Мозаика (гет)

— Черт подери!

— Не ругайся, а готовься, Уизли! — Хейдибер расхаживал перед шеренгой молодых авроров взад-вперед с видом рассерженной росомахи. Сейчас проходил устный зачет по классификациям опасных магических существ; правда, понимание зачета у тренера Хейдибера было довольно… своеобразным.

— Чем отличается иглозубая зубатка от стальной, Томас? — тренер наставил палочку на Дина и угрожающе насупил брови.

— У иглозубой клыки ядовитые, — выпалил тот так, как будто эти слова выставляли перед ним щит. Это, впрочем, явно было недалеко от истины, потому что Хейдибер, буркнув что-то себе под нос, таки прошел дальше. Дин неслышно выпустил воздух из легких, его кожа слегка побледнела.

— Поттер, — Гарри непроизвольно выпрямился и втянул живот, — какого цвета становятся глаза у бешеной Йоркширской канарейки, когда она готовится напасть?

— Фиолетового, сэр, — Гарри чуть выдохнул, но явно слишком рано. Любому было известно, что Хейдибер никого не отпускает без боя. Поэтому последовал следующий вопрос:

— А когда она пытается сбежать? — тренер подозрительно прищурился, его серые глаза начали медленно наполняться раздражением, когда Гарри не ответил сразу. Но тут тому в голову пришла спасительная мысль, и он облегченно выдал:

— Зеленого, сэр.

— Ладно. Уизли!

Рон снова шепотом чертыхнулся и вытянулся в струнку. Хейдибер остановился перед ним и теперь сурово буравил его взглядом.

— Назови тринадцать подвидов болотных химер, — ехидно предложил он. Рон побледнел.

— Огненная, крапчатая, роговая, илисто-глинистая, э-э-э…

— Не помнишь? — вкрадчиво поинтересовался Хейдибер. Его короткие темные волосы, казалось, стояли дыбом от раздражения. Тренер выглядел бы слегка комично, если бы не выражение лица наемного убийцы, который наконец настиг свою жертву. Рон сглотнул.

— Дымчатая, стекло-шипастая…

— Еще? — угрожающе-ласково подбодрил его Хейдибер. В этот момент всем почему-то показалось, что он стал даже выше ростом, а Рон, наоборот, уменьшился. Авроры слегка втянули головы в плечи, ожидая увидеть скорую расправу.

Рон переминался с ноги на ногу и судорожно пытался что-нибудь выцарапать из своей памяти. К сожалению, она отказывалась выдавать хоть сколько-нибудь полезную в этой ситуации информацию. Перед его внутренним взором танцевали дикие лукотрусы и показывали ему неприличные жесты.

Тренер картинно вдохнул, а потом змеиным движением вскинул палочку и ткнул ею в сторону Рона. В следующее мгновение на него из ниоткуда обрушился шипящий поток ледяной воды, и Рон заорал.

— Вот что бывает с теми, кто не желает прикладывать усилия! 

Хейдибер с сардонической усмешкой смотрел, как Рон трясет головой, пытаясь избавиться от воды в ушах. Остальные авроры сделали по маленькому шажку назад.

— Турпин, как обезвредить песчаника?

— Поднять его в воздух, сэр, — Лиза скромно опустила глаза. Рон прошипел что-то малоприятное в ее адрес, Гарри только сочувствующе кивнул.

Следующей прокололась Сесилия Рохас, не ответив на вопрос про кусачую иву. Ее тоже облили водой, и теперь она стояла с самым несчастным видом и, кажется, была готова разреветься. Рона же распирало от злости. Он даже не мог высушить лужу, в которой стоял, потому что палочки на зачете были запрещены.

— Уизли, как называются подкрылья у ядовитых комарослей?

— Э-э-э, маленькие штучки? — предположил Рон, угрюмо глядя на тренера. Тренер с мрачным удовольствием еще раз наотмашь взмахнул палочкой, как будто давая ему пощечину.

