Вопреки судьбе (гет)

Сириус Блэк проснулся посреди ночи и долго лежал, уставившись в потолок, глядя как занимающийся день по каплям разбавляет темноту, просачиваясь сквозь мутные окна его комнаты. Он лежал неподвижно, прокручивая в голове только что виденный сон, который казался таким реальным, таким осязаемым, словно то, что он видел, только что произошло на самом деле. Казалось даже, что еще витает в комнате едва уловимый, но такой пьянящий запах трав.

По коридору с ворчанием прошаркал Кикимер, задевая стены с глухим стуком чем-то тяжелым; где-то внизу пробили часы, знаменуя начало нового дня. Серый сумрак комнаты постепенно наполнился золотистыми лучами, но Сириус все лежал, вслушиваясь в звуки дома, чего-то ожидая. Наконец, за стеной коротко скрипнула, словно охнула, старая дубовая кровать, и Сириус рывком вскочил на ноги. Босиком, в одних пижамных полосатых штанах он вышел в коридор и, подойдя к соседней комнате, вдруг замер, снова чутко прислушиваясь, но было тихо. Растерев лицо ладонями, Сириус пятерней зачесал растрепанные со сна черные волосы и занес руку над дверью. Несколько мгновений он постоял, не опуская руки и не решаясь постучать, а потом ударил себя кулаком по лбу и быстро, стараясь не шуметь, спустился вниз по лестнице.

Оказавшись на кухне, он раздраженно бросил:

— Кикимер, бестолковое ты создание, свари мне кофе!

Старый домовой эльф поклонился и зло забормотал своим несоразмерно большим ступням:

— Как прикажете, непутевый хозяин Сириус, друг грязнокровок и осквернителей рода. Знала бы ваша покойная матушка…

— Заткнись, — хмуро прервал его Блэк. — Или я выставляю тебя вон!

Угроза подействовала на Кикимера, и он, мгновенно замолчав, прошел к старой плите и принялся варить кофе и готовить завтрак.

Сириус же, беспокойно обойдя обеденный стол, вышел обратно в гостиную, а через нее в коридор и, дойдя до подножия лестницы, уселся на ступеньки. Снизу ему был виден только угловатый поворот лестницы, но мысленно он хорошо видел коридор и ту самую дверь, в которую только что не решился постучать. С этой двери-то все и началось.

Сириус снова, наверное, в тысячный раз, вернулся в памяти на пару дней назад. Было такое же утро, как и сейчас. Он проснулся в хорошем настроении, чуть ли не впервые за последние месяцы. Руби удалось убрать Амбридж из школы, и Дамблдор уже пообещал отпустить Гарри с друзьями на свадьбу Люпина. Подготовка к празднику шла полным ходом, Кикимер не покладая рук очищал и отмывал гостиную, где должна пройти церемония. Сириус откопал по случаю в погребах несколько бутылок красного эльфийского вина и сегодня собирался достать через Наземникуса подарок для друга — особый дорожный саквояж с наложенными на него чарами расширения, внутри которого можно было оборудовать целый рабочий кабинет и где спокойно можно было содержать различных опасных тварей, на которых Ремус часто охотился. Прокручивая в голове предстоящие дела, Сириус вышел из своей комнаты, чтобы спуститься в гостиную на завтрак. Он прошел мимо двери, ведущей в комнату Руби и, остановившись, словно оглушенный, тихонько вернулся назад. После того, как она возвратилась из Хогвартса, Руби не покидала свою комнату, и Блэк даже приказал Кикимеру относить еду прямо в ее спальню. Его несколько удивила перемена в настроении Руби, однако Сириус был слишком поглощен мыслями о свадьбе Люпина и возможности побыть в компании друзей, что решил не лезть с расспросами.

И вот теперь, проходя мимо комнаты Руби, он заметил, что дверь была приоткрыта, и то, по чему мельком мазнулся взгляд, заставило Сириуса вернуться и, таясь, словно школьник, снова заглянуть в узкую полоску между косяком и дверью.

