Венец принцессы Тьмы (джен)

Так получилось, что за оставшиеся две недели до праздников Элли со Стеллой так и не встретилась. Пару раз она отправлялась в Розовую страну — телепортацией, без Аларма, — но никак не могла застать волшебницу: то Стелла улетала куда-то на границы, то принимала зачёты в Школе Искусств, и Элли не стала её беспокоить — в конце концов, дело, хотя и волнующее, но не супер-спешное. Годик-другой можно подождать. А лучше — пристать к Стелле на самой свадебной церемонии.

Элли невольно улыбнулась своим мыслям. «Пристать» нехорошо звучало, но другого слова не нашлось.

Получается, думала Элли, Аларм в нашей тесной дружной компании пока единственный, кому «грозит» обычная жизнь. Страшила, Дровосек — они сами по себе вечны, только солому или детали вовремя меняй. Сама Элли с сестрой под заклятием Стеллы. Ланга получила вечную молодость от Пакира, и с Дональдом как-то поделилась. Веса — с ней непонятно что, но никто как будто не ждёт, что она состарится, ни Дровосек, ни Ланга, которая всё это устроила. Лили с Томом пока думают, но скорее Том всеми правдами и неправдами добудет себе замедленное старение, чем позволит Лили от него избавиться. Ну и Стелла — тут всё понятно. Даже Фарамант с Дином Гиором могут прожить столько, сколько захотят со своими фиалками.

В общем, вся компания у них такая! И только Аларм выбивается из ряда. Нехорошо. Неправильно.

Кстати, есть запасной вариант. Если Стелла не захочет, Элли пойдёт к Ланге. Та знает какой-то способ остановить старение, хотя и утверждает, что он болезненный. Но вдруг Аларм и на такое согласится? Решать, конечно, ему… Элли понимала, что Аларм не потому отказывается (пока что) от вечной юности, что действительно этого не хочет, а из скромности какой-то. Вот интересный он человек. Как лезть в битвы — так он вообще страха не ведает. А попросить что-то для себя — стесняется. Неплохое качество на самом деле, только когда оно в меру.

Ах да… Там же ещё вопрос о детях. Элли помрачнела при этой мысли. Мечты о том, какой она будет мамой, были такими манящими, но… что будет, если они не осуществятся? Можно, конечно, поступить, как та же Веса — взять приёмных. Но очень уж хочется своих, родных… Чтобы чувствовать связь с малышом с самого начала, когда он ещё внутри тебя… Радоваться каждому его движению, радоваться его рождению, каждому новому дню с ним… Прочувствовать всё. Наверное, она наивна и представляет себе материнство излишне идиллично, но что поделать! Мечты — они такие… Вечно к идиллии стремятся. В Большом мире Элли с годами смирилась со своей бездетностью, а сейчас, с вечной юностью, всё это снова всколыхнулось… И тем больше тревожила неизвестность: получится? Не получится? Элли старалась не зацикливаться на этой теме — есть множество других, не менее важных, — но совсем отстраниться не получалось. В конце концов, если она королева и фея, это ещё не значит, что материнство неважно.

Тем временем праздники надвигались с неумолимой скоростью, и уже не только дворец, но весь Изумрудный город стоял на ушах. Чествование памяти погибших планировалось не только в городе, но и на самих берегах Красного озера — на месте прошедшей битвы, и туда уже давно началось целое паломничество — в основном жителей Фиолетовой страны, конечно, но и из Зелёной туда шли, и из Долины Марранов. Там будет торжественная церемония с утра, а в Изумрудном городе — после полудня. Элли надо успеть и туда и туда. Периодически она пыталась написать заранее и заучить какую-нибудь торжественно-печальную речь, чтобы произнести её на бывшем поле битвы, но каждый раз бросала. Ну невозможно такое заучить! Да и глупо оно будет звучать — заученное. Такие речи должны идти от сердца, даже если она в самый ответственный момент будет путаться в словах.

Над обрывками такой недописанной речи её и застала однажды Энни, которая уже даже не удивилась, увидев сестру печальной и мрачной.

