Возрождение Феникса (гет)

— Теперь ты можешь рассказать, зачем тебя вызывал Дамблдор? — спросил Гарри, накладывая на двери класса запирающее и заглушающее заклятия, и повернулся к Гермионе. — А то ты весь день ходишь как в воду опущенная, но упорно молчишь.

Та устроилась на ближайшей парте и нервно теребила прядь волос.

— Мы опоздаем на ужин.

Она явно пыталась найти причину, чтобы и дальше молча переживать о произошедшем.

— Ничего, все не съедят, — отмахнулся Гарри. — А пока все заняты набиванием животов, мы можем спокойно поговорить. Ну же, Гермиона, чего ты боишься? Или тебя просили не рассказывать?

— Нет, не просили. Простоя я не знаю… я, может, глупость сделала, — виновато посмотрела она на него. — В общем… Сегодня приходили авроры и спрашивали меня про Сириуса и Петтигрю, и про наши «приключения» на третьем курсе. Я сначала думала им ничего не рассказывать, но потом решила, что это шанс для Сириуса. Может, мои показания помогут его оправдать?

— Ничего себе! Все-таки Скримджер сдержал слово. Даже удивительно. Вероятно, он все же лучше Фаджа.

— Мне кажется, Скримджер больше подходит на должность министра, — кивнула Гермиона. — Жаль, что во время выборов я еще была несовершеннолетней, а то бы тоже за него проголосовала.

— Ему и без твоего голоса хватило, — усмехнулся Гарри. — Так что там авроры? Что они спрашивали?

Гермиона рассказала ему о дневной встрече и тех вопросах, которые ей задавали.

— Только мне показалось, что профессор Дамблдор был не слишком доволен моими ответами, — вздохнула она. — Но ведь кто-то же должен рассказать правду о Сириусе и Петтигрю. Как думаешь, это ему поможет? Сириусу?

— По крайней мере, не навредит, — покачал головой Гарри. — А почему они вызвали только тебя? Мы же с Роном тоже там были.

— Потому что я уже совершеннолетняя. Я только не понимаю, почему они не спросили у Дамблдора. Ведь он эту историю знает не хуже нас. Да и опыта общения с аврорами у него намного больше. Все-таки я иногда терялась от их перекрестных вопросов.

— А Дамблдор бы им и не рассказал, — усмехнулся Гарри. — Одно дело, когда о сбежавшем узнике говорят школьники, которые могут и приврать, и насочинять, и просто не понять во что ввязались, а другое — когда взрослый и умный маг, который прекрасно знает, чем это все ему грозит.

— Мне кажется, ты предвзято относишься к профессору Дамблдору, — нахмурилась Гермиона. — Я уверена, если бы он мог, то сделал бы все возможное, чтобы Сириуса оправдали.

— Гермиона, — покачал головой Гарри, — ты вот вроде такая умная, но такая наивная. За то, что мы помогли Сириусу сбежать, нам ничего не будет, потому что мы были еще детьми и могли не понимать, что делаем, поддаться влиянию преступника, да и просто испугаться его. И, я думаю, что именно поэтому Дамблдор тогда свалил все на нас с тобой и не стал ввязываться в это сам. Потому что с него в этом деле был бы совсем другой спрос.

Гарри повторял слова, сказанные когда-то отцом, но после рассказа Гермионы был абсолютно уверен, что тот прав в своих мыслях насчет Дамблдора и его поступков.

— Но ведь если бы Дамблдор сказал Фаджу, что Петтигрю жив, то пересмотр дела начали бы еще три года назад.

— Гермиона, ты же сказала, что авроры с тебя потребовали воспоминания. А чем мог бы подтвердить свои слова Дамблдор? Тем, что поверил нашему рассказу? Так это не доказательства. А с нас ведь еще нельзя было брать показания. Да что там, ты же сама сказала, что мы с Роном еще и сейчас не можем быть свидетелями.

— Ну да…

Казалось, что Гермиона совсем растерялась. Она о чем-то сосредоточенно думала и все сильнее хмурилась.

— Ты не бойся. Главное, не рассказывай ничего лишнего и не признавайся, что знаешь, где Сириус скрывается сейчас, — попытался успокоить ее Гарри.

— Да я особо и не боюсь. Просто за Сириуса переживаю… — Она вдруг покраснела, но Гарри не стал это комментировать. — Хорошо, что после упоминания о дементорах авроры больше ничего не стали спрашивать. Их, кажется, немного смутило то, что дементоры напали на нас. Эх, жаль, что Снейп тогда не видел Петтигрю. Возможно, ему бы удалось убедить авроров лучше, чем мне.

— Ты шутишь? — удивленно глянул на нее Гарри. — Да если бы Снейп дал показания, его бы Риддл сразу убил. Думаешь, в аврорате нет шпионов?

— Ой, я об этом не подумала, — растерянно посмотрела на него Гермиона.

— А с кем ты пойдешь в субботу? — сменил тему Гарри.

— Не знаю пока. Но авроры сказали, что пригласят моих родителей.

— Может, к МакГонагалл подойдешь? Просто… наверное, лучше, если рядом с тобой все-таки будет кто-то из магов. Все же она лучше твоих родителей поймет, правильно авроры все делают или неправильно. Или… может, Дамблдор обещал сходить с тобой?

— Нет. Он пока ничего об этом не говорил. Да и когда бы ему? Я ушла, а авроры остались.

— Ладно, но ты подумай насчет МакГонагалл. Не ходи одна. — Гермиона кивнула, и Гарри указал на дверь: — Ну что, пойдем ужинать?

— Пойдем. Эх… хорошо бы, если бы Сириуса оправдали, — мечтательно повторила она, направляясь к выходу.

— Хорошо бы, — улыбнулся Гарри, пропуская ее вперед.

К тому моменту, как они зашли в Большой зал, почти все ученики уже успели поужинать и большинство мест пустовало. За столом Гриффиндора еще сидело несколько человек, в том числе и Ромильда, которая помахала им, подзывая к себе.

