Возрождение Феникса (гет)

Гарри, подняв высоко над головой пойманный снитч, немного красуясь, заложил крутой вираж и опустился на землю, где залихватски спрыгнул с метлы. Его тут же окружили ребята из команды и подхватили на руки, а по полю в их сторону уже бежали остальные гриффиндорцы, размахивая шарфами и радостно крича.

— Качай его, ребята! — выкрикнул кто-то из толпы, и спустя мгновение он уже подлетал в воздух подбрасываемый множеством рук.

— Эй, потише! — смеясь, пытался достучаться он до окружающих. — Убьете своего капитана!

Но его никто не слышал. Подлетая над толпой, он заметил чуть в стороне счастливо улыбающуюся Ромильду, а на трибунах успел разглядеть спину покидающего стадион Снейпа. Ликование от победы смешалось с сожалением и горечью. Гарри был уверен, что отец тоже рад за него. Но декан Слизерина не мог в открытую показать свое отношение к победе гриффиндорской команды и, тем более, к Мальчику-Который-Выжил.

Настроение испортилось совершенно, и Гарри громко попросил:

— Все, ребята, все, хватит!

На этот раз его все-таки услышали и спустили на землю, не переставая поздравлять с разгромом слизеринцев. Гарри натянуто улыбался, желая поскорее вернуться в школу, в тишину комнат отца, или оказаться где-нибудь наедине со своей девушкой.

— Ну что, Гарри, гуляем? — хитро подмигнул ему Симус Финниган.

Он только угукнул в ответ, пытаясь отыскать в толпе Ромильду. Но мельтешащие перед глазами, взбудораженные после матча гриффиндорцы полностью закрывали обзор. Вдруг он услышал знакомый смешок и сзади ему прошептали в самое ухо:

— Ты был великолепен!

Гарри почувствовал, как заполыхали от удовольствия щеки, и неосознанно выпрямился и расправил плечи. Не в силах сдержать идиотскую улыбку, он с трудом подавил порыв заорать в голос и сотворить что-нибудь безумное. Однако когда ему удалось обернуться, Ромильды за спиной уже не было, а перед глазами яркими рыжими пятнами мельтешили Уизли.

— Как мы их сделали, дружище! — повис на его плечах Рон.

— Да, Гарри, их новый ловец тебе не конкурент, — с другой стороны подхватила его под локоть Джинни. — Хорошо, все-таки, что они Малфоя заменили. Для нас. А вот для них — не очень.

— То есть ты хочешь сказать, что Хорек нашему Гарри конкурент? — тут же набычился Рон. — Да Гарри бы его в лепешку раскатал по стадиону. Правда же, Гарри? — И не дождавшись ответа, продолжил: — А вообще, странно, что Малфой от квиддича отказался. Столько усилий его папаши и все зря? Неужели интерес пропал?

— Да ладно, Рон, оставь его в покое, — покачал головой Гарри, поведя плечами и освобождаясь от хватки друга. — Может, ему надоело играть. Может, у него теперь другие интересы.

— Ага, подпевать капитану квиддичной команды — это для него уже мелковато, наверное, ему сейчас больше по вкусу лизать зад Тому-Кого-Нельзя-Называть.

— Рон, не заводись! — одернула брата Джинни. — И вообще, мы матч выиграли, а у тебя один Малфой на уме. Может ты в него влюбился?

— Да ты… Ты… Ты думай, что говоришь-то!!! — рявкнул Рон.

Но Джинни на его крики только комично закатила глаза. Вокруг послышались смешки. Рон покрылся красными пятнами от злости, ускорил шаг, довольно грубо растолкал впереди идущих и затерялся в толпе.

Под шуточки, смех и обсуждение прошедшего матча толпа гриффиндорцев добрались до гостиной. Старосты с седьмого курса уже поджидали их там, чтобы сообщить приятную новость: в связи с победой им удалось выпросить у профессора МакГонагалл разрешение на проведение вечеринки в факультетской гостиной. Рядом с ними неловко мялась Гермиона. По ее поведению было понятно, что она не одобряет предстоящее мероприятие, но готова смириться с мнением большинства.

Обрадованные новостью старшекурсники стали быстро переставлять мебель, чтобы всем было удобнее разместиться. Судя по всему, никто из них на ужин не собирался, и появление эльфов с полными тарелками еды было встречено ликованием. Даже Рон отбросил свои обиды и с заметным оживлением вновь присоединился к друзьям.

Вскоре началось веселье. Симус Финниган и Дин Томас откуда-то притащили целый ящик сливочного пива. А семикурсники из-под полы разливали всем желающим контрабандную медовуху от Розмерты.

Гарри, как капитану и главному герою матча, который принес своей команде победу, наливали понемногу, но чаще, чем остальным. Он не успевал выпивать, как его стакан наполнялся вновь. Каждый хотел его поздравить и пообщаться, причем не по одному разу. Поэтому вскоре он почувствовал, что с непривычки — а медовуху он пил впервые — его уже порядком развозит. Было весело. Хотелось обнять весь мир, расцеловать Ромильду, внезапно оказавшуюся рядом с ним на диванчике, а еще ему стало невыносимо жарко, и язык начал слегка заплетаться.

— По-моему, мне п-ра привет… п-верет… прветриться… — еле выговорил он Ромильде на ухо.

— Да, не помешает, — усмехнулась она. — Пойдем, я тебя провожу.

Гарри согласно кивнул, но подняться с первого раза не получилось. Ноги были будто ватные и совершенно не слушались.

