Возрождение Феникса (гет)

— Гарри, что с тобой сегодня? — попыталась достучаться до него Ромильда на одной из перемен.

Казалось, она предчувствует что-то, потому что после каждого урока отыскивала его в толпе остальных учеников. А он никак не мог сосредоточиться на реальности: ярость и всепоглощающий страх Риддла сопровождали его с самого завтрака. Чужие эмоции и чувства накатывали волнами: временное затишье внезапно сменялось бурным валом ощущений. Голова раскалывалась, сосредоточиться было невозможно, перед глазами все расплывалось от боли, и лишь встречи с Ромильдой помогали продержаться в течение очередного урока. После звонка он едва находил в себе силы, чтобы подняться и дойти до следующего класса. К счастью, каждый раз за дверями кабинета его ждала Ромильда, и чужие эмоции притуплялись, вытесняемые нежностью и любовью.

Гермиона пыталась ему что-то доказывать и требовать, но Гарри отмахивался от нее, и старался слиться с партой, потому что ни вслушиваться в бубнеж преподавателей, ни тем более отвечать он был не в состоянии. И лишь когда подруга позвала его на обед, он понял, что промучился уже полдня. Однако Гарри был уверен, что от еды его просто вырвет, и в Большой зал идти отказался.

Ученики отправились на обед, и они с Ромильдой и Гермионой остались втроем в опустевшем коридоре. Гарри подошел к окну привалился к холодному стеклу пылающим лбом, чтобы немного унять боль.

— Гарри?! — громко окликнула его Ромильда и повторила свой вопрос.

— Нормально, со мной все нормально, — еле ворочая языком, пробормотал он, пытаясь взять себя в руки.

— Мы, кажется, с тобой договаривались, что ты не будешь мне врать! — фыркнула Ромильда. — А у тебя все равно секреты, ты вечно где-то пропадаешь, бросаешь меня на свиданиях в Хогсмите, а в последние дни появились какие-то приступы странного недомогания. И мне страшно и неприятно. Я же вижу, что ты мне не доверяешь.

— Ромильда, пожалуйста, — взмолился Гарри, удивленный этой внезапной отповедью. К тому же он сейчас абсолютно не чувствовал сил на то, чтобы что-то объяснять или вступать в споры. — Я просто не могу… Это не моя тайна.

— Но ты можешь мне хотя бы сказать: это опасно для тебя и для твоего здоровья? — Гарри осторожно, боясь новой вспышки боли, помотал головой. — Почему же тогда тебе так часто бывает плохо?

— Такова участь всех избранных, — решил пошутить Гарри, но, видимо, шутка оказалась неудачной, потому что Ромильда вдруг резко отстранилась и пошла прочь. — Ромильда, подожди!

Гарри дернулся следом, но тут же сморщился от боли. Стоявшая рядом Гермиона с сочувствием глянула на него:

— Это Риддл, да? Опять эта ваша связь?

— Гермиона, давай не сейчас, — взмолился Гарри, не зная, что делать. — Ты видишь, Ромильда ушла!

— Тогда чего стоишь? Иди, догоняй.

— Но я же ничего такого…

— Знаешь, мы с Роном привыкли, что ты такой скрытный, но знаем, что рано или поздно ты все равно с нами поделишься. А Ромильда еще не знает об этом, — тихо произнесла Гермиона. — Кто же виноват, что она такая наблюдательная и слишком много замечает, а ты не говоришь в чем дело? Может, ей тоже стоит знать правду?

Гарри тяжело вздохнул. Гермиона была права. Ведь они дружили с первого курса, и до недавнего времени у него от друзей секретов не было. Но Ромильду хотелось отгородить от всех опасностей, и не впутывать в неприятности, связанные с Риддлом. Но в итоге его скрытность привела только к ссоре.

— Ладно, пойду извиняться, — распрямился он, покачнувшись от слабости: боль выматывала, но после прикосновений Ромильды пока еще была вполне терпимой.

— Где ты сейчас будешь ее искать? Она уже давно ушла и закрылась где-нибудь в туалете для девочек. Сходи лучше к мадам Помфри, попроси что-нибудь обезболивающее. После извинишься.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я найду ее. А ты иди обедать. Если опоздаю к Слизнорту, скажи, что мне стало плохо, и я пошел в Больничное крыло.

