Мозаика (гет)

Настроение у Трейси было отличным. Она наконец освоила дезиллюминационное заклинание, которое долго ей не давалось, и была страшно довольна собой. Гарри ее хвалил, Рон тоже выглядел восхищенным, даже Панси, кажется, искренне радовалась за нее.

С Панси было сложно. Трейси прекрасно понимала, в чем именно заключалась проблема, но ничего не могла сделать. Она не заигрывала с Гарри, она не пыталась привлечь его внимание, она не делала ничего. Ну кто в здравом уме стал бы винить ее в том, что Гарри Поттер настолько дружелюбен ко всем без исключения?

Тогда, в тот раз, когда разразился скандал из-за сестры Рона, Трейси попыталась заверить Панси в том, что между ней и Гарри ничего нет и не будет. Но Панси сразу же оборвала ее, всем своим видом показывая, что не желает обсуждать эту тему. Трейси лишь грустно вздохнула и не стала настаивать. Пожалуй, теперь она об этом немного жалела: возможно, если бы Панси все же выслушала ее, сейчас ей было бы гораздо легче. Но Панси Паркинсон никогда не выбирала легких путей. К сожалению, это означало, что временами она выглядела, как раненый зверь, и сердце Трейси просто разрывалось при виде глубокой тоски в глазах подруги.

Однако этот день был слишком хорош, для того чтобы портить его грустными мыслями. Поэтому Трейси решительно тряхнула головой и проскользнула в маленький тренировочный зал. Привычными движениями настроив музыкальный центр, она включила быструю латинскую музыку и с легким сердцем поднялась в воздух.

Танцы были похожи для нее на стихийную магию. Трейси двигалась под музыку и тут же чувствовала, как внутри начинает бурлить энергия. Эту-то энергию она и выплескивала через свой танец, чувствуя, как через подушечки пальцев, через шаги и элементы, через каждую клеточку ее кожи течет магия. Как она вскоре поняла, это и позволяло ей подниматься в воздух и так ярко передавать эмоции. Странная сила внутри нее не всегда была яростной или веселой, иногда Трейси танцевала и грусть, и боль, и тоску. Танцы были ее жизнью — безо всяких исключений.

В первый раз Трейси поднялась в воздух, когда ей было пять. Няня играла ей на фортепиано веселую мажорную мелодию, в окно ярко светило солнце, а под подушкой была припрятана восхитительно вкусная карамельная конфета. Старая няня в тот день ласково потрепала ее по щеке, когда она правильно сделала реверанс, и Трейси просто светилась от счастья и гордости. Поэтому, когда няня начала играть ту веселую песенку, ее ноги сами пустились в пляс. Она выплескивала всю радость, что накопилась в ней за день, и чувствовала себя такой легкой и свободной, что впору было летать. Не успела она и глазом моргнуть, как ее мысли стали материальны, а ноги оторвались от пола. Трейси продержалась в воздухе не больше пары секунд, а потом завизжала так, что стекла задрожали, и рухнула обратно на пол. Няня никогда не слышала о такой магии, но списала все на стихийный выброс.

Вечером мать с гордостью рассказывала отцу, что у их девочки случился сильный выброс магии, что несомненно свидетельствовало о ее большом магическом потенциале. Уже тогда в глубине души Трейси знала, что дело было не в стихийном выбросе, но ей хватило ума об этом не говорить. В свои пять лет Трейси Дэвис четко знала, что она просто обязана стать начальником какого-нибудь крупного банка.

Знакомые южные ритмы подхватили ее и унесли за собой так быстро, что Трейси не смогла сдержать широкую улыбку. Она расслабилась, закрыла глаза и практически взмыла в воздух. Четко проделывая каждый элемент, Трейси чувствовала себя чистой энергией, для которой не существует никаких барьеров и преград. Ее руки и ноги выплетали в воздухе удивительную канву из свободных и ярких движений. Она кожей чувствовала, как ее импровизация несет волны хорошего настроения и широкую солнечную улыбку тем, кто на нее смотрит.

Подумав об этом, Трейси улыбнулась еще шире и открыла глаза. Последние такты мелодии пронеслись по воздуху гитарными перебоями и затихли. Трейси мягко опустилась на пол и тихо сказала:

— Знаешь, ты можешь не прятаться.

