Венец принцессы Тьмы (джен)

— Не ожидала, что ты придёшь, — с удивлённой улыбкой приветствовала её Энни. Ланга хмыкнула:

— Да я догадываюсь, что меня тут не ждали. Надеюсь, меня сейчас не побьют все эти бравые воины.

— Будешь рядом с нами — не побьют, — пообещала Энни. Подошли Том и Лили, поздоровались, и все вместе неторопливо двинулись к берегу озера. Народ теперь держался в стороне. Что они думали о Ланге, узнали ли её вообще — осталось неизвестным. Впрочем, кое-кто продолжал подходить с благодарностями к Стелле — и это тоже отвлекало внимание от Ланги.

— Тебе рассказать, что тут было год назад? — жизнерадостно предложил Том. — Меня, правда, тут не было… Но я про Лунную страну рассказать могу!

— Да нет, спасибо, — фыркнула Ланга. — Я уже всё знаю, что мне нужно.

— А что сейчас в Подземной стране происходит? — поинтересовалась Лили. — Там есть какие-нибудь мероприятия в честь годовщины без Пакира?

— Может, рудокопы что-нибудь празднуют? — подхватила Энни. Но Ланга покачала головой:

— Если и празднуют, то в Пещере. У нас сейчас не до праздников, мы ещё мирную жизнь никак не наладим. Да и для каббаров год без Пакира — не для всех радость. Некоторые ещё сожалеют, что он улетел. Считают, что при нём лучше было.

Энни взглянула в сторону Стеллы. Снова воскресла в памяти картинка — фея в простом белом платье стоит против Тьмы… И Тьма уходит. Как под лучами солнца…

Ланга смотрела туда же. Вспоминая те лекции Пакира — о том, что Тьма непобедима — она только сейчас задумывалась и начинала осознавать, в чём он был неправ при том, что говорил, в общем-то, правду. Вся его искажённая философия — а ведь эту искажённость Ланга чувствовала с юности, с самых первых его лекций, которые он давал как будто невзначай, как случайные размышления, пока она, ещё служанка, вытирала пыль в тронном зале — так вот, вся эта философия при всей своей якобы правильности и незыблемости имела под собой чудовищно неверное основание. Вот тезис: Тьма непобедима. Победив Тьму, станешь сам Тьмой. Но Стелла как-то смогла же? С другой стороны, она его и не уничтожала. Она просто заставила его уйти. Потому что он понял, что, если уничтожит весь Свет — ему больше нечего будет уничтожать, а это его гибель.

По крайней мере, так передавали друзья. Но Ланга и сама склонялась именно к таким выводам. Тьма зависима от Света. Смерть зависима от Жизни. Это Пакир тоже говорил, и не раз. Свет нужен Тьме, потому что ей надо что-то уничтожать, а создавать она не может. Свет — создаёт. Тьма — уничтожает…

«И мы поддерживаем в некоторых людях мысль о том, что Тьма тоже нужна Свету, — говорил Пакир. — И придумываем для этого тысячу причин — дабы внушить, что и Зло имеет право на существование. Если они не будут в это верить, то наше положение станет крайне шатко. А нам это невыгодно». Получается, что, как ни каламбурно это звучит, — и Смерть цеплялась за жизнь изо всех сил. Но на самом деле Свет прекрасно мог существовать без Тьмы, просто это оказывалось для Тьмы очень обидно и неприятно. И рискованно…

— Когда-то Пакир сказал мне, что, если я уничтожу его — сама стану Тёмной Владычицей, — негромко призналась Ланга, чтобы слышала только Энни. — Я это хорошо запомнила. И мне очень хотелось его уничтожить — но было страшно. Становиться Тьмой я не хотела.

— М-м? — Энни заинтересованно кивнула, показывая, чтобы Ланга продолжала. Та хмыкнула нервно:

— Тогда я понадеялась, что Пакира уничтожит кто-то другой. Я помогу, конечно. Но решающий удар будет не за мной. Не моими руками.

Энни нахмурилась, сморщив нос:

— И ты отправляла Дональда… и даже нам отдала серебряные башмачки, чтобы мы уничтожили Пакира.

— Угу, — задумчиво кивнула Ланга. — Пусть Властелина Тьмы уничтожит кто-то другой, но не я. Я многое под это подстраивала. Помогала вам — в том числе и с такой вот тайной мыслью. Помогала Аларму в Подземной стране. На Элли тоже очень рассчитывала… Теперь… Знаешь, я понимаю, насколько я была и права и не права одновременно.

