Темные времена (джен)

Майор Элен Андерс наблюдала, как пилоты молча подтягиваются в зал для инструктажа. Выражения на их лицах были мрачными, суровыми, и она поняла: предположения, о чем их попросят, у них уже были.

Элен смотрела, как пилоты рассаживаются, пристраивают у ног свое снаряжение, и принялась по очереди изучать каждого из них.

Ведж Антиллес, темноволосый и темноглазый, ближайший — следом за командой «Тысячелетнего Сокола» — друг Скайуокера. Антиллес был тем, кто наиболее яро оправдывал действия Скайуокера у Касреана, и тем, кому труднее всего было признать, что на той миссии Люк поначалу выпал из реальности.

Дерек Кливиан, замкнутый и пессимистичный, он воспринял смерти беженцев почти так же плохо, как Скайуокер. Он был возмущен некомпетентностью разведки Альянса и язвительно отзывался о том, как командование обращалось с Люком после его возвращения с Касреана. Оглядываясь сейчас назад, Элен не могла винить его в этом.

Уэс Янсон, любитель повеселиться, главный шутник компании. В последнее время он притих, был очень сдержан и с неохотой говорил что-либо, что могло быть использовано против замкомандующего его эскадрильи. Каждый раз, как она видела его на территории лагеря, Янсон, казалось, был чем-то занят, а его привычная яркая улыбка отсутствовала.

Торрен Иланек, самый младший из них, ему едва исполнилось семнадцать, но всего после трех боевых вылетов он уже заработал репутацию талантливого пилота. Кое-кто сравнивал его навыки с навыками Антиллеса и Скайуокера, и он прямо на глазах становился полноправным членом команды. Этот ребенок тоже выглядел подавленным из-за событий последних недель.

Все четверо получили выговор и были наказаны за то, что увели и прятали Скайуокера после того, как тот врезал майору Ровану…

Не то чтобы Рован этого не заслужил, конечно.

…И теперь их полномочия были ограничены. Однако же они находились здесь и собирались снова поставить на кон свои жизни ради того дела, в которое искренне верили. Или, поразмыслила Элен, может, это больше было связано с горящим в них желанием на этот раз спасти товарища из застенков еще одной имперской тюрьмы.

В конце концов, Люк для них сделал бы не меньше.

Она взглянула на их коммандера. Арул Нарра. Стойкий приверженец идей Восстания, пример для подражания и надсмотрщик для своего молодого отряда. Он был их лидером и наставником. Куда последует он — туда и они, и на передовой обычно именно это и было правильно. Хороший тактик и умелый пилот, которого часто приводило в отчаяние то, как юны его подчиненные, и который постоянно говорил, что никогда не встречал настолько талантливых людей, собранных в одном отряде. Пусть даже они были кучкой тех еще шалопаев, но Нарра всегда говорил это с улыбкой.

После того, как они понесли тяжелые потери у Касреана, в эскадрилье осталось всего пять человек. Подкрепления еще не достигли Адралии, а Элен собиралась перейти к изложению задач миссии, которая, вполне возможно, могла кончиться гибелью для них всех. Как и каждая другая миссия, каждый другой боевой вылет, на который они отправлялись.

Элен поднялась на ноги и включила голо-проектор, нормальное освещение сменилось приглушенным, и перед ними развернулась карта системы Хораарна.

— Джентльмены, — начала она, кидая короткий взгляд на Риекана; тот кивнул ей, призывая продолжать. — Итак, система Хораарна. Я уверена, вам уже известно, что там случилось в последние часы и что люди из нашей делегации оказались в смертельной опасности. К несчастью, система находится под блокадой, передача сообщений с планеты или на нее невозможна. Все прибывающие корабли или держат в окружающей Хораарн зоне отчуждения, или разворачивают. По большей части, информация, которой мы располагаем, получена из голонета, — она перевела дыхание, отмечая, что выражения на лицах пилотов совершенно не изменились. Она не сказала им ничего нового.

— Мы узнали, однако, что корабли эскадрильи Вейдера перегруппировались в системе Гарниба. Мы пытаемся выяснить причину и связано ли это с событиями на Хораарне, — она ненадолго замолчала и посмотрела на вращающееся голо-изображение Хораарна. — Впрочем, я полагаю, что наверняка связано. И в таком случае это может значительно усложнить вашу миссию.

— Позвольте прервать, майор? — Ведж Антиллес сидел, поставив локти на колени и подавшись вперед, и пристально глядел на нее. — Мы здесь, чтобы вытащить Люка и принцессу. Просто скажите, что нужно для этого сделать.

Риекан поднялся с места, выражение его лица было мрачным.

— Майор Рован…

Побежал ропот, раздались проклятия пилотов, и коммандеру Нарре пришлось отдать приказ: «Отставить», — чтобы успокоить их и Риекан мог продолжить.

— …Уже был послан туда. Его задание — обеспечить безопасность лейтенанта-коммандера Скайуокера. Делегацию принцессы составляют капитан Соло, Чубакка, сержант да Амалан и рядовой Хаслам, и каждый из них проявил изобретательность и находчивость, — Риекан вздохнул. — Мы уверены и в том, что у них будут планы, как всем вместе выбраться с Хораарна, и в том, что возникнут непредвиденные ситуации. Ваша задача — защитить их и послужить эскортом, когда они сделают свой ход.

Пока пилоты все это обдумывали, висела тишина. Кливиан фыркнул:

— Значит, ударного отряда пехоты не будет?

Вперед выступила Андерс.

— Любой транспорт, который попытается зайти в зону отчуждения, собьют. Даже если команда доберется до поверхности планеты, у нее не будет численного и огневого превосходства. Запомните, у хораарнцев сильно чувство справедливости. Они будут сражаться, чтобы удостовериться, что справедливость непременно наступит, а теперь у них есть и поддержка вейдеровского 501-го легиона. Мы не знаем ни того, где держат лейтенанта-коммандера Скайуокера, ни того, где сейчас Лея, ни даже где приземлился «Сокол». Все, что нам известно — это то, что они в столице, в Рхаине. Неизвестных факторов слишком много, мы просто не можем посылать команду вслепую.

Слово снова взял Риекан.

— В данный момент на орбите Адралии находится фрахтовщик «Полет Виктории». Вы встретитесь с ним и загоните свои истребители в его доки. Он под видом торгового судна доставит вас к Хораарну и займет позицию у самой границы зоны отчуждения. Вашей задачей будет отслеживание всего, что освещается по голонету, и затем встреча и защита «Тысячелетнего Сокола», когда тот взлетит с Хораарна. После вы помчитесь обратно на базу.

— Значит, никаких гарантий, что Люк выберется, нет, — это был не вопрос; тон Антиллеса был мрачен, взгляд потемнел.

— Нет гарантий, что вообще кто-то выберется, — сказала ему Андерс.

Янсон без всякой тени юмора усмехнулся и подхватил свой шлем.

— Когда вылетать?

— Сейчас же, — ответил Риекан. — Время и так поджимает.

* * *

Лея в отчаянии рухнула на стул, сердито уставившись на проецирующуюся над столом перед ней маленькую голограмму, которая замерцала и погасла. Принцесса испустила раздраженный стон и ударила кулаком по столу, не обращая внимания на отозвавшуюся в ладони боль.

Все было бесполезно! Эти корыстные, пекущиеся о своей шкуре, надменные...

— Э чу та кунг! — выплюнула она на хаттском, не помня точно, от кого узнала такую жуткую нецензурщину — от Люка или от Хана. Она вздохнула, пытаясь успокоиться и унять пыл гнева, страх и причиняющую муки тревогу.

Они потеряют Люка.

Ни один из адвокатов, с которыми она связалась, не станет представлять интересы Люка. Ни один не захотел выслушать ее; ее просьбы о помощи и обещания гонорара пролетали мимо ушей, разбиваясь о дюракритную стену отказов.

«Простите, ваше высочство, я не могу взять это дело. Если стану представлять Скайуокера, то потеряю остальных своих клиентов».

«Мне кажется, это не то дело, с каким могла бы справиться моя контора».

Вишенкой на торте было последнее.

«Вы с ума сошли?»

Лея провела ладонями по лицу, потерла уставшие глаза. Ее измотали споры и упрашивания, пережитое днем эмоциональное потрясение и то, что час был поздний. Она больше не знала, что предпринять, к кому обратиться, где получить юридическую помощь для друга. Она попросила R2 выяснить все, что можно, о судебной системе и тех правах, какими обладал Люк в отношении юридического представительства, только чтобы узнать потом: никакими — и что адвоката, который возьмет на себя процедуру заявления о невиновности, должны искать сами осужденные или их семьи.

На Хораарне не было права на адвоката по умолчанию. Люк был сам по себе.

— Нет, — громко сказала она вслух. Нет, он был не один. У него была она. Был Хан и остальные.

Сколько часов уже прошло? Сколько часов у них осталось, чтобы выстроить линию защиты и продумать формулировки заявления о невиновности?

«Да, я знал».

Голос Люка, отягощенный чувством вины.

Как заявлять о невиновности, когда признание в преступлении уже прозвучало?