— Что случилось?

— Я думаю, — Элли подпёрла голову руками. — Думаю и не могу… Порой прямо в дрожь бросает… О тех воинах, которые погибли в битве… и я не знаю, как я буду о них говорить. Ведь на меня будут смотреть их близкие. Получается, что те воины умерли, а мы остались живы. И вроде я понимаю, что, по логике, не мы тут виноваты. Виноват Пакир, который развязал эту войну, который повёл на нас свою армию… Но почему-то чувствую себя виноватой. Потому что это я сказала людям — идите и бейтесь. Да, за свою свободу, за жизнь близких и друзей. Но ведь и я знала, что они могут не вернуться. И многие не вернулись…

Она действительно вздрогнула. Энни обняла сестру.

— А хочешь, я полечу на Красное озеро? Сама. И сама всё скажу.

— Нет… Там должна быть я. Ведь я Хранительница…

— Ну и что? Думаю, люди поймут. Я всё-таки тоже не последний человек в Волшебной стране, знаешь ли. И в той битве я тоже была. Мы можем со Стеллой вместе туда полететь. Она тоже найдёт, что сказать. Ведь это она остановила Пакира. Будет вполне достойно, Элли, соглашайся.

— Да мне от этого сильно легче не станет, — вздохнула Элли. — Я те же речи должна буду потом в Изумрудном городе произносить. И на меня будут смотреть друзья и родные не вернувшихся.

— Ну всё-таки не два раза говорить… Давай, соглашайся, — ещё раз подтолкнула Энни сестру. — Все поймут.

— А тебе очень этого хочется?

— Я не знаю, но мне просто кажется, что нам со Стеллой есть что сказать, — серьёзно ответила Энни. И Элли, подумав немного, кивнула:

— Ну хорошо. Давай так.

Она и в самом деле второй раз может не вытянуть — а в Изумрудном городе уже никуда не денешься, надо говорить, и ни за кого не спрячешься…

Страшила, узнав о предложении Энни, одобрил его и высказал свои размышления:

— Официальные речи всегда тяжелы. Я тоже думал — лучше бы просто собраться всем у озера и вспомнить пережитое между собой… Без всякого пафоса…

— Но правители всегда заложники этикета, — мрачно кивнула Элли. — Я понимаю.

— Энни вот умеет обходиться без этикета и в то же время соответствовать всему, чему должно, — хмыкнул Страшила. — Кое-чему нам бы у неё поучиться…

В последние дни перед праздниками Элли и вовсе как будто в какую-то прострацию впала. Желание было только одно — пережить эти торжества поскорее. Печальные и радостные — всё равно. Она всё делала машинально, и в какой-то момент поймала себя на том, что на вопросы отвечает невпопад, не вслушиваясь. Почему-то стало любопытно — это только у неё так или у Энни и Аларма тоже? Но похоже, только у неё — остальные вели себя осмысленно. Аларм так и вовсе бодро на пару с Дином Гиором проводил репетиции парада и последние тренировки гвардии — были задуманы показательные выступления фехтовальщиков, инициатива — всё от того же Дина Гиора, вспомнившего молодость. Он и сам в них хотел поучаствовать. Ну, а Энни была вся в организационных вопросах — где что спешно доделать, сколько пригласить поваров для праздничных пиров (ибо пировать не один день придётся!), сколько музыкальных коллективов, как украсить зал, где разместить гостей и нанятый на время обслуживающий персонал — что-то обсуждалось заранее, но как всегда, в последний момент потребовались уточнения.

Ночами же Элли снились кошмары — Пакир, Подземелье, город Теней, поле битвы, усеянное телами погибших — во сне это выглядело ещё ужаснее, чем было наяву. Ей снилось, что гибнут друзья, что всю страну затапливает Тьма, и она сама — Элли — не в силах сдержать всё это, задыхается, задыхается, как от удушливого газа, глядя прямо в глаза Пакиру, который торжествует… Элли просыпалась и боялась потом заснуть, не желая, чтобы эти кошмары приходили вновь. Бессонница сказывалась — днём Элли была всё более заторможенной, уставшей и нервной. Хотя и старалась своё поведение хоть как-то контролировать.