— О, кто-то пе-ре-пил! — пьяно заржал Рон и свалился с подлокотника дивана.

Грянул дружный хохот.

— Пхоже, не только я, — хмыкнул Гарри и, поднявшись при помощи Ромильды, на заплетающихся ногах вышел из гостиной. — Слушай, мне бы на воздух, — виновато глянул он на нее.

— Пойдем, горе мое, отведу тебя на Астрономическую башню, — тихонько хихикнула она. — До отбоя еще есть немного времени. Думаю, успеем.

— Ты у меня такая рас-суди-и-ительная, — с трудом выговорил Гарри.

— Ну так я же не мешала медовуху со сливочным пивом, — покачала она головой, явно едва сдерживая смех. — Да и Гермиона строгим коршуном следила, чтобы тем, кто младше шестого курса не наливали.

— Это она младец! — кивнул он. Ноги передвигались с трудом, и если бы не Ромильда, дальше дверей гостиной Гарри бы точно не дошел.

— Ага, умничка, — все-таки засмеялась она. — Пошли уже, герой дня, проветриваться. Только вот по ступенькам я тебя точно не затащу.

— Я и сам…

— Да, я уж вижу.

До башни они добирались дольше обычного. Пока шли, в голове у Гарри немного прояснилось, но ноги по-прежнему слушались плоховато. Поднимаясь на смотровую площадку, он несколько раз чуть не скатился с лестницы и устоял только благодаря поддержке Ромильды. И хотя она была немного ниже его, но оказалась весьма выносливой и сильной.

— Прости! — Гарри привалился к стене башни, тяжело дыша и стыдясь взглянуть на Ромильду. — Я еще никогда так не напивался. И вообще впервые медовуху попробовал.

— Все бывает в первый раз, — хихикнула она, восстанавливая дыхание. — Но я бы предпочла, чтобы это меня носили на руках, а не я.

— Прости!

Гарри почувствовал, что заливается румянцем и понадеялся, что в свете луны, иногда проглядывающий между густых облаков, это не слишком заметно.

Они некоторое время стояли молча. Гарри быстро протрезвел под пронизывающим ветром. Внезапно он понял, что они с Ромильдой вышли без теплых мантий и она, не пившая медовуху, уже заметно дрожит от холода.

— Иди ко мне, — раскрыл он объятия, и она без лишних слов с радостью прильнула к нему.

Сосредоточившись, чтобы спьяну ничего не напутать, Гарри накинул на них согревающие чары. Сам он в них сейчас особо не нуждался, и не знал что тому виной: то ли гулявший еще в крови хмель, то ли переполняющие ощущения от прижавшегося к нему тонкого и дрожащего девичьего тела. Кровь в груди, казалось, вскипела от охвативших эмоций. Былой робости и нерешительности практически не осталось. Гарри сосредоточил взгляд на подрагивающих от холода пухлых губах Ромильды и отчетливо понял, что до умопомрачения хочет узнать их вкус, согреть своим дыханием и ощутить их упругость и мягкость.

Прижав ее к себе еще крепче, он на миг заглянул в кажущиеся с такого расстояния бездонными карие глаза и, не заметив неприятия, решительно прильнул к сомкнутым губам.

Легкое соприкосновение как знакомство вслепую. Он испытывал новые, непривычные впечатления, всей душой чувствуя, что она для него самый родной, самый близкий на свете человек. Ощутив, что Ромильда перестала дрожать и слегка расслабилась, он, поддавшись желанию и действуя по наитию, аккуратно обвел контур ее губ кончиком языка, чтобы следом оценить их отзывчивость и податливость.

Гарри почувствовал, что Ромильда немного напряглась, но спустя несколько мгновений начала робко и несмело отвечать ему. А он с восторгом и внезапной отчаянной смелостью открывал для себя все новые и новые горизонты, лаская ее рот языком, губами, выпивая дыхание и кружась в чувственном водовороте удовольствия от первого настоящего поцелуя с любимой девушкой.

Внезапно он понял, что кто-то из них дрожит, и не сразу смог определить кто именно. Но спустя мгновение разобрался, что зарождающаяся где-то внутри него дрожь, словно ток по проводу, передается к любимой и вновь возвращается обратно через их сомкнутые в страстном поцелуе губы.

Нехотя он отстранился и с тревогой глянул на Ромильду. Но та не дала себя долго рассматривать и уткнулась ему в плечо лицом. Однако Гарри мог поклясться, что заметил яркие пятна румянца, окрасившие ее щеки.

— Ромильда?

— Ты такой горячий, — тихо прошептала она.

— Ты?.. Тебе?.. Я сделал что-то не так? — от обуревавшей его еще минуту назад решимости не осталось и следа.

— Почему? — еще тише. — Мне все понравилось.

— Ты чудесная! — выдохнул Гарри и легко погладил ее по пушистым кудрявым локонам. — Знаешь, ты мне очень-очень нравишься, и даже больше… я… я, кажется, тебя… тебя…

— И я… — на грани слышимости пробормотала Ромильда ему в плечо, но Гарри показалось, что ее ответ прозвучал громче завывающего вокруг ветра.

Сам не свой от восторга, он опустился на пол и притянул ее на колени, согревая своим теплом. Гарри не ощущал ни холода ноябрьской ночи, ни твердости каменных плит, лишь тепло юного девичьего тела, бесконечную нежность и огромное счастье, ярким огнем пылающее в груди.