— Но ты туда не пойдешь? — с упреком глянула на него Гермиона.

— Слушай, мне, конечно, плохо и голова болит, но это не смертельно. Не хочу я к мадам Помфри, я и так в последние дни слишком много занятий пропускаю. А она может запереть меня в лазарете до завтра.

— Но она могла бы…

— Гермиона, давай мы хотя бы с тобой не будем ругаться, — тяжело вздохнул Гарри.

Гермиона картинно закатила глаза, но, к счастью, ничего не сказала. Гарри криво улыбнулся, махнул рукой и медленно зашагал по коридору вслед за Ромильдой. Он чувствовал, что она ушла недалеко.

Долго искать не пришлось: Гарри спустился на один лестничный пролет и нашел ее в нише на втором этаже за старыми доспехами.

— Ромильда, прости меня, — он протиснулся в узкий закуток, накинул заглушающее заклятие и присел перед ней на корточки, обхватив ее сложенные ладони своими. Она отвернулась, но рук не вырвала. Гарри успел заметить блеснувшие в ее глазах непролитые слезы. — Ну прости. Просто за последний год со мной произошло много всего… Хорошего и плохого. Мне бы очень хотелось рассказать тебе все, но я боюсь, что этим подвергну тебя и дорогих мне людей опасности. У врагов достаточно способов, чтобы узнать правду. Ведь Темный Лорд не единственный, кто может навредить мне. Но он хотя бы честен в своей ненависти. Я знаю, что он хочет убить меня, поэтому не стремлюсь особо к встрече с ним. Я ведь еще не готов. Кто он и кто я? Это было бы смешно, правда? Школьник-недоучка против мага с огромным боевым опытом и запасом древних знаний.

— Я не хочу, чтобы ты геройствовал, — всхлипнула Ромильда. — Мне бы хотелось, чтобы ты вообще никогда с ним не встретился больше. Но я ведь сейчас не о вашем противостоянии. Я вижу, что тебе плохо и не понимаю, почему ты пытаешься это скрыть и не просишь о помощи. И это пугает и… немного злит. Я же не… не чужая тебе?

— Как ты могла такое подумать?! — Гарри поднялся и крепко прижал ее к себе. — Ты для меня сейчас самый дорогой человек! Я не могу без тебя. В твоем присутствии даже боль проходит. Но мне очень не хочется впутывать еще и тебя в свои проблемы. Пойми, я молчу из желания защитить, уберечь.

— А выглядит так, как будто Гермионе ты доверяешь больше чем мне, — грустно хмыкнула она. — Почем-то я уверена, что она, в отличие от меня, знает, что с тобой происходит.

— Гермиона тоже многого не знает, — вздохнул Гарри и чуть отстранился: черные кудри Ромильды защекотали ему нос. — Просто… помимо Темного лорда существует еще один человек… маг… которого я боюсь не меньше. Вот видишь, не такой уж я и герой. Всех боюсь, — улыбнулся он. — Но на это тоже есть причины. Иногда мне кажется, что этот второй враг более опасный и хитрый, чем Риддл. Ведь все вокруг уверены, что он обо мне заботится и желает только добра. А на самом деле… — Гарри махнул рукой. — В отличие от того же Риддла он почти всегда рядом. И поэтому он страшнее. Ведь он в любой момент может достать меня и навредить тем, кто мне дорог.

— Почему-то мне кажется, что я знаю, о ком ты говоришь, — задумчиво пробормотала Ромильда.

— Да? — удивленно заглянул ей в глаза Гарри. — И о ком же? Только имен не называй.

— Хм… О директоре?

— Как ты догадалась? — не смог скрыть своего замешательства Гарри.

— Заметила, как ты смотришь на него время от времени, как не хочешь ходить на эти ваши встречи и каким измученным приходишь с них. К тому же он и со мной беседовал, если ты помнишь. Он явно недоволен, что мы встречаемся.

— А вот это уже не его дело! Только вот… Ты у меня такая умница, но если он догадается, что мы знаем о его отношении, неизвестно, чем это обернется, — пристально посмотрел ей в глаза Гарри. — Он неплохо владеет Легилименцией и может запросто узнать, о чем ты думаешь. Да мало ли какие у него еще есть способы. Тот же Веритасерум… Использование его незаконно, но у него это зелье точно есть. Может быть, поэтому он так любит всех гостей поить чаем...