Пространство спальни пронизывали солнечные лучи, рассыпая по стенам, раскиданным по полу мягким коврам и немногочисленной мебели золотистую переливающуюся пыльцу. Поперек комнаты стояла кровать, с которой Руби убрала изъеденные молью старые тяжелые балдахины, а взамен их накинула легкие, полупрозрачные, как туманная дымка ткани. Сейчас они были раздвинуты, надежно привязанные к четырем столбам кровати кручеными золотыми шнурами, благодаря чему Сириус мог видеть устроившуюся на черных простынях Руби. Она лежала на животе, упершись локтями в кровать, согнув ноги в коленях. На ней были только белые трусики и узкая полоска легкого топика. Волосы собраны в высокий пучок, тонкая бретелька топика соскользнула, открывая взору Сириуса изящную шею и мраморный покат плеча. Руби читала, полностью погрузившись в книгу и делая иногда пометки на листе пергамента, лицо ее было сосредоточенное и серьезное. Безошибочный нюх Сириуса, доставшийся от его анимагической формы, уловил легкий запах трав, старой бумаги и чего-то еще, чему он не мог подобрать описание, но от чего в животе становилось щекотно. Наконец Руби захлопнула книгу и, сев на кровати, устало потянулась, вскинув вверх руки и слегка изгибая спину. Солнечные лучи пронзили легкую белую ткань, подчеркивая женственные изгибы и небольшие округлости груди с проступающими остриями сосков. Глаза Руби были зажмурены, и Сириус, с трудом отводя взгляд от ее стройного тела, поспешил, пока она не видит, спуститься вниз.

Он шел, оглушенный увиденным, смутно осознавая, куда направляется. Образ Руби, такой непривычно женственный и нежный, все еще стоял перед глазами, отвлекая на себя все мысли и чувства.

В школе Сириус наравне с Джеймсом пользовался огромной популярностью у девчонок, но ни одна из них не могла надолго захватить его внимание — он всегда неизменно выбирал крепкую мужскую дружбу, приключения и свой мотоцикл. Девушки ему нравились, но, после нескольких недель совместных прогулок и сладких поцелуев в укромных местах замка, любая из них, даже самая красивая и веселая, постепенно теряла для него интерес. Ему не хватало новизны ощущений, поэтому Сириус легкомысленно меня одну подругу на другую, каждый раз искренне влюбляясь и столь же искренне охладевая к очередной пассии.

Когда Джеймс стал встречаться с Лили, Сириус поначалу отнесся к увлечению друга со свойственной ему беспечностью, ожидая, что та скоро покинет их компанию. Но Лили не только часто проводила время с Мародерами, но и стала неотъемлемой частью их команды. Сириус даже почувствовал некий укол, похожий на ревность, когда Джеймс открыл ей секрет Ремуса. Он долго втайне обижался на друга, однако постепенно привык к Лили и даже стал испытывать к ней теплые чувства, как к сестре. Именно она показала ему, что девушки могут быть верными друзьями и интересными людьми.

А потом случилась война, смерть Джеймса и бесконечно долгое заключение в Азкабане, полное жалости к себе и саморазрушения, едва не доведших его до безумия. Первая искра к жизни в нем блеснула, когда он увидел предателя Петтигрю на первой полосе в «Ежедневном пророке». Тогда Сириус задался целью во что бы то ни стало отомстить за Джеймса. Он не думал ни о том, чтобы оправдать себя, ни о том, чтобы как-то помочь сыну друга — только не утихающая жажда мщения помогла ему покинуть темницу.

Потом было бегство Петтигрю и заточение в новой, не менее ненавистной тюрьме — его родном доме номер двенадцать на площади Гриммо. Конечно, теперь у него были друзья, был Гарри, в котором он, по большей части, видел Джеймса и сладкие отблески бесстрашной юности, но Сириус все так же чувствовал себя лишним в этом водовороте жизни, не понимая, что ему делать дальше.

К появлению в Ордене Руби он поначалу отнесся очень настороженно, но она, как некогда Лили, смогла перевернуть его взгляд на жизнь. Руби смогла разжечь в нем потухший было огонь, отчитав его тогда за нытье. Поэтому, подслушав ее разговор с Кингсли, Сириус решил не отсиживаться, а начать действовать, чтобы доказать самому себе, что еще чего-то стоит. И хоть их вылазка не прошла идеально, он смог увидеть в Руби храброго надежного товарища, способного пойти на риск ради близких, а именно это он ценил в людях. Об этом он хотел сказать Руби тогда, когда положил ладонь на ее хрупкую руку, но почему-то сбился, не договорил.