Они долго сидели в тишине, время от времени с упоением целовались и после смущались своих же порывов. Затем просто разговаривали, пока вновь не начинали целоваться. И не замечали пролетающих часов, пока на горизонте не появилась тонкая серая полоса, говорящая о скором рассвете.

— Ой! Сколько же сейчас времени?! — испуганно подскочила Ромильда. Стоило ей оторваться от Гарри, как она зябко обхватила себя руками. — Ух, как холодно! А ты такой горячий, как печка.

— Это… согревающие чары, — неловко объяснил Гарри. Хотя в первый миг, когда их губы соприкоснулись, его охватили такие мощные эмоции, что он не смог удержать заклинание, и то тепло, которое ощущала Ромильда, шло из груди, от его осчастливленной обретением пары сущности. Только вот объяснить все это он не мог, потому что не знал, как она отреагирует на подобные откровения: убежит с криками или взглянет с презрением. Но к счастью, Ромильда, кажется, не обратила внимания на его заминку и уже переключилась на другое.

— Как же мы к себе в гостиную проберемся? — растерянно спросила она.

— Ну… Так как я обычно это делаю, — ответил Гарри, решив, открыть любимой одну из своих многочисленных тайн и, немного красуясь, достал из кармана мантию-невидимку.

— Ух ты! Это же… Настоящая? — Ромильда несмело коснулась шелковистой ткани.

— Конечно! Идем? — Гарри взял ее за руку и, притянув к себе, накинул на них мантию. — Только т-с-с-с! Звуки она не глушит.

Ромильда хихикнула и, обняв его в ответ, чтобы было удобнее, пошла рядом.

— А откуда у тебя мантия-невидимка? — в ее голосе звучало отчетливое любопытство.

— По наследству досталась, — прошептал он, тихонько спускаясь по лестнице и аккуратно поддерживая Ромильду. — Все, тихо! Напоремся на МакГонагалл, мало не покажется, хотя хуже будет, если встретим Снейпа.

Гарри представил, что ему придется выслушать от отца, если тот поймает его на рассвете разгуливающим по Хогвартсу в обнимку с девушкой.

Они быстро миновали коридоры, стараясь шагать как можно тише, и, к счастью, благополучно добрались до гриффиндорской башни. В гостиной царили чистота и порядок. Ничто не напоминало, что вечером здесь развлекалась молодежь и проходила буйная вечеринка. Еда и мусор были убраны, мебель расставлена по своим местам. И ни один звук не нарушал сонной тишины предрассветного часа.

Гарри, не снимая мантии, повернулся лицом к Ромильде. Ему совершенно не хотелось выпускать ее из своих объятий. Прошедшая ночь казалась ему самой счастливой в жизни. По остроте охвативших его эмоций она была сопоставима разве что с тем вечером, когда он узнал, что его мама жива. Но если тогда он испытал сильнейшее потрясение и даже шок, то сейчас чувствовал небывалый подъем: спать совершенно не хотелось, в крови бурлила энергия. Переполняющим его счастьем и радостью хотелось с кем-нибудь поделиться. А еще у него не было сил, чтобы заставить себя разжать руки и отпустить Ромильду.

— Хорошо, что сегодня выходной, — прикрыв ладошкой зевок, она уткнулась лбом ему в плечо, — можно будет отоспаться.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — шепнул Гарри и вдохнул аромат ее волос, напоминающий ему о воздухе после дождя.

— И я не хочу. Но пойдут всякие слухи, если утром нас не обнаружат в спальнях.

Ромильда говорила немного приглушенно, и Гарри внезапно ощутил, что она смущена. Улыбнувшись, он слегка отстранил ее, нежно прикоснулся к губам и тихо прошептал:

— Тогда, приятных снов!

— И тебе! — выдохнула она и решительно выскользнула из-под мантии.

— Увидимся за завтраком, — шагнул за ней вслед Гарри.

— И за обедом, — хихикнула Ромильда, отступая к лестнице в девичьи спальни. — И за ужином. Если не проспим весь день.

— Да, если не проспим, — скинув мантию, как болванчик повторял за ней Гарри, желая побыть рядом еще немного.

— Ну, я пойду?

— Иди.

Гарри показалось, что она хотела сказать что-то еще или ненадолго задержаться, но не стала. Ромильда с сожалением улыбнулась и, резко развернувшись, побежала вверх по лестнице.

Подождав пока наверху не хлопнула дверь, Гарри медленно побрел в свою спальню.

Завалившись на кровать, он закинул руки за голову и устремил взгляд в окно, мечтательно перебирая в памяти особенно запомнившиеся мгновения минувшей ночи. Сначала у него проскользнула мысль разбудить Рона, чтобы поделиться с ним переживаниями, но услышав громкий храп с кровати друга, Гарри понял, что тот не оценит его порыва в такую рань.

Ему казалось, что он не сможет уснуть, но усталость и бессонная ночь все-таки взяли свое. Глаза его в какой-то миг закрылись, и он провалился в глубокий сон.

* * *

Выходной выдался у Гарри совсем не таким, как он планировал. Началось все с того, что его никто не разбудил на завтрак. Проснувшись, он с удивлением обнаружил пустую спальню и тарелку с сандвичами на прикроватной тумбочке. Оказалось, время уже близилось к обеду. Но Гарри, ощутив голодное бурчание в животе, без лишних размышлений набросился на еду, мысленно поблагодарив ребят, которые не преминули позаботиться о нем.

Утолив первый голод и приведя себя в порядок после сна, он поспешил вниз, в гостиную, чтобы отыскать Ромильду и извиниться, если она не дождалась его на завтраке.

