Строя воздушные замки на камне (гет)

Лили отправилась в "Собаку и утку" через три дня; аппарировала в Коукворт — одна. На ней была шелковая зеленая мантия французского покроя — сверху ткань ниспадала свободными складками, а в бедрах и талии облегала фигуру. Шею обвивала короткая жемчужная нитка, доставшаяся ей от матери, а волосы Лили скрутила в узел и скрепила на затылке. Она подвела глаза тенями и подкрасила тушью — и когда заглянула в треснувшее зеркало в ванной, то увидела в нем почти что прежнюю себя.

Та блистательная Лили, какой я была в Хогвартсе. Она все еще не была уверена, что та девушка не умерла вместе с Севом.

На улицах Коукворта было немноголюдно; Лили и сама точно не знала, почему: то ли из-за Того-Кого-Нельзя-Называть, то ли из-за стучащей по мостовой ледяной крупы. Ей захотелось, чтобы пошел снег; с приходом зимы на нее всегда нападала хандра, но снег хотя бы не давал увидеть, как умирает все живое. Когда вокруг такая красота, легче притворяться, что все хорошо.

Она протиснулась в дверь "Собаки и утки" и скинула с себя пальто. В углу сидел мужчина преклонных лет и читал газету; женщина за барной стойкой заклинаниями мыла винные бокалы — подняла голову, когда Лили вошла, но не проронила ни слова. Мужчина же никак на нее не отреагировал.

— Будьте так добры, сливочного пива, — попросила она у барменши; та кивнула и взмахнула волшебной палочкой. Лили села лицом к двери, за столик рядом с камином — в ее сторону через весь зал поплыла кружка со сливочным пивом и, не пролив ни капли, опустилась на столешницу.

Лили попробовала напиток — он согревал, но оказался слишком густым и сладким. Допив его через силу, она достала из сумочки книгу, открыла ее на первой попавшейся странице и пробежала глазами первое предложение. Потом еще раз, и еще.

Где-то минут через пять по пабу пронесся порыв сквозняка; Лили подняла голову от книги. И — вот он, тут как тут, стоял прямо на пороге... бледное вытянутое лицо, черные волосы сливались по цвету с воротником пальто... Он замер, уставившись на нее, и на какой-то миг показался бесплотным, как призрак.

А призраку нечем ранить живых.

— Дверь закрой! — крикнула та женщина за стойкой. — Развел тут потоп...

Сев смерил ее взглядом, но ничего не сказал; переступил через порог, и ветер захлопнул за ним дверь. На его волосах и пальто блестели растаявшие снежинки; пол был усеян искристыми каплями. В пабе стало зябко — Сев напустил с улицы холоду.

— Бокал эльфийского вина, — сказал он барменше. Лили так крепко стиснула книгу, что побелели костяшки пальцев, но не сводила с него глаз. Как и он с нее.

Бокал с вином проплыл через все помещение и завис у Сева перед лицом.

— Привет, — сказала Лили.

— Лили, — он выхватил из воздуха бокал и сделал большой глоток. — Что ты тут делаешь?

— Укрываюсь от непогоды.

Похоже, он колебался; в груди у нее застучало сердце, и какое-то мгновение Лили не знала, что с ней сейчас будет, но Сев лишь прошел через весь зал и сел за ее столик.

— В Коукворте, я имею в виду, — пояснил он. — Слышал, ты теперь живешь в Дорни...

— Я вступила в Орден Феникса, — выпалила она.

Северус моргнул и уставился на нее. Потом улыбнулся:

— Не сказать, чтобы это меня слишком удивило.

"Ну вот, — подумала Лили. — Мое дело сделано".

Отчего же ей так не хотелось уходить?..

Какое-то время они сидели молча. Сев покачивал бокалом, заставляя вино плескаться о стенки; Лили водила большим пальцем по книжному переплету.

— Мне нравится твоя мантия, — сказал он наконец. Она подняла голову — Сев глядел на нее сквозь завесу темных волос и улыбался застенчиво, как когда-то в детстве. — Зеленый тебе идет.

Они будто бы снова стали школьниками, и сидели в Хогсмиде, а не в Коукворте, и все, что Лили хотела — списать у него домашнее задание по зельям. Она потянулась к нему через столешницу, убрала со лба его волосы — как всегда, немного грязные.