— Гарри, тебе тут послание, — отдала она ему свиток. — Этот сумасшедший эльф передал.

— Добби что ли? — усмехнулся Гарри, усаживаясь за стол и кидая взгляд в сторону преподавателей, среди которых не было ни Дамблдора, ни Снейпа.

— Ага, он, — хихикнула Ромильда. — У него сегодня был какой-то странный колпак на голове с двумя хм… рожками и бубенцами на них.

Гарри с легкой улыбкой покачал головой и развернул послание, тут же скривившись — не узнать почерк Дамблдора было трудно.

— А где директор? — спросил он у Ромильды, складывая прочитанную записку в сумку.

— Его не было на ужине. Всем распоряжалась МакГонагалл.

— И на обеде тоже, — добавила Гермиона. — Ты что, не заметил?

— Нет, не обратил внимания.

Эта новость Гарри не понравилась. Сначала авроры, потом срочный внеплановый вызов и, наконец, отсутствие Дамблдора на обеде и ужине — и все это в один день. У Гарри в душе поселилась тревога. Он надеялся, что разговор у них с директором пойдет о крестном, но все равно почему-то нервничал. Потому что в глубине души понимал, что в аврорат пойдет Гермиона, и, если бы директор хотел поговорить о Сириусе, то беседу провел бы с ней.

От напряжения напрочь пропал аппетит, и он с трудом запихнул в себя булочку, запил соком и встал, желая поскорее узнать, зачем он понадобился Дамблдору именно сегодня. Хотя идти к нему отчаянно не хотелось.

— Ладно, я пойду, — вздохнул он, поднимаясь из-за стола. — Если меня вдруг поздно не будет, не ждите.

Он слабо улыбнулся Ромильде, кивнул Гермионе и направился к кабинету директора.

Дамблдор уже ждал его. На столе перед ним стоял Омут памяти и несколько флаконов с воспоминаниями. Гарри едва сдержался, чтобы не поежиться, настолько колючим и изучающим взглядом окинул его директор.

— Добрый вечер, Гарри, — поприветствовал его Дамблдор и кивнул на стул напротив стола. — Присаживайся.

— Добрый. Спасибо, сэр. — Гарри сел на самый краешек, буквально ощущая, что сегодняшнее настроение Дамблдора сильно отличается от обычного добродушно-наигранного.

— Гарри, должно быть, Гермиона уже рассказала тебе, что сегодня в школе были авроры и беседовали с ней?

— Да, они хотели знать о Сириусе, — кивнул он с заметным облегчением, надеясь, что разговор все-таки пойдет о крестном.

— Хорошо. Увы, впервые попав в подобную ситуацию, Гермиона растерялась и наговорила аврорам лишнего и даже согласилась подтвердить свои слова воспоминаниями, — тяжело вздохнул Дамблдор. — К сожалению, твоя подруга не знает законов, потому что в качестве свидетеля она не обязана была соглашаться на последнее условие. Только обвиняемые не могут отказаться от подобной процедуры, свидетелей же к ней принуждать нельзя. Увы, визит авроров оказался слишком неожиданным, чтобы я мог подготовить Гермиону и научить ее правильно себя вести в такой ситуации. Но теперь уже ничего не поделаешь. Что случилось, то случилось. Только ее словоохотливость может обернуться большими проблемами для нас. Ты же взрослый парень и должен понимать, что укрывание беглого преступника, которым Сириус считается по закону, тоже чревато наказанием. И если авроры каким-то образом пронюхают, что я или Гермиона знаем, где скрывается Сириус, то это грозит нам с ней большими проблемами, вплоть до ареста. Поэтому я решил подстраховаться и провести с тобой внеплановое занятие… Беседу… И рассказать то, что тебе знать пока еще слишком рано. Я отдаю себе отчет, что ты совершенно к этому не готов, но я вынужден… Прости, Гарри, я вынужден это сделать, чтобы ты знал, и смог собраться с духом перед предстоящими тебе испытаниями.

Гарри от слов директора стало жутко неуютно, и он нервно заерзал, стараясь унять волнение. После прошедшего лета он не любил сюрпризы Дамблдора и даже боялся их. Гарри попытался отвлечь его от предстоящего разговора, хотя по опыту знал, что это бесполезно.

— Разве рассказ Гермионы не поможет в оправдании Сириуса?

— Не будь таким наивным, Гарри, — пристально посмотрел на него Дамблдор поверх очков. — Если бы Сириус по-прежнему сидел в Азкабане, то при наличии достаточно веских улик его могли бы оправдать. Но почему-то мне кажется, что пока авроры не отыщут живого Петтигрю, рассчитывать на пересмотр решения судей не стоит. Только после такого скандала, который попыталась раздуть Скитер с явного одобрения министра, вряд ли Волдеморт оставит Питера в живых. Слово «благодарность» в его лексиконе отсутствует. Да и Сириус, вместо того чтобы отсиживать срок и ждать пересмотра дела, подался в бега, чем уже нарушил закон, даже если изначально и был невиновен.

— Что-то за двенадцать лет никто даже не попытался добиться его оправдания, — не смог удержаться от шпильки Гарри.

— Ты еще слишком молодой и поэтому чересчур эмоциональный. Поверь, в жизни правда не всегда может победить. Я тебе это уже не раз говорил, но ты, похоже, меня не слушал, — не смог скрыть своего раздражения Дамблдор.

— Но ведь Сириусу с Люпином тогда удалось добиться признания от Петтигрю. И воспоминания Гермионы послужат свидетельством его преступлений. Она ведь тоже все это слышала.

— Боюсь, Гарри, как бы Гермиону не признали виновной в утаивании информации, — тяжело вздохнул Дамблдор. — А еще она своими показаниями сильно подставила профессора Люпина. Ты же знаешь отношение магов к оборотням. Теперь авроры могут использовать ее слова против Ремуса. И невинный человек окажется в Азкабане совершенно ни за что.