— М-м? — подняла брови Энни. Поясни, мол.

— С одной стороны, мною двигало естественное и понятное желание не становиться злодейкой. Меня это действительно страшило до дрожи — я совершала много тёмных поступков, но до уровня Пакира скатиться очень боялась и не хотела, поэтому часто себя останавливала. Изворачивалась, но останавливала. С другой стороны… Какая-то путаная философия получается. Пусть кто угодно, но не я. Честно ли это было с моей стороны? Наверное, если я уж этого хотела — честнее было бы всё-таки мне убить Пакира, перетянуть Тьму на себя… А потом убить себя, — Ланга это сказала настолько буднично, что даже сама удивилась. — Главное — сделать это очень быстро. Одним взмахом клинка — его, другим тут же — себя. Чтобы не успеть впитать Тьму и не обрадоваться победе. А то слишком жить захочется. Жить и властвовать…

Энни, судя по её взгляду, была вообще в шоке.

— Но самоубийство же страшный грех! Эм… Ну, у нас так считается. В некоторых религиях Большого мира, — добавила она. Ланга скривила губы в подобии улыбки:

— Ну-у… Я об этом не задумывалась. Пакир и о самоубийстве любил порассуждать, конечно. И пока я не стала принцессой Тьмы, я несколько раз, кстати, размышляла о том, чтобы убить себя.

Энни расширила глаза.

— Почему? — спросила она как-то жалобно. Ланга пожала плечами:

— Жизнь была такая. Я видела вокруг себя так много страшного, что не хотела так жить. Мне казалось, что я этого не выдержу. Может быть, даже с ума сойду. Но лучше — как я думала — самоубиться, потому что, если я сойду с ума, меня всё равно убьют. Сумасшедшие там никому не нужны, возиться ещё с ними. А если я самоубьюсь, то это вроде как выход от всех проблем. Мучиться не надо. Я даже способы продумывала. И очень даже тщательные. И все средства у меня были, а каких под рукой не было — могла легко достать или сделать.

— И почему же не сделала? — тихо спросила Энни. Ланга снова скривила губы:

— Ну во-первых, я о маме думала… А во-вторых, мне помог как-то визит в лагерь рабов. Было мне там дело какое-то задано. И когда я увидела, как живут там, то я поняла, что мне самоубиваться — ну просто глупо как-то. Люди и не такое переживают. И даже остаются в своём уме, кстати. Всё переживают и побеждают. Я решила, что и я переживу. И обязательно смогу всё победить, что мне предназначено. Для этого всего-то нужно — сила духа… Ну и третье, что меня остановило — я видела, как Пакир торжествует над каждым, кто умер в его режиме. Я не хотела, чтобы моя смерть доставила ему удовольствие. А она бы доставила. Пусть и кратковременное. У него всегда было кратковременное. Потом он забывал обо всём и искал новую жертву. Он без этого не мог…

— Жуть, — вздрогнула Энни. Ланга кивнула, снова буднично и просто сказав:

— Да. Жуть. Тем страшнее, что к ней можно было почти привыкнуть. Почти.

— Ты, видимо, не привыкла, — проницательно заметила Энни. Ланга горько улыбнулась:

— Это нужен определённый склад души, наверное… Хотя не знаю. Я не пробовала привыкать.

Она помолчала и спросила — совсем по-другому, почти нерешительно:

— А где моя мама?

— В Изумрудном городе, — ответила Энни. — Полетишь с нами туда?

— Н-не знаю, — замялась Ланга. — Ещё нарушу вам что-нибудь. Вряд ли Изумрудный город будет рад меня видеть.

— Да ладно тебе, не комплексуй, — дружески подтолкнула её Энни. — Рано или поздно даже жителям Изумрудного города придётся понять, что ты для нас и для них не враг. Так что давай, летим с нами.

— Я бы предпочла это сделать как можно менее официально, — дёргано проговорила Ланга. — Одно дело, когда я являюсь в вашу тесную компанию, и мы где-то болтаем за закрытыми дверями, другое дело — если я на публике появлюсь. Как-то не хочется косые взгляды ловить.

