Мозаика (гет)

— И куда она подевалась? — Гарри лихорадочно оглядывал пустынный коридор.

— Без понятия. Напомни, зачем мы вообще идем за ней? — Рон скривился.

— Потому что ты, Рон, перешел все границы. И поэтому мы сейчас ее найдем, и ты извинишься.

— За что это я должен извиняться?! Я сказал чистую правду, Гарри!

— Даже если так. Ты не должен был ей такое говорить. Есть большая разница между правдой и грубостью. Тем более, я сомневаюсь, что она сама тебе рассказала такие подробности.

Рон насупился и отвел взгляд.

— Да, я подслушал. Ну и что с того? Я должен был удостовериться, что она ничего не замышляет. Она же демон!

— В разговоре с матерью, — Гарри недоверчиво покачал головой. — Послушай, ты мой друг, поэтому я могу тебе сказать, что ты поступил, как идиот.

Рон тряхнул головой, но промолчал. Ему очень не хотелось признавать, что Паркинсон все же была живым человеком. Гораздо проще было считать ее карикатурной сказочной злодейкой. Кажется, Гарри улавливал ход его мыслей, поэтому не настаивал.

— Смотри! Это же ее брошь?

Гарри поднял с пола витиеватое украшение, которое раньше было приколото к мантии Панси.

— Да, похоже на то.

— Значит, мы идем в верном направлении.

И Гарри бодро зашагал по коридору. Рон, вздыхая и ворча, последовал за ним.

— Нет, я понимаю, что поступил не совсем правильно. Но разве она не первая начала? Почему это ей можно обзываться и язвить, а мне нет? Терпеть не могу вот такое: «Рон, отдай Джинни своего игрушечного гиппогрифа, она же девочка». И, спрашивается, что с того? Ей этот гиппогриф не сдался — она его на следующий же день порвала, а я его любил!

Гарри, идущий чуть впереди, насмешливо фыркнул.

— У тебя детская травма?

— Нет! Ну это же правда. Этим девчонкам слишком много позволено. И Паркинсон туда же — считает, что может со мной так себя вести, потому что она девушка…

Фразу Рон не закончил, потому что Гарри резко поднял правую руку, призывая к молчанию. Из-за поворота доносились еле слышные всхлипы. Рон поежился.

— Эй, Гарри, я совсем не умею успокаивать плачущих ведьм. Может, ты как-нибудь без меня, — прошептал он умоляющим тоном.

— Ну уж нет! Ты наговорил ей всякого — тебе и извиняться.

Рон издал тяжелый вздох и решительно вышел из-за угла, чтобы отрезать себе пути к отступлению. Оказалось, что в этом маленьком коридорчике была небольшая каменная ниша. В ней-то и устроилась Паркинсон. Панси обнимала за ногу статую какой-то римской богини и самозабвенно рыдала.

Друзья переглянулись. Что делать в таких ситуациях, они действительно не знали, причем оба.

— Панси… — нерешительно начал Гарри.

Та вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами.

— Вы пришли сказать мне еще что-нибудь очень лестное? — ее голос охрип от слез и гулко отдавался от каменных стен коридора.

— Нет, вовсе нет. Мы пришли… Рон?

— Да, мы… я пришел извиниться. Прости, я не хотел говорить тебе такое. Я сожалею, что так получилось, — он виновато опустил голову.

Панси хмыкнула.

— Прекрасно, Уизли. Это лучшее извинение, которое я слышала в своей жизни.

— Да что тебе не нравится?! — взвился Рон. — Я извинился? Извинился! Что еще нужно?

— Ну, я не знаю, — Панси сделала вид, что задумалась. — Может быть, тебе следовало бы пообещать, что ты больше никогда не будешь подслушивать и использовать полученную информацию вот так. Или, например, что я, по твоему мнению, королева красоты. Не то чтобы меня интересовало твое мнение, конечно…

— Гарри, ты видишь? Я же говорил, что так все и будет! Мало того, что она девчонка, так еще и слизеринка, ко всему прочему.

— Рон, ты не прав, — вмешался Гарри. — Она расстроена твоими словами, поэтому имеет право обижаться сколько угодно. Панси, а ты должна признать, что Рон перед тобой извинился, и простить его.

Паркинсон упрямо шмыгнула носом и ничего не ответила.

Гарри устало потер лоб. Он совершенно не представлял, как можно выпутаться из этой ситуации. С одной стороны, Рон явно не будет извиняться еще раз. С другой — Панси, кажется, решила выжать из этого случая все, что можно. Взвесив все возможные варианты в уме, Гарри шагнул к нише и сказал:

— Мы тут нашли твою брошь. Давай приколю.