Тем утром, когда он остановился у ее двери, Руби снова всколыхнула его мир, невольно заставив Сириуса увидеть в ней то, от чего он давно отвык, вновь почувствовать эту древнюю магию, возникающую между мужчиной и женщиной. Это ощущение было подобно неожиданному раскату грома посреди ночи, от которого звонко поют стекла и сердце сжимается со смесью страха и восторга перед величественной стихией. Неудивительно, что тайно, воровски украденный образ Руби не покидал его эти дни, как Сириус ни старался не думать о ней. Он погружал себя в обыденные дела, готовился к празднику, принимал членов Ордена, но часть его, растерянная и ждущая чего-то, все время находилась там, у двери в комнату Руби.

А сегодня ночью Руби пришла к нему. На ней был все тот же топик и трусики, двумя узкими полосками белеющие в полумраке комнаты. Сириус сидел на краю кровати, завороженно наблюдая, как Руби молча подходит к нему и кладет руки на плечи. Её волосы падали густой завесой, пахнущей прогретыми летним солнцем травами, когда она наклонялась и легкой паутиной ложился на губы ее поцелуй. Судорожно вдохнув, он сжимал ее в объятьях, сильно, жадно прижимая к себе, но она растворилась миражом в его руках и Сириус проснулся посреди ночи в своей кровати и долго смотрел на потолок, слушая наполняющие старый дом звуки и стук собственного, взволнованного сердца.

Руби сидела на полу, сложив ноги по-турецки, и, подперев голову сложенными в замок руками, перечитывала собственные пометки на разложенных перед ней кусках пергамента. Больше всего записей было о Темном Лорде — все, что она смогла найти в книгах и то, что передавала ей Матильда, которая стала глазами и ушами Руби в особняке Малфоев.

— Что-то вид у тебя бледноватый, не заболела? — раздался ворчливый голос прямо у нее над ухом.

Руби, не отрываясь от записей, спросила:

— Грэм, ты узнал, о чем я просила?

Ворон, сидевший на перекладине кровати, каркнул.

— Узнал. Причем информация оказалась действительно стоящей.

— Ну, — нетерпеливо прервала его Руби.

— Оказывается, Лорд, когда воскрешал свое тело, сделал очень хитрый ход. Как ты знаешь, Лили, умирая, наложила мощнейшее заклинание защиты, завязанное на крови, благодаря которому Лорд не мог даже дотронуться до Гарри.

— Дальше.

— А дальше просто. Он использовал кровь мальчика, воскрешая свое тело, чтобы заклятье защиты перешло и на него. Понимаешь, что это значит?

Руби нахмурилась и, повернув голову, посмотрела на ворона.

— Ты уверен? Вот черт…

— Да, поэтому даже не думай пытаться его убить, все равно не сможешь.

— Чертовы завязки на крови. Неудивительно, что этой магией перестали пользоваться, все ведь друг другу в какой-то степени родня… — тут Руби замолчала, сделав задумчивое лицо. — Говоришь, Лили использовала такое заклинание? Но откуда она о нем узнала? Такое заклинание, знаешь ли, не вычитаешь в библиотечной книге.

Ворон беспокойно расправил и помахал крыльями, разминая их.

— Не знаю, — соврал он. — Это теперь уже не важно. И ты не ответила на вопрос, как ты себя чувствуешь?

Руби удивленно приподняла брови.

— Что так плохо выгляжу? — усмехнулась она. — Просто мало спала эти дни. И почти не ела. Кусок в горло не лезет.

— Хм… странно, обычно в таких случаях зверский аппетит, — пробормотал ворон.

— В каких еще случаях? — насторожилась Руби. — Что-то не так?

— Ты не заметила никаких странностей? Не происходило с тобой что-то необычное? — вопросом на вопрос ответил Грэм.

— Что?..

Руби вскочила на ноги и сурово уставилась на ворона. Да, она чувствовала в себе какие-то перемены, но не понимала, что именно происходит. Начались они еще тогда, в кабинете Амбридж, когда она смогла без обычных усилий контролировать драконью кровь. А потом Руби стали мучить странные сны. Ей снилось, что она заперта в каком-то тесном коконе, вокруг тьма и жар, она не может двигаться и откуда-то извне доносится глухой, не замолкающий, пульсирующий гул.