Отодвинув стул, Лея взяла один датапад из наваленной на столе кучи и пролистала содержащуюся на нем информацию. Это была ее свидетельская речь со слушания комитета, которую она знала почти дословно, но все равно прочла еще раз, пытаясь отыскать что-нибудь, что можно было бы использовать для выстраивания защиты Люка.

Была еще информация, собранная сетью шпионов, подтверждение статуса орбитальной станции в качестве военной исследовательской биолаборатории, предупреждение о том, что фелуцианский некроз планировалось использовать в военных целях. Детали миссии, показания остальных пилотов и заявления, что Люк предупреждал их о том, что станция не представляет опасности.

Если бы только она могла вызвать самих пилотов эскадрильи… Настоящий свидетель вместо слов на экране датапада мог многое изменить.

— Ваше высочество, — к ней приблизился С-3РО, — вам что-нибудь нужно? Уже очень поздно и…

— Нет, 3РО, спасибо, — Лея постаралась, чтобы голос звучал не слишком уж резко. Дроид все же был не виноват в том, что она чувствовала себя совсем измотанной; и он, и R2…

R2! Какой же она была дурой, что ей не пришло это в голову раньше! Самый лучший свидетель произошедшего находился прямо тут, рядом с ней.

— R2! — позвала она, вставая, и пересекла пространство жилых комнат, подходя к месту, где стоял маленький дроид, все еще подключенный к городскому центральному компьютеру. — R2, у тебя еще остались записи о битве у Касреана?

R2 чирикнул; судя по звучанию, положительно, но Лея все равно обернулась к 3РО за переводом.

— Да, ваше высочество, — ответил ей протокольный дроид.

— Можешь их воспроизвести?

Короткий свист; Лея почувствовала нежелание R2. 3РО помялся на ногах.

— R2 говорит, эти воспоминания засекречены, и генерал Риекан приказал, чтобы…

— Я — член военного кабинета Альянса, и у меня наивысшее право доступа, — сообщила Лея, присаживаясь на корточки рядом с R2. Она смягчила голос, будто разговаривая с ребенком, понимая, что R2 мог пойти на многое ради защиты Люка. — Мне нужна только аудиозапись из кабины, пожалуйста, R2. Это может помочь Люку.

Послышался приглушенный гудок, выражающий покорность, и Лея выпрямилась. Раздался громкий шум помех, а затем…

— R2, три минуты до выхода из подпространства, — зазвучал голос Люка, сильный, уверенный. Потом он ругнулся: — Черт!

Лея подошла к диванчику, что был поближе, и села, обратившись в слух и приготовившись отлавливать любые детали, которые могли бы дать ей какую-нибудь базу для заявления о невиновности Люка и оспаривания запроса Вейдера на экстрадицию.

Послышался какой-то вопрос от R2, на который Люк ответил:

— Все в порядке, R2. Просто неприятные воспоминания.

И вот уже у нее что-то было. Неприятные воспоминания.

Может ли быть, что он имел в виду Эскааль? Был ли он сосредоточен на миссии или на своей травме? Могла ли она использовать это?

В зале суда он ясно сказал ей, что не хочет возвращаться к этому, не желает как-либо вообще ссылаться на произошедшее на Эскаале. Его голос звучал рассерженно, его возмутило ее предложение, но почему? Потому что он стыдился того, что не особо хорошо справляется с пережитым, или из-за того, что чувствовал, будто заслужил наказание?

Лея боялась, что верно было последнее. Может, Люк и не хотел, чтобы она так поступала, но Лея чувствовала, что у нее нет выбора, нет альтернативы на случай, если Текле не удастся спасти друга.

Лея услышала, как Люк на аудиозаписи глубоко вдохнул. Она узнала эту привычку, замечала подобное раньше — так он делал, когда старался успокоиться.

— R2, активируй орудия и подготовь торпеды, — его голос зазвучал спокойнее, судя по нему, Люк уже получше контролировал себя, голос звучал так, как у опытного пилота. — Одна минута, приятель… Все показатели в норме. Тридцать секунд. Окей, R2, выходим из прыжка!

Лея слушала, как каждый из эскадрильи по сбросу скорости света оглашает позывной.

— Построиться, зафиксировать S-крылья в положении для атаки! — голос Нарры. Звучный, властный. — Красная эскадрилья, заходим на цель "горячими" и так же отходим. Ускорение до полной боевой, соблюдать радиомолчание, пока не достигнем цели. И да пребудет с нами Сила!

Следующие несколько минут на аудиозаписи все было тихо, если не считать стоящих в кабине шумов: приглушенного гула двигателей и дыхания Люка, постепенно становящегося быстрее, тяжелее, — Лея могла предположить, что в его крови начинает разливаться адреналин, сердцебиение ускоряется в преддверии сражения.

Затем вдруг голос Нарры раздался снова:

— Вперед, вперед, вперед! Эскадрилья, стреляем по цели всем, что есть, и отходим!

Лея почувствовала, как, когда она услышала это, участилось сердцебиение, ее застигло врасплох то, как же скоро после начала миссии это происходило.

— Пара выстрелов, и она полностью в твоем распоряжении, Люк, — это, похоже, сказал Антиллес.

Ответом была тишина, и в ней — лишь ускоренное дыхание Люка.

— Люк? Ты с нами? — снова голос Антиллеса, обеспокоенный, напряженный.

— Нет! — вскрик Люка прозвучал шокированно, отчаянно. — Коммандер, это ошибка. Тут что-то не так!

Лея, внезапно занервничав, тут же выпрямилась, сосредоточенно вслушиваясь.

— Что? Это еще что за хрень, Скайуокер? — отозвался Нарра.

— Станция не опасна! — голос Люка звучал так уверенно, но еще и отрывисто, лихорадочно.

Вот оно; вот, когда Люк осознал, что уничтожение цели недопустимо, что на борту только невинные. Так почему же он все равно выстрелил?

И тогда Лея услышала улюлюканье и радостные вскрики остальных пилотов, каждый из которых, насколько она понимала, вынес врага.

— Давай, получи свое, гад!

— Это за Раймар!

Люк вскрикнул, будто испытывая физическую боль.

— Скайуокер! Какого дья… — снова голос Нарры. Гневный выкрик.

Лея встала и широким шагом подошла к маленькому дроиду.

— Что тогда случилось, R2?

3РО перевел длинное щебетание астромеха:

— Ох, боже, мастер Люк свернул вверх и в сторону… уходя с маршрута атаки.

Он не выстрелил в станцию. Во время первого захода на цель он отклонился выше, отказываясь стрелять. Лея улыбнулась, она могла это использовать. Могла сделать частью апелляции и обратиться к сделанной дроидом записи, чтобы продемонстрировать суду: у Люка не было намерения атаковать.

— СИДы! — предупреждающий выкрик вернул ее внимание к битве.

— К нам гости, заходят на пять часов, двенадцать штук. Вроде как перехватчики, — это, похоже, сообщал Антиллес, спокойный и собранный в пылу предстоящей битвы.

— Черт! Черт! — голос молодой девушки. Ее Лея не узнала. — На два часа тоже прорываются! Целая куча!

— Ударная группа! Это была ловушка! — голос Люка звучал на полтона выше под влиянием адреналина.

— Мы тут пока не закончили. Красный-5, еще заход на реактор; два, четыре, прикройте его! — приказы коммандера были ясны. А потом его, похоже, задели, потому что комм затрещал и Нарра выругался, теперь его слова описывали положение, в котором они оказались. — Дрянь! Щиты просели на 10%!

— Сэр! — вклинился Люк, заспорив. — Станция — не угроза…

— Это, мать его, приказ, Скайуокер!

Приказ. Значит, вот оно? В этот момент Люк отбросил всю предосторожность и проигнорировал свои ощущения, свое знание?

Иногда они все забывали, как мало Люк знал о Силе. Забывали о том, что генерал Кеноби занимался его обучением всего несколько часов. Люк носил на поясе световой меч, мог проделать парочку занятных трюков, которым научился сам: например, заставить стилус парить в воздухе, когда ему становилось скучно на собраниях; отражать слабые лазерные лучи выстрелов из автономной мишени; или понимать, когда что-то идет не совсем так, и тогда они все слышали его неизменное предостережение: «У меня нехорошее предчувствие».

Он использовал эту фразу в самых разных ситуациях: от взявшегося откуда-то с неба осознания, что что-то не так, при скачке в какую-нибудь планетарную систему до предупреждения Хана, когда тот играл в сабакк, о слабом наборе карт. Лея улыбнулась, самого-то Люка отстранили от партий в сабакк с боевыми товарищами.

По записи было очевидно: Люк подчинялся приказу. У него не было особого выбора, кроме как исполнить его. Она могла объяснить это суду, рассказать о прошлом нарушении Люка, о занесении в его личное дело выговора за неподчинение прямому приказу.

— Люк! Очнись! — Ведж кричал, и внимание Леи моментально вернулось к аудиозаписи. — Нас сейчас разнесут на атомы!

Лея закрыла глаза, с легкостью представляя битву: она как-то бывала в кабине истребителя, и образы хлынули в разум. Она продолжала слушать, в то время как сражение становилось все более напряженным. Раздавались восклики, тщетные просьбы о помощи, вскрики умирающих пилотов, громкие приказы и возвещения имен тех, кто погиб.

