Мозаика (гет)

Драко страдал.

Гермиона была — вот она — только руку протяни, но как раз на это он и не мог решиться. Он прочно обосновался в ее кабинете, но она почти совсем не обращала на него внимания, погруженная в футы и футы пергамента, книг и бумажек. Конечно, у него тоже были дела, да и что уж тут, он любил обсуждать с ней работу — в такие моменты ему казалось, что они вдвоем смогут перевернуть мир. Но, черт побери, почему она не думала о нем столько, сколько, видимо, он о ней? Она же должна, просто обязана была мило краснеть и смотреть на него с улыбкой — и желательно обожанием. Нет? Ну тогда улыбка тоже бы подошла, — а еще касаться его и напоминать о канувшем в Лету свидании. Должна была — но не делала. И это практически сводило его с ума.

Драко отрешенно смотрел на ее маленькую фигурку, которая почти скрылась за внушительной горой папок. У Гермионы были пушисто-волнистые волосы, по которым так и хотелось провести рукой, а еще большие блестящие глаза. Сейчас она что-то напряженно высматривала на странице и слегка щурилась — Драко недовольно нахмурился и подумал, что ей бы уже давно следовало сделать перерыв. У Гермионы были длинные изящные пальцы в маленьких пятнышках от чернил, четырнадцать веснушек под правым глазом и восемь под левым, а еще чертовски милая привычка задумчиво улыбаться самой себе, когда она находила что-то интересное.

Драко нравилось слушать, как она рассуждает сама с собой. Если о ком угодно другом он подумал бы, что это странно, то Гермиона смотрелась удивительно гармонично, когда расхаживала по комнате и спорила со своими же аргументами. Даже несмотря на то, что она в такие моменты никого вокруг не замечала, Драко наслаждался ими и тихо улыбался в свои бумаги.

Гермиона всегда ходила, немного приподнимая мыски туфель и подбородок. Раньше Драко казалось, что это от переизбытка самомнения, потом — что из-за невысокого роста. А теперь он считал ее походку самой изящной в мире. Иногда в кабинет заходил Блейз — обычный Блейз — и что-то радостно щебетал, сияя улыбкой так, что мог бы осветить ею пол-Земли. Гермиона улыбалась в ответ, ласково щурясь и мягко отказываясь идти и пробовать переколдовать ацетон в вино. Драко никак не мог взять в толк, как у нее хватает терпения. Он вот на свой кабинет даже специальную заглушку от этого стихийного бедствия ставил, хотя они лучшие друзья, а она ничего, спокойно слушала, кивала и вновь возвращалась к делам — видимо, привыкла. Драко восхищался ею.

Гермиона любила читать, поэтому часто говорила, что работа ей совсем не в тягость, но Драко видел, как увеличивается радиус у ее кругов под глазами, как ее улыбка бледнеет, и просто умирал от желания взять ее в охапку и унести куда-нибудь, чтобы заставить отдохнуть. Он плевал на ее мнение о нем и ругался с ней так, что искры летели во все стороны, чтобы заставить ее уйти и поспать. Гермиона кричала и упиралась, а потом уходила в страшном недовольстве, чтобы вернуться на следующий день на час раньше.

Драко догадывался, что она делает это не только ради «Мозаики», но и ради себя тоже — бездействие стало бы для нее губительным, но ничего не мог сделать со своим беспокойством за нее. Один раз она все-таки не выдержала и заснула прямо за своим рабочим столом, уронив голову на руки. Тогда он осторожно, как величайшую драгоценность, перенес ее на кушетку, укрыл ее своим пледом и сидел рядом, пока она не проснулась. Оказалось, что сонная Гермиона — одна из самых милых вещей, что он видел в своей жизни.

