Невероятное восстание Лулу (джен)

Весь Синдзюку испустил тяжелый вздох облегчения, когда прозвучало это заявление. Никто не мог в это поверить. Для японцев это было настоящим чудом. Для солдат это был сбивающий с толку раздражающий приказ, которому они должны были подчиниться или пострадать от последствий.

— Ага, слыхали это? Вы должны относится к нам как к равным! — прикрикнул Тамаки. Картина благоразумности, как и всегда. — Для начала, думаю, неплохо было бы извин- Уфф!

Единственная причина, по которой Каллен не ткнула этого идиота локтем в ребра, потому что Оги опередил ее. Даже при такого рода приказах, по-умному следовало держаться в тени. Сидеть ниже травы. На сегодня бои закончились. Было, черт побери, близко.

— Я не понимаю, — пробормотал Оги. — Зачем Кловису отменять подобные приказы? Ничего не складывается.

— Тц, да какая разница? — фыркнул Тамаки. — Все, что я знаю, это то, что этот дурацкий чертов таинственный голос чуть не свел нас в могилу!

— Не сказала бы, — сказала Каллен, глубоко задумавшись. — Он побеждал, пока не появился этот новый найтмэйер.

И это была чистая правда. Он украл самое современное вооружение, а затем привел их к почти полной победе над превосходящими силами противника. Настоящий тактический гений, который проиграл только из-за одного фактора, который никто не мог предвидеть.

— Ну, он определенно бросил нас, когда все пошло наперекосяк. Красивенько так слинял в разгар битвы!

— Может быть и нет, — сказал Оги, внезапно став гораздо более задумчивым. — Если я правильно понял ситуацию, Кловис послал за нами свою собственную гвардию, и мы их тоже уничтожили.

Каллен резко остановилась и уставилась на него.

— Ты же не хочешь сказать...

— Возможно. Это бы объяснило, почему Кловис сделал такое заявление ни с того ни с сего. Других причин для этого у него не было. Но опять же, я могу ошибаться. Это просто бессмысленная спекуляция без какой-либо возможности проверить догадки.

На самом деле это была самая большая проблема Оги. Отсутствие уверенности. Каллен пожала плечами и достала свой телефон. В подобной миссии члены группы неизбежно должны были разделиться, но все равно нуждались в поддержании связи. Но в то же время не исключено, что один из них может быть схвачен. И каков же ответ? Предоплаченные телефоны, совершенно не отслеживаемые.

И слегка побледнела от услышанного звука.

— Что-то не так? — спросил Оги.

— Линия мертва, — ответил Каллен, слегка поморщившись при выборе слова.

— И че? — сказал в ответ Тамаки. — Это ничего не значит. Может быть, он выключил свой телефон или еще что-нибудь.

— Нет, — ответила Каллен. — Мы все еще заранее убедились, что наши батареи заряжены, а звонки переведены на бесшумный режим. Нет никаких причин, чтобы он выключил его, если только...

— Если только он не был уничтожен, — закончил за нее Оги, выглядя настолько же подавленным. — Он был хорошим человеком.

— Много хороших людей погибло сегодня, — сказала Каллен, чувствуя, как ее ненависть снова подступает к Британнии. — Нагата... Проклятье!

Все трое на мгновение замолчали, вспоминая еще одного потерянного союзника. Их было слишком много. Слишком много причин сражаться. Слишком много причин для ненависти. Все это уже начало казаться каждодневной рутиной.

— Думаю, нам нужно не высовываться, пока все не уляжется, — неожиданно сказал Оги. — То, как обстоят сейчас дела, после такого события... все, должно быть, довольно напряжены.

— Вот и хорошо! — слишком громко сказал Тамаки. — Давайте держать их в напряжении! Давайте продолжим набирать обороты! Я лучше дам им еще одну кровавую взбучку, прежде чем спрячусь под каким-нибудь камнем!

— Если мы бросимся на них, не подумав, то тоже будем мертвы! — сказал Оги, уставившись в землю. — Мы можем выиграть эту битву, только если будем мыслить ясно, и... Каллен. Я думаю, что пришло время тебе вернуться под свое прикрытие.

Прикрытие — не совсем подходящее слово. Эта фраза подразумевала, что она шпионила за их врагом, в то время как правда заключалась в том, чтобы "пожить среди них некоторое время". Притворись болезненной, слабой молодой девчушкой и проводи свое время в разговорах с высокомерными, безвкусными богатыми девушками, для которых самая большая проблема может заключаться в том, чтобы не явиться на вечеринку в одном и том же платье. Тот тип людей, который никогда не представлял себе, каково это — пропустить обед, который никогда не беспокоился, что его случайно изобьют или застрелят. Никогда даже не осознавал, что подобные вещи происходят где-то в мире рядом с ними. Тот тип людей, который родился в раю, тот тип, который считал, что они заслуживают того, чтобы быть там, и что кто-то снаружи просто недостаточно старается. Или же он был слишком слаб, слишком глуп, чтобы проползти через систему.

Мало кто из них понимал, что винтики системы чаще всего жевали тех, кто пытался пройти через нее, и выплевывали их обратно. Выплевывали искореженную кучу плоти, которая когда-то напоминала человеческое существо. Даже если они и прошли через нее невредимыми, то, что вышло на другом конце, было только человеком в чисто физическом отношении и не более того.

— Ни за что, — сказала Каллен. — Мы должны попытаться найти обладателя этого таинственного голоса! А не сидеть сложа руки, разевая варежку!

— Ладно, — сказал в ответ Оги. — И что ты тогда предлагаешь делать? Как мы вообще начнем выслеживать этот голос? Мы ничего о нем не знаем. Также как и не можем отследить чей-то голос.

— Должно быть что-то, что мы можем-...

— Приветик всем! Ну же, не будьте такими буками! — все трое замерли, осознав, что были настолько поглощены своим разговором, что даже не заметили, как к ним подошел кто-то еще. К счастью, это была японка, хотя внешность у нее была довольно маниакальная. В ее глазах появился странный блеск, а в выражении лица — легкий оттенок безумия. — Единственная! И неповторимая! Великая Такако Мацузава здесь, чтобы развлечь вас! Доступна для детских дней рождения, свадеб и после бойни! — она тасовала колоду карт так, как будто та была продолжением ее тела. Такако издала слегка безумный смешок и вдруг развернула веером всю колоду, представив ее им с легким поклоном.

— Пожалуйста, окажите мне честь и выберите карту. Любую карту, которая вам только понравится.

— Эм, у нас нет на это времени, — сказал Тамаки, разворачиваясь, чтобы уйти. — Давай найдем другое место для разговора. Более уединенное и менее сумасшедшее.

— Нет, нет, нет! — сказала Такако, прыгнув прямо перед ним с выставленной вперед колодой. — Это займет не больше минуты! Я думаю, вы правда будете поражены этим фокусом!

— Тц, ладно! Без разницы! — сдался Тамаки, протягивая руку к колоде. — Если ты свалишь с нашего пути, я вытяну дурацкую карту! — он взял одну из карт, и Каллен закатила глаза. Она это уже видела. Колода была разложена под пальцами Тамаки, вероятно, это был самый древний способ вытаскивания карт. — Дай угадаю, а теперь ты скажешь мне, какую карту я достал или что-нибудь в этом духе?

Такако сделала шаг назад, и улыбка на ее лице с каждой минутой становилась все более зловещей.

— Ну, если настаиваешь, — сказала она с тихим смехом из глубины, из самой глубины безумия. — Пиковый Туз! И я могла бы сказать это, даже если бы не заставила тебя открыть карту. Хочешь знать, почему?

— Ха? Не, не особо.

— Я в любом случае скажу! — Такако расхохоталась и вытащила из-под своей мешковатой одежды пистолет. — Это потому что дух карты собирается напасть, и только я могу его видеть!

— Дух карты? — прошептал Оги. Каллен задалась примерно тем же самым вопросом. Что она имела в виду под этим-

Карта в руке Тамаки исчезла. Мгновение спустя земля под его ногами последовала его примеру. Прежде чем Каллен или Огги успели даже моргнуть, их друг был похоронен по шею с выражением смешанного шока, страха и ярости.

— Тамаки! — закричал Оги, быстро опускаясь на колени рядом со своим другом. — С тобой все в порядке?

— О да, все супер, — ответил Тамаки. — Я считаю своим личным долгом зарываться по шею в бетон в выходные дни, это мое хобби, которое я начал... Нет, я не в порядке, придурок! Вытащи меня отсюда!