На аудиозаписи R2 издал высокий протяжный писк, послышался грохот и отчетливый звук тряски, и по учащенному дыханию Люка и произнесенным шепотом проклятиям Лея поняла, что ему только что чудом удалось избежать смерти. Он открыл огонь.

Пронзительный человеческий вопль по комму, и новые крики, новые мольбы…

— Меня окружили!

После — предупреждение от Веджа:

— Люк, у тебя на хвосте перехватчик!

Даже зная, что Люк вернулся на базу целым и невредимым, Лея слушала, затаив дыхание, как он пытается отделаться от преследующего его имперского истребителя. Одностороннее стаккато диалогов, периодически обрываемое звуками сбитого дыхания.

— Дерьмо! Он взял меня на прицел! Ведж, я… R2, контрмеры! Черт! Держись крепче, R2! Я сбит, я сбит… Это еще что за фигня? R2, отчет о повреждениях.

— Люк, ты в порядке? — Ведж хотел это знать.

— Все окей, я… должно быть, холостой, — в голосе Люка слышались облегчение, недоумение и озабоченность. — Где он? Куда он делся? Ведж, Янсон, вы видите Вейдера?

Вейдер? Люк считал, его преследовал Вейдер? Почему он так подумал? Откуда он это знал?

Благодаря Силе? Он мог чувствовать этого исполняющего волю Императора головореза, когда тот был рядом? Мог ли Вейдер тоже чувствовать Люка? От этой мысли становилось не по себе… Вейдеру больше не нужен был прицепленный к кораблю маячок, чтобы отыскать их. У него был Люк.

У него был Люк…

Эта мысль отрезвила Лею. Было ужасно несправедливо так думать о Люке.

— Вейдера? — комм чуть зашумел, когда заговорил Антиллес, очевидно озадаченный, как и Лея, и стал спрашивать Люка: — С чего ты взял…

Времени отвечать Веджу у Скайуокера не было, Нарра предупредил о новой волне вражеских истребителей, Люк чертыхнулся; и тогда Лея встала и принялась ходить из стороны в сторону, продолжая слушать.

— Антиллес, реактор на тебе! — жестко приказал Нарра. — Скайуокер, выходи из боя и возвращайся на базу.

Какой-то момент Люк молчал, на фоне раздавались выстрелы орудий его корабля, а потом…

— В этом нет необходимости, коммандер. Я в порядке и могу это сделать.

Лея прекратила расхаживать по комнате и остановилась у стола. Вот оно, именно в этот момент Люк принял решение. Но почему? Почему он изменил линию поведения с отказа стрелять и предупреждений Нарры на неожиданное следование приказам? Что заставило его передумать? На аудиозаписи не было ничего, что могло бы подсказать ей причину, кроме приказа Нарры, отданного Антиллесу, и еще одного приказа Люку: возвращаться на базу.

Была ли это последняя капля в череде травмирующих событий? Эскааль, эвакуация Раймара, разбирательство и выговор, а теперь битва, в которой находившихся вокруг друзей уничтожали из-за его колебаний, из-за его ощущения, будто что-то не так.

Или же что-то другое? Приказ возвращаться на базу, унижение от собственного вопиющего провала, в то время как миссию вместо него выполнит Антиллес, унижение от получения в будущем нового взыскания за неподчинение?

Или это было все вместе, наложившееся одно на другое в единую минуту, в это крещендо из тишины в центре шторма, которым стал Люк Скайуокер?

— Ведж, Хобби, построились. Давайте взорвем эту штуку и полетим домой.

Голос Люка звучал спокойно и собранно, гораздо более уверенно, чем это бывало с тех пор, как она воссоединилась с ним на Адралии. Его голос звучал как у опытного пилота, как у того Люка, которого она хорошо узнала за последние годы, превратившие его из наивного паренька с фермы в ветерана, закаленного сражениями… и все же она ощущала беспокойство, какой-то неуют, ощущала, будто в тот момент в Люке было что-то до ужаса неправильное.

Звук выпуска торпед заполнил пространство комнаты, Лея закрыла глаза, склонив голову, зная, что она слышит, как умирают двадцать тысяч живых существ.

— Йе-е-е! — заорал Ведж. — Прямое попадание, Люк! Добро пожаловать обратно в строй!

А затем Лея похолодела, от вылетавших изо рта Люка звуков по коже прошел мороз.

Он смеялся.

* * *

Он долго ждал этого момента. Ждал больше двух лет; с того самого времени, как впервые осознал, что юноша, закричавший «нет», когда он сразил Кеноби на Звезде Смерти, и пилот, уничтоживший эту космическую станцию, — один и тот же человек. Те несколько коротких минут, которые он провел в обществе сына на Эскаале, не считались. Люк тогда едва держался в сознании, был накачан наркотиками, избит и подвергнут безжалостным ежедневным пыткам. В комнате находилось слишком много чужих людей, чтобы он мог как следует рассмотреть сына, оценить его сильные и слабые стороны.

Его сын.

Сколь многое он хотел сказать; сколь многое желал, чтобы сын узнал и понял. Целая галактика ждала лишь того, чтобы Люк протянул руку и занял свое законное место подле отца и…

Вейдер обуздал свое нетерпение, он должен был соблюдать осторожность и не мог позволить импульсивности затуманить рассудок. Скайуокер был повстанческим офицером, предателем Империи, радикально настроенным, фанатичным и страстно отдающимся своему делу. Он был пилотом, уничтожившим Звезду Смерти, помогавшим Альянсу сеять в галактике хаос; пилотом, уничтожившим станцию Касреана, и тем, кого Палпатин публично поклялся предать правосудию.

Но также Люк был надломлен. Его эмоционально истощил опыт следовавших одна за другой недель: та камера на Эскаале, признание того, что каждая жизнь, которую он забрал на Касреане, была жизнью невинного. Вейдер не желал видеть, как Люк ломается еще больше, не желал разрушать то, что еще осталось от личности сына. Однако, несмотря на свои желания, он понимал, что, вполне возможно, именно это ждало Люка в будущем. Вероятно, это был единственный способ избавиться от той власти, которую джедаи и Альянс имели над его сыном.

Итак, он привел сына в эту комнату и продемонстрировал ту же сцену, что и на Эскаале. Люк должен понять, что с ним будет, если он не сдастся и не оставит Восстание.

Вейдер заставил себя дождаться, пока Люк успокоится, пока его тяжелое дыхание выровняется. Юношу потряхивало, по его телу пробегала неконтролируемая дрожь, вызванная шоком и страхом. Его голова все еще была склонена к полу. Волосы, отросшие и влажные от пота, скрывали лицо. Кровь сочилась из раны на плече, по белой повязке расползалось темно-алое пятно, капли стали просачиваться наружу и стекали по руке и груди, пачкая надетую тюремную рубашку.

Темный Лорд обошел вокруг пленника. Продолжая молчать, нагнетая повисшее в комнате напряжение. Он заметил, что запястья Люка, скованные наручниками за спиной и пристегнутые к стулу, серьезно повреждены, кожа была стерта, и они кровоточили, но юноша все равно дергал ими, еще больше обдирая кожу о несгибаемые оковы. Люку придется научиться не сопротивляться, не противостоять ему.

Так же, как в конце концов научился его отец?

Вейдер отбросил по ошибке очутившуюся в голове мысль и, завершая свой обход вокруг пленника и становясь перед ним, вытянул руку по направлению к свисающей с потолка дюрасталевой цепи.

Знакомое тихое позвякивание привлекло внимание Люка, вырывая его из путаницы мыслей, роящихся, гудящих в голове, и чувств. Он закаменел — не сумев, однако, сдержать слабый стон, сорвавшийся с губ, — в ожидании, когда Вейдер пристегнет его запястья к цепи, когда его поднимут до такого уровня, чтобы ноги не касались пола, и оставят висеть, уязвимого и открытого пыткам. Люк закрыл глаза и изо всех сил постарался взять эмоции под контроль, позабыть о безнадежности ситуации, в которой он снова себя обнаружил, сражаясь с воспоминаниями о боли и муках, что несли допросы имперцев.

Не могу сделать этого…

«Тогда помоги мне, Люк. Окажи помощь Сети! Кто такой Ведж? Расскажи мне!»

Люк не был уверен, звучал ли этот голос лишь у него в голове или же Дейд…

Нет, он ошибся, не Дейд. Рован…

…находился с ним в одной комнате. Разве он не видел Рована, разве не узнал эту униформу?

Где же он находился?

«Ты рассказал нам, Люк».

Не открывая глаз, он лишь сильнее зажмурился, пытаясь прогнать воспоминания, пытаясь избавиться от ощущения присутствия мужчины в комнате вместе с ним, тщетно стараясь не думать о мучениях, что ждали его.

— Нет… Не сказал… — было ли это только в его голове или он произнес это вслух?

«Ты сдал нам базу, Люк».

Дом… Я сдал им дом… Я…

Он улыбнулся, движение потревожило заживающий шрам на щеке.

— Татуин… — прошептал Люк. Он обманул их, выдержал все, что с ним делали, не рассказал им ничего.