— Сразу видно, Гарри, что ты рос в немагической семье, только не обижайся. Нас дома с детства учат тому, что у чужих людей без разрешения родителей нельзя брать никаких подношений и особенно принимать угощения. Не думаю, что директор станет силой вливать в меня свой чай и запихивать сладости, даже если они с запрещенными добавками, — нервно хихикнула Ромильда. — А насчет Легилименции… Поверхностное считывание на меня не действует, потому что в магических семьях детей от этого специально защищают. Ох, а, может, он поэтому так злился, когда вызвал меня? А за насильственное проникновение в сознание без разрешения опекунов или родителей можно и в Азкабан угодить.

— Вряд ли он будет действовать напролом. Но кто знает, что он может еще придумать, — Гарри невольно вздрогнул, вспомнив мамин ошейник. — Ты мне так много нового рассказала. Жаль, что детей из маггловских семей всему этому не учат. Мы и про магию-то узнаем только в одиннадцать лет, когда приходит письмо из Хогвартса. Хм. А Рон почему-то никогда не отказывался от угощений директора, — некстати всплыло в памяти.

— Значит, его родители включили Дамблдора в круг доверенных людей, или же у них в семье этому не учат. Не всех же одинаково воспитывают, — пожала плечами Ромильда. — У нас дома есть несколько правил, которые должны выполнять и дети, и взрослые. Потому что нарушитель может подвергнуть опасности не только себя, но и всю семью. — Она немного помолчала, о чем-то задумавшись, затем, обхватила ладонями лицо Гарри и пристально глянула в глаза: — Извини, что я на тебя накричала. Просто… Ну, у моих родителей друг от друга нет тайн. Возможно, я зря решила… Я просто думала, что так у всех… любящих, — едва слышно закончила она.

— Я… — Гарри растерялся. Он не знал, как доказать Ромильде, не раскрывая тайну своего происхождения, что серьезно относится к ней и его чувства — не блажь или мимолетное увлечение, а на всю жизнь. Он накрыл ее ладони своими и нервно выдохнул. — Ну… Придется, наверное, учиться на собственных ошибках, потому что я впервые… У меня такого как с тобой никогда в жизни не было. Я обязательно тебе все расскажу. То, что смогу, не навредив другим. Хорошо?

— Хоро…

Окончания фразы Гарри не услышал, так как голову, словно тисками, сдавило болью. Глаза заволокло кровавой пеленой, а в сознании зазвучал холодный, высокий, срывающийся едва ли не на свист голос Темного Лорда, выкрикивающий смертельные заклинания. В его мыслях бушевала ярость, страх и почему-то ненависть к семейству Блэк.

Из провала чужого разума Гарри выдернули теплые руки, крепко сжавшие лицо, мягкое прикосновение ко лбу и любимый срывающийся от паники голос:

— Гарри, Гарри?! Что с тобой? Что мне делать?!

Приоткрыв глаза, он с удивлением обнаружил, что съехал на пол и сидит в углу сжимая руками виски, а перед ним стоит на коленях и нервно кусает губы испуганная Ромильда. Руки ее тряслись, но она, не замечая собственных слез, гладила его по голове, унимая боль своими прикосновениями.

— Отец! Мне нужно к отцу, — выдавил из себя Гарри, ощутив, как хрипло, словно сорванный громким криком, звучит голос. Он чувствовал, как внутри бушует стихийная магия, но усмиренная теплом рук Ромильды, вопреки обыкновению, не рвется наружу, грозя спалить все вокруг.

— Гарри, что ты говоришь? Твой отец… Он же умер… — испуганно всхлипнув, выдавила из себя Ромильда.

— Нет… Нет… Мне нужно к отцу… Северусу… Снейп… Он поможет… Приведи… — Боль то накатывала, то слегка отступала, но судя по всему Волдеморт успокаиваться не собирался, срывая злость на ком-то, подвернувшемся под руку.

Ласковые прикосновения Ромильды вдруг исчезли, и он вновь погрузился в кровавую пелену чужого гнева и страха, пока не отключился от боли.

* * *

Гарри пришел в себя от резких и довольно-таки болезненных хлопков по щекам. Кто-то ощутимо тормошил его. Потом в рот полилось противное, но знакомое на вкус зелье. Затем, когда Гарри проглотил все до капли, послышался усталый голос отца:

— Когда же ты уже начнешь делать то, о чем тебя просят?! И не надо притворяться, я знаю, что ты пришел в себя! Если тебе не жалко прочих близких, которые волнуются за тебя, то хоть бы пожалел свою девушку. Ты же напугал ее до дрожи!