* * *

Щелк! Щелк! Щелк!

Гермиона пообещала себе, что когда-нибудь выделит время и посвятит его изучению колдокамер. Возможно, она даже придумает, как избавиться от ужасно ярких вспышек и раздражающего щелканья.

— А теперь скрестите мечи, — скомандовал фотограф «Мозаики».

Драко и Гермиона послушно выполнили просьбу. Если сначала они перешучивались и перемигивались, смеясь над просьбами фотографа, то час спустя им обоим стало не до смеха. Но конечная цель стоила всех этих мучений — мало того, что они таким способом заполучат голос одного из членов Комиссии, так еще и смогут принести этим кое-какую прибыль.

Наконец бесконечная фотосессия закончилась, и они перевели дух, усевшись на длинную деревянную скамейку, стоящую у входа в зал.

— Когда я хотела стать журналистом, я думала, что буду писать статьи, а не выполнять полевые военные миссии, — пробормотала Гермиона, откидывая выбившуюся прядь волос со лба. В честь фотосессии ей на голове навертели что-то невообразимое, но, по словам стилиста, очень модное. Гермиона искренне надеялась, что выглядит это лучше, чем ощущается.

— Что поделать, что поделать. Назвалась Джокером — соответствуй. Кстати, об этом. Фред и Джордж открывают свой парк развлечений на следующей неделе, помнишь, ты писала об этом статью? Я думаю, туда нужно будет кому-нибудь съездить. Не хочешь вызваться добровольцем, Кудряшка? — Драко с озорным видом ткнул пальцем туго завитый локон, который художественно спускался Гермионе на плечо. Локон повел себя так, как и должен был — превратился в сжатую пружинку, а потом несколько секунд качался вверх-вниз. Малфой хихикнул.

Гермиона мрачно посмотрела на него и буркнула:

— Я похожа на человека, которому не хватает веселья?

— Ну, как бы тебе сказать. В данный момент — определенно.

— Ну спасибо, любимый, — сварливо ответила Гермиона. — Пошли кого-нибудь еще. Панси, например.

— Ты говоришь о Панси Паркинсон и парке развлечений? Ты уверена, что мы знаем одну и ту же Панси?

— Что насчет Джинни?

— Во-первых, мы с ней не ладим и вряд ли она сильно обрадуется. А мне нужна статья, пропитанная счастьем и весельем. Во-вторых, меня прибьет Блейз, потому что я отправил его благоверную куда-то без него. А если я позволю ему поехать с ней, то ничего путного мы не добьемся. Если же я пошлю одного Блейза, то создастся зеркальная ситуация. К тому же, он начнет ныть, что и так работает за троих — бухгалтер, маркетолог и мой лучший друг.

— Кто-нибудь из отдела путешествий? Вроде Кортни Кроузинг неплохо пишет в этом направлении.

— Возможно. Но было бы лучше, если бы поехала ты. Тем более, я могу поехать с тобой — будем играть счастливую пару. У нас давно не было выходов на публике.

— Ты зовешь меня на фальшивое свидание, чтобы получить выгоду со всех сторон? — Гермиона иронично подняла бровь.

— Раскусила, — Малфой с усмешкой на лице поднял ладони вверх.

— Ну что ж, я думаю, это не самая плохая идея. Мы могли бы позвать кого-нибудь еще и сходить все вместе. Все-таки задумки Фреда и Джорджа — это всегда что-то грандиозное.

— Почему нет, — Драко глубокомысленно вздохнул. — Может, тогда тебя будет проще выносить.

— Драко Малфой, извинись сейчас же, или я вызову тебя на дуэль! — Гермиона вскочила с лавочки и уперла руки в бока.

— Я не буду извиняться за правду — ты бываешь невыносима, Грейнджер, — Драко ухмыльнулся. — Тем более, ты держала тяжелый-претяжелый меч в своей тоненькой ручке больше часа, так что на дуэли тебе не выиграть.

— Хочешь проверить? — Гермиона была не так уверена в своих силах, как пыталась показать, но отступать была не намерена. Она вовсе не невыносима. И она это докажет!

