Приют раненых душ (джен)

Фейнбрахт обвел глазами каюту, пытаясь понять, что он мог забыть. Вчера он пришел в каюту и заснул как убитый: слишком уж тяжелым и длинным оказался разговор с капитаном. Теперь на краю сознания зудела мысль, что он что-то упустил из виду. Он еще раз вспомнил, что должен был сделать, перебрав в памяти приказы капитана... Точно! Конрад! Леворукий и все кошки его, ну и угораздило его такое забыть!

Наскоро отчитавшись перед старшим лейтенантом Кохом (тот только кивнул: к непредсказуемости капитанского нрава весь экипаж давно привык) Фейнбрахт направился к каюте старшего лейтенанта Леманна, где вчера вечером оставил пленника.

У дверей каюты дежурил новый часовой, видимо, подобранный Мейнардом. Фейнбрахт постучал, прежде чем войти, и толкнул дверь. Тут же пришлось прищуриться: в глаза ударил свет, явно не имевший ничего общего со свечением лампы.

Свет был странно плотным и белым, его лучи, в отличие от солнечного, не рассеивались в воздухе. Причиной возникновения этого могли быть либо посланцы Создателевы, либо магия. Фейнбрахт сомневался, что кто-то из святых явится на «Весеннюю Птицу» ни с того, ни с сего, так что оставалось только одно объяснение: магия. Опять Конрад? Хотя больше магов в пределах видимости нет. Интересно, зачем он это сделал? Боялся закатных тварей, прячущихся в темноте, что ли?

Сам Конрад спал, как ни в чем не бывало, свернувшись под одеялом трогательным клубком. Даже яркий свет ему ни капли не мешал.

— Конрад! — позвал Фейнбрахт, стараясь привлечь его внимание. Трясти его за плечо он пока опасался, помня, как тот может среагировать на чужое неожиданное прикосновение.

Кто-то позвал его по имени, вырывая из странных мутных снов, пронизанных нехорошим ярким светом. Не успев разлепить глаза, Конрад поднял голову, забеспокоился было, но тут же, потерев глаза, узнал Вальтера. Хотя мог бы не узнать и опять шарахнуться. Но сейчас он узнал раньше, чем закричал, к счастью для них обоих.

Услышав свое имя, Конрад испуганно вскинулся, но, к счастью, узнал позвавшего.

— Доброе утро, — поздоровался Фейнбрахт, садясь на стул напротив кровати. — Конрад, можно вас попросить о двух вещах?

— Д-доброе утро? — нерешительно сказал Айсен и снова потер глаза. — Пожалуйста, я вас слушаю.

— Объясните, пожалуйста, причины появления подобного... нездешнего сияния в каюте лейтенанта Леманна, — Наверное, ерничать было неправильно, но Фейнбрахт не смог удержаться. — И как-нибудь приглушите его, что ли? Глаза режет, — извиняясь, развел он руками.

— Ой, — сказал Конрад, только что заметив творящееся в каюте безобразие, и попытался пригладить стоящие дыбом волосы. — Это я... нечаянно!

Свет тут же исчез, и даже лампа погасла, как от порыва ветра. В каюту заглянуло неяркое утро.

— Спасибо, — поблагодарил Фейнбрахт. Так действительно было куда лучше. — Нечаянно? Ладно, поверю.

Отбили восемь склянок, и он вспомнил, что, наверное, следовало бы накормить Конрада.

— Вы будете завтракать?

— Значит, не поверили, — насупился Конрад. — Завтракать? Если...

«Если позволите» колючкой застряло в горле.

— Да, — выдавил Айсен смущенно, как будто стыдясь того, что голоден.

Фейнбрахт только усмехнулся и ничего не сказал. Думает, что ему не верят, — его дело. Ему-то, по большому счету, все равно, зачем.

Он вышел за дверь каюты. Как раз пришел караульный, чтобы сменить дежурившего в первую смену.

— Сударь, — почему-то имя пришедшего матроса выскочило из головы, хотя Фейнбрахт уже несколько раз его слышал. — Сходите к коку за завтраком для пленника.

— Слушаюсь, — матрос развернулся и ушел по направлению к камбузу. Второй недовольно поморщился, но остался на своем месте, ожидая, пока вернется товарищ.

— Благодарю, — кивнул Фейнбрахт вернувшемуся матросу, принимая из его рук поднос. Он внес его в каюту, поставил над стол перед Конрадом.

— Ешьте, не буду вас смущать.

На столе он приметил тетрадь с учебными навигационными расчетами, и решил поизучать ее, чтобы не нервировать Конрада, и так почему-то дернувшегося при упоминании еды еще больше.