До праздника оставался один день — и Элли уже ничего не могла делать. От неё ничего и не требовали, к счастью — Энни и Фаина, спасибо им большое, твёрдо решили, что Элли надо отдохнуть, и никого к ней не пускали. Аларм был с ними солидарен и сам Элли не тревожил. Но ей от этого легче не стало. Она весь день просидела, тупо листая книги — обычные книги из городской библиотеки, — пытаясь отвлечься, потом просто сидела, пытаясь сосредоточиться, но ничего не вышло. И ей стало не по себе: если она сейчас вся невменяемая, что же будет завтра? Стыдно же: она пережила эту войну, противостояла Пакиру, а теперь, когда надо пережить всего лишь пару праздничных дней, её колотит и трясёт, как под током. Она даже перед Пакиром так не нервничала. Но наверное, подумала Элли, тогда в принципе всё было по-другому.

Тогда она просто твёрдо знала, что надо выстоять и победить. Всё было чётко и ясно: вот враг, и ты не имеешь права показывать перед ним свою слабость. Держись — во что бы то ни стало. Он тебя не щадит, и ты не особо-то щадишь его. В войне все средства хороши, победа любой ценой и так далее. Даже некогда о чём-то задумываться — ты просто бьёшь или просто стараешься выжить и уцелеть, принимая решения мгновенно и не слишком-то терзаясь выбором. В битве адреналин такой, что не чувствуешь ни боли, ни страха. Всё лишнее отключается.

Известны же случаи — ещё по истории Большого мира — как воины проходили всю войну с ранениями, а умирали потом дома. И не потому, что «еле доползли». Просто на войне всё отключалось, а потом всплывало…

Вот и у неё теперь так. И к тому же, по сравнению с битвами — всё и проще и сложнее одновременно. Уже не надо бояться за жизнь свою, близких, всей страны. Но ответственность за них всех никуда не делась. И парадокс в том, что перед врагом, на войне, эта ответственность была как-то легче. Тогда от Элли требовалось только одно: быть сильной чародейкой и победить Пакира каким угодно способом. Да, это было сложно. Но она оправдала эти ожидания. И на неё навалились новые: теперь она должна быть для своего народа лучшей королевой, для друзей — лучшей подругой, а для близких (Энни и Аларм) — самой любящей и заботливой сестрой и — вот-вот — супругой.

И оказалось, что быть лучшей для друзей сложнее, чем просто идти в бой. В бою всё просто: кто на твоей стороне, тот и хорош. А в быту столько нюансов…

Не исключено, конечно, что в первую очередь Элли сама к себе предъявляла завышенные требования, а окружающие её и так принимают такой, какая она есть. Возможно, она сама себя накрутила, всё это не нужно, всё и так хорошо. Возможно, она зря боится в чём-то ошибиться. Скорее всего, зря. Надо быть проще. Вот только Элли поняла, что у неё плохо получается «быть проще». Раньше умела, но разучилась. За этот год. Почему-то решила, что надо быть идеальной, но такое решение себя не оправдало… Возможно, в стремлении достичь этого идеала она где-то перегнула палку — а возможно, её вообще занесло немного не туда.

Что ж, и над этим будем работать, решила Элли под вечер. К ней как раз пришла Энни — отчиталась, что всё хорошо, всё готово, всё сделано. А Элли сидела с ногами на кровати, задумчиво глядя в окно.

— Год назад в это время уже битва началась, — проговорила она. — Даже не верится.

— Это да-а, — протянула Энни. — Жуть, что тогда было. Мы с Лили ещё и Тома по Лунной стране искали.

— Кстати, они уже прибыли? — слабо улыбнулась Элли. — Ну, Том с Лили.

— Нет, завтра прилетят на Красное озеро.