— Что, если я скажу «да»? — он насмешливо покосился на нее и драматически прикрыл глаза. — Тогда Гермиона Грейнджер попытается меня победить, но позорно проиграет и будет вынуждена признать, что она невыносима.

Гермиона возмущенно зашипела, а потом резко подалась вперед и влепила Драко звонкий щелбан. Он пару секунд растерянно смотрел на нее, глупо хлопая глазами. Увидев, как его лицо медленно становится зловеще-угрожающим, Гермиона испуганно пискнула и понеслась вон из зала. Драко вскочил и побежал за ней.

Вслед им неслось непрерывное щелканье колдоаппарата.

* * *

— Как ты узнала, что я здесь? — хмуро спросил Рон, подходя ближе.

— Ты же сам нас научил антимаскировочным чарам. Помнишь, ты еще рассказывал ту забавную историю про флажки в лесу?

— Она была не забавная! Это была трагедия о том, как мы скитались по лесу семь часов, потому что… Постой, ты не злишься?

— Ну, сначала я немного злилась, но потом решила, что ты вряд ли стал бы приходить сюда, если бы тебе не нравилось. Так что я стала воспринимать это как комплимент, — Трейси уже стояла рядом с ним и мягко улыбалась так, как это умела делать лишь она.

Рон на секунду выпал из реальности, засмотревшись на эту сияющую улыбку, а потом очнулся и неловко выдохнул:

— Да! Конечно, мне нравится. Ты… То есть твой танец, он такой…

Он неопределенно взмахнул руками, пытаясь передать свои эмоции.

Трейси тихонько хихикнула и присела на лавочку, начиная переобуваться. На этот раз на ней были не пуанты, а мягкая тканевая обувь — Рон рассудил, что ее нужно было надевать для неклассических танцев. Сегодня Трейси вообще выглядела более расслабленной — даже золотистые волосы были заплетены в две задорные косички вместо привычного пучка. Почему-то это обстоятельство заставляло сердце Рона биться чаще положенного, что вообще-то случалось с ним довольно редко, даже учитывая неописуемое количество неприятных сюрпризов от Хейдибера.

— Почему ты не пошла в специальную школу? Я слышал о таких, как ты, и… — он тяжело сглотнул. Почему-то в полутемном прохладном зале резко сделалось жарко. Рон с тоской посмотрел на скучные темные стены, на расставленные по периметру одинаковые лавочки, на низкий потолок и подумал, что он и представить не мог, что может вести себя настолько неловко. И почему именно сейчас красноречие покинуло его?!

— Не думаю, что мои родители бы это оценили, — Трейси застегивала свою сумку, поэтому стояла к нему спиной, и он не мог видеть ее лица, но по голосу почувствовал, что что-то не так.

— Хочешь поговорить об этом? — ляпнул Рон и тут же залился краской. — Прости, это самая дурацкая фраза, которую я только мог сказать. Я имею в виду, что ты можешь рассказать мне о чем угодно… Если хочешь, конечно.

Вот теперь Рон точно был готов биться головой о стены зала. Возможно, после этого он научится сначала думать, а потом говорить. Просто замечательно — он только что предложил самой деликатной девушке в мире выболтать ему все ее секреты.

Трейси повернулась к нему лицом, и Рон увидел, что ее щеки слегка побледнели. Она пристально посмотрела на него, а потом сказала:

— Я ценю это, Рон, правда…

— Но? — уныло спросил он. Все было ясно.

— Я ни на кого не могу взваливать свои проблемы, это было бы нечестно по отношению к другим людям. В конце концов, я точно как-нибудь справлюсь сама.

— Почему-то ты не выглядишь от этого счастливой, — заметил Рон.

Его накрыло странное чувство: как будто он держит в руках что-то безумно важное и хрупкое — как будто маленькая птичка трепыхается в его ладонях. Сожмешь немного крепче — сломаешь, разожмешь пальцы — не удержишь. Как только это сравнение пришло ему на ум, Рон почувствовал подкатывающую панику. Он ни в коем случае не хотел ее напугать или чем-нибудь обидеть. Но и отступать тоже не хотел. Поэтому, чувствуя, как внутренности скручиваются в тугой узел от внезапного страха, он тихо продолжил:

— Трейси, ты танцуешь лучше всех, кого я видел в жизни. Даже лучше Флер Делакур, а она ведь на какую-то там часть вейла. И я уверен, ты знаешь об этом. А еще я думаю, что ты хочешь танцевать — человек, который так двигается, просто не может этого не хотеть. Ты всегда выглядишь такой счастливой после своих тренировок. Почему ты не хочешь быть счастливой всегда?