— Но Сириус тоже был невиновен и отсидел в Азкабане двенадцать лет! И до сих пор не может даже нос на улицу высунуть, сменив одну тюрьму на другую.

— И поэтому ты предлагаешь упрятать за решетку и Ремуса? Не думал я, что ты такой… черствый, — сокрушенно покачал головой Дамблдор.

— Я не предлагаю ничего такого, — вскипел Гарри, чувствуя, как начинают гореть уши и покалывать кончики пальцев. — Я просто хочу, чтобы крестного перестали считать преступником, тем более что он не совершал того, в чем его обвиняют.

— Увы, судебная система слишком несовершенна, — развел руками Дамблдор. — Вспомни свое прошлогоднее слушание. Где бы ты был сейчас, если бы я не привел с собой миссис Фигг? А ведь ты тоже был невиновен, но тебя никто не хотел слушать. А Сириус открыто признал свою вину, и этого оказалось достаточно, чтобы вынести ему приговор. Но благодаря чистосердечному признанию, Сириусу смягчили наказание, заменив поцелуй дементора пожизненным заключением в Азкабане.

— Ничего себе — смягчили! — фыркнул Гарри. — Пусть бы они сами попробовали пожить хотя бы несколько дней в компании дементоров. А Сириус провел там двенадцать лет!

— Гарри, ты еще слишком юн и многого не понимаешь, — опять вздохнул Дамблдор. — Давай подумаем вместе. Вот эта статья Скитер… Кому она принесла пользу? Никому. Только потешила самолюбие самой Риты, и всколыхнула волну недовольства в обществе. И теперь Скримджер, вместо того чтобы заниматься более важными делами, вынужден идти на поводу у общественного мнения. Кто бы ни заказал Скитер эту статью, хорошего он ничего не сделал.

— А почему вы думаете, сэр, что статью заказали? — удивленно глянул он на директора.

— Ох, Гарри-Гарри, ты такой наивный… — Дамблдор откинулся в кресле. — Нет, Скитер, конечно, та еще скандалистка, но поверь, даже она не работает на чистом энтузиазме и очень любит деньги. А за сенсации платят намного больше, чем за освещение приемов, свадеб и похорон. Сенсации делают изданиям прибыль, а, соответственно, и журналисту, сообщившему ее. Поэтому хотелось бы предостеречь тебя на будущее: не связываться с такими людьми, как Скитер. Потому что от них проблем гораздо больше, чем пользы. И если тебе кажется, что вы с ней неплохо ладите, так это только до тех пор, пока Рите это выгодно.

— Да ничего мы не ладим. Я ее терпеть не могу! — возмутился Гарри такому предположению.

— Твое прошлогоднее интервью говорит об обратном, — пристально посмотрел на него Дамблдор.

— Я не знал, к кому обратиться, чтобы мне поверили, — нахмурился Гарри. — Вы же не хотели…

— Кажется, мы уже обсуждали, почему я не мог в прошлом году контактировать с тобой. И раз уж речь каким-то немыслимым образом все-таки подошла к интересующей нас теме, то давай, наконец, займемся чем-то более важным, чем бесплодный спор, в котором все равно не будет ни победителей, ни побежденных.

Гарри хотелось побиться головой об стол, из-за того, что он сам напомнил Дамблдору о цели беседы. Но пришлось сцепить зубы и сделать вид, что он внимательно слушает.

— Так вот, — продолжал тем временем Дамблдор, — сегодня я бы хотел тебе открыть одну весьма неприятную тайну, которую я храню уже несколько лет. Она может расстроить тебя и даже шокировать, но, как бы ты не воспринял услышанное сегодня, я хочу напомнить о том, что если я делюсь с тобой этой информацией, значит, я знаю, как можно справиться с возникшей проблемой.

— Вы меня пугаете, — выдохнул Гарри, чувствуя, как от страха колотится сердце и покалывают кончики пальцев от стихийной магии. Такие вступления Дамблдора еще никогда ни к чему хорошему не приводили.

— Ну да… разговор нам предстоит не из приятных, — нарочито тяжело вздохнул директор, внимательно наблюдая за ним сквозь очки. — Но знай, что ты всегда, в любой ситуации можешь рассчитывать на мою поддержку. — Гарри заставил себя кивнуть, и Дамблдор продолжил: — Я тут подобрал тебе несколько воспоминаний, чтобы ты тщательно проанализировал увиденное и не считал мои слова необоснованными. Прошу. — Дамблдор вылил в Омут памяти первую склянку. — Сразу скажу, что сегодня почти все воспоминания, кроме последнего, которое ты уже видел, будут принадлежать мне. А теперь, давай. В этот раз я не пойду за тобой, но прошу тебя быть внимательным.

Гарри глубоко вздохнул, поднялся, сжал кулаки, чтобы унять предательскую дрожь и решительно нырнул в туманную субстанцию, клубящуюся в Омуте памяти.

Он ожидал, что увидит при погружении что-то страшное или же нелицеприятное, но Дамблдор зачем-то показывал ему их личные беседы, которые происходили в разные периоды обучения Гарри. Единственное, что их обобщало: все они включали в себя разговоры о его связи с Риддлом или же о Пророчестве. Последнее воспоминание, которое он уже видел, оказалось принадлежащим Слагхорну и содержало ту самую судьбоносную беседу о крестражах.

Закончив просмотр, Гарри вынырнул на поверхность, снова сел на стул и с недоумением глянул на Дамблдора. Он пока не мог понять, зачем ему все это показали, тем более что все эти разговоры помнил и так.

— Сейчас ты, возможно, гадаешь, чем все эти моменты взаимосвязаны? — словно читая его мысли, проговорил Дамблдор, убедившись, что Гарри его внимательно слушает. — А может быть, уже уловил, что между ними общего и выделил ту тему, что их объединяет?

— Моя связь с Риддлом?