— Какого лешего?! — Рон с отвращением оглядывал себя. Теперь все его тело и одежда были покрыты тонким слоем чего-то липкого и странно пахнущего.

— Ходите по лезвию ножа, — ухмыляясь, сообщил Хейдибер и снова пошел к другому концу шеренги.

Рон прошептал ему в спину пару проклятий, среди которых фигурировал выпотрошенный плюшевый медведь.

Он надеялся, что этот зачет когда-нибудь кончится. Когда-нибудь скоро, потому что наказания Хейдибера явно ухудшались, а еще один провал мог привести к плачевным последствиям. К сожалению, Хейдибер, видимо, был рад мучить своих учеников, потому что они отвечали на его дурацкие вопросы уже около трех часов. Рону довелось ощутить на себе заклинание щекотки, раздувания, кусачих мошек, запаха гниющей рыбы и маленькую шаровую молнию, которая била чуть хуже настоящей, но оставляла неприятный побочный эффект в виде икоты. Среди всех авроров он был абсолютным чемпионом по наказаниям, и Хейдибер, конечно, об этом знал. К несчастью, это означало, что для Рона он подбирал особо каверзные вопросы, чтобы потом с наслаждением применить на нем какое-нибудь противное заклинание.

Гарри справлялся лучше. Он не любил учить теорию, но после первого зачета, на котором ему в ногу впился живой краб, его мнение изменилось. К слову, этому примеру последовали и все остальные в группе. Неприступным остался только Рон, и теперь платил за свою независимость экстремальными ощущениями и ролью бесплатного клоуна.

— Уизли, сколько полос на спине у тысячеполосого хватальца? — тренер, со своей кошмарной садистской улыбкой, снова двигался к нему. Рон трижды проклял сумасшедшего Плюшевого Медведя, а потом все же решил ответить.

— Девятьсот девяносто девять, — Рон вовсе не был идиотом, напротив, он хорошенько обдумал вопрос, прежде чем ответить. Логика была такая: «Хейдибер не мог задать мне простой вопрос, ответ к которому подразумевался сам собой. Но и название придумали неспроста. Тогда, наверное, правильный ответ где-то близко к тысяче».

— Неверно, тысяча, — со счастливой улыбкой опроверг все размышления Рона тренер и снова вскинул палочку. Рон зажмурился, но ничего не происходило. По крайней мере, он ничего не почувствовал. Медленно открыв глаза, Рон обвел ими знакомый тренировочный зал, а потом опустил взгляд вниз.

Из его горла вырвался стон.

Вся его одежда, обувь, голые участки кожи и наверняка волосы были покрыты белыми перьями, которые приклеились к непонятной субстанции из предыдущего наказания. Минуту в зале стояла пораженная тишина, а потом авроры как по команде захихикали. Глаза стоящего рядом Гарри были распахнуты до предела, и он явно пытался одновременно изобразить сочувствие и не засмеяться. Зато Хейдибер уже вовсю ухмылялся, не скрываясь, и довольно рассматривал творение своих рук.

— Я же говорил, что вы ходите по лезвию ножа, Уизли. Учите теорию!

* * *

Рита привычным движением поправила жесткий воротник на своей модной мантии ультра-оранжевого цвета и поморщилась, когда суровая ткань коснулась ее шеи. В редакции было не просто жарко, там царила просто смертельная духота. Никакие заклинания не помогали, июнь просачивался сквозь закрытые окна, двери и, кажется, через сами стены. Ничто не могло укрыть их от палящего солнца.

Вообще, такая погода была скорее характерна для июля, но кто мог сказать, что погода в Лондоне — это что-то, подчиняющееся логике? Верно, никто.

