Вопреки судьбе (гет)

Накинув белую рубашку, Ричард подошел к окну и выглянул наружу. Бледное солнце только поднималось над горизонтом, освещая широкую подъездную дорожку к особняку Малфоев. Небольшие клочья грязного, дожившего до середины февраля снега, еще сохранившиеся в тени посаженных вдоль дорожки тисов, наводили тоску и скуку. Ричарду не нравилось все: ему не нравилась Англия с ее извечной сыростью, не нравилось бездействие, не нравились Пожиратели Смерти и их повелитель и, самое главное, ему не нравилось, что Дамблдор смог поселить в нем сомнения. При мысли о Дамблдоре по красным волосам Ричарда проскользнули огненные всполохи; он стиснул руку в кулак и со всей силы ударил в окно, так, что полетели осколки стекла и брызнула алая, горячая кровь. Он улыбнулся, почувствовав боль в руке и с интересом смотрел, как расцветают на белой ткани красный пятна.

Позади него что-то зашуршало, и из-под кучи одеял на большой кровати выскользнула стройная девичья фигура. Не стесняясь своей наготы, лишь слегка поежившись от холода, девушка подошла к Ричарду и, обняв его сзади, прижалась щекой к его спине и запустила руку в разрез рубашки. Ее длинные светлые волосы были взлохмачены и спутаны, от чего она казалась похожей на взъерошенного воробья, только вот голубые глаза смотрели холодно и как-то безжизненно.

Ричард поморщился от прикосновения и, убрав ее руки со своей груди, оттолкнул девушку.

— Ты еще тут? — спросил он недовольно, не отводя глаз от разбитого окна.

— У тебя кровь, — игнорируя его вопрос, заметила девушка.

Она ловко перехватила пострадавшую руку и, высунув длинный розовый язык, провела им по ранам. Кровь тут же перестала течь, кожа затянулась, не оставив и следа от порезов. Ричард нахмурился и, поймав девушку за подбородок большим и указательным пальцами, заглянул в безжизненные, ничего не выражающие голубые глаза.

— Не заставляй меня повторять дважды, Гертруда, — сказал он, усиливая нажим так, что та слегка поморщилась. — Твои таланты мне пока что не нужны. Свободна.

Он отпустил ее и снова отвернулся к окну, невидяще уставившись куда-то вдаль.

— Слушаюсь, — бесстрастно проговорила Гертруда и, неторопливо одевшись, вышла из комнаты.

Когда за ней захлопнулась дверь, Ричард прикрыл глаза и снова мысленно вернулся на несколько дней назад.

Вершина холма. На многие мили вокруг лежит покрытая снегом хорошо просматривающаяся равнина. На севере чернеет полоска далекого леса. Начинает темнеть.

Ричард стоит один, продуваемый ветром, от чего его плащ колышется и вздувается, словно огромные черные крылья. Он стоит, прикрыв глаза, и со стороны кажется, словно он погружен в дрему, но это впечатление обманчиво. В нескольких шагах от него прямо из воздуха бесшумно появляется высокая фигура старика с длинной, серебряной бородой и очками-половинками на кривом, сломанном когда-то давно носу. Старик одет в лиловую мантию со звездами, а на голове у него красуется остроконечная шляпа. Вместо левой руки из рукава мантии торчит культя.

Все это Ричард увидел внутренним зрением за долю секунды, и еще мгновение понадобилось ему, чтобы открыть глаза и взмахом волшебной палочки создать вокруг них непроницаемый для звука и ветра магический купол. Не спуская горящих изумрудно-зеленых глаз со старика и направляя в его грудь волшебную палочку, Ричард надменно проронил:

— И что вам понадобилось от меня, Дамблдор?

— Добрый вечер, Ричард, — добродушно поздоровался Дамблдор, слегка улыбаясь и не делая попытки защититься. — Я очень рад, что ты согласился встретиться со мной.

Ричард нахмурился.

— В записке вы упоминали Реинхилду, — сказал он, опуская палочку. — Что с ней?

— Это прямо-таки трогательно, как ты переживаешь за сестру, Ричард, — серьезно сказал Дамблдор, глядя на него поверх очков-половинок. — Пока что она в безопасности, в окружении надежных людей.

