всю болтает. Тут, однако, принц поделать ничего не мог.

Ричард принес воду из ближайшего ручья, пытаясь удержать ее в ладонях, вода оказалась прохладной и необычайно вкусной, но пить у Лонмаута из рук было неудобно и стыдно. Рейегар не смог долго это терпеть и отослал оруженосца. Ричард явно не хотел оставлять его, но вынужден был повиноваться. Оседлав не слишком довольного Джельмио, который не очень-то любил, когда на нем ездил кто-то кроме его хозяина, оруженосец унесся прочь.

Рейегар медленно повертел головой, пытаясь оглядеться. Ричард увез их дальше в предгорья, здесь было больше камня и меньше зелени, принц лежал на небольшой поляне, а рядом росли несколько деревьев ниже и тоньше тех, что окружали пепелище Летнего Замка. Здесь бы у семерых солдат не вышло спрятаться, не выйдет и у принца с оруженосцем и лошадью. Им нужно было уходить и уходить скорее. Если уж король решил добраться до своего сына, то теперь он не остановится.

Рейегар вспомнил, как легко отец отпустил его в Летний Замок. Неужели этот страшный замысел уже тогда сформировался в голове Безумного Короля? Должны ли были эти солдаты сопроводить его в столицу или просто убить? Принц, как бы больно ему от этого ни было, склонялся ко второму варианту, иначе Эйерис бросил бы его в тюрьму еще в Королевской Гавани. Разум короля уже давно повредился, превратив его в жестокого тирана, жадного до крови и насилия, но Рейегар никогда не думал, что Эйерис окажется способен убить собственного сына, пролить драконью кровь, которой он так бредил. Этот безумец, внешне больше похожий на нищего из Блошиного Конца, чем на короля, не был его отцом. Тот человек, что читал маленькому Рейегару истории про драконов, куда-то пропал, уступив место дикому чудовищу.

Сам ли Эйерис задумал убить своего наследника? Или эту мысль влили ему в голову, словно капельку яда в бокал с вином? Рейегару вспомнились слова Эртура о том, что кто-то при дворе играет против принца, кто-то спровоцировавший его на глупую и постыдную историю с венком. Кто это мог быть Рейегар не знал, в окружении Эйериса у него было больше врагов, чем друзей, но все ли они в действительности хотели избавиться от принца или просто боялись короля? Красный замок ‒ это ящик со змеями, и никогда не знаешь, какая из них ядовитая.

Что же теперь происходит там? С матушкой, с малышкой Висеньей, с Лианной? Рейегар мог лишь надеяться, что сир Джейме и сир Освелл выполнят свои обещания и позаботятся о его родных. Почувствовав резкую необходимость сделать хоть что-то, принц, словно внезапно лишившийся рассудка, попытался встать, опираясь только на здоровую правую ногу. По лицу снова потекла кровь, но Рейегар не обращал на нее внимания. Выбравшись из-под теплого плаща, он оперся руками о землю и попробовал подняться, за чем его и застал вернувшийся Лонмаут. Принцев оруженосец восседал на Джельмио, еще три приведенные им лошади послушно плелись позади.

‒ Ваше высочество, ‒ в ужасе закричал он, ‒ немедленно лягте!

Ричард соскочил с нагруженного сумками коня и со всех ног бросился к принцу. Он подхватил Рейегара подмышки и помог ему снова лечь, принц слышал, как скрежетали друг о друга его зубы.

‒ Ну, ‒ спросил Рейегар, тяжело и часто дыша, ‒ что ты нашел?

‒ Все, как мы оставили, ваше высочество, кони, еда, ‒ затараторил Лонмаут, ‒ даже шатры стоят нетронутые, я забрал оттуда все, что мог, ‒ он кивнул в сторону помахивающих хвостами лошадей, ‒ так что мы с вами не пропадем. Вся трава там кровью залита, будто красное поле.

Трава залита кровью, повторил про себя Рейегар. Кровь на траве, кровь на ступенях, кровь на каменном полу и на песке. Голова ребенка, разбитая о стену. Неужто сны загадочного болотного жителя и вправду начинают сбываться? Значит, это не последнее кровопролитие, значит, надо немедленно что-то делать, попробовать остановить это страшное колесо смерти и опустошения.

‒ Ваше высочество, ‒ Ричард аккуратно потряс принца за плечо, ‒ вы слышите меня?

‒ Да, ‒ рассеянно кивнул Рейегар, на самом деле он так задумался, что совсем ничего не слышал, ‒ нет. Что ты сказал?

‒ Я говорю, семь трупов насчитал, всех их мы перебили, ваше высочество, ‒ Ричард быстро заморгал и отвернулся, ‒ Виллана я оттащил подальше и накрыл листьями. Мы должны будем вернуться и забрать его кости.

‒ Конечно, ‒ согласился Рейегар, ‒ а что сир Эртур? ‒ принц боялся задать этот вопрос с того самого момента, когда увидел вороного скакуна своего друга среди остальных приведенных Лонмаутом лошадей.

‒ Я его не нашел, ‒ развел руками Ричард. ‒ Клянусь, я облазил все окрестные кусты, осмотрел руины, но не обнаружил ни единого следа.

Во всяком случае, это давало надежду, призрачную, едва ощутимую, но Рейегар не мог не уцепиться за нее.

‒ Мы должны вернуться, ‒ твердо проговорил он, ‒ искать его, найти живого или мертвого.

‒ Да куда уж вам! ‒ всплеснул руками Лонмаут, ‒ Вы же встать не можете! К тому же, туда в любое мгновение могут вернуться люди вашего отца!

‒ Он мой друг, Ричард, ‒ тихо проговорил Рейегар, к этому времени он уже почти привык к той боли, что кусала его, стоило принцу открыть рот, ‒ надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

Стиснув зубы, Рейегар снова попытался встать, но Ричард схватил его за руки и навалился на него, заставив лежать на месте.

‒ Да успокойтесь же вы, ‒ закричал Лонмаут, ‒ прекратите изображать из себя героя! Вы что же хотите умереть? Хотите лишить всех нас надежды, оставив страну на вашего слабоумного отца? Поймите наконец, что вы не можете, не имеете права так безответственно распоряжаться своей жизнью! Сир Эртур это понимал, поэтому и приказал мне спасать вас.

Вдоволь накричавшись, Ричард, продолжая удерживать Рейегара, разрыдался словно ребенок.

‒ Ну-ну, хватит, ‒ сконфуженно пробормотал Рейегар. Оруженосец сейчас напоминал ему младшего брата, тот частенько так же плакал, когда сильно пугался или испытывал боль. Видно, и Ричард вчера был здорово перепуган, а возвращение на место боя только растревожило кровавые воспоминания. Рейегар и сам испугался, ведь ему пришлось впервые убить человека. Можно сколько угодно махать во дворе тренировочным мечом, можно стать хорошим турнирным бойцом, но никогда нельзя быть готовым к тому зрелищу, когда жизнь покидает человеческое тело, отобранная твоими собственными руками жизнь.

Прав был сир Виллем Дарри. Много раз повторял он юному Рейегару, что нельзя задумываться об этом, нельзя медлить ни единого мгновения. Похоже, принц оказался нерадивым учеником. Как только кровавые пузыри вместе с предсмертным хрипом вырвались из горла его противника, как только тот упал на колени, а затем рухнул наземь, Рейегар не мог оторвать от него взгляда. Принц будто весь покрылся льдом, превратившись в ледяную статую, и лишь боль в бедре пробудила его, заставив вновь осознать, где он. Ему несказанно повезло, если бы второй его противник не уворачивался в то время от стрелы Лонмаута, Рейегар, возможно, был бы уже мертв.

‒ Ричард, отпусти меня, ‒ просипел Рейегар.

Лонмаут разжал руки и уселся рядом с принцем, оглядывая того с видом весьма виноватым.

‒ Не в каждом королевстве оруженосцам позволено кричать на своих принцев, можешь считать, что тебе здорово повезло, ‒ усмехнулся Рейегар и тут же зашипел от боли, ‒ ты прав, сейчас я ни на что не годен. Ты принес вина?

Ричард коротко кивнул.

‒ Тебе придется разжечь костер и вскипятить его, ‒ продолжил принц, ‒ а затем вылить на мою рану. Понял?

‒ Да, ‒ покорно согласился Лонмаут.

‒ Сможешь сделать? ‒ Рейегар посмотрел на него строго, но при этом дружелюбно. Улыбаться он больше не решался.

‒ Смогу.

Перед тем как заняться костром Ричард принес принцу котелок полный воды, на который Рейегар тут же с жадностью накинулся. Вода приятно размягчала пересохшее горло и освежала. Осушив котелок, принц почувствовал себя лучше. На руках он отполз к ближайшему деревцу и сел, облокотившись о тонкий ствол. Лонмаут деловито сновал по поляне, собирая все необходимое для костра. Ричард ‒ парень простой как медная монета, хоть и из благородной семьи старого рода, однако, сейчас в своих искренних словах он оказался прав, и Рейегару стало совестно за то, что он пытался поступить иначе. Сейчас принцу следует позаботиться о королевстве, иначе сир Эртур зря пожертвовал собой, а Рейегар намеревался выбросить столь воистину щедрый дар.

День был такой же серый и промозглый, как и предыдущие, правда, небеса пока оставались сухими, щадя Рейегара и его преданного оруженосца. Принц расположился на теплой лошадиной попоне, но и сквозь нее уже начинала проникать сырость. Рейегар натянул плащ под самый подбородок, чувствуя легкий озноб. Это немного обеспокоило Рейегара. Его раны не были смертельными, но здесь в лесу, где до ближайшего мейстера были десятки миль, он мог легко стать жертвой горячки, и бедняга Ричард ничем не смог бы ему помочь.

Принц коснулся пальцами лба и тот показался Рейегару горячим, или же это руки его столь холодны? Принц прикрыл глаза, чувствуя тяжесть в голове. Сквозь лес густых ресниц, пожалуй, слишком пышных для юноши, Рейегар заприметил замаячившею перед ним фигуру Лонмаута. Принц издал полустон-полурык, но отказываться от задуманного не собирался. Он давно уже не ребенок, что мог позволить себе заливать слезами юбки матери, он воин, слишком плохой, но терпеть боль он, по крайней мере, должен научиться.

Сделанная Ричардом в темноте повязка за ночь пропиталась кровью и прилипла к коже вместе с шерстяной тканью бриджей. Рану пришлось долго и тщательно отмачивать водой, чтобы не вырвать повязку вместе с плотью. Принцевым кинжалом на бриджах проделали дыру, обнажая место ранения. Рейегар, борясь с собственным отвращением, взглянул на рану. Часть плоти была вывернута, вырвана, а по краям кожа сделалась болезненно красной, почти бордовой. Кое-где медленно сочилась свежая кровь. Ричард, едва решаясь смотреть, промыл рану свежей водой, избавляясь от налипшей грязи и оставшихся кусочков ткани. Рейегар видел, как у оруженосца трясутся руки, а лицо его приобретает серый землистый цвет. Сам принц до скрипа стискивал зубы, пытаясь нагнать на себя уверенный вид, чтобы подбодрить Ричарда.

Лицо Рейегар тщательно вымыл и насухо вытер, рана по-прежнему щипала, а на ткани остались расплывчатые пятна крови. Принц надеялся, что за следующую ночь порез на лице хотя бы немного затянется, и он сможет свободно разговаривать.

‒ Готовы? ‒ неуверенно спросил Лонмаут.

‒ Готов, ‒ решительно кивнул Рейегар, ‒ а ты?

‒ И я готов, ‒ заверил принца оруженосец.

Рейегар даже и не знал, кто из них двоих был готов меньше.

Вино в котелке над костром закипело. Лонмаут взял котелок и, на мгновение застыв, наградил принца долгим взглядом. Казалось, он бы с большим удовольствием вступил в смертельный бой с толпой наемников, чем занимался врачеванием ран.

‒ Чем быстрее ты сделаешь это, Ричард, ‒ проговорил Рейегар, ‒ тем скорее сможешь испытать облегчение. Я тоже не нахожу в этом слишком большого удовольствия.

Принц повернулся на бок, так, чтобы до раны на бедре было удобнее всего добраться. Ему хотелось зажмуриться, но он продолжал смотреть на Лонмаута спокойным, холодным взглядом. Ожидание боли утомляло. В бою можно в любое мгновение получить удар, но необходимость одолеть противника, повергнуть его, чтобы выжить самому, отупляет боль и позволяет долго держаться на ногах. Сейчас же Рейегар не чувствовал ничего, кроме пульсирующей раны, он слышал взволнованное дыхание Ричарда и чувствовал запах горячего вина.

Лонмаут, щурясь и с трудом удерживая взгляд, подошел ближе.

‒ Простите, ваше высочество, ‒ пробормотал он, извиняясь то ли за внезапную слабость, то ли за боль, что он должен был причинить.

Кипящая красная жидкость полилась из котелка и в то мгновение, когда она коснулась кожи Рейегара, он заорал, позабыв о всей своей решительности, своем статусе и необходимости держать лицо. От его крика Ричард испугался, его руки дрогнули, и часть вина пролилась мимо, обжигая здоровый участок ноги.

‒ Иные бы тебя побрали! ‒ крикнул Рейегар, готовый выть от боли.

‒ Я не хотел, мой принц, ‒ лицо у Лонмаута было таким виноватым, что принц устыдился. В конце концов, он сам испугал бедного мальчишку, который и так возился с ним словно нянька.

‒ Ладно, ‒ бросил Рейегар, ‒ давай дальше.

После непродолжительных мучений рана была вновь перевязана льняной тканью, которая когда-то была принцевой нижней сорочкой, теперь разорванной на лоскуты, Рейегар, тяжело дыша, прикрыл глаза и попытался немного отдохнуть. Потревоженное бедро ныло, боль ярко вспыхивала в нем, заставляя Рейегара жмуриться и сопеть, однако постепенно эти вспышки становились все слабее, затухая, словно тлеющий костер.

Ричард осторожно смыл вновь появившуюся кровь с лица принца, но лить туда кипящее вино никто из них не решился.

‒ Вы бы говорили поменьше, ‒ посетовал Лонмаут.

Рейегар попробовал улыбнуться одними глазами, но, видно, вышло это у него плохо, потому что на физиономии Ричарда застыло недоуменное выражение, и он, растерянно пожав плечами, занялся их скромным обедом.

Принц поплотнее закутался в плащ, ибо озноб так и не отпустил его. Рейегар чувствовал себя усталым и разбитым, однако времени на отдых у него не было, они и так слишком много времени провели здесь, и оставаться дольше было невозможно. Солнце все еще было скрыто тучами, но по количеству света принц определил, что день уже миновал свою середину. Скоро придется отправиться в путь.

Рейегар почти ничего не съел, лишь выпил несколько глотков вина и засунул в рот кусок солонины, посасывая его, словно конфету. Этого хватило, чтобы немного утолить голод, а большего принцу не хотелось даже несмотря на то, что Лонмаут рядом жевал уж слишком аппетитно. Еда и вино не приносили ему удовольствия, Рейегару хотелось закрыть глаза и заснуть, но он не позволял себе этого. Сидя в полной тишине, принц дождался, когда Ричард разделяется с последним куском хлеба и тихо проговорил:

‒ Собирайся.

‒ Собираться? ‒ всполошился Лонмаут. ‒ Мы уезжаем? Но как же вы? Вы такой бледный, ваше высочество.

‒ Нам нужно уйти отсюда до темноты, ‒ принц поймал себя на том, что голос ему отказывает, к тому же Рейегар старался как можно меньше беспокоить рану на лице, ‒ они будут искать нас, в этом нет сомнения.

‒ Вы сможете ехать? ‒ обеспокоенно спросил Ричард.

‒ У меня нет выбора, ‒ покачал головой Рейегар, ‒ ты привяжешь меня к лошади на случай, если я вдруг потеряю сознание.

‒ Куда мы отправимся? ‒ полюбопытствовал Лонмаут.

‒ В Грифоний Насест, ‒ отозвался Рейегар, ‒ Джон должен помочь мне.

Ричард кивнул, его губы дернулись, но он прикусил их, отвернулся и, поднявшись, послушно приступил к сборам.

‒ Ты хотел еще что-то спросить? ‒ окликнул его Рейегар.

‒ Да, ‒ Лонмаут замялся, ‒ если мне будет позволено…

‒ Ты спас мне жизнь, Ричард, ‒ печально произнес принц, ‒ я знаю, что могу доверять тебе.

‒ Что вы намереваетесь делать дальше? ‒ выпалил Лонмаут, которого, видно, этот вопрос занимал особенно сильно.

‒ Я намереваюсь стать королем, ‒ коротко проговорил Рейегар.

‒ Что вы имеете в виду? ‒ по лицу Ричарда, однако, было видно, что он все прекрасно понял.

‒ Я имею ввиду именно то, что сказал, ‒ кивнул принц, подтверждая предположения своего оруженосца. ‒ Останешься ли ты со мной, Ричард, когда я попрошу тебя пойти против твоего короля?

‒ Мой меч ваш, ‒ отозвался Лонмаут.

‒ Спасибо, ‒ прошептал Рейегар, ‒ я не всегда могу понять, зачем вы делаете это, но я благодарен вам всем, хоть и не заслуживаю этого.

‒ Вы слишком низкого о себе мнения, ‒ буркнул Ричард и отвернулся.

‒ Я бы не согласился с тобой, ‒ Рейегар прикрыл глаза, ‒ но мне тяжело и больно разговаривать. Собирайся, Ричард, ты должен доставить нас до Грифоньего Насеста. Все разговоры продолжим потом.

Рейегар еще плотнее закутался в плащ, чувствуя в теле легкую дрожь. Голову, словно тугой венец, стягивала тупая ноющая боль. Принцу казалось, что по его вискам кто-то постукивал маленькими молоточками. Он дотронулся до поврежденного бедра, и ему показалось, что место ранения сделалось горячее. Это был дурной признак, и Рейегару оставалось надеяться, что до замка Коннингтонов они доберутся вовремя, и тамошний мейстер еще сможет ему помочь. Возможность собственной скорой смерти принца не беспокоила, но он приходил в ужас от того, что может случиться с теми, кого он оставил в Красном Замке. Затуманенное сознание порождало страшные картины огня и крови, от которых сердце Рейегара заходилось в страхе. Он видел истерзанную Эйерисом мать, струйки крови стекали по ее бледной коже, а глаза смотрели с мольбой о спасении, видел посиневшее мертвое тельце Висеньи, с личика которой навсегда исчезла улыбка, видел тонущую в огне Лианну, звавшую его по имени. Рейегар бежал к ним, но всякий раз опаздывал, и ему оставалось лишь плакать над мертвыми телами, не сдерживая рыданий.

‒ Пора, ваше высочество, ‒ Лонмаут осторожно потряс его за плечо, вырывая принца из череды мерещившихся ему жутких образов.

Рейегар резко открыл глаза и почувствовал, что весь взмок, капельки пота струились по лбу, неприятно обжигая рану.

‒ Уже? ‒ удивился Рейегар, казалось, он заснул мгновение назад.

Ричард кивнул. С помощью верного оруженосца принц поднялся на ноги, однако у него тут же закружилась голова и он снова едва не упал. Пришлось немного постоять, схватившись за дерево и ожидая, пока тело снова привыкнет к вертикальному положению. Опираться на больную ногу было невозможно, ибо стоило Рейегару наступить на нее, как все мышцы от бедра до кончиков пальцев пронзала такая боль, словно по ране наносили новый удар мечом.

‒ Подожди, ‒ прошептал принц, когда Ричард уже подводил его к коню. С трудом Рейегар протянул руку к оставшейся после недавнего дождя луже, зачерпнул пригоршню грязи и вымазал ей свои спутанные волосы. ‒ Никто не должен узнать меня, ‒ пояснил он удивленному Лонмауту, ‒ переверни мой плащ наизнанку, будь добр.

До Джельмио принцу пришлось допрыгать на одной правой ноге при помощи Ричарда, а уж в седло он взбирался так, словно делал это в первый раз в жизни. Лонмаут засмеялся, но, поймав суровый взгляд Рейегара, умолк. Он примотал принца к седлу веревками, поправил на нем плащ так, чтобы не видно было трехглавого дракона Таргариенов, а Рейегар вцепился со всей силы в луку седла, борясь с предательской дрожью во всем теле.

Ричард запрыгнул на свою кобылку, и они двинулись в путь. Небо начало темнеть, но некоторое время на то, чтобы уйти достаточно далеко у них еще оставалось. В конце концов, если понадобиться, они смогут ехать и ночью.

Только бы успеть, подумал Рейегар перед тем, как болезненный сон сморил его

Лорд то и дело поднимал взгляд в небо Королевской Гавани, словно бы надеясь увидеть столь ожидаемого им ворона, но за окном был только мокрый тяжелый снег, превративший дворы и переходы Красного Замка в скопище лужиц, через которые ловко прыгали, снующие по крепости слуги. Осечки не могло быть: семеро против четверых, двое из которых зеленые оруженосцы, да еще и принц, что сражался лишь на тренировочном дворе. Эртур Дейн и его Рассвет были хороши, но не мог он один перебить семерых. Поручение было, безусловно, выполнено и, возможно, лишь весть об этом немного задержалась.

Король брюзжал и весь исходил нетерпением, он требовал ответа, а лорд не мог дать его. Вчерашним вечером, после беседы с королем, он отправил еще один отряд к Летнему Замку, а это значило, что вестей можно ждать не раньше, чем через три дня. Лорд сел в жесткое неудобное кресло и устало потер виски, каркающий голос Эйериса все еще звенел в ушах, стоило лорду закрыть глаза. Король кричал, брызжа слюной и распространяя вокруг себя зловоние. Эйерис обещал сжечь его, почерневшие глаза короля сверкали, и в одно мгновение лорду показалось, что его и вправду сейчас поволокут на костер. Однако Эйерис все же немного успокоился и явил отдаленные проблески разума, которые еще иногда случались, подобно непродолжительным теплым денькам, что, бывает, радуют поздней осенью. Тем не менее, как неизбежно было наступление зимы, так и разум короля должен был рано или поздно утонуть в своем безумии. Сейчас же Эйерис наказал лорду придумать, что им делать дальше и, зло фыркнув, отослал того прочь.

Лорд задумался. Думалось ему, однако, плохо, но кое-какие идеи все же зашевелились в его голове. Пожалуй, он мог бы одновременно порадовать и короля, и принцессу. Следовало хорошенько обмозговать этот план, но все мысли неизбежно возвращались к Дейле и к младенцу у ее груди. К счастью, мальчик пошел в мать, его голову покрывали серебряные волосы древней Валирии, а смотрел на мир он густо-фиолетовыми глазами. Дейла нарекла ребенка Деймоном, но лорд понимал, что ему недолго придется носить это имя. Младенец не мог еще говорить, взгляд его еще не стал по-настоящему осознанным, а за его право сидеть на Железном Троне уже велась нешуточная игра.

Один из королевских гвардейцев, сир Ливен Мартелл, был дорнийцем, и принес в Королевскую Гавань кайвассу — новую игру, лишь недавно завезенную в Дорн из Вольных Городов. Лорд, наблюдая, бывало, за поединками, ведшимися за игорным столом, лишь тихо усмехался. У него были свои фигуры, и вел он свою игру — более сложную и опасную, где неверный ход означал не просто поражение, а неминуемую гибель. Король был слабой фигурой, но при этом непредсказуемой, он двигался по доске туда, куда ему вздумается, пожирая всех, кто встретится на его пути, однако и съесть его было достаточно легко, главное держаться от короля подальше и не дать ему себя поджарить. Принц сильнее, но ходит он прямо, каждый его ход можно предугадать заранее и в нужный момент сбросить с доски, что уже почти сделано. Лорды умны, им под силу съесть и короля, и принца, но лишь, если они объединятся в союз, однако они медлительны и ходят лишь на одну клетку вперед. Только один среди них по-настоящему опасен в игре — лев, что рычит, показывая всем свою силу. Его ходы точно просчитаны и никому неизвестны, даже создавая сильные союзы, он играет лишь за себя, и он может выиграть, однако допустить этого нельзя. Нужно использовать его силу, а затем уничтожить, выбросить прочь, тогда только будет одержана окончательная победа.

— Его величество требует вас к себе, — размышления лорда прервал низкий голос сира Джонотора Дарри.

Снова? Видно, король слишком уж сильно обеспокоен. Лорд уже устал разыгрывать комедию перед королем, но отказаться было невозможно. Оставалось надеяться, что Эйерис не начнет снова угрожать костром. Лорд оглядел сира Джонотора, но лицо рыцаря не выражало ровным счетом ничего. С таким же лицом он смотрел на королевские казни, с таким же лицом вел учтивые беседы с фрейлинами. Идеальный кандидат для королевской гвардии, такой, казалось, никогда не возжелает ничего, что не являлось его непосредственным долгом.

Лорд поднялся, вежливо кивнул сиру Джонотору и последовал за ним. Уже подходя к Твердыне Мейегора, он заприметил принцессу Серсею. Она поприветствовала его улыбкой, он же лишь холодно поклонился. Кто знает, что подумает, и что будет рассказывать Дарри, заметив между ними нечто большее, чем требуемая этикетом вежливость. Лорд был известен тем, что открыто выступал против наследного принца, было бы весьма необычно, если бы он стал водить дружбу с его женой.

— Что ты можешь мне сказать, хм? — сухо проскрипел король, беспокойно ерзая на стуле. Было видно, что длинные ногти мешают ему, но Эйерис вот уже несколько лет предпочитал терпеть это неудобство вместо того, чтобы подпустить к себе цирюльника.

— Боюсь, что снова ничего, ваше величество, — отозвался лорд. Продолжая стоять с покорно склоненной головой, он старался разглядеть лицо короля и выражение его глаз. За Эйерисом следовало следить, как за погодой на море. Штиль легко превращался в шторм, что грозил разнести в щепки самые крепкие корабли.

— Ты говорил, что люди эти надежны, — прошипел Эйерис, пена выступила на уголках его губ, а лорд представлял, как семейным кинжалом, что перед входом в горницу короля был отдан Дарри, перерезает безумцу горло. Пока этого допустить было нельзя, Эйерис все еще был нужен ему, но скоро, очень скоро королю и всей его семейке придет конец.