— Ничего страшного, я в порядке, — раздался едва слышный голос Ромильды. Гарри тут же открыл глаза. Он лежал на диване в отцовских комнатах. Северус, нахмурившись, что-то колдовал над ним — судя по всему, проводил диагностику. А Ромильда, сжавшись в комочек, сидела в кресле напротив, которое обычно занимал отец и куда не садились ни Гарри, ни Лили.

— Со мной уже все в порядке, — прохрипел Гарри, желая успокоить ее.

— В порядке, говоришь? — ехидно выплюнул отец. — Мне тебе зеркало дать, или вон пусть мисс Вейн расскажет тебе, в каком ты порядке.

Гарри вопросительно взглянул на Ромильду, а та, вздохнув, и смахнув со щеки слезинку тихо произнесла:

— У тебя глаза красные и из шрама кровь идет.

— А уж про чудесный цвет лица, которому бы позавидовал каждый уважающий себя вампир, так и вообще упоминать не стоит, — с привычным уже сарказмом добавил Северус. — А все почему, мисс Вейн? Потому что Гарри считает, что взрослые ему не указ и не прислушивается ни к советам, ни к просьбам. Если бы он проделал рекомендованные процедуры с самого утра, то ничего подобного с ним бы не случилось.

— Может, это из-за меня? — Ромильда с опасением посмотрела на Северуса, но решительно выпрямилась в кресле. — Мы немного повздорили, и Гарри стало плохо.

— Нет, ты тут ни при чем, — покачал головой Гарри, — я, и правда, сам виноват.

— Какое похвальное стремление защищать от меня этого обормота, — хмыкнул отец. — Цени, Гарри, такое не часто встретишь.

— Я и ценю, — буркнул Гарри, отметив, как от слов отца покраснела Ромильда. — И не надо ее провоцировать. Она, действительно, ни в чем не виновата. Хочешь кого-то отругать, ругай меня.

— Хм… — Северус покачал головой, но тут же, прищурившись, окинул их по очереди взглядом. — Я так понимаю, что мисс Вейн в курсе наших взаимоотношений?

Гарри попытался вспомнить, что было перед обмороком, но картинка расплывалась, и он не мог с точностью отделить явь от видений.

— Эмм…

— Ну… Гарри звал вас… — Ромильда поерзала в кресле с любопытством рассматривая их обоих и как будто сравнивая. — Перед обмороком.

— И как он меня звал? — испытующе склонил голову Северус.

— Отцом? — казалось, что Ромильда не уверена в произносимом.

— Отец! — внезапно вспомнил Гарри.

Их голоса прозвучали одновременно, и Северус хмыкнул:

— Какое удивительное единодушие. В таком случае, нам, вероятно, нужно серьезно поговорить. Или, мисс Вейн уже все знает? — Он вопросительно глянул на Гарри и сел на диван, рядом с ним.

— Н-нет, — выдохнул Гарри. — Именно из-за моей скрытности мы и повздорили.

— Чудесно! — усмехнулся Северус. — Все это, конечно, очень несвоевременно, но ты, Гарри, сам виноват в сложившейся ситуации.

— Я… не хотел, чтобы все так получилось…

— Ты никогда не хочешь, — тяжело вздохнул отец и криво улыбнулся. — Но оно почему-то всегда получается.

— Пожалуйста, не ругайте Гарри, ему и так сегодня досталось, — вступилась за него Ромильда, решительно посмотрев на Северуса.

— Я исключительно в воспитательных целях, — вздохнул Снейп. — А чтобы лучше запомнилось, неплохо было бы в качестве аргумента использовать розги. Да поздно уже. Вырос. Эх, Мисс Вейн, не будь вы моей несовершеннолетней ученицей, я бы вынужден был применить к вам Обливейт, но поскольку…

— Отец, как ты можешь! — возмутился Гарри. — Ромильда никому не расскажет!

— Мы не можем быть в этом уверены! — резко возразил Снейп. — Ты сам прекрасно знаешь, чем для тебя может быть чревато обнародование информации о нашем родстве.