Как ни странно, но долго искать не пришлось. Она мирно беседовала с Гермионой и, увидев Гарри, улыбнулась ему, не выказывая ни злости, ни какого-либо недовольства.

— Извините, я проспал, — повинился он, подойдя к девчонкам.

— Ага, — кивнула Гермиона, — Рон уже всем в красках рассказал, как они тебя будили, а ты их…

— Что?

— Ну… в общем, послал подальше, видимо, завтракать, — замялась она.

Гарри почувствовал, как заливается румянцем. Ромильда хихикнула в сторону, но, заметив его смущение, пояснила:

— Не расстраивайся. Я тоже только недавно встала.

— Ребята, — укоризненно переводила взгляд с одного на другую Гермиона, — вы понимаете, что если бы вас поймали, то факультет лишился бы баллов? И родителям бы сообщили о вашем недопустимом поведении. Вам что, нужны такие неприятности?

— Гермиона, мы не делали ничего плохого, — попытался урезонить подругу Гарри.

— Ну да, всего лишь бродили где-то после отбоя!

— Мы больше так не будем, — мягко улыбнулась ей Ромильда. — Просто вчера все были такие взбудораженные из-за победы, и хотелось немного развеяться.

— Ну да, всем хотелось, — недовольно фыркнула Гермиона. — До такой степени, что профессор МакГонагалл вынуждена была лично разгонять не желавших расходиться с вечеринки студентов. А я их предупреждала! Теперь вряд ли кому-нибудь удастся вновь выпросить разрешение на подобные мероприятия.

— Гермиона, не будь занудой, — улыбнулся ей Гарри и, присев между девчонками на диван, взял Ромильду за руку.

— Вот и я ей об этом постоянно говорю, — плюхнулся на подлокотник диванчика неизвестно откуда появившийся Рон. — Ну ты, дружище, и дрыхнуть! Мы чего только не делали…

— Ага, как только над тобой спящим не издевались, — покачала головой Гермиона. — Если бы я не поднялась к вам в спальню, обнаружив, что никого из мальчиков шестого курса нет в гостиной и никто не выходил на завтрак… Они уже собирались Агуаменти применять.

— Угу, а тебе нужно было прийти и испортить нам все веселье, — тяжело вздохнул Рон.

— Дурные шуточки! — не сдавалась Гермиона.

Гарри казалось, что она злится на Рона, и не мог понять причину, ведь к его ночным похождениям подруга отнеслась вполне благосклонно. Наблюдая за резковатой перепалкой друзей, он время от времени переглядывался с Ромильдой и старался подавить рвущийся из груди смех. В ходе ссоры друзей выяснилось, что Рон — безмозглый болван, который даже не додумался принести другу перекусить, и тарелка сандвичей на тумбочке была заслугой Гермионы. Уизли же в свою очередь почему-то обозвал ее ревнивой собственницей и гордо удалился, даже не взглянув на резко покрасневшую Гермиону.

— Что у вас произошло? — удивился Гарри.

— У нас? Ничего.

— Вот только не ври мне, — покачал он головой. — Вы, конечно, частенько ссоритесь на пустом месте, но такое у вас впервые.

Гермиона искоса глянула на Ромильду, тяжело вздохнула и затараторила, словно стыдилась чего-то или тема была ей неприятна:

— Рон вчера напился до свинячьего визга, и его понесло на приключения. Они с Браун принялись целоваться прямо посреди гостиной, и в порыве страсти едва не посрывали друг с друга одежду. Вели себя просто возмутительно! Всем, конечно, было весело, и Рон теперь прослыл героем-любовником. Мы с Кэти пытались их растащить, и для этого пришлось даже использовать заклинание. И теперь он на меня за это обижен и считает, что я его просто приревновала. Да боже упаси! Вот уж никогда не страдала эксгибиционизмом, и не потерпела бы такого обращения ни от Рона, ни от кого бы то ни было!

— Эксги… чего? — удивленно глянула на нее Ромильда.

— Эксгибиционисты — это люди, которые получают удовольствие от того, что на них смотрят, когда они эм… обнажены или занимаются интимом, — быстро объяснила Гермиона, залившись румянцем.

— Ну ты же его знаешь: побесится и перестанет, — извиняющее улыбнулся ей Гарри. Он не любил, когда друзья оказывались в состоянии холодной войны и надеялся, что они вскоре помирятся.

— Это его дело, — поджала губы Гермиона. — Просто я считаю, что он позорит звание старосты. Мы должны подавать пример другим ученикам. А он что делает?

— Подает пример, — засмеялся Гарри и тут же получил от подруги подзатыльник. — Ауч!

— Но-но-но, — потянула его к себе Ромильда, — теперь бить Гарри могу только я.

Ее вмешательство разрядило атмосферу, и они весело рассмеялись.

За разговорами и дружескими подколками время до обеда пролетело незаметно. В Большом зале Гарри вновь сел рядом с Ромильдой и почти не замечал ничего вокруг. Единственное, он уловил, что отец явно волновался из-за его утреннего отсутствия и теперь смотрел хмуро и с легким раздражением.

Не успел Гарри встать из-за стола, как к нему подбежал мальчишка из младшекурсников и вручил пергамент, оказавшийся внеочередным приглашением от Дамблдора.

Недовольную гримасу удалось скрыть с большим трудом. Он рассчитывал провести этот вечер с Ромильдой и посвятить его выполнению домашних заданий. Хотелось надеяться, что Дамблдор отпустит его быстро, но такое случалось крайне редко.