С этими словами он водворил украшение на законное место. Панси, не ожидавшая такой резкой смены темы, зачарованно смотрела на него. По ее щеке скатилась слезинка, прокладывая влажную дорожку от глаза до подбородка.

— Ты чего? — ошеломленно спросил Гарри.

— Я не зна-аю. Чертов Уизли, Мерлин его забери, пробрался под мою защиту. И теперь я просто не могу остановиться, — выдавила Панси, начиная мелко дрожать.

— Гарри, она тобой манипулирует, не слушай ее! Она наверняка в порядке и просто притворяется. Не забывай, что она слизеринка!

Панси задрожала сильнее.

Гарри не выдержал и осторожно взял ее за плечо. Панси доверчиво оперлась на его руку и тихо всхлипнула. Больше не слушая Рона, Гарри провел ладонью по ее гладким волосам. А потом еще раз и еще. Наконец, он мягко вытянул ее из ниши и обнял. Рон раздраженно выдохнул и зашагал прочь в сторону гостиной, но друг не обратил на это никакого внимания.

— Тише, тише, — приговаривал он, немного раскачиваясь, чтобы быстрее успокоить ее. Панси, кажется, вообще перестала осознавать, что происходит. Она полностью растворилась в убаюкивающих ее руках.

Наконец, словно повинуясь успокаивающим словам, дрожь стала проходить.

* * *

Драко двигался к гостиной, находясь в некотором ступоре. Опять странное чувство. Опять ощущение чего-то важного. Опять Грейнджер. Мало того, что он ей рассказал правду, так еще и взгляды такие в конце.

Он не мог сформулировать, почему они были значимы, но однозначно чувствовал это. Ко всему прочему, еще эта ее последняя фраза. Она цепляла и заставляла задуматься: действительно, он же сейчас полностью свободен от всех тех рамок, что сдерживали его много лет. Так, может, и правда ему начать делать то, что хочется?

Подобные мысли уже были в его понимании достаточно опасными — они рисковали разрушить всю сложившуюся картину мира. Но даже больше этого его пугало быстро меняющееся отношение к Грейнджер. Похоже, он действительно стал воспринимать ее почти как друга. В конце концов, теперь ему казалось забавным, а не раздражающим, что она ведет себя как нюхлер, помешанный на книгах вместо золота.

* * *

Джинни раздраженно шла по коридору, цокая каблучками.

«Ну, Блейз Забини, ты еще пожалеешь, что так вел себя. Я никому не позволю унижать меня, особенно в сравнении с этой дурой Гринграсс!»

— Джинни!

Та не отозвалась и лишь ускорила шаг.

— Незабвенная, где ты?

Она не удержалась и крикнула:

— Чтобы называть меня так, ты слишком легко про меня забыл!

Видимо, Блейз на это и рассчитывал, потому что через несколько мгновений он уже стоял рядом с беглянкой, тяжело дыша.

— И как ты только на своих каблуках так быстро передвигаешься?

— Завидуй молча, — буркнула Джинни и ускорила шаг.

— Рыжик, твоя ревность совершенно безосновательна.

— Я тебя не ревную! — разъяренно прошипела Джинни, разворачиваясь и сильно тыкая Блейза в грудь.

— А что же ты тогда делаешь? — хитро прищурившись, уточнил тот. — Вы, гриффиндорцы, невероятно смелые на поле боя, но в любви такие трусишки.

— Я не трушу, Забини, ясно тебе? Просто я тебя не ревную — вот и все.

— Неужели? — бархатным тоном произнес Блейз, зловеще ухмыляясь. Если бы Джинни была не в таком бешенстве, она наверняка бы сочла это предупреждением и не стала бы развивать тему. Но сейчас она была в ярости, поэтому безо всяких раздумий выпалила:

— Да!

— Ну что же, тогда ты с легкостью сможешь написать это вот здесь?

Блейз вынул из кармана кусок пергамента.

— Он пропитан сывороткой правды. Знаешь, такие используются для всяких магических игр, а еще для допросов. На последних они нужны как раз в нашем случае — когда одна сторона что-то яростно доказывает, можно проверить истинность, не прибегая к самой сыворотке. Во-первых, дешевле, а во-вторых, приговор более жесток из-за предварительной лжи.

Вот тут-то Джинни и поняла, что угодила в ловушку, и попыталась вывернуться.

— Очень поучительно, конечно, Забини. Но мы не на допросе. Или ты считаешь, что имеешь право меня допрашивать? — она угрожающе понизила голос.