— А кто говорил, что тебе безразлична репутация? — со смешком удивилась Энни. — Ты же вроде не обращаешь внимания — кто и что о тебе думает и говорит.

— В общем, да, — согласилась Ланга. — Меня не волнует репутация в глазах тех, с кем я и так в конфликте. Но с вашим миром я пока не воюю.

— Нет, а правда, когда ещё объяснять, что ты нам не враг, как не сейчас? — настаивала Энни. — По-моему, самый подходящий день. Специально на этом акцент делать не будем, разумеется, но как-то между делом это вполне можно показать. Том, Лили, — она окликнула друзей, — а вы как считаете?

Том и Лили давно отвлеклись, даже отошли от двух принцесс, так что пришлось объяснять им суть дела — но оба дружно проголосовали «за», согласившись с Энни без долгих раздумий. Стелла тоже одобрила.

— Ты ведь тоже немало сделала для победы над Пакиром, — мягко сказала она Ланге. — Так что заслуживаешь того, чтобы праздновать вместе с нами.

Ланга с кривой иронической усмешкой смотрела в пол. Ей сейчас очень хотелось как-нибудь съязвить или сказать грубость. Чтобы уверенность в себе поддержать. Да, таким вот дешёвым подростковым способом. А что? Ей можно, она бывшая принцесса Тьмы. А то снисходят тут к ней некоторые… Но — так и не собралась это сделать.

Вот почему-то, как казнить кого-нибудь — так это она умеет. А как друзья на праздник пригласили — так сразу неловкость какая-то. И почему так?

С непривычки, что ли?

К сожалению, единственное, о чём Энни, приглашая Лангу, не подумала — так это о том, что на празднике будет слишком много гостей, и столкновение между ними чревато конфликтами. Аргут приехал вместе с Агнет, Корина прибыла из Голубой страны верхом на Вараге — уж лучше бы Серым Замком пришагала, ей-богу, всё бы жители меньше перепугались. А то дракон, среди бела дня опустившийся прямо на центральную площадь, заставил всех с визгом разбежаться, и начало торжественного парада пришлось отложить на целых полчаса. Корина была дико довольна эффектом. Аларма же сдерживало только то, что с женщинами не сражаются — а то не исключено, что он бы её просто побил. Или, как минимум, по-рыцарски вызвал на дуэль. Элли, встретив Корину, холодно заявила:

— Если ты ещё раз позволишь себе испугать людей и испортить праздник, я буду вынуждена просить тебя удалиться.

— Не имеешь права, — усмехнулась Корина. — Я тоже участвовала в войне. И сражалась против Пакира. И абсолютно по заслугам могу и буду участвовать во всех ваших торжествах, потому что они напрямую касаются и меня тоже. Тем более я — королева Голубой страны!

— Любую прошлую заслугу можно перечеркнуть одной неуместной выходкой, — не отступила Элли. — А уж титул тем более не повод для вседозволенности, а наоборот, обязывает к ответственному поведению и к тому, чтобы думать о благе людей, а не о собственной эффектности. А теперь извини, мне надо встречать следующих гостей.

А следующими гостями как раз оказались спутники Энни, вернувшейся из Фиолетовой страны — Том с Лили, Стелла и Ланга. Корина отреагировала на появление Ланги не то чтобы непредсказуемо, но немного странно: вместо того, чтобы задираться или хотя бы демонстрировать показательное презрение, предпочла быстро скрыться в толпе. Как будто чего-то испугалась. Но чего? Элли и её близкие друзья, конечно, ещё не забыли тот конфликт между Лангой и Кориной, апофеозом которого стала стычка двух чародеек на пепелище Сосенок, так что неприязнь была ожидаема… Но неужели Корина действительно настолько Лангу бояться стала?

Ланге Элли пожала руку — почти с искренней приветливостью, но предупредила серьёзно:

— Надеюсь, ты ничего у нас не натворишь.

— Я и сама на это надеюсь, — Ланга в очередной раз скривилась в иронической усмешке. Аларм тоже ей приветливо кивнул:

— А Дональд где?

Ланга пожала плечами:

— Остался в Подземелье. Но завтра мы к вам прибудем всей компанией. Даже с Эльгом.

— А почему Эльг сегодня не с нами, кстати? — встрепенулась Энни. — Мы же его звали.