Извинившись перед девчонками, Гарри предупредил куда пойдет и, кинув хмурый взгляд на уже опустевший преподавательский стол, с тяжелым вздохом поспешил в гриффиндорскую башню, чтобы выпить перед предстоящей встречей необходимые зелья.

Добравшись до кабинета директора, он перевел сбившееся от бега по лестницам дыхание и решительно постучал.

— Входи-входи, Гарри, — раздалось из-за двери.

Он зашел внутрь, поздоровался и занял привычное уже место перед директорским столом.

— Доброго дня, мой мальчик, — расплылся в улыбке Дамблдор. — У меня есть чудесный ромашковый чай и булочки с марципаном. Будешь?

— Спасибо, но я же только с обеда, — вежливо отказался Гарри, вооружившись правилом: ничего в кабинете Дамблдора не есть.

— Да-да, но булочки изумительные! — мечтательно зажмурился Дамблдор. — Точно не хочешь? Нет? Ладно. Тогда я хотел бы поздравить тебя с победой во вчерашнем матче. Ты замечательно играл! Впрочем, как всегда.

Гарри очень хотелось поинтересоваться, почему Малфой отказался быть ловцом Слизерина, но предпочел задать этот вопрос Снейпу, не слишком рассчитывая на правдивый ответ директора.

— Спасибо, сэр.

— Ах, молодость-молодость! — Дамблдор откинулся на спинку своего кресла. — Как приятно, должно быть, оказаться на вершине славы, на гребне популярности! Признание одноклассников, внимание девочек… Сейчас у тебя, Гарри, самая счастливая пора. Но, к сожалению, как более умудренный опытом человек, как твой наставник, я должен предупредить тебя, что слава и популярность мимолетны. Да и вреда от них больше, чем пользы. Особенно пагубно на судьбу может повлиять увлечение не той девушкой. Пока ты на вершине славы, многие из них посчитают делом чести — добиться твоего внимания. И не всегда их намерения будут бескорыстными. Тем более что не все они смогут оценить тебя как человека, как выдающуюся личность. Для девушек ты сейчас — кумир, символ избранности и популярности. Я попытаюсь предостеречь тебя, но лишь тебе решать: заслуживают ли мои слова внимания. Из собственного жизненного опыта могу сказать: не доверяй той, которая восхваляет тебя и твои заслуги. Особенно осторожно нужно относиться к тем девушкам, интерес которых возник внезапно, сразу после того, как к тебе пришла популярность.

— Сэр, мне кажется, вы преувеличиваете мою значимость в глазах девушек.

Гарри начал злиться, прекрасно понимая, что Дамблдор имеет в виду Ромильду.

— Увы, нет, мальчик мой. Увы, нет, — горестно покачал головой директор. — Женское коварство не знает границ. Все циничные и лживые ведьмы тоже когда-то были молоды. Из очаровательных юных искусительниц потом вырастают авторитарные жены и беспринципные вертихвостки, охотницы за деньгами и властью. Ты, наверное, думаешь: зачем я завел этот разговор? Потому, мальчик мой, что ты сирота. У тебя нет никого, кто мог бы озвучить эти простые истины, ведь мудрость приходит с опытом. Я знаю, вы — молодые не слишком-то любите прислушиваться к мнению стариков. Но поверь мне, женское коварство — страшная вещь! Лучше и безопаснее доверять тем, кого ты знаешь давно и кто все время находился с тобой рядом.

— Простите, профессор, но как-то я не представляю Гермиону в роли своей девушки. Мы с ней просто хорошие друзья, — нервно пожал плечами Гарри, стараясь подавить возникшее раздражение.

— А что, кроме Гермионы в твоем окружении больше никого нет? Есть, конечно. Но ты почему-то никого не замечаешь. Кстати, самые верные спутницы получаются обычно из тех, с кем знаком с детства. От них можно не опасаться предательства и использования в корыстных целях. Вот ответь мне на вопрос: как можно доверять человеку, который утаивает информацию о себе и своей семье? Я сейчас говорю о мисс Вейн, с которой ты в последнее время проводишь слишком много времени. Мне недавно довелось с ней пообщаться, и у меня сложилось об этой девушке не самое лучшее мнение. Она определенно что-то скрывает, а ты должен знать, что я, как окклюмент, умею распознавать такое. Поэтому я опасаюсь с ее стороны каких-нибудь нежелательных сюрпризов. Все же я переживаю за тебя.

— Спасибо, сэр, за предупреждение, — едва не скрипя зубами, ответил Гарри, — но мне бы хотелось выбирать себе девушку самостоятельно. Да и жениться я пока не собираюсь, поэтому и не стремлюсь познакомиться с родителями Ромильды. А она, между прочим, очень красивая и веселая.

— Ах, эта красота и кажущееся легкомыслие. Никогда не доверяй внешнему виду и показной легкости характера. К сожалению, я тебе не родной дедушка и не вправе навязывать свою волю. Могу только попросить прислушаться и обдумать мои слова. Естественно, Гарри, с кем встречаться — твое дело, но знай, что я переживаю за тебя, — Дамблдору не удалось скрыть недовольную гримасу. А Гарри уже с трудом подавлял желание спросить у него: откуда же у неженатого директора такие глубокие познания в женских характерах? Но Дамблдор продолжал говорить, и пришлось вновь сосредоточиться на его словах. — А вообще, я вызвал тебя, чтобы поговорить совсем о другом. Сегодня вечером я планирую отправиться на поиски одного из крестражей Тома. Да-да, я помню, что обещал взять тебя с собой. Но прежде чем нам вдвоем окунуться в весьма опасное приключение, мне необходимо убедиться, что крестраж там действительно есть и узнать, чем он защищен. Как только я выясню это, тут же сообщу, и ты сможешь присутствовать при его уничтожении.