— Нам понадобятся электроинструменты, чтобы выкопать тебя, — сказала Каллен, проводя пальцами по земле рядом с ним, не отрывая взгляда от Такако и ее пистолета. Ни на секунду. Гладкая. Единственная дыра в бетоне была вокруг шеи у Тамаки. Никаких трещин или чего-то еще, что указывало бы на то, что бетон был выкопан. Как такое вообще возможно? Она поднялась на ноги и приподняла руки. Такако была слишком далеко, чтобы рискнуть обезоружить ее. Лучше всего было дождаться, когда она откроется, или сделать так, чтобы она открылась.

— Зачем? — не понимал Оги.

— Ах, самый простой вопрос с самыми трудными ответами, — сказала Такако, одной рукой тасуя колоду, а другой держа наготове пистолет. — Давным-давно жила-была семья артистов. Отец был музыкальным вундеркиндом, способным играть на любом инструменте, попавшем ему в руки. Дети были художниками, которые рисовали карикатуры или настоящие портреты, пока кто-то сидел перед ними! И конечно же, мать была одаренной фокусницей. Они были бедной семьей, зависящей от доброты и милосердия Богов, когда слишком часто в их душах не было ничего, кроме отчаяния и холодности. Но даже так! Эта семья была счастлива. До тех пор, пока они были вместе.

— Но однажды шайка дураков попыталась украсть огонь у Богов. Их выслеживали и преследовали до самого дома их семьи и друзей. Боги так отчаянно стремились сохранить тайну огня, что посылали молнии с небес, чтобы сжечь землю, и стаи саранчи, чтобы сожрать всех, кто уцелел. Мать должна была видеть, как ее семью уничтожают целиком на ее глазах, хотя они ничего не сделали миру! Ничего для Богов! Только развлекали их! Только когда кто-нибудь хотел развлечься!

К этому времени по щекам Такако уже текли две реки слез. Человек помельче мог бы дрожать от горя и печали. Более слабый человек мог бы нажать на курок из мстительного гнева. Но она не шевелилась. Она держала себя в руках и продолжала говорить с едва заметной дрожью в голосе.

— Почему вы обрушили на нас их приговор? — требовательно вопросила Такако. — Мои мальчики... они никогда бы не причинили вреда ни одной живой душе. Однажды им бы удалось сбежать отсюда благодаря своим талантам. Однажды...

— Мне жаль, — сказал Оги. — Но винить надо не нас. Винить надо Британнию.

— Вините вы солнце за то, что оно светит, или гравитацию за то, что она удерживает вас на земле? — усмехнулась Такако, отступая в сторону, к столу. Поначалу Каллен показалось странным, что он остался стоять прямо посреди этого хаоса, но потом она поняла, что Такако, вероятно, сама его сюда поставила. — Я слышала, как вы разговаривали между собой! Вы рисковали жизнью невинных людей, и только жизни невинных были потеряны. Это только правильно, что вы играете на свои собственные жизни!

Она бросила свою хорошо перетасованную колоду на стол и одним движением создала идеальный веер на поверхности. Сумасшедшая фокусница отошла от стола и поманила Оги и Каллен подойти.

— Хотите спасти своего друга? — сказала Такако. — Я единственная, кто знает, как его вытащить, и я скажу, как это сделать, только тому из вас, кто выживет в этой маленькой игре! Потому что, видите ли! Та мать той семьи. Однажды она нашла волшебную колоду карт, сделанную из настоящей магии! Куда бы она ни пошла, они повсюду следовали за ней, словно стояли по ее сторону. Она поняла, что у каждой карты в колоде есть своя уникальная способность, которая активируется всякий раз, когда какая-нибудь из них вытягивается! Эта колода карт лежит сейчас прямо перед вами!

— Я хочу, чтобы вы по очереди вытаскивали карты, пока не вытянете все иx или пока один из вас не умрет! После я отпущу его на свободу! Интересно, что произойдет первым?

— Эй, ребята! Не слушайте ее! Убирайтесь отсюда к чертовой матери, пока вас тоже не сцапали! — закричал Тамаки.

— В таком случае я могу просто пристрелить их, — сказала Такако. — Но это совсем не весело. Я хочу увидеть, как вы извиваетесь и немножечко страдаете. Я хочу дать вам шанс, которого никогда не было у моей семьи, потому что, в конце концов, справедливость на то и есть справедливость.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказал Оги. — Мы сыграем в твою игру.

Каллен пристально посмотрела на колоду. Настоящая магия? Это казалось невозможным, но с другой стороны... еще до того, как Тамаки против своей воли погрузился по шею в бетон, она уже видела сегодня нечто вроде магии. Сазерленд. Появился из тени, как будто он сам был сделан из нее. Она забыла упомянуть об этом своим друзьям, потому что — кто, черт возьми, поверит этому? Может быть, это была оптическая иллюзия или еще что-то, но теперь она уже не была так в этом уверена.

Нет. Не это сейчас самое главное. Самое главное — это выжить в этой игре. Самое главное — вытащить Тамаки из бетона и попытаться дать этой бедной женщине хоть немного столь необходимого ей душевного покоя. Она смела надеяться, что эти две части не были взаимоисключающими, но если она не будет сражаться, то никогда этого не узнает.

* * *

Он сполна осознал это только после того, как его поместили лежать под медицинским оборудованием, измеряющим его сердечный ритм, кровяное давления, мозговые волны и, вероятно, дюжины других вещей, которые он даже не подумал бы проверить. Это напомнило ему старую поговорку, в которой говорилось, что путешествие в тысячу миль должно начинаться с одного шага.

Никто никогда не говорил, что первый шаг преодолеет такое большое расстояние и так быстро. Просто представьте. Только сегодня утром он был всего лишь рядовым. Пожалованным британцем. Положение, к которому без всякого уважения относятся как обычные японцы, так и коренные британцы. Гражданин Империи, который не был потомком, только в первом поколении и за ее пределами был из другой страны. Другой расы. Поклялся в верности Империи, и с юридической точки зрения не отличался от других имперских граждан.

Беда была в том, что реальность и закон не всегда совпадают. По закону он был гражданином страны. В глазах других он был либо предателем, либо все еще допустимой мишенью для дискриминации. Он ожидал, что потребуется много лет напряженной работы. Продвижение по служебной лестнице, одна ступенька за раз. Ползя на четвереньках до тех пор, пока он наконец не окажется на самом верху. Он докажет всему миру, что бывший нумерной может подняться на вершину, и как только он окажется там, он будет использовать это влияние, чтобы гарантировать, что система будет добрее, мягче к другим, вынужденным войти в нее. Миссия Сузаку — использовать доброту, чтобы спасти мир. Потому что использование жестокости и насилия для достижения той же цели не оставило бы ничего, кроме ложной победы.

Судя по объявлению, которое он только что сделал, Кловис, похоже, был согласен с ним. Такой акт доброты сделал бы людей менее склонными к тому, чтобы набрасываться на них в гневе. Подтверждение его плана, подтверждение, что насилие не выход. Это может сработать. Это должно сработать. Он сделает так, чтобы это сработало. Своей кровью, потом, слезами, а если понадобится, то и своей жизнью. Если когда-нибудь и дойдет до этого, Сузаку Куруруги не будет держаться за каждый вздох, который ничего ему не даст. Он шел вперед, не заботясь о своем собственном благополучии — только о благополучии других, все ради того, чтобы завтрашний день наступил без горы тел и без груза греха, связывающего их всех! Даже если он потерпит неудачу, даже если он не выживет, чтобы увидеть, как это произойдет, все, что ему было нужно — это знать, что он пытался из-за простой истины: лучше потерпеть неудачу, чем не пытаться вообще!

— Ну разве не удачно все сложилось, ты так не считаешь? — произнес Ллойд. Ллойд Асплунд. Очень странный человек, ответственный за то, что он прямо сейчас оказался здесь. — Найти столь эффективного Девайсера посреди такого кризиса, и в такой подходящий момент. Необходимо проследить, чтобы этот редкий инструмент не ускользнул от нас, Сесиль.

— Инструмент? Что он имеет ввиду под-...

— Не переживай, — сказала Сесиль. — Он склонен думать о пилотах как о деталях машины, вот и все.

— Ну, разве не как все мы? — сказал Ллойд, и то, что Сузаку сперва принял за слегка маниакальный смешок, он быстро усвоил, что это было его обычным повседневным смехом. — Шестеренки в машине, винтики в системе — какую там фразу с недавних пор начал употреблять принц Кловис?

— Кирпичики в стене, — подсказала Сесиль. — Вероятнее всего, личная шутка, судя по тому, как он улыбался, когда ее произносил.