— Ну что ты, незабвенная, — Джинни передернуло, — воспринимай это, как магическую игру. Или ты не уверена в своих словах?

— Уверена, — слабым голосом ответила она, отчаянно ища выход из положения.

— Тогда напиши здесь, что не ревнуешь меня к Дафне.

Джинни вспыхнула при имени соперницы, но протягивать руку к пергаменту не спешила.

— Не вижу, с чего это я обязана что-то подписывать для тебя. Ты меня с кем-то перепутал.

— Ты такая упрямая, любовь моя. Ну что же, — Блейз тяжело вздохнул, — я не стану на тебя сейчас давить. Для меня достаточно и того, что мы оба знаем верный ответ. Но зато я могу тебя успокоить.

Забини прижал пресловутый лист к каменной стене, чтобы было удобнее писать, и

прошептал, взмахивая палочкой:

— Акцио перо и чернила.

Через несколько секунд он уже быстро водил по пергаментной поверхности кончиком пера.

Джинни пыталась незаметно заглянуть ему через плечо, но ее старания не увенчались успехом. Скоро Блейз сложил волшебный лист и убрал его в карман.

— Узнаешь позже, что там. Пусть это будет твоим наказанием за упрямство.

Тут Блейз резко наклонился, коснулся лба Джинни губами и, весело насвистывая, пошел прочь.

* * *

Панси, успокоившаяся, умытая и довольная, сидела на диване рядом с Дафной и безучастно следила за беседой Милисенты и Нотта. Кажется, они обсуждали новое заклинание против плесени в ванной комнате. Вечер плавно подходил к концу, но все получалось как-то нескладно. Части гостей все еще не было в комнате, а остальные не горели желанием поддерживать разговор. Даже Нарцисса не показывала своего обычного энтузиазма и продолжала делать вид, что увлечена чтением. Панси готова была поклясться, что на самом деле миссис Малфой внимательно следит за происходящим. Правда, сейчас было не совсем ясно за чем она наблюдает — в самом деле, не за обсуждением плесени же.

Так и не придумав путного объяснения, Панси осторожно взглянула на Поттера. Она очень надеялась, что он не побежит рассказывать о ее слабости той же Грейнджер. Хотя, надо признать, утешать он умел. По губам Панси пробежала быстрая ухмылка, но она ее тут же спрятала в чашке. Было уже далеко не время чаепития, но, по настоянию Нарциссы, около каждого гостя парила чашка с горячим чаем. Спастись от навязчивой посуды можно было, только выйдя из комнаты. Панси даже начала подозревать, что Джинни и Блейз ушли именно из-за этого.

Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла Грейнджер. Она была в странно-мечтательном состоянии. Панси удивленно подняла брови, а потом увидела у нее в руках стопку книг, и все встало на свои места.

— Миссис Малфой, могу я взять у вас эти книги ненадолго? Клянусь, я буду обращаться с ними как можно аккуратнее.

Нарцисса оторвалась от чтения, одобрительно посмотрела на связку книг у Грейнджер в руках и кивнула.

— Конечно, бери. Я буду только рада, если они тебе пригодятся.

Панси изумленно подняла бровь — ей ли не знать, насколько трепетно миссис Малфой относилась к своей библиотеке. Только Грейнджер со своим гриффиндорским простодушием могла задать такой вопрос и даже получить утвердительный ответ. Наверное, Драко был прав — Нарцисса очень хотела видеть эту девушку в качестве невестки.

Грейнджер просияла и засунула книги в свою сумочку. Боковым зрением Панси заметила, как сморщилось лицо Астории. Она наклонилась к сестре и что-то горячо зашептала ей на ухо. Паркинсон не расслышала, о чем шла речь, зато она расшифровала одно слово, которое объясняло все. «Месть».

Насторожившись, Панси потянулась к своей палочке. Просто на всякий случай.

* * *

Гермиона пребывала в эйфории. Все переживания отошли на второй план. Сейчас самым главным было то, что она сможет спокойно рассмотреть все книги, которые выбрала. Подумать только — ей выпал шанс исследовать оригинал «Идеальных чар и неидеального мира». Да она могла бы тонны научных работ по этому изданию написать.

Радостно улыбаясь, Гермиона плюхнулась в незанятое кресло, не обращая внимания на косые взгляды слизеринок. Внезапно, она почувствовала что-то мокрое прямо на своей мантии.

Опустив голову вниз Гермиона с ужасом увидела огромное красное пятно, которое быстро расползалось по светлой ткани.