— Совершенно верно, твоя связь с Томом, — важно кивнул Дамблдор. — Я показал тебе эти кусочки, чтобы напомнить о наших прошлых беседах, и вопросах, которые интересовали тебя еще с первого курса, от ответов на которые я всегда уклонялся. И даже сейчас, когда я считаю, что время для моих откровений пришло, мне ужасно не хочется говорить об этом. Потому что это знание тяжелым бременем ляжет на твои плечи. Но я внимательно следил за тобой все эти годы и уверен, что ты — такой решительный и самоотверженный — выдержишь очередной удар судьбы. Ну и, конечно же, ты должен помнить, что я не оставлю тебя с этой ношей и сделаю все, чтобы помочь тебе.

Дамблдор замолчал и нахмурился. А Гарри уже начали надоедать эти хождения вокруг да около. Он предпочитал, узнать все сразу, а не трястись от страха перед неизвестностью. Сцепив подрагивающие пальцы в замок, он напомнил себе, что теперь у него есть родители, которые всегда помогут или советом, или делом. Ведь он больше не один против всего мира.

Наконец, тяжело вздохнув, Дамблдор, поправил на носу очки и продолжил:

— Прежде чем сказать главное, я хочу предупредить тебя, Гарри, чтобы ты ни одной живой душе не вздумал рассказывать то, что сегодня узнаешь от меня. Я не буду брать с тебя клятву в этом, потому что ты и сам поймешь, что это бессмысленно. Твой рассказ только испугает несведущих и оттолкнет их от общения с тобой. Но если ты вдруг захочешь поговорить с кем-то на эту тему, обсудить что-то… какие-то вопросы или просто получить поддержку и уверенность в том, что все будет хорошо и тебе ничего не угрожает — двери моего кабинета всегда открыты для тебя. А в случае, если мне придется временно скрываться, помни, что я всегда помню о тебе и обязательно выйду на связь, чего бы мне это не стоило. — Гарри молча кивнул, с трудом сдерживаясь от того, чтобы самому уже начать задавать вопросы, и Дамблдор продолжил: — Ну вот и хорошо. Ладно. Не буду больше ходить вокруг да около и скажу сразу: твоя связь с Томом объясняется очень просто, Гарри, — ты его крестраж!

— Что?! Нет. Ерунда какая, — с облегчением выдохнул Гарри, который готов был услышать что угодно, но точно не подобную глупость. К тому же он знал, что Риддл пошел совершенно другим путем в поисках бессмертия.

— Я бы на твоем месте отнесся к этой информации более серьезно, — недовольно глянул на него Дамблдор. — Я не зря подобрал тебе все эти воспоминания и просил их проанализировать. Если тебе не удается сделать это самостоятельно, то я могу помочь. Вспомни, как ты всегда реагировал на присутствие рядом Волдеморта. Как ты чувствовал его магию. Вспомни свои видения и боль от его прикосновений. Вспомни его разговор со Слизнортом и, наконец, вашу в буквальном смысле слова прямую связь, когда он может общаться с тобой ментально, находясь совершенно в другой части страны. Ты не окончил школу и слишком юн, чтобы знать многие нюансы, но поверь мне на слово: это беспрецедентный случай в истории нашего мира. Нечто похожее бывает только, если два мага являются магическими партнерами, да и то при наличии определенных особенностей в наследственности или же… связали себя каким-то особым ритуалом. Учитывая вашу взаимную ненависть, первое сразу же отпадает… — Дамблдор вдруг резко замолчал, о чем-то задумавшись, потом кинул на Гарри внимательный взгляд, и рассеянно спросил: — О чем это я?

— О том, что я не могу быть магическим партнером Риддла, — напомнил Гарри и не смог скрыть дрожь отвращения, охватившую даже при мысли об этом.

— Ах да, прости, отвлекся. Да, партнерами вы быть не можете, это точно. Остается ритуал. Поскольку ты впервые встретился с Томом в младенческом возрасте, то понятно, что какой-то ритуал провел Том. Не думаю, что он мечтал о связи с несмышленым младенцем. Я склонен предполагать, что, убив тебя, он собирался создать очередной крестраж, ведь он к этому готовился еще со школы. Воспоминания Горация — прямое тому подтверждение. Том Риддл мечтал обеспечить себе бессмертие, создав крестражи, и чем больше, тем лучше. И хотя нам с тобой пока не улыбнулась удача в поисках остальных, можно с девяноста пяти процентной уверенностью сказать, что ты являешься одним из них.

— Да ну, это ерунда какая-то… — Гарри встал со стула и принялся нервно расхаживать по комнате. Ему было трудно сдерживать свои эмоции, и он принялся рассуждать вслух, стараясь не сболтнуть лишнего: — Не может этого быть! Мы пока не нашли ни одного крестража. Так может, их попросту нет? Вдруг он передумал и решил как-то по-другому ускользнуть от смерти?

— Что касается других крестажей, — словно маленькому ребенку терпеливо начал объяснять Дамблдор, — ты же сам говорил, что они могут быть спрятаны где угодно и отыскать их не так уж и просто. Но мне не нравится, что ты пытаешься отрицать очевидное и скрываешься от правды: ты крестраж, Гарри, я уверен в этом. И если ты тщательно проанализируешь особенности вашей связи, то сам поймешь, что в тебе живет часть души Тома Риддла. А твой шрам на лбу еще одно тому подтверждение. Мне казалось, что профессор Грюм… вернее, Барти Крауч-младший подробно рассказал вам о непростительных заклятиях. В твоем случае — об Аваде. Ты ведь помнишь, что она не оставляет следов и защиты от нее нет? Как тогда объяснить то, что ты остался жив, а на лбу у тебя появился шрам, которого раньше не было? Да, я говорил, что Лили дала тебе защиту, но это не объясняет, откуда при этом взялся твой шрам. Так вот: его оставила не Авада, а отколовшийся осколок души Тома, который проник в тебя в момент его развоплощения. Я вижу, что ты все еще не веришь мне. Но, может, у тебя есть более убедительная теория вашей с ним связи?