— Откуда ты знаешь? — строго спросила она, не спуская горящего взгляда с Грэма. — Со мной что-то происходит?

Но прежде, чем ворон успел ответить, в дверь постучали. Руби на секунду отвернулась на стук, а когда вновь посмотрела ту сторону, где сидел ворон, Грэма уже не было.

В дверь снова постучались, на этот раз настойчивей.

— Входи, Тонкс, — буркнула Руби и взмахом волшебной палочки убрала разложенные записи в стоящий у стены небольшой обитый кожей сундук.

— Как ты узнала, что это я? — весело проговорила Тонкс, плюхаясь на кровать и с интересом осматривая комнату. — Ух ты, какой у тебя тут порядок.

Руби возвела глаза к потолку.

— Ты слишком громко топаешь, — ответила она на вопрос. — Что тебе нужно?

Тонкс нисколько не смутил тон Руби и ее замечание.

— Я хотела попросить тебя быть свидетельницей с моей стороны.

— Меня? — удивилась Руби. — У тебя что, нет других кандидатов?

Тонкс встала и, подойдя к ней, просительно сложила ладони и смущенно заглянула в глаза.

— Пожалуйста, — протянула она. — В штаб-квартиру нельзя привести кого-то не из Ордена, к тому же для всех Сириус преступник и его присутствие на моей свадьбе вызовет вопросы. Да и потом…

Тут Тонкс стала непривычно серьезной и, поколебавшись минуту, добавила:

— Если честно, у меня не так много подруг.

Руби понимающе кивнула. У нее вообще никогда не было друзей, только стая, которая была практически как семья, но это не то. Много раз наблюдая за Гарри, Роном и Гермионой, которые были неразлучны и поддерживали друг друга, Руби ощущала легкую грусть. И то, что Тонкс обратилась к ней с просьбой, пусть отчасти и вынужденно, было приятно.

— Ну, если ты не хочешь… — пауза затянулась, и Тонкс восприняла ее как отказ.

— Нет, я… почему бы и нет?

Улыбка зажглась на лице Тонкс, и она легонько хлопнула Руби по плечу.

— Спасибо!

И уже на пороге комнаты она остановилась и, обернувшись, сказала:

— Знаешь, я рада, что ты с нами.

После ухода Тонкс Руби еще какое-то время пыталась сосредоточиться на своих записях, продумывая разные варианты, как защитить важных для нее людей и помочь выиграть войну. Но идеи были одна другой хуже, да и мысли текли вяло, Руби беспокоили происходящие с ней перемены и то, что Грэм, который явно знал, в чем дело, ушел от ответа.

«Попадись ты мне, — вяло думала она. — Хвост вырву, старый интриган».

И еще один момент очень напрягал Руби. В одной из книг, которые она забрала из библиотеки отца, перед тем как сбежать из дома, Руби вычитала про магический ритуал, завязанный на крови, который маги древности использовали при экспериментах с призванными либо созданными существами. Суть его сводилась к следующему: создавая физический сосуд, маг добавлял свою кровь, завязывая на ней магическую защиту, в результате чего существо не могло навредить ни самому магу, ни кому-либо из его кровных родственников. Поначалу Руби думала, что отец контролирует их благодаря крови дракона, но теперь она поняла — все дело в их родстве. Надежная защита. Именно такую защиту использовала Лили, защищая Гарри от Темного Лорда, и, как выяснил Грэм, теперь и сам Лорд был под этой защитой. И получалось, что в предстоящем столкновении Руби была бессильна против двух главных сил — Волдхарда и Темного Лорда.

Устало вздохнув, Руби решила выбраться на кухню чего-нибудь перекусить и размяться — уже несколько дней она безвылазно сидела в своей комнате. Благо Сириус догадался подсылать к ней домового эльфа, иначе, погруженная в разработку планов, Руби забывала бы есть.