— Наша задача — не подвергать сомнению образ мыслей членов Императорской семьи. Некоторые места слишком безумны, чтобы даже наука могла войти в них, оставшись невредимой, — сказал Ллойд, слегка маниакально сверкнув глазами. — По крайней мере, с учетом нынешних технологических ограничений. Но кто знает, что принесет нам завтрашний день?

— Рыцарь, которую я принес, — произнес Сузаку. — Как она?

— Имеешь ввиду Виллетту Ню? — Ллойд больше даже не смотрел на Сузаку. Вместо этого он очень пристально смотрел на определенный монитор, просматривая последовательность цифр с тем же восторженным восхищением, с каким можно было бы смотреть на классическое произведение искусства. Он был погружен в красоту иного рода, нежели мазки кисти или цвет. Математика. Чистая математика, чистая наука. Видел ли вообще только цифры или смотрел на что-то совсем другое? — Сесиль, если не возражаешь? Я совсем потерял ее из виду.

— Виллетту Ню выписали полчаса назад, сразу после объявления Кловиса, — сказала Сесиль. — И я бы не ждала каких-либо благодарностей. Она — представительница Чистокровных. Уверена, ты слышал он них.

— Трудно было бы найти пожалованного британца, который бы не слышал, — признался Сузаку. И это была чистая правда. Единственная группа, с которой все во все времена были наиболее знакомы, была их прямой противоположностью. Особенно когда у этого числа было преднамеренное намерение гарантировать, что ваша собственная группа вообще не сможет существовать. Хотя пожалованные британцы, безусловно, юридически ничем не отличались от обычных британцев, дискриминация все еще была обычным явлением. Чистокровные (или пуристы) были хуже всех, и почему бы им не быть таковыми? Они верили, что Британния — это здоровое тело и что система пожалованныx британцев служит только заразой, которая способствует распространению болезни.

За исключением того, что в глазах Сузаку было все было с точностью да наоборот. Чистокровные были болезнью предрассудков и власти, и от этой болезни было только одно лекарство — доброта.

— Насколько я понимаю, она сейчас беседует с Маркграфом Джеремией Готтвальдом, — сказала Сесиль. — Он — лидер Чистокровных.

— Наверное, пытается выяснить, что с ней случилось, — предположил Ллойд. — Довольно странно, что она покинула свой найтмэйер, тебе так не кажется? Еще более странно, что кто-то смог использовать его против нас после ее ухода.

— Уверен, у нее была причина.

— Как и у всех нас, — сказал Ллойд. — Даже если другие не всегда с этим согласны. У каждого из нас есть свои причины. И свои методы тоже. А какие методы предпочитаешь ты, мой Девайсер?

— Я... хочу прекратить кровопролитие. Я больше не хочу, чтобы кто-то умирал.

— И поэтому ты стал солдатом? Миленький. Тебе кто-нибудь правильно объяснил описание работы?

Сузаку пожал плечами.

— А как лучше всего оказаться там, где происходит кровопролитие?

— Ты определенно необычный инструмент, — сказал Ллойд. — Но при правильном уходе ты обязательно выдашь впечатляющие результаты. Кстати говоря! Ложись-ка на спину. Обследование практически завершено.

Мысли Сузаку улетели куда-то далеко от разговора, и он ответил почти автоматически, пока сам обдумывал ситуацию. Как он мог сказать им, что знает, что случилось с Виллеттой, что он видел, как это произошло, что он знает, кто спустил курок? Лелуш. Это было еще одним из странных совпадений в такой насыщенный ими день. Событие, которое привело к тому, что он был катапультирован к титулу Рыцаря для продвинутого экспериментального найтмэйера. Эта сила невидимости... Лелуш был не из того типа людей, которые позволят такой способности пропасть даром. Но что он будет с ней делать? Где — если вообще — он уже применил ее? Удалось ли ему покинуть гетто до того, как начались самые тяжелые бои? Был ли он каким-то образом втянут во все это?

Предположим, что он сбежал. Предположим, что на данный момент это так. У него была стрела, которая, по-видимому, наделяла странными способностями тех, кто был ею поцарапан. Также он был не из тех, кто позволил бы такому пропасть даром... что бы сделал Сузаку, если бы Лелуш решил использовать эту стрелу? Решил собрать невидимую армию? Будет ли он подстрекать к кровопролитию во имя мести? Если он это сделает, хватит ли сил Сузаку выдать его?

Нет. Не раньше, чем он попытается убедить его, что то, что он делает, неправильно. По крайней мере, до того момента, пока он не заставит его признать, что такие действия принесут только еще больше боли и страданий. Что цель никогда не сможет оправдать средства. Особенно, когда все заканчивается так же гнусно и подло, как он себе представлял.

Разумеется, все это было лишь гипотетически. Возможно, Лелуш сделает со стрелой что-нибудь еще. Возможно, он действительно просто хотел уберечь ее от рук Британнии.

Затем стоило подумать о той девушке с зелеными волосами. Образы, которые мелькали перед его глазами. Его отец. Стоя во весь рост. Дерзко. Полный гордости и ярости. Его лицо сменилось черепом. Руки Сузаку пропитались кровью. Заявление о готовности сражаться до последнего.

"Неужели это действительно произошло?"

— Родненький, ты бы хоть немного успокоился! — крякнул Ллойд, прерывая его размышления. — Никому не пойдет на пользу, если ты так легко позволишь себе впасть в такой стресс!

— Ты подумал о чем-то плохом? — спросила Сесиль. — Судя по выражению твоего лица, ты словно очнулся от кошмара.

— Нет, ничего такого, — проговорил Сузаку. — Просто кое-что напомнило мне смерти моего отца.

Эта зеленоволосая девушка. Но где же она теперь? Неужели она сбежала из гетто? Может быть, именно из-за этой способности Кловис и связал ее? Было ли это результатом той стрелы? Нет. Нет, почему-то это было похоже на что-то совсем другое. Если бы только он мог спросить ее. Если бы только он мог получить ответ на любой из многочисленных вопросов, крутившихся в его голове. Если бы только он знал, кто она такая и какие цели она преследует.

* * *

Нет ничего хуже, чем жить в зоне боевых действий, впрочем, жизнь сразу за краем зоны боевых действий мало чем отличалась. Скромный лавочник, вот кем он был. Он не хотел никаких неприятностей. Просто хотел, чтобы его оставили в покое все, кроме тех, кто хотел сделать покупку. Его бизнес был буквально его делом, а все остальное было — делом всех остальных.

К сожалению, сегодня ему пришлось закрыть магазин. Так печально, но что он мог поделать? В такой ситуации ему еще повезло, что он мог ходить. Он уже около часа не видел ни одной живой души. Было бы лучше, если бы он сейчас просто пошел домой. По крайней мере, таков был его план до того момента, как он услышал голос среди руин. Невольно старое любопытство убило еще одну кошку и заставило его подслушать.

— ...О, не сомневаюсь, что ты находишь все это очень забавным, но это скорее бросает тень на всю работу, — сказал молодой голос. Женский. Лавочник приподнял бровь. Она сидела, глядя в небо, и на ее лице играла веселая ухмылка. — Этот твой пацан, такой неуклюжий. Будет удивительно, если он вообще чего-нибудь добьется, если именно таков.

Довольно милое юное создание. Зеленые волосы, печальные глаза. Нет слез или чего-то такого. Такую печаль можно похоронить глубоко внутри. Не сметь показывать ее всему миру.

— Вот честно. Поцарапаться об эту стрелу. Ничего глупее он не мог сделать! Теперь ему придется нести Стенд вместо Гиасса. При условии, что он выживет, — короткая пауза, и вдруг лавочник понял несколько важных фактов. — Ну, кто бы сомневался, что ты это скажешь. Тем не менее, нет никакого реального способа быть уверенным, пока не придет время. Что? Все равно заключать контракт? Как глупо. Нет ни одной живой души, которая смогла бы нести одновременно и Стенд, и Гиасс. Нагрузка слишком велика.

Первое, о чем хотелось задуматься, с кем именно она ведет разговора, размышляя над вопросом. Он ожидал увидеть маленький провод, спускающийся куда-то в карман, но ничего подобного не было. Это аккуратно подвело его ко второму наблюдению. Эти рукава не были длинными, потому что они плохо сидели. На самом деле, эта конкретная рубашка, вероятно, была подогнана для нее и только для нее.