Гарри помотал головой. Ему не хотелось верить, но слова Дамблдора походили на правду, и она была ужасна. Ведь отец с матерью так и не смогли найти причину их связи с Риддлом. Если бы она образовалась после возрождения Волдеморта, то объяснялась бы связавшей их кровью. Но Дамблдор был прав: эта непонятная, противоестественная даже для магического мира связь существовала и раньше. Впервые Гарри ощутил ее на первом курсе при контакте с Квиррелом — носителем Волдеморта. Тогда их еще не объединяла общая кровь, а у Гарри не пробудилось наследие, значит, особенности семейных связей Фениксов не имели к ней никакого отношения. На втором курсе Гарри смог общаться с фантомом из дневника Риддла и, в отличие от Джинни, для этого ему не понадобилось впадать в транс. На третьем курсе было временное затишье. А уже летом перед четвертым, за год до возрождения Волдеморта, он видел его глазами отрывки подготовки к ритуалу. И в прошлое Рождество, когда душа Тома Риддла овладела Нагайной, Гарри ощущал себя змеей, как будто сам управлял ее поступками.

Его начало потряхивать. Да, мама говорила, что крестражи никто не создавал из живых существ, обладающих собственной душой. Но как бы ни желал он опровергнуть слова Дамблдора, с каждым воспоминанием все больше убеждался в их правоте, и от этого хотелось выть, крушить все вокруг и испепелить директора вместе с его кабинетом.

— Но ведь крестраж… — сделал он еще одну попытку защититься от страшной правды, чувствуя, как паника и отвращение к самому себе охватывает его все сильнее. — Разве может живой человек быть крестражем? Ведь у меня есть своя собственная душа…

— И как это мешает? — спокойно возразил Дамблдор. — Постарайся вспомнить — до того, как профессор Снейп научил тебя защищать свой разум — разве ты не ощущал, что тебя обуревают чужие чувства? Те, которые ты не испытываешь и испытывать не должен. Злость, ярость… Вспомни, как ты боялся смотреть мне в глаза еще год назад. — Гарри от шока опустился прямо на пол, там, где стоял, а Дамблдор продолжал добивать его: — В эти моменты та небольшая, но темная часть души, что принадлежит Тому Риддлу, пыталась взять над тобой верх. Я понимаю, как это тяжело, — вздохнул директор, — тем более что крестраж практически невозможно уничтожить, если не разрушить его вместилище, в данном случае твое тело, но… Я думаю, что знаю способ, каким можно извлечь его из тебя. Только для этого мне нужно изучить еще кое-какую литературу, и я не могу обещать, что этот процесс окажется легким и безболезненным.

— Я не могу… — Гарри казалось, что он задыхается. Слова не хотели выходить из перехваченного спазмом горла.

— Я понимаю, как должно быть неприятно узнать, что в тебе уже много лет живет кусок души убийцы твоих родителей, — с притворной жалостью покачал головой Дамблдор, — но тебе нужно набраться терпения и смирения, и как только я разберусь с проблемами, что создала нам Гермиона, я тут же приму меры, чтобы избавить тебя от этой скверны.

— Я не… — Гарри чувствовал, как накатывает паника. Дух Феникса, запертый в его теле артефактом, рвался наружу, металл сережки раскалился и обжигал ухо. Странно, что мантия на груди еще не дымилась, потому что Гарри казалось, что он сейчас воспламенится сам. Стихийная магия, бывшая лучшей подругой и никогда не причинявшая вреда, сейчас, не имея выхода наружу, словно взбесилась и сжигала его изнутри. — Не-е-е-ет! — закричал он. Впервые внутренний огонь причинял ему боль.

Гарри не знал, как остановить мучения: он то хватался за ухо, стремясь выдрать сережку, то скрюченными от невыносимой боли пальцами пытался рвать на груди мантию, чтобы охладить горящую кожу.

Сквозь звон в ушах до него донесся испуганный голос Дамблдора:

— Гарри, Гарри, что с тобой?

— Я не… — хрипел он из последних сил, но обожженное внутренним огнем горло издавало какие-то нечеловеческие звуки.

Он корчился на полу, вдыхая едкий запах дыма и ему казалось, что это он сам горит на медленном огне. Бестолковая суета Дамблдора только добавляла мучений. Вода, которой его облили сверху, испарилась с кожи с громким шипением, принеся новую порцию сильнейшей боли, словно его окунули в чан с кипятком. Никакое Круцио не могло сравниться с теми муками, которые приносила ему запертая артефактом магия, стремившаяся прожечь себе путь наружу.

Кажется, где-то хлопнула дверь, и ему послышался голос отца. Но этого не могло быть, и он решил, что это ему привиделось от боли.

— Поттер, откройте рот! — прогремело ему прямо в горящие от ожогов уши.

Гарри не мог выполнить это распоряжение — зубы как будто сплавились, но его немилосердно тряхнули, вызвав очередной болезненный крик, надавили на щеки и через мгновение он почувствовал, как в рот полилось что-то вонюче-горькое, но при этом оно оказалось той живительной влагой, которая начала понемногу тушить разбушевавшееся внутри пламя. Стало немного легче, болезненные спазмы не прекратились, но хотя бы внутренности перестало жечь. Глаза он открыть все еще боялся, но слух и осязание понемногу возвращались, что только усиливало мучения: теперь он ощущал и покрытую ожогами кожу и, казалось, сварившиеся внутренности.

— …мне все равно, но такими темпами вы угробите мальчишку до решающей схватки с Темным Лордом, — сквозь собственные стоны удалось ему услышать конец фразы Снейпа.

— Зря ты ему дал свое зелье, — недовольно проговорил Дамблдор. — Ему оставалось совсем чуть-чуть.

— До смерти от болевого шока? Ну да, не спорю. Извините, что спас вам героя. Я не думал, что планы на него поменялись.