— Да, и я до сих пор склоняюсь к этому мнению, — почтительно заметил лорд.

— Однако тебе по-прежнему нечего мне сказать, — длинные ногти заскрежетали по деревянным ручкам кресла.

— Ваше величество, возможно… — попробовал снова объяснить лорд.

— Ворон затерялся? Я уже это слышал, — густые серебряные брови Эйериса сдвинулись над переносицей, и теперь король больше напоминал старого потрепанного ворона, нежели дракона, что испускал пламя с герба Таргариенов.

— Я отправил отряд на поиски, — добавил лорд.

— Ну хоть на это у тебя хватило ума! Что мы будем делать, если они никого не найдут? — вскинув голову, Эйерис сверлил лорда своими темными глазами, похожими на дымное море Валирии.

— Ваше величество, — осторожно начал лорд, — у меня есть одна мысль, которая могла бы вам понравиться.

— Чтобы узнать понравится она мне или нет, — нетерпеливо бросил король, — ты должен сначала высказать ее. Ну же!

— Если принцу Рейегару, — лорд тяжело и громко сглотнул, — удалось бежать, то, скорее всего, он будет прятаться в замке у кого-то из своих друзей, и тогда мы не сможем достать его там без открытого противостояния, чего вашему величеству хочется избежать…

— Да-да, — перебил Эйерис, замахав руками, — мне все это ясно, дальше!

— Нам нужно, чтобы принц сам явился сюда, по доброй воле, — лорд стал говорить на тон ниже, — а у нас есть то, что ему дорого. Если он узнает, что его дочери грозит опасность, он немедленно явится сюда.

— Нет, — король ударил кулаком по столу, — девочку трогать нельзя.

— Но ваше величество, — возразил лорд, — она дочь предателя и от нее несет львиным загоном. Вы сами так говорили, ваше величество. У девочки дурная кровь.

Он почти слышал, как трещал тонкий лед, по которому он сейчас ступал. Когда безумие охватывало короля, он был опасен, но и не менее опасен он был, когда душевная болезнь его, как сейчас, немного отступала. В такие мгновения казалось, что он вот-вот сам ужаснется тому, что говорит и делает, однако подобное раскаяние так ни разу и не наступило.

— Нет, — повторил король, — я сказал нет. Эта женщина, Филиция, займется ее воспитанием. Она станет женой мальчика, который родится у королевы. Или даже Визериса, если нам удастся избавиться от Мартеллов. Нельзя больше мешать драконью кровь. Нельзя, — проговорил Эйерис тоном, указывавшим на то, что на его разум нашла очередная туча. — Только истинным Таргариенам под силу оседлать дракона.

Лорд не стал напоминать королю, что драконов уже больше столетия как не видели.

— Как пожелаете, ваше величество, — смиренно произнес он, лорд понимал, что Эйерис мог отвергнуть это первое предложение, поэтому тут же готов был достать из рукава другое, — тогда что вы скажете насчет Лианны Старк?

— Старки? — король встрепенулся, словно и забыл о том, что двое детей Рикарда Старка находились у него в замке. — Предатели, их надо казнить. Казнить немедленно. Уничтожить, — Эйерис забеспокоился и снова схватился руками за подлокотники кресла. Глаза его взволнованно забегали, словно темные бусинки. Следовало опасаться, что скоро может последовать взрыв.

— Но ваше величество, — спокойно возразил лорд, — мы можем использовать девицу Старк гораздо лучше, чем просто убить ее. Девчонку надо отправить в темницу. Всем известно, что она любовница Рейегара, и он непременно прибежит ее спасать, в этом можно не сомневаться.

— Да-да, — закивал король, а потом, словно бы опомнившись, произнес: — Приведите сюда сначала ее отца. Если девчонка исчезнет, я не желаю, чтобы он явился под мои стены с армией.

— Нет, — лорд замотал головой, как же тяжело было пробираться через лабиринт спутанного королевского сознания и разжевывать ему едва ли не каждое слово, — мы не будем трогать лорда Рикарда, в нашем положении это непозволительно. Когда о пропаже девицы Старк станет известно, мы обвиним во всем принца, пустим слух, что он украл ее и увез неведомо куда. То, как принц выразил свою симпатию к этой девчонке на турнире в Харренхолле, видели все…

— И Тайвин, — вдруг вставил король, — видел бы ты его кислое лицо! Даже я не смог бы придумать лучше, ха-ха, тогда я гордился Рейегаром!

— Ваш сын предатель, — строго напомнил лорд, — девица Старк соблазнила его и втянула в заговор против короны.

— Да, предатель, — бездумно повторил Эйерис, — предатель. О чем мы говорили? Ах, да! Старки. Приведите хранителя Севера сюда, в Красный Замок.

Лорду захотелось тяжело вздохнуть, но он сдержался. Не изменяя своему спокойному учтивому выражению старого мейстера, растолковывающего арифметику малолетним школярам, лорд снова принялся за объяснения:

— Лорд Рикард в Винтерфелле, добираться туда далеко и долго, а действовать надо сейчас. Вы же сами хотели как можно быстрее с этим покончить. Если станет известно, что принц Рейегар все же бежал, мы должны отправить девчонку Старк в темницу, тогда он немедленно прискачет сюда ее спасать.

— Хорошо, — согласился король.

— Я могу идти? — осведомился лорд.

— Идите, — Эйерис снова утратил интерес ко всему происходящему и, отвернувшись, уставился в окно. Лорд проследил за его взглядом, и увидел бегающего по двору принца Визериса. Его нянька, леди Филиция, пыталась догнать и усмирить его, но мальчик оказывался ловчее. Король смотрел на это без всякого выражения, будто бы на лице его сковала судорога. Для своего относительно молодого возраста Эйерис казался глубоким стариком. О чем он думает сейчас, что происходит в мыслях этого безумца, который добровольно согласился убить своего старшего сына и наследника? Лорд ощутил нечто похожее на жалость, но это чувство быстро отступило. Он отвернулся от короля и покинул его горницу. Забрав у Джонотора Дарри свое оружие, лорд поспешил удалиться из Твердыни Мейегора.

Его мысли снова вернулись к Дейле. Он не мог открыто писать ей, опасаясь, что письма его могут быть прочитаны. Верный Ланнистерам Пицель был осведомлен только о части замысловатой игры, затеянной лордом. Ланнистеры видели лишь одну небольшую часть огромного панно, король ‒ совершенно другую. Вся картина была полностью доступна лишь самому лорду и Дейле, остальными же в этой игре придется рано или поздно пожертвовать. Сумасшедшего короля, его заносчивого младшего сына или глупую и склочную принцессу и ее излишне самодовольного отца лорд не жалел, скорее наоборот, он даже думал, что получит удовольствие, избавившись от них. Принц Рейегар был для лорда и вовсе никем, этому юнцу следовало продолжать бренчать на арфе и сочинять песенки, для управления государством он был негоден. Правлению Красных Драконов приходил конец. Годы бесконечных браков между братьями и сестрами превратили Таргариенов лишь в жалкое подобие Эйгона Завоевателя и его сестер. Пришло время новой крови, более сильной, сохранившей в себе величие драконьих лордов Древней Валирии.

Рейле ‒ жене недостойного супруга и матери недостойных сыновей, Лианне Старк, оказавшейся впутанной в это по чистой случайности, да и маленькой Висенье лорд не желал зла, однако всем им предстояло пасть, ибо они, сами о том не ведая, стояли преградой у него на пути. Совесть его готова была принять этот груз с легкостью, ибо наградой за это ему послужит улыбка Дейлы. Возможно тогда, когда он бросит все Семь Королевств к ногам ее сына, она по-настоящему примет его, позволив быть рядом с ней и разделить оставшиеся им обоим дни. Лорд бы отдал за это все и еще больше.

Ночь он провел беспокойно и на утро проснулся разбитым, голова его отяжелела, будто бы наполнилась расплавленным железом. Небо оставалось по-прежнему серым и пустым, хотя лорд и не надеялся получить сегодня какие-то вести. Тем не менее, ноги все же принесли его на воронятню, где он встретил Пицеля. Великий Мейстер приматывал послание к ноге ворона. Когда он увидел лорда, руки у него дрогнули, и он поспешил как можно скорее выпустить птицу.

‒ Секреты, Великий Мейстер? ‒ улыбнулся лорд.

Пицель побледнел, а его маленькие глазки опасливо забегали. Старик совсем не умел прятать свои эмоции, и лорд тут же понял, что тот что-то скрывает.

‒ Ничего особенного, ‒ Великий Мейстер попытался напустить на себя выражение уверенной легкости, но он уже достаточно выдал себя, чтобы эта попытка не увенчалась успехом, ‒ письмо в Цитадель. Обычные дела, совершенно обычные. А вас что привело сюда? Хотите отправить письмо?

‒ Нет, ‒ пробормотал лорд, ‒ я искал вас.

‒ Я в вашем распоряжении, ‒ заискивающе проговорил Пицель, ‒ о чем вы хотели говорить?

‒ О принцессе, ‒ коротко ответил лорд, ‒ не составите мне компанию на прогулке по саду? Боюсь, у этих стен слишком много ушей, чтобы доверять им столь важные разговоры.

По тому, как дернулись в сторону водянистые глазки Пицеля, тот не очень-то хотел говорить с лордом о чем бы то ни было. Этот разговор, однако, должен был состояться, и лорд намеревался провести его, раз уж Пицель так удачно подвернулся ему под руку.

‒ Что ж, извольте, ‒ пробормотал Великий Мейстер сквозь сомкнутые тонкие губы. Пицель глянул в просторное окно, в которое выпустил ворона, будто бы он опасался, что птица не улетела.

Лорд смерил его подозрительным взглядом и, отвернувшись, вышел. Они спустились вниз, никого не встретив, кроме нескольких слуг. Во дворе сверкали рыцарские мечи, но без сира Эртура Дейна тренировка уже не казалась столь интересной. Мечом Зари тоже пришлось пожертвовать. Жаль, что он был так сильно предан принцу Рейегару. Лорд был бы рад видеть столь доблестного и умелого рыцаря на службе у нового короля.

Замковый сад был пуст, за исключением бродившей там Лианны Старк, однако, заметив присутствие посторонних, она поспешила уйти. Диковатая девица, странная. С натяжкой ее можно было даже назвать красивой, однако не такой, как принцесса Серсея. В то время как Серсея была именно той, кто идеально смотрелся бы в качестве украшения подле короля, Лианна Старк напоминала больше ярмарочную танцовщицу, яркую и манящую, бросающую вызов. Удивительно, что такой тихий и меланхоличный юноша, как принц Рейегар, оказался до такой степени влюблен в нее.

‒ Что же вы хотели обсудить? ‒ нетерпеливо напомнил о своем присутствии Пицель.

‒ Скоро принцессу придется увезти из Королевской Гавани, как вы и сами хорошо понимаете, ‒ начал лорд, ‒ иначе наша маленькая тайна легко может перестать быть таковой.

‒ Лорд Тайвин предлагает забрать ее в Утес Кастерли, ‒ отчеканил Пицель. Похоже, этот ответ был у него заготовлен заранее. ‒ А потом туда прибудете вы и…

‒ Тсс, ‒ лорд сжал костлявое плечо мейстера, ‒ не говорите больше, чем следует. Я боюсь, Утес Кастерли придется исключить. Эйерис никогда не отпустит ее туда, а мы не хотим вызывать подозрений, так ведь?

‒ Но… ‒ попытался возразить Пицель, исполняя, по всей видимости, приказ своего покровителя.

‒ Не возражайте, ‒ строго ответствовал лорд, ‒ или вы хотите, чтобы король отправил туда армию? Безопаснее всего отослать ее ко мне. Король доверяет мне и ничего не заподозрит, а предлог я придумаю. Для этого еще достаточно времени, однако говорить с королем нужно начинать уже сейчас. Вы должны мне помочь убедить его.

‒ Но… ‒ повторил Великий Мейстер, ‒ мне нужно сначала получить согласие лорда Тайвина.

‒ Не нужно, ‒ возразил лорд и едва не рассмеялся от того, как покраснел от натуги Пицель, ‒ я предлагаю вам единственно верное решение. Хотите вы добиться успеха или проиграть все и уничтожить дом Ланнистеров?

— Вы ошибаетесь, если полагаете, что дом Ланнистеров так просто уничтожить, — Великий Мейстер нахохлился, словно петух, и затряс своей белой бородой. Такой же длинной, как у короля Эйериса.

— Очень просто, — лорд ухмыльнулся, — поверьте мне. Стоит пригласить ко двору другого мейстера и поведать королю о состоянии принцессы Серсеи. Не думаю, что от дома Ланнистеров после этого что-то останется.

— Вы пытаетесь угрожать? — запыхтел Пицель.

— Нет, — покачал головой лорд, — я всего лишь опровергаю ваше утверждение. Мне жаль, что вы принимаете обычный спор за угрозу.

Пицель не нашелся, что ответить. Казалось, его седые жидкие волосы сейчас начнут дымиться от натуги, которую испытывали его столь же жидкие мозги. Конечно, Тайвину Ланнистеру предложение лорда не понравится, он бы с удовольствием провел все у себя в замке, окруженный верными ему людьми, и за подобную уступку с его стороны мейстеру не поздоровиться. Однако сейчас Пицелю нечем было возразить, он был крепко прижат к стене без возможности сбежать.

— Ну же, Великий Мейстер, — позвал лорд вежливо-издевательским тоном, — что заставило вас так задуматься?

— Я должен написать лорду Тайвину, — пытался стоять на своем Пицель.

— У нас нет времени, — снова покачал головой лорд.

— Вы же сами недавно сказали, что его достаточно, — возмутился Пицель.

— Сказал, — подтвердил лорд, — но вы, видно, плохо слушали меня. Это время нам понадобиться, чтобы уговорить короля. Не думайте, что он так легко согласится отправить куда-то свою беременную невестку. Решайтесь.

— Хорошо, — Пицель выглядел пришибленным, но лорд не испытывал к нему никакой жалости. То был лишь еще один элемент мозаики, маленький, почти незначительный. Потом его с легкостью можно будет раздавить тяжелым солдатским каблуком, расколов на мелкие кусочки.

— Тогда я поговорю об этом с королем при первой же возможности, — лорд перешел на деловой тон. — Но мне понадобится ваша помощь. Вы должны подтвердить королю, что такие меры будут полезны. Вы сделаете это? — В его голосе сталью снова сверкнула угроза.

— Да, — коротко кивнул Пицель, своему ответу он был явно не рад.

— Благодарю, — лорд улыбнулся, — приободритесь, Великий Мейстер, мы с вами делаем общее дело на благо Семи Королевств.

— С вашего позволения, я вас оставлю, — отозвался Пицель, — доброго дня.

Когда мейстер отошел подальше, лорд довольно фыркнул. Играть с Пицелем было просто, даже скучно. Старик был пуглив и не слишком-то умен, разве что умнее принцессы Серсеи. Что ж, лорду несказанно повезло в том, что король выгнал Тайвина Ланнистера из столицы, иначе пришлось бы гораздо сложнее.

Вести, которых с таким нетерпением ждал лорд прибыли лишь через четыре дня, развеяв последние надежды. По всей видимости, между наемниками и принцем была стычка. Все наемники были убиты, а из людей Рейегара нашли только тело юноши по имени Виллан, он служил оруженосцем Мечу Зари. Что же до самого Эртура Дейна, то он, как и принц Рейегар, и Ричард Лонмаут, словно бы испарился. Тело Виллана пытались спрятать, а с места поединка исчезли лошади и съестные припасы. Это явно указывало на то, что троим оставшимся удалось сбежать. Отряд, отправленный лордом на поиски, ничего не нашел. За день до их прибытия на место прошел сильный дождь, окончательно уничтоживший все возможные следы, если они там и были. Поразмыслив, лорд отправил ответное послание, приказывая обыскать ближайшие деревни и дорогу, по которой можно добраться до Грифоньего Насеста. Джон Коннингтон был единственным в округе, у кого принц мог попросить помощи.

Лорд вздохнул. Теперь придется идти к королю с дурными новостями, и принимать на себя потоки его гнева, обрушивавшиеся словно быстрый горный поток и сбивающие с ног. Откладывать, однако, не имело никакого смысла.

Входя в полутемную горницу короля, лорд старался держаться прямо. Непроизвольно он дотронулся рукой до пояса, стараясь нащупать там отсутствующий кинжал. В углу лорд заметил приземистую тень пироманта Россарта, который все больше времени проводил подле короля, все сильнее разжигая и без того яркую страсть Эйериса к огню.

— Ваше величество, — лорд поклонился, — я пришел доложить вам о порученном мне недавно деле.

— Докладывай, — недовольно бросил король.

Лорд неуверенно глянул в сторону пироманта, и Эйерис поймал этот взгляд.

— У меня нет секретов от моих преданных слуг, — король сощурился, — говори и не трать больше мое время.

Лорд сомневался в верности такого решения, но возражать Эйерису, особенно в присутствии Россарта не стал. Пришлось излагать все, как есть, даже зная, что пиромант все слышит.

— Я так и знал, — закаркал король, едва лорд кончил говорить, — глупость и безответственность! Кругом лишь глупость и безответственность!

— Теперь, ваше величество, — проговорил лорд, стараясь не обращать внимания на слова Эйериса, — нам нужно сделать то, о чем мы договорились несколько дней назад.

— Конечно, — король фыркнул, — теперь, когда ты все провалил! Не смог выполнить самого простого! Ты разочаровал меня, ‒ Эйерис затряс головой, ‒ очень разочаровал!

Россарт в углу шевельнулся, но продолжал все так же безмолвствовать.

— Простите, ваше величество, — лорд постарался выглядеть пристыженным, — этого больше не повторится.

— Если повторится, — сухо засмеялся король, — то ты тоже окажешься во дворе, на одном из этих шестов, ‒ он замахал руками в сторону окна.

— Вы отдадите приказ по поводу Лианны Старк? — уточнил лорд.

— Это уже не касается тебя, — зло произнес король, уже успев забыть, что идея принадлежала лорду, — все будет сделано, как следует. Иди.

— Ваше величество… ‒ говорить об этом сейчас было опасно, а надеяться на положительный ответ и вовсе глупо, но лорду необходимо было заронить семена нужных ему мыслей в неустойчивый королевский разум, дать Эйерису свыкнуться с ними, принять их, а в будущем сделать выбор в пользу правильного решения.

— Что еще? — прокаркал Эйерис.

— Я полагаю, принцессу Серсею можно было бы вывезти отсюда, например, она могла бы погостить в моем замке, — осторожно предложил лорд.

— Вся королевская семья останется в столице, — отрезал король.

— Но лорд Тайвин может выступить на стороне принца, не лучше ли… ‒ лорд не поднимал головы, но даже так чувствовал на себе волны королевского гнева.

— Нет, не лучше! — закричал Эйерис. — Я не ясно сказал, что это не твое дело? Убирайся вон и не досаждай мне более.

Чернила еще не успели высохнуть, и аккуратно выведенные буквы поблескивали в свете свечи, освещавшей спальню Брандона. Он еще раз взглянул на узкие ровные строки, словно бы это не он их написал. Тот Брандон, каким он был еще несколько месяцев назад ни за что не позволил бы себе такого, но теперешний Брандон делал это со странной легкостью. Это решение дорого далось ему, он размышлял над ним постоянно, отправляясь на конную прогулку с сестрой, тренируясь во дворе с Альбином или лежа в ласковых и нежных объятиях Элии.

Брандон посыпал пергамент песком, чтобы не потекли чернила и еще раз перечитал написанное. Убористый текст, казалось, сквозил осуждением, но Брандон отринул эту мысль. Точка невозврата еще не была достигнута: пока ворон с письмом еще не взмахнул черными крыльями и не покинул пределов Красного Замка, несясь на Север, это послание, опасно менявшее слишком многое, еще можно было бросить в огонь.

Любезный отец,

Надеюсь, мое письмо найдет Вас и моих дорогих братьев в добром здравии. Клянусь Старыми Богами, я не хотел бы нарушать Вашего покоя, но, боюсь, мне придется это сделать, ибо поступить по-другому я не могу и не желаю.

Я прошу Вас, отец, разорвать мою помолвку с леди Кейтилин Талли. Я не люблю ее и вряд ли смогу стать ей тем супругом, о котором она мечтает. Возможно, благодаря давно заключенной помолвке, леди Кейтилин уверилась в том, что полюбила меня, однако, она сама не представляет, насколько ошибается. Став моей женой, она будет несчастна, и я хочу защитить от этого и ее, и себя. Я уверен, лорд Хостер сможет найти ей достойного супруга среди своих знаменосцев или породниться с Арренами, выдав ее за Элберта, моего друга и человека, гораздо более подходящего. При получении Вашего согласия, я сам готов говорить с лордом Хостером и принять его справедливые обвинения.

Я понимаю, что, лишаясь этого брака, Вы, возможно, теряете своего союзника, однако, приобретете нового ‒ Дорнийскую Принцессу, ибо я намереваюсь просить руки принцессы Элии Мартелл. Не пытайтесь отговорить меня от этого шага, ибо я не откажусь от него. Вы можете лишить меня всех прав и возможности в дальнейшем унаследовать Винтерфелл, и даже это не заставит меня передумать. Полагаю, Эддард станет в будущем достойным хранителем Севера. Из нас четверых он всегда был самым рассудительным, и кто как ни он сможет лучше всего позаботиться о наших людях.

Я полагал, что мои чувства к принцессе Элии ‒ лишь игра, что я, словно выросший ребенок, цеплялся за старые игрушки, не желая выполнять свои взрослые обязанности. Однако со временем мое отношение к ней сильно переменилось, и сейчас я ни на мгновение не могу расстаться с этой женщиной. Если у меня не будет ее, то мне не нужно ничего другого. По тому, что я слышал о Вас и моей матери, я склонен думать, что вы очень любили ее и должны понять мои чувства. Представьте, что Вас бы заставили жениться на другой женщине, которая Вам совершенно безразлична. Неужели Вы бы не попытались сделать с этим хоть что-нибудь?

Я отдаю себе отчет в том, что, прочитав это письмо, Вы, возможно, больше не захотите меня видеть. Что ж, мне не останется ничего другого, как принять это, однако, я останусь непоколебим в своем решении, хотя мне и будет больно знать, что я никогда больше не увижу Вас и не смогу приехать в свой родной дом.

Что же до того поручения, которые Вы дали мне, когда мы с сестрой покидали Винтерфелл, то, вынужден признать, что я с треском провалил его. Наушничанье и плетение интриг чуждо мне настолько, насколько Лианне чужда вышивка пасторальных сценок, которыми ее заваливает септа Дженна. Возможно, и Вам следует задуматься об этом. Возможно, это все не для нас, и нам стоит лишь достойно править Севером, вспоминая о короле, только когда приходит время отправлять в столицу налоги? Я решил для себя, что более не желаю участвовать в этом. Ваше же решение остается за Вами, но мне не хотелось бы, чтобы Вы лезли в этот клубок со змеями, готовыми в любой момент прыснуть на Вас ядом.

В завершение хочу лишь заверить Вас, что, во что бы то ни стало, я позабочусь о Лианне, пока она находится здесь.

Я жду Вашего ответа, каким бы он ни был.

Брандон Старк

Брандон еще долго и бездумно смотрел на письмо, пока буквы не начали расплываться. Он поднял руку и устало потер переносицу, чувствуя приближающуюся головную боль. Сомнения буквально раскалывали его череп на части. Брандон отдавал себе отчет в том, что, отсылая это послание, предает свою семью, свою стаю, но он не мог пожертвовать собой ради амбиций отца. Волки не живут в неволе, а Брандона, как и Лианну, и Эддарда пытались загнать в клетку. Бен же был еще волчонком, поэтому гулял в загоне побольше, наивно полагая, что это и есть воля. Наверное, в этом была большая ошибка отца. В детстве они считали себя свободными, они привыкали к этой свободе и теперь не могли позволить надеть на себя цепи.

Эддарда, воспитывавшегося на юге, с его понятиями о долге и чести, было легко укротить. Он не показал зубы, когда отец не разрешил ему брак с Эшарой Дейн. Бедняга все еще надеялся уговорить лорда Старка, и сам не заметил того, как на него надели железный ошейник. Но Брандон был другим, своевольным и упрямым, он не позволит пленить себя. Он умрет в неволе, а Эддард, возможно, даже будет доволен и сыт, подобно ручному медведю, которых иногда скоморохи привозят с собой на ярмарки.

Теперь Брандон начал понимать свою сестру, и, если бы ее выбором не стал наследный принц, он, возможно, даже встал бы на ее сторону. Рейегар Таргариен был потерян для Лианны в тот момент, когда поклялся в верности Серсее Ланнистер в Великой Септе Бейелора. Эта страсть могла повлечь за собой только боль и разочарование. Мужчинам прощались любовные связи на стороне, и Брандон понимал это лучше любого, но Лианна могла легко погубить себя, сделав неверный выбор. Такая юная и яркая, Брандон не знал, как он мог бы помочь ей.

Наследник Старков свернул пергамент и запечатал его, красный лютоволк бежал навстречу своей судьбе на застывающем воске. Брандон поднялся, застегнул ворот серого дублета и направился к воронам. Было уже поздно, и он надеялся, что Пицеля там уже нет. Брандону не хотелось отдавать послание в руки старика. Надежды его, к счастью, оправдались: воронятня была совершенно пуста, только птицы взирали на него мудрыми уставшими глазами, будто бы уже знали, что он собирается делать. Один из воронов вспорхнул с насеста и приземлился Брандону на плечо. Тот осторожно снял птицу и привязал послание к ее ноге. Ворон заворчал и взглянул на Брандона почти осознанно. Птица взмахнула крыльями и вылетела вон, растворившись в окружающей тьме. Пути назад уже не было, и Брандону стало легче на сердце, он улыбнулся оставшимся птицам и отправился к себе. Что ж, он сделал свой выбор, и он ответит за него, чем бы это все ни кончилось.

Сегодня Элия должна была прийти к нему, и ему не терпелось рассказать ей обо всем. Проходя мимо Твердыни Мейегора, Брандон заметил, что огни там до сих пор горят, хотя, с отъездом принца Рейегара, королевская семья рано отправлялась спать, и только принцесса, бывало, засиживалась допоздна. Наверняка, опять короля одолело беспокойство, а это не несло за собой ничего хорошего. Брандон тяжело вздохнул и поспешил вернуться в свои покои.

