Книжная лавка (джен)

Глаза открывались с трудом. Тело, казалось, кто-то зажевал, выплюнул, а затем решил, что непорядок, и переживал ещё раз — контрольный. Гарри вздохнул, чтобы тут же зайтись в приступе сильнейшего кашля. Попытался согнуться, но смог только как-то неловко дёрнуть телом. А кашель всё также продолжал душить.

— Ты знаешь, что получил ачивку «Главный идиот в мире»? — расслышал Гарри сквозь собственный кашель.

А затем кто-то поднёс к его губам трубочку и Гарри смог наконец-то промочить горло. Он всё ещё ничего не видел — одни мутные белые пятна вместо предположительного потолка, но зато мог теперь говорить.

— Что такое, — Гарри сделал ещё один глоток, чувствуя себя бесконечно усталым, — ачивка?

— Тоже, что и титул, только современно — меня твой малой научил.

Туманы тоже были усталыми, неповоротливыми. Будто и не туманы, тучи. Но хоть не мешали. А ведь в воздухе больше не чувствовалась Тьма — понял Гарри. И вспомнил, хотя на деле не забывал.

— Сколько?..

— Сегодня как раз неделя, с чем я тебя и поздравляю.

— Спасибо… Луна.

Конечно же, Гарри её узнал. Не мог не узнать.

Она хмыкнула, чем-то зазвенела. А затем Гарри в нос ударил яркий аромат икры тритона и стало всё понятно. Поэтому Гарри лишь скривился, когда губ коснулось стекло, но послушно глотнул раз, второй. Зелье обожгло рот, огненным комком прокатилось по горлу. Зато зрение наконец-то перестало чудить и вместо пятен Гарри увидел обычный белый потолок. Больничный?

— Что я пропустил?

— Похороны в тесной и грустной компании. А ещё главную активность движения «верните нас в Лес, нам в этом мире бо-бо». Ничего глобального, одним словом.

— Кому как. — Гарри перекатил голову по подушке, повернувшись лицом к Луне. Она сидела на стуле рядом, легкомысленно качала ногой, а перебинтованными руками игралась со своей волшебной палочкой. — Что у тебя с руками?

— О. — Луна картинно раскрыла глаза, посмотрела на свои руки — будто впервые их видела. — Ничего такого, мелочь.

— Луна.

— Гарри? — Она мастерски спародировала фирменное движение бровью Снейпа, и Гарри, вздохнув, сдался.

Сам потом узнает, через туманы. Если те в очередной раз с несуществующего ума не сойдут. Хотя Пэн мёртв, Тень без носителя тоже не выжила, значит, больше не должны так чудить. Но ведь это его туманы, они талантливые.

— И что там с возвращением в Лес?

— А я знаю? — Луна пожала плечами, легкомысленно взмахнула чёлкой. — Со мной не делились, да мне и неинтересно, что я в том Лесу не видела, только-только с него выбралась. А здесь инки, раскопки, кротик…

— Ты уходишь? — Гарри привстал, но почти сразу свалился обратно — слишком слаб ещё был.

— Да.

— А как же твои изыскания в демонологии и кротик?

— Ну, кротик со мной отправляется, ему тоже в инков потыкать интересно. А демонология — это проект длительный, совсем как зелье — настояться должно. О, зелье я, кстати, забрала из твоего подвала, а то знаю тебя, явно чудом не испортил ещё.

Гарри прикрыл глаза. Туманы рисовали замки и холмы, где-то вдалеке привычно слышался гудок паровоза. Будущее не спешило становиться предвиденным, но Гарри точно знал — Луна ещё вернётся. Значит, он будет ждать. Просто потому что.

— Тогда лёгкой дороги и интересных инков.

— До встречи, милый. — Луна ненадолго прикоснулась губами к его щеке.

Раздался негромкий хлопок. Гарри всё также не открывал глаза — зачем? Лучше он поспит, да, точно. Он болеет, в больнице, поспит и уже завтра — или когда проснётся — отправится в родную лавку.

Выписаться не составило проблемы, всем было откровенно не до него. Куда-то бежали, суетились, на него только махнули — и хорошо. Заодно и сразу стало понятно, чем всё решилось с «народным движением» — переезду быть.

В лавке было пыльно, и Гарри, скривив губы, полез за волшебной палочкой и тряпкой. Книги в целом не любят магическую уборку, но некоторые и вовсе её не приемлют. Такие «капризули» были собраны у Гарри на отдельных стеллажах, и он не собирался пропускать их при уборке. И пусть он был максимально далёк от маниакальной любви к чистоте тёти, но всё же, всё же.

Как раз за уборкой его и застала Утёнок. Потерянная, не способная даже толком улыбнуться. Она молча стала ему помогать — Гарри тоже не спешил начинать диалог.

— Почему всё… так? — спросила она, только когда они закончили и даже допивали уже вторую чашку чая.

— Жизнь несправедлива — каким бы это ни было банальным. — Гарри грустно приподнял уголок рта.

