Фрагменты (гет)

В мистику контр-адмирал Булатов не верил от слова совсем. Честно говоря, в своей жизни Булатов верил только одной женщине — Удаче, которая, несмотря на все выходки Бати, не покидала его никогда. Что поделать, бабы Булатова любили, и это было очень даже взаимно…

В том, что от любви до ненависти один шаг, Батя убедился, когда его в самом прямом смысле слова прокляла очередная дама сердца. Эльвира, Элечка, эффектная брюнетка со страстными черными глазами, совсем как в старинном романсе, оказывается, имела каких-то цыганских предков, а бабка у нее и вовсе была колдуньей, так что избежать страшной мести шансов у Булатова не имелось в принципе.

— Ничего, Ванечка, — зловеще-ласково заявила Элечка, когда Батя с прелестной искренностью объявил, что уходит. И уходит не к кому-нибудь, а к ее лучшей подружке, светлой синеглазой тихоне Сашеньке, полной противоположности необузданной Эле. — Ничего, найдется еще женщина, которая тебе за всех нас отомстит, отольются кошке мышкины слезки!

Булатов тогда только посмеялся. Ну ведь не мужской силы его лишают, а остальное все ерунда! А бабы… то есть прелестные женщины, милые дамы и очаровательные девушки любили, любят и будут любить его всегда.

Но проклятия — страшная штука. Отсроченные проклятия — тем паче. Бравый контр-адмирал уже давно и думать забыл и про взрывную Элечку, и про ласковую Сашеньку, и про сказанные в запале слова… И, знакомясь с очередной красавицей, даже не заподозрил ничего плохого — ну а как тут заподозришь, когда на тебя таращатся с восторгом и восхищением, как на доблестного рыцаря из сказки? А именно так смотрела на него «товарищ Мура», новый боец спецподразделения «Смерч» — и в первую встречу, и во вторую, и в третью, и даже когда очутились в одной постели… Нет, товарищ контр-адмирал, конечно, посопротивлялся какое-то время для очистки совести — все ж таки и служба, и возраст, и устав… Но о том, что живем только раз, Батя, столько раз бывая на грани, помнил особенно хорошо, а раз так, то зачем отказывать себе в удовольствии?

Он и не отказал… А той же ночью ему вдруг привиделась ехидно улыбающаяся Элечка — и бравый офицер, сроду не страдавший от кошмаров, проснулся в холодном поту.

То, что синеглазая фея, ласковая кошечка, прелестное создание, смотревшее на него с искренним обожанием, и есть его проклятие, контр-адмирал понял даже не сразу. Ну подумаешь, полезла в горящую машину за мобильным преступника… Ну подумаешь, встретила бывшего одноклассника и целый день не брала трубку… Ну подумаешь, после ссоры сбежала в какой-то клуб, и он искал ее до утра по самым сомнительным заведениям… Ну подумаешь, обиделась на то, что он, возвращаясь с задания, первой обнял Багиру, и потом неделю таскала в КТЦ роскошные букеты от каких-то молодых пижонов… В конце концов, он и сам не святой!

Неладное товарищ Батя заподозрил, когда спустя три месяца тщательно законспирированного романа обнаружил у себя седых волос раз в десять больше, чем «заработал» за все годы службы; а еще понял, что самыми часто употребляемыми фразами стали: «Мурашова, ты что, сдурела?», «Мурашова, ты меня с ума сведешь» и «Мурашова, мало тебя в детстве пороли!»

Не в силах справиться с проклятием самостоятельно, бравый офицер даже тайком сбегал к какой-то бабке-ведунье, но законченная шарлатанка, выслушав его, в ужасе замахала руками: порча на тебе, милок, страшная, и вывести ее не под силу даже тому, кто навел.

То, что избавиться от этого синеглазого проклятия не получится даже с помощью магии, Булатов с долей ужаса понял, когда сияющая «товарищ Мура» гордо продемонстрировала ему тест с двумя заветными полосками — и вот тогда-то товарищ Батя клятвенно пообещал самому себе, что больше не обидит ни одну женщину в мире — себе дороже, а еще одного проклятия он просто не выдержит. Да и не хотелось контр-адмиралу поседеть раньше времени окончательно.