Не успел он налить себе вина, как Элия тихонько прошмыгнула в его комнату, заперев за собой дверь на ключ. Прошелестев легким южным платьем, она немедленно нырнула в объятия поднявшегося ей навстречу Брандона.

‒ Здравствуй, бабочка, ‒ прошептал он в ее тяжелые темные волосы, издающие столь знакомый аромат крыжовника.

‒ Здравствуй, ‒ Элия нежно улыбнулась.

Она делала так всякий раз, когда слышала это придуманное им прозвище, и Брандон принимал ее улыбку за одобрение. Раньше у него никогда не возникало потребности называть женщин как-то по-особенному, кроме как «дорогая», но в отношении Элии это обращение казалось неправильным. Оно оставляло приторно-сладкое послевкусие безразличия и лжи, а это никак не могло относиться к его хрупкой, но такой сильной принцессе.

‒ Прости, я засиделась с Эшарой, ‒ Элия виновато посмотрела на него, взмахнув длинными черными ресницами, ‒ она очень волнуется за своего брата, и мне пришлось успокаивать ее.

‒ Уж кто-кто, а Меч Зари не пропадет, ‒ усмехнулся Брандон, покрывая поцелуями лоб и щеки своей дорнийки, ‒ к тому же, что может случиться с ним на этих дурацких развалинах, что так обожает принц.

‒ Я пыталась ей это втолковать, но она все равно переживает, ‒ под его лаской Элия прикрыла глаза, и на ее лице появилось такое блаженное выражение, словно бы она нежилась на столь любимом ей солнце.

‒ Все будет хорошо, ‒ произнес Брандон и стиснул Элию в объятиях. Он не был уверен, кому именно он адресовал эти слова, ей или себе самому, но он должен был их сказать.

‒ Ты прав, ‒ кивнула Элия, она встревоженно посмотрела на Брандона и положила голову ему на плечо, ‒ давай не будем больше говорить об этом, а то мне тоже становится страшно. Ты ужинал?

‒ Да, ‒ отозвался Брандон, ‒ ты голодна? У меня здесь только фрукты и вино.

‒ Этого достаточно, ‒ Элия улыбнулась. Кажется, она догадывалась, что все это было припасено исключительно для нее. Она схватила с серебряного подноса персик и жадно впилась в него. ‒ В Дорне они другие, ‒ с толикой грусти произнесла принцесса, ‒ стоит только надкусить, как сок течет по подбородку и рукам. Я хочу, чтобы ты когда-нибудь попробовал настоящие персики, и апельсины. Их так много в Водных Садах, можно рвать прямо с ветки. Когда начинаешь их чистить, сок прыскает прямо в лицо и жжет глаза, но это ужасно весело, ‒ она улыбнулась, словно бы вспоминая какую-то картину из своего прошлого.

‒ Я обязательно увижу все это своими глазами, ‒ Брандон наполнил пустой кубок вином и протянул ей. ‒ Дорнийское. Специально для тебя.

‒ Спасибо, ‒ Элия взяла его руку. ‒ Ты скучаешь по дому?

‒ Да, ‒ признался Брандон. ‒ Как и ты.

‒ Но только здесь мы можем быть рядом, ‒ прошептала Элия и потянулась к нему.

Ее поцелуй был сладкий как персик и терпкий как вино. Он поднял ее на руки, снова удивляясь тому, какая же она легкая, такая же воздушная, как и ее южное платье, облаком полетевшее на пол. Тонкие руки Элии крепко обнимали его мускулистую шею, путались в густых каштановых волосах. Она тихонько хихикала, каждый раз, когда его колючая борода щекотала ее нежную, мягкую кожу, которой Брандон касался будто бы с благоговением. По сравнению с ним Элия была такой маленькой, такой хрупкой, что он боялся сломать ее в своих медвежьих объятиях, а она только льнула к нему все сильнее, требуя, чтобы он не отпускал ее от себя. Что ж, теперь он точно ее не отпустит.

‒ Ты сегодня какой-то немного задумчивый, ‒ пробормотала Элия, поглаживая его по плечу. Она лежала на боку, подперев голову рукой и внимательно рассматривала его. Каскад черных волос падал на ее острые плечи.

‒ Это потому, что я все время думаю, когда мне, наконец, стоит сказать тебе кое-что, ‒ Брандон все глядел на ее пальчики, что так ласково касались его плеча. По сравнению с ней его кожа казалась бледной, даже болезненной.

‒ Раз уж ты заговорил об этом, ‒ Элия нахмурилась, ‒ то сейчас, пожалуй, самое подходящее время. Только уж предупреди сразу, мне это не понравится?

‒ Нет, ‒ Брандон улыбнулся, а потом взволнованно добавил: ‒ то есть, я надеюсь, что нет. Я написал отцу. Я сказал ему, что хочу расторгнуть помолвку с леди Кейтилин и жениться на тебе. Если, конечно, ты согласишься.

‒ Ты сошел с ума! ‒ воскликнула Элия, но ее темные глаза вдруг засияли ярче. ‒ Я не могу принять такую жертву.

‒ Это не жертва, ‒ покачал головой Брандон, касаясь ее щеки, ‒ я долго раздумывал над этим и понял, что я не хочу и не могу по-другому.

Элия ничего не ответила, она вновь обняла его, утыкаясь носом в то место, где плечо соединяется с шеей. Брандон чувствовал на себе ее горячее учащенное дыхание и обжигающую влагу. Неужели, слезы?

‒ Ты плачешь? ‒ удивленно спросил он. ‒ Это из-за меня?

‒ Из-за тебя, ‒ пробормотала она ему в шею, и он мягко приобнял ее. ‒ Как ты можешь отказываться от всего, что тебе было предназначено? Брандон, ты сам знаешь, что здоровье мое может в любой момент пошатнуться, и ты останешься один. Напиши отцу, что передумал, прошу тебя.

‒ Я не передумаю, ‒ с жаром ответил Брандон, ‒ отец пока не дал мне ответа, может быть, все еще обойдется. А если и нет, я все равно женюсь на тебе, и мы уедем, туда, где больше солнца и где тебе будет легче.

‒ О, Бран, ‒ воскликнула она, ‒ я и подумать не могла, что ты способен на такое.

‒ Я тоже, бабочка, я тоже, ‒ пробормотал он, осторожно улыбаясь.

Она подняла на него свое заплаканное лицо, и он принялся вытирать большим пальцем слезы с ее впалых щек. Элия схватила его руку и сжав в своих тоненьких пальцах стала покрывать ее поцелуями.

‒ Тише, ‒ Брандон вырвал руку и коснулся ее растрепанных волос. Все еще тихонько всхлипывая, Элия положила голову ему на грудь и прижалась к нему, позволяя обнять себя за плечи. Некоторое время они молчали, и в комнате не было слышно ничего, кроме их ровного дыхания, да потрескивания огня в очаге, однако, Брандон не смог долго молчать: ‒ Как думаешь, твой брат убьет меня?

‒ Я думаю, он захочет убить любого мужчину, который проявляет ко мне интерес, ‒ усмехнулась Элия, ‒ он всегда насмехался над моими воздыхателями, а так как большинство из них мне были совсем не по нраву, то я частенько поддерживала его в этом. На самом деле, мне кажется, он боится потерять меня. Никто не понимает, что я не хочу, чтобы со мной обращались как с дорогой фарфоровой вазой.

‒ Я не буду обращаться с тобой, как с вазой, ‒ заверил ее Брандон, ‒ но ты должна позволить мне заботиться о тебе. Я тоже боюсь тебя потерять.

‒ Хорошо, ‒ Элия посмотрела на него с благодарностью, но тут же сменила тон на снисходительно-игривый, ‒ только не переусердствуй.

Она перевернулась на живот и теперь смотрела своими черными омутами прямо в его серые грозовые глаза. Элия настороженно прикусила губу, заставив Брандона вопросительно поднять брови.

‒ Я тоже должна была тебе кое-что рассказать, ‒ наконец, пробормотала она, ‒ только прошу, не пытайся меня отговорить, я тоже уже все решила.

‒ Ты заставляешь меня волноваться, ‒ настороженно проговорил Брандон.

‒ Я… ‒ Элия удивительно по-светлому улыбнулась, ‒ я жду ребенка, Бран. Твоего ребенка.

Губы Брандона в удивлении округлились, но он так и не смог ничего произнести. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы окончательно понять то, что она только что сказала. Радость начала медленно разливаться теплом по всему его телу, но внезапно замерла, скованная ледяным страхом.

‒ Но разве мейстеры…? ‒ он не договорил, заставив невысказанные слова немым вопросом повиснуть в воздухе.

‒ Да, ‒ кивнула Элия, ‒ но я хочу попытаться. Если я не смогу пережить этого, то о моем ребенке есть, кому позаботиться, а если Боги будут благосклонны ко мне, то я стану самой счастливой женщиной на свете. Ну что же, ты все еще хочешь жениться на мне?

‒ Больше, чем когда-либо, ‒ воскликнул Брандон, ‒ да будут Старые и Новые Боги милостивы к нам.

Элия ничего не ответила, она обхватила его за шею и прижалась щекой к его груди. Брандон отчего-то почувствовал себя очень неловко, подобные объяснения были для него совершенно незнакомы, но с Элией он бесконечно узнавал нечто новое, незнакомое ему ранее. Было ли дело в том, что он не встречал раньше таких женщин, необычайно женственных, но одновременно волевых и свободных, или же в том, что Элия была особенной сама по себе, особенной именно для него.

‒ Что обо всем этом скажут твои родные? ‒ шепотом спросил Брандон.

‒ Я не хочу им ничего говорить, пока не станет слишком поздно вмешиваться, ‒ тяжело вздохнув, отозвалась Элия. ‒ Они не поймут. А уж потом я как-нибудь сумею их усмирить, они любят меня. Если что, мы всегда сможем убежать в Вольные Города, как ты и хотел.

‒ Тогда нам придется взять с собой мою сестру, ‒ усмехнулся Брандон, ‒ я обещал, что присмотрю за ней, и не хочу оставлять ее одну.

‒ Пускай, ‒ улыбка осветила лицо Элии, ‒ мы найдем ей красивого богатого пентошийца, и она сразу же забудет о принце.

Произнеся это, Элия виновато поджала губы, поняв, что затронула запретную тему. В своих разговорах они касались ее лишь однажды и то мимоходом.

‒ Все в порядке, ‒ Брандон улыбнулся, ‒ мы все вчетвером поселимся в его богатом дворце, под окнами которого будут расти персики и апельсины, там все время будет светить солнце и будет тепло, а прохладный ветер с моря будет освежать нас. Мы будем очень счастливы, бабочка. А теперь спи.

Элия отчего-то покорно повиновалась ему, однако не выпустила его из своих объятий, а ее голова продолжала лежать на его груди. Вскоре ее дыхание сделалось ровным, и Брандон понял, что она заснула. Сам же он не мог сомкнуть глаз. Их разговор все повторялся и повторялся в его голове, и тревога его все нарастала. Он думал, что точно знает, на что идет, но теперь эта уверенность сменилась непониманием, что же делать дальше. В это мгновение он позавидовал той решимости, которой обладала эта хрупкая девушка, такая юная и такая мудрая. Только сейчас он подумал о том, что не достоин ее, однако она его выбрала, а он выбрал ее. Или это Боги свели их вместе.

Брандон уже начал проваливаться в сон, когда резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. За окном уже начало светать, и Брандон подумал, что это оруженосец пришел будить его. Что ж, придется отослать парня. Брандон выбрался из объятий Элии, которая тоже была разбужена громким стуком и теперь сонно потягивалась рядом с ним. Накинув халат, наследник Севера направился к двери.

Увиденное совершенно не соответствовало ожиданиям Брандона. С порога на него горящими, почти безумными глазами смотрел Альбин Сноу. Пошатнувшись, он сделал шаг вперед и едва не упал, если бы Брандон не поддержал его.

‒ Альбин, что случилось? ‒ воскликнул Брандон. ‒ Ты что, пьян?

Но тут же наследник Севера понял, насколько он ошибся. По подбородку Альбина стекала тонкая струйка крови, казавшейся в темноте черной, одежда его тоже была вся в крови, которая теперь капала на пол, оставляя дорожку, и пачкала халат Брандона. Из горла Альбина доносились хрипы.

Элия, завернувшись в простыню, вскочила с постели и подбежала к ним, помогая Брандону удерживать командующего домашней гвардией Старков. Вдвоем они с трудом уложили Альбина на кровать.

‒ Найди мейстера, ‒ бросил Брандон Элии, но в этот же момент Альбин схватил его за руку.

‒ Нет, ‒ прохрипел он, ‒ послушай… ‒ вместе со словами из его горла вырывались кровавые пузыри, ‒ они забрали Лианну…

‒ Кто они? ‒ вскричал Брандон, чувствуя, как Элия в страхе сжимает его плечо.

‒ Домашняя стража короля, ‒ каждое слово давалось Альбину с трудом. По его лицу прошла судорога боли, однако он продолжал говорить: ‒ Драконы… кое-кого из наших убили, а леди Лианну увели…

‒ Куда? ‒ почти кричал Брандон. ‒ Куда увели?

Он все еще продолжал сыпать вопросами, когда понял, что ответов на них уже не получит. Безжизненные глаза Альбина уставились в потолок, грудь больше не вздымалась, а одеяло под ним покраснело от впитавшейся крови.

На мгновение Брандон почувствовал замешательство, однако, довольно быстро его сменила решительность.

‒ Элия, ‒ позвал он, хватая в охапку бриджи, тунику и дублет и начиная напяливать их на себя, ‒ немедленно одевайся и уходи отсюда. Никто не должен знать, где ты была, что видела и что слышала. Поняла? ‒ он взял лицо дорнийки в свои руки и посмотрел в ее испуганные глаза.

В ответ Элия судорожно закивала. Застегнув кое-как дублет, Брандон помог ей нырнуть в платье и, взяв за руку, повел к двери. Перед тем, как выйти, он выглянул в коридор, чтобы убедиться, что там никого нет.

‒ Куда ты? ‒ спросила Элия, когда он толкнул дверь.

‒ Искать Лианну, ‒ отозвался он запальчиво. ‒ Все будет хорошо, бабочка. Беги же скорей.

Вместо того, чтобы послушаться его, Элия замерла на месте, глаза ее наполнились слезами, а пальцы судорожно вцепились в руку Брандона.

‒ Я люблю тебя, ‒ прошептал он, впервые признаваясь ей в этом. Он еще раз прильнул к ее губам, а потом вырвал свою руку из ее хватки и еще раз попросил: ‒ Беги!

Элия всхлипнула и, тихо прошептав «Я тоже люблю тебя!», понеслась прочь.

Сжимая в руках рукоять меча, Брандон направился сквозь просыпающийся Красный Замок прямиком в тронный зал. Если короля там не окажется, то он сядет под стенами Твердыни Мейегора и не уйдет оттуда, пока ему не вернут его сестру. Слуги, уже вовсю сновавшие по своим делам, поглядывали на него с опаской, но не решались поднять шум: мало ли, какие у высокородных господ причуды.

Утренняя прохлада неприятно кусалась, и Брандон только сейчас понял, что не надел теплого плаща. Возвращаться, однако, не имело смысла. Брандон пожалел, что принца Рейегара сейчас нет в замке. Возможно, Лианну увели именно потому, что принца не было, а ведь он обещал, что ей не причинят вреда. Мерзавец! Он ничем не лучше своего отца. Брандон немедленно устыдился той жалости, что испытал когда-то к этому напыщенному юнцу. Если бы Лианна была хоть немного дорога ему, он бы никогда не допустил такого.

От принца мысли Брандона перенеслись к нему самому. А он чем лучше? Слишком увлекся своими делами, строил планы, нежился в постели с Элией, совершенно позабыв о сестре. Наверняка она звала его на помощь, а он не явился. Хорош старший брат! От злости на самого себя Брандону хотелось кричать и лезть на стену, но он уже ничего не мог изменить, поэтому оставалось лишь требовать справедливости от короля. Если лишившийся рассудка Эйерис и не станет его слушать, то его советники непременно должны понять, что подобные действия являются оскорблением Великого Дома Старков и могут повлечь за собой гражданскую войну. Кто же захочет воевать сейчас? Безусловно, короля должны уговорить передумать.

Все эти мысли путались в голове у Брандона, мелькали словно тени, и он не успевал их ловить, столь быстро пролетали они перед его внутренним взором. Брандон почувствовал внезапный жар, охвативший его, щеки горели, а на лбу выступил пот. Он еще крепче вцепился в рукоять меча и сам не заметил, как оказался у дверей тронного зала, охраняемого сиром Ливеном Мартеллом. А он, дурак, и забыл о королевских гвардейцах. По крайней мере, присутствие сира Ливена говорило о том, что король находится внутри. Брандон выступил из темноты, но гвардеец услышал его шаги еще раньше и повернулся в его сторону, удостоив Брандона удивленно-враждебным взглядом.

‒ Мне нужно говорить с его величеством, ‒ Брандон подошел вплотную к гвардейцу. Возможно, Элия смогла бы как-то повлиять на своего родича, но Брандон не мог подвергать опасности еще и ее. Белые плащи отказываются от своей семьи во имя короля, и еще неизвестно, кто будет сиру Ливену дороже: сошедший с ума король или собственная племянница.

‒ Боюсь, это невозможно, ‒ спокойно ответил гвардеец.

Брандон поднял меч, направляя его на сира Ливена.

‒ Поверьте, то, что мне надо обсудить, крайне важно, ‒ зло проговорил он.

‒ Сейчас вы совершаете большую глупость, лорд Старк, ‒ темные глаза рыцаря внимательно сощурились. ‒ Опустите меч, и я никому не расскажу о том, что здесь произошло.

‒ У меня нет другого выбора, как совершить эту глупость. ‒ Никто не знал, куда увели Лианну и что с ней сделали, а Брандон не мог допустить, чтобы его маленькая сестренка страдала хотя бы мгновение.

Он даже не успел толком сделать выпад, как сир Ливен выбил меч у него из рук и ударил своим мечом плашмя по голове наследника Севера. На его череп будто бы упала каменная плита, и Брандон рухнул на колени. Гвардеец пнул меч старшего Старка, отбрасывая его в сторону, заломил Брандону руки за спину и, отворив тяжелые двери, втолкнул его в тронный зал. Голова его была опущена, и Брандон мог видеть лишь носки собственных сапог и вымощенный темным мрамором пол.

‒ Сир Ливен? ‒ услышал Брандон сквозь гудение в голове чей-то голос. ‒ Что произошло?

‒ Милорд Десница, этот человек, лорд Старк, ‒ гвардеец стоял позади Брандона, но тому казалось, что слова долетают до него с расстояния в несколько ярдов, ‒ требовал аудиенции у его величества, угрожая мне мечом.

‒ Воистину глупый поступок, ‒ раздался еще один голос. Все они казались Брандону знакомыми, но он не мог сопоставить их с именами. В голове у него, шумя, разливалось море, и наследник Севера никак не мог избавиться от этого назойливого звука.

‒ Согласен с вами, Стонтон, ‒ проговорил еще кто-то, ‒ что вы хотели, лорд Старк?

‒ Моя сестра, ‒ пробормотал Брандон, перед глазами у него все поплыло, а к горлу подступила тошнота, ‒ леди Лианна. Отпустите ее.

‒ А что произошло с вашей сестрой? ‒ слово снова взял последний из говоривших.

‒ Ее увели, ‒ Брандон хотел схватиться за голову, но сир Ливен все еще продолжал крепко держать его руки за спиной, ‒ люди короля…

‒ Должно быть, этому есть какое-то объяснение, ‒ продолжал тот же самый человек, ‒ ваше величество, что сподвигло вас отдать подобный приказ? Леди Лианна не похожа на врага короны.

‒ Я не отдавал никакого приказа, ‒ фыркнул король.

‒ Может быть это вы, милорд Десница? ‒ этот голос иглами врезался Брандону в виски.

‒ Конечно же нет, ‒ воскликнул Мерривезер. ‒ Вы уверены, что это были люди короля? Вы сами их видели?

‒ Их видел мой человек, ‒ выдохнул Брандон, ‒ он не мог солгать, ‒ ему нужно было во что бы то ни стало убедить их в своей правоте.

‒ Вы хотите сказать, что его величество или лорд Десница обманывают вас? ‒ Брандон перестал различать эти назойливые, надменные голоса. Все они теперь отдавались в голове сильнейшей болью.

‒ Нет, ‒ попытался возразить Брандон, ‒ я не…

‒ Тем не менее вы продолжаете утверждать обратное?

‒ Но… ‒ Брандон не успел больше ничего сказать.

‒ Хватит, ‒ голос короля прорезал тронный зал насквозь, ‒ хватит возиться с этим предателем! Я не допущу голословных обвинений в адрес короны. Отправьте его в темницу, а потом решим, что с ним делать.

Джон Коннингтон крепко спал в своей теплой постели, когда его разбудил барабанивший в дверь испуганный слуга. Сначала лорду Грифоньего Насеста показалось, что это был лишь дурной сон, однако стук становился все громче и настойчивее, и в конце концов вынудил Джона покинуть страну приятного забытья и нехотя разлепить отяжелевшие веки.

‒ Что происходит, иные бы тебя побрали? ‒ зло спросил Коннингтон, на что слуга виновато опустил глаза и забормотал нечто невнятное, Джон смог разобрать только, что у ворот его ожидает некий юнец. ‒ Прогони его, ‒ распорядился Джон, разворачиваясь, чтобы вернуться под одеяло, ‒ и не мешай мне спать.

‒ Я пытался, м’лорд, ‒ возразил слуга, ‒ но он очень настойчив и говорит, что вы обязательно должны спуститься сами, и что у него к вам очень важное дело.

‒ Хорошо, ‒ Джон недовольно фыркнул.

Он накинул теплый меховой плащ прямо поверх длинной ночной рубахи и схватил прислоненный к стене меч.

‒ Если ты не можешь разобраться с бродячим мальчишкой, ‒ недовольно бросил он слуге, почтительно следовавшим за ним с факелом в руках, ‒ то я покажу тебе, как это делается. И куда смотрит стража?

Очередной бездомный или крестьянский сын, обнаглевший настолько, что решил попросить ночлега в богатом замке. Такие часто стучались в ворота, особенно холодной зимой, но редко кто из них столь бесцеремонно требовал разговора с самим лордом. Возмущенный этим обстоятельством, Джон зло скрипел зубами и шел так быстро, что слуга едва поспевал за ним.

Предчувствия его не обманули и в небольшой прорези на воротах показалось чумазое и перепуганное лицо наглеца. Два стражника стояли по бокам и недоуменно взирали на своего лорда глазами широкими, как блюдца. Коннингтон смерил обоих гневным взглядом: выполняй они свою работу достаточно хорошо, то выпороли бы мальчишку за бесстыжесть и вышвырнули вон.

‒ Ну и что тебе нужно? ‒ раздраженно вопросил Джон.

Юнец, как и ожидалось, ни капли не смутился и шепотом проговорил:

‒ Вы разве не узнаете меня, лорд Коннингтон?

Джон был удивлен и сбит с толку таким предположением, однако подошел поближе и вгляделся в большие, словно у лягушонка, зеленые глаза мальчишки. Эти широко посаженные глаза, этот сломанный нос и полные красные губы действительно показались Джону знакомыми. Не прошло и пары мгновений, как сквозь сонный туман в его голове начало просвечивать озарение.

‒ Седьмое пекло! Ричард? ‒ воскликнул Коннингтон, когда, наконец, картина в его голове полностью сложилась, и он узнал Ричарда Лонмаута. ‒ Что ты делаешь здесь посреди ночи?

‒ Отошлите слугу и стражников, ‒ прошептал Ричард, ‒ а затем откройте ворота. Никто не должен ничего видеть. Это очень важно.

Джон забрал у слуги факел и отправил того восвояси, а стражникам сунул свой меч, приказав, отнести его в оружейную и начистить до блеска вместе с его доспехами. Недоуменно переглянувшись, они поспешили удалиться, пока хозяин не придумал наказание похуже. Затем, как и было сказано, Коннингтон отпер ворота, впуская Лонмаута. За юношей последовал целый небольшой караван из четырех лошадей, на одной из которых сидел, или можно было сказать, полулежал всадник. Его голова уткнулась в серебристую гриву коня, а руки обхватывали его мощную шею, волосы всадника были спутаны и вымазаны в грязи, а сверху он был укрыт вывернутым наизнанку плащом. Только лишь внимательно осмотрев это странное зрелище, Джон внезапно понял, что это не просто лошадь, а Джельмио ‒ любимый жеребец принца Рейегара. Коннингтон глянул на Ричарда, одним лишь испепеляющим взглядом требуя немедленных объяснений.

‒ Вы достаточно доверяете своему мейстеру? ‒ строго спросил Лонмаут, который продолжал обеспокоенно озираться по сторонам, все еще опасаясь, что их может кто-то увидеть.

‒ Да, ‒ Джон рассеянно кивнул.

‒ Тогда скорее позовите его, ‒ потребовал Ричард, ‒ только перед этим помогите мне отнести его высочество в замок.

‒ Его высочество? ‒ от поразившего его удивления Коннингтон и не заметил, что позволяет зеленому юнцу раздавать приказы.

‒ Да, ‒ зашипел Лонмаут, ‒ но никто кроме вас не должен знать, что это он. Даже слуги.

Коннингтон не понимал, в чем причина подобной тайны, однако молча согласился с требованиями Ричарда. Вместе они размотали веревки, привязывавшие Рейегара к седлу, и принц безжизненно сполз на руки Джона. Тело его казалось на удивление тяжелым и обжигающе горячим. В груди Коннингтона больно закололо. Рейегар простонал нечто невнятное, его веки дрогнули, но глаз он так и не открыл. Взглянув на него, Джон не удивился, что не узнал своего принца сразу. Прекрасные серебряные волосы были скрыты под толстым слоем грязи, а точеное, словно вытесанное из мрамора лицо, слева направо пересекала уродливая, покрасневшая рана, начавшая опасно воспаляться.