А еще Гермионы хотелось касаться, но он — Мерлин! — боялся. Боялся, что надавит на нее, что она не поймет, что она слишком занята, что она вообще передумала. В конце концов, она ведь и правда почти забыла о свидании, а влюбленные девушки так не поступают, верно? Значит, она вовсе и не влюблена в него. Может, она и согласилась-то по доброте душевной, что было бы вполне в ее стиле. Но… Он же видел ее лицо в тот момент, она была такой счастливой и так ярко улыбалась. Может быть, это был сон? Да нет же!

* * *

Гермиона была вымотана — и физически, и морально, но отдыхать не хотела. Она видела, как Джинни с беспокойством косится на нее каждый вечер, когда она приходит домой все позже и позже, видела, как Блейз пытается отвлечь ее, видела, как Драко хмурится, глядя на ее второй стол, который появился, когда первый перестал умещать все материалы. Но отступать не хотела. Ей нужно было удостовериться, что она сделала все, что могла.

К тому же она была ответственная за переписку с работодателями по образовательному проекту — в то, что у Министерства не хватало ресурсов, верилось слабо, но отказать Гермиона не могла, да и не хотела. В конце концов, это же ее собственный проект, так что поучаствовать в нем — это честь, а не обязанность.

А еще Гермиона старалась не накручивать себя из-за Драко, который стал проводить в ее кабинете почти все время. Мерлин, он был таким… отвлекающим.

Меньше, чем за месяц, Гермиона выяснила, что у него есть совершенно не аристократическая привычка проводить концом пера по подбородку, когда он думал над тем, что написать. А еще, когда его волосы не были так тщательно уложены, он выглядел гораздо, гораздо привлекательнее. Еще Драко умел улыбаться, не ухмыляться, а именно улыбаться, и Гермиона чувствовала, что краснеет, каждый раз, когда ее глаза будто сами собой крали эти улыбки с его губ. А губы у Драко были красивые — не слишком пухлые, но и не совсем тонкие. Такие, как у греческих героев, высеченных из мрамора, но гораздо мягче — наверное. О, Гермиона бы с радостью продала душу за то, чтобы проверить это «наверное», вы только скажите, где нужно подписать.

Но, кажется, даже дьявол не хотел ее жалеть. Поэтому Гермиона просто смотрела — касаться не осмеливалась, потому что даже у ее силы воли есть предел — смотрела на маленький завиток волос внизу шеи, чуть темнее, чем остальные, на темные крапинки в серых глазах, на то, как он постукивает себя указательным пальцем по носу, когда встречает какую-нибудь проблему, на то, какие замысловатые узоры вырисовывает его рука, когда задумывается. На Драко.

Иногда она ловила его взгляд на себе, но титаническим усилием воли отводила глаза и не краснела. Почему-то ей казалось, если она позволит себе посмотреть в ответ, если выдаст себя, то что-то произойдет. И ей было страшно — страшно так, что визжать хотелось от ужаса, — переступать эту черту, делать шаг навстречу. А ведь хотелось, даже очень хотелось посмотреть, что за этой чертой спрятано. И Гермиона откуда-то знала, что там совсем не то, что было с Роном, совсем не то. А еще знала, что любопытство всегда было ее слабостью.

Поэтому каждый день она чувствовала, как огромные невидимые чаши весов приходят в движение, колеблются и наклоняются то в одну сторону, то в другую. Иногда перевешивал страх, а еще упорное желание работать-работать-работать, не отвлекаясь ни на что, иногда — Драко. Д-р-а-к-о. И ей хотелось подойти к нему, посмотреть в глаза и сказать что-нибудь такое, от чего бы у них обоих дух бы захватило. А потом схватить за руку, аппарировать куда-нибудь в Пуэрто-Рико и зацеловать его до беспамятства, до безумия, до бесстрашия.

Но чей-то сварливый голос в ее голове быстро отвечал ей, что незаконная аппарация в другие страны запрещена, что у нее еще очень много работы и очень мало смелости, поэтому ей нужно просто признать, что она трусиха, которая только и может, что смотреть.

