Фрагменты (гет)

Я в этом марте, в этом марте навсегда,

И одуревшие дрейфуют корабли. ©

Коту тридцать один.

Затянувшиеся шрамы уже не поддаются подсчету, только изредка ноют на перемену погоды, напоминая о себе тянущей болью. Небо в глазах затягивается грозовой хмуростью — и светлой солнечности уже не пробиться сквозь горький осадок всего пережитого.

Когда пули каждый день свистят у виска, тридцать — это уже полжизни.

Свобода, беззаботность, весна уже давно позади.

Впереди — лишь годы одиночества, неустроенности, тоски.

Тоски по несбывшемуся. По несбывшейся.

— -

Ей двадцать. И глаза синие-синие — почти-мурашовские. И взгляд так похож. Женька точно так же в какой-то прошлой жизни смотрела на контр-адмирала Булатова — восхищенно, трепетно, обожающе. Как на кумира, живую легенду, горячечную мечту.

Ну куда ты лезешь, девочка?

Ему нисколько не льстит.

Становится и горько, и грустно, и смешно.

Рита, наверное, точно так же смотрела на него далекие много лет назад — покровительственно, с насмешкой и снисхождением.

Годы утекли сквозь пальцы соленой морской водой — для них не изменилось почти ничего.

Только у Риты от уголков глаз все больше морщинок-лучиков, а Ледовитый океан в глазах смерзается намертво.

— По-моему, девочка в тебя влюблена.

Лед идет трещинами — в проталинах плещется смех.

Все-таки Рита все та же — насмешливая, теплая, близкая.

Катастрофически нужная.

— -

Ждатьждатьждать.

Это проклятие.

Они уходят и возвращаются.

Рите кажется с каждым разом отчетливее — еще одного ожидания ей не пережить.

В тумбочке у кровати пачки таблеток, выписанных врачом вместе с сочувственно-категоричным «никаких стрессов».

Она застывает в ожидании. Она замерзает.

Этот март чересчур ледяной для одной.

— -

Они возвращаются. Он возвращается — вместе с первой оттепелью, тревожно звенящей с крыш.

Я не могу больше так.

Рита уже готова подать рапорт. Сбежать. От этой давящей сердце тревоги, от этой тяжелой синевы его глаз, из этого промозглого марта, в котором ей никак не согреться.

Кот что-то чувствует своим хищным чутьем — они всегда понимали друг друга на уровне радиоволн.

Опережает всего на полшага — на стол Пригову вспархивает рапорт о переводе.

«Прошу перевести меня на штабную работу…»

И что-то еще о реабилитации после ранения.

И только у Риты в ее морских болезненно плещется невысказанное «ну зачем?»

— Ты знаешь.

Они знают оба.

Если что-то случится с ней — ему больше незачем будет возвращаться.

Он не готов, чтобы его очередная весна стала для Риты последней.

Это вопрос выживания.