— Гре-ейнджер, какой позор. Тебя разве не учили пользоваться специальными заклинаниями? — прорезал тишину голос Астории. Она удовлетворенно оглядывала испорченную мантию и всеми силами изображала на лице сочувствие.

— Я могу тебя научить, если ты не умеешь, — пропела Дафна. — И встань, ради Мерлина, ты же испачкаешь мебель.

Гермиона чувствовала, что краснеет, но ничего не могла с этим поделать.

«Как? Почему? Это, должно быть, какие-то чары».

Она быстро вытащила палочку и попробовала несколько очищающих заклинаний, но ни одно из них не сработало. На Гермиону начала накатывать паника. Она чувствовала, что все смотрят на нее и на это ужасное пятно, и ей становилось еще хуже. Наконец она вскочила с кресла, с облегчением отмечая, что на него ничего не попало и направилась к выходу, как вдруг…

— Грейнджер, стой, — Панси решительно остановила ее и направила свою палочку на мантию. Прошептала несколько слов, и пятно исчезло. — Я думаю, кто-то случайно использовал на тебе одно очень интересное заклинание, но это не смертельно.

Все на минуту ошарашенно замолчали. Но уже мгновение спустя Теодор Нотт повысил голос, привлекая всеобщее внимание к проблеме подбора нужных охранных чар для поместья. Гермиона почувствовала прилив благодарности за то, что он отвлек всех от произошедшего. Правда, она все еще чувствовала взволнованные взгляды Гарри, Рона, Джинни и Драко, но старалась не реагировать.

Ее предчувствия не солгали — вечер вылился в катастрофу.

* * *

— Панси, дорогая, можно тебя на минутку, — услышала она сладкий голос Дафны у себя над ухом.

— Конечно, — Паркинсон натянула свою фирменную милую улыбку и вышла вслед за бывшей однокурсницей в коридор. Что-то уж слишком большую часть вечера они проводят в коридорах, мельком подумала она.

Однако оказалось, что разговора один на один не состоится. Вслед за Дафной в коридор просочились Астория и Миллисента.

— Что, только «свои»? — криво усмехнулась Панси, разглядывая окруживших ее девушек. — Милли, тебе не следовало пробовать ту последнюю диету от Миранды Фейр…

Астория перебила ее:

— Какого Мерлина ты помогла ей? Только слизеринки знают эти чары, мы же сами их придумали. Это была просто идеальная месть — даже зубрилка Грейнджер ничего не смогла бы сделать.

— Я сделала так, потому что не вижу поводов для мести, Астория.

— Да что ты? — протянула Дафна. — А раньше тебе поводы были не нужны.

— Ну, я выросла, превратилась из гадкого утенка в лебедя, — с иронией ответила Панси, прикидывая варианты отступления. Она нутром чувствовала, что ничем хорошим этот разговор не кончится.

— Собственно, дорогая, мы всего лишь хотели тебе сказать, что ты слишком много общаешься с гриффиндорками.

— И гриффиндорцами, — вставила Миллисента.

— И на кого ты положила глаз, Милли? — Панси знала, что Буллстроуд не выносит этого сокращения, поэтому намеренно так ее называла. Чудом было еще то, что это каким-то образом умудрилась понять все та же Грейнджер и даже более или менее эффективно использовать. — На Поттера или на Уизли?

Миллисента промолчала, лишь удивленно вскинув бровь, но Панси успела увидеть искру беспокойства в ее карих глазах. Неожиданно сердце кольнуло.

— Не уходи от ответа. Мы просто волнуемся за тебя, — Дафна все еще пыталась сделать вид, что обеспокоена.

— Я ценю вашу заботу, но буду общаться с тем, с кем хочу, — она добавила в голос стальные нотки.

— Тогда ты можешь перестать быть нашей подругой и стать гриффиндоркой, — Астория практически выплюнула последнее слово.

Панси смиренно склонила голову и повернулась к двери.

— Что ж, очень жаль.

* * *

Вечером того же дня

Ночью Гермиона вышла на кухню за водой и застала в гостиной Джинни. Та сладко спала на диване, улыбаясь во сне. На груди у нее лежала какая-то бумажка, которая упала бы на пол, если бы Гермиона вовремя не подхватила ее.

Она развернула сложенный лист и увидела:

«Меня не волнует Дафна Гринграсс. Все, что я делал и говорил, было лишь вежливостью, просто в моем стиле. Ты единственная незабвенная для меня».

Гермиона подняла брови, пожала плечами и положила пергамент на журнальный столик. Кажется, не у одной нее был насыщенный день.