— Действительно, очень жаль. Я возлагала на него большие надежды. Хм? Что ж. Я полагаю, что некоторые могли бы найти его привлекательным, но — эй, эй! Вряд ли сейчас самое подходящее время играть в сваху. Ты же знаешь, как я отношусь к Стендам. Ужасная вещь. Воплощение зла.

"Игнорируй ее, игнорируй ее, игнорируй ее, и, может быть, она не запачкает всю мою одежду безумием", потому что безумие — такой беспорядок, который стоило избегать. Это не его дело, и он не собирался в это ввязываться. Самое лучшее, что он мог бы сделать, это скрыться с глаз долой и уйти как можно даль-

— Прошу прощения? Разве вы не знаете, что джентльмен не должен подслушивать личную беседу леди?

Перед глазами промелькнула вся жизнь. Лавочник упал на четвереньки и стал горячо молить о прощении, о том, что он не хотел быть таким грубым и легкомысленным и что он никогда больше так не поступит. Честное слово, он бы этого не сделал! К его огромному облегчению, девушка пожала плечами и ушла, лишь удовлетворенно улыбнувшись. Слишком сильно, чтобы он не почувствовал себя комфортно.

— Этот человек слишком напряжен для своего же блага, — сказала девушка, вероятно думая, что она находится вне пределов, где он может ее услышать. — Хм? Что же тут вдруг такого смешного?

Девушка остановилась. На какое-то ужасное мгновение эта мысль пробралась ему в голову. Она собиралась повернуться и сделать что-нибудь с его напряжением. Он так легко мог это понять. Он съежился в углу от ужаса, когда это милое личико превратилось в зловещую, чудовищную улыбку. Она полезла в свою рубашку и достала из рукава только ручку. Простую ручку. И с помощью этой ручки она покажет ему ад, который заставит его пожалеть, что он был не в зоне боевыx действий, а только на ее границе-

Страх вернулся еще сильнее, когда он услышал, как она подавила смех.

— Да, — сказала девушка. — Пожалуй, ты совершенно прав. Есть и другая. Определенно есть!

К великому облегчению лавочника, девушка ушла. Он никогда больше не увидит ее, если не считать случайных кошмаров.

* * *

— Увидимся, Ширли!

Она обернулась, улыбнувшись, и помахала рукой своему товарищу по клубу плавания, но в данный момент ей совсем не хотелось улыбаться. Забавно, как это бывает у людей, когда они надевают фальшивое лицо ради блага других. Никогда не осмеливаясь открыть себя настоящего, свои истинные мысли. Будь то забота о том, что они подумают, чтобы защитить себя или защитить других. Мы все носим маски. Мы все что-то скрываем от мира, иногда даже до такой степени, что скрываем это от самих себя.

Ширли остановилась как вкопанная и уставилась на главные ворота. Что. Серьезно. Неужели он вернулся так поздно? Что, черт возьми, задержало их так надолго? Она покачала головой, осторожно подошла к ничего не подозревающему парню и терпеливо ждала, скрестив руки на груди, пока он слезает с мотоцикла. Ждала. Просто ждала, когда он ее заметит.

— Не могу поверить, что сделал этот дурак, — пробурчал Ривалз, снимая шлем с тяжелым вздохом. — Ну и вещи же он вытворяет иногда...

— О, что за вещи такие интересно, — дала о себе знать Ширли. — Прогуливать школу, чтобы играть в азартные игры, бросать трубку подруге, когда она ему звонит, даже не потрудившись перезвонить, список можно продолжать, не так ли?

Было в этом какое-то удовлетворение, видя, как он чуть не выпрыгнул из своей кожи. Но только самую малость. А пока она хотела получить несколько ответов.

— Ах! Ширли! И-извини, я не видел тебя! — пропищал он.

— Также, как и я тебя, — ответила Ширли. — Или Лелуша. Весь день. Честно говоря, если вы двое будете продолжать прогуливать занятия, как сейчас, ваши оценки опустятся ниже плинтуса! И это все потому, что ты все время таскаешь Лулу на эти дурацкие шахматные игры. Не отвлекаясь на них, он мог бы всерьез сконцентрироваться на себе и использовать свой блестящий мозг для того, чтобы-...

"Он такой плохиш, и тебе это нравится."

Ширли резко обернулась и увидела, что там никого нет. А? Но это было совсем рядом с ней? Куда они дели-

— Эм, все хорошо? — спросил Ривалз.

— Да, все нормально, — ответила Ширли. — Мне показалось, что кто-то стоит... Забудь! И вообще, где Лелуш? Забросил его на очередную авантюру?

— Ну, на самом деле, нет, — медленно начал Ривалз. — Этот дурак просто обязан был пойти и попытаться помочь на месте аварии. Забрался в грузовик, чтобы посмотреть, не пострадал ли кто-нибудь, а потом уехал на нем зайцем. Водитель, вероятно, даже не заметил, как он забрался внутрь.

— И ты просто бросил его, не попытавшись помочь? — негодовала Ширли. — Ты... Ты идиот! Что если... что если Лелуш пострадает!? Что, если он попал в беду?! Может быть, именно поэтому он... он повесил трубку раньше и не перезвонил! Ты просто оставил его там, даже не попытавшись помочь!

— Воу, воу, полегче, Ширли! Ты просто позволяешь своему воображению разыграться. Мы вообще ничего еще не знаем, а ты уже начинаешь думать о худшем варианте развития событий. Расслабься, я уверен, что с Лелушем все в порядке! Ты увидишь его завтра, и он будет в полном в порядке, прямо как после дождичка.

Позволяю своему воображению разыграться? Может быть. Совсем чуть-чуть. В этот раз Ривалз был прав. Она действительно ничего не знала ни о том, где он был, или о том, что с ним случилось. Может быть, в конце концов, ее первоначальное предположение о том, что он просто грубо повесил трубку, было правильным? Может быть, его телефон был отключен, или он вне зоны действия сигнала, или...

— Увидимся завтра, Ширли! — прокричал Ривалз, дерзко помахивая рукой, пока бросился в здание.

— Эй! — крикнула она удаляющейся фигуре. — А ну вернись сюда! Я с тобой еще не закончила! Угх. Если бы только этот мальчик не оказывал такого паршивого влияния на Лелуша. Может быть, тогда бы он-...

"Понял твои чувства к нему?"

Внезапно рядом с ней раздался громкий звук, похожий на раскат грома. Как только Ширли закончила почти выпрыгивать из своей кожи, она повернулась и уставилась на мотоцикл Ривалза. А точнее, она уставилась на необъяснимую вмятину, появившуюся на его боку. Ширли моргнула и покачала головой. Странно. На какую-то долю секунды она могла поклясться, что видела бестелесную ногу, парящую в воздухе рядом с вмятиной.

* * *

Академии Эшфорд. Место для самых лучших, самых ярких и самых богатых. Частное учреждение, принадлежащее и управляемое Фондом Эшфорда. Директором школы был Рубен К. Эшфорд, а председателем студенческого совета — Милли Эшфорд.

По первой покажется правильным показывать пальцем и кричать о кумовстве, но не в этом случае. Было бы легко сделать такой вывод, учитывая то, как работало британнское общество, особенно на самых верхах. Однако в данном случае все было гораздо более справедливо и разумно. Милли заслужила свое место. Она много трудилась, но самое интересное заключалось в том, что на самом деле ей это было не нужно. Еще до получения этой должности половина студентов уже любила ее, а другая половина еще не имела возможности узнать о ее существовании.

Проще говоря, ее миссия состояла в том, чтобы каждый студент запомнил свое время в Академии. Она хотела видеть, как они проявляют свои таланты во всех областях, и если хотя бы одному из них чего-то не хватает, она хотела сделать все возможное, чтобы помочь им разобраться в этом. Таким образом, на первый взгляд может показаться, что она получила эту должность благодаря своей семье. Далеко от истины, как никогда. Она заработала ее. Она заслужила ее. Она достигла ее. Она обожала ее.

Что вполне объяснимо, почему она оказалась в компьютерном классе после уроков, поскольку было совершенно очевидно, что у нее под самым носом происходит что-то не совсем правильное. Член ее собственного студенческого совета! Так совсем не годится. Совсем.

Нина Эйнштейн. Ох, Нина! В то время как другие члены студсовета могли использовать сочетание академических достижений и харизмы, Нина была другой. Нина была хрестоматийным определением интроверта. Довольно часто люди просто забывали, что она вообще была членом совета. Эта девушка почти полностью сливалась с фоном. Но это не отменяло того факта, что она была ценным членом студсовета, как и все остальные.