— Не смог, — суховато ответила Ланга. — Слишком много дел. А для него лететь сюда из Подземного мира — долго. Это я могу туда-обратно за минуту телепортироваться… Так что мальчики только завтра прибудут, чтобы надолго нашу буйную страну без присмотра не оставлять.

— Ну что ж, будем рады их увидеть, — улыбнулась Элли. — Всё, извините, мне пора…

— Идёмте все, — Энни потянула друзей за собой. Элли уже поднималась на небольшую сцену, установленную на площади. Аларм встал рядом с ней, здесь же были Страшила, Железный Дровосек и Веса, Смелый Лев, Виллина, Стелла, маршал Магдар… Энни, Тому и Лили место, разумеется, тоже нашлось. Ланга встала чуть позади них — в глаза не бросалась, но заметить её было можно. Корина всё-таки тоже явилась — но сторонилась, держась на другом краю сцены. Были тут и многие другие, менее знаменитые, но не менее почётные гости — хотя стояли чуть ниже, в стороне.

Элли заговорила:

— Дорогие друзья, я очень рада видеть вас всех…

Поначалу Энни никак не могла понять: сестра настолько взволнована или настолько строго следует этикету? Элли говорила слишком «заученно», при том, что вовсе не собиралась следовать какому-нибудь заранее написанному тексту. Её речь была слишком гладкой. Слишком «правильной». Так, наверное, и полагается королеве. Наверное, этого все и ожидали — ну, кроме самой Энни. Но может быть, это действительно от волнения. Уж кому, как не Энни, знать, когда сестра нервничает. Элли изо всех сил старалась сейчас «держать себя». Не дёргаться, не суетиться, не теребить руками платье, и так далее. С одной стороны — хорошо. С другой стороны — больше эмоций ей бы сейчас не повредило.

— Эта война против Тьмы многому нас научила. Она показала, что все мы любим Волшебную страну, и что, объединившись, мы всегда её сумеем защитить, как бы ни был силён враг. Показала, что дружба и единство сильнее злобы и властолюбия. Мы научились больше ценить то, что у нас есть — нашу страну, наших друзей, наших близких, наше счастье, свободу, свет солнца и чистое небо над головой. И несмотря на все трудности, все мы среди этой войны обрели и что-то новое. Мы узнали, что у нас намного больше друзей, чем мы думали раньше, и эти новые друзья готовы прийти нам на помощь в трудную минуту…

Элли говорила и дальше в том же духе, а Энни стояла и грустила, изо всех сил пытаясь сохранить правильное — то есть, заинтересованное и воодушевлённое речью Элли — выражение лица. Наконец, Элли закончила чем-то таким же правильным и протокольно-вдохновенным, толпа зааплодировала, закричала «ура» — ну а что, людям много не надо… Возможно, им как раз хотелось услышать такие вот «правильные» слова? Это ж только Энни такая, на искренности повёрнутая, даже если эта искренность неуместна. Ну и кроме того, Элли всё-таки нельзя упрекнуть в неискренности. Она действительно говорила от души, от сердца, просто… ну, не дала волю эмоциям. А Энни любила эмоции.

Возможно, у неё просто требования к сестре своеобразные.

После Элли вперёд вышла Стелла. И Энни встрепенулась с интересом, потому что Стелла заговорила по-другому. Она просто стала рассказывать — вовсе не гладко, с паузами, с перерывами, с запинками даже:

— Вот вы стоите сейчас и наверняка думаете, что волшебницы сражались с Пакиром и ничего не боялись. Но это не так. Мы тоже умеем и бояться, и переживать. Вы шли в бой внизу, против орды каббаров, чудовищ, против монстров Пакира… против всей той армии, что он вывел в свою поддержку. А мы точно так же шли в бой… С теми же чувствами, что и вы. Убьют — не убьют. Победим — не победим. И главный страх — что будет с Волшебной страной, если у нас что-то пойдёт не так. Если мы где-то уступим, потеряем, проиграем. Вот мне, в моей Розовой стране, постоянно приходилось бороться с ползущим из-под земли тёмным туманом, уничтожающим всё волшебство. Я не хотела такого для всей Волшебной страны. И мне тоже было страшно. Я верила, что у меня есть шанс остановить Тёмного мага, но это всего лишь шанс. Он мог, — Стелла нервно рассмеялась, взмахнув рукой, — разрубить меня сверху донизу одним ударом, переступить и пойти крушить всех дальше. Для меня, наверное, это было бы самым страшным — я очень боялась, что… что сейчас встану перед ним — и всё будет бесполезно. Понимаете, был страх сделать что-то отчаянное и бесполезное. То, что ничему не поможет, а только лишит моих друзей защиты, которую я могу хотя бы попытаться им дать. К счастью, этого не случилось. Мы все выжили, а Пакир бежал, и его армия разбита. И я… я верю и надеюсь, что он никогда не вернётся, а подземная армия никогда не пойдёт против Волшебной страны.