— Таких, как Сириус Блэк? О, да, я в курсе ее новых симпатий. Отец, к слову, тоже. Можете передать ей, что я лично брошу голову Блэка к ее ногам.

Ричард осклабился, глаза его недобро блеснули.

— И ты способен убить человека, которого она любит? Способен причинить ей боль? — спросил Дамблдор таким тоном, словно интересовался погодой.

Однако эти простые слова кинжалами вонзились в сердце Ричарда. Он яростно махнул палочкой, и земля между ним и Дамблдором дала глубокую трещину, но старый волшебник даже не шелохнулся.

— Она бросила меня, свою семью и сбежала! Она предала нас! За такое Реинхилда заслуживает только смерти, так что пусть радуется тому, что отец проявил милосердие и не прикончил ее, — почти прокричал Ричард, зло глядя на спокойного Дамблдора. — Я сделал глупость, придя сюда. Отец предупреждал, что вы попытаетесь промыть мне мозги, так же, как и сестре. Но я-то знаю, кто вы на самом деле. Да, отец мне все о вас рассказал. О том, как вы поступили с нашей матерью. И о вашем вкладе в эксперименты с драконьей кровью.

По лицу Дамблдора скользнули страх и растерянность, но он быстро совладал с эмоциями. Когда он заговорил, голос его звучал печально, в голубых глазах проглядывали горечь и раскаяние.

— Прости меня, Ричард, если сможешь. Я так виноват перед тобой и Руби, боюсь, мне не хватит жизни, чтобы искупить свою ошибку. Больше всего на свете я хотел бы все исправить. Я хочу помочь вам.

— Вы лжете!

Дамблдор покачал головой. Сейчас он был больше похож на бесконечно уставшего старика, придавленного грузом прошлых ошибок и неудач, чем на добродушного и чудаковатого великого мага директора школы Хогвартс.

— Ты можешь не верить мне, Ричард. На это я и не рассчитывал. Но ты нужен своей сестре. Не повторяй моих ошибок, мой мальчик. Когда-то и у меня была сестра, и она погибла исключительно из-за моего тщеславия и нравственной слепоты.

Ричард стоял, пораженный услышанным. Он чувствовал, что старик не врет, он всегда ощущал ложь, но упрямство и злость на Дамблдора не давали ему поверить. Ричард скривил губы и поспешно произнес:

— А теперь вы погубите и Реинхилду. Если бы вы не запудрили ей мозги этим Гарри Поттером… о, да, — добавил он ехидно, заметив мелькнувшее в голубых глазах удивление, — я знаю, что он наш племянник, и мне плевать на это… Так вот, если бы вы не запудрили ей мозги, мы бы жили как раньше, мы были бы вместе.

— Боюсь, что нет.

Дамблдор говорил спокойно, печально, едва слышно, но его слова болью отзывались в сердце Ричарда. Он не знал, как старику это удается — смотреть вглубь и видеть потаенные, истинные мысли. Ричард стоял, парализованный словами, не в силах двинуться с места. Ему нельзя было слушать, нельзя было верить, но Ричард слушал эти тихие, причиняющие ему боль слова и понимал — это правда.

— Ты знаешь, что рано или поздно она бы ушла, — спокойно продолжал Дамблдор, прожигая Ричарда взглядом поверх очков-половинок. — Руби всегда искала свою правду, свой путь. Она сильная и упрямая, как горный ручей, пробивающий себе дорогу в каменной темнице. Но источник ее силы в семье, и ты ее семья, Ричард. Ты нужен сейчас ей, мальчик мой, больше, чем когда-либо.

— Отец тоже ее семья, — упрямо возразил Ричард, хмуря брови, — но она его предала!

Дамблдор покачал головой.

— Ты видишь то, что хочешь видеть. Волдхарда не заботит ваша судьба, впрочем, его не заботит никто, кроме него самого. Он пожертвовал собственными детьми, подверг их ужасным мукам и испытаниям в погоне за собственным величием.