— Ты должен лучше за собой следить.

— Мне и без того есть чем заняться.

Лили улыбнулась, хотя чувствовала не радость, а грусть. Сколько раз они обменивались этими фразами? Пятьдесят? Сто? Это стало для них чем-то вроде приветствия — и вернуться к старым привычкам оказалось так же легко, как надеть эту шелковую мантию. И все только потому, что он был рядом, живой, а не мертвый, как она себя убедила, потому что просто не могла принять то, во что он превратился, и...

Она отдернула руку. Его улыбка дрогнула, исчезая, и он пригубил вино и потупил взгляд.

"Как мне тебя не хватало", — подумала Лили.

А потом дверь паба распахнулась.

Сев то ли ничего не заметил, то ли не придал значения — похоже, он и в этом не изменился, но Лили подняла голову, и от увиденного у нее кровь застыла в жилах. Да, этих людей она не знала, но знала, что означают их темные мантии, и светлые маски с узкими прорезями для глаз — и волшебные палочки в их руках.

Сев посмотрел на нее:

— Лили? В чем де...

— Почему ты так поступил? — прошептала она. Какая же я конченая дура...

— Как — так? — Сев повернулся на стуле, заметил Пожирателей и поднялся на ноги. Как будто ждал их. Потому что действительно их ждал.

— Привет, Криспин. Не знал, что ты тут бываешь.

— Прошел слушок, что тут ошивается кто-то из Оппозиции, — Пожиратель вытянул шею, пытаясь заглянуть Севу за спину. — Да вот же она, эта сучка грязнокровная, — маска почти не заглушала его слова. Лили не двигалась с места. Понятия не имела, что теперь делать — никто из Ордена никогда ее к такому не готовил. Они рассуждали о доблести, чести и мужестве, но ни хрена не говорили о том, как поступать в таких случаях. — И на снимок похожа, и вообще.

Снимок?..

Криспин направился к ним с Севом, остальные Пожиратели рассредоточились по пабу. Барменша куда-то исчезла; старик в углу начал складывать свою газету — так медленно и осторожно, словно с ним рядом оказался дикий зверь.

Лили едва могла дышать. Едва могла думать. Чем ближе подступал Криспин, тем сильнее она паниковала. Капли холодного пота покатились по спине; руки ее задрожали.

Когда он подошел вплотную к Севу, Лили вскрикнула и рванулась прочь, роняя свой стул на пол.

А старик побежал к двери.

— Авада Кедавра! — воскликнул Криспин. Комнату залил ярко-зеленый свет, а потом беглец уже валялся на полу и не шевелился, и его убийца смеялся, а ее саму притянул к себе Сев — вот только не для того, чтобы обнять: он завел ей руки за спину, и его палочка упиралась ей в горло.

— Я разговаривал с ней, — сообщил он Пожирателям. — И уже почти узнал то, что хотел.

— Просто слушая? Так ты у них ничего не узнаешь, — заметил один из Пожирателей — голос его напоминал металлический скрежет.

— В твоем случае — ничего не узнаешь, не слушая, — отрезал Сев. — Но не в моем, это верно.

Он потащил ее в сторону от камина, мимо мертвого тела, которое все еще лежало на полу; Лили упиралась и вырывалась, но он был слишком силен и сжимал ее слишком крепко, и кончик его палочки упирался ей в горло, и она знала, что вот-вот умрет, он убьет ее, и...

— Постой, — сказал Криспин, — Темный Лорд ничего не говорил про информацию. Только что надо прийти сюда и грохнуть эту девку. Одной грязнокровкой меньше, верно?

Пожиратель поднял палочку и направил ее ей в сердце; Лили кричала и трепыхалась в державших ее руках, и по лицу ее катились слезы, а мысли спутались и перемешались... Сев толкнул ее, заставляя убраться из-под прицела, и произнес:

— Я не жду, что ты меня поймешь, — не все, в конце концов, обременены интеллектом, — но полезной для нас информацией располагает каждый член Оппозиции.