Гарри слышалось в голосе отца раздражение, но почему-то он был уверен, что тот с трудом скрывает охвативший его страх.

— Что ты несешь, Северус! — возмутился Дамблдор. — Я никогда не хотел навредить Гарри. Он слишком важен, чтобы им жертвовать. Кому как не тебе об этом знать?

— И, однако, он чуть не сгорел у вас тут заживо, — выплюнул Северус. — Что вообще произошло? Что вы с ним сделали? Он выпил какое-то зелье?

— Ничего он не пил! Это был магический выброс, только что-то или кто-то не дал прорваться наружу его магии.

— Никогда не слышал, чтобы магические выбросы вредили самому владельцу. Вы посмотрите, он же весь в ожогах!

Слова отца вновь напомнили Гарри о боли, и он непроизвольно застонал. Создавалось ощущение, что его сварили живьем: на теле не осталось ни одного неповрежденного места.

— Думаю, это все их связь с Волдемортом… — как-то неуверенно пробормотал Дамблдор.

— Что за чушь вы несете! — зло зашипел Снейп и Гарри чувствовал, как он аккуратно касается его, осматривая и опасаясь причинить лишнюю боль. — Да на мальчишке места живого нет! Это что же у них за связь такая, что Поттер сам едва не сгорел, да еще и ковер вам умудрился сжечь?

— Не знаю, — устало произнес Дамблдор, — хотя… Помоги мальчику, и потом я расскажу тебе о своих подозрениях.

— Я вам что, лекарь? Ему же в Мунго нужно…

— Нет! Только не в больницу! Северус, я прошу тебя, — мягко принялся увещевать Дамблдор. — Ему нельзя в таком состоянии даже к Помфри. А у тебя есть и необходимые навыки, и зелья, которых нет даже у Поппи. И не отнекивайся, я знаю, что ты варишь экспериментальные составы для своих нужд. Помоги мальчику. Ради Лили…

— Хорошо, — устало буркнул Снейп. Гарри облегченно вздохнул и тут же вновь застонал от боли: малейшее движение причиняло невыносимые муки. — Только в таком случае будьте добры, поменяйте мне нынешнее дежурство и не беспокойте до утра. Если ему станет хуже, я сообщу, в противном случае я отчитаюсь о его состоянии за завтраком.

— Хорошо. — Как ни странно, никаких возражений со стороны Дамблдора не последовало.

Гарри почувствовал, как его подхватывают на руки и не смог сдержать протяжного крика.

— Камин открыт? — рявкнул Северус.

— Да. Быстрее.

Каждый шаг отца причинял невыносимую боль и Гарри, взвыв, потерял сознание.

* * *

— Гарри! Гарри, очнись, сынок, — услышал он взволнованный голос матери и попытался открыть глаза, не понимая, откуда она могла взяться в школе посреди семестра, и тут же со стоном их зажмурил, застонав от боли в веках.

— Тише, тише, мой хороший, — голос Лили дрожал, и Гарри почувствовал, как ему на лицо падают теплые капли, снимая боль и даря успокоение. — Ну как же ты так? Молчи! Не отвечай! Сейчас я немного сниму боль, потом расскажешь.

— Тут твоих слез не хватит, — услышал Гарри слишком резкий голос отца — тот говорил так лишь в минуты сильного волнения, — чтобы полностью излечить, его нужно искупать в них.

— Вижу, — голос Лили опять дрогнул. — И что ты мне прикажешь делать? Хотя… Подожди-ка… Давай сюда свое обезболивающее.

Гарри почувствовал, как по горлу прокатился ледяной поток какой-то мерзкой жидкости, и боль снова притупилась.

— Сынок, тебе легче? — спросила Лили.

Гарри осторожно кивнул, опасаясь вызвать новый всплеск боли, но она была пока вполне терпимая.

— Северус, бери его, пойдем в ритуальный зал, я знаю, что делать. Прости, сынок, но магию пока применять опасно.

Его подняли на руки и понесли. Несмотря на зелье, все равно было больно, и он опять застонал.

Мерное покачивание в такт шагам отца действовало на его измученный организм усыпляюще, хотя боль мешала полностью отключиться. Гарри пребывал в вязкой полудреме, иногда приходя в себя, иногда проваливаясь не то в сон, не то в обморок.

— Клади сюда, — вывел его из забытья голос Лили и его опустили на что-то мокрое и твердое. — А теперь отходи.

Гарри через силу открыл глаза и узнал темные своды ритуального зала Поттер-холла. Над ним склонилась мать, и ее рыжие волосы закрыли ему обзор.

— Ну что, сынок, будем лечиться?

На кивок сил не было, но, похоже, в его ответе не нуждались. Лили легла рядом с ним, крепко прижав его спиной к себе. Воздух вокруг зарябил, и в тот же миг теплая кожа материнской руки сменилась мягким шелком птичьих перьев. Сверху опустился купол синего, почти прозрачного огня, отгораживая их от внешнего мира, а из горла лежавшей сзади матери полилась прекрасная неземная мелодия.

Гарри выгнуло. Из груди вырвался столб света. По всему телу разлилось приятное покалывание. В тот же миг его восприятие изменилось. Боль ушла, сознание обрело прежнюю ясность и четкость, и мир осветился совершенно иными красками, словно блики сотен свечей заиграли на гранях хрусталя, переливаясь по стенам, полу и потолку зала.

— Что?.. — хотел спросить он, но горло не слушалось, и из него вместо слов вырвался странный звук, похожий на птичий клекот.

Гарри приподнялся и шокировано осмотрел себя. Мать все еще тихонько напевала мелодию без слов, но не мешала его передвижениям. А он не мог поверить своим глазам: вместо ног у него оказались птичьи лапы, а при попытке рассмотреть пальцы на руке перед глазами появились птичьи перья — золотистые с ярко-изумрудными кончиками. Повернув голову, он обнаружил за спиной красивый длинный птичий хвост, так же заканчивающийся изумрудными пиками перьев.