— Он хотел сделать нас сильнее! — Ричард собирался сказать это сурово и уверенно, но из его горла вырвался какой-то хриплый, слабый голос, так не похожий на его обычные самоуверенные нотки. — Он хотел, чтобы мы могли постоять за себя и семью.

— Нет. Нет, мальчик мой. Он использовал вас в своем эксперименте. И то, что вы выжили, настоящее чудо. Но Волдхард пошел дальше, он собирается использовать Руби для достижения главной цели…

— Отец укрепляет влияние семьи! Баттенберги — древний и сильный волшебный род. Мы должны заставить всех считаться с нами.

Дамблдор печально улыбнулся. В его голосе не было осуждения. Он говорил мягко и терпеливо, словно разъясняя маленькому ребенку, почему нельзя дергать за хвост оборотня.

— Не это главная цель твоего отца. Я знаю, что ты не поверишь мне, несмотря ни на что. Но есть человек, чьи слова тебя убедят.

— И кто же это? — с вызовом спросил Ричард.

— Твой отец.

Повисла напряженная тишина. Ричард непонимающе уставился на старого волшебника.

— Насколько я помню, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, поглаживая серебристую бороду, — у Волдхарда еще с юности сформировалась привычка записывать свои мысли и наблюдения.

— Вы хотите, чтобы я выкрал дневник отца?! — почти закричал Ричард.

По его красным волосам скользнули огненные всполохи, а глаза опасно сузились, но на директора Хогвартса это не произвело никакого впечатления. Он оставался безмятежным, словно они беседовали за чашкой чая о погоде.

— Украсть? — Дамблдор поднял брови, выражая лицом вежливое удивление. — Ни в коем случае, мой мальчик. Я никогда не поощрял воровство, уж поверь. Но я убежден, что истина всегда найдет путь к тому, кто к ней стремится. И вот еще что…

Дамблдор сделал паузу и добродушно глянул на Ричарда поверх очков-половинок.

— Волдхард всегда недооценивал твою истинную силу, которую ты унаследовал от матери и которую Руби еще предстоит постигнуть.

— И что же это? — тихо спросил Ричард.

Дамблдор ласково улыбнулся в бороду.

— Любовь.

Он исчез с тихим хлопком, оставив Ричарда в растерянности посреди сгущающихся сумерек.

Открыв глаза, Ричард глубоко вздохнул. Долго что-то обдумывать он не любил, горячая кровь требовала немедленных действий. Он не верил Дамблдору, не собирался идти против отца, но… Мысль о том, что отец их использует, глубоко запала в голову, проросла. Ричард понимал, что единственный способ искоренить ее — узнать правду, но, чтобы это сделать, ему необходимо раздобыть дневник. Для этого придется обойти кучу заковыристых защитных заклинаний, фамильяров и, самое главное, сделать все в тайне от Волдхарда.

Что бы сделала на его месте Реинхилда? Подумав о сестре, Ричард сжал кулаки. Она бы не сомневалась, она всегда искала ответы, всегда делала то, что считала правильным, не взирая ни на что. Она бы придумала хитрый план, как незаметно достать дневник. Да, Реинхилда умела найти выход из любой ситуации, наверное, поэтому отец доверил ей стаю и посылал на самые опасные и трудные задания. В детстве Ричард отчаянно завидовал сестре, старался во всем ее обойти, они часто соперничали, устраивая поединки, но для Реинхилды они были всего лишь очередной тренировкой — в отличие от него, она никогда не стремилась завоевать одобрение отца. Ричард был сильнее сестры, но неизменно проигрывал ей, потому что Реинхилда меньше полагалась на магию, предпочитая использовать свое главное оружие — хитрость.

Ричард не был похож на сестру. Не умел он незаметно проникать в любое охраняемое место, но он знал, кто это может сделать, поэтому, решившись, он стремительно вышел из комнаты.

Особняк Малфоев был больше того, в котором жили Баттенберги, но, в отличие от фамильного особняка Ричарда, этот не имел оборудованных тренировочных залов, поэтому, чтобы стая оставалась в форме, им выделили небольшую площадку снаружи.