— Профессор, — подала голос Ромильда, — я могу дать клятву или обет, что никому не расскажу о том, что вы отец Гарри. Но если вы боитесь, что на меня как-то воздействуют, чтобы выведать информацию, то знайте, что от поверхностной Легилименции у меня есть защита. Да и угощения из чужих рук я не беру. Мы как раз только сегодня обсуждали это с Гарри.

— Увы, помимо всего этого есть и другие способы… Пытки, например, насильственная Легилименция, ряд прекрасно развязывающих язык и запрещенных к использованию зелий помимо Веритасерума и многое другое. А вообще меня интересует, почему вы заговорили именно об Легилименции и угощениях? — Северус, приподняв бровь, перевел вопросительный взгляд с Ромильды на Гарри.

— Ромильда догадалась про мое отношение к директору, — вздохнув, ответил Гарри.

— Еще лучше, — покачал головой отец. — Ну что поделать: предупрежден, значит, вооружен. Конечно, непреложный обет был бы лучшим выходом, но, к сожалению, магия не подтвердит его у несовершеннолетней. Но вы, мисс Вейн, должны понимать, что если о нашем с Гарри родстве узнает кто-то еще, то у нас с ним будут очень большие проблемы. И если до меня вам, в сущности, нет никакого дела, то, хочется надеяться, что вы не станете вредить Гарри, если вам он хоть немного дорог.

— Отец, перестань, — Гарри встал и уселся на подлокотник кресла, где сидела Ромильда. Он не знал, куда ему деть руки, так хотелось ее обнять, но при отце он пока еще был не готов на такие смелые жесты. Поэтому Гарри просто сцепил пальцы в замок. — Ромильда не станет никому рассказывать.

— Хотелось бы мне быть столь уверенным, — покачал головой Северус.

— Я вам обещаю, что по собственной инициативе никогда и никому не расскажу о том, что вы отец Гарри! — горячо воскликнула Ромильда. В камине громко треснуло и обрушилось полено, заставив огонь взметнуться до самого дымохода. — Да и кто бы мне поверил.

— Ну что же, вынужден верить вам на слово, мисс Вейн, — вздохнул Снейп и кинул на Гарри укоризненный взгляд. — А ты, Гарри, держи себя в руках.

— Это не я, — едва слышно ответил он, нервно глянув в сторону камина. Его стихия вела себя смирно, как и почти всегда в присутствии Ромильды.

— В любом случае, постарайтесь не забывать любимую поговорку вашего бывшего преподавателя мистера Грюма: постоянная бдительность! Потому что даже неосторожно вырвавшееся слово может навредить, если у него окажется свидетель.

— Мы будем очень аккуратны, — заверила его Ромильда.

— Вы удивительно спокойно себя ведете для человека, который узнал такую новость. — Северус поднялся и, повозившись у комода, принес им с Ромильдой по чашке, наполненной горячим шоколадом. — Выпейте. Для успокоения нервов.

— Спасибо, — Ромильда осторожно приняла чашку. — Я просто еще не осознала.

Северус хмыкнул, и Гарри бросил на него настороженный взгляд. В отличие от казавшейся невозмутимой Ромильды, Гарри чувствовал себя не в своей тарелке и не знал как себя вести: не так представлял он первую встречу родителей со своей парой. Опустошив чашку, он поднялся.

— Мне уже намного лучше. Мы, пожалуй, пойдем?

— Ага, иди-иди… А через пару часов опять свалишься где-нибудь посреди школы в обморок? — съязвил Северус. — И не надейся! Сейчас ты пойдешь вон в ту дверь, — отец указал на спальню, — и в тишине и покое займешься медитацией и сделаешь то, что должен был еще утром. Надеюсь, что на сей раз ты все же послушаешь меня. Ты знаешь, что проверить результат мне сложно, но я буду очень сильно разочарован, если через несколько часов ты из-за своего упрямства окажешься в Больничном крыле. Вряд ли тебя в бессознательном состоянии кто-то додумается принести сюда. А пока ты будешь заниматься, мисс Вейн подождет тебя здесь.

Гарри глянул на Ромильду. Она согласно кивнула, и ему не осталось ничего другого кроме как отправиться в спальню отца, чтобы там, в тишине сосредоточиться и восстановить снесенные щиты. Делать этого не хотелось, потому что Гарри рассчитывал узнать еще хоть какую-то информацию о Риддле и его якорях, но он понимал, что это необходимая мера, чтобы не выдать себя с головой перед чужими людьми. На самом деле чудо, что его накрыло не посреди коридора полного учеников и учителей, а наедине с Ромильдой, иначе о его родстве со Снейпом знал бы уже весь Хогвартс.