‒ Что с ним случилось? ‒ спросил Коннингтон, обернувшись к Ричарду.

‒ Позже, ‒ буркнул Лонмаут.

Вдвоем они затащили принца в замок, уложив на узкую деревянную кровать в одной из пустовавших комнат. Когда тело Рейегара опустилось на пожелтевшие от времени и бесполезности простыни, оттуда вырвалось облако пыли. Джон пошел немедленно искать мейстера, а Лонмаута отправил за свечами, водой и дровами для очага. С того мгновения, как он увидел, в каком состоянии находится принц, сердце у Джона билось где-то в горле, так и норовя выскочить наружу.

Мейстер Кнут, служивший в Грифоньем Насесте, уже разменял седьмой десяток и в это время уже давно спал, как и все остальные обитатели замка. Джон растолкал его, высоким от волнения голосом заставляя немедленно подняться. Если мейстер и удивился подобному своему пробуждению, то виду не подал, он спокойно натянул свое серое одеяние и водрузил на шею тяжелую цепь, Джон в это время ждал за дверью, нервно постукивая ногой о каменный пол. Увидев, что мейстер готов, Коннингтон немедленно сорвался с места и почти что побежал назад. Мейстер, однако, в силу своего почтенного возраста, не способен был на подобную прыткость, и Джону приходилось постоянно останавливаться, дожидаясь, пока старик его нагонит.

В комнате, где лежал принц, Ричард уже спешно зажигал свечи, давая мейстеру как можно больше света. Когда Джон указал ему на раненого, Кнут не стал задавать вопросов и молча занялся осмотром, сохраняя при этом абсолютно спокойное выражение лица, будто бы прилипшее к нему. Лонмаут теперь возился с очагом, а Джон, оставленный без дела, принялся нервно расхаживать из стороны в сторону.

‒ Ну? ‒ окликнул он мейстера, наконец, не выдержав.

‒ Ему понадобиться ванна, ‒ проговорил мейстер, ‒ не могли бы вы помочь нам с этим, лорд Коннингтон?

Джон испытал желание возмутиться и взбрыкнуть, но вместо этого молча повиновался. Те времена, когда мейстер Кнут учил его счету и грамоте, еще не истерлись из памяти молодого лорда Коннингтона, и старый мейстер был одним из немногих, кто своим спокойным и рассудительным тоном мог унять его вспыльчивость и своеволие.

Приготовление ванны заняло дольше обычного, ибо и Джон, и юный Ричард с трудом могли обходиться в таких вещах без помощи слуг. Одежду на Рейегаре пришлось разрезать, ибо, пропитавшись засохшей грязью и кровью, она во многих местах затвердела и не слушалась. От принца пахло потом, лошадью и еще чем-то тошнотворно-сладковатым, сквозь побелевшие и потрескавшиеся губы вырывалось частое поверхностное дыхание. Он ненадолго приоткрыл глаза, но взгляд его блуждал где-то далеко, Рейегар смотрел на лица обступивших его людей так, словно на их месте была пустота. Потом он вдруг будто бы узнал кого-то, улыбнулся, пробормотал нечто невнятное и снова впал в забытье.

Наконец, разрезанные на части дублет, туника и бриджи, кучей грязных лоскутов были свалены у кровати, а тело принца погрузилось в горячую воду. Джон был в ужасе от того, какой бледной и тонкой казалась кожа принца с видневшимися сквозь нее синими дорожками вен. На его бедре алела, покрытая кровавой коркой рана, из-под корки сочилась непонятная прозрачная жидкость, похожая на растопленное масло. Джон скорчился, чувствуя, как к горлу снова подступает тошнота.

Голова Рейегара все время клонилась на бок, и ее требовалось придерживать, однако Лонмаут занимался всем этим сам, а Джону оставалось лишь стоять в стороне и наблюдать, испытывая странное желание дотронуться до торчащего из воды острого плеча.

Когда вода освободила густые серебряные волосы Рейегара от налипшей на них грязи, мейстер Кнут бросил на Джона странный взгляд, однако предусмотрительно промолчал.

‒ Постель нужно перестелить, ‒ проговорил он чуть позже, промакивая мокрой тканью лицо принца, ‒ бедного юношу следует уложить на чистые простыни.

Джон отправил Ричарда в кладовку, где служанки хранили белье, велев никому не попадаться на глаза. Сам же он присел на корточки рядом с ванной. Пар, идущий от горячей воды, наполнял комнату, делая воздух влажным и трудным для дыхания, очаг уже разгорелся вовсю, распространяя вокруг себя жар. Джон почувствовал, как капельки пота заструились у него по лбу, с удивлением он обнаружил, что так и не снял накинутого в спешке плаща. Покачав головой, Коннингтон швырнул его на пол, оставшись в одной рубахе.

Мейстер продолжал осторожными движениями промывать принцу лицо. Джон в отсутствие Ричарда придерживал голову Рейегара, будто бы это был дорогой хрустальный сосуд. Свободной рукой он ласково убрал со лба принца спутавшиеся мокрые пряди, и со страхом заметил, как задрожала его рука. Настороженно Джон посмотрел на мейстера, но тот был поглощен своим занятием и не обратил внимания на смятение своего лорда.

‒ Это навсегда? ‒ спросил вдруг Джон, кивая на лицо Рейегара.

‒ Боюсь, что да, ‒ с сожалением отозвался мейстер Кнут, ‒ рана сильно воспалена и вряд ли заживет легко.

‒ А что со второй раной? ‒ Джон в волнении поджал губы. ‒ Насколько это опасно?

‒ Вы сами видели, что рана загноилась, ‒ проговорил мейстер, ‒ более того, судя по тому, что у юноши сильный жар, гной скорее всего попал в кровь. Я попробую вытянуть его особыми травами, но нам с вами остается лишь надеяться, что еще не слишком поздно.

Джон отчаянно хотел спросить мейстера, может ли Рейегар умереть, но боялся получить ответ настолько же сильно, насколько и хотел этого. Старый мейстер мог обнадежить его, а мог и убить последнюю надежду.

Вода постепенно остыла, и Рейегара подняли из ванны, осторожно уложив на приготовленную Ричардом постель. Мейстер Кнут принес из своих покоев множество склянок с различными травами и мазями и занялся ранами принца. Лонмаут с выражением одновременно печальным и усталым устроился на небольшом деревянном стуле у очага. Он обхватил руками колени и уставился перед собой. Джон, больше ничего не спрашивая, отвернулся к окну.

Комнату наполнял аромат чего-то терпкого и одновременно свежего, похожего на запах растущей во дворе мяты, если растереть ее между пальцами. Мейстер возился долго, и все это время повисшую над ними тишину нарушал лишь перезвон его склянок, да потрескивание дров в очаге. Ричард иногда поднимался и подбрасывал новые, следя за тем, чтобы огонь не уменьшался.

Когда мейстер Кнут закончил, уже начало светать и небо за окном сделалось грязно-серым. С помощью Джона он влил Рейегару в рот какую-то настойку и удалился отдыхать, видно было, что за ночь стрик здорово утомился. Лонмаут, широко зевнув, стащил с кровати свободную подушку и улегся тут же на полу, укрывшись плащом. На предложение Джона спать в соседней комнате на удобной постели оруженосец ответил отказом. Покидать своего принца он не желал.

Коннингтон взял стул и уселся рядом с постелью Рейегара. Спать, несмотря на бессонную ночь, ему не хотелось. Принц же спал спокойно, даже по-детски безмятежно, дыхание его стало ровнее и глубже, его рот был слегка приоткрыт, и в уголках остались зеленоватые следы мейстреского снадобья. Рейегар оставался все таким же бледным, хотя благодаря теплу и горячей воде, кожа его стала чуть розовее. Джон положил руку ему на лоб и едва не обжегся: принц буквально горел изнутри, и Коннингтону оставалось лишь воздать молитву Семерым, чтобы они сохранили жизнь его друга, который был Джону дороже всего на свете.

Когда солнце лениво выползло из-за горизонта, разрывая своими лучами серые тучи и окрашивая небо в ярко-голубой цвет, Джон наконец-то задремал. Сквозь чуткий сон он слышал, как копошился пробудившийся Ричард, а потом за ним хлопнула, закрываясь, дверь. Однако открыл глаза Джон лишь тогда, когда почувствовал движение на постели Рейегара. Принц не проснулся, однако его черты исказила тяжелая гримаса боли, он метался по подушке, а рука непроизвольно потянулась к повязке на ноге, пытаясь снять ее. Видно, использованные мейстером травы начали действовать. Джон схватил Рейегара за руку, уложив ее поверх одеяла, однако это не помогло, и Коннингтону пришлось еще несколько раз останавливать попытки принца избавиться от повязки. Рейегар сделался беспокоен, он что-то бормотал и с его губ срывались стоны.

‒ Тише-тише, мой принц, ‒ прошептал Джон, вновь удерживая руку Рейегара, ‒ успокойся.

Рейегар застонал, он тяжело втянул ртом воздух.

‒ Лианна, ‒ вздох слетел с губ принца и растворился в воздухе. Джон еще думал, что ослышался, пока принц не повторил снова: ‒ Лианна, ‒ и до боли сжал руку Коннингтона.

Джон не сразу понял, кого зовет его друг, пока Лианна Старк, увенчанная короной из зимних роз не явилась перед его взором, как живая. Тогда он тоже умолк вместе со всей толпой, когда Рейегар, проехав мимо своей жены, положил венок королевы любви и красоты на колени северянки. Джон не понимал, зачем принц поступил так, и в суматохе, начавшейся после, так и не успел толком расспросить его. Что ж, похоже взбалмошной девице Старк действительно удалось затронуть сердце его серебряного принца. Джону было трудно объяснить себе, почему эта мысль принесла ему боль, окатившую его будто ушат холодной воды морозным утром. Коннингтон взглянул на Рейегара и выпустил его горячую руку.

Днем Джону пришлось уйти, чтобы замковая челядь ничего не заподозрила, оставив принца на попечении Ричарда и возвратившегося мейстера Кнута. Давешнему слуге он сказал, что мальчишка ‒ его дальний разорившийся родич и поживет какое-то время в замке. Про принца следовало молчать, однако Джельмио, поедавший овес в замковом деннике, слишком выделялся, и это беспокоило Джона ни на шутку. В конце концов, так ничего и не решив, он отвел жеребца в дальний конец денника, откуда тот едва ли будет заметен. Джельмио недовольно фыркал и бил копытом землю, чувствуя, видно, что с его хозяином не все ладно, и Джон так и не смог окончательно успокоить его даже сладкой морковкой. Коннингтон приставил к жеребцу конюшонка, заявив тому, что друзья прислали ему подарок. Объяснения лучше Джон не нашел, для прислуги должно было сойти и это.

Коннингтон смог вернуться к Рейегару лишь после полудня. Ричард и мейстер Кнут все еще были там, и если выражение лица мейстера никак не изменилось, то Лонмаут немного повеселел.

‒ Мейстер говорит, что ему лучше, ‒ обрадованно сообщил Ричард.

‒ Это правда? ‒ Джон глянул на принца, который был все так же бледен и все так же не раскрывал глаз. ‒ Утром он был очень беспокойным.

‒ В этом нет ничего страшного, ‒ пояснил мейстер, ‒ утренние и ночные часы ‒ самые тяжелые, к тому же, моя мазь наверняка причиняла юноше неудобства. Сейчас его раны выглядят немного лучше, я думаю, скоро он придет в себя.

Рейегар пролежал в полузабытьи еще две недели, однако жар и вправду медленно спадал, а забытье превращалось в обычный сон. Иногда принц ненадолго просыпался и даже немного ел, но потом снова проваливался в дрему. Мейстер Кнут давал ему немного макового молока, чтобы унять боль и жжение, вызываемое мазями, однако запретил Джону делать это самому без его ведома, поэтому Рейегара иногда настигали новые приступы боли, но больше он никого не звал и лишь приглушенно стонал сквозь стиснутые зубы. Только на семнадцатый день после того, как Ричард Лонмаут постучался в ворота Грифоньего Насеста, Рейегар, наконец-то окончательно пришел в себя. Увидев это, его оруженосец едва не расплакался, а Джон облегченно улыбнулся, пытаясь унять прыгающее от радости сердце.

‒ Как ты себя чувствуешь, мой принц? ‒ спросил Коннингтон, когда явился на радостный зов Лонмаута.

‒ Странно, ‒ задумчиво ответил Рейегар, ‒ однако я рад тебя видеть, Джон.

‒ А я рад наконец-то говорить с тобой, ‒ Коннингтон усмехнулся.

Подложив под спину подушки, принц поел немного бульона и, скривившись, выпил очередную мейстерскую настойку, после этого он попросил Джона и Ричарда остаться с ним. Дверь крепко заперли, однако, пока принц говорил, Лонмаут постоянно открывал ее, проверяя, не стоит ли там какой-нибудь наушник. Джону такие меры предосторожности показались излишними, однако, дослушав Рейегара до конца, Коннингтон вынужден был с ними согласиться.

‒ Ты хочешь сказать, что твой собственный отец…? ‒ Джон не договорил, само предположение показалось ему чудовищным. ‒ Не может быть.

‒ Придется в это поверить, ‒ вздохнул Рейегар, ‒ я и сам не верил, что он способен на такое, и вот теперь расплачиваюсь.

‒ Мне жаль, ‒ Коннингтон бессильно развел руками, не зная, что еще добавить.

Принц отвернулся и ничего не ответил.

‒ Я хочу подняться, ты можешь дать мне что-нибудь из своей одежды, Джон? ‒ Продолжил он несколько мгновений спустя. Лицо его сделалось серьезным, а глаза смотрели уверенно.

‒ Конечно, ‒ Джон кивнул, ‒ но зачем тебе так спешить? Не лучше ли подождать, пока твои раны окончательно не затянуться?

‒ Я не могу ждать, ‒ покачал головой Рейегар, в его темных, индиговых глазах сквозила решимость на пополам с обреченностью.

‒ Ты уверен, что это действительно нужно так скоро…? ‒ снова начал возражать Коннингтон.

‒ Да, уверен! ‒ раздраженно воскликнул принц. ‒ Сколько раз я еще должен повторять?

Джон слегка отпрянул от него, пораженный этой внезапной вспышкой. Он никогда не видел обычно спокойного и отрешенного Рейегара таким, полным ядовитого гнева.

‒ Прости, ‒ пробормотал Коннингтон.

‒ Нет, это ты прости меня, ‒ принц сжал руку в кулак, словно бы хотел ударить кого-то, ‒ там, в Красном Замке, моя семья, и в любое мгновение мой отец может отобрать жизнь у любого из них. Возможно, он уже сделал это, ‒ губы Рейегара дрогнули, в его глазах заметался страх, он с ужасом посмотрел на сжатые в кулак пальцы и отвернулся к пыльной стене, будто бы решил изучить свитую в углу паутину. ‒ Ричард, ‒ обратился принц к оруженосцу, ‒ добудь мне черную краску.

Ричард, было подскочил, готовый немедленно броситься исполнять приказание своего принца.

‒ Подожди, ‒ жестом остановил его Рейегар, ‒ сначала помоги мне встать и одеться.

Джон принес принцу свою чистую одежду, которая оказалась Рейегару немного коротковата, а в плечах излишне широка, хотя, если не присматриваться, выглядела она в общем-то сносно. Когда принц поднимался с постели, Джон заметил, как тот морщится от боли, но стоило Коннингтону попытаться возразить, как Рейегар мгновенно остановил его раздраженным жестом. Принц, слегка прихрамывая, немного походил по комнате, чтобы размять мышцы, затекшие за проведенное без движения время. Однако, он все же довольно быстро устал и уселся за небольшой деревянный стол, стоявший в углу, от Джона не укрылось, что больную ногу принц вытянул перед собой.

‒ Куда я мог бы пойти, лорд Коннингтон? ‒ подал голос Лонмаут.

‒ В соседнюю деревню на днях приехала ярмарка, ‒ ответил Джон, задумавшись. ‒ Я схожу с тобой.

Коннингтон хотел бы остаться с принцем, но Рейегар не выглядел расположенным к очередному разговору, он сидел, положив подбородок на руки, и отрешенно смотрел в одну точку. Джон жаждал спросить, что за думы так занимают его, но не решался помешать своему серебряному принцу. Рейегар редко делился с Коннингтоном своими мыслями, единственным человеком, который мог похвастаться тем, что являлся доверенным лицом принца, был Эртур Дейн. Джон всегда знал об этом, но от этого знания, ему не становилось легче. Что ж, сир Эртур скорее всего мертв, значит, Рейегар пусть и невольно найдет ему замену. Всей душой Коннингтон жаждал доказать свою преданность принцу, но Рейегар так и не подпустил Джона ближе, продолжая во многом оставаться для своего друга лишь загадкой.

Поняв, что оставаться с принцем не имеет смысла, Джон решил присмотреть за Лонмаутом, дабы тот не совершил чего опрометчивого. С самого своего появления в Грифоньем Насесте он одевался и вел себя как деревенский мальчишка и, кажется, получал удовольствие от этого образа. Слуги, считавшие его обедневшим родичем Коннингтона, не обращали на парнишку внимания, и только молодые служанки, уставшие от одних и тех же постных лиц, наперебой заигрывали с веселым юнцом.

Когда они прибыли на ярмарку, Ричард отправился обыскивать прилавки, а Джон медленно прогуливался вдоль рядов, не выпуская паренька из виду. Царившая кругом суматоха раздражала его, но он сохранял спокойный и величественный вид, подобающий здешнему лорду. Цветастые заморские ткани, украшения и травы, не занимали его. Однако у лотка с вином он остановился, раздумывая над тем, что, возможно, стоило бы пополнить запасы в своих погребах да порасспрашивать приезжего торговца. Ричард, тем временем, болтал невдалеке с краснеющей и постоянно опускающей глаза девицей.

Заметив интерес богатого лорда, торговец принялся нахваливать свой товар. Джон отвечал привычно высокомерно, но, поняв, что так никогда не расположит мужчину к себе, сделался немного дружелюбнее.

‒ Откуда вы приехали? ‒ полюбопытствовал он, пригубив предложенное ему вино. Золотое. От него отдавало кисловатым привкусом крыжовника.

‒ С самого Бора! ‒ Воодушевленно отозвался торговец. ‒ Поднялся вверх по Мандеру, побывал в Королевской Гавани, а затем отправился в Штормовые Земли, торговал у Широкой Арки, Пергаментов и Серой Виселицы, только три дня назад покинул Штормовой Предел.

‒ И как вы находите столицу? ‒ продолжал расспросы Джон, стараясь казаться непринужденным.

‒ Погода там сквернее, чем здесь, да и продал я в столице мало, ‒ посетовал торговец, ‒ только сплетен насобирал.

‒ Ну и чем же живет Королевская Гавань? ‒ Улыбнулся Коннингтон, пробуя очередной сорт вина. ‒ Сюда вести идут долго.

‒ Ничего любопытного, милорд, ‒ махнул рукой торговец, ‒ одни бабские глупости. Говорят, будто принц Рейегар украл какую-то знатную девицу и прячет ее якобы где-то в Дорнских Марках, да творит с ней всякие непотребства, а брат означенной девицы обвинил в этом короля и вознамерился его убить. Меня уверяли, что казнь этого безрассудного юноши должна была состояться в день моего отъезда и уговаривали остаться и посмотреть.

‒ И вправду глупости, ‒ бросил Коннингтон, опасаясь выдать свою заинтересованность. Рейегару такие новости уж точно не понравятся. ‒ Я возьму десять бочонков этого вина, позаботьтесь, чтобы их доставили ко мне в замок.

‒ Простите, милорд, ‒ торговец будто бы даже покраснел, ‒ но у меня их только три осталось, остатки забрал один лорд, встреченный мной у Штормового Предела. Хотел сделать подарок лорду Баратеону, как он сказал.

‒ Хм, ‒ Джон нахмурился, ‒ интересно, кто же опередил меня?

‒ Лорд Старк, милорд, ‒ ответил торговец, ‒ я не знаю, как он выглядит, но на знаменах у него были лютоволки.

‒ Хорошо, ‒ кивнул Джон, ‒ тогда три вот этого и семь вон того.

Коннингтон отвязал от пояса кошель и бросил его ошарашенному торговцу. Тот и не подозревал, что дал Джону нечто гораздо более ценное, чем десять бочонков вина. Мужчина все еще продолжал радостно благодарить Коннингтона, когда тот развернулся и направился на поиски Лонмаута.

Они вернулись в замок лишь тогда, когда уже наступили ранние зимние сумерки. Коннингтон был рассержен из-за того, что ему пришлось в прямом смысле этого слова за волосы оттаскивать юного оруженосца от весьма миловидной девицы. Лонмаут плелся позади Джона, недовольно пыхтя, выглядел он одновременно пристыженным и злым.

Вместе с Ричардом они поднялись в комнату Рейегара. Принца Джон застал почти в той же позе, в которой и оставил его несколько часов назад.

‒ Я все достал, ка вы просили, ваше высочество! ‒ радостно провозгласил Ричард. Он скользнул под рукой у угрюмого Коннингтона и подбежал к принцу.

‒ Хорошо, ‒ Рейегар встрепенулся, ‒ Джон, будь добр, обнажи меч.

Ничего не понимая, Коннингтон извлек меч из ножен да так и продолжал стоять с ним, в полной растерянности глядя на принца. Рейегар поднялся, намотал на кулак свои чудесные серебряные волосы и, подойдя к Джону, сурово произнес:

‒ Руби!

Джон опешил. Он хотел возразить, но тяжелый взгляд индиговых глаз остановил его. Коннингтон вздохнул, в теперешнем положении это, пожалуй, и вправду было необходимо. Он замахнулся, примерился и рубанул. Хватило одного удара. Рейегар поднял к глазам руку с накрученными на нее прядями, взглянул на свои волосы, которые когда-то пленяли столько придворных дам, и легким движением отшвырнул их в сторону.

‒ Разведи, пожалуйста, краску, Ричард, ‒ бросил он и, хромая, вернулся на свое место.

Когда спустя некоторое время Джон посмотрел на Рейегара, он бы ни за что не узнал принца. Короткие черные волосы торчали в разные стороны непослушными клоками, лицо осунулось и будто бы постарело, а красный, не заживший до конца, шрам разделял его надвое. Коннингтон принес принцу небольшое зеркало, Рейегар долго смотрел на себя, а потом молча вернул зеркало Джону. Коннингтон пытался понять его настроение, но не смог ничего прочесть в слегка прищуренных индиговых глазах.

‒ Я кое-что разузнал, ‒ проговорил Джон, нарушая неловкую тишину. Сказав это, он едва сдержал улыбку, так он гордился добытыми сведениями. ‒ Давайте присядем.

Джон поставил к столику еще один стул и уселся напротив Рейегара, Ричард же устроился прямо на полу. Выглядел юнец слишком уж самодовольно, пожалуй, Рейегару следовало бы быть с ним построже. Махнув рукой на Лонмаута, Джон рассказал Рейегару все, что ему удалось разузнать. Слушая его, принц бледнел все сильнее, губы Рейегара сжались в тонкую нитку, а пальцы беспокойно постукивали по деревянной столешнице. Когда же Джон закончил, принц еще долго хранил молчание, снова уйдя в себя.

‒ Мне понадобиться твоя помощь, Джон, ‒ наконец заговорил Рейегар, потирая переносицу.

‒ Ты всегда можешь рассчитывать на меня, мой принц, ‒ с жаром сказал Коннингтон.

‒ Мне понадобятся чернила и пергамент, ‒ коротко произнес принц, ‒ я напишу письмо, и ты отправишься с ним в Хайгарден. Скажи лорду Мейсу, что времени нет, и я жду ответа немедленно. Ответ следует отправить вороном в тот же день.

‒ Да, мой принц, ‒ Джон покорно склонил голову.

‒ Ричард, мы с тобой уезжаем на рассвете, ‒ обратился Рейегар к оруженосцу. ‒ Все должно быть готово.

‒ Мой принц! ‒ воскликнул Джон. ‒ Но куда?

‒ В Штормовой Предел, ‒ сухо отозвался Рейегар.

‒ Но не лучше ли тебе обратиться к своему тестю, ‒ начал Коннингтон.

‒ Нет, Джон, ‒ отрезал принц. ‒ Все уже давно решено. Все полагают, что я проиграл, однако же я все еще цепляюсь. Мой зять не имеет поддержки, за лордом же Старком стоят еще три Великих Дома. Надеюсь, это тебе понятно. Ты же должен привезти мне лояльность Тиреллов.

Джон смолчал, ибо его возражения уже не имели никакого смысла. Он оставил Рейегара одного с пергаментом и чернилами. Коннингтона грызла обида оттого, что принц так и не удосужился до конца посвятить его в свои дела. Все что получал Джон ‒ лишь обрывки, необходимые ему для выполнения принцевых поручений. Что ж, Коннингтон зло стиснул зубы, он привезет Рейегару верность Тиреллов, быть может, тогда он сможет занять подле серебряного принца место сгинувшего Эртура Дейна.

К утру завывавший на протяжении нескольких дней ветер наконец-то стих. Небо едва начало светлеть, когда Джон и Рейегар вышли на пустой двор. Ричард уже оседлал лошадей, и они ожидали своих хозяев тихонько пофыркивая от нетерпения.

‒ Поторопись, Джон, ‒ когда настало время прощаться, Рейегар пожал Коннингтону руку, ‒ я буду ждать вестей.

‒ Береги себя, мой принц, ‒ Джон задержал пальцы Рейегара в своих чуть дольше, чем следовало бы, однако, принц, казалось, этого не заметил. Он не без труда вскочил в седло и ласково потрепал Джельмио по холке. Черные волосы Рейегара и его темная одежда подчеркивали болезненную бледность его сосредоточенного лица. Джон долго не мог оторвать взгляда от этого лица, будто бы выкованного богами Древней Валирии и изуродованного глупыми людьми, не представлявшими даже, на жизнь какого человека они посмели покуситься. Если бы они не были уже мертвы, Джон самолично убил бы их всех.

