Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

Так у них появляется новый дом — почти что на побережье: пока не на первой линии, но берег близко, до него можно дойти теперь всего за несколько минут. Район спокойный и весьма респектабельный, а дом — большой. Настолько большой, что Снейп — которого Мальсибер, разумеется, притаскивает дом посмотреть перед покупкой — удивляется:

— Ты собрался жениться? Или решил поразить Малфоя?

— Тебе не нравится?

— Я не понимаю, зачем такой огромный. Нас двое! А Люциусу вполне хватит одной спальни: даже Малфой вряд ли займет больше одной кровати за раз.

— Давай считать, — соглашается Ойген. Они бродят по дому одни — агент терпеливо ждёт в прихожей: желание клиентов — закон, а Мальсибер так же вежливо, как и настойчиво просит позволить им осмотреть всё самостоятельно. — Две наши спальни, мой кабинет, твой кабинет, твоя лаборатория — уже пять. Библиотека — минимум две, они тут небольшие, а лучше три. Восемь. Гостевая спальня, а лучше две, ибо одна — Люциусу, и нужно же ещё одну про запас — десять. Гостиная и столовая — двенадцать. Что не так?

Снейп молчит. Потому что всё правильно… но дюжина комнат на двоих — это в его голове всё равно не укладывается.

— Ну? — не отстаёт Ойген. — Возражай!

— Всё не так, — говорит тот. — Всё логично — и всё равно это дико.

— Ну где я ошибся?

— Нигде.

— Тогда я тебя не понимаю, — он смеётся. Снейп отвечает усмешкой и разводит руками.

— Мне странно иметь дюжину комнат на двоих, — признаётся он наконец.

— Комнаты — это спальни! — сообщает ему Ойген. — Всё остальное — специализированные помещения. Ну, может, кабинеты ещё, — добавляет он, подумав пару секунд. — Скажи мне, тебе дом нравится?

— Сколько он стоит?

— Северус! — возмущается Мальсибер. — Тебе какое дело вообще? Нам жить тут года три, если не больше! Ты можешь просто сказать, нравится тебе или нет?

Тот вздыхает и признаёт:

— Нравится.

Это правда. Дом чудесен: три этажа, большие окна, терраса на крыше… Правда, бассейна нет — в здешних краях это существенный недостаток — но никому из них он и не нужен: Снейп к воде всё-таки равнодушен, а Мальсибер уже привык купаться в океане ежедневно вне зависимости от погоды и времени года.

— Ну и всё, — облегчённо вздыхает он. — Выбирай себе комнаты — мне не так важно. Хотя…

— Что? — усмехается Северус.

Он знает, какую комнату выберет тот под спальню. И оказывается прав. Как обычно.

Здесь есть одна — угловая с двумя окнами в соседних стенах — на третьем этаже, в самом дальнем конце коридора. Она небольшая — совсем не самая большая из всех — но очень светлая: в ней практически всегда солнце.

— Мне очень нравится одна комната, — признаётся Мальсибер.

— Я догадываюсь. Мне было бы странно с тобою спорить в данном вопросе, ты не находишь? И я не особенно люблю солнце.

— Зря, — убеждённо говорит Ойген. — Ну, тогда выбирай любые другие.

Им нет нужды обозначать предмет разговора — они оба прекрасно понимают друг друга.

В итоге, дом они покупают — вернее, покупает его Мальсибер, и Снейпа сей факт вообще не волнует. Ойген же занимается его ремонтом, включая снос некоторых стен для размещения библиотеки и покупку новой мебели, а после и переездом — вернее, реально это делают то ли какие-то фирмы, то ли эльфы, то ли и те, и другие.

А Северусу не до того.

Во-первых, у него, наконец, появляется ученик — и ученик талантливый, хотя и весьма, на его взгляд, несобранный, тем более, что Люциус абсолютно отвык и от обучения как процесса, и от особенностей общения со Снейпом — и ему приходится приспосабливаться, что называется, по ходу дела. У него это отлично выходит — почти так же хорошо, как у Ойгена, хотя порою он не выдерживает, и они всё-таки ссорятся.

Правда, ненадолго: Малфой вновь появляется через несколько дней и ведёт себя как ни в чём не бывало — впрочем, Снейпу извинения и не требуются.

— Тебе нужен ещё один ученик, — говорит ему как-то, пронаблюдав подобную сцену, Мальсибер.

— Ещё один? — взвивается тот. — Я вообще закончил с преподаванием!

— Ну не ученик, — мирно соглашается Ойген. — Ассистент. Это же сплошные плюсы! Смотри: тебе будет, на ком срываться — раз, а то Люциуса мне просто жалко, не мальчик уже, — весело говорит он. — Два — появится кто-то, кто будет выполнять нудную и неинтересную работу… наверняка же такая есть? Три — ты ведь не только целитель, ты, прежде всего, зельевар, вот в той сфере и нужен кто-то… кого не жалко, — нахально добавляет он.

— Я слишком резок? — подумав, уточняет у него Снейп.