Элли кивнула. А Энни продолжала:

— К слову о Красном озере… Мне надо будет завтра пораньше вылететь туда. Ты мне облачко сделаешь? Я бы на коврике, но на облачке быстрее и удобнее.

— Конечно. Во сколько?

— Мне там надо быть в десять, значит, вылететь надо часов в семь.

— Хорошо…

— А может, сейчас сделаешь, и оно меня до утра дождётся? — с беспокойством Энни заглянула сестре в лицо. — Ты тогда выспишься нормально. На тебе лица нет. Ты отдыхала сегодня вообще?

— Отдыхала, кажется… Да, давай сейчас сделаю. Отправлю к тебе на балкон, — Элли поднялась.

Сёстры вышли на балкон Элли, где и были проделаны все необходимые манипуляции. Сгущались вечерние сумерки, и город оживлённо гудел, готовясь к завтрашним торжествам. В него, пожалуй, и правда половина Зелёной страны съехалась, и из соседних стран тоже немало. Важные гости прибудут завтра, тем более что часть из них сначала побывают на Красном озере.

Элли зябко повела плечами, хотя было не холодно — но она вдруг почувствовала озноб.

— Когда вспоминаю битву, вообще не понимаю, как мы её пережили, — заговорила она. — Это ведь было невозможно. И как мы с ума не сошли? Это же для человеческой психики невероятное испытание. Вообще, как вот всё это случилось, я не понимаю. Мне вспоминать об этом — жутко до невозможности, а тогда ведь страха не чувствовала. Как будто он отключился.

— Угу, — кивнула Энни. — У меня тоже так. Не только о битве, вообще о тех днях. Это было выше всех человеческих сил, но тогда воспринималось нормально так. Ну, битва. Подумаешь. А сейчас как вспомню, потом кошмары ночью снятся.

— Тебе тоже?

— И тебе?

Элли кивнула.

— Тогда надо меньше вспоминать, — заявила Энни. — Хотя, конечно, сейчас это нереально. Поневоле вспоминается.

Они помолчали. Потом Энни сказала:

— Ладно, я пойду. А то завтра ещё день такой… Спокойной ночи и отдыхай получше, — она обняла сестру, поцеловала в щёку и ушла.

Элли честно попыталась выполнить совет отдохнуть, легла спать пораньше, и заснула сразу — но снова начался кошмар. Снова снилось, как она стоит перед Пакиром в тронном зале Чёрного дворца, и он требует сдаться и сдать Волшебную страну, этот жуткий серенький человечек с глазами темнее мрака… Мрак расползается, и Элли в нём сейчас утонет…

— Я не отдам Волшебную страну, — она попыталась закричать, но вышло тихим шёпотом — потом осознала, что это сон, и попыталась проснуться. Ей показалось, что она это сделала — открыла глаза, но Пакир стоял возле её кровати… Нет, кровать была лежанкой в подземной темнице, и Элли была в кандалах… «Я не отдам Волшебную страну», повторила она, и снова попыталась проснуться, и теперь уже Корина смотрела из угла, довольно ухмыляясь… Она приблизилась, а у Элли ноги как будто увязли в глине…

— Не отдам! — крикнула Элли и теперь проснулась по-настоящему. Ей показалось, что от крика, хотя на самом деле это был лишь тихий стон. В комнате было душно и темно, и Элли не сразу поняла, что за шум — в окна лупили струи дождя, над Изумрудным городом гремела гроза. Вот сверкнула молния, высветив на мгновение все предметы в комнате, разбросав тени на стене, и Элли дёрнулась, вскрикнув, накрывшись одеялом с головой. Ей показалось, что тень на стене живая, хотя, конечно, это было не так. Но здравый смысл почему-то отключился.

Элли никогда не боялась грозы, но сейчас почему-то накатил страх. Наверное, ночь такая… Ровно год назад они все противостояли Пакиру — и как-то действительно жутко становилось сейчас, словно эта гроза — отголосок той битвы. Элли охватила дрожь, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Сжав ладони коленями, она скомкалась под одеялом, в ужасе зажмурившись.