И Гермиона старалась даже не смотреть, чтобы не дразнить саму себя, а потом передумала ровно через одиннадцать минут, потому что не смотреть на Драко слишком тяжело, и она разрешила себе эту слабость. А на вопросы Джинни о том, как у них продвигается, можно было и не отвечать.

Сегодня Гермиона чувствовала что-то вроде раздражающей неполноценности. Драко, впервые за несколько недель не пришел с утра к ней в кабинет. Тогда-то и оказалось, что гораздо более отвлекающим было его отсутствие, а не присутствие.

Гермиона слегка прикусила губу и бегло взглянула на часы. Четыре часа восемнадцать минут. Обычно Драко появлялся не позже двенадцати, да и то, если где-то задерживался. А еще он просто ненавидел опаздывать — Гермиона вспомнила их приключение с клубом фехтования и непроизвольно улыбнулась. Потом встряхнула головой и снова уткнулась носом в наполовину написанную статью.

Четыре часа девятнадцать минут.

Еще через тридцать девять минут она не выдержала и вышла в коридор — теперь-то уже какая разница, кто ее увидит — и пошла к Блейзу. Тот чуть не выронил перо от удивления и моментально загорелся идеей сделать на такие случаи что-то вроде автоматически включающейся воздушной подушки, но быстро сдулся под строгим гермиониным взглядом.

— Что-то случилось? — он заинтересованно приподнял брови. — Все-таки ты нечасто сюда заглядываешь.

Нужно сказать, что на это у Гермионы были причины. В кабинете Блейза царил настоящий хаос: в одном из углов высилась куча каких-то бухгалтерских отчетов за прошлые периоды, одна из стен переливалась всеми цветами радуги (Блейз таки упросил Драко поставить чудо-стенд с продажами и к нему), на полу аккуратными и не очень стопками лежали какие-то книги — Гермиона мельком взглянула на «Поварское искусство для начинающих отравителей» и хмыкнула — а под потолком порхала целая армия служебных самолетиков. Блейз принимал в их создании живейшее участие, так что они признали в нем кого-то вроде лидера и ошивались в его кабинете, пока их не призывали архивные колдуны. Драко страшно этому завидовал, но подружиться с самолетиками так и не смог.

— В общем… — Гермиона неловко пригладила волосы. — Я просто хотела спросить, ну… То есть…

— Ах, любовь-любовь, — Блейз умиленно сложил руки на груди. — Ты наверное хотела спросить, где Драко?

Гермиона вспыхнула и стыдливо потупилась, словно ее поймали на месте преступления.

Блейз встал с кресла и с наслаждением потянулся так, что его позвонки дружно хрустнули, а потом лениво протянул, прикрыв один глаз:

— На самом деле, я бы рад тебе помочь, красавица, но я сам не в курсе. Этот засранец всегда так — исчезает по своим важным делам, а я потом ходи и думай — просто так он меня в кабинет не пускает или действительно смылся.

— О, ясно, — Гермиона глубокомысленно кивнула. — А ты не знаешь, куда он мог пойти?

— Не имею ни малейшего представления о том, что сейчас творится в его буйной голове, — Забини развел руками.

Гермиона фыркнула.

— Мне всегда казалось, что из вас двоих буйный скорее ты.

По лицу Блейза проскользнула тень усмешки, и Гермиона почти вздрогнула: обычно Забини ухмылялся широко, во все тридцать два зуба, а сейчас было на его лице что-то такое, отрешенно-загадочное, что она даже слегка растерялась.

«Пора уже понять, что он совсем не идиот, хоть и прикидывается им большую часть времени», — мысленно отругала себя Гермиона и внимательно уставилась в непривычно серьезные глаза напротив в ожидании ответа.

— А тебя никогда не удивляло, что именно Драко начал всю эту кутерьму с газетой? Что он потом подделся порыву и пошел в колдомедики — не представляю, как он совмещает? Что это я занимаюсь бухгалтерией, а он ввязывается во всякие полевые миссии?