Поэтому было немного грустно осознавать, что за пределами студсовета у этой девушки на самом деле не было друзей. Это была та вещь, которую она не могла оставить без внимания! Она либо найдет друзей для этой девушки, либо умрет, пытаясь! Желательно даже не умирать в процессе.

И потому она была здесь. Заглядывает через дверной проем в компьютерный класс. Где Нина сидела за компьютером, пристально глядя на экран. Постукивая по клавиатуре. Что же эта девушка задумала? Запустила еще одну из своих симуляций или чем там она занималась? Милли прокралась в комнату на цыпочках и в нужный момент совершила свою непобедимую идеальную атаку!

Летающие Обнимашки Сзади.

— Нина! — проворковала она. — Нина, Нина, Нина! Какая неожиданная встреча!

— Г-госпожа Президент! Ч-что вас привело сюда? — промямлила Нина, так мило извиваясь в ее объятиях. Милли отступила назад, чтобы дать девочке немного подышать, не нужно было душить бедняжку.

— Почему, спрашиваешь, но я ведь могу спросить тебя о том же самом! — сказала Милли, и ее взгляд впервые упал на экран. Она в замешательстве склонила голову набок. На самом деле это было совсем не то, чего она ожидала.

Это было изображение серого зловещего лица. У него не было глаз, только пара раскосых черных пустот. На переносице у него был странный выступ, который тянулся вверх по лбу, петляя влево. Рот имел преувеличенные губы с парой крошечных клыков, выступающих почти угрожающе — нет, как предупреждение — изо рта. Через мгновение Милли поняла, что перед ней не совсем лицо. С его формой, это была маска. Маска, сделанная из-

Нина закрыла изображение, сильно покраснев.

— П-пожалуйста, это личный разговор, — настаивала она.

— Личный разговор? — проговорила Милли. — Вот как! Ты нашла себе интернет-друга! И какой он?

— Е-его зовут Дамокл, — сказал Нина, напечатав «brb»[1]. — Мы познакомились в интернете около месяца назад. Его правда заинтересовали мои идеи о новом способе получения энергии из урана-235, и он рассказал мне о своих исследованиях.

Ну что ж! Возможно, ее сегодняшняя миссия здесь вовсе не так уж необходима. Конечно, она никогда не виделась с ее другом лицом к лицу, но разве это имеет значение? Друг есть друг. Кто знает, может быть, она также немного раскроется перед другими людьми? Милли уселась в кресло, твердо намереваясь выслушать все с пристальным вниманием. Даже если эта тема не окажется такой уж интересной, было бы невежливо поступить иначе.

— Он изучал древнюю варварскую культуру, в которой совершались человеческие жертвоприношения, — сказала Нина. — Это ужасно. Они привязывали кого-нибудь к алтарю, а потом их приносил в жертву тот, кто носил эту ужасную маску.

— Какой ужас! — сказала Милли, искренне чувствуя себя немного нехорошо от этой мысли. — Я полагаю, они делали это, чтобы умилостивить солнце или еще какую-нибудь ерунду?

— Н-нет, не совсем так. Они думали, что это даст им... они думали, что это сделает их бессмертными. И это глупо, потому что первый же человек, который попытается это сделать, будет убит, и все они увидят, что это не сработает. То, что было раньше в других культурах, просто ужасает. По сравнению с ними одиннадцатые выглядят цивилизованными.

— Думаю, ты уже, должно быть, видела недавние новости, — вздохнула Милли. — Я сперва даже не поверила.

— О чем ты? — спросила Нина. — Что произошло?

— Так ты не видела? — искренне удивилась Милли. — Какие-то террористы напали на военный объект, а затем выпустили ядовитый газ в гетто Синдзюку. Без каких-либо требований или чего-то в этом духе.

— Совершенно немыслимо, — прошептала Нина. — Зачем им делать что-то подобное. В этом не было необходимости, но они все равно это сделали. В чем смысл? Бездумная жестокость. Немногим лучше животных.

Девушка замолчала, и Милли почувствовала, что ей нужно срочно перевести разговор на какую-нибудь другую тему, чтобы не потерять девушку в собственных страхах. Бедняжка была явно шокирована этой новостью. Нет. Не столько шокирована, сколько удивлена. Странно, но это больше походило на подтверждение ее страха.

— Человеческие жертвоприношения совершаются во имя невозможной силы! Похоже, у твоего друга Дамокла очень интересная работа. Я впечатлена, что он может поспевать за этим и твоими теориями!

— Он действительно очень разносторонний человек, — сказала Нина. Господи, она быстро взбодрилась. Это была самая оживленная девушка, которую Милли видела с тех пор, как они познакомились! — Он также упомянул каком-то древнем, богато украшенном наборе стрел, которые пропали за эти годы... — продолжила Нина, поднимая фотографию, чтобы показать Милли. Президент студенческого совета просто улыбнулась девушке; она была рада, что девушка проявляет интерес к внешнему миру. Это было как раз то, что ей нужно. Это не только сделало бы ее лучшим членом студсовета, но и помогло бы ей как личности.

* * *

О человеке можно многое сказать по тому, в каком состоянии он держит свое рабочее место. Возьмем, к примеру, этот кабинет. Он был выполнен в классическом стиле, но не казался архаичным. Окна были богато украшены, письменный стол чист. Дубовая резьба. Тщательно обработанный, и ничто не осмеливалось стоять на нем, кроме столь же мастерски сделанного глобуса.

Что было еще более красноречиво, так это отсутствие стульев. А конкретнее, там был стул. Только один. Любой зашедший должен был стоять, и самое странное заключалось в том, что, хотя этот зашедший вполне мог смотреть сверху вниз на владельца кабинета, создавалось впечатление, что именно над ними возвышаются.

Виллетта не чувствовала такого страха. Ни в малейшей степени. У нее не было причин бояться этого человека. Пусть сгинет эта мысль. Если бы она проводила этот разбор полетов в присутствии кого-либо еще, то могла бы немного нервничать. Но только не с Джеремией. Потому что он ценил в людях кое-что превыше всего остального.

— Я, разумеется, тебе верю, — произнес Джеремия. — Не могу сказать, что остальные поступят также.

Это была верность. Можно сказать, что это была его валюта. Дай ему это, и он отплатит тебе тем же. Эти двое работали вместе достаточно долго, чтобы прийти к взаимопониманию. Именно такое понимание означало, что она могла сказать ему с абсолютно невозмутимым лицом: "В меня стрелял почти совершенно невидимый человек", чтобы это было воспринято всерьез. Она и сама не была в этом до конца уверена.

— Учитывая травму головы, которую ты получила сразу после этого, некоторые могут возразить, что тебе это причудилось. По крайней мере, мы должны быть благодарны, что у тебя не развилась амнезия.

— Нет, конечно нет, — ответила Виллетта. — Развитие амнезии при таких обстоятельствах лучше оставить мыльным операм.

— Я бы посоветовал пока попридержать эту часть истории при себе, — сказал Джеремия. — Сейчас меня больше интересует твоя репутация. Быть обязанной жизнью пожалованному британцу? Я мог бы не обратить на это внимание, но чтобы украли твой найтмэйер и его использовали враги? Твои причины для покидания найтмэйера, разумеется, имеют смысл, учитывая наши инструкции, но ты не из тех, кто оставляет его незащищенным.

— Я не могу найти этому объяснения, — сказала Виллетта. — Вор, должно быть, забрал его после того, как я потеряла сознание.

— Несомненно, Куруруги будет утверждать, что это произошло после того, как он забрал тебя. Пока давай сосредоточимся на нем и тех проблемах, которые он представляет.

— Это отвратительно, — выплюнула Виллетта. — Этот идиот Ллойд дал низкосортному пожалованному британцу экспериментальный найтмэйер! Эта честь должна была достаться настоящему британцу, а не кому-то другому-...

Джереми махнул ей.

— Я чувствую то же самое. Как будто кому-то, кроме настоящего британца, можно доверить такое дорогое оборудование. А что, ведь может это он стрелял в тебя, чтобы организовать спасательную операцию! Но это всего лишь досужие параноидальные домыслы. У меня нет никаких реальных причин в это верить.

— Мы не можем позволить ему остаться пилотом этой модели «Ланселот», — сказала Виллетта. Эта мысль становилась все более неприятной, чем больше она размышляла о последствиях данного действия. Она и Джеремия были Чистокровными. Это была неизбежная реакция на систему пожалованныx британцев, которая давала номерным возможность повысить свой статус. Как это безрассудно! Британния не смогла бы стать тем, чем она является сейчас, заимствуя что-то у других культур! Они были завоевателями! А после они просвещали отсталую культуру, поднимая их с положения зверей своим соседством.