Было дико неприятно ощущать себя слабой трусихой. Она столько пережила, а тут такая ерунда… «Нельзя так, — повторяла она про себя. — Я не испугалась Пакира. Всё это уже в прошлом. Это всего лишь гроза. Я волшебница и Хранительница. Смешно бояться грозы, я же не маленькая…»

Но, сколько бы она себе это ни твердила, страх не уходил. Даже не страх — какая-то немыслимая паника, отчаяние, сковывающее движения и путавшее мысли. Руки уже болели от напряжения, их начало сводить судорогой. Ночь — время для тёмного колдовства. А вдруг эта гроза — не просто гроза? Вдруг… вдруг что-то случилось снова? Тогда просто нельзя бояться! Тогда надо встать и… и… и что-то делать. Защищать город, друзей, страну, если это снова нападение злых сил. В конце концов, они же не уничтожили Пакира, а только изгнали. Стелла заставила его уйти. Вдруг он вернулся?

Почему-то эта мысль придала ей сил, и Элли вскочила, бросившись к окну. Её чувства и мысли будто раздвоились: одна половина продолжала дико паниковать едва ли не до слёз, а вторая — хладнокровно высчитывала, что надо сделать в случае реальной опасности. Ощущение, в общем-то, было знакомым — Элли нередко такое переживала на той войне. Она всегда считала себя смелой и нередко утверждала, что ничего не боится. Но если уж совсем честно — боялась, просто умела в себе побеждать этот страх, задавливать его. Или он задавливался сам — азартом и желанием победить, защитить друзей. Инстинктом выживания. Или чувством противоречия — меня бьют, а я не поддамся. Так бывает. Страх — это преувеличенный инстинкт самосохранения, но он может отключиться под воздействием других эмоций.

Очередная вспышка молнии на полнеба заставила отшатнуться от окна, раскат грома — присесть, зажимая уши, но тут же Элли снова приникла к стеклу. Грозы в Волшебной стране — нечастое явление, но они каждый раз пугающие, это Элли узнала ещё в детстве, когда их на пути из Изумрудного города в Розовую страну застигло наводнение на острове посреди Большой реки. Теперь снова некстати вспомнились те приключения, и конечно, в самом негативном свете — снова накатил страх, как тогда в детстве, только усиленный, потому что так иногда тоже бывает — в сам момент опасности не настолько её осознаёшь, а вот когда она уже прошла — наступает такой откат, что крыша едет. Впрочем, от этих страхов Элли тоже сумела отвлечься. Она Хранительница. Надо понять, не грозит ли опасность городу. Не магическая ли природа у этой непогоды.

В любом случае её, наверное, лучше бы убрать, эту грозовую тучу. А то все напугаются.

Элли распахнула окно. Её тут же обдало струями воды, она моментально продрогла, но упрямо смахнула мокрые волосы с лица и вскинула руку, пытаясь поймать магический импульс в грозе, если он есть.

«Хоть бы кто-нибудь пришёл, — возникла абсурдная мысль. Ну кто ночью будет бродить по дворцу? И уж точно никто не посмеет беспокоить свою королеву. — Пусть хоть кто-нибудь…». Можно было бы мысленно позвать Страшилу, который никогда не спал. Просто сейчас Элли очень захотелось, чтобы кто-нибудь стоял рядом и морально её поддерживал. Страшила — это хорошо. Надёжный друг. Но хотелось бы… нет, не Страшилу позвать, конечно…

Магической составляющей в грозе не обнаружилось, и Элли немного успокоилась. Пришлось переодеться — она промокла вся с ног до головы. Снова встав у окна, она принялась магией отгонять и рассеивать тучу. Пусть гремит где-нибудь над горами, если уж так надо. Жители Волшебной страны не слишком-то любят подобные устрашающие погодные явления. Элли представила, как сейчас может быть страшно каким-нибудь маленьким Мигунам или Жевунам, явившимся в город на праздник — вдруг они тоже ждут от грозы какого-нибудь зломагического подвоха? — и ей стало неловко за себя, что она поначалу так паниковала. Ну, обыкновенная гроза. Что такого. Нет, понятно, что наложилось на воспоминания, ощущения…

Гроза утихала, превращаясь в обыкновенный несильный дождик. Утром на улицах и площадях будут лужи, но главное — солнечно и тепло, а лужи быстро высохнут. Даже хорошо получится — город умылся к празднику… «Надеюсь, никакой праздничный реквизит или украшения не пострадали, а то людям обидно будет, они так старались», — подумала Элли. И тут раздался лёгкий стук в дверь.