Рита ненавидела жару почти так же сильно, как и свой новый кабинет. Из шикарного углового «люкса» ей пришлось переехать, променяв его на маленькую комнатенку, которую, к тому же, приходилось делить с синоптиками. Подумать только, она сидела в одном кабинете — если этот закуток вообще можно так назвать — с дурачками, которые писали о погоде. Настроение ее не улучшало еще и то, что она каждый божий день теперь слышала, что завтра, послезавтра и послепослезавтра будет все такая же жара.

Помнится, в таких отвратительных условиях она работала только в самом начале своей карьеры. Рита поморщилась при воспоминании о тех временах и начала разгребать бумажки на своем маленьком столе у дальней стены. Проклятые синоптики уже завели свою шарманку о непроходящей жаре, и Рита скрипнула зубами от досады.

* * *

Ее маленький стол буквально завален макулатурой. Она с тоской смотрит на бумажные залежи и тяжело вздыхает. Лето просто адское, унылые зеленые стены так и давят на нее со всех сторон, воздух как будто состоит из пыли и запаха горячего асфальта. Ничего хорошего.

Она поправляет непривычный воротничок на блузке, морщась, когда чуть влажная ткань касается шеи. Ей нужно написать небольшую статью о краже со взломом в восточной части магического Лондона, и только потом можно будет пойти на обед. Скорее бы уже. В столовой хотя бы не так жарко — кажется, там охлаждающие чары работают чуть лучше, чем в офисе, и уж точно получше, чем в ее кабинете.

— Роуз, ты заснула? — слева слышится писклявый голос ее соседки по кабинету. Голова отзывается тупой болью, и Роуз снова кривится. Со портрета над столом на нее смотрит Венера Спайклфилд, автор магических детективов, и сочувствующе качает головой.

— Нет, Тринити, я просто продумываю свою статью, — она изо всех сил старается быть доброжелательной, но из-за погоды, духоты, противного кабинета и подспудной ненависти к коллеге ей это удается с трудом.

— Ну-ну, — Тринити самодовольно усмехается, и Роуз, даже сидя к ней спиной, так и видит, как ее тонкие губы, накрашенные фиолетовой помадой, искривляются в подобии фальшиво-сочувствующей гримаски. — Тебе, наверное, тяжело здесь, Рози. Ты ведь хотела писать книги, кажется, детские сказки, но, вот беда, не удалось пробиться? Так жаль…

Роуз хочется зарычать от злости, а потом вмазать Тринити по лицу так, чтобы дурацкая фиолетовая помада оказалась у нее на лбу.

— Не всем же кропать второсортные статейки сомнительного содержания, — язвительно бросает она и почти выбегает из душного кабинета. Статью можно дописать и позже, а сейчас прочь, прочь, прочь, подальше от этой дуры с отвратительным макияжем, подальше от зеленых стен и даже сочувствующей улыбки Венеры Спайклфилд.

Роуз останавливается в каком-то незнакомом коридоре, тяжело дыша. С одной стороны, ее переполняет какая-то слепая, первобытная ярость, а с другой, хочется отчаянно разреветься, достать старый блокнот с набросками сказок, спрятаться с ним где-нибудь в углу и написать что-нибудь ужасно грустное — ведь даже дети должны знать, что в мире не всегда солнечно.

Роуз коротко размахивается и изо всех сил бьет кулаком по белой стене. Сбитые костяшки отзываются болью, и ей становится немного легче. Ничего, она должна пробиться, ведь это то, о чем она мечтала. Если у нее получится построить успешную карьеру в журналистике, может быть, издатель все же согласиться напечатать ее истории. Нужно стиснуть зубы и прорваться. Нужно…

— Собираешься терпеть до упора? — откуда-то сзади слышится мелодичный, насмешливый голос. Таким голосом может обладать только дерзкая, язвительная и при этом элегантная женщина — такие обычно играют девушек главных героев в театральных пьесах. Роуз оборачивается и видит невысокую женщину в ярко-желтом сари с узором в виде оранжевых журавлей. У нее темно-рыжие волосы и зеленые глаза. Но зеленый этот вовсе не цвета молодой листвы или луговой травы, это беспощадный холодный изумрудный, затопляющий собой все пространство. И нет от него никакого спасения.