Эта улыбка и шепот заставили Вейдера озабоченно нахмуриться. Боясь, что чувство реальности сына снова ускользает, он потянулся в Силе, осторожно пробегаясь по мыслям Люка. Их было трудно уловить, фразы и имена мешались с образами, которые перескакивали с одного на другой, прежде чем какой-то из них мог сформироваться окончательно, однако Вейдер понимал, какие чувства транслировал Люк: ужас от того, что представляли собой эта комната, цепь, ожидающий дроид в форме сферы. Впрочем, таких планов на Люка Вейдер не имел… пока. Боль могла быть необходима для сошествия Люка во Тьму, так же, как она была необходима ему. Сейчас, однако, требовался иной подход.

— Люк, — позвал он сына с легким нажимом Силы. Глубокое звучание его голоса вклинилось в мысли юноши, заставило того открыть глаза и посмотреть вверх, в линзы маски. Впервые он называл сына по имени, и такое обращение, такая фамильярность озадачила Люка.

Висящая перед Скайуокером цепь поднялась, исчезая в потолке.

Люк не почувствовал облегчения, не смог перевести дух, когда витая дюрасталевая цепь исчезла: он знал, она может в любой момент появиться снова. И также он знал, что Вейдеру для допроса пленников не нужны подобные инструменты.

Глядя сверху вниз, Вейдер спросил:

— Тебе больно?

Люк уронил голову, вопрос был неожиданным. Он отвел глаза от Темного Лорда и посмотрел вниз, заметил засохшие капли крови на решетке в полу. С чего бы Вейдера заботила его боль? С чего…

«Ты испытываешь такую сильную боль».

Рован… Дейд… говорил что-то похожее. Притворялся, будто беспокоится о его благополучии, предлагал лекарства от боли в спине. Это была уловка для того, чтобы заставить его ответить, заговорить. Теперь-то он на подобное не купится.

Изначальное замешательство сына от этого вопроса ясно отдавалось в Силе. Затем Вейдер ощутил настигшее Люка понимание, почувствовал его осознание ситуации и решимость не попасться на обман. На этот раз Люк пришел к неверному выводу, но Вейдер не мог винить сына за такие мысли и его заблуждение. Однако это еще раз подчеркивало, в какой области Люку понадобится руководство. Люк был слишком открыт, его было слишком легко читать — со временем ему придется научить сына прятать мысли, скрывать и контролировать эмоции.

Иначе Палпатин использует их, чтобы контролировать его.

— Тебе больно? — повторил Вейдер.

Скайуокер отвернул голову, борясь с порывом поднять взгляд, не собираясь отвечать, играя роль схваченного повстанца и отмалчиваясь тогда, когда это было не нужно. Вейдер стоял перед ним, глядя сверху вниз на сгорбившуюся на стуле фигуру.

— Это простой вопрос, — разъяснил он, не скрывая раздражения от того, что его игнорировали, позволяя этой эмоции напитать и выделить его слова, интонацией предостерегая Скайуокера. — С простым ответом.

Люк предпринял попытку сглотнуть, поперхнулся и закашлялся — горло пересохло. Ему было больно. Эффект местного анестезирующего средства почти пропал, плечо пылало, он ощущал, как теплая кровь стекает по коже. Запястья болезненно ныли, кожу натирал металл наручников. Горло было стеснено, пересохло и болело; и он не мог сказать точно: от криков или от давления пальцев Вейдера после того, как тот схватил его за шею.

Люк уставился на высохшие капли крови на полу под тем местом, откуда свисала цепь. Его крови? Или чужой? Тут был кто-то до него? Кто-то, страдавший так же, как и он? Эта мысль опечалила и разозлила его, служа еще одним суровым напоминанием о предназначении этой комнаты.

Люк снова закрыл глаза и замотал головой, отказываясь отвечать Вейдеру. Он сделал еще один судорожный вдох, потянувшись к Силе в отчаянном желании поскорее покончить со всем этим, найти способ справиться с тем, что его бросили в темной камере наедине с убийцей отца.

От этой мысли внутри вспыхнул гнев. Снова он оказался во власти того, кто лишил отца жизни. Во власти человека, который предал отца…

«Не я предал твоего отца».

…и после отрицал это. Он не доставит Вейдеру удовлетворения своим ответом на вопрос.

Затянувшееся молчание, небольшое покачивание головой. Вейдер чувствовал, как с каждой проходящей минутой укрепляются протестные чувства сына, импульсивно потянувшегося к Силе, старавшегося отыскать якорь, за который можно держаться, и силу, которая поможет преодолеть это суровое испытание. В нем была тихая злость, небольшой огонек ненависти. Вейдер улыбнулся под маской и отступил назад, несколько увеличивая пространство между собой и Люком.

Люк ответит ему. Вейдер произнес одно слово:

— Дроид…

Парящий в воздухе допросный дроид повернулся к пленнику; в тот момент, как он стал приближаться, сервомотор застрекотал, периодически выдавая глухую пульсацию. От отвращения, что вызывал этот звук, Люка выворачивало наизнанку, желудок непроизвольно сжимался от испытываемого ужаса. Он импульсивно и беспомощно забился, скованный по рукам и ногам.

— Нет… — рвано прошептал он, уставившись в пол, слово сорвалось с языка прежде, чем он смог остановиться, и Люк ненавидел себя, ненавидел свою слабость, однако же не был способен сдержать мольбу. — Прошу… не надо.

— …Вернись на место, — с улыбкой закончил Вейдер.

Дроид направился обратно и исчез в своем уголке в стене, за ним задвинулась, закрываясь, панель из дюрастали.

И снова это не принесло облегчения. Люк почти мог ощутить, как позабавлен Темный Лорд и удовлетворен тем, что он попался на эту уловку. Он знал, его разыграли, знал, что Вейдер использовал прошлые переживания против него. Он знал, что должен быть сильнее, знал, что не мог допустить, чтобы случившееся на Эскаале управляло происходящим с ним в данный момент, даже если ему самому хотелось свернуться в клубок, забиться куда-нибудь и притвориться мертвым — как в детстве, когда Фиксер задирал его, еще на Татуине.

— Тебе больно? — снова спросил Вейдер.

Люк закусил изнутри щеку, прикусил язык, все так же не желая раскрывать рта. Снова сглотнул и почувствовал привкус крови. Он отказывался смотреть на возвышавшегося перед ним человека, припоминая свои же слова, прозвучавшие несколько часов ранее, когда он дерзко заявил Темному Лорду: ему нечего сказать. Заговорить сейчас, признать, что это не так, было унизительно, и Люк знал, что именно этого хотел Вейдер. Это был тот разговор, который Вейдер обещал ему многие недели назад на Эскаале; и это было место, где все начнется снова.

Понимая, что выбор невелик и что сейчас ему придется ответить врагу, если он хочет сохранить силы на то, что будет после, Люк неохотно и вымученно произнес:

— Да… — голос был сиплым, тихим, — болят… запястья… и плечо.

Вейдер кивнул, довольный полученным ответом.

— Я прикажу, чтобы тебя осмотрел медик.

Люк не собирался благодарить Темного Лорда, приведенный в замешательство этим предложением и слишком боящийся того, какие вопросы могут последовать дальше. Он знал: того дроида можно вызвать в любое время.

По камере расползлась тишина. Ее разрывали лишь размеренные регулируемые вдохи и выдохи Вейдера, и Люк обнаружил, что и сам дышит в этом едином постоянном ритме. Он кашлянул, пытаясь поменять темп, избавиться от этой синхронности.

Нарушил молчание Вейдер:

— Тебе будет проще, если станешь сотрудничать.

— Я никогда не стану… сотрудничать с тобой, — Люк выдал мгновенное возражение, вызванное гневом.

— Исхода слушания не избежать; ты покинешь Хораарн вместе со мной.

— Тебе не выиграть, — возразил Люк, в его словах жили уверенность и надежда. Хан, Лея и остальные все еще были тут и, он знал это, пойдут на все, чтобы вытащить его из беды. Он знал, Текла еще где-то в городе. Они не оставят его.

Словно прочитав его мысли, Вейдер добавил:

— Твои друзья не смогут тебе помочь. На этот раз нет никого, кто сумел бы сделать это.

Люк понял подтекст. Рован вытащил его с Эскааля, Текла с Хасламом пришли на помощь на Раймаре, а R2 сбросил с его крестокрыла маячок на Касреане — и вовремя, или он не смог бы уйти. Люк улыбнулся и чуть не рассмеялся, кое-что осознав: каждый раз, как он уходил от Вейдера, рядом с ним так или иначе был R2-D2. Этот маленький дроид — лучший талисман на удачу, какой вообще мог существовать… и он был тут, на Хораарне. Так может, надежда еще оставалась?

Вейдер нахмурился под маской, ощутив повеявшее от сына веселье. Это было… неожиданно, и он почувствовал, как в то же время к сыну возвращается немного сил и воли к сопротивлению. Вейдер снова испытал гордость, которую уже чувствовал много недель назад, когда Люк выдержал его пытки и причиняемую боль, когда погрузился в Силу, заглянул в себя и нашел мужество для продолжения борьбы.

— Деваться некуда, Скайуокер, — прибавил он, давя неуместные чувства, которые вызывал у него сын. Люк был повстанцем, предателем и — пока что — отношение к нему было соответствующее. — Будет проще, если ты примешь свою судьбу.

Люк покачал головой.

— Я не стану облегчать тебе задачу.