— А вторая вещь? — напомнил Конрад, щурясь на него одним глазом и не спеша приниматься за еду.

— Какая вторая вещь? — удивился Фейнбрахт. — Я попросил вас приглушить ваш светильник и объяснить причины его появления. И то, и другое вы выполнили.

В условии одной из задач крылась неуловимая неясность, и Фейнбрахт раздраженно взъерошил волосы, пытаясь понять, в чем дело.

— Простите, я сразу не понял, — пробормотал Конрад. Ему стало неловко. Он повторил жест Вальтера, снова безуспешно пытаясь пригладить волосы.

Остановившись у дверей каюты, капитан пару раз растерянно моргнул, глядя на дверь, но всё-таки постучал. Правда, вошёл, не дожидаясь приглашения. В каюте Карла обнаружились и Вальтер, и Конрад, причём первый очень корректно делал вид, что второй существует только иногда. Какая воспитанность! Капитану бы такую.

— Доброе утро, господа, если оно у вас доброе. Вы не сильно расстроитесь, если я почту вас своим обществом?

Конрад вздрогнул, во все глаза уставившись на капитана. По его лицу было понятно, что он ждёт неприятностей и думать теперь может только о них.

Чуть погодя он отложил вилку, которую было взял, и на всякий случай спрятал руки под стол.

— Доброе утро, капитан. Никак нет. — Фейнбрахт поднялся со стула, освобождая место для капитана.

Смерив пленника оценивающим взглядом, капитан хмыкнул:

— Ешьте спокойно, в данный момент мне совсем не до вас. — Помолчав, он добавил: — Спасибо.

Отрицательно покачав головой на действия Вальтера, Отто прислонился спиной к двери.

— Как спалось, Вальтер? Готовы побегать по кораблю?

Конрад не сразу понял, почему капитан сказал спасибо, а поняв, так и вытаращился, пытаясь сообразить, не сердятся ли на него. Но кажется, в этот раз слова у капитана не расходились с делом, и Конрад совсем перестал на него смотреть, занявшись едой. Нехорошо было сидеть и специально прислушиваться к разговору.

— Удовлетворительно. Да, капитан, — ответил Вальтер. Интересно, о каком же «побегать» идет речь? Капитану бы хватило фантазии на самые разнообразные задания, которые можно было бы охарактеризовать как «побегать».

— Простите мне мой дриксенский, Вальтер, но спать надо хорошо, а удовлетворительно в постели следует делать несколько иные вещи... — Капитан, конечно же, не удержался от шпильки. — Сегодня вам предстоит побегать в буквальном смысле. А именно найти и, если понадобится, притащить за шкирку нашего секретаря, вы должны его помнить: кэналлиец, зовут Серхио, вечно отлынивает от работы.

Капитан мечтательно улыбнулся, как будто поощрял отлынивание.

— А ещё я жажду видеть вашего коллегу, господина фок Гроссера. Его ждёт тяжёлый вечер, но ему об этом знать необязательно.

Улыбка Бюнца стала почти хищной. Кажется, этот Гроссер сделал что-то нехорошее капитану...

— Есть, капитан. — На языке у Фейнбрахта вертелась ответная колкость, но он постарался сдержаться, потому что хамить капитану наедине — это одно, а на глазах у пленника, не то что у членов экипажа — совсем другое.

Захлопнув за собой дверь каюты Леманна, Фейнбрахт слегка скривился. С Серхио он был знаком лишь шапочно, но был наслышан о не в меру остром языке, а состязаться с кем-то в остроумии ему не хотелось. Интересно, зачем капитану понадобился еще и фок Гроссер? Как мичман он так себе, не лучше и не хуже остальных, как человек... Может, скрытный немного, ну да кто из нас не?

Рассудив так, Фейнбрахт двинулся к полуюту, где, как он помнил, должен был находиться фок Гроссер.

— Вы уже позавтракали, господин Айсен? — вежливо поинтересовался капитан, когда мичман покинул каюту. Хотя Бюнц был спокоен и весел, как всегда, тревога плескалась у него в глазах.

Конрад едва не подавился.

— Д-да... — произнес он, подумал и исправился: — Да, капитан...

— Опять врёте... — скептически хмыкнул капитан и по старой привычке уселся на пол. — Мне нужно с вами поговорить. Потом времени могу не найти. Давайте вы будете есть, а я говорить. Ну и иногда вы будете мне отвечать. Совсем изредка, честно. Договорились?

— Когда это я врал? — возмутился Конрад и тут же испугался своей дерзости. — Да, хорошо, капитан.