Спустившись по лестнице, она направилась мимо гостиной на кухню. В коридоре царил полумрак, свет проникал сюда только из одного покрытого толстым слоем паутины, пыли и грязи фонаря в дальнем конце, да из узкой полоски под дверью в гостиную. Руби шла, погруженная в свои мысли, почти ничего не замечая, поэтому не успела остановиться перед внезапно выросшей перед ней фигурой и на полном ходу врезалась в нее. Если бы не чья-то сильная рука, вовремя перехватившая ее за талию и притянувшая к себе, Руби бы упала. В нос ей тут же ударил пряный запах вина.

— Не ушиблась? — весело спросил Сириус.

— Нет, я… извини, просто задумалась.

Руби уже привыкла к полумраку и могла разглядеть проступающую бледность лица Сириуса сквозь зыбкую игру теней. Она не видела выражения лица, но, при таком освещении ставшие черными, как у Северуса, глаза жарко блеснули.

— Может, ты меня уже отпустишь? — спросила Руби, упираясь рукой ему в грудь и немного отстраняясь.

Еще какое-то мгновение рука Сириуса прижимала ее, словно сомневаясь, а затем скользнула в сторону, отпуская.

— Боялся, что ты упадешь, — беззаботно ответил он. — Кстати, не хочешь присоединиться?

Он поднял другую руку, в которой все это время держал нечто, по очертаниям похожее на бутылку.

— Мы с Ремусом устроили что-то вроде мальчишника.

Тут дверь распахнулась и в коридор легла широкая полоса света, в которой появился Люпин.

— Бродяга, ты что так долго? — спросил он и, когда взгляд его остановился на Руби, он приветливо улыбнулся. — Руби! Как я рад тебя видеть. Составишь нам компанию?

Поняв, что отказаться не получится, да, если честно, она и сама была рада немного отвлечься, Руби хмыкнула.

— Ладно, — сказала она, входя в гостиную и устраиваясь с ногами на одном из диванчиков рядом разожженным камином. — Только я не пью вино и вообще ничего алкогольного. Но не откажусь от травяного чая и бутербродов.

— Почему не пьешь? — спросил Ремус, усевшийся в кресло, напротив нее.

Сириус же, недолго думая, плюхнулся рядом с Руби.

— Могу потерять контроль, — серьезно ответила она.

— Обычно, когда девчонки так говорят, — хмыкнул Сириус, разливая вино в стоящие на низком столике перед ним кубки, — потом начинается самое интересное.

Люпин прикрыл ладонью глаза с тихим вздохом, а Руби непонимающе посмотрела на Сириуса и хмуро ответила:

— Я не другие. Со мной все может закончится пепелищем и трупами.

Сириус смущенно запустил пятерню в волосы, убирая их с лица.

— Не обращай внимания, — сказал Люпин. — Просто кто-то до сих пор не повзрослел.

— Я пойду, скажу Кикимеру, чтобы приготовил бутерброды, — сказал Сириус, поднимаясь.

Дождавшись, когда он уйдет, Люпин спроси:

— Так тебе приходится все время себя контролировать?

Руби напряглась от этого вопроса, но увидев в глазах Ремуса сочувствие и понимание, ответила:

— Да, практически все время. Это не так сложно, как может показаться, вопрос привычки. Труднее становится подавить драконью кровь в минуту опасности. Она словно защищает меня, придает сил, но приходится следить, чтобы не потерять голову.

— Я вообще не могу его контролировать… ну, зверя. После того как вернусь в человеческий облик, с содроганием просматриваю новости. И каждый раз боюсь узнать, что мог кого-то… растерзать, — сказал он глухо.

— А я боюсь однажды не справиться и окончательно превратиться в монстра, — ответила ему Руби.

Они посмотрели друг другу в глаза и грустно улыбнулись.

— Погоди, а как же ты преподавал в школе? — вспомнила вдруг Руби.

Люпин улыбнулся и отпил вино из бокала.

— Благодаря Северусу Снейпу. Он готовил для меня специальное зелье, помогающее оборотням в полнолуние оставаться в сознании.

Руби слегка вздрогнула от звука этого имени и невольно подалась вперед.

— Северус? Я думала, вы не ладите.

— Ну, по правде говоря, отношения у нас непростые. Снейп вообще мало с кем э-э… ладит, если это можно так назвать. Но я никогда не питал к нему неприязни, в отличие от Сириуса или Джеймса.