Перепрыгивая через две ступеньки, Ричард спустился в холл и лицом к лицу столкнулся с Северусом Снейпом, который только что прибыл в особняк Малфоев. Он прошел мимо него, едва взглянув, но что-то заставило Ричарда остановиться. Он резко обернулся и увидел, что Снейп тоже остановился и смотрит на него. С самой первой встречи Ричарду не понравился этот мрачный тип. Северус был непроницаем, словно камень, и старался все время держаться в тени, ни во что не вмешиваясь, если от него этого не требовали. Обычно Ричард не обращал на него никакого внимания, но не сегодня. Были во взгляде этого человека новые оттенки, что-то изменилось в его отношении к Ричарду. Он не обладал легилименцией, но мог улавливать некоторые эмоции, чувства, ощущал их вибрации вокруг себя, поэтому вместо ясного ответа Ричард мог понять только одно — ощущение того, что Северус Снейп чего-то от него ждет.

— Чего уставился? — раздраженно спросил Ричард, делая шаг к Снейпу. — Что тебе нужно?

— Мне? — удивленно изогнул бровь Северус. — Мне — ничего. Вопрос в том, что нужно тебе?

Ричард нахмурился.

— Что это значит?

Но Северус уже развернулся и пошел дальше, не удостаивая его ответом. Его черная мантия взметнулась как крылья летучей мыши. Поборов соблазн запустить ему вслед проклятие, Ричард, выбросив эту встречу из головы, направился на тренировочную площадку.

Было прохладно и солнечно, в воздухе отчетливо витал запах приближающейся весны. Расчищенная прямоугольная площадка, посыпанная мелким гравием, отгораживалась с трех сторон живой изгородью. Сейчас, ловко уворачиваясь от атак сразу двух противников, тренировался Генрих. В бою он использовал два коротких клинка, вихрем налетал на противников, нанося множество ударов. Несмотря на то, что Генрих был самым крупным из них, двигался он на удивление легко и мягко, как большая кошка.

Поискав глазами, Ричард быстро нашел Матильду. Она сидела на скамейке, подвернув под себя ногу, и, щурясь от солнца, наблюдала за Генрихом. Завидев Ричарда, она коротко кивнула.

— Ты мне нужна, — сказал он, садясь рядом. — Нужно проникнуть в хорошо охраняемое место и скопировать кое-какие записи.

— Кто цель?

— Сначала ты дашь мне клятву, что все, что я скажу, останется между нами.

Матильда с интересом покосилась на него.

— Клятву? — спросила удивленно. — Куда же мне нужно проникнуть, если Волдхарду понадобилась клятва?

Ричард раздраженно дернул плечом. Любым другим членам стаи он мог просто приказать, и никто не подумал бы сомневаться в его словах или задавать лишние вопросы. Никто, кроме двух людей — Матильды и Генриха. Часто Ричарду казалось, что они не воспринимают его всерьез и только по необходимости изображают повиновение. В стае у этих двоих было особое положение. Матильда и Генрих были первыми, кроме него и сестры, кто пережили драконью кровь и адаптировались. Пока не появились другие, они вместе с Ричардом и Реинхилдой много времени проводили вместе. Вместе тренировались, вместе учились заклинаниям, варили зелья и изучали языки. Много позже к ним стали присоединятся другие дети, и они вчетвером помогали остальным освоиться. Ричард не заметил, в какой момент он стал отдаляться от них. Матильда и Генрих постепенно все больше сближались с Реинхилдой, а совместные задания делали их связь только крепче. Ричард же все больше времени стал проводить в лаборатории, помогая отцу в его экспериментах. Чем старше они становились, тем отчетливее Ричард чувствовал неприязнь и пренебрежение, исходившие по большей части от Матильды. Генрих же был скорее нейтрален к нему, но со временем и он стал разделять мнение Матильды.

— Это не приказ отца, — нехотя признал Ричард. — Это мой… моя просьба.

Матильда повернула голову в его сторону и окинула изучающим взглядом.

— Это касается Рени.

Спустя секундное колебание она взмахнула волшебной палочкой и произнесла:

— Клянусь, что все, что скажет мне Ричард, сохранится в тайне.