На этом моменте Энни оглянулась на Лангу — та была крайне серьёзна, и только зажмурилась на какое-то мгновение, соглашаясь со Стеллой, едва заметно кивая: да, она тоже не хотела такой войны…

— Элли правильно сказала, — продолжила Стелла. — Мы все узнали в этой войне что-то новое для себя и даже новое о себе. Мы поняли, какой же безграничной смелостью можем обладать. В Волшебной стране уже очень много лет войны — большая редкость. Здесь живут такие мирные и безобидные люди, но как только нависает опасность — они идут и бьют её. И снова живут, никого не трогают. Вот это — качество по-настоящему сильных людей — противостоять опасности, но никогда не нападать самим. И мне очень приятно, что наши жители не поддались страху. И все вместе мы смогли победить в этой войне. Сегодня — праздник смелости и мира. И я всем желаю, чтобы такой праздник длился вечно.

Она склонила голову и отступила. В толпе снова закричали «ура!» и зааплодировали. У кого-то на глазах стояли слёзы…

По окончании речей Энни пробралась к сестре:

— Ты, конечно, молодец, но где эмоции? — упрекнула она её. — Ты речь читала, как будто картонная. Что, сильно нервничаешь? — озабоченно спросила тут же.

— Не то чтобы… — а вот сейчас у Элли руки были беспокойными. Она только и делала, что тёрла пальцы. — Я сорваться боялась.

— Сорваться?..

— Да. И расплакаться на публике. Больше всего этого не люблю, ты же знаешь… — Элли вздохнула. Энни тоже. Ну да. Она знала. Теперь понятно. Элли решила задавить все эмоции, чтобы не сорвать торжественную речь. Как Энни и предполагала — нервы есть нервы, а Элли тоже человек. Она и на месте не могла стоять спокойно — дёргалась, переступала с ноги на ногу, даже вздрагивала. Хотя усиленно делала вид, что всё в порядке — но Энни понимала, что сестра с трудом держится.

— Могу чем-нибудь помочь? — осторожно поинтересовалась Энни. — Ты сейчас-то себя как чувствуешь?

— Уже нормально. Дальше всё хорошо пойдёт, — заверила её сестра. Но Энни не поверила. Элли явно было не по себе…

— Ты хоть ночью отдыхала или тоже нервничала? Тебе надо было усыпить себя магически!

Элли хихикнула — нездоровым смешком.

— Да нет. Я, к счастью, успешно выспалась и вообще прекрасно отдохнула. На удивление. Просто сейчас так… снова… Разволновалась немного. Извини. Но надеюсь, я ничего особо предосудительного не сделала?.. — Элли с беспокойством оглянулась по сторонам. — А вообще, я даже не знаю, какой день для меня волнительнее — сегодня или завтра.

— Сегодня ставим точку в прошлом, завтра открываем страницу будущего, — Энни почему-то потянуло на поэтичность, хотя говорила она серьёзно. Элли улыбнулась и кивнула.

— Пожалуй, так.

Без неприятных моментов всё-таки не обошлось.

Уже прошёл парад, заканчивался концерт, далее планировался перерыв и вечером — во дворце бал, в городе — ну, тоже танцы кто во что горазд, это уже жители сами решат, а музыкантов тут хватало…

Энни была крайне удивлена, увидев в числе гостей Агнет. Это ещё что такое? Агнет к победе не имеет никакого отношения! Она же предательница! Едва не угробила Стеллу и Элли, подчинялась воле Пакира… Потом ещё в Голубой стране чего-то делала. Вроде как хотела стать королевой, но не успела… Или как-то так.

— Простите, вы что тут делаете? — с не сдерживаемым гневом спросила Энни у неё. — Вас разве приглашали?

— Мне никто не запрещал, — вздёрнула носик Агнет. — Я здесь с Аргутом.