— Я просто хотела… Знаешь, все эти годы, как в колодце. Холодно, мокро и беспросветно. Я пожалела, что отдала Генри уже на следующий день. Я не хотела быть одной, замерзала каждую минуту и ни перевод в медпункт, ни дополнительные два покрывала от сердобольной охранницы ничего не давали. Но что я могла ему дать? Два года за решеткой? Но даже когда я вышла из тюрьмы — холод никуда не делся. Я пыталась заводить отношения, с кем-то спать — ни-че-го. Просто…

— Утёнок…

— Голд… Румпельштильцхен он был… странным. Бесячим до невозможности, эти его тройные стандарты, планы и подпланы, всезнающая ухмылочка. И постоянная манипуляция. Мне не восемнадцать давно уже, я прекрасно понимаю, когда меня имеют, но он… Я не могла на него злиться, так, чтобы на самом деле, до желания кулаками стесать эту улыбочку с лица. Обижалась, хотела что-то доказать — что, зачем? Мы разговаривали, ходили в ресторан, я помогала с каталогами в ломбарде — и как-то… Уже всё равно, что он дед Генри, что старше меня на столько-то столетий, что он просто чёртов бес со смутным пониманием морали и допустимых действий. Румпельштильцхен просто был, такой какой есть… Был…

— Тебе не было с ним холодно.

— Да. Не было. Он был вторым человеком в мире после Генри, рядом с которым отступал холод. Даже с Белоснежкой и Дэвидом не так — всё же они больше друзья для меня, чем родители. И теперь его нет. Умер. Защищая Генри. Но никто не спешит звать его героем, наоборот, радуются смерти «чудовища»…

— Я не буду говорить, что время лечит. Это очень спорное утверждение, меня вон даже спустя столько лет так и не вылечило. Но нужно жить дальше. С воспоминаниями о нём, ради того, чтобы ему не было стыдно за тебя. Ты ведь сильная, Утёнок. И не одна — это очень важно, что ты больше не одна, даже без него.

— Спасибо, Гарри. Что-то я расклеилась совсем, прости. Даже не спросила, ты-то как? Ты ведь неделю пролежал в больнице, не приходя в сознание, а тот вид, в котором мы тебя нашли… Это было страшно.

— Нормально. — Гарри встал, заваривая новую порцию чая, достал из шкафчика последний пакет мармелада — видимо, Луна, уходя, прихватила и его недавно пополненные запасы. — Кризис весь прошёл за то время, что я без сознания лежал, теперь же мне просто несколько дней надо на полное восстановление. И никакой больницы — не люблю это дело ещё с юности.

— Хорошо… Кстати, весь Сторибрук собирается обратно в Зачарованный Лес, даже Реджину тут не оставляют. Ты как, тоже?

— Я? Нет. — Гарри фыркнул, качнул головой. — Бобы не перенесут мою лавку, а без неё я точно никуда. Да и мне здесь вполне уютно, цивилизация, к тому же, мармелад продаётся. А ты с Генри?

— Мы тоже остаемся. Голубая фея ещё настаивала, чтобы нам память тогда стереть, но я отбрехалась, что мы и так молчок, и как это вообще её касается. Вот правда вернуться к обычной жизни будет сложновато, надо ещё квартиру найти на двоих, перевод для школы устроить… Хорошо хоть документы у Генри все в порядке, даже удивительно, как для Сторибрука.

— Определились с городом?

— Между Бостоном и Нью-Йорком думаем. Если ты остаёшься, то скорее всего остановимся на Бостоне, поближе к тебе.

— Спасибо. — Гарри кивнул, поставил на стол вновь полные чашки. — И на когда запланировано прощание?

— Через три дня.

Через три дня всегородской дурдом докатился даже до лавки Гарри. К нему зашли не менее пяти раз, последней и вовсе Королева-в-перьях. Собственно, она и была в перьях, опять, без шуток.

— Гарри!

— Госпожа Королева? — Гарри склонил голову набок, чуть улыбнулся. — Для вас книгу ещё не завезли — мне жаль.

Та лишь махнула головой, высокий хвост из-за этого совсем неэффектно шлёпнул её по лицу, на что Королева-в-перьях лишь фыркнула. Гарри улыбнулся шире — и всё же его глупая Королева такая забавная.

— Я не о том. Почему ты остаёшься? Я… В Зачарованном Лесу твои умения были бы полезны.

— Например?

— Ты — колдун!

— И всё же я предпочитаю маг. Кроме того… И что с того, что я маг-колдун-волшебник? Я — Книжник, и это основное. А книги уж точно не понадобятся никому в отстраивающемся обществе. А если кому и вдруг — дорогу в мою лавку они найдут и так. — Гарри покачал головой, вышел из-за прилавка, обнял такую глупую, но уже отчего-то родную Королеву-в-перьях.

— Гарри, я… — забормотала она, почему-то опустив голову, спрятав ту где-то в его груди.

Ох, Королева-Королева.

— Я не оставлю лавку. Но мы ещё увидимся, — туманы не показывали ничего конкретного, но Гарри хватало и ощущения, — не грусти, моя Королева. Твой народ ждёт тебя — так иди к нему же.

