Темные времена (джен)

Парой движений Рован избавился от кителя и бросил его на спинку дивана. Быстрым шагом пересек гостиную и, оказавшись у бара с напитками, плеснул себе щедрую порцию солодового виски. Поставил бутылку и поднес к губам стакан. Мгновение Рован стоял, вбирая носом богатый и тонкий торфяной аромат, а затем опрокинул стакан и тут же, почти не разбирая вкуса, ощущая лишь жжение алкоголя, проглотил напиток.

Налил себе еще и закрыл бутылку.

Со стаканом в руке он подошел к окну и обвел взглядом сады, искусно расположенные несколькими ярусами ниже. Деревья, кусты и пестрые цветочные клумбы казались нелепыми в той обстановке, в которой он находился. Так много зелени, так много жизни в месте, где царила тьма и смерть.

Он снова поднес к губам прохладный стакан, но на этот раз лишь немного пригубил янтарную жидкость. Проглатывая ее, он наслаждался медленно распространяющейся теплой горечью.

Четыре недели.

С тех пор, как Скайуокер умер, прошло уже четыре недели… и в эти четыре недели Рован не получал никаких сообщений или приказаний от Вейдера; он, похоже, был забыт Темным Лордом ситхов и оставлен на произвол судьбы.

Четыре недели незнания, не понимания до конца, что происходит.

Новости о смерти Скайуокера вызвали у него сложную смесь эмоций. Первой было неверие.

Тогда он был уже на пути к ангару, готовился встретить Вейдера и забрать его пленника. Рован только-только шагнул наружу из турболифта и ступил на нужную палубу, когда раздалось пиликанье комлинка и капитан Пиетт сказал ему возвращаться на свой пост, чтобы принять нового пленного.

— Капитан, я уже у ангара. Лорд Вейдер приказывал…

— Скайуокер мертв, майор, — голос Пиетта звучал напряженно, испуганно, и Рован начал гадать, сколько же еще людей на этом корабле испытывали страх, не зная конкретной причины. Скайуокер был сыном Вейдера…

Сыном!

— Согласно инструкциям лорда Вейдера, ангар должен быть освобожден для приема его шаттла, — продолжил Пиетт. — Убийца Скайуокера перейдет под вашу ответственность.

Убийца…

Ответственность…

Скайуокер был мертв.

Как это вообще могло случиться? Охрана была значительно усилена. Вейдер не подпускал к сыну ни людей с Хораарна, ни людей с Касреана. На том шаттле были только пилоты с высшим уровнем допуска. А эскортом служили лишь те штурмовики, что подчинялись лично Вейдеру.

Что произошло?

Как это случилось?

Затем неверие Рована сменилось чувством облегчения. Облегчения за Люка: парню уже не нужно будет переносить нахождение в еще одной темной камере с еще одним дроидом, переносить действие новых наркотиков и боль. Облегчения за Альянс: им больше не нужно было опасаться появления нового лорда ситхов. И облегчения на свой счет: ему не придется встречаться с Люком лицом к лицу, не придется смотреть в глаза, исполняя приказ Мон Мотмы и обрывая его жизнь.

Кто-то уже сделал эту работу за него. В тот день Рован развернулся на пятках и возвратился на тюремный уровень, где стал дожидаться своего нового пленника.

Еще один небольшой глоток виски, звук сглатывания, прозвучавший слишком громко в тишине его комнат.

Четыре недели он выполнял работу няньки. Четыре недели наблюдал за заключенной через мониторы. Четыре недели она прозябала за решеткой, сначала на «Экзекуторе», затем глубоко под землей императорского дворца.

Рован посмотрел вниз, на сады, на маленькие фигурки людей, прогуливавшихся по парковым дорожкам, и отвлеченно задумался: а знали ли они о том, какое место находится глубоко под их ногами. Знали ли о личной императорской тюрьме и всех тех вещах, которые там происходили, пока они наслаждались видами и ароматами цветов в дворцовых садах?

Но происходили не с ней.

С ней не случилось ничего.

Она просто сидела в клетке, в темноте, в одиночестве, а он наблюдал.

Рован закрыл глаза и медленно вдохнул, постепенно начиная ощущать влияние алкоголя в крови.

Встреча с ней стала сюрпризом.

Она вышла из лифта, окруженная штурмовиками, с темнеющим синяком на щеке, в грязноватой и потрепанной униформе. Ее подбородок был вызывающе вскинут вверх, взгляд метнулся по сторонам — она запоминала и оценивала окружение, как бывалый солдат.

Рован знал ее! Знал ее лицо. Она была…

Она была одета в униформу пилота Империи, нашивки указывали на ранг лейтенанта-коммандера имперского флота, и все же в его воспоминаниях она выглядела не так.

Она была…

…И он увидел склонившегося над ним и пышущего от злости Веджа Антиллеса. Увидел его растущий ужас, когда тот посмотрел на своего друга, жестоко избитого, травмированного и лежащего без сознания на полу украденного с Эскааля шаттла.

— Что вы сделали? — спросил тогда Антиллес. — Что вы с ним сделали?!

Рован вспомнил, как встал, как вскинул руки ладонями вверх, чтобы унять этим жестом гнев молодого человека, вспомнил, как Антиллес шагнул к нему и как позади Антиллеса появилась невысокая девушка-солдат из наземных отрядов.