Сердце Трейси сжалось, а потом она почувствовала, как оно падает, падает, падает куда-то вниз. Его слова задели ее. Она видела, что он волнуется, и ценила, что он пытается с ней поговорить, но… Она не должна обсуждать свою семью с кем бы то ни было. Правда же?

Трейси показалось, что она стоит на этакой развилке. С одной стороны ей махал Рон, такой надежный и спокойный. С другой — на нее строго смотрели родители. Мать поджимала губы и осуждающе качала головой. Трейси зажмурилась.

«Ты не можешь! Не можешь, слышишь? Ты его даже толком не знаешь!» — кричал один голос.

«Но он первый, кто узнал о твоей тайне. Вдруг он что-нибудь придумает, вдруг спасет тебя?» — с надеждой шептал другой.

«Принцев не существует! Он шпион, присланный матерью!» — грубо прерывал третий.

«Нельзя осуждать свою семью, это же правило. Это будет предательством», — мрачно сообщал четвертый.

Трейси захотелось зажать уши и спрятаться от страшных голосов в ушах. Она не хотела об этом думать, она хотела просто жить. Ну неужели это так много?

— Рон, я…

Она и сама не знала, что хочет сказать. Сейчас она надеялась, что нужные слова сами появятся у нее на языке, но этого не произошло. Рон, кажется, понял, в каком она находится замешательстве, и неожиданно предложил:

— Слушай, раз уж ты меня нашла… Давно хотел тебе как-нибудь сказать, что на пятом этаже есть небольшой зал с зеркалами. Он вроде бы больше похож на танцевальные студии, чем эта нора. Может, перейдешь туда?

Трейси облегченно выдохнула и радостно кивнула.

— Да, было бы здорово!

Они быстро поднялись на нужный этаж и добрались до указанного зала. Рон толкнул дверь — к счастью, та оказалась не заперта — и пропустил Трейси внутрь. Она переступила через широкий порог и ахнула: перед ней действительно была комната, идеально подходящая для занятий танцами. На полу лежали светлые доски, стену напротив занимало огромное окно. Солнечный свет легко проходил сквозь прозрачные занавески, пронизывая все золотыми лучами. Еще две стены были покрыты зеркалами от пола и до потолка — по ним бегали мириады солнечных зайчиков, будто встречая гостей.

— Я слышал, раньше было популярно тренировать боевые стойки рядом с такими зеркалами. Во-первых, хорошо видно себя со стороны. А во-вторых, в них содержится какая-то хитрая магия, которая позволяет записывать происходящее в комнате. Потом можно внимательно посмотреть запись и разобрать ошибки.

— Это просто чудесно! — выдохнула Трейси, проходя в центр комнаты. Она щурилась на солнце, но широко улыбалась — купание в золотых лучах явно приносило ей удовольствие. Рон невольно залюбовался ее тоненькой фигуркой, как будто обернутой в причудливую сияющую ткань. Ее косички растрепались от быстрых движений, поэтому солнце с удовольствие играло на выбившихся прядках. Рон не в первых раз подумал, что эта девушка — ангел во плоти. Даже солнце признавало это — и подарило ей своеобразный нимб.

Улыбнувшись своим мыслям, Рон осторожно присел на пол рядом с дверью и вытянул ноги. Деревянный пол оказался приятно теплым, поэтому сидеть было удобно.

— Спасибо тебе! — Трейси обернулась к нему с сияющими от восторга глазами. — Ой, ты выглядишь, как лесной пожар, — рассмеялась она. Рон запоздало подумал, что, наверное, не только волосы Трейси светились на солнце.

— Да уж, я настоящая катастрофа, — хмыкнул он.