Блейз отвернулся от нее и оперся руками об стол. Гермиона быстро обрабатывала информацию, наблюдая, как Блейз чиркает что-то на куске пергамента.

— Ну, к колдомедицине его подтолкнула, скорее всего, я, — заметила она, пытаясь перехватить выражение лица Забини, который все еще не повернулся к ней полностью.

— Два сапога пара, — буркнул себе под нос Блейз. — В общем, Гермиона, я, может, и кажусь шутом гороховым, но за всякие безумные идеи — я имею в виду по-настоящему безумные — у нас в компании всегда отвечал Драко. Если не веришь, спроси у Панси, она с ним даже дольше меня дружит.

— Вы что, поссорились? К чему ты все это говоришь? — вздохнула Гермиона и раздраженно дернула себя за прядь волос. Она терпеть не любила вот такие хождения вокруг да около.

— Что? Поссорились? Нет, конечно. Ты что, ничего не поняла? Я восхищаюсь им, и его безумной частью сознания тоже. Мне никогда бы не хватило смелости вот так бросаться куда ни попадя очертя голову, как он. А говорю я это, потому что всегда думал, что влюбленные хотят знать о своих избранниках как можно больше.

И он широко ухмыльнулся, совсем как обычно.

Гермиона поняла, что момент серьезных разговоров прошел и дышать стало чуть легче. Она сама не поняла почему, но весь этот разговор о Драко выбил ее из колеи. Был ли Драко действительно таким безрассудным? Да вроде бы нет. То есть да, он иногда совершал необдуманные поступки, но никакого «безумия» она не видела.

Она сама не заметила как добралась до своего кабинета. Ее мысли все еще были обращены к разговору с Блейзом. Когда она подошла к своей двери и взялась за ручку, в сердце зажегся огонек надежды — а вдруг Драко уже вернулся? Она могла бы у него невзначай спросить об этом безумном разговоре. Или не могла бы? В последнее время они не часто разговаривали просто так. Гермиона слишком себя накрутила, а Драко… Наверное, он был занят. В конце концов, работы было по горло. С другой стороны, а вдруг он тоже нервничает, как и она, просто хорошо это скрывает?

Гермиона коротко выдохнула и резко дернула дверь на себя. В голове пронеслась яркая мысль: «Если он там, если только он будет там, тогда я…». Что же она, собственно, сделает, Гермиона придумать не успела, потому что она уже стояла на пороге кабинета и разочарованно смотрела на свое пустое рабочее месте.

«Ну что же я, в самом деле? Веду себя, как второкурсница», — она решительно вошла внутрь и села в свое кресло. Ей нужно было работать.

Часы показывали пять часов тринадцать минут.

* * *

Драко не совсем понимал, зачем пришел сюда, но пока не жалел. Пока.

— Какое интересное у вас полотно, молодой человек. А почему вы один? — гадалка прохаживалась вокруг него и как будто оценивала. Драко казалось, что еще чуть-чуть и она начнет проверять, насколько здоровые у него зубы и хорошо ли он ездит галопом.

— Разве не вы здесь предсказательница? — он прищурился и пристально взглянул на ту, что представилась как Клэр.

— Ну, судя по тому, какая огромная розовая точка вас ждет, ваша дама скоро присоединится к нам, — невозмутимо отозвалась та и села наконец за столик. И посмотрела на него так хитро, что Драко моментально захотелось взвыть. Да она же хуже девчонки Уизли со своими намеками!

— Если вы хотите об этом поговорить, то я…

— Не хочу! — довольно грубо отрезал он и нахмурился. Да кем она себя возомнила? Даже эта Джинни была тактичнее — иногда. Кстати, о Уизли и их встрече в Косом Переулке.

— Мне кое-кто сказал, что вы можете хорошо покопаться в прошлом людей. Это правда? — он заинтересованно склонил голову набок.

— Отчасти, — Клэр словно потеряла к нему всякий интерес и теперь отвечала неохотно. Она была занята тем, что рассматривала маленькую изящную позолоченную чашку.