В спальне отца Гарри уселся в кресло у незажженного камина и попытался восстановить в сознании разрушенные барьеры, но он постоянно ощущал присутствие рядом Ромильды. Из-за этого было сложно сосредоточиться, и он то и дело возвращался к ней мыслями.

Он промучился несколько минут, но так и не достиг результата. Внезапно Гарри понял, что его почему-то раздражает незажженный камин и, вытянув вперед ладонь, направил туда поток стихийной магии. Видимо, он слегка перестарался, потому что огонь полыхнул слишком мощно, осветив всю комнату. От сильной вспышки дрова занялись мгновенно и, наблюдая за игрой любимой стихии, Гарри наконец-то смог сосредоточиться и, отбросив все лишнее, все же восстановил барьер в сознании.

Попытавшись нащупать мысли Риддла, Гарри с облегчением вздохнул: связь не ощущалась. Убедившись, что щиты на месте, он стремительно выскочил из спальни, переживая, что Ромильда и Северус не найдут общего языка. Но они вполне мирно беседовали о каких-то травах, которые, как понял Гарри, растут где-то возле дома Вейнов.

— Я все, — отчитался он. — Нам надо идти. Мы, наверное, много пропустили.

— Только сначала приведи себя в порядок, — усмехнулся Северус и, взяв со стола два скрученных в трубочку пергамента, отдал Гарри. — А это вот вам с мисс Вейн оправдательные документы, объясняющие ваше отсутствие: ты, Гарри, пропустил зельеварение в связи с плохим самочувствием, а мисс Вейн — прорицания, потому что помогала разбирать мне необходимый для предстоящего урока инвентарь.

— Спасибо, — опять синхронно поблагодарили они.

— Пойдем, Ромильда, — Гарри уже оттер кровь со лба и, глянув в зеркало, посчитал, что выглядит не так уж и плохо.

— До свидания, мистер Снейп, — кивнула Ромильда.

— Угу, до урока через пятнадцать минут, — хмыкнул Северус. — Вы же помогали мне, не забывайте.

— Ой, простите, — она покраснела под его чуть насмешливым взглядом, и они с Гарри вышли за дверь.

Ромильда шла рядом с ним и задумчиво молчала. Он понимал, что нужно как-то ей все объяснить, но не представлял с чего начать. Слишком много нужно было рассказать ей, чтобы она поняла и не обиделась на него за так тщательно оберегаемые тайны.

— Ромильда, я… — начал Гарри, но она перебила его с мягкой улыбкой.

— Я очень хочу все узнать, Гарри, но мне кажется, что ты просто не успеешь рассказать за оставшиеся у нас пятнадцать минут. Не думаю, что твой… ой… мистер Снейп сделает мне поблажку, если я опоздаю или прогуляю его урок. Не думай, что мне не интересно. Я просто сгораю от любопытства. Но я как-нибудь выдержу до вечера, и тогда ты мне все расскажешь. И даже не пытайся вновь увильнуть!

— Хорошо, — кивнул Гарри, в очередной раз восхищаясь Ромильдой и ее рассудительностью. Иногда он даже забывал, что она младше, учитывая то, как она мыслит и умеет подстраиваться под ситуацию. — Давай тогда вечером, часов в восемь встретимся возле Выручай-комнаты?

Ромильда кивнула, обернулась по сторонам и легонько поцеловала его в губы.

— До вечера, — тихо шепнула она, краснея, — и не теряй больше сознания.

— Не буду, теперь уже точно больше не буду, — ответил Гарри не в силах сдержать улыбку. — До вечера.

* * *

Оставшиеся уроки и время до вечера пролетели для Гарри как в тумане. После восстановления щитов головная боль утихла, чувства Риддла больше не беспокоили. Уже после обеда, где-то далеко-далеко на самой грани сознания Гарри ощутил вспышку облегчения, но не придал ей значения. Сейчас его заботило совсем другое. Все мысли были направлены на предстоящий разговор с Ромильдой. Он собирался рассказать ей правду о своей связи с Риддлом, об отце, об отношении Дамблдора, но никак не мог определиться — говорить ли о матери, о том, что Лили жива, и что он сам не совсем человек.