Это была истина, которую принимала Фракция Чистокровных — Британния не нуждалась и не нуждается в чужаках, а наличие так называемых «пожалованных британцев» лишь оскверняло их общество, дававшее им возможность существовать в нем.

— По моему опыту, пожалованные британцы намерены использовать эту систему, чтобы возвысить свое место в мире, — сказал Джеремия. — Все дело в их положение и уровне жизни. — усмехнулся Джеремия. — Странно поэтично, не находишь? Как мало у них чести! Они легко отбрасывают друзей и семью не потому, что это правильно. А только ради самих себя, своей собственной жизни и комфорта. Пожалованным британцам чужда верность.

Это был безоблачный день. Яркое, сияющее голубое небо без малейшего намека на непогоду. Несмотря на это, окно позади Джереми внезапно стало ослепительно белым, как будто молния ударила в ближайшую крышу. Для Виллетты это никогда не имело смысла. Она просто научилась не обращать на это внимания. Безопаснее для рассудка.

Зазвонил телефон. Прежде чем ответить, Джеремия сунул руку под стол и извинился.

— Да, — произнес он, не потрудившись представиться, потому что любой, кто звонил по этому номеру, должен был чертовски хорошо знать, с кем он разговаривает, прежде чем набирать номер. С минуту Джеремия просто сидел и слушал. С каждым мгновением его лицо менялось. Постепенно. По-маленьку. Он выпрямился в своем стуле. Напряжение хлынуло в него, как вода в ручей.

— Ясно, — сказал он, довольно односложно. — Продолжить расследование. В ближайшее время я отправлю дальнейшие инструкции.

Он повесил трубку и наклонился вперед на своем столе, оставив впечатление, что в его голове крутятся шестеренки. После недолгого раздумья он наконец вспомнил о присутствии Виллетты и заговорил:

— Принц Кловис был найдем застреленным в спину. Мертвым. Никто из его подчиненных не видел ничего необычного, если не считать указания оставить его в наедине. Весь персонал был опрошен, и никто не видел вероятной цели. Его убийца остается неизвестным, на свободе, без видимых следов или улик.

Его рука поднялась в воздух, сложилась в кулак и ударила по столу с силой молота.

— Почему? — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Почему история должна повторяться таким же образом?! Охрана, отосланная жертвой! Никаких следов убийцы! Слишком много подозреваемых, чтобы их сосчитать! Почему это происходит снова?!

Виллетта ничего не ответила. Было очевидно, что Джеремия больше не разговаривает с ней. Он боролся со своими собственными, личными демонами, и она знала лучше, чем кто-либо другой, что эти демоны вот-вот будут усмирены.

И действительно, как по щелчку выключателя, Джеремия глубоко вздохнул и расслабился в своем кресле, как будто ничего и не произошло. Именно так и было с самого начала разговора и будет до его конца. Просто у Виллетты была галлюцинация. Ничего больше.

— Это дает нам уникальную возможность избавиться от множества проблем сразу, — сказал Джеремия, излучая теперь бо́льшую уверенность, чем раньше.

— Мы можем начать демонтаж безрассудной, бессмысленно вредной «пожалованной системы», ликвидировать эту крысу Куруруги из программы Ланселота и, возможно, даже найти убийцу Кловиса.

— Есть план?

— Естественно. Для начала мы должны объявить о смерти Кловиса и предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту. Примерно через неделю мы арестовываем Куруруги со всеми уликами, которые попадаются нам в промежуточное время.

— Не совсем понимаю, как это поможет найти убийцу Кловиса, — сказала Виллетта.

— В этом-то и вся прелесть. Если они решат, что мы завершили наше расследование казнью Куруруги, то сильно расслабятся. Тайное расследование вне поля зрения общественности принесет бо́льшие плоды. Если понадобится, мы можем судить их как сообщников.

— И даже если нам не удастся найти настоящего убийцу, это даст Чистокровным уровень контроля, необходимый для поддержания стабильности Одиннадцатой Зоны.

Джеремия пожал плечами в притворном отрицании собственной изобретательности. Да, этот план почти заставил ее немного пожалеть Куруруги. Почти. Но не достаточно сильно.

* * *

Ситуация была до абсурда нелепой. Тамаки, зарывшийся в бетон позади них и выкрикивавший оскорбления во всю глотку (которые, казалось, уже начали заканчиваться). Такако, стоявшая перед ними с направленным в них пистолетом и маниакальным выражением лица. Стол, что был перед Калленом и Оги, в то время как Такако стояла чуть поодаль с другой его стороны — недостаточно близко, чтобы они могли схватить ее прежде, чем она выстрелит в любого, кто сделает неверное движение.

Вероятно, они могли бы спастись, нырнув в укрытие. Но при этом Тамаки оставался легкой добычей. Она без колебаний выстрелит ему в голову, как только они попытаются спрятаться. Проклятье! Что бы сделал Наото в подобной ситуации?

Он мысленно вернулся назад, всего на несколько коротких месяцев. Неужели это действительно было так давно? Иногда казалось, что это было целую вечность назад. В других случаях, когда он просыпался утром, ему приходилось напоминать себе об этом, потому что казалось, будто это не происходило на яву.

— Иногда мне снятся сны, Оги. Я тебе когда-нибудь говорил? Я мечтаю, что однажды мы заставим Британнию убегать, поджав хвост, а Япония снова встанет на свои собственные ноги. Иногда они кажутся такими реальным, что я могу протянуть руку и дотронуться до них.

— Ты был бы хорошим премьер-министром.

— Нет. Думаю, ты был бы им чуточку лучше, чем я.

Почему именно он должен был умереть? Почему не Оги? В ужасный момент ясности он понял, что Такако, должно быть, чувствует то же самое по отношению к своим детям... черт бы побрал эту ситуацию! Что, черт возьми, сделал бы Наото? Как он бы успокоил ее? Как бы он вышел из этой ситуации?

Он посмотрел направо, прямо в глаза сестре Наото. В чем-то они были очень похожи, но в чем-то сильно отличались. И все же, глядя в эти глаза, он видел только одно сходство — решимость. Стремление освободить Японию. Воля к победе. Мужество сражаться.

Вот и весь ответ. Именно так и поступил бы Наото. Он бы сражался до тех пор, пока не победит, или пока больше не смог бы сражаться.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказал Оги. — Мы сыграем в твою игру.

— Рада слышать это, — произнесла Такако. — Ну и? Кто будет первым?

— Я! — в унисон выкрикнули Каллен и Оги. Оги мягко положил ей на плечо руку и прошел мимо, качая головой.

— Я ведь должен быть здесь главным, верно? Как известно, лидер ведет за собой.

Кроме того, Каллен будет гораздо полезнее для сопротивления в отличии от него. Оги потянулся к колоде карт, и его рука повисла над ними. В этот самый момент он никак не мог заставить себя сделать выбор. Он действительно мог взять любую карту, какую хотел. Оги перевел взгляд на глаза Такако, наблюдая за ее реакцией и пытаясь сделать свой выбор. Ничего. Она, похоже, тоже не знала, что есть что, а может быть, ей было все равно, что произойдет и в каком порядке. Ладно, была — не была.

Он вытянул свою руку вперед, а указательный палец — поверх карты. Выдвинув ее на край стола, Оги поднял ее перед своим лицом-

— Десятка маленьких Треф сомкнулась вокруг его головы, — пропела Такако. — Скоро он пожалеет, что не умер!

Ему показалось, что в плечо ударил молот, и это было только начало. Он издал нечленораздельный стон боли, от чего его рука отпустила карту. Когда она медленно опустилась на землю, раздался еще один удар, пришедшийся ему прямо в лицо и едва не лишивший сознания. Когда третий ударил его по ноге, он упал на колени и инстинктивно попытался защитить свое тело от оставшихся ударов, которые теперь сыпались на него невидимым дождем со всех сторон. Он увидел карту еще до того, как она исчезла на земле, точно так же, как Пиковый Туз, который вытащил Тамаки; У Оги была Десятка Треф. Могла ли она каким-то образом определять, какая это карта, даже не глядя на нее? Отмеченные карты, или даже магия? Или... Нет, это было что-то другое?

Как бы то ни было, он почувствовал, как под кожей появляются синяки. Он почувствовал, как распухло его лицо, а на глазах выступили слезы от боли. Но затем удары прекратились так же внезапно, как и начались. Их было не так уж и много, если поразмыслить постфактум. Но секунду назад казалось, что это совсем не так.

— Оги! Ты!..