— Спасибо, сэр. Могу я идти тогда?

— Ты так торопишься меня покинуть? — страдальчески вздохнул Дамблдор. — Тогда не буду задерживать. Да и мне нужно подготовиться к путешествию.

Гарри, получив разрешение, тут же поднялся и моментально выскочил из кабинета, слыша обращенные ему в спину слова, но не вникая в их суть.

Эта встреча его изрядно взбесила. Дамблдор нагло совал свой нос туда, где его совсем не ждали. И только благодаря успокоительному, выпитому заблаговременно, Гарри смог сдержать свои эмоции и не послать директора прямым текстом в «дебри Запретного леса».

Однако если во время разговора он еще сдерживался, то сейчас буквально чувствовал, как его трясет от обуревающих эмоций.

Пробежав несколько лестничных пролетов, Гарри резко остановился, не зная, куда ему сейчас разумнее пойти. Видеть никого не хотелось. Даже к Ромильде он опасался подходить в подобном состоянии. Ведь тогда он точно не сдержится и выскажет все, что думает о «любимом» директоре, а этого делать в пределах школы было нельзя.

Гарри ухватился руками за перила и уткнулся в тыльную сторону ладоней лбом. Надоедать отцу своими разборками с Дамблдором не стоило. Ведь он уже взрослый парень, чтобы каждый раз бегать и жаловаться на директора. Но выговориться очень хотелось. И тут он почувствовал, что мама предупреждает его о связи.

Оглядевшись, Гарри определил, где находится и решительно спустился на один пролет. Свернув в коридор, он зашел в первый попавшийся класс и накинул на себя полог тишины.

— Мам? — тихонько позвал он, активировав работу артефакта.

«Что случилось, сынок?» — раздался у него в мыслях взволнованный голос Лили.

— Дамблдор случился! В очередной раз! — Гарри быстро поделился с ней своей весьма содержательной беседой с директором и под конец рассказал, что тот сегодня же собирается отправиться в домик Гонтов. — Хорошо все-таки, что вы его опередили!

Гарри, конечно, немного обиделся на родителей, что они сообщили ему об уничтожении якоря постфактум и не взяли с собой, но при этом испытал облегчение и радость, что их поход не оказался напрасным. Все-таки Дамблдор не ошибся и правильно смог вычислить местонахождение одного из «крестражей» Риддла.

«Сочувствую тебе, но будь осторожен! — предупредила мама. — После неудачного похода он может стать еще опаснее!»

— Да я и так уже… — хмыкнул Гарри, — сдерживаюсь изо всех сил.

«Ну что поделать, держись! Кстати, а что у тебя случилось вчера?»

— Ну… мы матч выиграли, отмечали, — Гарри почувствовал как краснеет, вспомнив свое ночное свидание с Ромильдой.

«До утра?» — в голосе Лили отчетливо послышалось удивление.

— Эм… нет, — замялся он, не зная, как рассказать матери о первом настоящем поцелуе. — Ну… просто мы с Ромильдой немного прогулялись. Настроение хорошее было.

«Гарри, она слишком молода! Смотри, не наделай вам обоим проблем!» — обеспокоенно произнесла Лили.

— Ма-а-ам! Ты о чем? Не переживай, мы просто, ну… — Гарри все равно смущался и не мог подобрать слов.

«Целовались что ли?» — не растерялась она.

— Ну да, — тихо промямлил он.

«Сынок, — в материнской интонации послышалась легкая усмешка, — нужно учиться в такие моменты закрываться от меня. А то я до утра не могла уснуть от твоих зашкаливающих эмоций. Ладно-ладно, не тушуйся. Меня прямо жаром стыда окатило. В следующий раз, когда придешь к Северусу, я постараюсь объяснить, как можно блокировать нашу связь. Думаю, ты справишься, ведь это легче чем Окклюменция».

— Было бы неплохо. И спасибо, что связалась со мной. Я хоть успокоился после Дамблдора.

«Ты же знаешь, я тут одна и трепетно жду от вас каждой весточки».

— Знаю, спасибо, мам. Я тебя люблю!

«Я тоже, сынок!» — с тяжелым вздохом произнесла Лили и разорвала связь.

— Да, оказывается помимо всех плюсов, минусов в этих наследиях тоже хватает, — пробормотал Гарри. Затем снял чары и поспешил в гриффиндорскую башню, где его должна была ждать Ромильда и гора домашних заданий.

* * *

Северус стоял перед зеркалом и придирчиво рассматривал свое отражение. Раньше такое времяпровождение было ему несвойственно, но теперь приходилось тщательно маскировать появившуюся седую прядь. Пользоваться для этих целей чарами ему уже порядком надоело, и в ближайшие выходные он собирался сварить специальный красящий отвар, а для этого нужно было сначала приобрести некоторые компоненты. Прежде ему не доводилось варить косметические зелья, а ведь они имели огромный спрос у ведьм. Но теперь пришлось вникать и в эту сферу, чтобы создать стойкую несмываемую краску.

Он тяжело вздохнул и покачал головой, убедившись, что седых волос невидно. Помимо неудобства от вопросов, которые посыпались бы на него, если бы Дамблдор или кто-то из коллег заметил у него эту прядку, Северус опасался расстроить Гарри. Естественно, они с Лили рассказали сыну о своих приключениях, но поведали облегченную версию произошедшего, без излишне жутких подробностей, чтобы не пугать.