— Ну что ты. Ты не резок. Ты груб, — Ойген смеётся. — На месте Люциуса я бы давно сбежал… но он воспитаннее и старше — и терпит. Северус, — он вдруг вздыхает и говорит ласково: — Люциус ведь не я… это мне всё равно, как ты со мной разговариваешь. Потому что мы — друзья, почти уже братья, а форма общения меня не интересовала никогда — исключительно содержание. А ему это важно… Но главное, — он поднимает руку, не давая себе перебить — совсем нетипичный для него жест, и Северус уступает, — вы с ним сейчас не совсем в равном положении, ты понимаешь?

— Нет, — обдумав его слова, признаётся Снейп. — В чём? Почему?

— Это мы с тобою равны — и были, и всегда будем. А вы с ним сейчас — нет. Потому что он всё потерял — а ты наоборот. Понимаешь? — мягко спрашивает он снова.

— Не очень, — ему хочется пошутить, но Мальсибер непривычно серьёзен, и хотя бы поэтому, пожалуй, имеет смысл его выслушать, не отвлекаясь.

— Ты… мы с тобой получили новую жизнь. Которая нам с тобой очень нравится, и которая такова, какой мы хотим её видеть. Мы, по сути, ничего… почти ничего не потеряли в результате войны — а напротив. Ты — так точно, — смеётся он. — А вот Люциус… Ты представляешь, как на него сейчас на улицах смотрят? Не говоря уж о том, что все друзья его — в Азкабане. И чтобы их вытащить, нет больше ни Лорда, ни его собственного влияния. А родные — погибли. Они же одни остались, по сути, — негромко говорит он. — А тут ты… мы с тобой. Вдруг. Через три года. Вспомни, как они все на тебя смотрели… как меня приняли — а я же никогда особенно с ними даже и не дружил, я ведь младше… Ты ему нужен сейчас в сто раз больше, чем он тебе — нехорошо этим пользоваться и грубить, — он снова смеётся. — Люциус не я, он же гордый… всегда был гордецом. То, что мне смешно — ему больно… не обижай его, пожалуйста, — мягко говорит он и добавляет: — В конце концов, для этого у тебя всегда есть я. Ну и ассистент бы не помешал, — возвращается он к тому, с чего начал, привычно сглаживая этим предполагаемую резкость своих слов. — Заодно, может, научишь кого-то чему-то полезному…

Он продолжает ещё какое-то время болтать, вышучивая теоретического ассистента, а после, сославшись на вечные свои дела, уходит, оставляя Снейпа в глубоких раздумьях.

Действия его по результатам этих раздумий впечатляют. Во-первых, ссоры с Люциусом Малфоем с этого мгновения прекращаются — нельзя сказать, что Северус становится вежливее, но на грани удерживается теперь всегда. Постепенно у них образовывается чёткий график: они работают два или три дня в неделю, подряд — всё же пользоваться межконтинентальным порталом ежедневно Люциусу не по силам. Обычно это вторая половина недели: всегда суббота, и один или два дня перед ней.

Во-вторых, он действительно берёт себе ассистента — как достаточно быстро выясняется, первого среди многих.

Очень многих.

Потому что работать с ним в этом качестве оказывается очень и очень непросто.

В-третьих, с самим Мальсибером Снейп какое-то время общается очень осторожно и аккуратно — и тот, наконец, не выдерживает и спрашивает в один из вторников, традицию освобождения которых от всех дел они сохраняют:

— Я тебя чем-то обидел?

— С чего такой вывод? — кажется, искренне удивляется Северус.

— Ты стал странным, — смеётся Ойген. — Мне тревожно.

— И в чём же странность?

— Ты общаешься со мной так, словно я то ли Лорд, то ли тяжело болен, — мгновенно отвечает он. — Мне неприятно.

— Я просто стараюсь быть вежливым, — дёргает тот уголком рта.

— Ах вот это что… понятно, что я не опознал, — кивает Ойген, сдерживая улыбку. — У тебя отвратительно получается, — признаёт он. — Давай обойдёмся без этого?

— Ты сказал, что я тебя обижаю.

— Я?! Когда?!

Снейп задумчиво разглядывает его — они завтракают, Мальсибер только вернулся из казино и вот-вот отправится спать, он выглядит немного уставшим и — сейчас — чрезвычайно удивлённым.

— Некоторое время назад. Так вот: я не хочу тебя обижать.

— Ты знаешь, — Ойген ставит локти на стол и кладёт подбородок на свои сплетённые пальцы. — Ты… Ты не можешь меня обидеть. Это невозможно. Абсолютно. Ты понимаешь?

— Почему? — в его глазах вспыхивает любопытство.

— Потому, — Ойген слегка улыбается. — Просто прими как факт. Ты меня обидеть не можешь.

— Ответь на вопрос.

— Потому что я очень тебя люблю, — ласково говорит он. — И знаю. И меня полностью и абсолютно устраивает и твой характер, и твоя манера общения. С детства. И я никогда не говорил, что ты меня обижаешь, — он смеётся. — Я говорил, сколько я помню, что для того, чтобы обижать кого-нибудь, у тебя есть я. Видишь разницу?

— Вижу, — кивает тот.

И улыбается.