— Я в порядке, — сказал он, отмахиваясь от Каллен. — Не беспокойся обо мне. Теперь твоя очередь. Давай просто покончим с этим.

— Да, маленькая дорогуша! — крякнула Такако. — Давай просто покончим с этим. Точно так же как ты опрометчиво решила пнуть осиное гнездо.

— Ох, да завались ты, тупая кошелка! — закричал Тамаки. — Может, у тебя и есть волшебная колода карт, но ты ни черта не знаешь! Поехавшая с ума сильнее, чем мешок, полный енотов!

Оги выпрямился во весь рост и кивнул Каллен, которая повернулась к столу и даже не колеблясь схватил со стола карту, осторожно подняв ее так, чтобы она и Оги могли видеть. И это было...

— Пятерка Бубей окружила ее, — пропела снова Такако. — Едва ли они оставят ее в живых!

Внезапно на щеке Каллен появилась тонкая струйка крови. Она протянула руку, чтобы дотронуться до пореза с легким выражением шока, а затем внезапно другой рукой схватила первую руку. Оги увидел, как прямо над ее коленом появился крошечный порез и еще два — поперек спины. Разрывая ее одежду и кожу, оставляя крошечные порезы, как от бумаги, из которых текла кровь.

— Н-гха! — скорчилась Каллен.

— Ты как? — спросил Оги.

— Нормально, — кивнула Каллен. — Чувствуется хуже, чем выглядит. Жалит, как сука. Я в порядке, я... — она замолчала на мгновение и уставилась на Оги, что-то блеснуло в ее глазах. — Конечно. Пятерка Бубей, пять порезов. А сколько тебя-...

— Десять, — произнес Оги, следуя ее рассуждениям. Какой же он дурак! Как он мог этого не заметить? Это же было так очевидно! — Меня ударили десять раз... чем-то, чего я даже не видел.

— Вам понадобилось столько времени, чтобы только понять это? — Такако засмеялась, но не из удовольствия, а из места, где скрывалось только безумие, из места, о котором здравомыслящие люди знали только потому, что его обитатели иногда сбегали, чтобы напугать их. — Я бы саркастически поаплодировала, но у меня в руках пистолет. Пожалуйста, ради меня, притворитесь, что я это сделала.

— Буби режут. Трефы бьют. Пики закапывают, — сказал Каллен. — Сколько именно, зависит от того, какого достоинства карту мы достаем. А что произойдет, когда мы вытянем Черви?

— Это уж мне знать, а тебе только гадать! — сказала Такако. — Ты. Красавчик с распухшим глазом. Опять твоя очередь. Выбирай карты с умом! Ха-ха!

— П-проклятье, ребята! Линяйте отсюда к чертовой матери! — закричал Тамаки. — Это моя вина, что вы вляпались в это дерьмо! Не позвольте мне стать идиотом, втянувшим в это вас также, как меня!

— Даже не надейся! Сегодня мы оставили позади слишком много людей! Тебя я не оставлю! — завопил Оги. Но даже если его разум и сердце черпали силы из колодца мужества, тело все еще дрожало. С первой же карты он почувствовал себя так, словно его забили до смерти. Инстинкт подсказывал ему, что лучше всего будет пригнуться, но он не обращал внимания на этот тихий голосок в своей голове.

Ему хотелось пригнуться. Ему хотелось пригнуться так сильно, насколько это было возможно. Пока его не измельчат Бубнами, или изобьют Трефами, или зароют Пиками, или чем бы там черт побери не делали Черви. Нормальный человек будет стремиться выжить в этой игре, выиграть любой ценой. Но Оги? Для него победа означала нечто иное, чем просто выигрыш. Она означала использовать свою жизнь, чтобы удержать своих друзей от использования этой колоды и-

— Тц, — Такако звучала разочаровывающе. — Э, ладно. Полагаю, рано или поздно вы бы вытащили Черви.

Король Червей. Оги улыбнулся. Да, он будет обязан выполнить свою работу. Что-то вроде Короля должно прикончить его, закончить эту игру и позволить Каллен освободить Тамаки. Он почувствовал, как его кожу начало покалывать, и...

И боль постепенно исчезала. Опухшее место рассосалось, синяки и ушибы, полученные под дождем ударов Десятки Треф, начались просто исчезать.

— Черви... лечат? — сказал он, чувствуя себя немного растерянным.

— Ну, естественно, — сказала Такако. — Я даю вам гораздо больше шансов, чем было у моей семьи. Кроме того! Если бы ситуация была действительно безнадежной, от нее не было бы так больно, когда вы наконец поддались бы настоящему отчаянию и чувству вины, не так ли?

— Ох, просто заткнись! — сказала Каллен, когда карта исчезла в руке Оги. Еще до того, как она испарилась, она уже взяла другую карту. — Я просто хочу поскорее покончить с этой дурацкой игрой.

— Тройка Пики парят беззвучно, когда они зарывают тебя в землю!

Произошло то же самое, что и с Тамаки. Только что Каллен стояла там с картой в руках, а в следующее мгновение она уже падала. В отличие от Тамаки она не упала так далеко. Погребены были только ее ступни и голени. Она попыталась выйти, Оги даже потянул ее за руки, но безрезультатно.

— Я застряла! — крикнула она.

— Ну да, зато ты хотя бы можешь двигаться, — проворчал Тамаки, вероятно думая, что никто не услышал его комментария. Взгляд Оги снова метнулся к оставшимся на столе картам. Если игра закончится, то Каллен и Тамаки выпустят из их бетонных тюрем. Ладно. Пришло время ему вытянуть еще одну карту-

— Одна-единственная Буби в воздухе — и она срубает его без всякой заботы!

Бубновый туз. Оги пробил озноб позади себя, но он знал, что если обернется, то ничего не увидит. Не плавающий красный, острый как бритва алмаз, который, как ему казалось, был вдвое меньше его самого. Не призрака смерти, не скелета в черном одеянии с косой в руках. Ничего, кроме развалин Синдзюку и тел погибших. Среди которых он, несомненно, теперь будет числиться.

Он почувствовал себя так, словно его сзади пронзили мечом. Или, по крайней мере, так он себе это представлял. Он почувствовал, как пронзаются жизненно важные органы. Он почувствовал, что его тошнит кровью. Он почувствовал боль и мучения, которые не должно испытывать живое существо, но даже не заметил, как упал. Его разум был слишком сосредоточен на боли, агонии и уверенности, что он умирает.

— Оги! — он услышал крик Каллен, когда его голова упала на стол.

— Не-е-ет! Ах ты чертова сука! — Тамаки кричал на расстоянии, которое, казалось, увеличивалось с каждой секундой. — Как только я выйду отсюда, ты сдохнешь! Ты слышишь меня!? Ты труп! Ты, проклятая психопатка!

Самое странное было то, что боль постепенно исчезала. Неужели его мозг уже лишился кислорода? Он ожидал, что такая рана убьет его очень медленно, оставив в агонии на несколько часов, пока он истекал кровью. Или, может быть, он попал в главную артерию. Да и кто бы мог сказать? Он мог только догадываться, он мог только-

Он мог только встать. Живым. Он чувствовал себя здоровее, чем за все эти годы. Оги недоверчиво уставился на свои руки. Как такое вообще возможно? Что произошло?

— Он стал зомби! — ни разу не помогая, завопил Тамаки. — Каллен, ты должна целиться в голову! Это единственный способ!

— Да заткнись, идиот! — сказала Каллен. — Он не зомби, он просто чертов везунчик. Бубновый Туз должен был прикончить его!

Это было странно, но, заглянув ей в глаза, Оги кое-что увидел. Расчет. Она прокручивала все это в голове. Он видел такой же взгляд всякий раз, когда она смотрела на драку, в которую собиралась вступить, оценивая своего противника — то, как они двигались, вероятные слабые места. За исключением того, что это был другой вид расчета. Она работала над чем-то совершенно другим.

— Когда ты упал, — начала она. — Твой палец коснулся карты на столе. Вот эта карта. Видишь ее? Она все еще там!

Каллен перевела взгляд на Такако, которая выглядела очень, очень раздраженной и так, будто хотела нажать на курок, чтобы просто заткнуть Каллен.

— Ты заставила нас поверить, что действие вытягивания карты — единственный способ для активации эффекта, а затем карта исчезает. Это ведь работает совсем не так, верно? Достаточно просто прикоснуться к карте, чтобы она сработала. Они исчезают только тогда, когда кто-то посмотрел на ее достоинство.