Он мог заявить о своей невиновности, мог оспорить экстрадицию. Лея поможет ему. Они могут затянуть процедуры настолько, насколько возможно. Это даст Хану и остальным время, чтобы разработать план по его спасению. Альянс не оставит его тут, не бросит его…

Не бросит же?

Вейдер ощутил завладевшее Люком отчаяние, ощутил, какое направление приняли его мысли.

— Значит, ты делаешь хуже лишь самому себе, — холодно, со скрытой угрозой ответил Вейдер. Он протянул руку и взял Люка за подбородок. Мальчишка отвернулся, пытаясь отстраниться, но он с силой сжал пальцы, сдавливая ими щеки и челюсть, и заставил Люка поднять голову.

Люк быстро отвел взгляд, отказываясь смотреть на маску Темного Лорда. Он не хотел видеть свое отражение в черных линзах, не хотел видеть, до какого состояния они его низведут. Его голову повернули вбок, и Люк понял, что Темный Лорд изучает порез на щеке и синяки, оставшиеся от стычки с Рованом.

— Мне сообщали, тебя ждет трибунал за нападение на вышестоящего офицера… — Вейдер провел по порезу большим пальцем в кожаной перчатке, и Скайуокер зашипел от дискомфорта, когда под нажимом часть корочки содралась, из раны выступили капельки крови и почти невесомо потекли по лицу. — Кажется, этот твой Альянс не совсем уверен, что с тобой делать.

Люк не ответил, не мог ответить, пока рука Вейдера жестко удерживала его подбородок в одном положении. Он с усилием сглотнул, тяжело дыша через нос. Вейдер, должно быть, получил эту информацию от хораарнцев; те знали, что он взят Альянсом под арест, знали, что с ним был конвой.

— Твои действия на Касреане нанесли урон Альянсу, и все же леди Мотма, похоже, колеблется, не желая отречься от тебя… — Вейдер замолчал, давая время, чтобы его слова уложились в голове, чтобы Люк осознал их значение. Он ощутил затопившее сына облегчение от новости, что друзья все еще не покинули его. — Девять систем отказались поддерживать вас, и еще большее их число ожидает, пока Альянс сделает свое заявление о той битве, и желает посмотреть, как во время него поведешь себя ты. Твои друзья все это время сидели тихо, не осуждая тебя, но и не вставая на твою сторону. Количество поставок и верных вашему делу людей уменьшается с каждым часом. Под вопросом оказалось само будущее Восстания.

Слова Вейдера выбили Люка из колеи. Хотя ему было известно, что на все те дни после атаки Лея и Мон Мотма увязли в переговорах с оказывающими поддержку системами, его привело в ужас, сколь многое Альянс мог потерять из-за него, из-за его поступков. Почему-то оттого, что он слышал это от Вейдера, от своего врага, все последствия казались гораздо более реальными.

Могло ли это быть правдой? Могло ли все быть так плохо, как говорил Вейдер? Неужели он нанес Восстанию непоправимый вред своими действиями, своим признанием? Он не особо задумывался об этом раньше, не уделял внимания тому, что вся крупная организация может пострадать от поступков одного ее члена. Мог ли он оказаться настолько слеп, что не замечал этого?

Он был эгоистичен, слишком замкнут на собственных страданиях, чтобы думать о чем-то еще, слишком одержим воспоминаниями, чтобы в полной мере осознать все последствия своих действий. Что он наделал?

Не только жизни невинных, оборвавшиеся у Касреана. Но и Восстание; сама борьба с Империей могла быть проиграна… из-за него.

— И все же они так цепляются за своего джедая…

Люк резко дернул шеей, выворачивая голову из хватки Вейдера. Темный Лорд отпустил его и отступил назад.

— Я не джедай… — выдавил Люк, раздраженно сжимая и разжимая челюсти, чтобы избавиться от оставшегося на коже фантомного ощущения пальцев Вейдера.

— Нет, не джедай, — согласился Темный Лорд. — Если бы ты им был, ты бы не выстрелил в беженцев, ты бы не позволил ненависти ко мне направлять твою руку, не позволил высокомерию…

— Нет! — громко запротестовал Люк, впервые за все время выпрямляя спину и морщась от боли в плече. Вейдер извернул случившееся как ему удобно, это не имело с высокомерием ничего общего. — Все было не так…

Не было же?

— Тогда как все было? Почему ты уничтожил станцию Касреана? — требовательно спросил Вейдер.

Люк облизнул губы, во рту было сухо, сердце оглушительно стучало, голова гудела. Он знал, что не должен отвечать, знал, надо сидеть тихо, нельзя давать Темному Лорду того, чего он хочет. Он выдавил самый простой ответ:

— Она… была нашей целью.

— Ты уничтожил ее не поэтому, — возразил Вейдер; в его тоне слышалось предупреждение, намек на то, что с уклончивыми ответами он мириться не станет.

— Я исполнял приказ, — Люк, попробовав снова, с враждебностью процедил слова сквозь зубы.

— И опять же, ты уничтожил ее не поэтому, — настоял на своем Вейдер, еще раз обходя вокруг сына, оказывая на него давление словами, движениями, понимая, что Люк избегает правды.

Когда вспыхнуло пламя, я ощутил удовольствие…

Они оба ощутили его.

Во время той битвы Темная сторона почти вплотную приблизилась к Люку, с восторгом наблюдая его внутренний конфликт и раздувая его злость и отчаяние. Она затуманила его разум и извращала рациональность мышления до того самого момента, пока Люку в голову не ударили горькие сожаления.

Джедаи пренебрегали Люком. Его тренировки были просто жалкими, постижение Силы и ее возможностей — ничтожным, и Вейдеру было известно, что знания сына о Темной стороне крайне обрывочны. Юноша даже не понимал, в какой опасности оказался, как коварна была Темная сторона и что во время битвы, когда Люк отдался гневу и ненависти, это она управляла его действиями.

Когда вспыхнуло пламя, я ощутил удовольствие…

Люка тошнило от осознания, что ему были приятны уничтожение станции и смерти, которые он принес, однако ему только предстояло понять конкретную причину этих чувств.

Вейдер знал. Он понимал: это было влияние силы и власти, влияние Темной стороны.

— Почему ты уничтожил станцию с беженцами?

Выдохнув, пытаясь унять кипящие внутри эмоции и слушая, как Вейдер снова вышагивает за спиной, Люк поднял голову и уставился на простую безвкусную дверь камеры, образы и отзвуки битвы опять проигрывались у него в голове. Он слышал предсмертные крики товарищей… когда те умирали из-за его колебаний.

Красный-12. Триани. Миниатюрная девушка с каштановыми волосами, юная и милая. Он все еще слышал ее крик в момент смерти.

— Товарищи из моего отряда, — попробовал он снова, вина из-за их гибели тяжело давила на него. — Они умирали, и я…

— Это фактор, — раздраженно оборвал Вейдер, наблюдая, как напряглась фигура сидящего на стуле сына, его запястья, окольцованные темными синяками, дернулись в сдерживающих наручниках. — Но не причина, по которой ты нажал на курок. Почему ты уничтожил станцию?

— Из-за тебя, — бросил ему Люк, от одного и того же повторяющегося вопроса в нем поднялась волна раздражения, голос его был резок, пронизан неприязнью. — Потому что ты был там…

— И снова фактор, — рявкнул Вейдер, наклоняясь ближе, его шлем-маска возникла в поле зрения сбоку у лица, совсем рядом. Люк вздрогнул и отдернулся, когда Вейдер прошипел ему на ухо: — Почему ты уничтожил станцию?

Люк опустил голову, отводя взгляд к углу комнаты, в сторону от Темного Лорда. Это было невозможно, невыносимо. Он не хотел переживать это заново. Не хотел видеть эти образы, эти вспышки воспоминаний. Спиной он чувствовал Темного Лорда, его присутствие было подавляющим, и тот требовал ответов, которые Люк не мог дать.

«Антиллес, реактор на тебе…»

Приказ Нарры. Коммандер был в ярости, был разочарован своим заместителем и передал его цель Веджу.

— Если бы я не выстрелил, Ведж бы… — Люк оборвал себя слишком поздно. И снова он упомянул Антиллеса.

Вейдер выпрямился, вставая в полный рост, возвышаясь над скованным ограничителями юношей.

— Почему ты уничтожил станцию?

Почему он уничтожил станцию? Почему пошел против того, что кричала ему интуиция: орбитальная космическая станция — не угроза, опасности нет, на ней — лишь невинные живые существа?

— Почему ты уничтожил станцию?

Вспышки образов, переживаний. Группу пилотов вокруг него уничтожают одного за другим. Нарра приказывает ему возвращаться на базу. Жгучий стыд. Знание, что Вейдер где-то рядом, нужда унизить Темного Лорда. Нужда снова вернуться в эскадрилью, нужда снова стать цельной личностью.

И было лишь одно, что он мог сделать. Лишь одно доказало бы, что он готов. Лишь одно стояло между ним и…

Нет! Люк в отчаянии отбросил эту мысль. Все было не так, это было не…

— Почему ты уничтожил станцию? — громко, властно вопросил Вейдер, давя на него, подталкивая к ответу, не давая ни малейшей передышки, ни шанса уйти от вопроса. — На борту были тысячи живых существ, семей, эвакуированных с погибающей планеты.