— Не расскажете поподробнее? — Драко недоуменно приподнял бровь. Резкая перемена в ее настроении явно не сулила ничего хорошего. И вот, пожалуйста:

— Не расскажу. А тебе уже явно пора, — Клэр неожиданно перешла на ты, а потом, словно пытаясь сгладить свою грубость, мягким жестом указала палочкой куда-то вверх, словно прощаясь. Чашка в ее руке таинственно блеснула в тусклом свете шатра, а потом...

Драко моргнул и уставился на шатер, внутри которого он только что находился.

— Вот же чертовка! И чего она хочет? — прошипел он и в сердцах аппарировал.

Клэр ухмыльнулась, услышав громкий хлопок снаружи.

* * *

Вечер уже накрывал город плотной пеленой сумерек, и в редакции было совсем немного народу. Правда, Драко был уверен, что Гермиона еще работает. Сердце забилось быстрее, а потом ухнуло куда-то вниз, вниз. Он раздраженно передернул плечами и вошел в знакомую дверь.

Гермиона действительно сидела за столом, погруженная в бумаги, как и всегда. Обычно, когда она работала, она становилась довольно рассеянной, так что Драко не думал, что она его заметит. Но Гермиона тут же подскочила на месте и всплеснула руками.

— А вот и ты! Где ты пропадал? — голос был взволнованный. Ждала его? Драко почувствовал, как нагреваются кончики его ушей.

— Что, уже соскучилась? — он изо всех сил старался вести себя как обычно, но, судя по тому, как резко Гермиона закрылась еженедельником, где-то он все же просчитался.

Из-за страниц был виден только ее лоб, облако кудряшек над ним и кусочек правого глаза. Он невольно залюбовался тем, как настольная лампа освещает ее волосы — словно нимб. Красивая.

Сердце снова екнуло, и Драко не выдержал. Он тряхнул головой и подумал: «Сейчас или никогда!», подумал, словно оправдываясь: «Я должен заставить ее отдохнуть хоть немного», подумал: «Какой же я все-таки чертов эгоист!».

— Гермиона?

Гермиона вздрогнула и снова оторвалась от своих Очень Важных Бумажек, а потом переспросила:

— Что? — голос едва уловимо дрогнул

— Поужинаешь со мной?

Она смотрела на него секунд пять, не моргая и вообще не двигаясь. Сердце Драко сжалось.

Чертчертчерт, ну скажи же что-нибудь! Ради всего святого! Что? Что же?

— А знаешь что? Давай! — прервал его путаные смазанные мысли голос Гермионы. В ее глазах появилось какое-то новое выражение. Выражение, которое пробивалось даже сквозь вселенскую усталость последнего месяца. Свет.

И тогда Драко широко — непривычно широко от накатившего вдруг облегчения — улыбнулся и задорно сказал:

— Тогда чего же мы ждем?

Именно в этот момент Гермиона прямо-таки физически почувствовала, как огромные призрачные весы будто по мановению волшебной палочки пришли в равновесие.

А потом Драко взял и повел ее на обещанный ужин, и Гермиона прямо-таки физически почувствовала, как огромные призрачные весы будто по мановению волшебной палочки пришли в равновесие. Она чувствовала, как он осторожно перебирает пальцы ее правой руки, и краснела так, как будто отдавала долг за последние три недели. А еще она чувствовала себя живой. И неприлично счастливой.

— Гермиона, — Драко позвал ее тихо, но ей показалось, что его голос проник в каждую клеточку ее тела и остался там почти неразличимым колебанием.

— Да? — в этот раз голос, слава Мерлину, не дрогнул, только ее пальцы неосознанно сжали его ладонь чуть крепче.

Он улыбнулся и продолжил, словно улыбаться так было законно.

— Ты потрясающая, — он посмотрел на нее, и Гермиона почувствовала его взгляд на своей щеке, все-таки за последние три недели она стала экспертом по взглядам. А потом она осознала его слова, и сердце почему-то защемило.

