Строя воздушные замки на камне (гет)

В следующие несколько дней Северус ничего не предпринимал. Встречаться с Лили он не осмеливался, не будучи уверен, что к нему домой больше никто не заявится. Он скучал по ней — по ее объятиям, по запаху ее кожи и той улыбке, которой Лили его встречала... А еще ее не отталкивала его прямолинейность — его грубость, — и этого ему тоже не хватало.

К тому же она так и не воспользовалась зельем от кошмаров. При встрече он непременно спросит, почему. И скажет, что Дамблдор может катиться в жопу со своими заскоками, если это означает, что Лили и дальше будет видеть эти ужасные сны. Мужество, чтоб его... Он презрительно усмехнулся.

Когда ожидание стало совсем невыносимым, Северус послал ей весточку. "Ко мне сейчас можно. Мне хотелось бы с тобой увидеться". Сначала он написал "нужно с тобой увидеться", но в последний момент вычеркнул, хоть это и была чистая правда.

Записка замерцала, растворяясь в холодном сером воздухе, и Северус сел на диван и стал ждать, листая книгу по зельям.

Через пять минут он услышал глухой хлопок аппарации. Кто-то приземлился прямо в снег перед домом. "Сигналки" моргнули, но тревогу не подняли — за это время они уже успели привыкнуть к Лили.

Она постучала. Он взмахнул палочкой, отпирая замок, и Лили приотворила дверь и осторожно заглянула внутрь. Бледное напряженное лицо, потускневшие волосы, темные круги под запавшими глазами...

Северус уставился на нее.

— Ты не спала все это время, — он сильнее стиснул палочку. — И не пользовалась зельем, которое я тебе оставил.

Лили закрыла за собой дверь, положила сумочку на пол, сняла пальто, повесила его на крючок и только тогда подняла взгляд на Северуса. В ее глазах плескался страх — снова... Он исчез из них еще до Рождества.

Щиты в сознании возникли словно сами по себе.

— Ну? — повторил Северус. — Почему ты перестала им пользоваться?

Она ответила после долгой паузы:

— Просто... просто захотелось.

— Захотелось? Взгляни на себя! Ты же глаз за это время не сомкнула!

Она отвела взгляд в сторону — потупилась, волосы завесой упали на лицо...

— Это все Дамблдор, да? Вот же говнюк... Зачем ты ему рассказала? — он вскочил на ноги; бессильная злость прорывалась даже сквозь окклюменцию. — О Господи, Лили... Зря себя мучить — это никакое не мужество. Пользуйся зельем.

— Я ничего ему не говорила, — Лили отошла в другой конец комнаты и прислонилась к стене, но на него по-прежнему не смотрела. Одернула рукава свитера так, чтобы они закрывали ладони.

— Тогда почему? — Северус шагнул к ней, встал рядом. Она подняла на него глаза — и снова потупилась. — Тебе нравятся кошмары? Нравится раз за разом смотреть, как гибнут люди? В этом все дело, да? Ты думаешь, что должна наказать себя за те Авады? Да пошло оно...

— Я беременна.

Его затопил панический страх. На какой-то миг щиты исчезли, и все, что было за ними, обрушилось на него с размаху — как кулаком в живот, как ножом в лицо.

Ничего не соображая от этого шквала эмоций, он выпалил первое, что пришло в голову:

— От кого — от меня?

Лили залепила ему пощечину.

Удар был несильным; боль от ее пятерни вспыхнула и погасла. Но ему хватило и этого, чтобы прийти в себя и восстановить щиты, возвращая контроль над окклюменцией.

— Конечно, да, — сказал он. — Прости, я лишь...

— Скотина, — в свете ламп ее глаза влажно заблестели.

— Прости, — Северус сделал глубокий вдох. Внутри вскипала злость — как, впрочем, и всегда; для него все всегда заканчивалось именно ею. Он постарался затолкать это чувство поглубже.

— Ребенок... Как же ты дала этому случиться?

Лили с вызовом уставилась на него:

— Как-как! Тебе дала — так оно и случилось!

— Черт возьми, тебе что — в разгар войны семью захотелось?

— Да ничего мне не хотелось!

— Ты ведь понимаешь, что ваша сторона проигрывает.

— Повезло же мне, что это твой ребенок.

Северус замер. Мой ребенок. На мгновение его злость улеглась — ребенок Лили, мой ребенок...