Элли резко обернулась.

— Кто там?

— Элли, ты не спишь? — слегка удивлённый голос. Элли и сама удивилась. Аларм? Она, конечно, мечтала, чтобы он пришёл, но… не надеялась особо.

Лёгким пассом руки она заставила дверь открыться, а потом свечу — зажечься.

— Мне показалось, ты меня позвала, — Аларм переступил порог. Он с явным недоумением глядел на Элли, одетую, у открытого окна — впрочем, и сам был одет (только босиком) и даже с мечом в руках. Это Элли заставило улыбнуться — был готов её защищать? Подумал, что она в настоящей опасности?

— Я не звала, — помотала головой она. — Хотя, о тебе подумала. Спасибо, что пришёл. Я тут по-дурацки грозы испугалась… Никогда не боялась, а теперь вдруг. Извини, что побеспокоила…

— Ничего страшного, — серьёзно ответил Аларм. — Зато мы теперь знаем, что я тебя всегда услышу.

Элли нервозно хихикнула. Напряжение отпускало.

— Извини, — повторила она. И, закрыв окно, села на кровать. — Просто… Сначала воспоминания навалились, потом мне кошмар приснился, потом эта гроза… — она всё с той же нервозной улыбкой взмахнула руками. — Я ещё подумала — вдруг в ней что-то магическое, плохое. Испугалась поначалу, потом взяла себя в руки и пошла её прогонять.

— Понятно, — кивнул Аларм. Сел рядом и взял её руки в свои. Элли только сейчас осознала, что руки у неё ледяные, даже дрожат от холода. Замёрзла у окна под дождём.

— Что за воспоминания? — негромко спросил Аларм.

— Про то, что было год назад, — так же негромко призналась Элли. Ей очень захотелось выговориться — и она знала, что Аларм выслушает… — Знаешь, мне тогда было очень страшно, что ты погиб в Подземной стране. Теперь мне это снится иногда, и в снах оно ещё страшнее. Да мне вообще много неприятного снится. В детстве и юности часто снился то полёт на Убивающем домике, то обвал в Пещере — после которого мы с Фредом попали к Рудокопам… Там ещё был жуткий момент, когда нам пришлось на лодке очень тесный туннель преодолевать. Было очень страшно — вдруг застрянем. Или вдруг там бездна — на той стороне. Хотя почему-то в тот момент было не так страшно, как потом в снах. Как будто в опасность не верилось. А потом пришло вот это ощущение — когда ползёшь по узкому туннелю в темноту и не знаешь, что там будет.

— Мне тоже похожее снится, — Аларм чуть улыбнулся. — Когда я бежал от Тогнара, пришлось пролезать сквозь узкую щель в потолке пещеры. Хотя у меня выбора не было, к тому же я знал, куда лезу. Но всё равно боялся. Я же о Верхнем мире почти ничего не знал.

— Говорят ещё, что в подобных снах человек может вспоминать момент своего рождения, — хмыкнула Элли. — Когда ребёнок тоже лезет по узкому проходу и не знает, что его там ждёт.

Она вдруг почувствовала, что краснеет. Опять неловкая тема детей, ещё и так откровенно… Но вроде не стала углубляться.

— Интересно, — кивнул Аларм.