Сидящий с опущенной головой Люк зажмурил глаза, попытался поменять позу.

— Пожалуйста…

— Ты почувствовал их! Невинных созданий, разорванных взрывом на части. Детей, которых раскидало по холодному пространству космоса. Почему ты уничтожил станцию?

…Замерзшее в космосе тело маленькой девочки, мягко стукнувшееся о щиты корабля и, вращаясь, отплывшее назад…

— Нет… — простонал он, сжимая веки.

— Почему, Люк? — пророкотал Вейдер, его ладони резко опустились на плечи сына. Люк вскрикнул от боли, забился в оковах в попытке отстраниться, но Темный Лорд крепко держал его. Вейдер наклонился, и их глаза оказались на одном уровне, их лица разделяло всего несколько сантиметров. — Почему ты уничтожил станцию?

И Люк заорал, выплескивая свой гнев, свою боль и свое неприкрытое страдание, в маску Вейдера:

— Она стояла у меня на пути!

* * *

Это могло быть из-за пыла битвы, предположила Лея. Могло быть от облегчения, ведь он исполнил то, ради чего они туда прибыли, и теперь можно было прекратить сражение и отправиться домой.

Лее был знаком смех Люка; она знала, как по-разному он звучал, знала интонации, когда Люк находил что-либо смешным, когда был чем-то доволен и когда его что-то забавляло. Знала его хихиканье, когда он бывал пьян, радостное посмеивание после удавшегося розыгрыша, оглушительный хохот, который вызывали грязные шуточки Хана, такой, что ему, без остановки ржущему, запрокинув голову и схватившись за живот, становилось трудно дышать.

Этот же звук был чем-то, что она раньше не слышала, этот смех звучал так, будто не принадлежал Люку, звучал недобро, так, что волосы на затылке Леи поднялись дыбом.

Он звучал неправильно.

Люк знал: космическая станция не опасна. Он знал, что угрозы не было, что на борту лишь невинные люди, но он все равно выстрелил и уничтожил их всех, и потом он… смеялся. Он радовался ее взрыву, он…

Нет!

Принцесса вскочила на ноги. Она слишком много себе надумала, она ошиблась. Люк был подавлен случившимся, тем, что он сделал. Он стоял один в том зале суда, опустошенный, задавленный виной. В нем не было ни капли черствости. Люк был одним из самых добрых и заботливых людей, что она встречала. Он просто не был способен на такой бездушный поступок.

Так что же она слышала?

Лея поглядела на маленького дроида; голоса оставшихся в живых членов эскадрильи затихали, те покидали Люка одного, чтобы он избавился от маячка и преследующих его имперцев.

— R2… останови аудиозапись.

Опустилась тишина.

Она не могла это использовать; не могла допустить, чтобы это услышали хораарнцы или кто-то из Империи. Люк и так был в достаточно серьезной беде, а это окончательно предрешит его судьбу. Если уж она могла не так понять случившееся, если ее привел в ужас звук, вылетавший изо рта Люка, то в случае, если это услышит суд, услышат незнакомцы, которые совсем не знают Люка… он, без сомнений, будет обречен.

Они потеряют Люка.

— Черт возьми! — она резко развернулась и смахнула с рабочего стола датапады; те со стуком рассыпались по полу, на фоне что-то просвистел R2.

— Ох, что это с вами, ваше высочество? — воскликнул 3РО.

Восстановив самообладание, принцесса заверила:

— Я в порядке, 3РО.

А вот Люк не был…

И мог никогда не прийти в порядок. По прошествии нескольких часов может оказаться так, что Люк будет ожидать казни на Хораарне или, если запрос на экстрадицию одобрят, будет сидеть в еще одной камере, но на этот раз на корабле Вейдера. Лея ничего не могла поделать с ощущением собственной ответственности за все: это она послушала рассказы друга о его недовольстве жестким запретом летать после Эскааля, и это она перешла к действиям и выдвинула кандидатуру Люка для участия в миссии у Касреана.

Он казался таким счастливым перед тем, как покинул базу и вылетел к Касреану, он снова казался самим собой, когда ярко улыбался ей и говорил, что Соло скоро вернется.

А потом… Потом, когда она, полуобняв его, вела под руку до комнаты, он был опустошен, лишен того, что делало его Люком. Он был молчалив, покорен, мрачен и зол. После Лея нечасто видела его, их отделили друг от друга извержение вулканического пепла и ее переговоры с входящими в Альянс системами, но до нее то тут, то там долетали тревожные слухи о том, что он выпивает с Ханом и со своим отрядом, о снящихся ему кошмарах, о том, сколь замкнутым он стал, и в итоге о его нападении на майора Рована.

Когда она снова увидела его на Адралии, спящего в камере с Ханом, увидела с побитым лицом, но умиротворенного, у нее потеплело на сердце, это успокоило ее. Он на удивление хорошо держал себя по пути на Хораарн: казался спокойным, участвовал в шутливых разговорчиках с Ханом и солдатами, мыслил здраво и был в хорошем настроении, будто начал справляться с внутренними демонами.

А теперь это… теперь эти демоны были извлечены на свет и продемонстрированы Люку самим дьяволом.

— О нет, ваше высочество, — встревоженно ответил ей 3РО. — R2 перехватил сообщение. Первый министр направляется сюда с группой членов службы безопасности.

Лея не думала, что ее сердце могло сжаться от страха еще сильнее, однако так и было. Группа из службы безопасности могла означать лишь одно. Ее вышлют с Хораарна, и значит, Люк в своем противостоянии судьбе останется один.

— Сколько у меня времени до того, как он будет здесь?

Щебет R2, и после 3РО сказал:

— Он сейчас в турболифте, ваше высочество.

Лея тихонько чертыхнулась и схватила комлинк.

— Свяжись с Ханом, быстро!

R2 соединил их немедленно. Она не стала тратить время, не стала ждать, пока Хан ответит. Она торопливо проговорила:

— Мы обрубаем связь, — и отключилась. Это же она сообщила Текле, которая все еще пряталась где-то в городе.

— R2, отключайся от сети… и отойди от терминала, — приказала Лея.

Маленький дроид разразился потоком неистовой трескотни.

— Ох, боже! Ваше высочество, он говорит, что на перекрытие всех подсоединений к городским структурам так, чтобы не осталось следов, уйдет несколько минут, и…

Новый поток электронных звуков, и маленький дроид начал раскачиваться на ножках.

— Что? — воскликнула Лея, понимая, что времени почти нет и первый министр Тератен может появиться в дверях в любой момент.

— О нет! — для дроида 3РО был чрезвычайно хорош в передаче эмоций. И сейчас он выражал ужас. — Принцесса, он сказал, что в процессе обрыва всех каналов связи обнаружил в своих банках памяти след того, что была скачана копия данных…

Теперь ужас пробрал Лею. R2 никогда не стирали память; по крайней мере, она после того, как передала ему на хранение планы Звезды Смерти, об этом не слышала. Этот маленький дроид знал слишком много секретов Альянса и хранил информацию о многом, связанным с восстанием, в том числе о всех миссиях Люка.

— Какие это были данные? — однако Лея знала, хорошо знала, что именно получили из памяти R2, в конце концов, это было единственным, что искала она сама.

— Запись из кабины истребителя мастера Люка, — 3РО подтвердил ее опасения. — R2 говорит, поначалу он этого не заметил, так как в каналах передачи данных скрывался авторизационный код.

— Авторизационный код? — переспросила Лея. У кого мог быть доступ к кодам R2?

— Да, ваше высочество, старый код, тот, что принадлежит его прежнему хозяину, и…

Прежний хозяин?

— Что? Кто…

Раздался звонок в дверь; панели обшивки завибрировали, когда с внешней стороны в нее стукнули кулаком. И загадочный прежний хозяин R2, и то, что он хотел узнать из записи из кабины Люка, были на время забыты: надо было разобраться с гораздо более срочными проблемами.

— R2, сейчас же обрывай все каналы связи и отходи от терминала.

Сейчас это не имело значения, R2 не нужно было заметать следы. Похоже, хораарнцам уже какое-то время было известно, чем они занимаются, и вот, этим преимуществом воспользовались.

* * *

— Мы обрубаем связь!

После из комма потекло одно шипение; Хан перегнулся через консоль и отключил его. А потом снова откинулся на спинку кресла и уставился на покрывающий посадочную платформу слой снега, на плотные хлопья, продолжавшие тихо опускаться на землю.

Он был бессилен что-либо изменить и просто-напросто бесполезен, застряв на «Соколе» в ожидании, пока Лея, Текла или Люк не сделают свой ход, и вот теперь они лишились единственного средства связи.

Это раздражало до невозможности.

— Теперь что?

Хан резковато вскинул голову, обернулся и взглянул снизу-вверх на стоявшего позади солдата. На лице Хаслама читалась решительность, челюсти были крепко сжаты. Тоска и волнение врезались в его черты, и Хан вдруг осознал глубину чувств этого здоровяка к Текле. Похоже, у Люка был соперник в борьбе за расположение сержанта да Амалан. Теперь Хан понял причину враждебности Хаслама по отношению к Люку, ведь тот выигрывал, не приложив никаких усилий и даже не сознавая этого.