Но потом он вспомнил о Темном Лорде — если тот узнает их тайну, то это дитя погибнет, даже не успев появиться на свет.

— Тебе нельзя, — сказал он.

— Что нельзя?

— От меня ребенка. Если Темный Лорд узнает... — внутри снова встрепенулся страх — не за себя, но за Лили, за их дитя в ее чреве. — Зашибись, просто зашибись... Ты же пила противозачаточное... ой, извини, мне следовало уточнить: сваренное тобой противозачаточное. Небось жалеешь теперь, что списывала у меня на зельях? Локти небось грызешь, что так и не удосужилась хоть чему-то научиться?

Ее лицо побледнело, в глазах блеснула злость, но он так перепугался за их ребенка, что остановиться уже не мог.

— Знал бы Слагхорн, как ты облажалась! Боже, если бы это случилось еще тогда, в школе, он бы точно заткнулся нафиг со своим вечным подтявкиванием — ах, какая Лили Эванс красивая, ах, какая одаренная... Это же какой безмозглой дурой надо быть, чтобы запороть даже такое зелье! Да с ним справится любая малолетняя шалава, хоть и думает передком!

— Да заткнись ты! — вскричала Лили. Ее голос разнесся по дому, и в наступившей тишине Северус не мог расслышать ничего, кроме стука собственного сердца. — Заткнись в тряпочку и выслушай меня. — Она прислонилась к стене, грудь высоко вздымалась, к щекам прилила кровь. — Это ты во всем виноват. Ты, черт подери! Тебе захотелось ребенка...

— Что?

— Ты этого хотел — хотя бы отчасти. И я тоже. Именно так эта хрень и работает: если ты хочешь ребенка, она помогает тебе его зачать. Если нет — мешает.

В голове у Северуса промелькнула тысяча уничижительных реплик, но все они померкли перед одним-единственным воспоминанием: о той ночи, когда он лежал рядом со спящей Лили и представлял, каково бы это было — так преобразить этот угрюмый дом, чтобы ребенка в нем ждало счастливое детство. Воображал, что было бы, сумей он каким-то образом исправить в себе все то, что сломалось еще много лет назад. Он никогда бы не стал поступать со своим ребенком так, как его родители с ним. Потому что умел любить. И живым тому доказательством была обнаженная Лили, спавшая в одной с ним кровати...

Я умею любить.

Пошатнувшись, он отступил назад. Плюхнулся на диван. Кровь гремела в ушах. Лили по-прежнему стояла у стены — накрыла живот ладонью, таким рассеянным и бездумным жестом, что Северус невольно спросил себя, сознает ли она, что именно делает.

— Ты хотела от меня ребенка. Почему? — произнес он.

— Потому что я тебя люблю, — ответила она. — Я не полная идиотка, я никогда бы не сделала это сознательно — мне прекрасно известно, на какой я стороне. Но что случилось — то случилось, — Лили покачала головой, и на губах ее трещиной промелькнула улыбка. — Так и знала, что нужно было брать маггловские контрацептивы.

Северус рассмеялся. Она не сводила с него глаз — ярости в них больше не было, только напряжение. И страх — он только сейчас осознал, что она боялась вовсе не его.

— То, что я тебе наговорил — насчет Слагхорна и прочее... На самом деле я так не думаю.

— Я в курсе, — Лили склонила голову в его сторону. — Поверь, уж за столько-то лет я неплохо тебя изучила.

— Это мальчик или девочка?

Вопрос слетел с языка сам собой — неожиданно даже для Северуса.

— Не знаю. Заклинание этого не показывало, — Лили отошла от стены и опустилась на диван рядом с ним. Коснулась ладонью его шеи, погладила, взъерошив короткий пушок под линией роста волос. — Я записалась к целителю. На следующую неделю. Если ты со мной сходишь...

У него екнуло сердце.

— Нет, Лили. Это слишком опасно. Если кто-нибудь увидит...

— Тогда выпей оборотку, — она прижалась щекой к диванной спинке, подняла на него глаза — в них блестели слезы. — Да, я умею распознавать ее по виду, у тебя ее полным-полно. — Улыбнулась невесело: — Только один раз, ладно? И все.

Глядя ей в глаза, зная, что она носит его дитя — дитя, о котором он даже не мечтал...

Он не мог ответить ей "нет".