Под действием чар волосы казались непривычно ухоженными и густыми. И хотя с появлением Лили он вновь начал следить за собой, но косметические чары были на то и косметическими, чтобы придавать локонам модниц блеск и объем.

Усмехнувшись, Северус отвернулся от зеркала и прошел за стол, рассчитывая до прихода сына проверить хотя бы часть домашних работ. Но долго ему поработать не удалось. Гарри в последнее время стал отличаться образцовой пунктуальностью и пришел как всегда вовремя.

— Привет, — улыбнулся он с порога. — Опять закопался в наших домашках?

— Что делать, работа такая, — пожал плечами Северус и кивнул на диван. — Посиди пару минут, хочу закончить проверку этой работы.

— Если бы ты столько не задавал, то и проверять нужно было бы меньше, — хмыкнул Гарри, усаживаясь.

— Если бы я столько не задавал, вы бы даже элементарного не усвоили, — парировал Северус. — А так, глядишь, из трехфутового эссе хоть что-нибудь да отложится в памяти.

— Ты не обидишься, если я скажу, что ЗоТИ ты ведешь намного лучше и интереснее, чем зельеварение?

— Не обижусь, — с усмешкой взглянул он на сына. — Просто тебе сам предмет нравится, поэтому и кажется, что занятия интереснее, да и твою отдачу на защите я чувствую. Можно даже сказать, что на зельеварении я ее вовсе не ощущал.

— Значит, я пошел в маму, — философски пожал плечами Гарри.

— Не скажи, — хмыкнул Северус, вставая и пересаживаясь в кресло, поближе к сыну. — У Лили, между прочим, с зельями все было отлично. Можешь поинтересоваться у Слизнорта. Он ее во время учебы просто обожал.

— Да уж, наслышан, — фыркнул Гарри. — Он, похоже, и меня обожает, правда не из-за моих сомнительных успехов в зельях.

— Такой уж Гораций человек, ничего не поделаешь. Кстати, о твоей героической избранной персоне я от него уже наслышан. Причем неоднократно. Но Мерлин с ними, с уроками…

— О! Не думал, что когда-либо услышу от тебя такое! — засмеялся Гарри.

— Считаешь, я не понимаю, что жизнь состоит не только из учебы? А я, между прочим, хотел поздравить тебя с победой в матче. Ты — молодец! Заложил такой вираж, и скорость… Я горжусь тобой!

— Спасибо, — смутился Гарри, но потом вдруг лукаво посмотрел на Северуса. — И что, тебя даже не задевает, что мы выиграли у команды твоего факультета?

— Вы же не мухлевали и выиграли в честной борьбе. Что поделать, если мои бездари тебе и в подметки не годятся.

— Вот кстати… А чего Малфой ушел из команды?

— Поверь, ему сейчас не до квиддича, — нахмурился Северус.

— Ну да, я заметил, что он ходит как пришибленный.

— Гарри, — строго одернул он сына, — я же просил оставить его в покое!

— Да я его и не трогаю, — фыркнул тот и обиженно отвернулся. — Нужен он мне больно!

— Не обижайся. — Северус наклонился вперед и похлопал сына по сжатой в кулак руке. — Потом, когда ситуация изменится, я тебе обязательно все расскажу, но пока нельзя. Моя болтливость может стать причиной уничтожения целой семьи, да и мне не поздоровится.

— А меня вчера Дамблдор вызывал, — вдруг резко сменил тему Гарри. — Представляешь, он мне рассказывал о женском коварстве, намекая, что Ромильда мне не пара и очень советовал обратить внимание на тех девушек, с которыми я давно общаюсь. Интересно, о каком личном опыте может идти речь, если он не женат? Ладно… В общем, учитывая, что он имел в виду не Гермиону, я так понял, что Джинни для него лучшая кандидатка на роль моей спутницы, — передернул он плечами. — Нет, Джинни, хороший друг, но…

— Надеюсь, ты смог сдержаться и не стал перечить? — взволнованно глянул на сына Северус.

— Да я вообще вел себя идеально! — усмехнулся тот в ответ, но тут же нахмурился. — Но ты не представляешь, как мне это надоело! Если бы не твои зелья, я бы уже давно высказал Дамблдору все, что об этом думаю.

— Почему же не представляю? — удивился Северус. — Об умении Альбуса капать на мозги мне известно не понаслышке. Я терплю его уже шестнадцать лет.

— Ну да, я забыл, извини, — виновато глянул на него Гарри.

— Как же ты похож на мать, — улыбнулся Северус.

— Да, твоих сдержанности и терпения мне почти не досталось. Кстати, Дамблдор вчера собирался посетить дом Гонтов.

— Ах, вот оно что… — Северус задумчиво уставился в огонь камина, вспомнив, что Альбус со вчерашнего вечера пребывает в плохом настроении. — То-то я гляжу, что он старается ни с кем не общаться. Есть у него манера — чтобы не срывать злость на собеседниках — избегать общения с коллегами и уходить в себя при расстройстве или плохих новостях.

— Ну, он обещал позвать меня с собой, если обнаружит крестраж, — ехидно улыбнулся Гарри. — Но я-то знаю, что там уже ничего нет.

— Вовремя мы, — хмыкнул Северус.

— Ага. И что дальше? Где будем искать остальные якоря?