— Да! И что с того?! — закричала Такако. — И что с того, если ему немного повезло и он случайно тронул Червового Туза?! Что с того?! Потому что знаешь что? Ты вытащишь эту карту прямо сейчас и посмотришь ее достоинство! Убери ее из игры сейчас же! Я не позволю тебе использовать такую ценную карту, чтобы исцелиться позже по своему хотению!

Черт. А это выглядело так, как будто они только что достигли чего-то в этой игре! Теперь они даже не могли использовать Червовый Туз, самую мощную исцеляющую карту в игре, гарантируя себе исцеление, когда они только захотят. За исключением... выражения лица Каллен. Было в нем что-то такое, как будто она уже выиграла эту игру.

— И ладно, — сказала Каллен. — Я все равно уже собиралась вытаскивать ее, — она протянула руку через стол и зажала в пальцах перевернутый Червовый Туз. Но она его не вытащила. Ещё нет. Крошечные порезы на ее лице и теле исчезли без следа, и она поднялась над землей, перестав находиться под ней. Каллен сделала несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами и начала говорить.

— Сегодня утром я пилотировала украденный Глазго против нескольких вражеских Сазерлендов, — сказала она. — Даже противостоя только одному из них, я не думаю, что смогла бы сделать что-то большее, чем просто отсрочить свое собственное поражение. Они просто играли со мной. Ожидали, что я потеряю бдительность, потеряю силу, а потом дам им взять себя в плен. В решающий момент по коммуникатору раздался голос, предлагающий мне шанс победить. Все, что мне нужно было сделать — это отдать свою жизнь в руки совершенно незнакомого человека.

— Интересная история, — сказала Такако. — Не вижу к чему она тут.

— Суть в том, что если бы я ничего не сделала, то проиграла бы. Если я рискну, то, возможно, выиграю. Передо мной лежал только один путь — путь, который должен был привести к победе, и я выбрала его. Вот почему я сражаюсь. Если я ничего не буду делать, то ничего и не улучшится. Но если я буду продолжать сражаться, то когда-нибудь это произойдет!

— И это оправдывает такую бойню как эту?!

— Этого не должно было случиться! Ты просто обвиняешь не того человека! Я говорю тебе это, потому что этой игре пришел конец!

Каллен глубоко вздохнула и вытащила из колоды Червового Туза. Но она не потянула карту к себе. Вместо этого она дернула ее прямо вверх, выкидывая со стола еще несколько карт. Для Оги время, казалось, замедлилось до бесконечности. Такако ахнула. Тамаки выкрикнул что-то бессвязное из-за медлительности времени. Каллен притянула Червового Туза обратно к себе, слегка наклонила его в сторону от Оги, также от своей собственной линии зрения, затем она выдохнула и использовала самый край Червового Туза, чтобы ударить по кучке карт, швырнув их по воздуху к все еще ошеломленной Такако. Пять из них приземлились прямо на нее. Некоторые отскочили и упали на землю. Ее пистолет присоединился к ним, и она уставилась на то, что могла видеть только она одна.

— Ах! Мои детки! — сказала она со слезами на глазах. — Вы вернулись, чтобы поиграть с мамочкой? Вы только посмотрите в чем вы! Да вы просто вылитые Бубновый Валет и Трефовая Дама! Ну же, подойдите ближе к мамочке, миленькие!

— Тц, сумасшедшая сука! — выплюнул Тамаки, когда Каллен бросила ему на голову Червового Туза. Он поднялся над землей и размял все тело. Просто глядя на него, Оги чувствовал себя уставшим. — Итак, че будем с ней делать.

— Отвезем ее к врачу, — сказал Оги, не в силах заставить себя смотреть, как невидимые силы атакуют ее тело. — Эта женщина — такая же жертва, как и все здесь, и я не оставлю ее умирать.

— Есть риск, что она может нас опознать.

— Ага. Впрочем, может быть, ей никто и не поверит. Здесь у нас есть выбор. Стать теми монстрами, за которых она нас принимает, или...

Ну, ему и не нужно было заканчивать, чтобы сказать это. В конце концов. В действительности у них не было никакого выбора.

* * *

По всей Одиннадцатой Зоне телевизионные программы были прерваны экстренным сообщением. Все взгляды устремились на экран, где с серьезным лицом, мрачный репортер начал передавать свое послание миру, который, как он знал, еще не знал о трагедии, которую он должен был объявить.

— Леди и джентльмены Одиннадцатой Зоны, — начал репортер. — Ранее сегодня мы сообщили о событии в гетто Синдзюку, где террористы выпустили отравляющий газ против мирного населения. В то время мы считали, что это будет самая ужасная, самая трагическая новость недели. Поэтому мой печальный долг сообщить вам, что это предположение было... неверным.

— Вскоре после разрешения этого кризиса принц Кловис — всеми любимый Наместник Одиннадцатой Зоны — был найден застреленным в спину неизвестным нападавшим. Он был объявлен мертвым на месте преступления. В настоящее время дальнейшие подробности расследования скрываются от прессы, чтобы преступник не воспользовался ими, избежав правосудия. Проливающие свет детали пока скрыты, но они обязательно будут даны общественности.

— Прямо сейчас с обращением выступит Маркграф Джеремия Готтвальд.

Камера переключилась, открыв ошеломленной публике вид на Джеремию Готтвальда. Он стоял перед камерами как само изображение военного деятеля. Высокий. Гордый. Решительный. Мгновение он стоял неподвижно с закрытыми глазами, но как только они открылись, он начал свою речь.

— Эта преступление будет отомщено, — начал он, и его голос пронесся через все экраны Японии. — Жители Одиннадцатой Зоны — нет, жители Британнии — могут быть уверены, что будут приняты все меры, чтобы установить истину в этом деле! Кто бы они ни были, каковы бы ни были их причины, мы не успокоимся, пока не вытащи их на суд! Каждому, кто представит подлинную информацию, имеющую значения для разрешения этого инцидента, будет назначена награда! Но знайте, что любой, кого уличат в том, что он дал ложную наводку, также будет привлечен к ответственности.

— До тех пор, пока не будет назначен и установлен новый постоянный Наместник, я беру на себя обязанности действующего Наместника. Я буду продолжать следовать политике и практике народного любимца Кловиса, и я обещаю — может быть, мне не удастся так хорошо заменить его, но я буду стремиться к этому идеалу с каждым своим вздохом.

— Эта часть адресована только преступнику: Ты будеш схвачен! Ты будешь связан! И правосудие падет на твою нечестивую голову! Тебе не сбежать! Тебе не спрятаться! И к тому времени, когда это расследование будет закончено, ты почувствуешь на себе весь гнев, познаешь всю боль и ярость моей верности!

Если он и хотел что-то еще сказать после этого, то никто его не услышал. По причинам, которые все еще ставили ученых в тупик в течение многих лет после этого (в частности, не давали Ллойду спать по ночам целую неделю) — электрический шторм обрушился одновременно на всю Одиннадцатую Зону, обрезав весь телевизионный сигнал на целый час.

И где-то в этой Зоне юноша сидел со своей сестрой, и они очень внимательно слушали эту речь. Юноша позволил себе сдержанно улыбнуться. Ему казалось, что вот-вот начнется очередная игра, и он не мог дождаться, чтобы увидеть, во что она обернется.

<— To Be Continued

* * *

Параметры Стенда

Ace of Spades (Туз Пик)

Пользователь Стенда: Такако Мацузава

Характеристики:

Разрушительная сила — C

Скорость — N/A

Дальность — N/A

Выносливость — N/A

Точность — N/A

Потенциал развития — E

Способности:

Spirit Assault (Духовное Нападение): [Ace of Spades] принимает форму колоды игральных карт, которая видна не-Пользователям Стенда и работает Автоматически по следующим правилам. Когда кто-то увидит достоинство карты, спустя короткое время она исчезнет. Когда к карте прикасаются, ее дух нападает на того, кто прикоснулся к ней. Интенсивность атаки зависит от достоинства карты, а характер — от ее масти.

Spades Attack (Пиковая Атака): Закапывает жертву, начиная с ног.

Diamonds Attack (Бубновая Атака): Наносит жертве порезы в произвольных точках на теле.

Clubs Attack (Трефовая Атака): Ударяет жертву в произвольных точках на теле.

Hearts Heal (Червовое Исцеление): Восстанавливает случайные травмы. Также выкапывает жертву из ям, образовавшихся в результате Пиковой Атаки.

Shuffle (Тасовка): Пользователь может безопасно тасовать и предлагать карты другим, не подвергаясь нападению духов. При контакте с картами по любой другой причине духи нападут на Пользователя.

Примечания:

[1] brb — Be Right Back — сейчас вернусь.