Энни повернулась к Аргуту.

— Аргут, я, конечно, прошу прощения, но ты зачем Агнет с собой привёз? — спросила она уже чуть сдержаннее. Хотя всё равно кипела.

— Она сама захотела, — оправдывался Аргут. — Я не мог ей отказать. А вы и не говорили, что не желаете её видеть. Не прогонять же её сейчас?

— Вот именно, — поджала губки Агнет. — Если вы считаете себя такими добрыми…

— Хорошо, — процедила Энни. — Оставайся. Под ответственность Аргута.

Агнет окинула её насмешливым взглядом.

— А белый, между прочим, к твоим волосам не идёт, — беззастенчиво сообщила она. Энни, которая действительно до сих пор оставалась в белом платье, воззрилась на неё, несколько обалдев от неожиданности заявления. А Агнет продолжала: — Я, конечно, понимаю, что не все обладают безупречным вкусом… Но в твоём возрасте нужно уже немного задумываться о женственности!

Неожиданно сбоку вынырнул Том.

— А в твоём возрасте, Агнет, нужно уже немножко уметь просто задумываться, — насмешливо сообщил он. — Хотя, конечно, не все обладают мозгами…

— Не смей хамить женщине! — возмутилась Агнет. Том покрутил головой:

— Насчёт женщин не знаю… Но вот пустоголовым куклам… Хотя, пожалуй, настоящие куклы на меня обидятся за такое сравнение. Они и то умнее бывают. Уж я-то знаю. Пойдём, Энни?

Энни взяла его под руку, и они отошли. Агнет проводила их высокомерно-недовольным взглядом.

— Сколько живу, — сказала Энни, — впервые слышу, чтобы белое не подходило к моим волосам. Обычно считается, что белый идёт всем.

Том удивлённо воззрился на неё.

— Тебя что, и впрямь это задело? Насколько я тебя знаю, ты не из тех, кто придаёт много значения внешности.

— Я не из тех. Просто она глупость сказала, а я за свою жизнь так и не разучилась удивляться глупостям, — хмыкнула Энни. — И вообще, меня коробит, когда кто-то считает, что женщины должны только внешностью мериться.

— Да, — согласился Том. — Конечно, это грустно. При таких родителях Агнет могла бы быть и поумнее…

— А ты что, с её родителями знаком? — рассеянно спросила Энни.

— Я? Нет, конечно, — озадачился Том. И снова взбодрился: — Я вот думаю: мы с Лили на следующий год обязательно что-нибудь сочиним к годовщине Победы, я спою, а она станцует. Или мы вместе споём. А? Как ты думаешь, Энни? Мы вообще-то и в этом году хотели. Но тыщу вариантов перебрали, и нам всё не нравилось. Вернее, мне-то нравилось, но Лили, ты ж её знаешь, она хочет, чтобы было всё самое-самое лучшее. И все песни забраковала. Она прямо расстроилась так из-за того, что ничего не сочинила. Но мы ещё постараемся!

— Хорошо, — невнимательно сказала Энни. Она снова наблюдала, как Корина бочком-бочком скрывается из поля зрения Ланги. И в этом было что-то странное. Ланга, конечно — мощь и сила, но Корина всё-таки слишком наглая и самоуверенная, она не будет так откровенно демонстрировать свою трусость, даже если действительно боится. Что же тут не так?

После концерта все высокие гости разошлись отдыхать — недолго, перед балом, — а Ланга уже думала, что пора и честь знать, хватит с неё, на балу здесь ей точно делать нечего… Балы — это не для неё. Она неприязненно поморщилась. Конечно, она видела, что тут Корина. И если не сцепилась с ней, то только ради того, чтобы никому не портить праздник. Хотя, если бы Корина первая стала нарываться, Ланга бы нашла, чем её поставить на место. Корина почему-то не стала, ну да и Бездна с ней.

И вдруг её окликнула Стелла:

— Ты не спешишь?

— Что? — Ланга насторожилась. Стелла подошла ближе и мягко улыбнулась:

— Прости. Я просто на Красном озере твой разговор с Энни слышала краем уха…

— И что? — напряглась Ланга.

— Могу я тебе кое-что сказать?

— Говорите, — Ланга была как натянутая струна. Не хватало сейчас ей только, чтобы Стелла ей лекции читала. Интересно, о чём. Если что, Ланга не собиралась терпеть всякие нравоучения на тему, как нехорошо быть Принцессой Тьмы, помощницей Пакира и всё такое прочее.