Рейегар в последний раз сдержанно кивнул своему другу и, дав жеребцу шенкелей, выехал за калитку, а Джон все продолжал буравить взглядом открывавшуюся перед ним дорогу и двух удалявшихся всадников. Вздохнув, он закрыл калитку и запер ее на засов. Развернувшись, чтобы вернуться в замок, он встретился взглядом с одним из слуг. Джон даже не успел ничего сказать ему, как тот бросился бежать.

Джон припустил за ним и догнал его у лестницы, ведущей в замковые кухни.

‒ Я ничего не видел, ‒ истошно завопил слуга, задирая руки.

‒ Хорошо-хорошо, ‒ кивнул Коннингтон и полез в карман, чувствуя, как задрожали руки, ‒ я дам тебе десять золотых драконов, и ты ни о чем не вспомнишь.

Однако вместо золота в тусклом утреннем свете сверкнула сталь. Кинжал, украшенный рубином с россыпью алмазов, мгновенно метнулся вверх, и с губ слуги не успело слететь ничего, кроме едва различимого стона. В его водянистых глазах так и застыло удивление, а по одежде побежала струйка крови.

Руки у Джона все еще продолжали дрожать. Он вытер кинжал об одежду слуги и вернул его в ножны. Закинув тело мужика на плечи, он выскользнул из замка и, дабы оттащить покойника подальше, поволок его на один из каменистых уступов, с которого, бывало, любил смотреть на море. Несмотря на утреннюю прохладу, по его лицу крупными каплями заструился пот, и как бы Джон ни старался, он все никак не мог унять дрожь. Взобравшись на вершину уступа, Коннингтон скинул тело слуги в море и, только когда он увидел, как далеко внизу сверкнули белые барашки, принимая его жертву, Джон позволил себе немного передохнуть и отдышаться.

Так надо, подумал Коннингтон, пока долетавший с моря ветер трепал его рыжие волосы, это все ради него.

Лианна никогда не представляла, что где-нибудь может быть так тихо или так темно. Иногда ей чудилось, что она и вовсе оглохла, и чтобы опровергнуть это, Лианна тихонечко начинала разговаривать сама с собой. Звук собственного голоса казался ей непривычным: слишком низким и глухим, почти по-мужски хриплым, однако другого она все равно не могла бы услышать. Иногда сквозь толстую деревянную дверь до нее доносились кованые шаги, эхом разносящиеся по узкому каменному коридору. Обычно они, словно мираж, пролетали мимо, исчезая где-то в недрах этих проклятых всеми богами подземелий.

Однако сейчас шаги замерли как раз напротив ее двери, заскрипел тяжелый засов и дверь с отчаянным свистом отворилась. Как и ожидала Лианна, в проеме озаренный светом факела, словно закатным солнцем, появился тюремщик. Яркий свет больно ударил по глазам, и Лианна приложила руку ко лбу, защищая их, при этом она старалась не отрывать взгляда от своего посетителя. Он забрал сложенную в углу оловянную посуду, оставшуюся от ее предыдущей трапезы, и оставил Лианне новую порцию еды.

— Почему меня держат здесь? — в который раз спросила она, слегка приподнимаясь. — Как долго я еще должна здесь оставаться? В чем меня обвиняют?

Тюремщик, не обращая на нее внимания, водрузил тарелку с каким-то дымящимся варевом на плохо обструганную доску, служившую Лианне столом, и ушел, не ответив ни на один из ее вопросов. Опять. С ней никогда никто не говорил, ей ничего не объясняли, ее просто продолжали держать здесь, и Лианна боялась, что, если все это будет продолжаться, она скоро сойдет с ума. Когда она только оказалась здесь, Лианна надеялась разжалобить их, заставить ответить ей, однако теперь она задавала свои вопросы скорее из упорства, нежели надеясь получить что-то в ответ. Она кричала, хватала тюремщиков за ноги, даже умоляла их, но все было тщетно. С таким же успехом девушка могла бы требовать ответа от немых каменных стен, что теперь составляли весь ее мир.

Тюремщиков было двое, во всяком случае другие к ней не приходили. Лианна прозвала их про себя Горбатый и Носатый, ибо других отличительных черт у них она не заметила, а имен они не называли. Они вообще не говорили с Лианной и даже не смотрели на нее. Оба были облачены в грязно-коричневые одеяния и сверкали черными, глубоко-посаженными глазами. Горбатый, а сегодня еду ей принес именно он, забрал свой факел и захлопнул дверь, снова оставив Лианну в темноте.

Ее глаза довольно быстро привыкли к отсутствию освещения и стали различать очертания предметов вокруг нее: соломенного тюфяка, служившего ей постелью, и грязного ночного горшка, стоявшего в самом углу и распространявшего тошнотворный запах. Однако Лианна уже давно не обращала внимания на окружавшую ее вонь, она схватила оставленную тарелку и накинулась на пахнущее варенными овощами месиво, сквозь тьму, ей даже примерещился плавающий посреди странного варева кусочек мяса. Лианна посчитала глупым объявлять голодовку из чувства протеста. Слова ее здесь никто не слушал, так и на ее отказ от пищи уж точно не обратят внимания, позволив ей уморить себя голодом. Однако доставлять им такое удовольствие Лианна не собиралась, силы ей еще понадобятся. Кто-то же должен был знать, что она в беде, кто-то должен был прийти ей на помощь. Рейегар точно сразу же хватится ее, когда вернется, а Брандон не смирится с ее исчезновением. Но что они сделали с Брандоном, и куда запропастился Рейегар?

Кормили здесь вполне сносно, во всяком случае, запах от еды исходил довольно терпимый, а от ее вкуса не хотелось вывернуть желудок наизнанку. Плотно поев и отставив опустевшую посуду в сторону, Лианна уселась на колючий тюфяк, и торчащие из него соломинки больно впились ей в спину и ноги, однако Лианна уже успела приноровиться к этой своей постели и умела устроиться так, чтобы солома доставляла ей наименьшие неудобства. Она обхватила ноги руками и водрузила подбородок на колени, погружаясь в свои невеселые думы, ибо теперь кроме собственных мыслей у нее ничего больше не осталось.

Стоило Лианне вспомнить тот день, когда она очутилась здесь, как ее сердце снова начинало заходиться в страхе, а на ладошках выступал холодный пот. Ей приходилось снова и снова внушать себе, что именно сейчас ничего страшного не произойдет, во всяком случае, она сыта, здорова, а тюремщики и не пытаются притронуться к ней. Тогда же она была ни в чем этом не уверена. Тем утром, что сейчас казалось таким далеким, Лианна собиралась отправиться на раннюю прогулку по Королевской Гавани, желая взглянуть на столицу, пока город еще не наполнился гомоном многочисленных прохожих и шумом лотков и ярмарок.

С ней был Альбин и несколько домашних гвардейцев. Лианна возражала против подобного эскорта, но Альбин в этот раз настоял. Он не одобрял подобных вылазок, но ничего не мог поделать со своеволием Лианны, поэтому ему только и оставалось, что охранять ее от последствий ее безрассудства. Бедный Альбин, жив ли он, или его рана все же оказалась смертельной?

— Не пойму, — бросил он тогда, встретив ее у Девичьего Склепа, — почему вам так захотелось идти именно сейчас.

— Я устала сидеть в четырех стенах, — пояснила Лианна, бесконечные сплетни и вправду утомили ее, отбив всякое желание появляться при дворе, — но и от людей я устала не меньше. Так и хочется вскочить на Синеглазку, да умчаться в Волчий Лес… — она тихо вздохнула.

Рядом раздался вздох Альбина, такой же печальный. Лианна, улыбаясь, взяла его под руку, и они направились к городским воротам. Однако не успели северяне пройти и нескольких шагов, как перед ними возник страж в красно-черном одеянии, преграждая им путь. За его спиной замаячило еще несколько человек.

— Леди Лианна, — холодно проговорил страж, — вы должны пойти со мной.

— В такое время? — насторожилась Лианна. — Но куда?

— Вас ждет принц, — ответил страж все так же отрешенно.

— Принц? — Лианна удивилась еще больше и с тревогой взглянула на Альбина. Разве Рейегар вернулся? И был ли этот человек в действительности посланцем Принца Дракона? Рейегар всегда передавал ей записки через сира Освелла или сира Эртура, однако Меч Зари уехал вместе с принцем, а Освелл Уэнт ничего такого ей не говорил, хоть они и виделись едва ли не каждый день. Лианна была почти уверена, что Рейегар ни за что бы не доверил столь сильно оберегаемую ими тайну простому солдату своей домашней стражи.

— Принц Рейегар, — пояснил страж, решив, что она не понимает, о ком он говорит.

— Его высочество, насколько мне известно, — Лианна вскинула голову и слегка презрительно глянула на солдата, — уехали в Летний Замок.

-Принц вернулся оттуда этой ночью, — тон солдата показался девушке странно настойчивым, и это испугало ее. Краем глаза она заметила, что Альбин схватился за меч.

— Хорошо, — Лианна изобразила раздраженный вздох, — даже если принц возвратился, как это касается меня? Разве он не хочет отдохнуть с дороги? Зачем ему так внезапно понадобилась фрейлина его матери?

Все эти вопросы, казалось, застали солдата врасплох. Он, видно, ожидал, что она пойдет за ним, куда угодно, стоит ему назвать имя принца Рейегара. Теперь же он, кажется, сомневался, не ошибся ли он, и не является ли связь Принца Дракона с дикой северянкой, которую при дворе считали едва ли не свершившимся фактом, лишь ложными слухами.

— Передайте его высочеству, что если он так сильно желает меня видеть, то пусть сам разыскивает меня, — громко проговорила Лианна и попыталась сделать шаг вперед, однако страж не сдвинулся с места, а его сопровождающие плотнее встали за его спиной.

Лианна хотела возмутиться, разыграв сцену, и тем самым отделаться от них, но она даже не успела ничего сказать, как рука стоящего перед ней солдата схватила ее за запястье и завернула ее собственную руку ей за спину. Лианна вскрикнула, но его свободная рука зажала ей рот.

— Я же сказал, вы пойдете со мной, — проговорил солдат, — вам лучше не сопротивляться, в таком случае никто не пострадает.

Несмотря на его предупреждение, Лианна продолжала брыкаться. Если у нее и были какие-то сомнения относительно участия принца во всем этом, то теперь они окончательно рассеялись. Рейегар бы ни за что не допустил, чтобы с ней обращались подобным образом. Одновременно с тем, как безымянный солдат выкрутил ей руку, Альбин схватился за меч и вместе с другими северянами, последовавшими его примеру, кинулся на тех, кто оставался сзади. Сталь зазвенела в ушах, а Лианна пожалела, что при ней нет никакого оружия.

Северяне пытались противостоять гвардейцам Таргариенов, но королевских людей было заметно больше, поэтому надежда на успех, исчезала так же быстро, как след дыхания на стекле. Лианна перестала считать происходящее лишь недоразумением или и вовсе дурным сном, когда один из ее людей был пронзен мечом и упал замертво. Она никогда не видела, как умирают люди, так просто и быстро, почти беззвучно, стоит лишь острой стали проткнуть мягкую человеческую плоть. Бедняга, наверняка, даже не успел почувствовать, что жизнь покидает его тело, последними словами, слетевшими с его губ за несколько мгновений до смерти, была ругань. Опешив, Лианна ненадолго замерла, перестав дергаться, но лишь для того, чтобы возобновить борьбу с новой силой.

Она брыкалась в руках стража, но какой бы ловкой она ни была, молодая девушка не могла справиться с крепко сбитым мужчиной. Отчаявшись, она изловчилась и впилась зубами в ладонь солдата, зажимавшую ей рот. Тот громко вскрикнул и принялся сыпать грязными ругательствами, каковых не слышала даже Лианна, выросшая в обществе четверых мужчин, которые, бывало, иногда позволяли себе острое словцо. Воспользовавшись его замешательством, Лианна закричала что было сил, надеясь привлечь чье-нибудь внимание. Замок в столь раннее время еще спал, и Лианне приходилось кричать очень громко, чтобы разбудить хоть кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь.

Солдат, продолжавший держать ее, недовольно пыхтел, тряся укушенной рукой, он попытался снова зажать Лианне рот, но она не сдавалась.

— Замолчи, — прошипел он, — заткнись немедленно!

Однако Лианна и не думала слушать его, вывернув голову назад она видела, как Альбина полоснуло мечом, а потом еще один мертвый северянин рухнул наземь. От ужаса у Лианны брызнули слезы, ее голос сорвался и стал больше похож на вой израненной волчицы. Однако скоро затих и он, ибо солдат, видно устав возиться с ней, со всей силы огрел ее по голове, и Лианна лишилась сознания.

Когда она пришла в себя, то в первое мгновение подумала, что ослепла, ибо, даже когда она открыла глаза, кругом была одна лишь темнота. Однако вскоре ее взгляд привык, в нос ударили запахи мокрого камня и гнилой соломы, и Лианна поняла, что находится в темнице. Она не знала, ни почему очутилась здесь, ни где располагается место ее заточения. С того дня прошло уже много времени, хотя Лианна и не могла в точности сосчитать, сколько. Часы, когда она спала, девушка почитала ночью, а часы бодрствования — днем, однако, как ни пыталась она их считать у нее ничего не выходило, и она сбивалась.

Ее тело постепенно покрылось толстым слоем грязи и постоянно зудело. Стоило Лианне почесаться, как под ногтями немедленно собиралась грязь из частичек омертвевшей кожи. Девушка даже пробовала таким образом отскрести все свое тело, но эта попытка не имела успеха и не принесла должного облегчения. Волосы спутались и висели длинными сальными прядями, платье, бывшее когда-то светло-серым, стало едва ли ни черным, во всяком случае, так казалось в темноте. Шерсть впитывала запахи пота и сырости, и теперь сама испускала отвратительный смрад. Однако и к этому запаху Лианна привыкла довольно быстро и вскоре перестала его замечать. Удивительно, что привыкать оказалась даже не сложно, и Лианна испугалась, что рано или поздно она и ко всей этой жизни в заточении привыкнет, позабыв, как бывает по-другому. Она забудет о нежно-розовом рассвете и закате цвета пламени, о том, как приятно пустить лошадь в галоп и скакать вперед, не оглядываясь, о нежном ветре, о кусачем морозе, о снеге, что искрится на солнце в ее родном Винтерфелле, о сладком запахе зимних роз, о вкусе поцелуя принца Рейегара.

— Рейегар, — тихо позвала Лианна в порыве охватившего ее отчаяния, и на мгновение ей послышалось, что он ответил ей. Она услышала свое имя, произнесенное его ласковым голосом, отчего-то усталым и измученным. Девушка резко встрепенулась и вскочила на ноги, скидывая поволоку задумчивости, в которой пребывала почти постоянно, когда не спала. Только тогда она вдруг со всей горечью осознала, что ее воображение сыграло с ней злую шутку. Рейегара здесь не было, а она осталась совсем одна.

Лианна обхватила себя руками и опустилась на свое место, вновь ощутив на своих плечах непередаваемую тяжесть своего положения.

— Я схожу с ума, — пробормотала она. Лианна уже давно не чувствовала разницы между тем, когда она думала и когда говорила вслух. Голос, звучащий у нее в голове, ничем не отличался от голоса, наполняющего собой пустоту подземелья. — Молю вас, Старые Боги, не позвольте этому случиться!

С того мгновения Лианну начал преследовать страх лишиться рассудка, однако, как предотвратить это она совершенно не представляла, она даже не была до конца уверена, что ее душевное состояние уже не пошатнулось от одиночества и непроглядной тьмы. Однажды она попросила у своих тюремщиков свечу и книгу, но они никак не отозвались на эту просьбу, как и на многие другие. Оставалось лишь надеяться, что скоро что-нибудь наконец-то произойдет, прервав ее заточение, которое теперь казалось бесконечным.

Пусть уж лучше ее казнят, чем гнить в этом подземелье.

— Нет, — твердо сказала себе Лианна, едва эта мысль непрошенной гостьей постучалась в ее сознание, — я не возжелаю смерти. Я буду бороться, а если уж мне и суждено погибнуть, то это случится по-моему. Я лишу короля хотя бы этого удовольствия.

Она сложила руки на груди и уставилась в темноту, будто бы глядела в темные очи Эйериса, похожие на глубокие провалы. Однако же, вместо королевского взгляда, полного безумия, ее рассматривали два маленьких круглых глаза, не похожие на человеческие. В страхе Лианна зажмурилась, опасаясь, что ей снова начало мерещиться неизвестно что. Тем не менее, когда она вновь открыла глаза, ее все еще продолжали с интересом изучать. Лианна шевельнулась, собираясь подползти ближе, однако ее неизвестный сосед сам продвинулся вперед, оказавшись ни кем иным как толстой крысой.

Лианна отпрянула назад и вжалась спиной в холодную сырую стену. С детства она до дрожи в коленках боялась крыс. Когда Лианне было чуть больше трех лет, старая Нэн пугала ее тем, что если она будет плохо себя вести, то все крысы Винтерфелла придут в ее комнату и до костей обглодают непослушную девчонку. Малышка была так впечатлена, что целую неделю вела себя как примерная леди. Потом Лианна, однако, вернулась к своим проделкам, но страх по отношению к крысам остался надолго. Его правда, приходилось тщательно скрывать, ибо прознай об этом Брандон или Бенджен, Лианна непременно бы обнаружила грызунов у себя в постели, даже если бы была самой послушной девочкой королевства.

Только очутившись в подземелье, Лианна подумала, что крысы непременно скоро появятся, ибо она слыхала, что подобные места ими просто кишат, но грызуны не посещали ее, и узница решила, что ее держат где-то слишком глубоко под землей, а крысы просто не забираются столь далеко. Однако теперь один крысиный шпион все-таки пришел по ее душу.

— Ты тоже любишь дальние странствия? — прошептала Лианна, убедившись, что зверек не собирается глодать ее кости. Будто бы услышав ее слова, крыс подбежал поближе и принюхался с распластанному на полу подолу ее платья. В темноте девушке показалось, что зверек недовольно скривился. — Предпочитаешь запахи получше, не так ли? — усмехнулась Лианна, продолжая беседовать с крысом так, словно тот мог ей как-то ответить. — Может, ты обитаешь на кухнях, а сюда забрел случайно? Бедняга, жить среди варенья и сдобных булочек, а потом оказаться в этой дурно пахнущей дыре. Во всяком случае, ты можешь уйти отсюда, — вздохнула Лианна.

Крыс, казалось, внимательно слушал Лианну, и в какое-то мгновение ей даже почудилось, что зверек сейчас заговорит вполне человеческим голосом или хотя бы кивнет в знак согласия, однако крыс лишь еще немного посидел подле ее подола, а потом, будто бы устав от ее глупых вопросов, убежал куда-то в темноту, вильнув длинным лысым хвостом.

— Даже крысы оставляют меня, — посетовала Лианна.

Тем не менее, с того дня крыс стал часто навещать Лианну. Однажды она предложила ему корочку черствого безвкусного хлеба, который ей дали на обед, но крыс отказался от столь щедрого угощения, и Лианна снова уверилась, что зверек столуется на замковых кухнях. Крыс обычно усаживался рядом с ней, а она болтала с ним, словно с человеком, и сочиняла забавные истории о том, где он бывал и что делал.

— Скажи, — спросила как-то Лианна, — а ты мог бы покусать короля?

В ответ зверек пошевелил усами, будто бы всерьез задумался над ее просьбой.

— Знаю, — вздохнула она, — это государственная измена и за нее казнят, но ты же ведь можешь легко убежать. У стражи нет таких маленьких кандалов, да тебя и не сможет никто поймать.

Крыс поводил носом по соломе и уставился на Лианну с выражением похожим на удивление.

— Ради меня, — взмолилась узница.

Зверек фыркнул.

— Не хочешь, — покачала головой Лианна, — никто не хочет. Все боятся, и ты боишься не меньше них. Ты не думай, что я сержусь на тебя. Сама бы я, наверное, тоже испугалась. Я была права, когда говорила дорогой Нэн, что ее сказки врут. Сам видишь, ты не глодаешь мои кости, а доблестный рыцарь, что должен освободить нас от безумца все никак не находится.

Договорив, Лианна почувствовала, что у нее по щекам медленно текут слезы. Удивительно, она не плакала, даже когда очутилась здесь, а вот теперь ей отчего-то стало очень грустно. Всхлипнув, она вытерла глаза руками, размазывая по щекам смешавшуюся со слезами грязь. На том месте, где сидел крыс теперь была пустота.

Лианна стала ловить себя на том, что скучает по крысу и часто вслушивается в тишину, надеясь услышать перестук маленьких лапок. Однако сегодня царившее кругом безмолвие было особенно угнетающим, оно будто бы заливало уши расплавленным железом, и вот-вот грозилось проломить голову. Словно бы бросая вызов тишине, в коридоре застучали шаги. Лианна ожидала, что как обычно это и бывало, они проследуют мимо, но шаги внезапно замерли, а на двери заскрежетал тяжелый засов.

Лианна только недавно доела свой обед, поэтому неожиданное вторжение напугало ее. Вот оно. Сейчас должно, наконец, что-то произойти. Что с ней сделают? Отпустят или отведут на казнь? Лианна поднялась и гордо вскинула голову, приготовившись встретить стражников, однако вместо них она увидела перед собой Королевских Гвардейцев сира Освелла и сира Джейме. От изумления Лианна зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Она было обрадовалась, но потом тут же насторожилась. Оба гвардейца служат короне, а значит, могут выполнять приказ Эйериса. Возможно, Безумный Король лишь хочет так посмеяться над ними.

— Леди Лианна, — заговорил сир Освелл, голос его звучал взволнованно и в то же время ласково, — как вы себя чувствуете?

Она никогда не видела Уэнта таким сосредоточенным и серьезным. Озорство исчезло из его голоса и глаз, сделав их пустыми и безжизненными.

‒ Вы здесь по приказу короля? ‒ выпалила Лианна, желая получить немедленное опровержение своим подозрениям.

‒ Нет, ‒ улыбнулся сир Джейме, ‒ конечно же, нет. Вы можете доверять нам.

Неприлично красивое лицо юного Ланнистера выглядело старше того, каким Лианна его запомнила. Джейме казался усталым и задумчивым, он был бледен, а под его глазами залегли темные круги. Улыбка на его губах затухла, едва успев загореться.

Ей хотелось кинуться каждому из них на шею, она даже сделала поспешный шаг вперед, но тут же замерла, вспомнив, какая она грязная. Наверное, им неприятно будет смотреть на нее. Отчего-то Лианне вдруг стало стыдно, и она поспешно отвернулась.

‒ Как вы? ‒ повторил свой вопрос сир Освелл.

— Сносно, — пробормотала Лианна, удивляясь тому, что впервые за бесконечно долгое время она говорит с живым человеком, — насколько это возможно в моем положении. Но как же я рада видеть вас обоих! Как вы нашли меня?

— Не без помощи лорда Вариса, — сир Освелл недовольно поморщился, — без него мы никогда бы не узнали, где вас держат.

Снова наступило неловкое молчание, новость про Вариса озадачила Лианну. Она никогда не любила мастера над шептунами, даже слегка побаивалась его и уж точно не была уверена в том, стоит ли ему доверять. Гвардейцы в ожидании взирали на нее, сир Освелл не знал, куда ему деть свои руки, а сир Джейме нервно переминался с ноги на ногу. Лианна почувствовала, как водопад из копившихся все это время вопросов вот-вот прорвется наружу, а она даже не знает, с чего начать.

— Я бы предложила вам присесть, как это подобает леди, — Лианна попробовала улыбнуться. — Однако выгляжу я как замарашка с Блошиного Конца, да и сидеть здесь негде.

— Я рад, что вы шутите, миледи, это успокаивает меня лучше любых ваших заверений, — сир Освелл вернул ей улыбку. Его лицо немного смягчилось, и девушка почувствовала себя свободнее.

— Помнится, любезный сир, — Лианна позволила себе подойти ближе, — вы сами советовали мне не доверять сиру Джейме, а теперь прибегаете к его помощи. Сколько же я провела здесь, раз уж такие разительные перемены успели свершиться за мое отсутствие?

— Мой совет был совершенно искренен, леди Лианна, — сир Освелл усмехнулся, ‒ но сир Джейме проявил себя очень достойно. Он первый обеспокоился вашим исчезновением и сам пришел ко мне.

‒ Я же говорил вам, мне хочется побыть рыцарем, ‒ подмигнул ей Джейме.

‒ Вы должны немедленно рассказать мне все, ‒ взмолилась Лианна, ‒ я даже не знаю, сколько времени нахожусь здесь.

‒ Непременно, ‒ кивнул сир Освелл, ‒ но сначала я должен попросить у вас прощения, леди Лианна. Принц Рейегар просил меня позаботиться о вас, а я не справился с этой задачей.

‒ Вам не следует просить прощения, дорогой сир, ‒ воскликнула Лианна, окончательно позабыв о приличиях, она схватила руку рыцаря и сжала ее, ‒ никто не может противостоять Безумному Королю. Однако же вы не сдались, вы разыскали меня, вы пробрались сюда, и хотя бы за это я буду до смерти благодарна вам обоим. Но где же сам принц?

‒ Никто не знает, ‒ сир Освелл обреченно покачал головой, ‒ он будто бы исчез в Летнем Замке вместе с сиром Эртуром и их оруженосцами. Как только вас пленили, пошел слух о том, что принц похитил вас и надругался над вами. Об этом сейчас судачат на всех площадях. Боюсь, простые люди разочарованы в своем герое.

‒ Но это невозможно! ‒ возмутилась Лианна. ‒ Рей… Принц бы никогда…

‒ Принца всегда считали немного странным, ‒ перебил ее Джейме, ‒ и многим не сложно поверить в то, что он повредился умом подобно своему отцу, кроме того, его расположенность к вам всем известна.

‒ А что говорит король? ‒ спросила Лианна со вздохом.

‒ Я полагаю, что Эйерис сам стоит за этим, точнее не он, а его советники, которым выгодно очернить Рейегара и отодвинуть его от трона. Правду знают лишь немногие, ‒ сир Освелл перевел дыхание, а затем снова продолжил: ‒ После того, как гвардейцы Таргариенов напали на вас, один из ваших людей, Сноу, смог добраться до лорда Брандона и рассказать ему все. Рассказ Сноу слышала и принцесса Элия, которая находилась вместе с вашим братом. Лорд Брандон отправился к королю с мечом наголо и обвинил его в вашем исчезновении. За это он также брошен в темницу.