— Кто вы? — язык еле шевелится во рту, но Роуз слишком сильно хочет знать, кто она, эта прекрасная и опасная незнакомка.

— Я Магма Малайас, — роняет та, приподнимая уголки губ, и Роуз очень хочется провалиться под землю. И как она могла ее не узнать?! Магма Малайас, ведущий репортер «Пророка»! Ее имя оставляет сладковатый привкус на языке, а ее присутствие заставляет дрожать то ли от предвкушения, то ли от страха — Роуз чувствует это на собственной шкуре. Говорят, Магма может пробраться куда угодно и выяснить все что угодно, да еще и сдать статью раньше назначенного срока. Роуз знает, что у этой женщины огромное количество врагов, желающих ей, как минимум, разрушения карьеры, но она непоколебимо управляет людским мнением уже около десяти лет и никуда уходить не собирается.

— Откуда вы знаете, что я терплю? — спрашивает Роуз, просто чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Милочка, да у тебя же на лице все написано, — Магма покровительственно улыбается, сверкая своими изумрудами. — Все эти муки ради великой цели, попытки быть вежливой, а потом слепая ярость в заброшенном коридоре и разбитая рука. У тебя даже прическа типичная для таких, как ты, — эти унылые каштановые волосы, уложенные непонятно как.

Роуз чувствует огонек раздражения где-то внутри, но решает не рисковать и ничего не отвечать.

— О, у нас есть коготки? — Магма безошибочно чувствует малейший сдвиг в ее настроении и обнажает в насмешливой улыбке острые белые зубы. Потом она вдруг фыркает и внезапно встряхивает головой. — Вот что, давай-ка я тебя кое-чему научу, девочка. Если ты хочешь пробиться на самый верх этой индустрии, тебе нужно привлекать как можно больше внимания. Скандальные статьи, яркий образ, много связей и клиентов. Вот с этим, — Малейас небрежно взмахивает рукой, унизанной перстнями, и указывает на Роуз, — ты ничего не добьешься.

Она понижает голос до свистящего шепота и как будто ставит печать на всем сказанном:

— Никогда.

Потом она снова усмехается и поворачивается, чтобы уйти. Несмотря на то, что желтое сари мелькает все дальше по коридору, а журавли на нем насмешливо улыбаются уже где-то далеко, Роуз продолжает видеть перед собой два жестких острых изумрудных глаза и понимает, что эта волшебница прошла через многое, чтобы добиться того, что имеет. Поэтому Роуз набирает в легкие побольше воздуха и кричит:

— Магма! С чего мне начать? — ее голос эхом разносится по пустому коридору, и Роуз безнадежно думает: «Не успела». Но тут мимо нее будто проносится ветерок, и она слышит все тот же ясный насмешливый голос у себя за спиной.

— Как тебя зовут?

— Роуз, — она не смеет повернуться, чтобы не спугнуть свою удачу.

— Фи, как это скучно, — Магма неспешно обходит ее кругом, а потом, прищурившись, как зверь, почуявший добычу, уточняет:

— А фамилия?

— Скитер. Роуз Скитер.

— Интересно, — Малайас небрежным жестом поправляет ярко-желтую ткань у себя на плече, а потом вдруг радостно хлопает в ладоши. — Придумала! Отныне ты будешь Ритой. Рита Скитер. Звучит, не правда ли?

Роуз, точнее, Рита робко кивает. Магма смотрит на нее долгим взглядом, а потом внезапно смеется во весь голос.

— Видела бы ты сейчас свое лицо, Рита. Догадалась, что Магма Малайас тоже звучит слишком гладко? На самом деле меня зовут Мэри, но кому это интересно, верно? В этом вся суть, в этом-то вся и суть. Понимаешь?