Такие лекции она и сама себе может почитать.

Две чародейки, тёмная и светлая, отошли в парковые аллеи. Народ здесь, конечно, был. Но предпочитал держаться на почтительном расстоянии. От Стеллы — почтительном. К Ланге наверняка это не относилось, её обходили скорее с опаской и настороженностью. Все, видимо, понимали, кто она, и не понимали, что она тут делает. Поэтому и предпочитали держаться подальше. Ланга чувствовала себя неприятно. Только что пальцем не тычут!..

— Ты рассказывала о том, что думала во время войны — «пусть Пакира уничтожит кто-то другой, но не я», — спокойно и дружелюбно заговорила Стелла. — А сейчас — призналась, что убила бы Пакира, а потом себя, лишь бы никто не стал Тёмным.

— Угу, — буркнула Ланга. — Вы просто не знаете…

— Не знаю — чего? — уточнила Стелла. — Не знаю такого закона? «Убивший Тьму становится Тьмой»? Я его знаю. К сожалению, — тихо добавила она. — Я… видела, как это происходит.

— Когда это? — исподлобья покосилась Ланга.

— Давно, — грустно улыбнулась Стелла.

— А, ну да. Вам же десять тысяч лет, — буркнула Ланга. Стелла слабо усмехнулась:

— В остальном, возможно, я действительно не очень хорошо ориентируюсь в законах Тьмы. Но я неплохо понимаю законы Света.

— И что? — Ланга продолжала хмуриться и неприветливо смотреть под ноги.

— Мне кажется — нет, я даже уверена, что, если бы ты встала на пути Пакира с мыслью — «убью его, лишь бы никто не стал тёмным», — Стелла говорила неторопливо, тщательно подбирая слова, — тогда даже ты бы тёмной не стала. Даже если бы не успела убить себя.

— С чего вы взяли? — Ланга произнесла это почти презрительно. Стелла, конечно, добрая душа, и возможно, хочет сейчас Лангу как-то подбодрить. Но это всё равно бесполезный разговор. Пакира уже нет — и, как высказалась однажды Энни, «снаряд два раза в одну воронку не падает». Смысл этого выражения Ланге потом объяснил Дональд — одна и та же неприятность не происходит дважды одинаково, всё равно что-то поменяется. Даже если сейчас рассуждать на тему противостояния Пакиру, даже если думать «а вдруг ещё раз придётся», всё уже будет по-другому. Хотя маловероятно, что Пакир снова на них нападёт — даже при том, что они его не уничтожили. Не такой уж он идиот, чтоб упорно долбиться в одну и ту же страну. Это уже глупо будет даже выглядеть.

— Понимаешь… Тут важны тонкие нюансы твоего настроя. Если бы ты боялась исключительно за себя — ты бы действительно стала Тёмной Владычицей. Но если бы ты шла на такой поступок ради других… — Стелла покачала головой. — Это бы могло тебя и спасти. Понимаешь? — повторила она. Кажется, ей самой было трудно объяснять.

Ланга мотнула головой.

— Красивая теория. Но Тьма беспощадна. Ей плевать, кто там ради кого на что идёт. Я своих подданных казнила, чтобы защитить других своих же подданных, и то чуть сама себя не сгрызла. А вы о возможном убийстве Пакира говорите. Что ж сами тогда не убили?

— Не смогла, — виновато улыбнулась Стелла. — Я… я не умею убивать. И… просто ты тоже не знаешь всех… нюансов. А я, прости, не буду рассказывать.

«Интересно, кто из нас сейчас больше гордится — она тем, что не умеет убивать, или я — тем, что всё-таки умею и ненавижу это?», — подумала Ланга, но вслух говорить пока не стала. Настроение снова стало каким-то мерзким, и захотелось то ли над собой поиронизировать, то ли над самой Стеллой — из вредности…

— Вы его просто пожалели, — сказала она. — Как всех всегда жалеете. Только зря. И меня зачем-то потащили сюда, лекции мне жалостливые читать о том, как я бы не стала Тёмной, если бы пожертвовала собой. А что толку? Всё уже в прошлом. И у меня уже масса новых проблем. Или светленькие любят всякие «если бы да кабы»?