— Это не мой народ, а этой… Белоснежки, — в голосе Королевы-в-перьях послышалась привычная неприязнь с доброй долей отвращения, — и её Прекрасного Принца.

— Королева здесь ты. Да и что направить могут разбойница и пастух? Иди. — Гарри коротко коснулся её виска губами.

Королева-в-перьях на миг сжала руки, ногти её ненароком царапнули Гарри даже сквозь плотную ткань брюк. А затем она резким движением выпросталась из объятий, как-то вся встряхнулась и, развернувшись на каблуках, пошла на выход. Уже открыв дверь, не оборачиваясь, сказала:

— До встречи, Книжник.

Гарри не ответил ничего, только дёрнул чуть плечом. Прозвенел колокольчик. Перед глазами Королева-в-перьях держалась за кровоточащее плечо, что-то кричала. И вокруг был совершенно точно Сторибрук — не Лес.

История ещё совсем не окончена.

Гарри провёл в задумчивости пальцем по стеллажу, будто собирая несуществующую пыль. Сам себе кивнул, улыбнулся — чуть мечтательно. И ушёл в кладовую наводить порядок — давно хотел, заодно и переждёт «великое переселение народов».

На следующий день Генри спросил Гарри:

— Ты ведь меня не забудешь? — Он смотрел требовательно и испуганно, время от времени скашивая взгляд на Утёнка, стоящую у машины и дающую им время попрощаться, и крепко-крепко сжимая свою книгу «сказок».

— Конечно же нет. — Гарри присел на корточки, ласково потрепал Генри по волосам. — С чего такие мысли, малыш?

— Просто все ушли, только ты остался, и я…

— Я могу стереть тебе память, маленький, но ты действительно уверен, что это то, что ты хочешь?

— Наверное, мне будет легче… Я уже скучаю, особенно по маме Реджине…

— Тебе будет легче. Но это «легче», оно…

— Для трусов, да?

— Нет, что ты. — Гарри покачал головой, обнял вконец потерянного Генри. — Давай так договоримся. Я никуда переезжать не намерен — как я лавку свою оставлю? И если через месяц ты всё также будешь хотеть всё забыть, чтобы стало легче — ты попросишь госпожу Утёнка привезти тебя ко мне, договорились? Но, поверь мне, иногда не помнить намного тяжелее, чем скучать и скорбеть. А ещё — новые впечатления способны творить чудеса, малыш.

— Договорились. — Генри кивнул, упершись подбородком куда-то в Гаррино плечо, перехватил свою книгу одной рукой, второй обнял его за шею. — Спасибо, — прошептал.

Гарри задумчиво крутил в руках волшебную палочку, смотря, как уезжает жёлтая смешная машина, увозя последних точно-живых жителей города. Всё же смешно, он уверял Генри, что лучше всё всегда помнить, не поддаваясь сладости беспамятства, но сам же поступал в точности да наоборот. Он поспешил выкинуть из памяти болезненные воспоминания, существовать только одним днём, полностью посвятив себя долгу Книжника.

Туманы показывали то вновь оживлённый Сторибрук, то Хогвартс, где сын Малфоя трясётся под Распределяющей Шляпой, то белого кротика, на ленточки полосующего анаконду… Мимолётные образы, не более.

Вернувшись в лавку, Гарри зашёл на кухню, залез на полку со всякими крупами. У задней стенки, придавленный пачкой риса, лежал знакомый кинжал. От него освежающе несло Тьмой, но слабо-слабо, почти что «показалось». Волнистое лезвие ярко блестело в свете лампочки, чернёные узоры этот же свет поглощали-впитывали. Имени не было.

Но Гарри его чётко видел, и ему этого было достаточно.

Странно, конечно, что кинжал запихнули именно сюда, но… Какая разница? Гарри уж точно никакой.

Он отнёс кинжал Тёмного в кладовую, всё ещё захламлённую, но всё же уже не так. По крайней мере часть самых опасных вещиц Гарри уже разобрал, отобрал и даже в специально назначенную крайней тумбу поместил. В эту же тумбу отправился и кинжал, лёг рядом с чёрным кубом, прячущим в себе гримуар из человеческой кожи.

Гарри проверил защитные заклинания, немного постоял, пустым взглядом глядя на тумбу. Растрепал волосы, встретил ласточек в собственном сознании почти с улыбкой. Эти ласточки насмешливо провожали корабль с красно-белым парусом и Весёлым Роджером на флагштоке.

Красавица таинственно исчезла из больницы за день до того, как Гарри пришёл в себя. Пирата никто и не видел, ни мелькал, ни попадался, будто и сам Пэн со своей паствой добрался из Нетландии в Сторибрук.

Гарри хмыкнул. У него достаточно дел вместо пустых раздумий. История ещё далека до финала — любого. Но пока у неё не перерыв, но пауза для нового разгона. А у Книжника — долг. И новые книги уже в коробке.

И всё же было любопытно, вернёт Красавица себе память, а вместе с ней и истинную личность, или…

Виток, второй, третий… Чуть иначе, по-другому, ближе к…

Нет, рано о таком думать, рано.

Туманы согласно переливались.

Хорошо.