Рита поднимает голову, и ее губы растягивает ироничная, понимающая усмешка, такая непривычная, но такая правильная сейчас.

— Да, — говорит Рита Скитер.

* * *

Панси взяла в руки зеленый сверток и тяжело вздохнула.

— Ты специально притащил его в редакцию, чтобы я не забыла о нем. Это по-настоящему пугает, Драко, ты знаешь это? И почему я сразу его не сожгла? — мученически простонала она.

— Потому, что ты очень ценишь мои подарки, — любезно напомнил Драко. — Открывай!

Она закатила глаза и наконец поддела ногтем бордовый шнур. Панси подалась вперед и осторожно заглянула внутрь.

Послышался громкий вскрик, и она отбросила сверток на письменный стол Гермиониного кабинета так быстро, как будто в ее руках вдруг оказалась ядовитая змея.

— Ты… Ты просто! — зашипела она, размахивая руками и порываясь добраться до Драко. — Да я тебя…

— Очень любишь, я знаю, — подсказал Малфой, ловко уворачиваясь. Гермиона только покачала головой, глядя, как он спешно ретируется и прячется за ее креслом.

Тут Панси рассерженно повернулась к ней и шепотом закричала, отчаянно жестикулируя:

— Почему ты его не остановила?! Ну почему?!

— Потому, что он знает тебя лучше всех, — Гермиона уже не улыбалась, а серьезно смотрела Паркинсон в глаза.

И она тоже быстро повернулась и отошла к столу.

Тогда Блейз, крутившийся возле таинственного подарка с самого его прибытия в редакцию, почувствовал себя обиженной вниманием стороной, одним рывком дотянулся до полуоткрытого свертка и тоже сунул любопытный нос внутрь.

— О, — он расширившимися глазами посмотрел на Панси. — О-о-о, — он перевел взгляд на Гермиону и Драко. — Что же будет? — простонал он и, аккуратно водрузив несчастный пакет обратно на стол, тоже поспешил испариться.

Панси яростно сверкнула глазами, схватила наполовину развернутый пакет и аппарировала с громким раздраженным хлопком.

— Это не слишком? — с сомнением спросила Гермиона. — Все-таки ты полез ей в душу.

— В самый раз, не переживай, — Драко подмигнул ей. — Иногда людям требуется хороший пинок.

* * *

Панси, тяжело дыша, опустилась на свою кровать.

«Черт, неужели я делаю все настолько очевидным? И что он этим хотел сказать? Драко — дурак! Нельзя же так! Ведь нельзя же?»

Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. На скулах горели неровные малиновые пятна, глаза лихорадочно блестели, а грудь тяжело вздымалась. Панси глубоко вздохнула и не глядя освободила подарок Драко от лишних слоев оберточной бумаги.

Она затаила дыхание и надела маску.

Из зеркала на нее смотрел самый настоящий Гарри Поттер. Панси несмело улыбнулась, и отражение с лицом Гарри улыбнулось в ответ. Сердце на мгновение замерло, а потом забилось часто-часто.

Панси стянула маску и посмотрела на свое лицо снова.

— Ну и вляпалась же ты, Панси Паркинсон.

* * *

— Знаешь, когда мы ее покупали, я думал, меня удар хватит, — Драко бесцеремонно уселся на ее рабочий стол и теперь весело болтал ногами.

— Да уж, вокруг этого магазинчика с масками в виде лиц известных людей крутилось подозрительно много Гарри Поттеров, — хихикнула Гермиона и попыталась с помощью толстой папки согнать Драко со стола. Драко не согнался. — Это явно слишком много для твоего ранимого сердца.

— Именно! А когда ее заворачивали, мне все казалось, что мы отрубили Поттеру голову и теперь собираемся ее дарить. Слишком реалистично, пожалуй. И еще там было слишком много тебя. Каждая вторая девчонка была Гермионой Грейнджер в том чертовом магазине, это же ужасно.