— Но сейчас мне чаще всё-таки снится последняя война, — торопливо продолжила Элли. — Пакир, Корина, Ланга, каббары, битвы, чья-то гибель… Даже тех, кто остался жив. Я каждый раз просыпаюсь и потом не могу уснуть до утра. Зажигаю все свечи и сижу с книгой Виллины. И не знаю, как от этого избавиться. Я уже и магией пыталась, и всем, чем угодно… и пыталась убедить себя, что всё это не страшно и уже давно прошло. Пытаюсь забыть об этом, но не получается. Видимо, такое забыть невозможно…

Аларм молча погладил её по волосам, потом обнял и привлёк к себе. Элли положила голову ему на плечо, а он сказал:

— Я тебя понимаю. Наверное, все те испытания вообще выше человеческой психики. Как мы их только выдержали…

— Ага… Мы и с Энни об этом говорили. Человек сам не знает, на что он способен, — слабо улыбнулась Элли и спросила: — А тебе что-нибудь снится после войны? Ну, такое…

Аларм ответил как будто нехотя:

— Иногда. — Помолчал и добавил: — Город Теней снится. Но оно только поначалу пугает. Потом я как-то перестраиваюсь. Не то чтобы совсем страха нет, но он скорее подстёгивает идти вперёд и всё преодолевать… Искать, что там дальше.

— Научи меня? — Элли искоса взглянула на него, не поднимая головы. Аларм улыбнулся:

— Научу, только это не сразу получится. Тут же нужна комплексная работа с настроем.

— А ты как научился?

— Ну-у, дорогая моя, — усмехнулся Аларм, — меня же учили быть воином. А воин — это ведь не только физическая подготовка, но и опять-таки психологический настрой. — Элли заинтересованно смотрела на него, мысленно желая — только говори, рассказывай что-нибудь, отвлеки меня от этих моих страхов… Неизвестно, услышал ли Аларм эти мысли, но продолжил: — Если я буду вечно чего-то бояться, то грош мне цена. Если я не сумею справиться со своими страхами и переживаниями, опять же я ни на что не годен, и ни в одну битву меня не возьмут. Потому что после первой битвы может последовать вторая. А если я после первой расклеюсь, то во вторую уже не смогу пойти — а пойти я должен. И так вот с детства внушается и воспитывается…

— Понятно, — со смешком протянула Элли. — То есть, из меня воина точно не получится.

— Я бы сказал, что тебе и не нужно, — задумался Аларм. — Но похоже, нужно. Только знаешь, всё равно это можно преодолеть. Как минимум, перекрыть новыми воспоминаниями. Не менее яркими, но более приятными. Я так думаю. Ну и, в конце концов, с тобой ведь я, — он улыбнулся. — Если что, зови меня.

Элли чуть отстранилась и кивнула.

— Спасибо тебе.

Аларм пожал плечами.

— Не за что. Ты сейчас что будешь делать?

— До утра ещё много времени… — проговорила Элли рассеянно, взглянув на часы на стене. Такие часы — небольшие и бесшумные — были редкостью, но мастера из Фиолетовой страны сделали их специально для Элли и однажды преподнесли, как сюрприз.

— Я могу ещё побыть с тобой, если хочешь, — нерешительно, даже комкая слова, предложил Аларм, и она встрепенулась:

— Да, конечно! Если тебе не трудно…

— Не трудно, — заверил её Аларм. — Ты можешь лечь спать, а я посижу с тобой, пока ты не уснёшь.

— А ты сам? — неуверенно проговорила Элли.

— Обо мне не беспокойся, — он легко отмахнулся. И у Элли почему-то аж сердце защемило, что едва ли не плакать захотелось — неизвестно, от чего. От благодарности, наверное. Она схватила Аларма за руку и шепнула, глядя ему в глаза:

— Оставайся со мной. До утра.

Аларм, казалось, был удивлён и молчал. Элли добавила:

— Пожалуйста. — И, так как он всё ещё ничего не говорил, встряхнула его руки: — Что тебя смущает? Мне просто страшно будет одной.

— Ну, если ты разрешаешь, — неуверенно проговорил Аларм. И Элли крепко обняла его, закрыв глаза.

Как будто душу отпустило…