До своего первого перевоплощения в птичий облик Гарри воспринимал проснувшееся наследие как интересную врожденную особенность и захватывающее приключение. Он никогда не задумывался, как отреагируют другие люди, если им станет известно, что он магик. Его занимали совершенно другие мысли. Воскресшая Лили, правда об отце, притязания Дамблдора, освоение новых знаний — ему хватало о чем думать. Потом появилась Ромильда, и Гарри затопило новыми, яркими чувствами. И сейчас он боялся до конца открыться ей, потому что не был уверен, как она отреагирует на его признания и сможет ли принять его таким, какой он есть: ни человек, ни птица, а магическое существо.

Стоило ему подойти к классу, как Гермиона пристала к нему, желая узнать, что с ним случилось и почему он прогулял зельеварение, хотя перед Слизнортом она его все-таки прикрыла. Понимая, что подруга не успокоится, Гарри вкратце рассказал, что сквозь его блоки пробились сильнейшие эмоции Риддла, и это обернулось обмороком. Он видел, что его признание взволновало Гермиону, но пропустил все ее советы и рекомендации мимо ушей, потому что сильно нервничал в ожидании предстоящего разговора.

Время близилось к вечеру, а он так и не решил, нужно ли говорить Ромильде о матери и своем наследии. Не зная, что делать, он даже сбегал перед ужином к отцу и попросил у него совета. Северус был не в восторге от всей этой ситуации

— Не забывай о том, что люди и магики слишком по-разному относятся к выбранным партнерам, — вздохнул Северус. — То, что для тебя нерушимые чувства на всю жизнь, для нее может быть просто мимолетным увлечением. Вдруг ты для нее просто интересный мальчик, вокруг которого витает ореол героизма и тайны. Как бы скромно ты себя не вел, ты все равно знаменит и для многих являешься кумиром, что мне совершенно не нравится. И если твой дух ощутил в Ромильде пару и больше тебе никто не нужен, то она-то как раз в своем выборе вольна. Поэтому я бы на твоем месте все-таки не открывал ей все секреты. Ты сам знаешь, как это опасно. Про то, что Лили жива, можешь рассказать, потому что рано или поздно это и так станет известно. А вот про Фениксов лучше не стоит. Таково мое мнение. А уж последуешь ли ты ему, тебе решать.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри. — И… можно тебя попросить? Ты не мог бы чем-то занять Малфоя сегодня вечером? Просто… мы с Ромильдой договорились встретиться в Выручай-комнате, чтобы спокойно поговорить без посторонних, но если ее займет Малфой…

— Хорошо, я найду для Драко занятие на вечер, чтобы он вам не помешал. Только вы там не слишком увлекайтесь и не шалите больше дозволенного. Ромильда все-таки еще несовершеннолетняя, впрочем, как и ты.

— Ну что мы, дети что ли? — отмахнулся Гарри и, поблагодарив отца за помощь, помчался в Большой зал.

— Вот поэтому я и предупреждаю, что уже не совсем дети, — донеслось ему вслед.

Все мысли Гарри были поглощены предстоящим разговором, и он не сразу понял, что отец имеет в виду. Лишь оказавшись после ужина у Выручай-комнаты и подумав, что они впервые с Ромильдой окажутся наедине, скрытые от всех магией замка, Гарри догадался о сути прозвучавших предупреждений и почувствовал, что краснеет.

Ромильды не было.

Гарри, смущенный пришедшими в голову мыслями, неловко потоптался у стены, выбирая интерьер для предстоящего вечера, который бы не напугал Ромильду. Гриффиндорского антуража не хотелось, в доме Блэков все помещения были слишком мрачными, а в доме Дурслей — слишком маггловскими. Перебрав несколько вариантов, он призвал на помощь Выручай-комнату, представив себе малую гостиную Поттер-холла, где они частенько пили с мамой чай. Заглянув внутрь, он удовлетворенно улыбнулся: ему показалось, что он попал домой и из другой двери сейчас выйдет мама и попросит Милли накрыть на стол.

— Гарри, — услышал он за спиной голос Ромильды.

— Да, заходи, — он шире распахнул дверь.

— Ух ты! — восхитилась она, ступая внутрь. — Как дома!

