Приют раненых душ (джен)

Зайдя в каюту, Бюнц первым делом обратил внимание на пленника. То ли тот спал, то ли прикидывался спящим, но очевидных признаков бодрствования не подавал. Капитан подошёл к постели и пару минут задумчиво смотрел на его спину с рубцующимися ранами. Проведя пальцами по ранам, Бюнц тихо выдохнул:

— Проклятье...

Он не любил ситуации, когда насилие шло впереди всего остального. Как там говорил адмирал? Неизбежное обязательство, чтоб его!

Вдруг пленник пошевелился, просыпаясь, и, почувствовав, чужое прикосновение, резко приподнялся и прижался к стене, закрываясь рукой и с испугом таращась на капитана.

— Я бы вам посоветовал не совершать резких движений, это неизменно повлечёт неприятные ощущения, — сказал капитан, с любопытством разглядывая пленника. — Полдюжины — да ещё той детской игрушкой, которую подобрал Карл, — это сущий пустяк, так что передвигаться вы способны. Рекомендую вам перебраться к столу. — Он жестом указал в сторону и сел в кресло недалеко от стола. — И поесть. Заодно расскажете мне какую-нибудь интересную историю.

Пленник, по-прежнему закрываясь рукой, смотрел на него с ужасом и не двигался с места.

— Ладно, уговорили, покормлю вас с ложечки. — Капитан переставил кресло к постели, взял тарелку и, сев напротив пленника, ехидно протянул: — Ну-ка, откройте ротик...

Пленник секунду в немом изумлении смотрел на него, а потом сделал попытку накрыться одеялом с головой. Он полагал, что капитан сошел с ума или изощренно издевается.

Бюнц с умилением покачал головой.

— Знаете, оно вообще-то вкусно и совсем не отравлено. И если вы не перестанете ёрзать в одеяле, я у вас его заберу.

Пленник замер. Выражение ужаса постепенно сходило с его лица, уступая место недоверию и любопытству. Он все же добрался до одеяла и накинул его себе на плечи, спасаясь то ли от холода, то ли от взгляда капитана.

— Ну, вот. Уже лучше.

Капитан хмыкнул и протянул пленнику тарелку:

— Я вам обещаю, что бить вас больше не будут. По крайней мере, в ближайшие шесть дней. Поэтому поешьте всё-таки, а? На пустой желудок разговоры ведутся плохо, да и не будет грустно. — Бюнц прищурился и доверительно сообщил: — А то буду принудительно вливать в вас горькие лекарства.

Айсен закусил губу, глядя исподлобья, потом его губы разъехались помимо его воли, он попытался сдержать улыбку и смешался окончательно.

— Так... я могу рассчитывать на какой-то диалог? — Капитан улыбнулся. — Или вы меня всё ещё боитесь?

— Простите, это нервное... — пробормотал Айсен, опуская голову и судорожно комкая одеяло. — Да, ещё боюсь.

Теперь, избитый, измученный и униженный, он был полностью раздавлен, убедившись, что этот мир также не несёт ему ничего хорошего.

— Бояться чего-то, и тем более кого-то, весьма неблагодарное, к тому же крайне бессмысленное, занятие. — Капитан развёл руками. — Я не собираюсь причинять вам вреда. А это...

Бюнц прикусил губу и отвёл взгляд.

— Знаете, есть такое понятие — «правила». Поверьте, если на моём корабле и есть мучители, то я с ними незнаком. Но так было нужно. Может быть, чуть позже я даже объясню, зачем.

— Не могу сказать, что рад общению с вами, но я определенно рад узнать, что в случившемся вчера не было вашего личного отношения, — сказал Айсен и, думая, что это незаметно, на расстоянии принюхался к тарелке, которую капитан держал в руках.

— Ну, вот... Я так жаждал вашего внимания, а вы мне не рады. — Бюнц демонстративно надулся и поставил тарелку на постель.

— Вот вы теперь ешьте, а я буду обижаться. Вон там. — Он махнул рукой и отошёл к окну, встав спиной к пленному.