Отойдя на пару шагов от матери, Гарри взмахнул своими руками-крыльями, надеясь подняться в воздух, но у него получилось лишь неловко подпрыгнуть, и он вновь оказался на полу. Интенсивная работа крыльями не помогала и вызвала лишь боль в плечах.

Над ними, по-прежнему закрывая от внешнего мира, все еще горела прозрачная, едва видимая огненная полусфера, сквозь которую от него тянулись нити энергии. Две из них шли к отцу: одна, более яркая проникала ему в грудь где-то в области сердца, а другая, едва заметная, исчезала под рукавом мантии, в том месте, где у того была вытатуирована метка. Еще одна, самая крепкая на вид, исчезала где-то под потолком ритуального зала. Он перевел взгляд на мать и заметил, что от нее в сторону Снейпа тоже тянется плотная, словно стальная проволока, энергетическая нить, пожалуй, еще более крепкая, чем у Гарри.

Пение Лили постепенно смолкло. Она поднялась на ноги и взмахнула крыльями, зависая на несколько мгновений в паре футов от земли. Опустившись обратно, она кивнула ему, и Гарри попробовал повторить ее движения. Ему даже удалось удержаться в воздухе буквально на пару секунд, но потом он грузно шлепнулся на попу: координация в птичьем теле очень сильно отличалась от привычной — хвост мешал, крылья путались, а стоять на птичьих лапах почему-то казалось слишком ненадежным.

Рядом зарябил воздух, и Гарри увидел, как Лили вновь становится человеком.

— Пора возвращаться в человеческий облик, — сказала она. — Сам ты этого сделать пока не сможешь: первое превращение очень сильно истощает. Поэтому я помогу тебе. Прикрой глаза и почувствуй контур накрывшей нас сферы. — Гарри недоуменно посмотрел на мать, но она уверенно добавила: — Не бойся, это несложно. Как только ты закроешь глаза и отрешишься от зрительного восприятия, поймешь, о чем я говорю.

Гарри выполнил ее распоряжение и спустя несколько секунд после того, как образ ритуального зала исчез у него из головы, он почувствовал окружающий его магический купол, так словно видел его глазами. Только вот если воочию тот представлял собой сплошную стену огня, то с закрытыми глазами виделся как энергетическая сетка с очень мелкими ячейками, похожая на частое сито.

От удивления он распахнул глаза и наткнулся на внимательный взгляд матери.

— Ну что, получилось? — полувопросительно сказала она. Гарри кивнул, и Лили продолжила: — А теперь сделай все то же самое, только представь, что ты хватаешь его за центр и тянешь сквозь себя.

Гарри опять сомкнул веки и сосредоточился. В этот раз для того, чтобы увидеть купол понадобилось еще меньше времени. С тем, чтобы представить, как он тянет энергетическую сеть сквозь себя, тоже не возникло проблем. После первых двух не слишком удачных попыток он мысленно захватил ее крепче и пропустил сквозь сердце. Его на миг опалило жаром. Гарри вновь ощутил странное покалывание и, открыв глаза, заметил, что вновь вернулся в человеческий облик и теперь сидит на каменном полу, вернее, даже не на полу, а на дне пустой чаши бассейна, твердости и холода которого в птичьем теле он не ощущал. Зрение и другие органы чувств возвращались в норму чуть медленнее, однако то, что у него больше ничего не болит, Гарри ощутил довольно быстро. Огненный купол, защищающий их от мира, тоже исчез.

— Ух ты! — восхитился Гарри, внимательно оглядывая свои руки, которые еще несколько мгновений назад были крыльями. — Ничего себе! Я был птицей!

— С первым обращением, сынок, — улыбнулась ему Лили. — Ну что, боль прошла?

— Да, все прошло, — кивнул Гарри, счастливо улыбаясь в ответ.

— Слава Мерлину! — Снейп стремительно подошел к нему и крепко обнял. — Ты нас очень напугал!

— А как ты вообще узнал, что мне плохо? Или случайно к Дамблдору зашел?

— Это все мать, — кивнул на Лили Северус. — А что с тобой случилось, нам еще предстоит выяснить.

— Ну да, я почувствовала, что ты сильно напуган, и буквально через мгновение, что тебе больно и, главное, плохо твоему духу. До тебя я достучаться не смогла, пришлось отправить к Северусу Корина, — объяснила Лили.

— А тот мне сказал об ощущениях Лили, и я кинулся тебя искать, — продолжил рассказ отец. — В библиотеке я наткнулся на Грейнджер, и та сообщила, что тебя вызвал Дамблдор. Дальше ты вроде бы должен и сам знать.

— Я без сознания был с того момента, как ты меня в камин занес, — покачал головой Гарри.

— Слушайте, пойдемте в гостиную, — предложила Лили, крепко сжимая его руку, — там уютнее.

Они быстро поднялись наверх, при этом Гарри замечал, что родители постоянно кидают на него взволнованные взгляды. Но сейчас, когда он ощущал их поддержку, а может, благодаря целительному пению фениксов, он уже не чувствовал того ужаса и безысходности, которые обуяли его в кабинете Дамблдора. Почему-то ему казалось, что мама с отцом смогут решить любую проблему.

В гостиной они все вместе устроились на диванчике, и услужливые домовики тут же подали им чай со сладостями.

— Так что случилось? Почему стихия пыталась вырваться наружу? — стоило эльфам исчезнуть, спросил Северус.

Гарри непроизвольно дотронулся до уха, чтобы прикоснуться к сдерживающему артефакту, но нащупал только маленький прокол — сережки не было.

— Она расплавилась, — ответил на его удивленный взгляд Северус.

— Да, очень жалко, — кивнула Лили. — Артефакта больше нет, и придется тебе самому учиться контролировать свою сущность.

— А как мы в Поттер-холл попали?

— Вас вместе с Северусом Корин перенес, — ответила Лили. — Я и не знала, что эльфы могут перемещаться вне зависимости от магических антиаппарационных чар. Они их, кажется, даже не замечают.