Однако рядовой задал хороший вопрос. Что делать дальше? Хораарн и Империя крепко приперли их к стенке. Перехитрили и разделили, удерживая членов делегации в разных местах, а Вейдер тем временем окружил Люка своими фигурами.

Что в парне было такого важного?

Он, конечно, уничтожил Звезду Смерти, но он сделал это не в одиночку, у него была помощь. Была еще всякая чушь о Силе, которой парню забил голову тот старик, и всем было известно, что Вейдер тоже верит в это.

Хан поморщился. Дело ведь не могло быть в этом?

Торопливое предупреждение Леи сказало ему, что их раскрыли. С той минуты, как у Люка была найдена отмычка, то, что хораарнцы примутся за Лею и выдворят ее, стало неизбежно. И это еще наилучший сценарий развития событий, на который они могли надеяться. Если удача изменит им, — а Хану приходилось признать, что она и так не способствовала им на Хораарне, — то Лея может оказаться в соседней камере с Люком.

Нет… Он тут же отмел эту мысль. Если он что-то и извлек из этой катастрофы, так это то, что хораарнцы уважают законы, не важно, насколько исковерканными они казались на этой планете. Они будут соблюдать дипломатическую неприкосновенность Леи, в этом он не сомневался, однако также это наверняка означало, что ее депортируют, а Люк в одиночестве столкнется со всей тяжестью уголовного процесса на Хораарне. И за считанные часы может встретить мучительную смерть или снова оказаться в руках имперцев.

— Чуи уже запустил диагностику пушек? — спросил он у Хаслама просто ради того, чтобы что-то сказать, чтобы как-то отвлечься от размышлений о судьбе Люка и собственной беспомощности, неспособности хоть что-то сделать — лишь ждать, пока что-нибудь не произойдет, пока не представится какой-нибудь шанс.

— Да, сэр, — отозвался солдат. — Все в рабочем режиме и полностью заряжены.

— Хорошо, а то есть у меня чувство, что они нам понадобятся! — Хан откинулся назад и забросил ноги на приборную доску. — Разбуди меня, когда сюда доберется принцесса.

Хаслам все стоял в ожидании, но Соло закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Вот оно что? — хрипло бросил Хаслам. — Мы ждем принцессу и потом, что… улетаем? А как насчет сержанта? И Скайуокера?

— Они сами по себе, рядовой, — сказал Хан, приоткрыв один глаз. — Мы ничего не можем для них сделать. Когда Лея вернется…

— Я не оставлю сержанта на…

В повышенном, резком тоне Хан различил пустое бахвальство, уловил тот же бессильный гнев, который чувствовал и сам.

— Можешь делать что хочешь, солдат, не буду тебя останавливать… — позади них раздался негромкий рык. — Но Чуи вполне может.

Хан снова сел прямо и глянул на своего напарника — Чубакка, протолкнувшись мимо молодого солдата, занял свое кресло пилота.

— Слушай, Хаслам, нам это все нравится ничуть не больше, чем тебе. Где-то там остается и мой друг тоже, но надо быть реалистом. Люк сидит в камере в непонятно какой тюрьме с ревностно охраняющим его Вейдером. Текла засела где-то в центре этого снежного шторма и окружена солдатами Хораарна и штурмовиками. Мы же потеряли контакт со всеми, а Лею вместе с тем, что осталось от нашей группы, скоро вышвырнут с этой планеты. Мы — внутри заграждения из пушек, штурмовиков и систем наблюдения, которые наверняка снова заработали; если мы только дернемся в сторону выхода с этой платформы, хоть на «Соколе», хоть пешком, нас расстреляют. И тогда мы уже ничем не поможем Люку, принцессе или Текле. А теперь, что конкретно нам, по-твоему, стоит в такой ситуации делать?

— Да что угодно, только не сидеть сложа руки и ждать, — угрюмо возразил Хаслам.

Слова ударили куда надо. Именно это он сказал Люку на Звезде Смерти после того, как старик оставил их в диспетчерской. Возможно ли, что с этого момента прошло всего два года? Он чувствовал себя словно другим человеком.

— Поверь мне, — сказал Хан, сопереживая Хасламу, понимая, что в душе чувствует то же самое, что и он, — Люк парень сообразительный. Да и Текла, кажется, знает, что делает, так вот, если кто-то и найдет решение — это они.

Хаслам взглянул на ожидающего вуки и оказался достаточно умен, чтобы промолчать, но Хан видел в его глазах неверие и презрение. Повстанец развернулся и вышел из рубки.

Когда дверь закрылась, Хан посмотрел на друга.

— Нет у тебя какой-нибудь светлой мысли?

Чубакка наклонился к Хану, положил массивную лапу ему на плечо и издал мягкое ворчание. Этот простой жест говорил о многом.

— Да, знаю… я тоже, Чуи.

* * *

Тишину, установившуюся в камере, нарушало лишь цикличное шипение респиратора Вейдера и едва слышный повторяющийся шепот Люка: «Нет, нет», — его отрицание собственных слов. Как только он прокричал свое признание, как только оно слетело с губ, глаза Люка расширились от ужаса, от понимания, что он только что сказал, какую правду раскрыл и что это значило для него: и с точки зрения того, как он будет выглядеть на предстоящем суде, и того, каким человеком он становился.

Станция Касреана была помехой на его пути, и он ощутил радость, когда она исчезла, ощутил резонанс Темной стороны, как ощущал его сейчас.

Ужас Люка и испытываемое им чувство опустошенности словно омыли Силу своей мощью, темные волны катились на рассыпающиеся щиты, которые он инстинктивно пытался возвести вокруг себя, и разбивались о них. Голова Люка безвольно склонилась, он, казалось, хотел вжаться в стул, к которому был пристегнут, на колени падали крупные капли слез, оставляя на штанах пятна. Сопли текли из носа.

Вейдер выпрямился в полный рост и несколько минут стоял молча, наблюдя, как плачет его сын, как Люка раздирает чувство вины и скорби, как вздрагивает его тело. Он тоже когда-то пережил подобный момент истины. Он с отрядом клонов широким шагом вошел в храм джедаев и убил на своем пути всех, независимо от возраста, пола, расы. Он отправился на Мустафар и, безжалостно расправившись с лидерами сепаратистов, закончил войну. После он стоял в переходе установки, оглядывая вулканический ландшафт, и тогда на него обрушилось осознание всей чудовищности того, что он сотворил.

Он тоже плакал; скорбел по тем, кого убил, скорбел по самому себе, ибо знал, что пути назад нет, что он становится чем-то иным — не Энакином Скайуокером.

Сочувствуешь, милорд?

Вейдер похолодел, внутренний голос звучал так похоже на голос его Мастера. Он чуть поколебался, потянулся в Силе и обнаружил, что внимание Сидиуса обращено не на него, а на что-то другое. Он задержался мыслями на присутствии Мастера, озадаченный молчанием Императора и все еще настороженный из-за того, что тот мог задумать.

А затем вернулся к реальности и сфокусировался на сыне. Он с Люком еще не закончил.

— Со стороны Оби-Вана было очень глупо не тренировать тебя, — произнес наконец Темный Лорд, его слова окрашивала ненависть к мастеру-джедаю и насмешка над ним. Он знал, что это вызовет у Люка реакцию.

И он не был разочарован.

Слова Вейдера прорвались сквозь плотную пелену жалости к себе и стыда, и Люк ощутил острый укол злости, воспоминания о случившемся в посадочном доке Звезды Смерти затопили его. Запах горючего для истребителей, аромат человеческих тел, едкая вонь, так и не выветрившаяся из одежд после купания в мусоре в компрессорном отсеке. Вид Оби-Вана, стоящего, выпрямив спину, взглянувшего в его сторону и поднявшего световой меч в жесте капитуляции, и Вейдера, жестоко оборвавшего его жизнь одним взмахом меча.

— У него… не было возможности тренировать меня… — голос охрип от эмоций. Люк резко дернулся вперед, но оковы удержали его, — потому что ты убил его!

Окончание фразы — почти вой; слезы все оставляют дорожки на его лице, все текут из глаз.

— Его смерть должна была прийти много раньше, — бессердечно произнес Вейдер, ни в чем не уступая, не предоставляя ни передышки, ни поддержки в тяжелую минуту. — Кеноби должен был умереть, когда предал твоего отца.

Люк замотал головой, капли пота сорвались с растрепавшихся прядей волос.

— Ты лжешь… Это ты предал моего отца, ты убил его!

Заскрипела кожа: это Вейдер сжал руку в кулак, и Люк напрягся, приготовившись к удару в лицо, как на Эскаале.

Вейдер шагнул вперед, видя, что сын замер в ожидании наказания за свою дерзость. Он был так близко. Это был его шанс сказать все сейчас, просто произнести несколько слов и раскрыть Люку родственную связь между ними. Было бы так легко просто сказать…

Я твой отец…

…Он поднял взгляд на камеры видеонаблюдения, посмотрел вниз на свое дитя и понял, что нужный момент не пришел. Люк ни за что не примет это; ментальное и эмоциональное состояние юноши было слишком хрупким, слишком нестабильным. Он все еще должен был явиться на заседание суда, перенести полет в Имперский Центр, и кто-то мог наблюдать за ними.