— Ну, хорошо, не врали, — миролюбиво согласился Бюнц. — Но недоговаривали.

Капитан помолчал, решая, с чего начать.

— Хочу навестить брата. Если вы помните, он навещал нас в прошлый раз, а сейчас мы идём параллельным курсом на Брюнн. Хочу, чтобы вы тоже составили нам компанию. Возможно, до Брюнна вы захотите остаться у них? По крайней мере, тамошний экипаж адекватен, а их капитан — полная мне противоположность. Да и вообще... Может, с ними вам будет спокойнее.

Конрад так оторопел, что даже выронил вилку.

— Но... — начал он, а потом глубоко вдохнул и выдохнул. — Могу я спросить, что стало причиной вашего решения?

Кажется, капитан хотел от него избавиться. Конрад боялся его, но отчего-то было обидно. А еще — страшно, что на другом корабле окажется хуже.

— И что такое Брюнн, и где он находится, и что... — Конрад осёкся. Он хотел спросить: «Что ждёт меня там?», но испугался правды.

— Кажется, вас это шокирует... — задумчиво пробормотал капитан, наблюдая за упавшей вилкой. — Это не решение, это предложение. Вы можете его отклонить, просто... А, проклятье!

Бюнц раздражённо взъерошил волосы и прикусил губу. Пару минут он смотрел на Айсена, потом вздохнул и отвёл взгляд:

— Простите. Я проявил к вам жестокость. Я уже говорил, что это была вынужденная мера... Но она всё-таки была. Я не могу повернуть время назад и исправить то, что уже случилось. А тот случай... — Бюнц поморщился, будто «наказали» его, а не пленника. — Тот случай, похоже, прочно укрепил в вас страх ко мне и моему кораблю. Поэтому, чисто теоретически, мой братец и его ребята должны были бы вам понравиться. Я подумал, что там вам, возможно будет спокойнее.

Капитан, так и сидевший на полу, теребя свой браслет, виновато развёл руками и, вздохнув, запрокинул голову, уставившись на подволок.

— Знаете, я часто делаю глупости. Часто не на пользу себе и другим. Но мне правда жаль, что всё так получилось.

Немного подумав, он добавил:

— Брюнн — это морской порт на северном побережье кесарии Дриксен, страны, которой мы служим. Нам туда идти ещё пару недель.

— Капитан, — прошептал Айсен, неотрывно глядя на него. — Вы... извиняетесь?

— Леворукий бы всё это побрал... — пробормотал Бюнц и перевёл-таки взгляд на пленника, виновато улыбнувшись. — Скорее уж, не извиняюсь, а пытаюсь извиняться. У меня это всегда плохо получалось.

— Ваши извинения приняты, — отчеканил Айсен, задрав подбородок. — И если я вас не стесню, я бы предпочел остаться.

Было страшно принимать решения самому и страшно, что выбрал неправильно.

Бюнц прикусил губу и осторожно поинтересовался, следя за поведением Айсена:

— То есть… вы не против оставаться на моём корабле и не против моего общества?

— Нет, не против, — совершенно смутился Айсен. — С чего это вас волнуют мои желания?

Подтянув колени к груди, Отто скрестил руки и, положив на них подбородок, печально улыбнулся:

— Ваши желания меня волновали с самого начала... Вы просто категорически отказываетесь увидеть во мне что-то хорошее.

— Я... не отказываюсь, — пробормотал Айсен. — Проклятие, капитан! Вот только не надо оправдываться! Все равно я не прощу и не забуду!

Он сам был потрясён тем, что сказал. Он не думал об этом раньше, но теперь получилось, что нечаянно произнёс правду, которую сам не хотел осознавать.

Айсен закрыл лицо руками.

— Впрочем, это совершенно неважно, — пробормотал он. — То есть, я хотел бы простить...

Запутавшись, он замолчал.

Покачав головой, капитан встал и, подойдя к столу, сел напротив Айсена. Аккуратно взяв Конрада за кисти рук, он медленно потянул вниз, не сильно, но принуждая открыть лицо:

— Не надо так, Конрад. Вас никто и ничто не обязывает ни забывать, ни прощать. Кричите, ругайтесь, можете мне морду набить, если вам легче станет. Только не надо всё время закрываться от меня, от разговоров, от проблем, от мира. Бежать и прятаться. Это же так... неправильно!

Конрад задал самый идиотский вопрос, который мог задать.

— Почему? — спросил он, не глядя на капитана. Ему очень не хотелось рыдать ещё раз, но, видимо, придётся.