В этот момент вернулся Блэк, неся поднос с кружкой травяного чая и бутербродами. Он поставил его перед Руби и снова сел рядом.

— К кому это я неприязнь испытываю?

— К Северусу, — прохладно посмотрела в его сторону Руби и взяла принесенный бутерброд.

— Да он еще в школе был весь из себя. Якшался с темными личностями типа Эйвери и Мальсибера, мнил из себя невесть что. Я и сейчас больше чем уверен, что Нюниус предаст нас при удобном случае.

— Сириус, — укоризненно вмешался Люпин. — Дамблдор ему доверяет.

— А я нет! — отрезал Блэк. — Бывших Пожирателей не бывает.

— А бывших монстров? — очень тихо спросила Руби, возвращая бутерброд на место, так и не притронувшись.

Ей неприятен был этот разговор. В гостиной вдруг стало душно и нечем дышать, захотелось вернуться в свою комнату.

Сириуса вопрос Руби сбил с толку. Он непонимающе уставился на нее, а потом, когда до него дошел смысл, он досадливо прикусил губу.

— Я не то хотел сказать. Ты — совсем другое дело. У тебя не было выбора, в какой семье родиться, и ты не выбирала такую участь.

— Не выбирала, — эхом повторила она. — Но я верю, что можно измениться.

Она встала, собираясь уходить.

— Ты куда? — удивился Сириус.

— Уже поздно, пойду спать, — устало ответила Руби.

Она вышла в коридор и успела подняться по лестнице на второй этаж, когда услышала позади поспешные шаги. Руби скользнула к двери, но едва только взялась за ручку, когда ее окликнул Сириус.

— Подожди!

Руби вздохнула и медленно повернулась к подошедшему Блэку, напустив на лицо равнодушное и холодное выражение.

— Что еще?

— Ты извини, я иногда могу глупость сказать, — заговорил Сириус, запуская в волосы пятерню, чтобы откинуть их с лица. — Я не хотел тебя обидеть.

Сириус выглядел расстроенным, и Руби мысленно махнула рукой. В конце концов, его мнение о ней или Северусе Руби не заботило. Да и злиться на Сириуса она не могла — все-таки он, не смотря на настороженное к ней отношение, вернулся тогда, чтобы спасти от минотавра.

— Я не обиделась, — холодно бросила она и, уже смягчаясь, добавила: — Просто ты не видишь дальше своего носа, Блэк.

— Сириус.

— Что?

— Называй меня Сириус, — пояснил он, подходя ближе.

Блэк был намного выше Руби ей пришлось поднять голову, чтобы видеть выражение его лица. И, хоть от него и пахло вином и в движениях наблюдалась легкая развязность, глаза у Сириуса были непривычно серьезные и сосредоточенные.

— А ты, — заговорил он вдруг хрипло, как после долгого молчания, — ты сама-то замечаешь?

— Что я должна замечать? — не поняла Руби.

Вместо ответа Сириус притянул ее к себе и поцеловал, жадно, горячо. Руби словно поразила молния, потребовалось несколько секунд, прежде чем до нее дошел весь смысл ситуации. Оттолкнув Сириуса, она отступила к двери, слепо нащупывая ручку одной рукой, а второй вытянутой ладонью не подпускала помрачневшего Сириуса.

— Никогда. Больше. Так. Не. Делай, — задыхающимся от негодования голосом раздельно проговорила она и, наконец-то поймав ручку, скрылась за дверью, громко ей хлопнув.

Сириус подошел к двери, уперся в нее лбом и ладонями, тихо проговорил:

— Руби.

С другой стороны этой двери, прислонившись к ней спиной, стояла Руби, спрятав пылающее лицо в ладонях. Ее трясло словно от озноба, внутренности сжала раскаленная рука. Не слыша ничего, кроме шума бьющейся в жилах крови, Руби наконец убрала руки от лица. Парящие под потолком комнаты свечи, освещавшие комнату, замерцали ярче, раздвоились и снова слились воедино. Сделав пару неуверенных шагов к кровати, Руби заметила, что та отдалилась от нее, а потом резко прыгнула, больно ударив по коленкам, от чего Руби потеряла равновесие. Уже падая на пол, за мгновение перед тем, как отключиться, она явственно поняла, что с ней происходит.