— Замечательно, — усмехнулся он, когда на руке Матильды вспыхнула тонкая нить клятвы. — Ты должна будешь проникнуть в покои моего отца и скопировать записи в его дневнике.

Глаза Матильды яростно блеснули, на них словно легла кровавая дымка. Она улыбнулась, обнажая белые зубы с выступающими чуть больше, чем надо, клыками. От это ее улыбки многих бросало в дрожь, даже в стае побаивались ее яростного темперамента. Только Генрих умудрялся справляться с ее вспышками, не давая окончательно потерять человеческий облик.

— Я не ослышалась? — тихо, с издевкой переспросила она. — Наш правильный Ричард решил пойти против папочки?

Вспыхнув, он направил на нее палочку, от чего Матильда до крови закусила губу, напряглась, стараясь не закричать от крутившей и выворачивающей наизнанку боли. Но боль продлилась недолго, спустя мгновение Матильда уже смогла дышать, но, несмотря на выступившие капельки пота на лбу, она презрительно окинула взглядом Ричарда и ухмыльнулась.

— Думай, что говоришь. Не забывай, кто перед тобой, ты должна мне подчиняться.

— Должна, — протянула Матильда, — но я не должна идти против твоего отца. И с чего бы мне это делать? Проникнуть в его покои — это верное самоубийство.

— В дневнике ответы на все вопросы. Я уверен, что записи отца убедят Реинхилду в том, что он желает лучшего для всех нас, и тогда она вернется. И все снова станет как раньше.

Матильда подалась вперед, буквально вцепившись взглядом в зрачки Ричарда.

— А что, если выяснится, что Волдхард просто чокнутый садист и использует всех нас? — спросила зло. — Что будешь делать ты, если окажется, что Рени права?

Повисшее тяжелое молчание нарушали лишь лязг мечей и шуршание гравия под ногами тренирующихся ребят. По волосам Ричарда скользнули огненные всполохи, он стал бледнее обычного, задышал тяжело и наконец решительно выдохнул.

— Тогда я помогу ей сделать то, что она задумала.

Матильда отшатнулась от него, пораженно округлив глаза. Такого ответа от Ричарда она не ожидала.

— Я сделаю то, о чем ты просишь, — наконец сказала она. — Когда приступаем?

— Вечером, — коротко бросил Ричард, резко поднимаясь со скамейки, и, не оборачиваясь, стремительно зашагал в сторону особняка Малфоев.

На черной бархатной подкладке, сверкая бриллиантами в свете парящих свечей, лежала диадема. Металл, из которого она была сделана, изрядно потускнел, но все равно было видно изящную, мастерски сделанную работу — диадема напоминала раскинувшего в полете крылья орла, осыпанные вместо перьев бриллиантами. Голова металлического орла покоилась на огромном драгоценном камне, такого бездонно-синего цвета, что если глядеть на него долго, начинала кружиться голова. По ободу диадемы была выгравирована надпись: «Ума палата дороже злата».

Волдхард Баттенбер внимательно разглядывал украшение сквозь пенсне и улыбался.

— Потрясающе, — шепнул он, поворачивая подставку с украшением, чтобы лучше рассмотреть со всех сторон. — Просто потрясающе… Запечатать часть души в магическом предмете, имеющем такие свойства! Как удачно, что он возродился не из этого крестража. Перо!

Черное перо заскользило над страницами тетради в кожаном переплете, изредка ныряя заточенным кончиком в чернильницу.

— Наложение магического потенциала Тома Реддла на свойства древнего артефакта дало поразительный результат. Диадема Кандиды Когтевран служила усилителем магического фона своего обладателя, со временем артефакт только набирал силу. При соединении частицы души с диадемой произошло симбиотическое слияние, в результате которого изначальный магический уровень Тома возрос в разы. Я смогу извлечь частицу и с ее помощью оплодотворить Реинхилду. Ребенок, которого она родит, будет…

Волдхард запнулся, взволнованный открывающимися перспективами. Изумрудно-зеленые глаза за стеклами пенсне алчно блеснули.