— Т-ты тоже, — чуть запнувшись, проговорила она и еще крепче сжала его руку, пытаясь так — хоть как-нибудь! — передать, насколько сильно она восхищается им.

Драко мягко улыбнулся, а потом неожиданно спросил:

— А ты очень хочешь именно в ресторан? Есть у меня кое-какая альтернативная идея…

— И какая же? — Гермиона даже на секунду забыла, что ее обуревает дикое смущение, и ответила почти нормально. Черт, ну почему у нее не получается отвлечься от такого потрясающего Драко Малфоя и его ресниц, его твердой ладони, его плеч, которые даже под светлой тканью рубашки казались ей слишком привлекательными. Ей нужно успокоиться. Ей нужно — прикоснуться к его плечам губами — успокоиться. Нужно — вдох-выдох и не только к плечам — успокоиться.

— Не скажу, — Драко довольно приподнял брови и аккуратно мазнул большим пальцем по кончику ее носа.

«Ты не помогаешь», — простонала Гермиона про себя.

— Терпеть не могу сюрпризы, — сказала она вслух, стараясь выглядеть беззаботно.

— Я знаю, но этот тебе понравится, — и Драко без предупреждения затянул ее в вихрь аппарации. Гермиона и пискнуть не успела, как оказалась… А где это они?

* * *

Вечером Лондон наконец переставал притворяться холодной и чопорной столицей и вспоминал, что когда-то на его древних камнях танцевали римляне и отбивали ритм морриса британцы средневековья. Неоновые огни горели на крышах домов и вдоль улиц, делая город похожим на гигантскую живую сеть, каждая ячейка которой пульсировала, мигала, дышала легкими тысяч людей. Гермиона завороженно смотрела на раскинувшееся у ее ног великолепие и медленно вдыхала все еще нагретый дневным солнцем воздух. Ей до нелепости сильно захотелось сказать что-нибудь Лондону; почему-то казалось, что именно сейчас старый, разросшийся до невероятных размеров город обязательно ответит.

Они оказались на крыше какого-то здания, которое находилось как раз между оживленным центром и темными спальными районами. Крыша была пустой и, что удивительно, совсем не захламленной. Она с любопытством огляделась, но ничего интересного не увидела, поэтому вопросительно посмотрела на Драко. Но тот, лукаво подмигнув и промурлыкав себе под нос что-то невнятное, безо всякого предупреждения взял и исчез.

Гермиона обреченно взглянула на свою внезапно опустевшую ладонь и вернулась к созерцанию города, решив подождать возвращения Драко с пользой. Она закрыла глаза, а когда открыла, все чувства вдруг обострились, и теперь она будто чувствовала каждую молекулу, что двигалась вокруг нее. Воздушные потоки ласково гладили ее по плечам и лицу, шум улиц под ногами доносился до ушей невероятно ясно, а глаза впитывали сияние фонарей и свет от иллюминации и автомобильных фар. И Гермиона, повинуясь внезапному желанию, раскинула руки и, широко улыбаясь, крикнула вниз:

— Пусть все будет хорошо!

И ей показалось, что Лондон одобрительно подмигнул ей.

— Обязательно будет, — голос Драко раздался так неожиданно, что Гермиона вздрогнула и чуть не свалилась с крыши. А потом жутко покраснела, осознав, что он был свидетелем ее экстравагантного поступка.

— Куда ты исчез? — спросила она, чтобы скрыть неловкость. Правда, судя по усмешке на его лице, он раскусил ее маневр.

— За нашим ужином и некоторыми удобствами, — Драко махнул рукой, указывая себе куда-то за спину, и Гермиона увидела нечто, напоминающее ковер, несколько пледов и корзину с едой и вином. И когда только он успел?

Пока она размышляла о погрузочных способностях Драко Малфоя, он подошел к ней и тоже посмотрел на город. Гермиона уже подумала было, что он все-таки пошутит о ее криках в пустоту, но его выражение лица было серьезным. На ее вкус, даже слишком.