Айсен вытаращился ему в спину и, нерешительно промолвив:

— Это было очень тактично с вашей стороны, — пододвинул тарелку к себе и сел поудобнее.

— Тактично обиделся, получается? — расхохотался капитан. — Ну, спасибо. Так откуда вы родом? Есть же у вашего... ммм... мира название?

— Я так и думал, — вздохнул пленник. — Это продолжение допроса. Впрочем, ладно, мой мир называется Земля.

— Допрос, сударь, это когда вас периодически бьют и грубо спрашивают, — пожал плечами капитан, — а я всего лишь навожу справки. В ваших же, между прочим, интересах! Земля... А где она такая находится?

— У вас есть очень хорошая легенда об Ожерелье миров, — ответил Айсен и снова покосился на тарелку. — Вполне возможно, Земля — один из них.

— Земля... Гм. Странное название для целого мира. — Бюнц подошёл к столу, взял какие-то бумаги и, вернувшись к окну, расположился на полу, сложив ноги по-морисски. — И много вас там таких? Каково устройство мира?

— Земля представляет собой планету, населенную большим количеством людей разных рас и вероисповеданий, — неуверенно произнёс Айсен, кажется, позабыв о том, что его тревожит. — В основе мира лежит число три, а также семь и тринадцать. Тот мир, где живут люди, лежит посередине. Обиталище высших благостных существ находится на небесах. Существа злые живут под землей...

Произнеся это, он с неуверенностью посмотрел на капитана, словно ожидая одобрения.

— Да вы философ, сударь! — Бюнц что-то чертил и рисовал, по-прежнему сидя на полу. Философию Бюнц терпеть не мог, но коли надо — поговорим и о ней. Помолчав немного, капитан покосился на Айсена и с сомнением спросил:

— А как вы определяете, кто из существ достаточно добр, чтобы не жить под землёй? И почему существа? Они сильно чем-то отличаются от людей?

Он снова сделал какие-то пометки, оценивающе осмотрел зарисовки и покачал головой.

— Нет, не так... Но где же? — растрепав волосы, капитан откинулся назад и пристально посмотрел на пленника. — Так... многие ли там колдуют и часто ли снуют по чужим мирам?

Айсен с тоской покосился на нетронутую тарелку ещё раз и дрожащей рукой потер переносицу.

— Прежде всего, капитан, я должен объяснить вам, что существ, о которых я вам говорю, никто никогда не видел наяву, так же как вы никогда не видели святых эсператистской церкви, ангелов, Ушедших и прочих. Все они являются лишь частью мифа — информации, которую мы передаем из поколения в поколение и с помощью которой пытаемся объяснить своим детям законы мира так же, как их в свое время объясняли нам. У нас тоже есть святые, как и у вас, но вряд ли вам придёт в голову спросить у ваших священников, как они определили, что Адриан свят или ангелы — посланники Создателя. Слово «существа» я употребил потому, что люди в зависимости от народа, к которому они принадлежат, верят или верили не только в заступников и помощников, имеющих человеческий облик.

Он сделал паузу и вопросительно посмотрел на капитана, словно спрашивая разрешения продолжать. На протяжении своей речи Айсен стал чувствовать себя менее скованно, по крайней мере, сел поудобнее и уже не смотрел с такой опаской. Он даже позабыл о том, что был унижен и что здесь не приходится ждать ничего хорошего.

Капитан долго смотрел на пленника, не произнеся ни слова. Потом спокойно улыбнулся и указал на тарелку:

— У нас с вами вырисовывается очень интересный разговор. Но я хочу выпить, а вы — поесть. Поэтому я отказываюсь продолжать разговор, пока вы не прекратите морить себя голодом. Такие дела.

Бюнц картинно развёл руками и демонстративно уткнулся обратно в свои чертежи.

Немного посмотрев на капитана и убедившись, что он вправду не собирается обращать на него внимания, Айсен принялся за еду, вздрагивая и вскидываясь всякий раз, когда ложка слишком громко стучала по тарелке.