— Мерлинова борода! — выдохнул он. — Этот ребенок станет самым сильным магом за всю историю! Он станет… нет — я!... я стану богом!

Черное перо недоуменно замерло, а затем пририсовало еще пару восклицательных знаков к последнему предложению.

В дверь постучали. Волдхард вздрогнул от неожиданного звука и раздраженно крикнул:

— Какого черта меня прерывают?!

— Прошу прощения, отец, — послышался из-за двери голос Ричарда. — Нас ждут на собрании. Темный Лорд отправил меня сообщить об этом.

— Иди. Передай, что я сейчас спущусь.

Волдхарт поспешно подошел к стене и отодвинул гобелен с вышитыми по зеленому бархату серебристыми змеями. В открывшейся неглубокой нише стоял небольшой сейф, внутрь которого он убрал диадему и дневник. Взмахом волшебной палочки Волдхард запечатал тайник и поспешил из комнаты. Он был так взволнован новыми перспективами, так торопился быстрее покончить с собранием и приступить к изучению диадемы, что не заметил метнувшуюся за его спиной тень, которая тут же скрылась в покинутой им комнате.

Дверь гостиной тихонько скрипнула, и Руби резко отвернулась от окна, ожидающе глянула на вошедшего.

— Ремус? — удивилась она. — Что-то случилось?

Люпин кивнул ей и как-то затравлено огляделся. Вид у него был подавленный, под глазами залегли тени, волосы всклокочены, словно он только что встал с постели. Прошла всего пара дней с момента их с Тонкс свадьбы, и такие разительные изменения, произошедшие с Ремусом, говорили о том, что случилось что-то плохое. Руби деловито подошла к нему и усадила несопротивляющегося, какого-то обмякшего Люпина на диван.

— А где Сириус? — спросил он, глядя на свои руки.

— Дамблдор отправился за очередным артефактом и взял его с собой. Посчитал, что Блэку пойдет на пользу встряхнуться.

— А, понятно.

Мимо них, злобно зыркнув, прошлепал на кухню Кикимер, что-то едва слышно бурча себе под нос.

— Как Тонкс?

От этого вопроса Ремус как-то странно выпрямился и искоса взглянул на нее.

— С ней все хорошо. Дора у родителей.

Руби нахмурилась. Что-то непонятное чуялось в его тоне, почти холодное, да и весь внешний вид Люпина говорил о том, что случилось нечто плохое.

— Ремус, ты не умеешь скрывать, — сказала она. — Выкладывай, что случилось.

Люпин нахмурился и после короткой паузы, с видом человека, признающегося в чем-то неприятном, произнес:

— Тонкс ждет ребенка.

— Вот как? — Руби слегка улыбнулась и погладила себя по животу. — Быстро вы, поздравляю.

Люпин со стоном обхватил голову руками.

— Ты не понимаешь… Я совершил ошибку, женившись на ней, о чем я только думал? Почему пошел вопреки разуму и здравому смыслу?

— Я действительно не понимаю, — холодно проговорила Руби. — Объясни.

— Ты не понимаешь, что я сделал со своей женой и своим еще не родившимся ребенком! Я не должен был жениться на ней, я обратил ее в прокаженную! Ты должна знать, как относится к тварям вроде меня волшебное сообщество! Узнав о моей болезни, со мной и разговаривать-то перестают! Ты понимаешь, что я натворил? Даже ее родные пришли от нашего брака в ужас. Да и какие родители захотели бы, чтобы их дочь вышла замуж за оборотня? А ребенок… ребенок… — И Люпин отчаянно замотал головой, словно стараясь отмахнуться от кошмара. — Подобные мне обычно не размножаются! Уверен, он родится таким же, как я. И как мне простить себя, передавшего свою болезнь ни в чем не повинному ребенку? А если он чудом и не пойдет в меня, лучше, в сотни раз лучше будет, если он вырастет без отца, которого ему придется стыдиться!

Руби почувствовала прилив гнева, она поднялась на ноги и зло процедила:

— Да ты просто трус.

Слова ударили Ремуса хлыстом. Он тоже вскочил на ноги и уставился на Руби с такой лютостью, что сквозь человеческие черты проступила волчья натура.