— Все это сейчас неважно, — покачал головой Северус. — В отличие от причины твоего срыва. Ты так и не ответил.

— Просто… Дамблдор мне сказал, что я крестраж Риддла, — с тяжелым вздохом произнес Гарри.

— Что за бред?! — возмутился Северус.

— Он что, помешался на этих крестражах? — фыркнула Лили. — Что они ему везде мерещатся?

— Но его выводы логичны, — нервно сцепил руки в замок Гарри, пытаясь совладать с охватившей его вновь дрожью. Он подробно рассказал о сегодняшнем разговоре с Дамблдором и о своей реакции на его слова.

— Гарри, но мы же говорили тебе, что живое существо не может быть крестражем, — покачала головой Лили.

— Говорили, но и после Авады раньше никто не выживал. Да и шрам этот…

— Гарри, послушай меня! — Лили повернулась и, сжав его лицо в ладонях, внимательно всмотрелась в глаза. — Я могу предположить, что в момент, когда я шестнадцать лет назад создавала над тобой защитный купол, магия Темного Лорда как-то сплелась с моей энергией. А ведь душа — это та же энергия. Но даже, если Дамблдор и прав, и в тебя действительно попал кусок души Темного Лорда, то сегодня, когда мы с тобой обращались в птиц и обратно, живительный огонь бы просто выжег все чужеродное, если он не сделал этого еще раньше, в первую ночь, когда ты переродился.

— А ведь это объясняет появление Темного Лорда в твоем сне, — задумчиво произнес отец.

— Подожди, Северус, дай мне закончить. Так вот… Вряд ли дух Феникса мог соседствовать в твоем теле с осколком души другого мага, созданным при помощи темного ритуала. Ты же помнишь — Фениксы очень плохо переносят темную магию. А в птичьем теле, которое соткано из стихии огня, хотя и кажется вполне материальным, нет места чужеродным элементам. Поэтому не слушай Дамблдора. Ты точно не можешь быть крестражем.

— Но зачем ему надо было меня в этом убеждать?

— Возможно, потому что он и сам в это верит, — фыркнул Северус. — Но если изначально все было так, как говорит Лили, то ваша с Темным Лордом связь, которую ты ощущал с первого курса, это просто реакция на его магию, которую ты узнал. Вернее не ты, а твое магическое ядро. Раньше ты просто чувствовал его магию, а сейчас, из-за единой крови, действительно ощущаешь его кем-то вроде родственника по крови и по духу. Поэтому в следующий раз, когда Дамблдор вновь решит навешать тебе лапши на уши, постарайся не нервничать и проанализировать его слова, а еще лучше — сразу подойти ко мне и мы обсудим их вместе.

— Хорошо, — кивнул Гарри. — Просто… Нет, я помнил о том, что живое существо не может быть крестражем, но…

— Дамблдор хорошо умеет убеждать, я знаю, — кивнул ему Северус и опять крепко обнял, прошептав на ухо: — Я так испугался, когда увидел тебя там, всего в ожогах. Мне кажется, что он специально тебя провоцирует, чтобы ты потерял над собой контроль. Зная, что Лили — Феникс, он может ждать твоего обращения, чтобы тоже посадить в клетку. Эти его слова, что «осталось чуть-чуть»… Дамблдор знает, что впервые обернувшийся Феникс беззащитен. Действует Альбус, правда, слегка топорно, но я заметил, что он пытается привязать тебя к себе. Страхом, уважением, доверием. Видимо, больше ошейников у него в запасе нет, а иметь личного Феникса за эти годы он уже привык. Кстати, у тебя очень красивая птичья форма: эти изумрудные пики на кончиках хвоста и крыльев! А какой забавный хохолок на голове. Теперь понятно, откуда у тебя этот вихор, — отец, шутя, потрепал его по волосам.

— Издеваешься? — с легкой улыбкой поинтересовался Гарри.

— Наоборот, восхищаюсь, — усмехнулся тот.

— А-а-а! — вдруг подпрыгнул Гарри. — Я же впервые в птицу обращался!

— Только осознал? — удивленно глянул на него Северус.

— Нет… Да! Как же здорово!

— И опасно в виду отсутствия сдерживающего артефакта, — покачала головой Лили. — Ох, как же мне не хочется отпускать тебя обратно в Хогвартс.

— А что, нам уже пора? — Гарри нервно глянул на часы: в школу возвращаться не хотелось, потому что рядом с родителями он чувствовал уверенность и покой.

— Думаю, мы можем побыть здесь до утра, — улыбнулся Северус, словно прочитав его мысли. — Дамблдор все равно не станет трогать меня, пока я якобы выхаживаю героя, потому что знает, я могу и отказаться.

— А заодно, Гарри, тебе наконец-то представится возможность переночевать в собственной спальне, — улыбнулась Лили. — А утром попросим Барни, и он перенесет вас обратно в школу. Жаль, что часто таким способом не воспользуешься: домовики при таких перемещениях теряют много сил. Корину теперь нужно несколько дней восстанавливаться. Зато мы знаем, что есть возможность покинуть школу и не только школу в обход антиаппарационных чар.

— В нынешней ситуации это дорогого стоит, — кивнул Северус.

— Знаете, я так люблю вас, — выдал вдруг Гарри уже несколько минут вертевшуюся в голове мысль. — Если бы не вы, то… — он тяжело вздохнул, не решаясь закончить.

— Как же мне хочется придушить Дамблдора его же бородой, — зло выдала Лили, крепко обнимая Гарри.

— Главное, всегда знай, что ты не один и тебе есть на кого рассчитывать, — опять потрепал его по волосам Северус.

Гарри кивнул и блаженно прикрыл глаза. Выбираться из объятий матери не хотелось. Но его никто и не торопил. Северус прижал их обоих к себе, и они еще долго сидел так в тишине, наслаждаясь временным покоем и даря друг другу поддержку.