‒ Нет! ‒ вскрикнула Лианна и со всей силы вцепилась в плечо сира Освелла, чтобы не упасть. ‒ А что Альбин? Что сталось со всеми остальными нашими людьми?

‒ Все мужчины убиты, ‒ Джейме смотрел на нее с сожалением, ‒ что сталось с вашей женской прислугой я не знаю, но лучше бы и их постигла та же участь.

Лианна закрыла руками лицо, стараясь сдержать слезы, что сейчас были готовы задушить ее.

‒ Мне жаль, ‒ пробормотал Уэнт, поддерживая ее, ‒ однако, принцессе Элии удалось убежать незамеченной. Бедняжка очень напугана, однако держится с достоинством. Я узнал обо все этом от нее и от леди Эшары.

‒ А я догадался сам, ‒ заявил Джейме, даже сейчас не упуская возможности прихвастнуть, ‒ скажите на милость, зачем принцу вас красть, если вы и так добровольно встречаетесь с ним? Я поделился своими мыслями с сиром Освеллом, мы пробовали разыскать вас сами, но потом Варис явился к нам и поделился своими знаниями.

‒ С чего ему помогать мне? ‒ удивилась Лианна.

‒ Никто не знает, что на уме у Паука, ‒ пожал плечами Джейме.

‒ Возможно, у вас с ним общие враги, ‒ добавил сир Освелл, ‒ а возможно, он действительно хочет помочь вам, хотя первый вариант кажется мне более вероятным.

Лианна горько улыбнулась, качая головой.

‒ Как вы попали сюда? ‒ полюбопытствовала она.

‒ Варис дал нам сонное снадобье, и мы усыпили стражу, ‒ пояснил Джейме.

‒ Мы пока не знаем, как вам выбраться отсюда, ‒ заговорил сир Освелл, ‒ Варис не захотел помогать нам в этом, однако мешать он тоже не станет. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.

‒ Благодарю, ‒ прошептала Лианна, ‒ только заклинаю вас именами всех богов, не смейте подвергать себя опасности ради меня, иначе я не прощу себе этого.

Гвардейцы переглянулись, но промолчали. Лианна уже собиралась повторить свою просьбу, как почувствовала, что под ногами у нее что-то прошмыгнуло.

‒ Крыс! ‒ Радостно воскликнула она, приветствуя зверька, который теперь с удивлением разглядывал ее гостей.

Сир Освелл и сир Джейме, проследив за ее взглядом, недоуменно посмотрели на Лианну.

‒ Это крыс, ‒ пояснила она, ‒ он частенько навещает меня, скрашивая мое одиночество.

Освелл кашлянул, сдерживая смех, а Джейме открыто прыснул. Лианна немного смутилась, но не показала этого, а произнесла, погрозив гвардейцам пальцем:

‒ Не смейтесь над моим другом!

‒ Вы знаете, как этот зверек попадает сюда? ‒ вдруг спросил Освелл, внезапно посерьезнев.

‒ Нет, ‒ Лианна покачала головой, ‒ но судя по тому, что он отказывается угощаться моим обедом, я решила, что он живет где-то у замковых кухонь.

‒ Хм, ‒ задумался Освелл. Ощупав свой дублет, он выдернул оттуда нитку и бантиком повязал ее вокруг крысиной шеи. ‒ Возможно, ваш крыс знает замковые ходы получше Вариса.

Лианна вопросительно посмотрела на него, однако Освелл лишь отмахнулся, однако его глаза сверкнули вернувшейся в них хитрецой. Гвардейцам пришло время уходить, и Лианна все же обняла их на прощание. Никто из них даже не поморщился, а Джейме еще раз заверил ее, что они не оставят ее одну. Лианне не хотелось отпускать их, однако усыпленные стражники могли проснуться в любое мгновение.

Когда после долгого прощания гвардейцы все же ушли, она улеглась на свой тюфяк и прикрыла глаза, впервые за все время своего заточения Лианна почувствовала надежду, о ней помнили. Однако вместе с надеждой пришла и горечь. Сердце ее болело за брата, который, возможно, был где-то рядом с ней, возможно, где-то чуть дальше по узкому коридору смерти. Лианна могла хотя бы утешить себя тем, что Бран был еще жив, о Рейегаре же она не знала ничего, он словно растворился в своем Летнем Замке, став очередным призраком этого печального места. Только бы он был жив, только бы вернулся к ней, а с остальным они смогут справиться вместе.

Лианна не знала сколько времени прошло, но однажды крыс прибежал к ней с новой ниткой, на которую были нанизаны две белые пуговицы. Сердце девушки забилось сильнее. Они ни о чем не забыли, да помогут им Старые и Новые боги!

Эртур был уверен, что он умер и попал в самую жаркую из семи преисподней. Безжалостный огонь будто бы пожирал его изможденное тело изнутри, однако рыцарь не видел ничего вокруг себя, оказавшись в полной, непроглядной темноте. Он выставлял перед собой руки, будто слепой нищий, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, но ничего не было. Дейн крутился вокруг себя, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, но его рукам удавалось ухватить, лишь воздух, утекавший сквозь пальцы, словно песок. Эртуру казалось, что он очутился в огромном безлюдном чертоге, еще большем, чем Зал Тысячи Очагов в Харренхолле, в чертоге мертвых. Он ожидал, по крайней мере, увидеть здесь страшных демонов, которыми детей пугают септоны, но не было и их, существовал только испепеляющий все тело огонь и бесконечная пустота.

Возможно, это и было его наказание, которое он должен был вечно нести после смерти? Эртур вспомнил, что, умирая, так и не успел покаяться, оставив при себе набитый грехами тяжелый сундук. Этот-то груз и утянул его так далеко вниз, на самое дно бездны. Грехов было бессчетно много, тяжелыми серыми камнями они наполняли сундук до самого верха: маленькие камушки — его детские проделки и мелкая ложь, когда он врал родителям, что никуда не отлучался из дома и не прикасался к отцовскому мечу, камни побольше — это попойки и дешевые женщины, всегда бывшие к услугам молодого оруженосца, а затем и рыцаря, крупные валуны, похожие на те, что покоятся на песчаном берегу Драконьего Камня — трупы, оставленные им на поле брани. Все рыцари должны проливать кровь, Джейме. Кровь — это печать на нашей преданности. Так сказал он однажды юному Джейме Ланнистеру, теперь же печать на его преданности принцу Рейегару Таргариену изрыгала бурный фонтан его собственной крови. Эртур погиб, защищая наследного принца, однако Эртур предал клятву, данную королю. Лгать монарху — грех, но Эртур солгал. Нарушать данную клятву — тоже грех, но Эртур нарушил.

Жар усиливался, словно где-то в области сердца у Дейна разгорался огромный костер из адского огня. Теперь вместе с жаром пришла боль, его бок словно бы рвал когтями разъяренный медведь. Не в силах больше сдерживаться, Эртур закричал, хотя и понимал всю бессмысленность этого. Он один, никто его не услышит. Такова вечная кара, назначенная богами рыцарю, забывшему о своих клятвах. Боль пронзала сталью и жгла раскаленным металлом, била хлыстом и кусалась острыми хищными зубами, а Эртуру только и оставалось, что кричать, разрывая своим животным мучительным воплем безучастную пустоту. Корчась от боли, он надеялся только на то, что все его терзания не окажутся напрасными, и Рейегару хватит сил выполнить то, что он намеревался. Дейн уже давно утратил все сомнения в том, что его друг станет хорошим королем, лишь бы принц справился теперь, когда остался почти один.

Боль схлынула так же внезапно, как и наступила, утихнув, словно лютый зимний шторм, что безжалостно крушит все корабли, имевшие несчастье оказаться в море. Теперь напоминанием о ней служили лишь волны, плавно накатывающие на прибрежные скалы в такт частым ударам сердца. Эртур вздохнул с облегчением, но продлилось оно недолго, горло рыцаря было сухим, словно Дорнийская пустыня, жажда набросилась на него, сковывая в тиски. Дейну хотелось воды, прохладной и освежающей. Однако воды здесь тоже не было: жар высушил ее. Сколько еще испытаний приготовили для него боги, и сможет ли он когда-нибудь, наконец, отдохнуть?

Что-то прохладное и влажное коснулось его лба, и Эртуру показалось, что он проваливается куда-то еще дальше и глубже, а ведь он думал, что и так оказался на самом дне ада. Неужто существует тот самый ледяной ад, о котором рассказывают на далеком Севере? Там навеки все сковано вечной мерзлотой, холод проникая в тело превращает живую горячую кровь в красные кристаллы, кожа становится белой, а глаза ярко-голубыми. Прохлада, однако, не распространялась дальше его лба, она больше походила на приятный летний бриз, дующий с моря, нежели на пронизывающий до костей северный ветер. Дейну показалось, что он чувствует себя чуточку лучше. Неужто боги смилостивились над ним?

— Эртур, — до его уха долетел тихий шепот, и Дейн снова завертелся на месте, стараясь разобрать, кто же зовет его, — Эртур, — повторил голос, и рыцарю показалось, что он узнал его.

— Мама? — прохрипел Эртур.

Это действительно была она, покойная леди Дейн. Ее облик уже давно стерся из памяти Эртура, но он узнал ее. Ее пепельные локоны обрамляли вытянутое лицо, которое из-за болезни приобрело землистый оттенок. На бледных тонких губах леди Дейн играла печальная полуулыбка. Из всех четверых ее детей только старший Эдмар унаследовал белизну ее волос и добрый, немного усталый взгляд, остальные же трое во всем пошли в отца. Мать подошла к Эртуру и положила руку ему на лоб, ее кожа была мертвой и холодной, однако это прикосновение принесло рыцарю новое облегчение.

— Что вы здесь делаете, матушка? — воскликнул Эртур, чувствуя, как из его глаз катятся слезы. — Зачем вы спустились сюда? Вам не место в этой печальной юдоли, ибо вы должны пировать в золотых чертогах Отца.

Леди Дейн ничего не ответила ему, она все еще касалась его лба и грустно улыбалась. Эта улыбка напомнила ему Рейегара. Не потому ли Эртур считал принца своим названным братом, что тот был столь похож на его мать? Такой же тихий, печальный и мечтательный.

— Почитайте мне, матушка, — попросил он, вспоминая, как в детстве, когда он болел, она садилась у его кровати и читала ему сказки, про драконов, королей, отважных рыцарей и прекрасных принцесс. И куда же эти сказки привели его? Больше всего маленький Эртур мечтал стать рыцарем, таким же сильным и отважным, каких воспевают песни. Уже в три года он попытался вытащить у своего дяди из ножен Рассвет, когда тот держал мальца на руках. В тот день он получил нагоняй, а уже на следующий дядя, посмеиваясь, вручил ему его первый деревянный меч. Эртур стал способным оруженосцем и прославленным рыцарем, после дядиной смерти он был назван следующим Мечом Зари и получил желанный Рассвет, а потом его приняли в Королевскую Гвардию. Лучший рыцарь Семи Королевств, лучший королевский гвардеец, предавший короля. Однако, если бы Дейна спросили, он предал бы Безумного Эйериса еще сотни и сотни раз, даже зная, что когда-нибудь расплатится за это.

Леди Дейн покачала головой.

— Сынок, — произнесла она, поцеловала Эртура в лоб и исчезла, снова оставив его одного посреди пустоты.

— Мама, — позвал он, но ответа больше не последовало, — мама!

Ему больше не было больно, его тело остывало, словно хорошо натопленная печь холодной зимней ночью. Под пальцами он почувствовал грубую влажную ткань, а на веках тяжесть, будто бы на глаза ему положили разукрашенные камешки, как обычно это делают с покойниками. Эртуру показалось, что кто-то сжимает его руку.

— Эртур, — ветром донесся до него голос матери, разлетаясь в его голове на множество осколков.

Губы его были сухи, язык распух и отяжелел, так что Эртур не мог произнести и слова. От напряжения по его телу заструился пот, рубаха, что была на нем, прилипла к груди и спине. Мокрая тряпица коснулась его слипшихся губ. Капля прохладной воды скользнула на язык и устремилась в горло. Эртур с усилием сглотнул ее и закашлялся.

Темноту вокруг него вдруг прорезал яркий белый свет, так молния рассекает ночное небо во время грозы. Ослепительные лучи будто бы нанесли мраку смертельную рану, которая все ширилась, стремительно увеличиваясь в размерах, пока свет не залил собой все пространство. Вскоре посреди белого полотна начали прорисовываться блеклые очертания окружающего мира: окно с уютными занавесками, спинка деревянного стула, горящий очаг, простыня из дешевого хлопка, а потом, затмив собой все это, появилось лицо, длинное и узкое, обрамленное прядями пепельных волос, в одну из которых была вплетена нежно-розовая лилия. Сначала Эртуру показалось, что он снова видит свою мать, но алые губы на незнакомом лице дрогнули и заговорили. Эртур не сразу смог услышать голос, который оказался совсем не похож на голос покойной леди Дейн, но тот постепенно нарастал, словно звук приближающейся конницы, пока слова не стали, наконец, разборчивыми.

— Сир рыцарь, — услышал Эртур, — эй, сир рыцарь!

Эртур протер глаза, лицо перед ним перестало расплываться и улыбнулось ему. Он лежал на узкой деревянной постели, на которой едва умещался, а рядом на стуле сидела молодая девушка и вправду удивительно похожая на его мать. В руках она сжимала кусок темной влажной ткани.

— Я жив? — спросил Дейн, язык с трудом слушался его, ворочаясь во рту, словно тяжелое бревно.

— Живехонек, — радостно проговорила девушка. Она положила руку Эртуру на лоб, но тот не привык к тому, что посторонние так непринужденно касались его, и от неожиданности резко мотнул головой, и девушка, испугавшись и сильно покраснев, немедленно отдернула руку. У Дейна в голове от столь порывистого движения зазвенело, а девушка застенчиво отвела взгляд. — Простите, — пробормотала она, — я только проверить хотела, нету ли у вас жара.

Эртур, слегка устыдившись, криво улыбнулся и ободряюще кивнул ей, и она снова коснулась его лба, на этот раз осторожно, будто бы боялась, что он набросится на нее и оторвет ей руку.

— Холодный, — радостно сообщила она.

Эртур и сам ощущал, что костер, полыхавший у него внутри, затух, и теперь рыцарь чувствовал себя довольно сносно, если не считать давящей тяжести во всем теле и ужасного зуда в правом боку, будто бы комары устроили там пир, пока он лежал без сознания. Рыцарь потянулся к страдающему боку, но девушка не позволила ему, схватив его за запястье. Ее хватка оказалась на удивление крепкой, но ее коротких пальцев не хватало, чтобы полностью обхватить его руку. Видно, за все то время, что Дейн пребывал в забытьи, она привыкла свободно касаться его, самому Эртуру, однако, от этого не стало менее неловко. Высвободившись, он вопросительно взглянул на девушку.

— Не трогайте повязку, — пояснила она, закусывая губу, — ваши раны еще не до конца зажили.

— Раны? — удивился Эртур. Конечно же, он был ранен. Перед глазами мелькнул темный пролесок, костер, звон стали и пронзившая тело боль. — Ах, да…

— Столько крови у вас вытекло, сир рыцарь, — с сочувствием произнесла девушка, — сущий ужас, бабушка говорила, что не жилец вы уже…

— Бабушка? — проскрежетал Эртур, он попробовал поменять положение, но вся левая половина его тела протестующе заныла, и Дейн снова замер.

— Да, — закивала девушка, — она травница и знахарка. Всю деревню пользует, мейстера поди сыщи еще в нашей глуши, а хворым деваться-то и некуда. Было время, они прабабку мою ведьмой кликали, а как пришло весеннее поветрие, так ни единого человека у нас не умерло, хотя самого короля хворь прибрала…

— Подожди, — Эртур приподнял руку, останавливая ее рассказ, грозивший никогда не закончиться. — Как тебя зовут?

— Тристель, — девушка улыбнулась и едва заметно потупила взгляд.

— Хорошо, Тристель, — ее застенчивость умилила его, и Дейн одарил ее ответной улыбкой, но своего имени решил пока не называть. Сначала следовало окончательно убедиться в том, что он здесь в безопасности. — Как я здесь очутился?

— Я нашла вас у руин Летнего Замка, — объяснила Тристель, снова прикусывая покрасневшую губу, — я о вас споткнулась. Испугалась до жути, я-то думала, что вы покойник, там вокруг и другие такие же лежали. Вам еще повезло, что я не убежала. Я как наклонилась, да так и замерла на месте, когда заметила, что вы еще дышите.

— Мой меч… — пробормотал Эртур, не позволяя Тристель слишком увлекаться подробностями. Кажется, для нее он стал самым значимым событием ее недолгой и, вероятно, весьма скучной жизни.

— Я его спрятала под кроватью, — прошептала Тристель заговорщицки, — если бы кто, упаси нас Семеро, увидел, непременно бы стащили. Вы, сир рыцарь, не волнуйтесь, я все ваши вещи сохранила, а одежду постирала и заштопала.

Эртуру хотелось застонать, от несмолкающей болтовни девчонки у него начинала болеть голова. Однако Дейн сдержался, лишь снова улыбнулся ей, стараясь сделать это не слишком уж обнадеживающе.

— И что же? — задал он новый вопрос. — Ты сама притащила меня сюда?

— Нет, — Тристель рассмеялась, — куда уж мне? Оттон на телеге ездил со мной на развалины, вот он меня и отвез. Бабушка не разрешает мне ходить к Летнему Замку одной, тем более в темноте, а Оттон… — она слегка покраснела, — он за мной ухаживает, вот и соглашается меня возить на своей телеге.

— Что ты делала на руинах, тем более ночью? — удивился Эртур. Воистину, по сравнению с этой девицей принц Рейегар уже больше не казался таким уж чудаковатым.

— Как что? — пожала плечами Тристель, словно ответ был очевиден. — Я искала там призрак леди Дженни.

У Эртура изо рта вырвался хриплый, булькающий смех, его грудь сжалась, причиняя неприятные ощущения.

— Ну и нашла ты ее? — полюбопытствовал он, закашлявшись от смеха.

— Нет, — Тристель весело покачала головой, — но я думаю, именно она подсказала мне приглядеться к вам получше, сир Эртур, — едва слова успели слететь с ее губ, как она тут же прикрыла рукой рот, будто бы намереваясь загнать их обратно, но было уже поздно.

— Погоди-ка, — Эртур насторожился, столь неожиданно услышав свое имя из ее уст, — ты знаешь, кто я? Но как, откуда?

Тристель прикусила губу и виновато на него взглянула. Ее щеки слегка заалели, и Эртур в который раз за столь непродолжительное время вновь почувствовал себя не в своей тарелке.

— Да кто ж это не знает Меча Зари, скажите на милость? Я вас видела на турнире в Штормовом Пределе, — нехотя ответила она, ее словесный поток будто бы наткнулся на каменный завал, — вы тогда проиграли Принцу Дракону, а его одолел другой рыцарь.

— Сир Барристан, — Эртур улыбнулся, вспоминая тот давний турнир, словно приятный сон, — тогда день принадлежал ему.

Тристель не ответила, она отвернулась в сторону, сделав вид, что смотрит в окно. За чисто вымытым стеклом серел унылый двор, огороженный частоколом, и сияло покрытое сине-белыми полосами небо. Эртур предусмотрительно отвел взгляд, стараясь не смущать ее еще больше. Саднящие раны пробуждали в его памяти воспоминания о ночи битвы. Фигуры выплывали из темноты и становились вокруг Эртура, кружась в кровавом хороводе смерти, а затем падали замертво, сраженные Рассветом. Когда Дейн лишился сознания, в живых оставался лишь один из людей короля, однако у него из глаза торчала меткая стрела Лонмаута, а в ушах Меча Зари звенел его истошный предсмертный крик. Вряд ли тот человек выжил. Значит, погони за Рейегаром не было, и принцу удалось уйти, только куда он мог теперь отправиться?

— Тристель, — позвал Эртур, и девушка, вздрогнув от звука его голоса, вновь повернулась к нему, — сколько времени я пролежал здесь?

— Больше недели, — пожала она плечами.

— Никто не искал меня? — уточнил Дейн.

— Нет, — Тристель покачала головой, — кто же будет разыскивать вас здесь?

Эртур кивнул, соглашаясь с разумностью ее доводов. Если бы о его местонахождении узнали враги или друзья, они бы уже давно дали о себе знать.

— Я пойду приготовлю вам поесть, вы, наверное, ужасно голодный, — Тристель, бросив слегка застенчивый взгляд на Дейна, поднялась, — не вставайте и не трогайте повязку, — добавила она строго.

— Как прикажете, миледи, — Эртур улыбнулся, делая вид, что сдается на ее милость.

— Я не леди, — вздохнула Тристель. Выходя, она еще раз неуверенно взглянула на него, а затем покинула комнату.

Тихонько застонав, Эртур опустился на подушки, голова его гудела от всего произошедшего. Солнце едва ли успело основательно продвинуться в своем ежедневном пути по небосклону, а на Дейна уже обрушилась такая лавина новостей, что он легко мог под ней задохнуться. Во всяком случае, радостной вестью оказалось то, что он все же еще жив, а не горит в седьмом пекле, однако полное неведение относительно происходящего за пределами этой небольшой деревеньки, огорчало Эртура. Рейегар наверняка нуждался в нем, а Меч Зари валялся в постели, ни на что не способный.

Эртур поднял правую руку к глазам, внимательно разглядывая ее. Кожа побледнела и приобрела синеватый оттенок, мышцы высохли, и просто держать руку на весу теперь казалось трудным. Эртур недовольно фыркнул. Ему не нравилось праздно лежать здесь, позволяя женщинам суетиться вокруг него, в то время как он был нужен в другом месте. Дейн стиснул зубы и сжал пальцы в кулак, чувствуя, как волна от этого простого движения бежит по мускулам, заставляя их просыпаться после долгого бездействия. Мышцы не хотели оживать так быстро и отвечали Эртуру тупой болью, но он отказывался слушать их протесты.

Так сжимая и разжимая пальцы, Дейн немного размял руку, и, опершись о край кровати, попытался подняться, однако вся левая сторона его тела воспротивилась этому, взвыв в приступе боли. Проклиная все вокруг, Эртур снова рухнул на подушки.

— Лежите смирно, благородный сир, — строгий женский голос осадил его. Кажется, в последний раз Дейн слышал такой тон в свой адрес от мастера над оружием в Звездопаде, когда сам Эртур был еще малым ребенком, впервые взявшим в руки деревянный меч.

Эртур повернул голову, ожидая увидеть Тристель, но это была не она. Хотя женщина, взиравшая на него взглядом глубоких синих глаз, была очень на нее похожа. Только лицо ее было испещрено глубокими бороздками морщин, а густые волосы, заплетенные в длинную косу, перекинутую через плечо, были изрядно припорошены сединой. Под ее взором Эртуру вдруг отчего-то стало стыдно, словно сейчас его должны были отчитать за глупое ребячество.

— Все вы такие, — женщина усмехнулась, — вечно рветесь в бой. Вы еще успеете навоеваться, сир, а пока дайте вашим ранам зажить и не портите мою работу.

— Как скажете, — пробормотал Эртур, даже не пытаясь возражать.

— Вот и славно, — женщина протянула ему чашу с каким-то дымящимся отваром. Вид он имел совершенно неаппетитный, а пахло от него сырой землей и ельником, но Дейну отчего-то показалось, что отказываться он не может.

Эртур сделал глоток, питье обожгло язык, но ощущения от него были весьма приятные. Тепло разбежалось по всему телу, разбивая поволоку сна, еще висевшую на нем, и, казалось бы, делало его крепче. Вернув чашку женщине, Дейн поблагодарил ее кивком головы, а она улыбнулась в ответ почти что заговорщицки.

Скоро вернулась Тристель с ароматным глиняным горшочком, на этот раз запах не только не казался отвратным, наоборот, услышав его, желудок Эртура немедленно напомнил хозяину о своем существовании, и Дейн с радостью накинулся на запеченного каплуна. Мясо было приготовлено с неизвестными ему травами и вышло немного суховатым, однако Дейн готов был поклясться всеми известными ему богами, что давно уже не ел ничего вкуснее. Подогретое вино на вкус было немного кисловатым, однако его пряная терпкость нежно играла на языке.

— Спасибо, — вежливо произнес Эртур, закончив обед и утирая жирный рот и руки предложенным ему полотенцем. Пальцы коснулись подбородка и верхней губы, упираясь в короткую, но жесткую бороду, которая отросла за то время, что он провел в забытьи. Дейн поднял руку чуть выше и дотронулся до прядей черных волос, таких грязных, что, казалось, будто бы они вымазаны в масле.

Повернувшись к Тристель, он заметил, что она украдкой разглядывает его. Эртур нахмурился, и девушка тут же отвернулась, слишком уж поспешно, чтобы решить, будто бы она осталась равнодушной к его жесту. От бабки Тристель, сидевшей в скрипучем плетеном кресле у окна, казалось, это тоже не укрылось.

— Отправляйся на базар, Трис, — строго произнесла она, — мне не хватает кое-каких трав для отвара.

Тристель тут же подскочила и начала бессмысленно суетиться. Она долго расправляла подол простого коричневого платья из грубой материи, собрала длинные волосы в толстую косу, вплетя между прядями и нежно-розовую лилию. Удивительно, но запах, исходивший от цветка, хоть и был слишком сладок, но не вызывал отвращения. Это была нежная, юная сладость, похожая на поцелуй молодой девы.

Накинув теплый плащ, Тристель удалилась, стараясь не глядеть более на сира Эртура, он же проводил ее взглядом до самой двери, что вела в другую, неизвестную ему часть дома.

— Миледи, — кашлянув, Эртур обратился к женщине, все еще сидевшей у окна.

— Ни я, ни моя внучка не носим никаких титулов, — она слегка улыбнулась в ответ, но лицо ее оставалось по прежнему строгим, — меня вы можете называть Алис, я не хочу присваивать себе то, что мне не принадлежит.