— Да как ты… — задыхаясь, сбивчиво заговорил он. — Уж ты-то должна понимать… ты же сама…

Хлоп! Руби со всего размаха залепила ему звонкую пощечину, и Люпин, схватившись за щеку, ошеломленно уставился на нее.

— А теперь послушай меня, — заговорила она, сверкая глазами. — Тонкс знала, на что шла, она была готова, а ты, стоило замаячить первым трудностям, сразу отступаешь. Если твой ребенок родится с ликантропией, кому, как не тебе, научить его жить с этим? Каким бы ни был ребенок, он твой, ты несешь за него ответственность до конца.

Люпин побледнел, губы его дрогнули, и, не глядя на Руби, он буквально выскочил из гостиной. Через секунду послышался звук захлопнувшейся в вестибюле двери.

— Черт! — Руби пнула ни в чем не повинный диван.

Реакция Люпина ее удивила и взволновала. Она понимала его опасения, ребенок действительно мог родиться таким же, как он, но все же…

«А как бы Северус повел себя на его месте?» — мелькнула пугающая мысль.

Но Руби не успела додумать ее. Раздался хлопок, и перед ней завис конверт, подписанный размашистым стремительным почерком. Она сразу узнала, кому принадлежат эти строки, и сердце учащенно забилось.

— Рич!

Разорвав конверт, Руби достала записку с парой лаконичных строк.

Я на Гриммо. Нам нужно поговорить.

Ричард.

Кинувшись к маленькому окошку около двери в вестибюле, Руби выглянула на улицу. Уже темнело, на площади горели фонари, почти не давая света. Только один фонарь в дальнем углу асфальтового пятачка площади оставался темным, и Руби различила под ним фигуру в капюшоне. Больше никого поблизости не было.

Не забыв накинуть на себя дезиллюминационное заклинание, она выскользнула на улицу.

Подул холодный ветер, от чего сразу стало зябко. Где-то за соседними домами надрывалась сигнализация магловской машины. Руби, не сводя глаз с фигуры в капюшоне, просканировала площадь. Убедившись, что кроме них двоих, поблизости больше никого нет, она стала бесшумно приближаться к фигуре возле фонаря.

— Привет, Рени, — тихо сказал Ричард, скидывая капюшон и создавая вокруг них непроницаемый купол.

Руби убрала чары невидимости и настороженно заглянула в лицо брату. Выглядел он не лучше Люпина — такие же темные круги под глазами, да и все лицо как-то посерело, осунулось. Никогда прежде Руби не доводилось видеть его таким потерянным. Тревога последних дней, жалость к брату и опасение за будущее нахлынули на нее разом, Руби кинулась к Ричарду и, обхватив руками шею, уткнулась лицом ему в грудь, коротко всхлипнула.

Ричард судорожно погладил ее по спине.

— Что случилось, Рич? — отстраняясь и снова заглядывая ему в лицо, спросила Руби. — Отец что-то сделал с тобой?

— Не со мной, — ответил он.

Взгляд у него был странный, словно ему больно было смотреть на Руби. По лицу пробежала гримаса внутренней борьбы. Ричард сунул руку во карман сюртука и достал пачку скрепленных листов.

— Это дневник отца, — отвечая на вопросительный взгляд, пояснил он и протянул их Руби. — Тут изложен весь план Волдхарда.

— Не понимаю. Ты выкрал дневник? Зачем? — нахмурилась Руби. — Это Дамблдор тебя убедил?

От звука этого имени Ричард дернулся и зло процедил:

— Дамблдор! У него просто талант портить нам жизнь. Ты знала, что Дамблдор дружил с Волдхардом и они вместе изучали свойства драконьей крови? Это Дамблдор помогал отцу с разработкой это сыворотки, которая сделала нас такими.

— Что?

Руби была поражена услышанным. Конечно, она всегда подозревала, что с Дамблдором не все так просто и у него есть причина помогать ей, но чтобы он был причастен к этим экспериментам?

— Ты уверен, Рич?

— Да, Дамблдор не отрицал своей причастности к экспериментам. Говорил, что сожалеет… но я ему не верю.