— Ох, Конрад, — вздохнул капитан, не зная, как правильно объяснить. — Потому что жизнь у всех одна. Все мы ошибаемся и все рано или поздно, так или иначе платим за свои ошибки. Вы могли бы столько всего попробовать, испытать, почувствовать... А вы от всего прячетесь. Чего ради?

— От... от чего я прячусь? — переспросил Айсен, уже понимая, что от этого разговора ему только станет ещё больнее. — Я просто должен выжить, вот и все.

Бюнц удивлённо моргнул и даже отпустил руки Конрада.

— Выжить?.. Вас что, пытаются убить?

Конрад посмотрел на него с непередаваемым изумлением, а потом на мгновение приложил руку к лицу, как будто ужасаясь.

— Капитан, — сказал он. — Я, кажется, начал понимать. Мы с вами просто по-разному видим одну и ту же ситуацию. Возможно, это покажется вам несусветной дикостью, но по моему мнению, вот в эту минуту я нахожусь в серьезной опасности, близкой к смертельной, и находился в ней с тех пор, как попал к вам на корабль.

Ему пришло в голову, что он слишком уж разоткровенничался, но было уже поздно.

Бюнц открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал. Недоумевающе глядя на Конрада, он медленно повторил:

— Вот прямо здесь и сейчас? В опасности? Создатель милосердный...

Отвязав с ремня кортик, он положил его на стол, придвинув к пленнику:

— Если вам что-то угрожает, защищайтесь.

Отвернувшись, капитан пробормотал что-то вроде:

— Чушь кошачья... Опасность... Здесь, сейчас, при мне. От меня!

И зло тряхнул головой.

Конрад так испугался, что вскочил со стула и встал за его спинкой, отгораживаясь от капитана.

— А что я, по-вашему, должен думать?! — закричал он. Какой кошмар, он и голос повышать умеет, оказывается! — Что бы я ни сделал, как бы тихо я ни сидел, вы в любой момент можете отдать приказ... и тогда я уже не спасусь!

Он посмотрел на кортик с недоумением и даже каким-то отвращением.

— И я не стану это брать. Насмехаться можете над кем-нибудь другим.

Не то чтобы Бюнц обиделся. Он, скорее, глубоко возмущён.

— Я не насмехаюсь, если честно. Ещё я не имею привычки просто так отдавать приказы кого-то убить. Я вообще не склонен отдавать приказы убивать людей, — спокойно уточнил Бюнц.

Встав, он молча обошёл стол и взял кортик. Подойдя к Айсену, капитан насильно вложил кортик ему в руку, приставив лезвие к собственному горлу. Не сводя глаз с Айсена, он медленно заговорил, постепенно давя на кортик:

— Так убей меня. Используй свою магию, чтобы потом покинуть корабль. Защищайся, если видишь во мне угрозу. Ну, же!

По лезвию потекла тёплая струйка крови, пачкая руки обоих.

Шок на лице Айсена сменился презрением.

— Вы же знаете, что ничем не рискуете, так зачем эта комедия? — прошипел он и разжал руку.

Кортик упал на пол, неприятно звякнув. Бюнц поморщился от этого звука.

— Ничем не рискую? — зло повторил капитан, не сводя глаз с пленника, и в глазах его плескалось безумие. — Комедия? Что же, давайте сыграем... в трагедию.

Подняв кортик, он ухмыльнулся Айсену и спросил:

— Спасёте меня? Сумеете? Захотите ли?

После этих слов кортик вонзился в грудь капитана, а сам капитан медленно осел на пол. Проведя рукой по испачканной кровью рубахе, ощупывая торчащую из груди рукоятку, Бюнц с толикой ужаса прошептал:

— Леворукий, что же я делаю-то?..

Секунду Айсен смотрел на то, как кровь заливает капитану грудь и живот, а потом словно отмер.

— Идиот грёбаный! — заорал он и, бросившись на пол рядом с ним, залепил ему оплеуху. Второй рукой он выдернул кортик, хотя знал, что, кажется, нельзя так резко выдирать лезвие из раны. Потом уткнулся носом себе в плечо, шевельнул губами, произнося правильные слова, которые теперь были отчего-то неверными и скачущими.

— Грёбаный идиот… — повторил он потом шёпотом, не глядя на капитана.

Неохотно повернув голову, он посмотрел на дело своей магии, но, не удовлетворившись, со злобой рванул на Бюнце окровавленную рубаху.

— Кровь исчезла, словно её и не было, — требовательно произнёс он. Кровь в самом деле пропала, не оставив ни пятнышка. Раны тоже не было, ни следа.

Айсена трясло.