Шиворот-навыворот (гет)

В среду Гарри опять обнаружил себя за увлекательнейшим занятием — с упоением он пинал ногами Паркинсон, которая валялась в траве и вместо криков боли с каждым ударом хихикала, ещё и умудряясь от половины уворачиваться. Впрочем, то, что ему удалось всё-таки её завалить, уже было большим достижением — за тот без малого месяц, что она жрала за четверых, Паркинсон не только подросла сантиметров на пять-семь, но ещё и нарастила мяса на костях. Она по-прежнему оставалась скорее худой, но вместо мослов уже появились мышцы, которые не так-то легко было пробить ногой, если даже как следует замахнуться. Как итог — хихикающая, как от щекотки, Паркинсон и упарившийся бить её ногами Гарри.

Это была уже попытка номер три найти какой-нибудь компромисс, позволяющий играть в футбол на равных. Нет, то есть просто перекидываться мячом получалось замечательно. Можно даже было встать каждому в свои ворота и бить в цель. Но как только начиналось соревнование, Паркинсон, заключённая в тело безбашенного отморозка, буквально слетала с катушек и разделывала его под орех.

— Ой, Поттер, перестань, не могу! — задыхаясь выдавила жертва его побоев. — Щекотно же!

— Не мытьём, так катаньем! — злобно прокричал он, снова замахиваясь.

Паркинсон извернулась, ухватила его за ногу и ловко подсекла. Едва он шмякнулся на траву, как она перекатилась и оказалась на нём, прижимая весом к земле.

— Ты что это, дура?! — воскликнул он.

— Ну правда же щекотно, — ответила она с улыбкой.

— Могла бы и притвориться, что тебе больно! — выпалил он. — Столько сил впустую потрачено!

— Ничего, зато размялся, — откликнулась она.

— Давай слезай, корова! — возмутился он. — Ты меня сейчас совсем раздавишь!

Паркинсон откатилась на бок и подставила руку под щёку, глядя на него.

— Что это с тобой? — с интересом спросила она.

— Что со мной? — возмутился Гарри. — Что со мной? Она лупит по мячу так, что меня самого едва не занесло в сетку вместе с ним, а она спрашивает, что со мной!!!

— Вот когда позавчера я тебя подковала нечаянно, отчего-то драться не полез, — напомнила она. — Что с тобой сегодня? — он нахмурился, и Паркинсон продолжила рассуждения: — В воскресенье же всё кончилось… И дурное твоё настроение должно было пройти!

— Может, я по жизни такой злобный! — недовольно выдавил он. — Откуда я знаю? Просто…

— Что — просто? — зацепилась она.

— То, что мучило на той неделе, и вправду исчезло, — признался Гарри. — Но осталось другое…

— Что? — полюбопытствовала она.

С одной стороны, её настойчивость раздражала. К тому же предмет был довольно чувствительный. С другой стороны, это глодало его уже неделю… десять дней, то немного отступая, то снова накатывая. Больше всего его пугало, что он совершенно точно знал, какое лекарство ему нужно. Поэтому высказаться было просто необходимо…

С третьей стороны — Паркинсон. Он не мог уже понять, в какой момент она вдруг перестала быть толстой коровой Паркинсон с лицом мопса и стала… стала девчонкой, просто девчонкой. Даже в каком-то отношении классной девчонкой, поскольку никогда не давала ему спуску и не жалела. Особенно ценным было то, что она его не жалела. За это качество вообще можно было всё простить человеку, который к тебе в целом относится доброжелательно. А в последнем он и вовсе не сомневался — её улыбка в данный момент была адресована не отличной погоде и не забитому голу, а ему, Гарри Поттеру.

— Иногда мне хочется просто бежать куда-то и что-то кричать, — вздохнул он, отворачивая лицо к небу. — Просто кричать без смысла и бежать неизвестно куда. Иногда хочется свернуться плотным комочком и забиться в самый тёмный угол. Или вот страдать. Хочется страданий, знаешь… Чтобы чем-то острым по душе… Знаешь, вот здесь, в груди, — он сложил обе руки, показывая, и не обратил внимания, как по её лицу пробежала тень недовольства. — Здесь тянет и томит. Такое ощущение, что здесь у меня целый мир, в котором пока ещё ничего нет. Пустота, понимаешь? А этот мир растёт, и пустота всё сильнее нуждается в том, чтобы её заполнили… Я не знаю… Ты меня понимаешь?

Паркинсон аккуратно сняла его руки одну за другой и сложила их на животе. Гарри вдруг испугался, что она не смогла постичь того, что он пытался до неё донести. А как же тогда выразить словами то, что его гложет?

— Это как ожидание, — ответила она. — Ожидание чего-то прекрасного, что вот-вот случится, а ты ждёшь, и душа в этом ожидании распускается, словно волшебный цветок…

— И краски становятся невыносимо резкими, и думаешь — “Как я раньше всего этого не замечал”? — продолжил Гарри.

— И воздух полон запахов и звуков, да? — спросила она.

— И кажется, что ты слышишь какую-то мелодию, но она ускользает, меняясь и утекая прочь, — подхватил он.

Паркинсон неожиданно склонилась к нему и поцеловала — Гарри едва успел прикрыть глаза. Поцелуй был долгим, и отчего-то ужасно приятным. Томление в груди, изводившее его в течении многих дней, сменялось жаром и сладким чувством упоения. Паркинсон оторвалась от него и медленно отодвинулась. Открыв глаза, Гарри обнаружил, что её веки по-прежнему опущены.

— Это весна, Поттер, — прошептала она. — Весной так всегда бывает. Это нормально, и ничего страшного в этом нет…

— Если ничего страшного нет, — тихо ответил он, — то почему Сириус так на нас таращится?