— Нужно еще раз внимательно пересмотреть все воспоминания, что ты нам отдал. Дамблдор в своих выводах напирает на то, что место хранения для Темного Лорда имеет какое-то важное значение. Но вот что странно… Судя по тем материалам, что собрал Альбус, старая лачуга Гонтов вряд ли была для него чем-то таким уж выдающимся. А уж Малфой-мэнор и подавно не входит в эту категорию. Для Темного Лорда это временное пристанище и не более. Единственное его преимущество перед прочими поместьями — сильнейшая древняя защита родовой магии. Таким уровнем наложенных чар может похвастаться разве что Хогвартс.

— Поэтому остальные якоря могут быть где угодно? — приуныл Гарри. — Может, у Дамблдора есть какая-то теория и на этот счет?

— Вряд ли. Мне кажется, он уже рассказал все что знал. Но даже если и есть, слишком опасно наступать ему на пятки, — нахмурился Северус. — Альбус не дурак и легко сможет сложить воедино факты, и понять, что утечка информации происходит именно через тебя. Тогда мы вообще ничего не сможем узнать. Да и тебе в таком случае будет угрожать не фантомная, а реальная опасность.

— Значит, нам придется что-то придумать самостоятельно. Только я хоть и присутствовал на всех занятиях с Дамблдором, ума не приложу, где остальные якоря вообще могут находиться.

— Возможно, этого не знает и сам Альбус, — задумался Северус. — А возможно, специально интригует.

Они ненадолго замолчали, задумавшись каждый о своем, пока тишину комнаты не нарушил отдаленный звук сигнального колокола, возвещающего о том, что наступило время отбоя.

— Ох, Гарри, ну мы и засиделись! Если тебя поймают после отбоя, особенно после вчерашнего… — Северус запнулся на слове, заметив, как стремительно после его слов покраснел сын.

— А что было вчера? — отведя в сторону глаза, с наигранным любопытством поинтересовался Гарри.

— Хм… это я у тебя, наверное, должен спросить, — не смог сдержать улыбки Северус.

— Да ничего такого не было! Мы просто прогулялись немного, — резко выпалил тот, безуспешно пытаясь скрыть свое смущение.

— А чего тогда краснеешь, если просто прогулялись? — понимая, что сын что-то не договаривает, подначивал Северус.

— Я не… — хотел было возразить Гарри, но напоровшись на скептический взгляд, вновь отвел глаза и пробурчал: — Ну, поцеловались пару раз…

— Ох, Гарри, — внезапно рассмеялся Северус. — Как же легко тебя вывести на чистую воду! И как только тебе удается водить за нос Альбуса? Вообще-то я имел в виду нашумевшую гриффиндорскую вечеринку. О ней сегодня все в учительской говорили. Минерва едва смогла утихомирить ваших глубоко за полночь. Но ты, судя по всему, там не присутствовал?

— В начале только, — явно нехотя признался Гарри, все еще отводя взгляд.

— Вот видишь, как легко выяснить правду, — откинувшись в кресле, теперь уже совершенно серьезно произнес Северус. — А уж Альбус у нас вообще матерый интриган и подловить человека на слове для него не составляет труда. Тебя выручает пока лишь то, что он не знает о твоей излишней осведомленности и списывает все твои «подростковые взбрыки» на трудный возраст.

— Будь это кто-то другой, а не ты, я бы в жизни не признался! — насупился Гарри.

— И все же задумайся! Обмануть, серьезно обмануть Альбуса тебе пока не по силам. Это счастье, что он тебя еще не раскусил за столько времени. Мы с матерью не просто так постоянно твердим тебе: будь осторожен.

— Ох, я же забыл связаться с мамой! Она обещала научить меня закрывать нашу связь, — с надеждой глянул на него сын.

— Слишком поздно! — покачал головой Северус и поднялся. — Давай лучше беги к себе, а то и правда попадешься под руку раздраконенной вашими гуляньями Минерве…

— А я тихонечко, под мантией, — упрашивал Гарри, и для наглядности достал и развернул мантию-невидимку.

— Нет, в следующий раз! — отрезал Северус и с восторгом прикоснулся к серебристой ткани. — Каждый раз не перестаю ею восхищаться. Такой древний и невероятно мощный артефакт. Интересно, все-таки, кто его создатель?

— Ну, если тебе это что-нибудь даст, то вот тут, на подкладке, есть знак… — Гарри вывернул мантию и показал логотип.

— Ого! — Северус не мог поверить своим глазам: на внутренней стороне мантии под самым капюшоном был изображен точно такой же знак, который они с Лили уже видели на перстне, принесенном из хижины Гонтов.

— Что такое?

— Ничего, просто я уже видел этот знак. Он был на кольце-якоре, который мы уничтожили с Лили. Только вот что он означает, мы пока не знаем. Странно, что мантия тоже им отмечена. И почему-то у меня складывается впечатление, что я видел его где-то еще.

— Может, поискать в библиотеке? — неуверенно предложил Гарри.

— Можно попробовать, но я сомневаюсь в продуктивности этой затеи. Хотя, можешь подключить к поискам друзей. Объяснишь, что интересуешься производителем мантии. Это не должно показаться им странным. Ладно, пока мы болтаем, время идет. Тебе еще возвращаться в гостиную, а мне проверять целую гору ваших опусов, — кивнул он на свой рабочий стол.

Гарри согласно кивнул, попрощался с отцом и, накинув на плечи мантию, исчез из вида. Северус распахнул дверь, выпуская сына, и, постояв немного на пороге, вернулся в комнату и сел за проверку работ, временно отбросив размышления о дублирующих друг друга знаках на мантии и в кольце.