— Как вам будет угодно, — согласился Дейн, стараясь избегать ее имени. Возможно, она и не была леди, но в ее чертах, в ее взгляде и манере держать себя благородства было больше, чем у многих придворных дам. От Алис, да и от Тристель тоже, исходила странная, неведомая Эртуру ранее, природная сила, которую можно было сравнить разве что со шквалистым ветром, проливным дождем или снежной лавиной. — Я прошу прощения, — продолжил Эртур, — что причиняю вам столько неудобств…

— Не стоит, — покачала головой Алис, — вы не причиняете нам никаких неудобств. Я причиняю их себе сама. В конце концов, я запросто могла оставить вас на улице, когда Трис притащила вас сюда посреди ночи, однако я предпочла терпеть неудобства.

Эртур улыбнулся, этот дом и его хозяйки с каждым мгновением казались ему все более странными.

— Вы хотели что-то попросить? — осведомилась Алис.

— Да, — нерешительно пробормотал Эртур, — мне хотелось бы побриться, — его пальцы снова непроизвольно коснулись непривычной растительности на лице, которая все время зудела.

Потом он запустил руку в свою спутанную черную шевелюру: голова отчаянно чесалась. Если бы он оказался сейчас в походном шатре или среди братьев по гвардии, подобная просьба бы ничем не смутила его, но Дейну было неуютно обращаться с таким вопросом к женщине.

— Я посмотрю, что можно сделать, — усмехнувшись, Алис смерила его взглядом. Она будто бы уловила смятение рыцаря и теперь смеялась над ним. Эртур почувствовал себя полнейшим дураком. Пожалуй, за долгое время, проведенное им в королевской гвардии, Дейн успел порядком отвыкнуть от женского общества.

Алис в тот же день раздобыла бритвенные принадлежности у кого-то из соседских мужиков, а смесь приготовила сама. Темно-фиолетовая кашица распространяла нежный аромат лаванды, от которого Эртур слегка поморщился: так, бывало, пахла его сестра. Будь сейчас здесь Освелл Уэнт, он непременно бы отвесил смачную шутку. То, что готовил для Эртура Виллан обычно пахло тухлыми яйцами. Дейн на мгновение улыбнулся, вспомнив о своем оруженосце, но улыбка мгновенно схлынула с его лица: тело Виллана сейчас гниет на руинах Летнего Замка, и безразличные к смерти вороны уже наверняка давно расклевали брошенный труп.

— Вам помочь? — предложила Алис.

— Нет, благодарю, — Эртур покачал головой, — я сам. Дайте, мне пожалуйста, зеркало.

Алис молча выполнила его просьбу, продолжая с интересом разглядывать Эртура. Видно, будь ее воля, она завалила бы его разными вопросами, но природная деликатность ей этого не позволяла. Про себя Дейн мог сказать то же самое.

Из потускневшего от времени зеркала на Эртура посмотрел обтянутый тонкой кожей и заросший скелет: щеки у него ввалились, лицо посерело, а глаза напоминали два темных пещерных провала. Хорошо, что жив, подумал Дейн. Он согнул ноги в коленях и прислонил зеркало к ним, взяв в руку затупившуюся бритву. Нанесенная на лицо кашица приятно ласкала высохшую кожу, даже запах лаванды теперь не казался таким раздражающим. Эртуру все еще было немного больно двигать левой рукой, и действовал он неуклюже. Зеркало постоянно сползало, не позволяя ему видеть себя, и в итоге Дейн порезался.

— Дайте-ка сюда, — фыркнула Алис, выхватывая у него бритву, — так вы себе все лицо искромсаете.

— Спасибо, — Эртур сдержано улыбнулся.

— Не волнуйтесь, — усмехнулась Алис, — у меня нет мужа, чтобы зарубить вас на месте, а я сама уже стара для подобных вещей.

— Он умер? — спросил Эртур.

— Кто? — удивилась женщина.

— Ваш муж, — пояснил Дейн.

— Болтайте-ка поменьше, благородный сир, — покачала головой Алис, орудуя стальной бритвой, — а то я ненароком испорчу ваше миловидное личико. Мужа у меня никогда не было, как и у всех женщин в нашем роду. Это плата за дар.

Алис замолчала, а Эртур не стал ее расспрашивать. За долгие годы дружбы с Рейегаром, он научился принимать веру других в снарков, грамкинов и в прочие подобные глупости, однако сам смотрел на это гораздо более трезво. Лекарству учат мейстеров в Цитадели, в этом знании нет ничего тайного, и тем более такого, что потребовало бы отказаться от замужества. Быть искусным лекарем не сложнее, чем быть добрым воином или плотником или кузнецом, однако Дейн по обыкновению оставил свое мнение при себе.

Когда с бритьем было, наконец, покончено, уже начинало темнеть. С первой зажженной свечой вернулась и Тристель. С любопытством оглядев немного преобразившегося Дейна, она поставила на стол небольшую корзинку, полную неведомых Эртуру трав, сухих и свежих. Поджав губы, Тристель перетащила стул от его кровати ближе к очагу и, усевшись на него, принялась греть руки. По тому, как она беспокойно болтала ногами, было видно, что она жаждет о чем-то рассказать, однако присутствие Дейна несколько сковывало ее природное буйство. Эртуру стало немного не по себе, и он решил сам разрушить плотину, стоявшую у бурного потока на пути:

— Вы узнали что-нибудь интересное?

— С чего вы так решили? — фыркнула Тристель, недовольная тем, что ее с такой легкостью разгадали. Дейн едва сдержал улыбку умиления.

— Предположил, — мягко пояснил Эртур, — или вы будете настаивать, что я не прав?

— Не буду, — буркнула Тристель и отвернулась. — Представляешь, бабушка, — обратилась она к Алис, делая вид, что Дейна тут вовсе нет, — старый Родрик говорит, что в лесах завелись разбойники.

— С чего это вдруг он так решил? — Алис, занимавшаяся тем, что толкла в небольшой ступке принесенные внучкой травы, бросила на Эртура недобрый взгляд.

— Мальчишки, рубившие деревья в лесу, видели странный отряд без знамен и опознавательных знаков, — сообщила Тристель, — говорят, они еле унесли ноги.

— И правда, похоже на разбойников, — обеспокоенно произнесла Алис, — тебе, Трис, нужно возвращаться домой засветло, а дверь следует запирать получше. Если будешь уходить из деревни, бери с собой Оттона.

Тристель тяжко вздохнула и скривилась, явно недовольная решением бабки, но промолчала. Видно, спорить со старшими в этом доме было не принято.

Эртур же, выслушав ее, почувствовал укол волнения. Люди без опознавательных знаков, разгуливающие в здешних местах, не предвещали ничего хорошего. Они могли оказаться, как и разбойниками, так и шпионами короля.

— Обо мне в деревне кто-нибудь знает, кроме вас? — настороженно спросил Эртур.

— Конечно же нет! — Обиженно воскликнула Тристель, мгновенно вспыхнув. — Уж могли бы и лучше о нас подумать! Доброй ночи, бабушка, я отправляюсь спать!

Она вскочила и выбежала из комнаты, вновь распущенные волосы развевались за ее спиной будто знамя, а лилия выпорхнула из ее локонов и приземлилась на мощенный крашенными досками пол. Алис, окинув Эртура сердитым взглядом, встала со своего места и подняла с пола уже начавший вянуть цветок.

— Такая короткая жизнь, — проговорила она, вертя лилию меж худых сморщенных пальцев, — всего день. Только утром Трис срезала его, когда он был еще юным и свежим, а сейчас его лепестки уже полны старческих морщин. Я просила ее не трогать цветы, но она обожает украшать ими свои волосы, и она ужасно упряма. Трис очень похожа на мою мать.

— Многие юные девушки склонны к преувеличению и излишнему упорству, — вставил Эртур.

— Вы совсем не поняли меня, сир, — Алис печально улыбнулась. — Не играйте с моей внучкой и не давайте ей пустых обещаний.

— Я ни о чем подобном и не думал, — попытался оправдаться Эртур. — Мне нечего ей обещать, у меня есть свои клятвы, которые я должен сдержать.

И которые я нарушил, добавил Дейн про себя.

— Клятвы — не крепостная стена, — вздохнула Алис, — разрушить их нетрудно. Трис раньше видела рыцарей лишь на турнирах, да в сказках. Вы для нее сам Воин, спустившийся из своего небесного чертога, не пользуйтесь же ее наивностью.

Эртур ничего не ответил, Алис положила засохший цветок на окно и, пожелав рыцарю доброй ночи и загасив свечу, оставила его. Очаг еще тлел, тихонько потрескивая и озаряя комнату красно-рыжим светом, похожим на догорающий закат. Дейн столько времени проспал, что сейчас сон не шел к нему, и он лежал неподвижно, рассматривая причудливые тени, что огонь бросал на стены и мебель. Эртур думал о виденных в лесу разбойниках, размышлял о словах Алис, пытаясь понять сколько в них было правды, вспоминал юную Тристель и ее залившиеся краской щеки. По всему выходило, что Эртуру следовало поскорее уходить отсюда, разыскать своего принца, и сражаться за него. В конце концов, это у него выходило лучше всего, в битве и в верном Рассвете в руках была вся его жизнь.

Снова перевернувшись и прикрыв глаза, Эддард Старк в очередной раз попытался заснуть, но стоило ему лишь ненадолго погрузиться в слабый, тонкий, словно мирийское кружево, сон, как какой-нибудь новый шум вновь будил его, и Нед резко просыпался, вскакивая на постели, с дико колотящемся в страхе сердцем. Ночной Штормовой Предел был полон непривычных звуков, которых не было в Долине или дома в Винтерфелле. Долетавший с беспокойного моря ветер стучал в окно и выл, будто заплутавший и продрогший путник, надеявшийся получить приют у теплого очага. По коридору сновали слуги, слышались грузные шаги Роберта, возвращавшегося с ночной попойки, шипение Станниса, как всегда недовольного поведением своего брата. Где-то вдалеке заплакал маленький Ренли и запричитали его няньки.

Эддард вздохнул, повернулся на бок и накрылся одеялом с головой, чтобы хоть как-то отгородиться от всего этого гомона. Когда-нибудь Лианна станет хозяйкой этого замка, которому так не хватает женской руки, и, возможно, тогда все здесь будет по-другому. Роберт так влюблен в нее, что, безусловно, будет готов исполнить любое ее желание, а она со временем сможет полюбить его за его щедрость и доброту и окажет на него благотворное влияние. Брак с желанной женщиной должен изменить характер друга к лучшему. Во всяком случае Нед надеялся на это.

Из коридора донеслась извергаемая Робертом пьяная брань и удаляющиеся чеканные шаги Станниса, Эддард был уверен, что почти что слышит, как скрипит зубами средний Баратеон. Лорд Стеффон оставил своих сыновей слишком рано, ибо оба его старших отпрыска определенно нуждались в человеке, умудренном опытом, который мог бы постоянно направлять их. Джон Аррен любил Роберта, как собственного сына, но он был сейчас далеко, и у него хватало своих забот.

Громко хлопнула одна дверь, затем вторая, вскоре стихли и всхлипы Ренли, и замок, наконец-то погрузился в долгожданную тишину. Нед издал вздох облегчения и стянул с головы одеяло, под которым уже едва мог дышать: спать ему оставалось совсем немного.

Несмотря на плохой сон, Эддард встал рано, едва за окном занялся слабый рассвет, однако, как выяснилось, все же не раньше всех. За завтраком он встретил вечно серьезного Станниса и грустного Ренли. Вскоре спустились сонный потягивающийся Бенджен и как всегда бодрый лорд Рикард. Роберт, как и следовало ожидать, отсутствовал, отсыпаясь после похода по окрестным тавернам. Все собравшиеся были увлечены поеданием ароматной каши с маслом и медом, и просторная трапезная полнилась лишь звоном серебряных ложек о тарелки.

— Я думал, ветер ночью выбьет окно в моей комнате, — заговорил Бенджен, никогда не любивший угрюмую тишину, — был бы я девицей, умер бы от страха.

— Ветры всегда бушуют в этих местах зимой, — сухо ответил Станнис, поднимая глаза от тарелки лишь для того, чтобы пройтись по младшему Старку недовольным взглядом. — Вам не о чем волноваться, стекла здесь достаточно крепкие.

Станнис вернулся к еде, всем своим видом показывая, что не намерен далее продолжать разговор, и Бенджен, вздохнув на взгляд Неда слишком уж громко, умолк. Средний Баратеон покончил с завтраком быстро и, наградив остальных лишь коротким безразличным кивком, поспешил удалиться. Вскоре нянька увела и Ренли, который так и не доел свою кашу, лишь поковырял в ней с кислым лицом, выуживая комочки меда. Никто его не заставлял. Старшие братья мало внимания обращали на капризного ребенка, а орда нянек не могла с ним управиться.

— Наш дорогой хозяин, — заговорил лорд Рикард, когда за столом остались только Старки, — любезно предоставил в мое распоряжение свою горницу. Найди меня там, Эддард, когда закончишь.

— А я? — возмутился Бенджен, разозлившись на то, что его опять не допускают до важных и интересных дел.

— Этот разговор касается только меня и Эддарда, — сурово произнес лорд Старк, смерив младшего сына тяжелым взглядом, — отправляйся во двор и поупражняйся с мечом. Пока я не очень-то доволен твоими успехами.

Бенджен надулся, но возражать не стал. Никто из четверых детей Рикарда Старка не смел открыто противиться приказам отца. Лорд Старк вскоре тоже оставил своих сыновей, да и сам Нед последовал за ним едва ли не сразу, ему не терпелось услышать, что же такого хочет от него отец. Просьба лорда Рикарда о разговоре наедине взволновала Эддарда, и он страшился, что речь пойдет о леди Эшаре. Стоило Неду лишь заикнуться об этом браке, как отец немедленно ответил отказом, даже не захотев выслушивать его доводы. В своем письме леди Дейн Эддард слегка смягчил эти новости, надеясь, что отца еще можно будет переубедить, однако теперь он постоянно винил себя за эту недостойную трусость, думая, что таким образом он злоупотребляет доверием благородной леди.

Роберт Баратеон редко пользовался своей горницей, предпочитая проводить переговоры в трапезной, за кубком вина или в собственных покоях. Эддарду было известно, что делами замка ведал кастелян Штормового Предела сир Кортни Пенроз, Роберт же, когда наведывался в свои земли из Долины, большую часть времени проводил в пирах, охоте и увеселениях, лишь изредка выслушивая доклады сира Кортни и не уделяя им надлежащего внимания.

Большой дубовый стол, стоявший у окна, был девственно пуст, на нем стоял лишь запыленный набор для письма, принадлежавший еще лорду Стеффону Баратеону, а также нож для резки бумаги. Книги в расположившихся вдоль стен шкафах тоже покрылись пылью, а кое-где была заметна паутина.

— Этому месту нужна женщина, — заметил Эддард.

Лорд Рикард промолчал. Поежившись, он уселся в одно из резных кресел, стоявших у пустого очага, Нед примостился в кресле напротив. Как бы он ни старался, он не мог представить свою младшую сестру раздающей приказы слугам и договаривающейся с кухаркой о том, что подавать на обед. Однако здесь она будет в безопасности. Лианна ни в чем не будет нуждаться, она будет вести честную спокойную жизнь леди Штормового Предела. Не в этом ли состоит счастье любой женщины? Любой, но не Лианны.

— Вчера вечером мейстер Крессен передал мне два письма, — заговорил лорд Старк, вырывая своего сына из безрадостных размышлений, — они прибыли в Винтерфелл уже после нашего отъезда, и Валис любезно переправил их сюда. Боюсь, нам придется серьезно поменять наши планы.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Нед, подаваясь вперед. Давно он не видел отца таким озабоченным.

— Принц Рейегар похитил твою сестру, — со вздохом произнес лорд Рикард, и сталь его глаз заволокло туманом.

— Но это невозможно! — воскликнул Эддард, едва не вскакивая со своего места. Это известие и вправду походило на кошмарный сон, от которого хотелось поскорее проснуться.

— Откуда тебе знать? — отец говорил устало. Только сейчас Нед заметил тени под его глазами. Вероятно, отец тоже не спал эту ночь. Да и как можно уснуть после подобных известий? — Что мы знаем об этом человеке? Лишь то, что он хорошо сражается на турнирах и сочиняет слезливые баллады. Видно, кровь драконов совсем прогнила.

— Но что мы будем делать? — растерялся Эддард, он все еще не мог окончательно поверить в услышанное.

— Подожди, — лорд Рикард выставил вперед руку, — это еще не все. Узнав об исчезновении сестры, Брандон явился к королю и потребовал от него ответа. Эйерис, как и следовало ожидать, пришел в ярость и велел бросить твоего брата в темницу. Этим письмом меня призывают в столицу держать ответ перед королем.

— Да помогут нам Старые Боги, — прошептал в ужасе Нед, дурные вести лавиной валились на него, грозя окончательно погрести под своей тяжестью, — нам следует обязательно рассказать об этом остальным.

— Мы и расскажем, — согласился лорд Старк, — но прежде я покажу тебе письмо, предназначенное только для твоих глаз. Никто пока не должен знать об этом.

— Конечно, отец, — закивал Нед.

Лорд Рикард достал исписанный размашистым почерком Брандона кусок пергамента и молча протянул его Неду. На вопросительный взгляд сына лорд Старк лишь кивнул и отошел к окну, позволяя Эддарду спокойно ознакомиться с письмом. Чем дальше он читал, тем сильнее удивлялся. Как Брандон мог так поступать? Красота дорнийской принцессы будто бы затуманила его разум, заставив забыть о долге перед семьей.

— Я не думал, что это зайдет так далеко, — пробормотал Нед, закончив чтение.

— Возможно, — тихо произнес лорд Рикард, возвращаясь к сыну, — Будь наше положение иным, я бы лично отправился в Королевскую Гавань, чтобы вразумить его, однако мне пришло в голову, что мы можем использовать увлечение твоего брата в нашу пользу.

— Что вы имеете в виду, отец? — недоумевал Эддард.

— Валис полагает, что нам надо вступить в переговоры с Дорном, — лорд Старк внимательно посмотрел на сына, — Мартеллы хотят королеву, только, возможно, вместо Арианны ею станет Элия.

— Мейстер Валис читал ваши письма? — удивился Нед. Он никак не мог взять в толк, почему отец до такой степени доверяет старому мейстеру.

— Да, — коротко ответил лорд Рикард, явно недовольный тем, что сын позволяет себе сомневаться в его решениях, — Валис верно служил нашей семье много лет, и у меня нет причин не доверять ему. К тому же именно он посоветовал привлечь к нашему делу Талли. Кстати, о них, если нам удастся достичь согласия с Дорном, то на леди Кейтилин женишься ты.

— Но отец… — сердце Эддарда в отчаянии трепыхнулось и ухнуло вниз, на мгновение он отвел глаза, не желая показывать свое смятение, — зачем лорду Талли второй сын, если он хотел сделать дочь женой грандлорда?

— Я полагаю, мы немного изменим наш замысел, — задумчиво произнес Рикард, — и предоставим главную роль не Роберту, а Брандону. В таком случае, Винтерфелл достанется тебе.

— Брандон в темнице, отец! — Воскликнул Эддард, удивляясь, как отец сейчас может думать о чем-то еще. — Его могут казнить!

— Да, — из горла лорда Старка вырвался хриплый вздох, — я полагаю, мне придется отправиться в столицу и решить вопрос на месте, однако я полагаю, что советники короля не настолько глупы, чтобы позволять ему так просто казнить наследника Севера. Однако, все же было бы неплохо заручиться поддержкой Мартеллов.

— А Лианна? — Ледяной страх сковал его сердце, когда Нед подумал об участи своей сестры. — Нужно незамедлительно отправить людей на ее поиски. Но я никак не могу поверить, что принц мог надругаться над ней, не думаете ли вы, что она сама убежала с ним?

— В твоей сестре достаточно безрассудства, — лорд Рикард устало прикрыл глаза, — но даже если это был ее выбор, все вокруг должны думать, что она была увезена насильно. Роберт достаточно ее любит, и возьмет любой, однако он никогда не простит ей добровольную связь с драконом. Однако ты прав, нужно снарядить людей и потолковать с твоим другом Баратеоном. О том, что касается Брандона, я еще раз прошу тебя молчать.

— Конечно, отец, — пробормотал Эддард, все еще ошеломленный случившимся, однако лорд Рикард уже не глядел на него. Хранитель Севера сидел, уронив голову на руки, погруженный в свои невеселые думы. На мгновение Нед испытал жалость к отцу, которая тут же сменилась яркой вспышкой гнева, с неконтролируемой яростью пробившегося сквозь все остальные чувства. Никто иной, как сам лорд Старк навлек на себя эту беду. Север — вотчина лютоволков, но на юге им не место, однако же лорд Рикард посчитал иначе, решив, что он хорош в южных играх. Что ж, кажется, у него были достойные соперники.

Нельзя так думать об отце, отругал себя Эддард, осторожно закрывая дверь в холодную горницу Роберта Баратеона. Отец — глава нашего дома, и он знает, что лучше всего для нас. Если от меня потребуется выполнить свой долг, то я это сделаю, как бы тяжело мне ни было.

Новости о брате и сестре тяжелой ношей легли на душу Неда, и сейчас ему бы больше всего хотелось утешиться в объятиях Эшары, ибо только она могла принести ему должное успокоение, но его дорнийская звездочка с каждым днем становилась все более далекой, словно настоящие звезды, что безмолвно взирали на него по ночам с черного неба. Он хотел бы написать ей, но Эддарду претила ложь и недосказанность, а рассказать ей правду он никак не мог себя заставить, ибо он все еще надеялся, несмотря на то что надежда таяла, будто северные снега под лучами весеннего солнца.

Нед мог бы разделить их общее горе с отцом, но лорд Старк всегда был скуп на проявления чувств, а его глаза сверкали сталью, словно острые клинки, или наоборот, до блеска начищенные доспехи. Единственный раз Нед видел слезы в глазах отца после смерти матери — леди Лиарры — да и то эти холодные кристальные капли так и не упали на щеки Хранителя Севера, замерев на кончиках стальных лезвий его зрачков. Лорд Рикард был холоден и суров, как сам Север, и Эддард, сколько себя помнил, хотел во всем походить на него, однако так и достиг этого. Возможно, виной тому было его южное воспитание.

Часто Нед задавался вопросом, насколько близок отец был с Брандоном, Лианной и Беном. Младшие постоянно были при нем, а Брандон, хотя и был отдан на воспитание в Барроутон, но часто наведывался в Винтерфелл, в то время как Эддард приезжал домой не чаще раза в год. За годы, проведенные в Орлином Гнезде, Нед успел позабыть, кто является ему родным отцом — Джон Аррен или же Рикард Старк. Теперь же Эддард изо всех сил тянулся к лорду Рикарду, но натыкался лишь на ледяную стену. Ее прозрачность создавала иллюзию близости, однако пройти сквозь нее не было никакой возможности.

Роберт поднялся после полудня, глаза у него болезненно покраснели, но в остальном он выглядел вполне бодрым для человека, проводящего в тавернах больше времени, чем дома. Станнис случайно обмолвился Неду, что сейчас поведение старшего Баратеона было еще сносным, благодаря присутствию лорда Рикарда, уважение к которому еще как-то сдерживало буйство Роберта. Эддард боялся себе представить, что же происходит, когда Штормовой лорд предоставлен самому себе. Когда же его друг стал таким? Или он всегда таким и был, только глупый Эддард отказывался это замечать?

Нед снова вернулся мыслями к сестре. Принц Рейегар не был похож на завсегдатая таверн и борделей. Но и Роберт может остепениться со временем, для этого достаточно лишь любимой жены рядом. Ничто не меняет человека так, как истинная любовь.

— Не делай такое хмурое лицо, Нед, — загоготал Роберт, — надо было тебе вчера отправиться со мной, а то, смотри, станешь таким же кислым, как Станнис.

Средний Баратеон даже не отвернулся от окна, в которое смотрел слишком уж пристально, однако от Неда не укрылось, как за его щеке предательски задергалась жилка. Настолько разных братьев Эддарду не приходилось встречать, и иногда его посещали предательские мысли о том, что лучше бы Штормовой Предел унаследовал Станнис.

— Мне не до этого, Роберт, — отмахнулся Нед, — сейчас едва ли подходящее время для веселья.

— И что же нам делать? Плакать, скажите на милость? — рявкнул Штормовой лорд, не замечая повисшей в воздухе напряженности.

Они снова собрались в трапезной, хотя до обеда было еще далеко. Роберт уплетал плотный поздний завтрак, остальные же просто сидели, дожидаясь одного только Рикарда Старка. Нед подошел к подносу, на котором стоял штоф с вином и пара кубков, наполнил один и сделал несколько судорожных глотков. Напиток оказался сладким и приятным на вкус, однако не принес никакого облегчения.

Лорд Рикард появился, когда Эддард уже собирался послать за ним. Он выглядел хмурым и усталым. Нед наполнил еще один кубок и протянул отцу, лорд Старк принял вино с благодарностью и выпил все без остатка. Поздоровавшись с Робертом кивком головы, Хранитель Севера опустился в скрипучее кресло, обитое истершимся желтым бархатом.

— Не думаю, что нам стоит откладывать дела, — лорд Рикард говорил тихо, однако стоило ему взять слово, как все кругом притихли, — у меня для вас есть не слишком хорошие новости.

Все тем же безучастным голосом лорд Старк изложил то, что утром уже успел рассказать Неду.

— Драконий ублюдок! — взревел Роберт, и изо рта у него полетели крошки тыквенного пирога, который он только что с аппетитом жевал. — Я найду этого змееныша и сверну ему шею, клянусь Семерыми!

Выразив свое негодование, Штормовой лорд, оторвал от тушки перепелиную ногу с такой яростью, словно ломал хребет Принцу Дракону. Станнис на это лишь пренебрежительно хмыкнул, а Бенджен выпученными от ужаса глазами, не моргая, смотрел на отца.

— Не может быть, — только и пробормотал младший Старк, — нам нужно немедленно спасти ее!

— Конечно же, ты прав, Бен, — лорд Рикард грустно улыбнулся, — мы должны собрать небольшой отряд, который мог бы уже завтра с утра отправиться на поиски. Можем ли мы рассчитывать на твоих людей Роберт?

— Вы еще спрашиваете? — воскликнул Штормовой лорд. — Я самолично их возглавлю.