Когда тарелка опустела, Айсен немного подумал и украдкой стал её вылизывать, справедливо полагая, что неизвестно, когда его накормят в следующий раз.

По воцарившейся относительной тишине, капитан справедливо предположил, что пленник всё-таки поел. Впрочем, продолжать разговор он всё равно не спешил. Сосредоточенно что-то рисуя, он, кажется, и вовсе выпал из внешнего мира. Он отвлёкся лишь на минуту, чтобы встать, подойти к столу и налить вина. Один кубок он буквально всучил пленнику:

— Вино способствует выздоровлению. Пиво вам сейчас противопоказано, виски — тем более. Счастлив видеть, что благоразумие в вас преобладает над страхом. Надеюсь, так будет и дальше.

Взяв второй кубок, Бюнц вернулся к окну и снова уселся на пол, закопавшись в чертежи.

Айсен неуверенно покачал в обеих руках полный кубок и осторожно пригубил, продолжая изредка посматривать на капитана. Наконец он решился и, сделав вид, что отпивает, что-то прошептал. Тут же в каюте стало теплее и явственно ощутилось движение тёплого воздуха. Немного сгустившись, тёплая волна подлетела к капитану и несильно взъерошила ему волосы. Убедившись, что заклинание сработало, Айсен сделал вид, что занят вином.

Это было неожиданно. Нет, не так. Это было ОЧЕНЬ неожиданно. Настолько неожиданно, что Бюнц даже выронил карандаш, попутно испортив чертёж. Капитан поднял голову, словно прислушиваясь к своим ощущениям, потом медленно повернул голову. Какое-то время он молча разглядывал комнату и выглядел довольно безмятежно, но по спине можно было понять, что он очень напряжён. На минуту прикрыв глаза, он сильно тряхнул головой, словно разгоняя какое-то наваждение. А потом, вскинув голову, вперил взгляд в Айсена. Не то, чтобы злой, но и не сказать, что такой же добрый, каким был в начале разговора. Впрочем, голос его остался таким же спокойным, а сам он, похоже, оставался предрасположенным к беседе:

— Твоих рук дело? Ну, или какими частями тела ты там колдуешь...

Айсен молча сжался, уставившись в свой кубок, и промолчал.

— Мне действительно нужно встать и переспросить? — Капитан вздохнул, но остался на месте, постукивая карандашом по полу. — Я пока не злюсь, но могу передумать. Знаешь, люблю задавать вопросы, но ненавижу не получать на них ответы.

— Да, это я сделал, — тихо произнёс Айсен, по-прежнему избегая на него смотреть. Руки с кубком дрожали. — Я хотел сделать вам что-нибудь хорошее.

Бюнц удивлённо приподнял брови и скептически хмыкнул.

— В следующий раз предупреждайте меня, пожалуйста, когда надумаете сделать мне что-нибудь хорошее. — капитан всё ещё пристально смотрел на пленника, но поза его явно была более расслабленной. — Мне, знаете ли, незнакомые люди не делали ничего хорошего лет этак с пяти. Могу ненароком покалечить, а потом уже спросить, что это было.

Капитан откинул со лба волосы, выдохнул и мимолётно улыбнулся. Снова склонившись к чертежу он тихо добавил:

— Если будет у кого спрашивать.

— Предупреждать неинтересно, — брякнул Айсен и прикусил язык.

Явно смутившись, он снова сунул нос в кубок, чтобы понюхать, потом попробовал пить снова и сам не заметил, как кубок опустел.

Убедившись, что капитан не обращает на него никакого внимания, он улёгся на койку, накрылся одеялом и свернулся в клубок.

— Какое умилительное зрелище... — пробормотал Бюнц и тихо вышел из каюты.

Увидев, что капитан ушёл, Айсен резко приподнялся, поморщился от боли, оглядел каюту и решил, что останется на месте. Было страшно представить, что случится, если его застанут перерывающим карты и документы.

От пережитого снова тянуло в сон.