Криспин проворчал что-то невнятное, но кое-кто из остальных засмеялся. Сев потащил Лили за собой мимо других Пожирателей и толкнул к барной стойке. На какое-то мгновение его губы оказались рядом, и его дыхание, теплое и легкое, коснулось уха — а потом послышался шепот, не громче ветра:

— Кричи, когда будет нужно.

Лили всхлипнула. Он хочет, чтобы я кричала. Я любила его, а он хочет, чтобы я кри...

— Легилименс! — воскликнул Сев. Поток холода рванулся из его палочки стальным ножом — Лили не собиралась кричать, но дернулась, прижимаясь спиной к стойке, и застонала, потому что знала, что он вот-вот проникнет в ее мысли и увидит, каково ей от его предательства...

Но этого не случилось.

Магия скользнула по краешку сознания, прошлась мягкой ватой, никуда не заглядывая и ничего не видя. Лили хватала ртом воздух, глоток за глотком; смотрела на Сева — лицо его было каменным.

— Что ты там ищешь? — спросил Криспин.

— Ты у нас Темный Лорд? Нет? Тогда заткнись нахрен, — бросил Сев, и снова послышался смех.

Наконец он отвел палочку, и щекочущее касание легилименции исчезло. Глаза Лили застилали слезы, превращая в дрожащие светлые пятна и обстановку паба, и Пожирателей, и самого Сева.

— Атра долор, — произнес он.

Что-то теплое ударило ее прямо в грудь и растеклось по венам. Судя по инкантации, это было проклятие, но от него ничего не болело... что за проклятие не причиняет боли? Она подняла голову и взглянула Севу в лицо — оно казалось окаменевшим, если не считать глаз, в которых мелькали проблески... не злости, не ярости и не ненависти; нет, это было отчаяние.

Кричи, когда будет нужно.

— Крепкий орешек эта сучка, — заметил кто-то из Пожирателей.

И тогда Лили поняла. И заорала.

Пожиратели оживились, развеселились — все, кроме Сева, который продолжал посылать по ее телу быстрые и легкие волны тепла. Лили вопила что есть мочи, пока в легких не закончился воздух, а потом заголосила снова. Сев бросил невербальное заклинание — и ее приподняло и швырнуло за стойку, больно приложив спиной об пол, но она замолчала и уставилась вверх, на потолочные балки, и лежала так тихо, как только могла. Как мертвая.

— Она мертва?

— Разумеется. Или ты думаешь, что я не умею накладывать собственные заклятья?

— Ну, не знаю... Может, ты захочешь посмотреть — мне, скажем, нравится любоваться на мою работу...

— Это потому, что ты кретин. Мортмордре, — раздалось потрескивание, словно заискрила электрическая дуга. — Вы все — пошли, нам надо уходить.

Удаляющиеся шаги — не только Сева. Открылась дверь...

— Экспеллиармус!

Все взорвалось — чьи-то возгласы, крики боли... На стенах и потолке жутковатыми брызгами замерцали отблески чар, и какое-то проклятье пронеслось над барной стойкой и садануло в полку с выпивкой; бутылки разлетелись вдребезги, и Лили сжалась в комок и закрыла руками шею — сверху полился алкоголь, дождем посыпались осколки стекла.

Она знала, что должна сражаться, слышала знакомые голоса, они все были тут — Джеймс и Сириус, конечно же, и Алиса, и Фабиан, и другие, кого она еще не знала, и они насылали на врагов сглазы и выкрикивали Сумрачные заклятья, но Лили лежала неподвижно. И потому, что боялась, и потому, что ее порезы кровоточили, и потому, что Пожиратели считали ее мертвой, и стоит ей только ввязаться в драку — и они поймут, что Сев их обманул.

Хотя, судя по звукам, Орден в любом случае побеждал: она услышала стон, глухой удар, как от падения, и Пожиратели аппарировали прочь. Лили села, прижалась спиной к стойке и закрыла глаза. Бой еще продолжался — похоже, кто-то из врагов оставался тут, но голос был резкий и скрипучий, совсем не похожий на Сева...

— Атра долор!

Заклятье попало в висевшее над стойкой зеркало, но вместо того, чтобы разбить стекло, отразилось от него и угодило в руку Лили.

На этот раз боль была настоящей — такой, что весь мир побелел перед глазами.

А потом Лили закричала. Теперь уже не притворяясь.