Паркинсон резко развернулась, усаживаясь вертикально и даже чуть не вскакивая, посмотрела на Сириуса, спрятала глаза, принялась пальцем ковырять в траве, выдрала довольно большой кусок вместе с дёрном и стала прилаживать на место.

— Хм… — произнесла она. — Это…

— Видишь, — кивнул Гарри, тоже усаживаясь рядом с ней и забирая руку, которой она решила оторвать ещё кусок травы, в свои. — Надругаться хотела. Цинично.

Паркинсон склонила вперёд голову и украдкой ему улыбнулась.

— Хм… — повторил за ней Сириус. — А как погода сегодня?

— Сухо, — пожал плечами Гарри. — Редкая облачность. Днём от тринадцати до восемнадцати, ночью от семи до десяти. Местами осадки.

— Какими местами? — удивился Сириус.

— Не знаю, — отозвался он. — Обычно так говорят.

Паркинсон тихонько хихикнула.

— Хм… — ещё раз произнёс Сириус. — Деми… Деметра просила разузнать, не возьмёте ли вы и нас в компанию — в футбол поиграть?

Естественно, сразу возникли сложности с составом команд. ”Миссис Паркинсон с дочерью” не понравилось миссис Паркинсон, ”дамы против кавалеров” не прошли из-за сомнительного статуса двоих из участников.

— Значит, мы с Поттером против вас с мамой, — заявила Паркинсон. — Готовьтесь, мы уже неплохо сыгрались!

На это Сириус лишь усмехнулся. Миссис Паркинсон встала на ворота, а Сириус понёсся в атаку. Играл он из рук вон плохо, но зато был большой и тяжёлый — Гарри было видно, как озадаченно чесала, сидя на пятой точке, макушку Паркинсон, которая от него отлетела, как мячик. Пыхтя, кое-как вдвоём его затолкали, отобрали мяч, и Гарри послал его вперёд на Паркинсон. Она ловко обманула мать и забила гол. Один-ноль. Поняв, что один в поле не воин, соперники пошли в атаку вдвоём. Сыграли в стеночку, ещё раз — и Сириус забил. Один-один. Начали снова. После нескольких переходов мяча от одной команды к другой Гарри получил обратно пас от Паркинсон и замахнулся, чтобы послать вперёд. Миссис Паркинсон двинулась на перехват, и Гарри ударил по воротам. Хорошо, что несколько дней уже практиковались!

— В следующий раз будем играть в крикет! — объявила, немного отдышавшись, миссис Паркинсон, когда они с Сириусом после последнего пропущенного мяча, тяжело дыша, завалились на траву.

— А по-моему, и в футбол тоже неплохо! — возразил Сириус.

— Тогда, чур, ты меня несёшь в дом! — воскликнула она, делая вид, что упала совсем без сил.

— С удовольствием, моя леди, — согласился он, встал рядом на колени, легко поднял на руки и понёс к крыльцу чёрного входа.

— Всё потому, что мама у меня — как пушинка, — хмыкнула Паркинсон, провожая их взглядом. — Так бы он вряд ли её поднял.

— Думаю, ему стоило потренироваться на профессоре Спраут, чтобы уж наверняка, — задумчиво кивнул Гарри. — Или на мадам Розмерте, вот!

— Фу, Розмерта! — скривилась Паркинсон, а потом снова перевела взгляд на Сириуса с матерью, как раз скрывшихся за входной дверью. — Носить на руках — это так романтично!

Она с намёком посмотрела на Гарри.

— Что? — не понял он. — Я? Да ты что, чокнулась? Я по колено в землю уйду, если попытаюсь тебя оторвать!

— Да не ты, — рассмеялась она. — Я…

— Нет уж, дудки! — воскликнул Гарри, вскакивая. — Ты что придумала, идиотка?!

— Ути маленький, иди к Панси на ручки! — засюсюкала она, пытаясь дотянуться.

— Паркинсон, отстань! — закричал он. — Я за себя не ручаюсь! Я живым не дамся!

Выкрикнув это, он развернулся и со всей мочи помчался наутёк, к своей досаде слыша сзади топот её ног. Завернул за угол, протянул руку в сторону метлы, запрыгнул сверху и… взмыл в небо. Насладившись ветром, бьющим в лицо, надавил на черенок, спускаясь вниз. Хмурая Паркинсон стояла там же, где была в момент его бегства.

— Так нечестно! — сходу заявила она.

— А насильно на руках таскать честно? — огрызнулся он.

— Ну ладно, я вовсе не хотела тебя обидеть, — сказала она.

— Проехали, — кивнул Гарри. — Пойдём, полдник уже скоро.

Паркинсон и не подумала двинуться с места и застыла, кусая губу.

— Ну что? — спросил он.

— Тебе хоть полегче стало? — поинтересовалась она.

Хорошо, что она не стала называть вещи своими именами. Например, не упомянула, что они целовались. Он целовался с Паркинсон. То есть… Нет-нет, в эти дебри лучше вообще не лезть — целовался с Паркинсон — и точка! Это лучше, чем… Вот чёрт!

— Определённый эффект был достигнут, — согласился Гарри. — Больше меня не тянет на ближайщее кладбище, чтобы откопать там какой-нибудь череп и вопрошать трагическим голосом — “Быть или не быть?”

— Мне тоже легче, — кивнула она. — А ты когда зажмуриваешься, кого себе…

— А ты? — переспросил он.

— Я, вообще-то, первой задала вопрос, — напомнила она. — Так кого?

— Я — Дафну! — ответил он. — А ты?

Паркинсон перестала улыбаться и захлопнула рот. Глаза её превратились в маленькие щёлочки.

— Ты! — сказала она, чуть не ткнув Гарри в грудь. — За мной больше не ходи, понял?

Развернулась и ушла в дом.