— Меня не может быть слишком много, — пафосно сообщила Гермиона и села в кресло, видимо, смирившись с тем, что избавиться от Малфоя на своем столе у нее не получится.

— А вот и может! — горячо запротестовал он. — Представляешь, они все начали бы говорить что-то умное разом, пытаясь изобразить тебя! Это же ужасно!

— Ты дурак, Малфой, — Гермиона надулась и повернулась к стене, притворяясь что ей нужно послать запрос в архив. — Я вовсе не так отвратительна.

Гермионе не хотелось этого признавать, но где-то глубоко ее уколола мысль, что она раздражает Драко. Разве у них не получилось подружиться? Ей казалось, они неплохо проводят время вместе. Да и тогда, в гостях у Панси, разве он не хотел ее поцеловать? На этой мысли ее щеки начали было покрываться румянцем, но Гермиона усилием воли заставила себя успокоиться. Разве он только что не говорил, что она сущий кошмар? Так почему она должна краснеть из-за него?!

— А я и не сказал, что ты ужасна, — Драко легко соскочил со стола и, судя по звуку шагов, пошел к выходу. — Я сказал, что видеть много твоих копий, когда настоящая только одна, это ужасно. Но не бойся, Грейнджер, я уже говорил, что узнаю тебя всегда.

Дверь щелкнула, показывая, что он ушел. Гермиона повернулась к столу лицом и прислонилась затылком к прохладной стене.

* * *

— Знаешь, а в этом образе ты бы отлично смотрелся в танце маленьких лебедей, — Трейси изо всех сил старалась не улыбаться, но губы предательски расползались в широкой ухмылке против ее воли при взгляде на несчастного наполовину ощипанного Рона.

Тот обиженно шмыгнул носом.

— И ты туда же. Не знаю, чем этот садист намазал меня, но чертовы перья не отдираются, — он с досадой дернул за кончик пера, приклеенного ко лбу, и зашипел от боли.

— Пожалуй, я могла бы тебе с этим помочь. Готовься!

Трейси снова улыбнулась, указала палочкой на свой загадочный маггловский прибор с музыкой и под первые такты мелодии из «Лебединого озера» поднялась в воздух. В этот раз в ее движениях, хоть они и были безупречными, как будто проскальзывало что-то озорное, как будто она танцевала пародию. Трейси встретилась с Роном взглядом, лихо подмигнула, а потом запела что-то совершенно невозможное:

Растут бананы высоко,

Достать их очень нелегко,

Хочу банан!

Хочу банан!

Перышки на его одежде и коже пришли в движение и вдруг разом оторвались от него, а потом единым фронтом устремились к Трейси.

Она станцевала нужную комбинацию еще раз, а потом спрыгнула на пол, заливаясь счастливым смехом. Перья запутались у нее в волосах, и теперь Трейси выглядела как жертва подушечных боев. Кажется, она ничуть не возражала.

— Что скажешь? — весело спросила она, ее глаза блестели, волосы растрепались, а лукавая усмешка никак не желала сходить с губ.

Рон, потерявший дар речи с первой строчки песенки про банан, мог только хлопать глазами. Трейси, глядя на него, расхохоталась с новой силой, и Рон тоже не выдержал. Через минуту они уже сползли на пол от смеха и теперь держались за бока.

Тут Рону в голову пришла гениальная идея, он выхватил палочку и что-то тихонько прошептал.

Трейси с любопытством воззрилась на него, а потом ахнула. Через полуоткрытую дверь Рону в руку скользнуло что-то желтое.

— Ты вроде бы хотела вот это? — со смешком спросил Рон и протянул ей банан. — Спасибо за перья.

Теперь наступила очередь Трейси ошарашенно таращиться на него.

Ни Рон, ни Трейси никогда и ни с кем не смеялись так долго.