— Ты знаешь... — Драко повернул к ней голову и, как ей показалось, медленно вдохнул и выдохнул, как будто перед прыжком с большой высоты.

Гермиона неосознанно затаила дыхание. Вот оно, вот, совсем близко — сердце учащенно забилось, кровь запульсировала в висках.

— Я думаю, я влюбился в тебя.

Он внимательно смотрел ей в глаза, будто пытаясь прочесть в них ответ, какую-нибудь реакцию, может быть, отголосок мыслей. Но у Гермионы мыслей не было, Гермиона была в шоке. Не получая ответа, Драко немного сбивчиво продолжил: 

— Я знаю, такое не говорят на первом свидании, но я просто не могу больше молчать. Смотреть на тебя каждый день и не иметь права прикоснуться, не иметь возможности быть с тобой — я больше не смогу этого выносить. Так что, Гермиона Грейнджер, будешь моей настоящей девушкой?

Гермиона стояла, не двигаясь и пытаясь дышать. Драко Малфой только что признался ей в любви. Драко Малфой только что попросил ее быть его девушкой. Мысли в голове расплывались. Драко Малфой слишком красив. Драко Малфой ее любит. Драко Малфой… Драко!

В голове прояснилось. Чего же она ждет? Человек, которым она буквально бредила последний месяц, стоит сейчас перед ней и открывает ей душу, более того, говорит такое — такое! Гермиона вздохнула полной грудью, а потом медленно сделала шаг к Драко.

— Как же я рада, что ты гораздо смелее, чем я. Я ведь так хотела передать тебе то, что я чувствую, но я такая трусиха, — она улыбнулась, глядя на вечерний Лондон. — Спасибо тебе за то, что ты это ты, Драко. Наверное, поэтому я в тебя и влюбилась.

Гермиона подняла глаза, чтобы наконец-то посмотреть на него, увидеть его выражение лица, понять, что происходит у него в душе, и увидела перед собой белизну его рубашки. Драко стоял совсем близко и серьезно смотрел на нее. Так серьезно, что у Гермионы по коже побежали мурашки.

— Так это да? — так тихо, но так громко — его голос в ушах.

— Да, Драко, — и Гермиона не выдержала, и счастливо рассмеялась в это ночное небо, и увидела, как губы Драко тоже складываются в улыбку. Губы Драко — что?

А губы у него и правда оказались мягкими, точно такими, какими она их представляла. Мягкие, а поцелуй такой нетерпеливый, такой долгожданный, такой острый, но нежный. Кажется, в нем вся жизнь — волнения, через которые она прошла, через которые он прошел по пути к этой крыше, ожидание и страхи, надежда и чувства-чувства-чувства, сводящие с ума, пьянящие, будоражащие, наполняющие целиком и выплескивающиеся наружу. Сложный путь от фальши к истине, путь, на который они только-только ступили, но — сейчас они здесь! И руки на ее талии так к месту, и ее ладони в его волосах, и сияющий, все понимающий Лондон внизу, и ласковый ветер, обнимающий их и заставляющий быть еще ближе, хотя кажется, что уже некуда. И снова губы, губы, которые чувствуют вкус чужой улыбки и собственного счастья.

Потом они целый вечер проведут, сидя близко-близко на расстеленных на крыше одеялах и тихо разговаривая о всяких мелочах вроде любимых запахов и блюд. Драко узнает, что Гермиона давно хочет посетить Киото, а она с удивлением услышит, что он до сих пор летает на метле по выходным — не может отвыкнуть. Где-то между сэндвичами, вином и разговорами о будущем рука Драко удобно ляжет на ее талию, да так там и останется, а Гермиона лишь легко улыбнется так, будто ничего естественнее она в жизни не видела.

Здесь и сейчас Гермиона была счастлива.

Здесь и сейчас Драко был счастлив.