Руби сжала кулаки, чувствуя, как внутри закипает злость.

— Но это сейчас не имеет значения, — сказал Ричард. — С Дамблдором мы разберемся позже. Сейчас нам нужно спасти тебя.

— Меня? — удивилась Руби. — От чего?

Ричард шумно вдохнул воздух и посмотрел на сестру долгим взглядом, словно все еще сомневаясь, правильно ли поступает, рассказывая ей обо всем.

— Я выяснил, зачем ты понадобилась Волдхарду. Сначала я решил — дурак! — решил, что он ценит тебя больше, что он любит тебя больше меня, но… Ты же помнишь, что искал способ продлить жизнь?

Руби кивнула.

— Но это еще не все. Он угасает как маг, теряет свою силу; еще несколько лет, и он станет сквибом. Волдхард искал не просто бессмертия, но и возможность возвратить свое могущество. И нашел.

— И при чем тут я?

— Твой ребенок должен стать новым сосудом для него. Он завладеет его телом, его магией… мы всего лишь расходный материал, способ добиться желаемого. Он никогда… никогда не любил ни тебя, ни меня.

Ричард с силой сомкнул челюсти так, что заскрипели зубы. Тени залегли глубже, глаза загорелись недобрым огнем. А Руби стояла без чувств, словно речь шла не о ней и ее будущем ребенке. Так вот, значит, какая судьба ей уготована? Она положила правую руку на живот и ощутила тепло и щекочущие волны силы под ладонью. Перевела взгляд на Ричарда, затуманенного открывшимся предательством отца, злым и потерянным.

— Я беременна, — тихо сказала она.

Ричард непонимающе уставился на нее. Туман ярости и боли постепенно выветривался из его взгляда, по мере того, как капля за каплей до него доходил смысл сказанного.

— Ты — что?!

Он со страхом посмотрел на ее живот и снова ей в глаза. Руби грустно улыбнулась, — так странно было говорить это вслух, особенно после того, что она только что узнала.

— Можно? — вдруг робко спросил Ричард и положил свою ладонь поверх правой руки Руби. Брови его взметнулись вверх, а лицо стало по-детски восторженно-удивленным. — Я чувствую его! Чувствую его силу.

Ричард счастливо улыбнулся и теперь напоминал Руби того самого мальчишку, что много лет назад напевал ей песни перед сном и помогал после тренировок смазывать раны и ссадины заживляющими зельями. Он снова был ее старшим братом, готовым, несмотря ни на что, защищать ее. Словно уловив ее мысли, Ричард сказал:

— Я помогу тебе, Рени. Тебе и ему.

Созданную куполом тишину нарушил звук хлопающих крыльев, и вот уже огромный черный ворон уселся на плечо Ричарда.

— Грэм? — удивился он, поглаживая ворона по вспушенной груди.

— Рад, что ты снова с нами, Ричард, — важно проговорил Грэм, изучающе оглядывая его глазом-бусиной. — Вижу, ты уже знаешь нашу маленькую тайну.

— Что случилось? — насторожено спросила Руби.

Она оставляла ворона в замке приглядывать за Северусом и Гарри, и раз он появился сейчас здесь, должна быть веская причина.

— Мальчишка покинул Хогвартс вместе с рыжим и занудой, — сказал ворон. — Снейп пытался связаться с Дамблдором или кем-то из Ордена, но никого нет в штаб-квартире.

— Что значит покинул Хогвартс? Куда он направился? Отвечай.

— Кажется, я знаю, — медленно проговорил Ричард, становясь серьезным. — Темный Лорд говорил, что Поттер появится в Министерстве, в Отделе тайн.

— Черт!

Кто же знал, что план Дамблдора по выманиванию Темного Лорда в Министерство обернется тем, что туда рванет Гарри?

— Надо срочно его спасать! — воскликнула Руби. — Грэм, найди Дамблдора, пусть собирает Орден.

— А ты? — недоуменно спросил ворон.

— Нельзя терять время, я направлюсь в Министерство.

— Мы, — перебил ее Ричард. — Мы направимся.

Руби благодарно сжала его ладонь.