— Уместно ли это? — вставил Нед, опасавшийся, что темперамент Роберта может сыграть с ним злую шутку.

— Кому как ни жениху отправляться на поиски украденной невесты? — лорд Рикард строго глянул на сына, и Эддард покорно умолк.

— Только представлю, что этот выродок смеет прикасаться к ней, — прошипел Роберт, — так сразу руки чешутся проломить его череп.

Старший Баратеон, казалось, полностью проснулся, а хмель с него как рукой сняло, он ревел, будто зимний шторм, а глаза его метали молнии, всем видом он сейчас олицетворял девиз своего дома — «Нам ярость». Неду казалось, что Роберт сейчас немедленно натянет доспех и отправится убивать Рейегара Таргариена, где бы тот ни был.

— Успокойся, брат, — проскрипел Станнис, — твое бахвальство вряд ли поможет тебе отыскать леди Старк.

Роберт уже подхватился было, собираясь ответить наверняка нечто нелицеприятное, как ветер распахнул-таки одно из окон, впустив в трапезную стоявший на улице холод и брызги дождя. Почти одновременно с этим в дверь протиснулся мейстер Крессен. Взгляд старика почти сразу же остановился на Эддарде, и, извинившись перед остальными, старый мейстер, шаркая, проковылял к нему и вручил запечатанный пергамент.

— Я подумал, вы сразу захотите прочитать, — прошамкал старик.

— Благодарю, — пробормотал Нед. Под пристальными взглядами остальных он почувствовал, что руки у него дрожат. На маленьком красном круге из воска он немедленно углядел меч и падающую звезду дома Дейнов. Эшара. Мысли о ней заполнили все его существо, пока он, с силой стискивая пергамент во внезапно вспотевшей руке, гадал, что же ждет его на страницах послания. — Простите, — буркнул он, едва взглянув в сторону остальных, — мне надо отлучиться.

Уже выскальзывая за дверь, Нед уловил тяжелый, осуждающий взгляд отца, однако даже это не смогло его остановить. Оказавшись в выделенной ему комнате, Эддард трясущимися от нетерпения пальцами сорвал печать и развернул пергамент. С пожелтевшей бумаги на него смотрели аккуратно выведенные буквы, успевшие за последние несколько месяцев стать родными. Он вглядывался в них, словно в желанные черты, а они будто бы улыбались ему, и искорки плясали в фиалковых глазах.

Нед впился в текст, словно голодающий в сочный кусок мяса с манящей ароматной корочкой. Милый Эддард, начиналось послание. Он сам не заметил, как губы его расползлись в улыбке, стоило ему представить, как ее алые губки произносят его имя у самого его уха. Я не могу быть уверена даже в том, что мне удастся отправить тебе это письмо. Воронятню сторожат, и все послания проходят через руки Пицеля, который всенепременно их читает, однако я не буду сдаваться, ибо то, что я должна тебе сообщить, чрезвычайно важно. Ты не должен верить никаким слухам о своих брате и сестре, что бы тебе ни говорили и в чем бы ни пытались тебя убедить. Моя подруга Элия была там и все видела своими глазами…

Нед поднес пергамент ближе к глазам, словно бы это позволило ему читать быстрее или вдруг разглядеть то, что не было видно издалека. Рейегар Таргариен не крал Лианну, ее увели домашние гвардейцы короля. Альбин Сноу был мертв. Брандон пытался дознаться до правды и был брошен в темницу. Его сестру ищет сир Освелл Уэнт, в то время как принц и Меч Зари пропали где-то в Дорнских Марках. Нед не мог сказать, какая из двух вероятностей пугала его сильнее. Если бы Лианну увез принц, у Эддарда еще оставалась надежда, что Рейегар Таргариен не причинит ей вреда, чего уж точно нельзя сказать о короле. Принц казался чувствительным, но он никак не выглядел подлецом, способным надругаться над беззащитной девушкой. Теперь же Лианна и Брандон были в руках безумца, и в столице не было никого, кто мог бы защитить их.

Плотно свернув пергамент, Нед поспешил вернуться со своими новостями в трапезную. Эддарду до такой степени не терпелось поведать все, что он узнал, и он едва ли не срывался на бег. Однако только подойдя к двери, он услышал доносившиеся оттуда крики и ругань. Неужто они повздорили? И если так, что же послужило этому причиной? Эддард решительно толкнул дверь, да так и замер на пороге, обомлев перед представшей его взору картиной. Роберт пригвоздил к стене высокого черноволосого мужчину и сыпал грязными ругательствами, Станнис и мальчишка с копной густых каштановых волос, вид которого показался Неду знакомым, пытались его оттащить, однако справиться с разгневанным Штормовым лордом им было не под силу.

— Прекрати, Роберт! — громом прозвенел голос лорда Рикарда, однако, старший Баратеон, казалось, не слышал его. — Прекрати немедленно!

Недовольно рыча, Роберт все же отступил от незнакомца. Тот схватился за горло и, тяжело вздохнув, привалился к стене и зашелся в приступе сильного кашля.

— Что здесь происходит? — удивился Нед.

— Приветствую вас, лорд Старк, — тяжело дыша, незнакомец повернулся к Неду и неуклюже поклонился ему, он все еще неуверенно стоял на ногах, Роберт, плюнув, отвернулся.

В полнейшем недоумении Эддард уставился на незнакомца, ожидая объяснений, но тот лишь вперился в Неда ответным взглядом темных, словно ночное небо, глаз, будто бы и сам ждал чего-то. В его внешности все внимание привлекал красноватый, видно, недавно полученный, шрам, наискось пересекавший лицо мужчины или скорее молодого человека. Одет незнакомец был довольно просто, а коротко остриженные черные волосы непослушно торчали в разные стороны. Молодой человек печально усмехнулся, слегка покачал головой и подошел ближе к Неду, луч света опустился на его изувеченное лицо, а глаза сверкнули глубоким индиго. Сначала Эддард подумал, что ему показалось, ибо это было бы воистину невероятным. Однако, чем дольше он вглядывался в черты лица этого человека, словно бы вытесанные из мрамора искусным мастером, тем больше убеждался, что его догадка верна.

Нед еще раз глянул на парнишку с каштановой шевелюрой, который стоял за спиной у незнакомца, стиснув кулаки, и в голове его тут же всплыли воспоминания о пире в Харренхолле, со времени которого, казалось, уже прошла целая вечность. Конечно, тогда этот парнишка поспорил с Робертом о том, кто из них больше выпьет и проиграл в пух и прах. Ричард Лонмаут — оруженосец Рейегара Таргариена. Значит, Эддард еще не сходит с ума.

— Ваше высочество, — пробормотал Нед, опуская голову. Он бросил опасливый взгляд на Роберта. Его друг, видно, возомнил, что Таргариены уже сброшены с трона, раз позволил так себя вести. Непростительная, опасная глупость! — Вы должны простить лорда Баратеона, мы все очень обеспокоены пропажей моей сестры.

— Мне не нужно прощение этого гаденыша! — взревел Роберт, отправляя все усилия Эддарда в бездну. — Пусть лучше скажет, куда он утащил Лианну!

— Замолчи, Роберт, — рявкнул лорд Рикард, который не хуже Неда понимал все безрассудство Робертова поведения, — ваше высочество, он сам не ведает, что творит. Однако, я попросил бы вас объясниться. Про вас и мою дочь ходят очень нехорошие слухи, и я, признаться, был крайне удивлен, что вы после всего произошедшего посмели явиться сюда.

— Благодарю, лорд Рикард, — принц отодвинул издавший резкий скрежет стул и сел. Нед обратил внимание, что он слегка прихрамывает, хотя и старается скрыть это. — По всему видно, что лорд Баратеон не нуждается в моем прощении, однако я все же дарую его. Мне не хотелось бы оставаться в ссоре с кем-либо из вас, — Роберт намеревался в очередной раз что-то возразить, но строгий взгляд лорда Старка остановил его. Принц Рейегар тоже посмотрел в сторону Штормового лорда, слегка нахмурившись, но сделал вид, что ничего не заметил. — Что же касается леди Лианны, — Рейегар Таргариен намеренно сделал ударение на слове «леди», — то, боюсь, я пребываю в том же неведении, что и вы.

— Лжец, — прошипел Роберт.

— Почему мы должны верить вам, мой принц? — спросил лорд Рикард с жесткой и холодной учтивостью.

— Его высочество говорит правду, — Нед сделал шаг вперед, отделившись, наконец от двери. Шесть пар глаз уставились на него с удивлением, а больше всех изумлен был, казалось, сам Рейегар Таргариен. — Я получил письмо из Королевской Гавани, Лианну забрали люди короля.

Принц Рейегар побледнел и провел рукой по лицу, а в его взгляде Эддарду померещился испуг. Лорд Рикард, однако, и вовсе не глядел на принца.

— От кого письмо? — спросил он сурово.

— От леди Дейн, — Нед отвел глаза. Обманывать отца он не видел смысла.

— С чего ты взял, что ей можно верить? — Бросил Роберт. — Она сестра Меча Зари, а дорниец заодно с ним, — он метнул яростный взгляд в сторону принца Рейегара.

Краска неожиданно бросилась в лицо Неду, он замер, слегка открыв рот, и с осуждением посмотрел на старшего Баратеона, который расхаживал из стороны в сторону, словно загнанный в клетку зверь. Однако Штормовой лорд уже успел отвернуться, уверенный, что друг не станет ему возражать.

— А зачем ей лгать мне? — воскликнул Нед, заработав удивленный взгляд Роберта. — Лианна сама писала мне, что леди Эшара и принцесса Элия — ее единственные подруги.

— Поверь мне, Нед, — фыркнул Роберт, — не стоит доверять женщине лишь потому, что жаждешь побывать между ее ног. Многие из них пользуются этим. Да и какая разница? Если Лианна у короля, то здесь его сын, чтобы держать ответ.

Эддард почувствовал, что злость душит его, он потянулся к верхней застежке дублета и дрожащими пальцами расстегнул ее. Накричать на Роберта ему помешал лишь поднявшийся с места принц.

— Вы ошибаетесь, — громко проговорил Рейегар, заставляя всех присутствующих обратить свои взоры на него, — вы можете предложить королю обменять меня на лорда Брандона или леди Лианну, но он лишь рассмеется вам в лицо. Если вы убьете меня, для него это будет большая удача. Это, — принц показал на свой шрам, — досталось мне от моего отца. Довольно хождения вокруг да около, я приехал сюда говорить начистоту. При дворе знают о ваших планах, лорд Старк. Возможно, не все, но достаточно, чтобы король назвал вас изменником. Стоит вам собрать знамена и двинуться на столицу, ваших детей казнят самым страшным образом. Не думаю, что вы этого хотите. Что бы вы не предприняли, прольется кровь, много крови. Я же предлагаю вам решить дело миром. Вы хотите окончить правление Эйериса? Так признайте меня своим королем. Я не мой отец, я признаю, что я слишком долго оставался в стороне, я упустил тот момент, когда разум его окончательно помутился, но теперь я намерен исправить свои ошибки и принести благоденствие в Семь Королевств.

Лорд Рикард смотрел на принца с выражением добродушного снисхождения. Неду было известно, что отец никогда не ценил политические способности драконьего наследника слишком уж высоко, однако, пока Рейегар Таргариен говорил, лицо лорда Старка посерьезнело, и он едва заметно подался вперед.

— Вы намереваетесь убить своего отца? — спросил лорд Рикард, когда принц умолк.

— Нет, — покачал головой Рейегар Таргариен, — я никогда не пойду на это, это было бы величайшим грехом.

— Тогда что же вы собираетесь делать? — лорд Старк напоминал сейчас строгого мейстера, расспрашивающего нерадивого школяра, который плохо подготовил урок.

— Я не открою вам этого, пока вы не дадите ответ на мое предложение, — настойчиво произнес принц Рейегар и вновь опустился в кресло. Все это время он крепко держался за край стола, и пальцы его до сих пор продолжали судорожно сжимать отполированное дерево.

— Хорошо, — лорд Рикард вздохнул, однако его лицо выглядело подозрительно довольным, — если я соглашусь, что я получу взамен? Вы же не надеетесь, что я поддержу вас исключительно из альтруистических побуждений.

— Я полагал, что вы печетесь о благе государства, — бледных губ наследного принца коснулась едва заметная улыбка, он понимал, что лед уже начал трещать, — и радуетесь возможности спасти своих детей.

— Боюсь, вы несколько переоценили меня, — ухмыльнулся лорд Старк. — К тому же, я прекрасно понимаю, что, если я откажусь, дела ваши окажутся очень и очень плохи.

— Мы могли бы поговорить наедине? — осведомился принц, недоверчиво глянув в сторону Роберта. Штормовой лорд заметил это, но промолчал, выразив свое недовольство лишь презрительным хмыканьем.

— Допустим, — Хранитель Севера поднялся и направился к двери. Принц Рейегар, не отрывая взгляда от лорда Рикарда, последовал его примеру. Когда принц проходил мимо Неда, тот заметил, что на лбу у Рейегара выступила испарина. Движения давались ему гораздо тяжелее, чем он хотел бы показывать.

Стоявший в стороне Ричард Лонмаут устремился было за своим принцем, но тот сделал ему знак рукой, и оруженосец с обиженной миной вернулся на свое место. Через открытую дверь в комнату хлынули слуги: за окном начинало темнеть и давно пора было зажечь свечи. Если бы не ветер, Нед открыл бы окно, ибо воздух в трапезной сделался душным и затхлым. Эддард почувствовал, как от напряжения весь вспотел, туника неприятно липла к телу, а волосы на лбу превратились во влажные сосульки.

— Не понимаю, почему твой отец так глупо поступает, Нед, — заговорил Роберт, когда прислуга вновь удалилась.

Эддард замешкался, он был все еще зол на друга за его слова об Эшаре, однако не хотел начинать ссору с Робертом сейчас, когда им во что бы то ни стало следовало показывать единство.

— Отец всегда руководствуется лучшими побуждениями, — ответил он, наконец, — не мне судить его.

— И на кого же направлены эти лучшие побуждения, а? — закричал Штормовой лорд. — Как можно спутаться с драконьим ублюдком?

— Замолчи, Роберт, — холодно проговорил Станнис, — ты так говоришь, потому что хочешь ту же женщину, что и Принц-Дракон. Думай головой, а не причинным местом, как ты сам недавно советовал своему другу.

— Неужто? — огрызнулся Роберт, вновь вскакивая со стула. — Если лорд Старк встанет на сторону этой плешивой ящерицы, я пойду к Мартеллам, они только рады будут избавиться от этого принцика!

В углу угрожающе запыхтел юный Лонмаут, от злости он едва ли не до крови искусал себе губу, однако повел себя умнее остальных и промолчал. Роберт, однако, на него так и не взглянул, слишком увлеченный спором с младшим братом.

— А я нет, — Станнис подошел вплотную к брату, зло уставившись на него.

Воцарилось, наполненное предгрозовым напряжением молчание. Неду показалось, что даже свет от свечей стал вдруг тусклее, будто бы черные тучи наползли на небо, предвещая скорую бурю. Роберт стоял с открытым ртом и шумно сопел. Его красивое властное лицо недовольно кривилось и покраснело. Станнис был ниже мощного и крупного Роберта, и глядел на брата сверху вниз, плотно сжав челюсть, однако несгибаемой железной воли в среднем Баратеоне было никак не меньше, чем в старшем.

— Ты мой вассал, — прошипел, наконец, Роберт, — ты моя кровь. Неужто пойдешь против меня?

Станнис не ответил. Сейчас Роберт был в своем праве, а проливать родную кровь было страшным грехом, за который боги, что старые, что новые, даровали самое жестокое наказание.

— Нам всем нужно успокоиться, — Нед и сам удивился, услышав свой слегка хриплый и взволнованный голос. — Роберт, твой брат прав. К чему развязывать войну, если можно этого избежать?

— Значит, и ты против меня? — с горечью произнес Штормовой лорд, отворачиваясь. — Быстро же вы поверили дракону.

Он хотел добавить что-то еще, но ему помешали вернувшиеся лорд Рикард и принц Рейегар. Лицо отца было как обычно суровым и ничего не выражающим, однако наследник престола выглядел усталым и довольным. Значит, ему все же удалось уговорить Старого Волка. Что же он такое пообещал отцу?

— Поверить не могу! — воскликнул Роберт, видно, сделав тот же самый вывод, что и Нед.

— Придется, — строго сказал Рикард. — А теперь скажи мне, лорд Баратеон, хочешь ли ты, чтобы моих детей обезглавили, а головы насадили на пики и выставили над стенами Королевской Гавани? Хочешь ли ты лить кровь своих людей, истощенных после долгой зимы? Принц Рейегар убедил меня, лорд Аррен, я уверен, согласится со мной, лорд Талли тоже, а теперь скажи нам, с кем ты?

Роберт молчал, нервно ерзая и кусая губу. Его буйная натура требовала взбрыкнуть и бросить вызов едва ли не всем Семи Королевствам, но слабая толика разума все же призывала не совершать глупостей.

— Я жду, — настойчиво проговорил лорд Рикард.

Роберт оглянулся на Станниса, но тот остался безучастным.

— Ну, хорошо, — выдавил Роберт, с таким лицом будто бы его заставили есть дорожную грязь, — я с вами.

— Это правильный выбор, — лорд Рикард одобрительно похлопал его по плечу, — теперь мы можем обсудить дальнейшие действия, однако сначала нам всем следует пообедать. Не знаю, как вы, а я страшно проголодался.

По приказу Станниса подали обед, и вопреки собственным ожиданиям Нед умял все, что ему было предложено, запивая все это добрым вином, которое Старки привезли в подарок Баратеонам. Ели молча, не решаясь обсуждать что-либо при снующих туда-сюда прислужницах. Принц Рейегар старался держать голову как можно ниже и вел себя чрезвычайно тихо и скромно, Роберт был угрюм, а Станнис сидел со своей обычной миной, кислой, словно лимон. Даже известный своей меланхолией принц и тот улыбался чаще.

— Бенджен, иди-ка сюда, — позвал сына лорд Старк, когда трапеза была, наконец, окончена, — его высочество оказался столь великодушен, что берет тебя к себе в оруженосцы.

Младший Старк, до этого молча наблюдавший за происходящим, подскочил и подбежал к отцу. По его лицу было видно, что мальчишка едва сдерживает улыбку, при этом он с опаской косился на Роберта.

— Ваше высочество! — со своего места возмущенно заголосил Лонмаут. — Чем это я провинился?

— Ричард, — впервые за все время принц Рейегар по-настоящему широко улыбнулся, — после всего, что ты сделал для меня, ты достоин называться рыцарем. Я сам посвящу тебя, когда мы вернемся в столицу. А пока ты можешь научить юного Бенджена всему, что ты знаешь.

Лонмаут, казалось, был не слишком доволен этой новостью, но, как и следовало, поклонился и поблагодарил своего принца и будущего короля.

— Нам нужно подумать о наших следующих действиях, лорд Рикард, — Рейегар Таргариен, откинувшись на жесткую спинку кресла, обратился к лорду Старку. — Боюсь, это не терпит отлагательств, ибо о судьбе ваших детей почти ничего неизвестно, и мы не можем позволить себе ждать. Кто-то должен попасть в столицу и передать Освеллу Уэнту мое письмо, остальное сир Освелл сделает сам. Этот человек также должен будет дать нам знать, когда все будет сделано.

— Вы правы, ваше высочество, — кивнул лорд Рикард, — мешкать нельзя. Но уверены ли вы, что капитана золотых плащей будет так просто подкупить? И достаточно ли сир Освелл надежен?

— Капитан слишком жаден, — заверил принц Рейегар, — а я пообещал ему достаточно, чтобы привлечь его. Он будет слушаться сира Освелла. Что же до самого рыцаря, у меня нет сомнений в его верности.

— Вы много пообещали сегодня, — заметил лорд Старк, всматриваясь в сосредоточенное лицо принца, — вы понимаете, что вы должны будете выполнить все свои обещания?

— Более чем, милорд, — судя по вспыхнувшим индиговым глазам, Рейегар Таргариен был оскорблен подобным предположением, однако предпочел сдержаться. Неда удивляло, что принц ни разу не попытался каким-либо образом намекнуть на свое положение сюзерена, наоборот, он стремился понравиться им, произвести на них впечатление, убедить их своими доводами. Возможно, из него и вправду выйдет неплохой король.

— В таком случае, письмо вашего отца приходится как нельзя кстати, — лорд Рикард хмыкнул, — меня вызывают в столицу держать ответ за своего сына. Я возьму с собой небольшой отряд и один из моих людей передаст ваше послание сиру Освеллу.

— Это опасно, — покачал головой принц Рейегар, — разум моего отца… Я не могу поручиться за то, что ваша голова останется при вас.

— Рассудок короля может быть и помутился, — наставительно произнес лорд Старк, — но у него есть советники, которым хватит ума понять, что казнить Хранителя Севера слишком глупо. Уверяю вас, никто из них не хочет войны. К тому же, как вы еще намереваетесь попасть в Красный Замок? Стража непременно заметит постороннего. Самое большее, что мне угрожает — так это быть брошенным в темницу, если король вознамерится и меня взять в заложники, однако я надеюсь, что тогда вы подоспеете достаточно быстро и сможете освободить меня.

— Как скажете, — нехотя согласился принц, однако весь его вид все еще выражал сомнение, — но я попросил бы вас подумать еще раз.

— Все решено, мой принц, — лорд Рикард поднялся и по-отечески похлопал принца Рейегара по плечу, — ваше послание повезет Джори Кассель, он племянник нашего мастера над оружием, исполнительный парень, на которого я могу полностью положиться. Теперь же я предлагаю всем разойтись, — он выглянул за окно, — уже так темно, что, кажется, мы не заметили, как наступил час волка. Роберт, позаботься о том, чтобы его высочеству и юному Лонмауту нашли комнаты.

Лорд Баратеон кивнул и сквозь зубы перепоручил заботу о Рейегаре Таргариене Станнису. Сам бы он с удовольствием уложил наследника в конюшнях, авось там он замерзнет и умрет. Не прощаясь, Роберт поднялся и вышел. Из коридора донесся его громогласный приказ седлать лошадь, видно, и эту ночь Штормовой лорд проведет с бочонком вина и в объятиях очередной продажной женщины. Нед вздохнул, его вера в то, что друг его когда-нибудь образумиться, упорно подвергалась испытаниям.

Станнис, своим видом меньше всего олицетворявший любезного хозяина увел с собой Лонмаута и принца Рейегара, хромота которого, казалось, лишь усилилась. Перед уходом принц пожал руки оставшимся Старкам, и Нед удивился, насколько холодными были его ладони. Вскоре за остальными последовал и зевающий Бенджен, за целый день сидения на одном месте он порядком притомился, гораздо с большим удовольствием он помахал бы во дворе мечом в обществе своих сверстников.

— Что он пообещал тебе, отец? — спросил Эддард, когда они остались одни. — Кроме того, что сделал Бена своим оруженосцем?

— Мне и лорду Аррену будут предоставлены должности в Малом Совете, — шепотом проговорил лорд Рикард, — также всем четырем домам будут снижены налоги и дарованы торговые преимущества. Кроме того, он хочет жениться на Лианне.

— Но как? — Этого Эддард никак не ожидал услышать. — Он уже женат.

— Принц был весьма убедителен, когда рассказывал о том, что его брак можно будет расторгнуть, когда он станет королем, — лорд Старк усмехнулся в седеющую бороду.

— Он не обманывает нас? — Забеспокоился Нед. — Мы наживем себе врага в лице лорда Тайвина.

— Рейегар Таргариен влюблен в твою сестру, — улыбнулся лорд Рикард. — Такой блеск в глазах нельзя сыграть. Нам повезло, что принц благороден, иначе Лианна уже попрощалась бы со своей честью. Что же до Тайвина, в одиночку он не представляет угрозы. Ты только представь, Эддард, Лианна — королева! Только подумай, сколько это будет значить для нашей семьи и для всего Севера.

— Не могу себе представить, — замотал головой Нед, который и сам едва сдерживал улыбку. — Придворные дамы умрут от стыда, когда она выйдет упражняться с мечом во двор Красного Замка.

— Брандон женится на Элии Мартелл, — проговорил лорд Старк неожиданно серьезно, — в сложившемся положении нам нужна связь с Дорном. Тебе же придется жениться на Кейтилин Талли, иначе лорд Хостер в будущем может предложить ее Роберту, а я не хочу, чтобы Баратеоны обзаводились союзниками, которыми я не могу управлять. У твоего друга слишком горячая голова, и он может натворить дел, особенно, когда узнает, что Лианна не достанется ему. Однако пока нам лучше об этом молчать, Роберт и без того ненавидит принца.

В эту ночь Неду снова не спалось, хотя в замке и было необычайно тихо. Лианна получит своего принца, а Брандон будет счастлив со своей дорнийкой, и только Эддарду, самому послушному и исполнительному среди детей Хранителя Севера, придется, пожертвовав своим счастьем, выполнить долг перед своей семьей и жениться на леди Кейтилин. Нед знал, что сделает это, что не будет противиться, однако стоило ему сомкнуть отяжелевшие веки, как перед ним тут же вставало обрамленное каскадом черных волос лицо с мягкой оливковой кожей, фиалковые глаза ласково смотрели на него, и только искорки в них гасли, сменяясь потоками беззвучных слез.

Выскочив из детской, Серсея скользнула в свою спальню и вцепилась в раскалывающуюся голову, сжав ладонями виски. После отъезда своего отца ее драконья дочь сделалась воистину неуправляемой, и не переставала без причины заливаться слезами, она постоянно капризничала и только кормилице удавалось с большим трудом успокоить ребенка. Когда Серсея приходила навестить ее, Висенья, даже если до этого мирно играла на пушистом мирийском ковре со своим деревянным дракончиком, принималась истово реветь, словно бы делала это матери назло.

Может быть, подумала Серсея, опускаясь на мягкую постель и позволяя ноющей голове утонуть в шелковых подушках, если бы я сама кормила ее, девочка была бы больше ко мне привязана? Нет-нет, ведь ни одна знатная леди не позволяет себе такого, это Рейегар с самого ее рождения настраивал моего ребенка против меня, и теперь моя собственная дочь меня ненавидит.