— Это… Я просто представил нашу гостиную, — смутился Гарри.

— У твоих магглов? Или у Сириуса? — Ромильда с любопытством осмотрелась и уселась в кресло возле чайного столика.

— Нет. Не у них. Но давай я тебе постепенно все расскажу. — Она кивнула и Гарри сел в кресло напротив, невольно представив себе, как точно так же обычно сидят мама с отцом, только Лили, в отличие от Ромильды, креслам всегда предпочитала диванчики.

Собравшись с мыслями, он начал свой рассказ. Ромильда внимательно слушала и, пока он говорил, не произнесла ни слова. А Гарри начал с самого начала, фактически со своего рождения, опуская некоторые моменты своей и маминой биографии. Он рассказал о родителях, о своей странной связи с Волдемортом, о том, что мама, удивительным образом оказалась жива, но все эти годы жила вдалеке и не могла вернуться, так как потеряла память. Что Дамблдор пытается из Гарри вырастить орудие борьбы с Риддлом и перекроить его жизнь по своему желанию, и поэтому не позволяет, чтобы кто-то из его родственников оказался рядом.

Он говорил долго. В горле пересыхало, и ему пришлось дважды наколдовать себе воду в появившиеся на столике стаканы. По окончании рассказа Ромильда еще какое-то время молчала, а Гарри с волнением ждал ее реакции.

— Я тебе очень сочувствую, — перевела она взгляд с пылающего в камине огня на Гарри. — Тебе еще нет и семнадцати, а ты уже столько пережил. И я рада, что у тебя, спустя столько лет, наконец-то появилась семья. Жаль, конечно, что вы вынуждены таиться ото всех, но все равно… Знать, что твоя мама жива — это же здорово!

— Да, здорово! — кивнул Гарри. — Теперь понимаешь, почему я не могу рассказывать о себе там, где нас могут подслушать? Да и вообще… Эти знания… Они опасны. Из всех людей в школе только Рон и Гермиона знают о моей связи с Риддлом. А про родителей не знают даже они. Может, и тебе я зря рассказал все это. Не потому, что мне нравится что-то скрывать от тебя, а потому что ты можешь пострадать ни за что. А еще я боюсь… Боюсь за родителей, боюсь за тебя и своих друзей. Ведь тебя могут использовать точно так же, как в прошлом году Риддл использовал Сириуса. Хорошо еще, что это все было наведенным мороком, а не реальностью. А если кто-то из вас… Если он схватит тебя или маму на самом деле?

— Гарри, я же обещала, что по своей воле не расскажу никому о твоих тайнах. Да и пока мы в Хогвартсе, мы же защищены от Того-Кого-Нельзя-Называть?

— От Риддла? Теоретически — да, но кто знает. Мы не знаем, какие задания он дает слизеринцам, чьи родители служат ему. — Гарри невольно вспомнил замученного Малфоя и просьбу отца, не трогать того. — А еще… я боюсь, что твои родители будут против нас, против меня. Ведь из-за всего этого тебе может угрожать опасность.

— Гарри, мои родители, они… они нормальные, и никогда не вступали ни в какие политические конфликты. Возможно, они живут слишком замкнуто, но только потому, что у них тоже есть на это свои причины. В любом случае, я не собираюсь даже им рассказывать твою историю. Только если ты сам этого захочешь.

— Спасибо! — Гарри в порыве чувств вскочил с кресла и кинулся к Ромильде. — Ты у меня самая лучшая, знаешь?

Он сел на ковер возле ее ног и взяв за руки, поцеловал ладони.

— Я обычная, не смущай меня, — потупилась Ромильда. — Но мне приятны твои слова.

— Ты совсем необычная! Ты чудесная! — Он приподнялся и поцеловал ее в уголок рта. — Красивая, умная, добрая.

В ее карих глазах отражались играющие в камине языки пламени, и Гарри казалось, что оно горит у нее внутри. В этот момент он чувствовал в ней не просто пару и любимую девушку, а родственную душу, родную стихию, в объятиях которой так приятно нежиться.

Смотря друг другу глаза в глаза, они переместились на диван и там долго лежали, обнимая друг друга, целовались, то вкладывая в поцелуи всю свою страсть, то нежно, едва-едва соприкасаясь губами. Наконец, Гарри сам не заметил, как уснул, прижимая к себе задремавшую Ромильду.