— Нет, что ты, я совсем не об этом, — Трейси с беспокойством посмотрела на него и опустилась на корточки, чтобы находиться с ним на одном уровне.

— Я знаю. Просто не обращай внимания на такие фразочки в моем исполнении, — серьезно сказал ей Рон, а потом похлопал ладонью по полу рядом с собой. — Попробуй — здесь тепло.

Трейси улыбнулась и опустилась на доски справа от него.

— Ух ты! Действительно теплые! Я уже люблю это место, — она зачарованно смотрела, как прозрачные занавески слегка колышутся от легкого ветерка, который незваным гостем проникал в зал через приоткрытую форточку. — У меня никогда не было такого прекрасного места для тренировок. Я всегда использовала только заброшенные классы… Ну или непопулярные залы в Аврорском Центре, — она усмехнулась краешком рта.

Рон старался не дышать, чтобы не спугнуть ее откровенность. Да, она пока не говорила ему о том, что ее беспокоило, но она по крайней мере вообще с ним говорила.

— Я не могу стать настоящей балериной, потому что мои родители хотят для меня… другого, другой судьбы, — вдруг продолжила Трейси, не глядя на него. Рон зачарованно слушал, не двигаясь. — Я всегда старалась соответствовать их высоким ожиданиям, и у меня даже неплохо это выходит.

— А ты им говорила…

— О том, что танцую? Нет, — Трейси повернула к нему голову, и Рон завороженно уставился на два маленьких солнца, что сияли в ее зрачках. Он готов был поклясться, что она точно так же смотрит на солнце в его глазах, и от осознания этого в груди становилось так тепло, как будто маленькие желтые карлики действительно горели у него в голове.

— Но почему? — медленно произнес он, сопротивляясь желанию просто сидеть молча и любоваться солнечной Трейси.

— Потому что они… — она замолчала на мгновение, подбирая слова. Внезапно дверь, рядом с которой они сидели, распахнулась и внутрь просунулась голова Панси. Солнце сразу же взяло в плен и ее, но она только раздосадованно прикрыла глаза рукой и воскликнула:

— Где тебя носит, Трейси?! Я весь Центр вверх дном перевернула, а тебя, оказывается, похитил хищный Уизли.

— Я ее не похищал, — уши Рона полыхнули малиновым — ехидная усмешка на лице Паркинсон свидетельствовала о том, ему это очень шло, — а в груди поднялась волна ярости. Если бы не Паркинсон, они с Трейси бы прекрасно поговорили!

— Да что ты? Ты пытаешься мне сказать, что она добровольно находится в твоей компании?

— Именно, слизеринская гадюка. Кстати, где Гарри? Куда ты спрятала его хладный труп? — Рон не остался в долгу и мстительно сощурился, видя, как на щеках Панси выступает легкий, почти незаметный румянец. Он бы, наверное, его и не заметил, если бы не всматривался так внимательно.

— Гарри сердится на тебя, Рональд Уизли, за то, что ты опаздываешь на тренировку, — фыркнула она в ответ. Рон выругался про себя — несносная девчонка была права, он действительно опаздывал.

Рон встал с пола, подал руку Трейси, а потом пошел к выходу. Остановившись в дверях, он обернулся и произнес:

— Мы договорим, хорошо?

Трейси улыбнулась и кивнула. Когда Рон скрылся за ближайшим поворотом, Панси с любопытством воззрилась на подругу.

— И о чем это вы договорите?

— Да так, Рон рассказывал об одном необычном заклинании, — безмятежно ответила Трейси, перекидывая одну из косичек за спину.

Если бы Панси не знала, что Трейси всегда трогает свои волосы, когда что-то скрывает, она бы безоговорочно поверила ей — тем более, чем еще Рон Уизли мог заслужить внимание ангела по имени Трейси. Но так как Панси знала об этой ее привычке, она лишь ухмыльнулась про себя и пошла к выходу, как ни в чем не бывало рассуждая о новой моде на короткие мантии.

Трейси почти не вслушивалась в болтовню подруги, пытаясь разобраться в себе. Мерлин, она действительно почему-то доверяет Рону Уизли. И она почти все ему рассказала. Ну надо же!

Осталось разобраться, хорошо это или плохо.