Тут ей вдруг резко расхотелось цапаться со Стеллой. Пожалуй, только перед мамой и вот перед ней Ланге было неловко и — да, даже порой стыдно.

— Спасибо, конечно, за ваше мнение о моём несостоявшемся убийстве Пакира, — сказала она, скрывая неловкость за грустной усмешкой. — Но от него ведь действительно сейчас уже толку нет.

— Я просто поделилась размышлениями, — спокойно ответила Стелла. — Ну и ещё — просто хотела пояснить, что не всегда в мире действуют только законы Тьмы. Пакир, наверное, тебя учил только им, но есть и другие.

— Пакир говорил, что в мире одни законы, просто взгляды на них разные, — сказала Ланга. — Со стороны Света либо Тьмы. Просто в одном и том же нравственном законе один видит то, что хорошо для него, другой — то, что для него плохо.

— В таком случае, знания, преподаваемые тебе Пакиром, были явно несовершенны, — улыбнулась Стелла. — Очевидно, он кое о чём умолчал. И возможно, даже нарочно. Чтобы не дать тебе надежды и оставить для тебя только один путь — к Тьме.

— Может, и так, — опять буркнула Ланга, смотря под ноги. — Но в таком случае он тоже в чём-то просчитался.

— Абсолютно с тобой согласна, — кивнула Стелла с ободряющей улыбкой. — Иначе бы тебя сейчас не было здесь, в Изумрудном городе, на празднике вместе с Элли и остальными нашими друзьями.

— Я не считаю, что я такая уж хорошая, — резковато проговорила Ланга. — Я совершаю слишком много злобного. И я признаю это. Вряд ли я когда-то смогу стать добренькой и светленькой, как вы. У меня там не такая жизнь, чтобы к этому располагать. Да и вся моя жизнь была такая, что Тьма в ней неизбежна. Чего вы от меня хотите сейчас, я вообще не пойму. Хотите пожалеть? Не надо. Наставить на путь истинный? А то я без вас его не понимаю!

— Ну, Ланга, — хмыкнула Стелла, — с тобой сложно разговаривать. Извини, конечно, я не рассчитывала проявлять какую-то сентиментальную жалость — я понимаю, чего ты боишься и чего ты не хочешь. И наставлений тебе тоже давать не хотела. Просто я хотела порадоваться, что ты с нами, но теперь не понимаю — ты что, сама этому не рада?

Ланга пожала плечами и спросила — неожиданно на другую тему:

— А вас Агнет не бесит? Она тоже тут зачем-то.

— Почему ты спрашиваешь? — быстро спросила Стелла.

— Да так. Меня лично она бесит, — честно призналась Ланга. К Агнет она испытывала сплошное презрение. И как только такое пустоголовое создание могло мечтать о том, чтобы залезть на трон хоть какой-нибудь страны? Её ведь даже злодейкой назвать нельзя — только пустоголовой и до предела эгоистичной дурочкой, и больше ничего. — Как её только сюда пустили.

— Во-первых, меня никогда ничего не «бесит», — чуточку строго заметила Стелла. — А во-вторых, нет, не раздражает и не огорчает. Всё-таки в том, что с ней случилось, и моя вина тоже есть. И я даже рада, что её сюда пустили, вдруг это пойдёт ей на пользу… Но я бы всё-таки предпочла не обсуждать Агнет.

— Что, всё-таки неприятно? Ладно, тогда закрыли тему, — криво усмехнулась Ланга. — Вы извините, мне, пожалуй, пора в свою страну.

— Ты не останешься на бал? — удивилась Стелла. — Мне кажется, наши друзья были бы тебе рады.

— Пусть Корина на балах пляшет, — с мрачной едкостью в голосе ответила Ланга. — С Дровосеком под ручку…

— Что ж, решать тебе, — вздохнула Стелла. — Но неужели ты так с Дровосеком и не помирилась?

— Почти, — проворчала Ланга. — Только потому, что мама с ним счастлива. А так я бы его в жизни не простила.

— Хорошо, что у тебя есть мама, — улыбнулась Стелла. Ланга снова насупилась, уставилась в пол и телепортировалась в Подземную страну. Мало ли что случилось за несколько часов её отсутствия!

Конечно, хорошо, что у неё есть мама. Только вот другим даже не понять, что такое для Ланги мама! А раз не понять, то и молчали бы. И не лезли бы в душу!