Если сейчас назвать Люка своим сыном, это может уничтожить его. Если раскрыть их родство, то, пожалуй, на Люка станут охотиться гораздо активнее, чем сейчас. Это может подорвать все, чего он пытался тут достичь, представит его запрос об экстрадиции как раз тем, чем он на самом деле и являлся: попыткой отца получить сына, — и понятие хораарнцев о справедливости не допустит этого.

Ты все еще можешь забрать его, можешь уничтожить это место и потом просто забрать его.

Нет… Этот вариант не рассматривался. Это будет расходиться с планами Мастера: нанести урон Восстанию и подорвать его дух. Если он силой заберет Люка с собой, вторгнется на Хораарн, это лишь усилит Альянс, к ним вернется та поддержка, которую они потеряли.

— Оби-Вану всегда нравилась его точка зрения, — заявил Вейдер, отказываясь от искушения. Впервые с момента душераздирающего признания Люк поднял голову и посмотрел ему в глаза, ничего не понимая, не улавливая смысла этого полутона сожаления в голосе Вейдера.

Вейдер и сам не понимал этого; он ни о чем не сожалел.

Лжец…

Он отбросил неизвестно как оказавшуюся в голове мысль.

— Не я оставил твоего отца гореть заживо, — сказал Вейдер, в нем снова всплыла ярость и ненависть к Оби-Вану и вызвала эти злые слова.

— Гореть… — словно эхом отозвался Люк, в груди его зародился ужас. Его отец сгорел, и снова Вейдер намекал, что виновен в этом был Оби-Ван.

«Он предал и убил твоего отца».

— Ты лжешь… — прохрипел Люк, не веря в это, отрицая гнусный намек. — Бен сказал… Оби-Ван сказал…

— Довольно разговоров об Оби-Ване! — взревел Вейдер, терпение кончилось, и его вспыльчивость дала о себе знать. Его раздражало, что Люк все продолжал отрицать правду, что верность сына принадлежала его мертвому мастеру-джедаю. Он инстинктивно замахнулся для мощного, жестокого удара.

Люк пригнул голову, прижав подбородок к груди, и напрягся.

Удара так и не последовало. Вместо этого Темный Лорд сделал шаг назад, рука его опустилась, кулак со скрипением кожи разжался.

И снова камеру окутала тишина; и снова нарушил ее Вейдер:

— Ты играешь в дежарик?

Вопрос, настолько неуместный в этой ситуации и обстановке, совершенно выбил Люка из колеи. Он, не сумев ничего с собой поделать, посмотрел прямо на высившегося рядом Темного Лорда и с неверием, которого не сумел скрыть, спросил:

— Что?

Он точно расслышал правильно? Имперский главнокомандующий только что задал ему вопрос о настольной игре? Что вообще происходит?

— Дежарик. Или шахматы, — ответил с, как показалось Люку, оттенком юмора Вейдер. — Ты знаком с этими играми?

Озадаченный, Люк смог выдать лишь:

— Да, я играл в них.

— Тогда тебе знакомо такое понятие как абсолютная связка?

Мысли Люка бросились вскачь, его обескуражила быстрая перемена настроения Темного Лорда. Всего пару минут назад тот был в ярости, а теперь… это? Поспевать за такими изменениями было сложно, понять, что происходит, тоже.

Люк покачал головой, по телу побежали мурашки. Он шмыгнул, желая, чтобы можно было вытереть лицо, желая стереть подсыхающие слезы и сопли, желая смыть все видимые следы своей слабости.

Какое вообще отношение ко всему этому имел дежарик? Абсолютная связка?

Абсолютная связка — это когда ключевую фигуру, обычно короля или королеву, заслоняли от угрозы другой. Связанная фигура не могла никуда двинуться, так как это поставило бы королевскую фигуру под удар и…

Королевскую… В сердце закрался холодок.

Лея!

Так все-таки дело было не в нем! Как он мог все эти недели быть столь заносчив? Он думал, Вейдеру нужен он и только он. Думал, Вейдер прибыл на Эскааль лишь за ним, из-за него сровнял с землей базу на Раймаре, но Вейдер гонялся за ним, только чтобы получить Лею! Как он мог не заметить этого раньше?

Все это было из-за Леи, лидера Восстания, ключевой фигуры в командовании, той, кто уже ускользала из рук Темного Лорда. Ранее он почувствовал намерения Темного Лорда в отношении нее, в отношении Хана и остальных. Попытался предупредить ее в зале суда.

Вейдер все подстроил: то, что его упрятали в камеру, а Хана оставили на посадочной платформе с Теклой и Хасламом, чтобы Лея оказалась в одиночестве и стала уязвима. Их собирались устранить по очереди, одного за другим. Внутри разрослась паника — не из-за своего положения, а из-за положения, в каком оказалась принцесса.

— Лея, — сказал он, одним ее именем озвучивая все свои страхи. Неважно, что теперь произойдет с ним, если можно будет спасти Лею. — Все дело в Лее?

Пока Люк размышлял над вопросом, Вейдер наблюдал. Он видел озадаченность юноши сменой темы, видел и чувствовал, как замешательство уступает место ясному осознанию и стыду, как внимание Люка переключается с опасений за свою судьбу на страх за принцессу — все как Вейдер и предполагал.

Его сын был слишком предсказуем.

— Нет, — безжалостно сказал Вейдер. — Дело в тебе. Твои друзья важны для Империи, но в сравнении с тобой они не значат ничего.

Люка затошнило, чувство дурноты усилилось, когда он понял: Вейдер намеревался использовать друзей против него. Хотя даже отдаленно предположить не мог, в чем была причина.

Ты — пилот, уничтоживший Звезду Смерти, поэтому…

— Почему? — спросил он. Ему нужно было услышать это от самого Вейдера. Он раз и навсегда должен был узнать, что в нем такого важного, почему Вейдер приложил так много усилий, чтобы поймать его. — Из-за Звезды Смерти?

— Нет, — ответили ему. — Потому что ты сын Энакина Скайуокера.

И Люка отбросило в воспоминания о дознании: вот ему, сидящему на стуле, задают вопросы про Эскааль и Раймар представители Альянса, за спиной у него стоит Рован.

«Я — тот пилот, который уничтожил Звезду Смерти. Я сын Энакина Скайуокера. Вейдер был там из-за меня».

Он был прав!

Его друзья были в опасности, им угрожали из-за него, из-за того, кем был его отец. Он не мог позволить этому случиться, не мог допустить, чтобы Лея снова страдала, не мог отправить ее обратно в имперскую камеру, не мог обречь на это Хана или Чуи, не мог видеть, как кто-то страдает из-за него. Лучше пострадает он один…

Прежде чем он успел что-либо сказать, Вейдер повернулся к двери. Та открылась, и Вейдер шагнул в коридор, где его встретили двое тюремных охранников.

— Отведите пленника в камеру, еще раз обработайте его раны и проследите, чтобы он получил питание.

Вейдер оглянулся на провонявшую допросную в то время, как Скайуокер снова дернулся, натягивая оковы.

— Стой! — отчаянно позвал Люк, когда в комнату ступила стража.

Темный Лорд сделал шаг вглубь коридора, чтобы уйти. Люк подался вперед, напрягая силы и обдирая запястья о врезавшиеся в них металлические наручники, но не обращая внимания на боль, которую причинял себе.

— Ох… стой! Я сделаю то, что ты хочешь! Я не стану бороться… Я… — Вейдер остановился, развернулся, чтобы сверху взглянуть на отчаявшегося сына. — Я не буду оспаривать экстрадицию. Можешь забрать меня! Только… оставь Лею в покое…

— Ты готов добровольно сдаться мне, чтобы спасти своих друзей? — Вейдер, подавляя разлившееся внутри упоение, желал это знать.

Не добровольно, нет, этому никогда не бывать… Но ради Леи… что угодно.

Теплая свежая кровь из ножевой раны медленно стекала по руке. Отвечая, Люк не отрывал взгляда от Темного Лорда. Он был полон решимости. И готов столкнуться со всем, что бы ни сулило ему будущее.

Ради Леи, ради Хана.

— Да.

Вейдер кивнул, его переполняло ликование. Дверь между ними захлопнулась.

Он заполучил сына.

* * *

Текла закрыла комлинк, какое-то время посидела, пустым взглядом уставившись на маленькое устройство в ладони. Несмотря на то, как тепло было в подвале, и то, что она наелась разных закусок к пиву, Текла ощущала внутри холод и пустоту. Связь с Соло и принцессой была ее единственной ниточкой, а они сами — ее компанией и поддержкой.

Она все еще сидела на полу, закутавшись в штормовку, в ожидании, когда досохнет ее одежда. Сладковатая вонь канализации до сих пор пропитывала волокна ткани, и Текле не особо хотелось надевать свои вещи снова. Она сжала комлинк в пальцах и положила подбородок на ладони.

Оставался лишь один вариант.

Один.

— Мне жаль, Люк, — мягко прошептала она в тишине комнаты. — У нас все могло сложиться так хорошо.

Решение было принято; она быстро ввела в комлинк другую частоту и стала ждать, когда ее звонок примут.

— Да? — гаркнули в ответ.

Текла засомневалась, облизала губы, но потом решилась:

— Мне нужно пройти.