Фрагменты (гет)

— Как ты мог с ней так поступить? Как?!

Кот почти рычит. Хотя сейчас он не Кот — разъяренный тигр, готовый растерзать всех на своем пути.

— Вася, ты что, совсем с ума сошел?! — шипит злой кошкой Мура, кидаясь к командиру. Булатов с кривой усмешкой вытирает текущую по подбородку кровь и резко уклоняется от рук Жени, хотя еще минуту назад не увернулся от отточенного-резкого удара Кота.

— Мурашова, ты бы прикрылась хоть, — презрительно кривится Ионов и выходит в отсыревшую ночь, ощутимо толкая Батю плечом.

Найти свою невесту в палатке у командира за две недели до его свадьбы — ситуация из той еще мелодрамы. И Коту, наверное, было бы даже смешно — если бы не одно но.

Если бы не Багира.

— -

Комната отдыха — тесный аквариум, из которого выкачали весь кислород до последнего атома.

Дышать решительно нечем.

Кто из троих лишний здесь — неизвестно самому богу.

— Что, под пули лезть не страшно, а правду в лицо сказать трусишь?

Глаза в глаза. Застывший свинец против кипящего неба.

— Ребята, да что происходит?!

У Риты в глазах — заледеневшее море непонимания.

— А это пусть тебя Батя сам расскажет. Если смелости хватит.

Кот выбегает из комнаты отдыха, яростно шарахая дверью.

Вдруг понимает: грядущая боль Риты для него куда страшнее своей собственной.

Становится жутко.

— -

Чем ярче светятся глаза Жени, тем больше горького льда у Риты во взгляде.

И дело ведь даже не в ее любви к Булатову — любви, которой, в сущности, между ними и не было. Только Булатов для нее всегда был идеалом, примером, воплощением чести и совести — и прозрение оказалось слишком болезненным.

Время собирать осколки разбитых иллюзий.

— -

— Спасибо, что прикрыл.

— Ерунда. Рабочий момент. — И сквозь зубы на выдохе: — Но Багиру я тебе никогда не прощу.

Они трясутся по ухабам в прошитом пулями уазике. Батя на ходу наспех перетягивает новую рану. Камуфляж от кровавых разводов уже не пыльно-серый — кирпично-бурый.

Кот стискивает зубы до боли.

Под палящим полуденным солнцем ему открывается беспощадная истина: он простил бы командиру Женьку.

Но то, что он сделал с Ритой, не простит никогда.

И думать о том, почему все именно так, оказывается мучительно-больно.

— -

Они обескрылены.

У Риты простуженный взгляд.

У Кота в глазах чистое южное небо застывает Арктикой.

На улице плюс тридцать в тени.

А они насквозь выстужены.

— -

— Прости меня, Рит.

— За что? Ты-то уж точно ни в чем не виноват.

Он переплетает их пальцы намертво. Он не знает, за что и за кого просит прощения — он просто чувствует себя необоснованно виноватым. В этой боли — одной на двоих, но неразделенной.

Он готов вечность вот так сидеть перед ней, не выпуская руки.

Если бы она только позволила.

Рита мягко ведет по его щеке ладонью. Замечает вдруг: он стал старше на полжизни за эту холодную бесконечность.

Которая оказалась увеличена вдвое из-за того, что ей не с кем было ее разделить.

— -

Все повторяется с точностью до наоборот.

Беззвездная пасмурная ночь, ливень, гремящий по ткани палатки, пьяняще-сырой воздух, отяжелевший от духоты.

Рита уходит от него лишь под утро.

И Кот понимает вдруг: едкой обиды на Мурашову у него уже нет. Понимает — потому что и сам предавал бы раз за разом ради этих мучительно-сладких секунд. Ради одной лишь возможности узнать, что значит быть с тем, кто тебе до сердечной боли необходим.

Сломанные крылья срастаются заново.