— Сэр, — обратилась она к Веджу. — Прошу, идемте, сэр.

Другой момент, уже после: он увидел, как по рампе «Тысячелетнего Сокола» спускают медицинскую капсулу с тяжелораненым солдатом, девушкой. Позже Рован услышал, что она чуть не умерла на Раймаре ради того, чтобы Скайуокер успел добраться до крестокрыла и сбежать.

И затем, какое-то время спустя: он стоял у окна в медпункте на Адралии, лицо пульсировало от боли после ударов Скайуокера и Соло, прилетевших прямо в цель, и глядел, как Скайуокера ведет к зданию службы безопасности Альянса все та же девушка.

Он не знал ее имени, не думал, что она играет сколько-нибудь важную роль, и вот она оказалась здесь, на тюремном уровне «Экзекутора», столь же удивленная при виде его.

— Майор Рован, — она склонила набок голову, выражая любопытство, в ее глазах вспыхнула паника, но губы при этом изогнулись в усмешке. — Здорово увидеть знакомое лицо.

— Лейтенант-коммандер, — поприветствовал он, кивнув головой. Признавая, что узнал ее. — Или сержант?

Она суховато улыбнулась.

— Ну, полагаю, это вам и предстоит выяснить.

Он так и не выяснил.

Рован допил свой виски и отвернулся от окна. Снаружи начинало темнеть, ночь медленно ползла вниз по стенам зданий.

Он все еще не знал ее имени. У него не было разрешения приближаться к ней, а кроме того, его предупредили, что за благополучие пленницы отвечает именно он — до тех пор, пока Император не изменит своего мнения на ее счет.

Ее заключили в камеру, которую изначально готовили для Скайуокера, и Рован возвратился в свой кабинет, включил видео из ее камеры, и долгие минуты наблюдал за ней. Она уже успела растянуться на выступе для сна и закинула руки за голову, глаза ее были закрыты. Она выглядела расслабленной, готовой вот-вот заснуть, но Рован знал, что это было притворством. Она дышала слишком быстро, ее челюсть была напряжена, она часто сглатывала. Она знала, что именно ее ждет в качестве наказания за убийство драгоценного повстанца, которого выслеживал Вейдер.

Убийство Люка…

Рован тогда переключил изображение на мониторе и запустил голонет. Экран тут же заполнился финальными сценами из жизни Люка. Рован долго сидел, просматривая их на бесконечном повторе.

Внезапность, неожиданность, выстрел в самом шаттле были шокирующими, как и секунды видео перед обрывом трансляции, показывающие лежащего на снегу Люка и Вейдера рядом с ним.

Это была милосердная смерть, подумал Рован. Быстрая. Наступившая гораздо быстрее, чем вероятная будущая смерть от рук Императора. И гораздо быстрее, чем это смог бы сделать в своем положении сам Рован. И тут вдруг майора осенило.

Во-первых, он сейчас занимался тем же, чем и вся галактика: мало-помалу принимал смерть Люка Скайуокера… И все же ему было известно то, о чем, кроме него, знали лишь двое: Люк был сыном Вейдера. Могло ли это все быть уловкой? Могло ли это быть сложным, замысловатым трюком, чтобы защитить Люка, чтобы спрятать его?

Если так, то, конечно, та девушка была агентом Вейдера — но тогда почему он чуть не убил ее на Раймаре? В этом не было никакого смысла… Какого-то кусочка паззла не хватало.

Если это не было уловкой, если Люк правда был мертв, значит Мотма послала его туда лишь в качестве подкрепления? Чтобы он исполнил миссию, если сержант провалится? И во-вторых, то выражение на лице сержанта, когда люди Вейдера повели ее на нужную палубу. В нем была смесь невыносимой боли и настоящего облегчения; такое выражение Рован уже видел. Это была печаль.

Она питала чувства к Скайуокеру, достаточные, чтобы убить его — то же самое он сделал с братом. Он убил Сэма, чтобы защитить, чтобы окончить его пытку.

И вот, сержант Альянса весь перелет до Имперского Центра провела, сидя в камере «Экзекутора», а по прибытии была переведена — с накинутым на голову мешком — в тюремную камеру под дворцом.

Несмотря на наполовину оформившуюся у Рована теорию о произошедшем обмане, Люк оставался мертв; Вейдер же покинул Имперский Центр всего через несколько дней, чтобы, как и раньше, прокладывать за собой по галактике кровавый путь: подавление восстания на Антаре-4 и беспорядков на Малом Дагелине, жестокое вторжение на Надим и национализация фермерских хозяйств для питания все расширяющейся жадной Империи.

Темнота пробралась в апартаменты, ползущие по полу тени удлинились. Со вздохом Рован пересек комнату и снова подлил в стакан алкоголя.

Тут эта девушка и оставалась. Оставался и он, зная, что в ней было нечто большее, что позицией в Альянсе все не заканчивалось; зная, что ее роль во всем этом была более значимой: как и у него. Они оба несли на своих плечах незаконченные дела, оба были оставлены в лимбе, и Вейдер еще должен был навестить кого-то из них; и, если честно, Рован опасался того, что произойдет, когда Темный Лорд наконец вспомнит, что они здесь.